Детям наступала пора ложиться спать.
Уошен хотела зайти в детскую, но, подойдя, услышала нежное мурлыканье и заколебалась. Потом подвинулась ближе, любопытствуя узнать, что там происходит.
Общественная детская была выстроена из железных блоков и железных кирпичей, а крышу ее венчало желтоватое дерево. Построенная по соседству со столовой, она была самым большим помещением лагеря и, наверное, самым прочным. Уошен прислонилась к стене, приставив ухо к одному из маленьких прикрытых ставнями окон и внимательно прислушаваясь. Выяснилось, что самый старший мальчик рассказывает остальным какую-то историю.
- Мы называем их Строителями, - вещал он. - Так их называют потому, что они построили Корабль и все, что внутри него.
- Корабль! - хором пропищали другие дети.
- Корабль настолько велик, что измерить его нельзя, - продолжал мальчик. - Он безумно красив. Но когда он был новым, никто не видел этой красоты. Были только Строители, но они были горды своим произведением и воззвали в темноту, приглашая других заполнить пустоту их творения. Увидеть то, что они сделали, и спеть об их чудесном создании.
Уошен прижалась к стене еще крепче, ощущая ее сладковатый запах.
- И кто же пришел из темноты? - учительским тоном спросил старший мальчик.
- Унылые, - хором ответило с десяток детских голосов.
- А был ли кто-нибудь еще?
- Никого.
- Это потому, что мир был слишком юн, - пояснил мальчик. На свой лад он излагал то, чему его научили. - Все было очень юным, и были только Строители и Унылые.
- Унылые, - с чувством повторила какая-то малышка.
- Это были жестокие, эгоистичные существа, - продолжил мальчик. - Но они всегда улыбались и говорили правильные слова. Они пришли и пели хвалу нашему прекрасному судну. Но чего они хотели? Чего хотели они с самого начала?
- Похитить Корабль, - ответили дети.
- И вот ночью, когда Строители спали, ни о чем не подозревая, Унылые атаковали, перебили большую часть Строителей, пока те еще лежали беспомощными в своих кроватях.
- Перебили, - как завороженные, повторили дети. Уошен незаметно подкралась поближе к дверям. У всех
детей были собственные кроватки, поставленные в соответствии с внутренней логикой каждого. Некоторые кровати были сдвинуты по две, по три, а то и по пять, в то время как другие демонстративно отодвинуты по их желанию. Подглядывая через полуприкрытую дверь, Уошен увидела рассказчика. Он сидел отдельно от остальных в своей маленький кроватке, и на лице его сиял отблеск света, пробивавшегося через тяжелый потолок. Мальчика звали Тилл. Он был очень похож на свою мать, высокий, с длинным узким лицом. Но вот мальчик медленно повернул голову и стал похож только на самого себя.
- А куда ушли выжившие Строители? - потребовал он.
- Сюда.
- А здесь что они сделали?
- Очистили Корабль.
- Да, они очистили Корабль, - с воодушевлением подхватил он.- Все, что наверху, должно было быть уничтожено. У Строителей не было выбора.
Дети задумчиво молчали.
- И что же случилось со Строителями?
- Они попали здесь в ловушку, - пискнул кто-то.
- И?
- Они умерли здесь. Один за другим.
- Но что умерло?
- Их плоть.
- Но разве плоть - это все?
- Нет!
- А что есть еще?
- Их дух.
- А дух - не плоть, и не может умереть, - заявил какой-то очень своеобразный мальчик. Положив руки на теплое железо дверей, Уошен ждала продолжения, затаив дыхание.
- А знаете ли вы, где живет дух Строителей? - поющим шепотом произнес Тилл.
- Он в нас! В нас! - с явным восторгом закричали дети.
- И Строители теперь - мы! - торжественно закончил Тилл. - После долгого одинокого ожидания мы наконец возродились!
По прошествии определенного времени жизнь на Медулле стала замечательно удобной и наполовину предсказуемой. Команда тектоников Туиста нанесла на карту все местные кратеры и крупные разломы, так что все знали, где слой железа толще и можно строить долговременные дома. Пищи было достаточно и становилось все больше. Биологи Уошен культивировали дикие растения, а в последние несколько лет начали выращивать в клетках и специальных помещениях вполне вкусных жуков. Различные научные изыскания, так или иначе, приносили свои плоды. Миоцен оказалась права, Медулла оссиум увеличивался медленно, почти незаметно, по мере того, как слабели силовые поля, удерживающие планету. И яркий небесный свет стал уже не таким ослепляющим. Люди Ааслин, вооружившись изобретательностью и хладнокровием, разработали, по крайней мере, с десяток различных планов, которые в дальнейшем помогли бы всем уйти с Медуллы.
Оставалось потерпеть всего лишь сорок девять столетий.
