Глава 18

Харпер

Я стала новой женщиной. В прямом смысле этого слова: кожа гладкая, мышцы сильные и упругие, в голове прояснилось. И ни намека на то, что я лежала на смертном одре всего двенадцать часов назад. Ну, строго говоря, это было раскладное кресло в самолете, причем в первом классе, но кто обращает внимание на такие мелочи? Главное, что странные существа в скафандрах, которые явились на место падения нашего самолета, меня вылечили. Причем проделали они все просто мастерски. Для меня случившееся было загадкой, особенно если вспомнить, как они появились и что сделали.

Я ничего не помнила после того момента, как мерцающее чудовище ворвалось в самолет и выстрелило в Сабрину, Юла и меня из пистолета, заряженного, судя по всему, каким-то седативным препаратом. Я пришла в себя на следующее утро и обнаружила, что лежу на узкой кровати. Когда перед глазами у меня прояснилось, я успела заметить, что стальные кольца над головой сложились и ветер унес пластиковую крышу в лес. Сначала я решила, что пошел снег, но почти сразу сообразила, что на землю падают крошечные листочки и куски веток, как будто кто-то решил подстричь верхушки деревьев. Потом я услышала серию оглушительных взрывов и увидела в небе два неподвижных корабля, которые беспрерывно стреляли из пушек: их грохот, точно гром, отзывался у меня в груди.

В следующее мгновение появился Ник Стоун, который снова меня спас, хотя на этот раз я находилась в гораздо лучшем состоянии, чем он. Выглядел он жутко: лицо покрыто грязью и кровью, глаза запали, щеки ввалились… Его вид напугал меня больше, чем снаряды, взрывавшиеся в воздухе.

Несколько часов назад они с Юлом Таном вернулись из носового отсека. Юл держал свой ручной багаж. А еще с ними был Грейсон Шоу, что меня совсем не обрадовало.

– Он пойдет с нами, – сказал Ник, когда они подошли ко мне и Сабрине, и с тех пор ни один из нас не произнес ни слова.

Мы впятером шагали через лес, выстроившись цепочкой, друг за другом, и стараясь обходить открытые пространства. Мы шли не слишком быстро из-за Стоуна, который был в кошмарном состоянии – ему было гораздо хуже всех нас. Он прижимал руку к правому боку – там, где находятся ребра, – и почти всю дорогу тяжело дышал.

Когда мы наконец остановились, чтобы напиться, я стала умолять его немного отдохнуть, но он заявил, что мы должны идти дальше.

– За нами ведется охота. – Ник показал на сумку Юла. – За нами и за тем, что находится в его вещах.

Азиат сразу напрягся, а Стоун добавил:

– Мы поговорим об этом, когда доберемся до сельского дома, который мы видели, когда шли к сооружению из стекла.

– К сооружению?.. – переспросила Сабрина.

– Это было… ничего, – сказал Ник, пытаясь отдышаться между глотками воды. – Но мы поговорим обо всем в том доме, когда не будем находиться на открытом пространстве.

* * *

Через несколько часов мы остановились на границе леса и принялись рассматривать старый фермерский дом, стоявший посреди поля, заросшего роскошной зеленой травой. Он выглядел заброшенным – ни машин, ни подъездной дорожки, только три маленьких каменных строения.

Ник велел нам оставаться под прикрытием деревьев, а сам вместе с Грейсоном отправился взглянуть, что внутри. Мне очень хотелось спросить, можно ли считать Шоу, который сумел где-то раздобыть оружие, идеальным напарником для штурма нашего единственного потенциального убежища, но, прежде чем я успела запротестовать, они уже были на середине поля.

Я с беспокойством наблюдала, как они осторожно вошли в деревянную дверь, держа наготове пистолеты и заняв боевую стойку, точно столичные полицейские, устроившие рейд на квартиру, где засел подозреваемый в терроризме человек.

Юл и Сабрина стояли рядом со мною; оба молчали, но я видела, что они страшно напряжены.

Никто из нас не сказал ни слова о том, что я слышала в самолете. Они знали, что происходило, – более того, сами в этом участвовали, причем с самого начала. Я подумала, что они могут быть опасны. Ну и положение: с одной стороны Грейсон, с другой Сабрина и Юл, да еще за нами охотится какая-то загадочная армия!

Вскоре вернулись Ник и Грейсон, убравшие пистолеты в карманы.

– Там пусто! – крикнул Стоун. – Идите сюда, быстро! – И как только дверь за нами закрылась, он добавил: – Держитесь подальше от окон.

Затем он положил остатки нашей еды на простой деревянный стол и сказал:

– Разделим на пять частей.

Однако свою порцию наш лидер есть не стал: усталость наконец взяла над ним верх, и он вышел из кухни, едва передвигая ноги. Я последовала за ним в спальню, где он повалился лицом вниз на узкую кровать, даже не потрудившись снять грязную одежду.

Я закрыла дверь, обошла кровать и присела рядом с ним на корточки.

– Мы в будущем, да?

– М-м-м-м-м, – пробормотал Стоун с закрытыми глазами.

– Какой сейчас год?

– Понятия не имею.

– Что находилось внутри стеклянного сооружения?

– Стоунхендж.

Значит, мы все-таки в Англии.

– Стоунхендж? – прошептала я самой себе.

Ник уже почти заснул, и я дотронулась до его плеча:

– Сабрина и Юл… мне кажется, они приняли какое-то участие в том, что произошло с самолетом.

