Надо честно признать, работа у меня все равно не клеилась ни в тот день, ни на следующий. Я постоянно ловила себя на мысли, что мне хочется снова по-настоящему принять участие в фотосессии, как пообещал мне Дэниел, а вот писать диссертацию не хочется совсем. Меня начинало тошнить при мысли о том, что скоро нужно возвращаться на кафедру, объясняться с каким-то неведомым мне ассистентом, который, возможно, в меня влюблен, а это означает окончательно уронить себя в глазах мисс Лейн у которой, как мне казалось при всех заверениях Джейн, на меня зуб. Оно, в общем-то, и понятно: мне бы тоже не понравилось, если бы какая-нибудь первокурсница сказала мне, что мои методы устарели, что я выражаюсь как робот, лишенный человеческих чувств. Но я ничего не могла поделать и с собой тоже – да, мисс Лейн можно понять, но и меня тоже «можно понять». Почему я обязана себя постоянно переламывать в угоду таким вот дамам, у которых нет в жизни ничего кроме одной-единственной концепции? Даже не науки – человек, живущий наукой, может быть очень страстным, отдаваясь своей идее и заражая ею всех вокруг при умении заинтересовать своими аргументами, подать себя – а именно концепции. Такие как мисс Лейн – фанатики от науки, упертости которых позавидовали бы фанатики религиозные. У фанатиков научной теории своя инквизиция, свои ордены, отстаивающие честь магистра – то есть автора теории и его ближайших учеников и последователей – а своих оппонентов они практически в открытую не стесняются называть еретиками, разве что слово для этого появилось другое, светское: «антинаука». Все, что им не нравится, все антинаука или подмена понятий. Жаль, я за все время своей учебы и научной карьеры так и не освоила это искусство грязной аргументации. Может быть сейчас не чувствовала бы себя в науке как панк в торговом центре.

Собственно, что меня ждет в будущем? Я вижу два варианта и оба не отличаются оптимизмом.

Первый. Я успешно смогу защититься, если случится чудо и мисс Лейн полюбит меня как родную дочь или заболеет, и стану доктором философии. Меня ждет место преподавателя, о котором я так мечтала еще месяц назад, но теперь, глядя на то, чем интересуются другие преподаватели (а интересуются они всем: отстаиванием именно своей точки зрения, деньгами, премиями и грантами, конкурсами за звания, словом, чем угодно, только не поиском истины и стремлением дать ее студентам), эта мечта с приближением дня Икс стала куда-то потихоньку пропадать. Ведь и мне придется окунаться в эту грязь. Да и – что уж говорить – кому из студентов действительно интересно то, что я стану преподавать? Таким же фанатикам как я или мистеру Хили разве что, но сколько таких? Даже Джейн, несмотря на успехи в учебе, больше мечтает выйти замуж за обеспеченного самца, а работе над заданием предпочтет ночной клуб. И это она мне говорит «продолжай работать»! Да, она считает, что в этом моя жизнь, что я особенная, но как же иной раз раздражает эта помесь мамочки и старшей сестры в ней! А учитывая ее характер, даже, скорее, старшего брата.

Второй. Я не защищаюсь и позорно проваливаюсь к радости мисс Лейн. Ну тут просто нечего комментировать. Никогда не пробовала заниматься чем-то кроме науки, а если у меня отнимут и ее, куда мне идти, чем заниматься и на что жить? Даже «традиционная ирландская семья», над которой постоянно смеются эти так называемые просвещенные умы, мне не светит: детей у меня нет и по-видимому не может быть, судя по наблюдениям врачей. И меньше всего мне хотелось бы снова нарваться на такого милого любящего мужа, который станет обвинять меня в том, что я обманывала его, скрывая бесплодие, что я пытаюсь заставить его чувствовать себя виноватым и унижаю как мужчину, как это было с моим бывшим мужем.

По сути, подвела я для себя итог, мое будущее рисуется в таких мрачных красках, что только и хочется сказать «надо выбрать меньшее зло».

