Дэниел вел машину очень быстро, что было очень не похоже на него. Я даже не успела сказать, что он ошибся поворотом на перекрестке. Да что он делает? Хочет, что ли, чтобы мы разбились? Он и до этого вел себя со мной странно, но сейчас я утратила все остатки понимания мотивов его поступков: зачем он поцеловал меня на сцене? Куда везет? Ко мне? К себе? Почему таким странным путем? Ветер свистел мне в уши, а волосы забивались в глаза. Странно, что длинные волосы совершенно не мешали Дэниелу: они просто развевались сзади. Он смотрел только на дорогу, предельно серьезно, без улыбки, даже не смотря на меня как бывало раньше. Наконец мы остановились у какого-то непонятного роскошного дома, расположенного в своеобразном тупике дороги, на отшибе: два этажа, аккуратный сад вокруг. Дом всем своим видом был похож на свежую постройку.

Дэниел вышел и вывел меня из машины. Куда он меня привез? Это не мой дом и даже не его. Да еще почти никаких домов поблизости, лишь поодаль стоит пара таких же роскошных построек. Ошибся? На него не похоже.

Дэниел взошел на порог и открыл дверь. Значит, это тоже его дом? Но что он делает здесь и почему привез сюда меня? Вместо того чтобы бежать – как сделал бы любой здравомыслящий человек – я последовала за ним. Он вошел и включил свет. Внутри дом оказался еще более вычурным, чем снаружи: в гостиной, куда я попала, стоял кожаный диван, рядом с диваном – стол, а на столе стояли два подсвечника то ли старинных, то ли стилизованных. Я огляделась и поняла, что поторопилась назвать комнату гостиной, это скорее был сплав гостиной, кухни и бара, как часто показывают в американских фильмах.

Все стало понятно: это типичное любовное гнездышко. Значит, все-таки я все это время была права и он просто хочет изнасиловать меня, несмотря на Джейн? Ему настолько плевать на ее чувства?!

Не вполне отдавая себе отчет в действиях, я схватила со стола один подсвечник, тот, что стоял ко мне ближе всего. По крайней мере, подумалось мне, я смогу оглушить его, если он попытается взяться за дело. Но Дэниел меня перехитрил, крепко обняв обеими руками так, что возможность поднять руки выше плеч попросту исчезла. Вот теперь я по-настоящему испугалась!

– Джинджер, здесь я иногда отдыхаю после концертов и репетиций. Впрочем, делами группы я тоже занимаюсь здесь. На втором этаже расположена студия. Мы там записываемся, а в доме, в который я тебя возил в первый раз, моя собственная творческая кухня, как ты видела и я…

– Дэниел! – крикнула я, оглушив сама себя. Слушать его сказки сейчас было невыносимо.

– Джинджер, что с тобой происходит? – как будто удивился он.

– Что происходит?! Ты привез меня сюда, чтобы изнасиловать без свидетелей, вот что происходит. Ты все это время изображал супергероя, который приходит мне на помощь, чтобы я влюбилась и перестала рассуждать разумно, а потом бы отдалась тебе, хотя бы из чувства благодарности. Не выйдет. Ты к тому же еще и подлец: встречаешься с Джейн, а желаешь меня!

Дэниел словно не ожидал от меня такого, потому что ничего не отвечал, а просто стоял как статуя с застывшим лицом, выражавшим что-то среднее между искренним удивлением и гневом. Какой актер! Самой оптимистичной мыслью, которая крутилась у меня в голове, была «вот сейчас он отымеет меня и, вырубив этим же самым подсвечником, которым пыталась огреть его я, закопает на заднем дворе».

– Господи, Джинджер! – наконец обрел он дар речи, – у меня и в мыслях не было… о чем ты вообще думаешь? Если бы я играл тобой, я бы придумал что-нибудь поизящнее, а если бы хотел изнасиловать, взял бы тебя прямо там в клубе, в туалете. Или у тебя дома, пока Джейн ходила за лекарствами. Или в парке…

– Хватит, хватит. Я поняла, что у тебя богатая фантазия. Но у тебя этого не получилось бы – Джейн пришла вовремя, хотя я и подозревала, что ты хочешь меня.

