Несколько часов я лежал без памяти. Мне ничего не снилось. Но когда я пришел в себя, мне показалось, что я долго летал по воздуху и потом упал с большой высоты. Это было отвратительное состояние: я страдал от беспричинного страха.

К счастью, это продолжалось недолго. Я пришел в себя и мало-помалу успокоился. Но меня тошнило, и от головной боли раскалывались мозги. Я понимал, что это не морская болезнь, да и качки на море не было. Судно шло довольно плавно.

Неожиданный приступ лихорадки? Или это от духоты? Нет, я уже перенес и то и другое; новое ощущение не было похоже на прежние.

Я ничего не мог придумать. Впрочем, скоро я начал догадываться, в чем дело. Я был пьян.

Я не пил водки, хотя несколько времени назад утопал в ней. Правда, мне в рот попало несколько капель, Но никак не больше чайной ложки. От такого количества нельзя опьянеть. Да я и ненавижу водку! Отчего бы я мог впасть в такое состояние? И, однако, я опьянел. Никогда в жизни я не был пьян, но, по всем признакам, сейчас дело обстояло именно так. Наконец я сообразил: это не от самой водки, а от винных паров, от запаха водки.

Прежде чем влезть в бочонок, я чувствовал уже себя несколько навеселе. Помню, что я чихал от резкого запаха, но, когда я влез в бочонок, я едва не задохнулся от испарений. Потом я сразу почувствовал себя сильным и счастливым.

Потом мне захотелось пить. Хорошо, что я повиновался голосу жажды и вылез из бочонка. Я перестал дышать испарениями спирта. Но я не пил. Если б я вынул втулку из бочки с водой, я, наверно, забыл бы вложить ее обратно, огромное количество воды утекло бы и сейчас вода находилась бы на уровне отверстия. Да и моя суконная чашка была бы мокрая, а я нашел ее совершенно сухой. Да, мне повезло, я вовремя захотел пить. Останься я в бочонке — последствия были бы гибельны. Не знаю, чем бы это кончилось. Я все время оставался бы пьяным, прийти в себя я не мог бы. Возможно, я бы умер в бочонке. Кто знает!

Тут мне захотелось пить по-настоящему. Я готов был осушить всю бочку. Я бросился к чашке и не отрывался от нее, пока не выпил полгаллона воды.

Мне сразу стало лучше, и мозги прояснились. Теперь я мог снова соображать, и самообладание вернулось ко мне.

Стоило ли продолжать работу в бочонке? Мне казалось, что я не в состоянии буду взяться за нее снова. Что, если я опять потеряю память и не смогу вторично выбраться из бочонка?

Быть может, следовало работать, пока я не почувствую, что снова пьянею, и тогда сразу вылезть обратно? Быть может! А если я не успею и опьянение придет внезапно? Сколько я там сидел до того, как со мной случилась эта история? Я не мог припомнить.

Но я ясно помнил, что это состояние пришло незаметно, что я чувствовал себя сначала прекрасно и совершенно не думал о последствиях; я забыл даже обо всех опасностях, угрожавших мне. Если все это повторится, почувствую ли я теперь снова спасительную жажду? Я не мог ответить на все эти вопросы, но просто боялся снова влезать в бочонок.

Однако другого пути не было. Я должен был продолжать работу. Если уж умирать, так лучше умереть от опьянения. По крайней мере, эта смерть не так мучительна, она без боли.

Я приободрился: ведь все равно выбора не было. И снова влез в бочонок.