С другой стороны, есть третий вариант, пусть и временный: Дэниел и его группа. Как знать, может быть, если у меня что-то получится с ним… то есть, с его группой, то может быть и я смогу поступить как он – черпать из науки вдохновения для личного творческого пути? Вот это было бы замечательно. Очень хотелось бы надеяться, что вся эта научная суета оставит мне хоть немного времени на Дэниела. То есть, конечно, на творчество.

Несколько дней подряд я через силу приступала к диссертации, руководствуясь принципом «художник, рисуй». Но ничего хорошего из этого не выходило: стоило мне вспомнить о сравнении пантеона кельтских, римских и скандинавских богов, я против воли явственно слышала слова Дэниела: «Вы похожи на Морриган, как я ее себе представляю». Я поймала себя на том, что своим характером и темпераментом он напоминает мне Кухулина. Мы еще толком не начали работать вместе, а мне уже в ярких красках представлялось как уладов проклинаю именно я, а не Маха-Морриган, или как умирающий от копья Кухулин поднимает на меня последний взгляд, откинув волосы и у него оказывается лицо Дэниела.

Это какое-то наваждение, мне надо отвлечься, иначе я вместо диссертации начну писать сценарий для клипа. Мистер Фордж может быть и обрадуется возможности сэкономить еще и на сценаристе, но что будет с моей работой? Нужно взять себя в руки и сосредоточиться…

Телефонный звонок помешал мне собраться с мыслями. Я взяла трубку.

– Мисс Руад?

– Дэниел? Здравствуй!

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже гораздо лучше. Болезнь отступила, но работа над диссертацией не идет совсем.

– Наверное, стоит развеяться.

– Спасибо! – не смогла я удержаться от сарказма, – когда я в последний раз развеялась, меня ждал позор в клубе и болезнь.

– Прости еще раз, Джинджер, – интонация Дэниела сменилась с задорной на теплую и примирительную, – но я тогда предупреждал. Сейчас, однако, погода наладилась. Хочешь, встретимся сегодня в парке около университетского городка и поговорим о дальнейшей работе. Ты согласна продолжать?

Моя болезненная гордыня вдруг ударила мне в голову: что у него за привычка приходить ко мне, звонить в особенно подходящие моменты и вести себя как рыцарь в сияющих доспехах, спасающий принцессу? Не нужна мне его жалость и помощь. Пусть думает, что я сама хотела с ним встретиться:

– Да, Дэниел. Я буду очень рада, тем более я сама хотела поделиться творческой идеей, которая у меня возникла.

– О, это замечательно! – голос в трубке оживился, насколько можно было судить по незначительным переменам интонации в его размеренной и спокойной речи его приглушенного низкого голоса, – тогда до встречи в парке.

Вот так, пусть он не льстит себе и не думает, что я согласилась на встречу ради него! Какую-то подозрительно романтическую обстановку он выбрал. Почему нужно говорить со мной об этом именно в парке? Ну, да впрочем это ни к чему не обязывает. Это же не свидание, верно?

Место встречи, которое назначил Дэниел, было небольшим парком недалеко от городка. В теплую как сейчас погоду здесь неизменно все было насквозь зеленым, старинные высокие деревья укрывали от лишнего солнца, создавая эффект огромных, еле пропускающих солнечные лучи, жалюзи, а там, где деревьев не было, находилась небольшая лужайка с вереском. Но в основном люди гуляли по вымощенным дорожкам парка, где росло множество красивых, специально посаженных цветов, а рядом с клумбами стояли скамейки, расположенные так, чтобы можно было сидеть и любоваться на клумбы, чуть поодаль за ними располагался пруд, поэтому пейзаж располагал именно больше к романтическим встречам и отдыху, чем к разговорам о работе.

