На следующее утро солнце сияло на ясном небе. Сразу после завтрака Кальг собрал у себя вождей племен. Всем было приказано приготовиться к походу, взять с собой оружие и дневной запас еды. Когда Кальг вышел к ожидавшим его танам, в воздухе повисло почти осязаемое напряжение. Телохранители с плохо скрываемой тревогой оглядывали враждебные лица вокруг себя. Кальг огляделся, прикидывая, сколько людей собралось под его командованием. Большинство вождей стояли с безучастным видом. На их угрюмых лицах читалось желание оказаться где-нибудь отсюда подальше, и только его собственное племя – сельговы – разразилось приветственными криками, когда он вступил в круг.

– Братья… – Кальг подождал реакции, но ее не последовало, – вы нанесли сокрушительный удар захватчикам, которые хотели отнять у нас нашу землю, поработить наш народ и лишить нас нашего достояния. Мы уже разбили в сражении один легион и заставили римлян собрать все резервы, имеющиеся в северной части их империи, чтобы снова поставить свой сапог на горло нашей провинции. Некоторые из вас считают, что мы таскаем за хвост опасного зверя и в результате добьемся лишь того, что он разъярится и обрушит на нас всю свою мощь. Согласен, в этом есть доля истины. Правда ли, что в Британии по-прежнему стоит три полных легиона? Да! Правда ли, что эта огромная сила сосредоточена сейчас всего в двух днях пути от нашего лагеря и только того и ждет, чтобы наброситься на нас и растерзать? Да, никто этого не отрицает.

Теперь его слушали внимательно, он это чувствовал, даже не оглядываясь.

– Спросите себя, что будет, если нам удастся повторить это с другим легионом? Теперь у них больше нет людей на замену. – Он позволил молчанию затянуться, глядя, как на лицах вождей проступает понимание. – Три легиона, братья, – это все, что у них есть. Больше им неоткуда брать подкрепление. Если мы разобьем еще один легион, они никем не смогут его заменить, поскольку все силы империи уже стянуты в нашу провинцию. Римский губернатор будет поставлен перед выбором: оборонять стену с двумя легионами, а один оставить на юге, где требуется постоянно подавлять волнения западных племен, или отступить на несколько сот миль к югу и построить новую линию обороны на основе укреплений в Тисовой роще и крепости Дэва. Но защитить такую линию невозможно: посередине проходит горный хребет, и все племя бригантов, обитающее к югу от Вала, освободившись от римского гнета, примкнет к восстанию. Римляне будут всеми силами стараться удержать эти земли, рассчитывая когда-нибудь в будущем получить пополнение, иначе им придется с позором оставить Вал, построенный императором, и они лишатся возможности защитить Британию от набегов с севера. Но они обречены на поражение.

В речи Кальга наступил решающий момент. Получится ли у него полностью подчинить этих людей своей воле?

– Братья, если нам удастся уничтожить один из противостоящих нам легионов, римляне не получат подкрепления для своей северной границы и встанут перед серьезным выбором, который я вам только что обрисовал. И тогда наша страна упадет к нам в руки, как созревшее яблоко. Мы станем свободны и вернем себе богатства, которые они у нас украли, сможем путешествовать, куда захотим, не спрашивая у них разрешения. Мы будем жить, как захотим, а не по правилам, навязанным нам римскими легионами. – Он замолчал и оглядел слушателей. Взгляды всех присутствующих были прикованы к нему, и в этих взглядах больше не было безразличия, как несколькими минутами ранее. Почти.

– Так как же нам уничтожить целый легион? Во-первых, братья, надо разозлить римлян: мы будем вести войну такими методами, которых они никак не ожидают, и потому не смогут им противостоять. Сегодня полнолуние. Это позволит нам незаметно подобраться к их стене и перебраться через нее. Сегодня ночью мы нападем на пограничную крепость, перебьем ее гарнизон и к завтрашнему вечеру вернемся сюда с победой. Их кавалерия, конечно, будет нас преследовать и оторвется от легионов. Они пойдут за нами по следу и приведут за собой пехоту, но именно этого мы и добиваемся. Они решат, что настигли нас, и наша ловушка захлопнется.

– А в чем заключается ловушка, Кальг? Как ты намерен это устроить?

Вопрос задал Бренн. Ну, разумеется.

– Могущественные союзники, вождь Бренн. Настолько могущественные, что их атака не оставит римлянам никакого шанса, если легион начнет осаждать нас и его силы будут рассредоточены. На это я и надеюсь.

Позднее, после того как племенная знать неохотно одобрила план нападения, Кальг отыскал Марто, племянника Бренна. Не обращая внимания на враждебные взгляды его окружения, Кальг подошел к молодому человеку и тихо сказал:

– Принц Марто, я бы хотел поговорить с тобой наедине, если ты не против.

– Я готов поговорить с тобой, Кальг, хотя и не одобряю твоих методов. Впрочем, мы оба хотим одного и того же.

«Еще бы, – внутренне усмехнулся Кальг, протягивая руку принцу вотадинов и приглашая его прогуляться. – Мы оба этого хотим, но только один из нас доживет до этого дня».

После полудня небо затянули облака, стал накрапывать противный мелкий дождик. Тунгрийцы готовились к долгому походу, проверяли оружие и снаряжение, чтобы на марше не случилось никаких неприятных сюрпризов. Восьмая центурия провела утро на плацу, тренируя навыки владения мечом и щитом. К каждому хамианцу приставили опытного солдата из других центурий когорты, и они раз за разом повторяли одни и те же движения, усваивая простые правила защиты и нападения.

Марк вместе с Кадиром прохаживался среди своей группы из сорока человек и прикидывал, кого из них поставить в первую шеренгу на поле боя. Его интересовали лица солдат, которые обучали лучников пехотному ремеслу.

– Вон тот, в паре с одноглазым. Первая шеренга.

Невозмутимый опцион сделал пометку на письменной табличке, и они снова двинулись вдоль ряда. Когда Марк, Юлий, Дубн и Руфий сравнили свои записи, выводы оказались неутешительными. Марк вынужден был доложить о них примипилу Фронтинию.

– У меня есть около десятка человек, которых я с чистой совестью могу поставить в первую линию, и еще тридцать или около того, у кого есть шанс выжить в первом бою. Для остальных это лотерея…

Фронтиний мрачно кивнул.

– Поднажми на них. У тебя есть еще день, а может, даже два.

Вскоре после полудня в крепость прибыла еще одна когорта. Им было приказано разбить лагерь рядом с тунгрийцами. Как только солдаты поняли, кто оказался их соседом, так сразу последовали обычные для встреч двух когорт перепалки, быстро перешедшие в обмен новостями и сплетнями. Скавр и Фронтиний выждали какое-то время, прежде чем предстать перед входом в палатку командующего. Внутри префект Фронтиний и примипил Невто изучали перечень снаряжения и обсуждали, что еще нужно запросить со склада. Фурий повернулся и, узнав Скавра, чуть заметно для постороннего глаза промедлил, прежде чем энергично пожать протянутую руку.

– Рутилий Скавр! Я слышал, ты получил Первую тунгрийскую когорту, а мне дали Вторую! Как в добрые старые времена в Двенадцатом легионе! Познакомься с моим примипилом. Невто, это мой добрый старый товарищ Рутилий Скавр, с которым мы вместе служили в Германии, когда наш легион послали усмирять германские племена. В ту пору мы оба были неоперившимися птенцами, еще не нюхавшими военной службы, и оба только-только получили должность трибуна с узкой каймой на тунике. А вот гляди ж ты, теперь каждый из нас имеет в своем распоряжении целую когорту.

