— У меня есть новости для тебя, — обратился полковник к сестре вскоре после разговора с Франком.

— Какие, Валериан?

— Одна радостная, а другая, я думаю, тебя опечалит. Я начну с приятной. Мы скоро покинем наше уединенное ранчо.

— И ты называешь это хорошей вестью? Мне кажется совсем наоборот. Ведь ты знаешь, что я ненавижу общество со всеми его дикими условностями. Для меня нет лучшего друга, чем природа. Я никогда и нигде не была так счастлива, как здесь. После всего случившегося я ненавижу Новую Мексику и предпочла бы остаться здесь навсегда.

— Я никогда и не думал возвращаться в Новую Мексику.

— А куда же?

— Совсем в противоположную сторону, в Соединенные Штаты. Я хочу последовать совету дона Франсиско.

Адель не противоречила.

— Милая сестра, — продолжал Миранда, — надеяться на то, что в стране станет спокойнее, в ближайшее время не приходится. Мы должны думать лишь о нашей безопасности. Нельзя быть уверенным, что Урага не найдет нас здесь. Каждый раз, когда Мануэль отправляется в город, я беспокоюсь, что за ним придут следом. Поэтому я считаю более благоразумным переселиться в Соединенные Штаты.

— Ты хочешь туда ехать вместе с доном Франсиско? — с волнением спросила Адель.

— Да, но не сейчас. Он сначала съездит по своим делам, а потом вернется к нам.

— Он сперва поедет домой?

— Нет, и это именно та новость, которая тебя опечалит. Он решил отомстить Ураге за убийство своих товарищей. Сделать это не только трудно, но и опасно, и я ему это сказал.

— Дорогой брат, отговори его, — взмолилась Адель со слезами на глазах, и если бы Франк услышал, с каким выражением были произнесены эти слова, его сердце преисполнилось бы радости.

— Я уже пробовал, но безуспешно, — вздохнул Миранда. — Его товарищи были убиты, и он решил наказать убийцу даже ценой собственной жизни.

«Герой! Разве можно не любить его?» — подумала Адель, но не решилась произнести этих слов вслух; они прозвучали в глубине ее сердца.

— Знаешь что, сестра? Попробуй сама переговорить с ним. Он смотрит на тебя, как на спасительницу своей жизни и, быть может, поддастся на твои уговоры.

— Если ты так думаешь, Валериан…

— Я сейчас пришлю его к тебе.

С бьющимся от волнения сердцем Франк подошел к Адели и сказал:

— Сеньорита, ваш брат передал мне, что вы хотите переговорить со мной?

— Да, — ответила она совершенно спокойно.

Увидев Адель такой невозмутимой. Франк пришел в отчаяние. Он сегодня решился сделать ей предложение, но теперь об этом не могло быть и речи. Очевидно, она была к нему совершенно равнодушна.

— Сеньор, брат сказал мне, что вы хотите ехать в Рио-браво-дель-Норте. Я хотела бы отговорить вас от этого опасного путешествия.

— Но ведь это моя обязанность.

— Почему же? Объясните!

— Я должен отомстить за смерть товарищей, хотя бы ценой собственной жизни.

— Знаете ли вы цену собственной жизни?

— Для меня она не много стоит.

— Но она может быть дорога для других. У вас дома есть мать, братья, сестры; быть может, кто-нибудь еще более близкий?

— Дома? Нет.

— Ну, где-нибудь в другом месте…

Франк молчал.

— А можете ли вы себе представить, что опасность, которой вы подвергаете свою жизнь, будет несчастьем для кого-то, и что ваша смерть разобьет чье-то сердце?

— Мое бесчестие будет еще большим страданием. Я хочу отомстить за своих товарищей, воздать им должное. Вы очень добры, проявляя ко мне столько участия. Я уже обязан вам жизнью, но не могу позволить вам спасти ее вторично, пожертвовав для этого моей честью и долгом.

Франк думал, что Адель совершенно хладнокровно уговаривает его, но если бы он знал, как горячо и бесконечно она восхищалась им, то, конечно, ответил бы ей иначе. Однако у него не хватило надолго сил сдерживаться и он повел себя по-другому. Тогда и Адель заговорила иначе.

— Уезжайте, — воскликнула она, — уезжайте и добейтесь вашей цели! Но помните, если вы погибнете, то есть кое-кто, для кого жизнь потеряет всякий смысл!..

— Для кого?! — переспросил Франк, приблизившись к ней с бьющимся сердцем и горящими глазами. — Для кого?..

Вопрос его, в сущности, не нуждался в ответе. Страстность, с которой Адель произнесла последние слова, достаточно объясняла все. Но она взяла себя в руки и ответила на этот раз более спокойным тоном. Длинные темные ресницы скрыли ее глаза, когда она произнесла свое собственное имя: — Адель Миранда.

Переход от отчаяния к радости, от тьмы к свету, от мучительной борьбы утопающего к счастью спасенного — все эти ощущения наполнили душу Франка.

Но слова бессильны передать безумную радость и беспредельное счастье уже отчаявшегося молодого человека, только теперь понявшего, что все пережитые мучения были вызваны его воображением. Он понял, что на его любовь Адель отвечает не менее сильной любовью.