Потрясенная, Джеллис лишь мрачно и тупо смотрела на него.

— Он мой? — спокойно и настойчиво повторил Себастьен.

— Ну, конечно же, твой! А чей же еще?

— Может, Дэвида?

— Дэвида? — бессмысленно переспросила она.

— Да. — Он поставил взбитые яйца в холодильник, налил масла на сковородку и поставил ее на плиту.

На лбу Джеллис появились морщинки.

— Дэвида? — в замешательстве повторила она.

— Да. Ты ведь знаешь человека по имени Дэвид, не так ли?

— Да, но я не понимаю, почему… В самом деле, почему ты думаешь… То есть… Кто тебе рассказал про него?

— Натали. — Он достал из холодильника приготовленную смесь и вылил ее на сковородку.

— Когда? — спросила Джеллис. — Когда она сказала тебе?

— Когда я видел ее в Провансе.

— И что же она тебе рассказала? И откуда вообще она об этом узнала?

— Понятия не имею. Так кто же он?

— Его уже нет, — пробормотала Джеллис, не переставая тревожиться о том, что имеет в виду Себастьен.

Осторожно сняв сковородку с плиты, Себастьен обернулся и уставился на Джеллис.

— Нет?

— Он давно умер. За пять лет до того, как я встретила тебя. И ты даже не можешь думать, что…

На этот раз нахмурился он.

— За пять лет до того, как ты встретила меня?

— Да. Мы были обручены. Но когда он играл в регби, у него случился сердечный приступ.

— Сердечный приступ? А сколько ему было лет?

— Двадцать пять. У него был неизлечимый порок сердца, и однажды, во время игры в регби, он умер.

— Боже мой! — потрясенно воскликнул Себастьен. — А ты любила его?

— Да, — просто ответила она. — Но не так, как тебя…

— Понимаю.

— Правда? И что же ты понимаешь?

Он мрачно улыбнулся.

— Не знаю. Я подумал, что, может, из-за этого я уехал… из-за того, что решил… Натали сказала… — Он протяжно вздохнул и повернулся к плите. — Она сказала, — задумчиво продолжал он все с тем же угрюмым лицом, — что ей было понятно, почему я бросил тебя. А когда я спросил, почему, она сказала: «Из-за Дэвида». Сказала, что ты одновременно встречаешься с нами обоими. Что ты поехала в Англию не для того, чтобы повидаться с родителями, а для того, чтобы встретиться с Дэвидом.

— Но откуда она узнала про него? — беспомощно спросила Джеллис.

— Не знаю.

— Я не могла видеть Дэвида, потому что его нет в живых. Но если ты слышал от кого-нибудь его имя… — она нахмурилась, — то должен был спросить меня. Все это бессмыслица, Себастьен.

— Да, — согласился он.

— Так, значит, из-за этого ты приехал? Чтобы все выяснить?

— Нет.

— Нет? Но ведь ты только что обвинил меня в том, что у меня была… любовная связь? Только что обвинил меня в… обмане?

— Нет! Нет, Джеллис! — повторил он и поглядел на нее через плечо. — Мне просто надо было спросить.

— Спросить? — гулко отозвалась она и встала на ноги. — Неужели ты и вправду думал, что я попыталась бы навязать тебе чужого ребенка?

— Не знаю, — понуро отозвался он. — Ведь я же не знаю, что ты за человек.

Джеллис гневно и озадаченно поглядела на него и покачала головой.

— Это верно, — тяжело согласилась она.

— Я не знал, что мы были женаты, не знал, что у меня есть сын, когда Натали мне рассказала про Дэвида. Но теперь я знаю, и мне надо знать — все знать. Иначе…

— Что-нибудь еще может вылезти на свет Божий?

— Да.

Но Джеллис больше ничего не знала. Она глубоко вздохнула и, опустив глаза, заметила, что маленький Себастьен заснул. Она осторожно перенесла его в гостиную и уложила в коляску. «Если бы Натали не рассказала ему о Дэвиде, он, наверное, никогда бы не приехал».

Она медленно вернулась на кухню и увидела мужа. Он стоял там, где она оставила его, с лопаткой в руке, и смотрел на дверь.

— Ты не мог оставить меня из-за Дэвида, — пылко произнесла Джеллис. — И у меня не было связи ни с кем другим. Я любила тебя, Себастьен. Любила больше жизни. И не могла тебя обмануть. Не могла. Ты должен был это понимать. Не сейчас, потому что ты ничего не помнишь, но тогда… Я даже не верю, что ты не знал о Дэвиде и что я не говорила тебе, что мы были с ним помолвлены… — Она беспомощно взмахнула рукой и села за стол.

— Жерар говорил, что я был жестоким, но ты мне не поверила, правда?

— Правда.

— Розовые очки, Джеллис? — нежно спросил он.

«Смотрела ли я через них? Возможно».

— А что сейчас происходит, Джеллис?

— Я не знаю, — ответила она.

— А вдруг ко мне никогда не вернется память? Значит, я никогда не смогу стать отцом для моего сына?

Она покачала головой, понимая, что он не может видеть ее, и тихо сказала:

— Нет. Теперь, когда ты знаешь, ты всегда сможешь приходить к нему. — «Что еще я могу сказать?» Она обхватила себя руками, чтобы согреться и успокоиться, и стала смотреть на него. — Не прошло и дня с тех пор, как мы встретились в Портсмуте, чтобы я не думала об этом, не спрашивала себя, правильно ли я поступаю. Но я больше не знаю тебя, не знаю, как сделать, чтобы тебе было лучше.

