Когда капитан Райкрофт вздрогнул, увидев женскую фигуру в павильоне, то не от удивления, а от эмоций, вызванных воспоминаниями. Когда он в последний раз видел свою невесту, она стояла на том же месте и почти в той же позе – опираясь на перила. К тому же с этим местом связано много других воспоминаний, которые ожили при виде летнего домика; и оказались такими болезненными, что Райкрофт оторвал взггляд, чтобы больше туда не смотреть. Он догадывался, кто эта женщина, хотя лично не был с ней знаком и никогда не видел.

Этот случай слегка возбудил его; но вскоре он снова спокоен и какое-то время после этого молчит – не в сонных мечтах, а напряженно размышляет, хотя не о ней. Его мысли заняты только что сделанными им открытием. Важное открытие, подтверждающее подозрения, почти доказывающее их справедливость. Из всех фактов, которые были предъявлены коронеру и жюри, больше всего на них произвели впечатление, определили их заключение борозды на поверхности утеса. И к заключению они пришли не в спешке и легкомысленно. Прежде чем принять решение, взяли лодку и снизу внимательно осмотрели утес. И их впечатление подкрепили царапины и сломанные ветви куста внизу. Решили, что все это оставлено падающим телом. А какое тело, кроме Гвендолин Винн? Живая или мертвая, спрыгнула ли она сама или ее столкнули, этого определить не смогли. Отсюда неопределенность и двусмысленность заключения.

Но капитан Райкрофт, осмотрев то же место, пришел совсем к другим выводам. В индийских кампаниях бывший офицер, служивший в легкой кавлерии, побывал во многих разведочных экспедициях. И умел читать следы с искусством траппера или охотника из прерий; как только лампа осветила царапины на поверхности утеса, он понял, что они сделаны не падающим сверху телом; напротив, их наносили снизу вверх ! И тупым орудием, вроде лопасти весла. Затем ветви можжевельника. Как только он приблизил к ним взор, то сразу заметил, что они сломаны снаружи, их сломанные концы обращены к утесу, а не от него . Падающее тело согнуло бы их в противоположном направлении, и трещина была бы сверху и с внутренней стороны. Все указывает на то, что их сломали снизу – и не веслом, а скорее всего руками, которые держали это весло!

Именно придя к такому заключению, капитан издал невольное восклицание; слова его услышал тот, кто лежал ничком вверху, и они вызвали дрожь страха в его сердце.

И вот, возвращаясь по реке, бывший гусарский офицер размышляет о своем открытии.

Отдав Уингейту приказ грести назад, он молчит, не делает даже замечания о том, что увидел наверху, в летнем домике, хотя лодочник видел это тоже. Сидя лицом в ту сторону, Уингейт дольше видит домик. Но капитан просил его не разговаривать, если он к нему не обращается; и поэтому он молча работает веслами, предоставив пассажиру размышлять.

Капитан думает о том, что Гвендолин Винн определенно убита, хотя ее и не столкнули с утеса. Возможно, она и не утонула, а ее тело бросили в воду после того, как убили! Царапины на утесе и сломанные ветви должны были повести по ложному следу и действительно обманули всех, кроме него самого. У него они вызвали убеждение, что произошло кровавое убийство – совершенное чьей-то рукой. «Не случайность! Не самоубийство – убийство!»

Сейчас он не сомневается в этом факте и не раздумывает над мотивами. Мотив уже сформировался в его сознании, ясный, как день. Для такого человека, каким, по слухам, является Льюин Мердок, поместье, приносящее десять тысяч фунтов в год, стоит любого преступления, даже убийства, которое он и совершил. Теперь Райкрофт думает только о том, как доказать, что было совершено убийство, и привлечь виновного к ответу. Это трудно – или даже невозможно; но он постарается.

Теперь он размышляет над тем, что делать дальше. Он не из тех, кто действует торопливо, а в таком деле особенно необходима осторожность. Он преследует преступника, проявившего необычное коварство, как доказывают ложные следы. Неверный шаг, неосторожно сказанное слово могут обнаружить его цель и привести к поражению. По этой причине он держит свои соображения при себе, никому даже не намекает.

Но от Джека Уингейта скрывать дальше невозможно, да он и не хочет этого. Поэтому доверяется ему, зная, что это безопасно. Молодой лодочник не болтун, что уже доказал, а в его верности капитан не сомневается.

Прежде всего нужно узнать, что сам Джек обо всем этом думает. Потому что с того времени, как они последний раз были в лодке вместе, с той роковой ночи, они почти не разговаривали. Всего несколько слов в день расследования, когда капитан Райкрофт был слишком возбужден, чтобы беседовать спокойно. И тогда еще темные подозрения окончательно не сформировались в его сознании.

Оказавшись снова против тополя, он приказывает остановить скиф. И сидит так же, как тогда, когда после окончания бала вздрогнул от крика. По-видимому, он думает об этом. Так оно и есть.