– Угу. Мне нужно отдохнуть, Харпер. Не давай им уйти. Разбуди меня на закате, – попросил мой друг.

А затем он провалился в глубокий сон.

Некоторое время я сидела на полу, смотрела на него и думала, а потом встала, перевернула Ника на спину, сняла с него ботинки и обнаружила, что его носки совсем промокли. Тогда я стащила их и увидела, что ноги у него распухли, покрыты ссадинами и стерты. Впрочем, все остальное выглядело не лучше: на руках, груди и ребрах были синяки, словно он долго катился по склону горы. Что с ним произошло?

Я понимала, что нам требовалась настоящая помощь, спасательный отряд со всем необходимым, но решила за неимением лучшего сделать для него то, что могла сделать сама.

 

Глава 19

Харпер

Я плотно закрыла занавески, как только устроила Ника поудобнее, и теперь смотрела сквозь тонкую ткань на солнце, которое медленно опускалось над зеленым полем. Эта мирная картина резко контрастировала с бурей, бушевавшей в моей душе.

Стоун проспал несколько часов, ни разу не пошевелившись и не изменив положения. Одеяло, которым я его накрыла, пожелтело от времени, и мне стало интересно, сколько ему лет. Мокрую одежду Ника я повесила просушиться на край белой ванны в ванной комнате, после чего уселась в деревянное кресло-качалку, стоявшее в углу. Оно жутко скрипело, стоило мне чуть-чуть поменять положение, и я решила, что это что-то вроде теста на концентрацию – стоит мне пошевелиться, как сразу сработает сигнал тревоги, и Стоун проснется. Пока я успешно справлялась с этим испытанием.

Часы, наполненные тишиной, которые я провела в маленькой деревенской спальне, дали мне возможность подумать и попытаться оценить все, что произошло с того момента, как наш самолет упал где-то в сельской Англии. Дальше события разворачивались с головокружительной быстротой, и жизнь пассажиров, включая мою собственную, постоянно подвергалась опасности.

Сейчас, глядя на спящего Ника, я вспоминала людей, погибших во время катастрофы, и тех, кто умер в последующие дни вроде бы от старости, а еще тех, кто убежал в лес днем, до нас. Я сомневалась, что им удалось устроиться с такими же удобствами, как мне. Мне не было известно, что случилось с Нейтом, мальчиком из Бруклина, которому не суждено было больше увидеть свою мать, и со стюардессой Джиллиан, героически спасавшей пассажиров после падения самолета, и с девочкой в футболке с надписью «Мир Диснея»… Я думала о них и о том, где они могли находиться, пытаясь угадать, все ли у них хорошо.

Я была в безопасности и, несмотря на страх и неизвестность, неприлично счастлива. Счастлива, что Сабрине не пришлось отрезать мне кусок ноги, чтобы остановить заражение, счастлива, что могу ходить на обеих ногах. И счастлива, что осталась в живых, и Ник тоже, что он здесь и что у него все относительно хорошо.

Я чувствовала… что мне невероятно повезло: я была жива и в полном порядке. Раньше я не видела в этом ничего особенного, и только когда поняла, что могу умереть или лишиться ноги, осознала, какая я везучая. «И почему мы начинаем ценить то, что имеем, только когда возникает опасность это потерять?» – подумала я.

В тот момент я испытала поразительную смесь эйфории и чувства глубокой вины – за то, что выжила, что не сделала больше для других пассажиров. Все могло сложиться иначе, и для многих так и произошло. Мои действия повлияли на судьбу некоторых людей, и за несколько часов я прокрутила в уме каждое событие и каждое решение множество раз, пока не поняла, что больше так не могу. Я оказалась в замкнутом круге, где не было ответов.

Мне вдруг стало ясно, что я должна что-то делать, должна двигаться.

Неожиданно я сообразила, что почти совсем не хотела есть. «Что это?» – спросила я себя. Может быть, причина в сильных переживаниях и путанице в мозгах? Или те существа в скафандрах каким-то образом накормили меня или дали мне препарат, подавляющий аппетит? Еще одна загадка, на которую у меня не было ответа.

Я медленно выбралась из скрипучего кресла и поморщилась, когда оно громко завопило, но Ник даже не пошевелился. На кухне я обнаружила на столе наши со Стоуном порции и подумала о том, как странно устроен человек. Несмотря на тайны и недоверие между нами, в том, что касалось еды, сработал некий кодекс чести. Я отнесла еду в спальню, положила ее на тумбочку у кровати и снова вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я решила обыскать этот маленький домик в надежде найти хоть что-нибудь съестное. Это было моей главной целью, но по пути я заглянула во все комнаты по очереди, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на то, в каком времени мы оказались. Повсюду царило запустение, пыль и какие-то насекомые, но следов животных я не видела. Значит, бывшие хозяева надежно закрыли свой дом, когда покинули его.

На книжных полках в гостиной не стояло ничего, кроме нескольких альбомов с фотографиями и Библии. Не слишком хорошая новость для тех, кто торговал книгами. Телевизора тоже не было, однако на стене висела большая, слегка мутная пластиковая пленка, похожая на гигантский кусок прозрачного пластыря, и я сделала вывод, что обитатели дома все-таки что-то смотрели.

В шкафах на кухне я не нашла никакой еды: только кружки, кухонную утварь и тому подобные штуки.

Тогда я спустилась по очень узкой крутой деревянной лестнице в подвал. Свет наверху постепенно тускнел, так что я остановилась, решив вернуться за свечой, но вдруг заметила желтое сияние у основания лесенки – горела свеча в подсвечнике. Стало ясно, что внизу кто-то есть. Вдалеке, в конце тесного каменного коридора, что-то загрохотало.