Я наскоро причесалась, собрав густые волосы в хвост, затем оделась. Все еще боясь, что выздоровела не до конца, несмотря на солнечную погоду я нацепила теплую серую толстовку, закрывавшую руки почти до средних костяшек пальцев, и просторные светло-синие джинсы. А с кедами пришлось повозиться – из-за моего безвылазного сидения дома я уже забыла во что обувалась последний раз и где находятся кеды. Они почему-то оказались под диваном, стоящим в гостиной, как будто их нарочно затолкали туда.

Рассчитывая, что раз мы встречаемся в достаточно людном месте, я долго ходила около скамеек, пытаясь увидеть не ждет ли меня Дэниел на одной из них. Людей в этот раз в парке было не очень много, так как был будний день.

Дэниела нигде не было. Я уже было решила, что это неудачная шутка или он имел в виду какой-то другой парк, как, оглянувшись, вдруг увидела, что он идет с дальней стороны пруда, берег который скрыт кустами и плакучими ивами.

Мы поздоровались и он предложил вернуться на то же место, где сидел в ожидании меня. Я согласилась, не переставая, впрочем, оглядываться, нет ли поблизости людей.

– Может быть присядем и поговорим? – предложил Дэниел, усаживаясь на самый берег пруда и подстелив под меня свою всегдашнюю куртку, – что у тебя за творческая идея возникла, которой ты так хотела поделиться?

Вот это я попала впросак! Я надеялась, он даст мне хотя бы немного времени и я придумаю что-нибудь пока будет длиться типичная светская беседа «хорошая погода сегодня», «что интересного у наших общих знакомых». Надо срочно что-то придумать, даже самое бредовое.

– Ну, я… э-э-э… думала о Морриган и Кухулине. О том, как бы мы смотрелись в их роли, кстати, ты говорил о том, как я на нее похожа. И мне показалось забавным представить их вместе… что было бы, если бы, к примеру, Морриган действительно полюбила Кухулина и он ответил бы ей взаимностью. Может быть она все равно вымотала бы ему душу.

Я испугалась сама себя и резко замолчала, ожидая реакции Дэниела. К моему удивлению, моя импровизация очень ему понравилась:

– Я рад, что это сказала ты, Джинджер. Опасаюсь, что если бы такое придумал мужчина, феминистки съели бы его, не поперхнувшись.

– Я не люблю феминисток и мне неинтересно, что они подумают. Просто мне с детства хотелось, чтобы такие яркие персонажи полюбили друг друга. Будь на месте Морриган я, уверена, что полюбила бы его тоже.

– Когда я изучал наши сказки и мифы, мне всегда что-то подсказывало, что не все так просто в мире богов и героев. Но никогда не понимал, почему боги влюбляются в людей? Почему наоборот – понятно, это же боги, их любовь и покровительство принесет удачу. Но зачем богам простые смертные?

– Я бы не сказала, что это простые смертные. Герои в мифах часто оказываются полубогами. Потому и отмечены любовью или ревностью богов.

– Примерно к такому выводу я и пришел, размышляя на эту тему. И я понял еще одну вещь: люди, предъявляющие претензию Богу, копируют поведение язычников, у которых порой доходило даже до символических наказаний статуй идолов. А твоя идея просто великолепна. С ее помощью можно показать героя, желающего символически наказать богиню. Конечно она переворачивает миф с ног на голову, зато отвечает моей фантазии, которую до твоей идеи я никак не мог облечь в подходящую форму, лишь нащупывая ее. Ты прекрасна, Джинджер! Ты никогда не пробовала писать?

– Я всегда пишу, – оскорбилась я, – сейчас вот пишу диссертацию.

– Я имел в виду художественные произведения, – спокойно возразил Дэниел.

– Нет, не пробовала. Но в последнее время мне все больше хочется этого.

– Значит, и я тебя на что-то смог вдохновить, это приятно. Хоть какая-то польза людям от моего творчества, – с грустной улыбкой произнес Дэниел.

– Надо же, у тебя столько поклонников, называющих тебя гением, и ты смеешь говорить, что твое творчество не приносит пользу? Как же чувствовать себя мне?

