— Я не могу спать, Саймон.

— Отчего, Чарльз? Вам бы следовало поспать. Вы крепко устали и притом не спали все ночи, с тех пор как мы в Техасе.

— Это правда, но сегодня, не знаю почему, я не могу спать.

— Может быть, вы съели что-нибудь несъедобное, или на вас подействовал климат Сан-Сабской долины. Он немного сыроват по причине речных туманов, хотя вообще дух этой долины считается самым здоровым во всем Техасе. Отпейте-ка из этой фляги. Как вам известно, это лучшее лекарство для успокоения нервов, какого не найдете ни в одной аптеке. Держу пари на свой последний доллар. Выпейте глоток, Чарльз, и увидите, как будет хорошо.

— Я знаю, что это не произведет на меня никакого действия; бессонница у меня не от нервов, а от кое-чего другого.

— Ох, уж это мне что-то другое! — ворчал охотник. — Догадываюсь, что это мечты о возлюбленной. Последуйте моему совету, выпейте из моей фляги, и вы вскоре очутитесь в объятиях Морфея и позабудете вашу красавицу. Вы очень хорошо знаете, что вам бояться нечего. Следы ясно показывают, что они уже прибыли к месту назначения. И если только нам не встретится чего-нибудь крайне неблагоприятного, то мы сами будем там часа через два после солнечного восхода. Мы должны прибыть в бывшую миссию до завтрака, и, если нас не угостят лучшим пшеничным хлебом с ветчиной, не говоря уже о великолепном кофе, то это, будет значить, что полковник Армстронг, переменив местожительство, переменил и обычаи. Когда он жил на Миссисипи, он угощал всегда Саймона Вудлея всем, что только было у него лучшего. Примите же немножко этого лекарства, и вы уснете скорее, чем кот успеет махнуть хвостом.

Разговор этот происходил между Кленси и Вудлеем в полночь, на берегу Сан-Сабы, немного пониже брода. Хотя они остановились для ночлега, но выбрали безопасное место, между окаймлявшими реку кустарниками, которые были настолько высоки, что могли скрыть лошадей, и через верхушки которых можно было смотреть, приподнявшись на носки. Никто не мог проехать мимо, не будучи ими замечен.

Охотник хорошо знал, какие опасности угрожают в степи, и был постоянно осторожен, — вот почему он избрал это место.

Хейвуд, Гаркнесс и Юпитер давно уже спали. Кленси сидел, склонив голову на руку. Собака у его ног лежала на траве.

Кленси последовал совету старого охотника и выпил виски, потом завернулся в одеяло, улегся на траве и попытался заснуть.

Однако ему это не удалось, он начал ворочаться и, наконец, встал. Собака последовала его примеру.

Вудлей снова проснулся, увидел, что его лекарство не подействовало, и предложил повторить прием.

— Нет, — сказал Кленси, — это мне не поможет. Я думаю, что самое сильное наркотическое средство не заставило бы меня уснуть в настоящую минуту. У меня есть предчувствие, Саймон Вудлей.

— Насчет чего?

— Что мы приедем слишком поздно.

Кленси произнес эти слова торжественным тоном, доказывавшим искренность его страха, быть может, даже и лишенного оснований.

— Это не имеет смысла, — отвечал Вудлей, желая утешить своего товарища, — право, это не имеет ни малейшего смысла… Тс!..

Последнее междометие, произнесенное совсем другим тоном и сопровождающееся волнением, не имело никакого отношения к первой половине речи. Он что-то услышал или ему показалось, что услышал. В то же самое время собака, насторожив уши, глухо заворчала. Вудлей поднял голову.

— Я хотел бы знать, что это такое? — спросил он тихим голосом, потом привстал на колени и внимательно посмотрел на собаку.

Та водила еще ушами и ворчала.

— Придержите ее, Чарльз, и не давайте ей лаять; что-то откуда-то приближается.

Кленси взял собаку, привлек к себе на колени и словами и жестом приказал ей молчать.

Хорошо выдрессированное животное поняло, чего от него требовали; оно улеглось у ног господина и перестало ворчать.

Вудлей растянулся на траве и, приложив ухо к земле, внимательно прислушивался.

Он слышал что-то, но совсем не то, что с минуту назад. То первое, было похоже на отдаленный смех. Это могли быть крики большой техасской совы или вой степных волков. Но то, что он услышал после, — имело определенный характер. Это был сильный плеск воды, разбрызгиваемой ногами лошадей, переходивших реку вброд.

Он удостоверился, что шум происходит со стороны брода. Туда собака и смотрела, приподнявшись на лапах.

Вудлей вскочил.

Глядя поверх кустов, они увидели, что делалось на воде. Две лошади переправлялись вброд; в эту минуту они выходили из тени деревьев противоположного берега и приближались к середине реки, которая при лунном свете была похожа на расплавленное серебро.

Кленси и Вудлей могли видеть их очертания, отраженные на блестящей поверхности, и удостовериться, что их было только две. Нетрудно было им также убедиться, что на них сидели всадники, но всадники эти держались как-то странно. Они не были похожи на людей и не имели в себе ничего человеческого. Легкий туман расстилался над рекой, подобно прозрачному покрывалу, накинутому над дорогою вещью. Туман этот увеличивает предметы и часто производит миражи. Под его увеличительным влиянием лошади и всадники казались гигантских размеров, словно титаны. Их можно было принять за существа из чудесного и фантастического мира, за существа, не известные на нашей планете, или известные только древнему миру.