Я пошла на звук и поняла, что хлопают дверцы шкафчиков. Возможно, в подвале была кладовая, и у кого-то возникла такая же, как у меня, идея поискать продукты. В помещении впереди на ветхом столике высотой с барную стойку стояла горящая свеча, а рядом лежал какой-то черный предмет. Я перешагнула порог кладовой и остановилась, увидев Грейсона, который выпрямился при звуке моих шагов. В мерцающем свете я не могла определить, что написано у него на лице, но заметила, как он быстро посмотрел на стол и на пистолет.

Я открыла рот, поколебалась секунду, а потом сказала:

– Я искала продукты.

Шоу повернулся спиной к полкам и принялся быстро переставлять банки и заглядывать за них.

– Я тут ничего не видел, – ответил он. – По крайней мере ничего съедобного, но я ищу не еду.

Я подошла к ближайшей полке, заставленной банками с консервированными фруктами и джемом, срок годности которых давно истек.

– И что же ты ищешь? – поинтересовалась я.

– Спиртное.

– Возможно, люди в будущем отказались от выпивки.

– Сомневаюсь. Спиртное является единственным решением некоторых проблем.

– Ты считаешь, что оно решит твои?

– До сих пор только это мне и помогало.

– А ты пробовал что-нибудь другое?

Грейсон наконец повернулся ко мне лицом.

– Что ты можешь знать про мои проблемы?

– Я знаю достаточно.

– Ты знаешь то, что он тебе сказал. Его понимание ситуации.

– Верно. Но я видела людей в твоем положении множество раз. Я всю жизнь пишу про семьи вроде твоей.

– Да, мне именно так и сказали. А он говорил тебе, что я собираюсь сделать?

– Говорил.

Шоу снова повернулся к полкам и продолжил двигать банки. В конце концов он нашел бутылку виски.

– Интересно, сколько ему лет… Может, сто? Двести? Или тысяча? Все, сил больше нет терпеть! – Грейсон отвинтил крышку, сделал глубокий вдох, и на лице у него расцвела счастливая улыбка. – Ирония в том, что после моей книги твоя карьера резко пойдет в гору. Мои откровения сделают твою «официальную» биографию всемирно известной. Ты станешь миллионершей, тебе больше не придется работать, и все это благодаря мне.

Я услышала шаги по каменному полу у себя за спиной, и через пару мгновений в узком дверном проеме появился Ник, который теперь выглядел значительно лучше. Лицо у него все еще было измученным, но уже не таким бледным, а в глаза вернулась спокойная уверенность.

– У тебя все нормально? – спросил он меня.

Прежде чем я успела открыть рот, ему ответил Грейсон, в голосе которого снова появилась издевка:

– Да, Прекрасный Принц, с нею все в порядке. И голова у нее не лопнет, если она пару минут поговорит со мною.

– Нам нужна твоя помощь, – ровным голосом сказал Стоун.

– В чем? – спросил Шоу и снова посмотрел на бутылку.

– Юл и Сабрина. Они что-то знают про катастрофу. Оружие есть только у тебя и у меня.

– Ничего подобного. Юл нашел наверху охотничье ружье, – рассеянно проговорил Грейсон, продолжая вдыхать запах виски.

Мы с Ником встретились глазами, а затем он снова посмотрел на Грейсона и продолжил говорить ровным, спокойным голосом:

– Нам необходима твоя помощь. И нам нужно, чтобы ты был в своей лучшей форме.

Шоу поднял голову, и в его глазах вспыхнул гнев.

– Ты приказываешь мне не пить, папочка?

– Нет. Я говорю, что нам нужна твоя помощь. Больше я ничего не скажу.

С этими словами Стоун вышел, и я поспешила за ним по коридору. Я уже собралась спросить, какой у него план, когда он остановился и кивком показал на другую узкую лестницу в конце коридора. Снизу доносились едва различимые голоса Юла и Сабрины.

– Подождите! – крикнул бросившийся за нами Грейсон. – Они внизу давно, с самого начала, и что-то там делают.

Я быстро, шепотом рассказала, что подслушала разговоры Юла с Сабриной, когда они прятались за закрытой дверью кабины пилотов – в том числе о том, как медичка обвинила азиата в том, что он знал про катастрофу заранее и что сам приложил к ней руку, а их действия до начала рейса стали причиной болезни, которая привела к тому, что пассажиры быстро старели и умирали.

Ник и Грейсон слушали меня молча и только время от времени кивали, стоя в узком, освещенном свечой коридоре.

– А как закончился разговор? – спросил Стоун.

– Никак, – прошептала я. – Появились захватчики в камуфляже.

– Ладно, – подытожил Ник. – Мы не покинем этот дом, пока не узнаем, что происходит.

Он повернулся и повел нас вниз по лесенке, еще глубже под землю. Вскоре мы оказались в большой комнате с бетонными стенами. То, что я там увидела, потрясло меня и одновременно окончательно убедило в том, что Юл и Сабрина знали, что происходит.

 

Глава 20

Харпер

Дополнительный подвал, видимо, выкопали много лет спустя после того, как построили дом. Вместо грубого камня стены здесь были из гладкого бетона, выкрашенного в белый цвет. Помещение освещала яркая компьютерная панель на дальней стене, рядом с большим альковом с аркой, в котором на платформе стояло нечто вроде черной машины, только без колес. Я подумала, что, возможно, она опускается на землю и соединяется с рельсами.

