1

Когда он бросился на меня, я просто опешила. Как правило, люди не слетают с катушек, попавшись на мелком мошенничестве. Я ожидала смущенных извинений и торопливо выписанного чека для моего клиента — его приемной дочери. А вместо этого он перегнулся через стол и ударил меня кулаком-молотом в висок.

Я свалилась со стула, в ушах зазвенело. Зашарила по сумке, но он обогнул стол раньше, чем я успела нащупать пистолет. Я перекатилась на колени и приготовилась бить в пах.

Он увернулся и припечатал мой затылок другим мощным кулаком. Затем пнул ногой в ребра. Я взвизгнула, задохнувшись, и мысленно взмолилась о любопытных соседях и тонких как бумага стенах. Нападавший опять занес ногу.

Я перекатилась ближе, дернула летящую ко мне ногу… и он потерял равновесие. На четвереньках поползла к двери. Грудь ныла так, будто ее выпотрошили.

Голова дернулась, когда он вдруг схватил меня за длинный хвост. Я взбрыкнула. Каблук угодил в нечто мясистое, но не туда, куда я надеялась.

— Проклятие!

Он ударил меня виском о дверной косяк. Кажется, треснул череп. Все болело. Волосы выдирались с корнем. Наконец я врезала его головой об стену и двинула коленом в пах. Он ахнул, выпуская волосы. Я рывком высвободилась, откатилась, протиснулась в двери, вывалилась в коридор, роясь в сумке в поисках пистолета, и на неверных ногах заковыляла к лифту.

Нет, все было не так: ноги казались резиновыми, никак не удавалось сжать рукоять пистолета — рука постоянно соскальзывала, я не могла вдохнуть, грудь горела огнем. Гудение крови, бегущей по венам, заглушало все звуки.

Я распахнула складные металлические двери древнего лифта и сунулась внутрь. Новый рывок остановил меня на полпути. Я попыталась развернуться и пристрелить мерзавца, но тут же, выронив пистолет, рухнула на пол.

Держа меня за волосы, внешней дверцей лифта нападавший прижал мою шею. Будто хотел отрезать голову. Я извернулась, пытаясь отползти и одновременно выцарапывая из кармана швейцарский перочинный нож. Дверца ударила по виску, из уха полилась горячая кровь. Глаза перестали что-либо видеть, кроме темного, кровавого туннеля.

Лифт издал настойчивое дребезжание и попытался защемить меня внутренними дверцами. Я раскрыла большое лезвие карманного ножа и вонзила его в руку, сжимающую мои волосы. Он вскрикнул и отдернул ее.

Моя голова упала, на пару дюймов подскочив на полу лифта, и я из последних сил рванулась прочь от закрывающихся дверей. Мой обидчик гремел решеткой и поливал меня грязными ругательствами, когда лифт пошел вниз. Что-то еще тянуло меня за волосы, но я не хотела об этом думать — я хотела свернуться калачиком и умереть. Потом мою голову начало поднимать вверх.

Длинные волосы зацепились за дверцы и ползли вверх, в то время как лифт опускался на первый этаж. Мысль о повешении на собственных волосах показалась мне достаточно отвратительной, чтобы вернуться к жизни. В глазах плавало далекое пятнышко тусклого света посреди темно-красного моря. Сил почти не было, но я принялась пилить запутавшийся хвост. Жалко, что отдавала в заточку только ножницы. Поднялась по стенке, взмахивая ножом, — длинные темные пряди летели мимо моего лица, а кабина продолжала движение. Когда упали последние волоски, я уже стояла на цыпочках. Задыхаясь, борясь с тошнотой и головокружением, я рухнула на пол лифта и растянулась в открывающихся дверцах.

Потом все смешалось: крики людей, чьи-то ботинки, боль в груди и руках, свет в глаза, мужчина с акцентом, пульсация в голове, словно ребенок раскачивает карусель. Кажется, меня вырвало. Затем я уснула.

Это было первого апреля…

Очнулась я в больнице пару дней спустя, чувствуя себя настолько ужасно, что сомнений не оставалось: я выживу. Если бы умирать было так скверно, никто бы не захотел покидать этот мир.

Прошло уже несколько недель. Боль, синяки, царапины и порезы исчезали, только удар по голове не давал о себе забыть. Непонятные приступы после выписки — проблемы с восприятием, мелкие и не совсем, — снова привели меня в больницу.

Доктора Скеллехера я видела впервые — на тот момент из врачей больше никто не дежурил. Он выглядел не старше тридцати и явно нуждался в кофеине. Короткие волосы стояли торчком скорее из-за отсутствия укладки, чем от ее чрезмерности, темные мешки под глазами сгодились бы для хранения консервов. Одежда под белым халатом отвечала всем стандартам экологии. Из-под воротника выглядывал узкий кожаный шнурок, исчезая под рубашкой из чистого хлопка.

«Эпизоды» пробегали перед моим внутренним взором словно фильм в быстрой перемотке, пока я рассказывала о них врачу.

Иногда все вокруг выглядело размытым, как в тумане — или на запотевшем зеркале в ванной. В больнице я не всегда понимала, есть ли на самом деле кто-нибудь в палате. Люди будто плавали в воздухе, меняя форму и очертания. Слух меня тоже подводил — одно сплошное жужжание, бормотание, бульканье и ватные звуки. Мне сказали, что после сотрясения мозга такое бывает и проходит. Но… мне стало хуже.

И еще беспокоило, что запросто могу рухнуть с кровати.

Вставать без присмотра врача или медсестры не разрешалось. Пусть я плохой пациент, однако мысль о «судне» внушала мне отвращение, и я решила справить нужду как все нормальные люди. В туалете все прошло не так уж плохо. Конечно, не вальс с Фредом Астером, и все же. Вернуться обратно в постель оказалось труднее.

Когда я вышла из туалета, меня замутило. Свет в комнате слегка померк, а кровать отодвинулась куда-то вдаль, утопая в испарениях. Я с трудом двинулась к ней вся в холодном поту. Тошнота вмиг усилилась, пахло как при вскрытии или на месте убийства. Я рванулась сквозь холодный пар; в глазах посерело, потом затуманилось, грозя вовсе померкнуть. Кровать представлялась неясным светлым пятном. Сначала я ухватилась за стальную перекладину, потом взобралась на постель. Мгновение просто лежала на холодном, промокшем матрасе будто оглушенная рыба, пытаясь отдышаться. Затем кровать сдвинулась, и я провалилась сквозь нее.

Пока я падала, свет стал ярче, и комната вновь обрела четкие очертания. Медсестра зашла как раз когда я ударилась об пол. Конечно, она меня отругала. Потом вызвала санитара, который подхватил меня и скинул на мою собственную кровать, что стояла в полутора метрах.

Я думала, в палате три койки, но медсестра сказала, что одна — с самой реконструкции шестидесятых годов. А дальше последняя капля, как раз накануне утром.

Мне до сих пор было страшно смотреть на себя в зеркало. Левый глаз окружал багровый синяк, который наплывал на переносицу, просачивался к брови и опадал на скулу, чтобы дальше стечь по краю челюсти и превратиться в жуткий собачий ошейник сине-зеленого цвета. Губы и ухо рваные и распухшие. Синяки и отеки, которые в больнице стягивали мое лицо в гримасу, только-только перешли в одутловатость, словно от тугого галстука. Насколько я видела спереди, волосы на концах были потрепанными, как старая соломенная метла. Хотя большая часть еще спускалась ниже плеч.

Но мне надо было вернуться к работе — чтобы оплатить счета за лечение! — и приближалась назначенная встреча, поэтому я решила сдаться на день в спа — комбинацию салона и пыточных застенков, — надеясь, что его персонал сделает меня более похожей на человека, чем на Бориса Карлоффа после вечеринки.

С полотенцем на голове, в халате и тапочках я разрешила поместить себя на пятнадцать минут в крошечную парную — «расслабиться и открыть поры». Я пыталась тихо сидеть и расслабляться, но в голове жужжал рой насекомых.

Я сжала виски руками. Зажмурилась и начала глубоко размеренно дышать, и все-таки дымный смрад заставил меня вновь распахнуть глаза. Пар вокруг клубился, скручиваясь в образы китайских драконов, обрамлявших расплывчатый дверной проем.

Я огляделась. Одна. Некому сказать, что это лишь игра света. Разреженный пар вблизи тепло покалывал кожу. Облака же у двери казались плотными, как дым, и темными, но холодными, как страх.

Бледное пятно мигало посреди дверного проема, слегка колыхалось, вырастая в узкий, пульсирующий столб неясного света. Желудок свернулся, приступ тошноты вспорол кишки. Запах дыма сменился вонью разложившихся трупов и болота.

Я вытянула руку, пытаясь не упасть, и тут же отдернула. Трогать извивающееся облако, чем бы оно ни было, вовсе не хотелось. Я отпрянула подальше на своей скамейке и ударилась затылком об стену. Накатил сверхъестественный ужас.

Грудь стянула внезапная тревога, дыхание участилось, в горле появился металлический привкус. Наверное, я крикнула: «Нет!»

В паре прорезался луч света, разрывая туманный дверной проем. Я дернулась к нему. Одна из бойких сотрудниц спа-салона заглянула внутрь из-за настоящей двери. Она спросила, в порядке ли я.

Я сглотнула и огляделась. Только пар — обычный пар, пахнущий чистой водой и чуть-чуть сосновыми скамьями. Никакого столба манящего света. Никакого драконьего дыма со зловонием смерти. Я сказала, что у меня все хорошо, просто заснула. Но по спине бежали мурашки. Парную я покинула с превеликим удовольствием.

Я замолчала, чтобы немного успокоиться. Нахмурилась, глядя на врача, который только поднял бровь и застыл в ожидании. И принялась за последнюю историю.

— Я пыталась бегать сегодня утром, однако выдержала не больше пары секунд. Меня тошнит, я чувствую какие-то запахи, слышу звуки… Этот туман… Я все время вижу глаза, тени, всякую чушь, — добавила я, иссякая. — Еще я плохо сплю. Завтра меня ждут клиенты, надо возвращаться к работе. Мне сказали, что уже можно, но, кажется, я еще не настолько здорова, как уверял больничный врач, или у меня галлюцинации от таблеток.

Скеллехер нахмурился. Он уже потыкал меня иголками и палочками, проделал обычные манипуляции с ярким светом и холодными инструментами.

— Таблетки ни при чем, — объявил он. — Показатели жизненно важных функций в норме. Никаких причин сомневаться в выводах вашего врача — хотя, на мой взгляд, чем меньше вмешательства в организм, тем лучше. Я твердо верю, что тело и разум должны справляться по мере сил сами.

Он вновь взглянул на мою диаграмму и замолчал. Через мгновение врач посмотрел на меня.

— Послушайте, я знаю, это страшновато. Последствия травм головы загадочны и непредсказуемы. Мозг удивителен, мы каждый день узнаем о нем что-то новое, но до сих пор не изучили до конца. А то, что мы называем разумом, — вообще дикие джунгли. Есть столько всего, что приводит традиционную западную медицину в тупик, а сами вопросы жизни и смерти, физического и психологического влияния смерти на разум — метафизика, в общем, — это полный мрак.

Меня поразила такая смена темы.

— Минутку, — уточнила я. — Вы хотите сказать, я… умерла?

Доктор криво ухмыльнулся.

— Вам не говорили?

— Нет.

Врач покачал головой.

— Боже… неудивительно, что вы запутались. В таких случаях организуют консультации. Наверное, о вас просто забыли с полицией и всей этой кутерьмой. Ладно, думаю, подготавливать уже поздно, так что я лишь коротко резюмирую. В карточке написано, что вы умерли где-то за две минуты до приезда «скорой помощи». Они вас вытащили, стабилизировали состояние и доставили в больницу. Больше никаких неожиданностей. Такое случается при повреждениях головы. Некоторым тяжело… приспособиться, иногда кто-то испытывает очень странные ощущения, но здесь мы уже залезаем в таинственную и неизведанную область, которая неподвластна медицине. Для таких пациентов устраивают психологические консультации, если хотите…

Я замотала головой так быстро, что меня затошнило. Я поморщилась. Скеллехер нахмурился.

— Давайте на минутку зайдем в мой кабинет.

Я пожала плечами и последовала за ним в явно не предусмотренный генеральным планом кабинетик, который загромождали стол и два стула. Скеллехер сказал, что я могу оставить дверь открытой, если мне так удобнее. Я захлопнула ее и села.

Он откинулся на спинку стула и с минуту потирал нижнюю губу костяшкой пальца, потом встретился со мной взглядом. Глубоко вздохнул и снова подался вперед.

— Я сейчас балансирую на самой грани профессионализма, но мне кажется, в вашей ситуации поможет не медицина. У меня есть знакомая пара, которая… сталкивалась с тем, что вы описываете. И… неудобно говорить, будто я шарлатан какой-то… вам не повредило бы поболтать с ними. Бен и Мара Дэнзигеры. Они мои друзья, не пациенты. Бена я знаю и по работе, он хороший парень, хотя некоторые из его идей словно рождены в сумеречной зоне. По крайней мере, у них вы узнаете, на самом ли деле ваши видения неизученный феномен, или вам следует обратиться к психологу.

Скеллехер вынул визитку из ящика стола и передал мне. Я с подозрением спросила:

— Вы ведь не в психушку меня отправляете, правда?

— Нет, — рассмеялся он. — Вовсе нет. Мне кажется, вы испытываете то, с чем большинство людей просто не пересекаются. Это не плохо, просто мало изучено. Чтобы не идти вразрез со своими принципами о невмешательстве, я предлагаю вам самой сделать выводы. Если вы, поговорив с Беном и Марой, решите, что они не от мира сего, да и я заодно с ними, я с радостью порекомендую вам психолога, консультанта или даже другие препараты.

Я искоса посмотрела на него. Улыбка погасла.

— Не думаю, что у вас непорядок с организмом или таблетки дают не тот эффект. Честно говоря, вы и без лекарств бы обошлись. Я больше ничем не могу вам помочь, только сделать пару предположений и напомнить, что дальнейшие обследования пропускать не стоит. Что бы ни было причиной ваших неприятностей, это выходит за рамки моей компетенции.

Я недоверчиво взяла визитку, положила ее в сумку. Доктор Скеллехер наблюдал, как я вешаю сумку на плечо и встаю.

— Если вы частенько столько всего с собой носите, переключитесь лучше на рюкзак, — заметил он. — Такой груз, оттягивая одно плечо, вредит спине.

— Не люблю рюкзаки. Слишком неформальный стиль и достать что-то в спешке трудно.

Скеллехер пожал плечами.

— Вам виднее. Но не забывайте о себе, ладно? Высыпайтесь. Ешьте мясо, чтобы восстановить кровь и белки. Прикладывайте влажные чайные пакетики к глазам от синяков. Занимайтесь физкультурой. Быстрее выздоровеете и будете лучше себя чувствовать. Если возникнут еще какие-то проблемы, звоните мне.

Я пообещала так и сделать, и он проводил меня кривой, обескофеиненной улыбкой.

Мертва. Что я знала о смерти, не считая пары семейных похорон, обязательного курса судебной медицины и нескольких мертвецов, всплывших в безумном деле? Трупы — это лишь останки, не сам процесс. Я никогда не видела, как умирают, никогда близко не сталкивалась со смертью — за исключением того момента в лифте, когда смерть казалась просто соблазнительным приглашением поспать. Я хотела сесть и подумать… нет, скорее не хотела.

Я оставила мысль вариться в собственном соку, и разум спотыкался о нее, будто пчела в рододендроне. Мертва.

 

2

Клубы серого тумана стелились по полу, наталкиваясь на стены. Из массы поднимались прозрачные воронки, собираясь в колоннообразный портал для раскаленной белой двери. У меня потемнело в глазах, будто «снег» на экране телевизора. Головокружение зажало в тисках.

Дверь медленно отворилась в бесконечную выбеленную бурю, где роились едва различимые силуэты и движущиеся огни. Я рухнула на колени в густом холоде, глотая ртом тошнотворный запах смерти. Голодный туман кипел, бормотал, шептал, тянулся когтями…

Очнулась я с трепыхающимся сердцем. Нервы вибрировали. Я перерыла всю квартиру, рывком открывала шкафы и тумбочки, бросая вызов туману. С безопасного места в своей клетке за моими тщетными усилиями наблюдал хорек. Голова гудела от слишком быстрого старта, перед глазами плавали черные точки. Я снова улеглась, но не смогла заснуть.

Сдавшись, с трудом начала привычно готовиться ко дню. Солнце пробивалось сквозь сумерки раннего сиэтлского утра. Я выглянула с балкона — перспектива еще одного столкновения с призрачным туманом меня не вдохновила.

Приняла душ и подошла к зеркалу — сердце стучало как сумасшедшее, пока я протирала поверхность от пара. Несмотря на усилия салонных гномов, я до сих пор выглядела избитой. Полосы от подушки и утренняя припухлость очарования не добавляли.

Хаос, хорек, вредила мне изо всех сил, пока я одевалась. Измяла мой костюм из серии «Впечатли клиента», воровала туфли, чулки и украшения, кричала и скакала в танце ярости, когда я забирала вещи назад. В конце концов, я сунула ее обратно в клетку. Хаос злобно глядела, как я кладу пистолет в кобуру, пристегнутую сзади на поясе, и прячу его под пиджаком в тон юбке. Больше меня врасплох не захватят.

В офис я вошла раньше семи, с кофе в руках. Привела в порядок старые дела, выписала несколько счетов и принялась готовиться к встрече в девять.

В первый день после выписки из больницы я проверила сообщения на автоответчике. В основном звонили по прежним делам, дурачились или вовсе молчали, но было и двое потенциальных клиентов.

Первый голос — мужской, с акцентом, связь плохая:

— Мисс Блейн. Григорий Сергеев. Мне надо разыскать фамильную ценность. Я позвоню еще. Сейчас дать свой номер не могу.

Я отметила его звонок в блокноте, но он до сих пор не перезвонил.

Второй — женский, сдержанный, зрелый голос воспитанницы Истсайдской академии для девушек:

— Мисс Блейн, меня зовут Колин Шедли. Мой сын пропал. Полиция старается, но помочь ничем не может. Они предложили мне нанять частного детектива, а Нэн Гроувер порекомендовала вас. Позвоните мне, пожалуйста, как только сможете.

Я перезвонила и согласилась взяться. Я бы предпочла более позднее время, однако миссис Шедли сама назначила час и место встречи. Я возблагодарила богов за кофе. В восемь тридцать выключила компьютер и заперла кабинет.

Утренний туман не сильно развеялся и придавал Пайонир-сквер акварельный вид. Я направилась к автобусной остановке на Ферст. Никакого смысла выводить «ровер», чтобы платить за стоянку всего через шесть кварталов.

Когда я пересекала Оксидентал, из аллеи ко мне шаркающей походкой двинулся мужчина. Он был закутан в темные грубые тряпки, от которых в окружающий туман завихрялись воронки.

Приближаясь, мужик бормотал:

— Ты видишь? Видишь?

Он махал руками, одной сжимая пустоту, указывал, словно гид. В нос ударил его запах, вонь грязи и чердаков. Я принялась огибать его, вглядываясь сквозь сернистый туман. Мужик резко схватил меня за предплечье. Рванул на себя, придвинулся вплотную.

— Мертвая женщина? Ты мертвая женщина? Видишь их?

Он взмахнул перед моим лицом растопыренными пальцами и потребовал:

— Глянь! Видишь? А? Видишь?

Я вывернулась, оттолкнув мужика. Его тряпки были теплыми и ворсистыми, рука проваливалась сквозь них. Он подался назад, я отскочила на пару шагов.

Тряхнула головой, избавляясь от запаха, сказала:

— По-моему, вам лучше уйти.

Он неуверенно сделал еще один шаг назад, бормоча:

— Нет? Не видишь? Нет?

Захныкал, сбитый с толку. Я агрессивно замахнулась, пошла на него, сверкая злобным взглядом и сжимая кулаки. Бродяга нырнул вперед, пытаясь вновь меня схватить, но я заорала и с силой ударила его в висок.

Он взвизгнул, развернулся и припустил в аллею, скользнул в рваный туман, который вздыбился и засосал его. Я выдохнула и поспешила на автобус, успокаивая дрожь.

Я стильно опоздала на пять минут. Ненавижу быть стильной.

Колин Шедли выбрала кафе с претензиями на клуб, отделанное вишневым деревом и темно-зеленой кожей. Среди больших кресел и блестящих низких столиков шептались группки мужчин и женщин в деловых костюмах.

Я нашла взглядом одинокую женщину в дальнем правом углу и направилась к ней. Женщина бесцельно листала «Вайн спектейтор» и не обращала никакого внимания на чашку кофе. Ее волосы песочного оттенка были уложены в аккуратное каре до подбородка и слегка завивались на концах. Черное шелковое платье в стиле Одри Хэпберн смотрелось на ней как доспехи. Гладкий кожаный портфель прислонился к ножке стула.

Я подошла.

— Миссис Шедли?

Она подняла голову. У нее были фиолетовые глаза.

— Вы мисс Блейн. Присаживайтесь. И зовите меня Колин.

Миссис Шедли жестом указала на стул рядом, пристально глядя на меня. Наверное, собиралась оценить, как грациозно я перейду в положение сидя.

— Вы не совсем то, что я ожидала, но Нэн очень вас рекомендовала.

Нанетт Гроувер чужда сентиментальности. За все два года, в течение которых я оказывала ей юридические услуги, лучшее, что мне довелось услышать: «Хорошо». Интересно, что она говорит обо мне.

Колин продолжила:

— Почему у вас подбит глаз?

— Возникли проблемы в теперь уже закрытом деле. Могу посоветовать более опрятного детектива, если вас смущает мой вид.

Признаю, прозвучало жестковато. Миссис Шедли улыбнулась.

— Не нужно.

Потом сделала знак поверх моей головы. Я вынула из сумки блокнот и ручку.

— Давайте я кратко повторю, что вы рассказали по телефону. Ваш сын Камерон — студент Вашингтонского университета. Недавно он пропал, явно не посещает занятия и не оплачивает счета, хотя, судя по данным банка, регулярно снимает деньги с карточки в Сиэтле. Вы заявили о пропаже сына в полицию Сиэтла, но не ждете от нее удовлетворительных результатов.

Она кивнула.

— Очень лаконично. У нас есть совместный счет, на который я каждые две недели кладу деньги на покрытие его расходов. Я ничего не подозревала, пока не позвонил хозяин квартиры, которую снимает сын. Камерон не заплатил свою часть ренты за месяц, и, поскольку по договору аренды консигнант я, хозяин связался со мной. Я позвонила соседу Камерона по квартире, мальчик сказал, что не видел Камерона больше полутора месяцев. Еще он добавил, что в последний раз, когда они виделись, Кэм болел. Насколько я помню, в нашу последнюю встречу Кэм выглядел очень бледным и говорил, что подхватил грипп. Это было меньше шести недель назад.

Ее рассказ прервал официант, принесший ранее заказанный кофе.

— По словам Ричарда — соседа по квартире, — Камерон оставил почти все вещи в комнате, не похоже, что он собирался долго отсутствовать. Я не подъехала лично поговорить с Ричардом, хотя, наверное, следовало. Мне просто казалось, что Кэм, наконец, поймал удачу за хвост и объявится в любой момент. Потом я получила свежий баланс банка. Ни по каким счетам чеки не выписывались, все операции — снятие наличных в банкоматах Сиэтла.

— Раньше он так делал? — спросила я.

— Нет. Кэм выписывает чеки буквально на все — счета, продукты, одежда, — наличные тратит только на развлечения.

— Совместный счет с ребенком старше четырнадцати-пятнадцати лет встречается нечасто.

Колин отмахнулась:

— Мы открыли его давным-давно. Когда умер мой муж, создали крупный траст для Камерона, вступающий в силу после окончания колледжа. Я попечитель по этому трасту, мне было легче открыть совместный счет, чтобы переводить туда его стипендию и деньги на расходы, чем мучиться с индивидуальным. Когда Кэм подрос, он решил оставить все как есть. Я всегда хранила записи по счету для налоговой отчетности.

Она нахмурилась, маска из дорогого макияжа сморщилась, будто толстая бумага.

— Но теперь он, похоже, бросил учебу. Как попечитель траста я обязана выяснить, действительно он собирается уйти из колледжа и отказаться от денег или только пропускает четверть, что означает лишь приостановку выплат. Ну а как мать я, конечно, хочу знать, что с ним. Это… на него не похоже.

Я отпила кофе, набираясь храбрости для невежливого вопроса.

— Какую сумму вы подразумеваете под трастом?

Колин не моргнула.

— Около двух миллионов долларов.

— Неплохо.

Она пожала плечами.

— Мы с Даниэлем хотели быть уверены, что дети не пропадут, случись с нами несчастье.

— Какова теперь судьба траста?

— Если Камерон вернется и закончит учебу, он получит установленный процент от траста, чтобы устроиться после выпуска; остаток разделят между несколькими другими людьми и благотворительными организациями. Если Кэм не вернется в колледж, ему ничего не достанется, поделят весь траст.

— Между кем?

— Ну, мной, нашей дочерью Сарой, старым деловым партнером Даниэля, двумя братьями Дэна и несколькими благотворительными организациями.

Колин неловко поерзала и прикусила губу изнутри. Я только кивнула и сделала пометку в блокноте.

— Вернемся к балансу банка, — предложила я. — Вы знаете время, даты или места снятия денег, суммы?

Она удивленно взглянула на меня.

— Я забыла принести с собой баланс.

Колин не походила на рассеянного человека. Бьюсь об заклад, она президент или казначей пары-тройки благотворительных фондов города. Подергивание губ и тень внезапно проявившихся мелких морщинок намекали на непривычную тревогу, которую она подавила не менее быстро, чем я ее заметила.

Я продолжила:

— Как полное имя вашего сына, Колин?

— Эндрю Камерон Шедли. Он предпочитает среднее имя. — Она наклонилась к портфелю и достала большой желто-коричневый конверт. — Я принесла пару фотографий, список друзей и родственников, которые могут помочь.

Я взяла конверт, вынула две фотографии, обернутые в лист высокосортной бумаги — толстый, хлопковый, по сорок долларов за упаковку. Одна из фотографий оказалась цветным павильонным отпечатком восемь на десять, вторая — обычным снимком.

На портрете сиял ангелочек дорафаэлевских времен в черном свитере без воротника. Длинные бледно-золотые волосы завивались бы колечками, как у Ширли Темпл, остриги их по плечи. Глаза, оттененные густыми темно-золотыми ресницами, глубокого фиолетового цвета, как у матери. Лишь неуловимый светлый пушок усов не давал спутать его с девушкой.

Колин указала на портрет.

— Фотографию сделали после выпуска из школы. С тех пор он немного потерял в весе и отрастил эти кошмарные усы. — Она вздохнула. — Он был такой лапочкой, хотя это его, естественно, раздражало.

Не сомневаюсь.

— Другой снимок с прошедшего Рождества. Так он выглядел, когда мы виделись в последний раз.

На фотографии Камерон с какой-то девушкой стоял у камина, украшенного кедровыми гирляндами и красно-зелеными, как шотландка, лентами. Похудевшее лицо утратило пухлость херувимчика, над верхней губой красовались гладкие светлые усы. Длинные волосы собраны в хвост. Здесь он улыбался сдержанно. Девушка выглядела его ровесницей. Судя по угрюмому виду, она не желала фотографироваться. Волосы асфальтово-черные, натуральные или после знакомства с флаконом краски — по такому маленькому снимку не определить. Девушка заботливо напускала на себя модный готично-вампирский вид. Окруженная рождественскими атрибутами, она походила на ведьму, забытую с Хэллоуина.

— Девушка Камерона? — спросила я.

— О нет. Это Сара. Моя дочь.

Колин слегка поджала губы, потом взяла чашку и отпила кофе.

— Возможно, Сара знает, где Камерон?

— Боюсь, я не в курсе. Мы не разговариваем. Ее адрес есть в списке. Может, вам повезет с ней больше, чем мне.

Я мысленно сделала заметку, потягивая кофе и изучая листок с именами. Их было немного. Каждое сопровождалось припиской «друг» или «родственник» и номерами телефонов, кроме последнего — за именем Сары шел только адрес.

— Мне жаль, что сведений так мало, — сказала Колин. — Но мы теперь нечасто общаемся с Камероном. Он всегда отличался независимостью, но никогда не был беспечным. Когда он пропал из виду, я решила, что Кэм занят новыми проектами и учебой. Беспокоиться начала, только когда он пропустил свой день рождения. Он из тех, кто всегда звонит. Не забывает. Он хороший сын.

Ее тон говорил, что некто иной — плохая дочь.

— Сколько Камерону лет?

— Седьмого марта исполнился двадцать один год.

— Давно учится в Вашингтонском университете?

— Три года. Но до окончания больше четырех.

— О! На чем он специализируется?

— Профилирующая дисциплина — инженерная психология, вторая — японский.

Я озадаченно наморщила лоб.

— Инженерная психология?

— Эргономика, — пояснила Колин. — Он всегда знал, чего хочет. Поступил в колледж сразу после старших классов. Я думала, он собирается поехать в Европу с друзьями, но Кэм сказал, что лучше опередит их, — гордо улыбнулась Колин. — Разве могла я ему отказать?

— Когда вы видели его в последний раз?

— В конце февраля или начале марта… — Она распахнула ежедневник и пролистала его. — Первого марта. Да…

Уголки ее рта опустились, Колин молчала, вспоминая.

— Вы говорили, он болел, — подтолкнула я.

— Да. Очень бледный. Растерянный. Помню, он сказал, что только переболел гриппом и не хочет меня заразить. Весь вечер держался от меня подальше, в тарелке еле ковырял. И почти не разговаривал.

— Ясно. У вас есть его расписание?

Колин покраснела.

— Кажется, я забыла его вместе с балансом банка.

— Я заберу их позже. Не знаете, где он развлекается?

— Он любит Уотерфол-Гарден-парк, но это такой гнусный район. Не представляю, чтобы он там развлекался. Конечно, он много времени проводил в кампусе. Иногда смотрел фильмы в «Гранд илюжн». Вам лучше спросить его соседа по квартире.

Я знала Уотерфол-Гарден-парк. Он всего в паре кварталов от моего офиса. На Пайонир-сквер почти везде гнусно, только и в университетском городке встречаются места не лучше. Крошечный сад запирали на ночь, и я гадала, где Камерон отдыхал на самом деле, когда выбирался в трущобы Пайонир, — особенно учитывая, что до седьмого марта парень не мог полноценно участвовать в ночной жизни из-за возраста.

— У Камерона есть машина? Вы знаете, где она сейчас?

— Не знаю. Ричард говорил, что на парковке ее нет, значит, у Кэма.

Будем надеяться. О других возможностях я промолчала. Колин продолжила:

— Какое-то жуткое старое спортивное авто, модель не помню. — Она скривилась от отвращения. — Он с приятелями ездил в Калифорнию на неделю после выпускного и вернулся на этом убожестве. Деньги на ветер.

Колин перебила сама себя, подняв палец:

— Постойте… кажется, есть.

Она расстегнула портфель, порылась в конвертах, вытянула один и передала мне. «Номер Камерона» было выведено на нем аккуратным каллиграфическим почерком. Я взяла, посмотрела, кивнула. «Темно-зеленый „камаро“ 1967 года, номер: CAMSCAM». Я не стала закатывать глаза.

Захлопнула блокнот.

— Думаю, для начала мне хватит. Фотографии верну, как только сделаю копии. Завтра, если вам удобно. Заодно могу прихватить расписание и баланс банка, — предложила я.

Колин, похоже, вздохнула с облегчением.

— Да, хорошо. Я завтра обедаю в «Бельвью-Хилтон». Давайте встретимся у стойки консьержа в полвторого.

— Прекрасно.

Я достала ежедневник. Пока открывала его, чтобы записать встречу, Колин снова начала листать свой. На каждый день в календаре Колин было запланировано не меньше двух-трех дел. И они не походили на поход в салон красоты или кафе с подружками.

— Могу я поинтересоваться, чем вы занимаетесь, Колин?

Она посмотрела мне прямо в глаза и одарила заученной улыбкой.

— Я координатор событий. Работаю независимым консультантом по организации свадеб, собраний, вечеринок, конференций, съездов, шоу, любых крупных мероприятий. Я познакомилась с Нэн, когда оказывала услуги ее фирме.

Я кивнула.

— А ваш муж? Кем он работал? Когда умер?

Колин дернулась и увяла. На мгновение мне показалось, что я вижу череп под ее кожей. Потом она заговорила:

— Даниэль умер пять лет назад. Он владел небольшой машиностроительной компанией в Редмонде. Сейчас ею управляет его партнер, Крэг Ли, но у нас еще осталась кое-какая доля бизнеса. Это важно?

— Просто дополнительные сведения.

Мы ударили по рукам и занялись моим контрактом. Колин с облегчением вернулась к деловым вопросам и быстро расправилась с бумагами и выдачей задатка.

Я не ждала от этого дела ничего особенного. Слишком типичная ситуация: властная мамаша, дети сыты ею по горло. Дочь уже порвала родственные узы, и, похоже, сын следовал ее примеру. Наверняка связался с «неподходящей» девицей, ушел в запой или плавает в галлюциногенных снах по клубам. Или все вместе взятое. Нудная рутина.

 

3

Возвращаясь в офис, я размышляла о деле миссис Шедли. Я была на последних ступеньках в трех метрах от своего кабинета, когда на матовом стекле двери мелькнула тень.

Я встала и нахмурилась, ожидая повторения. Когда тень появилась вновь, я скользнула к стене и по ней — к входу в офис. Скорчилась рядом с дверью и прислушалась. Сердце сжалось и затрепетало в груди. Там кто-то есть — двое! — и, судя по звукам, они обыскивают мой кабинет. Не успев подумать, я потянулась за пистолетом.

И застыла. Что я делаю? В моем кабинете роются двое мужиков, а я собираюсь распахнуть дверь и пригрозить им пистолетом. Сдурела я, что ли, после смерти? Однажды я уже случайно прижала крысу, и она оставила мне на память аккуратную линию шрамов на руках и ноге. Неужели я хочу встать между другими двумя крысами и единственным выходом? Ни за что. Умирать второй раз за месяц — это перебор.

Я сунула пистолет обратно за пояс и, пригибаясь, метнулась на другую сторону коридора к офисам бухгалтеров «Флэш энд Икенаби». Секретарша вытаращила глаза, увидев, как я вползаю к ней на карачках — акробатический трюк, если ты в юбке и на каблуках.

— Могу я чем-то помочь? — пискнула она.

Я закрыла дверь, выпрямилась и негромко ответила:

— Гм… да. Я Харпер Блейн. У меня кабинет напротив, и сейчас какие-то двое обыскивают его без моего разрешения. Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать полицию?

Она с круглыми глазами ткнула кнопку на аппарате и дала мне трубку. Обожаю быстрый набор.

Я вызвала полицию и предупредила оператора, что окна моего кабинета выходят на западную сторону здания, поэтому подъезжать лучше тихо. Ждать я осталась в кабинете бухгалтеров.

Вскоре явилась полицейская машина, включив сирену на перекрестке, и затормозила снаружи — у западной части здания. Двое мужиков вырвались из моего кабинета и припустили вниз по лестнице. Они пролетели как раз мимо поднимавшихся копов. С криком, который эхом отдался по всему зданию, полицейские рванули следом, но, само собой, упустили бандитов.

Немного позже два патрульных копа вернулись обратно и застали меня на пороге моего кабинета. Дверь распахнута. Внутри — бардак. Бумаги и папки раскиданы по столу и полу, крутящаяся картотека — посреди комнаты. Два ящика выдвинуты. Компьютер включен, маленький сейф под столом открыт. Взломщики либо провели здесь больше времени, чем я думала, либо работали быстро.

Копы посмотрели на беспорядок и высверленный замок. Потом вызвали специалиста, чтобы снял отпечатки. Бандиты не оставили ни одного, хотя я могла поклясться, что у обоих на руках не было перчаток.

Парочка копов по очереди расспрашивала меня, пока специалист занимался делом.

— Вы могли бы их опознать?

— Если бы вы их поймали, возможно. Один похож на бездомного бродягу, с которым я столкнулась утром. Обычный пьяница или нарик с аллеи Пайонир-сквер — он что-то бормотал, но раньше я его не видела. Второй довольно обычный. Его вообще никогда не встречала.

— Чудно, — проворчал тот коп, что ниже ростом.

Я покачала головой.

— Я предупредила диспетчера, что шум у западной части здания вспугнет их. Или вам не передали?

Оба слегка порозовели, и я еле сдержалась, чтобы не сплюнуть.

— Мог один из них преследовать вас? — спросил высокий коп.

Я фыркнула.

— Преследовать? Ага… частный детектив — девушка-мечта для любого психа.

— Может, их подослали? Есть предположения кто?

— Нет.

Я и правда терялась в догадках. Мой обидчик, придя в себя, сожалел о своем поступке и надеялся на легкий исход. Я не могла припомнить ни единого рассерженного клиента или отчаявшегося злодея, который стал бы перетряхивать мое белье в профессиональной сфере. Большая часть моей работы — скучная рутина, люди платят деньги, чтобы избежать ее. У меня голова раскалывалась от мыслей, и терпения на викторину «Двадцать вопросов» с парочкой тупиц уже не хватало.

Полицейские смотрели на меня так, будто я сама во всем виновата.

— Никаких идей? Может, перешли кому-то дорогу?

— Нет.

Высокий закатил глаза.

— Тогда почините замок и установите сигнализацию, прежде чем вернется один из ваших обожателей. Так будет лучше.

Тут уж я не выдержала и рявкнула на него:

— Нет! Было бы лучше, если б вы подумали, прежде чем парковаться под окнами!

Он сузил глаза, однако промолчал. Копы убрались с гордо поднятыми головами, что-то бормоча про себя.

Был уже почти час дня, а я осталась наедине с хаосом и сломанным замком. Я задушила желание поддать ногой пару стульев, ввалилась в кабинет и позвонила в «Мобайл-лок сервис», затем принялась за уборку.

Вроде бы ничего не пропало, только вещи перевернуты вверх дном. Даже сейф выпотрошен на пол. Бессмысленно и настораживает.

Чтобы задавить неуютные мысли, я позвонила знакомому из департамента полиции Сиэтла и спросила, не эвакуировалась ли в последнее время машина Камерона Шедли. Оказалось, нет, но мне пообещали скинуть сообщение на пейджер, если что.

Пришлось вернуться к беспорядку.

Когда прибыл слесарь, я сидела и дымилась после часового разбора завалов. Я работала с «Мобайл-лок» раньше, сама и от лица клиентов, поэтому просто указала на дверь. Слесарь кивнул и не стал терять времени даром.

Чуть позже хмыкнул.

— Взломали? — спросил он, прилаживая новый замок на месте старого.

— Да. Копы считают, что мне надо поставить сигнализацию… Будто я могу просто забежать в супермаркет и взять какую-нибудь с полки.

— Гм… Для такого крошечного кабинета не нужна большая система.

— Верно, нужно хоть что-нибудь. Нужно вчера и недорого.

— За что платишь, то и получаешь.

— А иногда просто платишь, — ответила я, в неуместном раздражении пиная мусорную корзину.

Слесарь вертел в руках пластинку фиксатора.

— Гм… В общем, я, кажется, знаю, кто вас выручит дешево.

— Да?

— Ага. Он странноватый, но в электронике шарит, чинит все понемногу. Может, вам стоит попробовать. Спорю, он сделает сигнализацию и дорого не возьмет, к тому же, как я говорю, спец хороший.

— Как его зовут?

— Квинтон. В это время он, наверное, в библиотеке дальше по улице, если вы торопитесь.

— Может, просто дадите мне его телефон?

— Нет. Лучше вам сходить в библиотеку. Квинтон из тех ребят, которых просто… находишь. Понимаете? Ну, вот и все. Я закончил.

Он выпрямился и вручил мне пару сверкающих новых ключей.

— Держите. Крепче старого, хотя ваша убогая дверь годится только для красоты.

Я шумно вздохнула.

— Ладно. Я найду вашего приятеля. Как его, еще раз?

— Квинтон. Зайдете в справочный отдел и спросите у библиотекаря. Она подскажет.

Попробовать можно, а этот парень меня никогда не подводил. Я сказала спасибо и отдала деньги за новый замок, понимая, что теперь придется неделю требовать с хозяина возмещения расходов.

 

4

Я потащилась в главную библиотеку на углу Четвертой и Мэдисон. Библиотекарь в справочном отделе и правда знала, где найти Квинтона.

Я прошла вдоль ряда, на который она мне указала, и в конце увидела мужчину за компьютером. Он стучал по клавишам с нереальной скоростью и что-то бормотал себе под нос. Длинные каштановые волосы завязаны в хвост на затылке, бледное лицо украшает коротко подстриженная темная борода.

Он прервался, сбросил экран и вскинул голову.

— Вы Квинтон? — спросила я.

— А кто его ищет?

— Меня зовут Харпер Блейн. Меня прислал парень из «Мобайл-лок».

Мужчина кивнул:

— Ясно. Чем могу помочь?

— Мой офис взломали, и мне нужна какая-нибудь сигнализация, быстро и дешево.

— Ага. Понял, — улыбнулся он. — Я могу организовать кое-что минут за пятнадцать. Не супер, но варваров на время сдержит.

Я вытаращилась на него. Квинтон усмехнулся.

— Это проще, чем кажется. Исходные данные?

— Одна дверь, одно окно, две телефонные линии, — перечислила я. — Одна для модема.

— Проще пареной репы. Далеко ваш офис?

— В восьми кварталах отсюда.

— Вы на машине или пешком?

— Пешком.

— Ладно. Пошли.

Квинтон отключил компьютер, схватил пальто и рюкзак с соседнего стула.

Мне пришлось едва не бегом за ним бежать. У меня высокий рост и длинные ноги, но Квинтон не терял зря времени, и угнаться за ним было нелегко. Мы шагали на юг к Пайонир-сквер, середина апреля морочила голову хорошей весенней погодой. Жители Сиэтла словно забыли, что в мае, как правило, снова заряжают дожди, поснимали куртки, наслаждаясь началом неожиданно прозрачного вечера, который, возможно, станет холодным к девяти и обернется туманом с утра. Несмотря на капризы природы, я люблю это время больше всего. Однако на сей раз я хмурилась.

Повернув на Йеслер, на взгорке Пайонир-сквер, я заморгала от внезапной пелены на глазах и подкатившей к горлу тошноты. Когда переходила улицу у здания офиса, потрепанный бородатый мужик в джинсах, ботинках, фланелевой рубашке и шляпе с широкими полями, недобро зыркнув, пошел прямо на меня и пихнул в сторону. От его прикосновения я покрылась ледяными мурашками. Запах был еще хуже.

— Эй! — крикнула я ему в спину.

Мужик потопал дальше.

— Что такое? — спросил Квинтон.

Я проморгалась и успокоила дыхание.

— Тот мужик нарочно в меня врезался.

— Какой мужик?

Я показала.

— Тот.

Мы стояли и смотрели на пустой квартал. Мимо проходили обычные пешеходы — мой грубиян испарился.

— Наверное, свернул в аллею, — предположила я.

Только ведь он не сворачивал. Хмурясь, я подавила приступ тошноты.

В офисе Квинтон изучил окно и дверь. Вынул замысловатый складной инструмент из кармана, порылся в рюкзаке и выложил на пол стопку барабанов с намотанными на них проводами, изоленту и пакетики с мелкими деталями.

— Я недолго, — сказал Квинтон и присел у открытой двери.

Я наблюдала, как он сунул что-то под притолоку и у пола. Приделал провод и отрезал от мотка длинный хвост, который болтался, пока Квинтон приклеивал его на место изолентой. Закрыв дверь, Квинтон перешел к окну.

Зазвонил телефон. Я отвернулась от Квинтона и взяла трубку.

— Мисс Блейн, Сергеев. Я уже звонил. Вас заинтересовало мое дело с пропавшей фамильной ценностью?

Я села за стол и схватила блокнот.

— Возможно. Зависит от обстоятельств. Не хотите встретиться и обсудить лично?

Он рассмеялся.

— Нет, я сейчас не в Сиэтле. Но я очень хорошо заплачу. Две тысячи долларов задатка, как вы говорите. Остальные — когда доставите его мне.

— Тогда заинтересовало. Вашу ценность украли?

— Всего лишь не туда доставили. Столько потрясений. Он затерялся.

— Где вы?

— В последний раз видел в Швейцарии. По-моему, Ингстром отправил груз в Сиэтл, 1970, 1980…

Я начала путаться в его странных речевых конструкциях. Попыталась вернуть клиента к теме.

— Что представляет собой ваша фамильная ценность?

— Предмет меблировки. Орган для гостиной. Можете найти его? Это не срочно.

Я бегло набросала все, что он говорил, и перечитала.

— Скудная информация. Может, добавите еще что-нибудь?

— Я подумаю и вышлю вам бумаги вместе с чеком. Договорились?

— Да, но потребуется время…

На другом конце провода послышался смешок, а за ним:

— Если хотите позвонить, положите трубку и наберите номер.

Я гневно воззрилась на Квинтона, который как раз вставал с корточек, оторвавшись от телефонного разъема в стене.

— Что сейчас произошло? Я потеряла клиента, а у меня нет его номера!

— Я ни при чем. Линия в порядке. Может, перезвонит.

Сергеев не перезвонил. Прождав несколько минут, я покачала головой.

— Черт!

Квинтон хмуро взглянул на телефон.

— Думаете, не перезвонит?

Я злилась.

— Не сейчас точно.

— Мне нужно еще кое-что сделать. Я займу телефон на пару минут. У вас есть пейджер?

— Да.

— Номер?

Я искоса посмотрела на него, ощутила легкое головокружение и отвернулась.

— Зачем вам?

Он продемонстрировал открытку ко дню рождения в прозрачном пластиковом конверте с надписью «Запиши свое личное поздравление!».

— Я запрограммирую схему так, чтобы при взломе вам приходил код на пейджер.

— О!

Я выпалила номер.

Квинтон снял с открытки мелкую темную штучку и положил ее около телефона. Затем устроил трубку рядом со схемой, набрал номер моего пейджера и добавочный, повесил трубку. Через миг у меня на поясе безмолвно завибрировал пейджер.

— Получили? — спросил Квинтон.

Я прочла сообщение.

— Девять, девять, девять.

— Такой код будет приходить всякий раз при открытии окна или двери. Просто не обращайте на него внимания, когда сигнализация реагирует на вас. Через день-другой я достану систему получше. А сейчас еще пара штрихов — и готово.

Квинтон подсоединил какие-то странные провода к моему телефону и электросети, аккуратно обмотав их белой изолентой, чтобы замаскировать от случайного взгляда.

— Вот и все, — заявил он, складывая инструменты и поднимая рюкзак.

— Сколько я вам должна, Квинтон?

— Как насчет ужина? У меня осталась пара вопросов насчет постоянной сигнализации. Она ведь вам еще нужна?

Я подумала.

— Наверное, да. Ну, хотя бы на глаз, сколько? — спросила я.

— На глаз не работаем.

Во взгляде Квинтона мелькнул огонек сдерживаемого смеха. Я с несчастным видом посмотрела на него. В ответ получила извиняющуюся улыбку.

— Если детали сильно не подорожали, получится около двух сотен.

Не такая уж и высокая ставка.

— Ладно. Обговорим за ужином. Что бы вы хотели съесть?

— Меня устроит какое-нибудь дохлое животное, — ответил Квинтон. — Я люблю овощи, но, будучи слишком явным представителем плотоядных, не могу отказаться от мяса.

Я начала собираться.

— Хорошо. Я и сама склоняюсь к мысли о бифштексе.

— Звучит здорово.

Мы пошли на Ферст во «Фронтир рум». Дешевая забегаловка, рассчитанная на невзыскательный вкус, меню тяготеет к грилю и крепким напиткам, зато можно получить вкусный бифштекс за небольшие деньги.

— Итак, — начал Квинтон, разделывая грудинку вилкой, — что у нас за дела с этой сигнализацией? Вы не похожи на тех людей, что машут кулаками после драки, образно выражаясь. Опасаетесь повторений?

— Предпочитаю не рисковать.

Он искоса взглянул на меня.

— Ладно. Полагаю, вы не хотите видеть на своем пороге копов каждый раз, когда сработает сигнализация. Верно?

— Да. И не хочу, чтобы систему контролировал посторонний или чтоб какая-нибудь охранная компания имела доступ к картинке. Мои клиенты платят за конфиденциальность, но мне нужны записи с камеры, если ко мне снова вломятся.

Квинтон кивнул, запятая шашлычного соуса наградила его странноватой улыбкой.

— Тихое, надежное уведомление — никаких ложных тревог для копов, — допустимое в качестве доказательства в суде. Думаю, в вашем кабинете это легко устроить. Только придется, наверное, просверлить пару дырок. Ничего?

— Управляющий не обрадуется, ну да я найду способ его обойти. Владельцу плевать, лишь бы получить налоговую льготу.

Мы обговорили еще пару деталей, а к тому времени, как прикончили ужин и заливали пищу кофе, беседа перешла на другие темы. Может, дело в бокале вина, который я себе позволила, но мне было уютно. С Квинтоном общаться было легко, и деловой ужин перетек в обычную дружескую встречу. Потом мы вернулись на Пайонир-сквер. Квинтон остановился на пересечении Ферст и Коламбии.

— Ну вот и все. Появлюсь, как только достану детали. И… спасибо за ужин. Мне понравилось.

— Да, там очень хорошо кормят.

Квинтон улыбнулся и пошел по Коламбии к береговой линии, обернулся помахать мне, прежде чем исчезнуть за крутым уклоном эстакады.

Я направилась к «роверу», который припарковала в нескольких кварталах, чувствуя тепло, сытость и легкую тягу ко сну. Однако, как я и ожидала, становилось все холоднее. Когда я проходила мимо здания своего офиса, вихрь липкого тумана лизнул улицу. От ледяной дымки, скользнувшей по лодыжкам, волосы на затылке встали дыбом. Меня передернуло.

Я осмотрелась, чувствуя на себе чей-то взгляд, попыталась задушить страх. Просто туман. Призрачное покрывало выпускало крошечные вихри в прохладный воздух, на мгновение булыжную мостовую усеяли танцующие духи. Но туман скрывал в ближайшей аллее какую-то фигуру.

Я вздрогнула. В тени той аллеи кто-то стоял и наблюдал за мной. Я повернулась и пошла на блеск глаз. Фигура сдвинулась, колеблясь в свете окна сверху. Женский силуэт и вспышка винно-красных волос. Потом она беззвучно пропала за углом.

Я кинулась за ней, ориентируясь на стрижку цвета каберне. Меня трясло то от жара, то от холода. Я вырвалась за угол навстречу неясному свету и глубокому, низкому гулу. Как в плотном снежном облаке, постоянное движение, вот-вот откроется… нечто — и снова ничего. Свет — мутно-серый и слепящий глаза, словно яростное солнце пустыни, — смазывает края в дымке видимого шума. Силуэты вздымаются и текут на самом острие восприятия, мелькая черными точками в уголках глаз.

Я резко встала и завертелась на месте. Все то же самое. В голове помутилось от страха, я протерла глаза, будто так могла избавиться от тумана и найти выход. Я снова повернулась, но аллея превратилась в бесконечную равнину из облаков.

Я закричала:

— Где ты? Где ты?!

Я задыхалась от паники. Спотыкаясь, пятилась кругами, тяжело дышала и звала. Кто-то прошептал:

— Тихо, или тебя услышат.

Я развернулась на звук. Из вязкого воздуха образовалось лицо, сияющее бледным внутренним светом, — сглаженное человеческое лицо, но лишенное определенных черт и бесцветное, просто более плотный и яркий сгусток колеблющегося не-тумана. Сердце зашлось в груди.

Я спросила, запинаясь и трясясь:

— Кто ты?

— Я это… я. Я это… он. Я это она…

Философия меня не интересовала. Я помахала перед лицом дрожащей рукой.

— Забудь. Просто выведи меня отсюда.

Лицо забормотало и начало рассеиваться.

— Ш-ш-ш… не торопись.

Аморфное облако исказилось и задрожало, будто невидимые змейки сворачивались внутри, утаскивая лицо обратно в пучину. Я осталась одна во власти туманного мира.

Загустевший свет прорвали визг и протяжный вой. Я передернулась. Кто-то закричал в ответ. Из тумана на меня вывалилась туша, сминая, перекручивая.

Зубастая пасть, капающая слюной, клацнула у моей головы, несясь впереди клубящейся тьмы, породившей в тумане волну содроганий. Тьма повернулась, обретая форму, собираясь в единое целое — мощное, черное, с безглазой рычащей мордой. Грива костяных шипов хлестнула дымный свет. Тварь взревела, прыгая вперед.

Я попятилась, ориентируясь на звук. Ощутила толчок в голову и грудь. Невидимая сила отшвырнула меня прочь. Я тяжело упала на булыжную мостовую. Вопль — и яркая тьма испарилась со звуком захлопнувшейся двери.

Я заметалась, пытаясь вновь найти черную тварь и мерзкий туман. Ничего. Только аллея, едва различимая вонь мочи, мусора и пролитого пива. Тонкие спиральки тумана танцевали по крошечным лужицам между камнями, больше ничего.

Скрипнули дверные петли, задребезжали мусорные баки — помощник официанта из кафе «Мерчантс» вывернул в них мешки. Я сглотнула, чтобы меня саму не вывернуло, и отдышалась. Встала, придерживаясь за грубую кирпичную стену кафе, и отряхнулась сзади трясущейся рукой. Пешеходы проходили мимо аллеи с одной и другой стороны. Никакой толпы любопытных. Кроме меня, никто ничего не видел и не слышал.

Я, пошатываясь, осмотрела аллею, нашла свою сумку и неверным шагом направилась к выходу.

Я дрожала, когда ехала домой по Вест-Сиэтл-бридж. То, что произошло, нельзя объяснить кратковременным обманом зрения вследствие мозговой травмы. Что на меня набросилось? Куда я забрела? Для того существа подходило только одно определение — «призрак», и мне оно совсем не нравилось.

Дома я вытряхнула со дна сумки визитку, которую мне вручил Скеллехер. На часах было десять вечера, тем не менее, я не могла ждать.

Мне ответил веселый мужской голос:

— Дэнзигеры. Бен у телефона.

Не знаю, чего я ожидала, но явно не этого. Я заговорила, путаясь и заикаясь:

— Э… меня зовут Харпер Блейн. Доктор Скеллехер сказал, что вы… или Мара можете мне помочь.

— Скелли! Да. Какая вам нужна помощь?

Я замешкалась.

— Я… не знаю. Он считает… вы что-нибудь придумаете. Кажется, я вижу призраков и всякое такое…

— А. Понятно. Да, они досадные, надоедливые создания, особенно когда не знаешь, существуют ли они вообще.

— Да! А еще живой туман…

— Ага, интересно. Это… эти явления для вас в новинку?

— Да.

— Гм…

Он зажал трубку рукой, до меня долетел приглушенный разговор. Потом Бен вернулся.

— В общем, я думаю, мы поможем — хотя бы чуть-чуть. Объясним, что происходит, подскажем, как с этим управляться. Заедете к нам на пару часиков?

— Сейчас?

Он засмеялся.

— Нет-нет. Завтра. Сможете подойти к… четырем? Мара уже будет дома.

Я тут же согласилась.

— К четырем смогу. Куда?

— В конце Куин-Энн, вверх от центра. Давайте я объясню, как добраться…

 

5

По дороге в офис следующим утром я увидела грубияна в шляпе, который толкнул меня накануне вечером. На сей раз он не обратил на меня никакого внимания и прошагал в сторону Ферст. Несмотря на солнечные лучи, обескровленные высоким, тонким покровом облаков, день казался пасмурным и темным. Я предпочла списать неясные человеческие силуэты там, где никаких людей не стояло, на дефицит кофеина в полусонном организме. Торопливо поднявшись в кабинет, с головой ушла в бумажную работу и телефонные звонки. Отправила копировать фотографии Камерона.

Никаких подозрительных личностей в аллеях или еще где-то я не заметила, но избавиться от тревоги, пульсирующей в затылке, было непросто. Даже в собственном офисе мне казалось, что за мной наблюдают.

Меня прервала девушка из экспресс-службы, которая, постучав, зашла в кабинет. Когда она сунула мне бумажку расписаться, я спросила, что мне принесли.

— Бандероль от Г. Сергеева, — ответила девушка.

Толстый конверт. Разорвав его, я обнаружила несколько отпечатанных листов дешевой бумаги и чек иностранного банка. Последний я тщательно осмотрела, но поскольку никогда прежде не сталкивалась с европейскими чеками, трудно было определить, подделка это или нет. Судя по штампу на конверте, бандероль родом из Лондона, чего совсем не скажешь о чеке. Я решила, что операционисты разберутся сами, и, отложив на время дела, пошла в банк.

Выйдя из банка, плотнее запахнулась от внезапного порыва ветра. Воздух, казалось, почернел и стал гуще, превращаясь в туман, несмотря на скудость облаков. В ушах слегка звенело. Ветер шелестел между зданиями, волосы лезли в лицо, трепались на грани видимости. Я укуталась в пиджак, спрятав подбородок в воротнике.

Я шла, наклонив голову, и тут что-то ударило меня в грудь. Я задохнулась и невольно отступила назад. Огляделась, пытаясь понять, что в меня попало. Поблизости ничего не валялось, но удар был как от брошенного мяча и оставил на память о себе ледяную боль. Это не галлюцинация, галлюцинации не причиняют боли. Я подняла голову, и меня затошнило.

Холодный туман-пар вернулся, придав миру бледные цвета и смазанные очертания. Служащие торопились на обеденный перерыв прямо сквозь облачную субстанцию, будто проекции на поврежденном экране. Тень без владельца двинулась по тротуару прочь от меня. Я потрясла головой — ничего не изменилось.

Пара пешеходов обернулась на меня, двигаясь несинхронно, словно проектор показывал несколько фильмов с разной скоростью. У меня затряслись ноги. Я поковыляла к розовому всплеску в тумане. Гигантский металлический тюльпан, раскрашенный, насколько я помнила, в яркие цвета: красный и зеленый. Паблик-арт, искусство на улицах города. Я присела на гранитный пьедестал и начала смотреть.

Отдельные силуэты проплывали мимо идущих людей. Мне хотелось вскочить и убежать. Серый мир моего нормального Сиэтла, похоже, замечал тени не больше, чем они его, бесцеремонно пронзая их насквозь. Разреженный солнечный свет не пробивал туман, однако каким-то образом ложился на здания и людей. Другие создания вообще его не ощущали, двигаясь под однообразный гул, прерываемый лязгом и далекими голосами.

Обливаясь ледяным потом, я нашла силы себя поругать. Глубоко вдохнула, еще раз. Вроде бы помогло. Чего я испугалась? На сей раз никто на меня не бросался. Тени просто спешили по своим неведомым делам. Я потрясла головой и огляделась. За мной наблюдала колонна из тьмы. Я встала и пошла прочь. Она повернула за мной. Я бегом кинулась в офис.

Исторический район Пайонир-сквер кишел тенями. Я прижалась к какому-то зданию и, шатаясь от головокружения, смотрела на улицу. На затуманенной дороге смешался настоящий и древний транспорт. Призрачные кони и автомобили беззаботно двигались по скверу на треть метра ниже современных пешеходов, гуляющих там же. Нереальные силуэты вздымались и опадали на тротуарах, тень дерева-великана, которого уже лет сто как не существовало, шевелила ветвями в футе от бюста вождя Сиэтла.

Мне стало дурно. Надо преодолеть этот лабиринт реального и бестелесного, добраться в безопасное место — куда они не смогут проникнуть. Шаркая ногами по бетону и асфальту реального мира, я пересекла улицу в толпе приезжих под предводительством гида. Дернулась, когда всадник на лошади проскакал сквозь нас без какого-либо видимого вреда, потом отшатнулась, увидев фонарный столб, преградивший мне путь. Сосредоточившись на предметах настоящего, я сумела на миг отвлечься от прошлого. Я думала о фонарных столбах с автобусными остановками и пробивалась через настойчивый мир тумана к своему старенькому «роверу». Наконец забралась внутрь.

В старой оливково-зеленой машине меня ничто не трогало. Я сидела без движения, пока не отдышалась, потом завела двигатель и тронулась с места. Как только я выехала на шоссе, реальный мир полностью вернулся ко мне.

«Бельвью-Хилтон» был современным и успокаивающим. Я приблизилась к зданию, изо всех сил фокусируясь на нормальном, чтобы меня вновь не сбило с ног какой-нибудь чертовщиной. Указатель внутри направлял гостей в зал для деловых обедов, маленькие группки бизнесменов стекались к дверям вестибюля.

Я услышала шаги по ковру, кто-то назвал меня по имени. Обернулась и увидела Колин Шедли, которая шла по вестибюлю с портфелем в руках. Она двигалась с мягкой грацией даже на своих довольно высоких каблуках. Без них она бы едва дотянула до полутора метров. У меня почему-то сложилось впечатление, что мы одного роста. Но и в ботинках на плоской подошве я возвышалась над ней более чем на пять сантиметров.

— Харпер, — поздоровалась она, протягивая руку. — Как хорошо, что вы сумели прийти. Я принесла бумаги.

Колин расстегнула портфель и передала мне простой коричнево-желтый конверт.

— Вы уже начали?

— Кое-что узнала, но с этим дело пойдет гораздо быстрее.

Я отдала ей конверт с фотографиями Камерона.

— Я позвоню, когда что-то проясниться.

Колин холодно, по-деловому улыбнулась и, пожелав мне удачи, пошла прочь. Я выбралась на улицу прежде, чем ее спросили, кто я такая.

Мне предстояло убить почти два часа. Я жаждала кофе или чего-нибудь повседневного, нормального: привычной с детства еды, плохих передач по телевизору, чего-нибудь такого. Решила пройтись по магазинам. Кофе с обедом и лавочки в пригороде Бельвью. Ни единой тени поблизости. К трем пятнадцати я закончила и была на пути к Сиэтлу. Если мчаться достаточно быстро, может, нечистая сила не догонит.

Паркуясь у дома Дэнзигеров, я даже чуточку гордилась собой. Я приехала раньше на десять минут. Закрыв «ровер», подошла к бледно-голубому дому.

Это был один из тех квадратных, полукирпичных-полудощатых домов родом из девятнадцатого столетия. Над глубоким парадным крыльцом с перильцами нависал второй этаж. Домик любимой бабушки. Милый, хоть и слегка запущенный садик раскинулся во дворе за короткой каменной лестницей и деревянной аркой, увитой ползучими растениями.

Вблизи домик сиял золотом, маня будто приветливый огонек. Наверное, я должна была почувствовать себя желанным гостем, но у меня волосы встали дыбом на затылке.

 

6

Дверь распахнулась на мой стук.

Бен Дэнзигер оказался выше метра восьмидесяти ростом, широкоплечим, бородатым и голубоглазым. Курчавые черные волосы на голове стояли дыбом, как наэлектризованные, из-за чего он походил на безумного ученого или перепуганного еврейского студента.

— Привет! Вы, должно быть, Харпер Блейн, — воскликнул он. — Заходите, заходите. Простите мне мой вид. Я занимался стиркой, а статическое электричество от сушилки всегда делает из меня сумасшедшего пуделя.

Он придержал для меня дверь, и я зашла. Внутри дом сиял не так ярко, но издавал низкое мурчание, словно довольная кошка. Бен повернулся и нырнул налево, в еще одну дверь.

— Не хотите стакан чая?

Я последовала за ним на кухню, оглушенная его неутомимой энергией.

— Да, спасибо.

Там можно было снимать рекламу для каких-нибудь Старинных Бабушкиных Штучек — натертый деревянный пол и отполированные медные котлы на полках.

Дэнзигер извинился, выскочил в заднюю комнату и кинул груду белья в плетеную корзину. Потом крикнул:

— Дорогая, наша гостья пришла!

В ответ послышался голос из его оттопыренного кармана на груди.

— Начинай без меня, любимый. Ребенок капризничает.

Бен прыгнул обратно в кухню и засуетился, складывая посуду для чаепития на деревянный поднос. Затем подхватил его, поставил обратно на громадный стол и взглянул на меня.

— Простите. Я не спросил, может, вы предпочитаете чай со льдом?

От удивления я даже забыла объяснить, что сразу же подумала о чае со льдом, когда он упомянул про стакан.

— Мне все равно.

— Ага. Хорошо. Я люблю русский чай. Мара присоединится к нам в кабинете.

С подносом в руках он провел меня по ступеням к маленькой двери.

— Откройте, пожалуйста.

Я открыла дверь и поднялась за ним по узкой лестнице на бывший чердак. В южном скате крыши было вырезано широкое окно, под которым располагался светлый, уютный кабинетик — для тех, кого не раздражает перспектива часто пригибать голову. Бра помогали солнцу освещать скошенные стены и потолок. Книжные полки висели везде, где стены возвышались более чем на метр. В низких темных углах теснились коробки.

Рабочий стол Дэнзигеры соорудили из четырех деревянных ящиков и двери. С одного края стоял дряхлый крутящийся стул, обитый кожей, с другого — старый кожаный диван. Бен локтем расчистил на столе место от книг и поставил туда поднос. Когда я уселась, мягкая сморщенная кожа дивана скрипнула и приняла форму моего тела.

Дэнзигер взял чайник и высокие стаканы в металлических подстаканниках.

— Воды? — спросил он.

— Что?

— Налить горячей воды в чай? Иначе он будет слишком крепким, — объяснил Бен.

— Конечно. Делайте как знаете.

Он сосредоточенно нахмурился, налил темный чай в один из стаканов, сверяясь по какой-то метке на граненом боку, с той же точностью добавил воды. Потом вручил мне стакан со словами:

— Скелли прислал вас к нам, потому что вы видите странные вещи. Расскажите мне о них.

Я подняла руку.

— Минутку. Давайте начнем сначала. Я ничего о вас не знаю, кроме рекомендаций врача с… нетрадиционными взглядами. Как вы можете мне помочь? Кто или что вы?

— Я подрабатываю профессором лингвистики в университете и занимаюсь некоторыми исследованиями помимо — так я познакомился со Скеллехером и женой, Марой. Перевожу тексты с и на — русский, чешский, польский, немецкий и пару других языков. Работаю в смежных областях сравнительной религии и философии. Когда-то специализировался на философии, потом заинтересовался сравнительной религией, начал изучать языки, встретил Мару, и так, одно за другим… Я преподавал и религию с философией, но бюджет урезали и… сами понимаете.

Бен пожал плечами. Я вопросительно взглянула на него.

— Как это все связано с моей проблемой?

Дэнзигер замахал руками, объясняя:

— Ну, когда с головой уходишь в религию и философию, рано или поздно сталкиваешься с загадочными понятиями вроде смерти и души, смысла жизни, бремени, ответственности, сущности — с действительно необъятными, щекотливыми темами. И тогда есть два пути: отбросить их, занявшись тем, от чего не закипают мозги, или нырнуть в неизведанные глубины и попытаться выудить правду. Наверное, мне просто нравится возня со всякими странностями, в конце концов я даже книгу написал. Так что теперь я «свой парень среди призраков».

Я нахмурилась. Еще не хватало стать подопытным кроликом в псевдонаучных экспериментах.

— Значит, вы что-то типа парапсихолога.

Бен покачал головой.

— Я всего лишь странноватый философ. На самом деле никаких призраков я лично не знаю, кроме вон того, Альберта, — добавил он, показывая в угол.

Я оглянулась, ничего не увидела, повернула голову и заметила тонкую, слабую тень прямо в двери. Она была не то чтобы очень плотной, но ее мрачные глаза злобно смотрели на меня. Я вздрогнула.

— Что это? — потребовала я объяснений.

Дэнзигер улыбнулся.

— Альберт. Мы абсолютно уверены, что он снимал жилье в нашем доме во времена «сухого закона» и умер здесь от слишком больших возлияний медицинского спирта. Бедный несчастный пьяница.

Дэнзигер покачал головой и провел рукой по волосам, снимая остатки статического электричества, темные пряди улеглись на место, придав ему вид наполовину увядшего георгина.

— Так или иначе, но вы его видите, и это хорошо. Я не вижу. Я знаю, где он, из-за пятна холода. Мошенники всегда смотрят туда, куда я показываю, и клянутся, что Альберт там.

Дверь открылась, оставив призрака на месте. Высокая изящная женщина с огненно-рыжими волосами зашла в кабинет. У нее были раскосые, зеленые, как у кошки, глаза. Она бы выглядела потрясающе, даже если бы не светилась изнутри. Сомневаюсь, что она хотя бы раз в жизни болела.

Женщина склонила голову, будто прислушиваясь к темному силуэту, потом печально улыбнулась и покачала головой. Говорила она с певучим ирландским акцентом:

— Замечательно, Альберт, но ты загораживаешь проход, верно? Ну-ка кыш.

Она махнула рукой на смутную фигуру, и та отплыла в сторону. Женщина обернулась ко мне, и ее глаза засияли.

— Вы, наверное, Харпер. А я Мара. Вижу, вы познакомились с Альбертом, нашим детектором лжи.

Мара прошла к столу и наклонилась поцеловать Дэнзигера в щеку.

— Привет, родной. Извини, я опоздала. Брайан упрямился. Не нальешь мне чая?

Она плюхнулась на другой конец дивана с печеньем и стаканом чая. Дэнзигер кивнул на мой стакан.

— Пейте чай, пока он горячий, и попробуйте печенье с джемом. Джем кладут прямо в чай.

Я начала колдовать над стаканом, а Дэнзигер сказал, с хмурым видом изучая свое печенье:

— Я кое-что почитал сегодня утром, ориентируясь по тому, что вы рассказали мне вчера. Посовещался с Марой. С вами происходил в последнее время какой-нибудь несчастный случай?

Вздрогнув, я поставила нетронутый чай.

— Да. Я так плохо выгляжу?

Бен откусил печенье и прожевал, глядя на меня из-под опушенных бровей. Ответила Мара:

— Похоже, вам от кого-то досталось.

Я медленно вдохнула.

— Да. От мужчины, дело которого я вела.

— Дело?

— Я частный детектив.

— Черт! — пробормотал Дэнзигер.

Тень Альберта скользнула ему за спину, напоив воздух вокруг обоих снежным туманом. Дэнзигер поежился и спросил:

— Вас ударили по голове?

— Да.

— Вы лишились сознания или?..

За его плечом Альберт стал четче. Сердитые глаза начали больше походить на очки. Я наблюдала, как проявляется призрак, и слова вырвались сами собой.

— Умерла. На две минуты.

Я рассказала о койке в больничной палате, тумане, существе в аллее, созданиях, подозрительно похожих на привидения, духах, тошноте… обо всем. Когда я закончила, Альберт выглядел почти настоящим.

— Ваш призрак окреп, — закончила я.

Мара усмехнулась.

— Нет. Просто вы лучше его видите.

Я повернулась к ней.

— Что?

Она беспечно пожала плечами.

— Призраки существуют между там и здесь. Когда вы открыты тому миру, вы видите их. Когда нет — не видите.

Альберт слегка увял, заговорил Дэнзигер:

— Когда вы прикасаетесь к тому миру, ваши ожидания или готовность верить влияют на восприятие. Вы сопротивлялись, но когда начали рассказывать о своих переживаниях, приняли некоторые факты — пусть и необъяснимые, — Альберт подтвердил своим присутствием, что вы не сошли с ума, ничего не выдумали, и вы стали видеть немного лучше.

Я покачала головой.

— Я не хочу видеть лучше. Не надо мне всего этого.

Мара вздохнула.

— Боюсь, у вас нет выхода, вы не можете отменить свою смерть.

Она, наверное, заметила, как я отпрянула. Выражение ее лица смягчилось, Мара поставила стакан и продолжила:

— Я резковато выразилась, но вы определенно видите Альберта. Удовлетворительных объяснений для этого не так много, плюс то, что вы рассказали. Вы считаете себя сумасшедшей?

— Нет. Мне… не хочется думать, что я свихнулась.

Дэнзигер снова вступил в разговор:

— Если вы не подозреваете нас троих в коллективных галлюцинациях, что статистически маловероятно…

— …тогда это должно быть правдой, или мы все больны на голову, — закончила Мара.

— Ладно, — сдалась я. — Допустим, мы не сошли с ума, и он призрак.

Я ткнула пальцем в мрачную фигуру бесплотного Альберта, который плавал между Марой и Беном, словно меряя комнату шагами.

— Почему мы его видим? Что со мной случилось?

Дэнзигер улыбнулся.

— А вот тут начинается самое интересное. Вы видите Альберта по другой причине, чем Мара. Альберт, как большинство призраков, проявляется, привнося с собой чуточку своего энергетического состояния. Вы обе имеете доступ к энергетическому состоянию, в котором становятся видимыми существа вроде Альберта, поэтому обе его наблюдаете. Но вы, Харпер, способны на большее, вы можете передвигаться в этом состоянии, напрямую исследовать его, действовать в нем, несмотря на то, что самой вам оно не свойственно в норме. Это удивительная редкость. Однако вы не манипулируете энергетическим состоянием — это уже магия. В любом случае все дело в энергии. Вы ощущаете энергетическое состояние Мглы по-иному, нежели Мара, тем не менее, вы обе имеете к нему доступ и обе видите Альберта.

Бен с довольным видом выжидающе уставился на меня. Я его подвела.

— О чем вы? Я не понимаю.

Мара закатила глаза.

— Ах, Бен, перескакиваешь сразу к выводам, опуская промежуточные этапы. Твой профессор математики, наверное, приходил в ужас. — Мара повернулась ко мне. — Ему только дай, и он будет разглагольствовать о метафизике и энергетических состояниях часами.

Дэнзигер принял оскорбленный вид.

— Не так уж я и плох. Но, может, стоит начать с другого конца. С вами что-нибудь подобное случалось раньше?

Я снова взяла стакан и ответила, разглядывая чай:

— Нет.

Причудливые полеты детской фантазии и нервные приступы не считаются. Дэнзигер кивнул, однако Мара сузила глаза и задумчиво смотрела на меня, пока Бен продолжал:

— Ладно. То есть иногда вы просто попадаете во всякие странные места, в живой туман и возвращаетесь назад, а иногда только видите потусторонние вещи?

Мара склонила голову набок и, не успела я ответить на вопрос ее мужа, добавила:

— Иногда вам удается сдерживаться, а иногда нет?

Я посмотрела на Бена, потом на Мару.

— Именно так.

Дэнзигер подцепил книгу и принялся быстро листать страницы. Мара продолжала:

— Вы говорили с существом в тумане, вас кто-то толкнул, но трогали вы сами что-нибудь? Распихивали или отталкивали туман?

— Нет.

