Мастер Йода сидел, пристально изучая Энакина Скайуокера. Юный джедай редко советовался с ним, а просил о неотложной частной беседе еще реже. И вдруг, в такое время… "Важности необычайной для всех нас это может быть. Но почему?"

– Предчувствия, - произнес он вслух. Среди джедаев видеть будущее - талант редкий, но не уникальный. Йоде и самому при случае приходилось исследовать пути будущего. Однако преднамеренно уже много лет никто этим не занимался - с тех пор, как набрала силу темная сторона, обращаться к предвидениям стало опасно, к тому же они оказывались ненадежными. Впрочем, Энакин был очень сильным джедаем - пожалуй, никого сильнее Йоде за долгие века своей жизни видеть не приходилось. Кроме того, насколько Йода мог судить, Энакин не вызывал у себя видения сознательно, хотя и отказывался описывать простыми словами то, что видел. Йода ободряюще кивнул.

– Видения твои…

Энакин опустил глаза.

– Они о боли, страданиях, - сказал он тихо. - О смерти.

"И пугают тебя они". Но чего он боится? И за кого? Осторожным следует быть ему, иначе он ничего не узнает, а без знания не сможет помочь.

– О себе говоришь ты или о том, знаком с кем?

– О знакомом… - Голос у Энакина дрогнул, руки сжались в кулаки, словно он пытался за что-то ухватиться.

– О близком ком-то? - уточнил Йода секунду спустя.

Голос Энакина был тише шепота.

– Да.

– Осторожным следует быть, Энакин, будущее ощущая, - проговорил Йода. - Страх утраты на темную сторону ведет. "А когда сильна столь темная сторона, путь этот короток весьма и нетруден".

К огорчению Йоды, Энакин, судя по всему, не слышал его слов. Стиснув зубы, он глядел в пустоту, как будто видения ожили во время беседы, хотя Йода не чувствовал никаких изменений в Силе, обыкновенно сопровождающих подобные явления. "Вспоминает он", - решил Йода.

Наконец Энакин снова заговорил.

– Я не хочу, чтобы мои видения сбылись, мастер Йода, - сказал он голосом, полным угрюмой решимости.

"Ох, юноша… Джедай способный ты, но смерть отразить не под силу джедаю". Многовековые опыт и память о тысячах созданий, которых мастер Йода учил, с которыми работал, о которых заботился - и чья жизнь была такой короткой, - заставили его негромко произнести:

– За тех радуйся, кто с Силой слился. Горевать не надо о них. Тосковать не надо. Привязанность к ревности ведет. Тень алчности это.

Энакин медленно кивнул, хотя Йода по-прежнему чувствовал в нем сопротивление.

– Что же я должен делать, мастер?

– Все то отпускать научись, что потерять боишься, - велел ему Йода. "Трудный урок это, но необходимый". И этот урок нужно учить снова и снова, печально думал Йода, вспоминая сотни джедаев, уже погибших в Войнах клонов.

Встреча с мастером Винду и мастером Йодой тревожила Оби-Вана еще несколько часов. Он думал о ней, вспоминая последние сообщения из Сената, готовясь к брифингу и даже рассказывая множеству джедаев о зонах недавних боев и отвечая на их вопросы в конференц-зале. Но думал он не о Совете джедаев и не о канцлере. Он думал об Энакине.

Мастер Йода и мастер Винду видели картину в целом - взаимодействия Сената, канцлера и джедаев, и то, какие у каждой из сторон были возможности, ответственность и власть. Они обдумывали данные обещания, приказы и требования, словно бы наблюдали за ходами в игре в деджарик на голографической доске.