Около минуты он молчит; можно подумать, что прислушивается, не прозвучит ли крик снова. Но нет; он всего лишь мысленно измеряет расстояние до территории Ллангоррена. Летний домик он не может видеть, но судит о том месте, где он находится, по высокому дереву, растущему рядом.

Лодочник следит за ним и не удивлен, когда капитан наконец спрашивает:

– Не кажется ли вам, Джек, что крик прозвучал сверху – я хочу сказать, с вершины утеса?

– Я уверен в этом. Тогда мне казалось, что он прозвучал еще выше – возле самого дома. Вы помните, я так сказал, капитан; решил, что какая-нибудь служанка.

– Да, помню. Но увы! Это было не так. Не служанка, а хозяйка.

– Да, это была она, бедная молодая леди! Теперь мы это знаем.

– Подумайте, Джек! Вспомните все: тон, длительность – все. Можете?

– Могу и сделаю. Мне кажется, что я слышу его сейчас.

– Вам не кажется, что крик исходил от падающего человека – допустим, упавшего случайно?

– Нет. Я в это не верю – в несчастный случай или нет.

– Не верите? А почему?

– Ну, если бы женщина упала через край, она крикнула бы вторично – и даже несколько раз, – прежде чем замолчала. Она должна была упасть в воду, а люди сразу не тонут. Она поднялась бы на поверхность – раз, если не два; и конечно кричала бы. Мы бы ее услышали. Помните, капитан, тогда было очень тихо – перед грозой. Можно было за милю услышать прыжок лосося. Но крик не повторился – ни звука не было.

– Верно. А какое заключение отсюда вы делаете?

– Что она закричала, оказавшись в чьих-то руках, а потом ей заткнули рот. Или заставили замолчать такой штукой, которую называют гарротой.

– Вы ничего не сказали об этом на расследовании?

– Нет – и по нескольким причинам. Во-первых, я только что вернулся домой, и все услышанное застало меня врасплох. К тому же, коронер не спрашивал моего мнения – его интересовали только факты. Я ответил на все вопросы, насколько мог припомнить, рассказал, как я тогда это понял. Но не то, как понимаю сейчас.

– Ага! Вы что-то узнали с тех пор?

– Ничего, капитан. Просто думал и вспомнил обстоятельство, которое тогда забыл.

– Что именно?

– Ну, когда я сидел в скифе, ожидая вас, я слышал звук, отличный от крика совы.

– Правда? И что за звук?

– Скрип весел. Где-то поблизости была другая лодка.

– С какого направления доносился звук?

– Сверху. Оттуда. Если бы лодка шла снизу, я снова услышал бы ее, когда она проплывала бы мимо острова. Но я не услышал.

– То же самое, если бы она проплывала снизу.

– Вот именно. Поэтому я и считаю, что лодка пришла сверху и остановилась, не дойдя до бокового протока.

Сведения, новые для капитана и очень важные. Он помнит этот час – между двумя и тремя часами утра. Какая лодка, кроме его собственной, могла в такое время там оказаться? И если оказалась, то по какому делу?

– Вы уверены в том, что это была лодка, Уингейт? – спрашивает он после паузы.

– Я уверен, что слышал весла. А где дым, там и огонь. Да, капитан, там была лодка. Я готов в этом поклясться.

– Вы знаете, чья это была лодка?

– Нет, могу только предполагать. Услышав весла, я подумал, что это Дик Демпси крадет лососей. Но потом понял, что это не коракл, а лодка с двумя парами весел. Я слышал два или три гребка, потом они неожиданно прекратились. Лодка не уплыла, а просто остановилась у берега.

– Значит, вы не думаете, что это был Дик и его коракл?

– Я уверен, что это не коракл, но не знаю, кто был в лодке. Но судя по тому, что произошло в ту ночь и потом, думаю, он был один из них.

–Вы считаете, что были и другие?

– Да – по крайней мере подозреваю.

– И кто, по-вашему, там мог быть?

– Один из них – тот, кто жил там, а теперь живет в Лланогррене.

Они уже давно отплыли от тополя и теперь плывут мимо Поляны Кукушки. Уингейт имеет в виду Глингог Хауз, видимый в долине; луна освещает его разноцветные стены и темные окна – потому что сейчас дом пуст.

– Вы имеете в виду мистера Мердока?

– Да, капитан. Хотя на балу его не было, как я слышал – и мог бы догадаться и без слов, – я думаю, он был там поблизости. И был еще один, кроме Дика Демпси.

– Третий! Кто?

– Тот, что живет еще выше по реке.

– Вы имеете в виду?..

– Французского священника. Этих троих часто видели вместе; думаю, в ту ночь они втроем были рядом с Ллангорреном. Сейчас они все в нем, и я уверен, попали туда грязным путем. Да, капитан, верно, как то, что мы сидим в этой лодке, владелица поместья была убита, и сделали это Льюин Мердок, Дик Демпси и католический священник с переправы Мошенников!