– О, да. Очень богатая! Ты даже не представляешь насколько! Но, во-первых, мы с Джейн не встречаемся, я тебе уже говорил. Она просто мой хороший друг. И вообще она ведет себя как парень, а «голубым» я никогда не был, – заметил он смеясь как-то по-доброму, как незлобно подкалывают друзей, – во-вторых, Джейн мне – не помеха. Если бы я хотел, то запер бы дверь и затащил бы тебя в твою спальню, связав тебе рот твоими собственными волосами, а потом…

– Довольно! – прервала я его, не желая слушать грязь. Он явно часто и в подробностях представлял себе эту картину, если так аппетитно и сладострастно описывает ее сейчас мне, даже по прошествии нескольких дней.

– Я не о том, Джинджер, – вдруг спокойно произнес Дэниел, – я привез тебя из клуба именно сейчас, чтобы ты на этот раз точно не ушла от объяснения, как сделала в парке и после фотосессии. Наверное, я эгоист, но я привез тебя именно для этого: для объяснения. Я намекал тебе и говорил прямо. Даже забыв обо всем, поцеловал тебя перед всеми. А это не в моих правилах.

– Просто ты позер. Думаешь, я не поняла, что ты любишь эффектные трюки?

– Возможно, Джинджер, я и позер. Но не в любви.

– Ого! – не сдержалась я, – о любви заговорил. Хотеть потрахаться – это еще не любовь.

– Верно, – глаза Дэниела сверкнули, – это страсть. Но для меня это часть любви. Я влюбился в тебя еще тогда, в первую нашу встречу в клубе. Говоря «влюбился» я не имею в виду, что мне захотелось повалить тебя на столик, за которым мы сидели. Я полюбил твой голос, твою готовность к сражению со мной и одновременно твою незащищенность. Мне показалось, что тебе очень плохо и я должен помочь. И все, что я потом говорил тебе в машине и у себя дома – правда. Ты удивительная: умная, образованная, интересная. Но и моя страсть и любовь – тоже правда. Твой ум не отменяет твоей красоты и сексуальности… – Дэниел прервался, переведя дыхание после тирады, и продолжил уже более мирно, – но ты права, я не подумал о тебе сейчас. Художники, музыканты и поэты часто относятся по-собственнически к своим музам. Особенно когда музы становятся их возлюбленными, а это происходит почти всегда.

Он отвернулся от меня и, очевидно заволновавшись, подошел к окну, взяв из ящика стоящего перед окном стола сигарету, и закурил. Как ни странно, его маневр немного разрядил обстановку.

Он курил, задумчиво смотря в потолок, иногда выпуская струи дыма. Мое положение показалось мне комичным, перевернутым с ног на голову: обычно принцесса томится в плену у дракона, ожидая ангелоподобного принца, который придет и спасет ее, а меня угораздило влюбиться именно в этого огнедышащего и никакой принц мне не нужен. Да, я влюбилась. Это так глупо, но я влюбилась: в его голос, в его волосы, в его плечи и руки, в его легкую походку в состоянии алертности, даже в это его неуравновешенное поведение. Должно быть я действительно сильно заняла его разум, если он выкидывает со мной такие странные фокусы и честно признается зачем. Я не понимаю. Разум мне подсказывает бежать отсюда со всех ног, а сердце тянется к нему. Если подумать, у нас очень много общего в интересах. И, что важно, даже Джейн меня так внимательно не слушает. Будь он сто раз не согласен с моими выводами и мыслями, он слушает. Меня никто никогда не слушал, все только говорили, желая чтобы слушала я. Значит, Дэниел мне ближе самой близкой подруги? Чушь, но это так!

– Знаешь, мне действительно не следовало так опрометчиво поступать. Не знаю, почему я снова поддался импульсу, обычно я поступаю разумно, – окурок в руке Дэниела смялся от нервного шевеления всеми пальцами, – но ты что-то пробуждаешь во мне такое… темное, решительное, звериное. Не знаю что делать, я начинаю путаться. Прости, ты, наверное, хочешь уехать домой. Надеюсь, ты хотя бы полицию не вызовешь? Я ведь не собирался насиловать тебя или удерживать без твоего согласия.