— Вы проваливаетесь в туман не по своей воле?

— Да.

— И это происходит все чаще с тех пор, как вы очнулись в больнице?

— Поэтому я и обратилась к доктору Скеллехеру. Я думала, со мной что-то не так. Он говорит, все нормально.

Мара откинулась на спинку дивана.

— Все верно. Просто ваш случай большая редкость, о которой вряд ли упоминают в медицинских институтах.

Я зажмурилась и сжала кулаки.

— Что же со мной, черт возьми?

Дэнзигер водил пальцем по страницам, пока его жена меня допрашивала. Теперь он остановился и произнес:

— Мгла.

— Что?

Бен кивнул на мои руки.

— Не стискивайте стакан. О битое стекло недолго порезаться.

Я с преувеличенной осторожностью поставила стакан и зло глянула на Дэнзигера. Я бы закричала, если бы меня не опередили.

— О господи! Ребенок.

Дэнзигер вынул из нагрудного кармана радионяню.

— Нам лучше спуститься вниз, чтобы Брайан мог составить нам компанию.

Качая головой, я потащилась за Марой Дэнзигер и мерцающим силуэтом Альберта. Бен замыкал шествие, пока не свернул на одном из пролетов, мы с Марой пошли по ступеням дальше.

— Вы еще в тупике? — спросила она.

— В отчаянии. Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Ах да, конечно. Дело в том, что вы Входящая во Мглу. Вам это пока ничего не говорит.

— Абсолютно.

— Останьтесь на ужин, я попытаюсь объяснить вам, пока буду готовить. Бен обязательно спустится и поможет мне.

 

7

Я не была уверена, что поступаю мудро, но последовала за Марой на кухню, где она взялась за ужин. Когда Мара говорила, Альберт скользил у нее за плечом.

— Между нашим и загробным миром есть некое пространство. Бен называет его Мглой.

Зашел Бен Дэнзигер, неся черноволосого малыша, который грыз большую русскую матрешку.

— Готовы к разговору о Мгле? — спросил он.

— Мы уже начали, — ответила Мара.

— Ага! У меня есть наглядное пособие. Если сумею отобрать его у Брайана.

Бен посадил ребенка и выманил у него матрешку.

— Так. Для начала обзорные сведения. Материя, какой мы ее знаем, является лишь состоянием энергии. Физика элементарных частиц и так далее. Просто энергетические состояния и их взаимодействие. Если забыть про красивые термины, многие философские и религиозные постулаты сводятся к одному и тому же: бытие, жизнь и сознание — это в основе своей энергетические состояния.

Он сел на пол рядом с тяжелым дубовым столом и раскрыл матрешку, показывая вторую внутри.

— Дальше, если мы воспринимаем одно состояние энергии, следовательно, может быть и такое, которое мы не воспринимаем, потому что существуем в другом. Кроме «нормального» мира — нашего обычного энергетического состояния, — есть параллельный или «паранормальный», где доминируют другие энергетические состояния, и переходная зона, где миры накладываются друг на друга. Как матрешка — одна в другой. Переходная зона — Мгла, у нее свои обитатели, всевозможные проявления паранормального и нормального. Призраки, вампиры, духи стихий и прочие. Они не принадлежат ни к тому миру, ни к этому. Обладают неким физическим телом, которое слишком материально для паранормальной сферы бытия — или могут его обрести, — но одновременно и способны на более быстрое, легкое преобразование энергии, которая…

Малыш выхватил матрешку, и Бен поднял на меня взгляд.

— Вы хмуритесь. Потеряли нить?

— Да.

Мара вздохнула и заговорила, не отворачиваясь от раковины:

— Это не так сложно, как Бен объясняет. Представьте, что мир — это море энергии, по поверхности которого и скользит большинство людей. Умерев, вы нырнули в море, а когда очнулись, частичка его осталась с вами, меняя ваш взгляд на мир. Вы можете игнорировать это знание, но оно не исчезнет.

— Я «нырнула»? — недоверчиво взглянула я на нее.

— По аналогии, смерть это действительно глубокое погружение. Говоря, что кто-то «уходит», люди сами не понимают, насколько правы. Вы скидываете все тяжелое, замедляющее и проноситесь сквозь барьер к… чему-то новому. Сверхъестественному. Но вначале вам придется пройти через Мглу, и если вы не совсем готовы к иному миру, во Мгле вы задержитесь на какое-то время, потому что именно там миры накладываются друг на друга.

— Чистилище, — подсказала я.

Мара рассмеялась, откидывая с лица кудряшки и оглядываясь через плечо.

— Выдумка католиков. Мгла не имеет отношения к вероисповеданию, страданиям или искуплению грехов. Но там много странностей, вы наверняка заметили, и энергии в изобилии. Не сомневаюсь, вы видите, что дом сияет.

— Гм… да.

— Дом стоит на узле силы — вот почему мы его выбрали, — который является частью энергосистемы, если брать широкую аналогию. Это та же энергия, что течет во всем живом или магическом. Она кажется хаотичной, но у нее есть свои правила. Вам нужно лишь изучить их.

Я села. Мара повернулась ко мне и, прислонившись к кухонному столу, отряхнула руки от муки. Я наблюдала, на миг оцепенев, как мука плывет в воздухе подобно знакомому облаку, и опускается на пол.

— Зачем мне? Сейчас я в порядке. Я здесь, живая, настоящая. Синяки пройдут, и все закончится.

Дэнзигеры покачали головами.

— Смена состояния произошла, — сказал Бен. — Не важно, как вы себя чувствуете теперь. Вы изменились и не можете вернуться к себе прежней.

Ребенок раскидал матрешек по полу, заглушив мой ответ. Бен поднялся и взял Брайана под мышку.

— Ну все, хватит. Мама превратит тебя в жабу, если не угомонишься, будешь жить в саду. Эй… хорошая идея!

Мара замахнулась на него полотенцем.

— Остынь, чудовище, а не то я тебя сделаю зеленым и бородавчатым. Можешь не сомневаться, тогда поцелуев ты от меня не дождешься.

Бен засмеялся и вприпрыжку покинул кухню с извивающимся малышом. Мара нагнулась, подобрала матрешек и поставила их на стол передо мной.

— Не могли бы вы собрать вселенную обратно?

Она вернулась к кухонному столу и занялась раскатыванием теста для печенья. Сказала через плечо:

— Догадываюсь, как вы расстроены.

— Да. Слушайте, я ничего не понимаю. Даже если смирюсь с призраками, как насчет остального?

— Все это связано. Вы видите призраков, потому что способны заходить во Мглу, где они живут. Большая редкость. Многие из нас, кто их видит, могут только стоять у края и вглядываться в смутные очертания, или черпать воду ведрами, или кричать в надежде, что кто-то ответит. Мы очень ограничены и слабы, мы рискуем привлечь ненужное внимание, если вы понимаете, о чем я. Чтобы нырнуть, мы вынуждены оставлять тело и отправлять в путешествие разум. Это тяжело и опасно, немногие способны выдержать больше пары минут.

— Вы имеете в виду медиумов?

Мара засмеялась, добавляя фрукты в пирог.

— Среди прочих. Но вы, понимаете, вы сохраняете силу и безопасность собственного тела, когда заходите туда. Пока что вы не идете дальше. Вы могли бы, если б знали как, пройти насквозь и найти то, что искали. Вам бы не понадобились посредники, вы бы не боялись остаться не услышанной. У вас есть другие проблемы, однако сила, которой вы обладаете во Мгле как реальный человек среди, в основном, энергетических существ, очень велика. Некоторые жители Мглы имеют тела — и часто сильные, — но взамен у них другие слабости.

Мара поставила готовый пирог в духовку и помахала над ним рукой, что-то бормоча. Ее слова стекли голубым ручейком.

Я заметила.

— Что вы делаете?

Мара, похоже, удивилась.

— О! Просто сплела ему легкое антипригарное заклинание. Терпеть не могу, когда пирог пригорает.

— Заклинание?

Мара покраснела.

— Понимаете, я ведьма.

Я моргнула.

— Ах да, конечно, эксперт по сверхъестественным силам должен быть женат на ведьме.

Она улыбнулась и покраснела еще сильнее.

— Не так просто. Мы с Беном не всегда сходимся во взглядах, когда речь идет столкновении теории и практики. Он, конечно, любопытен, но настоящее колдовство не очень воспринимает. Его больше интересуют призраки и иже с ними. Боюсь, мы часто спорим на эту тему.

Мара замолчала и пару минут хлопотала над ужином, потом вернулась к духовке, положила что-то в горшок.

— Так даже лучше. Знаете, Мгла не настолько ужасна. Если вы видите мое маленькое заклинание и Альберта, значит, будет и на вашей улице праздник.

— Я увидела ваше колдовство — заклинание — из-за… этого?

— Да, конечно. С энергией можно работать при наличии определенных навыков и способности касаться узла. Магия — это лишь забор и перенаправление силы. Но без посредничества тут не обойтись, и оттого, чем вы пользуетесь, зависит тип подвластной вам магии.

Мое недоверие возросло.

— Подвластной мне?

— О нет! Не вам конкретно. Как я уже сказала, вы — Входящая во Мглу. Вы не воздействуете на материю Мглы. Вы в ней. И это надо обсудить. Вы должны понять, что можете делать, а что нет. И как защищаться от тех, кого вы привлечете. Уже наверняка привлекли. Потому что, как и наш дом, вы немного светитесь.

Я еще сомневалась, а может, устала бороться с этой мыслью, но в мой голос закралось недоверие.

— Я свечусь? Откуда вы знаете? Видите?

— Так же, как вы видели мое заклинание, да, а остальное просто догадки. Я из тех, кто стоит у края воды, вглядывается в очертания или вытягивает ведра. А Бен — чистый теоретик. Мы — не вы. Мы не можем знать, что знаете или испытываете вы. Мы многое понимаем и о многом догадываемся, но это другое.

— Если вы не знаете, как вы можете мне помочь? Я не хочу быть ведьмой или медиумом… или чем там еще.

— И не будете, потому что не являетесь ими изначально. И все равно вам надо выучить законы. Мы с Беном расскажем вам, что знаем о Мгле и ее принципах действия, о ее обитателях и методах защиты от них. Вам придется время от времени импровизировать, но у вас будет твердая база. Вы должны принять Мглу за реальность, смириться с тем, что она никуда не денется, и научиться жить в ней, а не только с ней.

— Нет. — Я встала из-за стола. — Я не могу так сразу. Просто в голове не укладывается!

Мара опустила плечи.

— Уложится. Ничего не поделаешь. Но я вам помогу, если вы мне позволите.

Я замотала головой так, что чуть не свернула себе шею.

— Не сегодня. Мне надо подумать. Я не смогу поверить на пустом месте. А это… слишком странно, чтобы принять.

Я взяла сумку и, выходя из кухни, столкнулась с Беном.

— Вы не останетесь на ужин? Мара чудесно готовит.

— Не думаю, что я смогу переварить пищу прежде, чем переварю кое-что другое.

— Ох… Ну, если что, заходите. Я знаю, такое за раз не проглотить.

Я посмотрела прямо ему в глаза.

— А если вообще не проглочу?

— Тогда вы назовете меня психом. И не будете первой. Не думаю, что я больной, да и у вас с головой все в порядке, но вы должны решить сами за себя. Без вас ничего не получится. И я надеюсь еще увидеться с вами. Вы показались мне… милой.

Я фыркнула.

— Давно мне такого не говорили. Спасибо.

Альберт тащился за мной до ворот и висел в арке, тая и подрагивая, пока я не уехала.

 

8

В пятницу утром я выбросила из головы странные разговоры предыдущего вечера и вместо них сосредоточилась на работе. Как вести дела, я точно знала. Если я уйду в них с головой, меня не затянет ни с того ни с сего в сверхъестественные миры… будем надеяться. Смутные тени не исчезли, но оставались на грани восприятия, где на них легче не обращать внимания.

Список Колин мне мало чем помог. С кем бы я ни связалась, вопросы о Камероне разбивались о вселенское безразличие. Большая часть друзей и родственников не видели его даже дольше, чем мать. Какие бы события ни заставили его исчезнуть, начались они гораздо раньше, чем первого марта. Мне повезло лишь однажды. Сосед Камерона по комнате согласился пообедать со мной в перерыве между занятиями.

Ричард Кальвин, РК, ждал меня перед «Греческим кафе» на Юниверсити-уэй. Невысокий, мускулистый и более ничем не примечательный. Мы сделали заказ у стойки и сели за столик неподалеку.

Я положила блокнот рядом с чашкой кофе.

— Ты говорил, что ничего не знаешь, но, может, мы найдем какую-нибудь зацепку. Когда ты в последний раз видел Кэма?

Он закатил глаза, размышляя.

— Гм… где-то в конце февраля, по-моему. Наверно, в четверг вечером, обычно в это время мы оба дома. Понимаете, у Кэма в пятницу нет лекций, как и у меня, так что по четвергам он долго не ложился и ждал, пока я приду домой с последних занятий.

— Он никуда не ходил?

— Ходил, сбегал сразу, как только мы обговорим ренту, счета и все такое. Забавно, я лишь сейчас вспомнил — он говорил, что на какое-то время исчезнет и не надо за него волноваться. Получается, я воспринял его слова всерьез, верно? Я ведь и думать про него забыл, пока его мать не позвонила. Ха! Странно, правда?

— Не совсем. Ты не заметил, может, он заходил в квартиру?

— Да. Около недели назад пропали кое-какие из его вещей. Я хотел одолжить у него книгу, ну и вроде как зашел к нему в комнату, а там много чего исчезло. По мелочи, типа шмоток и книжек, пара дорогих вещей, ноутбук, например, но и осталось тоже немало, поэтому я не подумал, что он, ну, сделал ноги. Пропали его вещевые мешки и рюкзак, вот я и решил, что он ушел в поход.

— И он тебе больше не звонил?

— Да нет. Мы всего лишь соседи по квартире. Не приятели. Мы из разных миров, что ли, понимаете?

Я кивнула.

— Он был чем-нибудь озабочен, какими-то проблемами? Может, у него внезапно изменилось поведение или расписание?

— Гм… ну, какое-то время я думал, что он завел себе девчонку, потому что ему часто названивала какая-то цыпочка, и он пропадал ночами, но Кэм сказал, что это всего лишь сестра, и у меня пропал интерес. Потом ему пару раз звонил какой-то малый, обычно вечером, когда я уже спать ложился. Оба раза Кэм был дома и забирал телефон к себе в комнату, не хотел, чтобы я слышал. Не знаю, может, он голубой. А тот приятель больше не звонил.

— Мог он быть тем, кто заставил Кэма исчезнуть?

РК пожал мощными плечами и зарылся в свои сувлаки. Он так набросился на еду, словно у него могли отобрать тарелку в любую секунду. Говорил он с набитым ртом.

— Не знаю. Не думаю. Тогда Кэм болел гриппом и все время спал. Скорее всего, кто-то из универа. По голосу — лет сорок, пятьдесят. Трудно сказать, к тому же это не мое дело.

— Не запомнил его имя? Он назвался?

Ричард жадно отхлебнул газировки, прежде чем ответить.

— Не помню. Кажется, один раз говорил… Эверет. Что-то вроде того. Такое снобистское имечко. Точно не помню.

— Если вспомнишь, позвони мне. Ты сказал, Камерон болел гриппом. С чего ты взял?

— А что там гадать, его неделю наизнанку выворачивало. Белый как мел, лицо какого-то нездорового цвета, вроде бы похудевший и измотанный. Если бы он не обнимался с унитазом, я бы решил, что дело в наркотиках. Он выглядел, знаете, как неизлечимо больные в старых фильмах — одни глаза на бледном лице. Рвало без конца. Кажется, он почти не ел, только пил воду и какой-то вонючий суп.

РК поднял голову и заметил, что я и сама не особо ем.

— Аппетит отбил? Простите. Меня уже ничего не смущает Я почти врач. Перед тем как свалить, он выглядел немного лучше, но бледность все равно оставалась.

— Ты уверен, что это грипп, а не какая-нибудь другая болезнь или наркотики? — справилась я, потягивая кофе.

Он снова пожал плечами.

— Может, и другое — то есть я ж еще не доктор, откуда мне знать? — но грипп очень опасен. Люди думают, это так, безделица, однако от него даже умирают. Нет гриппа, который проходит за сутки. Это обычно легкое пищевое отравление. Настоящий грипп, когда рвет изо всех сил и на стенку лезешь, — убийца. Эпидемия испанского гриппа в 1918-м унесла миллионы, всего-то другой штамм того же старого вируса, который заставляет остальных стучаться на небеса. Отвратительно, а?

Я согласно кивнула.

— Отвратительно. Кто-нибудь навещал Камерона, пока он болел? Девушка, однокурсники, приятели?

— Нет. Не припомню у него никакой девушки — кроме сестры, как я говорил. Никто не приходил, только парочка моих друзей и хозяин квартиры. И с тех пор тоже.

РК сунул в рот остатки рисового плова и запил газировкой.

— Вы не будете спанакопиту?

Я взглянула на свою еду, к которой даже не притронулась.

— Я не голодна. Хочешь? — Я пододвинула к нему тарелку.

РК благодарно кивнул и подцепил вилкой большой кусок. Я удивленно наблюдала за ним, потягивая кофе. Я как-то читала в газете, что интерны страдают от недоедания и недосыпа. Ричард Кальвин явно решил позаботиться о себе заранее, прежде чем медицинская профессия его сломит. Интересно, посвящает ли он все свои выходные сну.

— Значит, больше ты Камерона не видел и не слышал? — спросила я.

— Не-а. Ни слова.

— А что с оставшимися вещами и рентой?

— Ну, его мама оплатила ренту и счета, попросила меня собрать вещи Кэма и сложить их в его комнате, пока он не вернется. А я тем временем ищу другого соседа, потому что один платить за квартиру не смогу. Мама Кэма не возражала.

— Ты ей недавно звонил?

— Да, сказал, что собираюсь с вами поговорить, я ведь не знал, кто вы такая на самом деле. Но она попросила все вам рассказать, что я в общем-то и сделал. То есть я правда мало что знаю про Кэма. Еще что-то?

— Не так много. Не подскажешь, где он любил бывать или куда мог податься? Кого предупредил бы, что уезжает?

РК хрюкнул. Может, задумчиво, а может, одобрительно о еде.

— Точно не знаю, но он вроде увлекался музыкой и, по-моему, как-то упоминал, что встречается с сестрой в городе, больше ничего на ум не приходит.

— Ладно, — сказала я. — Вот тебе моя визитка, и если что-нибудь вспомнишь — например, имя того мужчины, — или что-то случится, позвони мне, хорошо?

— Ага, — откликнулся он, проглатывая последний кусок спанакопиты.

Облизнул зубы, избавляясь от застрявшего шпината, и выхлебал до конца газировку, пока я рылась в сумке. Я протянула ему визитку.

— Ты мне очень помог, РК.

— Правда? Здорово.

Он сунул визитку в карман рубашки, сгреб свою сумку и направился к дверям.

— Эй, спасибо за обед.

Я посмотрела, как он уходит, и повернула к административным зданиям. Составила список кабинетов, в которых работали преподаватели Камерона, и начала их обход с учебной части. На месте оказался только один из преподавателей. В ответ на мой вопрос он моргнул и рявкнул:

— Нет! Ни на занятиях, нигде его нет. Не звонит, не пишет. И, кстати, отстает по программе. Не появлялся… — он полистал блокнот, — по крайней мере, месяц. Если со мной не договорится, экзамен провален. Я не даю поблажек. Поставлю «неуд». Так ему и передайте.

— Обязательно передам, когда увижу. Спасибо.

Я вышла из кабинета, радуясь, что уже не студентка. Я шла по одному из многочисленных двориков, когда запищал пейджер. Рядом телефонных будок не было, поэтому я зашла в ближайшее здание и нашла платный телефон около математического кабинета. Когда-нибудь, клянусь, я куплю себе мобильный. Я позвонила и прослушала голосовое сообщение.

— Привет, Харпер, это Квинтон. Я достал детали для сигнализации, но мне надо еще кое-что спросить, прежде чем их устанавливать. Я бы занялся сегодня, если тебе удобно. Перезвони, — добавил он и отбарабанил телефонный номер. — Только до двух, если сможешь, позже меня там уже не будет, и я не смогу подойти к телефону следующие пару часов. Спасибо.

Я взглянула на часы.

— Вот черт…

Без пяти два. Я набрала номер и подождала несколько гудков. Сквозь шум на заднем фоне прорвался мужской голос, я разобрала только конец фразы:

— …гараж.

— Квинтон там? — крикнула я.

— Секунду.

Через миг шум угас, и трубку взял Квинтон.

— Квинтон у телефона. Чем могу помочь?

— Это Харпер Блейн. Ты мне звонил.

— Спасибо, что так быстро, Харпер. Я могу продолжить работу над проектом в любое время. Когда вам будет удобнее?

Может, я ошиблась Квинтоном? Я почти слышала, как сдавливает его горло слишком туго завязанный галстук.

— Ты на работе? — спросила я.

— Не совсем, но предложение хорошее. В три часа меня устраивает.

— Вообще-то я собиралась в город кое-что разузнать, так что могу немного опоздать в офис. Подождешь меня пару минут, если что?

— Конечно. Увидимся. Спасибо за звонок.

Связь прервалась со щелчком. Я вышла на улицу и села в «ровер», пытаясь сосредоточиться на своем плане действий, а не на странном поведении Квинтона и его еще более странной работе. Он просто играет по другим правилам, чем все остальные.

Я свернула на шоссе и направилась обратно в город. Я думала о работе, работе… но призрачные силуэты наваливались даже с большей силой, чем раньше, стелили ледяной туман и носились вокруг машины. Съезжая с шоссе в городе, я уже была обеими ногами в стране призраков. Припарковала авто, дрожа и борясь с тошнотой, протолкалась сквозь тонкий туман теней к главному хранилищу документов округа.

Холодный порыв ветра продул меня насквозь. Я вздрогнула и прислонилась к фасаду метро перевести дух. Несколько грязных попрошаек окинули меня подозрительными взглядами. Я решила, что лучше двинуться дальше, пока они не возмутились, что я порчу им вид.

В архиве, который даже призраков отпугивал вечной скукой, я принялась искать следы мебельной компании, импортера или грузоперевозчика, который бы действовал под названием «Ингстром» в последние двадцать пять лет. Список вышел коротким, но удручающим: кораблестроительная фирма, агентство недвижимости и пекарня. Списки по месту жительства тоже не порадовали. Имя Ингстром носило огромное количество жителей, потому как одну пятую современного Сиэтла составляют бывшие норвежцы и шведы. Я заплатила за фотокопии списков.

Закончила почти в пятнадцать минут четвертого и потащилась обратно в офис. Я приняла деньги Сергеева, но до сих пор ничего толком не сделала, и это меня мучило. На бумаги, которые он прислал, едва взглянула. Час в архиве вполне мог оказаться потраченным впустую. Вдруг нужный Ингстром вовсе не из округа Кинг. Или Сиэтл лишь разгрузочный пункт. И потом, я даже не очень себе представляла, как выглядит орган для гостиной.

Квинтон сидел прямо под моей дверью на полу, прислонившись к стене, и читал Токвиля в бумажной обложке. Застегнутая на все пуговицы рубашка, брюки и пиджак. Никаких признаков галстука. Не отрывая глаз от книжки, Квинтон встал и пошел за мной. Дочитав параграф до конца, заложил страницу корешком билета в кинотеатр «Парамаунт» и сунул книгу в рюкзак.

— Привет, — поздоровался он. — Я уже начал беспокоиться. Здесь крутилась парочка двуногих крыс, скреблись в твою дверь, когда я подошел, около получаса назад. Они смылись, поняв, что я не уйду, но я тут подумал, они ведь могли поджидать тебя внизу. Видела их?

— Нет, — ответила я. — Как они выглядели?

— Один абсолютно невразумительного вида. Весь такой блеклый и обтекаемый. Похож на привидение. Второй понеряшливей, но ничего необычного для этого района, — описывал Квинтон, пока я открывала дверь.

Я кивнула.

— Наверно, те же ребята, что перетряхнули мой кабинет. Или они, или налоговые инспекторы.

Квинтон кивнул:

— Да. Так и так головорезы.

Я подняла бровь. Он улыбнулся в ответ.

— Я все достал, уложусь в пару часов максимум, — сказал Квинтон, осторожно кладя пакет у картотеки.

— Мне надо будет еще поработать, — предупредила я. — Ты ведь не попросишь меня уйти?

— Вряд ли. Я просверлю несколько дырок и займу ненадолго телефон, но, кажется, справлюсь без особого шума и беспорядка. Да, еще загружу программку на твой компьютер — это займет около минуты, в самом конце.

— Скажи, когда отключишь линию. Мне надо будет позвонить.

— Без проблем, — согласился Квинтой и зарылся в свой пакет.

Я уселась за стол и позвонила в банк, услугами которого пользовались Шедли. Через пару минут после того как я представилась и объяснила свой интерес, меня соединили с экспертом по банкоматам. Та спросила номера. Я продиктовала, и она застучала по клавиатуре.

— Гм… некоторые аппараты принадлежат другим компаниям, и по ним я вам мало что могу сообщить. Все они установлены в Сиэтле, похоже, в деловой части города. Из наших банкоматов — давайте посмотрим — на Ферст, Черри, Мейн, Пайн, Севент и Саут-Индастриал.

— Где конкретно стоят банкоматы с Мейн и Саут-Индастриал? — спросила я.

— На Мейн — за углом отделения Пайонир-сквер по Оксидентал, 300, второй — на Ферст-Саут-авеню у Саут-Форест, чуть ниже бейсбольного стадиона.

Я поблагодарила ее и записала информацию. Потом взяла ламинированную карту Сиэтла и отметила маркером все известные банкоматы.

На минуту освободила место Квинтону, пока он делал что-то с моим столом, затем позвонила в несколько других главных банков, добыла новые сведения и прибавила точек на карте. Большая часть меток оказалась в деловой части города, целое скопление вокруг Пайонир-сквер. Есть шанс быстро найти Камерона, если я пойму, что он затеял, или узнаю, где его машина.

— Сейчас я около минуты поработаю с линией, — предупредил Квинтон откуда-то с пола перед столом. — Скажешь, если компьютер зависнет. — Его голова на миг выскочила из-под стола, украшенная наушниками и катышками пыли. — Хорошо?

Я взяла бумаги, которые прислал Сергеев.

— Ладно. Я буду читать. Скажешь, когда линия освободится.

Он кивнул и снова исчез.

Я взялась за описание органа для гостиной. Метр восемьдесят в высоту и около метра в ширину. Сделан из резного европейского ореха в 1905 году баварской компанией «Трэчер» со множеством мелких деталей, регистров и реек, украшенных костью и позолотой, за пюпитром встроен ящик с зеркальным стеклом для хранения нот, на трубах красно-синие гобелены, сочетающиеся по цвету с обивкой педалей. Звучит довольно безвкусно.

К описанию прилагался незакрытый счет на перевозку. Дата оторвана, и некоторые строчки нечитабельны из-за клякс и пятен. Выходило, что орган отправили из Осло в Сиэтл на корабле вместе с другим хозяйством и кабинетной мебелью. Как инструмент попал в Осло, в документах не говорится. Еще уцелела часть регистрационного номера корабля, несколько букв "-гст-" и подпись "Ингстром". Перед фамилией стояла маленькая закорючка, но она могла означать все что угодно от «е», до «н», "у", «в» или даже "и".

Информации негусто, одни намеки. Счет, похоже, выписывал перевозчик в Осло. Но если Сергеев ошибся, Ингстром мог быть отправителем, а не получателем. Мне не улыбалось искать в Осло судоходную компанию, в которой больше тридцати лет назад работал какой-то Ингстром.

Я рассеянно взяла трубку, намереваясь поговорить с портовыми властями или береговой охраной насчет регистрации судна, но телефон молчал. Затем послышался щелчок, словно кто-то висел на линии, пытаясь мне дозвониться, и я нажала рычаг.

— Алло?

— Мисс Блейн?

— Да.

Наверное, Квинтон закончил с телефоном.

— Григорий Сергеев. Я звоню, как и обещал.

— Да, я только что просматривала бумаги, которые вы прислали. Но там все равно не так уж и много.

— Я забыл кое-какие мелкие детали. Еще у меня появился номер, на который вы можете оставлять мне сообщения.

— Хорошо. Какой номер?

Похоже на код Такомы.

— Какие-нибудь вопросы?

— Да. В ваших бумагах упомянуто имя «Ингстром», но никак не помечено, отправитель он или получатель. Он мог быть агентом из Осло. Слишком мало сведений, чтобы сказать наверняка.

— Ага. Корабль потерпел крушение. В бумаге перечислен груз, компенсация за спасение которого идет на оплату ремонта. Этот Ингстром забрал груз в счет оплаты, — объяснил Сергеев.

— Ясно. В Сиэтле есть или была судомонтажная компания Ингстромов.

— Для начала отлично. Мне надо идти. Оставьте сообщение, когда выясните что-нибудь еще.

Трубка в моей руке умерла.

— Квинтон! — рявкнула я. — Что ты делаешь с телефоном?

Из-под стола возникла голова Квинтона в полуопущенных наушниках.

— Я только что подсоединил детали. Теперь линия в порядке.

— Теперь да. А тридцать секунд назад?

— Вне доступа.

— Но телефон работал.

Квинтон пожал плечами.

— Гм… не должен был. Хотя не важно. Так или иначе, сейчас автоматический передатчик подключен к модемной линии.

— Могу я позвонить, не опасаясь обрыва связи? — спросила я.

— Конечно. Я собираюсь тестировать проводку, но это быстро и звонку не помешает.

Квинтон нырнул обратно под стол, я взяла трубку и позвонила в сиэтлскую судомонтажную компанию Ингстрома. Мне ответил очень молодой мужской голос:

— Алло? Чем я могу вам помочь?

— Я разыскиваю судомонтажную компанию Ингстрома. Это был их номер, — сказала я.

— О да, конечно. Компании больше нет. Я помогаю с аукционами. Думаю, все документы — у семьи и адвокатов.

— Вообще-то я ищу предмет мебели. А что за аукционы?

— Продажа собственности компании и личного имущества, то и другое. "Антиквариат и аукционы Маккейна".

— Личного имущества? Кто-то умер?

— Да. Владелец и его сын погибли в кораблекрушении. Жутковато, а? Занимались ремонтом лодок, а их собственная пошла ко дну. Аж мурашки по спине.

— Ирония судьбы. Гм… не хочу показаться грубой, но мне надо поговорить с кем-нибудь насчет мебели.

Мой собеседник замешкался.

— У нас сейчас дел выше крыши… но если вы подойдете на предварительный просмотр, спросите Уильяма или Брэндона. Может, сработает. Просмотр идет с трех до семи.

Я записала адрес и пообещала прийти. Взглянула на часы. Четверть шестого.

— Квинтон. Мне надо идти. Ты закончил?

Он, напевая, встал и подошел к столу с моей стороны.

— Ага, почти. — Вставил дискету в дисковод. — Дай только загружу программу.

Машина зажужжала и, чуть поворчав, выдала сообщение. Квинтон набрал цепочку команд и посмотрел на результат.

— Ну вот. Кажется, неплохо. Работать должна отлично. Теперь, чтобы активировать платы на двери и окнах, просто заходишь сюда и выводишь новое меню…

Он показал мне, как активировать и отключать систему, объяснил функции и параметры новой сигнализации. Показал на оборотную сторону крышки стола.

— Видишь красную лампочку у края? Она будет медленно мигать, если что-то побеспокоит детекторы движения, например, кто-нибудь вздумает незаметно к тебе подкрасться. Код «Девять-девять-девять» получаешь, когда сенсоры активируются при включенной системе. Есть еще пассивный компонент сигнализации и тревожная кнопка. Если введешь удаленный тревожный код или нажмешь кнопку вот здесь, — Квинтой ткнул в еще одну штуковину под столом, — разверзнутся небеса. Можешь еще позвонить на свой компьютер и осмотреть кабинет через дистанционную оптоволоконную камеру, ее я установил над входом. А на дверце сейфа стоит язычковый переключатель, по которому можно узнать, открывал ли его кто-нибудь в твое отсутствие. Нравится?

— О да. Очень. Сколько я тебе должна?

Квинтон отмахнулся.

— Я еще не распечатал счет. Занесу в другой раз, ладно?

— Хорошо. Теперь мне надо бежать. Подбросить тебя?

— Нет, спасибо. Я собирался куда-нибудь в кино. Как ты?.. — поднял он бровь.

Я уже собирала вещи и направлялась к выходу.

— Сегодня не могу, спасибо. Увидимся, когда принесешь счет.

Он помешкал, захватил свой пакет и проскочил в дверь.

— Без проблем. Если буду нужен, ищи в библиотеке.

Квинтон закинул рюкзак на плечо и отбыл. Я стояла и смотрела, как он уходит. Я никак не могла его понять. Иногда Квинтон вел себя как друг, с которым мы тысячу лет знакомы, а потом вдруг снова превращался в постороннего человека. Меня это смущало, однако не настолько, чтобы всерьез беспокоиться. Надо идти. Скоро я узнаю, что случилось с судомонтажной компанией Ингстрома и фамильной ценностью Сергеева. Надеюсь.

 

9

Я объехала озеро Юнион и обнаружила склад судомонтажной компании Ингстрома у северного края, к востоку от Газуоркс-парка. Пришлось потрудиться, чтобы найти свободное место для парковки. Маленькая, засыпанная гравием площадка была полностью заставлена машинами, а пока я нарезала круги, в тумане все сильнее накрапывал дождь. Какой-то седан тоже выискивал, где бы остановиться. Я втиснулась между двумя авто и побежала к дверям склада, плотнее запахивая кожаную куртку. Жаль, что мне не пришло в голову надеть плащ.

Я заскочила на склад и отряхнулась, как собака. Со своего поста у ноутбука за длинным раздвижным столом на меня уставился подросток.

— Здравствуйте, — сказала я. — Я бы хотела поговорить с Уильямом или Брэндоном.

Мальчик оживился.

— Это вы звонили, верно? Брэндон уехал. А Уильям сейчас в кабинете с семьей. Он скоро выйдет. Не хотите погулять здесь, может, найдете свою мебель?

— Конечно, хотя, думаю, я бы сразу заметила…

Я оглядела ряды упакованных вещей и ящиков под треугольниками пыльного света. В самой глубине к потолку тянулись мачты деревянной лодки.

— Или нет. Тут столько всего. Вы случайно не знаете, есть в этой куче орган для гостиной?

Парень покачал головой.

— Вам надо поговорить с Уильямом. Но здесь много интересного — даже целая лодка! Не хотите сделать заявку на торги?

Наверное, заметил в моих глазах блеск помешанного на аукционах. Я люблю приобретать дешевое добротное старье, такое как мой «ровер». Вероятно, реакция на мамино увлечение последними новинками. Я предпочитаю хорошие, прочные старые вещи, даже если приходится самой доводить их до ума. Этот мальчик понял, что перед ним легкая нажива, едва только я вошла.

— Конечно, — ответила я.

Он внес мое имя и рабочий телефон в базу данных, выдал мне распечатанный каталог и картонку с номером.

— Не потеряйте табличку, а то придется вас заново регистрировать, — предупредил парень.

Я положила ее в сумку.

— Не потеряю. Так как же мне встретиться с Уильямом?

— Просто подождите. Он освободится через минуту и придет сюда. Перед закрытием складов Уилл обычно делает обход. Вы его не пропустите. Он высокий, с белыми волосами. Я отправлю его к вам.

— Я буду посматривать.

Мальчик кивнул и вернулся к своему компьютеру. Я пошла по проходу между рядами.

Я не заметила ничего похожего на орган для гостиной. Среди кучи веревок и досок, ящиков с лодочными деталями, инструментов для обработки древесины и станков попадалось множество обычных и чертежных столов, этажерок, стульев, полезных и даже красивых штук. Лодка, как и было обещано: замысловатая малютка с двумя короткими мачтами и огромным количеством резных украшений. Еще великолепная коллекция моделей судов — некоторые из них вроде бы конструкции Ингстрома — и масса яхтенной мебели родом из двадцатых годов. Также немного антиквариата, скорее всего из директорских кабинетов, в том числе стол, на который можно было бы посадить "Боинг".

В груде вещей я приметила маленький шкаф с выдвижными ящичками, втиснутый между двумя гораздо более объемными предметами обстановки. Не орган для гостиной, но взгляд цепляет. Я пробралась поближе, выговаривая себе за желание купить еще одну вещь в бедственном состоянии, когда я сама почти бедствую.

Шкаф старый, невысокий, узкий, окрашен в жуткий красный цвет, едва не разваливается на части. Он ждал не нового дома, а путешествия на свалку, но я все равно отметила лот в каталоге. За отвратительной на первый взгляд внешностью может скрываться настоящая прелесть. Мне всегда везло с нестандартными вещами.

Скрип складской двери заставил меня обернуться. Если верить часам на стене, было пять минут седьмого. Над стеллажами и рядами шкафов в смутных треугольниках света, разрезавших проходы, мелькнуло что-то серебряное и черное. Широко шагая, ко мне направлялся высокий подтянутый мужчина, оставляя белесый след в воздухе, где свет отражался от его серебристых волос. Должно быть, Уильям. Издалека я дала бы ему пятьдесят.

Он свернул и пошел по проходу, в котором стояла я. Остановился передо мной, и я застыла как громом пораженная. Не пятьдесят. Улыбка в двести ватт.

— Здравствуйте, Майкл сказал, вы меня искали.

Сердце превысило скорость, желудок исполнил сочувственное сальто. Хотелось просто стоять и смотреть на него. Худое лицо и ореховые глаза под очками без оправы, в сияющих волосах необыкновенные оттенки преждевременного серебра, белого и серого. Черный свитер с высоким воротом и джинсы не скрывали плавные переходы мышц и очертания тела. Стоит того, чтобы посмотреть в действии. Кривая ухмылка являла слегка неправильные, но очень белые зубы. Я вовремя взяла себя в руки, успев предотвратить надвигающееся заикание. Как во сне протянула руку.

— Я Харпер Блейн. Частный детектив.

Он сжал мою ладонь в своей.

— Уильям Новак. Рад познакомиться. Чем могу служить?

У него была такая большая рука, что моя немаленькая лапа совершенно в ней терялась. Без каблуков я метр семьдесят восемь ростом, немногие мужчины возвышаются надо мной. Еще меньше доставляют мне этим удовольствие. Я сглотнула и откашлялась.

— Я пытаюсь найти орган для гостиной, который мог достаться Ингстрому в конце семидесятых — начале восьмидесятых. На вашем аукционе такой не заявлен?

— Рухлядь начала двадцатого века? Причудливые украшения и плохие язычки? В обычных обстоятельствах я бы с радостью ответил: "Такого не держим", но вы заставляете меня пожалеть, что у нас его нет.

Я залилась краской.

— Он принадлежал семье моего клиента. С кем бы мне поговорить о судьбе органа? Где еще его могли хранить?

— В доме. А может, продали частным порядком. Вы встречались с миссис Ингстром, спрашивали ее? Старшую миссис Ингстром, точнее.

Я покачала головой.

— Не знаю ни старшую, ни младшую.

— Гм… ну, я мог бы представить вас на аукционе. Я так понимаю, вы там будете, — добавил Уильям, глядя на табличку, торчащую из моей сумки.

— Собиралась. Думала приобрести кое-что.

— Например?

Я показала себе за плечо.

— Тот глупый шкаф позади, лот 893.

Уильям выгнул бровь и подошел к нему.

— Этот? Безобразная малютка, не находите? Шкафчик хирурга. В старые добрые времена, до появления термостатов и автоклавов, врачи и дантисты хранили в таких свои инструменты. Отвратительная биография, верно? Но вы все-таки можете обрести в нем сокровище, если отдерете краску. Десятидолларовый кусочек золота или зуб от самого Дока Холлидея, — добавил он, подмигивая.

— Если удача меня не оставит, он как раз влезет между туалетом и раковиной. Он уродлив, но вроде как… заговорил со мной.

— Разве мама не учила вас не разговаривать с посторонними? Вряд ли есть что-нибудь более постороннее, чем этот экземпляр.

— Разговоры с посторонними — моя работа, и чем постороннее, тем лучше.

Уильям расхохотался, и округлые, насыщенные словно бренди звуки окутали меня бархатным покрывалом, сотрясая тело страстью будто ударом тока. Когда он смеялся, его глаза сверкали в проявившейся паутинке морщин. Я снизила его возраст до тридцати пяти, сорока. И добавила: сексуальный.

— Ну тогда вы пришли туда, куда нужно, — улыбнулся он — Я поговорю с миссис Ингстром и найду вас завтра. Договорились?

— Было бы замечательно. Спасибо.

Уильям с полуулыбкой уставился на меня сверху вниз, потом тряхнул головой.

— Что-то я задумался. Надо закрыть склад. Довести вас до дверей, или сами проложите дорожку света сквозь морские джунгли?

Я снова почему-то зарделась.

— Я справлюсь.

Уильям ухмыльнулся.

— Тогда увидимся завтра.

Я пошла к двери, улыбаясь как идиотка, пока здравый смысл не напомнил мне, что надо смотреть, куда идешь. Я шевельнула плечами, поправляя ворот куртки, и заторопилась вперед.

Сзади Новак крикнул:

— Эй, Микки! Открой леди, будь добр!

Ответный крик:

— Майкл! Не Микки, ты, тощий колючий жук! Останешься без сладкого!

Подойдя к столу, я увидела на лице Майкла ту же улыбку, что и у Уильяма Новака. Майкл открыл мне маленькую дверцу в больших раздвижных воротах.

— Увидимся завтра, да?

— Не сомневайся, — ответила я, выходя.

Майкл помахал мне рукой, и я ступила на гравий.

Дождь устроил короткую передышку, как часто бывает, сменившись легкой изморосью, более сырой и свежей, чем сухой потусторонний туман, который сопровождался головокружением и отвратительной вонью трупов. Влажная, неровная земля скользила под ногами, когда я шла по теперь уже почти пустой стоянке. Все машины исчезли, кроме моего «ровера», неприметного седана и пикапа последней модели. Седан начал выезжать как раз, когда я приблизилась к своему авто. Фары осветили меня, и я пригнула голову, пряча глаза.

Гравий рассыпался и гремел под колесами седана, скрипело сцепление, ревел мотор. Очень громко. И еще громче. Я подняла глаза — фары ослепили, но не лишили слуха и разума. Машина летела на меня.

 

10

Плохи дела, очень плохи. Машина была смутным пятном фар, несущихся ко мне, безопасность — слишком далеко. Пальцы под курткой намертво сжали пистолет. Я оттолкнулась в сторону сквозь загустевший воздух… сквозь страх, как в резко опускающемся лифте, я падала…

Падала…

И упала…

Сквозь клубящийся туман с гнилым запахом…

И приземлилась, кувыркаясь. Горячая пыль, будто дыхание чудища, ударила в лицо и тело, выталкивая, а машина пролетела мимо. Мокрый гравий расцарапал кожаную куртку и впился в щеку. Пальцы ног зарылись в землю, я встала на колени и вскинула пистолет.

Не попаду. Машина, визжа тормозами, вырулила с парковки и повернула на подъездную дорогу. Я вскочила на ноги, сунула пистолет обратно в кобуру и выхватила из кармана ключи от авто. Кинулась к «роверу», долго возилась с замком. Пока я села в машину, седан уже исчез из виду… присоединился к потоку фар на Аврора-авеню-норт.

Я закричала, стукнув по рулю:

— Проклятие! Проклятие!

Откинулась назад в кресле, провела рукой по волосам и тряслась с минуту, пока кровь разгоняла адреналин. Потом вылезла из «ровера» и пошла искать сумку. Ощущение было такое, словно я переборщила с выпивкой или недобрала, чуть трясло, и подгибались колени. Я запихала в сумку то, что из нее вывалилось, и поплелась обратно к "роверу".

В 7:34 Уильям Новак вышел со склада. Я все еще пыталась привести в порядок мысли. Новак дернулся было к одинокому пикапу, потом передумал и направился ко мне сквозь мелкий дождь. Постучал. Я опустила стекло, он спросил:

— Проблемы?

— Уже нет.

— Точно? У вас кровь на щеке.

— А, да. Меня пытались сбить.

— И это не проблемы?

— Теперь нет. Я жива, а он давно уехал. Но я не рассмотрела номер. И мне очень надо выпить.

— Здесь недалеко есть приличная итальянская кафешка, открыта до десяти. Там продают выпивку, но бар у них размером с комод во французском провинциальном стиле. Я и сам собирался перекусить. Буду рад прихватить вас с собой.

Я заколебалась. У меня все еще подрыгивали внутренности в такт растрепанным нервам.

— А как же ваш юный помощник?

— Микки? У него остались кое-какие дела, и он умеет сам добывать себе корм. Видите, вон. — Уильям показал на склад.

Небольшой мотоцикл с рычанием выкатил из тени здания. Стройная фигура в шлеме помахала нам рукой и медленно поехала к воротам. Машина взвыла и закашляла, виляющий светляк заднего фонаря скакнул вперед. Мы смотрели ему вслед, пока мотоцикл не исчез за поворотом.

— Так вы едете со мной или за мной? — спросил Новак.

Я вздохнула.

— За вами.

Он улыбнулся.

— Не беспокойтесь — у меня яркие габаритные огни.

Пришлось закатить глаза.

— Надеюсь.

Вслед за ним я объехала вокруг озера и припарковалась у неряшливого домишки на самом краю промышленного района. Приемлемая аренда и недурная еда. Если чуть пригнуть голову, можно увидеть озеро во всей его знаменитой ночной красе. Вода словно отполированный обсидиан отражает огни города и лодок. Я даже различала Спейс-Нидл, которая упиралась своей сияющей зеленой короной в облака. Запах пищи напомнил, что я не ела с обеда, который разделила с РК, а тогда довольствовалась преимущественно кофе.

Как только мы уселись, Новак заказал закуски и выжидающе взглянул на меня.

— Можно угадаю? — спросил он.

— Что я пью? Конечно, попробуйте, — разрешила я, откидываясь назад на спинку обитой скамьи.

— Спорю, раньше вы пили белое вино, однако потом переключились на что-то поинтереснее… шотландское виски?

Я скорчила гримасу.

— Ирландское. Не люблю привкус горящего торфа.

Он посмотрел на официантку, та подняла бровь и цинично скривила губы.

— "Бушмилз".

— Двойной? — бросила она.

Я просто кивнула. Новак заказал местного пива, и официантка удалилась. Уильям смущенно улыбнулся:

— Сервис здесь не супер. К счастью, платим мы только за еду.

— Пока она не кладет яд в мою выпивку, мне плевать.

— Не положит — это лишние усилия. Могу я спросить, что произошло?

— Там, у склада? — уточнила я, и он кивнул. — Ничего особенного на самом деле. Какой-то урод пытался сбить меня на машине. Я отпрыгнула. Он промазал. И удрал. Вот и вся история.

— Но она не первая, я подозреваю.

— Думаете, за мной каждый день гоняются психи на светлых седанах?

— Нет — сказал он. — Я думаю, большинство женщин не подрисовывают себе синяков, накладывая макияж, так что отметины у вас на шее и щеке настоящие. А раз вы не носите кольца, полагаю, избил вас не муж.

— Мужа нет. Поверить не могу, что синяки еще видны.

— Слабо. На складе я решил, что свет неудачно падает. Тот же придурок?

— Нет.

Больше я ничего не добавила, предпочтя заняться меню. Новак последовал моему примеру. Вернулась официантка и поставила на стол выпивку. Она едва не вылила пиво Новаку на колени, удостоила беднягу отрывистым «извините», скривившись в неискренней гримасе, и вручила мне виски. Без льда. Мы заказали еду, и я спросила, где туалет.

— Я провожу вас, — вызвалась официантка.

Мы проходили крошечное фойе, когда она заявила:

— Если б какой-нибудь бугай так меня приложил, я бы врезала ему в пах и спустила с лестницы. Зря вы с этим миритесь.

— Простите? — переспросила я, ловя ее за руку. — Вы решили, что меня ударил тот парень за столом?

Она впилась в меня взглядом и сложила руки на груди.

— Ну посмотрите на себя. Лицо расцарапанное, синяки… Он вас бьет… Думаете, я слепая? Вы этого не заслуживаете. Нельзя позволять так с собой обращаться только потому, что у него болтается между ног, а у вас нет.

— Стойте, — сказала я, роясь в карманах. Нашла визитку и дала ей. — Я частный детектив. Синяками обзавелась на работе. Мой спутник не имеет к ним никакого отношения, а если б имел, огреб бы кое-что похуже пива, вылитого на брюки.

Официантка прочитала визитку, потом пристально посмотрела мне в лицо.

— Это правда? Не отмазка?

Я кивнула.

— Правда.

Наши взгляды сцепились, и ее рот превратился в маленькую букву «о», но звука не последовало. Воспоминания оставляют в глазах отсвет не менее очевидный, чем шрамы. Я сменила выражение лица и улыбнулась.

— Так где же туалет? Мне срочно нужно пописать.

Она показала, и я пошла к двери. Внутри уставилась на себя в зеркало. Синяки выделяются не так сильно, но на левой щеке новые царапины. Куртка протерта и в грязи. Волосы скатались в сосульки. Ни дать ни взять Офелия через три дня после падения в реку. Неудивительно, что официантка подумала, будто меня избили. Я чуть привела себя в порядок, прежде чем вернуться к столу в гораздо более чистой одежде и менее похожая на трагическую героиню.

Скользнула на свое место, потянулась к тарелке с закусками. Проглотила три бутербродика подряд и заметила, что Новак улыбается.

— Что? — требовательно спросила я.

— Никогда бы не подумал, что такая худышка столько ест.

— Не каждый день переходишь границу между жизнью и смертью, знаете ли, — ответила я. — На себя посмотрите. Все это заказали вы, а я бы не назвала вас тяжеловесом.

— Тут вы правы, мисс Блейн, — признал он и накинулся на еду.

Я вдруг потеряла слух и голос. Угол движения машины, скорость… она не могла со мной разминуться. По крайней мере, задела бы бедро, отдавила ногу… Я поежилась и ощутила, как земля уходит из-под ног. Тогда моросил дождь, мокрые капли с соленым запахом озера. Но я шагнула в сторону сквозь зловонный туман и обратно под дождь. Каким-то образом. Сквозь Мглу, прочь от машины.

— Вы в порядке? — спросил Новак. — По-моему, вы не здесь.

Я встряхнулась.

— Все нормально. Просто задумалась о… разном.

— По работе?

— Да.

— Синяки ваши тоже от работы?

— Да, но то был единичный случай, а не повседневные издержки профессии. По большей части я занимаюсь скучными бумажками.

— Ничего, если я все равно расспрошу в подробностях?

Меня прорвало. Виски, тепло и мужчина незаурядной внешности, строящий мне умилительную рожицу, не оставляли шансов. Я рассказала ему, откуда взялись синяки. Он пришел в ужас.

— Не издержки профессии, говорите? — поразился он.

— Я сказала, не повседневные. Иногда люди слетают с катушек. Просто надавишь не на ту кнопку, и вот, пожалуйста. Вы же сами знаете.

Он кивнул.

— Мой босс как раз такой в последнее время. У него семь пятниц на неделе.

— Например?

— О, все по работе. Сегодня не дает ни к чему притронуться, завтра требует, чтобы я составлял каталоги, клеил ярлыки и перевозил вещи, пока он сплетничает с клиентами. Приходит поздно, а потом грызет меня за лишний перерыв. Иногда просто отсылает домой без объяснений. Я пару лет вкладывал деньги в компанию, но такая ерунда заставляет меня сомневаться, что я поступаю правильно. Будете доедать, мисс Блейн? — добавил он, указывая вилкой на одинокую тарталетку.

Я отклонилась назад, чтобы не мешать официантке ставить передо мной ужин.

— Мы все еще на «вы», мистер Новак?

Новак подцепил оставшийся бутербродик.

— Может, будем на «ты», раз уж вместе пили, ели салями и обзаводились чесночным запахом изо рта?

Уильям рассмеялся.

— На первом же свидании?

— Если не готовы к случайностям, не приглашайте девушку в итальянский ресторан. Почему-то манера есть руками и все эти соусы маринара непременно приводят к беде.

— Ладно. Друзья зовут меня Уилл.

Он протянул мне руку, словно при первом знакомстве. Я пожала ее.

— Харпер.

— Смешное имя.

— Смешная мама. Она хотела, чтоб я стала танцовщицей или актрисой, — и подтолкнула в нужную сторону еще из колыбели. Считала, если дать мне звездное имя, я проживу звездную жизнь. Дорога в неизвестность вымощена стильными именами.

— И она назвала тебя Харпер? Не Марлен, не Джин, не Рита?

— Я похожа на Риту Морено?

— Я имел в виду Риту Хейворт.

— На нее тоже не тяну. Но они обе танцовщицы.

— Джин Келли тоже танцор, только ты и на него не похожа.

— Слава богу. Хотя у него отличная задница. Это все алкоголь… надеюсь.

— Никогда прежде не завидовал заднице Джина Келли.

Я обрызгала его виски, фыркая от смеха, и захлебнулась. Уилл дотянулся через стол похлопать меня по спине — преимущество длинных рук. Я с трудом проглотила и отдышалась. Уилл все еще нависал над столом, с тревогой вглядываясь мне в лицо.

— Как ты?

— В порядке, в порядке. Не стоит шутить с женщиной, у которой полный рот виски.

— Да, со здешними дурацкими свечками, учитывая, как ты плевалась, мы могли спалить ресторан.

Я согнулась, хихикая. Тени и силуэты мелькали в углах зала, но я слишком надрывалась от хохота, чтобы прогонять или замечать их.

Уилл состроил серьезную мину:

— Вижу, флиртую я грубовато. Довел тебя до колик и кашля. Дышать можешь? Не скончаешься? Вызвать врача?

— Нет-нет. Я в порядке, — отозвалась я, ловя воздух ртом. — Даже не вывернула на себя ужин. Все в порядке.

— Хорошо, — откинулся назад Уилл. — Мне было бы неловко, если б ты задохнулась.

— Представь, как бы я себя чувствовала.

Он посмотрел на меня и расплылся в проказливой улыбке. Потом медленно покраснел и отвернулся.

— Гм… лучше, наверное, не стоит.

Уилл переключил все свое внимание на ужин и не видел, как я ахнула. Как давно со мной никто не флиртовал — по-настоящему, всерьез. Вероятно, мы оба были грубоваты, но надо признать, мне это нравилось.

— Еще один глупый вопрос, — сказал Уилл, пристально наблюдая, как его нож разрезает цыплячью грудку, которая бесстыдно сдалась бы и ложке. — Почему частный детектив?

— Я повернута на тайнах. И это — самое далекое от маминых фантазий, что я смогла придумать. Она по сей день возмущается. Я протанцевала весь колледж, чтобы от нее отвязаться, и выкинула балетные тапочки, едва только получила диплом на руки.

Уилл поднял глаза.

— Ты занялась потенциально опасным делом, чтобы насолить матери?

— Нет. Но побочный эффект мне понравился, — объяснила я. — Полагаю, не будь я такой одиночкой, пошла бы в копы. Впрочем, я независимый решатель загадок. Меня не вдохновляют патрулирование улиц, облавы в наркопритонах, бандитские перестрелки и регулировка движения — непременные обязанности полицейских. Я люблю разгадывать тайны. Если попадается особо интересная, работаю по двадцать четыре часа в сутки. Так вот и удовлетворяю свое навязчиво-маниакальное пристрастие. Догадываешься, какой у меня любимый фильм?

— "Мальтийский сокол".

— "Иметь и не иметь".

— Это не детектив.

— Знаю, и все равно мне он нравится больше. Я обожаю Лорен Беколл. Но «Сокол» идет вторым номером, за ним вплотную "Глубокий сон".

— Фанатка Богарта, а?

— В точку. Богги собрал всех самых крутых парней, — заявила я. — У кого получалось лучше?

— Джимми Кегни, Алан Лэдд?

— Оба хороши, но не дотягивают до Богарта. Ты в курсе, что Кегни начинал танцором?

— Да, как и Джордж Рафт.

Я уставилась на него. Он пожал плечами.

— Я люблю старые фильмы, старые вещи. Поэтому и занялся антиквариатом. Иногда я слышу, как они со мной разговаривают. — Уилл вспыхнул. — Слишком богатое воображение, должно быть.

— По-моему, это лучше, чем бедное.

Уилл пожал плечами, сменил тему, и до конца ужина мы говорили о старой мебели и фильмах. Я не хотела уходить, но глаза слипались. Уилл улыбнулся, проводил меня до «ровера» и посмотрел, как я уезжаю. Я была рада, что увижусь с ним на следующий день. Так или иначе, его тепло не спасло меня от паранойи по пути домой.

Ничего не случилось. Доехала как обычно. Квартира и Хаос сюрпризов не уготовили. Я плюхнулась на диван и позвонила Дэнзигерам. Ответил Бен.

— Я знаю, уже поздно для звонка, но у меня вопрос.

— Не так уж и поздно. Что вы хотели?

Его голос отдалился.

— Возьми трубку! — крикнул Бен Маре.

Я услышала щелчок и треск второго телефона.

— Ну… сегодня вечером меня хотели сбить. Я отпрыгнула в сторону и сильно ударилась, падая. Со мной все в порядке, только вот машина никак не могла проехать мимо меня. Там было слишком узко, а она двигалась так быстро, что я не успела бы далеко убежать. Шел дождь. Но, пытаясь убраться с дороги, я попала в туман. Мглистый туман. А потом снова очутилась под дождем. И машина меня не задела. Так что же, черт возьми, произошло?

В голосе Бена послышалось волнение.

— Ого… думаю, на секунду вы начали пропадать или вовсе исчезли. Вот, наверное, водитель перепугался!

Хаос взобралась мне на колени с намерением украсть телефон. Я ссадила ее на пол.

— Очень на это надеюсь. Вы сказали, исчезла?

— Не полностью. Вы материальное существо, а Мгла — зона наложения двух миров, помните? На мгновение вы оказались практически в обоих местах, переходя из одного энергетического состояния в другое.

Я заглушила его энтузиазм:

— Но как? Я не понимаю, как можно быть в двух местах одновременно и как я там очутилась. Я всего-то пыталась убежать!

Бен замолчал. Мара воспользовалась паузой в разговоре.

— Это в природе Входящих — проникать сквозь Мглу, которая, как я говорила, немного здесь и немного там. Но как вы туда попали не нарочно… Думаю, подсознание перетасовало все варианты спасения и выбрало самый подходящий.

— Вы открыли дверь и вошли внутрь. Вы и раньше заходили, но произвольно никогда — до сих пор. Теперь, зная, что войти можно, вы входите, — добавил Бен.

Мара продолжила:

— Верно. Но меня беспокоит, что это случилось неосознанно. На сей раз выбор был удачный, однако на следующий может не повезти. Вы не пострадали?

— Немного поцарапалась о гравий. И почему на меня никто не набросился?

— Точно не знаю. Но вы легко отделались. Вам надо стать хозяйкой положения. Вы не можете слепо прыгать во Мглу и обратно или проваливаться туда и вываливаться назад как попало. По другую сторону вас могло ждать что-нибудь похуже машины.

Я не ответила. Подняла Хаос и дразнила ее пальцами. Бен первым нарушил молчание.

— Харпер, даже если вы до конца не верите, постарайтесь хотя бы подыграть нам, просто на всякий случай.

Хаос умчалась сеять разорение где-то в другом месте. Перестав двигаться, мои пальцы ее разочаровали.

— Что, если вы ошиблись?

— Тогда вы ничего не теряете. Если мы правы, вам станет лучше. Не на операцию же вы ложитесь. Да и позвонили бы вы, если б не допускали мысли о нашей правоте?

Я расслабила плечи.

— Что вы предлагаете?

— Позвольте Маре помочь вам. Я положу трубку, чтобы вы вдвоем решили, как быть.

Я почти слышала, как колеблется Мара.

— Все это на самом деле не так сложно…

— Да. Ладно. Давайте попробуем.

— Хорошо. Вначале вы должны разглядеть границу Мглы. Можно начать с упражнения на концентрацию внимания, чтобы сфокусироваться. Когда-нибудь занимались йогой?

Мне было неловко признаваться.

— Медитировала пару раз.

— Тогда трудностей не возникнет. Это похоже на осмысленное дыхание. Итак, сядьте и дышите как при медитации, потом вспомните, что испытывали перед входом во Мглу. Это ключ. Если вы осознаете границу и воссоздадите ощущения по своей воле, то сможете открыть дверь и войти в нее. Или не войти. Как пожелаете. Начнем?

— Минутку.

Я устроилась поудобнее, сняла ботинки и подложила под себя подушку.

— Все. Что теперь?

— Просто дышите и слушайте себя. Когда достигнете равновесия, постарайтесь воспроизвести ощущение Мглы. Потом откройте глаза и найдите барьер. Закройте глаза и оттолкните его. Я буду висеть на телефоне, пока вы не закончите.

Как давно это было. Я положила трубку рядом с собой на диван. Закрыла глаза и сосредоточилась на одной маленькой части своего тела, пока не забыла обо всех остальных. Удалось без проблем. Я очистила разум, отбрасывая все мысли и ощущения, сейчас ненужные, равномерно дыша и достигая баланса.

Потом вызвала чувство падения сквозь густой зловонный воздух, таяния на лице сиэтлского тумана, уступавшего место Мгле. Открыла глаза и уставилась перед собой в поисках наложения миров.

Барьер выглядел как занавесь из облаков и тумана — мглистая и серая в прямом смысле слова. Пересечение обычного со сверхъестественным, покрытое рябью энергетического сияния, сверкающее точно жирные капли дождя в тумане.

Я снова закрыла глаза и вытолкнула ощущение. Вначале оно не поддавалось, и я стала задыхаться. Потом успокоилась и попробовала опять. Головокружение, запах и озноб отступили. Я открыла глаза и увидела свой старый добрый холл.

Я взяла трубку.

— Получилось.

— Чудесно! Теперь повторим. Но на сей раз войдите.

— Нет!

— С вами ничего не случится. Вы должны контролировать ситуацию, а не она вас. Просто откройте дверь, войдите, развернитесь и выйдите. Оттолкните барьер, и все. Вам станет гораздо лучше. Я уверена.

А я сомневалась. Но попробовала. Я села, расслабилась, сосредоточилась, ловя ощущение барьера. Поплыла, ощутила тепло. Открыла глаза и снова очутилась там. Я встала и подошла, поглаживая правой рукой маленькое тепло в левой, разница утончалась, теряя вещественность и приближаясь к дыму. Я ступила внутрь, в живой туман Мглы.

Он вздымался и напирал. Желудок канул вниз и завернулся точно спагетти вокруг зубцов вилки. Я глубоко вдохнула и крепко сжала пальцы. Хаос зло фыркнула.

Я посмотрела на свои руки, и Мгла скорчилась вокруг меня. Я сжимала хорька. Наверное, она снова взобралась ко мне на колени. Я выругалась. Земля (пол?) взбрыкнула, и я огляделась на грани паники. На сей раз никаких признаков: ни большого и мерзкого, ни странного существа, то ли человека, то ли нет, разговаривавшего со мной раньше. На сей раз я была одна в беспокойном тумане, словно в замутненном от пара зеркале.

— Медленно и легко, — пробормотала я и несколько раз вдохнула для успокоения, что мало помогло. Меня тошнило от тревоги и запаха разложения. — Ладно, ладно, туманно здесь, давай-ка выбираться.

Я повернулась, поискала край завесы, но не различила его. Отсюда я совсем не видела свой холл, однако при этом знала, что здесь было и там. Я дрожала от усталости и страха, я хотела обратно. Я теряла сосредоточенность, задыхалась. Не подумав, я сжала Хаос, и она взвизгнула, вырываясь.

Подул ветерок, Мгла заколыхалась вокруг. Мне показалось, что я вижу границу завесы. Тонкую, едва различимую. Я двинулась к ней, накатила волна ледяного ужаса, будто ветер, который поднимается над проливом Зунд с грохотом штормов и пробирает застарелым холодом, режущим будто стекло. Я повернулась, пытаясь укрыться от ветра. Граница Мглы трепетала на расстоянии вытянутой руки. Хаос опять зашипела и нырнула мне под рубашку. Масса чего-то темного и яростного нависла позади меня.

Я рванулась вперед, шаря в поисках края. Рассерженная черная тварь взревела, ударила меня в спину и тряхнула. Хаос взвизгнула. Я закричала и прыгнула из последних сил. Нечто жесткое и холодное оцарапало мою кожу, когда я летела прочь…

И тут я упала на ковер в своем холле. Слезы измождения струились по лицу, я достала хорька, перекатываясь на спину, Хаос выпуталась из моей рубашки и сиганула в клетку. Я оглянулась, готовая кинуться на того, кто за мной последует.

Никого, никакого запаха. Только холл, такой же, как и прежде, только я, лежащая на полу, задыхающаяся. Я медленно поднялась на колени. В груди болело. Мара выкрикивала мое имя в трубку — тоненький металлический глас ужаса. Я схватила телефон и заорала:

— Проклятие! Меня пытались съесть! Я не могла выйти! Меня чуть не съели!

— Харпер! Харпер. Харпер. Все в порядке, вы здесь. Вы здесь и вы живы. Все в порядке, — бормотала Мара, пока я не прекратила истерику. Потом она спросила, что случилось, и я рассказала. — О боже. Он не собирался вас есть. Просто хотел выкинуть со своей территории. Послушайте, на сегодня вам лучше закончить, завтра мы поговорим. Надо придумать, как вам защищаться.

— Что это было?

— Страж. Впрочем, забудьте про него пока. Его уже нет. Все хорошо. Вы отвлеклись, и ситуация пошла под откос, но вы неплохо справились. Правда. Вы грандиозно справились. Вы не пострадали? Ваш зверек в порядке?

Я глянула вниз, чувствуя себя слабой и глупой. Тело покрыто слизью. Я подползла к клетке, проверила хорька. Хаос посмотрела на меня с обидой и зарылась поглубже в норку из старых футболок, не удостоив повторного взгляда. Отлично. Я закрыла клетку и потащилась обратно к телефону.

— Я вся в какой-то слизи…

— Боже! Странно.

— Этого мне слышать не хотелось.

— Приходите завтра утром. Нам нужно поговорить. Теперь отдыхайте. Сон — лучшее лекарство.

— Хорошо, хорошо.

Я повесила трубку. Дрожа, пробралась в ванную. Я не могла вынести ощущение слизи на коже. Так я не усну, даже лишившись последних сил. Я стянула липкую рубашку.

Повернувшись спиной к зеркалу, я заметила красноту: широкий полукруг маленьких проколов, которые переходили в неглубокие царапины на правом боку. Похоже на неудавшийся укус очень крупного животного с острыми как иглы зубами. Я вздрогнула при мысли о легионах голодных тварей Мглы, только и ждущих случая разорвать меня на куски. Слезы отчаяния и страха закипели в глазах. Я хотела все бросить и спрятаться.

— Прекрати! — всхлипнула я. Зло глянула в зеркало. Прошипела: — Ты не можешь выйти из игры. Не можешь.

Перед мысленным взором пронеслось множество скверных картин прошлого. У меня не было выбора и пути к отступлению. От твари, стерегущей границу самой смерти, не спрячешься. Надо выучиться обходить ее и прикрывать свою спину.

 

11

Я спала урывками. Утро субботы выдалось чистым, голубым и приятным. Всю дорогу до Куин-Энн я спорила сама с собой. Что я делаю? Неужели и правда поверила в привидений? Чудовища, ведьмы? Безумие. Но укус зудел, самый горячий душ не сумел смыть с моего тела зловещие отметины.

Я припарковалась, где и раньше, уставилась на дом Дэнзигеров. Бен вышел на крыльцо с ребенком в слинге и спустился по ступенькам. Малыш пронзительно завизжал от радости. Бен заметил меня, помахал рукой и крикнул:

— Мы с Брайаном пойдем прогуляемся по парку!

Я в ответ приветственно махнула. Теперь назад пути нет. Заставила себя вылезти из машины и подойти к двери. Мара впустила меня в дом.

Мы прошли в зал — просторную теплую комнату с рядом окон, — сели на одинаковые диваны, которые стояли напротив друг друга, разделенные низким столиком. Острый запах лимонного масла и недавно поспевшего пирога покачивался на бледно-зеленом свету, проникавшем снаружи сквозь весенние листья.

Мара подобрала под себя ноги и взглянула на меня, прикусив нижнюю губу.

— Прошлой ночью вам не слишком повезло, верно?

— Да.

— И все же это еще не катастрофа.

— Мне так не кажется. На меня напала какая-то… тварь и впилась зубами точно собака в кость. Я даже не знаю точно, что произошло. И как.

— Вы застряли, потому что утратили контроль над собой. До тех пор все шло прекрасно. Вы сами нашли Мглу вместо того, чтобы провалиться в нее случайно, и оттолкнули ее сами. Трудности возникли при второй попытке.

Я фыркнула.

— Расскажите что-нибудь новенькое.

Мара сузила глаза. В воздухе чуть похолодало.

— Это часть проблемы.

Я вопросительно взглянула на нее.

— Какой?

Мара покачала головой и сделала пасс. Возник Альберт. На сей раз он выглядел почти как настоящий, закутанный в одеяло змеящегося тумана, словно в штормовом облаке.

— Вы видите призрак. И знаете, что он настоящий, как… как этот диван. Но вы закрыли свой разум, убедили себя, что не верите. Положение испортилось, именно когда вы начали упорствовать. Опасно не верить и паниковать, когда вы в самом сердце Мглы. Вы потеряли контроль — как же контролировать то, во что не веришь? Пока вы боретесь, вы не сможете защищаться или контролировать свои провалы.

— Провалы?

Она кивнула.

— Так и будете попадать на территорию магии и возвращаться обратно неосознанно, случайно. Я знавала одного парня, который в тринадцать лет только этим и занимался. Он всех сбивал с толку. Люди придумывали для себя сотни объяснений, говорили, что он просто умеет тихо подкрадываться и быстро исчезать. Но им он не нравился.

— Он был Входящим во Мглу?

Мара расхохоталась — неожиданный взрыв веселья.

— Боже, нет! Всего лишь ведьмак вроде меня.

Я подалась вперед, ошеломленная.

— Но со временем провалы прекратились, верно?

Она померкла и опустила глаза.

— Да. Он вывалился из Мглы перед грузовиком на 59-й. — Мара зажмурилась и сглотнула. — Так вот. Теперь понимаете, почему я за вас беспокоюсь?

Ускользнуть от машины, возникнуть на пути у грузовика — одно и то же, если дело касается Мглы. Я кивнула:

— Да.

— Ну и прекрасно. Повторим упражнение еще раз? Мы с Альбертом вам поможем.

Я дернулась.

— С Альбертом?

Мара улыбнулась.

— Конечно. Вы его видите, а он может входить во Мглу подобно вам. Он станет вашим наводчиком, так сказать.

Я запротестовала:

— Но…

— Увидите. Мы не позволим причинить вам вред. — Она склонила голову набок, изогнула бровь. — Пробуем?

Я неловко откинулась на спинку дивана, закрыла глаза, размеренно задышала, постепенно расслабилась и ощутила покой.

— Откройте глаза, — прошелестела Мара.

Я подняла веки. В стол врастал мужчина в простом темном костюме. Его волосы были разделены пробором посредине, зализаны назад по обе стороны длинного, худого лица, маленькие очки в тонкой оправе болтались на носу. Я почти видела сквозь него. Мглистый снег висел вокруг мужчины и стелился дальше, пока я смотрела.

— Закройте глаза. Оттолкните Мглу и вернитесь обратно.

Я повиновалась. Когда снова открыла глаза, Мара сияла.

— Великолепно!

Альберт все еще врастал в стол. Я содрогнулась.

— Он меня смущает.

— Да?

— Выглядит так, словно ему отрезали ноги по колено и он культями стоит на столе. Вы не видите?

— Нет. Для меня он менее вещественен. Догадываюсь, что вы видите его лучше всех. Когда вы в хорошем контакте с Мглой, призраки и другие существа для вас совершенно реальны. Вы видите их одновременно там и здесь. Два частичных образа накладываются. Чем дальше вы от Мглы, тем они смазанней. Попытайтесь еще раз, но не закрывайте глаза, когда приблизитесь.

Я немного устала, и у меня кружилась голова, тем не менее, я попробовала. Пока скользила ближе к знакомой холодной тошноте Мглы, Альберт становился все более и более реальным. Черты лица и детали одежды проявлялись с сюрреалистичной ясностью, а голодная облачная пелена вокруг него росла. Я съежилась. Зал Дэнзигеров сместился и растаял в бледных мазках золота и полыни, в густой, пустынно-холодной дымке. Острый запах алкоголя и тлена расцвел в воздухе.

Я услышала далекий голос Мары:

— Вы провалились. Теперь лучше вернуться назад.

Альберт пошевелился, и я резко повернулась к нему лицом. Голова закружилась от движения в бесцельном колыхании Мглы. Я взмахнула рукой, пытаясь удержать равновесие. Я не помнила, как встала. Пальцы ткнулись в Альберта, потрясение взвилось по руке, разразилось в голове звоном и вонью химикатов. Я отдернула ладонь и в ужасе прижала ее к груди.

Альберт моргнул, глядя на свою руку, потом озадаченно нахмурился и посмотрел на меня. Произнес что-то одними губами, похлопал туман перед собой. Я больше не слышала Мару, я уставилась на Альберта широко раскрытыми глазами, боясь моргнуть.

Он сказал: «Садись». Он повторял это снова и снова, пока я уловила легчайший звук в реве своего страха. Я села. Альберт жестом приказал мне успокоиться и закрыть глаза. Холодный заряд пронзил плечо. Желудок перевернулся.

Но теперь я слышала Мару очень издалека.

— Просто дышите и не волнуйтесь. Оттолкните Мглу. Просто дышите…

Ее голос все креп, тошнотворный озноб и запах отдалялись. Затем легкий толчок… Мне показалось, что я лечу на диван с потолка, и я рванулась вперед, задыхаясь, распахивая глаза.

Мара выглядела обеспокоенной, волосы ее растрепались, а лицо побледнело.

— Тяжеловато на сей раз. Вы в порядке?

Я проглотила комок, застрявший в горле, и прохрипела:

— Да. — Опять сглотнула. — Вроде.

— У вас перепуганный вид.

Я встряхнулась.

— Все нормально. — Встала и посмотрела на часы. — Но мне пора.

Мара проницательно взглянула на меня.

— Не подгоняйте себя. И пожалуйста, будьте осторожны. Теперь вы знаете, как входить туда и возвращаться, но вам пока не хватает силы и уверенности. Нужны тренировки.