— Да, — согласился он, потому что тоже не знал ответа. — Может, ты накроешь на стол? Обед почти готов.

Она кивнула, поставила тарелки, приправу и, пока они молча ели, все думала о том, что еще случится. О том, что еще рассказала Натали. Джеллис казалось, что она никогда не простит этого сопернице. «Но откуда же она узнала про Дэвида?»

Когда они закончили есть, Себастьен собрал пустые тарелки и составил их в раковину, приготовил свежий кофе и принес его на стол.

— Я все время прокручиваю в голове мою поездку сюда из Прованса, — тихо заговорил он, — и все, что случилось, все, о чем мне рассказала Натали и ты. Две женщины отличаются друг от друга как небо и земля. И я бросил вас обеих. Может, здесь кроется что-то еще?

Он всмотрелся в ее лицо, потом помрачнел и беспомощно спросил:

— Но почему? Что могло заставить человека сделать то, что совершил я? Но при этом я не чувствую себя ни мошенником, ни лжецом.

— Не знаю. Может, для тебя слишком тяжела была ответственность, ты почувствовал, что тебя ограничили, связали по рукам и ногам. Может, когда ты снова увидел Натали, ты понял, что все еще любишь ее. Не знаю, Себастьен. Я сама ломала голову в поисках причины. Может, я была во всем виновата, что-то натворила, сказала лишнее или слишком многого ждала? Я ничего не понимаю. Может, тебя выбила из колеи моя беременность, а потом, когда родился ребенок, я слишком много внимания уделяла ему? Он не был «примерным» младенцем, и нам не удавалось выспаться. Мы оба очень уставали… Может, ты почувствовал, что тебе лучше уйти… — беспомощно добавила она.

— Но ведь я мог сказать! Мы ведь должны были обсудить все это! И наверняка нашлись бы какие-нибудь обвинения, доводы…

— Нет, — тихо сказала она. — Ничего не было. Ты поцеловал меня на прощанье, удостоверился, что у меня достаточно денег на текущие нужды, предупредил соседей, что я несколько дней побуду одна, сказал мне, что любишь меня и вернешься как можно быстрее, и уехал.

— Боже праведный, — вздохнул Себастьен. — А когда же я послал ту записку?

— Через три дня.

— А Натали?

— Она приехала через день после этого.

Они словно выдохлись и сидели, грея руки о чашки и задумчиво глядя на кофе. Джеллис снова вздохнула.

— Уже поздно, — пробормотала она.

— Да. Мне лучше поехать в отель.

— Нет! Извини, я просто хотела сказать… — Она быстро посмотрела на него, потом отвела взгляд и смущенно улыбнулась.

— Что если я остановлюсь в отеле, — договорил он за нее, — то все подумают, что…

— Да. В маленькой деревушке все про всех все знают, и…

— Но ведь это никого не касается, кроме тебя?

— Да. Нет. Я никому не говорила, что…

— Я бросил тебя?

— Да. — Она смутилась, потом глубоко вздохнула и спросила: — А на сколько? То есть…

— Сколько дней я здесь пробуду?

— Да.

— А сколько дней мне разрешат провести здесь, Джеллис?

Она посмотрела на него и осторожно спросила:

— Разрешат?

— Да. У меня ведь нет на это абсолютного права, не так ли? Но он мой сын, и я хотел бы узнать его, узнать, какой он, понять его.

— Да, конечно.

Он протянул руки через стол и взял ее ладони в свои, не обращая внимания на то, как она напряглась, пытаясь высвободиться.

— Посмотри на меня, Джеллис.

Она нерешительно подняла глаза, с трудом сглотнула и стала ждать.

— Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы я был здесь, понимаю…

— Не то что «не хочу», — поспешно поправила его она. — Не могу. Не могу, — повторила она. — Я говорила тебе…

— Да. Говорила, что, возможно, ко мне никогда не вернется память, и…

Она закрыла глаза и мысленно помолилась.

— Не делай этого, — в страхе прошептала она. — Не делай этого.

— Я должен. Мне надо. Он мой сын. Позволь мне остаться ненадолго, пожалуйста, чтобы я мог узнать его. Я потерял память, всю жизнь. Не дай мне потерять и сына.

«О, как это несправедливо. Но он прав. Как я могу прогнать его? Поэтому я не сразу сказала ему о ребенке».

— Ты позволишь мне остаться, Джеллис?

Она беспомощно кивнула.

— Спасибо. И что бы ни случилось, я всегда позабочусь о том, чтобы ты и ребенок были материально обеспечены. Ты позволишь мне по крайней мере это?

— Да.

— А кстати, как ты со всем этим справлялась? Тебе помогали родители?

— Нет, — тихо ответила она. — Этот коттедж принадлежит моему дяде. Он разрешил мне жить здесь бесплатно, и у меня есть немного своих денег. До того, как я встретила тебя, у меня было небольшое дело, связанное с оформлением дома, — занавески, одеяла, подушки, все в таком роде.

— Ну и как шли дела?

— Неплохо. У меня не было магазина, я работала на дому. Жила на комиссионные, — туманно объяснила она.

— А сейчас?

— Я сделала несколько стеганых одеял, занавесок, когда приехала сюда…

— Вот эти?

— Да. Кое-кому они очень понравились, о них рассказали в округе… Я сделала не так много, у меня не было времени, — с мимолетной улыбкой сказала она. Однако она не очень следила за тем, что говорила, не слишком внимательно прислушивалась к его вопросам. Она ощущала его прикосновение и думала о том, что он остается. О том, что они будут вдвоем в этом доме. В очень маленьком домике.

— Здесь только одна спальня, — глухо сказала она.