Мистер Свинтон снова в столице Англии и сидит в своей комнате.

Эта та же самая «меблированная квартира», с тем же самым плетеным стулом, которым он ударил свою злополучную жену.

Она тоже здесь, хотя не сидит на стуле.

Лежа на диване,не жестких твердых подушках, она читате роман де Кока в переводе. Фэн не владеет французским, хотя искусна во многих достижениях, благодаря которым французы приобрели такую известность.

Время после завтрака, но тарелки и чашки все еще на столе.

Обычный чайник из белого металла, полбуханки хлеба, голова и хвост селедки на синей тарелке свидетельствуют о том, что завтрак не был эпикурейским.

Свинтон курит трубку из корня шиповника. Он предпочел бы сигару, но это не позволяют ему средства.

Никогда в жизни не опускался он так низко. Последний шиллинг он потратил на преследование Гирдвудов, на то, чтобы быть в их обществе в Париже, откуда они, как и он сам, вернулись в Лондон.

И однако успех не только увенчал его план, но казался таким же далеким, как раньше. Вдова галантерейщика, несмотря на свою страсть к титулам, происходила из страны, жители которой вошли в пословицу своей проницательностью. Как обнаружил мистер Свинтон во время беседы, которая состоялась у них накануне отъезда из Парижа, миссис Гирдвуд была весьма благоразумна и осторожна.

Разговор был очень серьезный и сводился к тому, что он предложил ей себя в качестве зятя. Свинтон предпочел поговорить сначала с матерью, прежде чем делать предложение самой молодой леди.

Но это предложение не было сделано, и миссис Гирдвуд объяснила, в чем причины.

Причины эти казались несерьезными и оставляли Свинтону надежду.

Истинная причина не была ему сообщена. А состояла она в том, что американская мать усомнилась в титуле Свинтона. В конце концов он, возможно, совсем не лорд. И это вопреки тому, что Свинтон отлично играл свою роль: бывший гвардеец немало потерся среди лордов и смог это сделать.

Он очень ей нравился – Свинтон постоянно ей льстил, чтобы добиться этого, – и она использовала все средства, чтобы и дочери он понравился. Но она твердо решила, что прежде чем дело зайдет дальше, ей следует больше узнать о его семье. Что-то было странное в том, что он продолжает путешествовать инкогнито. Прчины, которые он называл, перестали ее удовлетворять. В этом отношении она должна быть совершенно уверена. И самое подходящее место для расспросов – Англия. Поэтому она и переместилась туда вместе с девушками и служанкой. Как и раньше, поселились они в аристократическом Кларендоне.

Свинтон последовал за ними, задержавшись всего на день.

Если бы он остался в Париже, ему пришлось бы закладывать самого себя. У него едва хватило денег, чтобы заплатить за отель, в котором он остановился, купить билет на пароход из Булони и на «бас» от Лондонского моста до квартиры в Вестбурне, в которой он застал Фэн. Она была ни на шиллинг не богаче его самого. Отсюда селедка на завтрак, съеденная на следующий день после его возвращения.

Настроение у него было такое же плохое, как состояние кошелька. Хотя миссис Гирдвуд не указала истинной причины, почему он должен отложить предложение ее дочери, Свинтон о ней догадывался. Он был почти уверен, что вдова явилась в Англию, чтобы разузнать о нем.

А каков будет результат? Разоблачение! Как может быть иначе? Имя его известно в определенных кругах Лондона. Известен и его характер. Если она до всего этого доберется, брак станет невозможен.

Он уже достаточно хорошо представлял себе проницательность этой женщины, чтобы понимать: она никогда не допустит, чтобы он стал ее зятем, пока не убедится в наличии у него титула: только титул в ее глазах сделает его приемлемым.

Хотя игра еще не кончена, у него на руках остаются плохие карты. Тем более необходима сейчас искусная игра.

Каким должен быть его следующий ход?

Именно об этом он думал, куря трубку.

– Никто не приходил, пока меня не было? – спросил он у жены, не поворачиваясь к ней.

Если бы повернулся, заметил бы, что она слегка вздрогнула, услышав его вопрос. Фэн неуверенно ответила:

– О! Нет… да… теперь я, кажется, вспомнила. Был посетитель – один.

– Кто?

– Сэр Роберт Котрелл. Помнишь нашу встречу в Брайтоне?