Я кивнула и пошла к двери.

— Знаю. Доверьтесь мне. Я не буду сигать с обрыва во Мглу, если сумею удержаться.

Кожа покрылась мурашками, я избегала смотреть на Альберта. Мара пошла следом и нагнала меня у двери. Серьезно и настойчиво уставилась прямо в глаза.

— Постарайтесь. Грузовики не знают жалости.

Я выдавила улыбку и пообещала быть внимательней, потом, ругая себя, заспешила прочь.

Погружение во Мглу вызывало у меня панику, какой я не испытывала со школы. Мне просто необходимо было скрыться от всего этого в уюте привычного мира хотя бы на время. Лучше на подольше, но я сомневалась, что такое возможно.

Я появилась на складе Ингстрома уже после начала аукциона. Майкл улыбнулся мне и помахал рукой, не отрываясь от регистрации новых клиентов. Я пошла на усиленный микрофоном голос Уилла, с облегчением чувствуя запах обычной пыли и земли.

Уилл рассыпался в похвалах, и таблички участников мелькали в воздухе. Он знал, как управлять толпой. Во мгновение ока Уилл закрыл набор деревянных картотек за семьсот долларов. День еще только начался, а толпа уже заразилась аукционной лихорадкой.

Покупатели, как обычно, состояли из владельцев магазинов и одержимых аукционами. Но у дальней стенки в меланхоличной пассивности сгрудилась кучка мужчин и женщин с пустыми лицами. Я решила, что это бывшие работники Ингстрома собрались посмотреть, как стервятники дерутся за останки их благополучия. Покупатели напирали, не обращая на них внимания, лихорадочно ожидая появления выбранных лотов.

Объявили коробку, полную стеклянных безделушек, и из-за нее разгорелась нешуточная война между стройной блондинкой и коротеньким толстяком с плохо пересаженными волосами. Они были знакомы мне по прошлым аукционам, но имена я забыла. Соперничающие торговцы антиквариатом. Блондинка, припомнила я, не нравилась многим своим коллегам из-за резкой манеры ведения дел. Интересно, мужчина хочет просто взвинтить цену? На охотника за стеклянным антиквариатом он что-то не похож.

Цена поднялась до абсурдной высоты, когда блондинка засомневалась. Уилл спросил, не надбавит ли кто-нибудь еще десять долларов. Оба покупателя огляделись. Мужчина скорчил гримасу. Уилл слегка наклонился к микрофону и прочесал взглядом толпу.

— Старинные палубные призмы в отличном состоянии. Высоко ценятся на сегодняшнем рынке, — заявил он, останавливая взгляд на женщине. — Последний шанс. Кто-то предложит больше?

Кусая губу, женщина вскинула табличку. Уилл опустил молоток так стремительно, что казалось, будто рухнуло здание, хотя ни у кого не было шанса пожалеть бедняжку и в последнюю минуту вступить в торги. Лот закрылся, по залу прокатились вздохи и ропот. Уилл перешел к следующему. Я видела, как хмурится женщина, начиная понимать, что ее надули. Она развернулась и пошла к двери, распихивая толпу.

Через дюжину лотов Уилл объявил сорокапятиминутный перерыв на обед. Я последовала за ним в глубину склада и нагнала у регистрационного стола в кучке угрюмых мужчин и женщин. Уилл посмотрел на меня сверху вниз и просиял.

— Привет! Рад снова тебя видеть.

Он приобнял несчастного вида женщину лет шестидесяти с небольшим и подтолкнул ко мне.

— Это Энн Ингстром — старшая миссис Ингстром. Миссис Ингстром, это мисс Блейн, детектив, о которой я говорил вам сегодня утром.

Добротный темно-синий шерстяной костюм висел на Энн Ингстром так, словно она потеряла десять килограммов за одну ночь. Миссис Ингстром посмотрела на меня водянистыми глазами и промолчала. Я протянула руку, и она сдержанно, резко пожала ее. Ее ладонь была словно из хорошей наждачной бумаги.

— Приятно познакомиться, миссис Ингстром. Я хотела бы задать вам пару вопросов. Может, поговорим за обедом? — предложила я.

Миссис Ингстром ответила очень тихо:

— Да. Конечно. С удовольствием. Хорошо. Дальше по дороге есть… закусочная…

Я взглянула на Уилла. Он покачал головой.

— Там будет слишком много народа. Люди с аукциона. Почему бы вам не зайти в «Спидис»? Он всего в паре кварталов отсюда, и вы займете столик, если поторопитесь.

Лицо миссис Ингстром по-прежнему ничего не выражало, однако она кивнула. Я спросила у Уилла дорогу, и мы доехали на моем "ровере".

"Спидис" оказалось кафе для рабочих, которое легко могло сойти за дешевый ресторанчик или кабак. Мы действительно сумели занять столик в глубине, взяли кофе и заказали поесть. Энн Ингстром стала выглядеть немного лучше после нескольких глотков очень сладкого кофе с молоком.

— Уильям очень приятный мужчина, верно? — начала она слабым голосом.

— Да. Очень мил. Надеюсь, я не расстроила ваши планы, вот так вас украв.

— О нет. Я… мне полезно развеяться. С тех пор, как все это случилось, я почти живу на складе.

Ее голос дрожал, но она продолжила:

— С тех пор… как Чет и Томми утонули. Ну вот я и сказала, да?

— Да, мэм. Мне жаль, — пробормотала я.

Сколько бы раз я ни сталкивалась с чужим горем, постоянно испытываю стыд, словно подглядываю в окна спальни.

— Таковы рыболовы и моряки. — Миссис Ингстром откинулась назад, давая официантке поставить тарелки на стол. — Море забирает их. Они не возвращаются. Просто… знаете, не ждешь, что это коснется и тебя.

— Ужасно, — поддакнула я.

Она кивнула.

— Полное дерьмо. Но вам нужна моя помощь. Что вы хотели спросить?

— Я ищу орган для гостиной, который ваша компания предположительно спасла с затонувшего корабля в конце семидесятых — начале восьмидесятых. Не помните такого?

Миссис Ингстром медленно прожевала и запила кофе.

— Орган для гостиной. Кажется… я не уверена, как он у нас оказался, но один такой стоял в доме. Я терпеть его не могла. Во время ремонта мы, наконец, избавились от проклятого инструмента. В 1986-м, по-моему. Точно не скажу. У нас его уже давно нет.

— Куда его дели? — поинтересовалась я.

— О, я не совсем в курсе. Им занимался Чет. Я так радовалась, что с органом покончено. Он всегда заставлял чувствовать себя… неуютно. Правда смешно? — спросила она. — Он прекрасно работал. Чет пару раз играл.

Миссис Ингстром передернуло.

— Но мне все время казалось, что старая рухлядь визжит и стенает. — Она выдавила хриплый смешок. — Глупо, наверное? Бояться мебели? Поэтому я никогда не спрашивала, куда его дели.

— А выяснить можете?

— Ну… бумаги должны остаться, так что, думаю, да. Будет чем заняться. Позвонить вам, когда найду?

— Я была бы вам признательна.

Я отыскала одну из своих визиток и нацарапала на ней еще и домашний телефон.

— Звоните в любое время.

Она сунула визитку в карман пиджака.

— Спасибо, дорогая. Я свяжусь с вами, как только что-нибудь разузнаю.

Мы покончили с обедом и вернулись на склад.

— Еще раз спасибо за помощь, миссис Ингстром.

На сей раз она сжала мою ладонь так, словно мы состояли в тайном сговоре. Миссис Ингстром чуть улыбнулась, и на ее лице вдруг пролегли забытые морщинки, какие бывают у веселых людей.

— Я сделаю все возможное, — прошептала она.

Я вернулась на аукцион. На возвышении стоял другой мужчина. Старше Уилла, лоснящийся, будто морской лев, сожравший лосося, но без огонька. Он воспринимал себя слишком серьезно, чтобы подстегивать толпу, его выступление было отвлеченным и небрежным, изумительный столик из красного дерева отдал в момент. Затем пожал плечами, не обращая внимания на ропот публики, и вернул микрофон с молотком Уиллу. Таблички замелькали вновь.

Уилл взял еще одну короткую паузу как раз перед появлением хирургического шкафчика и продолжил работать через пару лотов. Грубое старье не заинтересовало никого, кроме меня, и я получила свой лот за двадцать долларов.

Где-то в полседьмого молоток в последний раз ударил по массивной бронзовой подставке, и аукцион закончился. Вдобавок к хирургическому шкафчику мне достался стул пациента со сгнившей обивкой. Я прогулялась до стола в глубине склада, чтобы оплатить покупки и перекинуться парой слов с Уиллом. За мной в очередь встал мужчина в плаще.

Леди, купившая палубные призмы, ринулась в бой, расталкивая локтями людей. Ее голос был словно отлит из твердых сплавов.

— На пару слов, мистер Новак!

Майкл взял мой чек и взглянул на нее.

— В чем дело?

Женщина кинула на него уничижительный взгляд.

— Не ты! Он! — прошипела она, указывая красным ногтем на Уилла.

Уилл выступил вперед, но остался по другую сторону стола.

— Что-то случилось, миссис Фелл?

— Вы и сами прекрасно знаете, Уильям Новак! Вы знаете, что меня обманом вынудили заплатить за стекло слишком дорого! — крикнула она. — Вы вынудили! Вы… вы из меня вырвали последнюю цену!

Вмешался мужчина в плаще:

— Простите, кажется, я следующий…

Уилл кинул умоляющий взгляд, однако продолжил разговор с блондинкой.

— Миссис Фелл, никто не вынуждал вас делать заявку. Вы знаете, что как аукционист я обязан продать вещи клиента по наилучшей цене. Поощрять сомневающихся покупателей — часть моей работы. Если ставка показалась вам слишком высокой, вы могли выйти из торгов в любой момент. А теперь нас ждут другие клиенты…

— Я собиралась выйти! Вы обманули меня! Вы меня поймали, как рыбу на крючок!

Уилл хотел ответить, но его перебил мужчина в плаще:

— Я следующий!

— Конечно, сэр, но…

Второй аукционист встал позади Уилла. Вблизи у него оказались широкие плечи и намечающееся брюшко. Около шестидесяти, не лишен изящества, темно-серые глаза будто высечены из кремня над ирландским носом и твердо сжатыми губами.

Сейчас его голос звучал гораздо менее вежливо.

— Что здесь происходит, Новак?

Уилл развел руками.

— Маленькое недоразумение, Брэндон. Миссис Фелл недовольна своей заявкой…

— Вижу.

Он посмотрел на мужчину в плаще, тот надул губы и затянул опять:

— Я следующий!

— Конечно, сэр. Мистер Новак вас обслужит.

Брэндон метнул на Уилла гневный взгляд и повернулся к миссис Фелл. На его лице тут же заиграла мягкая улыбка, а голос упал на пол-октавы и несколько децибелов. Настоящий Свенгали. Он взял миссис Фелл под локоть, непринужденно привлекая к себе и прочь от стола.

— Привет, Джин. Всегда приятно с тобой увидеться. В чем дело?

Он наклонил к ней голову, заглядывая в глаза с теплой искренностью. Она по-щенячьи захныкала.

— Ну, я… по-моему, мистер Новак хитростью заставил меня переплатить. Я так расстроилась. Это просто несправедливо.

Похоже, она не замечала, что Брэндон уводит ее к дальнему краю стола, с дороги других клиентов. Я недоверчиво взглянула на Уилла и Майкла. Они одинаково пожали плечами, и Уилл повернулся к мужчине в плаще.

Прошли еще два клиента, прежде чем возвратился Брэндон. Миссис Фелл нигде не было видно. Брэндон схватил Уилла под руку гораздо более грубо, чем Джин Фелл. За пару метров от меня мужчины остановились. Будучи профессиональным шпионом, я прислушалась. Теперь в облике Брэндона не было и тени сердечности и шарма. Он рычал на Уилла:

— Никогда, понял, никогда не спорь с клиентом, Новак. За что я тебе плачу? Когда я говорю обслужить клиента, обслуживай его! Ты здесь не клиент. Не партнер. Ты служащий, и когда я что-то приказываю, ты исполняешь! Уловил?

Уилл сохранял спокойствие.

— Наш уговор, Брэндон…

— Не стоит выеденного яйца, если я так решу! Ясно? — сверкнул он глазами.

Уилл промолчал. Я видела, как он сжимал челюсти, пока Брэндон продолжал сверлить его яростным взглядом.

— Ясно.

— Хорошо.

Брэндон развернулся и пошел обратно к лощеной блондинке, младшей миссис Ингстром, как мне сказали. Когда он добрался до нее, на его лице сверкала улыбка. Брэндон предложил девушке руку и, ловя каждое ее слово, удалился вместе с ней, оставляя за собой шлейф из отголосков теплого смеха.

Я наклонилась вперед и прошептала Уиллу:

— Ну и работенка.

Он смущенно пожал плечами.

— Мне сейчас надо заняться клиентами. Поговорим позже.

Уилл встал за стол. У него находилась искренняя улыбка для каждого покупателя, и я видела, что людям нравится Уильям Новак. Отдав деньги, они задерживались поболтать с ним, улыбались в ответ. С Майклом они тоже прекрасно ладили. Шутили и хохотали, сменяли друг друга у компьютера и по очереди выгружали вещи. Они больше походили на приятелей, чем на отца с сыном.

Наконец обслужили последнего клиента. Микки отнес какие-то коробки и предложил помочь мне со стулом и шкафчиком. Уилл опередил его.

— Почему бы тебе не закончить с бумагами, Майкл? Я помогу Харпер, потом вернусь, и закроем склад вместе с Брэндоном. Хорошо?

Майкл наградил его понимающей улыбкой и занялся своим ноутбуком. Уилл подхватил стул, я взяла шкафчик. Мы дошли до машины и сунули ношу в кузов. Уилл оглядел почти пустую парковку.

— Кажется, сегодня никто не ждет тебя в засаде.

— Приятный сюрприз. О, спасибо, что представил меня Энн Ингстром. Она вспомнила орган и согласилась поискать бумаги, в которых может упоминаться имя нового владельца. Возможно, я в шаге от разгадки.

— Было бы здорово. — Уилл огляделся и порозовел. — Я подумал…

Я подняла бровь:

— Что?

— Я подумал, может… поужинаем вместе?

— Сегодня? — спросила я.

— Да. После того, как я здесь закончу. Это недолго.

Я огорченно вздохнула.

— Я бы с радостью, но сегодня не могу. Есть кое-какие соображения насчет пропавшего человека, и надо проверить их, пока не поздно. Может, в другой раз?

— После дождичка в четверг?

— Гораздо раньше, если получится. Не дашь мне свой номер телефона? — Я чувствовала себя подростком, задавая этот вопрос.

Он выловил визитку из кармана брюк, написал что-то на обороте и отдал мне.

— Домашний номер сзади. Позвони, когда сможешь.

— Да, Уилл.

Он подмигнул и потрусил обратно на склад. Забавно. Возможно, мистер Новак находил меня не менее сексуальной, чем я его. Поживем — увидим, верно? Черт, но в джинсах и свитере он выглядел потрясающе. Интересно, какой он с утра, только проснувшись…

Я приехала домой и приволокла в зал стул — весом в тонну — и шкафчик. Поразмыслила, не выпустить ли Хаос из клетки, но решила, что стул — слишком привлекательный объект для безобразий. Пока я не починю свое приобретение, беспорядочные шумные игры под запретом. Я приняла душ и сменила одежду на более соответствующую моим вечерним планам.

Вначале я немного покружила по улицам, пока не стемнело, и выяснила, где стоят банкоматы, которыми пользовался Камерон. Все они были в пределах дюжины кварталов от исторического района. Затем поехала в офис забрать копии фотографий Камерона. Когда открывала дверь, на поясе завибрировал пейджер. Сигнализация Квинтона работала, правда, я не сразу вспомнила, как ее отключать. Ничего страшнее припадка у пейджера не последовало.

Потом я прошлась до «Доум-Бургера» перекусить. Поедая гамбургер, такой огромный, что и доберман подавился бы, я спросила молодую азиатку за стойкой, не встречала ли она Камерона. Она посмотрела на снимок, покачала головой.

— Не думаю.

Пропела что-то по-вьетнамски мужу, следившему за грилем. Он подошел взглянуть на фотографию, пока жена пересказывала ему мою историю. Тоже покачал головой. Так все обычно и происходит: шесть часов на ногах за одно «да» после сотни «нет». И все же одно «да» того стоит. Я поблагодарила вьетнамцев, запихнула в себя гамбургер, сколько вошло, и принялась за вечернюю тягомотину.

Субботним вечером сквер бурлил, но по ходу дела я снова чувствовала, что за мной следят, хотя кто, в толпе определить не могла. Да и какая разница? В моей сегодняшней работе ничего интересного. Я решила, что они могут наблюдать сколько угодно, покуда не мешаются под ногами.

Я допросила вышибал и барменов каждого клуба на Пайонир-сквер, служащих всех ночных ресторанов и магазинов, какие нашла. Большинство отвечали «нет». От нескольких я услышала "может быть". Кто-то взял мою визитку и обещал звонить, если Камерон появится. Потом вышибала одного из клубов сказал "да".

 

12

Его звали Стив, и он сидел на высоком стуле прямо за дверью «Доминике». Стив взглянул на фото, поднял глаза просканировать местность на предмет пьяных драчунов и малолетних любителей ночной жизни.

— Да. Кажется, я видел мальчонку. Правда, он давно не появлялся. Приходил пару раз.

— Когда?

Стив пожал плечами.

— В январе-феврале. Где-то так.

— Паспорт спрашивали?

— Должен был. По виду ребенок.

— Верно. Совершеннолетним стал только седьмого марта.

— Черт, только не это. Босс меня убьет. По паспорту он был в порядке. В порядке. Верно?

Моя очередь пожимать плечами.

— Почему вы его помните, если он приходил так давно? — спросила я.

— Схемы. Их надо просекать. Знаете — некоторые попрошайки всегда ошиваются у одних и тех же углов, бывает, малый становится тише воды, прежде чем изрубить другого чела на куски. За всеми в такой толпе не уследишь, надо видеть признаки, искать пробоины в схеме. Мальчишка ломал схему. Не укладывался в нее. Затишье в это время года — надо было догадаться, что он малолетка. Являлся где-то два-три раза в неделю. Приходил сразу после темноты, ждал кого-то и уходил, обычно один. Потом пропал. Давно его не видел.

— Кого он ждал?

— Трудно сказать. Скорее это люди одного типа. Не завсегдатаи вроде клабберов — тех, кто заходит на круг каждую ночь или каждую пятницу, о ком все говорят. Не чьи-то друзья и не чьи-то приятели, но они всегда здесь, и их просто знаешь.

— Какого типа, конкретнее?

— Гм… эй, ты! Паспорт, — переключился он и встал на пути у молодого парня с его дерганой подругой.

Протянул руку и щелкнул пальцами, подбадривая. Парень нервно протянул вышибале права. Стив бросил на них гневный взгляд.

— По ним ты несовершеннолетний до полуночи.

Мальчик заскулил, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну прекратите. У меня сегодня день рождения! Покажите класс!

— Эй, до двенадцати тебе сюда нельзя, парень. Почему бы тебе не показать класс и не сводить прекрасную леди в хороший ресторан, а потом вернуться после полуночи?

Именинник повесил нос и увел свою подругу прочь. Вышибала повернулся ко мне.

— Что за типы, а? Готы. Черные волосы и белая краска на лице. От некоторых меня в пот бросает — хоть я в этом никогда не признаюсь. Знаете, ребята, которые смотрят так, будто видят сквозь вас, но не потому, что игнорируют. Словно вы для них всего лишь мясо. И они с удовольствием вас разделают.

Он деревянно кивнул. Я вздрогнула.

— Имена?

Он пожал плечами.

— Лично никого не знаю. Не стремился как-то. Но буду смотреть в оба. Позвоню вам, если что, ладно?

Я дала ему визитку.

— Прекрасно.

Я обошла еще пару мест, прежде чем решила, что на сегодня хватит. Ноги гудели, хотелось выпить, но я отправилась в офис, слишком усталая, чтобы заботиться о возможном «хвосте». Однако держалась хорошо освещенных улиц, не срезая путь через аллеи.

Вокруг Пайонир-сквер призраки так и кишели. Усталая и рассеянная, я едва не забывала, что должна обращать внимание только на реальный транспорт. Бесконечная борьба с завесой Мглы изнуряла, да и не слишком-то хорошо у меня получалось. Меня едва не задавила машина, когда я пыталась обойти внезапно возникший призрачный провал в земле. Я остановилась под аркой взглянуть на часы. 23:22. Я знала, что пропустила пару мест, но на данный момент меня это не заботило.

— Привет, Харпер. Гуляешь или работаешь?

Я подняла глаза и обернулась. Под следующей железной аркой стоял Квинтон, улыбаясь мне из-под сильно потрепанной ковбойской шляпы.

— Работала, но на сегодня с меня хватит. А ты?

— Слоняюсь без дела. Угостить тебя?

— Если знаешь какое-нибудь тихое местечко, где никто не будет жаловаться, когда я сниму ботинки, — ответила я.

— Знаю, можешь не сомневаться. Идем, прекрасная леди, — добавил он, жестом приглашая за собой.

Квинтон двинулся на восток, свернул и провел меня в салун на Секонд-Экстеншн-авеню в угловом квартале с довольно-таки сомнительной репутацией. Название забегаловки звучало как-то двусмысленно, но я слишком устала, чтобы разбираться.

Судя по виду снаружи, я ожидала низкие потолки, полутьму и клубы дыма, однако ошиблась. Внутри было просторно, много места, доминировала барная стойка с резной задней стенкой начала двадцатого века и медными поручнями на фасаде. Народу почти не было. Из трех мужчин у стойки — один бармен. За ближним столиком сидела парочка и болтала с ребятами у бара. В дальнем углу еще двое играли в бильярд, за ними с шутками и непрошеными советами наблюдали с высоких стульев двое одиноких мужчин. Салун не меняли со времен постройки.

Квинтон заметил мой оценивающий взгляд.

— Кабак, конечно, но здесь тихо и прилично, а владелец, — он показал на бармена, — не станет возражать против снятых ботинок, если ты оставишь на ногах хотя бы носки. Что будешь пить?

— Что возьмешь. Да, и спроси у хозяина, не видел ли он этого парня, — спохватилась я и сунула ему в руки снимок Камерона.

Квинтон вернулся с двумя большими кружками пива. Отдал мне фото.

— Не знает такого.

— Спасибо. Эй, ты так и не занес мне счет, — напомнила я.

— Еще не собрался его выписать. Притащу в понедельник. А пока у меня есть собственный пейджер, можешь сбрасывать сообщения.

Он вручил мне карточку со своим именем и номером.

— Играешь в бильярд?

Я моргнула от внезапной перемены темы и покачала головой:

— Никогда неумела.

— Пошли, я покажу.

Он не был великим учителем, но и я не великая ученица, поэтому мы славно развлеклись, ошибаясь и посылая шары куда угодно, только не в лузы. Я немного устала и перебрала. Много смеялась и думать не думала о вурдалаках и призраках, а те, похоже, забыли обо мне. Я прицелилась забить верный шар.

— Чем ты занимаешься, Квинтон? То есть кроме спасения отчаявшихся девиц?

Он поглядел, как я промазала вчистую.

— Берусь за все, что подвернется. Мастер на все руки, но ни в чем не специалист, вроде того. Когда-то получил степень по электронике, ошивался в колледже, подвизался программистом, ремонтировал машины, по чуть-чуть разбирался в электропроводке и строительстве. Смотря что попадется.

— Значит, постоянной работы нет?

— Не-а. Это для рабов. Продавать свое время за доллары. Мне не нравится. Вот я и не продаю.

Квинтон навис над столом и промахнулся в дальнем ударе.

— Всегда находится кто-то, кому нужно срочно сделать грязную работу, а я в этом профи.

Я закатила "дурака".

— Прямо бандит какой-то.

— Ну тебя. Все открыто и честно, клянусь. Иногда работаю по контракту, иногда всплывает что-то более длительное, но стать мелкой деталью большого механизма я себе не позволяю, понимаешь?

Я села, выпила пива и посмотрела, как он гоняет три шара.

— Свободный эксперт по решению проблем?

Квинтон склонил голову набок и задумчиво улыбнулся.

— Вроде того. Я битком набит кучей экзотических сведений и зачастую справляюсь с мелкой, но сложной задачкой гораздо лучше парня, у которого четкая специализация и масса опыта. Гибкость. Вот что нужно.

— Верно, — согласилась я. — Гибким быть хорошо.

— Ага. Стереотипность — это смерть. Эй, ты в порядке? Выглядишь так, будто сейчас упадешь.

— Кажется, я пьяна. И устала. Пора закругляться и ехать домой.

— Хорошо.

Он взял кии и поставил их в штативы на стене.

— Проводить тебя до машины?

— Конечно.

Я обрадовалась компании. Я так упилась, что не могла отличить нормальное от сверхъестественного, но с Квинтоном, прокладывающим для меня путь, могла просто идти сквозь призраков. Мы остановились у "ровера".

— Ты уверена, что сама доедешь?

— Да. Я просто уморилась, так что лучше потороплюсь, пока не стало хуже. Было здорово. Спасибо. Хочешь, подвезу?

— Нет. Я живу в паре кварталов. — Секунду он колебался, потом, вероятно, передумал. — Увидимся в понедельник, да?

— Ладно, — согласилась я, гадая, что же он хотел сказать или сделать.

Квинтон проследил, как я выезжаю со стоянки, помахал мне, развернулся и ушел. До дома я ехала очень долго.

Проснулась я в мерзком настроении. Колокола католической церкви неподалеку звонили так, словно у Квазимодо случился сердечный приступ. Дальше по дороге электронные псевдокарильоны баптистской и лютеранской церквей надрывались с протестантским рвением. Обычно по воскресеньям я нахожу эти звуки приятными. На сей раз я была готова отыскать виновных и бросить связанными под их же собственными громогласными механизмами.

Я без особого изящества, ворча, привела себя в порядок. Выпустила хорька побегать, пока сушила волосы. В списке Колин Шедли оставалось лишь одно имя, без телефонного номера. Опять ехать в Ист-Сайд.

Меня немного мучила совесть за то, что я заперла Хаос в клетке на целый день, поэтому я приготовила походную амуницию зверька и взяла его с собой в Бельвью.

Когда пересекали озеро, шел легкий прерывистый дождик, но машин почти не было, поэтому мы добрались быстро. Пришлось сверяться по карте, чтобы найти адрес, который указала Колин. Недалеко от торгового центра я обнаружила неожиданный клочок земли, отрезавший район от делового центра и завода легкой промышленности, расположенного рядом. Дома на нем стояли по большей части пятидесятых годов: мелкие кирпичи, широкие окрашенные под кедр доски обшивки и окна, раскрывающиеся наружу. Перед домом Сары был маленький, заросший сорняками дворик. Я переложила спящего хорька в сумку и начала пробираться к двери мимо деталей разобранного мотоцикла. Изнутри доносилась музыка. Я постучала. Послышались шаги, глазок потемнел. Дверь открылась на ширину предохранительной цепочки.

— Что вы хотели? — Голос звучал слабо, долетая ко мне на поддерживающих волнах классической музыки.

Лица не было видно.

— Я ищу Камерона Шедли.

Девушка фыркнула.

— Он здесь не живет. Кто вас послал?

— Я знаю, что он здесь не живет. Я хочу поговорить с его сестрой. Вы Сара Шедли? — спросила я.

Дверь закрылась, звякнула цепочка. Потом дверь снова открылась. Из-за края показалась узкая полоска худого лица.

— Зачем я вам? У Кэма неприятности?

— Кэм пропал. Вы Сара? — повторила я.

Девушка распахнула дверь настежь и уставилась на меня. Ее можно было принять за набросок Чарльза Адамса. Чуть ниже меня, худая как скелет. Прямые черные волосы обесцвечены за пять сантиметров до корней. Лицо даже без макияжа настолько белое, что, должно быть, светится в темноте, фиолетовые круги бессонницы под ввалившимися глазницами. Но глаза каре-зеленые, не как у брата и матери. Черно-белая полосатая туника, черные леггинсы и босые ноги.

Она вымучила ответ:

— Я Сара. А вы кто?

— Меня зовут Харпер Блейн. Я частный детектив, ваша мать наняла меня, чтобы найти вашего брата. Он пропал около шести недель назад. Я думала, вы мне поможете. Могу я войти?

Сара отступила в сторону, и я вошла. Она заперла за мной дверь, потом провела в кухню и указала на крошечный откидной столик, приткнутый к стене за холодильником. На коротких обгрызенных ногтях отслаивался лак цвета высохшей крови. Я направилась к одному из двух стульев и устроилась с сумкой на коленях.

Сара посмотрела на меня, пожевала нижнюю губу и сказала:

— Я варила кофе. Будете?

Пошла к раковине, вынула затычку, и вода забурлила по трубе. Гул уносящегося мусора заглушил мой ответ. Сара глянула на меня через плечо, вытирая руки о хлопковое полотенце для посуды.

— Конечно. Спасибо, — кивнула я.

Она потянулась через раковину и нажала кнопку маленького стерео на разделочном столе. «Глория» Вивальди наросла и затихла. Через минуту Сара подошла с ярким медным подносом и разгрузила его с ловкостью официантки, подающей коктейли. На внутренней стороне красовалась яркая картинка «Спейс-Нидл» 1962 года. Прежде чем усесться напротив меня, Сара вернула поднос на разделочный стол. Она не смотрела мне в глаза. Взяла книгу со своей половины стола и положила ее на пол, затем подвинула ко мне чашку кофе и устроила между нами небольшой аккуратный барьер из кувшина с молоком и сахарницы. Потом стала бесцельно размешивать кофе, не поднимая головы.

Я предпочла черный кофе. По вкусу он напоминал омерзительную воду, пропущенную сквозь опилки, напитанные нефтью. Сара полоскала ложку в своей чашке.

— Так вы хотели поговорить о…

— Ваша мама наняла меня отыскать Камерона. У меня есть кое-какие мысли, где он может быть, но не почему он там. Я надеялась, с этим мне поможете вы.

Сара подняла голову и зло глянула на меня.

— О, так мамочка думает, если случилась беда, значит, виновата Сара?

Я молча смотрела на нее, пока она не покраснела, опустив глаза.

— Нет. Сосед Кэма по комнате сказал, что вы звонили пару раз и вроде бы неплохо ладили с братом. — Слова повисли в воздухе.

Сара болтала ложкой в чашке.

— Когда вы в последний раз с ним разговаривали?

Она подняла костлявые плечи, заняв угрюмую оборону.

— Не знаю. В марте, по-моему. С тех пор не видела и не слышала, так что, где он, не в курсе.

— В марте вы виделись лично или говорили по телефону?

— Лично.

— Где?

— В баре.

— Где?

— На Пайонир.

— Пайонир-сквер? — уточнила я.

— Да.

— Какой бар?

— Не помню.

Я вздохнула и откинулась на стуле. Выпила «кофе» и поставила кружку на стол.

— Будет легче, если мне не придется играть с вами в "Двадцать вопросов".

Снова злой взгляд. Моя сумка вздрогнула, и Хаос вырвалась наружу, царапаясь, полезла на стол. Сара во все глаза уставилась на пушистое видение, осваивающее незнакомую территорию. Зверушка сунула нос в мою кружку с кофе, я сгребла ее за шкирку.

— Хаос! Нельзя.

Она чихнула, раздраженно затрясла головой. Сара тотчас просветлела лицом и потянула к ней руку.

— Лапушка! — вскрикнула Сара.

Дала понюхать свой палец. Хаос лизнула его кончик, тщательно обследовав.

— Кусается?

— Нет.

Сара гладила хорька по голове, пока я ссаживала непоседу. Потом Хаос юркнула изучать чашку Сары.

— Не подпускайте ее к сахару, — предупредила я.

— Можно ему — ей — молока? Не повредит?

— Только капельку, — разрешила я.

Сара окунула мизинец в кувшин и предложила Хаос, та слизнула молоко стремительным язычком. Девушка сияла.

— Можно ее подержать?

— О, конечно.

Сара осторожно подняла хорька и усадила себе на плечо, зверушка прижалась к ее шее.

— Какое чудо!

Хаос ткнулась носом в ее щеку. Сара минут пять восхищалась неповторимостью моей питомицы, пока Хаос подлизывалась, бегая по ее плечам и рассыпая колюче-щекочущие поцелуи, — охотница за вниманием. Переполненная счастьем от пушистых прикосновений Сара взялась изливать душу.

— Не знаю, касается ли это исчезновения Кэма, но, думаю, не исключено. Он помог мне выпутаться из неприятной истории… в феврале, по-моему. Я ввязалась в нее по собственной дурости — у меня тогда крышу снесло, понимаете?

Я подтолкнула ее:

— Что случилось?

— Ну, вначале давайте расскажу вам о нашей семье. Кэм не старший. Старшая я. Но поскольку он мальчик — мужчина, — все достается ему.

В голосе Сары промелькнула горечь.

— Машина, траст, образование… все. Я получаю только содержание до тех пор, пока выйду замуж. Если не появится ни мужа, ни детей, буду получать его до самой смерти. Все равно, что жить на родительском обеспечении! Когда я спросила маму, почему у меня нет траста на колледж, знаете что она ответила?

— Нет.

Ее голос погрубел и задребезжал от ярости.

— Они с отцом, видите ли, не хотели, чтобы какой-нибудь парень женился на мне из-за денег! Каменный век! Мама вечно несет чушь о богатых и бедных! Такая ерунда. И знаете, ведь я пыталась. Правда. Но мне это не понравилось. Вот я и решила: раз я не могу делать то, что хочу, не нужны мне ее деньги.

Сара хмыкнула.

— Представляете, наверно, как мамочка обрадовалась! У нее нашлось немало способов продемонстрировать, как она не одобряет мой выбор. Я разозлилась. Начала поступать так, чтобы наверняка вывести ее из себя, досадить по полной. Кэм пытался давать мне деньги, чтобы я могла не работать, но я не брала.

Сара взмахнула рукой, показывая на свои волосы и тело.

— Тогда-то я с собой все это и сотворила. Мертвенный готический образ. Проколола нос, бровь… и много что еще. Говорила, что сделаю татуировку, но, если честно, меня воротило от одной мысли — больно похоже на клеймение скотины! Я даже прикупила пару красных контактных линз, — хохотнула она. — Мамочку они просто убивали. Я начала зависать с какими-то бандитами, разыгрывая из себя шлюху, принимала наркотики — весь набор подросткового протеста. Только вот у меня он проявился в двадцать один, когда выпивка уже не особо большой грех. Мне приходилось опускаться ниже некуда. И умудряться не выводить маму из терпения, потому что, если бы она выкинула меня на улицу, как бы я делала ее жизнь такой же несчастной, как моя?

Речь Сары замедлилась, она поймала Хаос и механически ее поглаживала.

— Но сразу после Рождества я, наконец, перешла границу, и мама меня вышвырнула. Я шаталась без дела, ночевала у друзей, типа того. А потом встретила одного парня…

 

13

Сара опустила голову и забылась в воспоминаниях. Ее слова вылетали точно дым марихуаны.

— Я встречала его в разных клубах, он меня, в общем, притягивал. Опасная красота, как безупречный нож. Его слова пугали меня, но я… была очарована. Наверное, я так опустилась, превратила себя в полное ничтожество, что мне казалось, я заслуживаю боль.

Сара держалась за хорька обеими руками, и слезы текли по ее щекам. Речь едва струилась.

— Однажды ночью я увидела Кэма в одном из клубов с какими-то музыкантами, нашими знакомыми, и я просто захотела быть с ним. Уйти от мужчины, с которым спуталась, и опять стать собой. Я подумала: "Какого черта я здесь делаю?" Я ловила взгляд Кэма, а он меня не замечал. Тогда на следующий день я ему позвонила, мы встретились, я залила его слезами, рассказала все, и он обещал помочь мне вырваться.

Она замолчала и уставилась в стол. Беззвучные печальные мысли сгущали воздух между нами. Я едва дышала.

— И Камерон помог?

Сара, вздрогнув, вернулась к рассказу:

— Да. Помог. Не знаю как. Я не в курсе, что он сделал, но однажды вечером мой мужчина заявил, что я ему больше не нужна и могу уйти.

Хаос извернулась в тисках Сары и принялась вылизывать ей лицо. Девушка шмыгнула носом, зарылась в шерсть хорька, трясясь в тихих рыданиях. Хаос поцелуями гасила слезы, пока они не иссякли.

— Уйти? Вы жили вместе? Вы говорите так, будто он держал вас взаперти.

Сара выпустила Хаос на стол, взяла свой уже остывший кофе, пряча от меня глаза. Хаос подскочила к кувшину с молоком. Я схватила ее. Сара взяла молоко с сахаром и перенесла их на разделочный столик, избегая моего взгляда.

— Вроде того. Кажется. Я не собиралась жить с ним — не в первый-второй вечер, — но потом началось что-то странное. Сейчас трудновато припомнить в деталях.

Она вернулась за стол с блюдцем воды и тарелкой печенья. Тарелку отдала мне, а блюдце поставила для Хаос. Сара отпила холодный сладкий кофе, съела печенье и предложила крошки хорьку.

— Вы читали "Историю О"? — спросила она.

— Нет, — призналась я. — Но в курсе содержания.

Хаос решила, что пора вздремнуть, и прыгнула Саре на колени. Сара гладила теплое, пушистое тельце, пока мы разговаривали. Понемногу, лаская доверчивое маленькое существо у себя на коленях, Сара успокаивалась.

— Иногда я представляла себя. О, это было не совсем то же самое. Так трудно вспоминать… Он связывал меня и оставлял так на целый день, заставлял спать в ящике… вроде того. Он играл роль Хозяина, но я была не Рабыней. Скорее… Игрушкой. Я жила как в фильме Феллини. Я с таким облегчением от него ушла, хотя иногда я… я почти скучаю. Боже, я, наверно, совсем больная?

Сара подняла голову и одарила меня слабой улыбкой. Я не ожидала и такой.

— Как его звали?

— Звали? Фамилию забыла. Может, и не знала никогда. А имя — Эдвард. Больше ничего не помню.

— Он давал вам наркотики?

— Нет. Странное дело. Он абсолютно ничего не разрешал мне принимать — даже спиртное и аспирин, — только каплю вина или чая изредка. Может, подливал что-нибудь в чай? Ума не приложу, отчего все в таком тумане. Может, я слишком старалась забыть.

— Можете припомнить что-нибудь о самом Эдварде? Где жил, чем зарабатывал? Внешность?

— Я никогда не знала, где он работает. Он уходил на целый день и возвращался под вечер — если возвращался, — тогда-то все и начиналось. Днем я почти всегда спала. Квартира в деловом районе. В одном из роскошных зданий с портье, около кинотеатра "Парамаунт".

— Адрес помните?

— По-моему, ее снимает какая-то корпорация. Не знаю, почему я так решила… Может, Эдвард говорил. — Сара потрясла головой. — О том времени тяжело вспоминать.

— Ничего. Я сама выясню. Как выглядит Эдвард?

— Как Джеймс Бонд.

— Простите? Как Шон Коннери?

— Нет. Как новый. Похож, но не брат-близнец. Кажется, у него волосы гуще и лицо худее, и он вызывает страх. Ну, вы понимаете, темноволосая кинозвезда, только жестокий.

Я сделала пометку. Не верится, что я собираюсь искать двойника Пирса Броснана. С ума сойти.

— Вы не знаете, где он работает, но какой образ жизни он вел? Водились у него деньги? Упоминал о семье или откуда он? Акцент? Что-нибудь такое?

— Нет. У него был голос богатого американца. Знаете, излишне чистый, без всякого акцента. Вот такой. Всегда говорил холодно и отвлеченно… — Сара вздрогнула, потом встряхнулась и села поудобнее.

Когда продолжила, ее голос звучал ясно и спокойно.

— Не думаю, что у него была семья, хотя друзей хватало, таких же пугающих, как он сам. Денег у него, похоже, куры не клевали, и к нему многие тянулись — наверное, они тоже боялись его, может, подчиненные или что-то в этом роде. Настоящие лизоблюды. Поведение как в стае. А Эдвард — предводитель. Кажется, он из Сиэтла, потому что его друзья иногда болтали о событиях, происходивших здесь, когда я была маленькой или еще до моего рождения, словно видели все своими глазами. Вроде Всемирной выставки.

— Ну, если он местный и у него есть связи со здешней корпорацией, которая снимает здание, я его найду. Как вы думаете, что сделал Камерон, чтобы отобрать вас у Эдварда?

— Не знаю. Наверное, это произошло не сразу. Наверное, они встречались несколько раз, прежде чем он меня отпустил.

— Эдвард?

Она кивнула.

— Ага. Я думаю, вначале Камерон пытался запугать его или как-нибудь надавить, пошантажировать, в таком духе. Знаете: "Оставь мою сестру в покое, или я натравлю на тебя копов". Может, пригрозил, что попросит переломать Эдварду ноги — Кэм любил так шутить, потому что сам донельзя тощий и безобидный. Но мне кажется, они заключили какую-то сделку. Может, Кэм дал ему денег. Кэм живет очень экономно для богатенького парня, поэтому на черный день у него в избытке, если вы понимаете, о чем я.

— Зачем преуспевающему мужчине брать деньги у вашего брата?

Сара пожала плечами:

— Не знаю. Это просто мысль. Есть жадные люди, которым всегда мало. Или Камерон предложил что-то взамен. Он умный. Он бы выяснил, что нужно Эдварду.

— Как вы думаете, мог Эдвард иметь отношение к исчезновению Камерона?

Она повесила голову.

— Мог. — Наклонилась ко мне. — Выдумаете, мой брат мертв?

— Нет. Я думаю, он жив, но прячется или не в состоянии подать о себе весточку. Мог Эдвард устроить такое Камерону?

Сара нахмурилась.

— Я думаю, он мог бы убить. И знаю, что я не первая его игрушка, поэтому шанс есть, только вряд ли такое случилось бы с Кэмом. Он очень волевой. И умный, я уже говорила. Немногим удавалось его подавить. Если он не болен или не заперт где-нибудь, он найдет способ уйти. И все-таки хорошо, что его ищут. Вы ведь ему поможете, правда? Найдете его?

— Я стараюсь. И думаю, найду. Скоро.

Теперь Сара разошлась.

— Прекрасно. Помните, я говорила, что Кэм получает все? Вы только не подумайте, что я его ненавижу. Мне кажется, ему вовсе и не нужны деньги. Просто так хотел отец, и так хочет мама. Меня это все-таки немного раздражает, иногда я, в самом деле, могла бы ненавидеть родителей — если б хватало сил, — но я не заморачиваюсь. Они не стоят моего времени. А Кэм… Кэм стоит, потому что уделял время мне. Найдите моего брата. А когда найдете, дайте мне знать. Я ему многим обязана. И я его очень люблю. Если понадобится моя помощь, только скажите.

— Хорошо. — Я вручила Саре одну из своих визиток. — Если вспомните что-нибудь еще, позвоните мне.

Она долго смотрела на карточку, словно запоминая, прежде чем положить ее между страницами книги — "Божественной комедии" Данте. Девушка взяла с колен Хаос, поднесла к лицу для нового поцелуя. Хаос зевнула, легонько укусила Сару за нос и лизнула ее. Сара поцеловала зверька, передала мне. Я взяла хорька и положила в сумку, откуда Хаос тут же высунула мордочку для лучшего обзора.

Сара проводила меня до двери. Я остановилась на пороге, не в силах сдержать искушение.

— Можно личный вопрос?

— Конечно, — ответила Сара, пожимая плечами и пальцем гладя Хаос по голове.

— Что вы здесь делаете? Что это за место?

— Это? — переспросила Сара, оглядываясь. — Это мое место. Здесь жили мои бабушка с дедушкой. Я унаследовала его пару лет назад, когда поспел траст. Моя семья повернута на трастах. Сейчас дом для меня вроде терапии. Я пытаюсь привести его в порядок. Он выглядит намного лучше, чем когда я переехала сюда в марте.

— А что за детали от мотоцикла?

— Они принадлежат моему… вроде бы парню. Сейчас он в Италии, навещает родителей, а этот беспорядок напоминает мне о нем.

— О! Так вот почему Данте на итальянском.

Сара вспыхнула и отвела взгляд.

— Нет. Вот почему парень-итальянец. Можно вас спросить?

— Конечно.

Тут она меня удивила.

— Думаете, я бы поладила с хорьком?

Я улыбнулась.

— Да.

Я дала ей название приюта, где нашла Хаос, и посоветовала позвонить туда. Сара улыбалась, как двенадцатилетняя. На прощание я помахала ей рукой. Сара помахала в ответ. Девочка мне понравилась, но разговор с ней выжал меня больше, чем все дознания, которые я когда-либо проводила. Несмотря на склонность испытывать мгновенную приязнь к любому поклоннику хорьков, я радовалась, что уезжаю.

Когда добралась до офиса, дождь зарядил всерьез: большие капли плюхались, будто воздушные шарики, наполненные водой. Я застегнула Хаос в сумке и побежала, надеясь, что капли меня минуют. Мы обе промокли.

Мигал автоответчик. Поставив сумку, я нажала «Воспроизведение». Хаос выпрыгнула наружу, шлепнулась на пол и пошла исследовать кабинет. Единственное сообщение оставил знакомый голос:

— Привет, Харпер. Это Уилл Новак. Я подумал… в общем, идет дождь, я хотел узнать, нельзя ли нам встретиться за ужином. Если ты не против, позвони.

Он продиктовал номер телефона. Нетерпеливый ухажер. Чего там скрывать, он меня с ума сводит, но сложновато заводить роман с кем-то, имеющим отношение к делу, пусть и отдаленное. Я обдумывала варианты, ставя еду и воду для хорька. Хаос набросилась на миски, словно умирала с голоду.

— Что скажешь, пушистик? Поужинать мне с Уиллом или не рисковать?

Хаос набила полный рот кормом для хорьков и захрустела; я погладила ее по спинке.

— Ты права. Едой пренебрегать нельзя. Я позвоню Уиллу.

Он не мог подойти к телефону. Майкл обещал все ему передать, в том числе мой домашний номер, и заверил, что Уилл обязательно перезвонит. Говорил он, явно улыбаясь, что почему-то вызывало у меня ответную улыбку.

Я села за стол с чувством выполненного долга, взглянула на часы. Успею закончить с бумагами и еще останется на достойный душ дома. Я с головой ушла в записи. Хаос вскарабкалась мне на колени, пока я печатала, и, когда я засовывала ее в сумку, чтобы ехать домой, имела утомленный вид и еле двигалась.

Дома Хаос с радостью улеглась спать, изможденная после пяти часов исследований и завлечения Сары в сети своего очарования.

Звонок вытащил меня из душа часом позднее. Завернувшись в полотенце и капая водой, я кинулась к телефону. Когда я подняла трубку, автоответчик начал говорить мне в ухо с разрывающей голову громкостью.

— Я здесь, здесь! — закричала я в трубку, хлопая по кнопке «Отключить». — Привет.

— Привет. Гм… это Уилл.

— Привет, Уилл.

— Привет. Так ты сможешь поужинать со мной вечером?

— Да. А ты?

— Конечно. Мы как раз закрываемся. Заехать за тобой или встретимся где-нибудь?

— Лучше встретиться. Я сейчас непрезентабельно выгляжу. Где и когда?

Мы договорились в семь у "Дэнз бичхаус". Я еще никогда туда не заходила. Изначально дом на отвесных скалах пользовался дурной славой, ибо в двадцатые годы был местом встречи контрабандистов. С горы открывался вид на весь Зунд — включая станцию береговой охраны у залива Элиот, — а берег моря внизу, затопляемый во время приливов, не давал без проблем пристать к суше. До сих пор там терпело крушение или садилось на мель по несколько беспечных лодок за сезон.

Я улыбнулась телефону и скользнула в спальню — сушить волосы и наряжаться. Не сразу решила, что надеть. В последнюю минуту подумала, что не стоит превращать вечер во что-то серьезное, поэтому накинула пиджак на хлопковый свитер, влезла в чистые джинсы и выбрала мокасины вместо обычных ботинок или шлепок. Выглядело неплохо. Даже синяки не так заметны. Еще не прошедший страх заставил меня перед выходом кинуть в сумку пистолет. Неудобно брать его с собой на свидание, но я не желала оставаться без защиты.

Я без труда добралась, следуя указаниям Уилла, и приехала на десять минут раньше. На стоянке отыскала его пикап. Уилл как раз выбирался наружу. Он стоял у машины и ждал меня, последние капли туманного дождя повисли на его волосах и одежде драгоценным ореолом. Я припарковалась неподалеку. Он взял меня за руку, и мы побежали к дверям.

Внутри Уилл сказал:

— Надеюсь, ты любишь рыбу.

Я не успела ответить — чересчур деятельный администратор погнал нас за столик вдали от окон. Там оказалось чуть более интимно, чем я ожидала, и чуть темнее. У меня проснулся инстинкт самосохранения. Я села лицом к залу, так что Уиллу пришлось повернуться спиной к остальным ужинающим.

Разглядывая меню, я пробормотала:

— И что ты посоветуешь?

— Все. Повар готовит великолепного лосося с имбирем и лаймом, а блюда с креветками просто восхитительны. Ты знаешь, что у тех, кто ест креветки, базовый уровень радиоактивности больше, чем у тех, кто их не ест? — добавил Уилл.

Креветки? Какое мне дело до радиоактивности креветок? Тут я поняла, что Уилл несет чушь о ракообразных, потому что волнуется. Мило. Обычно, если человек нервничает при общении со мной, он скрывает нечто посерьезнее смущения от первого свидания.

Я улыбнулась.

— Тогда я, наверное, возьму лосося. Не хочу светиться в темноте.

Уилл рассмеялся и заказал напитки с едой, потом всерьез взялся за болтовню и флирт. Нас прервало музыкальное биканье, донесшееся с пояса Уилла. Он выхватил пейджер из складок одежды и взглянул на экран.

Изучил номер, потом убрал пейджер.

— Что-то важное? Я подожду, если тебе надо позвонить.

— Ничего страшного. Это всего лишь Микки.

— Сын присылает тебе сообщения на пейджер?

— Сын?

Уилл захохотал, и я поежилась. Его смех прокатился теплой волной по моей спине.

— Майкл — мой младший брат. Он скидывает мне этот код, когда уходит. Дает знать, что с ним все в порядке.

— О… — пробормотала я.

Уилл весело покачал головой.

— Ничего. Многие ошибаются. Теоретически я гожусь ему в отцы. А отношения где-то посредине. Он поздний ребенок. Я уже жил не дома — в Европе, если точнее, — когда он вошел в сознательный возраст, так что многое пропустил. Когда умерли наши родители, я взял на себя его воспитание. Вот теперь я Батюшка Гусыня. Постоянно его контролирую — замашки параноика, — но, наверное, просто боюсь его потерять. У нас у обоих пейджеры, и мы всегда на связи. Слишком опекаю его, да?

Я пожала плечами, скрывая удивление и досаду.

— Откуда мне знать, я частный детектив, а не семейный психолог. И ты всегда знаешь, где он? Или, по крайней мере, где должен быть?

— Примерно так. Он тоже всегда знает, где я. Мы точь-в-точь два грузика на резиновой ленте — всегда отпрыгиваем назад друг к другу.

— Хорошо бы больше людей походили на вас с Майклом. Их было бы гораздо легче найти.

— Ты о своих клиентах?

— Нет. Их детях и вторых половинах. Обычно найти пропавшего — плевое дело, — объяснила я. — Прошлые привычки — серьезная зацепка, которая и приводит меня к ним, как только я ее выясню. Большинство людей не представляют, как исчезать. Многие даже и не собираются этого делать. Они оставляют слоновьи следы. Но именно сейчас у меня противоположный случай. Парень совершенно изменил свой образ жизни и пропал.

Уилл побелел.

— О боже, я бы с ума сошел, будь на его месте Майкл… Если бы он просто исчез… Если бы кто-то украл его, я… у меня бы крыша поехала. Думаешь, ребенка похитили?

Я тронула его за руку.

— Нет. Думаю, он ушел по собственному желанию, и начинаю догадываться, где он может быть. Хотя должна признать, мне бы очень хотелось выяснить почему. Вот что меня беспокоит. Когда кто-то пропадает, я могу предполагать, где он, но зачастую важнее ответить на вопрос, почему он там. Не хотела бы я лезть за кем-то, скажем, в притон, не понимая, во что ввязываюсь.

Уилл кивнул.

— Ясно. — Поиграл стаканом. — У тебя опасная работа, — добавил он, пытаясь вернуть разговор к моей персоне.

Я подыграла ему до поры до времени.

— Все не так плохо. Чаще всего я собираю бумаги, заполняю формы и выжидаю. Но это лучше, чем доить коров.

Уилл улыбнулся и поднял бровь:

— Коров?

Я кивнула.

— В детстве я ездила к бабушке с дедушкой в Монтану. Они жили на скотоводческом ранчо, подержали для себя несколько молочных коров. Однажды утром — примерно в полпятого — двоюродный брат поднял меня, чтобы я помогла доить коров. Наверное, он считал, что будет весело. А я не дружу с коровами — больше всего они мне нравятся в гамбургерах. Я была сонная, а коровы — большие, вонючие и страшные. А доить их ужасно противно — вот истинная причина изобретения автоматических доильных аппаратов.

Уилл хихикнул. Мы болтали обо всем на свете. Когда принесли заказ, у меня начало подводить живот. Знакомое ощущение. Я огляделась исподтишка, нагнувшись над рыбой.

Где-то на грани мелькнуло лицо, словно одно из тех видений, которые удается заметить только краем глаза. Я притворилась, будто выбираю мелкие косточки из своей бескостной рыбы, пригнула голову и размеренно дышала, пока не сумела заглянуть во Мглу, не погружаясь в нее.

Рядом с прозаичной надписью «Туалет» стоял призрак с длинным суровым лицом. Он смотрел на меня. Худосочный, слабый, одетый в костюм, давно вышедший из моды.

Я уставилась на него и прошептала:

— Альберт?

Он нетерпеливо поманил меня. Я подняла голову и наткнулась на недоуменный взгляд Уилла.

— Извини. Я только что вспомнила: мне нужно позвонить клиенту. Я на минутку.

В глазах Уилла читалось любопытство.

— Ладно. Я тебя подожду.

Я улыбнулась, выскользнула из-за стола, прихватив сумку, и направилась к туалетам. Идя по коридору в глубине здания, я искала Альберта.

 

14

Что здесь делал призрачный сосед Дэнзигеров? Желудок подпрыгивал и изворачивался, словно ожила недавно съеденная рыба, тем не менее, я усилием воли сосредоточилась на поисках Альберта, не давая себе полностью провалиться во Мглу.

Я нашла его у дверного проема из клубящегося дыма. Входить туда не хотелось, но Альберт жестом приглашал внутрь. Я сжала зубы и заставила себя дышать ровно. Потом ступила в холод и вонь Мглы.

Я зашаталась — Альберт становился то реальным, то прозрачным, будто туман, и нетерпеливо манил за собой. Я почувствовала трепет мглистой границы поблизости. Мир казался темнее, покрытый колышущейся серебряной дымкой. Я ринулась за Альбертом, нырнула в призрачные двери и вниз по лестнице из сухого холодного тумана, держась как можно ближе к нормальному миру. Альберт был мерцающим огнем спички во всепоглощающей тьме впереди.

Наверное, я покинула ресторан, потому что теперь, судя по звукам, шла по туннелю — сырому, промозглому, освещенному призрачным светом, который то появлялся, то угасал. Спереди доносились шум, далекий сиплый гул и грохотание музыки.

Реальность сместилась и канула во тьму. Я замешкалась, сосредоточенность начала таять. Не время паниковать. Надо идти дальше вдогонку за Альбертом, думать только об Альберте, потому что больше ничего в голову не приходит. Я не знала, что случится, вынырни я из Мглы в неизвестность: посреди стены или в пяти сантиметрах от несущегося грузовика. И я надеялась, что призрак — существо, принадлежащее этому месту, — удержит темную тварь от нападения. Я цеплялась за мысли об Альберте и продолжала идти, дрожа в глубине души и обливаясь ледяным потом.

Я спустилась вниз по витой лестнице к тяжелой двери и попала в короткий узкий туннель. Я тащилась вперед, сжимаясь от страха.

Тусклое мерцание впереди померкло. Звуки умерли.

— Альберт? Где ты?

В ушах пульсировала тишина.

— Альберт! — взвыла я, кружа на месте.

Потеряла равновесие в изменчивом мире, закричала, падая… И ударилась о твердую стену. Неловко села. Ухватилась руками за холодную землю, тяжело дыша, сдержала слезы радости и изнеможения, подавила тошноту.

Наконец я подняла голову и огляделась. Складской подвал. Теперь появились звуки, один из них уже какое-то время терзал уши: сработала сигнализация против воров.

Я выругалась и шепотом пообещала:

— Ну, Альберт, я тебя достану.

Я слонялась в темноте минуту-другую, с грохотом что-то роняя, пока не открыли дверь в подвал. Я благодарно выдохнула и двинулась к возникшей на полу лужице света от уличных фонарей. Свет загородила чья-то фигура, и я приостановилась.

— Полиция. Оставайтесь на месте и держите руки на виду.

Облегчение увяло и перешло в покорность, я вытянула пустые руки на уровне плеч.

Полицейские вели себя довольно вежливо, пока не нашли у меня пистолет. Тогда повеяло холодом. Меня отвезли в участок для выяснения обстоятельств, предупредив о праве хранить молчание. Принявшие меня копы тоже были не в восторге, но не могли не признать, что мои документы в порядке. Однако пистолет все равно положили в пакет для вещественных доказательств, прежде чем пустить меня к телефону.

Уилла, который так и сидел за столиком в ресторане, позвали к трубке в мгновение ока.

— Привет, Уилл, это Харпер. Слушай, извини. Возникло кое-что по работе, и мне пришлось уйти. Я не собиралась бросать тебя вот так.

— Кое-что по работе, — повторил он.

— Да. Что? Думаешь, я просто сбежала? Я ничего не могла поделать.

— Хорошо, — сказал он, но голос у него был вовсе не хороший.

— Уилл. Не сердись. Такая у меня работа. Из ниоткуда появляется какая-нибудь фигня, и приходится ловить ее, пока есть возможность. Если бы я не хотела с тобой ужинать, я бы тебе не перезвонила.

На другом конце провода воцарилось долгое молчание.

— Уилл, я не могу долго висеть на телефоне, я в полицейском участке. Не знаю, сколько это займет. Позвоню тебе позже, ладно?

— Хорошо, — снова сказал он. — Позвони позже и поговорим.

Он повесил трубку. Здорово. Вот тебе и романтика. Такого окончания вечера я не планировала.

Меня занесли в картотеку, сняли отпечатки пальцев и выслушали мою тщательно отредактированную историю. Владельцев собственности не было дома, когда сработала сигнализация, а явившись предъявлять претензии, они пожелали знать, что пропустили.

Я соврала. Сказала им, как и копам, что следовала из ресторана за подозреваемым в страховом мошенничестве и наткнулась на остатки старого контрабандистского хода, ведшего в их подвал. Владельцам здания — теперь маленькой гостиницы — пришлась по душе мысль, что их дом скрывает тайну — прошлое бара, где подавали незаконно ввезенные напитки. Копам, с другой стороны, вовсе не понравилась находка в виде гниющего туннеля за отбитой штукатуркой, но это слабое доказательство было гораздо удобнее попытки объяснить, каким образом я умудрилась оказаться в подвале, запертом снаружи.

Перевалило за одиннадцать, когда они решили, что больше не вправе меня задерживать. Мне вернули мои вещи, включая пистолет, и я спустилась вниз вызывать такси, чтобы забрать свою машину.

Отпуская такси, я с облегчением заметила, что машина Уилла исчезла со стоянки «Дэнз», потом разозлилась на себя за это самое облегчение. Я проклинала Альберта с католической щедростью, захлопывая дверцу авто. Потом сидела добрых две минуты и успокаивалась, прежде чем ехать домой.

Я протопала по ступенькам черного хода, освобождаясь от пылающей ярости. Вломилась на свой этаж и увидела, что моя дверь распахнута настежь. Я стала как вкопанная и ахнула, потом наклонилась и поймала Хаос, когда она попыталась проскочить мимо меня.

Я уставилась на свой зал. Хаос вырвалась из рук и полетела по полу в дикой хоречьей радости. Она танцевала на руинах. Работала сигнализация, комната была разгромлена. Клетка завалена набок, дверца распахнута. Шкафчик хирурга перевернут, стул истекает набивкой, выдернутой с другой стороны сиденья. Книги и бумаги кружатся будто осенние листья.

Я снова поймала хорька и сунула за пазуху, прежде чем постучаться к соседям. Квартиру оставила открытой. Хуже все равно не будет.

— Можно от вас позвонить?

Сосед меня впустил, и я позвонила в полицию. Спросила знакомого детектива, но он не работал. Пришлось согласиться на кота в мешке.

Я бросила трубку и стала ждать копов, наблюдая, как нечистокровный питбуль соседа принюхивается и воет на хорька, извивающегося у меня под пиджаком. Когда полицейские приехали, сосед Рик позволил мне остаться у него и накормил холодной пиццей, пока команда следователей удостоверялась, что улик нет. После отъезда копов я вернулась домой, сказав спасибо Рику и его собаке. Захлопнула дверь, закрыла ее и отправилась в кровать. Предварительно швырнув глупые мокасины об дверь спальни и едва не оставив на ней вмятину.

Утром, когда я звонила Маре, настроение у меня мало улучшилось.

Она сама подняла трубку. Я сразу взяла быка за рога:

— Мара, я не знаю, что происходит, но вчера вечером меня навестил Альберт, и я угодила в полицию, следуя за ним. В чем, черт возьми, дело?

— Вы следовали за Альбертом… во Мгле?

— Да! И закончила в чьем-то подвале наедине со сработавшей сигнализацией, словно девчонка на концерте "Хэнсон".

Мара подавила смешок.

— Все так плохо?

— Не смешно. Меня арестовали, я поссорилась с парнем, с которым у меня было свидание, и замечательно провела время, отбиваясь от комплиментов соседа, разбухшего на пиве и пицце.

— Мне не следовало смеяться, просто как представила… Но есть проблема, и, боюсь, Альберт немного перестарался.

— Какая проблема? Перестарался?

— Не туда завел. Лучше поговорить лично. Можете подъехать? У меня лекция по геологии в час, так что если успеете до одиннадцати…

— По геологии?

Мара, судя по тону, спешила:

— Да. Я тоже преподаю в университете. Так вы можете заехать?

Я проворчала:

— Да.

Быстро привела себя в порядок и поехала на Куин-Энн. Едва зашла в дом Дэнзигеров, как Альберт показал свое призрачное лицо в вихре снежно-угрожающей Мглы.

Я ткнула в него пальцем, от ярости не заботясь, что выгляжу глупо.

— Ты! Тебе повезло, что ты умер!

Мара удивленно моргнула, в то время как Альберт замерцал и исчез.

— Угрозы призракам ни к чему хорошему не приводят.

— Это не угроза. Это правда. Если бы я не следовала за его призрачной задницей, меня бы не арестовали. Да я бы с него шкуру спустила. Если б она у него была.

— Тогда злитесь на меня. Не на Альберта. Моя вина, что он явился к вам и повел себя не очень хорошо.

— Неужели? Почему? Что вы сделали?

— Я послала его искать причину проблемы, и он пришел к вам!

Я горестно всплеснула руками.

— Какой проблемы?

— Что-то не так с магией.

 

15

— Что-то не так с магией? — эхом отозвалась я. — По мне, с магией все не так. Но, думаю, вы о другом.

Мара состроила кислую мину.

— Совсем о другом. Я знаю, вы еще не привыкли, но проблема серьезная. Наш дом питается от своего узла, однако снаружи наметился какой-то застой, будто силу что-то сдерживает. Вот я и послала Альберта найти источник блокады, а он каким-то образом привязал его к вам… он говорит, вы — узелок на нитке.

— То есть?

— Вы связаны с проблемой, хотя сами ею не являетесь. И это хорошо. Когда Альберт вас отыскал, он не придумал, что делать, и решил отвести вас прямо ко мне. К сожалению, для Альберта «прямо» означает "прямо через Мглу". Не скажу, что я им довольна. Как бы то ни было, мне нужна ваша помощь, чтобы найти затор и устранить его. Вы понимаете, что вы единственная, кто может мне помочь?

Я вздохнула и покачала головой.

— Я не уверена, хотя попробовать могу.

— Вам будет гораздо легче, если вы признаете свою сущность.

Мое раздражение уже поутихло, но теперь вспыхнуло вновь.

— Я могу признать только одно: большинство людей в моей ситуации каждый день просыпаются в палате, обитой войлоком.

Теперь вздыхала Мара. Она отошла на пару шагов от двери и села на деревянную скамейку в коридоре, усталая и разочарованная моим поведением.

— Вас скорее сведет с ума ненужная борьба. Из-за нее вы падаете и спотыкаетесь, из-за нее Альберт не может долго с вами оставаться. Вы сжигаете уйму энергии, отчаянно пытаясь делать то, что для вас было бы гораздо легче, если бы вы приняли Мглу и расслабились.

Я скрестила руки на груди и прислонилась к дверному косяку.

— Пару дней назад вы учили меня отталкивать Мглу, теперь хотите, чтобы я ее приняла. Вы бы определились, наконец.

— Я говорила о контроле, а не об отрицании. Реальность и Мгла — разные состояния, и вы не можете бороться с фактом, находясь во Мгле. Вы потратите все силы и не сумеете защититься, сосредоточиться или выполнить какую-то работу. Вы должны держать связь с Мглой, чтобы контролировать ее.

— И как вы предлагаете мне это делать, не повторяя судьбы вашего друга?

Мара наградила меня взглядом, который, наверное, успокаивал целую аудиторию буйных студентов без лишнего повышения голоса.

— Сядьте, Харпер.

Я подумала; что я теряю, послушавшись? И села на скамью.

— Вы мне поможете? — продолжала Мара.

— Да.

— Тогда вы должны научиться с легкостью входить во Мглу. Это не так ужасно, как вам кажется. Но только во Мгле вы сможете понять проблему и отыскать ее — как пропавшего человека или украденную вещь.

Я повернулась и заглянула ей в глаза.

— Вы хотите, чтобы я попробовала прямо сейчас?

— Да. Это просто. Делайте все, как раньше. Но, вступив во Мглу, расслабьтесь. Не боритесь.

Я сильно сомневалась в успехе и все-таки попробовала.

Вначале все было не так плохо. Я довольно попрактиковалась вчерашним вечером, чтобы легко почувствовать границу Мглы, хоть она колыхалась и шла рябью, будто флаг, который треплет ветер. Каждый раз, когда я приближалась к ней, накатывала тошнота и частило сердце.

Подкрался Альберт, и я закричала на него:

— Не помогай мне!

Вспышка откинула меня обратно в коридор, в голове зазвенело. Я дрожала от страха, смешанного с яростью.

Я успокоилась и попыталась еще раз. Колышущаяся занавесь Мглы налетела очень быстро, и я ступила за край, прежде чем успела передумать. Вьюжный свет искривлялся и накатывал с воем бурана. Я зажала уши ладонями и, спотыкаясь, двинулась вперед, в то время как мир запотевшего зеркала расцветал намеками на чудища и армии бесформенных мертвецов. Холод прорывался сквозь кожу, пытаясь дотянуться глубже, превратить плоть в лед.

— Нет! — закричала я и дернулась назад, прочь от стены тумана, рухнула на колени в коридоре Дэнзигеров.

Мара в ужасе вскочила на ноги и потянулась ко мне.

— Харпер!

Я оттолкнула ее.

— Нет. Не прикасайтесь ко мне.

Я уронила руки на простое, твердое дерево скамейки и поднялась на ноги.

— Там что-то есть. Я не могу войти и позволить ему напасть.

— Это ваш страх. Вы слишком отчаянно боретесь и видите только то, что предполагаете увидеть. Дайте себе волю.

— Не могу.

Мара сердито посмотрела на меня.

— То есть не будете.

Я огрызнулась:

— Ладно. Не буду.

— Вы должны. Вы просто боитесь и…

— Чертовски верно! Чертовски. Верно.

Я провела рукой по недавно остриженной голове и почти заплакала, когда волосы закончились слишком быстро. Проглотила мерзкий комок, застрявший в горле.

Закусила губу и подхватила сумку.

— Я не могу. Не могу. Не буду. Как вам больше нравится. Я…

Я развернулась и протянула руку к дверной ручке. Альберт, реальный как доска, возник на пути. Сзади Мара говорила:

— Харпер, не убегайте. Вы должны попытаться, или страх поглотит вас!

Я метнула через плечо такой взгляд, что она отступила на шаг с широко раскрытыми глазами.

— Я. Не могу. Сделать. То, что вы хотите! Не могу!

Мне было жарко от ярости, рожденной ужасом. Я повернулась к Альберту и прошипела сквозь сжатые зубы:

— Прочь с дороги, или, клянусь, я найду способ тебя достать.

Альберт скользнул в сторону. Я грохнула дверью и побежала.

Я ехала и не знала куда и почему меня не останавливает полиция. Какие-то мгновения, длившиеся вечность, я не видела ничего, кроме наплывающей, давящей Мглы за стеклами. Ледяной шок холодил нервы. Я затормозила на обочине и стояла, пока не унялась дрожь.

Не помню, чтобы когда-нибудь раньше я говорила: "Не могу". Даже в детстве, когда меня заставляли что-то делать, такая фраза никогда не слетала с моих губ. "Не знаю как", «боюсь», "не умею", какие угодно отмазки и оправдания, но только не это. Не "не могу". Меня затошнило.

Я закрыла глаза и медленно дышала, пока перестало болеть в груди и горле. Я устала, тем не менее, все-таки съехала с обочины и направилась в офис. Припарковала «ровер» перед зданием.

Сидеть наедине с воспоминаниями не хотелось, и я решила прогуляться.

Я шла какое-то время по Терд, не заботясь, куда иду, пытаясь не обращать внимание на мерцание Мглы в уголках глаз. Подняла голову, только когда оказалась на Бон-Марше, и поняла, что я всего в нескольких кварталах от дома, где, по словам Сары, жил Эдвард. Я едва не забыла. Добрая старая работа.

Я привела себя в порядок в дамской комнате магазина и двинулась к кинотеатру "Парамаунт".

Квартира Эдварда располагалась в шикарном здании. Начинало оно как отель в тридцатых, потом в конце восьмидесятых его переделали в дорогостоящий кондоминиум. Вестибюль запирался на электронный замок, у двери была система вызова, внутри за столом сидел дородный мажордом. Я нажала кнопку звонка.

— Чем могу помочь? — прозвучало из динамика.

Мужчина за столом говорил в белую телефонную трубку. Движение его губ немного опережало голос. Напоминало плохо дублированный фильм.

— Я хотела узнать, кто является агентом по аренде вашего здания.

— На данный момент никаких вакансий нет.

— Я не интересуюсь арендой. Просто хотела поговорить с агентом по поводу здания.

Пауза.

— "Стэнфорд-Дейвис пропертиз".

Никогда о таком не слышала.

— Не дадите мне номер?

Мужчина повесил трубку. Я как раз придумывала слова погрубее, чтобы перезвонить, когда он промаршировал к двери и открыл ее. Он был огромный. Не выше меня, но дверной проем заполнил полностью. Не без причины. Он протягивал визитку, выглядевшую будто обертка жвачки в его тяжелой лапе. Я взяла карточку.

Посмотрела на нее. Контактные данные "Стэнфорд-Дейвис пропертиз".

— Спасибо.

— Не за что, — ответил мажордом.

Потом отступил и закрыл между нами дверь. И остался стоять, наблюдая, как я ухожу. От его твердого, спокойного взгляда мурашки бежали по спине. Я попятилась от двери, повернулась и спустилась вниз по ступенькам.

Карточку сунула в карман джинсов и пошла обратно в офис. Хотелось кофе, но я получила сообщение от миссис Ингстром.

— Мисс Блейн, я нашла купчую на орган. Перезвоните, и я дам всю информацию.

Я записала номер и прослушала остальные сообщения, в том числе от хозяина, который выражал недовольство затратами на смену замка. Радости болезненной земной реальности. Я взяла на заметку перезвонить ему, потом набрала номер "Стэнфорд-Дейвис".

Бойкая девушка пропела:

— "Стэнфорд-Дейвис пропертиз". Чем могу помочь?

— Я бы хотела поговорить с агентом, который занимается квартирами Пара-Вуд.

— Вам нужен мистер Фостер, только его сегодня нет. Но я знаю, что здание полностью сдано и до 2010 года новых арендных договоров не предвидится.

— Меня не интересует аренда, я пытаюсь выяснить, кто снимает одно из помещений в здании. Это может иметь отношение к будущему уголовному расследованию, — сгустила я краски.

Она пискнула.

— Я… я просто не в курсе. Я попрошу мистера Фостера перезвонить вам завтра.

— Информация нужна срочно. Кто может посмотреть документы за мистера Фостера? Его секретарь? Я могу подойти к вам в офис.

— О нет. Это не обязательно. Скажите мне ваше имя, номер телефона и код зоны, и я попрошу секретаря мистера Фостера вам перезвонить.

— Хорошо.

Я продиктовала свои данные, и она заверила, что секретарь перезвонит до конца рабочего дня. Неумеренное подхалимство меня смутило.

Секретарши знают и контролируют все, но зачастую понятия не имеют, как важна их работа. Еще они великолепные источники информации, если их разговорить. Я надеялась, что секретарша мистера Фостера болтушка, однако не рассчитывала на это. Я встала, потянулась и вышла из кабинета за большой кружкой кофе.

Вернувшись, поставила кофе на стол и позвонила хозяину. Он хотел поспорить насчет стоимости новых замков. Я заявила, что он скупердяй. Он никогда не слышал такого слова. Нашу горячую дискуссию прервал гудок нового звонка. Я переключилась на него.

— Харпер Блейн.

— Эй, это Стив. Из «Доминике». Помните меня? Пару дней назад вы искали светловолосого паренька? Кажется, я видел его вчера вечером.

— Секунду, Стив. У меня звонок по другой линии. Сейчас вернусь к вам.

Я переключилась на хозяина.

— Слушайте, замок сломали, я не могла оставить кабинет незапертым, так что выпишите мне чек, ладно?

Он заворчал, но я его проигнорировала. Боялась, что Стив повесил трубку, однако он еще был на линии, когда я к нему вернулась.

— Спасибо, что подождали, Стив.

— Без проблем. В общем, тот парень, которого вы искали… Вроде бы — нет, точно, — я видел его прошлым вечером.