Иначе и быть не могло. Все это напоминало метро с одним вагончиком – метро, прорытое глубоко под сельским домиком.

Длинная раздвижная дверь вагончика была открыта, и я увидела внутри три дивана из коричневой кожи, которые стояли у трех стен. А посередине находился деревянный стол.

Сабрина Шредер и Юл Тан отвернулись от компьютерной панели и посмотрели на Ника, Грейсона и меня. Я обратила внимание на ружье, стоявшее у стены в таком положении, что Юл мог легко до него дотянуться.

– Что это такое? – нарушил молчание Ник.

– Мы не уверены, – ничего не выражающим голосом ответила Сабрина.

«Ого, – подумала я, – она тоже пришла в норму! По крайней мере, в свою норму…»

– Я очень в этом сомневаюсь, – таким же ровным голосом сказал Стоун, внимательно разглядывая сияющую панель и вагончик.

– Мы считаем, что это устройство для переноса масс, – произнесла доктор.

– И с чем оно соединено?

– Видимо, с самыми разными местами.

– Вы собирались нас тут бросить? – догадался Ник.

Юл отвернулся, а Сабрина коротко ответила:

– Да.

– По крайней мере, честно, – усмехнулся наш лидер.

– Я никогда не врала тебе, Ник.

– Возможно, но и всей правды не говорила, так ведь? Вам обоим известно, что здесь происходит, а может быть, вы знаете, и что случилось с самолетом. И я считаю, что мы тоже имеем право это знать.

Шредер уже собралась что-то сказать, когда впервые за все время заговорил Юл:

– У нас нет ответов.

– Я вам не верю. Какой сейчас год? – повернулся к нему Стоун.

– Не знаю, – повторил Тан.

– Хорошо, как ты думаешь, какой сейчас год?

– Мы полагаем, две тысячи сто сорок седьмой, – поколебавшись, сказал молодой азиат.

– Почему?

Юл покачал головой и посмотрел на Сабрину.

– Именно это я и имел в виду: у нас нет времени на разговоры, – вновь повернулся он в нашу сторону. – Если мы начнем отвечать на вопросы, то задержимся часа на три, но не узнаем больше того, что нам известно сейчас. И вы тоже – вас наши объяснения только сильнее собьют с толку.

– Так сбейте меня с толку, – заявил Ник. – Начинайте говорить. Я хочу получить ответы.

– Наши ответы по большей части являются предположениями, основанными на неполной информации. Вот зачем нам нужно попасть в Лондон, – вздохнул Тан.

– И оставить нас здесь.

– Ради вашей безопасности. – Юл показал на свою сумку. – Я полагаю, они охотятся за Сабриной и за мной и, возможно, за тем, что находится в моих вещах.

– И что это?

– У нас нет времени на объяснения.

Ник задумался, а потом решил сменить тему:

– Что находится в Лондоне?

– Мы не знаем, – развел руками азиат.

– Тогда зачем вы туда собираетесь?

– Потому что там мы сможем получить представление о том, с чем имеем дело, – ответил Юл. – Оставайтесь здесь. Тут вы будете в большей безопасности. Возможно, они каким-то образом прицепили к нам следящие устройства и контролируют активность на модульной дороге.

Значит, вот как они называли подземную сеть…

– Мы не будем разделяться, – покачав головой, сказал Стоун. – И ты ошибаешься: мы не можем здесь остаться. У нас нет еды. Нам в любом случае придется выйти, чтобы добыть пропитание. Рано или поздно они нас найдут. И тебе прекрасно известно, что наша единственная надежда на спасение не здесь. Вы хотите отыскать в Лондоне ответы, но это не всё. Вы рассчитываете получить там помощь.

– Да, – сказала Сабрина. – У нас есть основания считать, что мы найдем в Лондоне помощь. И наш план основан на этом предположении.

– Если в Лондоне можно получить помощь, значит, мы все отправимся туда. – Ник подошел к панели. – И как оно работает?

– Мы не уверены, – ответил Юл. – Мы пытались изучить системы, прежде чем подсоединиться к сети. На случай, если они за нами следят.

– Еще одно преимущество Лондона, – добавила Шредер. – До него близко. Мы надеемся, что окажемся подальше от этой сети прежде, чем они поймут, что мы ее использовали.

– Звучит разумно.

Тан постучал по панели:

– Он все время спрашивает про Джи-Пи. Мы предполагаем, что это универсальное идентификационное устройство, возможно, имплантированное. Оно дублируется отпечатками пальцев.

На экране панели загорелась надпись: «ПОДОЙДИТЕ БЛИЖЕ К ТЕРМИНАЛУ, ЧТОБЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ». В нижнем правом углу я увидела маленькую коробочку, на которой было написано: «У ВАС НЕТ ДЖИ-ПИ? ПРИЖМИТЕ БОЛЬШОЙ ПАЛЕЦ К ЭКРАНУ».

Ник знаком показал мне, чтобы я выступила вперед, и я приложила палец к холодной поверхности светящейся панели. По экрану побежали красные буквы: «НЕ ИДЕНТИФИЦИРОВАНО».

– Попробуй еще раз, – попросил Стоун.

Я сделала три попытки, но на экране каждый раз появлялась одна и та же надпись.

Ник с подозрением посмотрел на Юла и Сабрину, а затем сам прижал палец к панели.