– Нет!

– «Нет» – не хочешь уехать, не вызовешь полицию или «не надейся, что не вызову полицию»? – колеблясь между надеждой и отчаянием переспросил Дэниел.

– «Нет» – не вызову и… и «нет» – не хочу уезжать.

Вторую половину фразы я сказала неожиданно даже для себя самой, изначально собираясь простить его, но с условием, что он по-честному подвезет меня до дома. Пути назад отпали как-то сами собой.

Дэниел, отложив смятую вконец сигарету, сделал решительный шаг ко мне и крепко обнял, так, что мне стало трудно дышать. Затем решительно, совсем не как на сцене, поцеловал. С языком. Проникая глубоко. Не прерываясь, он надавил на мои плечи так, что платье под его руками сползло до бедер.

– Как же ты прекрасна! – прошептал он, любуясь произведенным эффектом.

За считанные секунды он снял с меня платье до конца и еще быстрее избавился от своей одежды. Я никак не могла заставить себя посмотреть на него обнаженного и смотрела ему в глаза. В них читались уже не только страсть и желание, но и, как ни странно, нежность. Он подхватил меня на руки и отнес в спальню как римлянин сабинянку. Платье повисло у меня на ступне и потащилось за нами по полу. Я стряхнула его, нисколько больше не заботясь о том, что оно будет валяться на ковре, а не висеть аккуратно – мне было не до этого, сейчас мне хотелось утонуть в объятиях Дэниела. Он снова поцеловал меня, слегка укусив за нижнюю губу, и осторожно положил на постель. Спиной я ощутила прохладу и мягкость шелковых простыней. Он лег рядом. Кровать оказалась достаточно просторной для двоих и места оставалось еще предостаточно. Я упорно пыталась отогнать возможные картины того, что могло происходить на этой постели до меня, пока Дэниел гладил меня по плечам, целуя в ключицы, спускаясь к груди. Я старалась справиться с дыханием, но оно учащалось помимо моей воли. Дэниел заметил это и осмелел, сначала припав губами к ложбинке между грудей, а потом, двигаясь наверх, снова поцеловал в губы, на этот раз обняв меня за голову обеими руками, как держат бокал коньяка. Я заметила, что такая приятная прелюдия начинает меня утомлять, хочется двигаться дальше, в этот момент он оторвался от меня.

Решив немного подразнить его, я отодвинулась, но его это не смутило: он подвинулся ко мне и начал гладить меня по волосам. Не знаю, намекал он на что-то или нет, но я решила немного похулиганить.

Он лежал на спине и глухо стонал, пока я ласкала его. Это было так неправильно, но мне нравилось терзать его плоть, чувствуя, что он находится в моей власти, несмотря на мое кажущееся унизительным положение. Он то приподнимал голову с подушки, смотря прямо на меня томным взглядом, то снова запрокидывал ее назад, судорожно хватая ртом воздух.

– А-а… Джинджер… подожди… дорогая! – вдруг остановил он меня.

Я с удивлением прервалась и посмотрела ему в глаза.

– Ты великолепна, – понял он мой невысказанный вопрос, – но я сейчас кончу и тебе ничего не достанется. А я люблю растягивать удовольствие!

Последнюю фразу он буквально прорычал и, прежде чем я что-либо успела сообразить, толкнул меня на подушки и, положив одну из них мне под ягодицы, резко проник. Я, не сдержавшись, закричала от будоражащей смеси удовольствия и боли. Пытаясь контролировать свои эмоции, я закусила губы, но Дэниел поцеловал меня – на этот раз нежно, не кусая – не дав закрыть рот, и хищно улыбаясь:

– Нет, я хочу слышать тебя, дорогая!

Дразня меня, он вошел на всю длину и сразу же вышел, сделав так несколько раз.

– Боже, как ты хороша! Я готов разорвать тебя!

При этих словах его ровные белые зубы при хищной, зверской, похотливой улыбке показались мне вампирскими клыками, а правильные черты его красивого лица, исказились зверской гримасой. На долю секунды я подумала, что он сейчас превратится в вампира или оборотня и действительно разорвет свою жертву когтями и клыками.