Дэниел неожиданно тяжело вздохнул и серьезно произнес:

– Я не гений, а знаешь почему? Я превращаю кислород в углекислый газ, а гении могут делать наоборот – они создают такое, чем живешь и дышишь, а я могу только дышать и засорять Землю.

Я не знала что на это ответить. Он продолжил:

– Концерт состоится уже в пятницу и…

– Я согласна! – выпалила я. Мне вдруг показалось, что концерт принесет мне то, чего я ожидаю: что сработает эффект, который так часто испытывает на себе Джейн – возможность снова сконцентрироваться на работе после короткой разрядки в виде развлечения и у меня появятся новые силы для диссертации.

Дэниел обрадовался, судя по всему, не ожидая, что я соглашусь:

– Значит, мы договорились, Джинджер? Если будет неуютно, приходи с Джейн. Хотя, конечно, в первую очередь я хочу видеть на концерте именно тебя. И надеюсь, ты не передумала сниматься в клипе? Ты бы потрясающе смотрелась в роли Морриган. Когда заехать за тобой?

– Просто позвони мне. Я доберусь сама. Не хочу… занимать твое время.

На самом деле я хотела сказать «не хочу одалживаться», но в последний момент решила выразиться нейтрально.

– Я все понимаю, – так же грустно улыбнулся Дэниел, – проводить тебя?

Что-то в его взгляде не позволило мне ответить «спасибо, нет, ты – к себе, я – к себе». А ведь он такой же одинокий как я!

– Если только пешком.

– Как скажешь. Позволишь взять тебя за руку?

Я позволила. Непривычно и забавно смотреть моя – не такая уж нежная и маленькая ручка – в его огромной руке.

– Холодно? – спросил Дэниел.

– Нет, не очень. А почему ты спрашиваешь?

– Все время прячешь пальцы в рукавах. Ты действительно уже выздоровела?

– Да.

– Знаешь, я очень переживал, что все это случилось из-за меня.

– Не нужно, – попыталась я заверить, – сама виновата. Я всю жизнь страдаю из-за своего упрямства…

Тут я заметила, что идем мы не в ту сторону, откуда пришли:

– Эй, куда ты меня ведешь?

– Там тише и спокойнее дорога, – как-то нараспев произнес Дэниел, затем добавил уже обычным, спокойным голосом, – не люблю многолюдные дороги, я ценю тихие уголки природы.

С этими словами он отпустил мою руку и пошел куда-то вглубь сада, откуда через непродолжительное время вернулся с веточкой вереска:

– Это тебе.

– В честь чего? – осведомилась я.

– Просто так, ты очень похожа на вереск своей естественной, не глянцевой красотой. Даже джинсы и толстовка не способы эту красоту скрыть.

– А я думала, на богиню Морриган, – съязвила я.

Что за пошлые комплименты и ухаживания!

– И на то и на другое. Сядь на скамейку.

– Зачем?

– Пожалуйста сядь. Тебе понравится.

Я с недоверием послушалась. Дэниел подошел сзади и что-то долго делал с моими волосами. Затем произнес:

– Придешь домой, посмотри в зеркало. Уверен, тебе понравится.

Я завертелась от любопытства, желая хотя бы примерно понять, что меня ждет. Мне удалось рассмотреть, что он сделал мне косу и вплел туда веточку вереска.

– Хорошо, – улыбнулась я против воли, художественный вкус у этого чудака определенно имелся.

– Джинджер… – начал Дэниел.

– Что?

– Ты… ты очень мило улыбаешься.

– Спасибо… за подарок. Я передумала, не провожай меня, я дойду сама. До концерта!

Я спешно развернулась и пошла в ту сторону, откуда пришла в парк, а Дэниел остался стоять, вид у него был растерянный. Однако мне не хотелось думать об этикете и я старалась отогнать от себя мысль, до которой догадалась сразу: Дэниел наверняка планировал, что эта встреча будет нашим первым свиданием. Но этого не планировала я. Мне сейчас не до свиданий, особенно после сообщения о концерте. Нужно было морально готовиться к предстоящему.