Взгляд примипила без слов дал Скавру с Фронтинием понять, что он думает о своем новом начальнике. Невто протянул руку Скавру, а затем обменялся дружеским рукопожатием с Фронтинием, похлопав его по плечу свободной рукой. Два старых приятеля были рады встрече и сразу же решили отправиться в офицерскую харчевню, чтобы вместе подумать, как помочь друг другу с припасами и обмундированием, а также обсудить последние новости. Выйдя из палатки, Невто выразительно посмотрел на Фронтиния и тихо произнес:

– Рад тебя видеть, дружище, хотя лучше бы нам встретиться при более благоприятных обстоятельствах. Пойдем выпьем чего-нибудь горяченького, и я расскажу, как обстоят дела. Но, если честно, радостных новостей у меня немного.

После ухода префектов молчание в палатке командира Второй тунгрийской когорты затянулось. Первым заговорил Фурий. Было заметно, что он не слишком-то рад видеть старого товарища.

– Ну что ж, Гай Рутилий Скавр, давненько мы не виделись! Почитай что десять лет – с тех самых пор, как расстались в Мезии. Чем ты занимался все эти годы?

Скавр пожал плечами.

– Служил в Двенадцатом еще три года после твоего возвращения в Рим, до тех пор пока мы не покончили с квадами. Потом год воевал с их соседями – маркоманами, только на этот раз в Пятом македонском легионе. Теперь меня послали сюда, на подавление очередного восстания варваров. За все это время я пару раз по нескольку месяцев жил в Риме, чтобы не забывать, за что мы сражаемся, но бо€льшую часть времени провел на войне.

– Путь воина, значит. По-прежнему служишь Митре? Заметь, что после всех этих лет мы оба оказались в одинаковом статусе, несмотря на мою небольшую оплошность в Ущелье грома. Тебе не обидно, Скавр? Ты десять лет тянул лямку на границах, а я наслаждался жизнью дома, а потом за полгода преодолел весь путь от вынужденной отставки до командующего тысячной когортой. Неужели совсем не задевает?

– Да не особо. Мы с тобой живем в разных мирах, наши семьи отличаются как небо и земля. Я занят своим делом, а ты… делаешь то, что нравится тебе. По-прежнему предпочитаешь распятие всем прочим наказаниям?

Фурий медленно кивнул.

– Я до сих пор твердо верю, что дисциплина должна быть строгой и неукоснительной, если ты об этом. Со своего приезда я уже успел найти и покарать преступника, который убил моего предшественника. Я приказал…

– Забить его до смерти плетьми, судя по слухам.

– Но он все равно не миновал креста.

Скавр покачал головой.

– Ты распял труп?

Фурий злобно ощетинился.

– Послужит примером.

– Не сомневаюсь, – невозмутимо ответил Скавр. В покрасневшем лице собеседника он заметил признаки, знакомые по прошлому опыту.

Фронтиний осторожно отхлебнул свой бульон, причмокнул и поставил плошку на стол. Сидя в харчевне, он делился с приятелем своими впечатлениями от нового префекта.

– Сначала я думал, что он слабовольный бездельник, как и большинство префектов, которых нам присылают, но, судя по всему, он в нашем деле разбирается, да и опыт у него немалый. Он не стал рассказывать, чем занимался последние десять лет, но, похоже, в сражениях он бывал не раз, хоть и не хочет об этом распространяться. А как твой?

Два примипила нашли в харчевне тихий уголок и теперь сидели, ожидая, пока бульон остынет. Пар от горячего супа поднимался в холодном воздухе, пока подавальщик возился с очагом, пытаясь развести огонь посильнее. Фронтиний быстро догадался, что его старому другу надо поделиться своими переживаниями. Задав вопрос, он замолчал, ожидая, пока первый центурион Второй когорты начнет рассказ.

– Я поначалу решил, что Фурий будет лучше прежнего префекта. Деньги у него есть, это понятно. Он привез с собой полный кувшин нафты, которую использует для розжига жаровни. Всего одной капли достаточно, чтобы дерево разгорелось от первой искры. Это стоит целое состояние. Он рассказал, как воевал с варварскими племенами в Мезии, и говорил при этом коротко и по-деловому. «Вот и хорошо, – подумал я тогда, – с ним можно иметь дело. Конечно, это не такая находка, как твой прежний начальник – тот был настоящий офицер, – но человек вполне приличный». – Он пригубил горячий бульон. – Но через три дня я понял, как обманчиво было первое впечатление. Первым делом он построил когорту у Красной реки и сказал им, что они все негодяи и подонки, потому что убили префекта Басса, и что они об этом еще пожалеют. Обещал удержать у всей когорты жалованье за месяц, а если они не выдадут убийцу до заката, то и за все три.

Фронтиний поморщился.

– Но ведь он своего добился? Не может быть, чтобы вся когорта согласилась потерять такие деньги из-за одного человека. Подобная тактика работает безошибочно.

Невто пожал плечами, не желая признавать правоту друга.

– Да, он добился своего, но…

– Тогда какой смысл спорить о его методах? В конце концов, префекта действительно убили. А кто, кстати, это сделал? Я его знаю?

Невто досадливо покачал головой.

– Нет. Это простой солдат, типичный тупоголовый мужлан, которому моча в голову ударила. Всадил копье в спину префекту просто потому, что тот ему не нравился. В придачу он был страшим братом одного из моих центурионов. Я вроде как не должен был этого знать, но, конечно же, мне донесли в тот же день, когда младший поступил на службу. Наш новый префект распял убийцу.

Фронтиний подул на горячее питье и сделал глоток.

– Мы слыхали. Ребята из кавалерии только об этом и говорили, когда пришли в лагерь.

– Немного чересчур, даже с учетом того, что он убил офицера. Говорят, он умер, не выдержав порки?

Невто кивнул, и на губах его мелькнула улыбка.

– Да, префект Фурий совершил ошибку, приказав отвесить ему пятьдесят ударов.

– Пятьдесят?

– Именно. Вероятно, он бы умер сам, даже если бы моим офицерам не удалось распороть ему горло кнутом, как мы между собой договорились. Но этот придурок все равно прибил его к кресту.

Фронтиний снова поморщился.

– Но я по-прежнему не вижу тут особой беды. Ну и что с того, что он распял покойника? Тот ведь получил по заслугам, так?

Невто откинулся на спинку стула и задумчиво произнес:

– Дело не в том, что ему нравится приколачивать людей гвоздями к кресту. С этим я готов смириться. Но он плохой командир. Нас послали на поиски синеносых. Для нового префекта это небольшая прогулка и отличный шанс присмотреться к своим подчиненным, так? Я посоветовал ему послать кавалеристов вперед, чтобы они проверили, нет ли поблизости их банд…

– И что?

Невто скривился от отвращения.

– За все это время он ни разу не позволил им удалиться из виду. Наш новый префект боится ввязываться в бой. Я пытался донести до него, что если мы столкнемся с большим отрядом, то четыре сотни всадников ничего не изменят. Лучше найти варваров, не будучи при этом обнаруженными, тогда можно избежать столкновения, но он и слушать не хотел. Мы плутали по горам без всякого смысла. Сам не знаю, почему синеносые не порубили нас на куски. Может, попросту повезло, что мы на них не напоролись, а может, глядя на нас, они помирали со смеху и не могли сражаться. Между прочим, с самого первого дня он не прошел пешком и мили, все время разъезжает на лошади, как какой-нибудь легионный трибун. – Он допил бульон и поставил плошку на стол, не сводя взгляда с Фронтиния. – Должен сказать тебе еще одну вещь. Он совершенно помешан на каком-то беглеце, который ускользнул от имперской удавки. Только о том и говорит, что щедро вознаградит доносчика и какая для него честь передать этого человека правосудию. Подумай сам, ведь не дурак же этот сбежавший аристократишка, чтобы прятаться здесь, среди двадцатитысячного римского войска? – Он посмотрел на Фронтиния, и глаза его вдруг сузились. – Даже ты бы на такое не решился, хотя в молодости, когда мы были новобранцами, тебя отличало редкостное легкомыслие… Секст?

