Несмотря на всю внезапность и неожиданность этого нападения, я сразу понял, с кем имею дело. Меня захватили в плен мексиканцы.

Вокруг теснилась группа всадников. Их было человек сорок. На регулярный кавалерийский отряд они походили мало, но все были вооружены с головы до ног. По всей вероятности, они заметили меня в то время, когда я мчался по длинной просеке, не подозревая, что какое-либо живое существо следит за мной.

Возможно также, что они не видели меня, но догадывались о моем приближении по громкому стуку копыт Моро или же обратили внимание на мустанга, убегающего от чьего-то преследования. Во всяком случае, мое появление не было для них неожиданностью; они поспешили устроить засаду, спрятавшись за деревьями, теснившимися по обеим сторонам просеки.

В голове моей промелькнула совершенно фантастическая мысль. Я подумал, что серый мустанг был нарочно подослан ко мне в виде приманки.

Побарахтавшись некоторое время на одном месте, я наконец встал на ноги. Мексиканцы окружили меня со всех сторон. Многочисленные лассо, обвивающиеся вокруг моего тела и сжимавшие словно тисками мои руки, шею, ноги и талию, с болью давали мне чувствовать, что я в плену.

Всякая попытка освободиться от этих тонких и крепких веревок была обречена на неудачу. При первом же подозрительном жесте с моей стороны меня бы снова сбросили на землю. Сопротивляться было бессмысленно.

Отлично понимая это, я молча покорился своей участи и стал наблюдать за моими врагами.

Вид у них был в достаточной мере живописный. Крайнее разнообразие костюмов придавало им сходство с труппой странствующих комедиантов. Среди них не нашлось бы и двух человек, одетых совершенно одинаково. Но я обнаружил это лишь при ближайшем рассмотрении. Сначала мне бросились в глаза только широкополые сомбреро и бархатные штаны, делавшие всадников несколько похожими друг на друга.

Некоторые из них носили вокруг шеи длинные шарфы, спадавшие на грудь. Все были превосходно вооружены. Кроме длинных охотничьих ножей-мачете и пик мое внимание привлекли небольшие ружья-эскопеты, прикрепленные к седлам.

— Гверилья! — пробормотал я сквозь зубы, полагая, что меня захватили в плен гверильясы.

К сожалению, это предположение оказалось неправильным. Скоро мне пришлось сознаться в собственной ошибке. Хищное выражение лиц, грубые движения, ругань, ежеминутно срывавшаяся с уст моих врагов, и некоторые другие особенности — все доказывало, что я попал не в руки партизанов, а в когти сальтеадоров, то есть разбойников с большой дороги.

Это открытие было не из приятных, и я почувствовал себя не на шутку встревоженным.

Как правило, мексиканских бандитов трудно упрекнуть в кровожадности. С людьми, покорно отдающими им свои кошельки, они обращаются вполне сносно. Целью их существования является грабеж, а не убийство. Жизни одиноких путников, на которых они обычно нападают, опасность угрожает только в том случае, если эти несчастные оказывают сопротивление.

Но в описываемое мною время, когда вся Мексика была на военном положении, сальтеадоры жестоко разделывались с американцами, имевшими несчастье попасть в их руки. Пленники подвергались разнообразным и мучительным пыткам.

Глядя на свирепые физиономии окружавших меня бандитов, я понял, что мне грозит смертельная опасность. По всей вероятности, меня сожгут живым или четвертуют. А может быть, с меня сдерут кожу. А может быть… Словом, десяток предположений, одно ужаснее другого, вихрем пронесся в моем мозгу.

Два-три подошедших ко мне разбойника обыскали меня с ног до головы. Сделали они это в достаточной степени грубо. Мгновение спустя к нам подъехал человек, пользовавшийся среди них, по-видимому, известным авторитетом. Слово «капитан», произнесенное несколькими голосами при его появлении, указывало на то, что он был предводителем шайки. Его наружность как нельзя более соответствовала этому. Это был высокий, широкоплечий человек со смуглым лицом, густой бородой и длинными усами. Необыкновенная роскошь его одежды невольно обращала на себя внимание. На нем был национальный костюм из дорогого материала, украшенный узорчатыми золотыми галунами, пуговицами в виде бубенчиков и тонкой вышивкой.

Лицо разбойника показалось бы мне красивым, если бы его не портило выражение крайней жестокости. Злоба, которой дышало это лицо, придавала ему нечто сатанинское.