Потом у них появились свои дети, и началось медленное демографическое возрождение. Дети оказались неизбежным и существенным дополнением здешней жизни. Они принесли с собой новые рабочие руки и новые возможности, возмещая потери, наносимые этим страшным местом.
У каждой женщины-капитана должно было быть, по крайней мере, по одному здоровому мальчику или девочке. Таков был приказ Миоцен.
Но ее слова разбились о современную физиологию. Среди капитанов не нашлось никого, кто бы имел пригодные для осеменея яйцеклетки яйца или оплодотворяющую сперму. В современном обществе медицина и имплантанты-врачи старались не допустить в столь долго живущих людях плодовитость. Бе и не было. Поэтому потребовалось двадцать лет напряженной работы» прежде чем Обет и Мечта, трудившиеся в собственной лаборатории, открыли в черной слюне молотокрылых, ядовитой для большинства живых форм, вещества, способные временно создавать у людей способность к размножению.
Тем не менее в этом таилась и опасность. Женщинам нужна была очень высокая, даже токсичная доза, а эффект достигался далеко не всегда.
Миоцен первой решила испробовать это на себе.
Это был героический, а при успехе и достаточно эгоистический акт, поскольку этот ребенок становился самым первым и старшим. Приказав двум капитанам собрать сперму от всех доноров, Миоцен сама и в полном одиночестве оплодотворила себя. И, насколько догадывалась Уошен, только Вице-премьер знала, кто на самом деле является отцом Тилла.
Миоцен носила ребенка весь одиннадцатимесячный срок. Само по себе рождение ничего замечательного не представляло, и первые несколько месяцев Тилл казался совершенно нормальным. Он был счастливым и увлеченным малышом, готовым улыбаться каждому склонившемуся над ним лицу. Но потом Тилл, веселый и подвижный ребенок, постоянно ездивший верхом на жестких материнских коленях, вдруг изменился, и все начали замечать, что он утих и, раскачиваясь на коленях уже без всякого удовольствия, смотрит куда-то вдаль и всегда каким-то странным образом занят неизвестно какими чувствами и мыслями. Выяснить, в какой именно момент и почему мальчик так сильно изменился, так никому и не удалось. Вероятно, это происходило постепенно и окончательно проявилось уже достаточно поздно.
Вряд ли в этом была виновата слюна молотокрылых, ферменты которых позволили ему появиться на свет.
Может быть, мальчик вырос бы таким же и на Корабле. И на Земле. И где угодно. Ведь дети непредсказуемы и всегда непросты.
Но чем дальше, тем все больше и больше селение стало наполняться такими странными детьми. Они были небольшого роста, необузданными и постоянно чем-то занятыми. И уже многие начинали поговаривать, что эти дети - вызов, брошенный безграничной власти капитанов.
Не то чтобы они не желали есть жуков на обед.
Или отправлять свои естественные надобности в аккуратных новых гальюнах.
Или играть, как положено детям, и спать в отведенные для этого часы.
Или не слушать важные объяснения своих родителей о том, что такое Медулла оссиум, что такое Корабль и почему им всем так важно как можно скорее покинуть место их рождения.
Но были и другие проблемы. Последние годы Уошен перепробовала всяческие объяснения происходящему, стараясь сохранить позитивный взгляд на все, сколь бы неприятными эти проблемы ни казались.
Здравый смысл вполне объяснял, почему до сих пор никто так и не явился спасать их. Наиболее расхожее объяснение заключалось в следующем: Событие оказалось явлением регулярным и, выйдя за пределы Медуллы, опять разрушило доступ в туннели настолько, что прорыть их заново в ближайшее время не представлялось возможным. Ибо на это требовалось бесконечное количество лет тяжелейшей работы. Могли оказаться разрушенными и основные туннели, поврежденные предыдущими Событиями. И Премьер могла действовать только с величайшей осторожностью, балансируя между будущим каких-то нескольких капитанов и неизвестными опасностями, грозящими существованию миллиардов ни в чем не повинных и верящих ей пассажиров.
Другие капитаны на людях держались более оптимистично, но в частных беседах, в постелях с любимыми признавались в самых печальных своих предположениях.
- Что, если Премьер просто вычеркнула нас из жизни? Дью, выдвинувший эту теорию, тут же предложил и ее сценарий.
- Может быть, нечто случилось и с ней самой. Ведь это была в высшей степени секретная миссия. Предположим, она внезапно умерла, а Вице-премьер первого кресла и знать ничего не знает о нас.
- И ты сам веришь в это? - поинтересовалась Уошен.
- Иногда, - пожав плечами, отвернулся Дью.
За тяжелыми стенами и захлопнутыми ставнями раздавался шум возни молотокрылых. Потом все смолкло.
На мгновение показалось, что их подслушивает сам Медулла оссиум.
- Но ведь есть и другая возможность, - продолжила Уошен начатую Дью игру.