Лицо Фронтиния словно заледенело.

– Ты давно знаешь?

Невто недоверчиво покачал головой.

– О боги! А я так надеялся, что ошибся! Это тот способный парнишка с двумя мечами?

– Он самый. Кстати, это он нашел и сжег припасы, заготовленные Кальгом, чтобы напасть на нас с запада. Помнишь? Если бы не он, мы бы получили десять тысяч ублюдков за спиной в дополнение к тем, что спереди. Он хороший парень, Невто, и я не могу его выдать теперь, когда он прижился в когорте. А как ты догадался?

– Это не я. Есть у меня один центурион – довольно неприятный тип. Он встретился с твоим пареньком в Арабском городке и расколол его. Такие вещи не проходят незамеченными для тех, кто держит ухо востро. А твой префект? Хотя нет, не отвечай, лучше мне не знать. Меч Коцидия и тупое копье! Секст, как ты его спрячешь, если он на виду у всей армии? В следующий раз, когда Фурий пошлет за плотниками, ты будешь ждать их со связанными руками.

Фронтиний нахмурился.

– У меня есть идея, как удалить его из крепости на сегодня и завтра.

– Ну, хорошо, а что потом? Нам ведь предстоит пробыть в походе несколько недель. Обрати внимание, Фурий предлагает за него мешок золота. Ходят слухи, что один из моих центурионов напал на след. Зная этого человека, я не сомневаюсь, что он будет крутиться вокруг твоей когорты, вынюхивая и высматривая. И если скотина Фурий доберется до твоего парня, он мигом пустит его на корм собакам. Да и тебя с ним заодно.

Он откинулся в кресле, качая головой.

– Я как-нибудь разберусь, не волнуйся. Хотя я благодарен тебе за предупреждение. Эх, лучше бы мы не затрагивали эту тему, – заметил Фронтиний.

Невто мрачно кивнул.

– Договорились. А теперь давай поговорим о пополнении, которое префект Фурий раздобыл в Арабском городке.

– Даже и не думай. Они останутся у меня.

Если после ухода примипилов атмосфера в палатке Фурия была натянутой, то после того, как Скавр заговорил об украденной центурии, она стала откровенно враждебной.

– Ты ведь знал, что это пополнение предназначалось для моей когорты, Грацил Фурий? У нас до сих пор значительная нехватка личного состава, но ты забрал их себе. И теперь заявляешь, что не собираешься отдавать ни на каких условиях…

Фурий откинулся на спинку стула и чуть заметно усмехнулся.

– Совершенно верно, и ничего ты с этим не сделаешь. У меня есть ордер, подписанный комендантом, так что все по закону. Эта центурия уже числится в составе моей когорты. Так что, если у тебя нет могущественного покровителя, о котором мне ничего не известно, у тебя не хватит связей даже для того, чтобы поднять этот вопрос. Знаешь, как я получил свою должность после того случая в Ущелье грома и после десяти лет веселой жизни в Риме? Мне нужно было только сказать отцу, что я снова хочу служить в армии. У него и десять лет назад были неплохие связи, а посмотрел бы ты на него сейчас! Он, конечно, морщинистый старый пень, но денег у него столько, что он не знает, что с ними делать. Этот поедатель сухарей, Ульпий Марцелл, – друг нашей семьи, и я могу тебе заранее сказать, какова будет его реакция, если ты к нему явишься со своими жалобами. Он просто рассмеется тебе в лицо. Ты не в курсе, что старшие офицеры любят, когда их подчиненные проявляют инициативу? Им нравится следить за подобными перебранками, но вмешиваться они не хотят. Так что шансов получить свою центурию назад у тебя не больше, чем стать легатом, жалкое ничтожество. Кроме того, взамен ты получил целых две центурии, можешь радоваться.

Фурий попытался натянуто улыбнуться, но под пристальным взглядом Скавра улыбка превратилась в гримасу ненависти. Фурий не мог припомнить, чтобы раньше Скавр держался подобным образом.

– Ну что ж, не хочешь отдавать – не надо. Но ты об этом еще пожалеешь. Если слухи, дошедшие до меня, не врут, ты пожалеешь и о некоторых своих недавних поступках.

– Пожалею? С чего бы?

Скавр поднялся на ноги, не обращая внимания на трескотню Фурия.

– Ну что ж, спасибо за гостеприимство и за беседу.

Он повернулся, но Фурий схватил его за руку. Его обычное чувство превосходства трещало по швам, но он не мог понять тому причину.

– Погоди, Рутилий Скавр! Я задал тебе вопрос, а ты мне так и не ответил. Кто сейчас твой покровитель?

Скавр небрежно стряхнул руку Фурия со своего плеча.

– Ты прав, я не ответил.

Он вышел из палатки и скрылся за пеленой холодного осеннего дождя. Ошеломленный и встревоженный Фурий заметил солдата, стоящего на карауле.

– Эй, ты! Найди центуриона Аппия и передай ему приказ явиться ко мне! Живо.

После беседы с Невто примипил Фронтиний поспешил вернуться к своей когорте. Он коротко переговорил со Скавром, а после, не откладывая, отправился на розыски Восьмой центурии. Солдаты устало маршировали на плацу для занятий пехотной подготовкой. Примипил торопливым жестом подозвал к себе Марка и Дубна.

– Наши планы изменились. Центурион Корв, тебя надо срочно удалить из лагеря. Один из центурионов Второй когорты, с которым вы познакомились на прошлой неделе в Арабском городке, похоже, вычислил, кто такой центурион Корв, поэтому я не хочу, чтобы ты был там, когда он явится за подтверждением своей догадки. Префект Второй когорты вознамерился тебя отыскать, и ему не надо большого ума, чтобы взять нас всех за яйца. Возьми солдатам хлеба на ужин и уведи из лагеря для лучшего усвоения учебного материала. Прихвати с собой Пятую центурию, они хорошо ориентируются в темноте. Префект попросил меня послать с вами своего человека – Арминия. Он вырос в лесах Германии и будет вам полезен. Научим наших хамианских братьев, как правильно вести себя в лесу после наступления темноты. Заодно ты прикинешь, кого из них можно посылать в ночные дозоры для прослушивания леса. Как можно скорее уведите их от главных ворот, но чтобы это не выглядело так, будто вы торопитесь.

Два центуриона тихо, без всякой шумихи вывели за ворота солдат, одетых в тяжелые шерстяные плащи. Едва только стены лагеря скрылись за горизонтом, отряд свернул с главной дороги, ведущей на север, на открытую равнину. Они немного посовещались, а затем Дубн, взяв несколько палаток, ушел вперед на разведку. Люди из Пятой центурии по очереди уходили вперед быстрым шагом и внимательно прислушивались и присматривались к тому, что творилось вокруг, чтобы не пропустить следов, оставленных врагами. Остальные солдаты двигались позади разведчиков спокойным шагом. Марк с удовлетворением отметил, что хамианцы справляются с походом неплохо, хотя ноги у них еще не зажили. Телохранитель префекта молча шел впереди, оставаясь на расстоянии нескольких шагов от Марка. Вскоре юноша догадался, что германец здесь не для своего удовольствия, а для того, чтобы охранять его лично.

Через десять минут после их ухода центурион Аппий появился в расположении Первой когорты. На вопрос караульных на входе он ответил, что хочет поговорить с одним из центурионов, с которым познакомился на прошлой неделе в Арабском городке. В следующее мгновение он уткнулся взглядом в широкую грудь какого-то незнакомого офицера. Тит с непроницаемым видом посмотрел на Аппия сверху вниз, а потом громовым голосом произнес:

– Ты ищешь кого-то из моих собратьев-офицеров?