Потеряв остатки самоконтроля и самоуважения, я извивалась под ним и кричала, будучи просто не в силах вынести такое мощное наслаждение молча. Ему явно нравилось наблюдать мое состояние. Я схватила его за ягодицы, помогая ему поймать мой ритм и направляя его движения. Он уперся в самый чувствительный участок, в самой его глубине, как мне и хотелось, и продолжал двигаться все быстрее, впечатывая меня в кровать. Я кричала ему в самое ухо, но его, кажется, это не заботило. Он уткнулся мне в шею и чуть-чуть прикусив, поцеловал. Даже облизал как зверь. Затем, обхватив меня обеими руками за ягодицы, не выходя из меня перевернулся вместе со мной так, что я оказалась сверху. Усмиряя дыхание, он хрипло произнес:

– Не думал насиловать тебя. Но если бы ты изнасиловала меня, я был бы счастлив!

Я почти легла на его живот, а он, воспользовавшись этим, подхватил меня под коленями так, что мои ноги оказались разведены до предела своих возможностей. Затем, снова прижав мои ягодицы к себе, так, что с его тазом соприкасались абсолютно все мои чувствительные зоны, он задвигался так быстро, словно хотел подбросить меня. Мои мышцы внутри начали сокращаться и я почувствовала скорый финал. Пальцы Дэниела заскользили куда-то вниз и он начал водить ими, слегка надавливая, по моей коже вокруг своего члена. Это было уже слишком! Сдерживаться я больше не могла и, задергавшись, утонула в таком блаженстве, которого не испытывала прежде никогда. Ни кричать, ни говорить у меня сил не было и я просто лежала на Дэниеле, когда он через секунду или около того, осторожно вышел из меня и, застонав, залил буквально все вокруг себя. Немного обжигающей жидкости даже попало на меня.

Отдышавшись, Дэниел аккуратно вытер меня и себя влажными салфетками из туалетного столика. «Похоже, он тщательно подготовился к нашему «свиданию» – мелькнуло у меня в голове.

– Не стоило, я… не могу иметь детей, Дэниел, – ответила я. На меня нахлынула грусть, стоило мне вспомнить об этом.

– Мне так не хотелось покидать твое жаркое и влажное лоно! – он улыбнулся, но, видя мое лицо, снова посерьезнел, – прости, я не хотел, чтобы это так прозвучало. А почему?

– Не знаю. Но с бывшим мужем у нас не было детей. С ним вроде было все в порядке, его анализы ничего необычного не показали, наверняка это из-за меня.

– Мне очень жаль, Джинджер, – посочувствовал Дэниел, – не пойми меня неправильно, но сейчас я боюсь иметь детей. Может быть, когда-нибудь… – он перебил сам себя, видимо боясь портить романтический момент, – но я не думаю, что с тобой что-то не так. Мы вместе решим все твои проблемы. Для меня нет никого дороже тебя и я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

– Хотелось бы, чтобы это было так, Дэнни.

Я назвала его «Дэнни»? Хотя, после такого было бы странно называть его «сэр Дэниел Фордж».

– Хочешь продолжить у камина?

Ничего себе у тебя аппетиты!

– Отнеси меня туда. Это было так приятно – ощутить себя принцессой.

Он хитро улыбнулся:

– А ведь я всегда знал, что даже такие сильные и самодостаточные женщины как ты, любят мужскую силу.

– Да, я – железная леди, – поддразнила я его.

– Всякой железной леди нужны любовь и понимание, а железной можно быть для всех остальных.

Фраза, по смыслу почти та же, что была сказана тогда в клубе, в другое время могла бы вызвать у меня только ярость, но сейчас мужская сила Дэниела – во всех смыслах – была так кстати!

Он, как был, обнаженный и вспотевший со спутанными волосами, подхватил меня на руки и отнес в комнату с баром, где был камин, у камина лежал пушистый ковер, стилизованный под охотничий трофей. А вот камин был настоящий, не электрический как в другом доме, и на растопку понадобилось время.