— Где?

— У клуба.

— Почему вы были в клубе в воскресенье?

— Помогал вещи таскать. Начало темнеть, когда мы управились. Я пошел в аллею выкинуть мусор в контейнер. И там заметил. Оглянулся и увидел его вроде как в отдалении, в темноте.

— Как вы его узнали? Хорошо рассмотрели?

— Лучше не бывает, да. Знаете, такое ощущение, когда на вас уставятся? Вот оно и было — я повернулся, и там ваш паренек. Я уставился на него в ответ.

— Зачем?

— Обычно срабатывает. Иногда в аллеях зависают нарики, если на них пристально смотреть, в лоб, они уходят. Или бросаются. Короче, лучше, чем ничего. В общем, я пялился на него, и он шагнул ко мне. Потом вроде как сдал назад в темноту аллеи и удрал.

— Вы уверены, что это был он?

— Или еще какой мальчишка с ангельским личиком и светлыми волосами метр длиной, ага.

— Во сколько примерно?

— Около… полвосьмого-восьми.

— Почему вы не позвонили мне сразу?

— Не было с собой вашей визитки.

Что ж, уже кое-что.

— Спасибо. Кстати, мне сказали, что он, по слухам, связался с каким-то Эдвардом, который ходит по клубам. По описанию престарелый гот. Наводит на мысли?

— Гм…нет. Никаких ассоциаций. Простите, у меня больше ничего.

— Вы и так здорово помогли. Да, как он выглядел?

— Выглядел? Парнишка? Не особо. Меня от него в дрожь бросило, если по правде.

У меня взлетели брови.

— Ясно. Спасибо, Стив. Если я смогу для вас что-нибудь сделать… законное…

— Где-то около полуночи в четверг я был бы не против тройного кофе с обезжиренным молоком.

Я рассмеялась.

— Запомню.

Повесила трубку и минуту просто сидела. Мои догадки подтвердились: Камерон Шедли в районе Пайонир-сквер, и у него проблемы. Теперь осталось с ним пересечься. Здесь возможны затруднения.

Мне когда-то говорили, что исторический район Пайонир-сквер целиком покрывает старинный деловой центр начала 1880-х годов — мелкий по сегодняшним меркам, и все же город в городе, протянувшийся от нового бейсбольного стадиона до угла Черристрит, от береговой линии до вокзала сбоку от авеню Севент. Около пятидесяти квадратных кварталов, и каждый дюйм полон укромных закоулков и ниш, подвалов и аллей. Двумстам копам надо прочесывать улицы строем, чтобы появился шанс отыскать одного-единственного человека. Удачи и крепких ботинок недостаточно. Чтобы поймать Камерона, надо что-то посущественнее. Но мозг отказывался работать. Я вздохнула и отложила проблему в дальний угол, веря, что подсознание выдаст какую-нибудь идею.

Оставив мысль дозревать, я сосредоточилась на пропавшем органе Сергеева и перезвонила Энн Ингстром.

Голос миссис Ингстром звучал тверже и увереннее, чем в субботу.

— Знаете, кажется, мы избавились от этой мерзости не так давно, как я думала. В 1990-м.

— Кто его купил?

— Человек по имени Филипп Стакис. Я такого не знаю, так что больше ничего добавить не могу. Запишите его телефон.

Она продиктовала номер.

— Спасибо, миссис Ингстром. Можно мне копию с вашей квитанции, просто на всякий случай?

— О, конечно. Прислать вам по почте?

— Я бы лучше сама заехала, если вы не против.

— Замечательно! Сегодня? Когда вам удобнее прийти? — Она словно приглашала меня на чашку чая.

Я взглянула на время. Около часа. Вряд ли из «Стэнфорд-Дейвис» позвонят раньше четырех.

— Я бы подъехала к двум, если можно.

— Прекрасно.

Она дала мне адрес и объяснила, как добраться. У меня оставалось время как раз быстро перекусить. Я подхватила свои вещи, заперла дверь и отправилась за едой и самой большой кружкой кофе.

Пить столько кофе было ошибкой. Он меня, конечно, взбодрил, но я едва не теряла голову от желания попасть в туалет, когда добралась до жилища Ингстромов на севере Балларда.

Это был милый домик в викторианском стиле, в таких семьи живут поколениями. Миссис Ингстром сама открыла на стук. Она пригласила меня внутрь, и я попросила разрешения воспользоваться ее ванной.

— О, в той, что внизу, не убрано. Поднимайтесь по лестнице и направо. Ванная в конце коридора. Осторожно с коробками и не обращайте внимания на кота — он любит спать на батарее, — пояснила миссис Ингстром.

Я взлетела по ступенькам мимо рядов упакованных коробок и добежала в просторную ванную, где меня встретил горящий взгляд единственного желтого глаза.

— Простите, — сказала я трехфутовой глыбе белой шерсти.

Та фыркнула и зажмурила глаз, возвращаясь в кошачий сон.

Ванная была чистая и обезличенная. Только бутылочка аспирина и коробок с пластырем еще лежал в открытой аптечке. Ржавые отметины на металлических полках говорили о других вещах, недавно здесь обитавших. Комната затаила в себе жизни, которые прошли сквозь нее.

Я уходила, когда кот поднялся, словно грозовое облако, и потянулся с разрывающим пасть розовым зевком. Я оглянулась, кот не торопясь выплыл из ванной мимо меня, покачивая лохматым хвостом. Кошачья тень, трепещущая Мгла, осталась на батарее. Я тряхнула головой и вернулась вниз.

Миссис Ингстром варила на кухне кофе в старой капающей «Мелитте». Она взглянула на меня, взяла кофейник и пару белых кружек с толстыми стенками и вышла из кухни.

— Выпьем кофе в передней. Там есть все остальное. Вещи упакованы и пронумерованы для аукциона на этих выходных.

Я еще больше пожалела об обеденном кофе. С такими темпами я буду вибрировать к возвращению в офис.

Я прошла за ней в зал — полагаю, его называли гостиной, когда дом только построили. Миссис Ингстром жестом предложила мне сесть в кресло перед незажженным камином. Все безделушки и личные вещицы либо исчезли, либо обзавелись хорошо заметными номерами лотов. Большую часть мебели сдвинули к одной стене.

Миссис Ингстром принялась наливать кофе.

— Угощайтесь печеньем.

Я взяла кусочек, от него за версту пахло маслом. Я бы могла потолстеть, просто вдыхая его запах. Я отщипнула краешек.

Миссис Ингстром поставила передо мной чашку кофе, подвинула одинаковые сахарницу и кувшин для сливок. Потом натянуто улыбнулась.

— Хорошо, что я еще не упаковала сахар.

Едва притрагиваясь к обжигающему кофе, я спросила ее про орган.

— Я даже удивилась, что так быстро его нашла, — поделилась миссис Ингстром. — У Чета на столе много документов, вначале надо было разобрать их. Слава богу, он любил порядок в записях. Но я… Если бы мне пришлось просмотреть каждую бумажку, я бы никогда не справилась. Это было ужасно, просто… ужасно, — дрожащим голосом призналась она и заплакала. — Почему? Почему, почему? — Миссис Ингстром всхлипывала, закрыв лицо руками.

Я застыла. Чувствуя себя неловко, пересела на диван рядом с ней и обняла ее за плечи. Погладила по руке и невольно пробормотала:

— Пожалуйста, не плачьте. Все хорошо.

Она шмыгнула носом, вытерла глаза краем юбки и икнула.

— Нет, плохо.

Я дала ей салфетку со стола. Она высморкалась и снова вытерла глаза, заговорила, промокая салфеткой лицо, чтобы скрыть неловкость.

— Это просто ужасно, ужасно. Компания процветала, а мы люди не расточительные. Мы всегда жили по средствам. Чет постоянно экономил. Это в крови, наверное. А потом столько всего сразу обрушилось… компания просто не смогла держаться на плаву. Счета, кредиторы, подрядчики со своими адвокатами и исками да еще налоговая полиция. Кошмар. До сих пор кошмар — сейчас даже хуже! Если бы Чет просто умер, компанию продали бы целиком, но из-за этого ужасного банкротства ее разодрали на части еще при его жизни. И тут такое! В общем, я могу только поблагодарить бога, что Чет оставил завещание, иначе бы мы сидели в полной луже…

Миссис Ингстром снова шмыгнула носом и покачала головой. Прогнусавила сквозь салфетку:

— Устроила тут спектакль. Просто нет сил сдерживаться… Вечером все жду, когда они проберутся через черный ход на кухню, своруют что-нибудь вкусненькое из кастрюли. Их одежда пахнет трюмными водами и дизельным топливом, они смеются и дразнят меня за то, что я на них жалуюсь. И знаете, что хуже всего? — спросила она, поворачиваясь ко мне.

Ее глаза, чудилось, смотрели туда, где я недавно побывала. Я вздрогнула и промямлила:

— Нет, что?

— Боюсь, что так и будет! Не то чтобы я не верила в их смерть — я не могу забыть ни на секунду, — сам дом, кажется, не в состоянии отпустить их… словно после стольких лет их тени отпечатались в нем.

Она подалась вперед, оглядываясь, будто за нами наблюдали, и прошептала:

— Я почти рада, что продаю дом. Что он может, кроме как мучить меня жуткими мыслями?

Миссис Ингстром откинулась назад.

— Ну вот. Теперь вы считаете меня безумной старухой.

Я вспомнила тень кота наверху и покачала головой.

— Нет. Наверное, Томми и ваш муж оба родились в этом доме?

Она кивнула и шмыгнула носом.

— На вашем месте я бы тоже уехала. Тяжело жить с призраками.

Миссис Ингстром вздохнула. Расслабила плечи.

— Спасибо. Я рада, что кто-то меня понимает. Я боюсь говорить друзьям и родственникам. Они решат, что я хочу стереть память о Чете и Томми. Они все думают, что продавать меня заставляют счета или просто дом слишком большой для меня одной.

— Пусть думают, что хотят. Вас это не должно трогать, — предположила я.

Миссис Ингстром кивнула, потом разгладила юбку и в последний раз шмыгнула носом, словно сбрасывая с плеч тяжелый груз.

— Ладно, теперь, когда вы перетерпели мои причитания, давайте займемся вашими делами.

Она взяла со стола желто-коричневую папку и протянула мне.

— Здесь купчая и копия оригинальной накладной по залоговому праву, по которому арестовали орган. Мне показалось, вас она тоже заинтересует. Мне они не нужны — слишком уж старые, много времени утекло, даже налоговые инспектора их не требуют.

Я распахнула папку, проглядела документы, улыбнулась:

— Спасибо за помощь, миссис Ингстром. Мне жаль, что на вас столько свалилось, и я очень признательна, что вы подняли для меня бумаги мужа в такое время.

— Мне было приятно для разнообразия постараться не ради имущественного адвоката, адвоката по банкротству или налогового инспектора. Надеюсь, я вам помогла.

— Я в этом уверена, — сказала я, поднимаясь. — Еще раз спасибо, и благодарю за кофе.

Она встала проводить меня до двери.

— Это самое малое, что я могла для вас сделать. Мне было приятно вновь с вами увидеться.

Миссис Ингстром проводила меня, на автопилоте играя роль хозяйки.

Я села за руль «ровера» и устало покрутила в руках ремень безопасности. В уголках глаз мерцала Мгла, придавая дому вид колышущейся мозаики — свой личный туманный вал. Кот, теперь сидевший на крыльце, выглядел реальнее камня и таращил на меня злобные желтые глаза. Миссис Ингстром помахала мне рукой. Я помахала в ответ и завела мотор.

Я просто ехала несколько кварталов, дав волю мыслям. Чувствовала какой-то непорядок и легкую болезненность. Может, подхватила знаменитый грипп, о котором болтал РК. Хмурясь, я повернула в офис. Проблему Камерона Шедли это не решало, но единственное, что я могла придумать, — позвонить Филиппу Стакису и прояснить ситуацию, пока есть возможность.

На мой офис больше не покушались, никаких сомнительных личностей не таилось в аллеях или коридорах здания. Я плюхнулась на стул и набрала номер, который дала миссис Ингстром. Ни ответа, ни голосовой почты. Попробуем еще раз после шести. Я напечатала свои заметки, немного порылась в компьютере и проверила сообщения.

— Привет, Харпер, это Мара. — Более заметный, чем обычно, ирландский акцент и сомнение в голосе. — Я хотела исправить наше утреннее недоразумение. Боюсь, я вела себя как учитель, а не как друг. В общем, ребенок у бабушки, и мы с Беном надеялись, что вы заглянете к нам на ужин. Славный взрослый вечер без грязных пеленок. Я очень надеюсь, что вы придете.

Интересно. Я не могла сказать, что злюсь на Мару. Не ее вина, что я перепугалась. Ладно, да, она надавила, но… чего еще я ждала?

Я посмотрела на телефон и задумалась. Из «Стэнфорд-Дейвис» не позвонили, других приглашений на ужин не поступало. Все равно я хотела поговорить с Дэнзигерами. Я взяла трубку и набрала номер.

— Алло?

— Мара? — проверила я.

— Харпер! Я так рада, что вы позвонили. Получили мое сообщение?

— Гм… да, получила. Послушайте. Сегодняшнее утро… полетело к чертям, но вы не виноваты. А поужинать — неплохая идея.

Она выдохнула.

— Хорошо. Еда будет готова к шести — половине седьмого. Бен читает лекции до пяти, и думаю, то есть надеюсь, вы подойдете чуть раньше, чтобы мы успели поболтать вдвоем, пока Бен не начнет проявлять свое ораторское искусство. Пойдет?

— Да, — ответила я. — Захватить мне бутылку вина или еще что-нибудь?

— О, было бы здорово!

— Красное, белое… зеленое?

Она неуемно расхохоталась:

— "Зеленое" звучит потрясающе! Но сгодится и белое или мягкое розовое.

— Ладно. Я подъеду где-то с четырех до пяти.

— Отлично! Увидимся. Пока.

Итак, меня поймали на слове. Я пыталась сообразить, где же достать зеленое вино, когда зазвонил телефон.

— Харпер Блейн.

Ответил неторопливый голос с акцентом Восточного побережья.

— Это Элла из «Стэнфорд-Дейвис». Вы хотели что-то узнать о нашем арендаторе?

— Да. Вы секретарь мистера Фостера?

Она фыркнула:

— Я его помощник. — Я расправила плечи. — Я хочу, чтобы вы знали, сведения об аренде не являются конфиденциальными, но я не обязана их вам предоставлять. Я звонила мистеру Фостеру, и он разрешил мне с вами поговорить.

Я сдержала свой норов.

— Спасибо, Элла. Я вам очень благодарна. Не могли бы вы сказать, кто ваш арендатор?

— Мистер Фостер не любит такие вопросы. Отвечать на них не в наших правилах.

— Понимаю, — сказала я и замолкла.

Тишина длилась минут пять.

— "ТПМ", — призналась Элла.

— Сделка оформлена на частное лицо?

— Нет. Это корпоративная аренда, подписанная законным представителем компании.

"ТПМ" — частная корпорация, которая откусывает от многих местных пирогов. Еще у них давнишние политические связи. Больше я ничего не добилась, поблагодарила Эллу и повесила трубку. Потом сидела и мрачно вспоминала о знаменитых боях с «ТПМ», после которых их оппоненты пересчитывали, сколько костей уцелело, и были рады, что сохранили жизнь.

Время текло, а я билась над причастностью «ТПМ». Я подскочила от удивления, когда ко мне постучали и дверь в офис открылась. Пейджер вздрогнул, лампочка под крышкой стола замигала. Я вскинулась и глянула на дверь. Там стоял Квинтон и улыбался мне.

— Привет.

— Тебе того же. Сигнализация работает — только что на тебя среагировала.

— Хорошо. Я принес счет, как ты просила, — объяснил Квинтон, помахивая отрывком бумажного рулона. Он кинул мне распечатку, и я наклонилась вперед, чтобы подобрать ее. — Если бы она не работала, ты бы вряд ли мне заплатила.

— Спасибо, — сказала я, глядя на лист. — Квинтон, тут что-то не так.

— Что? Слишком много взял за детали?

— Нет. Больно маленькая цифра, учитывая, сколько ты работал.

— Жалуешься? Детали были дешевые.

— Ты взял за работу всего пятьдесят баксов. По-моему, ты потратил больше двух часов, которые здесь указаны.

— Час у тебя и около часа дома — на программу.

— Ты написал ее всего за час?

Он пожал плечами.

— Все не так красиво, как ты думаешь. По большей части я только вырезаю и копирую строки, которые уже есть. К тому же теперь у меня появилась еще одна стандартная программа, которую можно пристроить к нуждам других клиентов в очереди. Час — это оплачиваемое время разработки.

Я вытащила калькулятор.

— Посмотрим… детали, плюс реальное время на месте, плюс время на разработку, плюс консультации…

— Какие консультации? Я согласен работать за еду. Ты сводила меня поужинать.

— Хорошо, но ты все равно обделил себя на шестьдесят баксов.

— Считай, что это скидка для нового клиента.

Я покачала головой.

— Я бы не хотела зарываться.

— Вложение в Банк Кармы?

— Квинтон…

Он замахал руками.

— Эй, послушай, ты мне нравишься. Я не против поработать для друзей задешево. Мне было бы неприятно брать с тебя больше, — он замешкался, — если ты не предпочитаешь мою коммерческую ставку.

Я почувствовала себя дурой.

— Гм… то есть это ставка "только для друзей"?

Квинтон улыбнулся и кивнул.

— Да.

— Чек возьмешь?

Он замялся.

— Предпочел бы наличные.

Я мгновение смотрела на него искоса, он не отвел взгляда. Я пожала плечами.

— Ладно, только придется навестить мой банк. Он улыбнулся и тоже пожал плечами.

Мы пошли. Менеджер немного вопросительно посмотрел на Квинтона, однако промолчал. Разжившись наличными, Квинтон отправился в главную библиотеку, а я вернулась в «ровер» и поехала домой — сполоснуться и привести себя в порядок.

Для разнообразия надела юбку, блузку и туфли на каблуках. Я чувствовала себя гораздо лучше, чем с утра, пусть даже и чуточку устала. Поиграла немного с Хаос и дала ей носиться по моей одежде, пока не настало время уходить. Затем посадила обратно в клетку, сунула под нос тарелку с едой, и больше ее уже ничего не интересовало.

Я заехала в роскошную бакалею на Куин-Энн. Служащий, пополнявший запасы винного отдела, на самом деле разбирался в вопросе и сумел отыскать вино, как он меня заверил, бледно-зеленое и неплохое на вкус. Я сдалась и купила еще шардоне на всякий случай.

На мой звонок дверь открыла Мара. И снова ее руки были в муке, а выглядела она потрясающе.

 

16

— О, ваше слово крепкое, да? — воскликнула Мара, заметив бутылки вина. — Надеюсь, вы не против немного посидеть на кухне — я еще раскатываю тесто и терпеть не могу кричать гостям в другую комнату. Мне показалось, что стоит опять сделать пирог, раз уж вы пропустили предыдущий.

Мара провела меня на кухню.

— Присаживайтесь, открывайте вино, выпьем, пока я заканчиваю с тестом. Штопор в ящике стола, бокалы там, наверху.

Я повесила сумку и пиджак на спинку стула и принялась за первую бутылку. Разлив вино и вручив Маре бокал, прислонилась к разделочному столу, наблюдая, как она выворачивает тесто в глубокую тарелку для пирога и обрезает края.

Мара хлебнула вина, потом отвела бокал и уставилась на него.

— О боже! Зеленое вино. Где вы его откопали?

— В «Ларриз». Вроде бы неплохое.

Она снова отпила, потом искоса взглянула на меня, прищурившись.

— Волшебное зелье, а?

Мара залилась своим диким ухающим смехом, ее глаза превратились в веселые щелочки.

Я не могла не рассмеяться вместе с ней. Мара вела себя более расслабленно и дерзко теперь, когда мы общались как подруги, а не как… кто? Маги? Ученица и преподаватель? Я заметила, что Мара очень внимательно подходит к приготовлению пирога, даже закусывает нижнюю губу.

Я собиралась заговорить, когда она меня опередила.

— Харпер, сегодня утром я слишком на тебя надавила. Ты правильно делаешь, что осторожничаешь, я не подумала об этом. Понимаешь, я-то уже привыкла, но забыла, что ты не такая, как я.

Я пожала плечами и выпила вина, прежде чем ответить.

— Кажется, все не такие, как я.

— Верно. Есть множество догадок насчет твоей сущности. Теория с философией дело хорошее, но реальность может подкрасться с тыла и схватить за задницу. Знаешь, это не из тех областей, где полным-полно научно доказанных фактов, — не астрофизика или химия, в конце концов — она привлекает уйму мошенников и психов, если понимаешь, о чем я.

— Сгибатели ложек и авторы научных книг в бумажных обложках о древних астронавтах, построивших затерянный город на Атлантиде, — подсказала я.

— Вроде того. И это подводит нас к тому, о чем я хотела поговорить до прихода Бена. Понимаешь, он просто очарован некоторыми теориями, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Невозможно разрешить противоречия между теорией и практикой или даже отделить вероятное от абсурдного, когда весь научный мир как один относится к проблеме скептически. И в душе Бен, как ни забавно, остается неверующим Фомой подобно другим. Только такие, как ты, могут знать наверняка — хотя ученые мужи и слушать тебя не захотят, — но ты не узнаешь, пока одна из любимых теорий Бена не оставит тебя с носом. Понимаешь, чего я боюсь?

Я кивнула.

— Так почему бы тебе не сказать Бену, что кое-какие из его теорий — ахинея в чистом виде? Ты ведь и сама можешь это доказать? Как ведьма я имею в виду. Черт, я бы так и сделала.

Мара откинулась назад и сузила глаза поверх бокала.

— Вижу, ты никогда не была замужем.

— Нет. У меня даже со свиданиями не очень получается, — признала я.

— У многих из нас не получается. Мы слишком много видим, сложно все время притворяться.

На мгновение я представила, какое лицо было у Уилла, когда я позвонила ему из полицейского участка.

— Точно, — согласилась я.

Мы глотнули вина, и я решила нырнуть с головой.

— Почему ты светишься? — спросила я.

— А я свечусь? Наверное, чары. Привычка. Я была прыщавым, неуклюжим подростком, и хотя Бен беспрестанно твердит о моей красоте, мне трудно привыкнуть к мысли, что сейчас я уже не такая страшная, как тогда. Я уверена, ты меня понимаешь.

Я кивнула.

— О да. Я была толстушкой.

Она серьезно посмотрела на меня, потом улыбнулась.

— Детство — сущее наказание, верно?

Когда пришел Бен, мы с Марой сидели за столом и хихикали точно давние подружки. Он заглянул на кухню и улыбнулся.

— Привет! Вижу, дружба вспыхнула, как пожар.

— О, мой несравненный, — сказала Мара, вставая поцеловать его. — Как многообещающие маленькие лингвисты?

— В трауре, может, даже мумифицированы.

Она взъерошила и без того растрепанные волосы мужа.

— Ну, тогда иди смахни с головы могильную пыль, ужин будет готов через пятнадцать минут, хорошо?

— Sehr gut, — ответил он и обнял ее, прежде чем скрыться за дверью.

Мы услышали, как он поднимается по лестнице. Мы с Марой выпили еще вина и поболтали, пока она закончила с ужином. Когда ее муж спускался вниз, Мара обернулась ко мне с озабоченным видом.

— Ты ведь ничего не расскажешь Бену, да? О моих сомнениях.

Я нахмурилась.

— Конечно, нет. Кто я такая, чтобы разрушать брак из-за теорий?

Она еще смеялась, когда Бен зашел на кухню.

— Чего веселимся? — спросил он, ощупывая себя. — Я что-то забыл? Волосы торчком, мыло в ушах?

— Нет, дорогой. Харпер просто очень забавная. Иди налей себе зеленого вина, которое принесла наша гостья, поболтаете, пока я накрываю на стол.

Мара выскользнула из кухни, оставив меня наедине со своим мужем. Он уселся за стол и налил вина в бокал.

— Вы хорошо поладили.

— Мара — чудо.

— Она такая. И еще первоклассный исследователь. Мы встретились на раскопках. — Бен глупо улыбнулся.

— Каких раскопках?

— Мара изучала геологию на раскопках в Ирландии, а я там же исследовал древние религии. У нее возник какой-то вопрос по моей теме, а у меня — по линиям, соединяющим древние вехи, то есть курсам древних торговых путей. Закончили мы в пабе, проговорив целый вечер обо всем на свете.

Он усмехнулся.

— Иногда я слишком ученый на вкус Мары. — Бен сокрушенно пожал плечами. — Увлекаюсь и погребаю себя под множеством мелких фактов. Наверное, в половине случаев не вижу леса за деревьями, но Мара частенько заставляет меня поднимать голову, чтобы я не совсем потерялся в дебрях. Кстати о дебрях, как у вас дела? Привыкаете ко Мгле?

— И да, и нет… мне надо кое-что у вас спросить…

На кухню вернулась Мара, и мы перенесли разговор в столовую. Когда все положили себе еду, Бен напомнил:

— Так что вы хотели спросить?

— О! Почему мне становится хуже? Почему это случается все чаше?

— Представьте жвачку, приставшую к подошве. Каждый раз, когда вы попадаете во Мглу, к вам прилипают все новые и новые кусочки.

— Но если Мгла накапливается… на мне, почему страж иногда нападает, а иногда нет?

Он задумался, Мара нахмурилась.

— Я неуверен, — наконец ответил Бен. — Может, иногда вы не кажетесь ему опасной.

— Вряд ли я меняюсь.

— Боюсь, я не знаю механизм принятия или отторжения, однако должны быть какие-то условия. Об этом существе — или существах — мало известно. Мы не знаем, одно оно или их целая стая. Но все согласны, что страж туп как пень. Делает свою работу по определенным правилам. Итак…

Он откинул голову назад и уставился в потолок. Мара взглянула на меня.

— Итак, возможно, — продолжил Бен, — есть какая-то иерархия. Более серьезные, явные опасности привлекают внимание монстра, и тогда он пропускает мелкие. То есть, если появляется что-то более чуждое и угрожающее, чем вы, страж кидается в погоню за ним и оставляет вас.

— Но если я Входящая во Мглу, почему меня вообще считают чужой? Какую опасность я представляю?

Мара посмотрела на Бена, который задумчиво поглаживал бороду.

— Интересно… — начал он, потом взглянул на Мару. — Может, вы по какой-то причине выделяетесь. Вы еще не освоились во Мгле, и, возможно, из-за этого вас не признают за свою. Что думаешь, Мара? Светится Харпер?

Мара взглянула на меня.

— Подозреваю, что да.

Я искоса посмотрела на нее, но она продолжила:

— Пока ты чувствуешь себя во Мгле неловко, от тебя идут волны. Представь, что страж — паук, а Мгла — паутина. Трепыхаясь, ты привлекаешь его внимание.

Я нахмурилась, и Мара состроила извиняющуюся гримасу. У меня на бедре завибрировал пейджер. Я зло глянула на него и вышла на кухню позвонить.

Сообщение оставил мой друг из департамента полиции Сиэтла: машину Камерона собирались вот-вот эвакуировать из гаража рядом с Пайонир-сквер. Он не мог висеть на линии. У меня было полчаса, чтобы опередить буксир.

Еще один замечательный ужин летит к чертям. Я вернулась в столовую извиняться перед Дэнзигерами.

— Возникли неотложные дела. Мне, похоже, не суждено попробовать твоего пирога, Мара.

Мара улыбнулась.

— Мы отложим для тебя кусочек. Если закончишь до десяти, приезжай обратно. Мы еще не ляжем.

Я превысила скорость, но старенький «ровер» проворно вписался во все повороты Куин-Энн-Хилл и с ревом домчался по виадуку до Пайонир-сквер за десять минут.

Когда я затормозила у гаража, никаких признаков буксира не наблюдалось. Я проехала по кругу на нижний уровень, ища темно-зеленый «камаро», и обнаружила его в уединенном темном углу. В гараже стояло больше машин, чем я ожидала, и мне пришлось поездить по пандусу в поисках места для парковки. В конце концов, я остановилась гораздо дальше, чем хотела бы, и вынуждена была пройтись назад в горку.

Приблизившись, заметила двух молодых людей, крутившихся рядом с авто. Встала и пригляделась к ним из тени колонны. Ни тот, ни другой не Камерон. Один черный, другой белый. Оба выглядят неряшливо и опасно. Черный, худее и ниже ростом, держался позади, стоял на стреме, пригибаясь к земле, а высокий белый пытался вскрыть багажник ломом. Мне это не понравилось, и я осталась на месте, нащупывая пистолет.

Внезапно багажник распахнулся, и из темной дыры вырвался мертвенно-бледный силуэт. Яростно взвизгнув, бледный вихрь упал на парня с ломом. Я ринулась вперед, сжав пистолет, не зная, кто в большей беде: двое воришек или гибкий призрак, прорвавшийся из багажника.

Высокий воришка уронил лом и взвыл от боли, когда его схватили и отшвырнули на спину. Его низенький приятель, который в панике оглядывался то на меня, то на неожиданного противника, кинулся к товарищу, схватил лом и попытался проломить им череп призрака. Попал, однако, по плечу.

Послышался треск кости. Бледный как мел парень издал вопль и сложился пополам, исчезая за открытой крышкой багажника. Я вынула пистолет и прицелилась.

Темнокожий парень развернулся ко мне с поднятым ломом. Я взяла его на мушку. Он встретился со мной взглядом на одну наносекунду.

Мгновение тяжело дышал, потом кинул в меня ломом и рванул прочь как ошпаренный. Я пригнулась, лом ударился о бетон с лязгом, который еще долго отдавался эхом после того, как вор уже исчез на пандусе. Я могла бы его догнать, но меня гораздо больше интересовал парень со сломанной рукой.

Я медленно пошла к "камаро".

— Эй, ты в порядке? — крикнула я.

Он застонал.

— Камерон? Камерон Шедли?

Я шла, вытянув левую руку вперед, держа пистолет наготове. Я не хотела нарываться на новые неприятности, но могла их устроить, если понадобится.

Бесцветная сила кинулась на меня, воя от боли. Руки, звериные когтистые лапы, промелькнули перед лицом. Я отшатнулась быстро, как могла, правая рука опустилась, нацеливая пистолет, левая придержала запястье.

— Сто…

Закончить предупреждение мне не дали.

Когтистый булыжник врезался в мое плечо, зацепил волосы, вырвав пару прядей. Теряя равновесие, я сжала пистолет и почувствовала, как он вздрогнул в моей руке. Буйный взвизгнул и упал на пол. Там и остался стогом светлых волос, нянча правую руку. Даже сквозь звон в ушах я расслышала:

— Ты меня подстрелила? — удивлялся он. — Ох! Черт, как же больно! Я не думал, что так больно!

Он поднял голову и зло глянул на меня сквозь спутанные волосы:

— Зачем стреляла?

Я стояла поодаль, сжимая пистолет, направленный в залитый бензином бетон между нами.

— Ты напал. Я защищалась.

Все звуки до сих пор казались мне немного далекими.

— Пистолетом?

— Он гораздо удобнее палки. Ты Камерон Шедли?

— Да-а, — простонал он. — А ты кто, черт тебя дери?

— Твоя мать сказала, что ты тихий, вежливый мальчик. А тут я вижу, ты ругаешься и бьешь женщин, — вслух задумалась я.

— Вам придется меня извинить. Я забываю о манерах, когда мне больно и страшно до ужаса, — проворчал он. — Так кто вы такая?

Сарказм, как правило, знаменует снижение уровня опасности. Я убрала пистолет.

— Меня зовут Харпер Блейн. Я частный детектив. Твоя мать наняла меня, чтобы тебя найти. Кровь сильно идет?

— Уже не так, — сморщился он. — Пуля, наверно, прошла навылет.

— Давай отвезу тебя в больницу.

— Ага, — расхохотался он. Выглядело это не слишком нормально. — В больнице мне обрадуются. "Простите, мистер Шедли, вы знаете, что у вас нет пульса?"

Я шагнула ближе.

— Ты в порядке?

— Нет! — огрызнулся Камерон, откидывая назад свои космы. Его кроваво-красное сияние тошнотворной сосулькой пронзило мне грудь. — Я не в порядке! Я чертов вампир с чертовой дырой в и так уже сломанной руке. Я, блин, совсем не в порядке!

Я осторожно присела рядом с ним и взглянула на руку, которую он нянчил. Пока я смотрела, края разорванной пулей плоти стягивались, соединялись, как на рукаве свитера. Всего пара миллиметров, но достаточно, чтобы убедить меня — Камерон Шедли функционирует за пределами спецификации производителя. Я смотрела на него, а он гневно пялился на меня. Пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы издать хоть какой-то звук пересохшим горлом и одновременно удержать еду в желудке.

— Надо по-быстрому убрать отсюда тебя и твою машину.

— Мне и здесь неплохо.

— Это пока не подъехал буксир.

— Буксир?

— Да. — Я встала. — Я узнала, где твоя машина, потому что она появилась в списках на эвакуацию. Ее отбуксируют через несколько минут, если мы не поторопимся.

Он застонал точно звезда "мыльной оперы" и снова повесил голову.

— Здорово! Просто круто! Как я поведу одной рукой? У меня ручная коробка передач.

— Я сяду за руль.

— А ваша машина? Вы ведь на машине?

— Мою машину никто не собирается эвакуировать. Ну же. Пошли. Давай ключи.

Ворча, Камерон достал из левого переднего кармана джинсов ключи и бросил мне. С несчастным видом проскользнул на пассажирское сиденье, пока я крепко привязывала крышку багажника, чтобы та не открылась из-за сломанного замка. Справившись, забралась на водительское сиденье. Через пять минут мы были у будки оплаты.

— Билет?

Я взглянула на Кэма. Он в ответ пожал плечами.

— Потерял.

— Если потеряли билет, платите по полной — двадцать долларов.

Я протянула двадцатку и попросила квитанцию. Через квартал мимо нас промчался буксир. Я припарковала машину у виадука и повернулась к Камерону.

— Оставайся здесь, а я пойду за своим авто. Не хотелось бы снова за тобой бегать.

— Я буду ждать, — вздохнул он. — Обещаю.

Я вышла, забрав ключи, и вернулась в гараж. Мужчина в будке оплаты странно посмотрел на меня, когда я подъехала к нему во второй раз.

— Разве это не вы только что уехали?

— Я. Пришлось отогнать машину младшего брата. Он так наклюкался, что едва на ногах стоит.

Он хрюкнул и поднял голову, забирая деньги.

— Квитанция тоже нужна?

— Да. Он мне заплатит все до последнего цента.

Служащий ухмыльнулся и вручил мне квитанцию. Я доехала и припарковалась рядом с «камаро» Камерона. Машина стояла на месте. Правда, Камерона, похоже, не было на переднем сиденье.

— Камерон? — закричала я, оглядываясь.

Нигде нет. В бешенстве скрежеща зубами, я уставилась на пассажирское сиденье. Что-то замерцало. Я глубоко вдохнула и присмотрелась внимательнее сквозь трепещущий край Мглы. Протянула руку и распахнула дверцу.

Камерон выкатился на землю.

— Эй! — закричал он, вскакивая. — Вы не должны меня видеть. Это мой лучший фокус!

— Мне и не надо тебя видеть, только твою тень во Мгле.

— Я больше не отбрасываю тени.

— Отбрасываешь, просто надо знать, где смотреть.

— Гм?..

— Не обращай внимания. Я тебя вижу. Но мне бы хотелось знать, отчего я вижу тебя в паранормальном мире?

— Я же говорю — я вампир, — отрезал он.

Опять это сияние. На сей раз я лучше подготовилась, и все равно ребра словно арктическим ветром протянуло. Теперь я присмотрелась к нему повнимательнее. Кожа бледная, не просто болезненная, а совсем восковая, глаза словно покрыты матовой пленкой, приглушающей живой фиолетовый цвет, который я ожидала увидеть, до нежно сиреневого. Улыбка выдавала жуткую правду: треугольные клыки торчали, десны ушли вверх. Я почуяла какой-то запах и едва не подавилась.

— Боже, Кэм, у тебя щетки нет? — спросила я.

— Трудновато увидеть себя в зеркало, знаете ли.

— Я не про волосы, я про зубы.

Он сконфуженно закрыл рот.

— Ладно, а теперь поправь меня, если я ошибаюсь. Ты уже месяц спишь в машине, а по ночам слоняешься по скверу.

— Главным образом. Вначале у меня было где жить, но потом меня вышвырнули.

— В начале чего, Камерон?

— У вас что-то с ушами? В начале моей вампирской саги. Я же таким не родился.

— Я догадалась. Твои мать и сестра кажутся вполне нормальными. Так что случилось?

— Нарвался на неприятности с одним мужиком.

— Значит, теперь, срывая злость, запросто превращают в живой труп?

— Не-ет, — протянул Камерон, словно разговаривал ступицей. Постоял с мрачным видом, потом огляделся. — Может, уедем отсюда? Мне как-то неуютно на виду.

При этих его словах я вспомнила, как часто в последнее время мне казалось, что за мной наблюдают.

— Можно перебраться в мой офис. Он недалеко, твою машину припаркуем поблизости.

Камерон неохотно кивнул, и мы оба забрались обратно в «камаро». Я поехала к зданию своего офиса, изо всех сил сосредоточиваясь на том, чтобы выглядеть спокойно и думать быстро. Мы остановились, я провела Камерона в офис, игнорируя сигнализацию.

— Слушай, — начала я, сидя за столом. — Вначале я займусь твоими насущными проблемами, потом разгребем остальное, но так или иначе тебе придется рассказать мне все.

Камерон упал на стул для клиентов.

— Ладно.

— Я так понимаю, ты чего-то опасаешься, раз не хочешь жить в своей квартире, да?

— Верно. Я боялся, что пострадает РК. Сразу после сна я страшно голоден и едва себя контролирую.

Я сузила глаза.

— Голоден. А сейчас как?

Внутренний голос что-то невнятно затараторил, но у меня не было времени к нему прислушиваться.

— Не особо хорошо. Те двое меня разбудили.

— Мило. Я ради тебя вены резать не буду. Что еще можно сделать? Что ты обычно делаешь?

— Ну, — пробурчал он, глядя в пол. — Ловлю крыс. Иногда.

— Что?

— Крыс, — повторил он, глядя куда угодно, только не мне в глаза. — Я часто ем крыс.

— Звучит отвратительно.

— Да, приятного мало, но, по-моему, лучше так, чем нападать на кого-нибудь из-за угла. Когда толпа в баре хорошенько набирается, я обрабатываю пьяных. Обычно мне кто-нибудь да помогает.

Я открыла рот спросить, потом решила, что пока не хочу знать ответ. Камерон заметил, как я качаю головой, и облегченно вздохнул.

— История длинная и мерзкая, — сказал он.

— Представляю. Кстати, похоже, у тебя сломана машина. Это плохо?

— Да. Понимаете, я в ней сплю.

— Спишь в багажнике?

— Там темно, хорошо, и копы не достают. К тому же в багажнике моя земля.

— Земля?

— Вы разве не слышали о родной земле?

— Нет. Что за земля?

— Вампир должен каждый день спать в родной земле. Или хотя бы рядом с ней.

— Почему?

— Не знаю. Мне так сказали.

— Пытался когда-нибудь спать без нее?

— Нет. Боюсь. Вдруг сморщусь или еще что? Жизнь у меня не сахар — или не-жизнь, если хотите, — но она моя, и я не собираюсь ее терять в ближайшее время, если вы не против.

— Кажется, тебе надо остановиться в более надежном месте.

— Что предложите? Местный морг?

— Нет. Дай мне ключи от машины.

— Зачем? — спросил он, снова доставая ключи.

— Я позабочусь о ней, пока ты найдешь себе что-нибудь поесть. Кроме того, так ты точно вернешься назад.

— Вы не очень-то доверчивы, — проворчал Камерон, отдавая мне ключи и поднимаясь.

— Мне по работе положено, — ответила я. — Теперь иди и делай что должен, только чтобы я потом не слышала ни о каких правонарушениях.

— Да, мэм, — ответил он, шутливо отдав честь, и строевым шагом покинул кабинет.

Я сбросила сообщение Квинтону. Меньше чем через минуту он перезвонил.

— Привет, Харпер.

Я слышала, как он улыбается.

— Что я могу для тебя сделать?

— У меня дурацкая ситуация, надо какую-нибудь сигнализацию на машину, срочно.

— Подождать никак нельзя?

— Нельзя. Совсем.

— Что конкретно нужно?

— Блокировка зажигания, много шума, включение и отключение из багажника, повышенная безопасность самого багажника.

— Багажника?

— Не спрашивай. Или может хватить какой-нибудь ручки, чтобы открывать багажник изнутри, и ремонта замка.

— Что за машина?

— "Шеви-камаро" шестьдесят седьмого года.

— Я сейчас соберусь и буду у тебя через пару минут. Устроит?

— Да. Спасибо.

— Для тебя всегда пожалуйста.

Квинтон пришел раньше Камерона. Я отвела его на стоянку.

— Милая машинка. Кто такой Кэм?

— Владелец. Он в беде и беспокоится за машину. Думаю, он в ней жил. Он прячется в багажнике от полиции — поэтому нужна ручка и кнопка для включения-выключения сигнализации.

— Твой друг собирается сидеть в багажнике при включенной сигнализации?

— Думаю, да.

Квинтон закатил глаза и сдул с лица прядь волос.

— Это будет чуть труднее. Может занять больше времени, чем я рассчитывал.

— Сколько? — спросил Кэм, нарисовавшись у меня за спиной.

Я резко повернулась и зло глянула на него. Квинтон только моргнул. Молчание затягивалось. Ребята пялились друг на друга.

— Эй, прекратите, — сказала я. — Камерон — владелец машины. Кэм, это Квинтон. Он повесит на «камаро» сигнализацию, чтобы тебе было спокойнее. Что-то не так?

Я перевела взгляд с одного на другого. Оба пожали плечами.

— Хорошо. Мне надо пригнать свою машину. Камерон, пойдешь со мной. Потом поговорим у меня в кабинете. Квинтон, если что-то понадобится, зайди наверх и постучись к нам.

Я развернулась и пошла прочь.

В состоянии закипающего чайника игнорировать дискомфорт от мглистого присутствия Камерона было легче. Чтобы подогнать «ровер» и вернуть Камерона в офис, понадобилось всего несколько минут. Я держала свой норов на медленном огне.

— Ладно, — начала я, снова усаживаясь. — О машине позаботились. Теперь разберемся с остальными неприятностями.

Камерон уставился на свои руки, сцепленные в замок на коленях. Вздохнул с отвращением.

— Да уж, неприятности — не то слово.

— Могло быть и хуже. Почему ты никому не дал знать?

— Вначале я думал, что просто… заболел. Не верил во всю эту чушь про вампиров. Думал, подхватил какую-то жуткую заразу, и решил пойти к врачу, если не выздоровею в ближайшее время. Когда я понял, что со мной — то есть поверил, — ударился в панику.

— По-моему, ты уже освоился. Мог бы позвонить маме, чтобы в панику не ударилась она.

Мне тут же захотелось прибить себя за шаблонную фразу.

— И что бы я сказал? "Привет, ма. Извини, я не приду на день рождения, я вампир и не хочу, чтобы ты расстроилась, если я укушу кого-то из гостей"?

— Как насчет: "Я заболел, но скоро поправлюсь и навещу тебя"?

Камерон снова вздохнул и еще больше повесил голову.

— Наверное, не догадался. Но я не ведаю, что творю. Вампир из меня не очень.

— Хочешь сказать, полноценными вампирами не просыпаются одной прекрасной ночью?

— Точно. Обычно рядом есть кто-то, кто о тебе заботится, учит, пока ты не станешь самостоятельным.

— И что же случилось с твоим… учителем?

Камерон съежился.

— Он меня вышвырнул, — прошептал он.

Будь я мультяшкой, моя нижняя челюсть ударилась бы о деревянную крышку стола. Камерон заерзал на стуле и украдкой взглянул на меня. Я зажмурилась и стерла удивление с лица.

— Вышвырнул? — переспросила я, пересохшее горло засипело. Сглотнула и продолжила: — Почему?

— Он сказал… Он не… Я не хотел… Я… — Камерон в отчаянии зарылся лицом в ладони. — Я так не могу! — взвыл он. — Меня тошнит от этого!

Я не засмеялась. Встала, подошла успокоить Камерона и положила руку на его плечо… чтобы тут же провалиться во Мглу.

Я не могла дышать. Мне было холодно, я замерзала, падала, скользила сквозь нечто извивающееся, просачивающееся, вдавливающееся в меня. Черный холод. Камерон поднял голову и посмотрел сквозь меня острым как бритва взглядом. Я отдернула руку от пылающего холодного жара, мертво-живой плоти…

И попятилась, наткнулась на стол, задыхаясь, тяжело села на него.

— Что случилось? — спросил Камерон, вскакивая, чтобы помочь мне.

Я толкнула воздух между нами.

— Не трогай меня!

Камерон шарахнулся как от удара, прижимая руки к груди. Я тяжело дышала, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие спокойствия.

— Я… я такого не ожидала.

Я распрямилась и вымучила улыбку.

— Что произошло? Вы в порядке? Вы… мигали. — Камерон вглядывался в меня, склонив голову набок. — Что вы такое? — спросил он, отступая на шаг.

Я рассмеялась.

— Ты меня боишься?

Я провела рукой по своему телу.

— Посмотри на меня — бывшая танцовщица со «стрелкой» на чулке и в порванной блузке. С чего тебе меня бояться? Ты вампир, преступивший границу смерти. А я кто?

— Вы… вы кто-то… не знаю. Вы… вы больше здесь, чем остальные.

— Я больше где-то. Слушай, Камерон, давай я поведаю тебе свою страшную тайну, а потом ты мне свою. Идет?

 

17

Камерон медленно кивнул.

— Похоже, я вижу то, что большинство людей не видят, — начала я. — Недавно я познакомилась с парой, они сказали, что есть… другая сфера действительности, параллельная нашему миру или стоящая над ним. Сверхъестественное. Посредине — место, где призраки и вампиры существуют, как обычные люди в обычном мире. Понимаешь?

— Да.

Я кивнула и приступила к самой трудной части, обдумывая каждое слово.

— Недавно со мной произошел несчастный случай, и после него я начала видеть, входить в это… место. Оно называется Мгла. Иногда все вокруг меня становится проекцией фильма на тумане. Иногда я могу полностью туда погрузиться — хотя пытаюсь этого не делать. Не знаю, исчезаю я из настоящего мира или нет. Но я хорошо научилась замечать то, что вроде как колеблется во Мгле, даже когда я здесь.

— Вы о призраках?

— Да. Я вижу много призраков. И уйму всего прочего. Не скажу, что мне это нравится. И я вижу тебя. Похоже, ты существуешь в обоих мирах одновременно. Думаю, ты видишь меня и оттуда, и отсюда, поэтому я кажусь тебе более реальной, чем остальные.

— Верно. Так что случилось сейчас?

— Дотронувшись до тебя, я… провалилась.

— Ого. Очень странно.

— Не страннее, чем быть вампиром.

Он качнул головой, задумавшись над моими словами.

— Ну а ты что расскажешь? — спросила я.

— Гм… ну… можно я опущу кое-какие детали?

— Конечно. Пока.

Я откинулась назад и сложила руки на груди. Твердый край врезался в задницу, но я не собиралась двигаться с места.

— Ладно. Понимаете, я одно время много шатался по скверу, пытаясь выручить друга.

— Сестру Сару?

Он замешкался.

— Она мне все рассказала. Говорила, что была чем-то вроде собственности. Малый по имени Эдвард держал ее вместо игрушки.

Камерон закрыл глаза. Он выглядел усталым.

— Да.

Его глаза открылись, но он не видел меня.

— Я, наконец, достал Эдварда и по-всякому убеждал его оставить Сару, только ничего не выходило. — Он перешел на рычание. — Его это так чертовски забавляло. Я готов был врезать ему по морде. Не мог, но хотел. Я разозлился и спросил, что бы заставило его отпустить Сару. И этот сукин сын ответил мне!

Мой желудок совершил сальто. Я вскинула ладонь.

— Успокойся, Кэм. Не кипятись.

Он зыркнул на меня, потом чуть осел и глубоко вдохнул пару раз.

— Я не хотел заводиться, но тогда он просто вывел меня из себя. Вообще-то я перетрусил. И все-таки не мог бросить Сару на произвол судьбы. Она словно таяла с каждой встречей. Короче, я… я отдался ему. — Камерон посмотрел на свои руки. — Я не знал, что он вампир. Я думал, он просто хочет заняться со мной сексом. Я не знал, что он собирается… обратить меня.

Теперь он поднял голову. Его глаза мерцали.

— Я подумал, он извращенец, и прикинул, что у меня больше шансов держать его в рамках, чем у Сары. На сексе я не особо заморачиваюсь, поэтому решил, что все будет не так уж и страшно. Рассчитывал, что я ему наскучу через какое-то время, и он меня отпустит. Но вышло по-другому. Вначале было странно… Я бы не хотел это обсуждать.

Он склонил голову набок и, поморщившись, взглянул на меня.

— Ладно. Говори, что хотел.

— Как-то, в общем… Эдвард вампир, и я теперь тоже вампир.

— Почему Сара не вампир?

— Не знаю. Кажется, ему гораздо больше нравилось просто играть с ней. Или он не любит девочек. Не знаю.

— А потом что произошло? Почему Эдвард тебя бросил?

Камерон откинул голову назад и уставился в потолок.

— О, я его разозлил. Сорвался, выпустил пар, потерял самообладание, и он вышвырнул меня, сказал, что теперь я сам по себе. Я искал помощи. Не знал, к кому обратиться, кроме Эдварда, а он на меня даже не смотрит. То есть в прямом смысле слова не видит. У меня большие неприятности. В городе есть другие вампиры, но, кажется, Эдвард среди них большая шишка, и они его все боятся, что ли. В общем, меня изолировали. Мне страшно. Я могу погибнуть просто потому, что чего-то не знаю и не представляю, где узнать. Карманных руководств "Вампиризм для чайников" не существует. Я пытался читать фольклорные книжки в библиотеке, только там обычно рассказывают, как убить вампира, а не как быть им.

Камерон откинулся на стуле и пару мгновений сидел не двигаясь. Потом резко подскочил и уставился на меня.

— Вы можете мне помочь!

— Я? Я знаю о вампирах еще меньше тебя.

— Вы можете быть моим… моим посредником. Вы — нейтральная сторона. Может, кто-то из вампиров согласится иметь с вами дело. Вы могли бы поговорить с Эдвардом.

— Я не думаю, что… — начала я.

Камерон вскочил.

— Да! Вы можете. Вам не надо быть специалистом по вампирам. Я укажу вам на некоторых людей, и вы их спросите. Они будут с вами разговаривать, я уверен! — Он едва не прыгал от возбуждения.

— Зачем, зачем, — частила я, повышая голос с каждым словом, — зачем им со мной говорить?

Камерон остановился и посмотрел на меня.

— Ну, потому что… потому что у вас классные ноги. Кто откажет умному детективу с красивыми ногами, если тот еще и вампира без зеркала разглядеть может? Попробуйте. Пожалуйста! Я могу заплатить. У меня много денег. Я заплачу вдвое больше вашей обычной ставки. Ну же. Договорились?

У меня было на сей счет странное чувство.

— Я подумаю.

— Хорошо. Двадцать четыре часа?

— Лучше двадцать восемь. У меня есть и своя жизнь, знаешь ли.

— Ага, сыпьте соль на раны.

— Камерон…

— Ладно, ладно. Двадцать восемь часов. Какая мне разница. Я никуда не денусь.

Мой ответный удар прервал стук в дверь.

— Войдите!

Квинтон открыл дверь и сунул голову в комнату.

— У меня маленькая проблема.

— Заходи и рассказывай, — предложила я.

Квинтон закрыл за собой дверь и примостился на краешке потрепанного стула рядом с Камероном.

— Я не смогу закончить систему сегодня. Почти все уже сделал — замок починил и остальное, — но поджарился один из модулей сигнализации, которые я принес, а второй такой не достать до утра.

— Можешь приспособить что-нибудь другое на время? — спросила я.

— Не выйдет. У многоступенчатой системы с несколькими входами должен быть мозговой центр, — объяснил Квинтон. — Сгоревший модуль и есть он, запасного у меня нет. Я могу его подделать, но без всяких гарантий, или раздобыть нормальный утром.

Он взглянул на меня, потом на Камерона. Дернул плечом.

— Извините.

Кэм сморщился и поджал губы. Я почти считывала ругательства, которыми он сыпал в душе. Но сказал он только:

— Ничего. — Потом обернулся ко мне. — Есть предложения?

Я покачала головой и взглянула на Квинтона.

— У тебя?

— Ну, если вы, ребята, оба мне доверяете, оставьте машину, с утра пораньше я отгоню ее к другу в гараж. Там найду модуль, закончу работу и привезу машину обратно. К девяти.

— Утра? — спросил Камерон.

Квинтон кивнул. Дернул одним уголком губ. Камерон посмотрел на меня с растущей паникой.

— Я не люблю рано вставать.

Я отмахнулась.

— Я все устрою. Сама заберу машину и заплачу. Потом отдашь мне деньги. Если удастся найти, где тебе переночевать, такой план нас устроит.

Я взглянула на Квинтона.

— Отлично, — сказал Квинтон, вставая. — Будут проблемы — я сброшу тебе сообщение. Машина заперта. До утра ничего не должно случиться. — Он повернулся к Камерону. — Тебе ничего оттуда не нужно, пока я не ушел с ключами?

— А, нет. Обойдусь так. Спасибо.

— Не за что, — ответил Квинтон, выскальзывая за дверь.

Когда он ушел, Камерон выжидающе воззрился на меня.

— Что мне делать? Где спать?

— Постой. Мне надо позвонить.

Я набрала номер и подождала.

— Алло?

— Мара, это Харпер. Как вы двое относитесь к вампирам?

— Никогда не встречали. А что?

— У меня в кабинете сидит парень, у него нет пульса, он спит днем, и ему нужно спрятаться от солнца. Он вроде ничего, но у него проблемы, которые мы пытаемся решить. Мне надо устроить его всего на одну ночь. Бен не выгонит тебя из дома, если я привезу вампира?

— О нет. Я уверена, мы что-нибудь придумаем. В подвале есть законченная комнатка, там удобно и темно днем. Думаю, сойдет.

— Прекрасно. Теперь дай мне Бена.

— Ты быстро схватываешь насчет мужа-жены, — заметила она, прежде чем уйти за Беном.

— Привет, Харпер. Ты вернешься на пирог?

— Дай сначала расскажу, что у меня стряслось. Мне надо спрятать вампира на день, а я не представляю где.

— Не понимаю.

— Он милый парень, вампиром стал совсем недавно, а его обычное место ночевки занято до утра. Мара считает, что у вас есть где посидеть до заката, но я хотела бы сначала поговорить с тобой. Это безопасно?

— Безопасно? Конечно. Ты ведь не веришь в чушь про "пригласить в дом", правда? Фольклор. Вот и все. А ты уверена, что твой парнишка, — Бен понизил голос, — вампир? Всерьез?

— Его почти можно принять за нормального, если бы не зубы, глаза и отсутствие пульса.

— Ух ты! Занятно. Мы справимся. Да, конечно. Брайан у моей матери до завтра, так что о нем можно не беспокоиться.

— Спасибо, Бен. Я не знала, к кому еще обратиться. А ему на самом деле нужна помощь, кроме места, где перекантоваться. Я думала, вы захотите с ним поговорить.

— О боже, конечно! Когда вы приедете?

— Через двадцать минут.

— Отлично! Мы кое-что уладим и встретим вас.

Я повесила трубку и посмотрела на Камерона.

— Что думаешь?

— Не знаю. Кто эти ребята? По-моему, они не особо перепугались.

— Расскажу по дороге.

Камерон пошел следом за мной из кабинета.

— Вы уверены, что это хорошая идея?

— Это наиболее безобидный вариант, который приходит мне в голову за такое короткое время. Они не причинят тебе вреда, правда, Бен может до рассвета промучить вопросами. Ты ешь пироги?

— Нет. От твердой пищи меня рвет. Я пью немного спиртного или кофе время от времени.

— Кофе?

— Да. Теперь оно оказывает на меня ровно обратное действие. Успокаивает.

По дороге к Куин-Энн я как могла объяснила, кто такие Бен и Мара Дэнзигер.

— Настоящая ведьма? Мило, — сказал Кэм, откидываясь на пассажирском сиденье. — Может, и прорвемся.

— Надеюсь. Единственное, что меня беспокоит, не рассердится ли Альберт. Я не знаю, может ли он тебе повредить.

— Я буду стараться изо всех сил, чтобы пленить его. — Кэм подарил мне обаятельно-жутковатую улыбку. Наверное, дело в зубах. — Кто такой Альберт?

— Призрак. Он… живет там.

Кэм все еще озадаченно пялился на меня, когда я затормозила у дома и припарковалась.

— Идем, — позвала я, захватывая сумку, и вылезла из машины.

Мы вместе пошли по дорожке. Альберт материализовался в арке у подножия лестницы и гневно уставился на нас. Я вздохнула. Фольклор. Верно.

— Можно нам войти?

Он не двинулся с места, а я не желала проходить сквозь него. Альберт отвернулся от меня и обратил мрачный взгляд на Камерона.

Кэм вышел вперед и протянул пустые ладони.

— Я обещаю, что не сделаю им ничего плохого, — сказал он. — Я… даю слово. Мне просто нужна помощь, и я надеюсь, что твои друзья мне помогут. Понимаешь?

Альберт еще секунду не отводил взгляда, потом кивнул и удалился. Кэм посмотрел на меня.

— Крепкий орешек. Наверное, работал вышибалой.

Я улыбнулась, и мы пошли к двери. На стук открыл Бен Дэнзигер. Он оглядел Камерона с ног до головы не менее пристально, чем Альберт, и отступил на шаг.

— Заходите.

Мара высунула голову из кухни.

— Кто-нибудь хочет кофе к пирогу?

— Я с удовольствием, спасибо, Мара, — сказала я.

— Было бы очень неплохо, спасибо, мэм, — сказал Камерон.

— О господи, зови меня Мара. Даже студенты не говорят мне "мэм".

Мара улыбнулась, исчезла на кухне и крикнула оттуда:

— Начинайте. Бен введет меня в курс дела, если я что-то пропущу.

Мы с Камероном переглянулись, Бен повел нас в зал и жестом предложил усаживаться. Сам опустился на кресло с высокой спинкой у камина. Камерон занял уголок дивана, я села рядом с ним, несмотря на головокружение, которого стоило мне это соседство.

— Значит, — начал Бен, — ты думаешь, что твой друг вампир?

Не успела я ответить, как Кэм хохотнул и оскалился, показывая зубы.

— Харпер может думать что угодно, а я знаю. Три месяца назад у меня были абсолютно нормальные зубы. А теперь полюбуйтесь. Я просыпался утром, и у меня билось сердце. Сейчас я не встаю до заката, и по моему пульсу можно засекать скорость движения льдов.

Бен смотрел недоверчиво и в то же время взволнованно.

— Ты уверен, что это не помрачение ума?

— Совершенно.

— Пойди сюда.

Кэм неспешно приблизился к Бену, тот взял его за запястье.

— Черт, ты холодный!

— Ага. Если снаружи мороз, мне надо около двух часов, чтобы набрать комнатную температуру.

— Гм… интересно почему.

— Тепловая инерция, наверно. Если становится слишком тепло, вблизи от меня не особо приятно пахнет. Лето обещает быть забавным.

— На запястье пульс не прощупывается.

Бен протянул руку к шее Кэма.

— Не возражаешь?

Кэм нагнулся. Бен прижал пальцы по бокам.

— На сонной артерии пульса тоже нет.

— С этой стороны яремная вена. Поверьте мне — я изучил свою кровеносную систему вдоль и поперек.

Бен поморщился.

— Ой. Харпер говорила, у меня плохо пахнет изо рта. Не знаю, прилагается это к моему состоянию, или я просто забываю чистить зубы. Я как-то потерял счет времени. Выбился из колеи.

— Могу себе представить.

Бен откинулся на стуле, и Кэм вернулся на диван.

— Ну, ты и вправду похож на… нежить. Ты знаешь, какая у тебя температура тела?

— Не точно. Большинство обычных градусников вообще ее не регистрируют. Наверное, около пятнадцати градусов, но не поручусь.

— Думаю, одного этого достаточно, чтобы признать тебя мертвым. Меня больше интересует, почему ты живой. Может, ты зомби?

— Вряд ли, — сказал Кэм, откидываясь на спинку дивана. — У меня есть свобода воли, я не испытываю потребности в человеческой плоти, только в крови — хотя и ее мне, как правило, хватает около чашки. Я не люблю солнце. Не отбрасываю тени и не отражаюсь в зеркалах — по крайней мере, когда сам смотрю. Иногда могу стать невидимым. Но не для Харпер.

— Что у тебя с рукой? — спросил Бен. — Ты ее бережешь.

— Один урод сломал сегодня ломом, потом Харпер меня подстрелила.

Бен возмущенно уставился на меня.

— Подстрелила?

Я ответила на его взгляд с не меньшим возмущением.

— Он на меня напал.

— Эй, ничего страшного, — вмешался Кэм. — Я заслужил. К тому же скоро все пройдет. Я быстро выздоравливаю.

Бен подошел к Кэму.

— Дай-ка взглянуть.

Появилась Мара, а Бен все еще пялился на закрывшуюся рану от пули. Он подскочил, когда его жена заговорила.

— Что ты делаешь, Бен? — спросила она.

— Смотрю на рану. Поразительно.

— Бен, он не образец для анализа. Он гость. Не будь грубияном.

Бен смутился и отступил, Мара поставила поднос с пирогом и кофе на стол. Раздала чашки и блюдца со словами:

— Харпер говорит, тебе негде остановиться. Как так вышло?

— Я…спал в своей машине, но ее взломала парочка двуногих без перьев, — объяснил Камерон.

— Без перьев… О! — засмеялась она. — Нехорошо.

— Кажется, ему можно доверять, — предположил Бен. — Если ты не против, я бы с радостью приютил Камерона.

— Ты ведь не собираешься изучать его всю ночь, а?

— Мара…

— О, ладно. Я не против. По словам Альберта, он обещал примерно себя вести, а обещанное призракам так просто не нарушить.

Камерон вздрогнул. Мара серьезно на него посмотрела, потом смягчилась.

— Ничего страшного. Альберт тебя не обременит, может только таскаться за тобой повсюду. Он очень за нас беспокоится. Тебе что-нибудь нужно?

— Гм… нет, — промямлил Кэм. — Вряд ли. Я чуть-чуть нервничаю без земли, но, думаю, обойдется. Это все-таки Сиэтл. Особенно в подвале, там близко к земле, ничего со мной не случится.

— При чем здесь земля? — спросил Бен.

Камерон собрался было объяснять насчет родной земли, когда Мара передала ему кусок пирога. Камерон уставился на него с ностальгической жаждой и отказался.

— Нет? — удивилась Мара.

— Нет. Он выглядит аппетитно, просто… гм… я не могу… — Он запнулся.

— Аллергия? — спросила она.

— Нет, меня стошнит.

Мы с Беном съежились, а Мара рассмеялась.

— Врать, что ли, не умеешь, а?

— Совсем.

— Придется научиться. Хорошо?

Камерон кивнул.

— Ну ладно. Я уверена, Бен найдет место и для твоего кусочка.

Бен оторвался от своего наполовину съеденного куска.

— Гм… давай.

— Чем ты занимаешься, Камерон? — спросила Мара. — Помимо очевидного.

Кэм отпил кофе и медленно ответил:

— Гм… я учился в университете.

— То есть оканчиваешь?

Бен забеспокоился.

— Мара…

— О, Бен. Я не буду смущать парня теми жуткими вопросами, которыми мучила меня твоя сестра. Не глупи. Итак, — продолжила она, переводя взгляд ярких зеленых глаз обратно на Кэма.

— Я… я временно на больничном. По справке.

— Уже лучше.

— Спасибо.

— Что изучаешь?

— Ну, я не уверен, что буду доучиваться.

— Почему нет? Ученье — восхитительная вещь, если избежать образования.

— Что?

— Установки. В итоге получаются сменные детали. Не сомневаюсь, ты меня понял.

— О да, — ответил он. Поиграл чашкой, снова отпил кофе. — Меня это очень беспокоит. Я не знаю, что делать дальше — если уцелею. Что будет с моей… жизнью?

— Вначале тебе надо разобраться кое с чем другим, я так думаю. И все же сами знания стоят потраченных усилий, если можешь позволить себе обучение. На мои лекции ходит один джентльмен — ему пятьдесят девять, кажется, — он получает четвертую степень. У него куча свидетельств, и он просто посещает занятия. То и дело совершенно случайно оказывается, что он прошел все предметы по программе, и ему выдают очередное свидетельство. Парень прекрасно проводит время.

Камерон задумался.

— Я никогда не смотрел на это под таким углом. Я… подумаю.

— Чем намерен заняться первым делом?

— Мне надо решить кое-какие проблемы. Харпер мне поможет.

— Эй, — возразила я. — Я еще не согласилась.

Камерон улыбнулся, и кусок пирога исполнил у меня в животе чечетку.

— Ты не откажешь.

Я обнаружила, что вжимаюсь в спинку дивана и киваю. Мара прочистила горло, Бен подался вперед. Альберт вырисовался в тяжелом тумане у локтя Камерона, искрясь как жидкое пламя.

Кэм подскочил.

— Что?

Я расслабилась. Мара сузила глаза. Альберт подплыл к ней.

— Гм… Камерон, — начал Бен. — Что бы ты только что ни сделал, по-моему, тебе не стоит этого повторять.

— Что? Что я сделал?

— Чары, — сказала Мара. — Убеждение с помощью психической силы. Не самый лучший вариант для общения с друзьями.

— Я так могу? Я думал, это сказки.

— Судя по всему, нет. Ты обладаешь силой — или будешь обладать. Не злоупотребляй ею.

У Камерона округлились глаза.

— Я не хотел. Честное слово.

Я встала и взяла свою чашку с блюдцем.

— Ничего, — солгала я. — Ничего страшного. Я отнесу это на кухню.

Мара тоже поднялась.

— Вы, ребята, поболтайте. Я помогу Харпер с посудой.

Мара закрыла за нами дверь на кухню.

— Ты в порядке?

— В полном, — заверила я. — Он действительно не хотел. Мне просто надо было уйти. Может, я неправильно поступила, что привела его сюда?

— Не выдумывай. Парню нужна помощь. Между нами, я уверена, что все прекрасно уладится. Мы с Беном похлопотали перед вашим приездом. Беспокоиться будет не о чем. Если доживем до утра.

* * *

Замечание Мары мешало мне уснуть. Договорившись с Квинтоном на девять, я встала в семь, но выглядела не блестяще.

Квинтон ждал меня с «камаро» у здания офиса.

— Доброе утро! — поздоровался он, когда я подошла. — Знал, что ты не опоздаешь. Все готово.

— Ты что, встал в пять? — спросила я.

— Не-а. Совсем не ложился.

— Всю ночь колдовал над машиной Камерона?

— Нет. Мне в любом случае не светило заснуть этой ночью, я просто выделил пару часиков под конец. Ничего сложного, когда есть нужная деталь. Мы протестировали систему около часа назад — работает отлично. Твой малый будет в восторге.

— Почему ты его не любишь?

Квинтон зыркнул на меня.

— Никогда не нравилась его порода. У меня от таких шерсть на загривке встает дыбом. Я не хотел быть резким, просто вырвалось.

— Ничего, но постарайся как-нибудь помягче в следующий раз.

— Думаешь, будет следующий раз?

— Ну-у, — протянула я. — Начинаю подозревать, что да.

— О? У тебя появляются темные личности среди клиентов?

— Более темные, чем ты можешь вообразить.

— Судя по последнему, догадываюсь. Так или иначе, я всегда в твоем распоряжении. Есть кое-какие вещи, за которые я не возьмусь, но не представляю, чтобы ты меня о них попросила.

— Не зарекайся, Квинтон. Ты плохо знаешь меня и мой бизнес.

Он подарил мне улыбку Чеширского Кота.

— Звони без раздумий.

Я купила ему чашку кофе — больше потому, что нуждалась в ней сама, — Квинтон вручил мне счет и объяснил, как пользоваться системой. Мы дважды включили и отключили ее, просто на всякий случай.

— Спасибо, Квинтон. Не поможешь мне отогнать машину на Куин-Энн?

— Конечно, только сначала ответь на один вопрос. При чем здесь земля?

— Земля?

— Ага. В багажнике трехсантиметровый слой земли под одеялом. Мне пришлось убрать ее, чтобы провести кое-какие провода. Так вот я и спрашиваю — кому придет в голову насыпать землю в багажник?

— Очень экстравагантной личности.

Квинтон поднял бровь, однако спорить не стал.

Мы подъехали к дому Дэнзигеров, и я попросила Квинтона подождать в машине. На мой стук дверь открыл Бен.

— Я пригнала машину Кэма, — объяснила я, показывая во двор и протягивая ключи. — Как он?

— А, нормально, кажется. Ночью без проблем, а сейчас вроде… спит. Ты чуть-чуть разминулась с Марой. У нее собрание на факультете сегодня утром.

— Ничего. Ты всю ночь не ложился? Что-то не вижу ослиных ушей, которые тебе клялась наколдовать Мара, если ты не успокоишься.

— Нет-нет, с этим все прекрасно, но… Слушай, Харпер, мне надо с тобой поговорить.

— Что-то серьезное?

— Да нет, просто происходят странные вещи. Мара говорит о каких-то возмущениях. Она боится, что ты привлечешь кое-кого похуже стража.

— Рада слышать, Бен. Я в опасности сию секунду?

— Она так не думает.

— Тогда это может подождать.

— Немного может, — сдался Бен.

Я протянула ему ключи Камерона.

— Ладно. Штучка на кольце для ключей вырубает сигнализацию. Не забудь сказать Камерону, прежде чем отдашь ключи, иначе система сработает, и вас сожрут соседи. Я позвоню, когда освобожусь, — добавила я.

Бен выглядел озадаченным, но у меня не было желания болтать с ним, пока Квинтон мрачно глядел на меня с переднего сиденья моей собственной машины.

На обратном пути Квинтон дулся первые пять кварталов.

— В чем дело? — потребовала я объяснений.

— Просто беспокоюсь, вот и все.

— Почему?

— Нехорошее предчувствие.

— Неужели?

— Ага. Назови это предрассудком. Наверное, мне просто не нравится твой парнишка. Противно видеть, как милая девушка ввязывается в… стремную историю.

— Я великолепно управляюсь со стремными историями, Квинтон. Я работаю на Пайонир-сквер. Видела и не такое.

Он пожал плечами и замолчал, но хмурился всю дорогу.

Я была рада, когда мы добрались до моего офиса и Квинтон ушел. Увиливая от работы на нежить, я чувствовала себя героиней черного детектива, а замечания Квинтона о стремных историях нисколько не улучшали настроения. Еще я гадала, как буду заносить все это в свои записи по делу.

Я нашла Камерона, но меня до сих пор мучили вопросы и непреодолимое желание их разгадать, особенно если я собираюсь принять предложение Камерона. Я позвонила в офис «ТПМ» и взялась раскапывать, кто пользовался квартирой, когда там жила Сара. Наконец отыскала адвоката по недвижимости по имени Суэто. Мы обсудили неправомерные поступки, судебные иски и уголовные обвинения, и не моя вина, если у нее создалось впечатление, будто мы коллеги.

— "ТПМ" заинтересована во многих предприятиях по операциям с недвижимостью в Сиэтле, — сообщила мне адвокатша. — На самом деле мы владеем зданием и снимаем в нем несколько квартир у управляющей фирмы, чтобы сэкономить на налогах. Еще мы вкладываем деньги в нежилую коммерческую собственность и многие другие компании, не имеющие отношения к недвижимости.

— А кто жил в данной конкретной квартире в интересующее меня время?

Как быстро она раскрылась, так же быстро и захлопнулась.

— Это конфиденциальная информация.

— Да ладно вам, Суэто. Я все равно узнаю.

— Но не от меня, извините. Если у вас нет ордера.

— Что?

— Какое вы дело ведете, еще раз?

— Дурное обращение.

— Простите. Больше ничего сказать не могу. Вам придется показать мне ордер. Приятного дня.

И она повесила трубку.

Теперь мое природное любопытство подогревалось раздражением. Я сходила в архив и убила несколько часов, просматривая дела и бизнес-лицензии. Имен я не выяснила, зато начала понимать, как расколоть скорлупу "ТПМ".

Корпорация частная, поэтому серьезную информацию раздобыть трудно, но я сделала несколько звонков, и один из моих контактов вызвался прислать по факсу все, что у него есть. Другой обеспечил списком газетных статей, в которых упоминался «ТПМ». К концу дня меня должны были завалить бумагами по корпорации.

Пока сыпались эти крохи, я снова попробовала дозвониться Филиппу Стакису. Трубку подняла женщина.

— Алло?

— Здравствуйте, мне нужен Филипп Стакис. Я не ошиблась номером? — спросила я.

Женщина ахнула.

— О господи! — закричала она. — Почему вы не оставите нас в покое?

— Пожалуйста, не вешайте трубку! — взмолилась я. — Я не адвокат и не поверенный. Я всего лишь частный детектив и пытаюсь найти предмет мебели.

Какого черта?..

— Мебели? А, ну да, конечно, — огрызнулась она.

— Нет, правда. Мой клиент ищет старый орган для гостиной, который мистер Стакис купил у Чета Ингстрома в Сиэтле в 1990-м.

На мгновение повисло молчание, затем она спросила:

— Серьезно?

— Да.

— О! У нас его больше нет, — заявила она с лонг-айлендской протяжностью.

Я сдержала ругательство.

— Что с ним случилось? Может быть, вы знаете, или мне обратиться к мистеру Стакису?

Женщина резко рассмеялась.

— Вряд ли у вас получится. Фил умер.

 

18

— Умер? — эхом отозвалась я. Еще один труп? — Не подумайте, что я выпытываю, но что с ним произошло?

— С Филом?

— Да.

— Рак легких.

Я с облегчением откинулась на спинку стула — слава богу, ничего таинственного и внезапного. И тут она добавила:

— Или пневмония, возможно. Такое случается, когда выкуриваешь по две пачки в день, а потом валяешься больной и даже двинуться не можешь. Фил умер в тюремном госпитале около месяца назад, нежданно-негаданно. А так хорошо все шло. Никаких неприятностей с самого флота, ни одной сигареты за год. Но больше он не выдержал.

— За что его посадили? — спросила я.

В ответ прозвучал жесткий, лающий смех.