Аппий кивнул. Он вдруг почувствовал, что оказался на чужой территории, хотя от своих солдат его отделяли всего пятьдесят шагов.

– Я познакомился с твоими сослуживцами на прошлой неделе в Арабском городке… Вот решил прийти, поздороваться…

Стоящий перед ним гигант посмотрел на него с полным безразличием.

– Они сейчас в дозоре. Приходи как-нибудь в другой раз. И приведи с собой центурию тунгрийской пехоты, если хочешь рассчитывать на теплый прием.

Тит отвернулся, оставив Аппия одного перед двумя недружелюбно посматривавшими на него караульными. Аппий побрел назад, проклиная свое невезение. Фурий ясно дал понять, что ожидает быстрого результата. Ведь сам Аппий уверенно утверждал, что молодой центурион и есть тот человек, которого они ищут.

Хамианцы и их спутники понемногу продвигались вперед по равнине, огибая небольшие рощицы и длинной колонной проходя через открытые пастбища. Небо прояснилось, и плащи уже давно были сняты. Когда солнце склонилось к горизонту, центурионы остановили отряд в небольшой дубовой роще. Марк созвал всех поближе, чтобы каждый из двухсот пятидесяти человек его услышал.

– Эту ночь мы проведем вне лагеря, поэтому съешьте половину хлеба сейчас, если хотите, а вторую оставьте на завтрак. Мы будем продвигаться вперед как можно тише, стараясь не привлекать к себе внимания. Наша задача – подобраться на расстояние ста шагов к стенам одной из крепостей и ничем не выдать своего присутствия. Если останемся незамеченными, то по возвращении в лагерь вам позволят присоединиться к хамианской когорте, когда они будут практиковаться в стрельбе. Для многих из вас это будет прекрасная возможность проверить, не утратили ли вы свои навыки в этом искусстве. Ешьте хлеб и отдыхайте. Как только солнце опустится за горизонт, мы снова двинемся в путь.

Солдаты терпеливо ждали: кто-то коротал время за игрой в чет и нечет, другие негромко переговаривались. Те, кто постарше и поопытнее, улеглись спать, подложив под голову скатанные плащи. Дубн спросил у Марка, не хочет ли тот отдохнуть, и, получив отрицательный ответ, тоже решил вздремнуть.

Арминий растянулся на траве рядом с Марком и Кадиром, под сенью огромного сучковатого дуба, и молча лежал, прислушиваясь к их негромкой беседе. Когда возникла долгая пауза, он вдруг заговорил, чем несказанно удивил их обоих, поскольку они уже привыкли к его молчанию.

– Могу я спросить тебя, опцион, как ты со своими людьми оказался в этой провинции? Мне кажется, вы тут совсем не на своем месте.

Кадир пожал плечами.

– Тут нет никакого секрета, хотя и рассказывать особо нечего. Мы поступили на службу в своем родном городе Хаме, что на нашем языке означает «крепость», где в то время стояли войска Третьего галльского легиона. Для одних это был выбор между имперской службой или ужасной нищетой, а другие просто хотели посмотреть мир за пределами нашего городка.

Германец понимающе кивнул.

– А для тебя?

Рослый хамианец внимательно посмотрел на него.

– Я совершил преступление, которое карается в Хаме смертной казнью. Поступление на воинскую службу было единственным шансом спастись от преследователей.

Он помолчал, уставившись в землю, прежде чем продолжить рассказ. Марк и Арминий тактично молчали.

– Так вот, я не сомневаюсь, вы оба в курсе, что хамианцы – прекрасные лучники. С тех пор как мы живем под властью других народов, мы отправляем своих сынов в их армии. Многие из нас и раньше были прекрасными стрелками, но в легионе нас заставляли с расстояния ста шагов попадать в мишень размером не больше человеческой груди. Мы выстреливали сотни стрел за день, и так продолжалось много дней подряд, пока мы все не научились поражать стрелой цель независимо от того, первый это выстрел или сто первый. Мы тренировали плечевые мускулы до тех пор, пока они не развились достаточно, чтобы сгибать лук по несколько сот раз за день. Наши спины и животы затвердели от вздувшихся мускулов. Наконец нас посчитали готовыми к имперской службе, и мы отправились пешком через много-много стран на северную границу, в Германию, где в ту пору шла война с племенами местных варваров. По крайней мере, так нам сказали. Однако к тому моменту, когда мы туда пришли, война с твоим народом уже закончилась, и нас решено было использовать, чтобы охотиться на диких зверей, которые шли в солдатский котел, а не убивать других людей.

Он снова замолчал, чуть заметно улыбаясь.

– Густые зеленые леса и широкие реки Германии совсем не похожи на нашу родину, но охотиться нам нравилось. Нам было позволено свободно перемещаться по всей округе в поисках оленей или диких кабанов. Впрочем, эти счастливые дни не могли тянуться без конца. На какой-нибудь границе империи всегда идет война, которая требует все новых и новых человеческих жизней. И поэтому мы снова двинулись на север, переходя от крепости к крепости, пока не оказались на берегах Германского моря, где нас погрузили на корабль, направляющийся в Британию со свежим пополнением для тамошних легионов. Так мы добрались до казарм порта под названием Арабский городок, куда местные центурионы приходили за новобранцами для пехотных когорт. С тех пор наша жизнь полностью изменилась. Мы должны стать пехотинцами или умереть, что мне кажется наиболее вероятным.

Арминий кивнул в знак благодарности за рассказ. Мрачный фатализм хамианца не произвел на него ни малейшего впечатления.

– Тебе повезло гораздо больше, чем ты думаешь, опцион Кадир. Одной долгой и жестокой войны ты уже избежал. Народы, которые живут к северу от реки Дунай – среди них и мое племя, квады, – гордятся своим умением владеть мечом и топором. Им хватило сил, чтобы заставить наших покорителей, римлян, целый год после начала войны только и делать, что обороняться. Десять лет тому назад мы в огромном количестве перешли реку и разгромили римскую армию, которая стояла между нами и их поселениями в предгорьях Альп. Римляне послали еще одну армию, чтобы подавить восстание и освободить свою главную крепость, которую мы осаждали, но мы разбили и их, а потом захватили и крепость тоже. На какое-то время мы поверили в свою непобедимость, но наша радость была недолгой. На следующий год мощная армия, собранная со всей Европы, заставила нас отступить и вынудила нас к перемирию. Это дало римлянам время собраться с силами и, в свою очередь, перейти реку. Очень скоро они перенесли войну на наши земли, нападая на разобщенные племена и взымая с них кровавую дань за свои прежние поражения.

Он замолчал и отхлебнул воды из кожаной фляги.

– Римляне расторгли перемирие и напали на наши земли под предлогом, что мы помогаем соседям маркоманам в их борьбе против империи. Мы не сомневались, что это будет битва не на жизнь, а на смерть и что пощады не будет никому. Так оно и вышло. Однажды в жаркий летний день мы заманили их Двенадцатый молниеносный легион в удобное место и захлопнули ловушку, заперев их в узком горном проходе. Они оказались в отчаянном положении: солнце час от часу палило все сильнее, а у них не было воды. Вы улыбаетесь, вам кажется, что нехватка воды – это ерунда, но солнце еще только поднималось, а их уже мучила жажда. Они шли все утро, но так и не добрались до ручья, рядом с которым мы устроили ловушку. Мы три раза атаковали их ряды, и с каждым разом убитых и раненых у них становилось все больше, а силы тех, кто еще держался на ногах, истощались. После третьей атаки наши вожди решили, что победа неизбежно будет нашей и надо только подождать, пока римляне прекратят сопротивление, не выдержав мучений жажды. Наши воины прохаживались на расстоянии десяти шагов от их рядов, пили воду, принесенную от ручья, и поливали ею головы, чтобы постоянно напоминать им о нехватке воды.