- Их много. О какой именно ты говоришь?
- Событие было настолько колоссальным, что убило все и везде. И все мертвы.
Дью помолчал какое-то время. На подобные темы было наложено негласное табу. Но Уошен настаивала, напомнив, что, возможно, они не первые, кто нашел этот странный Корабль, что перед ними уже были другие, но покинули судно по причине какой-нибудь мины-ловушки.
- Возможно, возможно, - пробормотал Дью и сел в постели. Железные пластины кровати заскрипели под. гладкими сильными ногами, переброшенными через край. Ступни коснулись прохладного ровного пола. - Возможно, - еще раз и уже более мягко повторил он.
- А, может быть, Корабль самоочищается через каждый миллион лет. События разрушают все чужеродное и неорганичное…
- А мы, значит, выжили? - кривая улыбка исказила губы Дью.
- Выжил Медулла оссиум. Иначе здесь осталось бы только бесплодное железо.
Дью провел ладонью по лицу и накрутил на палец длинный, кофейного цвета локон своей любовницы. Даже в специально затемненной спальне Уошен видела его лицо. За столько лет она изучила его до малейшей черточки, даже лучше, чем свое собственное, и в своей бездонной памяти не могла отыскать ни одного мужчины, который был бы ей настолько близок.
- Я просто предполагаю. Я и сама не верю в то, что говорю, - поспешила добавить она.
- Я знаю.
Положив руку на его потную спину, Уошен неожиданно обнаружила, что Дью смотрит в колыбель. Их малыш Локи крепко спал, и не подозревая об этом печальном разговоре родителей. Следующие три года ему предстояло прожить в детской вместе с Тиллом. Прошел месяц с того вечера, когда Уошен услышала историю о Строителях и Унылых, но до сих пор еще ни с кем не поделилась ею. Даже с Дью.
- Есть немало объяснений тому, почему мы выжили, - продолжила она.
Дью вытер пот со лба.
- Дорогой, - вдруг решилась она. - А ты слышал когда-нибудь разговоры детей? Других детей?
- О чем? - Он поглядел на нее через плечо. Уошен коротко пересказала ему странную историю о Строителях и Унылых.
Все тот же луч света, что скользил через ставни с самого начала постройки этого дома, Лег на макушку Дью и сверкнул в ярких серых глазах.
- Ты же знаешь Тилла, - нехотя ответил он. - И знаешь, какой он странный.
- Поэтому я никому и не говорю.
- И что, ты сегодня опять услышала эту историю?
- Нет.
- Но ведь ты подслушивала, так? Уошен промолчала.
Дью задумчиво покачал головой, удерживая улыбку, потом встал и, осторожно ступая босыми ногами, подошел к колыбели.
Но он смотрел не на сына. Вместо этого он ощупал подвижную погремушку, висевшую на толстой прочной веревке. Раскрашенные кусочки дерева, связанные почти незаметной проволокой, показывали Локи все те чудеса, которые он не мог видеть сам. В центре вертелся Корабль, окруженный крошечными звездолетами, несколько птиц, среди которых был и фениксоподобный, вырезанный Уошен и висевший тут без всякого объяснения.
Уошен подумала и тоже поднялась к колыбели.
Локи был спокойным ребенком. Никогда ни на что не жалующимся. От своих родителей он унаследовал несколько генов бессмертия и силу, а от этого мира, где ему суждено было родиться… Да, так чем для него был Медулла оссиум? И уже в который раз Уошен подумала о том, не было ли большой ошибкой позволить рождаться детям в мире, почти непонятом и непознанном. Мире, который может убить их. Убить завтра же, если не сегодня.
- Я бы не стал беспокоиться о Тилле, - наконец сказал Дью.
- Я и не буду, - пообещала Уошен, убеждая скорее себя, чем возлюбленного.
- Дети - это просто источник воображения, - задумчиво произнес Дью. - Никогда не знаешь, что они придумают…
И Уошен невольно вспомнила Дитя, наполовину человека, наполовину гайана, существо, которое она вырастила для Памира, и с горькой улыбкой ответила:
- Но ведь иметь их так интересно. По крайней мере, меня всегда в этом уверяли.
Мальчик шел один через площадь, рассматривая свои голые ноги, шаркающие по горячему, разогретому небом железу.
- Привет, Тилл!
Казалось, ребенок вообще не способен удивляться. Словно подумав немного, он медленно поднял глаза, и на губах его застыла заученная улыбка.
- Здравствуйте, мадам Уошен. Я надеюсь, вы в добром здравии.