— За дурость. Кража века — спер грузовик с мебелью, правда, думал, что там телевизоры. Он и парочка его тупых приятелей из прошлой жизни. Теперь вы понимаете, чего я задергалась, когда вы сказали про мебель.

— Сколько Фил пробыл в тюрьме? — спросила я.

— В последний раз? Около шести месяцев. Его осудили прямо перед праздниками. Потом он заболел как раз после Нового года. Пропустил Суперкубок и все такое.

— Это ужасно, миссис Стакис, — посочувствовала я.

— О, я не миссис Стакис. Меня зовут Леонор Фабре. Я сестра Фила. Мы с сыном переехали к нему после моего развода. Фил уволился с флота, и у меня не было никого, кроме него и Джоша, а теперь остался только мой мальчик.

— Не возражаете, если я задам вам еще несколько вопросов?

— Нет. Вы, кажется, ничего, вроде бы искренне заботитесь, не как те подонки, что звонили до вас.

— Подонки?

— Местные придурки. Один репортер пытался раздуть слона из этой истории, будто за нее ему вручат Пулитцеровскую премию. Просто кучка бестолковых старых пердунов. Правда, криминальное прошлое Фила — большая новость в Анакортесе. Он пошел служить на флот, когда мы были детьми, чтобы суд снял его с учета малолетних преступников, но на флоте натворил еще больше бед и едва продержался на корабле до увольнения в запас. Не представляю, как они узнали, только это было во всех местных газетах. За нами с Джошем устроили настоящую охоту, хотя мы тут вообще ни при чем.

— Тяжко. Гм… что случилось с органом?

— О! Фил отдал его. Сказал, что после его смерти налог на антикварный орган будет выше крыши, а стоит он немного, поэтому братец подарил его какому-то историческому обществу или музею, в таком духе. Которому точно, не в курсе.

Забрезжила надежда.

— У вас есть налоговые документы на списание?

— Нет. Все бумажки у его налоговика.

— Не могли бы вы узнать для меня? Моему клиенту очень нужен этот орган. Он мог бы заплатить вам за информацию.

— Да? Не хочу выглядеть жадиной, но деньги мне пригодятся. Вот что я скажу. Мне надо в четверг сходить на Бремертон. Я позвоню и спрошу у налоговика. Если бумаги у него, подъеду и занесу их вам, ладно?

Я согласилась, дала ей свои номера и адрес, надеясь, что она меня порадует. Потом оставила сообщение Сергееву, спросила, заплатит ли он за сведения Фабре.

Остаток дня я потратила на рядовые занятия вроде выписки счетов, встречи с адвокатом, которому надо было отыскать свидетеля, новые телефонные звонки и поездки в архив графства — хлеб да соль профессии, а на деле сплошные пережаренные тосты.

Наконец я нашла время перекусить и вернулась в офис. Камерон наступал мне на пятки. Я села за стол и указала ему на стул, кое-что доделывая, пока он устраивался.

— Ладно, — начала я. — Ты хочешь, чтобы я выступила твоим посредником в мирных переговорах с другим вампиром, Эдвардом, верно?

— Гм… да. То есть мне плевать, как Эдвард ко мне относится, — суть не в том. Мне нужно только обучение, которое он должен был мне обеспечить, и я не хочу быть изгнанником в глазах каждого сиэтлского вампира. Мне все равно, станет Эдвард сам меня учить или назначит кого-то еще, — объяснил Кэм. — Только бы мне помогли.

— Почему ты считаешь, что я справлюсь?

— Кто еще мне поверит, не считая прихлебателей Эдварда? Ты нейтральная сторона. И мне некого больше попросить. Даже будь у меня выбор, я предпочел бы тебя. Ты… ты несгибаемая.

Я рассмеялась. Я чувствовала себя такой же несгибаемой, как мокрая салфетка "Клинекс".

— Я сама новичок в этом мире, Камерон. Мои контакты с нежитью исчерпываются тобой.

А если я возьмусь за его проблему, то буду вынуждена иметь дело с Мглой и ее обитателями.

— Я дам тебе несколько имен. Думаю, они станут с тобой разговаривать — просто от скуки. Знаю, чуда ты не сотворишь, но попробовать стоит. Я не в том положении, чтобы привередничать.

— Зачем вообще Эдварду переговоры со мной? Что я могу ему предложить?

— Ну, надеюсь, это ты выяснишь, побеседовав с другими. Может, получше узнав, что думают они, ты поймешь, как достать Эдварда, и мы его прижучим.

— Ты очень во мне уверен, — заметила я.

— Почему бы и нет? Меня ты выследила.

— Это было не так сложно, как ты вообразил. Твоя идея — совсем другое дело. К тому же я еще не закончила с поручением твоей матери. Ей надо сообщить о твоем положении, — напомнила я.

Камерон заерзал на стуле.

— Может это немного подождать? Пока мы не справимся с моей проблемой?

— Ты когда-нибудь слышал слово «неэтично», Камерон? Мы понятия не имеем, сколько времени займут дебаты с Эдвардом и остальным кровососущим братством.

— Да они ж вампиры, а не адвокаты, — пошутил он.

Я наигранно улыбнулась.

— Я согласна попробовать, но вначале помоги мне со своей матерью.

— Похоже на шантаж. А он разве этичен? — возмутился Кэм.

— Это не шантаж, а договорное обязательство. На данный момент ты под следствием. Пока твой статус не изменится, я не собираюсь ничего для тебя делать. Хочешь, чтобы было по-твоему, звони матери и говори, что у тебя все в порядке.

— Но это неправда! — возразил он.

— Разве Мара не посоветовала тебе учиться врать? Начинай прямо сейчас. От правды это недалеко. Впрочем, как бы ты ни поступил, я завтра с утра звоню Колин и сообщаю, что нашла тебя живым и здоровым. Теоретически как попечителю по твоему трасту ей не положено знать больше. Как матери… другой вопрос. Тебе уже исполнился двадцать один, и ты дееспособен, но в моральном отношении… Что ей говорить, решай сам, только лучше придумай что-нибудь убедительное, или тебе достанется хуже, чем от меня.

— Большое спасибо, Харпер! Что я должен сказать? "Привет, мам, я вампир"? — заорал Кэм.

Я покачала головой и глубже вжалась в кресло.

— Камерон, знаешь, иногда ты ведешь себя как плохо воспитанный ребенок. Ты избалован. О, и тебе предстоит еще кое-что, — добавила я, тыкая в него пальцем. — Сара. Ты старался ради нее, помнишь? Бросить ее гадать, не попал ли ты в беду, жестоко и эгоистично. И не надо опять жалостливо выть. Сара первая поверит в твою историю. Она могла закончить так же, как ты. Или хуже. Если ты расскажешь ей правду, то поможешь не только себе, но и ей. Она не понимает, что сделал Эдвард, и терзается. Ты ввязался в это, изображая героя, так что играй до конца или отваливай.

Камерон собрался что-то сказать, потом захлопнул рот, клацнув зубами, и уставился в пол.

— Хорошо. Ты права. Ты знаешь, где она? Я не видел Сару с начала этого кошмара. Полагаю, она не у мамы.

— Она живет на Бельвью, около торгового центра.

— В бабушкином доме?

— Там. Телефона нет, так что придется тебе съездить лично.

— Я съезжу. Как только мы закончим, клянусь.

— Отлично. Может, она подаст тебе идею, что сказать матери.

Кэм расцвел в улыбке на мегаватт.

— Да уж, точно!

— Когда позвонишь матери, передай, чтобы она связалась со мной, — добавила я.

— Не доверяешь?

— Не на сто процентов. Пока нет. Доверие не дар, Камерон. Его надо заслужить, и оно дорого стоит.

Он покачал головой и взглянул на меня искоса.

— Ты несгибаема.

— Уже слышали, — сказала я. — Теперь давай мне свой список и говори, как связаться с вампирами. Я начну работать, как только мне перезвонит твоя мама.

Кэм вручил мне короткий список имен с адресами, и мы составили контракт. Я сунула свою копию в папку и опять сосредоточилась на Камероне.

— Хорошо. Теперь скажи, что вбило клин в ваши отношения с Эдвардом.

Он избегал моего взгляда и что-то крутил в руках.

— Если ты считаешь, что я как истинный сноб заклеймлю тебя позором за секс с мужчиной, ты ошибаешься. У нас полгорода голубее Парижа весной.

— Я не голубой, — запротестовал он.

— Мне плевать, — подчеркнула я. — Хочешь, еще раз повторю?

— Нет, я понял.

Камерон без нужды глубоко вздохнул и пустился в объяснения:

— Он надменная свинья.

— Было бы очень дипломатично с твоей стороны ему об этом сказать.

— А я и сказал.

— И все?

— Нет. Я говорил недолго, но примерно на одну тему. То есть по рассказам Сары я знал, что он странный тип, извращенец, садист и большая скотина, прежде чем с ним сошелся. Мне понадобилось время, чтобы узнать, какой он на самом деле псих. Он вообще не верит, что последствия его действий вернутся к нему бумерангом. Он не просто надменный. Он психопат. Он не соблюдает ничьи правила.

Я медленно кивнула. Может, в данном случае психопатом Эдвард казался только со стороны. Если ты бессмертен, какая разница, что о тебе подумают? Я пустилась было в размышления, потом передумала. Камерон смотрел на меня так, словно видел все, что происходит в моей голове. Он растянул губы в горькой усмешке и продолжил:

— Ему все равно, что он сделал с Сарой. Поиграл пять минут и забыл. Ему все равно, что он сделал со мной или что делает сейчас. Он никогда не спрашивает разрешения.

— Ты говорил, что по своей воле отдался в его руки взамен Сары, — напомнила я.

— Верно, только я не видел целой картины. Да и как мог? Он понимал, что я не в курсе, в какую историю ввязываюсь. Я дурак, что полез в воду, не зная броду. Но я не соглашался на то, что произошло. Где-то по ходу он переиграл. Я не подозревал, что он собирается… превратить меня в вампира! Не думаю, что он изначально это планировал. Он просто делал, что хотел, и плевал на мое мнение. Я не сразу разозлился, был слишком напуган и сбит с толку. Я не знал, что со мной. Все еще не был уверен, что он вампир. То есть как ты приняла такое устройство мира поначалу? Если честно?

Я покачала головой и пожала плечами. Я еще его не приняла. Нарушенные контракты — это я понимаю. Остальное подождет.

— Когда я рассказал ему, что происходит, он рассмеялся, — продолжил Камерон. — Его веселило, что меня тошнит и рвет, когда я пытаюсь есть, как все нормальные люди. Потом он объяснял мне, в чем дело, и хохотал еще сильнее. Я чувствовал себя униженным и несчастным, но мне было так плохо, что я умолял его помочь мне. Он согласился, потому что я его «забавлял». Я был вроде дрессированной обезьянки, которую он любил показывать друзьям. Я слушал их и понимал, что именно из-за Эдварда мне так нелегко адаптироваться. За исключением унижений мне было плевать. Я приспосабливался, остальное меня не волновало. Но Эдвард… любит задевать людей. Для него это спорт. Я имею в виду обычных людей, которые ничего не понимают. Он может вести себя холодно или несносно с другими вампирами, только это другое. У него целое собрание лизоблюдов и подхалимов. С любым, кто кажется ему существом низшего порядка, он обращается как с животным или игрушкой. И, кажется, считает обычных людей грязью, которую можно топтать ногами. Поправившись, я сказал, что мне это не по душе.

Я сказал, знаешь, что посеешь, то и пожнешь. А он все надо мной смеялся. Заявил, что я не понимаю, о чем говорю, что я "глупый мальчишка" и до сих пор больше животное, чем вампир, что я должен заткнуться, слушать во все уши и делать как приказано. Еще он запретил мне думать, что правила и мораль "глупых животных" могут влиять на высший вид. "Высший вид"! — фыркнул Камерон. — Я немного вспылил. Сказал ему, что он ничтожество. Что он развит не больше простейшего одноклеточного, бившего хвостом в первобытном иле. Что он не лучше переросшей мухи цеце, которая сосет кровь у существ гораздо выше себя и заражает их сонной болезнью собственной марки. Я сказал, что в любом обществе есть какие-то правила, и только подонки охотятся на тех, кто слабее и неудачливей, и что любое здравомыслящее общество выбросило бы его в ближайший вулкан перерабатываться в удобрения.

Камерон откинулся на спинку стула. Яростная декламация, похоже, лишила его сил.

— Он вышиб из меня мозги. Потом бросил на улице в Такоме и предупредил, что в следующий раз, когда я попытаюсь заговорить с ним, он пригвоздит меня колом на верхушке вашингтонской башни Мьючел и оставит лучам утреннего солнца. Больше я от него ни слова не слышал.

Мне пришлось пару раз вдохнуть и смирить ход мыслей, прежде чем я сумела заговорить:

— Ничего себе речь.

— Ага. Первый раз в жизни блеснул ораторским искусством, — признал Камерон.

— И потом никто не захотел с тобой разговаривать?

— Никто. Эллис разок предупредила, чтобы я держался подальше, но даже она больше на меня не смотрит… Эллис Лидл. Вампирша.

Камерон не стал пока вдаваться в детали.

— Эллис не любит Эдварда, но даже она сказала, что я слишком далеко зашел.

— Ты жалеешь о своих словах? — спросила я.

— Да. Не из-за порванных отношений, но… потерять все вот так… Он мог убить меня. Я просто сглупил. Надо было найти другой выход.

Кэм снова что-то вертел в руках.

— Значит, тебя смущает, что ты потерял самообладание?

— Ну да… очень некрасиво получилось.

Я подалась вперед и смотрела на Камерона, пока он не поднял на меня глаза. Я сумела выдержать его взгляд, несмотря на ледяные клинки, терзавшие мое тело.

— Ты идиот, — сказала я.

— Эй. Грубовато, а?

— Нет, — ответила я. — Ты ввязался в историю, не разобравшись и не оценив последствия. Вначале тебя еще можно было понять. Но дальше ты делал только хуже. Тебе должно быть стыдно. Теперь ты на ножах с Эдвардом из-за своей вспыльчивости и точно так же будешь на ножах со мной, если не обуздаешь норов. Ты должен быть перепуган до смерти, черт тебя возьми. Лично я перепугана.

Я откинулась назад, опустошенная собственным раздражением, замешенным на страхе.

— Я боюсь, — пробормотал Камерон. — Я боюсь всего. Дневного света. Людей. Себя. Боюсь причинить кому-нибудь вред. Что, если я наброшусь на сестру или маму? Что, если сорвусь и убью кого-то? Мне не надо убивать ради еды, но что, если случайно получится? Знаешь, все мои друзья гуляют в сквере. Вдруг меня кто-нибудь узнает и… и… я не хочу так. Я не хочу быть чудовищем!

А кто хочет? Я вздохнула.

— О, ради бога. Ты не чудовище. Ты же ничего не сделал Дэнзигерам, верно?

— Нет, но они знали и подготовились. У них… магия и все такое.

— У тебя тоже, если Дэнзигеры сказали правду. Ты магическое существо, обитатель Мглы. Да, трудно придется. — Добавила я, качая головой.

— Почему?

— Потому что я не в ладах со всеми этими призраками и магией, и я буду работать как умею, то есть обычным человеческим способом. Расследование, юридические вопросы, перекладывание бумажек. Если так не получится — не знаю, что мы будем делать, но надеюсь, не угробимся.

— Должно сработать… Я уверен, ты справишься. Ты просто обязана.

— Спасибо за доверие. К счастью, Эдвард, похоже, держал Сару в квартире, которая принадлежит «ТПМ». Я уже пытаюсь выяснить, какое отношение он имеет к корпорации. Ты случайно не знаешь его фамилию?

— Эдварда? Вроде никогда не слышал. Но «ТПМ»… Ого. Реальные тяжеловесы.

— Точно. И вот тебе забавное совпадение. Кроме квартир, они владеют и несколькими клубами Сиэтла, в том числе на Пайонир-сквер.

— Правда? — Камерон наклонился вперед. — Какими?

— "Мраком ночи", о котором я никогда не слышала, и «Доминике», с вышибалой которого мне посчастливилось общаться — он-то и заметил тебя на Пайонир-сквер прошлой ночью.

— Иисусе… Я думал, хозяин «Доминике» — Эдвард. Но если он связан с "ТПМ"…

— Эдвард не может быть главным в «Доминике». Стив, вышибала, сказал мне, что никогда о нем не слышал.

— Соврал. Может, он не знает его по имени — это да, — но уж в лицо точно. «ТПМ». Хотя тогда ясно, отчего столько людей ходит перед Эдвардом на задних лапках. И среди вампиров он, похоже, большая шишка. Тоже подлизываются как могут. Он меня выкинул, и я превратился в невидимку на следующий же вечер.

— Значит, ты не знаешь, как он связан с «ТПМ»? Или какой конкретно статус имеет в вампирском обществе? — уточнила я.

— Нет, не знаю, но догадываюсь, что если он и не самый главный, то явно его заместитель.

— О, великолепно. Я только что согласилась поохотиться на предводителя сиэтлских кровососов. Спасибо, Камерон. Я всегда любила рисковать жизнью.

— Ну, я не говорил, что это будет нормальная работа.

 

19

В семь утра среды я проснулась и на неверных ногах побрела домой. Чувствовала я себя отвратительно, зато хорошо удавалось сдерживать Мглу — по крайней мере когда поблизости не было призраков, ведьм или вампиров. Мгла превратилась в разреженный туман, беспрестанно колышущийся на грани видения, иногда отбрасывающий впереди призрачные тени. От постоянного мелькания в уголках глаз немного тошнило.

Дотащившись домой, я позвонила Колин Шедли сказать, что нашла Камерона. Вначале на линии воцарилась тишина, потом она спросила:

— Где?

— Он жил в своей машине на Пайонир-сквер.

— Почему? На него не похоже.

— У Камерона возникла личная проблема, и он запаниковал.

— Смешно. Почему он не позвонил мне? Я бы уж точно все уладила.

— Он перепугался, но хотел решить проблему сам и слишком много на себя взял. Я согласилась ему помочь, — сообщила я. — Он должен вам скоро позвонить. Если не позвонит, пожалуйста, дайте мне знать.

— Должно быть, наркотики, — утвердительно сказала она. — Только так я могу объяснить его поведение.

Звучит знакомо.

— Наркотики ни при чем. Камерон просто очень молод, а проблема оказалась сложнее, чем он предполагал.

— О какой проблеме вы все твердите? — не выдержала Колин.

— Камерон хотел обсудить ее с вами лично.

Я все сильнее прикусывала язык, закипая. Вспомнилось мнение Сары о матери.

— Я оплатила ваше расследование. Вы обязаны мне рассказать.

Температура моего голоса упала до минусовой отметки.

— Нет, Колин. По контракту вопросы, напрямую к делу не относящиеся, остаются на мое усмотрение. Вы заплатили, чтобы я нашла вашего сына, а не шпионила за ним. Если он не позвонит вам в ближайшие двадцать четыре часа, я с удовольствием расскажу все что угодно. Но ваш сын попросил дать ему время уладить кое-что, и я оказала ему эту любезность.

— "Любезность" вы тоже включите в счет?

— Нет.

— Я позвоню, как только Камерон со мной свяжется. Или не свяжется.

Колин с силой брякнула трубкой.

Я выскользнула из свитера, сбросила кроссовки и упала обратно на кровать, чувствуя себя как чихуахуа в аэродинамической трубе. Я устала больше, чем должна была, но постоянная изматывающая тошнота исчезла. Я не видела Мглу. Я помнила о ней, но здесь и сейчас ее не существовало. Без мелькания, предательской обманчивой земли, вздымающегося, непостоянного мира на вершине мира — осталось только утомление. Именно Мгла изматывала меня и вызывала тошноту. Случайные видения, постоянный расход энергии на то, чтобы выделять реальное и сдерживать остальное.

Я со стоном поднялась и позвонила Маре. Через час я снова сидела на кухне Дэнзигеров. Держалась за чашку кофе, но не пила.

— Мне придется с этим справиться. Я знаю, я нерадивая ученица, только вы уж будьте ко мне снисходительны. Я согласилась помочь Камерону, однако мне придется работать со Мглой, чтобы выполнить свое обещание.

Мара начала что-то говорить — я замахала руками.

— И пусть даже мне это совсем не нравится, ты права. Я никуда не денусь. Я не хочу быть ведьмой, психом, Входящей во Мглу или кем там еще. Просто хочу делать свое дело, но, кажется, тут мне не обойтись без помощи. Камерон… в общем, он не такой, как мы, и мне предстоит общаться с другими его породы. А во втором расследовании — труп за трупом. Я за всю жизнь не сталкивалась с таким количеством свежих покойников. Сейчас их уже трое, и я начинаю беспокоиться. Что за ерунда с мертвецами?

Мара проглотила кусочек оладьи.

— Я об этом думала. Ты будто камешек, брошенный в пруд, оставляешь круги на Мгле, и все рыбки плывут на тебя посмотреть. В этом часть проблемы. Они вьются вокруг и пугают тебя. А некоторые, возможно, подталкивают в еще непонятную для тебя сторону.

— Ты имеешь в виду те чары?

— Нет. Теперь меня беспокоит другое. Если даже у такого вампира, как Камерон, могут быть затруднения, с которыми он обращается к тебе, то как же другие обитатели Мглы? Некоторым из них трудно общаться, другим нужна помощь, которую не всякий способен оказать. А тут ты. Возможно, мертвецы тебе попадаются не случайно, возможно, это знак, что ты имеешь дело с чем-то неординарным. Ты их привлекаешь, как и множество других существ из Мглы.

Я натянуто засмеялась.

— Надеюсь, нет. Меньше всего я бы хотела получить список клиентов из фильма "ужасов".

— Если они решат обратиться к тебе, как ты откажешь? И будет ли это справедливо?

Я поставила чашку кофе.

— Не надо про этику. Мне и так хватает.

Мара пожала плечами, но объяснять дальше было и не надо. Я порвала оладью, разбросав кусочки по тарелке. Мара свою отодвинула.

— Я придумала пару простых трюков. Думаю, они тебе помогут.

— Только не надо больше походов во Мглу сегодня, Мара.

— Нет-нет. Это на самом деле просто. В некоторой степени один тебе уже знаком, а второй не труднее.

Я вздохнула.

— Ну что там у тебя?

Мара улыбнулась, ее глаза возбужденно сверкали.

— Ты научилась отталкивать Мглу, чтобы она лишь мелькала где-то на грани, верно?

Я кивнула.

— Итак, если ты скосишь глаза и сосредоточишься на мелькании, у тебя получится смотреть во Мглу. Вроде как через фильтр.

— Эй… кажется, я так и делала, когда искала Камерона в его машине.

— Тогда тебе остается всего-навсего отточить технику. Не смотри прямо, только уголком глаза.

В первые несколько попыток Мгла ускользала и испарялась, но я освоила прием довольно быстро.

Когда вглядывалась уголком глаза, чувствуя, как от близости границы Мглы волосы на руках встают дыбом, крошечный отрезок мира покрывался холодным серебром. Я увидела белые линии, бегущие по полу и стенам, будто вены, опутавшие дом пылающей сетью.

Я ахнула.

— Вот почему сюда ничто не проникает! Вот почему вы не беспокоились из-за Камерона. Дом… у дома…

Мара хохотнула.

— Защитное Кружево. Охранное заклинание, только очень большое. Давай попробуем второй трюк. На сей раз тебе надо вроде как подцепить край Мглы и завернуться в него.

— Что? Кажется, ты говорила, мне не придется туда входить.

— Верно. Ты можешь сделать это отсюда, если поймаешь край. Сложно будет именно поймать.

Я сузила глаза.

— Зачем мне в него заворачиваться?

— Для тебя край Мглы проницаем, зато для некоторых из них — нет. Если сможешь в него завернуться, он послужит тебе щитом. Подозреваю, что не надолго, но хоть кое-что будет от тебя отскакивать, не слишком материальное. На Камерона не подействует, а вот призрака удержит на расстоянии. Можешь поэкспериментировать на Альберте.

— Я скорее поверю тебе на слово, чем раскрою объятия Альберту, если ты не против.

— Почему? Думаешь, он на тебя злится?

— Сегодня проверять не хочется.

— А прием все же опробуй. Я могу проверить, если хочешь.

— Я все еще не уверена…

Я зашарила в поисках края Мглы, но поскольку всеми силами старалась его ухватить, у меня, естественно, ничего не получалось. Я могла найти только колышущуюся стену здесь-там. Каждый раз, когда я старалась ее поймать, она ускользала прочь.

— Он не материален, — напомнила Мара. — Это лишь игра воображения. Просто надави.

Я надавила. Туманное облако передо мной выгнулось, оставляя между нами чистый пузырь. Я, не думая, протянула к нему руки. Мгла сверкнула стеклом над моими ладонями и скользнула немного в сторону, сохраняя прежнее расстояние. Я уставилась на нее и развела руки.

Блестящий осколок Мглы рос. Он казался тяжелым, словно не-туман Мглы обрел вес и давил мне на руки. Кончики пальцев побелели от жуткого холода. Я отдернула руки, и Мгла развалилась обратно в привычный снежный вихрь света.

Я подошла с другой стороны и снова нажала, чувствуя, как деформация затвердевает и наливается холодной тяжестью. Я нажала сильнее и провалилась сквозь, сотрясаясь в ознобе, мгновенно окутанная ледяной змеящейся дымкой. На минуту я смешалась и застыла от испуга, потом успокоила дыхание, успев ощутить странный химический запах, и вынырнула. Мара протянула руку, словно могла мне помочь. Оглядела меня.

— Почти сработало. Попробуй еще раз.

Я отмахнулась.

— Ни за что. Не сейчас. Сил нет. Я в любом случае не очень хорошо себя чувствую внутри. Плохо пахнет, холодно, голова кружится. Там нет ни верха, ни низа.

— Неужели и правда так ужасно? Не знала.

— Наверное, все дело в разнице между теорией и практикой.

Мара рассмеялась.

— Ха! Попалась в собственную ловушку! Но все же тебе стоит попробовать…

— Я потренируюсь, только не прямо сейчас. Спасибо за приемы, кстати.

— Всегда пожалуйста. От тварей должны помочь. А их будет еще много. Ты оставляешь круги, запомни.

— Ладно, у меня вопрос. Почему они исчезают, когда я в машине?

— А что, исчезают? На самом деле они есть всегда, и если ты не видишь Мглу, значит, просто машина играет роль фильтра. Ко Мгле это не имеет никакого отношения. Машина не пускает их, но и тебя удерживает здесь.

— Отлично. Я зайдусь в криках, если начну ждать, когда на меня накинутся все твари Мглы. Даже если заставлю себя в них поверить.

— Но, Харпер…

Я замахала руками.

— Знаю, знаю, только одно дело — сказать или получить пару мелких доказательств, и совсем другое — окунуться туда с головой. Я пытаюсь сохранить равновесие. Я не привыкла к широким взглядам такого сорта. Я циник по натуре и воспитанию, скорее всего такой и останусь.

Мара испустила вздох.

— Знаю. Но пока ты борешься со Мглой, она для тебя минное поле. Будь осторожна. Научись принимать ее.

— Я работаю над этим, Мара. Честно. Жаль, что у меня нет другого выбора.

Я едва опередила час пик по дороге в Бельвью.

У дома Сары, похоже, ничего не изменилось. Детали мотоцикла все так же отдыхали снаружи, лужайка все так же притворялась мертвой. Сара открыла дверь прежде, чем я закончила стучать. Я почти ударила ее по лбу. Она, кажется, не заметила. Она улыбалась.

— Привет, Харпер! Кэм сказал, что ты можешь заскочить. Проходи. У меня есть кофе, если хочешь, — добавила она, придерживая для меня дверь.

— Значит, Кэм с тобой связался? — спросила я, устраиваясь за крошечным столиком.

— Да, — подтвердила она через плечо, собирая посуду для кофе. — Он пришел немного поздно прошлой ночью. Где-то часа в два.

Сара принесла поднос и присела со мной.

— Я ему слегка удивилась. То есть ты говорила, что найдешь его быстро, но я не ожидала, что так быстро. А потом он начинает рассказывать свою безумную историю — я вначале думала, он меня дурачит. То есть что за жуткая сказка? Вампир? Хоть я и могла догадаться…

— Что думаешь сейчас? — спросила я.

— Похоже на бред, только я ему верю. Все… вроде как сходится. Мама будет не в восторге. Я сама до сих пор не освоилась с мыслью. Кэм не мог остаться у меня надолго. Он говорил, ты велела ему позвонить маме сегодня вечером? Правда?

— Я не приставляла пистолет к его голове. Просто сказала, что так бы поступил разумный и ответственный человек. Позвони он ей месяц назад, я бы никогда не получила это дело. Даже если бы он соврал, ваша мать знала бы, что он не пропал.

— Согласна. — Сара неуклюже повела плечами. — Просто будет трудно рассказать ей правду и заставить поверить. Мамино воображение ограничивается дизайном интерьеров и планированием вечеринок.

— Поживем — увидим.

— Да, наверное. У меня создалось впечатление, что у него есть еще какие-то проблемы, но, как я говорю, времени было не много. У него все будет в порядке?

— Думаю, да, — ответила я. — Кое-что еще надо решить, а потом жизнь войдет в свое русло. Только в одиночку с таким бедламом не управиться.

— Точно. — Она поежилась. — Меня от одной мысли в дрожь бросает. Ведь Эдвард и меня мог обратить, знаешь ли.

Я покачала головой.

— Я этого приятеля пока не раскусила, но не думаю, что он сделал бы с тобой то же самое. Ты не похожа на своего брата, и, по-моему, все дело в столкновении характеров. По крайней мере, сейчас мне так кажется. Через неделю я могу поменять мнение.

Я не добавила, что, скорее всего, игры Эдварда с Сарой закончились бы в морге.

— А пока я собираюсь помочь Камерону с его проблемой. Можно к тебе заскочить, если понадобится помощь?

— Конечно, — сказала Сара. — Все что угодно.

Она достала блокнот из сумочки, нацарапала номер, вырвала страницу и протянула мне.

— Вот мобильный моего парня. Он оставил его мне, пока сам в Италии.

Я озадаченно подняла бровь.

— У тебя был телефон все это время?

— Ага, только я не собиралась давать маме его номер.

Сара улыбнулась и стала очень милой девушкой с крайне безобразными волосами.

— Я ей не скажу, — пообещала я.

— Спасибо.

Перебравшись на другой берег, я заехала в офис прослушать сообщения.

— Мисс Блейн, конечно, я готов платить за информацию. Скажем… пятьсот долларов? Столько меня устраивает. Пожалуйста, держите меня в курсе.

Сергеев на самом деле дорожил своей мебелью. Я написала себе заметку и отправилась домой.

В квартире проверила, как там Хаос, нашла ее спящей и намеренно меня игнорирующей. Глянула на стул с узким шкафчиком-кошмаром и отложила их до лучших времен. Завалилась на диван с пивом и тупо уставилась в телевизор.

Я зачарованно смотрела какое-то шоу о природе Австралии, когда зазвонил телефон. Я подняла трубку и угодила в засаду.

— Я только что говорила с сыном, спасибо, — выпалила Колин Шедли, — и он скормил мне какую-то… сумасшедшую историю о вампирах, ночных клубах и черт-те чем еще! Теперь вы — вы расскажете мне, что происходит на самом деле!

— Я сама пока не уверена, — ответила я. — Слишком все запутано.

— Чушь собачья! Почему он так со мной поступает? Почему Камерон мне врет? Я наняла вас найти моего сына, а вы, похоже, нашли какого-то психа!

— Вы хотите сказать, что человек, с которым вы только что говорили, не ваш сын? — спросила я.

— Да нет же!

— Значит, звонил вам Камерон?

— По голосу — он. Только вот эта дурацкая сказка. А теперь скажите мне правду, черт возьми!

— Ну, — протянула я. — Я совершенно уверена, что ваш сын вампир.

— Что! — взвизгнула она. — Вы совсем рехнулись!

— Нет. — Моя речь текла медленнее патоки. — Не хочу вас огорчать, Колин, но, как писал Шекспир: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам". Вначале я и сама не могла поверить, однако Кэм рассказал и показал кое-что, убедившее меня, что он… больше не соответствует заводской спецификации. И у него еще остались нерешенные проблемы.

Колин залаяла. Ну, по крайней мере, по звуку это была смесь рычания и лая.

— Жду вас здесь — немедленно!

Она выпалила адрес и грохнула трубкой. Я нажала кнопку, отключаясь. Телефон зазвонил снова, не успела я положить его.

Кэм говорил как восьмилетний.

— Харпер? Мама тебе звонила?

— Да. Только что повесила трубку.

— Она еще расстроена?

— Мягко сказано. Мне велели явиться немедленно. А тебе?

— И мне. Гм… хочешь, поедем вдвоем? Я могу тебя подбросить.

— Думаю, лучше нам ехать в разных машинах. Нет гарантий, что мы уедем вместе.

— Ладно. Увидимся там.

Я повесила трубку и пошла искать ботинки. Расшевелила компьютер и заставила его выплюнуть копию счета — на всякий случай.

По дороге в Бельвью я обдумывала, во что ввязываюсь. Я не ожидала, что Камерон и впрямь обрушит на нее правду так скоро, и не представляла, как Колин Шедли отреагирует, когда я приеду. Скорее всего она меня вызвала, чтобы отказаться от моих услуг или услышать ответы, которые устроят ее больше, чем те, что дал сын. Вряд ли мои ей понравятся, но поскольку задание я выполнила, уволить меня она не сможет.

Однако Колин могла отказаться платить по счету, и это было бы неприятно. Я давно уже не сталкивалась с неплательщиками и не горела желанием нарушать традицию. Колин, без сомнения, любит возню с адвокатами и судебными тяжбами, а Нэн Гроувер не захочет выбирать между подругой и мной. Что бы ни случилось, весело мне не будет.

Дом семейства Шедли раскинулся в одном из сельских пригородов, где внутренний двор охватывает акр-другой вокруг построек не меньшей величины. Пришлось немного поблуждать по скопищу извилистых улочек и подняться по недружелюбным крутым горкам, чтобы попасть к неряшливому каменному дому, который выглядывал на улицу из-за кипарисов, как застенчивый ребенок. Зеленый «камаро» Камерона стоял на подъезде.

Воздух у дома чуть мерцал, и знакомая холодная тошнота кинжалом пронзила мне ребра. Я взглянула искоса на занавесь между здесь и там, зондируя темные пятна, пока не перебрала их все. Поймала силуэт…

— Привет, — сказала я и вздрогнула, не совсем подготовленная.

Кэм ждал в тени у решетчатого входа.

— Я не хотел заходить без тебя.

— Боишься, съест? — спросила я.

— Вроде того. Никогда не видел, чтобы мама так злилась. То есть иногда она кричит на Сару, но по-другому. Она вспыльчивая.

— Я заметила.

Я несколько раз глубоко и медленно вдохнула, прежде чем продолжить.

— Ладно. Пойдем в логово львицы.

Я позвонила. На крыльце зажегся свет, и дверь рывком распахнулась. Колин зыркнула на нас обоих и жестом велела заходить. Кэм, трус, пропустил меня вперед. Колин провела нас в чопорную, строгую комнату. Я бросила взгляд на Камерона, и он скривился. Наверное, в детстве его сюда не пускали, если только по официальным поводам или на родительский суд. Нас вызвали на древний китайский ковер.

Мать Камерона села на бледно-кремовый диван и кивнула нам на стулья с узкими спинками без подлокотников. Я ее проигнорировала и устроилась в широком кресле напротив. Секунду поколебавшись, Камерон сел рядом со мной.

Колин едва сдержалась, чтобы не оскалиться, но промолчала.

— Я жду объяснений от вас обоих. Сейчас же.

Камерон начал говорить:

— Ма…

Я прервала его взмахом руки и уставилась на Колин с отсутствующим выражением лица.

— Каких, Колин?

— Телефонного звонка Камерона сегодня вечером. Реального положения дел. Немедля.

— По-моему, для начала стоит кое-что прояснить, — предложила я, откидываясь назад и вытягивая ноги в полную, пожирающую пространство длину. Скрестила лодыжки, наведя на Колин каблуки в безразличном пренебрежении. — Вы наняли меня найти Камерона, и я справилась, если вы не станете утверждать, что этот молодой человек не ваш сын.

— Конечно, это мой сын, — ответила она. — Но…

— Тогда вы согласны, что я предоставила услугу, которая прописана в нашем контракте.

Колин увильнула.

— В некоторой степени.

— Никакой другой степени, Колин, не подразумевалось — ни в контракте, ни так просто. Как мать вы беспокоились за сына. Как попечитель траста — за собственника. Вот он — сын и собственник, целый и невредимый. Я готова обсудить ситуацию в том, что не касается личной жизни Камерона, и даже более — с его разрешения. Но в профессиональном и этическом плане это все, что я могу сделать.

Колин гневно воззрилась на меня, хотя она и знала, что по контракту я права.

— Прекрасно. Можете прислать счет, а сейчас идите.

Камерон вибрировал от напряжения, из-за его мерцания меня тошнило.

— Пусть она останется, мам, мне жаль, что я пытался убежать от проблем и не связался с тобой гораздо раньше, но я знал, что тебе придется трудно. Мне самому было трудно и трудно до сих пор. Дай мне поблажку.

— Поблажку? Ты говоришь прямо как твоя сестра. Думаешь тебе достаточно похныкать, и я сменю ежовые рукавицы на лайковые перчатки.

— Я не хнычу. Я пытаюсь объяснить, — возразил он, разводя руками и едва не задевая меня.

Я не позволила себе передернуться. Колин огрызнулась:

— Скорее врешь и изворачиваешься. Ты не представляешь, как меня разочаровал.

— Вообще-то, мам, очень хорошо представляю. Я сам себя разочаровал. Но это не меняет ситуации. Я все равно… тот, кто я есть, — закончил он, роняя руки между коленей.

— Вампир? Камерон, что ты в самом деле!

— Улыбнись, Камерон, — посоветовала я.

Кэм закатил глаза и состроил уродливую гримасу. Потом растянул губы, и его слишком острые клыки блеснули на свету. Колин отпрянула и уставилась на него.

— Эндрю Камерон! Прекрати. Кого ты убедил так изувечить тебе зубы?

— Они настоящие, мам, — повинился Камерон. — Идут в комплекте, так сказать. И это вот тоже.

Он мигнул и растворился во Мгле. На сей раз я сразу же нашла его и улыбнулась. Не обращая внимания на меня, Колин рванулась вперед.

— Камерон! Камерон! Прекрати! Прекрати! — завизжала она.

Снова обратила на меня пылающий взгляд. Я покачала головой, опять сделав каменное лицо.

— Без дыма и зеркал.

Она протянула руку и замолотила по тому, что для нее казалось разреженным воздухом. Попала по плечу сына.

— Ой! — вскрикнул он и, мигнув, материализовался.

Колин схватила Камерона обеими руками, свалившись с дивана. Она стояла на полу перед сыном на коленях и крепко держала его за предплечья.

— Что ты сделал? Куда ты пропал? — потребовала она ответа.

— Никуда, мам. Ты просто меня не видела. Я не знаю, как это работает. Но стоит мне захотеть, и я исчезаю.

Он попытался пожать плечами, но мать держала его слишком крепко.

— Наверное, дается в придачу к остальному.

— Ты можешь исчезнуть, когда она прикасается к тебе? — спросила я наполовину из любопытства, наполовину в надежде убедить маму Камерона.

— Могу попробовать.

Он снова замигал и растворился, хоть Колин и сжимала его изо всех сил. Колин испустила горестный вой и завалилась на спину.

— Камерон!

Он вернулся.

— Я здесь, мам.

— О боже! — ахнула она и закрыла лицо руками. Забыв про макияж, Колин терла щеки и виски, запускала перепачканные пальцы в волосы. — Боже, боже…

Она свернулась калачиком и всхлипнула.

— Мам! Мам, все в порядке. В порядке. Я не причиню тебе вреда.

Камерон присел на корточки рядом и обнял мать.

— Мам? Как ты?

Колин взвыла и прижалась лбом к груди Камерона. Он повернул ее и успокаивающе забормотал. Я встала, огляделась.

— Кухня? — спросила я.

— Туда, через столовую, — прошептал Камерон, указывая на вторую дверь, не ту, через которую мы заходили.

Я кивнула и вышла. Колин Шедли почему-то не производила впечатления женщины, которой в момент потрясения требуется что-то покрепче. Я сделала чай. Правда, пока он заваривался, откопала бутылку коньяка и отмерила в одну из чашек порядочную дозу. Потом, жонглируя тремя полными чашками, вернулась в гостиную.

Камерон усадил мать на диван, хотя она еще цеплялась за него и шмыгала носом. Я вручила ей чашку с алкогольным чаем.

— Это поможет. Выпейте.

Пока она отпивала из чашки на пробу, Камерон нашел ей пачку салфеток. Колин вздрогнула и скривилась, но глотнула обжигающей смеси еще и еще. Потом взяла салфетку, промокнула размазанные глаза и деликатно, воспитанно высморкалась.

— Я… я… вела себя неприлично, — сказала она.

Камерон похлопал ее по руке.

— Мам. Все в порядке. Ты… перенервничала. Все в порядке.

Колин кивнула и выпила еще чая. Поставила чашку на стеклянный столик возле дивана.

— Простите, — сказала она. — Не могу больше пить эту дрянь. Мне надо что-то покрепче.

Ничего я не понимаю в людях. Камерон встал и отправился на поиски выпивки. Колин, вся в разводах туши и помады, взглянула на меня, подняв бровь.

— Что мне делать? — спросила она.

 

20

— Импровизируйте.

Пропасть смятения в ее глазах. Она затрясла головой.

— Нет, нет. Я не импровизирую. Я составляю планы, предугадываю случайности. Но это… к этому я не готова.

Я принялась размышлять вслух.

— Наверно, вам стоит относиться к этому так, словно Камерон заболел какой-то экзотической болезнью, для лечения которой ему придется сменить образ жизни. Он по-прежнему ваш сын. По-прежнему воспитанный, умный молодой человек. Он просто… другой.

Колин скривила губы в отвращении.

— Вы говорите как психолог.

Камерон вернулся с бутылкой коньяка и стаканами. Налил всем по доброй порции. Я строго посмотрела на него. На его лице нарисовался вопрос: "А что?" Кэм пожал плечами.

— Это алкоголь. Я даже через кожу могу его впитывать. Он мне не повредит.

Он сел рядом с матерью. Мы отхлебнули. Колин Шедли сделала большой глоток. Передернулась и допила.

— Ладно, Кэм, — выдохнула она, ставя стакан на столик. — Расскажи, что с тобой случилось. Помоги мне понять.

Камерон снова наполнил стакан матери, избегая ее взгляда.

— Знаешь, мам, в подробностях моя история выглядит не очень привлекательно. Я сделал то, что считал необходимым, но сделал плохо. Может, просто скажем: я полагал, что знаю больше, чем на самом деле.

— Хорошо. Когда-нибудь, надеюсь, ты расскажешь все, но сейчас опустим. Выкладывай остальное.

— Я встретил кое-кого — не самого милого человека на свете, — и он воспользовался тем, что я оказался глупее, чем думал.

Колин застыла и начала кашлять от алкогольных паров. Отмахнулась от Камерона, который пытался ей помочь, и отдышалась сама.

— Продолжай, — повторила она.

У нее текли слезы, и Колин промокала их, пока сын говорил.

— Мне стало плохо.

— Я помню, ты болел после Рождества.

— Скорее в феврале, мама, но не суть. Так или иначе, мне было жутко плохо, и я не знал почему. А когда понял, не знал, что делать. Поэтому я обратился за помощью, только все прошло не так гладко. Мне надо уладить несколько проблем, прежде чем ситуация… выправится. Все дело в том, что я вампир, и это навсегда. Это нельзя изменить. Мне придется с этим жить… или не-жить, — добавил он и рассмеялся.

Его мать скорчила гримасу.

— Да ладно тебе, мам. Я пошутил.

Она в унынии что-то пробормотала.

— Мам, сможешь ты с этим жить?

На сей раз Колин повертела в руках стакан.

— Кажется, у меня нет выбора. Ты мой сын. Я не могу притвориться, что тебя больше не существует. Я не могу… не могу заставить себя… сделать что-нибудь с тобой. Ты… ты правда в порядке?

— Насколько возможно в такой ситуации. Сейчас, когда ты знаешь, — лучше. Над остальным мы с Харпер работаем. Понимаешь, теперь у меня есть план — ты ведь всегда советовала мне составлять планы. Так что все будет хорошо. Но твоя помощь не помешает, мам.

— Моя? Что я могу сделать?

Колин говорила так, словно была младше собственного сына.

— Нам придется как-то подкорректировать условия траста — я не могу посещать занятия в дневное время. И найти, где мне обосноваться. Машина у меня, конечно, славная, однако в багажнике тесновато.

Она улыбнулась дрожащими губами.

— Мы что-нибудь придумаем, я уверена. О, Камерон, почему ты не попал в какую-нибудь нормальную передрягу?

— Наверное, развит не по годам.

Мы просидели кружком в белой комнате еще час, обговаривая детали — в том числе мой счет. Когда настало время уходить, я завидовала уютной постели Кэма в багажнике «камаро». Я еле дотащилась до собственной кровати, по дороге домой голова без конца валилась на руль, как у сонной "пьющей птички".

Когда я выбралась из постели, часы католической церкви отбивали по моей голове полдень. Я кинулась в офис. Вначале предстояло связаться с Леонор Фабре, сообщить, что я могу заплатить за информацию. Она ответила, что достала бумаги и принесет их в четверг, как договаривались.

Я попыталась переварить документы на «ТПМ», которые у меня уже были, и новые, что пришли по факсу, но большинство из них слишком изобиловали корпоративным сленгом, чтобы просматривать их по диагонали. Я отложила стопку и взялась за телефонные звонки, звонки, звонки. У меня был запланирован ужин с другом, и я не хотела упускать ни секунды нормальной жизни, прежде чем окунаться с головой в ночные беседы с вампирами.

В двадцать два пятнадцать вампирское сообщество, похоже, только-только просыпалось. Я нашла Эллис в баре на последнем этаже отеля в деловом районе, когда почти пробила полночь.

Администратор у двери показал мне ее: изящная женщина с темно-красными волосами и таким же туманным, подернутым дымкой взглядом, которым отличался Камерон. Она таилась за угловым столиком, наблюдая. Я пересекла танцпол и приблизилась.

— Здравствуйте, — начала я. — Вы Эллис Лидл?

Она взглянула из-под бровей домиком.

— На данный момент.

Уголок большого рта искривился в полуулыбке, Эллис медленно взмахнула рукой с моей стороны стола. Меня поочередно окатило волнами жара и холода.

— Присаживайтесь, — пригласила вампирша.

Пришлось насильно сгибать колени, усаживаясь напротив нее. Я хмурилась, борясь с ощущением, что где-то ее видела.

Ее веселый, молчаливо оценивающий взгляд заколачивал в мой позвоночник гвозди ледяного пламени. Не надо было скашивать глаза, чтобы увидеть: весь свет рядом с ней куда-то испарялся, оставляя пульсирующий темно-красный ореол вокруг бледного лица. Я сдержала дрожь и уставилась на Эллис в ответ. Желудок медленно перевернулся. Присутствие вампиров явно сопровождалось спецэффектами Мглы, хотела я того или нет.

Ее голос прохладным бархатом поглаживал мою кожу.

— Зачем вы меня искали?

Мне пришлось сглотнуть, прежде чем я сумела заговорить.

— Меня прислал Камерон Шедли. Мое имя — Харпер Блейн…

Казалось, она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться — ее смех я слышать вовсе не хотела.

— Да, я знаю. Вы курите? — промурлыкала Эллис, беря старомодный портсигар со стола. — О нет. Конечно, не курите. Вы одна из тех восхитительных поборников здорового образа жизни.

Кончиками длинных накрашенных ногтей она вынула из портсигара бледную сигарету и зажала ее губами, всё с медлительным поддразниванием кинозвезды-соблазнительницы золотого века. Эллис могла зажечь сигарету собственным огнем. Но воспользовалась тонкой золотой зажигалкой и выпустила дым от первой затяжки через рот. Между нами поплыл вверх голубой занавес.

— Что, по мнению Камерона, я могу для вас сделать?

— Вы знаете о его трудностях с Эдвардом?

— Конечно.

— Думаю, Камерон надеется, что вы предложите что-нибудь на закуску, с чего можно было бы начать.

Эллис усмехнулась, и у меня заныл живот.

— Прелестно, — сказала она, искажая смысл моих слов. Мелькнули ее зубы. Мне они показались очень влажными и очень острыми. — Насколько хорошо вы знаете Камерона?

— А что? Разве вы не привыкли закусывать друзьями друзей? — огрызнулась я. — Камерон мой клиент, и я знаю толк в вампирах.

Я испепеляла ее взглядом и отказывалась опускать глаза, пусть даже ее взгляд бритвой проходился по моему позвоночнику. Мне хотелось стошнить или завизжать, сделать хоть что-то, способное заставить Эллис не смотреть, но я сжала зубы и застыла на месте. Она играла с сигаретой.

— Какое интересное предложение, мисс Блейн. Хотела бы я знать, знаете ли вы себе цену.

— Возможно. Учитывая, что, по моему убеждению, вы способны перекусить мне хребет в мгновение ока, — ответила я. — Но Камерон не хуже вас знает, где я и как меня найти. Так что вы решили: сломать мне шею или помочь нам?

Эллис выдохнула в меня облако дыма и подперла рукой заостренный подбородок.

— О, я хочу помочь, поверьте. Камерон… милый мальчик.

Она одарила меня фальшивой улыбкой и откинулась назад на стуле, потягивая из бокала… что-то.

— Что же я могу для вас сделать?

— Камерон не может… приспособиться. Он нанял меня, чтобы восстановить подобие отношений с Эдвардом и как-нибудь получить знания, которыми его обделили. Он полагал, что вы с сочувствием отнесетесь к его ситуации.

— Сочувствие дорого стоит. Что вы предложите взамен?

— Зависит от того, какие карты у вас на руках. Если вы снабдите меня информацией или советом, который меня выручит, я смогу помочь вам. Итак?

— Убейте его.

— Эдварда?

— Конечно.

— Это ваш совет или желание?

— То и другое.

Вампирша подалась вперед, пытаясь загипнотизировать взглядом.

— Эдвард слишком долго стоял у власти, он постарел и делает ошибки. Взгляните хотя бы на Камерона. И он даже не знает о вас. Какой из него лидер, когда он не может защитить нас от одного мальчишки и его, — Эллис снова окинула меня взглядом, слизывая дым с губ, — очень интересной подруги.

Когда я смотрела в ее глаза, казалось, что по мне ползает что-то мерзкое. Эллис продолжала, едва заметно улыбаясь.

— Думаю, настало время заменить его на кого-то помоложе. Кого-то, кто способен посочувствовать молодому человеку, угодившему в беду. Кого-то более зубастого.

Ее губы медленно сомкнулись, скрывая острый как лезвие блеск клыков. Я почувствовала, как наклоняюсь вперед, медленно, онемело дыша.

— Вы его ненавидите.

Эллис подняла брови.

— Ненавижу? О да, — со сладострастной радостью прошипела она. — Каждой каплей заемной крови. Вам было бы так легко напасть днем, когда он слаб. Его даже не надо убивать, просто покажите его слабость.

— Не понимаю.

— Давайте я расскажу вам о нас. Мы как волки, стаю ведет сильнейший. Но если он покажет свою слабость, неуравновешенность, безрассудство, стая разорвет его на части. Он должен быть сильным, должен действовать в наших интересах. Нападите на него, продемонстрируйте его слабость, и его убьют за вас.

— Ясно.

— Да, — прошептала Эллис. — Вам ясно. Когда Эдвард умрет по-настоящему и я займу его место, я, конечно, буду очень, очень благодарна.

Что-то коснулось моей кожи. Стрельнув глазами в сторону, я заметила красную нить движения во Мгле и отшатнулась, глубоко вдыхая и тряся головой. Красная штуковина скользнула прочь и растворилась в воздухе. Я быстро заморгала, отгоняя внезапную сонливость, но не смогла насовсем избавиться от голоса Эллис, звенящего в голове.

— Кто не даст ему убить меня первым?

Она засмеялась, и я постаралась не съеживаться.

— Вы не тянете на угрозу. Кому есть дело до копошащихся насекомых? Когда волна поднимется, будет поздно, и, убив вас, он не остановит бурю. Как раз наоборот. Он будет слишком занят, чтобы давить вас. Обратившись против него, стая разорвет Эдварда в клочки.

Эллис замолчала, облизнула губы и снова отпила из бокала. Поежилась и одарила меня жуткой улыбкой. Я проглотила ком.

— Я не вижу, что Камерон может выиграть от упокоения Эдварда.

— Мою благодарность, — пророкотала она.

Я покачала головой.

— Нет. Не думаю. Я не склонна полагаться на великодушие вампиров, памятуя пример Эдварда. Кто защитит меня от вас?

Эллис заскрежетала зубами.

— Уверяю, я не причиню вам вреда, если вы будете делать, что я скажу.

Я сумела покачать головой.

— Я никого не стану убивать. Я не киллер и не интересуюсь вашими политическими баталиями.

Эллис наклонилась вперед, ее глаза полыхали.

— Тогда какая мне от вас польза?

— Я здесь не для вашей пользы. Я помогаю своему клиенту. Я найду слабые стороны Эдварда, его ошибки, взбаламучу воду, но остальное — ваша забота. И вы останетесь у меня в долгу.

Эллис засмеялась и с силой раздавила сигарету в пепельнице. Отпила из бокала, посмотрела на меня поверх края, рассекая на части своей улыбкой.

— Ладно, пока сделаем, как вы сказали. Но я буду за вами наблюдать.

Эллис подалась вперед и протянула ко мне руку ладонью вверх.

— Дайте посмотреть ваш список.

— Какой список?

— Список имен. Камерон должен был его вам дать, иначе как бы вы меня нашли? Давайте, — потребовала она, маня кровавым загнутым ногтем.

Я вытащила список. Эллис схватила его и прочитала. Новый огонек зажегся в ее глазах.

— О, очень интересно…

Она достала ручку из крошечной сумочки и написала внизу еще одно имя: Виган.

— Вот, — сказала Эллис, кидая мне лист в знак окончания аудиенции. — Начните с Карлоса. Это должно вышибить землю из-под ног Эдварда. И не беспокойтесь — я его отвлеку. Обещаю. К тому времени как вы закончите со списком, проблемы Эдварда только начнутся.

Я встала из-за стола и направилась к выходу. Я чувствовала на себе ее взгляд всю дорогу до лифта, словно ледяные волны окатывали спину. Я не хотела слушаться приказов Эллис, хотя что-то исподволь заставляло меня подчиниться. Я взглянула на список, пока лифт ехал вниз. К несчастью, ближайшим вампиром оказался Карлос. Если сегодня я хотела поговорить еще с кем-нибудь, другого выбора не было.

Я шла по вестибюлю, когда завибрировал пейджер. Пришлось воспользоваться телефоном консьержа. Трубку поднял Камерон.

— Где ты? — спросила я.

Голова пульсировала, та же боль нарастала во внутренностях.

— У Сары. Гм… она передает тебе привет и говорит, что взяла двух хорьков вместо одного.

— Рада за нее. Я только что поговорила с Эллис, и дела наши… в общем, все гораздо сложнее, чем я думала. Мы можем встретиться сегодня?

— Нет. Завтра. Скажем, через час после захода солнца, который в… восемь двадцать семь… значит, в половине десятого?

— Хорошо. Увидимся. А сейчас я поеду к Карлосу.

— О господи… будь осторожна, Харпер. Если не увижу тебя завтра, по крайней мере, буду знать, с кого спросить.

— Спасибо за доверие, Камерон.

Выходя из отеля, я посмотрела на часы. Было двенадцать тридцать девять, и мой желудок скручивало от ужаса. Я не хотела организовывать дворцовые перевороты, тем не менее рассказ Эллис об особенностях поведения вампиров навел меня на мысль. Я не знала, справлюсь ли, но другие варианты казались малодейственными. Придется поверить Эллис на слово, что она меня прикроет. Если достаточно ненавидит Эдварда, прикроет. Я ставила на ненависть.

Судя по списку, Карлоса я могла найти во "Взрослых фантазиях" — секс-шопе сразу за полосой мотелей для бизнесменов, откуда скорее всего приходила большая часть клиентуры.

Меньше чем в десяти минутах пешком от шикарных магазинов и квартирных домов деловой части города запутанный район кварталов причудливых очертаний вмещал стриптиз-клуб, два ночных гриль-бара и "Взрослые фантазии" с собственным маленьким заповедником публичного смущения и персональной жадности. Попытки их перенести или закрыть так и не увенчались успехом. Даже затея устроить на этом месте парк провалилась — земля стала слишком токсичной после восьмидесяти лет сваливания в нее промышленных отходов. Так что пустырь остался за ночными хищниками, и сиэтлская традиция делать деньги на грехе продолжилась во всем своем безвкусном блеске.

Здание "Взрослых фантазий" представляло собой остроугольный треугольник. Окна в полный рост у верхнего угла раскрывали вид на внутреннее помещение сквозь фетишистскую одежду и дамское белье. Я открыла зеркальную дверь, миновала лестницу, которая вела к видеосалону и "дому живых девочек", прошла в сам магазин. Слева висела одежда, справа то, что даже в секс-шопе не выставляют на витрины. Впереди стоял стеклянный прилавок с порнографией под охраной кассового аппарата и девушки-готки.

Ее волосы были маслянистые, глубокого пурпурного оттенка, лицо белое от рисовой пудры, губы черные, а глаза как у енота, словно подбитые. Два маленьких черных ниобиевых кольца пронзали правую бровь, тонкая серебряная цепочка соединяла кольцо в левой ноздре с еще одним в левом ухе. Для равновесия сережка в правом была выполнена в виде тяжелой черной сети с пауком из рубина, болтающимся посредине. Кожаный ошейник с шипами и гирляндами цепочек охватывал шею. Девица взглянула на меня, оторвавшись от блокнота, который разложила на прилавке. Поняв, что я иду прямо к ней, закрыла блокнот и придавила его сверху ручкой.

Она выглядела лет на двадцать пять, но по голосу я бы приняла ее за подростка.

— Здравствуйте, вы хотели что-то спросить?

— Карлос здесь?

— О да, где-то тут. Может, наверху. Секунду.

Она огляделась, высмотрела молодого человека в единственном темном углу магазина, затесавшемся между пластиковыми вибраторами и зелеными дверьми уборных.

Девушка окликнула его:

— Джейсон, Карлос наверху?

Джейсон поднял голову от коробки с видеокассетами и посмотрел на нас.

— Я… гм… да, кажется, я видел, как он поднимался туда около получаса назад. Одна из девчонок спустилась за ним.

— Сходи к нему, скажи, что здесь кое-кто хочет с ним поговорить, ладно? — попросила она, демонстрируя терпение матери, разговаривающей с недоразвитым ребенком.

— А как же коробка?

— Я за ней присмотрю, — заверила девушка. — Хорошо?

— Конечно. Хорошо. Пойду приведу его.

Джейсон неуклюже направился к двери. Мы остались в компании со смутными ударами музыки, доносившейся из комнат наверху. Девушка то и дело бросала взгляды на свой блокнот.

— Вы можете осмотреться, если хотите. Мужчины обычно долго спускаются вниз. Не знаю почему. То есть что такого они там не видели?

Я кивнула.

— Над чем работаете?

— Пишу статью в «Стрейнджер» о безопасном сексе.

— Успехов.

Интересно, что есть безопасность с точки зрения девчонки, которой понадобилось продевать в нос цепочку. Не желая портить стиль ее письма, я отошла.

Я изучала черно-фиолетовое кожаное бюстье с перьями марабу вокруг декольте, когда мой желудок провалился к полу. Я обернулась. Ко мне шагал бородатый мужчина, похожий на гору. Он нес на широких плечах сгусток тьмы, словно накидку поверх черного кожаного пиджака. Его глаза были двумя ямами под нависающими утесами бровей. Мужчина остановился в каком-то полуметре от меня и осмотрел с ног до головы. От желания рвануть отсюда подальше, визжа на ходу, загудели ноги и перехватило горло. Я справилась с собой и резко повернулась к нему лицом.

Он сцепил руки перед собой.

— Вы хотели меня видеть? — прогрохотал вампир.

Дыхание. Я постаралась не отшатнуться.

— Меня прислала Эллис, — заявила я.

— Эллис.

Камень и тот выразительней.

— Лидл. — Я не отводила глаз, хоть это и было для меня пыткой.

Мурашки страха перекатывались под кожей. Он рыкнул:

— Пойдемте в мой кабинет.

Повернулся, предполагая, что я последую за ним. Когда мы проходили мимо прилавка, взглянул на девчонку-гота.

— Попридержи Джейсона.

— Ладно, — согласилась она, едва отрываясь от страницы.

Дверь рядом с уборными вела на маленький склад со столом и парой стульев, задвинутых между ящиками и шкафами. Карлос сел за стол и указал на стул напротив.

— Садитесь.

Я послушалась. Он сложил руки на крышке стола, сжав левый локоть в правой ладони. На фоне черного кожаного рукава его кулак выглядел огромным, как рекламный щит.

— Итак, что тебе надо от меня, призрачная девочка?

Я вскинулась.

— Простите?

— Они висят на тебе повсюду, — проворчал он, протягивая ко мне руку.

Я отшатнулась, но он подцепил что-то в моих волосах и вытянул на стол. Обрывок Мглы, будто сотканная из пара паутина, выплыл из-под его пальцев. Карлос снова поймал его и засунул во внутренний нагрудный карман.

— Так чего ты хочешь?

— Я… я частный детектив, работаю на Камерона Шедли.

— Белобрысую игрушку Эдварда? На этого Камерона?

— Да, на этого. — Я раздраженно кивнула. — Но он уже не «игрушка» Эдварда, как вы выразились.

Он едва пожал плечами.

— Мне надо больше узнать об Эдварде, прежде чем я попытаюсь встретиться с ним и поговорить о Камероне, — продолжила я. — Эллис сказала, вы можете помочь.

Карлос поднял бровь и расхохотался, зеркальная дверь затряслась словно под натиском бури.

— У вас на Эдварда зуб? — подтолкнула я.

Внутри у меня все переворачивалось. Он приглушил свой смех до сейсмического уровня.

— Еще какой, и будь зуб острый и крепкий, я бы с удовольствием вонзил его в горло ублюдка.

— Почему? — Мой голос не дрожал, хотя, по идее, должен был.

— Тебе моя история не понравится. И вряд ли ты поймешь. А доверившись тебе, дневная, я перейду границу, чего не простят мне многие мои сородичи.

— Я не могу просить вас рисковать ради моего клиента. — Я начала подниматься, обрадованная, что теперь есть повод уйти.

— Что ты собираешься делать с информацией, которую ищешь?

— Подниму шум.

Карлос задумчиво нахмурился. Я содрогалась под тяжестью его накатывающих мыслей. Рядом с Эллис Мгла была морским приливом. В присутствии Карлоса — роковым омутом, которого не избежать.

— Ты никому не расскажешь то, что узнаешь от меня.

Я подавила внушенное желание согласиться.

— Я расскажу своему клиенту, если понадобится, и использую все, чтобы добраться до Эдварда.

Он прожег меня взглядом.

— Подробности не выйдут за пределы этой комнаты, пока ты не увидишься с Эдвардом.

Я сглотнула пыль и поежилась.

— Да. Хорошо.

Я откинулась назад, колени тряслись в странном согласии с биением сердца.

 

21

Карлос наклонился над столом и пригвоздил меня к стулу взглядом. Он говорил низким напряженным голосом, который завораживал и душил меня.

— Вампира поддерживает не кровь, но жизненная сила, текущая вместе с ней. Мы слабы. Нам нужна чужая сила, или мы опускаемся до убогих теней, впадаем в безумие и медленную агонию, а затем по-настоящему умираем. Самые энергичные и крепкие существа обеспечивают наиболее высокое качество жизни. Поэтому мы ловим дневных, таких как ты. Вы даете столько, что нам не приходится слишком часто выходить на охоту, а смерть не всегда обязательна, чтобы получить необходимое. Вампир использует энергию, заменяя то, что не может выработать сам. Всем существам нужна энергия. Редкие единицы могут отдавать ее осознанно и применять для других целей. Когда отдаешь энергию, она пожирает и твою жизнь. Если требуется очень много силы, она поглотит каждый клочок жизни и смерти, который в тебе есть. У тебя должны быть другие жизни — или кровь — для подпитки. Если нужна великая сила, понадобится много жизней или кровь вампира, которая сочетает жизнь и смерть. Ни кровь, ни энергию нельзя сдержать силой или подчинить. Цена им слишком высока. А Эдвард потребовал — вырвал их у меня. Мы познакомились в Лиссабоне. Эдвард был еще молод, тем не менее, его амбиции пылали словно экваториальное солнце. Он плел интриги и выпускал когти, чтобы возвыситься, но только настраивал против себя остальных. У него было мало друзей, и среди них я, дурак.

Его голос зазвучал в старинном ритме, и я почувствовала, как прошлое поднимается вокруг нас под занавесью Мглы, которую я не могла отбросить.

— Он собирался уничтожить своих врагов одним ударом, но это требовало сил, которые ему самому были неподвластны.

Слова Карлоса начали давить на меня.

— Он поделился со мной своими планами. Я сказал, что он слишком рискует. Необходима кровь, смерти — их заметят — и опасные чары. Мы поспорили. Я не отдал бы ему свою кровь — никто бы не отдал, — и он согласился на меньшее: заплатить лишь человеческими жизнями. Я уехал на безопасное расстояние, в Севилью, и принялся собирать нужных нам мужчин и женщин, материалы, искать место… Я запер наших пленников и начал вплетать великое заклинание в сами стены. Явился Эдвард, и я помогал ему создавать машину, пока совсем не выбился из сил. Он отправил меня отдыхать до завершения подготовки.

Вокруг меня свернулось полувоспоминание-полувидение. Я дернулась прочь, но оно уцепилось за меня. Я видела призрачные лица мужчин и женщин в лохмотьях восемнадцатого века и чувствовала, как их муки отдаются в моем собственном теле.

— Накануне Дня Всех Святых он пришел за мной. Мы отправились в собор и спустились в подвал рядом с Ла-Гиральдой. Стены и пол изрезали новые символы, написанные мелом и углем, золотом и кровью. Я не стал изучать их — меня слишком заворожил вид того, что мы создали.

Возбуждение. Сотни тайных слов и образов заполнили меня, блестя на темном камне.

— В глубине подвала на платформе стояли на коленях две дюжины мужчин и женщин — все дети улиц, потерянные, забытые, — связанные внутри машины, которая удерживала их с серебряными лезвиями у шей, вела к единственному моменту и цели.

Холодное острие поцеловало мой затылок, волосы встали дыбом.

— Они не узнали боли и ужаса от смерти своих собратьев. Мне не нужны были муки, только смерть. Кто-то хныкал и стонал в отчаянии, когда мы вошли, но стоило появиться Эдварду, и воцарилась зачарованная тишина. Такова всегда была его мощь. Мы прошли в центр комнаты, туда, где сосредоточивалась сила заклятия и машины. Все символы вели к нам и от нас, а письмена уже пульсировали скрытой магией.

Я чувствовала ее жужжание, внезапное спокойствие мужчин и женщин, всепожирающее предвкушение Карлоса и смешанное со страхом волнение.

— Он встал у веревки, которая свисала с потолка, далеко от машины, оставив меня в центре. Некоторые иероглифы — черные, как плакальщики на свадебном пиру, — меня смутили, но времени возражать не было. «Начинай», — скомандовал Эдвард. Я заговорил, и нити заклинания сплелись воедино — призрачные, жаждущие энергии. Я протянул руки к машине, и Эдвард дернул за веревку.

Сила звенела и сотрясала стены, потом раздался рев, и я в шоке почувствовала стремительное прикосновение лезвий.

— Головы полетели с плеч, и горячая жидкая сила хлынула вперед, насыщая меня. Я впитывал их кожей, мое тело и разум поглощали жизнь и смерть, смешавшиеся в одно напряженное мгновение. Невысказанные крики ворвались в мой мозг, заполнили рот, пошатнули, волной пробежали по телу. Их сила затопила меня, и я потянулся к заклинанию, отдавая ему пропущенные через себя жизни.

Я дрожала от его воспоминаний, корчилась в оргазмическом потоке жизни и смерти, проносившемся сквозь тело, которое было и не было моим, — потом рухнула в боль и отчаяние.

— Экстаз от быстрых чистых смертей разлетелся вдребезги, когда Эдвард вонзил клинок мне в спину. Он произнес слово и стряхнул черную кровь, которая лилась из моей раны, в центр. Последние темные символы вспыхнули, и я упал на колени. Эдвард встал надо мной и погрузил нож в мою грудь. Я закричал, и недавно убиенные закричали внутри меня. Он повернул нож, разрывая мое сердце, которое билось чужими жизнями.

Агония. Нет сил визжать. Карлос продолжал:

— Я кричал и умирал за них. Умирал за каждого из них, кошмарнее, чем умирали они, крича за каждого, за всех. Их кровь, теперь моя собственная, пролилась вновь. И сила их душ сияла как белый огонь, наводняя подвал, вспыхивая символами, и все затопило фосфорическое белое пламя заклинания, ослепившее меня.

Тишина.

— Я почувствовал, как что-то разорвалось в груди. Тьма окутала меня, но я слышал, как Эдвард ходит, смеется. Он присел рядом со мной и дотронулся до моей головы. "Ты прекрасно справился", — сказал он. Даже слепой я видел мимолетный нимб украденной силы, пульсирующий вокруг него. Я потянулся к нему, и агония сотрясла мою грудь. Я упал на пол, словно раненый ребенок, не в состоянии двигаться или говорить. "Я навсегда останусь в твоем сердце", — снова засмеялся он и покинул меня.

Влияние слов Карлоса слабло, под конец иссушая меня.

— Я очнулся от землетрясения и перезвона колоколов Ла-Гиральды в содрогающейся башне. Солнце встало и светило сквозь щели в стенах и потолке. Я заполз в нишу в подвале, чтобы спрятаться от всепоглощающей ярости, которую наше заклятие, напоенное людскими смертями и моей кровью, вылило на землю. Это было гораздо больше, гораздо ужаснее, чем я думал. Это было грандиозное и бессмысленное неистовство разрушения, служившее злому умыслу Эдварда. Лиссабон пал от землетрясений, наводнений и пожаров, которые прокатились по нему. Погибло шестьдесят тысяч твоих и моих собратьев. И все зря. Наши, выжившие в Лиссабоне, покинули город, и Эдвард стал королем без поданных. Он вырвал у меня сладость душ и использовал их для себя, выпустил мою кровь и бросил умирать. Кончик его ножа до сих пор сидит в моем сердце. Когда я найду способ избавиться от него, Эдвард познает за меня все те две дюжины смертей. Одну за другой.

Карлос замолчал, и я, пошатываясь, встала. На неверных ногах двинулась к выходу. Он не стал ко мне прикасаться, но проводил до двери в магазин и на улицу. Передернул плечами и вернулся к своему современному виду, стоя рядом со мной.

— Как себя чувствуете? — поинтересовался Карлос.

Я закашлялась в ответ, хватая нормальный воздух ртом и пытаясь не сблевать.

— Вы держитесь за живот, но я вижу, что вы не беременны. Расстройство желудка?

Я пробормотала, не обращая внимания на застрявший в горле комок:

— Я не любитель ужастиков, у меня слишком хорошее воображение.

— Вы сами спросили. Все в порядке?

— В полном, — процедила я.

— Хорошо. Если что-то понадобится, звоните. Я хочу видеть его агонию, как он когда-то видел мою.

Я отступила и пошла за угол, пересекая улицу на красный свет. Мне хотелось бежать, мчаться, но я не смела, пока Карлос не исчез из виду.

Я кинулась к своему «роверу» и заползла внутрь, заперев дверцу. Желудок сжимался от спазмов и тошноты, руки и ноги тряслись, в голове звенело от боли. На середине моста по пути домой спазмы начали уменьшаться — остальное и не думало проходить.

В постели меня настиг крепкий, но далеко не безмятежный сон: вначале слишком глубокий, потом наполненный кошмарами. Один раз меня вырвало, потом я снова рухнула в кровать до одиннадцати.

Когда я, наконец, встала, мне было только чуточку лучше. Я долго мылась в почти ледяной воде. Хаос заглянула в ванну, однако решила ко мне не присоединяться. Когда я вышла она вылизала мои ступни и лодыжки насухо, прыгая вокруг. Вода всегда вкуснее, если она с чьих-то ног, и я смеялась над комичными па хорька, хотя от этого разболелись голова и живот.

Я закончила одеваться, чувствуя себя избитой, предпочла юбку, когда прикосновение тесных джинсов напомнило о веревках и мокрых от пота простынях. Мы с Хаос поборолись за мой завтрак, пока я не объявила победу, посадив ее обратно в клетку.

Леонор Фабре позвонила в 15:12. Она ждала своей очереди заехать на паром в Бремертоне, и ей надо было узнать дорогу. Я объяснила, как ко мне доехать, и сказала, что надеюсь скоро ее увидеть. Фабре постучала в мою дверь без нескольких минут пять.

Леонор Фабре оказалась слишком худой женщиной с соломенными волосами, ее плечи сгорбились под тяжестью жестокой повседневности. Я встала и протянула руку.

— Госпожа Фабре? Я Харпер Блейн. Присаживайтесь, пожалуйста.

Она упала на стул для клиентов.

— Давайте побыстрее закончим. Я весь день ругалась с моряками и очень хочу домой.

— Конечно. Можно вопрос?

— Да, можно.

— Вы не замечали что-нибудь необычное за этим органом?

Она подергала нижнюю губу желтыми от никотина пальцами.

— Кроме его уродливого вида? Нет вроде бы, но он отвратителен, из-за него моему мальчику снились кошмары.

— Кошмары? Сколько вашему сыну?

— Сейчас двенадцать. Когда мы переехали, было шесть. Надеюсь, у музея нет с органом проблем. Потому что я не собираюсь брать его назад. — Фабре снова подергала губу. — Так вам нужны бумаги или как? — спросила она, кладя руку на сумочку, которую держала на коленях.

— Конечно.

Фабре вынула конверт и шлепнула его на стол.

— Вот. Посмотрите и скажите, что думаете.

Я достала из конверта две ксерокопии. Одна — страховая оценка, согласно которой орган стоил две с половиной тысячи долларов. Другая — расписка о получении в дар с описанием, которое, похоже, совпадало с тем, что мне присылал Сергеев.

— Черт! — фыркнула я, глядя на бланк расписки.