Пока мы ждали, что они сдадутся, над нашими головами стало твориться что-то необычное. Небо заволокло тучами, послышались раскаты грома, и всего за несколько минут яркий день сменили мрачные сумерки. Вместо того чтобы пролиться дождем, тучи все росли и темнели, принимая странный цвет – сине-зеленый, словно огромный синяк. Казалось, солнце опустилось за горизонт, в наступившей темноте мы едва-едва могли разглядеть римлян, которые ждали следующей атаки. Внезапно молния ударила в огромное дерево, расположенное в пятидесяти шагах от наших рядов, и в одно мгновение превратила его в столб пламени. В ту же секунду раздался раскат грома, который был так силен, что многие оглохли. Я сам почувствовал, что звуки доносятся до меня будто сквозь толстый слой ваты, обернутой вокруг головы.

Он замолчал и криво улыбнулся Марку.

– Я не придаю особого значения тому, что вы, римляне, называете «суевериями», но даже я был обескуражен этим внезапным знамением с небес. Мои товарищи перепугались до смерти, наши стройные ряды утонули в хаосе и неразберихе. Впрочем, римлянам не хватало сил, чтобы самим напасть на нас. Через несколько секунд, пока наши воины в ужасе смотрели на пылающее дерево рядом с нашими щитами, с неба обрушились яростные потоки дождя. Капли хлестали по щекам с такой силой, что пробивали кожу, и струйки воды быстро превращались в мощные потоки. Но то, в чем мы увидали дурной знак, римляне восприняли совсем по-другому, ведь на их щитах красовалась молния – эмблема легиона. Они собрали достаточно воды, чтобы утолить жажду, и набросились на нас, как тени, из-за пелены дождя, вымазав лица грязью, как варвары. Их украшенные молниями щиты наступали из мрака, и многие из нас не выдержали этого зрелища.

Он печально покачал головой, его глаза затуманили воспоминания.

– Мы проиграли еще до того, как начался бой. Они убивали нас без жалости, пока мы не дрогнули и не побежали. Я бежал вместе с остальными, больше мне ничего не оставалось, но при первой же возможности спрятался и стал ждать, пока римляне пройдут. У меня был план напасть на них со спины и умереть с честью, в отличие от моих товарищей, которые гибли от римских мечей, даже не пытаясь оказать сопротивление. Разумеется, эти надежды были напрасны. Едва я успел выскочить из своего укрытия, как на меня набросился десяток солдат, и кто-то, я не разглядел, кто именно, ударил меня по голове с такой силой, что я свалился без чувств. Для меня все было кончено, но молодой трибун, которого звали Скавр, спас меня от смерти, объявив своим рабом. Он предложил мне выбор: либо служить ему телохранителем и получить свободу в случае, если я спасу ему жизнь, либо с позором вернуться в свое племя, дав слово не участвовать в сражениях под страхом ужасной кары, которой подвергнет меня его бог – Митра. Он сказал, что, когда легион попал в ловушку, он дал клятву каждый год приводить на службу Митре нового человека, и не успел он произнести этих слов, как начали собираться тучи… Я предпочел служить ему – и его богу.

Марк понимающе кивнул.

– И в благодарность ты учишь его сражаться?

Германец странно посмотрел на него, а затем кивнул.

– Да, он способный ученик… А ты, центурион? Ты расскажешь нам свою историю?

Марк бросил взгляд на Дубна, который спал на траве, укрывшись плащом.

– Я мало что могу вам рассказать, не подвергая ваши жизни опасности. Я надеюсь достичь немного большего, чем удалось вам обоим: обрести хоть какой-то мир после всех тех событий, которые привели меня сюда. Я бы хотел смотреть в будущее, а не оглядываться в прошлое с мечтой о мести.

Кадир кивнул и, глядя в глаза своему центуриону, сказал:

– Это мудрое решение, центурион Корв. Жажда мести может подчинить себе всю жизнь человека и вытеснить из его души все другие желания. Но я могу сказать тебе по собственному опыту, что в результате ты не получаешь ничего, кроме горечи и разочарования. Убив врага, я испытал мало радости от его смерти. Моя месть не стоила той цены, которую мне пришлось за нее заплатить.

Когда небо над их головами стало темно-лиловым, Марк поднял своих людей, многие из которых успели немного поспать перед долгим ночным походом, и отряд двинулся в путь, намереваясь неслышно подкрасться к защитникам крепости. Они шли по открытой местности. Через какое-то время Марк с удивлением понял, что не слышит шагов идущих за ним солдат. Заинтересованный, он отошел в сторону и присел на корточки в траве, глядя и слушая, как обе центурии проходят мимо него вверх по склону. После минутного размышления центурион с еще большим удивлением убедился, что больше шума производят не хамианские лучники, а солдаты Пятой центурии, обученные ночному патрулированию. Он поднялся на ноги, когда хвост колонны прошел мимо него, пристроился рядом с Кадиром и тихо прошептал ему на ухо:

– Похоже, твои люди в совершенстве владеют искусством бесшумной ходьбы.

Лицо хамианца осветилось улыбкой, блеснувшей в вечернем полумраке.

– В этом нет ничего удивительного. Я говорил тебе, они провели немало времени, охотясь на диких зверей в лесах Германии. Они знают, что от умения оставаться незамеченными зависит, останутся ли они голодными или у них будет еда. Я бы посоветовал тебе вернуться на свое место в начале колоны. Эти люди так и будут идти вперед, если ты не прикажешь им остановиться.

Когда солнце село и луна поднялась над пустынной равниной, основные силы варваров сосредоточились к югу от Вала. Войско перешло линию фронта через одну из заброшенных крепостей между Скалой и Белой крепостью, незаметно просочившись на открытую местность. Разведчики провели бойцов на расстоянии мили от Белой крепости, Кальг с телохранителем следовали за ними. Ничем не выдав своего присутствия, силы варваров сосредоточились в небольшом сосновом лесу, примерно в ста шагах от южных ворот лагеря. Гарнизон, состоявший из восьмисот человек, по-прежнему пребывал в неведении о затягивавшейся вокруг него удавке. Кальг присел на корточки у кромки леса, и вожди племен собрались вокруг. После его утренней речи разногласия были временно забыты.

Когда собрание закончилось и вожди разошлись по своим шатрам, чтобы отдать своим людям распоряжение готовиться к вылазке, советник Кальга, Аэд, с любопытством посмотрел на своего повелителя.

– Неужели, мой господин, ты в самом деле думаешь, что, если мы разгромим один легион, римляне утратят власть над всей провинцией?

Кальг рассмеялся и тихо, чтобы не услышал телохранитель, сказал:

– Этим идиотам нужна цель, ради которой они готовы сражаться. Я дал им такую цель. Хотя эти соображения и вправду не лишены смысла. Если мы уничтожим легион или нанесем римлянам такие тяжелые потери, что они отойдут на юг зализывать раны, то перед их губернатором станет непростой выбор, грозящий тяжелыми последствиями в любом случае, решит ли он отступить или оборонять Вал. Для этого мне нужны воины с пламенными сердцами, а не просто люди, только и думающие, как бы сбежать домой.

Кальг внимательно разглядывал римскую крепость. Отсюда было видно, как трепещет на ветру пламя факелов, установленных на высоких каменных стенах.

– Нашей добычей станут восемьсот человек. Думаю, с десятью тысячами воинов взять крепость не составит никакого труда. Важнее решить, как использовать гарнизон, когда они будут разбиты. – Он повернулся к собравшимся вокруг вождям, обращаясь главным образом к одному человеку. – Марто, мы с твоим дядей расходимся во мнениях о том, как закончить эту войну, но в нашей с тобой власти собрать войско, которое не сможет победить ни один римский полководец. Ты поведешь вотадинов в бой рядом со мной?

