Наступила уже третья ночь после того, как покинули гавань Сан-Франциско.

Наверху вторая вахта под начальством Падильи. Первая вахта только что сменилась. На дежурстве, кроме Падильи, испанцы Гомес, Хернандес, Веларде и два матроса неизвестной национальности. Остальной экипаж внизу. Старший помощник пошел отдыхать. Дневные работы закончены, и экипаж свободен.

В каюте матросов царил беспорядок. Кто сидел на нарах, кто на сундуке. Вместо стола на полу большой сундук, на котором стоит черная бутылка с ромом, любимый напиток матросов. У каждого в руке чарка, во рту трубка. Каюта переполнена табачным дымом.

На сундуке лежит колода грязных из-за долгого пользования карт. Но в эту ночь никто за них не может взяться. Мысли сидящих тут людей заняты совсем другими вещами: они думают о золоте, находящемся в кормовой каюте. И говорят они не о том, как добыть его, а о том, как поделить.

Этот вопрос поднимается не первый раз, о нем говорили целый день. Но обсуждался он в тесном кругу двух — трех человек. Ознакомившись с делом и убедившись в сочувствии старшего помощника, Страйкер мало-помалу выведал мысли своих товарищей. Он открылся каждому отдельно, и все согласились с ним.

Конечно, в этом не участвовали испанцы. С ними он решил переговорить в ту же ночь, потому что остальные требовали немедленного ответа.

Собравшиеся ожидают прихода вахтенных. Те уже знают, что, когда они освободятся от дежурства, то должны пойти вниз, где их ждут.

Вскоре они явились. Сначала два матроса неизвестной национальности. Один по прозвищу Старина, а другой под менее почетной кличкой — Стряпка. Потом сошли вниз младший помощник Падилья и Веларде. Первый — нескладный человек лет сорока, со смуглым неприятным лицом. Второй — помоложе, стройнее и не до такой степени грубый в словах и движениях. Падилья тотчас же попросил, чтобы ему объяснили, зачем их позвали.

Страйкер выступил вперед.

— Не присесть ли вам лучше, господин помощник, — сказал он, — то, что мы хотим обсудить, требует времени. Так что, садитесь. А может быть, вы не прочь будете выпить?

И, говоря это, каторжник налил из бутылки в свою чарку рому и предложил Падилье. Испанец принял, выпил и передал чарку Веларде, после чего сел. Веларде сделал то же самое. Уселись и Старина со Стряпкой.

— Ну, — сказал младший помощник. — В чем дело?

— Двоих нет, — сказал Страйкер. — Они, вероятно, у руля?

— Гомес рулевой, а Хернандес не знаю где. Может быть, с ним вместе.

— Это неважно, — ответил Девис. — Можно решить и без них. Говори, Джек, объясни им, о чем мы толковали!

— На это не нужно много времени и много слов, — сказал Страйкер. — Я хочу сказать только, чтобы добыча разделена была поровну.

Оба, и Падилья, и Веларде, изобразили удивление на лицах.

— Это что значит? — спросил Падилья, делая вид, что не понял.

— Только то и значит, что добыча должна быть разделена поровну. Понимаете, господин Падилья? Не прикидывайтесь непонимающим: Джека Страйкера вам не надуть. Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. А если уж хотите мне бросить песку в глаза, так пускай песок будет золотой, тот самый, что лежит в каюте.

Старина и Стряпка сидели безучастно. Страйкер уже все объяснил им. Они готовы были поддержать его.

— Вы говорите о золотом песке! — воскликнул наконец младший помощник. — Вы все, значит, знаете?

— Конечно, знаем, — ответил Страйкер.

— Что же из этого следует? — спросил Падилья.

— То, что уже сказано, — ответил каторжник. — Может быть, вы хотите, чтобы я повторил еще раз? Извольте! Золотой песок должен быть роздан поровну всем в экипаже.

— Ей-Богу, это так и должно быть! — с жаром воскликнул Девис.

— Безусловно! — повторили француз и датчанин и за ними в тон Старина и Стряпка.

— Возражать бесполезно! — сказал Страйкер, обращаясь к обоим испанцам. — Большинство против вас. А в таких случаях, насколько мне известно, большинство право. Сейчас мы просим только одного — справедливости. Положим, я согласен, что вы начали это дело. Но начать — это пустяки. А кончить, вот это главное. В таких делах важно не начало, а конец. Опасности подвергаемся мы все, и какова она — вам нечего мне рассказывать. Каждому из нас грозит петля на шею.

Падилья и Веларде сердито молчали.

— Есть еще один. Я говорю, — продолжал Страйкер, — не о Гомесе и Хернандесе. Те будут довольны тем, что получат женщин, которых они так добиваются. Тот, о котором я говорю, правда, вступил в дело уже тогда, когда оно было начато. Но не будь его, нам было бы гораздо труднее. Поэтому ему нужно дать долю, равную со всеми.

— Это кто же? — спросил Падилья.

— Нечего говорить, кто, — возразил тот. — Вот он идет вниз. Пусть он сам говорит за себя.

Послышались шаги, показалась пара ног, а затем и весь Гарри Блью.

Падилья и Веларде испугались. Они уже представили себе, что заговор открыт, что все дело пропало и что Страйкер просто подшучивал над ними. Им уже показалось, что их сейчас схватят, наденут на них кандалы, и что, может быть, для этого и идет старший помощник.

Но они вскоре все успокоились. Страйкер рассказал Гарри Блью, о чем идет речь.

— Я заодно с вами, друзья! Как дело ни сложится, а уж я не отстану. Страйкер прав. Надо решить по большинству голосов. Двоих здесь не хватает. Они оба у руля. Пойдемте туда и предупредим их. Нам бояться нечего. Капитан спит. Корабль в нашей власти.

Все направились к выходу. На верхней палубе они собрались вокруг люка, но прежде чем идти дальше, остановились, ожидая, что скажет им старший помощник. Падилья не участвовал в сходке.

Лунный свет озарял их лица. На этих лицах написано твердое решение бороться. Но нет противника. Капитан спит. Корабль в их власти.