— Что такое? — спросила Фабре, протягивая руку к бумагам.

— Орган пожертвован музею "Мэдисон Форрест хисторикал хаус" — здесь, в Сиэтле, — сказала я.

Фабре чуть сжалась.

— Ну и что?

— Ничего. Просто… Орган пробыл в Сиэтле двадцать лет, потом переехал в Анакортес на десять и вернулся обратно, чтобы обосноваться в трех милях от нас.

— Вы хотите сказать, что бумаги вам не нужны?

— О нет. Нужны и мне, и моему клиенту, вы нам очень помогли.

Я сунула документы в ящик и достала заранее приготовленный чек. Протянула ей.

— Вот плата, одобренная моим клиентом. Только распишитесь, пожалуйста, в получении, — добавила я, пододвигая к Фабре бланк и ручку.

Она взглянула на чек и уставилась на меня.

— Здесь пятьсот долларов, — прошептала Фабре. — Вы уверены, что не ошиблись?

— Да, все верно. Просто распишитесь, пожалуйста.

Онемев, Фабре сжала ручку и быстро нацарапала свою фамилию на бланке. Подняла бровь, возвращая мне бумагу.

— Вы уверены?

Я взяла бланк и положила в ящик вместе с распиской о получении в дар. Улыбнулась ей.

— Уверена. Спасибо, что пришли, Леонор. Вы мне очень помогли.

Она безмолвно кивнула, встала и кинулась к двери так, словно боялась, что я передумаю и выхвачу у нее чек. Когда дверь захлопнулась, я покачала головой, проглатывая жалость, которую бы она не оценила.

Часом позже я забыла о Фабре, погрузившись в привычные дела. Я рылась в нижнем ящике в поисках бумаги для принтера, когда услышала стук в дверь.

— Секунду, — крикнула я, хватая листы и поднимаясь вместе с ними.

Ударилась затылком о крышку стола. Подняла голову, стряхивая минутное головокружение, и обнаружила мужчину, стоящего за стулом для клиентов. Я моргнула.

Он был спокойный и холодный как воск, в очень простом темном костюме и белой рубашке со странным воротником, застегнутым на все пуговицы до самого горла, но без галстука. Худощавый, с круглым лицом и широкими, плоскими скулами, слегка раскосыми глазами и полупрозрачной кожей. Волосы темные. Мужчина уставился на меня в ответ. Его левая рука вспорхнула к пуговицам плаща и успокоилась на груди.

— Я напугал вас, — сказал он.

Необычный акцент его выдал.

— Мистер Сергеев. Я не знала, что вы в городе.

— Совсем ненадолго. Как успехи? С моей просьбой?

Я села и махнула ему на второй стул.

— Ну, успехи есть, — начала я. Полуоформившаяся мысль мелькнула в голове и пропала прежде, чем я успела ее осознать. — Я только что говорила с женщиной, которой с вашего одобрения предлагала плату за информацию, — сказала я, пытаясь вернуть мозг к нормальному функционированию.

— Ага. Хорошо. — Сергеев уселся на стул очень прямо, не то чтобы наклонившись вперед, но довольно строго. Интересно, не болит ли у него спина от кресел в самолетах.

— Ну… — протянула я, потеряв мысль.

Предыдущий день и ночь сказывались, желудок опять свело, и в голове пульсировало. Что-то мерцало в уголке глаза. Я чуть повернула голову, чтобы поймать видение, и Сергеев исчез.

— Гм?.. — промычала я и снова обернулась к нему.

Сергеев нахмурился.

— Что-то не так? Вам нехорошо.

— Ничего.

Я повернулась к компьютеру и мгновение стучала по клавиатуре, выигрывая время.

Разреженный мир Мглы хлынул ледяным паром, когда я искоса взглянула на своего клиента. Он был там, многослойный, будто несколько раз экспонированный, туман рябью расходился вокруг него. Я отшатнулась от потока, и Сергеев съежился до тонкой струйки и редкого мерцания. После прошлой ночи образная жвачка Мглы, должно быть, облепила меня всю, и я не желала вляпаться в нее снова. Еще я хотела как можно скорее выпроводить из офиса странноватого клиента.

— У меня появилась новая ниточка, которая может оказаться последней в цепочке владельцев.

— Так вы знаете, где моя мебель? — От возбуждения он едва не сорвался на крик.

— Возможно.

— Скажите.

Его голос принуждал меня, отдавался в груди и голове. Я оттолкнула его. На меня слишком много давили в последнее время, и теперь я была не в том настроении. Я мысленно напряглась, изо всех сил сопротивляясь требованию Сергеева.

— Я хочу удостовериться. Возможно, это лишь очередная зацепка, а я бы не хотела будить в вас надежду попусту.

Он нахмурился, и я вздрогнула.

— Когда вы узнаете?

Я коснулась монитора, который показывал мне волны электростатики.

— Буду откровенна, мистер Сергеев. Я не в состоянии что-либо сделать до вторника. Раньше связаться с вовлеченной стороной нельзя. Потом мне придется уточнить, ваш ли это орган, и выяснить, согласен ли владелец его продать. А он может и не согласиться.

Сергеев, похоже, удивился.

— Нет?

— Я пока не знаю. Дайте мне кое-что прояснить, а потом обсудим это. Я делаю все, что в моих силах. Доверьтесь мне — я позвоню, когда у меня будет, что вам сообщить.

— А, ладно. Так и быть. — Сергеев снова давил, хотя на сей раз я заметила оттенок гнева и раздражения. — Жду от вас известий во вторник вечером.

Он встал, будто распрямилась стальная пружина.

Я тоже поднялась, проводила Сергеева до выхода и открыла ему дверь. Он вышел, холодно кивнув мне. В сумраке коридора Сергеев казался больше. Тьма поглотила его, когда он начал спускаться по лестнице. От стука в затылке что-то с грохотом разъединилось в моей голове, и я почувствовала себя немного глупо. Вернулась за стол и уставилась в монитор.

Сообщение на экране осведомлялось, хочу ли я просмотреть записанное видео. Я кликнула «да». Увидела кабинет, стол, себя за столом и пустой стул напротив. Может, последние пятнадцать минут не сохранились? Мне это не понравилось. Придется звонить Квинтону, правда, ощущение такое, что он мне не поможет.

Голова болела, однако буря в желудке улеглась. Может, я всего лишь проголодалась? Надо сбегать перекусить. Было прохладно, поднимался вечерний ветер, но я решила посидеть снаружи несколько минут, пока ела, надеясь, что в голове прояснится. В результате я только замерзла и единым махом проглотила еду, от чего заболел живот, и я пожалела, что все-таки не надела джинсы вместо юбки.

Камерон подтянулся ко мне в офис чуть раньше полдесятого. Я заметила, что его не окружал ореол, как Карлоса с Эллис, и рядом с ним не чувствовалось иссушающее действие Мглы. Странно.

— Как дела? — спросила я, пока он усаживался.

— Ничего. Мы с Сарой устроили мне спальню в ее доме, но только на время. Я собираюсь найти что-нибудь сам, прежде чем вернется ее парень.

— Когда это будет?

Камерон пожал плечами.

— Точно не знаю. Может, даже в июне.

Я одарила его фальшивой полуулыбкой.

— Тогда придется работать быстрее. Я говорила тебе, что встретилась с Эллис прошлой ночью?

— Да. Ну и как?

— Страшно. Она думает, я должна убить Эдварда или сподвигнуть на это других вампиров Сиэтла.

— Гм… ты ведь не собираешься, верно?

— Нет. Но она подкинула мне идею. Эллис упомянула, что вампиры подобно стае волков нападают на вожака, если чувствуют его болезнь или слабость. Именно так Эллис хочет свергнуть Эдварда и заступить на его место.

— О боже… я думал, она мой друг! Эти интриги…

Я перебила:

— Не кипятись. Эллис переворот на руку, а вот тебе выгоднее, чтобы у руля оставался Эдвард. Мы не можем доверять Эллис, вряд ли она станет для тебя стараться, а вот Эдвард в случае чего теряет больше. Поэтому я взбаламучу воду, но так, чтобы все можно было уладить одним верным жестом: например, показав, что он умеет быть хорошим парнем, взяв тебя назад. Конечно, я использую для давления все, что удастся раскопать, однако сдавать Эдварда Эллис я не намерена.

— Уже начала плодить неприятности?

— Не то чтобы неприятности, так. После разговора с тобой я встретилась с Карлосом. Эллис послала меня к нему, но, если честно, он пугает меня гораздо больше, чем она.

— Еще бы. Даже некоторые вампиры его боятся.

— Судя по истории, которую он мне рассказал, правильно делают. И Эдварду следовало бы поостеречься. Карлос готов рискнуть и помочь нам, потому что ненавидит Эдварда больше всего на свете.

— Серьезно?

— Более чем. Эллис тоже ненавидит Эдварда, хотя в ее случае дело скорее в амбициях. Похоже, ненависть — тот винтик, на котором все держится, на него и надавлю. Но надо быть аккуратными. Я не могу позволить Эллис или Карлосу перехватить контроль над ситуацией, а значит, тебе придется на время исчезнуть.

— Я не собираюсь глупить или путаться у тебя под ногами, — возразил Камерон.

— Тут другое, Кэм. Я не хочу, чтобы тебе причинили вред, если у меня не заладится, и не хочу, чтобы тебя использовали против меня. Едва только пойдет волна, Эдвард явно начнет искать, кто ее поднял. Мы ведь не хотим, чтобы он подумал на тебя.

— А как же ты? Разве тебе он не опасен?

— Возможно, но за это ты мне и платишь.

— Боже… — Камерон покачал головой. — Может, зря я тебя попросил. Может, стоит все бросить.

— Можно и так, если хочешь… но судя по некоторым словам Карлоса, кажется, у тебя нет особого выбора.

Камерон вопросительно взглянул на меня.

— Что он тебе сказал?

— Вампиры не просто сосут кровь. Я не все поняла, но, по-моему, без достойного обучения и правильной… диеты ты… в общем, зачахнешь и умрешь.

Я замолчала на мгновение, гадая, не потому ли Камерон не светится, как остальные. Встряхнув головой, вернулась к разговору.

— Оставив попытки помириться с Эдвардом или переехав в другой город, чтобы начать с чистого листа, ты лишь отодвинешь неизбежное. А если останешься здесь, Эдварду рано или поздно придется разобраться с тобой как с представляющим опасность для сообщества.

— Не представляю я опасности! Я никому ничего не сделал.

— Твое существование вне контроля сообщества и есть, по сути, опасность. Подумай об этом. И подумай, где спрятаться до лучших времен.

— Не ожидал я, что из-за этой истории с вампирами мне понадобится эксперт по безопасности. — Камерон встал. — Я найду место. Не беспокойся за меня. Что ты собираешься делать?

— Гнать волну.

Когда Камерон ушел, я проглотила страх и углубилась в Пайонир-сквер на поиски вампиров.

Ночь была полна призраков, которые оживляли Мглу или взрывали темноту столбами облачного света. В пятничный вечер положено веселиться, мертвый ты или живой. Исторический район с его клубами, в которые можно зайти по единому билету, и барами со свободным входом — любимое место для охоты полуночных созданий. Согласно списку здесь находилось сразу три нужных мне вампира, однако, несмотря на все мои ухищрения, только один согласился со мной пообщаться. Первый только отвернулся и промолчал, а затем посоветовал мне пойти и прыгнуть в Зунд. Следующий поведал историю о мелочности и махинациях, из которой мало что выжмешь, как бы он ни злился. Третий пригрозил убить меня.

Я сдалась и уже шла к машине, когда заметила красную вспышку и обернулась.

Под фонарем стояла Эллис. Она подарила мне свою обворожительную улыбку, прежде чем скользнуть обратно во тьму. Глядя ей вслед, я вспомнила, где ее видела. На следующий вечер после знакомства с Квинтоном — тот же силуэт и тень, уплывающая в затянутую туманом аллею, которая привела меня во Мглу. Она меня дразнила прошлой ночью. Она сказала, что знает, кто я. Почему Эллис так давно наблюдает за мной?

Этот вопрос терзал меня, но я слишком выдохлась, целую ночь отпихивая от себя Мглу, чтобы найти ответ. До поры до времени я выкинула Эллис из головы и отправилась домой. И чем дальше уезжала от Пайонир-сквер, тем лучше мне становилось.

Когда припарковалась у своего дома, был почти час ночи. Я устала, забылась в мыслях об Эллис и ни на что не обращала внимания. Иначе разглядела бы ублюдка, когда он шагнул из тени прачечной.

 

22

Облака и туман играли в уголках глаз, и я слишком устала, чтобы разгонять их. Реальный силуэт потянулся ко мне под покровом иного серебряного мира, и я отшатнулась, прыгая за ближайшую машину.

— Какого дьявола тебе надо? — возмутилась я, пытаясь стряхнуть тусклую пелену Мглы.

Он был приятной внешности, накачанный и аккуратно одетый — совсем не похож на обычного грабителя.

— Только ты. Тебе недолго оставаться мертвой.

Он прыгнул вперед со змеиной быстротой для парня с такими мускулами. Я ушла в сторону и пяткой врезала ему по седалищу, когда он пролетал мимо. Высокий каблук едва не сломался. Незнакомец повернулся, резко выкинул вперед руку, чтобы схватить меня. Я отпрыгнула назад и скользнула на капот машины, подальше от него.

Он нахмурился. Сунул руку в карман куртки.

— Я не сделаю тебе больно. Если только чуть-чуть. И вытащил нож.

Больше, быстрее и сильнее меня. Нож держит так, что сразу ясно: обращаться с ним умеет. Мне не нравились мои шансы. Я перекатилась на другую сторону «ровера». Незнакомец начал обходить авто сзади и скрылся из виду, я полезла за пазуху.

Он появился с моей стороны. В лицо ему смотрело дуло пистолета.

— Назад! — выдавила я.

В холодном воздухе щелкнул курок, словно молоток ударил по тонкому льду. Он издал смешок, который пронзил меня насквозь.

— Ты не выстрелишь.

Рванулся ко мне. Я нажала на спусковой крючок и крутанулась в сторону. Пуля выбила кусок его плеча. Я тяжело спрыгнула и почувствовала, как ломаются каблуки; уши заложило от грохота выстрела.

Противник пошатнулся, однако не полетел на землю, а двинулся ко мне, скалясь в злобной улыбке и помахивая лезвием. Я отпрыгнула в сторону, запнулась, упала на спину. Юбка разорвалась, окутывая лезвие облаком ткани. Я качнула пистолетом. Сжала рукоятку. Почувствовала щелчок, в уже звенящих ушах как из-под воды раздался рев выстрела.

Противник отпрянул, но не упал. Черная кровь залила куртку спереди. Он зыркнул на меня и обнажил целый ряд острых, как у акулы, зубов.

Я тяжело сглотнула.

— О…

— Эй! Что там происходит? Кто-то стрелял?

Для меня голос звучал издалека, едва слышно. Монстр уставился на Рика и его собаку, появившихся на верхней лестничной площадке. Кинул взгляд обратно на меня и пистолет, затем крутанулся на месте и бросился в темноту. Я привалилась к «роверу», прерывисто дыша. Меня слишком трясло от страха, чтобы стоять.

— Да, Рик! — крикнула я, борясь с головокружением.

— Харпер?

Секундой позже они выпрыгнули из парадного входа — собака летела впереди, Рик тащился за ней.

— Харпер, ты в порядке?

— Все нормально, Рик, — сказала я, отпихивая собаку.

Голова пульсировала, звуки заглушал тонкий вой в ушах.

— Что случилось?

— Что? Какой-то бандит. Я хочу подняться наверх и лечь спать.

— Надо вызвать полицию.

— Что? Зачем? Он убежал.

Я сомневалась, что в полиции есть досье на нежить, и хоть не знала, кто мой обидчик, но человеком он точно не был.

— Так мне не вызывать полицию? Уверена?

Я кивнула.

Рик проводил меня наверх. Пес всю дорогу извивался точно щенок и сиял питбульской улыбкой, довольный суматохой. По крайней мере он развлекался на всю катушку.

Я проснулась утром больная и измученная. Туфли и юбку больше не надеть, на бедре длинная глубокая царапина, но в ушах не звенит. Ожидая, пока через фильтр кофе-машины накапает кофе, скинула сообщение Квинтону и оставила свой рабочий номер. Потом перелила кофе в походную кружку и отправилась в офис.

В кабинет я зашла под трезвон телефона. Это был Квинтон.

— Привет, — сказала я. — Вчера что-то случилось с сигнализацией. Может, зайдешь посмотришь?

— Что конкретно не так? — спросил он.

Я описала бездействие системы во время визита Сергеева. Вначале следует исключить допустимое, прежде чем с головой кидаться в невозможное.

— Странно. Я буду через полчаса, хорошо?

— Отлично, — согласилась я и повесила трубку.

Я проверила оставленные сообщения и нашла одно от Мары Дэнзигер.

— Гм… Харпер, с магией дела все хуже и хуже. Я была бы признательна тебе за помощь. Позвони.

Мне стало любопытно, и я перезвонила.

— Алло.

— Привет, Мара, это Харпер.

— Харпер, я беспокоилась. Затор усиливается. По правде говоря, ни Бен, ни Альберт мне не помощники. Я просто обязана найти источник проблемы. А все гадания неизменно приводят к тебе.

— До сих пор?

— Да. Нет предположений почему. Может, Камерон?

— Не думаю. Но я общалась с вампирами, и поблизости околачивается пара странных типов.

— Я предупреждала.

Стук в дверь на секунду опередил самого Квинтона, который сунулся в кабинет из коридора. Я махнула ему заходить и откинулась на стуле.

— Мара, мне тут кое-что надо сделать, но позже придется сходить в "Мэдисон Форрест хаус", взглянуть на один предмет мебели. Вокруг него творятся какие-то странные вещи. — Я помолчала, задумавшись, потом продолжила: — Не хочешь сходить со мной? Могли бы по пути обсудить ситуацию.

— Гм… давай. Я попрошу Бена присмотреть за ребенком. Тогда, может, заехать за тобой?

— Было бы здорово, Мара. Жду тебя где-нибудь в час.

— Хорошо. Увидимся.

Квинтон уже тыкал повсюду своим прибором. Едва только я отключилась, он попросил меня подвинуться и запустил проверку компьютерной программы. Просмотрел видео, которое должно было запечатлеть Сергеева.

— Не знаю, почему этот парень не записался, но с системой все в порядке, а диагностика показывает, что ошибок не было, — заявил Квинтон, хмурясь в экран монитора. — Ты уверена, что он здесь сидел?

— О да.

— Ума не приложу, но сейчас система работает отлично.

— Ладно.

— Понаблюдай за ней. Если опять что-то подобное выкинет, звони. Можешь проверить запись на своем клиенте, потому что я не совсем уверен, какое действие оказывают на электронику некоторые люди.

Интересно, откуда он узнал о Сергееве? Разве я говорила?

— Постой, постой. Ты про какого клиента?

— Про того, что с «камаро». Вампира.

— Прости? — задохнулась я.

— Только не говори мне, что ты не в курсе, — сказал Квинтон. — Я не сразу догадался, но ты ведь общалась с ним куда теснее.

— Почему ты решил, что Камерон — вампир?

— По многим мелким признакам. Чудные глаза, земля в багажнике, странные привычки. Клыки. Я здесь на них насмотрелся. Обычно держусь подальше от таких ребят. Даже если ты им нравишься, полностью доверять вампиру нельзя. Потому что доверять нельзя большинству людей. Но выпить кровь или спутать приятеля с добычей — это немного хуже привычных способов обмануть доверие.

Я моргнула. Квинтон закончил свою речь и минуту глядел на меня в молчании. Потом спросил:

— И часто ты работаешь на вампиров?

Я покачала головой.

— В первый раз.

— Так я и думал. Будь осторожна. Они коварные бестии. Меня от магии в дрожь бросает. Наблюдать забавно, но… сбивает с толку, если начинаешь задумываться. Я предпочитаю электронику, физику, то, что можно потрогать и рассмотреть.

Он повертел в руках датчики мультиметра и нервно взглянул на меня.

— Будь с ними повнимательней, ладно? Я могу многое исправить, но в проклятиях и остальном разбираюсь значительно хуже.

Я улыбнулась.

— Я аккуратно.

— Хорошо. Если что понадобится, звони. Я буду поблизости.

— Спасибо, Квинтон. Так и сделаю. А сейчас мне надо идти. У меня встреча.

— Ладно. Только смотри, чтобы тебя не убили. Ты еще должна мне за машину, — добавил он с натянутой улыбкой.

Собрал вещи и отбыл. Я заперла кабинет и спустилась к Маре.

Мы поехали на восток к озеру Вашингтон и отыскали музей "Мэдисон Форрест хаус". Припарковались на усыпанной гравием стоянке поблизости. Мара какое-то время сидела за рулем и с озадаченным видом смотрела на здание.

Мы молча выбрались из машины и пошли. Я понятия не имела, кто такой Мэдисон Форрест и почему его дом стал историческим памятником-музеем, но громадина была впечатляющая. Фундамент и первый этаж из обтесанных камней. Второй этаж и высокие остроконечные фронтоны из местного кедра. Множество застекленных окон блестели под деревянными выступами и наверняка стоили целое состояние, когда дом закладывали. Четыре газовые лампы, теперь переделанные в электрические, окаймляли путь к парадной двери через открытые железные ворота. Как и жилище Дэнзигеров, дом сиял, только вот не особо дружелюбно.

Мара остановилась и взглянула на землю.

— Не знала, что с этой стороны реки есть узел такого размера. Он чуть дальше от музея, где-то… здесь, на улице. — Она сделала пару шагов от бордюра. — И я не могу тянуть энергию, даже стоя прямо на нем. Сдается мне, здесь творится что-то не то. Может даже, мы нашли затор силы. Посмотри сюда искоса, как я тебя учила. Расскажи, что видишь.

Я взглянула уголком глаза. Мертвенное свечение, похоже, зарождалось у самых ее ног, словно туман, который плыл к дому.

— По мне, так… тошнотворно.

— Забавно ты выразилась.

Я пожала плечами и постаралась больше не смотреть. Мы прошли по дорожке к массивным резным дверям из кедра. Внутри заплатили за вход и побрели по музею. Чуть погодя обнаружили наверху гостиную и орган. Он был омерзителен: почти два метра изогнутого дерева с прожилками слоновой кости и позолоты, обитый яркой красной материей. Орган покрывала отталкивающая паутина черно-красной энергии, которую я не могла не заметить. Я остановилась на порядочном расстоянии от инструмента, охваченная тошнотой и страхом.

— Он? — спросила Мара, уставившись на орган со смесью ужаса и восхищения.

— Кажется.

Я достала листок с описанием из сумки и сверила, насколько получилось издалека. Совпадало полностью.

— О господи… — выдохнула Мара. — Кошмар, правда?

— Кошмарнее не придумаешь, — согласилась я, чувствуя, как в животе растут боль и тошнота, а привычная тревога пронзает позвоночник.

Я закрыла глаза, но ощущение скручивающего ужаса не пропало.

— Нет, я имела в виду, что он полон кошмаров, хотя и выглядит тоже жутко. На самом деле. Мне хочется взвыть от страха лишь от одного его вида.

— Что ты о нем думаешь? — спросила я. — Интересно.

В ее руке что-то засверкало, и она бросила это в орган. Оно растворилось, ударившись в извивающуюся массу Мглы.

— Проглотил… Очень интересно. По-моему, я увидела достаточно, а ты?

Я покружила вокруг инструмента, словно настороженная кошка, вглядываясь в его формы, физические и призрачные, пытаясь не оказаться слишком близко. Было невозможно игнорировать искаженную смесь нормы и Мглы, опутавшую его, хотя я не представляла, что могло удерживать их вместе. Похожие узлы связали мои нервы и мышцы болью, отвращением и безнадежностью.

— Хватит! — выдохнула я, пятясь. — Пойдем отсюда.

Мара, наконец, заметила мое состояние и обняла меня, что, кажется, помогло. Мы торопливо вернулись в ее машину, сели спереди и в дружном страхе уставились на "Мэдисон Форрест хаус".

Мара покачала головой.

— Вокруг этой штуковины собралось невероятное количество энергии, но, похоже, она никуда не уходит. Наверное, здесь и есть затор. И он такой… черный. Я никогда раньше не видела столь черный артефакт. Конечно, я с ними редко имею дело, так что эксперт из меня никакой.

— Артефакт? Не понимаю.

Она повернулась ко мне.

— Черный артефакт. Предмет, который обрел энергетическую ауру. Они служат хранилищем энергии, и ею можно воспользоваться, если знать как, — прямо или косвенно, в зависимости от умения и самого артефакта. О предмете и его истории можно многое сказать по цвету, размеру и активности энергетического ореола. «Черный» обычно не слишком подходящий термин. Но этот черен на самом деле. То есть с ним долгое время было связано что-то совсем отвратительное. Жестокость, страшные поступки. В общем, кошмар.

Я вздохнула.

— И его хочет мой клиент. Он заявил, что это фамильная ценность, только вот увидев орган — и самого клиента, — я начинаю сомневаться.

— Наверное, он очень необычный человек.

— И вряд ли человек вообще. Он… из Мглы, но я не знаю, кто он. Не вампир точно.

— Вот почему все знаки указывали на тебя. Не хотела бы я, чтобы такая штуковина попала в руки кому-то из Мглы. Зачем ему орган?

— Явно не из сентиментальных побуждений. У меня нехорошее предчувствие, что орган служит какой-то цели.

Мара задумалась на мгновение.

— Надо будет что-то придумать, хотя бы потому, что орган блокирует энергию, которая пригодилась бы в другом месте. — Она изогнула бровь и покрутила руль. — Если сумеем выяснить, почему артефакт черный, может, удастся понять, что с ним делать. Обычно я с ними не общаюсь, но здесь бы пригодился некромант.

— Кто? Зачем?

— Некроманты манипулируют магией под покровительством смерти.

— Ясно. Они убивают?

— Не обязательно, хотя большая часть их ритуалов эффективна только в присутствии смерти, а самый легкий способ ее вызвать — убить какое-нибудь священное животное. Когда я говорю «смерть», я имею в виду не только трупы и тому подобное, но смену энергетического состояния, которое происходит, когда кто-то или что-то умирает. Понимаешь, сила или энергия живого существа освобождается в момент смерти — это одна из причин появления призраков. Правильный магический объект притяжения поблизости может захватить энергию, и огромный поток силы с информацией станет на какое-то время доступен всякому, кто может управлять объектом притяжения. Правда, это жутко опасно даже для тех, кто вообще в состоянии прикоснуться к такому объекту. Почти все мы их чувствуем, но некроманты — одни из немногих, которые могут ими воспользоваться. Некромант отдает часть своей собственной жизненной силы за контроль над новым источником энергии, пока тот не иссякает, — меняет жизнь на знания и силу смерти, на время.

— Ох! — содрогнулась я. — Какая нам с того польза?

— Некромант может создать черный артефакт или проверить его историю. Некромантские артефакты всегда зловещие и темные, как твой орган, из-за цепочки смертей, привязанных к их созданию.

— Значит, они самые ужасные?

— Возможно. Сила многих черных артефактов приходит в результате своеобразного аккумулирования, когда слои применения, мощи и цели прилипают к предмету и начинают от него зависеть. Многие черные артефакты относительно безвредны. Поскольку их создают с определенной целью и применяют только один или два раза, они не накапливают подобной силы. Но этот… — Мара поежилась.

— Ладно, — сказала я. — Так зачем нам некромант?

— Некромант может заглянуть в прошлое, в момент создания черного артефакта, и выяснить, что послужило его причиной. Я не в курсе, как они это делают, — слишком жутко и много крови. Зная цель артефакта и процесс его создания, мы поймем, как его нейтрализовать или уничтожить. Будет нелегко. Если мы ошибемся, то рискуем увеличить его мощь, потому что артефакт высосет нашу силу.

— Я бы предпочла не видеть, как эта штуковина крепнет, — пробормотала я. — Значит, ты не знаешь ни одного некроманта?

— Нет. Я нахожу их повадки отвратительными, и потом, они вымирающее племя. Некроманты получаются не от практики и настойчивости. Они рождаются с талантом и постепенно развивают его. Это не самый разумный выбор профессии, как ты догадываешься. Мальчики и девочки, которые убивают домашних животных, чтобы "прикоснуться к силе", обычно заканчивают в сумасшедших домах. Правильные условия и лечение разрушают потенциал и направляют их более нормальным курсом.

— То есть психи, которые мучают животных, потенциальные некроманты?

— О нет. Из миллиона детей лишь один — потенциальный некромант, и он — или, гораздо реже, она — может так никогда и не испить силы, даже не узнать, что такая есть. Они никому и ничему не причиняют вреда. Но некоторые исхитряются уцелеть и живут достаточно долго, чтобы обучиться. Вот такие и становятся некромантами. Они замкнутые и всех сторонятся. Впрочем, разве ты на их месте вела бы себя по-другому?

У меня в голове замкнулась цепочка.

— Мара, что случается с некромантом, когда он умирает?

— Наверное, зависит от того, какой смертью. Подозреваю, что многие из них не умирают вообще, но каким-то образом задерживаются в мире живых или превращаются во что-то иное. Если некромант сносит физическую смерть и сохраняет рассудок, то может и дальше распоряжаться своей силой, хотя, думаю, для него это очень опасно. Магия высасывает огромное количество еще оставшейся жизненной энергии, а восстановиться потом крайне трудно. Его отношение к силе тоже меняется. Возможно, он в состоянии сберегать изрядно собственной энергии — даже подпитываться, — убивая во время ритуалов. Если достаточно реален, чтобы удержать нож и все такое.

Тут Мара пристально уставилась на меня.

— А почему ты спросила?

— Кажется, я встречала некроманта.

— Боже, Харпер! Где?

— Не могу сказать.

Мара одарила меня мрачным взглядом.

— Ты должна быть очень осторожна. Защищайся, как я тебя учила, или эти силы причинят тебе зло. Я знаю, ты не веришь…

— Уже начинаю.

 

23

Мара высадила меня рядом с офисом. Прежде чем делать очередной шаг по делу Сергеева, я хотела побольше узнать об органе в нормальном мире и, несмотря на неловкость, которую вызывала одна мысль об этом, знала, где начать. Я даже не стала подниматься в кабинет, а сразу пошла к "роверу".

Улица перед домом Ингстромов кишела автомобилями. Аукцион личной собственности был в разгаре, и в дом битком набились покупатели. Я хотела бы испытывать какие-нибудь более полезные эмоции — например, гнев, — но, ступая на застекленное крыльцо, чувствовала лишь неприятное смятение.

Майкл сидел за своим столом внутри. При виде меня у него округлились глаза.

— Привет, Майкл, — сказала я.

— 3-здравствуйте, мисс Блейн.

— Уилл на подиуме?

— Да-а, — протянул он в ответ.

— А Брэндон поблизости?

— Брэндона нет.

— Почему?

Майкл сморщился.

— Не знаю. Ему полагалось быть здесь, но он не явился. Вы хотели с ним поговорить?

— Нет. Я хотела его избежать.

Он кивнул.

— Правильно, он в последнее время не в духе.

Я услышала, как опустился молоток Уилла, затем бормотание переросло в недовольный рык, и люди начали вываливаться в двери. Я отступила и спряталась в толпе у стола.

Майкл быстро кинул на меня нервный извиняющийся взгляд.

— Обед, — пояснил он. — Без Брэндона мы немного опаздываем.

— Ничего.

Он сверкнул улыбкой и повернулся к первому из возбужденных покупателей. Меня задвинуло в угол вихревым людским потоком. Там я и застряла, пока не вышел Уилл.

Он похлопал брата по плечу и взглянул на экран монитора.

— Тут все в порядке, Микки?

— Ага.

Майкл стрельнул взглядом в мою сторону и вернулся к своему компьютеру и паре, стоявшей перед ним. Уилл поднял голову. Увидев меня, напрягся и окаменел за стулом Майкла, пока брат не толкнул его локтем.

— Эй, я здесь пытаюсь работать, — проворчал Майкл.

Вздрогнув, Уилл подошел ко мне, но с другой стороны стола. Остановился и сжал руками пряжку ремня. Длинные пальцы аж побелели.

— Чем… чем могу служить?

Голос был холодный, но я почти видела его, будто музыку, покачивающуюся в воздухе, тонкую словно дым. Я подняла на него глаза, и все, что пришло в голову: "О господи, какой же он высокий!" Я почувствовала себя глупо, и что-то заныло внутри, что-то, не имеющее отношения к недавним физическим травмам.

— Я хотела… поговорить с тобой по делу.

Уилл наградил меня пустым взглядом.

— По делу. И только? — Он взглянул на прилив народа, потом снова на меня. — Давай переместимся туда, где потише.

— Хорошо, — согласилась я, не желая, как истинная извращенка, оставаться с ним наедине.

— Пойдем на кухню, миссис Ингстром приготовила кое-что на обед, а я умираю с голоду. Ты не возражаешь, правда?

— Нет, если не возражаешь ты. Я последовала за ним к дверям.

— Эй! — крикнул Майкл через плечо. — Принеси и мне чуть-чуть, когда закончите. Я бы тоже, знаешь, перекусил. Нам, вундеркиндам, надо поддерживать силы!

— Верно, Микки. Я не дам тебе умереть с голоду, — откликнулся Уилл.

— Я Майкл!

Мы пошли в глубину дома на кухню. Уилл предложил мне сандвичи с кофе. Я с чашкой в руках наблюдала, как он садится за кухонный стол и ест. Потом несколько минут стояла у шкафа, молча потягивая кофе, пока он поглощал половину сандвича.

— Ладно, — сказал Уилл, откидываясь назад и оставляя недоеденный обед растерзанным на тарелке. — Теперь, когда я не падаю в обморок от голода, что ты хотела обсудить?

— Вначале я хотела извиниться, Уилл. Я…

Он оборвал меня:

— Не начинай. Не надо мне лишних стрессов.

— Да. Майкл сказал, что Брэндон не пришел. Что у вас с ним?

Уилл всплеснул руками.

— Ума не приложу! Он сама непредсказуемость и безответственность. Не явился сегодня, не отвечает на звонки. Никто его не видел. Даже Ингстромов проигнорировал, а ведь Чет — его давний приятель. Не представляю, что еще он выкинет. Ты видела, как он метал громы и молнии на складе. Это ведь не первый раз, когда он срывается по пустякам. И мы не единственные, кто его ищет. Пусть только этот скользкий тип попадет ко мне в руки, я из него правду вытрясу.

— Кому еще он понадобился? — спросила я.

— Не знаю, только у Брэндона наверняка большие неприятности. Ребята, которые приходили к нему, из тех, что могут и ноги переломать. Но я бы не хотел, чтобы поползли слухи. Они нас убьют.

Я взглянула на него поверх кружки с кофе и задумчиво спросила:

— Кого ты пытаешься защитить? Брэндона? Или себя?

— Себя! Брэндон — болван. У нас был договор, но мне начинает казаться, что я снова остался с носом. Я вложился в бизнес. Если он провалится или его конфискуют, что тогда? Как я смогу заботиться о Майкле, когда разорюсь и лишусь работы?

— Уилл. — Я, нахмурившись, заглянула ему в глаза. — Во что ты вложился?

— В аукционы.

Он сузил глаза, изогнул брови домиком. Затем поправил очки и уставился на меня. Я коснулась своей щеки, вспоминая первый удар, который отправил меня во Мглу.

— Я такое уже видела, и, по-моему, пятьдесят на пятьдесят, что здесь попахивает криминалом.

— Каким?

Я беспомощно пожала плечами.

— Наркотики. Мошенничество. Уклонение от налогов. Отмывание денег.

Уилл пришел в ужас.

— Почему? Как?

— При вашем бизнесе очень легко прятать концы в воду — то есть ценность вещей определяете вы сами. Или тот, кто за них платит. А один из вас много путешествует, так?

— Я путешествую, точнее, путешествовал до недавнего времени. Потом меня сменил Брэндон. Я думал, он дает мне передышку, чтобы я больше внимания уделял Майклу.

— Это может быть прикрытием для многих афер. Был в вашем бизнесе внезапный перелом? Доходы вдруг выросли? Или упали? Поменялись товары или клиенты?

Уилл вопросительно посмотрел на меня.

— Бизнес процветает…

— И бьюсь об заклад, Брэндон стал жить гораздо лучше, но все-таки не может сделать тебя партнером, несмотря на вложенные тобой средства. Держу пари, кто-то отлично устроился. И это заметили.

— Думаешь, Брэндона искали копы?

— Копы, федералы, недовольные партнеры, ростовщики…

Уилл задумался, потом ошеломленно покачал головой.

— Ты правда так считаешь, Харпер? Может… мошенник, наркодилер… или козел отпущения?

Я отвела взгляд. Поставила чашку на стол и двинулась к выходу.

— Зря я это сказала. Я хотела попросить об одолжении, но теперь просто не могу.

— Нет, нет, нет… Я не позволю тебе опять меня бросить. Тебе понадобилось слишком много времени, чтобы прийти снова. Не уходи вот так. Пожалуйста.

Я избегала его взгляда.

— Ты бы мне ничего не сказала, если бы считала, что я негодяй. Значит, возможно, ты так не считаешь. Скажи, что ты думаешь.

Я помедлила в нерешительности, затем ответила:

— Я думаю, что данных недостаточно. И я думаю, что тебе надо быть осторожнее, Уилл.

Мгновение мы молчали. Он положил руки мне на плечи, и я почувствовала, как его дыхание касается моих волос, когда он заговорил.

— Спасибо, Харпер. И прости. Я вел себя как идиот на прошлой неделе. Попробуем снова?

Меня перебил Майкл, крикнувший с застекленного крыльца:

— Уилл! Эй, Новак, двигай булками сюда!

Уилл вздрогнул и быстро глянул на часы.

— Черт! — Снова посмотрел на меня. — Я серьезно. Я хочу увидеть тебя снова и сожалею о том, как себя вел. Знаю, тебе было не обязательно приходить сюда и что-то говорить. Надеюсь, твое появление означает, что ты мне позвонишь и дашь еще один шанс. Я сделаю все, что скажешь, только поверь, я не шучу.

Майкл позвал из коридора:

— Уилл!

Я подумала и поняла, чего хочу. Поискала слова и взяла тарелку с сандвичами.

— Вот. Лучше тебе отнести их вундеркинду, пока он не умер с голоду. И… гм… если ты свободен сегодня вечером, мы могли бы… кое-что обсудить.

— Не "могли бы". Обсудим.

Он улыбнулся и унес с собой тарелку. Я еще постояла на кухне Энн Ингстром, допивая холодный кофе, и набросала записку в блокноте у телефона. Собралась вначале просто оставить ее и выскользнуть с черного хода, но поняла, что сейчас не могу пойти на попятную. Я двинулась к главному входу. Проходя мимо гостиной, заглянула внутрь. Уилл вернулся на маленькую поднятую платформу и выглядел как поэт-битник на импровизированной трибуне. Он поднял глаза и улыбнулся мне.

— Спасибо, Майкл, — сказала я и уронила записку на стол, направляясь к дверям.

Проглотив сандвич, Майкл крикнул мне вслед:

— Эй, мисс Блейн! Харпер?

Я обернулась. Сжимая в руке мою записку, Майкл встал и закрыл дверь между домом и крыльцом.

— Что такое, Майкл? — спросила я.

— Ну, я просто… в общем, я пытался сказать, то есть вы ведь не собираетесь его снова бросить, правда? Моего брата, я имею в виду. Он, конечно, чудаковатый и все такое, но он хороший парень.

— Очень хороший, — согласилась я. И призналась: — На самом деле… мне он кажется сексуальным.

Майкл фыркнул от смеха.

— Уилл?

— Ну… да.

Майкл уставился на меня.

— Уилл не может быть сексуальным. Он мой брат. Вот вы сексуальная.

Мое лицо вспыхнуло точно пожар в прерии.

— О господи! Мне пора идти. Он хихикнул мне вслед.

Я сидела за рулем машины и несколько минут пялилась на дом Ингстромов. Длинношерстный белый кот неторопливо выплыл из-за угла и уселся перед главным входом. Посмотрел в мою сторону, зевнул, демонстрируя клыки, поднял переднюю лапу и начал умываться, словно выпроваживая меня.

 

24

Успокоиться было трудно, но предстояло еще многое сделать, прежде чем я вновь увижу Уилла. Посетить кое-какие места, встретиться с вампирами.

Когда стемнело, я поехала в университетский городок. Поскольку семестр еще не закончился, студентов на улицах было в изобилии. Пришлось воспользоваться платной стоянкой, а потом еще пройтись пешком.

В университетском городке пять кинотеатров, несколько ночных ресторанов и уйма баров. Здесь нелегко кого-либо найти, потому что большинство жителей — студенты, которые приезжают и уезжают в согласии с расписанием занятий. Я начала с первого заведения из списка: игровой центр "Волшебников Побережья".

Первый этаж, занятый шумной видеогалереей, позаимствовал свое оформление из научно-фантастических фильмов, но внизу раскинулась сказочная страна. Я спустилась по лестнице на нижний уровень под бдительным взглядом великана — минотавра с топором.

Здесь стены выкрасили под древний камень, а поддерживающие колонны заботливо увили гирляндами бархатной лозы. Тему баронского замка поддерживали ненастоящие факелы и готические декорации. На стенах висели фантастические картины с изображением мифических героев и существ. Освещение завораживающее, хотя и не очень практичное.

Около тридцати молодых людей и подростков попарно сидели лицом друг к другу вдоль длинных столов, на которых раскидывали карты. Среди них лишь одна женщина. За спинами игроков в одном задрапированном газовой тканью углу на гигантском экране крутили фэнтези, в другом за кофейным столиком толпилась небольшая группка людей. К ним я и направилась.

Когда я подошла ближе, один из участников ролевой игры говорил что-то о заклятии, а несколько других громогласно ему возражали.

— Нет-нет, в зеленого крылатого дракона такое не бросают.

— Бросают, только на зомби не подействует. Они попрут дальше.

Пестрая компания. Семь человек, три женщины и четверо мужчин, — всем около тридцати. Первая женщина в летящем платье темно-зеленого бархата, которое не скрывает факта, что его владелица переливается за пределы стула. Темно-рыжие волосы длиннее моих до инцидента с лифтом. Вторая тоже в каком-то платье и с кольцом из переплетенных полосок желтой и черной ткани на голове. Третья женщина и двое мужчин — в темных джинсах и рубашках. Еще двое мужчин в туниках под легкими плащами и узких штанах. Один из поклонников туники стоит рядом с толстушкой, так что накидка свободно обвивает его, когда он двигается. Он прекрасно знает, какой это производит эффект. Я остановилась рядом с ними.

— Простите. Я ищу девушку по имени Гвен.

Они посмотрели на меня оценивающе, потом переглянулись. Женщина в джинсах пискнула:

— Вы имеете в виду тощую Гвен?

— Я не знаю, как она выглядит. Наш общий друг сказал, что я могу найти ее здесь, за игрой в "Драконов и подземелья".

Стоящий мужчина закатил глаза.

— Вы полный чайник, верно? Держу пари, у вас даже роли еще нет.

— Я пришла не играть. Мне просто нужна Гвен.

— Если вы о тощей Гвен, — снова начала женщина в джинсах, — ее сегодня не будет. Она сказала, что пойдет на фильм в "Гранд илюжн". Просила меня сыграть за нее.

— Ладно, попробую там. Как мне ее узнать? — осведомилась я.

— Она очень худая, все ребра можно пересчитать.

Один из мужчин в джинсах возразил:

— Да не так чтобы сильно.

Вмешалась женщина в зеленом платье:

— Так, так. Она похожа на призрак супермодели, скончавшейся от анорексии.

Они захихикали.

— Хорошо, — сказала я. — Буду искать тень Кейт Мосс. Спасибо.

Не успела я отойти на десяток шагов, как они опять заспорили.

— И все равно, по-моему, бессмысленно кидать оцепенение в зеленого крылатого дракона…

Интересно, как бы им ответила Мара. Я поднялась обратно по лестнице и вынырнула на улицу, все еще в поисках Гвен.

Наполовину кинотеатр, наполовину кофейня, "Гранд илюжн" — северный «якорь» авеню. Южный «якорь» северо-восточного отрезка Юниверсити-уэй — административные здания Вашингтонского университета. Тут меньше чем за десять кварталов можно пройти всю гамму от делового стиля до модного трэш-шика, если по дороге вас не собьет агрессивный скейтбордист.

Когда я добралась до кинотеатра, фильм уже шел. Две парочки студенческого возраста, которые болтали и потягивали кофе в кофейне, были единственными людьми в поле зрения. Я уставилась на кассу, пытаясь решить, как поступить дальше.

Молодая женщина в длинной юбке из батика и темно-синем свитере окликнула меня сзади.

— Здравствуйте, — проговорила она низким голосом. — Вы хотели купить билет? Фильм начался где-то в восемь, так что первая часть уже почти закончилась.

— Я ищу кое-кого, она должна была прийти сюда сегодня. Ее зовут Гвен, и она очень… стройная.

Женщина грустно улыбнулась.

— Вы, наверное, имеете в виду леди Гвендолин Анорексийскую. Она зашла около получаса назад. Если хотите, можете подождать ее в кофейне.

Я взяла чашку кофе и села за столик лицом к двери в кинозал. Двадцать семь минут спустя фильм закончился, и зрители хлынули в кофейню. Найти среди них Гвен труда не составило.

Она была как две капли воды похожа на Леди из Шалотта с картины Джона Уотерхауса. Даже носила длинное белое платье с ниспадающими рукавами. Волосы волнами струились до бедер, и казалось, что эта Лилейная дева годами не ела ничего, кроме капустного листа и капельки росы. Однако, несмотря на талию не шире карандаша, она не выглядела скелетом, просто чуть усохшая.

Когда она вошла в зал, я выступила вперед представиться.

— Простите. Вы Гвен?

Мгла неслась за ней по пятам. Кожу защипало от холода. Оставив без внимания ее бесцветную улыбку, вокруг нас сгустился темный туман.

— Меня зовут Гвен. — Голос был такой же тонкий, как она сама. — Зачем вы меня искали?

— Ваше имя мне дал молодой человек, Камерон Шедли. Понимаете, о ком я? — спросила я.

— Я знаю о Камероне Шедли.

— Значит, вы никогда с ним не встречались?

— О, мельком, еще в его дневной жизни. Мы так и не подружились. Его больше нет с нами.

— Зависит от того, кто такие «мы», — заметила я. — Он мой клиент. Я частный детектив.

— О! Я не знала, что нам оказывают услуги люди вашей профессии. Вы не одна из нас.

— Верно. Я дневная.

Гвен хихикнула.

— Давайте я возьму чай, — пробормотала она и уплыла к кассе.

Через несколько минут Гвен вернулась. Она крутила в руках фарфоровый чайник и чашку, но не пила.

— Не знаю, поможет ли вам то, что вы услышите от леди Гвендолин Анорексийской. От меня вообще мало пользы.

То, с какой легкостью она назвалась собственным прозвищем в третьем лице, сбило меня с толку.

— Может, вы и ошибаетесь на сей счет, — предположила я. — У Камерона небольшая проблема с Эдвардом, и он попросил меня вмешаться. Но я хочу вначале побольше узнать об Эдварде. Вы ведь с ним знакомы?

— С Недом? Нед безответственен, но хорошо маскируется. Наверное, это нетрудно, когда у тебя дюжина шестерок, которые берут на себя мелкие детали.

— Давно вы его знаете?

— Всю свою не-жизнь. Он создал меня.

В голосе Гвен не было злобы, да и вообще никаких эмоций. Она говорила своим слабым, размеренным тоном, словно о постороннем человеке.

— В 1969 году я была беззаботной маленькой потаскушкой — занимайся любовью, а не войной, ну, вы понимаете. А Нед был… ну, Недом. Я не знала тогда, но он как раз завоевал Сиэтл, в общем, сорвал большой куш. Я — его ошибка.

Гвен замолчала и отпила из кружки, больше вдыхая запах, чем глотая чай.

— Как так? Разве в вампира обращают не осознанно? То есть случайно это не происходит, верно?

Ее голос парил будто лепесток.

— Верно. Я имею в виду, он ошибся, выбрав меня, да и момент неудачный. Планирование с дальним прицелом — не его конек. Он авантюрист, вот где его стихия.

— А вы?

— А что я? Я никто. В таком маленьком сообществе, где каждый член на счету, меня едва замечают. Я смотрю фильмы, потому что люблю киношных людей и сопереживаю им; они никогда не стареют и не умирают или не превращаются в чудовищ, сохранив вечную молодость. Они такие милые. Даже плохие парни. Мне нравятся киношные люди.

— А как же ваши друзья по ролевым играм?

— Они не друзья, они черви. — Гвен медленно моргнула. — О! Я грубо выразилась.

— Я не стыжусь быть червем. Но если вам они не нравятся, зачем проводить с ними время?

— Они меня не раздражают. Интересна сама игра. Я уже три года в нее играю, и люди меняются. Так чудесно представлять, что жизнь и смерть, приключения и честь имеют значение. Гораздо лучше, чем просто дрейфовать в неизвестности, когда все равно. Иногда даже лучше фильмов. Это почти как жить. И я значу куда больше, чем когда-либо.

— Что еще вы можете сказать об Эдварде?

— Немного.

— А о "ТПМ"?

— "ТПМ"? Один из его мелких проектов. Не знаю, что из него вышло. Нед любит играть с вещами, зданиями, бизнесом и тому подобным. Это игра. Для Неда большая часть мира — игра. Он любит выигрывать — даже обманом, но не нарушая собственных правил. У него есть правила, знаете, они просто не те, что у всех остальных. Вот и все.

— Тогда расскажите мне о вас с Эдвардом.

— Обо мне с Эдвардом. Хотела бы я, чтобы когда-нибудь были "мы с Эдвардом". Но всегда был только Эдвард. А потом только я. Наверное, я не слишком развлекала его как игрушка. Он бросил меня. Впрочем, я, кажется, неплохо справляюсь.

— Вы сказали, он выбрал неудачное время.

— Он был так занят, что роль ответственного наставника ушла на десятый план, — пробормотала Гвен. — Часто предоставлял меня самой себе. В конце концов, я осталась одна. Он заботится обо мне, когда вспоминает, но очень редко. Бедняга Камерон… Неду он больше не нравится. Он все для него усложняет. Камерон должен научиться дрейфовать, как я. Так безопаснее. Не возражаете, если я пойду? Вторая часть начинается. Жан Ренуар. Я люблю Ренуара. Такие милые и странные картины.

Гвен встала и уплыла, скрывшись в полутьме кинозала.

Я посидела и допила кофе. Насколько я поняла, к этой истории скорее приложили руку Джон Карпентер и Феллини, чем Ренуар.

Я пошла обратно вдоль авеню сквозь все еще густые толпы студентов, нищих и драгдилеров. Кое-где кучки людей, сцепившихся в беседе, перегораживали тротуар, вынуждая обходить их по дороге. Несмотря на крики представителей моды, что гранж мертв, я с трудом отличала студентов среднего класса от бездомных детей улицы. Всклокоченных бород, одежды грязных цветов и жирных волос было в изобилии. Готы и выпускники частных школ выделялись как сарычи и павлины в стае воробьев. А по шуму им мог позавидовать любой птичий базар во время весенней миграции. У меня звенело в ушах, пока я, свернув с Юниверсити-уэй, преодолевала несколько длинных кварталов до круглосуточного итальянского ресторана.

Было почти десять тридцать, и желудок начинал шуметь по поводу пропущенного ужина. Я заказала еду и выпила еще кофе. Задумалась о Гвен. Ее присутствие во Мгле почти не ощущалось; она едва оставляла рябь и вовсе никак на меня не влияла. Это ли имел в виду Карлос? Усохнет ли Камерон до такой же унылой тени, воспоминания, которое не рассеивается только потому, что еще само себя не забыло?

Я вздохнула. По крайней мере, Гвен оказалась не так уж бесполезна, как полагала. Она тоже результат плохого наставничества, глупый риск для сообщества. И она подтвердила связь Эдварда с «ТПМ» в дни зарождения компании. Насколько глубоко он вплавлен в структуру корпорации и может ли использовать ее богатство и влияние на свое усмотрение? Я боялась ответа не меньше, чем нуждалась в нем.

После ужина я потратила немного времени на вампира мужского пола во Фремонте. Я оставила его разозленным на Эдварда, но ничего конкретного не добилась. Когда я уходила, другое знакомое ощущение коснулось моей спины. Жар и холод. Я отдалась чувствам, увидела, как мир подергивается пеленой под тенью Мглы. Обернулась, поискала взглядом.

Эллис стояла в дверях, через которые я только что вышла.

— Погрязли в трудах?

— Не то слово, — ответила я, сдержав дрожь отвращения, когда меня обволокла лихорадочная вспышка жара и холода от ее неприкрытой чувственности.

Эллис одарила меня гневным взглядом.

— Недостаточно.

Я почувствовала, как усилилось давление, и ее голос зазвенел с новой силой.

— Надо выступить против него напрямую. Вы должны атаковать, а не пощипывать за бока, как мышь.

Я оттолкнула приказ Эллис и ощутила, как он метнулся обратно в клубящееся облако между нами. Я подавила облегчение, на коже выступил пот; я задыхалась, словно только что взяла с места на короткую дистанцию.

— Нет. Я не соглашалась на открытое нападение, и я не собираюсь превращаться в мишень для Эдварда только ради вашего удовольствия.

Красный ореол вокруг Эллис полыхнул пламенем злобы. На руках изогнулись когти.

— Думаешь, можешь мне противостоять? Я раздавлю тебя одним пальцем.

Я уняла дрожь.

— Какая тебе с того польза, Эллис? Ты просто устранишь проблему Эдварда без всяких усилий с его стороны. Спасибо он не скажет, и не надейся. Пока я есть, у Эдварда неприятности, но если ты и правда хочешь ему навредить, придется и самой запачкаться. Разжигай страсти, пускай слухи. Это твоя часть работы. Помнишь? Если что-то пойдет не по плану, виновата буду не я.

Она немного успокоилась.

— Не переходи границы. По неумению прощать мы с Эдвардом похожи.

— Я и сама не так легко прощаю. И меня не забавляют нападения нежити или обыски в моей квартире.

Эллис сузила глаза, и у меня заледенело дыхание.

— Что? Думаешь, я имею к этому отношение? — Она засмеялась, рассыпая горящие осколки льда по моей коже. — Ты не стоишь таких усилий.

— Тогда, может, это Эдвард. Если он взялся за меня, ты на очереди. Пора бы тебе вспомнить свои обещания и озаботиться прикрытием наших спин, иначе у тебя не будет шанса воплотить свои планы в жизнь.

Эллис молча пялилась на меня, размышляя. Я ждала, осторожно дыша, чтобы не задеть кусок льда, застрявший в горле.

— Эллис, ты же знаешь, сочтя, что я единственный источник его проблем, Эдвард меня сметет, и тогда у тебя не останется возможности выступить. Так что давай продолжим. Ты получишь свой шанс.

— Лучше бы ты не ошиблась.

Эллис поблекла и растворилась во тьме. Получилось бы более эффектно, не заметь я, как она ускользает через Мглу. Это меня смутило. Ведь если Эллис не знала, что я могу сделать или увидеть, зачем она так долго преследовала меня?

Я покачала головой, развернулась и пошла дальше, глядя в список. Оставалось только одно имя, добавленное омерзительными пурпурными чернилами Эллис.

 

25

Доля порочного очарования больших городов — в их приятии идиотского, странного и возмутительного в рамках обычного бизнеса. Впрочем, я сомневалась, что существует много мест, откуда ведут передачи такие же непредсказуемые станции, как "Радио фриформ". Формат менялся скачками каждую минуту, вы могли скрипеть в тон старинным блюзовым мелодиям Билла Брунзи, а в следующую секунду на вас обрушивался отрывок из «Ланчбокс». Мозг сносит, слух оскорбляет, но все в тему. Виган, ночной диджей, знал толк в миксах. Именно его имя добавила в конце списка Эллис.

Полуночный диджей — неплохой парень для вампира, думала я. Обладатель хорошо знакомого в округе голоса вряд ли на меня нападет. Я подъехала к ряду красно-белых трансляционных башен на вершине Куин-Энн-Хилл и припарковалась на маленькой пустой стоянке перед крошечным зданием. Хорошо, что эта часть проекта почти закончена. Я устала, чувствовала себя немного больной и была готова все бросить, несмотря на угрозы Эллис. Я чуть нервничала из-за ссоры с ней и слишком большой дозы кофеина, но полагала, что на сей раз мне придется легко. Хуже Карлоса придумать невозможно.

Рядом с надежной стальной дверью висел интерком. Я нажала кнопку. Послышался осторожный голос:

— Да?

Я наклонилась к ящичку и сказала:

— Здравствуйте. Меня зовут Харпер Блейн. Я частный детектив. Эллис Лидл посоветовала мне связаться с Виганом. Могу я с ним поговорить?

Прозвучал смешок.

— Эллис послала вас ко мне?

Я узнала акцент кокни — Виган немного проглатывал звуки.

— Конечно. Почему бы и нет? Не отключайтесь. Я вас пропущу. Сегодня здесь только мы, цыплятки.

Низкий электрический гул замка оборвал его.

Коридор за дверью был выкрашен в индустриальный зеленый. Освещение достаточно плохое, чтобы принять за рисунок грязь на линолеуме, результат плохой работы уборщицы. Я закрыла за собой дверь и пошла вперед. Будка служила маяком красного света, льющегося через лексан. Интересно, почему красный?

Не успела дойти до двери в будку, как к горлу подступила тошнота. Наверное, дело было в стробоскопическом свете, который переключился на янтарно-желтый, но я боялась, что недооценила свое умственное и физическое истощение. Мгла мерцала в уголках глаз. Когда я подошла, дверь распахнулась настежь, и стоны несчастных электронных инструментов просочились в коридор. Я заглянула в окошко рядом с дверью.

Долговязый бледный мужчина помахал мне.

— Заходите. Микрофоны выключены.

Я шагнула внутрь.

— Вы Виган?

Откинувшись на спинку крутящегося кожаного кресла, костлявый молодой человек вскинул руки в воздух над светлыми, всклокоченными как от электрошока волосами.

— Я человек-яйцо, я морж! Отлично, девочка, давай! — пропел он. — Тебя прислала Эллис?

— Да, но я здесь от лица Камерона Шедли. — Я огляделась, пытаясь удержаться в реальности. Прицепилась к первому попавшемуся на глаза. — Что со светом?

— Отпугивает от меня одну тварь. Она не любит смену цветов.

Виган пристально уставился на меня, хихикая, словно ждал, пока до меня дойдет соль шутки.

Я не представляла, кому захочется сюда прийти. Будка маленькая, от пола до потолка уставлена полками с дисками за дымчатыми стеклами дверок. На верхушке самодельной стойки в одном углу торчали три лампочки: красная, синяя и желтая. Они медленно сменяли друг друга. Узкая полоска белого света ложилась на крышку пульта управления, выполненного в виде подковы, на нем рядом с несколькими мониторами теснились тумблеры, ползунки, циферблаты и клавиши. Один из мониторов показывал старинные немые эпизоды "Затерянных в космосе". Разнообразные счетчики и светодиодные индикаторы вспыхивали или мигали, молча выдавая информацию. Каждая тень корчилась.

— Закроешь дверь, дорогуша? — попросил он, щелкая тумблерами. — Какая польза от звуконепроницаемой будки при открытой двери, а?

Я закрыла дверь и застыла на месте. Я пыталась сдерживаться, но мир запотевшего зеркала сминал меня, когда я приближалась к Вигану.

— Тебе лучше сесть.

Он улыбнулся мне. Неровные зубы. Желтые удлиненные клыки выдаются вперед. Улыбка Вигана резала на части, и у меня подогнулись колени. Я рухнула на пустой стул, чувствуя, как тени, словно сочащийся воздух, сгущаются в углах комнаты, испуская глухое зловоние древности и разложения. Ветхий скверный закоулок ледяной тьмы, в которую я провалилась, коснувшись Камерона. Желудок подпрыгнул и сделал попытку обернуться вокруг позвоночника. Тонкий ореол синего и красного колебался над головой Вигана.

Вампир подергал головой вперед-назад, словно голодный велоцераптор.

— Эллис послала тебя из-за Камерона? — Виган недоверчиво хохотнул. — Расскажи это кому-нибудь другому.

Я покачала головой.

— Вы не такой, как я ожидала, — призналась я, проглатывая неловкость.

В его присутствии до боли напрягались все чувства, мне отпущенные, нормальные и нет. Карлос по сравнению с ним — плюшевый мишка.

— Наверное, дело в моей обаятельной и уточненной эфирной личности, — сострил он, засыпав меня сотней горячих лучинок. — Потерпи чуток — трек почти закончился.

Он предупреждающе воздел палец, потом развернулся к пульту управления. Руки заметались над кнопками, будто пауки-альбиносы, ряд красных цифр начал обратный отсчет. Потом Виган щелкнул тумблер и отвел ползунок вниз, наклонился к микрофону.

— А теперь мой вам подарок — половина альбома "Темная сторона луны", классика "Пинк Флойд".

Он отключил микрофон и снова откинулся в кресле. Казалось, комната вертится и смещается в согласии с каждым его движением. Виган покачался на кресле взад-вперед, потом резко повернулся ко мне.

— Значит, тебя послала Эллис. По поводу Камерона.

Вихрь тьмы следовал за его движениями. Виган поджал губы, удивленно вскинул брови, пожал плечами.

— Ну и что с ним?

Мне оказалось трудно говорить.

— Он нанял меня, и я пытаюсь организовать неприятности вампиру по имени Эдвард.

Виган скривился.

— Эдвард Каммерлинг, — выдохнул он. — Да…

Мгла около Вигана заволновалась, высвечивая его сияние белыми полосами и заставляя мир вокруг нас дрожать. Внезапный холод сотряс мое тело.

— Вы его не любите.

Он обратил на меня змеиный взгляд.

— Я отправлю его в преисподнюю… в свое время. И если в тот момент на меня снизойдет благодушие, я даже не заставлю его сожрать то, что от него отрежу.

Виган мрачно изучал меня. Я чувствовала себя птичкой, которую вот-вот проглотят.

— Они имеют не больше значения, чем укус блохи, все они, кроме тебя.

Я пробормотала, заикаясь:

— Что? — силой выдавливая слова, когда скручивает желудок и легкие борются за воздух, висящий облаком.

Он рассмеялся — сдирающие кожу лезвия и лед.

— Только подумать, эта ничтожная мелюзга привела тебя ко мне! Я так долго тебя ждал.

Виган взмахнул рукой, словно открывая дверь.

— Почему бы тебе не взглянуть самой?

Окружающие звуки погасли, волна потрясения хлынула от яркого проема, теперь разделяющего нас, — из двери во Мглу. Тишина взвыла надо мной и толкнула глубже в стул.

Я усилием воли поднялась на ноги и рванула к настоящему выходу, спотыкаясь на онемевших ногах. На сей раз дверь из драконьего дыма вела не в белый туман, куда завлекла меня Эллис. Отсюда несло чем-то похуже.

— Думаю, не стоит, — заявила я.

— А я другого мнения! — рявкнул Виган и метнулся сквозь проем, вскрывая тонкий шов между нормальным миром и Мглой, толчком расширяя сияющую границу.

Реальность с грохотом раскололась, и Мгла обрушилась на нас, выбивая воздух из моих легких. Я ударила по завесе, почувствовала, как моя защита разбилась вдребезги и унеслась с водоворотом. Я открыла рот, ловя воздух, вступила в бой с ледяным градом из теней и кипящего серебряного тумана. Мир вздрогнул, тошнота скрутила внутренности.

Белые когти вонзились в мои плечи и удержали на ногах. Меня засосало в густой холод, я крепко зажмурилась, вырываясь, и завизжала.

Виган встряхнул меня.

— Кричи! Кричи, моя радость, моя родная. Здесь никого, кроме нас. Никто не услышит, никто, — напевал его голос, тек медленно и равнодушно, будто полузамерзшая река глубоко подо льдом, под моей кожей. — Открой глаза. Открой внутренний взор и смотри на свой прекрасный новый мир. Смотри, что я даю тебе. Дар. Дар, такой необходимый.

Я вырывалась из его хватки, которая, казалось, пронзала меня насквозь ледяными копьями. Почувствовала слезы на щеках, теплые дорожки в замороженном мире. Веки поднялись против моей воли.

Виган прислонил меня к обитой войлоком стене. Его глаза сияли, красный огонь и белые искры танцевали вокруг нас нервными молниями в мире вздыбленных, искаженных теней и клубящегося тумана. Его глаза — как у змеи. Его кожа перламутровая, едва тронутая крошечными, наплывающими друг на друга чешуйками. Его льдистые белые волосы — как вылепленный гребень, скрывающий истинную форму ящеровидного черепа. Мгла хлестала вокруг нас, как вода из разбитой плотины, и я тонула.

Я пялилась на Вигана в задушенном молчании, легкие смерзлись в груди. Мне хотелось рвануться, царапаясь, всплыть, пробить выход наружу, но, скованная его взглядом, я могла лишь трястись. Полуулыбка расколола его лицо.

— Страх, — пробормотал Виган. Его дыхание отдавало могилами. — Я мог бы кормиться тобой много дней. Взгляни на мой мир. Мою тюрьму из голода и холода, непреодолимое пространство без прикосновений, без тепла, но с тем, что я могу украсть. Это моя мука, мой дар. Смотри!

Он рывком развернул меня и швырнул в вихрь корчащихся, страдающих силуэтов и живого холода. Скрученные ледяные тени навалились на меня, меняясь в нескончаемой череде кошмаров, неуловимых и ужасных, вонзая в меня холодные пальцы алчности и голода. Они пожирали меня, рвали на части, наполняли бестелесным воем. Я задыхалась, всхлипывала, увертывалась от них, чувствуя, как они высасывают мой разум и жизнь, словно раскручивая клубок, опустошая все мысли, даже эмоции, страх, инстинкт самосохранения, оставляя мне лишь черное отчаяние. Я осела, и он позволил мне упасть на колени.

— Ты не видишь, — прошептал Виган за спиной. — Ты не взошла на предназначенное тебе место. Бесполезные идиоты и невежды. Они тебя раскрыли, но не сумели обработать, как я сказал.

В голове вспыхнули горячие образы: явно безумный мужик в аллее, неубиваемый бандит в гараже, взломы… У меня не получалось выговорить ни слова, и я лишь задохнулась:

— Ты… ты?..

Будто прочитав мои мысли — или внушив их, — он рассмеялся, и меня словно порезало на кусочки.

— Ты снова вошла в этот мир — незавершенная, недоделанная. Тебя надо обточить до твоей истинной формы. Они не справились. Трусы. Болваны. Дефектные орудия моей воли вроде Эллис, цепляющиеся за свои ничтожные полужизни, мелкие интриги.

Голос Вигана пронзил мой череп снизу вверх.

— Столетия ожиданий! И наконец!

Он шагнул ко мне и присел на корточки — тонкое рептилиеподобное существо, окутанное сгустками зловещих теней и танцующим огнем ярости.

— Ты здесь не в том виде, в каком должна бы. Ты не доросла. Скованная, слепая, слабая! Ты бесполезна для меня. Как ты можешь войти незрячая? А я должен тебя получить, иначе никак. Ты должна видеть то, что я вижу, но не осязаю. Прикоснуться к тому, что я могу взять, но не могу почувствовать. Я сделаю тебя тем, чем ты должна быть.

Он потянулся в туман и подцепил белым когтем нить мерцающей синевы.

— Твои силы слишком малы. Ты должна раскрыть свои объятия, должна вырасти для меня. Возьми.

Я съежилась, всхлипывая.

— Нет. Нет, я не хочу, — сопротивлялась я, мой голос тек слабой струйкой пара на холоде.

— Разве я давал тебе выбор?

Он ударил меня когтем с намотанной нитью, бескровно разрывая грудь. Я пыталась кричать, но не выдавила ни звука.

Синяя нить натянулась и завибрировала, потом мигнула и поползла по мне, разветвляясь по ногам и рукам, подбираясь к голове. Прошла перед глазами, на секунду ослепив, и растаяла. Ее силуэт исчез, словно погрузился в меня, зашивая рану вокруг несокрушимого узла в ребрах.

Запотевший мир полыхнул и увял будто туман под солнцем. Форма и цвет Мглы изменились, взревели клубком света, фонтанами и кляксами иллюминации — сияющие образы вибрирующего цвета и силы, линии прямые и горячие, как шоссе в пустыне, скрученные, как торнадо, дикие, как ветер.

Студию, вылепленную из мягкой дымки, очерчивали сверкающие нити, и верхушка Куин-Энн-Хилл распространялась далеко за ее пределы, сквозь несуществующие стены, сияя фантомными огнями и падая в чернильное пятно холодного ничто — Зунд. В отдалении черная тварь взвыла от ярости, и я ощутила, как она вскакивает и бросается к нам, вся из зубов, когтей и неутолимой злобы.

Мгла ожила внутри меня, я чувствовала, как она пульсирует, свивается кольцами, оплетает, будто жуткая лоза, выросшая из семени, которое посадил во мне Виган. Я чувствовала ее биение. Я завизжала от отчаяния.

Виган рассмеялся.

— Да! Ты созреешь для роли, которую я тебе предназначил. Но теперь нам лучше уйти, пока голодный зверь не испортил нам веселье.

Он отпустил меня. Словно колючки кактуса вытащили из кожи. Мгла захлопала надо мной мокрой простыней и скользнула прочь, оставив единственную, неистребимую нить, которая исчезла меж грудей.

Я стояла на коленях у двери в студию. С лица и одежды капало. Я поборола тошноту, сдавленно проглотила ком в горле, отдышалась. Шатаясь, поднялась на ноги.

— Как ты, в порядке? — спросил Виган.

Он так и сидел на стуле. Я захлебнулась.

— Жива.

Он хихикнул, резанув по моим нервам, точно камнем по стеклу.

— Более-менее. Но ты заботься о себе, пока мне не понадобишься. Теперь ты видишь все как есть и можешь этим пользоваться. Однако тебе надо выучить роль, иначе беда.

Я развернулась и уставилась на него, вся трясясь. Он встретил мой взгляд и чуть улыбнулся, окатывая меня ледяным градом. Свет в будке стал синим, хотя на стойке горела желтая лампочка.

— Я… знаю все, что надо.

— Пока что. Думаю, тебе пора на выход.

Он повернулся ко мне спиной, поправляя наушники, и склонился над пультом управления. Уилл Робинсон наступал на пятки Доктору Смиту, прорываясь сквозь баррикады "Лед Зеппелин", отбрасывая с видеомониторов голубую тень в виде гигантской рептилии, которая ухмылялась мне.

Я рванула к двери, запнулась, чуть не упала, в отчаянии пытаясь оказаться как можно дальше.

— Не забывай меня! — крикнул Виган, призрак голоса, скользящий по несуществующему ветерку.

Всю дорогу я слышала за собой его смех.

Я кое-как добралась до «ровера» и приникла к нему, прижалась лицом к холодной твердыне старого авто. Меня трясло, я хватала ртом обычный сиэтлский воздух, чтобы не завыть в голос. Ныла грудь, там, где прикасался Виган, черную боль дополнял разрывающий на части ужас, который буйствовал в голове. Я ненавидела себя за эту дрожь и слабость, а еще больше за то, что случилось. Вползла на заднее сиденье и свернулась болезненным клубочком, мысли вопили и неистовствовали.

Что ты такое? Изнасилованная, разорванная, перерожденная. Что ты такое теперь? Глупая невежда. Они вампиры — чудовищно извращенные люди, психи по нашим стандартам, чужаки, отторгнутые человечеством. Их ведет не то, что ведет тебя. И никогда не будет. Никогда больше. Они не люди.

Они не люди! И ты тоже. Больше нет. Насекомое. Почти монстр. Что ты такое теперь?

Я потеряла счет времени в истерике, в тугом коконе страдания, дрожа от отчаяния и отвращения к себе. Чуть погодя я заметила, что одеревенела от холода и воняю потом, — я тут же разжалась ровно настолько, чтобы успеть стошнить. Пока я болталась вниз головой, трясясь и плача, остатки здравого смысла возобладали. Ближайший вампир в здании рядом не прекращал смеяться, а я сидела как привязанный козел отпущения.

Пришлось ехать аккуратно, несмотря на желание газануть. Я плохо видела из-под опухших век, а улицы мерцали Мглой, покрытые туманом и серебром, очерченные полосами яркого неонового света. Я несколько раз останавливалась, дышала медленно и вдумчиво, ожидая, что это прекратится. Не сработало. Путь домой был очень долог.

 

26

Я подпрыгнула от звука, просыпаясь, и спрятала голову под одеяло. Биканье не унималось, задрожала кровать — Уилл нащупывал свой пейджер на ночном столике.

Я зарылась лицом в подушку и застонала:

— Убери его.

Уилл шлепнулся обратно с пейджером на груди.

— Это всего лишь Микки, дает мне знать, что он на работе.

— Он работает по воскресеньям?

— Обычно работаю я. Микки вызвался помочь с бумагами, чтобы я смог выспаться.

Уилл перекатился на бок и улыбнулся мне.

— Еще хочешь спать?

Я откинула подушку.

— Нет.

Его улыбка стала шире, когда он почувствовал, как пальцы моих ног скользнули по его лодыжке.

— Тебе лучше?

— Гораздо, — ответила я.

Если сосредоточиться на Уилле, не надо думать о том, что произошло ночью, не надо смотреть на то, что мерцает по краям.

Я забыла о записке, которую оставила Майклу, и в страхе отшатнулась при виде страшной фигуры в темном коридоре моего дома. Когда Уилл вышел на свет, облегчение вылилось морем идиотских слез и дрожи. Уилл был очень мил, даже когда сказал, что от меня воняет, и потащил в душ. Я все время съезжала на дно ванны и плакала, пока Уилл не отбросил свои джентльменские замашки и не влез ко мне. Я вцепилась в него, и дальше пошло гораздо лучше, пусть даже я отказалась рассказывать ему, что случилось.

Теперь я испытывала к себе отвращение за то, что рыдала и лила слезы, будто бесхребетная плакса. Уилл заметил, что я хмурюсь, и выхватил у меня подушку.

— Эй. Хочешь снова принять душ? — спросил он, проказливо улыбаясь.

До меня не сразу дошло.

— А что, надо?

— С точки зрения гигиены — нет. Но, кажется, в твоей ванной происходят интересные вещи, и я подумал, что неплохо бы начать оттуда.

Я грубо фыркнула, отобрала назад подушку и шлепнула ею Уилла. Он нырнул под одеяло и начал меня щекотать.