Принц Марто решительно кивнул:

– Да, Кальг, мои воины будут сражаться с римлянами, насколько хватит их сил. Скажи, чего ты хочешь.

Кальг похлопал его по плечу.

– Твои люди должны помочь мне проложить дорогу в крепость, но я также рассчитываю, что ты выманишь рассвирепевших римлян за Вал, где они попадут в приготовленную для них ловушку. Это грязная работа, но, если тебе удастся воплотить мои замыслы, то сердца их будут настолько полны жаждой мести, что они не смогут предвидеть последствий своей слепой ярости. Честь лишения узурпаторов разума будет принадлежать тебе…

Хамианец, шедший рядом с Марком, внезапно остановился и замер, предупреждающе подняв руку. Молодой центурион понял, что они – не единственная военная сила в этом ночном лесу. Идущие следом воины без всякой команды припали к земле. На мгновение Марк восхитился их дисциплиной, но в следующий момент тихий шепот солдата вернул его к действительности:

– В лесу кто-то есть. Это не римляне. Слышу разговоры.

Дубн возник рядом с ним, но из осторожности не произнес ни слова. Хамианец рукой показал в темноту, пошевелил двумя пальцами, изображая движущихся людей, а потом похлопал ладонью у рта, обозначая разговор.

Дубн тихо спросил:

– Сколько их?

Хамианец состроил гримасу, обозначающую, что точно он сказать не может, а потом указал на колонну позади себя, поднял десять пальцев, сложил пальцы и снова открыл. Центурионы переглянулись, а потом Дубн недоверчиво прошептал:

– Тысячи?

Марк кивнул и поднес сложенную пригоршней ладонь к уху, призывая друга прислушаться. Звуки были тихими, едва слышными за шумом листвы, но ошибиться было невозможно. Через лес проходила целая армия: потрескивали ломающиеся сучья, раздавались гортанные голоса воинов. Двое друзей снова приглянулись. Марк повернулся к стоящему рядом хамианцу и прошептал ему на ухо:

– Приведи Кадира. Быстро.

Солдат кивнул и беззвучной тенью скользнул вдоль замершей колонны. Дубн нагнулся и сказал Марку на ухо:

– Они собираются напасть на Белую крепость.

В следующее мгновение рядом с ними появился Кадир. Его лицо, освещенное слабым светом луны, было по-прежнему непроницаемо. Марк сделал ему знак наклониться поближе и шепнул на ухо:

– Твои люди, как никто, умеют незаметно подкрадываться к врагу в темноте. А есть среди них такие, которые умеют тихо убивать? Воры? Убийцы? Мне нужно несколько человек, которые не побоятся всадить нож варвару в спину и не станут тратить время, потрясенно глядя на труп. Ну?

Кадир на мгновение задумался, а потом что-то прошептал на ухо ближайшему солдату, и тот исчез в темноте.

– У меня есть два человека с темным прошлым. Я послал за ними. С тех пор они сильно изменились под влиянием дисциплины, которой требует лук, а также обетов, данных им своей богине. Они оба отреклись от прошлых преступлений, как и я.

Марк хищно улыбнулся. Его зубы блеснули в темноте.

– Будем надеяться, я смогу убедить вас троих на короткое время вернуться к старым привычкам. Дубн, ты тоже выбери кого-нибудь из своих. И ты… – Он обернулся к Арминию, который молча стоял позади него. – Будет лучше, если ты к нам присоединишься. Мы выходим на охоту.

Несколько минут спустя, почти сразу после смены караула, стражники на стенах заметили, что на севере появились светящиеся точки, и их количество росло с каждой минутой. Префект когорты, перепрыгивая через ступеньки, помчался вверх, на смотровую площадку. Примипил следовал за ним по пятам. Растолкав группку солдат, смотревших на далекие мерцающие огоньки, они вглядывались в темноту, пытаясь оценить надвигающуюся опасность.

– Проклятье! – Префект повернулся к своему старшему центуриону. – Это варвары, можно не сомневаться. У нас во всей округе нет таких больших подразделений, которые, несмотря на полнолуние, перемещались бы при свете факелов. Надо решать: либо мы оставляем крепость и уходим в Шумную лощину, либо принимаем сражение здесь.

Центурион, закаленный в боях ветеран, двадцать пять лет проведший на службе империи, выразительно сплюнул на землю.

– Я останусь здесь и буду сражаться. В этом году я уже отстраивал эту крепость, и у меня нет никакого желания заниматься этим снова. Кроме того, вполне может статься, что это просто диверсанты, посланные выманить нас отсюда, а по дороге в Шумную лощину нас встретят несколько тысяч этих мерзавцев.

Префект скривился, представив, как посреди ночи в чистом поле отряд натыкается на скопище варваров, только и мечтающих поотрубать им головы.

– Согласен, поднимай когорту, а я пока напишу донесение губернатору. Если повезет, нам удастся продержаться до тех пор, пока он не выдвинет два легиона на позиции и не прикончит варваров. Как знать, может, война на этом и завершится.

Тунгрийская охотничья экспедиция двигалась вперед в полном молчании. Марк снова поразился тому, как бесшумно, словно тени, Кадир и его хамианцы скользили сквозь тьму. Они шли примерно в десяти шагах перед тунгрийцами, мягко ступая по ковру из сосновых игл, стараясь обходить сучья и упавшие ветки. Где-то впереди ухнула сова, и на долгое мгновение отряд замер в неподвижности, а затем снова двинулся вниз по пологому склону. Через несколько минут идущий впереди солдат поднял руку, призывая остановиться тех, кто шел следом. Марк осторожно приблизился к нему и опустился рядом на корточки.

– Много людей, близко. Стоять здесь, слушать, смотреть. Ближе нельзя, мы будем пленники.

Марк кивнул, подав знак не двигаться с места. Доносившиеся спереди обрывки разговоров звучали все отчетливей – варвары собирали силы для атаки. Дубн наклонился к его уху и прошептал:

– Они чего-то ждут.

В следующую секунду послышался хрип умирающей лошади, и в то же мгновение ему ответил ликующий рев варваров. Дубн легонько подтолкнул Марка локтем и поднес голову ближе к его уху:

– Это, скорее всего, курьеры. Варвары ждали их, чтобы перехватить послание с просьбой о помощи. Теперь бедняги попались.

Марк кивнул в знак согласия.

– Стой здесь, я посмотрю.

Не оставив Дубну времени для возражений, он прополз вперед примерно пятьдесят шагов и остановился рядом с упавшим деревом. Под вывороченными корнями образовалась небольшая выемка. Марк скользнул в отверстие и, накрывшись плащом, посмотрел, что происходит по другую сторону дерева. Горстка воинов волокла троих упирающихся пленников по опушке, усыпанной сосновой хвоей. Варвары привязали римлян к деревьям и сорвали с них одежду, оставив стоять нагишом в холодном ночном воздухе. Марк знал, что за этим последует. Один из воинов достал нож – металл блеснул под холодным лунным светом – и, подойдя к одному из пленников, всадил клинок в бедро. У беспомощной жертвы вырвался сдержанный стон. Варвар вытащил нож и провел окровавленным лезвием по глазам пленника. Ослепленный солдат огласил лес пронзительным воплем отчаяния.

После того как курьеры отправились на юго-запад, солдатам, оставшимся на стенах крепости, оставалось только с тревогой следить за приближением варваров. Примипил бесстрастно смотрел на приближающиеся факелы. Задумчиво глядя на мерцающие огоньки, он пробормотал себе под нос:

– Две сотни или вроде того. Нет, на армию не тянет. Если один факел на десятерых, это больше похоже…

Крик с южной стены заставил его обернуться. На юге, в глубокой тени деревьев, куда не падал лунный свет, мелькнула искорка света, через миг рядом с ней зажглась еще одна, потом еще одна, и вскоре весь лес был полон огнями.

