Я вернулся к палаткам, стараясь не показывать охватившего меня волнения, и поспешил к Мэриен, чтобы рассказать ей о происшедшем. «Может быть, сегодня? Может быть, сейчас?» — спрашивал я себя. Охотница еще не выходила из палатки, но я как брат имел право войти к ней.

— Вы видели Лилиен! — воскликнула она, когда я вошел.

— Да, видел.

— Вы говорили с ней?

— Нет, не рискнул, но я передал ей письмо.

— Да, я видела. Значит, она знает теперь, что вы здесь?

— Вероятно, уже знает, если у нее была возможность прочесть мою записку.

— В этом я уверена! Какой красавицей она стала! Не удивляюсь, что вы полюбили ее, сэр. А знает ли она, что я тоже здесь?

— Нет еще. Я не рискнул сообщить ей об этом, боясь, как бы она в порыве радости не рассказала о том, что вы живы, вашему отцу, да и Стеббинсу тоже.

— Вы правы: это было бы рискованно. Сестра не должна знать о моем присутствии, пока мы не предупредим ее, что о нем надо молчать. Что же вы собираетесь делать дальше?

— Я пришел посоветоваться с вами. Если нам удастся сообщить Лилиен о вас, она, вероятно, сможет выбраться потихоньку из лагеря, и тогда под покровом темноты мы сможем немедленно бежать. Почему бы не сделать этого сегодня ночью?

— Конечно! — живо ответила Мэриен. — Чем скорее, тем лучше. Но как увидеться с ней? Может быть, мне пойти в лагерь? Тогда…

— Напишите ей письмо, если хотите, а я…

— «Если хотите»!.. Скажите лучше «если можете», сэр. Я не умею писать. Отец мало думал о моем учении, а мать не думала совсем. Так что, увы, я неграмотна и не могу написать даже собственного имени.

— Это ничего не значит. Продиктуйте мне то, что вы хотели бы сказать сестре. Карандаш и бумага у меня найдутся. Если Лилиен прочла первую записку, она, конечно, уже настороже, и мы найдем случай передать ей это письмо.

— А она-то уж найдет случай его прочесть. Пожалуй, это самый лучший выход из положения. Ведь Лилиен не могла забыть меня. Наверное, она послушается совета старшей сестры, которая ее так любит.

Вынув карандаш и вырвав листок из записной книжки, я приготовился писать. Девушка опустила голову на руку, словно собираясь с мыслями, и начала диктовать.

— «Дорогая сестра! За меня пишет друг, которого ты знаешь. А говорит с тобой Мэриен, твоя сестра. Я жива и здорова и нахожусь здесь вместе с друзьями. Мы приехали сюда, переодевшись индейцами. Мы решились на это только ради того, чтобы спасти тебя от страшной участи. Когда ты прочтешь это письмо, не показывай его никому. О нем не должен знать даже…»

Она запнулась. Ей мешала говорить жестоко растоптанная дочерняя любовь. Голос Мэриен дрогнул, когда она чуть слышно произнесла слова «наш отец».

— «Милая Лил, — снова, уже тверже, заговорила она, — ты помнишь, как я любила тебя? Так же я люблю тебя и сейчас и готова отдать мою жизнь ради спасения твоей. Послушай же меня, милая сестра, и последуй моему совету. Как-нибудь ночью, лучше всего сегодня же, постарайся выбраться из лагеря. Беги от окружающих тебя негодяев, беги от отца, который, как ни больно это говорить, должен был бы защищать тебя, а на самом деле… Увы! Мне трудно выговорить то, что я думаю! Итак, сегодня, Лил! Завтра может быть уже поздно. Наш маскарад может открыться, и весь план рухнет. Сегодня же, сегодня! Не бойся, тебя ждет твой друг, а с ним твой старый знакомый Френк Уингроув и другие отважные защитники. А твоя сестра ждет тебя, чтобы обнять. Мэриен».

Нет, Лилиен не могла не откликнуться на такой призыв! Потом мы стали думать, как передать письмо. Это можно было бы поручить мексиканцу, но он, к сожалению, уже ушел в лагерь, куда его вызвали старшины каравана, чтобы посоветоваться о дальнейшем пути. Обнаружив его отсутствие, я решил, что ждать, пока он вернется, не имеет смысла. Слишком много уйдет драгоценного времени. Солнце уже заходило, и темная тень хребта Сан-Хуан простерлась по долине почти до края лагеря. В этих широтах сумерки длятся всего несколько минут, и ночь уже расправляла над землей свою темную мантию.

— Идемте, — сказал я Мэриен. — Мы можем пойти вместе. Арчилети назвал нас братом и сестрою; будем надеяться, что слова его окажутся пророческими. А пока, веря в наше родство, никто не найдет странным то, что мы вышли прогуляться вдвоем. Может быть, приблизившись снаружи к фургонам, мы найдем случай, которого ищем.

Мэриен ничего не возразила, и, выйдя из палатки, мы направились к лагерю.