Уилл отсекал ужасы субботней ночи, так что я не вспоминала о них большую часть воскресенья. Пролодырничав полдня, он даже согласился в понедельник взглянуть со мной на орган и ни разу не задумался над тем, что мы делаем, лишь бы вместе.

Когда Уилл ушел, вновь накатили депрессия и неуверенность. Набирая свои заметки, я зашлась в приступах рыданий и дрожи. Подумала о том, чтобы все бросить. Мне не выдержать еще одну такую ночь, но вряд ли я успела достаточно, чтобы выбить землю из-под ног Эдварда. А если я не сдвину его в нужном мне направлении, ни Камерон, ни я не встретим новую весну. Что я могла предложить Эдварду более соблазнительное, чем удовольствие снять мою голову с плеч? Вампирам нельзя доверять. Я даже не была уверена, что сумею сдержать крик или не спущу курок при виде Камерона — хоть и толку от этого никакого.

Я закрыла глаза, пытаясь думать, но лишь заскользила на грани. Мгла омывала меня, прохладная и тошнотворная. Мне казалось, я стою на палубе — на мире, который плавает поверх другого мира, вздымаясь на гребнях неизвестных волн. Сбивающие с толку электрические разряды пробегали по нервам — я не открывала глаза навстречу сплетающимся нитям пламени. Я не хотела иметь ничего общего ни с ними, ни с реальностью Вигана, ни с какими-то вампирами, духами и им подобными. Я чувствовала, как вздрагивает призрачная земля, и думала о том, чтобы шагнуть с палубы…

Цоканье маленьких коготков по деревянному полу отдернуло меня от проклятого края. Я подхватила сурка и прижала к лицу, вдыхая теплый запах кукурузы и картошки, идущий от шерсти. В виде исключения Хаос не стала вырываться.

Зарывшись в это мягкое тепло, я расслабилась, задышала глубоко и свободно. Мгла, казалось, текла шелковой нитью, мерцала полосами энергии, но я чувствовала каждое свое движение в ней. Я надавила и свернула ее, образуя твердую отражающую кривую вокруг себя. Теперь даже холод был не такой сильный. Я попыталась избавиться от нее совсем, однако Мгла не уходила дальше постоянного яркого налета, покрывающего все вокруг. Паутина энергии блестела на пороге света, превращаясь в яркое пламя при взгляде искоса. Мне не хотелось ступать внутрь и смотреть, как выглядит оттуда нормальный мир.

Постоянное присутствие Мглы действовало как кислота на нервы. Я не желала иметь с ней ничего общего. Я даже не хотела разговаривать с Дэнзигерами, потому что тогда бы мне пришлось думать о Мгле. Я задвинула ее подальше. Вздрогнула и обнаружила, что лью слезы в шерсть Хаос. Поежившись, выпустила хорька, юркнула обратно под одеяло и спряталась от безобразного мира.

В понедельник утром Уилл встретил меня недалеко от "Мэдисон Форрест хаус" в кафе, где мы договорились позавтракать. После совсем недружеского поцелуя мы сели за столик снаружи. Я уверяла себя, что тонкая золотая аура Уилла — всего лишь игра света от лучей холодного весеннего солнца.

Я улыбнулась восхитительному трепету, который возбуждал во мне Уилл.

— Когда тебе на работу? — спросила я.

— В понедельник я выходной, — ответил он, обнимая меня за плечи. — А теперь, может, и во все другие дни недели, спасибо Брэндону, который не отвечает на звонки и, похоже, бегает от каких-то ребят зловещего вида в черных костюмах и темных очках.

Я подняла брови.

— Кто они, как думаешь?

— Не знаю. Микки видел, как они ошиваются поблизости. Они не позаботились представиться, а на их машинах прокатные номера.

— Даже это заметил? По-моему, Майк тоже мог бы работать детективом.

— Надеюсь, нет. Лучше я буду восторгаться твоей техникой, чем наблюдать, как то же самое проделывает Майк. — Он изогнул бровь. — Хочешь показать мне свою технику?

Я захихикала.

— Прямо здесь? Вот еще. А что насчет Майка?

— Пусть ищет себе девчонку своего возраста. Я делиться не собираюсь.

— Ты знаешь, о чем я.

— Майк в порядке. Забавляется от души. Он сегодня в школе.

— То есть тебе нечем заняться?

Уилл провел пальцем от моего уха вниз по шее.

— Гм… Я бы не сказал, что нечем.

Я сладко поежилась.

— К несчастью, у меня есть дела, которые не позволят нам весь день танцевать танго в горизонтальном положении — хоть и жаль. Или ты забыл, что у нас деловая встреча?

— Вечно ты все портишь.

Я ткнула в него пальцем и скорчила рожицу.

— Куратор ждет нас примерно через час, так что взгляни сюда и изложи свое профессиональное мнение.

Уилл посмотрел на листок с описанием, который я протянула.

— Даже не глядя, я подозреваю, что, по моему профессиональному мнению, это полное барахло.

— Что наводит меня на подозрения о мотивах моего клиента. — Сергеев и сам по себе вызывал подозрения, только я не собиралась обсуждать это с Уиллом. — Чем больше я буду знать, тем лучше.

— Думаешь, твой клиент что-то затеял?

— Что-то с дурным запашком, если понимаешь, о чем я. Он сказал, что никакой спешки нет, но вкладывает в проект уйму денег, а потом еще является ко мне в офис, хотя уверял, что он в Европе, когда мы разговаривали в первый раз. Его чек выписан швейцарским банком, а остальной пакет пришел из Лондона.

— Странно, что банк не ирландский, — заметил Уилл. — Швейцарцы уже не так свято хранят молчание, а на фоне ирландцев вообще выглядят трусами.

— Ирландские оффшорные банки? Никогда о таких не слышала.

— В последний раз, когда я был в Англии, они как раз возникали на горизонте, — объяснил Уилл. — В Ирландии чего только не перепробовали, чтобы привлечь в страну международный бизнес. Большая часть задумок не выгорела, но чтобы обрести силу в банковской сфере, больших ресурсов не надо, особенно если готов сопротивляться грозной тактике США с ЕС и стоять полностью на стороне клиентов.

— Правда? Да ты неведомых глубин человек, мистер Новак.

— Ага. Брильянт чистой воды. Хватай, пока можешь.

Я рассмеялась.

— Я подумаю.

Мы поели и еще немного пошутили, затем отправились в музей.

Я припарковала «ровер» на засыпанной гравием стоянке через дорогу. Уилл поставил свою машину рядом с моей. Здание выглядело угрожающе, все окна хмурились сквозь густую гряду облаков Мглы. Даже сияние узла, казалось, увяло. Мы перешли улицу, но на сей раз ворота были заперты. Я нажала кнопку интеркома.

Из коробки донесся женский голос:

— Мы закрыты по понедельникам.

— Я Харпер Блейн. Мы договаривались с куратором.

— О! Я сейчас подойду.

Через несколько минут из-за дома появилась женщина средних лет в костюме, на каблуках и с прической, соответствующей профессии. С первого взгляда на Уилла она почуяла родственную душу. Они болтали о древностях всю дорогу.

— Здесь никому нет дела до национального наследия, — жаловалась она, когда мы подходили к двери на кухню. — Каждый пенни на финансирование приходится вытягивать из бюрократов, словно это их собственные деньги. А они так и норовят потратиться на новый бейсбольный стадион. Осторожно. Тут половик, вытрите об него ноги.

Мы повиновались, оставив грязь на половике, а не на паркетном полу. Куратор провела нас в главный холл и взмахнула руками.

— Ну разве не красота? Выглядит гораздо лучше, чем когда я пришла сюда впервые. Весь интерьер был в викторианском стиле. Уйма жутких побрякушек и мусора, плохие обои, гадкие, мерзкие цвета. Совершенно не тот период для здания.

— Тогда зачем музей приобрел орган для гостиной? — спросил Уилл.

— Ах да. Вы же за ним и пришли, верно? Первоначально у нас был орган, но сломанный, и первый смотритель его выкинул. Пойдемте. Орган наверху. Вы не представляете, в каком состоянии он к нам попал! — добавила куратор, ведя нас по передней лестнице. Наверху она открыла нам дверь. — Вот. Кошмар, правда?

Маленький диванчик, стулья и стойка для рукоделия как прежде жались к камину, издавая запах древности, плесени и древесного масла. У дальней стены стоял орган, очерченный красными нитями, переплетенный мерзкими, молчаливыми змеями Мглы. Уилл вытащил листок с описанием, который я ему дала, и принялся его изучать.

У меня закружилась голова, сердце так и частило. Я подавила неприятное чувство, но тошнота осталась легкой щекоткой. Сколько я ни противилась, комната подернулась дымкой, будто от гнилостной вони.

Уилл читал, пока мы шли по полированному деревянному полу. Через полметра от двери мне стало плохо. Через метр в голове начало пульсировать от внезапной боли, напоминающей мигрень. Я взяла Уилла за руку.

— Что такое? — спросил он.

Я солгала:

— Не знаю. Мне просто нехорошо.

Я переключила внимание на орган. Он все так же оставался самой уродливой штуковиной из всех, которые я когда-либо видела, даже не укутывай его клубящаяся матрица энергии и не всасывай он тьму как дренажная труба. За прошедшие дни орган стал еще хуже. Ясное виденье во Мгле, вероятно, пришло в довесок к «дару» Вигана. Ураганный туман пульсировал вокруг инструмента, призрачные лица злобно пялились и визжали в мимолетных порывах сверхъестественного ветра. Леденящий ужас мурашками побежал по спине. Я заставила себя сделать еще один шаг вперед, невзирая на чувство омерзения. Сияющее щупальце выстрелило и ударило меня в грудь, туда, где скрывалась нить Вигана. Я ахнула и запнулась.

Попыталась согнуть Мглу и оттолкнуть его. Щупальце покрылось рябью и высосало мощь моего толчка. У меня подогнулись колени, пол ринулся к лицу, и в глазах потемнело.

Уилл подхватил меня под руки.

— Харпер!

Щупальце цеплялось за меня, охватывая внутренности будто стальным кулаком. Я выдохнула:

— Выведи меня отсюда.

Уилл схватил меня и побежал прочь. Мы не останавливались, пока не вылетели на улицу, где он поставил меня на ноги с осторожностью коллекционера, устраивающего вожделенный экземпляр.

— Теперь лучше? Тошнит? Может, стакан воды, врача?..

Я рухнула на ступеньки, будто брошенная сумка.

— Нет-нет. Все в порядке. Я просто… мне просто не хватало воздуха. Иди обратно. Я справлюсь.

Я не могла снова приблизиться к этому кошмару. Он слишком легко вытягивал из меня силы.

— Ты уверена? Мы можем уйти, если хочешь.

— Нет, мне важно знать все об органе.

Уилл вздохнул.

— Хорошо. Но с тобой ничего не случится, пока я буду там, правда?

— Да.

Он пару раз взглянул на меня через плечо, прежде чем исчезнуть в дверном проеме. Я сидела какое-то время, тяжело дыша; мне казалось, будто кто-то визжит во Мгле. Едва только звук прекратился, мне стало лучше. Я поднялась на ватных ногах и пошла вокруг фасада дома.

Для моего взгляда окна пристанища органа были темны. Они не проливали и не отражали света. Дом, выглядевший так мило в субботу, теперь походил на декорации для фильма «ужасов», камень, увитый огненными венами и переплетенными лозами Мглы. У меня начали зудеть кости. Я захлопнула воображаемую дверь перед видениями и поспешила обратно к своему насесту на ступеньках.

Ко мне уже вернулись силы к тому времени, как появился Уилл. Он улыбался и болтал с куратором, прощаясь с ней у двери. Она осталась на крыльце.

Я подняла глаза на Уилла.

— Ну?

Он плюхнулся на ступеньки рядом со мной, сложившись как бумажный кран, и скривился.

— В общем… теоретически он подходит под описание, но — Уилл покачал головой. — Он не стоит того, что твой клиент вкладывает в его поиски. Большая часть украшений из кости, которая… нестандартная, в общем. Переделка и ремонт — обычное дело для таких вещей, и все-таки… — Уилл пожевал нижнюю губу и уставился в землю. — Внутренний голос подсказывает мне: здесь что-то не так. Он ведь даже не играет. Тревожная какая-то история. Впрочем, не важно, руководство музея все равно не собирается продавать орган.

— Почему? — спросила я.

Оглянулась на женщину на крыльце. Она покачала головой и ответила:

— Это единственный орган для гостиной производства «Трэчер», который смогли найти, а действующая политика музея не позволяет нам продавать экспонаты, которые соответствуют изначальной обстановке. Начальство с ума сходит при мысли о долговременных сокращениях. Хотя после слов Уилла мне кажется, что без органа нам будет лучше.

Я повесила голову, вымотанная до предела, вздохнула.

— Я знаю, что навязываюсь, но можно мне будет привести еще одного эксперта?

— Конечно, если вы думаете, что это поможет. Особенно если он прикроет задницу руководства.

— Ничего, если мы придем после закрытия? Мой эксперт занят днем.

— О! Ну, свяжитесь со мной, и мы что-нибудь придумаем. Я бы хотела знать наверняка, что мы купили не вопиющую подделку.

Мы оба поблагодарили куратора за потраченное время и покинули музей. Переходя улицу, я обернулась еще раз взглянуть на место прибежища органа. Земля словно покачнулась у меня под ногами, когда я посмотрела чуть в сторону от нормального мира. Мгла раскрылась со щелчком, являя мне злобный клубок горящих линий и форм, кипящий в беспокойном, всхлипывающем тумане. Я рванулась прочь от него, чувствуя едкую боль в груди, и наткнулась на Уилла. Он крепко взял меня под руку и не отпускал всю дорогу до машины. Мы остановились у "ровера".

— Ты уверена, что все в порядке? — спросил Уилл.

— Да. Наверное, просто съела что-то не то.

— Ерунда. Мы ели одно и то же, а я чувствую себя прекрасно. — Уилл заметил, как я сжала губы. — Ты не хочешь об этом говорить.

— Верно.

Он вздохнул.

— Ладно. Тогда к делу. Я посмотрю, что смогу раскопать об органе. У меня есть номера и бумаги с аукциона, а у «Трэчер» могут оказаться записи, с которых я и начну. Я дам тебе знать, если найду что-нибудь.

— Спасибо, Уилл.

Он снова оглядел меня и покачал головой.

— Знаешь, сегодня вечером Микки будет мучить меня расспросами о тебе.

Я слабо засмеялась.

— Бедняга Уилл. Его терроризирует шестнадцатилетний парень.

— Эй, в этом шестнадцатилетнем теле сидит шестидесятилетняя еврейская бабушка. Майк не уверен, что ты достаточно хороша для меня.

— О, я уверена, что совсем для тебя не гожусь. Совсем-совсем.

— Гм… совсем, — кивнул он. Потом наклонился и поцеловал меня, чуть прикусив нижнюю губу. Прошептал, не отрываясь от моего рта: — Я не буду спрашивать, в порядке ли ты, потому что иначе ты снова сделаешь каменную физиономию.

Я согласилась:

— Ага.

Он вздохнул и отстранился.

— Хорошо. Но я буду беспокоиться, здесь ты ничего не поделаешь. Будь осторожна, Харпер.

— Да, Уилл.

На сей раз он поцеловал меня в щеку и открыл дверцу «ровера». Я забралась внутрь и пристегнулась. Уилл закрыл дверцу, мгновение смотрел на меня, потом отошел и подождал, пока я выеду со стоянки, прежде чем идти к своей машине.

Не успела я открыть дверь кабинета, как там появился клиент. Я вздрогнула.

— Сергеев. Вы вернулись.

— Вы преуспели в поисках моей мебели.

Я села за стол, выигрывая время.

— Да.

Я говорила на автопилоте, пока мысли метались точно перепуганные обезьянки.

— Я видела в музее орган, подходящий под ваше описание…

— В каком музее? Скажите название. Они должны его отдать.

Какой-то предупредительный инстинкт обезьяньего мозга заставил меня упираться.

— Вам могут и отказать.

Сергеев навис надо мной, источая вонь Мглы и трепет бесцветной энергии, которая меня вовсе не удивила.

— Убедите их, — приказал он. — Орган мой.

— Нет, — ответила я, голос стал тверже, в то время как желудок исполнял сальто. Мгла легла тяжестью на грудь. Я напряглась, не давая ей проникнуть дальше. — Вы можете думать, что имеете на орган моральное право, но владельцев нельзя силой вынуждать к продаже.

— Он мой!

Мои слова падали в густой воздух, будто вода в горячее масло.

— Юридически — нет. Я не умею творить чудеса. Не могу просто сделать его вашим. Я обязана придерживаться закона.

Сергеев заскрипел зубами или, сказала я себе, издал похожий звук.

— Человеческие законы! У кого больше прав на него, чем у меня? Он в каждой кости, в каждом сухожилии. Он мой. Вы должны вызволить его для меня.

Я гневно уставилась на Сергеева; его силуэт расплывался и вновь твердел — серебро и Мгла. Ярость жгла меня.

— Не. Давите. На. Меня.

Он вскинул голову и ответил свирепым взглядом.

— Я ожидал большего. Ты, которая видит мир, могла бы и понять. Я почувствовал тебя и пришел за помощью. Но ты глупая, невежественная девчонка.

Теперь он меня разозлил.

— Я чертовски устала выслушивать оскорбления от таких, как ты. Никто не смеет обзывать меня девчонкой в моем собственном офисе.

— Ты не знаешь, с чем пытаешься играть… девчонка.

Сердце запрыгало в груди точно баскетбольный мяч в сетке. В нос бил резкий запах табачного дыма. Но я слишком рассвирепела, чтобы обращать внимание на тошноту или отдавать себе отчет в своих действиях. Я засунула страх и отвращение в холодный темный угол и собралась с силами.

— Правда? Так почему бы тебе не показать?

Он отступил назад и поднял руку, словно хватаясь за воздух. Миры начали вибрировать и жужжать. Я кинулась сквозь призрачный туман Мглы, чувствуя, как знакомый ледяной визг прорывается сквозь меня, а сияние выжигает изнутри. Я вскочила на ноги — кабинет тонул и пульсировал в мире запотевших зеркал, пылал линиями света и силы. В груди полыхал костер.

Твари Мглы с огненными шлейфами кинулись ко мне и замельтешили вокруг, пытаясь закутать в кокон сияющих нитей. Я ударила по ним, закрывшись краем Мглы, и кинула их обратно в лицо Сергеева.

— Вон отсюда! — крикнула я, замахиваясь в наплывающей Мгле.

Вздутая голубая дуга протянулась через мою гудящую грудь и руки, выгнулась назад, когда я снова подняла и опустила кулаки на облако огненных существ.

Мне показалось, что я ударила по цементной стене, которая, содрогнувшись, превратилась в песочный, сыпучий кирпич. Две силы между нами столкнулись, затряслись и упали с громоподобным треском и вонью горелых нечистот. Потом все затихло, пламя угасло в момент. Сергеев сверкнул на меня глазами сквозь дымку и исчез. Мир стремительно обретал нормальные черты, едва смазанные по краям.

Я упала вперед, приземлилась на стул и стол одновременно. Лбом ударилась о журнал записей. Руки и грудь горели от боли, я сглатывала снова и снова, подавляя тошноту. Битое стекло звякнуло в коридоре и снаружи. Я силой заставила себя дышать спокойно, не обращая внимания на уходящую боль, которая сосредоточилась в узле Мглы меж грудей. Прохладный воздух из разбитого окна коснулся спины. Через мгновение — или, может, минут через десять — я подняла голову и увидела лицо, выглядывающее из-за края разбитой стеклянной панели на двери. Секретарша "Флэш энд Икенаби". Я помахала ей трясущейся рукой.

Она пискнула:

— Вы в порядке? Здесь как будто что-то взорвалось.

— А… один из моих клиентов… очень сильно хлопнул дверью, уходя.

— О! Ясно. Вы точно в порядке?

Наверняка решила, что или мне, или моим клиентам самое место в психушке. В ближайшие полгода их офисы определенно будут снова сдаваться.

— Да. Честно. Я просто… мне надо вставить стекло, — закончила я.

Она ожила при мысли о привычных действиях.

— Я знаю одну фирму. Хотите… хотите я им позвоню?

Я подняла брови:

— Вы серьезно?

— Ну да. Если хотите.

Заворчал телефон. Девушка огляделась.

— О нет! Боже, это мой телефон! — воскликнула она и умчалась.

Оставшись в одиночестве, я рухнула на стол и попыталась разобраться с мыслями. Меня трясло. Я чувствовала себя так, словно мое тело разорвали на части и склеили обратно дешевым клеем без особого внимания к деталям. Болело и чесалось все, что только можно. Работа катилась ко всем чертям. Но я не знала, что еще делать, поэтому отсекла бессвязные мысли и занялась тем, чему меня учили: телефонными звонками.

Позвонила Дэнзигерам и договорилась увидеться с ними позже — у меня накопилась уйма вопросов. Потом связалась с Сарой, которая обещала передать брату, чтобы позвонил мне.

Через двадцать минут подъехали рабочие с досками, чтобы забить окно и дверь, пока я не вставлю стекло. Без окон в кабинете стало темно и тесно.

В новоявленном полумраке я взяла файл Эдварда и уставилась на него, всем ноющим телом сопротивляясь намерению поработать. Бездумно почесала плечо, где когти Вигана впивались в мою плоть. Кожа была ободранной и горячей, как после солнечного ожога. Я сморщилась, желудок сжался.

Я танцевала на минном поле, и мне еще повезло, что руки-ноги целы. Я боялась Эллис, но понимала, чего она хочет и как собирается меня использовать для воплощения своих желаний. Каким бы грозным ни был Карлос, его я тоже немного понимала. А вот Вигана я понимала так же, как пение китов, и это пугало больше всего. Я не знала, чего он от меня хочет, тем не менее подозревала, что на какое-то время избавлена от его внимания.

Он был невысокого мнения об Эллис, но я боялась ее амбиций — во второй раз могу и не устоять. Надо признать, Сергеева я задела зря. Вкупе со странным нападением органа стычка с ним исчерпала все мои силы. Я не знала, вернется ли он и хочу ли я его возвращения.

Я сознавала, что в отношении Эдварда мое время истекает. Эллис долго не продержится. Надо использовать ее возбуждение себе на пользу и не попасть под удар. Впрочем, размышляя об Эдварде, я все время приписывала ему, по сути, человеческие мотивы, а человеком он не был. Честолюбие, власть и ненависть — вот инструменты, которые одолжили мне вампиры, из своего у меня оставались только надежда и кропотливая детективная работа. Мне не нравились мои шансы.

Я зарылась в бумаги, пытаясь отключить телесную боль и вычесать внутренний зуд ускользающего знания. Большая часть документов «ТПМ» не имела для меня никакого смысла. Я начала искать модели, знакомые слова, странности, хоть что-нибудь, ведущее к информации иного рода. «ТПМ» лакомилась кусками от многих пирогов. Корпорация владела предприятиями и недвижимостью по всему Сиэтлу и близлежащим поселениям на западном берегу озера Вашингтон, хотя в Ист-Сайде у нее ничего не было.

Я читала список предприятий, и мне, наконец, кое-что бросилось в глаза: корпорации «ТПМ» принадлежал ночной клуб "Доминике".

Стив сказал, что помогал владельцу, когда заметил Камерона. Только вот «ТПМ» не стала бы просить его подсобить с переносом мебели. Стив выдал мне Камерона, как раз когда я сунула нос в дела корпорации. А Камерон говорил, Стив врет, что не знаком с Эдвардом, который точно работает на «ТПМ». Так почему же Стив позвонил? Успокаивал задетую совесть или кто-то приказал ему сдать Камерона? Он, безусловно, отвлек меня от «ТПМ», и если бы у Камерона не возникла сумасшедшая идея нанять меня, я бы никогда не копнула глубже.

Щекочущее, зреющее знание прорезалось наружу. В коротком всполохе энергии я цапнула факс со структурой корпорации. Виган ведь говорил. А юрист по недвижимости стал нем как рыба, стоило мне спросить. Но в факсе есть: Эдвард Каммерлинг — основатель и председатель правления "ТПМ".

Я откинулась на стуле. Закрыв глаза, углубилась в размышления. Только Гвен упомянула о «ТПМ» — назвала ее игрушкой Эдварда. Вампиры находили его деловую активность неинтересной или скучной, но именно она была ключом к основе его мощи. Лакомый кусочек, который Эдвард не мог потерять: только «ТПМ» обеспечивала влияние и в дневном, и в ночном мире, что держало остальных вампиров в узде. Вот почему я — дневная жительница одной ногой во тьме — нужна Эллис, чтобы уничтожить Эдварда.

В дневном мире Эдвард слабее всего: просто бизнесмен, который вынужден прятаться от света. Но он с таким же успехом мог сидеть в крепости, вампиры ничего не в состоянии ему сделать. Хотя я вхожа в оба мира, на ночной стороне, где он силен, мне терять нечего. Я поколебала его опору во тьме и теперь угрожала сделать то же самое в светлое время. Честолюбием Эдвард нажил себе много врагов, что позволит мне развернуть его в любом удобном направлении. Если только он не убьет меня первым. И при условии, что Сергеев его не опередит.

Я повернула голову, взглянула на часы и поняла, что опаздываю на встречу к Дэнзигерам. Я еле добралась до «ровера». Все тело ломило, будто я подхватила грипп, тянущая усталость расходилась из груди по рукам и ногам. Вести машину было совсем не в кайф.

На мой звонок дверь открыла Мара.

— Харпер! — Она застыла и вытаращилась на меня. — На тебе лица нет. Что случилось?

— Я… — Вот и все, что мне удалось выдавить.

Потом я стояла с застрявшими в горле словами и не знала, что сказать. Мара моргнула и потащила меня внутрь.

— О боже! Тогда идем на кухню. И не говори мне, что такое горе заливается чаем. Тебе надо выпить.

Спотыкаясь, я прошла за ней на кухню. В доме было тихо, тепло и мило. Только когда неприятные чувства ушли, я заметила, что холодна, как ледышка, с самой субботы. Уши занемели от далекого шепота.

Мара порылась в шкафу.

— Сейчас найду виски…

Я упала на стул у кухонного стола, пока Мара открывала бутылку «Пауэрс» и наливала нам по стаканчику. Воды она не предложила. Мы сидели и молча потягивали виски, а кухня сияла теплой энергией. Тошнотворный узел у меня в груди чуть ослаб. Мара поставила выпивку и взглянула на меня.

— Ладно. Рассказывай, в чем дело.

Я посмотрела на свой стакан.

— Кажется, вначале мне надо еще три таких же.

— Ну уж нет. Пьяные откровения только усугубляют головную боль наутро. Дело в призраках?

Я замешкалась под нахлынувшей беспомощностью. Кивнула и попыталась смыть ощущение остатками виски.

— Призраки, вампиры… вся эта дрянь из Мглы.

Мара сидела смирно с ободряющим выражением лица.

— Почему они приходят ко мне? Эти чудовища, эти… кем бы они ни были. Мой клиент — помнишь малого с органом?

— Да. Ты говорила, он из Мглы.

Я кивнула.

— Какой-то призрак, наверное. Мы поспорили во Мгле. Он сказал, что знает о моей способности "видеть мир". Так на меня разозлился за то, что я не повинуюсь ему. Почему они думают, что я могу им помочь? Как получилось, что на мне повисли все призрачные уроды Сиэтла?

— Просто ты Входящая во Мглу. Я ведь предупреждала. Они надеются на твою помощь, потому что ты видишь их и можешь говорить с ними, в то время как остальные не могут. Как, например, с Альбертом. Твое появление во Мгле пробудило множество существ.

— Пробудило? Некоторые из них вовсе не спали! Я вроде как даже опоздала на встречу.

Я передернулась. Мара закусила губу.

— Что-то похуже призраков?

Я кивнула, с трудом сглатывая.

— В субботу… — начала я. — В субботнюю ночь я общалась с вампирами.

— Для Камерона.

— Да. И один из них… один из них затащил меня во Мглу. Он был хуже всех.

Я не могла вымолвить больше ни слова, захлебнувшись в воспоминаниях. Я сидела за кухонным столом, подавляя накатывающие слезы, глотая воздух, чтобы протолкнуть обратно громадный комок, застрявший в горле. Он протиснулся в грудь и растворился медленной струйкой, когда я, наконец, отдышалась. Левая рука болела. Я посмотрела вниз и обнаружила, что ее сжимает Мара, пристально глядя на меня и шепча клубящиеся голубые заклинания. Я попыталась отдернуть руку, но она не пустила.

— Что ты делаешь? — потребовала я.

— Просто поддерживаю. Помогаю справиться. Теперь тебе гораздо лучше, верно? Ты и выглядишь лучше.

Я поежилась.

— Я в порядке.

— Нет. Но не обязательно переживать все заново прямо сейчас. Одного раза достаточно.

— Да, но ты не знаешь…

— Пока и не надо, — заявила Мара. — Пойдем за Беном. Тебе не захочется рассказывать свою историю дважды, а он должен знать.

Она потянула меня за собой, и я сморщилась от боли.

— Поранилась?

— Кожа словно обгорела, и, думаю, у меня… что-то сломано.

— Как это случилось?

— Точно не скажу. Но, по-моему, об этом тоже стоит поговорить с Беном.

Я встала, одеревенелая, точно подагрический паук, и поплелась за Марой. Мы поднялись наверх тревожить ученого в его берлоге. Бен засуетился, отодвигая бумаги и устраивая нас на диване, который выдохнул пыльный запах книг, когда мы садились. Потом удалился за стол и уставился на нас будто филин.

— Харпер, ты неважно выглядишь, — сказал Бен.

Я медленно кивнула.

— Знаю.

Чувствуй я себя получше, рассмеялась бы над его озабоченным видом.

— Что случилось?

Я не сразу нашлась с ответом. Бен с тревогой посмотрел на жену. Та покачала головой.

— Опять призраки? — спросил он. — В них проблема? Проблема ведь есть, верно?

— Да, — сказала я. — Да. Что-то не так. Мгла — не совсем то, чем мы ее считали. И… и теперь во мне ее часть.

Они оба подались вперед. Бена сдерживал стол, но Мара снова ухватила меня за руку и вперилась настойчивым взглядом. Я чувствовала, как она сканирует меня изнутри.

— Там что-то есть, — пробормотала Мара. — То, чего не должно быть. Не так.

Бен встал.

— Что там?!

— Вроде как узел, — ответила она с сомнением, расстроено покачала головой. — Больше сказать не могу. На него трудно смотреть. И я не сильна в такого рода магии.

Мара откинулась назад и нахмурилась, не отпуская моей руки.

— Харпер, как это случилось? Что это?

Я закусила губу. Бен балансировал на грани броска вперед, ждал. Мара чуть сжала мою руку. Опять она за свое, а я бы и рада на нее разозлиться, но в душе ощущаю лишь благодарность.

Я начала снова, чувствуя, как слегка притупляется боль.

— Суббота. Я работала над делом Камерона. Разговаривала с вампирами. Один из них — у меня нет слов, чтобы его описать. Не похожий на вампиров и призраков. Гораздо хуже их всех. Он толкнул меня во Мглу. Он чего-то от меня хочет и называет это даром. Он разорвал мою грудь и вложил эту штуковину.

Я накрыла боль свободной рукой.

— Она оплела, опутала. Существа из Мглы ползали сквозь меня, пожирали, д-дотрагивались…

Я закрыла лицо, передергиваясь от воспоминаний о ледяных голодных тварях, высасывающих все на свете.

— Они разодрали меня на части, но я до сих пор здесь и теперь не могу нажать на стоп!

Бен плюхнулся обратно на свой стул и повесил голову.

— Харпер. Я… О боже, это моя вина?

Мара наградила его суровым взглядом.

— Да заткнись ты, Бен. Конечно, ты ни при чем. — Она повернулась ко мне. — А сейчас давай про второго клиента. Я рассказала Бену о черном артефакте.

Я кивнула. Мне больше не хотелось выть от боли и горя.

— Сегодня я снова ходила посмотреть на орган. Он стал еще хуже. Выстрелил мне в грудь каким-то щупальцем, и меня так затошнило, что я не смогла его выносить. Теперь вокруг него сетка красных линий. С ним больно находиться в одной комнате. А клиент его требует. Он угрожал мне и в подкрепление своих аргументов забросал чем-то во Мгле. А я — эта штуковина внутри меня — отбила атаку, мы разругались. Что-то вроде как взорвалось, и мой клиент исчез. Просто исчез. Но не навсегда. Он вернется.

Мара подняла руку и потянулась к моей груди. Я отшатнулась от нее, ссутуливаясь.

— Я не причиню вреда.

Я настороженно позволила ей прикоснуться ко мне. Когда ее пальцы нажали, проталкивая зубцы густого безмолвия в центр тугого узла Мглы, я ахнула. Мара задумчиво смотрела на меня пустым взглядом. Когда она откинулась назад, опуская обе руки на колени, в боли на месте ее прикосновения осталась пустота.

— Похоже на… что-то твердое и в то же время эластичное и гладкое, как мышца, — диафрагма, возможно. Выгибается, когда я чуть нажимаю, но не поддается, и чем сильнее я давлю, тем больше сопротивляется. Вроде бы безвредный, может, только чуть ослаблен на данный момент, хотя кто знает, каково его назначение? Ему не нравится, когда его прощупывают.

Бен недоверчиво посмотрел на нас обеих.

— Не нравится? Как ты можешь сказать, что ему нравится?

— Не знаю, — ответила Мара.

Зато я знала.

— Он вроде как живой. Я чувствую, он полон существ, обитающих во Мгле.

Бен поежился. Я покачала головой.

— Я не могу. Не могу жить с этим. Это кошмар какой-то. Дело Камерона… дальше будет только хуже, и я не уверена, что справлюсь. Я думала, он хороший парень, несмотря ни на что. Но он чудовище. Они все чудовища. Нелюди, подлые…

Бен вмешался:

— Не подлые. А вот остальное несомненно. Они призраки. Они вампиры. Но выглядят как мы, поэтому мы считаем, что они похожи на нас. А потом они совершают нечто ужасное, потому что вовсе на нас не похожи. Призраки к нам гораздо ближе, потому что помнят, как это было. В сущности, они лишь воспоминание. А воспоминания могут причинять боль.

— Но вампир, полагаю, должен научиться забывать, — добавила Мара. — Или наверняка сойдет с ума. Как им уживаться с собой, не меняясь?

— Камерон — один из них, — сказала я.

— Да, но он в начале пути, — напомнила мне Мара. — Он все еще милый парень, у которого возникли затруднения. Ты была права. Он изменится, хотя ты, возможно, никогда этого не увидишь. Когда-нибудь, заматерев и погрязнув в своей новой культуре, как остальные, он станет чудовищем. Но хочешь ли ты дать ему умереть сейчас, в смятении и горе? Выбирать тебе.

— Так нечестно, — ответила я.

— Верно. Боюсь, здесь тебе придется решать самой за себя. Сорванное яблоко на дерево не вернешь. Итак, что нам делать сейчас? Вот в чем вопрос.

— Это моя проблема, — заявила я. — Не ваша. Я тону. Я чувствую себя так, словно меня высасывают до дна, с тех пор, как меня навестил мой клиент — бывший клиент, призрак, как хотите.

Бен оживился, с задором ученого накинувшись на загадку.

— Правда? До или после вашего спора?

— После.

— Дай подумаю, дай подумаю…

Он начал рыться в бумагах и пролистывать книги.

— Тяга к органу…физические проявления и воля…действие… гм…

Бен взглянул на меня поверх страниц толстого тома и чуть сжался.

— Я бы сказал, твой клиент что-то вроде обладающего волей духа высокого уровня, то есть призрак, у которого есть энергия и способность к действию. В общем, он, должно быть, привидение.

Я устало пожала плечами, мечтая о втором стакане виски.

— Тебе придется объяснить.

— Ну, например, Альберт что-то вроде тепличного духа, обладающего сознанием, — кое-какая воля, но очень ограниченная энергия и действие. А привидение — в прямом смысле слова выходец с того света. Большинство призраков суть эфирные записи. У них нет ни воли, ни личности — они просто повторяют раз за разом действия из своей жизни или какое-то послание, пока не освобождаются или пока не кончается завод, как у часов. Они лишь тени и эхо. Многие из них только продукт ретрокогниции.

Я нахмурилась и перебила:

— Ретро… чего?

— Ретрокогниция — воспоминание или знание, пришедшее из прошлого. Медиум тоже способен к ретрокогниции при определенных обстоятельствах. Некоторые в действительности видят прошлое, когда пробуют себя в психометрии.

— Бен, — вмешалась Мара. — Я уверена, что Харпер больше подошла бы версия для дилетантов, если ты не против.

Он сконфузился.

— О! Гм… Психометрия… ну, в другой раз, наверное. Но ретрокогниция… если ты видела призрака, который шел по более не существующему в этом времени и пространстве месту, значит, ретрокогниция тебе знакома, ты видишь прошедшее. Случалось у тебя такое?

Его глаза сверкали.

— Иногда, — ответила я, чувствуя, как силы утекают с каждой секундой.

Бен кивнул, потом встряхнулся и продолжил:

— Ладно, так вот, хороший медиум мог бы изучить предмет и обратиться к ретрокогниции, чтобы точно сказать, какая существует связь между твоим клиентом и органом для гостиной, но это очень опасно, если вы двое не ошиблись насчет черного артефакта огромной силы.

— Он весь опутан нитями во Мгле и вроде бы тянет энергию из узла поблизости, подобно заряжающемуся аккумулятору.

— Да, Мара мне говорила.

Бен умолк, глядя на жену, та натянуто улыбнулась и кивнула ему продолжать.

— Интересно, для чего предназначался орган?

— Ни для чего хорошего, — ответила я. — Он черно-красный и очень враждебный. Думаю, он высасывает энергию из всего, что к нему приближается.

— Но вряд ли он начал давно. Кто-то бы заметил.

— Я заметила, — пробормотала Мара.

— Ты ничего не говорила.

Она с несчастным видом пожала плечами. Бен удрученно сморщился.

— Я позвоню кое-кому, узнаю, заметили они что-нибудь или нет.

Я покачала головой.

— Нет времени, Бен. У меня дела идут не очень, мой бывший клиент опасен, а проблема Камерона может и не решиться. С моей помощью. Орган становится все кошмарнее. Он тянул энергию из-под музея десять месяцев. И я не уверена, но, по-моему, события набирают оборот.

— Великий боже! Если это действительно батарея, она зарядилась. Любой, кто сумеет ее контролировать, может спустить из Мглы всех собак.

— Ты меня пугаешь, Бен. А я и так достаточно напугана.

— Я сам себя пугаю! — У него округлились глаза. — Ты что-нибудь знаешь о самом привидении? Какие-нибудь догадки?

— Сведений мало. Последние три владельца органа умерли — все внезапно! — подозреваю, что они не единственные жертвы. Я попросила одного человека раскопать историю органа, но… — Я беспомощно взмахнула руками. — Не знаю.

— Призрак-убийца? Ему бы потребовалось много энергии и сил.

— Для сбора и хранения которых служит орган. Оттуда можно и взять, верно? — спросила я. — Орган становится все сильнее с тех пор, как клиент объявился в моем офисе. А мне все хуже.

Мара переводила взгляд с Бена на меня и молчала, хотя лицо ее побледнело, а глаза стали темными.

— Если только у него есть доступ к силе, — заметил Бен.

Мозг снова взялся работать, хотя я и чувствовала себя разбитой.

— Если он может выкачивать силу, зачем ему я? Ведь он бы уже знал, где орган?

Бен отмахнулся.

— Не обязательно. Зачастую ищущие духи не могут обнаружить даже самые личные из своих вещей. Если бы он не знал, где его собственность, был заблокирован или вынужден проложить что-то вроде дорожки к органу, прежде чем добраться до него, он все равно бы пользовался тесной связью с инструментом, даже не имея возможности его найти. Но твой клиент требует орган… Расскажи мне все, что о нем знаешь и не знаешь.

— Думаю, он европеец, судя по речи. Русский или славянских кровей, если ориентироваться по имени.

— Он назвался?

— Да, его зовут…

— Нет! Стой! Напиши.

Бен нашарил бумагу и карандаш на заваленном столе и толкнул их ко мне, сбросив попутно несколько книг и документов на пол.

— Подстрахуемся, а?

Я пожала плечами и написала имя.

— В смысле?

— Может, я и параноик, но некоторые духи приходят на звук своего имени. Мы ведь не хотим, чтобы этот малый за нами подглядывал?

 

27

Я бы рассмеялась над тем, как мы нервно обменялись взглядами, не будь сама чертовски напугана. Альберт повис в дверях, четкий и реальный как Сергеев для моего взора, чувствительного к Мгле. Мара посмотрела на меня и прочертила пальцем сверкающий круг. Альберт исчез.

— Альберт проследит за домом, я уверена.

Бен натянуто хохотнул за книгами.

— Надеюсь, но, боюсь, я не так убежден в отваге нашего призрачного квартиранта, как ты, Мара.

— Прекрати, Бен. Ты же помнишь, что случилось в последний раз, когда он рассердился.

Я посмотрела на них вопросительно.

— Перевернул стол Бена, — поделилась Мара. — Жуткий беспорядок.

Мы с ней облегченно захихикали. Бен взглянул на бумажку, которую я ему дала, и ухмыльнулся.

— Что смешного? — спросила я.

— Маленькое хитрое привидение. Распространенное русское имя. Вроде нашего Грега Стивенсона. Не совсем Иван Иванович, но близко к тому.

Мысли разбегались во все стороны.

— На него оформлен счет в швейцарском банке. Может, он… украл его как-нибудь.

Бен присвистнул.

— Умно. Черт, хотел бы я знать, что он задумал.

— Да, но у нас нет времени, если ты прав насчет органа.

— Верно. Верно. Только у меня никаких предложений. Теперь мы выходим на магическую реальность, а это сфера Мары.

Мы на время притихли.

— Слушайте, — заново начал Бен. — Мы знаем, что он хочет обрести власть над органом, а это не может быть к добру. Он привидение и, даже получив доступ к большому вместилищу силы, не сможет ею разбрасываться. Каждый раз, предпринимая что-то, он тянет энергию. Если у него есть виды на черный артефакт, то лишь на полностью заряженный, поэтому он не станет ничего делать, пока не будет готов разыграть карты. Он уже потратил силы в твоем офисе, так что, думаю, у тебя есть двое-трое суток, прежде чем он выступит снова. А пока будь предельно осторожна, Харпер. Если ты слишком выложишься, у тебя не останется резервов ему противостоять, а мы не знаем, каково назначение этой… штуки у тебя в груди. Боюсь, мы плохо тебе помогали.

Я подняла отяжелевшую руку.

— Стой, Бен. Без вас с Марой меня бы уже кто-нибудь съел. Вы не всегда были правы, но это не значит, что вы всегда ошибались. И у меня вопрос. Если орган тянет энергию из узла и всего, что находится рядом, почему тогда не осушает ваш дом? Он светится, как прежде.

— Не знаю.

Мара улыбнулась мне.

— У нас есть собственный узел, помнишь? Мы вне сети, так сказать. Орган сюда не достает.

— Сеть, — прошептала я. — Энергетические структуры, которые мне показал Виган — до сих пор их вижу, — они силовая сеть Мглы. Думаю, он… подключил меня ко Мгле.

Мара побледнела.

— Если ты подключена к сети, которая подпитывает орган, тогда он и из тебя силы тянет.

Я зажмурилась и ощутила, как дрогнул мир. Вспомнила осушающее прикосновение щупальца. Мара продолжила.

— И что бы ни случилось с узлом, то же самое будет с тобой и со всем в том квадранте. Орган, наверное, с самого начала тобой питается. От него надо избавиться прежде, чем он тебя убьет.

— А ты?

— У меня есть дом, и я буду очень осторожна с магией вне его стен. Неприятно, но пережить можно.

С закрытыми глазами, все еще выключив из сознания пересекающиеся миры, я спросила:

— А черная тварь?

Бен уточнил:

— Страж? А что он?

— Вы говорили, он нападает на того, кто представляет угрозу. Почему он не атакует меня или Сер… его? Или орган?

Голос Бена звучал сердито и резко.

— Артефакт — лишь хранилище. Страж не обращает на него внимания. Вспомни иерархию угрозы. Опасность должна быть непосредственной, более активной. Может, ты или твой клиент должны как-то привлечь к себе зверя, как паука — дергающаяся паутина.

Я кивнула, открывая глаза.

— Я попытаюсь не быть мухой. Этого… зверя я сейчас не в состоянии вынести.

Бен тер подбородок, и его взгляд, который не предназначался никому в отдельности, был пепельно-черный.

— Будь осторожна, — повторил он. — Теоретически большинство жителей Мглы неспособны причинить тебе физический вред, но… они ведь причиняют. Боюсь, я тебя подвел, потому что теория осталась позади, а это все, что мне доступно.

Я мрачно посмотрела на него.

— Не надо. Оставь упреки на потом. Давайте просто попробуем выжить.

Бен отвел взгляд, кусая губу. Я встала, чувствуя себя девяностолетней.

— Мне надо поспать, что ли, если клубок пока не распутывается. Впереди много работы.

Мара спустилась со мной по лестнице, хмурясь всю дорогу. В коридоре она меня остановила.

— Ты была не готова. Я бы задушила того, кто это с тобой сотворил.

— Вряд ли у тебя получилось бы. Я не знаю, что с этим делать, — добавила я, постучав себя по груди. — Но вначале мне надо заняться кое-чем другим, и я займусь, пока могу.

— Ты должна быть осторожна, Харпер. Ты упрямая, трезвомыслящая, практичная и уверенная в науке. Происходящее явно кажется тебе ночным кошмаром, который, как ты надеешься, рассеется к утру. Но утро не наступит.

Я фыркнула.

— Я уже поняла. Мне просто придется выяснить, как прорваться и уцелеть.

— А что Камерон? Ты бросишь его дело?

Я вздохнула.

— Спорный вопрос. И пожалуйста, не уговаривай меня.

— Не буду. Только ты должна знать. Вампиры не только наводят чары, но и попадают под их действие. Их можно связать обещанием во Мгле. Понимаешь?

— Не уверена.

Мара вздохнула.

— Подумай. Если тебе придется иметь дело с вампиром, можешь попробовать. Но осторожно.

— Ладно.

Я поехала домой и завалилась спать. Во сне металась от обрывочных видений и смутной тревоги. Я встала, когда солнце заходило. Прямо как вампир.

Я сидела на полу в зале и разглядывала выключенный телевизор. Его слепой темный глаз пялился в ответ. Хаос прыгнула ко мне на колени и пробралась под свитер, пока я сидела и думала.

Выбора нет: я недостаточно умна или труслива, чтобы сдаться. Отдых и тишина дома Дэнзигеров умерили изнеможение, но у меня до сих пор все болело и чесалось, и я гадала, не конец ли это. Я играла с хорьком бездумно и отчаянно, пока Хаос не запросилась спать. Я уложила ее, потом оделась поудобнее и вышла.

Первым делом направилась во "Взрослые фантазии". Карлос был внизу, метал гром и молнии в несчастного Джейсона, огненный вихрь черной ярости кружился над ними. Джейсон сжимался от страха.

— Простите, простите, мне жаль… — всхлипывал паренек.

Я поежилась. Голос Карлоса сочился презрением.

— Да уж. Еще бы. Вытри тут и держи свои грязные ручонки при себе, или я оторву их.

Джейсон едва не задыхался от страха. Шатаясь, он отступил назад и рванул по лестнице, когда Карлос освободил его от гневного взгляда. Потом вампир повернулся ко мне. Меня словно ударило камнем в ребра, я начала сжиматься. Карлос поднял глаза на меня, приглушил ярость, склонил голову набок и изогнул бровь.

— Блейн.

Я заставила себя шагнуть вперед. Омерзение и боли в груди принуждали меня отступить.

— Я хотела бы поговорить с вами.

Он кивнул и жестом пригласил меня в свой кабинет. Проходя мимо Карлоса, я содрогнулась от ледяных мурашек. Девушка-гот с пирсингом рылась в каких-то коробках. Когда мы вошли, она подняла голову.

— Оставь, — приказал Карлос.

Она пожала плечами.

— Ладно.

Я позавидовала ее толстокожести. Она выскользнула бесшумно, словно гейша, явно глухая к влиянию, которое оказывало присутствие Карлоса.

— Садитесь.

Я упала на стул. Карлос устроился за столом и посмотрел мне в глаза. В его глазах света не было, и я вздрогнула. Карлос ждал, пока я заговорю.

— Мне надо увидеться с Эдвардом. Вы можете мне помочь?

Карлос откинулся назад и какое-то время просто разглядывал меня без всякого выражения на лице. Наконец сказал:

— Да.

— Когда и где?

— По средам он собирает двор во "Мраке ночи".

— Это на Пайонир-сквер, да? Я там никогда не была.

Жестокая усмешка блеснула во тьме его глаз.

— Как и большинство дневных. Он заметит вас. Я позабочусь.

— Во сколько?

— Не раньше десяти.

— Мне нужно как можно больше врагов Эдварда, недовольных или безразличных. Устроите?

— С удовольствием.

— Спасибо. Еще у меня к вам деловая просьба по другому поводу.

И снова молчаливый взгляд пронзил меня. Я посочувствовала Джейсону.

— Есть одна вещь, которую я хотела, чтобы вы посмотрели как специалист.

Карлос вскинул бровь.

— Специалист в чем, по-вашему?

— В некромантии.

Брови опустились, вся мощь его личности придавила меня будто упавшая колонна. Глухой рык зародился в горле Карлоса, и я затряслась, отзываясь на биение его ярости. Я тяжело сглотнула и затараторила, невзирая на перехваченное горло:

— Мне необходимы услуги некроманта, а вы единственный, кого я знаю. Никто не выдавал ваших секретов. Я догадалась по вашему рассказу. Клянусь.

Он чуть поостыл.

— И для чего я вам?

— Мне надо знать историю и происхождение черного артефакта — возможно, некромантского. Ну как, заинтересовала?

Карлос откинулся назад, и его ярость угасла, хотя давление тьмы осталось.

— Вы идиотка.

— У меня нет выбора, — призналась я, надеясь, что правильно угадала движение его коварных мыслей.

— Отчаялись до того, чтобы сдаться на мою милость? Я могу затребовать цену, которую вы бы предпочли не платить.

Я дрожала.

— Можете. А станете?

Карлос замолчал, уставившись на меня. Потоки света и тьмы сплелись между нами и обняли мое тело. Я позволила, хотя внутренности и сжимались от страха. Поток с холодным приступом любопытства скользнул по узлу и отхлынул.

Карлос сузил глаза с намеком на пытливую улыбку.

— Не в этот раз. Когда и где?

— Завтра у музея "Мэдисон Форрест хисторикал хаус". Еще надо будет обсудить ваши впечатления с одной подругой. Ведьмой.

Он поднял бровь.

— Настоящая ведьма? Не одна из тех добрых, беспомощных ньюэйджевских дур?

— Настоящая.

— Давно не встречал.

Я промолчала.

Карлос склонил голову в полукивке.

— После заката, завтра.

Я встала, и он поднялся. Я не протянула руки.

— Спасибо.

Карлос шагнул ближе. Мне захотелось отшатнуться, но я не осмелилась. Он навис надо мной.

— Какая-то сила заключена в тебе. Ты неважно выглядишь.

Он провел рукой над моими волосами, плечом, вдоль груди, не касаясь. Поднес к своему лицу извивающийся клочок тьмы и вдохнул его запах.

— От тебя несет черными силами вперемешку со светом. Ты трогала артефакт?

— Нет, но можно сказать, он тронул меня.

Карлос растер кусочек тени между пальцами.

— Непорядок. Это нельзя оставлять как есть.

Он скомкал тень и сунул ее в карман, как в прошлый раз.

— Я и сама не рада, — ответила я.

— Будь настороже, Блейн.

Я цинично изогнула бровь.

— И в то же время доверять вам? — Потом сменила тему. — Как мы вас найдем завтра?

— Я сам вас найду.

Глаза Карлоса блестели. Он улыбнулся, и я почти ощутила, как хищные белые зубы вонзаются в мою плоть.

— Теперь я всегда буду помнить твой запах.

Меня передернуло.

Я с радостью избавилась от его присутствия и направилась сквозь ночь прямо к Эллис. Она сузила глаза, пока я шла через бар, и скривилась в яростной голодной улыбке. Искры неистового желтого и красного цвета скакали вокруг нее.

— Ты играла слишком опасно. Мне пришлось выставиться самой, прикрывая тебя. И лучше бы я не пожалела об этом.

— Я слишком устала, чтобы с тобой пикироваться. Если хочешь использовать шанс, будь в среду вечером во "Мраке ночи", примерно в половину десятого.

— Кто рассказал тебе о "Мраке ночи"?

Я улыбнулась хладнокровно, как могла, и не ответила. Ледяная едкая ненависть обрушилась на меня вихрем, разбередив кусочек Мглы внутри. Колени затряслись, но я как-то устояла.

— Когда я закончу, — наконец, проговорила я, — будет тебе шанс. Если выступишь слишком рано, обрубишь сук, на котором сидишь, так что потерпи.

— Потерпеть? Я только и делаю, что терплю. Но если ты ведешь двойную игру…

— Какой мне с того прок? У меня там не будет ни одного сторонника. В сущности, ты единственная, у кого пока нет причин оторвать мне голову.

Я замолчала и чуть отвернулась.

— Может, мне и не стоит суетиться. Наверное, держись я от всех вас подальше, у меня бы получилось спокойно дожить до старости. В любом случае я не могу тебе доверять. Возможно, ты первая готова воплотить все те угрозы, которыми сыпала.

Я двинулась к выходу. Эллис схватила меня за руку, окатив жаром и черным холодом.

— Ты что, даешь задний ход?

Я вырвала руку, удивив нас обеих.

— Почему бы и нет? Что тебя остановит?

— Я сказала, что не трону тебя, если ты будешь делать, как я велю.

— Я и делала, а от тебя в ответ одни жалобы. Значит, я облажалась, верно? Забудь.

Эллис зарычала. Я повернулась к ней и заглянула в глаза, отпихивая Мглу изо всех сил, надеясь, что поступаю правильно.

— Ладно. Тогда обещай, что не причинишь мне вреда, если я помогу тебе добраться до Эдварда. Пока я не стою у тебя на пути, ты меня не трогаешь. Обещай.

Безграничный холод буравил меня, пока Эллис решала. Когда она заговорила, ее голос звучал низко и с резонансом:

— Я обещаю, что не причиню тебе вреда, если поможешь мне добраться до Эдварда и не станешь мешаться под ногами.

Я улыбнулась и пошла к выходу, пока она не передумала. Эллис смотрела мне вслед; я чувствовала ее взгляд спиной всю обратную дорогу.

 

28

Во вторник зарядил дождь. Даже чувствуя себя слабой и окостеневшей, я бегала, пока впервые за долгое время в груди не заболело по чисто физическим причинам. Тело было в порядке, но во всех других смыслах я разваливалась на части. Я бежала, изумляясь своей выносливости, и думала, как часто за последние несколько дней мне в голову приходила мысль просто остановиться. И я злилась на жалость к себе и сомнения в своих силах. Я все еще боялась, все еще была слаба и страдала от неуверенности в эпицентре неизведанного, однако, если стоять на месте, конец возможен только один. Двигаясь вперед, я, по крайней мере, могла надеяться, пусть даже мои шансы малы.

Я бежала. Пот и дождь смывали с меня глупость и отчаяние. Хотелось бы остаться под чистым ливнем, пока вода не унесет все без остатка, но я сделала выбор, и его надо придерживаться.

Из офиса я позвонила куратору "Мэдисон Форрест хаус" и убедила ее, что мне надо взглянуть на орган вечером. Она согласилась впустить нас в девять, хоть и не выразила особой радости. Еще один звонок, и Мара тоже согласилась прийти.

Я добивала кое-какие прозаические дела, занимая ум работой, когда меня прервал звонок Уилла. В его голосе слышалась усталость.

— Привет, Харпер. Я откопал кое-что на твой орган "Трэчер".

— Быстро ты.

— За последние несколько лет многие данные компьютеризировали, а я знаю, кому позвонить в Европе. Короче, я не в курсе, зачем орган понадобился твоему клиенту, но это подделка.

— Точно? Он выглядит старым.

— Местами даже слишком. Номера на каркасе и деталях механизма не совпадают. За зеркалом и над трубами есть несколько дополнительных панелей, которые старше остова и вообще не должны там быть. Согласно данным «Трэчер», каркас остался от инструмента, поврежденного во время пожара в Амстердаме в 1923 году. Каркас списала страховая компания и продала оптовому сбытчику мебели. Возможно, он и установил детали механизма, снятые с другого органа, который датируется 1902 годом. Но наверняка не скажешь.

— Что входит в "детали механизма"?

— В данном случае только клавиатура — остальное бы не подошло. Что бы ни говорил тебе твой клиент, скорее всего он врет. Орган на время исчез и появился снова на швейцарском аукционе в 1957-м, где его купил последний зарегистрированный владелец, Г. Сергеев из Берна. Я попытался его найти, но все, что мне удалось откопать, это газетная заметка о его смерти в 1960-м. Не похоже, чтобы у него были родственники, которые могли бы унаследовать орган, и я не знаю, что происходило с инструментом после 1960 года до его отправки из Осло.

Судя по одежде и речи, мой призрачный клиент умер еще до пятидесятых годов, так что он наверняка не тот покупатель из Берна.

— В некрологе говорится, от чего скончался владелец?

— Там статья, не некролог. Его сбил троллейбус. Больше ничего особенного нет. Только обрывок справки с имущественного аукциона о происхождении органа, но это полнейшая фикция. В ней утверждается, что первоначальный владелец — одна семья, Мэндоны, но им он принадлежал только тридцать три года самое большее, так что фамильной собственностью стать вряд ли успел. И еще одна странность: Мэндоны умерли от асфиксии, задохнулись от утечки газа в доме. Получается пять владельцев, погибших от несчастных случаев.

Интересно, сколько еще хозяев органа встретили неожиданный конец? И что происходило с инструментом, когда он был утерян? Уилл нарушил мое молчание.

— Харпер? Ты тут?

— Да. Задумалась. Спасибо, Уилл, ты очень помог.

Уилл ответил мрачно:

— Хорошо, потому что теперь я хочу попросить тебя об одолжении.

Я заволновалась.

— Конечно. Что надо сделать?

— Фальшивая справка навела меня на мысль о некоторых подозрительных моментах в моей работе, ну я их и проверил. Теперь мне надо поговорить с полицией.

— Что за моменты?

— Давай пока не будем об этом. Но у меня такое впечатление, что ты знаешь, к кому бы я мог обратиться. Верно?

Мне не пришлось долго раздумывать. Я дала ему номер детектива из департамента полиции Сиэтла — самого честного копа из всех мне знакомых.

— Спасибо.

— Перезвонишь мне потом?

— Конечно.

Он повесил трубку, думая о своем.

Я гадала, что же так расстроило Уилла, но плотнее заняться вопросом времени не было. Я собрала вещи и отправилась к Дэнзигерам — мне хотелось поговорить с Марой до встречи с Карлосом.

Часом позже мы с Марой сидели в гостиной. Привыкнуть к перемене Мглы было не просто, и я удачно провалила то же самое простое упражнение осознанного входа-выхода. Я недовольно хлопнула рукой по дивану, преодолевая головокружение.

— Проклятие! Почему я не могу войти, когда хочу? Я проваливаюсь и выныриваю наружу в самый неожиданный момент, но когда пытаюсь, ничего не получается.

— Ты до сих пор сопротивляешься.

— Просто она выглядит настолько по-другому. Иные ощущения.

— Так ведь на самом деле Мгла не менялась. Изменилась ты. Когда ты не задумываешься, никаких преград нет. Проблемы появляются, когда между тобой и Мглой становится твой разум.

— Я не могу не думать.

Мара подалась вперед и поймала мой взгляд.

— Ты можешь не бороться. Ты должна. Мы в очень многом ошибались, но здесь я уверена. Ты должна признать, что Мгла существует и что она часть тебя. Сопротивляясь ей, ты с каждым рывком словно затягиваешь узел на удавке. Расслабься, тогда ослабится и веревка. Я вижу, как это происходит.

Я озадаченно нахмурилась.

— Если присмотреться, я различаю узел в твоей груди. Он привязывает тебя к Мгле. Чем сильнее ты борешься, тем туже он затягивается. Если ты просто оставишь его в покое, он расправится, и ты станешь больше принадлежать Мгле.

— Я не хочу принадлежать Мгле!

Мара вздохнула. Дрожащие копья медово-золотого света пробежали по ее волосам и осветили стену позади.

— Мне жаль, Харпер. У тебя больше нет выбора. Прими то, что есть, остальное приложится. Тогда тебе будет легко — или по крайней мере легче. Входить и выходить, отталкивать и заглядывать — даже то, о чем мы не в состоянии помыслить, — будет получаться автоматически, как ходить или плавать.

Она взглянула на начавшийся заход солнца, проглядывающего сквозь дождь на улице.

— Тебе суждено быть частью этого мира, и ты сможешь пользоваться своими силами только когда примешь его.

Я отвернулась взглянуть на сырой закат, потерла руками лицо, сметая хмурое выражение, поселившееся на нем. Напряжение и усталость давили на плечи. Я прислонилась щекой к спинке дивана, глядя, как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тучи, становятся розовыми. Трепещущие желтые и белые нити узла, на котором стоял дом, огненным барьером мерцали между нами. Низкое, бесцветное облако вверху походило на штормовой туман Мглы.

Я слышала, как Мара встала и вышла из комнаты. Я слишком устала, чтобы следовать за ней. Доски пола запели, когда она вернулась и встала рядом со мной.

— Скоро надо будет идти. Я кое-что приготовила тебе на вечер. Надеюсь, поможет.

Я подняла на нее глаза. Мара протягивала маленький кожаный мешочек на длинном шнурке. Он напомнил мне о таком же, выглядывавшем из-под воротника доктора Скеллехера.

— Что это?

— Амулет против тьмы. Должен приглушить безобразие органа. Мелочь, но не помешает. Повесь на шею.

Я пожала плечами, взяла амулет и повесила на шею. Мешочек плюхнулся мне на свитер прямо поверх боли в груди. Я ахнула — ощущение было такое, словно глотнула свежего воздуха после ночи в прокуренном баре.

Мара улыбнулась.

— Полезная штука?

— Да-а.

— Чудно. Только убери его с виду. Думаю, твоему некроманту он не понравится.

— Почему?

— Он ведь и сам немного чудовище, верно?

— Может, мне стоит носить амулет постоянно.

Мара картинно нахмурилась.

— Не очень-то вежливо с твоей стороны — отпугивать помощника. К тому же амулет долго не продержится, если артефакт действительно высасывает силу. Это просто безделушка. — Она посмотрела на заходящее солнце. — Тебе пора. Позволить нас опередить — не самое мудрое решение. Я сейчас, только проведаю Брайана и отдам его Бену.

Я собралась с силами и вышла на улицу. Из-за облачного покрова тьма опустилась рано, и, когда я припарковалась на засыпанной мокрым гравием стоянке напротив "Мэдисон Форрест хаус", небо уже подернулось черной рябью. Запах вновь надвигающегося дождя сгустился в воздухе. Я сидела в «ровере» и ждала, наблюдая за парадным входом.

Перед музеем остановилось оранжево-зеленое такси. С заднего сиденья вылез Карлос, постоял, разглядывая здание, пока такси не уехало. На расстоянии его присутствие меня не задевало. Он посмотрел налево, направо и застыл. Потом развернулся и пошел прямо ко мне. Я вздрогнула от испуга.

Карлос приблизился к машине с моей стороны и заглянул внутрь. Поманил меня рукой. Повиноваться его жесту означало вроде как уступить ему, а уступала я в последнее время слишком часто. В любом случае я не считала хорошей идеей выйти на зов. С другой стороны, если бы он хотел мне навредить, у него уже была масса возможностей.

Я опустила стекло.

— Вы пришли, — сказала я.

— Да. Где ваша ведьма?

Мара подъехала как раз, когда я начала отвечать. Карлос повернулся на звук, и я вылезла из «ровера», пока он стоял ко мне спиной. Мара почти вывалилась из машины. Волосы у нее были немного растрепаны, глаза сверкали. Сжимая в руке сумочку, она кинулась ко мне.

— Прости, я опоздала. Кое-кто не хотел засыпать.

Она посмотрела Карлосу прямо в глаза, не обнаруживая никаких признаков дискомфорта.

— Здравствуйте. Готовы?

Он кивнул. Потом обернулся ко мне.

— Не представите нас?

— Карлос, — начала я, бросая взгляд на Мару, — это…

Она резко качнула головой за спиной Карлоса.

— …наша ведьма.

Карлос нахмурился, испепеляя мои внутренности. Глянул на Мару и кивнул ей. Мара улыбнулась и милым тоном заметила:

— Хитрый вы шельмец, а?

Карлос застыл. Потом его губы дрогнули в подобии улыбки.

— Да.

— Пойдем? — предложила Мара. — Сияние поганого органа видно даже отсюда.

Мы разом повернулись и уставились на дом. Окно на верхнем этаже, где стоял орган, казалось красным. Призрачный свет одевал деревья сада в кровавый пурпур для моего привыкшего к Мгле взора. Я не хотела заходить в дом. Я метнула взгляд на Мару, та скорчила гримасу и крепко сжала мою ладонь теплой рукой. Уверенным шагом она повела меня к воротам. Карлос следовал за нами.

Я позвонила в интерком, и после минутной задержки куратор впустила нас внутрь.

— Ничего, если я не стану подниматься наверх? — спросила она. — Раз уж я все равно здесь, поработаю с бумагами. Просто нажмите кнопку интеркома, когда будете уходить, и я запру дверь, хорошо?

Я удивлялась ее легкомысленности, пока не заметила, как пристально смотрят на нее Карлос и Мара. Значит, в нашей компании не один хитрый шельмец.

Когда куратор удалилась, мы пошли по лестнице. Наверху я встала и закачалась от мгновенного приступа тошноты. Мара поддержала меня за локоть. Карлос проскочил мимо нас обеих и открыл дверь в гостиную. Из комнаты хлынула лавина ужасов. Я отскочила, не успев осознать, что я больше видела их, нежели чувствовала. Сердце стучало как сумасшедшее, позвоночник заледенел, но я держалась.

Мара кивнула и повела меня в гостиную. Карлос стоял в метре от органа и разглядывал его. Затем повернулся к нам. Омерзительная улыбка расползалась по его лицу.

— Изумительно.

— Скорее отвратительно, — ответила Мара. Она толкнула меня на стул как можно дальше от органа. — За дело.

Карлос свел брови и повернулся обратно к инструменту. Мара отступила на шаг и прочертила в воздухе несколько сверкающих знаков за его спиной. Они обрушились завесой из тумана и белых кольев. Я слышала, как бормочет Карлос, и тонкий, кислый запах плыл по комнате. Мара прошла за ним по дуге, создавая мерцающий полукруг от стены до стены, отрезая пульсирующие миазмы органа, состоящие из света, тени, вони и шума.

Кошмарные лица и клубящаяся Мгла вырывались из инструмента. На миг я увидела лицо Сергеева. Рот призрака раскрылся в беззвучном крике, потом его засосало обратно в орган. За ним последовал калейдоскоп других лиц — разрозненные отрывки ужаса. Я не узнала ни одного. Странный безмолвный хор мучительных криков и бормотания звенел вокруг Карлоса. Его плечи время от времени поднимались, и я видела, как мельтешат руки. В остальном Карлос оставался спокойным.

Клуб черно-красного света исторгся из органа над клавишами. Карлос пригнулся, и он разбился о магический полукруг Мары. Мерцающие символы угасли, и комнату внезапно наполнили вой и причитания. Карлос выступил вперед и положил обе руки на клавиши.

Орган завизжал в агонии. Потом вокруг него поднялся рев, выталкивающий Карлоса будто бестелесный ветер. Жуткая вонь явилась вместе со звуком. Я снова начала вставать, еле сдерживаясь, чтобы не стошнить. Мгла в моей груди трепыхалась в такт истерично бьющемуся сердцу и поворачивалась точно нож. Мара отступила назад и схватила меня за плечо. Глаза у нее были круглые, и я подумала, что она сама награни срыва. Мара тяжело дышала.

Карлос поднял руки и хлопнул по бокам. Тишина. Мгла вокруг инструмента поблекла, осела до прежней красно-черной короны Горгоны. Карлос пятился, пока не пересек черту, которую провела Мара, потом развернулся и подошел к нам. Его глаза горели от пугающего возбуждения.

— Встать! — приказал он.

Я встала, он отвел нас к двери и остановился на пороге.

— Теперь идите! — велел Карлос.

Я повернулась, выжатая, больная, с единственным желанием уйти. Мара не двинулась с места, глядя на Карлоса. Скала перед волной его влияния.

— Нет.

Он поднял бровь, и сила его требования нависла черным роем. Мара зыркнула на Карлоса.

— От меня ты так легко не отделаешься, Карлос. Я не позволю тебе забрать его.

— Ты не можешь мне помешать.

— Тебе помешает здравый смысл. Орган некромантский, верно?

Карлос вновь оскалился в едкой полуулыбке.

— Почему бы еще он мог мне понадобиться?

 

29

Стоя в коридоре, Мара светилась, возражая Карлосу.

— Попытавшись взять его, ты выпустишь джинна из бутылки. Даже ты не сумеешь достаточно быстро воткнуть пробку обратно. Ты видел размер силового узла, от которого он кормится. Ты не можешь использовать орган здесь, придется перенести его в другое место. Но этого нельзя сделать, не выпустив на волю заключенную в нем энергию. Он перезрел.

Карлос свел брови и окутался тьмой. Что-то сверкнуло между ними. Я была слишком измотана, чтобы разглядывать или пытаться понять что. Мара продолжала:

— Думаю, только одна персона в состоянии контролировать извержение энергии, которое начнется, едва только орган потревожат. Я права?

Карлос замер. Ее голос заискрился и разнесся по всему дому, отдавшись в моем теле.

— Отвечай!

Карлос оскалился и зарычал на нее. Его призрачный черный плащ взвился от ярости.

— Не командуй, ведьма!

— Не будь дураком, — огрызнулась Мара. — Хочешь взорвать всю эту фабрику энергии? Таким, как ты, придется хуже, чем мне, а я даже думать боюсь, каково мне будет.

Карлос рыкнул в последний раз и отступил от нее, тьма вокруг него померкла. Он через плечо взглянул на орган. Проворчал:

— Ты права. Он слишком опасен. Но мы не можем оставить его кому-то еще. Надо избавиться от органа.

Мара возразила.

— Только не прямо сейчас. У нас недостаточно сил, чтобы сдерживать и контролировать его.

— Конечно.

Карлос захлопнул дверь в гостиную, прошел мимо нас и направился к лестнице. Я качнулась назад от силы, которую он источал. Мара повела меня прочь. Я чувствовала себя пьяной, онемелой и разбитой. Вернулась холодная боль в груди.

Когда мы спустились в фойе, я спросила:

— Мы уходим?

— Да.

Я нерешительно кивнула, до того усталая, что хотелось лечь и заплакать. Мы выбрались на улицу и пошли на стоянку. Мара запихнула меня на пассажирское сиденье «ровера», потом сбегала позвонить в интерком, чтобы куратор заперла двери. Прохладная изморось почти прогнала тошноту с последним воспоминанием о вони органа. Ночной ветерок кидал мне в лицо пригоршни мягкого дождя.

Мара вернулась с озабоченным видом.

— Ты в порядке, Харпер?

Я кивнула, медленно дыша, чтобы удержать ужин в желудке.

Она взглянула на часы.

— Надо поторопиться. У меня занятия утром. Итак, — добавила Мара, поворачиваясь к Карлосу. — Рассказывайте.

Карлос скрестил руки и заговорил низким голосом. Капли дождя огибали его тело.

— Это дело рук некроманта. Гораздо более старый артефакт встроен в каркас помоложе, за зеркальной панелью.

— Старое дерево, — пробормотала я.

Карлос едва кивнул.

— Ящик. Кости и зубы использовались в отделке, так что тела умерших стали частью инструмента.

— Что? — в ужасе переспросила я.

Он скривил губы.

— Некромантский артефакт содержит в себе суть мертвецов — и тело, и душу. Привидением командует тот, кто управляет артефактом, сделанным из его смертных останков. Дверь, предусмотренная в структуре, позволяет духу приходить и уходить по велению хозяина.

— Зеркало? — спросила я.

— Да. Сейчас дверь заперта, но она была открыта, и дух сбежал, пока его хозяин не знал или не мог ничего поделать. Пока дух гулял на свободе, артефакт переместили. Дух убил своего хозяина и украл его имя, а затем потерялся. Теперь он бродит по миру, все еще привязанный к артефакту, не способный не только освободиться, но и вернуться, если его не вызовут или не приведут к тюрьме, в которой заключено его тело. Вызывать духа некому, поэтому он пытается найти артефакт и стать хозяином самому себе.

— Но органом владеет музей…

— Права собственности тут ни при чем, — нахмурился Карлос, раздумывая. — Ящик — первоначальный сосуд, переносимый из одного предмета в другой, окутанный несколькими слоями заклятий и дерева, которые укрывают артефакт от самого духа и других. Дух сильный и независимый — обладал великой мощью при жизни, хозяева правильно делали, что боялись его. Когда инструмент попал в музей, дух начал получать энергию, которую орган поглощал из узла. Он не мог найти артефакт, но у него появилась сила, чтобы вновь воздействовать на мир. Дух разыскал владельцев и убил их.

У меня перевернулся желудок.

— Всех владельцев?

Карлос кивнул.

— Всех, кроме нынешнего. Еще он убил большую часть своих хозяев. Каждый раз он думал, что, наконец, освободится, и каждый раз ошибался. Его горечь достигла предела. В будущем он видит новые смерти.

Мара успокаивающе положила руку мне на плечо.

— Кем был дух при жизни?

Карлос сузил глаза.

— Магом. Я не так глуп, чтобы произносить имя. Даже в украденном достаточно силы, чтобы вызвать его, когда мы так близко к артефакту.

— Тогда сколько лет артефакту?

— Ящику около семисот. Остальное не имеет значения. Заклятия и обряды, проведенные с артефактом, берегут частицы тел от тления, пока их не отлучат от органа, — пояснил Карлос. — Тогда они тотчас рассыплются в прах. Если их снять с инструмента, дух будет свободен покинуть этот мир. Но даже и так, если хоть какая-то часть структуры останется нетронутой, артефакт сохранит всю скопленную энергию, а ее сейчас в избытке. Без присмотра энергия вырвется наружу, будто вода из прорвавшейся плотины, и уничтожит все на своем пути. Взорвет каждого, кто тянет силу или заключает ее в себе. Для тебя, ведьма, это означает боль, потерю сил на время — может, навсегда.