Несмотря на пошлость и банальность ситуации, мне было приятно побывать как будто в дешевом романтическом фильме и, когда Дэниел, покончив с растопкой угля, спросил не хочу ли я чего-нибудь выпить, я без раздумья согласилась.

И растопку камина, и приготовление напитка Дэниел осуществил не одеваясь. Я чувствовала себя первобытной женщиной, закинутой вместе с первобытным мужчиной в цивилизованный мир («У первобытных мужчин не было такого ухоженного, гладкого тела без волос», – вдруг проснулась во мне зануда-ученая).

Ну конечно же это снова был глинтвейн! На этот раз менее острый, но более крепкий, обжигающий. Дэниел, подав мне серебряный стакан, присел рядом, держа в руках такой же. В свете огня его татуировки (кроме ветвей дуба их было еще две: одна – на левом плече – в виде грифона, а другая – на животе под пупком – в виде двух переплетенных листьев дуба с желудями) придавали ему вид древнего охотника или жреца, готовящегося принести сакральную жертву во имя бога плодородия.

Мы выпили. Несмотря на более щадящий вкус и куда более ясную голову, ноги меня не слушались после выпивки, а мышцы по всему телу постепенно начали приятно расслабляться.

Дэниел, отставив кубки подальше, лег на меня, устроившись у меня между ног и опираясь на локти, начал гладить по волосам, заправляя их мне за уши. Его дыхание снова начало сбиваться и он вдруг произнес:

– Если бы ты мне позволила, я оттрахал бы тебя здесь в каждой комнате, на каждом столе!.. – не закончив свою похотливую мысль, он грубо поцеловал меня, снова глубоко проникая языком.

Фу, как жестко он выражается, но это ему так идет! В противовес моему бывшему в пору ухаживания за мной излишне романтическому джентльмену-мужу, который напоминал мне приторное пирожное, Дэниел напоминал мне переперченный бифштекс с кровью и красное вино: обжигает, опьяняет и его никак нельзя много, но так тянет!

Я обняла его за шею обеими руками, сцепив пальцы. «Теперь он точно никуда от меня не денется», – весело подумалось мне.

– Ты занята завтра? – спросил Дэниел, прервав поцелуй.

– Нет, – честно ответила я, не вспомнив на ближайшее время никаких важных дел. И мне сейчас совершенно не хотелось думать о диссертации, до защиты которой, кстати, времени оставалось достаточно.

– Это прекрасно, – снова оскалился Дэниел, – потому что я буду любить тебя завтра весь день, во всех мыслимых позах!

Это обещание вкупе с выпитым вином распалило меня до предела и мне даже не понадобилось помогать Дэниелу, когда он одним мощным толчком снова пробил дорогу своим пульсирующим членом.

Все пространство вокруг меня наполнилось влажными звуками наших причмокивающих поцелуев. Желая получить еще больше удовольствия, я снова схватила Дэниела за ягодицы и, направляя его движения, резко стала подаваться вперед, ему навстречу.

На этот раз оргазм был менее острым и бурным, но более долгим и нежным, а Дэниел на этот раз не спешил выйти, пока не излился полностью, а его сладкие судороги внутри меня не успокоились.

Я потянулась за чем-нибудь, что могло бы послужить одеялом, поскольку доходить до спальни у меня не было сил, а когда я в наступающей уже полутьме комнаты нащупала на полу свое платье, то обнаружила, что Дэниел спит, ровно дыша и лежа на спине.

Устроившись у него под боком и кое-как укрывшись платьем, я уснула вслед за ним.

 

***

Я проснулась от того, что луч солнца, проглядывающий через окно, ударил мне прямо в глаза. Мы лежали на ковре около уже потухшего камина. Дэниел все еще сладко спал, укутавшись моим платьем. Я залюбовалась его телом, которое, впрочем, и под одеждой точно угадывалось. Только теперь футболка не мешала разглядывать его литые мышцы и татуировки на них. Длинные волосы, обычно тщательно причесанные, разметались. Как вчера на концерте и в спальне. Внутри у меня все сладко заныло при воспоминаниях о ночи. Влюбившись в него, я сделала большую ошибку, но это было приятнейшей ошибкой за последнее время.