«НИКОЛАС СТОУН, ВНЕСИТЕ ДАННЫЕ О ЦЕЛИ ВАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ» – развернулась на экране новая надпись.

– Значит, мы трое… – Ник показал на Юла, Сабрину и себя, – мы можем использовать модульную дорогу, а они – нет?

– Похоже на то, – ответил азиат.

– Почему?

– Я не знаю.

– Сделай предположение.

Юл покачал головой:

– С чего начать? Причин может быть множество.

– Приведи для начала хотя бы пару штук, – предложил ему наш лидер.

– Хорошо. Когда транзитная система создавалась, Харпер и Грейсон, возможно, жили за пределами Лондона, в результате чего не попали в список.

– Или мы могли умереть задолго до того, как ее изобрели, – мимолетно улыбнувшись, заметил Шоу. – К две тысячи сто сорок седьмому году мы должны быть уже мертвы.

– Совершенно верно, – подтвердил Юл. – Однако более вероятно, что Харпер и Грейсон в будущем пользовались альтернативными видами транспорта: автомобилем, воздушным средством или телепортацией. Такое тоже возможно. Удовлетворен? Мы можем уже ехать?

– Я совсем не удовлетворен, но нам определенно пора в путь, – сказал Ник. – Поскольку только трое из нас могут активировать эту штуку, мы разделимся: Грейсон и Сабрина поедут в первом вагончике, Юл – во втором, а мы с Харпер – в третьем.

– Ты хочешь нас разделить, чтобы за нами присматривать, – улыбнулся Тан.

– Верно. Мы вам не доверяем, потому что вы так и не рассказали нам, что происходит. И потому что собирались нас бросить. Пора заканчивать с тайнами. Привыкайте, вам придется многое нам объяснить, когда мы доберемся до Лондона, вне зависимости от того, что мы там найдем.

Грейсон подошел к Нику и встал плечом к плечу рядом с ним, а потом он посмотрел на Юла, молча оценивая нашу численность и боевую мощь.

Азиат что-то пробормотал, но поднял сумку с пола. Взглянув на ружье, он на какое-то мгновение задумался, но затем решил оставить его, и я облегченно вздохнула.

Сабрина набрала на компьютерной панели данные о месте нашего назначения, и они с Грейсоном, забравшись в первый вагончик, закрыли дверь. Вагон погрузился в пол с едва слышным гудением, а через две минуты в альков поднялся другой, точно такой же. Юл сел в него и, не оглядываясь на нас, скрылся из виду. Мы с Ником заняли места в третьем.

Внутри все выглядело скорее как в купе поезда, чем как в машине. Мы сели на коричневые кожаные сиденья друг напротив друга, по обе стороны от блестящего деревянного стола. Фальшивые окна изображали якобы проносившиеся мимо идиллические английские пейзажи. Первый раз после катастрофы мы с Ником остались вдвоем, не опасаясь скорой смерти, голода или увечья – для нас или для других людей.

Стоун заговорил, прежде чем я успела раскрыть рот:

– Я слышал, как вы с Грейсоном разговаривали в подвале. Что между вами происходит?

– Он меня ненавидит, – ответила я.

– А ты его?

– Не особо. Я его не знаю. Он сын Оливера Нортона Шоу.

– Миллиардера.

– Да. Ты с ним знаком?

– Мы встречались.

– Я тоже с ним встречалась, один раз, несколько дней назад, в Нью-Йорке. Он организовал мой перелет в Лондон – именно по этой причине я оказалась в первом классе. Это что-то вроде подарка, чтобы убедить меня написать его официальную биографию.

– А Грейсону это не нравится?

– Не в прямом смысле. Его отец запланировал нечто грандиозное. Хочет распорядиться своим состоянием так, чтобы прославиться. Он решил создать новый вид благотворительности – «Фонд Титанов». Книга ему нужна, чтобы описать его жизнь и дорогу, которая привела к серии откровений о человеческой расе, а также объяснить, какую роль сыграют его деньги и фонд в будущем людей.

– Он много о себе воображает.

– Да уж, это точно. И он не слишком высокого мнения о своем сыне. Грейсон ничего не получит, когда будет создан фонд. Его отец хочет таким способом заставить Грейсона наконец найти свою дорогу в мире. Когда я ждала старшего Шоу, сын пришел вместе с ним. Он был в ярости, орал, как безумный, что его обманом лишают наследства, называл отца шлюхой, мечтающей о славе, повторял, что тот хочет в последний раз в своей деловой карьере оказаться в свете прожекторов. И много чего еще, похуже. Выплеснув свое возмущение, он выскочил из кабинета, и в следующий раз я увидела его только в самолете. Оливер Нортон рассказал мне, что Грейсон грозился продать собственную книгу какому-нибудь издателю в Лондоне – если его лишат наследства, он вытащит на свет грязное белье отца.

– Интересно…

– Забавно. После катастрофы я почти не вспоминала о дилемме, которая передо мной стоит, но, пока мы летели, могла думать только о ней.

– О какой дилемме ты говоришь? – не понял меня Стоун.

– Писать ли мне биографию Шоу.

– А в чем проблема?

– Ну, если коротко, то проблема в том, что я не знаю, кем хочу стать, когда повзрослею.

– В наше время никто этого не знает, – тихонько рассмеялся Ник.

– Я несколько лет работала журналисткой, а затем литературным «негром», но биография Шоу станет моим первым шансом напечатать что-то под своим именем.

– Звучит здорово.