Примипил торопливо спустился со стены, призывая к себе офицеров. В крепости царила суматоха. Командир стоял в мрачной решимости, правой рукой машинально сжимая рукоять гладиуса.

– Нас обвели вокруг пальца. В лесу на юге от крепости прячется целое войско. Похоже, они готовятся к штурму.

Резко зазвучали приказы. Примипил велел одной центурии занять оборону на южной стене, еще одну центурию поделил пополам и поставил охранять те части восточной и западной стены, которые выступали к югу от Вала. Префект собрал три оставшиеся центурии у двойной арки южных ворот и построил взволнованных солдат с трех сторон от наиболее уязвимых точек крепости. Пожилой офицер горестно покачал головой.

– На самом деле все очень просто, префект: нам показали факелы на севере, чтобы мы всполошились. Предводитель дикарей знал, что, как только мы увидим перемещения их войск на севере, либо всей когортой отступим на юг, либо пошлем гонцов в Шумную лощину. Их вождя устроило бы и то и другое: единственное, чего он добивался – лишить нас возможности послать за подкреплением. Поскольку наши курьеры наверняка захвачены, мы никак не сможем сообщить легионам, что нас взяли за яйца. До утра враг пробьет себе дорогу через какие-то из ворот, скорее всего, через эти, поскольку остальные выходят на другую сторону Вала. – Он указал на двойные южные ворота со створками, скрепленными крепкими дубовыми брусьями. – Мерзавцы будут бить в них деревянным тараном. Как только ворота рухнут, орды ворвутся внутрь.

Префект нахмурился, прикидывая, как поступить.

– Если главные силы врага собраны на юге, попробуем пробиться на восток с северной стороны Вала. Регламент предписывает командирам крепостей не жертвовать жизнями впустую, защищая опорные пункты.

Старший центурион провел по лицу ладонью, стряхивая усталость.

– В темноте, да еще с учетом того, что две или три тысячи человек поджидают нас на севере? Нет, я бы предпочел остаться здесь, префект…

Примипил повернулся к солдатам, собравшимся рядом с воротами, и возвысил голос. Солдаты, расставленные на стенах, наклонились через парапет, чтобы не пропустить ни слова из того, что скажет человек, управляющий их маленьким мирком.

– Ну что ж, братья, дело наше дрянь. Синеносые уроды обманом зажали нас с двух сторон: с севера и с юга. Они сейчас между нами и Шумной лощиной, поэтому можно не сомневаться, что наших курьеров уже режут на ремни. Их крики даже сюда долетают. Варвары всегда так обращаются с пленными: отчасти для того, чтобы мы зассали от страха, а отчасти потому, что так у них принято.

Он помолчал, глядя на серьезные лица солдат, выхваченные из мрака светом факелов.

– Чем все это кончится, нетрудно догадаться. Либо мы продержимся до того времени, как легионы из Шумной лощины придут нам на помощь, либо, что более вероятно, эти скоты ворвутся в крепость и перебьют нас в уличном бою. У них численное преимущество, но мы дисциплинированнее, опытнее и лучше вооружены. Вы все прошли хорошую подготовку, поэтому делайте то, чему вас учили, и тогда, возможно, у нас будут шансы дожить до рассвета.

Он поднял руку.

– Те, кто стоит на стенах, запомните: у нападающих лестницы, по которым они будут взбираться наверх. Ваша задача – сбрасывать их в ров, однако действуйте осторожно, поскольку их лучники будут стрелять во все, что шевелится. Варвар, ступивший на площадку на стене, становится вашей первоочередной целью. Их нужно сбрасывать вниз – копьем, мечом или голыми руками.

Примипил глубоко вздохнул и обвел пристрастным взглядом стоявших вокруг людей, многие из которых возвышались над его приземистой фигурой.

– Те, кто остается на земле, должны встать плотной шеренгой, перегораживающей улицу, с каждой из трех сторон от ворот. Это будет ближний бой, поэтому не надо метать копья: каждое копье должно поразить десятерых синеносых, а не одного. Первая шеренга, цельтесь противнику в горло и живот, прикрывшись щитами. Не надо замахиваться, в таком случае вы открываете себя для мечей. Задние ряды, колите копьями сверху, если дотянетесь, но следите, чтобы не воткнуть копье в ухо товарищам. Они могут обидеться…

Солдаты слабо улыбнулись старой шутке, отдавая должное присутствию духа примипила.

– Если потеряете копье, беритесь за меч и действуйте им, как обычно: наносите короткие удары в горло, пах или живот – неважно, куда именно, – и тут же отступайте на шаг назад, оставляя врага истекать кровью. Никаких фокусов, никакого героизма. Задние ряды! Если человек, стоящий перед вами, падает, сразу занимайте его место, не дожидаясь отдельного приглашения. Если в линии образуется разрыв, вы будете первым, кого насадят на копье.

Он еще раз оценивающе оглядел своих людей. Наступившую тишину прорезал далекий крик, полный боли и ужаса. Как примипил и предсказывал, варвары мучили пойманных курьеров, рассчитывая, что их вопли наведут страх на защитников крепости.

– И еще одно. Я гляжу на вас и вижу, что многие побегут, как испуганные дети, едва лишь рухнут ворота. На самом деле все просто. Если мы продержимся до рассвета, у нас есть шанс выжить. По крайней мере у некоторых. Если кто-то боится не справиться, то теперь уже поздно жалеть, что поступил на службу. Ну что, дадим синеносым баранам пищу для размышления? Вы хорошо поете, когда ваша жизнь вне опасности, так покажите же, что перед лицом смерти это у вас получается ничуть не хуже. Кто начнет?

Солдат, стоявший на стене, откликнулся первым. Его голос зазвенел, перекрывая лязг оружия на улицах крепости.

В следующее же мгновение запев подхватила вся когорта. Орали так, что у примипила волосы на затылке встали дыбом.

– Удивительно… – Старший центурион обернулся и увидел стоящего рядом префекта. Тот наклонился поближе к уху подчиненного, поскольку солдаты затянули второй куплет. – Ты только что сказал им, что всему гарнизону хана, а они распевают. Может быть, мы все-таки выпутаемся из этой передряги?

Пожилой офицер кивнул.

– Может быть. Песня дает им возможность ухватиться за что-то знакомое. Будем надеяться, что через час они будут по-прежнему распевать песни. А мы подумаем, каким богам молиться об этой небольшой милости.

Марк не стал смотреть на мучения несчастных пленников. Стараясь двигаться как можно тише, он быстрыми шагами двинулся вверх по склону холма, туда, где ждали его товарищи. С окаменевшим от гнева лицом он оглядел маленький отряд и яростно прошептал:

– Они мучают схваченных курьеров. Дюжина мерзавцев против нас восьмерых. Если они успеют предупредить своих, мы умрем все до последнего, обе центурии. А если мы ничего не предпримем, то гонцам предстоит несколько долгих часов агонии и мучительная смерть. Кто со мной?

Кадир вытащил из ножен свой кинжал.

– Я пойду. Мы все пойдем.

Дубн кивнул.

– У нас трое лучников, то есть по два выстрела на человека. Варваров останется шестеро против нас пятерых. Нам вполне по силам.

Они поползли вниз по склону, сжимая зубы, чтобы не обращать внимания на мольбы о пощаде и крики боли. Варвары, очевидно, только разогревались: защитникам крепости предстояло слушать вопли пленников еще долго. Марк приказал Кадиру и троим лучникам спрятаться за толстым стволом упавшего дерева и сидеть тихо, дожидаясь сигнала, а сам вместе с оставшимися людьми из Пятой центурии отполз вправо.