«Забавно», – подумала я, – у него такие красивые татуировки на плечах сзади и спереди, на животе, а на груди нет. Ему бы пошло… я заметила в камине маленький кусочек уже давно остывшего уголька. В этот момент во мне проснулась маленькая хулиганистая девочка, которая портит обои, рисует на тетрадях старшей сестры и разрисовывает себе ладони: осторожно стащив с Дэниела импровизированное одеяло, я провела по его груди черную дорожку. Он никак не отреагировал. Тогда чуть пониже, там где сердце, я нарисовала четырехлистник. Получилось не как у тату-мастера, но похоже на клевер. Увлекшись, я не заметила как Дэниел начал просыпаться. Увидев меня, перепачканную в угле, он, не говоря ни слова, скинул меня с себя и, после катания по ковру в короткой веселой борьбе, оказался на мне и, сев мне на ноги, отплатил мне тем же, но более изощренно: сначала обведя ореолы сосков, затем, судя по движениям, нарисовал на моей шее какой-то цветок, а потом, ведя прямую линию, спустился к животу. Мне стало ужасно щекотно, я засмеялась и выбила у него из рук уголь. Которого, впрочем, оставалось уже немного.

– Как приятно, когда ты смеешься, – произнес Дэниел и поцеловал меня, – а ты любишь пошутить!

– Решила поозорничать, представив как будет смотреться татуировка на твоей груди. Но никак не на своей.

Дэниел улыбнулся:

– Будь моя воля, я бы разрисовал тебя всю с ног до головы. Тебе бы очень пошли татуировки.

– Спасибо, я предпочитаю воздерживаться от этого дикарского обычая, – ответила я и тут же осеклась, вспомнив о его татуировках на плечах и животе.

– Не спорю, что я дикарь, – широко улыбнулся Дэниэл, – но и ты была бы потрясающей дикаркой. Рыжая дикая штучка, необузданная как богиня любви и смерти, как сама стихия. Это потрясающе эротично. Как только я увидел тебя, я представлял какие у тебя формы под твоей ученой одеждой и мечтал убедиться в этом.

Мне стало неловко от такого откровенного напора: он когда-нибудь вообще устает?

– Нужно помыться, – переменил тему Дэниел, – хотя ты прекрасна и так.

Он взял меня за руку и повел по коридору. Открыв одну из дверей, он полушутливым жестом пригласил меня зайти:

– Леди проходят первыми.

Я очень хотела ответить что-нибудь вроде «а джентльмены пристраиваются сзади», но не стала и прошла в комнату.

Комната оказалась ванной. Никакого киношного китча вроде джакузи на двадцать человек, все очень просто и скромно: белая душевая кабина и такая же белая ванна, везде кафель. Боясь поскользнуться, я встала на белый пушистый коврик около ванны.

– Нет-нет, – возразил Дэниел, – это в фильмах и книгах все просто. Вдвоем мы с тобой в ванну не поместимся.

Заправив длинную прядь волос за ухо, он подошел к душевой кабине и открыл ее, снова тем же жестом приглашая меня внутрь. Я зашла. Дэниел зашел следом. Было тесновато, но все же мы поместились.

Повернув краны, Дэниел взял губку и, вспенив ее гелем, начал тереть мой испачканный живот, а затем, молчаливо дождавшись моего разрешения, и грудь.

Он растирал мое тело сильно, но осторожно, не причиняя боли. Затем принялся за себя. Мои «временные татуировки» сошли мгновенно. Дэниел, взяв душ, отмыл от пены сначала меня, как будто нарочно задерживая струи воды на самых беззащитных частях тела, а потом и себя – гораздо быстрее.

Когда мы вышли из кабинки, он накинул на меня пушистое полотенце и, обняв за талию, отвел меня в спальню.

Я села на кровать и попыталась прикрыться полотенцем, но Дэниел мягко и одновременно настойчиво стянул его с меня. Я почувствовала себя крайне беззащитной: было мокро и холодно.

– Сейчас вытру, – прошептал он и принялся вытирать мои волосы так, что они растрепались, а затем растирать шею, грудь и живот. От его манипуляций мое тело не просто согрелось, а покраснело.