– Да. Я думала, что хочу именно этого. Но я работаю над романом, точнее, над серией романов. Они – моя истинная любовь, и я боюсь, что так и не закончу их, если напишу эту биографию. После выхода в свет книги про Шоу моя жизнь изменится. И я пыталась понять, смогу ли создать настоящий роман. Будь у меня ответ, принять решение было бы гораздо проще.

Мой спутник кивнул, и мы некоторое время сидели молча.

– А что у тебя? Какие-то проблемы с карьерой? – перевела я разговор на него.

– Да, я… в некотором смысле тоже стою на перепутье, – рассмеявшись, ответил Стоун.

– Ты о работе?

– Я обо всем.

Ник не стал ничего объяснять, и вид у него сделался еще более уставшим. Я уже заметила, что он не слишком разговорчив – по крайней мере в том, что касалось его личной жизни. Забавно, что за последние несколько дней я множество раз слышала его голос: например, когда холодной темной ночью он произносил у костра речь, которая спасла множество жизней. Этот человек организовал лагерь и сумел всех накормить, предотвратив серьезные схватки и, возможно, кровопролитие. Он обладал инстинктами и умением быстро принимать решения, однако простые вопросы о собственной жизни действовали на него так, будто каждое слово было наковальней, находящейся где-то у него внутри, и ее пытались вытащить наружу с помощью тонкой удочки.

– Я был по-настоящему рад, когда утром добрался до лагеря и увидел, что ты жива, – сказал Стоун.

Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Да, я тоже. Я сомневалась, что проживу еще один день. Когда я открыла глаза… Это было здорово, но выглядел ты просто ужасно. Напугал меня до полусмерти.

– Последние дни получились не самыми легкими.

Я обошла стол, села рядом с Ником и прикоснулась к его лбу возле волос, проверяя раны, с которых раньше стерла запекшуюся кровь.

– Эй, да тут все чисто! – сказала я улыбнувшись.

Он потянулся к моей руке, обхватил пальцами запястье и вставил большой палец в мою ладонь, почти полностью ее заполнив.

Я затаила дыхание. Мы оба молчали, но наши лица начали медленно приближаться друг к другу. Не знаю, кто из нас сделал это первым, он или я. Может, мы оба…

Как раз в этот момент громкий механический голос разорвал тишину:

– Вы прибыли к месту назначения.

Однако я не стала отворачиваться – как и мой спутник.

У меня за спиной, открываясь, скользнула в сторону дверь, и я почувствовала порыв холодного ветра. И тут у сидящего передо мной Ника широко раскрылись глаза. Я обернулась – и увидела, во что превратился Лондон.

 

Глава 21

Харпер

Такого Лондона я никогда не видела.

В подвале сельского дома мы некоторое время обсуждали, где нам нужно будет выйти в столице. Мы рассматривали здания Парламента, резиденции премьер-министра и Скотленд-Ярда, предположив, что, если цивилизованное правительство или правоохранительные органы продолжают существовать в каком-то виде, они должны находиться в одном из этих трех мест. Однако проблема состояла в том, что представители власти и странные существа в скафандрах, которые за нами охотились, вполне могли принадлежать к одной организации.

В конце концов мы приняли компромиссное решение: выйти в жилом районе Хэмпстед – он, по крайней мере, был жилым в 2015 году. Мы посчитали, что наблюдательный пункт за пределами центра власти поможет нам понять, как обстоят дела в городе. К тому же, скорее всего, там не будет охраны, и наши шансы сбежать, если что-то пойдет не так, увеличатся.

Мы оказались правы в одном: станцию модульной дороги никто не охранял. Более того, там вообще никого не оказалось.

Мы с Ником некоторое время смотрели из своего вагончика по сторонам, внимательно разглядывая станцию метро «Хэмпстед-стейшн», судя по всему, перестроенную. Сабрина, Юл и Грейсон ждали нас снаружи. Увидев, как близко мы сидели, Шоу закатил глаза и шагнул в похожий на пещеру проход из камня и бетона. Понять, что это, не представлялось возможным. Там, где раньше были рельсы, по которым ездили поезда, стояли несколько будок, обеспечивавших доступ в вагончики – по одной на каждый. Вид темных пустых рядов и будок действовал мне на нервы.

Это зрелище показалось мне сюрреалистичным: станция метро, где раньше кипела жизнь, опустела. Там больше не было спешащих по своим делам людей, говоривших по мобильным телефонам и заполнявших каждый дюйм свободного пространства, особенно в час пик.

На улице тоже не было никаких признаков жизни – во всяком случае, людей я не видела. Некоторые здания оказались заколочены досками, другие – разрушены, окна их были разбиты, и осколки разбросаны по тротуарам и проезжей части. Из трещин проросла трава и сорняки, стены домов опутывали ползучие растения, и их сочная зелень странным образом контрастировала с руинами цивилизации. Город, который я так любила, построенный римлянами почти две тысячи лет назад, переживший многочисленных завоевателей, включая Черную чуму и бомбардировки нацистов, наконец погиб. «Но что стало причиной его падения?» – спросила я себя.

Солнце уже село, и тусклая луна наполняла пустые улицы диковинным сиянием. Я прошла до переулка и остановилась, потрясенная гробовой тишиной, такой нехарактерной для моего Лондона. Меня окутало какое-то смутное, гипнотическое ощущение, будто я попала в телевизионную программу с солидным бюджетом, хотя, с другой стороны, все казалось невероятно реальным.

– Что теперь? – резко спросил Ник, глядя на Сабрину и Юла.

– Мы… не дошли до этого места в наших планах, – ответила врач.