Карлос повернулся ко мне.

— Для тебя…

Он потянулся к моей груди, я отшатнулась. Он приблизился и вдруг отдернул руку, словно обжегся, зло глянул на Мару.

— И ты осмелилась?

— Да, — отрезала она. — И ты знаешь, что это не против тебя, а против той штуки наверху.

Карлос склонил голову в подобии поклона. Мара кивнула в ответ.

— Так что насчет Харпер?

— Не знаю. — Он снова повернулся ко мне. — Может, поток энергии убьет тебя. Может, лишь пройдет насквозь или выжжет изнутри. Было бы интересно проверить, если уцелею.

Я поежилась и стиснула желудок в воображаемый кулак.

— Смешно, что фиговина, которая мне без надобности — которую один из твоих соплеменников засунул мне в грудь, — угрожает меня убить. Но что, если ваша фигуральная плотина не прорвется?

Тьма в глазах Карлоса царапнула меня. Он покачал головой.

— Поток нельзя остановить, не разобрав артефакт.

— А если призрак первым доберется до органа?

— Тогда он осуществит свои планы.

Я подтащила ноги на сиденье и свернулась, как побитый ребенок.

— Надо уничтожить его, — сказала Мара.

Карлос усмехнулся, словно загремели чьи-то кости.

— Если бы все было так просто. Нужен сильнейший контроль. Только нас с тобой, ведьма, недостаточно.

— Сколько еще надо? — спросила она.

Карлос начал размышлять вслух:

— Нам потребуются маги, умеющие разматывать нить смерти. Из некромантов хватило бы еще одного — но я единственный в округе. Сила ведьм течет в другом направлении. Попробовать можно, только собрать пришлось бы около дюжины.

Мой разум еще не совсем онемел, как бы холодно ни было мне самой.

— А вампиров сколько?

Карлос и Мара уставились на меня.

— Что? — спросила Мара.

— Сколько вампиров? — повторила я, в голове складывался образ, но без слов. — Они должны иметь какую-то власть над смертью, будучи нежитью, — пояснила я.

Карлос нахмурился.

— Я не подумал…

— Почему бы и нет? — откликнулась Мара. Она повернулась к Карлосу: — Сработает?

— После освобождения духа… может быть.

Я опустила голову на колени, измученная и побитая мыслями одновременно полезными и неприятными. Голос Вигана эхом отдался у меня в голове, заявляя, что «дар» сохранит мне жизнь, и я горько усмехнулась.

Мы разошлись планировать и готовиться. Я предпочла выпить и поспать, а приготовлениями заняться утром.

К вечеру среды варианты выбора свелись к тому, что надеть на встречу с Эдвардом. Я остановилась на облегающем платье и каблуках, чувствуя, что слишком принарядилась для собственных похорон. Потом обнаружила, что вечерний пиджак не скрывает кобуру, но пистолет все равно не оружие против вампиров. Хотя мне его не хватало. Я принадлежала себе меньше, чем Сергеев — как бы его ни звали по-настоящему.

Камерон ждал меня перед зданием офиса. Он сделал круглые глаза и одобрительно улыбнулся.

— Выглядишь потрясающе.

Я холодно ответила:

— Это не свидание, Камерон. Я ощущаю себя агнцем на заклание.

Он последовал за мной по лестнице.

— Нервничаешь?

— С чего бы?

— Просто ты, кажется, расстроена, вроде того. И выглядишь странно.

— Ты только что сказал, что я выгляжу потрясающе.

— Я имею в виду, ты… напряжена.

Я плюхнулась за стол.

— Мило.

С точностью до наоборот.

— Ладно, к делу. Я говорила, что нам надо обсудить кое-что новенькое.

— Ага. Что случилось?

— Изменился расклад.

— Ты отказываешься от моего дела, да?

— Разве я тогда оделась бы так? Нет. Признаюсь, я хотела, но теперь у меня нет выбора. И это было бы неправильно с этической точки зрения.

Камерон начал подниматься со стула для клиентов.

— Но ты больше не хочешь на меня работать. Я понимаю.

Я рявкнула:

— Нет, не понимаешь. У нас есть кое-что общее. Мы оба не представляли, кто такие вампиры, когда заключали свои соглашения. На меня реальность обрушили не самым приятным образом. Но я не стану такой, как ты. Мне все равно придется жить в мире людей, по человеческим законам. Я не могу в здравом уме принять твою суть и то, что ты должен делать, чтобы выжить.

Камерон прошептал:

— Именно так чувствовал себя и я.

И снова сел.

— Знаю. Вот почему я не бросаю дело. Черт с ним, с контрактом, но теперь я завязла, как и ты, мне нужна твоя помощь не меньше, чем тебе — моя.

Я рассказала ему о Вигане и нити Мглы. Камерон потрясенно уставился на меня.

— Это моя вина.

Я закатила глаза.

— И каждому-то хочется посыпать голову пеплом. Вина моя. Вернуть ничего нельзя — во всяком случае, я так думаю, — тем не менее, это не значит, что ничего нельзя поделать. Короче, потом обсудим. Сейчас мы решим твою проблему и, может, часть моих, но будет опасно.

План я придумала довольно простой, однако боялась, что у Камерона лопнет голова от скорости и насыщенности информации, которую я на него вывалила. Вначале он таращил глаза, хмурился, задавал вопросы. Под конец только качал головой и сидел с одуревшим видом.

— Ты… серьезно рискуешь.

— Лучшего предложить не могу. Если я все предусмотрела, если я сумею убедить его, что он только выиграет, возможно, никто не умрет.

— А что, если он не поможет? Если он по-другому видит ситуацию?

— Тогда мы побежим и будем надеяться, что обгоним ударную волну. Вот почему тебя там не будет сегодня вечером. Найди укромное место, откуда сможешь наблюдать за входом.

— Что мне высматривать?

— Меня. После того как Эдвард зайдет внутрь, думаю, мне понадобится не больше часа, так или иначе. Если я не выйду через два, ты зайдешь за мной. Ясно?

— Ясно. Буду Седьмым кавалерийским полком.

— Вот и весь план.

— Ну, не скажу, что я в восторге…

— Я сама не в восторге, но встреча лицом к лицу — наш единственный выход.

— А что, если он… понимаешь меня?

— Побьет мою карту? Может, однако есть хороший шанс, что Эдвард выслушает меня до конца. В зале будет полно его врагов, наблюдающих, ждущих возможности его подловить. Эдвард не дурак. А я под опекой, беззащитная дневная, умоляющая об одолжении. Убить меня на глазах такой аудитории значило бы открыть огонь по форту Самтер. Ты, с другой стороны, сошел бы ему с рук, если он до сих пор настолько зол, чтобы на тебя бросаться.

Камерон радости не выразил, однако согласился. Мы спустились на улицу и пошли пешком. В половине квартала от "Мрака ночи" остановились. Единственной вывеской для клуба служила маленькая медная пластинка рядом с железными воротами. Винтовая лестница с железными перилами вела вниз. Камерон, не подумав, ободряюще стиснул мое плечо. У меня подогнулись колени, когда черные края Мглы сомкнулись надо мной галлюцинаторными огнями.

Камерон отдернул руку, сокрушенно извиняясь. Я отдышалась и велела ему идти на свое место. Потом в одиночестве спустилась по лестнице.

Каблуки пусто клацали по белым мраморным ступенькам. Подошвы скользили по холодному камню. Внизу открылся вход в небольшое мраморное фойе. Было похоже на очень дорогой склеп. Передо мной предстали две блестящие, покрытые черным лаком двери. Я постучала в одну из них.

Дверь отворилась тихо, как в немых фильмах 1910 года. Темнокожий мужчина в не менее темном костюме окинул меня взглядом с ног до головы и поманил внутрь. Когда дверь за мной закрылась, он посмотрел список.

Я задрожала, реальность качнулась под ногами. Я заставила себя не визжать:

— Харпер Блейн.

Он кивнул и протянул руку взять мой пиджак. Поднял бровь, когда я покачала головой.

— Не хочу простудиться.

Один уголок его рта поднялся вверх, но это нельзя было назвать улыбкой. Он провел меня через еще одни двери в сам клуб и указал на столик.

— Ваш покровитель ждет.

Голос напоминал битое стекло. Его губы снова искривились, потом он повернулся и оставил меня стоять на дуге красного ковра. Взгляды рвали меня на части. Я заметила Эллис, двинувшуюся мне наперехват. Я ступила в зал прежде, чем она приблизилась. Ее сияние опалило холодом мою спину.

Идя по залу, я демонстрировала внешнее спокойствие, а тошнотворное предчувствие неминуемой гибели скручивало желудок. Каждый силуэт опутывали сияющие нити, повсюду крались и застывали тени. Отталкивать напирающий поток Мглы едва удавалось. Я выделяла из толпы знакомые лица, озаренные неестественным внутренним светом. Вигана среди них не нашла, зато едва не встала столбом, когда увидела Гвен, скорчившуюся за маленьким столиком в потоке бледной зелени. Она выглядела несчастнее, чем я себя чувствовала. Я встряхнулась и дошла, наконец, до Карлоса.

Я скользнула в кресло лицом к двери и выдохнула в минутном облегчении. Мы с Карлосом сидели плечом к плечу, и я ощущала давление его темной ауры.

— Он уже здесь? — спросила я.

— Еще нет.

— Покажите мне его, когда он удостоит нас своим присутствием.

— Ты сама поймешь.

Я попыталась собраться с мыслями, но они порхали будто мошки в свете лампы.

— Какие у нас шансы, по-вашему? — спросила я.

— Эдвард не дурак, когда речь идет о его владениях.

Я заговорила было снова, но Карлос предупредительно щелкнул пальцами, обдав мою щеку холодным жаром.

— Собственной персоной, — пробормотал он.

Я искоса взглянула на дверь. Не огромный, как Карлос, стройный, но оттого кажется выше. Огненные нити вокруг него вырываются вверх, пылая всеми цветами, свиваясь, будто чувственные змеи, с любой другой нитью, к которой прикасаются. Сара верно сравнила его с Джеймсом Бондом: густые темные волосы над бледной кожей и пронзительными глазами, видимая склонность к жестокости. Почти каждая голова в зале повернулась к нему, пусть только на миг, признавая появление хозяина города. Я себе этого не позволила, как и Карлос.

Эдвард пошел вглубь, нарушая картину. Описал круг по часовой стрелке. Карлос цинично усмехнулся, наблюдая.

— Не очень-то ему нравится ситуация, а? — отметила я.

— Никогда не знаешь, что думает Эдвард, пока он не всадит нож, — предупредил Карлос, поднимаясь.

Эдвард, наконец, приблизился к нам, стал в расползающемся круге холода. Карлос зло уставился на него. Эдвард мазнул взглядом по большому вампиру, словно отгоняя муху.

Карлос сделал шаг в сторону.

— Эдвард.

Тот едва кивнул.

— Карлос. Все еще с нами.

— Навечно.

Эдвард тихо фыркнул в веселом отвращении.

— Все злится. Какая бесполезная трата сил. Все живет прошлым.

— Для меня прошлое и будущее едины.

— Как всегда.

От Карлоса расходились волны ярости. Он оскалился, показывая блестящие острые клыки. Эдвард сцепился с Карлосом взглядами. От иссушающего ледяного тока у меня волосы на руках встали дыбом.

— Мое время настанет.

Карлос отступил, повернулся на каблуках и ушел, не оглядываясь. Я надеялась, что он будет держаться поблизости.

Эдвард сел на освободившийся стул. Окинул меня гораздо более теплым взглядом, чем тот, что достался Карлосу. Будто перевел стрелку. Обрушившаяся на меня смесь возбуждения и антипатии смущала.

— А, детектив. Друг моей несчастной ошибки.

— Наемный работник Камерона, — поправила я. — Я зашла узнать, получится ли у меня одновременно помочь вам и облегчить положение моего клиента.

Анонимный официант поставил перед нами выпивку. Я не представляла, что за маслянистая жидкость поблескивала в маленьких стаканах, и не собиралась выяснять. Я оставила свой на столе, а Эдвард выпил.

— Помочь мне? Надо было стереть мелюзгу с лица земли.

— Вы давно упустили шанс безнаказанно убить Камерона. Сейчас появились более насущные проблемы, и я знаю, как вы можете одним махом решить и их, и вопрос с Камероном.

Эдвард поднял бровь и взглянул на меня поверх стакана. Я с улыбкой подавила внезапную дрожь, оставившую липкий пот, и продолжила:

— Довольно многие из ваших людей мечтают скрестить с вами шпаги. Один убеждал меня вас упокоить, но я не самоубийца и не идиотка. От вашей смерти не будет пользы ни вашему сообществу, ни моему клиенту. Есть одна внешняя опасность, которая угрожает всем — не только вам, мне или Камерону. Избавившись от нее, вы спасете сообщество, укрепите свои лидерские позиции и подорвете авторитет клеветников. Еще у вас появится шанс вынудить недругов либо поддержать вас, либо открыто выступить против, чтобы вы могли уничтожить их, не боясь осуждения.

Эдвард откинулся назад, пронизывая меня взглядом.

— Одни сплошные намеки. Вы хотите, чтобы я оставался у власти, однако именно вы подняли волну, которая грозит меня смести. Я отдал вам Камерона, но вы продолжали совать нос в мои дела. Ждете от меня благодарности? Я мог бы разорвать вас на части и покончить с этим прямо здесь и сейчас.

У меня похолодело внутри, тем не менее я не поддалась.

— Верно. Только разумно ли так поступать перед собравшейся аудиторией лишь для минутного успокоения? Разумно ли убивать меня, слабое создание, которое пришло к вам под покровительством того, кого они все уважают и боятся больше, чем вас?

Я обвела рукой полный зал вампиров.

— Как тогда они смогут вам доверять? Мне сказали, что вы не дурак, но было бы глупо убивать меня при таких обстоятельствах. К тому же когда у меня есть решение ваших проблем.

— Вы говорите о проблемах, а я не вижу ни одной, кроме ваших досадных укусов.

— Карлос единственный из всего сообщества, кто мог распознать кризис, но я догадываюсь, что он не стоит на страже ваших интересов с самой Севильи.

Эдвард холодно поднял бровь, хотя я заметила, как на секунду померкла его корона. Я чуть улыбнулась. Он придавил меня тяжестью своего взгляда. Боль в груди отвлекла меня достаточно, чтобы я смогла отвести глаза, как раз когда Эдвард заговорил.

— Расскажи, что и откуда ты знаешь.

Я впала в сосредоточенность стрелка, чье поле зрение сузилось до дырки от пули, находящейся в двадцати ярдах. Я не могла ни промазать, ни раскиснуть под его контролем.

— Я скажу и дам решение, но только за плату.

Эдвард заскрежетал зубами.

— Бросаешь вызов? Торгуешься со мной?

От удивления и гнева он позабыл давить на меня. Я снова посмотрела ему в глаза и заставила себя говорить тихо.

— Я пришла помочь вам, чтобы вы помогли мне. В зале полно ваших врагов. Если тронете меня — беззащитную дневную под покровительством Карлоса, — у них появится предлог сплотиться против вас, спичка для пороха их ненависти и страха. Они нападут со всех сторон. Если вы уцелеете, ваши рабы, помощники и приспешники из «ТПМ» исчезнут. Вы потеряете контроль над своей империей и в дневном, и в ночном мире. А ведь это настоящий ключ к вашей власти. Вот почему они пришли сюда сегодня. Вот почему помогали мне и баламутили воду. Им нужна ваша голова. Я не могу остановить Эллис и ее приятелей, тем не менее, если вы послушаете мои предложения и оставите меня живой и невредимой, у всех, кто пока не решился, не будет причин объединяться против вас, а остальные поддержат вас ради собственного блага. Карлос не может с вами бороться, но он не станет помогать Эллис, если вы не дадите ему повод. Итак, до такой ли степени я вас разозлила, что вы готовы перерезать себе горло одновременно с моим, или предпочитаете послушать дальше?

Эдвард поставил стакан и уперся локтями в стол. Положил подбородок на ладони, внимательно посмотрел на меня. Жар усилился вместе с альбедо Мглы, которая сгустилась до снежного света, пронзаемого искрящимся неоном. Повисло молчание.

— Для женщины вы отменно храбры.

Он потянулся ко мне и провел тыльной стороной ладони по моей руке. Приступ чего-то, не похожего на чистое отвращение, пронзил мой желудок. Организм боролся с желанием блевать, но омерзение было сильнее легкомысленных манипуляций вампира. Я отдернула руку и откинулась на спинку стула.

— Я не значусь в меню, Эдвард.

Он убрал руку и снова подпер подбородок.

— Я заинтригован. Ну, говорите. Обещаю, что вас не трону. По крайней мере, сегодня ночью.

Я кивнула и начала:

— В нашем городе появилась своего рода некромантская батарея, которая стоит на узле магической сети — называйте ее как хотите, — вытягивает и накапливает энергию. Она зарядилась и теперь непредсказуема, как нитроглицерин. Все ее предыдущие хозяева мертвы, она перешла во владение к своему призраку. Он сильный и мстительный дух; я уверена, ему нельзя доверять. Он не станет пускать энергию на добрые дела или соблюдать осторожность.

— Это вам Карлос рассказал?

Температура вокруг нас упала, воздух сгустился. Я саркастически рассмеялась, невзирая на боль.

— Я сама узнала. Я просила его только подтвердить. Он не желает иметь с ней ничего общего, — соврала я. — Но ее должны обезвредить — и быстро — те, кто обладает силой, иначе она взорвется. Внезапное высвобождение такой мощи подействует на ночных жителей как неограниченная перегрузка Хэнфордского ядерного реактора на сиэтлскую электросеть.

Лицо Эдварда окаменело.

— И мы все сгорим, как в Хиросиме. — Он откинулся назад. — Ясно. Мой мир пошатнулся. Я сижу в сердце собственных владений и все же окружен врагами, опасность грозит изнутри и снаружи, бежать некуда. Я должен помочь вам и Карлосу или стану господином бесплодных земель — если вообще уцелею.

— По-моему, именно так. Вам придется с минимальными потерями успокоить эту компанию сегодня вечером. Но я не думаю, что вам будет особенно трудно, если вы вовремя привлечете на свою сторону правильных людей. Нейтрализовав же артефакт, вы превратитесь в героя. Потом оставшаяся кучка врагов поторопится присягнуть вам на верность или уйти в леса. Тогда вы поступите как считаете нужным.

Эдвард опустил взгляд, словно план лежал на столе, потом снова поднял.

— Я в какой-то мере навожу мост к Карлосу и, конечно, упрочняю свою позицию мудрого и справедливого властелина, возвращая своего протеже в родные пенаты, что также оплачивает мой долг перед вами, как я понимаю.

— В итоге вы чертовски близко подходите к статусу неуязвимого.

Он вздохнул и откинулся в кресле, вытянув ноги. Сложил руки на коленях. Усмехнулся.

— Не знаю, что вы подстроили, а что просто удачно использовали, но я склоняюсь перед вами. Вы лучший учитель, чем Макиавелли.

Я сидела молча.

— Прекрасно.

Эдвард стрельнул глазами в сторону, я повернулась и увидела Эллис, которая полыхала яростью и испепеляла меня ледяным взглядом.

— Если я сохраню голову на плечах до следующей недели, то приставлю к Камерону наставника, и тот будет его обучать, пока не останется доволен результатом. А теперь скажите, как утихомирить вашего призрака и его адский прибор.

Я чувствовала, как приближался морозный жар Эллис, пока Эдвард слушал об органе. Потом вампир повернулся и пронзил Эллис взглядом.

— Эллис, приведи сюда Карлоса.

Кипя от холодной ярости, она ушла и вернулась с некромантом. Эдвард оттеснил ее и сосредоточил внимание на Карлосе.

— Расскажи мне об артефакте.

Карлос стоял, не отвечая. Холодная стена мерцала между ними. Эдвард мгновение выдерживал его гневный взгляд. Затем пожал плечами и вздохнул, стена пошатнулась.

— Карлос, я согласился участвовать и смиренно прошу твоей помощи. Пожалуйста. Расскажи, что знаешь.

Карлос расплылся в своей неприятной жестокой улыбке и рассказал, блестя глазами. Я откинулась в кресле, дожидаясь, пока они заключат свой непростой альянс и разработают план. Наконец я встала, заметив, что Эллис отступила на пару шагов, но далеко не ушла.

Эдвард поднялся на ноги.

— Я в долгу перед вами за своевременное предупреждение. И за то, что вы отдали мне в руки моих врагов. Я сделаю, как обещал, но теперь вам лучше уйти.

Я умирала от усталости и мучительно-разрывающего влияния их аур. Я повернулась к выходу, и тут Эдвард поймал меня за запястье. Я крутанулась назад, опаленная прикосновением живого кошмара.

— Вы могли бы стать моим сокровищем, знаете ли.

Его большой палец провел по оборотной стороне моего запястья. Я хотела отдернуть руку, но не посмела. Я сжала свои застуденевшие нервы и сумела устоять на ногах.

— Спасибо, — прошептала я. — Но без своей независимости я ничто.

Я высвободила руку и пошла к двери. Взгляды, размышления, ярость и любопытство врезались в мою плоть. Я услышала, как Эдвард сказал: "Эллис…" блестящим, острым как бритва голосом, и последние несколько шагов до выхода преодолела одним рывком, спеша закрыться дверью от набухающего гнета неминуемого насилия.

Снаружи меня сцапала какая-то тень и потащила во тьму. У меня подломились колени. Когтистая лапа легла на рот, не дав закричать, и я ахнула, когда сомкнулись промозглые древние глубины Мглы. Он толкнул меня в темноту, но очерченный пламенем змеиный профиль и сопровождающий его ужас говорили сами за себя.

Он отпустил меня и навис тенью.

— Милое выступление, Входящая во Мглу. Ты превосходно развиваешься.

— Что тебе надо, Виган? — потребовала я, удерживаясь на ногах только благодаря перилам за спиной.

— Просто заскочил взглянуть на шоу, на пир ярости. Ты хорошо сыграла свою одноактную пьесу. Мой дар служит великолепно. Я доволен.

Я прохрипела:

— Доволен? Я не для тебя старалась.

Он рассмеялся обсидиановыми осколками.

— Тем не менее.

Чудовищный грохот сотряс двери за нашими спинами, Мгла ярилась полноценной бурей. Виган рассмеялся громче, купаясь в реве, волнении хаоса, страха и гнева, хлынувших сквозь всего лишь материальные двери.

— Да, ты неплохо справляешься, — крикнул он сквозь шум. — Буду с нетерпением ждать следующей встречи. Ты оправдаешь все мои надежды!

Его смех бил по мне, переходя от пьяного легкомыслия к восторженному визгу. Виган смотрел на двери, тянулся к ним, впитывал адский коктейль из яростной, искаженной энергии. Я взлетела по стержню винтовой лестницы, выныривая из глубин Мглы, и рванулась вверх, ломая ногти и спотыкаясь, разрывая колготки, царапая колени и руки о мраморные ступени.

Я выскочила наружу, задыхаясь, спасаясь от чудовищной твари, которая пробуждалась к жизни внизу. Чьи-то руки подхватили меня под мышки и ввергли обратно в иззубренную тьму иного мира, где хлестал пронзительный свет и разрывающие уши крики.

Камерон поставил меня на землю на другой стороне улицы. Громадные, затягивающие в омут глаза уставились на меня.

— Бежим!

 

30

Мы припустили точно два испуганных оленя. Я потеряла где-то туфли, расцарапала до крови ноги и руки, но мы ни разу не остановились и не посмотрели на бурю, что клокотала позади.

В кабинете я рухнула на стул, трясясь и глотая воздух ртом. Меня тошнило, я устала до смерти, чувствовала себя больной и разбитой. Камерон сидел тихо, пока я приходила в чувство. Еще трясясь, но отдышавшись, я осмотрела свое побитое, окровавленное тело.

— Я, должно быть, жутко выгляжу. — Мир казался зыбким, мигал и вспыхивал странными цветами. Я продолжала говорить, просто чтобы слышать звук своего голоса. — Но, по-моему, мы в порядке.

— Как думаешь, что там произошло? — спросил Камерон. — У меня возникло странное ощущение как раз перед тем, как поднялся визг.

— Наверное, первый залп войны. Когда я уходила, Эдвард собирался поболтать с Эллис.

— О! Она ведь его не прикончит, правда? Иначе нам крышка.

Я пожала плечами, чувствуя себя студнем.

— Сомневаюсь. Если Карлос встал на сторону Эдварда, каша там заварилась нешуточная. Еще делу мог помочь Виган. Он вроде бы ждал такого развития событий, он почти…

Я прервалась на полуслове, сглатывая желчь.

— Тебе плохо, Харпер?

Я дернулась в сторону и вывалила свой ужин в мусорную корзину. Эта ночка меня добьет. Я минуту повисела вниз головой, ожидая, пока пройдет тошнота.

В коридоре что-то треснуло, Камерон появился в кабинете с бумажным стаканом воды. Я выпрямилась. Он поставил стакан на стол, я взяла его с вопросительным взглядом. Камерон переступил с ноги на ногу.

— Дверь в ванную была заперта.

— Хозяин починит, — прокаркала я. Мне и правда было плевать. Я прополоскала рот и сплюнула в ведро. — Спасибо. И спасибо, что вытащил меня оттуда.

— Я боялся тебя тронуть, потому что ты всегда так дергаешься, словно это больно, но решил, что оставаться там еще хуже.

— Правильно решил. Когда-нибудь ты станешь до жути пугающим вампиром, — прокашляла я.

— Я бы предпочел быть милым и обольстительным, спасибо.

Я оглядела его: спутанные светлые волосы, жалкая бородка. Камерон улыбнулся. Мы оба зашлись в истерическом смехе. Я задохнулась, держась за ноющий живот, и снова раскинулась на стуле.

— Может, стоит пересмотреть наше расписание, Харпер?

— Гм?.. — промычала я.

Вряд ли у меня получилось бы двинуть хоть пальцем. Стул увлекал меня в свои застарелые, изношенные недра, окутывая уютным запахом теплой кожи и старых мух. Веки болели так же, как и все остальное, поэтому я их опустила.

— Ты, похоже, совсем разбита. Может, тебе отдохнуть пару дней, а потом мы займемся органом.

— Не могу. Карлос и Эдвард утвердили план. И потом, чем дольше ждем, тем больше шансов, что орган найдет дух или опять выдастся ночь, как сегодня. Повторения я не выдержу. Надо вырубить его сейчас…

Камерон выдохнул длинный печальный поток голубого тумана.

— Наверное… — успела расслышать я, когда мягкая дымка смыкалась надо мной, и сознание погасло.

Меня разбудил дребезжащий пейджер. В офисе было прохладно и пусто, не считая меня и звука в коридоре. Грудь болела больше, чем остальные части тела.

Лязгая и скрежеща, что-то ударилось о дверь в мой кабинет. Я начала поднимать голову. Заметила мерцание краем глаза. Посмотрела искоса, и Мгла вокруг двери окрасилась в цвета восхода, обрамляющие яростный красный силуэт. Я задрала голову, пригляделась, позволив Мгле нахлынуть и смыть комнату волнистыми полосами и тонким, холодным туманом.

Эллис подскочила ко мне сквозь дверь. Я инстинктивно вскинула руки, отталкивая ее мрачную кроваво-красную ярость. Эллис остановилась в паре сантиметров от меня, оскалив зубы, протягивая ко мне свои ужасные руки.

Выглядела она кошмарно. Длинный порез лишил ее части щеки, деформировав рот и оставив болтаться обнаженную ленту мышц. Одежда разорвана, руки-ноги переломаны, видны кости, сочится черная кровь. Ярость, боль и жажда насилия кружили над ней, источая запах крови и выпотрошенных тел.

Нависнув надо мной, Эллис прошипела разбитым ртом:

— Хитрая ведьма. Я бы порвала тебя на части, но твоя кровь принесет мне больше пользы.

Сердце забилось как сумасшедшее, горло перехватило. Я едва сумела выговорить:

— Не трогай меня, Эллис. Ты обещала.

— Врала мне. Предала меня. Ты умрешь.

Я перекатилась со стула на стол, ноги не действовали.

— Я согласилась проложить тебе дорогу к Эдварду и не вмешиваться. Только это. Я выполнила обещание. Я не стояла на твоем пути. Я сказала тебе потерпеть. Ты упустила момент.

Я почти ничего не соображала, меня тошнило от усталости, Мгла струилась сквозь мое тело, унося с собой силу. Эллис взвыла от гнева, скованная обещанием. Чары сработали. Вампирша впилась в меня пылающим взглядом, подлавливая, придавливая своим приказом.

— Я найду способ, и ты не будешь вмешиваться. Ни помогать, ни препятствовать. Ты ничего не сделаешь и уйдешь живая и невредимая. Нарушь свое обещание, и я буду убивать тебя несколько дней, медленно осушать, пить твои крики, как вино.

Я не могла спрятаться от нее. Я слишком устала, чтобы отталкивать и увиливать. Да и какая разница, если органа больше не будет. Я обнаружила, что киваю, задыхаясь:

— Хорошо. Я отойду в сторону.

Эллис крутанулась на месте. Когда я падала на пол, за ней шарахнула дверь.

Я проснулась в пять часов, одеревеневшая, холодная и несчастная, свернувшаяся калачиком на полу. Потащила себя домой. В десять меня снова разбудил телефонный звонок. Кошмары прошедшей ночи не дали мне связно ответить, но голос на другом конце провода щебетал будто птичка:

— Доброе утро, Могу я поговорить с Харпер Блейн?

Я зарычала и приготовилась скинуть ее в телефонное забвение. Последнее, что я могла сейчас выдержать, это рекламные призывы.

— Мисс Блейн? Эдвард Каммерлинг просил вам позвонить, чтобы подтвердить вашу встречу и спросить, остается ли договоренность в силе.

— А… да. Эдвард в порядке?

— О да. Он хотел вам передать, что все готово для сегодняшней вечеринки, но вам придется добираться самой. И он, конечно, приедет сам. Вас не затруднит?

— Нет.

— Так мы и надеялись. Обо всем остальном позаботятся. Спасибо и удачного дня!

У меня забурчало в животе, я повесила трубку и зарылась головой под подушку, проклиная всех работников «ТПМ», как живых, так и не очень.

Вылезать из кровати было трудно. Руки и ноги не сгибались от подсохших царапин и порезов. Я чувствовала себя как больная гриппом, излишек бессонных ночей придавливал к постели. От событий прошедшей ночи в голове остался хаос из кошмаров и реальности. Предстоящая ночь тоже не обещала ничего хорошего.

Я позвонила Уиллу в надежде соприкоснуться с нормальным миром. Ответил Майкл.

— Где Уилл?

— В полицейском участке.

— Он в порядке?

Я почти видела, как Майкл с несчастным видом пожимает плечами.

— Наверно… Мне пора в школу. Но я скажу ему, что вы звонили.

Этим и удовлетворимся. Я слонялась по квартире, безучастная и больная. Без конца брала хорька и прижимала к себе, надеясь, что дела не так плохи, как кажется, и что, спрятав лицо в теплой, ароматной шерсти, я как-то их улучшу. Хаос внимание не ценила и вырывалась из моих душных объятий, уносясь сбрасывать книги с полок. Я надеялась, что еще увижу ее, но оставила записку соседу на случай, если мои ожидания не оправдаются.

Позвонила Маре, рассказала о своей встрече с Эдвардом и перечислила, что мне от нее понадобится. Она ответила, что ей надо поговорить с Беном. Едва волоча ноги, я собрала вещи и притащилась в офис.

В промежутке между неинтересной бумажной работой и бесполезными телефонными звонками скинула сообщение Квинтону. Он подтянулся чуть позже двенадцати и посмотрел на забитые окна.

— Что случилось? Опять взломщики?

— Трудный клиент.

— Не твой приятель с "камаро"?

— Нет, тот, что не записался на видео.

Квинтой зарычал, разглядывая меня.

— Он и тебя потрепал?

— Упала на лестнице.

Он наградил меня странным взглядом.

— Правда. Слушай, Квинтон, у меня есть проблема похуже скользких ступеней.

— Что нужно?

— Пробраться мимо охранной системы, чтобы кое-что сломать.

Он несколько раз моргнул.

— Гм… обычно это не поощряется законом.

— Да. Но у меня нет другого выбора. Если этого не сделать… я просто должна.

Расслышав в моем голосе отчаяние, Квинтон нахмурился.

— Видать, что-то совсем скверное. Во что ты опять вляпалась?

Я покачала головой.

— Это безумие.

— Что может быть страннее, чем устанавливать сигнализацию в багажнике для вампира?

— Как насчет изгнания духа и обезвреживания паранормальной часовой бомбы?

Квинтон качнулся на каблуках и кивнул.

— Ладно. Это страннее. Как ты попала в такой оборот? Клиент?

— Парень, разбивший окна. Он призрак. Я не знала, когда бралась за его дело.

Квинтон сел, ожидая продолжения. Я вздохнула.

— Он нанял меня отыскать предмет мебели. Я нашла, но не смогла добыть. Он разозлился, и я поняла, кто он. Я не захотела больше на него работать. Он дал понять, что все равно добьется своего и, если я стану на его пути, перешагнет через мой труп. Я не могу от него сбежать — он дух — и не могу представить, на что он способен. Я решила, что единственный способ от него избавиться — узнать, почему он так буйствует. Теперь я знаю. И это ужасно. Поделать ничего нельзя, только остановить его.

Я на миг закрыла глаза — не только от усталости, но и от облегчения, что выговорилась. Интересно, считает ли Квинтон меня сумасшедшей?

Он секунду размышлял.

— Почему именно ты должна этим заниматься? Почему ты должна его остановить?

Я крутила в руках карандаш и не смотрела на Квинтона.

— Боюсь, мне его игрушка тоже повредит. Я сама немного призрак или чудовище, я привязана к ней. Произошли ужасные вещи, но я слишком большая трусиха, чтобы позволить случиться еще и этому. Другого выхода мне на ум не приходит.

Квинтон затих. Я продолжала вертеть в руках карандаш и дышать в обход камня в груди. Наконец он спросил:

— Так какое здание нам предстоит взламывать? Давай всю информацию, что у тебя есть, остальное раскопаю сам. Кстати, когда у нас назначено?

Я подняла глаза.

— Сегодня вечером.

— Сегодня? О боже… Просто я работаю волшебником. Я так понимаю, разрешения спрашивать мы ни у кого не будем.

— Я уже предлагала деньги — музей не продает. Поэтому и разозлился мой клиент. Если бы могла придумать что-то другое, тебя бы не просила.

— Ладно, — вздохнул Квинтон. — За дело.

Я набросала план и рассказала ему все, что знала об охранной системе "Мэдисон Форрест хаус". Квинтон впитывал информацию, не записывая.

— Хорошо. Я в библиотеку. Позвоню, когда справлюсь.

Я начала благодарить, но он уже направлялся к двери. Мара позвонила позже вечером. Ломающимся голосом сказала, что готова, но ее надо подбросить до музея. Времени на вопросы не оставила. В шесть позвонил Квинтон.

— Меня осенило. Я смогу ее отключить. Увидимся на месте сразу после заката, ладно?

— Ладно, — согласилась я.

Я поехала на Куин-Энн забрать Мару. Дом выглядел не так гостеприимно, как раньше, окна светились неприятной зеленью. Альберт снова встретил меня на дорожке. Я похромала к двери, сердце зачастило от проснувшейся тревоги.

Мне открыла Мара. Она морщилась.

— Заходи, — бросила она. — Бен расстроен.

— Он меня не пускает. Теперь, зная, что угроза реальна, он думает, я вам не помощница и без нужды суюсь в пекло. Представляешь?!

Бен появился из столовой и стал в арке.

— Я за тебя беспокоюсь. Что не так? Ты моя жена и мать нашего сына. Я не хочу, чтобы ты пострадала. По-моему, это разумно.

Мара обратила на него гневный взгляд.

— Теперь, когда дошло до столкновения теории с практикой, ты, оказывается, вообще не веришь в магию. Считаешь, это всего лишь невинные фокусы-покусы и пляски голышом под луной в компании мартовских зайцев женского пола.

— Неправда!

— Конечно, нет, но именно так ты и думаешь…

Где-то в глубине дома послышался тихий писк. Я вмешалась:

— Прекратите. Мара нужна мне. Я знаю, она справится, потому что видела ее в деле. Все должно быть именно так.

— Я мог бы пойти вместе с вами.

— Нет.

Писк перерос в далекий икающий плач. Бен с Марой одновременно посмотрели в сторону лестницы. Мара выглядела испуганной.

— Кто-то должен остаться с Брайаном. К тому же если не удастся…

— Значит, ты признаешь, что можешь не справиться, что ты некомпетентна…

Паника Мары обратилась яростью.

— Я не говорила о некомпетентности! Я всего лишь имела в виду, что никакой план не застрахован от ошибок. Не воображай, что знаешь лучше меня, в чем я…

Бен оборвал ее.

— Это слишком опасно! Безответственно, ненадежно и… вообще это уничтожение частной собственности! Это просто неправильно! Харпер, — добавил он, поворачиваясь ко мне. — Ты же знаешь, что это неправильно.

Я склонила голову набок и прислонилась к двери.

— А что правильно? Позволить призраку делать все, что ему заблагорассудится? И пусть живущие во Мгле поджариваются, когда орган взлетит на воздух? Если у тебя есть план получше, я с удовольствием его выслушаю, потому что мой, честно говоря, дурно пахнет, но другого у меня нет.

Теперь Брайан кричал в полную силу. Бен уставился на меня. Мара открыла рот в маленькой букве "о".

Бен моргнул. Его лицо смялось, и он повернулся к лестнице.

— Я нужен Брайану. А Харпер нужна ты, Мара. Она права. Она права. Идите. — Он остановился на первой площадке и хмуро оглянулся на нас. — Но лучше возвращайся назад целой и невредимой. Нам с Брайаном ты тоже нужна.

Мара разрыдалась, взлетела по лестнице и упала в объятия супруга.

— Я люблю тебя, я буду очень-очень осторожна, обещаю. Спасибо, любимый.

Бен сам едва не плакал, его голова на мгновение застыла над плечом Мары, потом он поцеловал жену.

— Я знаю, ты будешь осторожна, дорогая. Знаю. С тобой ничего не случится, — добавил он, отпуская ее. — Вам пора. Скоро стемнеет.

Бен повернулся и зашагал по ступенькам. Мара побрела ко мне, смахнула слезы с глаз. Альберт по-совиному моргал на крыльце, но за нами не увязался. Мара удрученно забралась на переднее сиденье.

— Жалко, что Бена со мной не будет… хотя, судя по твоему виду, тебе помощь понадобится больше, чем мне. Ты словно при смерти.

— Кажется, будучи при смерти, я чувствовала себя лучше.

По пути в музей я изложила наш план. Мара кивала. Я пребывала в жалком состоянии. Ни внутри, ни снаружи не было ни единого места, которое бы не болело от ран или укоренившегося в костях изнеможения, и все, что я видела, сияло полосами цвета и клубами Мглы.

Я припарковалась не там, где раньше, а в нескольких кварталах за парой углов. Мы вышли и направились к музею.

Облака затянули луну, но это была не единственная причина темноты. Мгла вокруг здания сгустилась до искусственной полуночи — искривление реальности, от которого, казалось, бежал свет. Квинтон ждал у забора, прислонившись к дереву, и теперь танцующей походкой двинулся к нам, возникая из колец тьмы словно корабль из тумана. Я не представила своих помощников друг другу. Они не возражали.

— Привет, — поздоровался Квинтон. — Я уже подключил все, что надо, и контролирую картинку с камер, так что ребята из охраны не всполошатся. Сигнализация по периметру отключена у боковой двери, она не заперта. Внутренние двери и окна не трогайте, особо не шумите.

Он повел нас по темной стороне въездной дорожки под прикрытием тенистых деревьев и кустов. Я пробормотала:

— Как тебе удалось?

— Не собираюсь выдавать тебе свои секреты.

— Спасибо. Ты зайдешь внутрь?

— Только до кухни, где распределительный ящик. Хочу быть рядом с выключателем, если кто-то начнет ошиваться вокруг.

— Ладно. Кого-нибудь еще видел?

— Вампиров и призраков? Пока нет, но я их, может, вообще не увижу. Они коварные твари. К тому же еще почти светло.

— "Коварные твари". Милое определение.

Мы разом повернулись и увидели Эдварда. Он стоял в тени под крытым подъездом.

— Надеюсь, я не много пропустил. Лучше всего на свете я умею подслушивать.

Никто из нас не покраснел.

— Кого еще нам ждать? — спросила я.

— Только Карлоса и Камерона. С твоей подругой должно хватить.

— Больше никто не встал под знамена?

— Добровольцы были, но я бы не пробился в вожаки, не будь у меня зубов. Изредка приходится доказывать, что они еще не выпали. Неподобает мне просить своих людей сделать то, на что не пошел бы я. Кроме того, они будут заняты созданием иллюзии, что сегодня ночью мы веселимся в другом месте.

Квинтон пробормотал себе под нос:

— Зубы и храбрость. Отличная комбинация — для питбуля.

Эдвард пронзил Квинтона взглядом. Квинтой поерзал немного, но не опустил глаз.

— И для волков-одиночек, — добавил Эдвард. — Просто следи, на чью стаю натолкнешься в следующий раз.

Я посмотрела на них.

— Вы, ребята, знаете друг друга?

Эдвард не сводил глаз с Квинтона.

— По репутации.

Квинтон слегка кивнул, и мы все предпочли уставиться на боковую дверь. Эдвард указал на нее.

— Идем?

Мы подошли крадучись, тихо, насколько позволял мокрый гравий — процессия, построенная по мнимому принципу следования за лидером, — и проникли внутрь. Квинтон пропустил нас всех вперед.

— Я подожду здесь, пока не увижу другого вампира, — прошептал он.

— И Камерона.

— Хорошо. Вы потише, ладно? Соседи любят тут собак выгуливать даже в дождь.

Карлос и Камерон присоединились к нам, когда мы начали подниматься по лестнице. Наверху все замешкались, оглядываясь. Не знаю, что заставило вампиров сканировать территорию, но в моем случае дело было в страхе. Мара выглядела нервной и слишком больной. Она посмотрела на меня и начертила в воздухе какой-то знак. Он сверкнул на миг, пролил на меня тепло и угас.

Мы пошли в гостиную. Дверь укутывало одеяло мерзости, которая сочилась в отверстия и капала на пол, расползаясь лужей крови. Карлос обогнал нас и дотронулся до двери, шепча. Тьма скользнула в сторону. Мы последовали за Карлосом. Он закрыл за нами дверь.

Комнату наполняла та же клубящаяся ледяная чернота, что отступила у двери. Карлос выталкивал ее руками, освобождая пространство. Под его руководством мы передвинули мебель, топчась в болезненной тишине. Мы с Марой вспотели раньше всех, я двигалась со старушечьей скоростью. Мне приходилось описывать вокруг органа большие круги. Каждый раз, когда я оказывалась слишком близко, он выбрасывал ко мне темные щупальца. Карлос отрывал их, распространяя запах горящей плоти.

Отодвинув всю мебель к дальней стене, мы скатали ковер. И остались поодаль, когда Карлос начал чертить мелом символы на полу. Мара держала меня за руку и напевала какие-то заклинания, удерживая Мглу подальше от нас. Паутина Мглы внутри меня гудела от истощающей активности, потрескивая и изгибаясь дугой по нервам и суставам, в то время как энергия из узла с жужжанием пронзала тело насквозь. Я смотрела, как тьма окутывает меловые символы. Чуть погодя Карлос махнул Эдварду, и они принялись толкать орган. Судя по рычанию и приглушенным звукам, работка была не из легких.

Камерон бросился на помощь, но Карлос его не пустил.

— Лучше мы вдвоем, — растянул он губы в улыбке. — Мы не меньше его погрязли в злобе.

Когда орган оказался в метре от стены, Эдвард отступил назад. На его лице и шее проявились тонкие белые рубчики, которых я не видела прошлой ночью. Карлос пополз по полу, напевая низким голосом, вычерчивая аккуратный круг из рун и символов, которые вились и соединялись в бесконечную сияющую спираль, огораживающую его самого и орган.

Потом Мара начала свой круг, внутри и снаружи первого, занимая большую часть комнаты. Она бормотала на ходу, оставляя за собой мелом хвост тусклых искр, которые отталкивали тьму к тяжелому, нарастающему шторму вокруг органа. Напротив двери сохранилось небольшое отверстие. Я подошла к нему и встала рядом с Марой лицом к выходу. Я чувствовала, как нарастает сила органа.

— Запах крови, чтобы привлечь его, — сказал Карлос и посмотрел на нас с Марой.

Мара зло глянула в ответ. Карлос перевел взгляд на меня и потянулся к моей руке.

— Нет, — рявкнула Мара, ее слова были из яркого искрящегося золота. — И не моя. Ты знаешь.

Эдвард поднял вялую руку.

— Не будь жестоким, Карлос. Не стоит отплачивать нашим друзьям такой монетой. Я дам свою, если она у меня еще осталась.

— Может, твой друг внизу? — предложил Карлос. — Я мог бы позвать его сюда.

Я попыталась изобразить яростный взгляд.

— Это не честно.

Карлос зарычал.

— Честно…

Камерон заговорил было, но Карлос взглядом заставил его умолкнуть.

— Ну ладно. Камерон, открой дверь нашему гостю.

Камерон подошел по краю круга к Карлосу, бормоча что-то, скорее похожее на проклятия, чем на заклинания, вынул маленький нож из кармана. И полоснул им по правому запястью.

Ничего не произошло. Потом Карлос закрыл глаза. Он двигал губами, но не издавал ни звука. Его грудь вздымалась словно от тяжелых усилий, и темные, густые капли крови налились по краям раны, потом упали на разгоряченный пол. Они ударились громко, как стекло. Карлос взмахнул рукой, темные капли рассыплись по зеркалу и регистрам органа со звоном бьющегося кристалла.

Тишина и тошнотворный запах гниющей крови завладел нами. Я, задыхаясь, выкрикнула:

— Сергеев. Григорий Сергеев. У меня твое вместилище. Приди и возьми его.

Ветер с ревом вырвался из пола, и в дверь метнулась фигура. Она пересекла край первого круга, несясь ко мне. Мара упала на колени и одним словом закрыла свой круг. Мгновенно выросла стена белого света. Фигура из Мглы ударилась о барьер и отшатнулась с разочарованным воем, превращаясь в моего призрачного клиента, запертого между двумя магическими кругами.

Он шумно проклинал нас всех на русском. Камерон стоял у двери, связанный заклинанием, я пряталась за Марой, раздавленная испепеляющей ненавистью духа и надломленная собственным страхом, болью и изнеможением.

— Он ничего тебе не сделает, пока круги целы, — прошептала Мара, а я держалась за ее плечи. — Рискует только Карлос, но ни один призрак не станет пробовать на вкус ярость некроманта без веской причины.

Она выглядела неуверенной и бледной от усталости, руки плели заклинания, удерживавшие призрака в заточении между нами и Карлосом. Мара напрягала все силы, чтобы бешено атакующий Сергеев не нарушил целостность круга. Я надеялась, что поток, пульсирующий сквозь меня, помогал ей, но наверняка не знала.

Карлос дернул один из регистров органа. Сергеев резко обернулся и с визгом кинулся на внутренний круг. Костяная отделка регистра рассыпалась в пыль и опустилась на пол, покрыв кровь тонким слоем белого инея. Карлос протянул руку к следующему регистру.

— Нет! — по-русски закричал Сергеев и обрушил на Карлоса поток мольбы и угроз.

Карлос ответил ему:

— Мы пришли освободить тебя, ты, неблагодарный мерзавец. Семьсот лет мучений, и все, о чем ты можешь думать, — месть. Кому?

Сергеев выплюнул имя, безнадежно мечась вдоль магического круга. Дух мигал и покрывался рябью в головокружительном калейдоскопе обликов, которые когда-либо принимал, похищал или проглатывал. Я привалилась плечом к стене, которая мерцала странным светом.

— Мертв, — отрезал Карлос. — Давно мертв. Я знал его.

Он дернул еще один регистр.

— От мучений освобождаю тебя. Из заключения освобождаю тебя…

Призрак взвизгнул и завыл, царапая воздух и разражаясь брызгами огненного урагана, пока у меня не подогнулись колени и не начало казаться, что из ушей вот-вот пойдет кровь.

Карлос закричал на привидение. Длинные, переливающиеся друг в друга слова пеленали духа, освобождая и истончая его, в то время как вампир сбивал с органа все новые и новые детали. Мануалы и задающие регистры летели на пол и рассыпались в пыль. Клавиши стонали, когда Карлос выдирал их из досок, и падали обломками воспоминаний.

В коридоре раздался грохот. Я не успела повернуть голову, но услышала, как Камерон закричал и упал на пол.

— Что за милая вечеринка, — прошипела в дверях Эллис. — А меня не пригласили.

На лице ее до сих пор зияли глубокие раны, но волосы, лицо и платье покрывала свежая кровь. Я вздрогнула от ее вида и тяжело оперлась одной рукой на Мару. Квинтон?..

— Сука! — рявкнул Эдвард, мигом разворачиваясь к Эллис.

Она засмеялась и нырнула вперед, прорывая круги на полу. Выхватила зеркало из органа.

— Мое! — крикнула Эллис.

Цвета и потоки силы взревели вокруг вампирши, сдваиваясь поверх и внутри нее.

— Теперь я твоя хозяйка. Убей тех, кто хотел причинить тебе зло!

Сергеев взвыл от дьявольской радости, метнулся во внутренний круг и налетел на Карлоса и орган. Мара всхлипнула и подалась назад. Мы отпрыгнули к мерцающей стене, скорчились.

Эдвард кинулся к Эллис, которая летела вприпрыжку прочь из круга, прижимая к груди добычу. Она разразилась безумным смехом и прокричала:

— Эдвард! Мне нужен только ты! Убегайте, мышата! Бегите и прячьтесь, а то я и вас съем!

Эллис кинула на меня холодный торжествующий взгляд и засмеялась еще громче. У двери вскочил на ноги Камерон, голова его болталась и выглядела помятой. Он бросился на Эллис, промазал и снова замахнулся.

Карлос упал спиной на орган, вскинув руки, сдерживая губительную мощь Сергеева. Кричащие лица и яростные клинки света вырывались из артефакта. Некромант, верный своему делу, с силой ударил по мануалу, сбивая последний из валов, которые рассыпались пылью на полу, утратив связь с инструментом. Призрак взвыл и на мгновение дрогнул, потом свирепо атаковал Карлоса.

Мара выдралась из моих рук и послала шар голубого света в спину Сергеева. Шар разлетелся брызгами, соприкоснувшись с духом, и тот завыл одновременно с Карлосом.

Мара сморщилась.

— Они слишком близко друг к другу. Надо восстановить круг. Идем, поможешь мне.

Я рванулась было вперед и тут почувствовала, как лед сковал ноги, горло вдруг перехватило. Тошнота и отвращение удерживали на месте, отдаваясь шепотом в голове: "Ни помогать, ни препятствовать…"

Мара кинулась на пол и поползла, рисуя новые символы, запела, едва дыша. Подняла отчаянный взгляд на меня.

— Ну же!

Я неуверенно сделала шаг назад. Если двинусь вперед, почувствую на себе всю мощь заклятия Эллис. Но я могу уйти, и со мной ничего не случится — она мне обещала, кричала визгливым голосом в моей голове…

Мара оторвала от меня взгляд, на ее лице застыл испуг, она с болью поползла дальше по полу.

Я попятилась к двери, пригибаясь от дрожащей, рвущейся в неистовой схватке Мглы. Вокруг кипела двойная битва, раня меня случайными клинками энергии, которые задевали болезненные струны в груди. Сергеев молотил Карлоса, не замечая ударов оппонента. Даже тая, дух, казалось, делался лишь сильнее, черпая энергию из артефакта, и его ярость пылала мерзкой красно-черной завесой.

Эдвард и Камерон накинулись на Эллис с противоположных сторон. Она боролась и кричала — царапаясь, кусаясь, вырывая куски мяса отовсюду, куда могла дотянуться. Вихрь ярости. Камерон поймал ее разящую руку и заломил назад. Тошнотворный звук вылетающих суставов и рвущейся плоти — Эллис завизжала и вывернулась из захвата, щелкая зубами. Эдвард взял ее за голову, запутался в распущенных красных волосах и дернул, перекрутил, рванул…

Шея с хрустом сломалась, и Эллис рухнула на пол, забившись как пойманная рыба, скрежеща зубами. Зеркало упало и разбилось. Камерон схватил первое попавшееся — стойку для рукоделия. Смахнул обруч с вышивкой и вогнал длинное деревянное веретено в грудь Эллис.

Ее визг сотряс весь дом. Я растянулась на полу, Мара начертила последние символы и закрыла круг. От последовавшего неистового порыва магии у меня задребезжали зубы, температура упала на десять градусов.

— Зеркало! — взревел Карлос. Я на миг увидела его ищущую руку под завесой ярости Сергеева.

Эдвард схватил потрескавшийся кусок разбитого зеркала и кинул ему. Карлос поймал — черная, мертвая кровь полилась из руки. Призрак кинулся на сверкающий осколок зеркала. Тот вошел в него, разрезая горячие нити силы, покрывавшие противников, тая и впитываясь в духа.

Каблуки Эллис били и скребли пол, зубы щелкали, она раскачивала кол в своей груди. Подле нее Сергеев мерцал серебряным и красным, медленно принимая физический облик, его черты и фигура оплывали и подергивались рябью.

Комната вздохнула и содрогнулась. Сергеев закричал, нырнул к Карлосу, шинкуя его острыми как лезвия руками. Мы с Камероном прыгнули вперед. Я упала на полпути, сдерживаемая непереносимой болью в груди.

Мара перехватила Камерона.

— Не разбей его, или нам крышка! — крикнула она.

— Огонь! — взмолился Карлос, протягивая одну руку и пытаясь откатиться от блестящего чудовища, рвущего его на части. — Пожалуйста!

Мара отдышалась. Эдвард застыл, потом резко кивнул, и Мара, лихорадочно порывшись в карманах, вырвала деревянную спичку. Зажгла ее и кинула над меловым кругом. Линии и заклинания взвились огнем, потом вгрызлись в сухое дерево пола. По ту сторону Карлос бормотал, глотая воздух и бледнея. Эдвард попятился от огня, запнулся об Эллис, Камерон колотил по полу кулаками, завывая:

— Нет, нет, нет!

Я посмотрела на дверь и увидела еще пламя. Огонь распространялся по линиям силы. Эллис с трудом оторвалась от пола, протягивая руки к Эдварду сквозь нарастающий ад. Я не могла выступить против нее и уцелеть, я не могла помочь Карлосу. Только остановив Сергеева, можно было всех спасти, но я совершила ошибку — под влиянием чар Эллис и собственного страха, собственной слабости, — и теперь мои друзья погибнут из-за меня.

Умереть за действия и быть проклятой за бездействие. Я не выживу, если Сергеев победит, и не важно, достанет меня позже Эллис или нет. Но если ей понадобилось угрожать мне, значит, у меня есть выбор. И ей придется вначале найти меня — или мое тело. Я поползла вперед, подавляя боль в груди. Дом трясся, взбрыкивая и ревя будто несущийся товарный поезд.

Разрывающий внутренности холод пронзил меня, и я перекатилась на спину. Громадная туша черного стража вырвалась из пламени, зверь прыгнул вверх сквозь потолок, оставляя за собой огонь и дым, потом ринулся обратно к нам — взбешенный, рычащий. Его пасть разверзлась бесконечной непроглядной ямой, меня накрыл холодный обездвиживающий ужас.

Я в бесполезном усилии оттолкнула напирающую тварь и ощутила, как огонь лизнул мои руки.

— Нет, нет, не меня, — ахнула я. — Не сейчас.

Узел в груди горел и поворачивался будто лезвие, а челюсти стража уже смыкались. Я не успела, я слишком опоздала и теперь никому не смогу помочь. Я всхлипнула и отпустила себя, не заботясь, что сделает со мной чудовище. Какая разница, если Мгла проглатывает меня целиком?

Я перестала бороться. И отдалась Мгле. Я почувствовала, как узел в груди ослабился, раскрылся, пропуская через меня клубящуюся живую Мглу, вплетая ее в мое тело и разум. Я позволила ей омыть меня, и она засветилась, словно мягкий снежный туман вокруг.

Потом моя спина врезалась в пол, и я подняла глаза на блеск света, плывущего и кипящего вокруг черной дыры. Страж дохнул запахом могил и оцепенел надо мной в замешательстве. Я указала на Сергеева.

Зверь встал на дыбы, кружась и визжа. По мне хлестнул его хвост из чистой боли. Я ахнула и провалилась во тьму, когда поблизости взорвались крики.

Тварь прыгнула к Карлосу и Сергееву — силуэтам из огня и тени, схватившимся не на жизнь, а на смерть. Облетела по кругу две фигуры. На мгновение в скачущем зеркале Сергеева отразился чудовищный ужас с кошмарными разверстыми челюстями. Потом зверь поднялся на задние лапы. Дух завизжал, черный страж проглотил его и нырнул вниз сквозь вспученный пол, исчезая под клубами темного дыма и адской вони. Рев усилился и затих вслед за последним щелчком огненного хвоста.

Хруст и стоны пронзили беззвучный вакуум, воцарившийся после спешного ухода чудовища. Я встала на колени и огляделась. Эллис все еще лежала рядом, пришпиленная к полу между Эдвардом и Камероном. Дом продолжал содрогаться, огонь круга уже пожирал пол и стены, извергая удушающий дым. В кольце огня боролся за жизнь Карлос: слабо подергиваясь, взгромоздил себя на орган, который задрожал и развалился, уронив некроманта на горящие доски.

Камерон подпрыгнул, но Эдвард схватил его прежде, чем он пересек пылающую линию. Я болезненно сжалась. Эдвард тронул меня за плечо, и я вздрогнула.

— На выход, — приказал он. — Пока дом не рухнул.

Мара поставила меня на ноги и потащила к двери. Дом, казалось, разваливался на куски и был обречен, пол ходил ходуном, когда мы, спотыкаясь, пробирались к лестнице. В ушах звенело. Я обернулась назад, ослепленная дымом, слезами и болью, увидела гостиную в огне и три фигуры внутри, крушащие орган.

На полпути по кренящейся лестнице мы с Марой встретили Квинтона, который поднимался наверх. Он схватил меня за плечи, я сморщилась, вскрикнула — боль была такой острой, что я задохнулась. Не обращая на это внимания, Квинтон стремительно погнал нас обеих через кухню, по дороге выдернув что-то из электрощита рукой в перчатке.

Я ахнула.

— Камерон, Карлос…

— Они сами о себе позаботятся! — рявкнул Квинтон. — Они вампиры. А мы — нет!

Я стенала и складывалась пополам при воспоминании о боли, пронзавшей нутро. Квинтон и Мара вытянули меня на залитую дождем дорожку и за ворота. Я словно вся состояла из каблуков и неверных лодыжек. Они вдвоем запихнули меня на заднее сиденье «ровера». Мара, трясясь, села рядом. Квинтон вынул у меня ключи из кармана и повел машину сквозь мрачный, темный от пепла дождь. Наконец он припарковался на боковой улице и обернулся ко мне.

— Думаю, здесь безопаснее, но видно хорошо.

На свежем воздухе в голове прояснилось, я подняла глаза.

— Что видно?

— Музей. Он горит.

 

31

Где-то взвыли сигнализации, перепуганные люди высыпали на улицу навстречу адскому зареву. Никто не находил странным, что мы сидим в машине, оцепенелые и побитые. Все были в таком же замешательстве и страхе.

Мы, трое потрепанных людей, сидели в «ровере» и смотрели, как музей "Мэдисон Форрест хисторикал хаус" погибает в неистовом пламени, которое даже дождь не мог приглушить. Столб огня венчал укрытую ночью гору, дом почти скрылся за черным дымом, белым паром и мерцающим желтым светом. Какое-то время тишину нарушал лишь вой автомобильных сигнализаций. Через несколько минут примчались пожарные команды в своей беспомощной какофонии. Они набросились на пламя, но были вынуждены отступить, потрясенные его яростью. Развернулись поливать из шлангов окрестные территории, чтобы не дать пожару распространится, потом плюнули и стали наблюдать, как горит особняк. Мы пялились на музей, друг на друга и чувствовали себя не менее беспомощными, чем пожарные и слоняющиеся соседи.

Силуэт здания сиял для меня как будто в лучах полуденного солнца. Даже когда стены начали рушиться, память Мглы удерживала энергию на месте, а сеть вбирала избыток обратно, чтобы в свое время распределить. Интересно, насколько еще задержится призрак дома?

Кто-то постучал в стекло со стороны Мары. Мы разом обернулись и увидели белое перемазанное лицо под колтуном черно-золотой соломы. Мара открыла дверцу.

— Камерон! Ты цел!

Он скорчил рожу.

— Почти.

Огонь сжег длинные волосы до плеч. Оставшиеся были спутаны, опалены и завились от жара, усы превратились в черную щетину.

— Карлосу, правда, не так повезло.

— Где он? — быстро спросила Мара, ступая из машины в канаву, полную воды.

— Там, — ткнул Камерон в темноту кустов.

Мара заглянула в машину к Квинтону.

— Идем, — приказала она.

Квинтон посмотрел на меня.

— Ты в порядке?

Я подавила кашель и ответила:

— Да.

Он кивнул, потом вылез из машины и исчез во тьме вслед за Камероном и Марой. Через пару минут они вернулись, поддерживая черную, неуклюжую фигуру с трех сторон. Волосы некроманта безжизненно висели, он казался гораздо меньше, словно пламя сожрало его наполовину. Трое провожатых помогли Карлосу забраться в багажник. Он упал на спину и застыл, смердя вонью мокрого пепла. Когда я поглядывала в его сторону, внутри все переворачивалось. Остальные забрались в машину.

Мара нахмурилась.

— Он плохо выглядит.

— Обгорел порядочно, — объяснил Камерон. — Думаю, он даже слеп. Я… я надеюсь, он поправится. Эдвард обещал…

Послышался тихий шепот:

— Со временем.

Карлос вздохнул и снова впал в безмолвие. Я поежилась.

— Давайте уберемся отсюда! — взмолилась я.

Квинтон завел «ровер», и машина поползла сквозь толпы стоящих авто и слоняющихся людей.

— А что Эдвард? — спросила Мара.

Кэм теребил в почерневших руках ремень безопасности.

— Он притащил меня с Карлосом к вам, ребята, и уехал.

— Неблагодарный ублюдок, — пробормотал Квинтон.

— Нет, — возразил Камерон. — У него еще много забот — с Эллис и остальными. У него не было выбора.

— Эллис та гарпия, что напала на нас? Она мертва? — уточнила Мара и бросила на меня странный взгляд.

Камерон глухо засмеялся.

— В общем, да, хотя я не знаю, что с ней случилось. Она лежала пришпиленная к полу, а нам нужно было закончить с органом, и мы оставили ее в покое. Какое-то время круг сдерживал пламя, но когда мы уходили, комната пылала как в аду. Нам пришлось выдавить окно, и Эллис я уже не видел. Наверное, сгорела вместе с домом, хотя Эдвард не уверен. Он решил, что она могла как-то выбраться. До сегодняшней ночи я не представлял, что может напугать вампира. Этот огонь… словно какой-то кошмар, что придет и сожрет твое сердце. — Камерон вздрогнул. — Он бы проглотил нас, если б мог.

Мара изобразила ободряющую улыбку.

— Ты сделал свое дело, несмотря ни на что. Это храбрый поступок.

— Или глупый, — добавил Камерон.

— Эй, куда мы едем? — перебил Квинтон.

— Ко мне домой. Бен уже с ума сходит от беспокойства.

Квинтон помнил дорогу и направил «ровер» к Куин-Энн-Хилл. Остаток пути мы провели в тишине, не считая гудения мотора и свиста мокрой дороги под шинами.

Альберт зло проводил глазами Мару и Камерона, которые помогали Карлосу спуститься в подвал. Затем перевел гневный взгляд на меня и сморщился, судя по всему, от безысходности, прежде чем исчезнуть вслед за ними.

Я скорчилась на ступеньках крыльца. Квинтон протянул мне ключи от машины. Я взяла их трясущимися руками.

— Ты как, нормально? — спросила я. — Я беспокоилась…

Он пожал плечами.

— Я в порядке. Но мне пора. Надо кое-что уладить. Я не предвидел такого оборота, поэтому придется исправить один маленький недосмотр. Не волнуйся. Все будет хорошо. Я позвоню.

Он отступил на пару шагов, помахал рукой, развернулся и ушел. Я встала и поплелась в дом. Бен Дэнзигер стоял на входе в полном остолбенении. Он запустил руки в волосы, разлохматив их пуще прежнего.

— О, ты жива! — закричал Бен, хватая меня за плечи.

Я застонала, в глазах потемнело. Бен отнес меня в зал и усадил на диван.

— Подожди здесь! Я принесу воды. Не двигайся, нет, ляг. Да, приляг…

Я скользнула вниз по обивке и закрыла глаза. Через несколько минут Бен растолкал меня, чтобы напоить.

— Ты ужасно выглядишь, — сказал он, придерживая мне стакан.

— Спасибо, — прохрипела я. — Но лучше, чем тот, что в подвале.

— О боже, да! Что случилось?

— Он сгорел. Музей сгорел после того, как пришел страж и проглотил Сергеева. А я едва всех не угробила из-за Эллис…

Было трудно объяснить, что произошло, особенно когда я не могла посвятить Бена в кое-какие детали. На время меня спасло появление из подвала Камерона, Мары и Альберта.

Мара и Кэм согласились между собой, что Карлос выкарабкается, но далеко не сразу. Положение нежити, конечно, имеет свои преимущества, тем не менее, Карлосу слишком сильно досталось. Он растратил много себя, вначале на заклинание, потом в борьбе с Сергеевым и органом, а огонь почти прикончил остальное. Камерон заявил, что будет выхаживать Карлоса.

Мара отослала Камерона вниз, а Бена наверх, присмотреть за Брайаном, сама же села на диван рядом со мной. Альберт маячил за нашими спинами. Мара взяла мою руку и уставилась на нее.

— Почему ты замешкалась? Почему не пришла на помощь?

Я избегала ее взгляда, мелко тряся головой.

— Я не могла… не могла.

Чары. Я проглотила слово как горькое лекарство.

— Но ты отдалась Мгле. Это спасло нас. Я видела.

Я почувствовала, как улыбка вспыхнула и погасла, не тронув губ.

— Вовремя же я опомнилась.

Мара свела брови.

— Но почему ты…

— Не могу сказать. Не знаю.

Я заставила себя встать, качаясь от слабости и измождения.

— Я иду домой.

Мара тоже встала, пытаясь удержать меня.

— Только не в таком виде.

Я вырвалась.

— Не обсуждается. И я не останусь здесь.

Я зыркнула на Альберта. Он отлетел подальше.

— Ты не сумеешь.

— Тогда пошли кого-нибудь со мной. Пошли Бена. Я не останусь.

Бен отвез меня домой.

Я выключила телефоны и заперла дверь. Провела несколько дней, свернувшись калачиком, с Хаос на коленях, окруженная низким жужжанием Мглы.

На первое утро по почте пришла впечатляющая белая открытка — меня благодарили за участие в благотворительном сборе денег, организованном «ТПМ» в ночь пожара. Я показала ее следователям, явившимся несколько дней спустя. Я сказала им, что у меня тяжелая форма гриппа, и они не усомнились, потому как выглядела я словно грязь, которую соскребли с пола в раздевалке.

Через пару дней в газете написали, что пожар возник из-за взрыва бензобака в подвале и непотушенной сигареты, которую бросил рабочий. Следователям версия не нравилась, но никаких других катализаторов не обнаружили, как и признаков махинаций с бензобаком. Дело вряд ли закрыли, однако развивать дальше не стали.

Никто бы не поверил, что пожар вспыхнул из-за отчаявшегося некроманта и ведьмы, что огонь разнесла взбешенная тварь, которая глотает призраков и скитается на границе миров, что наравне с сухим деревом, лаком, краской и материей пламя подпитывала магия. Никто бы никогда не поверил. Разве что безумец. Я бы и сама не хотела верить. Но я чувствовала это каждый день — развязанный узел Мглы врастал в мое тело все глубже, поток силы настраивался и пел в костях, расцвечивая мир нитями огня, мерцающими сквозь неизменный серебряный туман.

Постепенно я вернулась к работе. Камерон появился у моей машины в ту же ночь. Ему пришлось обрезать волосы гораздо короче, чем мне, и его лицо изменилось под шапкой ангельских кудряшек.

Я осталась по другую сторону «ровера» и дотронулась до своей верхней губы.

— Эй, усы пропали, — заметила я.

— Ага. Решил на время сменить образ.

Камерон опустил глаза и закусил нижнюю губу.

— Харпер… я должен тебе гораздо больше, чем деньги. Карлос поправляется, и у меня дела идут неплохо. Я переехал с ним в Бельвью. Устал отсиживаться в подвале у Дэнзигеров. К тому же Альберт доводил Карлоса до бешенства.

— Он такой. Как твоя сестра справляется с нашествием вампиров?

— Сара вернулась к маме. Перестав вести себя как полные идиотки, они замечательно поладили. Особенно теперь, когда могут вдвоем ругаться на меня. Сара отлично влияет на маму. Она меньше срывается, когда я захожу. Решаем потихоньку проблемы. Правда, я пока не вернулся в колледж — Карлос слишком нуждается во мне, но я решил, что узнаю гораздо больше, просто разговаривая с ним. У него уйма всего в голове после стольких лет жизни.

— Могу себе представить.

— В общем, я только хотел сказать тебе, что все идет путем.

Я улыбнулась ему, и мы немного поговорили о деньгах, но я обрадовалась его уходу. Присутствие Камерона во Мгле уже менялось.

Через три дня после пожара в музее Брэндон Маккейн уволил Уилла, пропал с деньгами компании и две недели спустя был арестован в Лос-Анджелесе за мошенничество. Уилл позвонил мне на следующей неделе, и мы встретились за первым из череды совместных ужинов. Я любила посидеть с ним в нормальном мире.

В наш месячный юбилей Уилл сказал за десертом:

— Мне не придется свидетельствовать против Брэндона.

— Значит, ты тогда что-то нашел.

— И еще много чего после. Когда ты попросила меня проследить историю органа, я задумался о документах на кое-что из наших запасов и решил их тоже просмотреть. Нашел уйму всего, когда понял, где искать. Брэндон впаривал людям множество подделок и использовал при этом мою репутацию. Я предупредил его… но он меня уволил.

Судя по виду, Уилл перенес это очень болезненно.

— Как бы то ни было, все кончено. Его… гм… как там говорят? Помиловали?

— Смягчили силу обвинения. Брэндон заключил сделку с окружным прокурором, чтобы не садиться в тюрьму.

— Да… и он должен покрыть убытки, только ему нечем. Он захапал все деньги и где-то спрятал. Остальное пустят с молотка, чтобы расплатиться с людьми, так что… у меня ничего нет.

— Что собираешься делать?

— Ну… сбережения кончаются, а надо заботиться о Майкле. Мне тут предложили…

— Что?

— Вернуться в Европу. В Англию, если точнее. Расследовать историю вещей. Именно такая работа мне по душе — надо было заняться ею с самого начала, — и карьера вернется в свою колею. Хорошее предложение.

У меня упало сердце, я закусила губу.

— О! Да, предложение классное. Как ты его получил?

— Куратор из "Мэдисон Форрест хаус" позвонила. Она тоже туда уезжает, вот и рассказала мне о вакансии. Помнишь ее?

— Как я могу забыть? Музей сгорел на следующую ночь после нашего визита.

— Да. И здесь еще кое-что.

— Что?

— Ты. Ты что-то скрываешь. С тобой происходят странные вещи.

— Такая у меня работа, Уилл.

Горе вскипало вокруг него тошнотворными зелеными волнами. Он взял меня за руку и сжал ее слишком крепко.

— Дело не только в работе, Харпер. Дело в тебе. Между тобой и миром словно невидимая стена. Тут, со мной, ты только отчасти. Я… я схожу по тебе с ума, но после Брэндона не могу ужиться с твоими тайнами. Не прямо сейчас. Мне надо какое-то время пожить простой жизнью.

— Ты меня бросаешь.

— Нет! Я буду звонить. Я и правда хочу… не знаю, остаться с тобой? Но не могу.

Я забрала у него руку.

— Я понимаю, Уилл. Это великолепный шанс, и тебе нужна передышка. Все в порядке.

— Харпер…

Я поцеловала его в щеку, хотя чувствовала себя так, словно мое сердце пронзила сосулька.

— Все будет хорошо. Когда-нибудь стена упадет. Но не сейчас.

Уилл едва не заплакал, когда я встала. Я не пожала ему руку.

— Звони.

Он поднялся и посмотрел на меня.

— Хорошо.

Я изобразила улыбку. И ушла. Я шла долго, пока не оказалась в своем кабинете. Свет зажигать не стала. Просто сидела на заново обитом стуле для клиентов, пялилась на свой стол с непривычной стороны и вспоминала вонь магического пламени.

В ту ночь в "Мэдисон Форрест хаус" сгорело мое сопротивление Мгле. Огонь забрал многое из того, во что я верила, но до сих пор не трогал моих друзей, почти не трогал. Оставил даже милого сумасшедшего Квинтона, который все еще выманивал меня на кружку пива и пару раундов кошмарного бильярда. Даже Дэнзигеров, хотя Мара часто с задумчивым видом поглядывала на меня уголком глаза.

Я не могла смотреть на них и не вспоминать их застывшие лица той ночью, не видеть нити живого цвета, которые их опутывали, появляясь и исчезая в сети, глухо жужжащей под нормальным миром. У меня больше не ныл желудок — только сердце. Такие близкие, но ни один не похож на меня — кем бы я ни была. Мне казалось, с Уиллом я сойду за человека. Наверное, недостаточно.

Кто-то постучал в дверь, новое стекло чуть задребезжало. Я не ответила и услышала шорох в отверстии для почты. На пол тихо шлепнулся конверт. Я немного подождала, пока не убедилась, что посыльный ушел.

Затем включила настольную лампу и разорвала конверт. Чек от физического лица с множеством нулей в графе "сумма" подписан Эдвардом Каммерлингом. На чеке примечание — "услуги для сообщества". Я положила чек в ящик стола, зная, что никогда не обналичу его. Я не такая, как он, меня не купишь.

Я вышла из офиса затемно и отправилась домой мимо тех, кого мы не видим, в тени смутного будущего и недремлющего прошлого.