— Пресвятая Дева, смилуйся над нами!
Этот возглас мольбы вырывается из уст дона Грегорио Монтихо в рубке «Кондора».
Уже несколько дней прошло с тех пор, как бежал экипаж, а шхуна все мчится на всех парусах к юго-западу.
Обреченные на гибель жертвы в том же положении: негр на лавке в камбузе, капитан с пассажиром друг против друга за столом в рубке, крепко привязанные к креслам.
Они очень изменились внешне. Дон Грегорио и Лантанас уже пять суток сидят в одном положении, без воды и без пищи.
Они напоминают живые скелеты с глубоко провалившимися глазами.
Если развязать веревки, удерживающие их, они тотчас упадут на пол. Раньше они перебрасывались кое-какими словами о своем отчаянном положении, теперь молчат.
Они еще верят в спасение, но с каждым часом безнадежность овладевает ими все сильнее и сильнее…
Иногда до их слуха доносились крики повара, который, как они догадывались, тоже был привязан. Они пробовали вступать с ним в разговор и кричали ему. Но вскоре убедились, что это напрасно. Он если и слышал их, то не мог ответить.
Несчастные уже не имеют сил кричать. Их давно покинула надежда развязать веревки, и они перестали говорить друг с другом.
Лантанас был в полной апатии и сидел, опустив голову на грудь. Дон Грегорио держал, или, по крайней мере, старался держать голову прямо. В открытые окна рубки видно море.
Он не спускает с него глаз, все еще надеясь увидеть там что-то. Но видны только белые, пенистые гребни, да время от времени на синей поверхности плещутся, играя, морские свинки.
Только один раз он заметил предмет, который заставил его затрепетать. Он вскрикнул и изо всех сил сделал усилие, чтобы вырваться из веревок.
Пересекая путь «Кондору», прошло под всеми парусами судно. С него донесся оклик, и они изо всех сил начали кричать. Но их не услышали.
После этого они кричали еще несколько часов, пока совсем не потеряли голоса, а затем впали в глубокое, безнадежное уныние.
При каждом их крике к ним бросались орангутанги, наваливаясь всей своей тяжестью на запертую дверь.
Чилиец впал в отчаяние. Дон Грегорио оставил всякую надежду на помощь, но еще продолжал уповать на Провидение. Он горячо молился:
— Матерь Божия! Пресвятая Дева! Смилуйся над нами!
Вдруг Лантанас поднял голову.
— Капитан? Какой я капитан? Я — жалкая тварь, умирающая от голода и жажды! Вы воображаете, что это фрукты и пирожные? Нет! Это разрисованные камни. А вот эти бутылки и графины? Это мираж. Это — нечистые духи, бесы низшего разряда. А ведь как они прыгают! Давайте прыгать и мы! Красавицы мои, обезьяны, идите сюда! Мы будем плясать, из палубы сделаем большую залу и будем прыгать выше головы! Ха, ха, ха!
— Боже мой! — застонал дон Грегорио. — Он сошел с ума!..