– Замечательно. – Стоун оглянулся назад, на станцию. – Не думаю, что нам стоит здесь оставаться. Мы должны найти место, где нас никто не увидит, и поговорить.

– Моя квартира в трех кварталах отсюда, – сказала я, не подумав, так сильно захватила меня загадка этого Лондона.

– Хорошо. Мы пробудем там ровно столько, сколько потребуется, чтобы разработать план, – решил наш предводитель.

* * *

Ответы… Дорога к моей квартире дала нам целый ряд не очень понятных ключей к тому, что здесь произошло. Они были в виде современной наскальной живописи – граффити. Многие послания так и остались незаконченными, другие исчезли под воздействием ветра и дождя, а некоторые скрылись под зарослями травы, сорняков и ползучих растений. Но кое-какие сохранившиеся фрагменты рассказали нам о городе на краю пропасти.

«Пандора была неизбежна».

«Сделайте нас всех Титанами – или никого».

«Титаны нас предали».

«Мы это заслужили».

«Боже, благослови Титанов!»

«Человечество умерло много лет назад. А это самая обычная зачистка».

«Мы победим в войне Титанов».

Когда мы, наконец, дошли до нужного места, я обнаружила, что дверь, которая вела в таунхаус, давным-давно превращенный в восемь квартир, распахнута. Мы поднялись по узкой лестнице на третий этаж, где находилась моя крошечная квартирка.

Когда мы поднимались, я вдруг начала волноваться, почувствовав смущение от того, что мне придется показать свое жилище другим людям… особенно одному из них. Впрочем, я тут же отругала себя за глупость. Сейчас это была уже не моя квартира. В том смысле, что если мы попали в 2147 год, то в это время я определенно тут не жила, причем уже давно, лет сто. И все равно я нервничала, представляя, как Ник туда войдет.

Оказавшись на площадке, я обнаружила, что дверь в квартиру слегка приоткрыта. Я толкнула ее и с изумлением увидела, что она стала больше – хозяин из будущего соединил мое жилье с соседней квартирой. Моя мебель исчезла, но обстановка, стиль, прежнее ощущение… все это осталось. Видимо, я сама тут все обставляла. Или… это делала моя дочь. Кто-то с таким же, как у меня, вкусом. Я застыла в дверях, и Стоун заглянул внутрь через мое плечо.

– Всё в порядке?

– Да, отлично, – кивнула я и медленно вошла в квартиру.

И в следующий миг голоса и движение моих спутников, да и вообще все, что находилось у меня за спиной, перестало существовать для меня. Первым делом я остановилась возле книжного шкафа: в верхнем ряду стояло около дюжины покрывшихся пылью книг, написанных Харпер Лейн. Все они были совершенно одинаковыми: твердые обложки с печатными буквами над черно-белыми фотографиями. Биографии. Первая называлась: «Оливер Нортон Шоу. Возвышение Титана». Дальше стояла биография некоего Дэвида Джексона, имя которого было мне не знакомо.

Я быстро просмотрела предыдущий ряд в поисках другой книги, оформленной в другом стиле – книги про Алису Картер, которая была мне очень дорога, – но не нашла ее. Только толстые биографии, все в одном стиле… Я снова окинула их взглядом, пробежав глазами по сливающимся в одну строку названиям. В общей сложности их оказалось двадцать или тридцать, и все они были написанные мною, Харпер Лейн. И ни одного романа. Фотоальбомы тоже пропали. Рамки для фотографий лежали на столах и на маленьких полочках и висели на стенах – все пустые. Видимо, снимки были цифровыми и устройства разрядились, когда здесь произошла катастрофа и отключилось электричество.

Я принялась рыться на полках, надеясь отыскать что-нибудь печатное – пожелтевшую фотографию, изображавшую меня и улыбающегося джентльмена, или ребенка, играющего на берегу океана на закате, – но нашла только справочники, разные иностранные словари, один толковый словарь и несколько потрепанных романов, которые я любила в юности.

Я услышала голос Ника, который назвал мое имя, а потом произнес слово «Титаны», но, не обращая на него внимания, словно в трансе, пошла в сторону спальни.

И снова там все выглядело так, будто я сама занималась обстановкой.

В спальне было светлее, чем в гостиной: лунный свет попадал внутрь через два окна и слегка отражался от голубых стен с желтоватым оттенком. Я плюхнулась на кровать, и в воздух поднялись тучи пыли. Пылинки танцевали, сияя в свете луны, и у меня возникло ощущение, будто я оказалась внутри огромного снежного шара.

Я медленно опустила руку в темноту, не освещенную лунной дымкой, и провела по краю кровати, к тому месту, где я их спрятала и где гости, любые, даже самые близкие мои друзья, заходившие ко мне после трудного рабочего дня, не могли их найти. Я пришла бы в ужас, если б это произошло.

Это могло решить все…

Я засунула пальцы в щель между двумя матрасами…

Да, я здесь жила.

 

Глава 22

Харпер

Я легла на кровать, которая когда-то была моею, в своей бывшей спальне, достала из-под матраса два блокнота и целую минуту решала, какой из них открыть первым. В левой руке я держала наброски романа, того самого, что начала еще в университете. Из-под обложки с трех сторон торчали желтые, потрепанные страницы. А в правой руке я сжимала дневник, черную кожаную тетрадку, одну из множества, заполненных за всю жизнь.