– Конечно, помню. Нелегко забыть имя этого щенка. Зачем он приходил?

– Хотел увидеться с тобой.

– Правда? Откуда он узнал, где мы живем?

– А, это! Я встретила его как-то, проходя по Кенсингтон Гарден, у начала Лонг Уок. Он спросил меня, где мы остановились. Вначале я не собиралась ему говорить. Но он сказал, что ему очень нужно увидеть тебя; поэтому я дала ему наш адрес.

– Меня не было дома!

– Я ему сказала это; но сказала, что жду тебя со дня на день. Он пришел спросить, не вернулся ли ты.

– Правда? Интересно, какое ему дело до моего возвращения? Ты встретилась с ним на Лонг Уок? Вероятно, каждый день ходила на Роу?

– Нет, Ричард. Я была там только два или три раза. Ты не должен меня винить за это. Хотела бы я знать, кто согласится вечно оставаться в этой жалкой квартире, со сварливой хозяйкой, которая всюду сует нос, словно хочет убедиться, что я не уношу содержимое наших чемоданов. Небо видит, какая это жалкая жизнь, как она мне надоела!

Посмотрев на бедную остановку квартиры, на голову и хвост селедки на столе, на другие остатки убогого завтрака, Свинтон не мог не почувствовать правды слов жены.

Да и тон их подействовал на него. Больше это не было властное противоречие, к которому он привык за первые двенадцать месяцев своего брака. Оно кончилось в тот день, когда ножка стула пришла в соприкосновение с головой его любимой жены, вызвав легкий кровоподтек на виске – как пятно на безупречном мраморе статуи. С этого времени его супруга превратилась в совершенно другую женщину – по крайней мере в отношении к нему. У них и раньше было много ссор и обменов упреками, но вперые он обратился к насилию. И это произвело на нее впечатление. Она знала, что он трус, однако он доказал, что достаточно храбр, чтобы ударить ее. С этого момента она стала его бояться. Отсюда ее дрожь, когда она отвечала на вопросы о посетителе.

Было время, когда Франс Уайлдер не дрожала бы от такого вопроса и не запиналась бы, отвечая.

Она начала снова и снова проявлять признаки замешательства, но в это время снаружи послышались шаги и кто-то постучал в входную дверь.

Не сильный стук почтальона, а постукивание джентльмена или леди; судя по мягкому звуку, скорее леди.

– Кто бы это мог быть? – спросил Свинтон, извлекая трубку из зубов. – Надеюсь, не к нам.

В Лондоне мистер Свинтон не любил неожиданных посетителей. Слишком многих он одурачил, чтобы радоваться звонку в дверь или стуку дверного молотка.

– К нам не может быть, – насмешливо ответила его жена. – Некому к нам приходить; разве что кто-нибудь из твоих старых друзей узнал о твоем возвращении. Ты никого не встречал, возвращаясь?

– Нет, меня никто не видел, – мрачно ответил муж.

– Наверху живет семья – в квартире с гостиной. Наверно, к ним или к хозяевам.

Этому предположению противоречил диалог, который донесся из коридора. Кто-то спросил:

– Миссис Свинтон дома?

Вопрос был задан мужским голосом.

– Да, сэр, – ответила ирландка привратница, открывшая дверь.

– Передайте ей мою карточку; и спросите леди, могу ли я увидеть ее.

– Клянусь Юпитером! Это Котрелл! – прошептал экс-гвардеец, узнав голос.

«Сэр Роберт Котрелл» было написано на карточке, которую принесла служанка.

– Пригласите его, – сказал Свинтон, не дожидаясь согласия жены; та, выразив удивление этим неожиданным посещением, встала и исчезла в спальне.

В ее исчезновении было что-то странное, которое внимательный муж обязательно заметил бы. Однако Свинтон не обратил на это внимание: он обумывал интересную и полезную мысль, которая только что пришла ему в голову.

Свинтон не любил сэра Роберта Котрелла и не мог представить себе причины его посещения, однако сразу решил пригласить его. В ноздрях его все еще стоял запах селедки; он предпочитал этому запаху аромат, исходящий от батистового носового платка добродушного баронета – он знал, что таков характер сэра Роберта.

Не собираясь спрашивать отчет у своего брайтонского знакомого, Свинтон приказал служанке провести его.

И сэра Роберта провели в комнату.