Всю сцену освещали факелы, воткнутые в землю рядом деревьями, к которым были привязаны пленники. Стараясь не выдать своего присутствия, тунгрийцы обогнули опушку и оказались между палачами и основными силами варваров. Здесь бойцы выслушали короткое напутствие от Марка.

– По моему приказу каждый из хамианцев выпустит по две стрелы. Если ждать окончания стрельбы, то кто-то из уцелевших успеет скрыться в лесу, и через пять минут сотни варваров начнут прочесывать лес в поисках лучников. У меня есть идея получше…

Последний из трех курьеров еще оставался в сознании, хотя, наверное, предпочел бы впасть в спасительное забытье. Варвары собрались вокруг него и соревновались, кому удастся вырвать у пленника самый громкий вопль. Один из них окровавленной рукой воткнул нож в пах жертвы, но тут негромкий окрик заставил врагов обернуться.

– Кто вы такие?

Высоченный варвар с важным видом двинулся навстречу тунгрийцам, а товарищи столпились у него за спиной в знак поддержки. Пришельцы – четверо мужчин, завернутых в теплые плащи, – остановились у самой кромки опушки. Самый массивный из них ответил на местном наречии:

– Кальг послал нас вам помочь.

Предводитель банды подошел поближе.

– Нам не нужна помощь. – Он небрежно махнул рукой. – Идите сражайтесь, нечего тут отсиживаться…

Внезапно послышались несколько глухих ударов. Два варвара свалились замертво, а еще двое едва удержались на ногах. Пока предводитель растерянно таращился на происходящее, еще трое бандитов повалились на землю, пронзенные стрелами. Пришельцы сбросили плащи, открыв взгляду оружие и доспехи, и двинулись вперед с мечами наперевес. Вожак осознал опасность и со всех ног бросился наутек. Добежав до другого конца опушки, он на мгновение остановился, чтобы перебраться через упавшее дерево. С земли прямо перед ним поднялась темная фигура. Острый клинок блеснул в свете луны. Варвар выхватил из ножен меч и, воспользовавшись упавшим деревом как трамплином для атаки, бросился на противника. Тот зарычал и рванулся ему навстречу, махнув острым как бритва мечом.

Марк с двумя клинками в руках помчался к пленникам. Яростным ударом спаты он разрубил обернувшегося к нему воина от плеча до грудины, пинком сбросил его с меча и обернулся, ища следующую жертву. Один из варваров пытался убежать в лес, но, не успел сделать и десятка шагов, как рассвирепевший Меченый догнал его и всадил гладиус между лопатками. Дубн схватился с двумя оставшимися варварами. Рукоятью боевого топора – его любимого оружия для ночных дозоров – он со всей силы заехал одному из противников в лицо, так что послышался треск ломающейся челюсти, потом качнулся вправо, уклоняясь от удара другого врага, и мощным взмахом начисто отрубил руку атакующего чуть выше локтя. Крутанувшись на полный оборот, он снес голову не успевшему прийти в себя варвару, а потом, высоко взмахнув топором, обрушил его на пошатывающуюся жертву своего первого удара, расколов ему череп почти пополам. Враг умер на месте. Дубн уже вытирал лезвие, когда один из тунгрийцев, одноглазый солдат, прозванный Циклопом, притащил тело последнего варвара и бросил его рядом с остальными.

Пронзенный стрелой варвар бился в конвульсиях, теребя рукой торчащее из груди древко. Марк коротким ударом гладиуса положил конец его мучениям, окинул взглядом трупы на поляне и нахмурился.

– Их было двенадцать, а тел только одиннадцать.

Дубн махнул рукой в сторону упавшего дерева.

– Один из них побежал туда. Сходи сам, проверь.

Предводитель отряда распластался у поваленного дерева. Над телом мрачно стояли три хамианца. Увидев своего центуриона, они отодвинулись, давая Марку взглянуть на труп. Тело было почти обезглавлено, на месте осталась лишь шея и нижняя челюсть. Лужа вытекшей из груди крови блестела в лунном свете, отрубленная часть головы валялась в опавшей хвое в десяти шагах от тела.

– Как вы…

Кадир молча указал на темную фигуру, стоявшую за их спинами.

Марк кивнул Арминию, а потом вернулся к пленникам, которые по-прежнему оставались привязанными к деревьям. Даже тот, кто еще оставался в сознании, бормотал какой-то бессмысленный бред, а двое других висели на веревках без всяких признаков того, что они в скором времени придут в сознание. Им досталось больше, чем в силах вынести человек. У всех были искалечены руки и ноги. У двоих пах превратился в кровавое месиво. Все трое были исколоты ножами. На земле виднелись лужи крови, и ее металлический запах наполнял воздух вокруг. Циклоп сплюнул и покачал головой.

– Слишком поздно. Быстро они их разделали. Единственное, что мы смогли – не позволили этим скотам и дальше над ними глумиться. – Он взвесил на руке меч и шагнул в сторону ближайшего из трех изувеченных солдат. – Лучше я покончу с этим сразу…

Марк покачал головой и отклонил лезвие.

– Ты прав, мы не можем взять их с собой, но, если придется их прикончить, я не хочу, чтобы кто-то делал мою работу за меня. Дубн, отведи людей к центурии. Я присоединюсь к вам сразу, как только провожу их через реку.

Его друг кивнул, и маленький отряд быстро и неслышно скрылся за темными рядами деревьев. Марк убрал спату в ножны, взял короткий гладиус и уткнул острие клинка под ребро первого пленника, готовясь нанести удар милосердия. Но тут ему пришла в голову одна мысль. Он принялся обыскивать тела варваров, пока не нашел у здоровенного амбала, обезглавленного Арминием, кошелек, набитый римскими деньгами. Взяв три монетки, Марк выбросил кошелек и вернулся к курьеру. Вложив одну монету ему в рот, он снова приставил к его ребрам гладиус.

– Иди к своим богам, мой друг.

Уверенной рукой Марк вонзил меч под ребро и попал прямо в сердце. По груди несчастного стекла тоненькая струйка крови, и почти без звука дыхание отлетело. Марк перешел ко второму, но его кожа была холодной, глаза пусты. Он положил монету ему в рот, а затем взглянул на последнего и обнаружил, что взгляд пленника прикован к гладиусу в его руке.

– Возьми меня… с собой.

Марк грустно покачал головой.

– Варвары изувечили тебя, перерезали подколенные сухожилия и отрубили большие пальцы. Даже если бы я мог отнести тебя в безопасное место, ты уже никогда не сможешь ходить и держать в руках меч. Лучше умереть здесь, сохранив достоинство.

Слеза скатилась по щеке курьера.

– Тогда не тя…

Он вскрикнул от боли: Марк нанес быстрый удар и для верности повернул меч. Долгое мгновение умирающий смотрел ему прямо в глаза, потом его глаза закатились, и дух отлетел. Марк молча постоял перед ним несколько секунд, положил последнюю монету ему в рот, потом вытер меч и вложил в ножны. Голос, прозвучавший из тени деревьев на краю опушки, заставил его резко обернуться и схватиться за меч.

– Ты добрый человек, центурион Корв. Немногие из тех, кого я знаю, стали бы тратить время на поиск монет, чтобы благополучно переправить людей через реку. – Арминий вышел из мрака. – Печальный конец, но ты придал ему достоинство. А теперь…

Он сделал знак в сторону деревьев, где их ожидали две центурии. Марк кивнул, но повернул назад, в сторону обреченной крепости.

– Надо уходить, пока нас не обнаружили, я знаю. Но я должен увидеть…

Германец кивнул.

– Тогда тихо. Мы пойдем только до кромки леса, иначе окажемся в таком же положении, как и эти бедолаги.