Миссис Сент-Ор сидела в кресле в кабинете своего мужа и молча вязала шерстяные чулки, предназначавшиеся для бедных индейцев, недавно приютившихся в форте Лукут. Неподалеку от нее Нетти Дашвуд, бледная и сильно похудевшая, с кудряшками белокурых волос на почти прозрачных висках, полулежала в большом вольтеровском кресле.
Приближалась осень. Ярко горели дрова в большом камине. На дворе был печальный серый день. Плац, где проводились учения, всегда оживленный, теперь был пуст. Трава, обыкновенно ровно подстриженная, торчала кое-где кустиками; цветы на маленьких клумбах посохли и пожелтели. Сами казармы имели вид чего-то запыленного и унылого. Часовые стояли только у входа в крепость и у штаба. Все носило печать заброшенности и запустения.
Мисс Дашвуд, особенно грустная от этого зрелища и жалобных завываний ветра в трубе, не имела сил говорить. Всего два или три дня как она встала с постели. Вдруг миссис Сент-Ор услышала глубокий вздох своей молчальницы с удивлением увидела ее в слезах.
Полковница бросила вязанье, быстро подошла к больной горячо обняла ее, осыпая самыми нежными, материнскими ласками.
— Полно, милая, это безрассудство. Не надо плакать… Ведь слезы не помогут…
Говоря это, она так растрогалась, что и сама заплакала.
— Ах, — сказала маленькая больная, всхлипывая, — как ужасно это бесконечное ожидание!.. Ниоткуда никакого известия… Я не могу свыкнуться с мыслью, что он умер… не могу… а между тем…
Миссис Сент-Ор, вытирая слезы, старалась, как умела, успокоить бедную девушку: известия не замедлят явиться; без сомнения, отряд скоро возвратится, так как не может остаться зимовать в открытой местности.
— И вы думаете, он может вернуться вместе с ними?
— Конечно, тем более что никаких точных известий о его смерти нет и не было. Известно только, что он предпринял очень опасную экспедицию… Мой муж делал в своей жизни не раз такие вещи и, как видите, остался жив и невредим…
— Какая я эгоистка! — вскричала Нетти. — Как дурно с моей стороны надоедать вам моими горестями, тогда как у вас и своих тревог по горло, дорогая миссис Сент-Ор! Простите меня. Я постараюсь во что бы то ни стало быть рассудительнее… Господи! сколько забот я вам причиняю!..
— Да нет же, дитя мое, никаких особенных забот вы мне не причиняете. Напротив, я вам откровенно скажу: не будь вас при мне, я вдвое сильнее чувствовала бы свое одиночество. Ах, Нетти, вы не можете понять, что значит быть женою солдата, проводить недели и месяцы с мыслью, что ему угрожает постоянная опасность, ждать известий и бояться их, ожидать приезда курьера и бояться распечатать привезенный им пакет!
— Дорогая миссис Сент-Ор! — возразила Нетти, поднося руку ее к своим губам, — простите мои детские выходки. Дело в том, что я очень слаба после болезни и потому не могу удержать своих слез, и вы на меня за это не сердитесь.
— Ну, вот еще! Довольно, не будем об этом говорить, — сказала миссис Сент-Ор, вставая и заставляя себя принять веселый вид. — Мы обе неразумны и тревожимся без причины.
С этими словами она машинально приблизилась к окну и рассеянно смотрела на двор крепости.
— Ох, посмотрите, что это с миссис Пейтон: она бежит сюда без шляпы, с растрепанными волосами… похоже, что-то случилось…
Она пошла ей навстречу и отворила дверь. В ту же минуту на лестнице раздался голос миссис Пейтон:
— Эльси, милая, наши возвращаются!.. Уже близко! — кричала она.
И молодая женщина, запыхавшись, вбежала в комнату.
— Смотрите сами, — сказала она, подходя к окну и указывая куда-то вдаль.
Миссис Сент-Ор долго всматривалась в указанном направлении и, наконец, увидела две распластанные тени, стремительно приближавшиеся к крепости. Она скоро узнала двух борзых своего мужа, которых он всегда почти брал с собой в походы. Радостный крик вырвался из ее груди.
— Свежие вести, свежие вести! — сказала она, бросаясь на шею Нетти.
— Вести?.. откуда?.. — недоумевая, спросила бедная девушка.
— Друг мой! Наши борзые бегут! Муж всегда посылает их вперед с письмом ко мне, если решено вскоре вернуться в крепость.
А между тем борзые уже преодолели крепостной вал. Они точно стлались по земле, пересекая плац, и вскоре были уже на дворе. Миссис Сент-Ор открыла окно.
— Цитен, Браун, сюда! — закричала она.
Благородные животные взвизгнули от радости, одним прыжком взлетели на лестницу и, как бешеные, задыхаясь, ворвались в залу. Движения их были так порывисты, а желание лизнуть руки миссис Сент-Ор так бурно, что она не сразу смогла овладеть бумагой, привязанной к ошейнику Цитена.
Наконец она добыла письмо и прочла его вслух.
«Миссис Сент-Ор в форт Лукут.