А Энакин на картину в целом не смотрел. Большинство событий он воспринимал с личной точки зрения. Это не было проблемой, пока они с Оби-Ваном воевали против Торговой Федерации на Внешнем Кольце, - в конце концов, когда в тебя палит боевой дроид, это и вправду твое личное дело, какая бы причина за событиями ни стояла. А теперь, когда они вернулись на Корусант, Энакину волейневолей придется учитывать политические последствия своих поступков - и чужих тоже. Возможная реакция Энакина на последние события Оби-Вана очень тревожила. Надо, чтобы кто-нибудь его предупредил, что может случиться. Оби-Ван вздохнул. Вообще-то единственный "кто-нибудь", способный дать Энакину намек, - это он сам, Оби-Ван. Только если Энакин станет его слушать…

Дверь конференц-зала открылась. Оби-Ван поднял голову от карт и голограмм, которые отключал, и увидел, что к нему спешит Энакин.

– Ты пропустил доклад о положении на Внешнем Кольце, - сказал Оби-Ван.

– Меня задержали, - ответил Энакин. Голос у него звучал напряженно и, мягко говоря, озабоченно. Он потряс головой. - Извините. У меня нет уважительных причин…

Оби-Ван отвернулся, чтобы выключить последние электронные звездные карты.

– Вкратце - все идет замечательно, - заметил он. Может быть, удастся свернуть на политику, начав с доклада, который Энакин пропустил. - Сейлеуками пала, и мастер Вос переместил войска на Боз-Пити.

Энакин нахмурился.

– А что тогда не так? - напрямик спросил он.

"Ага, перейти к теме будет еще проще".

– Ожидается, что сегодня Сенат проголосует за то, чтобы предоставить канцлеру еще больше исполнительных полномочий.

– Это лишь означает, что обсуждений будет меньше, а дела больше, - не без удовлетворения сказал Энакин. Затем он увидел, какое у Оби-Вана выражение лица, и явно удивился. - Разве это плохо? Так будет легче закончить войну.

"Не так все это просто!" Однако в последний момент Оби-Ван решил смолчать. Энакин не дипломат, для него это действительно кажется простым.

– Энакин, будь осторожнее с твоим другом канцлером.

– В каком смысле? - Энакин еще больше удивился.

– Он хочет встретиться с тобой.

– Зачем?

– Не говорит.

На это Энакин нахмурился.

– Канцлер не сообщил об этом Совету джедаев? - уточнил он. - Странно.

– Тут все странно, - буркнул Оби-Ван. - И это меня тревожит. - Вот теперь Энакин наконец начал его внимательно слушать. - Отношения канцлера с Советом стали крайне напряженными.

Энакин нахмурился еще сильнее.

– Я знаю, что растущая власть канцлера беспокоит Совет, - сказал он. - Но ведь мы вместе стараемся спасти Республику. К чему такое недоверие?

"К тому, что можно делать одновременно несколько вещей, - подумал Оби-Ван. - Канцлер вполне способен одновременно стремиться спасти Республику и заботиться об укреплении личной власти. И если мы не обратим на это внимания, к моменту окончания войны власти у него станет слишком много". Но говорить об этом вслух было опасно - даже в Храме джедаев.

– Энакин, Сила наполняется тьмой, - произнес вместо этого Оби-Ван. - И это влияет на всех нас. Остерегайся своих чувств.

Энакин кивнул, однако, когда они вдвоем выходили из конференц-зала, Оби-Ван уже не был уверен, что сказал достаточно.

Кабинет Верховного канцлера на Корусанте славился тем, что из его окон открывался едва ли не самый красивый на планете вид. В большинстве столичных зданий окна выходили в серые тенистые ущелья между колоссальными небоскребами, сплошным ковром покрывавшими поверхность планеты. Эти громадные сооружения напоминали рукотворные горы, и никаких просторов на Корусанте видно не было.

Но кабинет канцлера располагался выше большинства зданий. Из его окон небоскребы казались не горами, а окаменевшим вечнозеленым лесом. Однако сегодня над лесом висела сумрачная коричневая дымка. Там, где стояли взорванные дома, в лесу шпилей зияли бреши. "Сепаратисты за это ответят", - думал Энакин.

Наконец канцлер Палпатин нарушил молчание.

– Энакин, сегодня Сенат намерен обратиться ко мне с просьбой установить прямой контроль над Советом джедаев.

Энакин изумленно вскинул взгляд. Оби-Ван говорил ему, что канцлеру намерены предоставить новые полномочия, но подобный поворот событий ему в голову не приходил.