Под голубым светом неба он казался вежливым, совершенно обыкновенным одиннадцатилетним мальчиком. У него было узкое лицо, маленькое худощавое тельце, и, как все дети, он был почти раздет. При виде его Уошен всегда задумывалась, кто же на самом деле является его отцом. Иногда ей казалось, что этого не знает даже сама Миоцен. Она явно стремилась быть его единственным родителем и открыто намеревалась в один прекрасный день усадить мальчика на место рядом с собой. И каждый раз, когда Уошен видела этого полудикого ребенка, на котором не было ничего, кроме штанов, она испытывала негодование, совершено неуместное и глупое, поскольку оно было направлено на одиннадцатилетнего парнишку.
- Мне надо тебе кое-что сказать, - улыбнулась она. - Некоторое время назад, когда ты был еще в детской, я услышала, как ты рассказывал другим детям одну историю. Очень изысканную историю. - Большие карие глаза, смотревшие на нее, не сморгнули - в них только заплясали черные отблески-стрелы. - Это была очень интересная история.
Тилл выглядел как любой подросток, не знающий как себя вести со взрослыми, надоедающими ему дурацкими вопросами. Тяжело вздохнув, он переступил с одной босой ноги на другую и снова вздохнул, всем своим видом являя картину бесконечной скуки.
- Как ты придумал такую историю? Тилл только пожал плечами.
- Я знаю, мы все любим поговорить о Корабле. Может быть, даже излишне любим. - Уошен все пыталась взять верный тон, чтобы мальчик, не дай бог, не почувствовал никакой покровительственности. - Всем нравится прикидывать и придумывать. О прошлом Корабля, о Строителях да и о нас всех. Но все это пустая болтовня. А с тех пор, как мы решили восстановить мост с вашей помощью… Это ведь делает вас тоже отчасти Строителями, правда?
И снова пожатие плеч и взгляд, устремленный в никуда.
На дальнем конце площади перед автомагазином команда капитанов запускала свое последнее изобретение - турбину, примитивное сооружение, построенное из грубого железа на основании смутных воспоминаний, к сожалению, увы, не спасавших от ошибок. Кое-как приготовленный из подручных средств спирт-сырец, соединенный с кислородом, издавал тихий рев. Во время работы у машины хватало мощности выполнять любую предложенную операцию. Но ее едва хватало на день, и к тому же от турбины было слишком много грязи и шума. А сейчас ее вой почти перекрывал низкий голос мальчика.
- Я ничего не выдумываю, - заявил он наконец. - Ничего и ни о чем.
- Извини? - улыбнулась Уошен, делая вид, что не расслышала.
- Я не собираюсь вам ничего рассказывать. Ну, о том, как я все это придумал.
Уошен кивнула, растерянно улыбаясь, и тут же увидела подходившую к ним Миоцен. Она вышла из магазина со старыми эполетами на простой робе из тканной вручную материи. Вице-премьер была усталой и рассерженной, как всегда.
- Я вообще ничего не придумывал! - намеренно громко еще раз повторил Тилл.
- Чего ты не делал? - требовательно спросила мать. Тилл промолчал.
На мгновение они с Уошен обменялись взглядами, словно заключая договор, и ребенок с невинным видом повернулся к матери.
- Эта машина… Что за ужасные звуки.
- Да. Ну и что?
- Так же завывал и Корабль? Большая машина, визжащая без остановки?
- Нет-нет, мы использовали термоядерные реакторы. Очень эффективные, бесшумные и совершенно безопасные. - Миоцен переглянулась с Уошен. - Не правда ли, дорогая?
- Да, термоядерные, - подтвердила Уошен, и ее руки невольно потянулись расправить ткань своей собственной домотканой одежки. - Думаю, что это были лучшие реакторы во всей галактике.
Затем, подобно сотням матерей, Миоцен спросила у сына:
- Я не вижу тебя целыми днями. Где ты был, Тилл?
- Не здесь, - ответил мальчик и махнул рукой куда-то в неопределенном направлении. Три пальца на его руке были значительно меньше, чем другие, и бледнее. Это говорило, что они явно восстановлены после небольшой травмы.
- Ты опять занимаешься какими-то исследованиями?
- Но это недалеко. Я всегда только в долине. «Врет», - подумала Уошен. Ложь так и читалась на его лице. Но Миоцен удовлетворенно кивнула.
- Я знаю, где ты бываешь. Знаю.
Это был самообман, если и не игра для отвода глаз.
Повисла неловкая тишина, но тут же, задребезжав, опять заработала турбина. Этот звук отвлек внимание Миоцен, и она опять направилась к магазину.
Уошен улыбнулась мальчику и присела рядом с ним на корточки.
- Ведь ты любишь выдумывать всякие вещи. Признайся, любишь?
- Нет, мадам.
- Только не надо скромничать, - предупредила она. Но Тилл опустил голову и снова вперился в свои босые ноги и черное железо под ними.
- Мадам Уошен, - наконец, нетерпеливо сказал он. - Что есть, то есть. Существующее - это единственное, чего выдумать невозможно.