С поля сражения. Малый Миссури, 12 октября. Все идет хорошо. Сиуксов встретили в 6 милях от Эстакада, по указаниям Армстронга. Он явил чудеса храбрости, ему удалось вырваться из лагеря Медведя-на-задних-лапах, куда он имел смелость и дерзость проникнуть…»
— Нетти, голубушка, что с вами? Вам дурно? — спросила миссис Пейтон, схватив за руку больную, которая вскрикнула и побелела как полотно.
— Нет… это ничего… читайте… это от радости, — ответила она, жестом и голосом умоляя миссис Сент-Ор продолжать чтение.
«…Мы воспользовались счастливым случаем, не дождавшись колонны, обещанной нам из Ларами. Сиуксы разбиты. Наши потери — тридцать восемь человек, в том числе двое офицеров: поручик Грогам и подпоручик Гевит. Пейтон жив и здоров; Армстронг ранен стрелою в руку. Будем в форте примерно 18-го, если продержится хорошая погода.
В. Ст.-Ор».
— 18-го, а у нас сегодня 15-ое, значит, через три дня! — радостно сказала миссис Пейтон.
— Он ранен, — шептала дрожащим голосом Нетти Дашвуд, — и может быть…
— Да нет же, упрямица, ведь вам говорят, он ранен только в руку.
Вдруг миссис Пейтон вскрикнула:
— У Брауна тоже письмо!.. Посмотрите, Эльси! В самом деле, и у другой борзой к ошейнику оказалась привязанной сложенная бумажка. Ее отвязали, развернули и прочитали:
«Мисс Нетти Дашвуд в форте Лукут».
— Пожалуйста, прочитайте; я не в состоянии разобрать ни одной буквы.
Это была записка в десять строк:
«Юноша вел себя героем. Рана легкая и неопасная. Я считал себя, может быть напрасно, обязанным хранить вашу тайну и должен признаться, что бедный малый и не подозревает своего счастья. Он продолжает думать, что ваша кузина Жюльета и теперь, как и прежде, для него все. Если бы я мог говорить, его сердце узнало бы настоящий путь к счастью. Но я обещал вам молчать, и если он еще не догадывается, то вина в том, право, ваша, а не его. Тем не менее я в смущении, как это сердце его само собою не обратится к вам. Право, нельзя ли ему помочь в этом?
Джим Сент-Ор».
Дамы принялись болтать о полученных новостях и перечитывать письмо коменданта; отдавшись всецело радости по поводу того, что их мужья живы и здоровы и скоро возвратятся в форт, они не вдруг заметили быструю перемену, происшедшую в Нетти Дашвуд.
Маленькая больная поднялась; на щеках заиграл румянец, глаза как-то особенно блестели.
Как только миссис Пейтон ушла, Нетти подошла к госпоже Сент-Ор, обняла ее и твердо проговорила:
— Взвесив все обстоятельства, я пришла к выводу, что мой долг — немедленно покинуть форт.
Молодая женщина глядела на нее с изумлением.
— Покинуть форт, моя крошка!.. В таком состоянии! Да и зачем это, скажите ради Бога?
— Так надо. Я не должна быть здесь, когда они возвратятся, — произнесла она, пряча свое пылающее лицо на груди миссис Сент-Ор.
— Да это безумие!.. Вы не должны даже и говорить об этом, Нетти.
— Нет, это необходимо, — сказала она решительно, — и если вы меня любите, вы должны помочь мне уехать не откладывая. С одной стороны, я не желаю возбуждать в ком бы то ни было сострадания; с другой стороны, я ничего не сделаю сама и не потерплю, чтобы другие сделали что-либо, на что Жюльета могла бы обидеться.
— Жюльета! — вскричала миссис Сент-Ор. — Так вы хотите себя принести в жертву Жюльете? Ах, дитя, дитя! Вы сильно заблуждаетесь, если предполагаете, что Жюльета могла серьезно думать о подпоручике Армстронге!
— Все равно, она не думает… но он, он до сих пор о ней думает.
Миссис Сент-Ор мысленно упрекала Джима за то, что он не догадался открыть истину Франку; но она сознавала, что оспаривать решение Нетти было излишне.
— А я-то готовила себе праздник, хотела удержать вас до Рождества и затем проводить в Нью-Йорк. Значит, вы хотите уехать одна?
Нетти утвердительно кивнула.
— Когда же?
— Завтра; даже сегодня, если это возможно.
— Мне следовало бы отказать вам, моя крошка, но я не считаю себя вправе. Лучшее средство доказать друзьям свою любовь — это действовать согласно их желаниям… Я иду не без сожаления дать распоряжения к вашему отъезду, а завтра я и миссис Пейтон поедем проводить вас до станции. Сегодня уже поздно. Вы знаете, это семичасовой переезд… Надо еще похлопотать, чтобы временный комендант дал нам конвой.
Вместо ответа Нетти горячо обняла госпожу Сент-Ор, и все было улажено.
Когда спустя три дня 12-й драгунский полк, покрытый пылью и грязью, сопровождаемый обозом, пленными индейцами и запыленными лошадьми, вступал в форт Лукут, Нетти Дашвуд была уже за сотни миль. Поезд, который шел по тихоокеанской железной дороге, стремительно уносил ее в шумно раскачивавшемся вагоне, где она сидела в обществе двух дам, с которыми ее познакомил начальник станции. Нетти с чувством удовлетворенной гордости и с грустным отчаянием следила за убегавшими в окне бесконечными темными лесами однообразно бесконечной равнины.