Я засмеялась и, почувствовав ободряющую легкость после процедуры, запрыгала на кровати как девочка-подросток из молодежных комедий. Дэниел вытирался сам и, глядя на меня, похоже, радовался. Полотенце упало на его ноги. Я, захотев обнять Дэниела, потянулась, чтобы снять полотенце, но наткнулась на его вставший член. Мне стало не по себе и я попыталась убрать руку, но Дэниел схватил ее.

– Ты когда-нибудь устаешь? – не смогла я сдержать удивления.

– Я не трахался так давно, что, кажется, мог бы пялить тебя на завтрак, обед и ужин, и мне стоит всей моей выдержки не сойти с ума при виде твоего великолепного тела.

Я попыталась сделать вид, что оскорблена такими выражениями, но поняла, что мне это не под силу – отсутствие мужчины в моей жизни (во всех смыслах) тоже сказалось на мне не лучшим образом.

Дэниел обнял меня за плечи. Затем, отпустив, странным жестом – указательным, средним и мизинцем – провел пальцами по моей шее.

– Почему ты показываешь мне картари-мудру? – не поняла я.

– Возможно для культурного Востока это и мудра, дающая покой и радость. А для меня, северного варвара, это жест, дарящий радость женщине, – Дэниел снова улыбнулся своим хищным оскалом.

Я начала догадываться.

– Ложись, – прошептал он, – покоя не обещаю, но удовольствие будет.

Ничего не успев осознать, я снова оказалась без халата и с подушкой пониже спины. Пальцы Дэниела резко вонзились в меня.

– Ой, как приятно! – только и смогла простонать я.

– Сейчас будет еще приятнее, мисс Джи!

Я и не подозревала о своей способности к расслаблению: изощренные ласки Дэниела доставляли бесстыдное блаженство и он сам наслаждался моими эмоциями, несмотря на то, что, смущаясь своего удовольствия, я постоянно отводила взгляд. А он намеренно старался заглянуть мне в глаза.

У меня перехватило дыхание, когда к пальцам Дэниела присоединился его язык, но продолжалось это недолго – выдержка моего мучителя иссякла:

– Больше не могу сдерживаться: я хочу снова ощутить тебя на члене!

– Это была твоя идея, – оживилась я. Теперь настал мой черед сладких пыток.

Я ощущала его сладкие конвульсии губами и языком, наслаждалась горячей плотью, пока пальцы Дэниела зарывались в мои мокрые волосы. Вскоре у него подкосились ноги и он прорычал:

– Ложись!

Я повиновалась, собираясь лечь на спину, но Дэниел грубо перевернул меня на живот и, держа за бедра, грубо ворвался. Не «вошел» и даже не «вставил», как принято в таких случаях писать, а именно ворвался. Как самец в брачный период, немного злой на кокетничающую самку.

Я оказалась буквально запертой в его тесных объятиях, Дэниел не щадил меня нисколько, даже немного издевался то выходя, то врываясь на всю глубину, а чтобы я не вырвалась, схватил меня за волосы. Мне было очень больно, но при этом так приятно, что я закричала от наслаждения, но… на этот раз Дэниел сунул палец мне в рот и прохрипел:

– Теперь я в двух твоих дырочках, тебе ведь это нравится, сладкая?!

Я закивала. Дэниел ускорил движения, уже не мучая, а лаская меня обеими руками. От удовольствия, которое резко накрыло меня, я в судорогах упала на подушки, а Дэниел с громким криком блаженства наконец-то освободил меня.

После приятного, но мучительного утра мне снова захотелось спать. И я задремала на плече Дэниела, пока он гладил меня по волосам, шепча: «Ты так хороша!»

Днем Дэниел все-таки сподобился сдержать слово: отвез меня, полностью обессиленную после наших развлечений, домой.

У порога он обнял меня за плечи, напомнив зачем-то:

– Я надеюсь увидеть тебя в образе Морриган. Как только все будет готово к съемкам.

Он поцеловал меня и ушел, не попрощавшись, явно задумавшись о чем-то, пребывая «в себе». А я вошла в дом.