– Джедаи больше не будут подотчетны Сенату? - спросил он, не веря своим ушам.

– Они будут подотчетны лично мне, - ответил Палпатин. - Сенат сейчас не способен вести войну.

– Я согласен, - быстро сказал Энакин. И добавил, вспомнив слова Оби-Вана: - Но Совету джедаев это может не понравиться. При всем моем уважении к вам, сэр, должен сказать, что Совету не по душе дальнейшие поправки к конституции.

– В данном случае у меня нет выбора, - почти печально заметил Палпатин. - Войну необходимо выиграть.

– С этим никто не спорит, - кивнул Энакин. "Хотя иногда мне кажется, что Совет слишком печется о политике и забывает о реальных проблемах". При этой мысли Энакину стало неловко. Ведь Совет посылал на войну своих членов, и многие уже погибли. "Это потому, что Совет заседает на Корусанте, а не на поле боя, поэтому мне и кажется, что меня окружили со всех сторон, - подумал Энакин. - И к тому же… все остальное". Ему не хотелось сейчас думать о своих снах.

Палпатин между тем что-то говорил, Энакин как раз успел услышать, как канцлер спрашивает:

– Тебе никогда не приходило в голову, почему тебя не допускают в Совет?

– Придет и мое время, - машинально ответил Энакин. - Когда стану старше и, надо полагать, мудрее… - "Не придет мое время, - пронеслось у него в голове. - Все. Стоит им узнать о Падме и ребенке, и мне придется подкинуть Орден". И вдруг он ощутил пустоту внутри - как тогда, когда ему было девять лет, и Совет сказал, что учить его уже поздно. "Что со мной теперь будет?" - спросил он тогда у КвайГона Джинна. Он стал подопечным Квай-Гона, но даже тогда, когда ему было всего девять, этого казалось ему мало. После гибели Квай-Гона Совет изменил решение, но теперь смягчения не будет.

– Надеюсь, ты доверяешь мне, Энакин, - сказал канцлер.

– Разумеется, - ответил Энакин, чувствуя себя страшно виноватым. Он не доверял канцлеру настолько, чтобы рассказать ему о Падме и ребенке. Но тогда получалось, что до такой степени он не доверял никому. Пока что.

– Мне нужна твоя помощь, сынок, - произнес Палпатин.

"Я что-то прослушал?"

– Что вы имеете в виду?

– Я боюсь джедаев. Совет постоянно добивается новых полномочий. Джедаи окружены завесой тайны и одержимы идеей независимости, а в условиях демократии подобные идеалы представляются мне попросту непонятными.

Энакин едва удержался, чтобы не закатить глаза от раздражения. Оби-Ван говорил о канцлере практически то же самое. Почему бы им просто не прекратить это и не заняться войной?

– Уверяю вас, джедаи - преданные сторонники идеалов Республики, - сказал он Палпатину.

– Их дела говорят громче, чем их речи, - возразил Палпатин. - Мое будущее зависит от тебя.

– Каким образом? - удивился Энакин. - Простите, я не понимаю.

– Ты станешь глазами, ушами и голосом Республики, - объявил Палпатин.

"Что это значит?" Канцлер был голосом Сената, а Сенат - голосом Республики. Разве Палпатину нужен помощник-джедай? Это лишено всякого смысла.

– Энакин, - сказал, помолчав, Палпатин, - я назначаю тебя моим личным представителем в Совете джедаев.

Ну что ж, тогда все ясно. И тут до Энакина наконец дошло, что он услышал.

– Меня - мастером?! - "Таких молодых джедаев в Совете еще никогда не было! А может быть, в таком случае меня не выгонят, даже если узнают…" Додумывать он не стал - слишком грандиозной и хрупкой была подобная надежда. Кроме того… - Я потрясен, но ведь Совет сам избирает собственных членов. Они на такое никогда не пойдут.

– Я думаю, им придется, - сказал Палпатин со спокойной и невероятно убедительной твердостью. - Они нуждаются в тебе гораздо сильнее, чем ты думаешь.