Из-под черных как смоль усов блестели ослепительно белые зубы. В тот момент, когда вождь сальтеадоров подошел ко мне, они были осклаблены, и на полных губах играла довольная улыбка, сильно напоминавшая гримасу.

Его радость была мне понятна. Еще бы! Ведь ему удалось захватить в плен одного из врагов его родины! Мне и в голову не приходило, что он заинтересован именно моей персоной.

Однако одно обстоятельство несколько удивило меня. Когда предводитель обратился с каким-то приказанием к стоявшему рядом со мной разбойнику, мне показалось, что я уже слышал где-то его голос.

Не могу сказать, чтобы звук этого голоса был слишком приятен. Он сразу вызвал во мне какое-то неопределенно тягостное чувство. Но почему у меня появилось такое чувство, я не знал.

Еще задолго до начала кампании я основательно изучил Мексику и ее население. Знание испанского языка ставило меня в особо выгодные условия и позволяло близко сходиться с мексиканцами. Но я встречался с таким количеством их, что не мог бы узнать какого-нибудь случайного знакомого по одному лишь звуку его голоса.

В данном случае это было особенно трудно, так как, насколько мне помнилось, я никогда не имел дела с сальтеадорами.

Я рассмотрел лицо начальника настолько внимательно, насколько это позволяли обстоятельства. Ни одна черта его не показалась мне знакомой.

Неужели же а ошибся? Желая проверить первое впечатление, я стал прислушиваться. Ждать пришлось недолго. На этот раз предводитель обратился не к своим товарищам, а ко мне.

— Добро пожаловать, кабальеро! — воскликнул он, подходя к тому месту, где я стоял, и торжествующе улыбаясь. — Добро пожаловать! Очень рад вас видеть. Тем более рад, что считаю своим приятным долгом отплатить вам за услугу, которую вы оказали мне прошлой ночью.

С этими словами сальтеадор сбросил с себя плащ и показал мне свою правую руку. На бинте, которым она была перевязана, виднелись следы крови.

Память моя внезапно прояснилась. Я сразу понял, почему голос сальтеадора показался мне таким знакомым. Это был тот самый голос, который я слышал прошлой ночью, тот самый голос, который угрожал брату Лолы, тот самый голос, который воскликнул: «Умри, Калрос Вергара!»

Если бы не мое неожиданное вмешательство, злодей привел бы в исполнение свою угрозу.

Никаких объяснений больше не требовалось. Передо мной стоял Рамон Райас.

— Как вы себя чувствуете? — продолжал он насмешливо. — О, современный Дон-Кихот, защитник слабых и угнетенных! Ха-ха-ха!

Райас громко расхохотался.

— Черт возьми! — продолжал он, оборачиваясь и глядя на красавца Моро, опутанного таким же количеством веревок, как и его хозяин. — У вас, однако, есть большое преимущество перед ламанчским рыцарем. Великолепный конь. Я с удовольствием буду на нем ездить. Карамба! Он создан специально для меня.

Сальтеадор сделал знак разбойнику, державшему Моро под уздцы.

— А ну-ка, Сантучо! Замени это дурацкое седло моим. Давно я мечтал о такой лошади. Спасибо, сеньор американо! Могу предложить вам в обмен свою. Она ничего не будет иметь против. К тому же, вы прокатитесь на ней только один раз. А потом вам предстоит совершить прыжок в бездну вечности. Ха-ха-ха!

На все эти язвительные речи я отвечал гробовым молчанием. Слова мои произвели бы на Райаса не больше впечатления, чем шорох листьев. Отдавая себе отчет в этом, я воздержался от всяких реплик.

— На коней, черти! — крикнул Рамон Райас, грозно поглядывая на своих товарищей. — Возьмите пленника! Привяжите его к лошади и зорко следите за тем, чтобы он не удрал. Если это случится, вы дорого поплатитесь за свою небрежность и лишитесь возможности полюбоваться приятным зрелищем, которым я собираюсь развлечь вас, как только мы приедем в Ринконаду.

С этими загадочными словами Райас вскочил на моего славного коня. Моро шарахнулся в сторону, раздраженный не только непривычной тяжестью мексиканского седла, но и тем, что его коснулась рука человека, в котором он сразу почувствовал врага.

Грубо посадив меня на спину одной из своих лошадей, разбойники крепко прикрутили к седлу мои руки и ноги. Начальник скомандовал: «Вперед!»

По обеим сторонам от меня ехали два всадника, неотступно следившие за каждым моим движением. Всякая возможность бегства была исключена.