Так, сначала ответы…

Я открыла дневник и посмотрела на первую запись. 3 августа 2015 года. Невероятно. Я держала в руке тот самый дневник, в котором писала перед тем, как сесть в самолет на рейс 305… Я пыталась понять, как такое могло произойти. Обычно мне хватало одной тетради на год. Видимо, я стала заметно медленнее делать записи. Или… последние заметки сделаны сразу после 2015 года. Об этом я не подумала, но решила, что, возможно, дневник поможет мне узнать, что здесь произошло.

Я собралась было отнести его в гостиную, где оставались мои спутники, но решила, что должна прочитать свои записи первой. А еще, если честно, я отчаянно боялась того, что могло там оказаться.

Наконец я решилась и перелистала страницы к тому месту, где рассчитывала обнаружить следующую запись – день после предположительного приземления самолета.

15 ноября 2015 года

Уверенность. Главное слово дня. Видишь, что я сделала? Да, конечно, видишь, потому что я бы увидела – и вижу. И это не вызывает сомнений. А также моя судьба, потому что я выбрала уверенность.

Ну ладно. У меня кружится голова. От облегчения, что страшный груз свалился с моих плеч. Я решила трудную, лишавшую меня воли дилемму: я напишу биографию Оливера Нортона Шоу, полную восхвалений и восхищения книгу, которая ничего не изменит – разве что мою судьбу. Я знаю, что мне хорошо за нее заплатят. И я смогу использовать гонорар, чтобы отдаться своей истинной страсти: «Алиса Картер и тайны вечности» (до вчерашнего дня мой роман назывался «Алиса Картер и рыцари вечности», но лучше его изменить – ведь все любят тайны, а когда речь идет о рыцарях, сразу становится ясно, с чем мы имеем дело).

На то, чтобы написать биографию, мне потребуется год, возможно, даже меньше – девять месяцев, если я буду работать быстро. Потом, после того как злобные критики разберут ее на составные части, а печатники уничтожат достаточное количество деревьев, чтобы обеспечить магазины стопорами для дверей, она выйдет в свет. Все вместе займет года два. Я должна получить аванс в размере одной трети гонорара после подписания договора, еще треть – после утверждения рукописи и оставшуюся треть – когда книга будет напечатана. И авторские отчисления каждые полгода, за вычетом пятнадцати процентов агенту. (Я продолжаю считать, что оно того стоит.)

Уверенность. Я решила написать биографию Оливера Нортона Шоу, и через два года я стану настоящим автором, займусь своим романом и полностью посвящу все свое время молодой англичанке по имени Алиса Картер, неожиданно обнаружившей, что она в состоянии делать вещи, о которых даже не подозревала, а ее решения и способности могут изменить течение истории и спасти ее мир. Мне ужасно нравится все, что я придумала. Это то, о чем можно мечтать, то, к чему можно стремиться. Осталось двадцать четыре месяца.

Итак, я согласилась на эту работу. И что получилось? К счастью, я держала в руках собственную автобиографию. Я принялась перелистывать страницы, читая даты, записанные моим почерком. Я искала день, который должен был наступить через два года…

21 октября 2016 года

Успех. Это Мое Имя. Все заглавные буквы, грамматически неоправданные, определены следующими фактами:

– «Санди таймс». Автор документальной литературы номер один? Харпер Лейн.

– «Нью-Йорк таймс». Автор номер один документального произведения в твердой обложке? Харпер Лейн.

– «Ю-эс тудей»…

Думаю, вы уже догадались.

Обзоры. Совсем неплохо. Пара оплеух тут и там. Но мой издатель успокоил меня: «Владелец «Пост» ненавидит Шоу уже много лет, так что не обращай внимания». И по поводу другой критической статьи: «Гиббс думал, что этот заказ получит он. Не удивительно, что он разозлился. Не позволяй ему порубить тебя на куски топором, который он точит, Харп». И так далее, и тому подобное. Но общий итог таков: я написала бестселлер.

Читатели – и их много – действительно читают мою книгу, и она им нравится, они мне об этом пишут, они говорят, что та расширила их горизонты, дала смелость выбраться из своей раковины и изменить свою жизнь. Я получаю фантастическое удовлетворение, и каждый день, когда открываю свою электронную почту, меня ждет новая порция чистой радости.

И в этом разница. Когда ты работаешь литературным «негром», ты пишешь, чтобы ублажить издателя. До сих пор они подписывали мои чеки, время от времени хвалили меня, иногда на мой счет приходили деньги… Теперь же я получаю поддержку и вдохновение каждый день в цифровом виде: достаточно одного «клика». Я пишу для них. Ради ощущения счастья. И ради гордости за свою работу – и за решение, которое я приняла.

Интересно… Я снова начала листать страницы в поисках того, что действительно хотела знать, и через несколько месяцев обнаружила ключевую фразу.

7 февраля 2017 года

Я кое с кем познакомилась. Он умный (очень, исключительно), обаятельный, много путешествовал и знает столько, что поверить в это просто невозможно. В общем, потрясающий.

Но все совсем не просто. По возрасту он годится мне в отцы. Он – друг Шоу и один из основателей «Титанов». Его историю просто необходимо рассказать, и я не сомневаюсь, что мир станет лучше, если узнает ее. Дэвид Джексон заявил, что я единственный человек, который может ее написать и что он не согласится и не станет поддерживать никого другого. Или я, или никто. Если я откажусь, история его жизни и выпавших на его долю испытаний и побед никогда не увидит свет. Я согласилась.

Я перевернула страницу и с изумлением увидела, что отдала все силы биографии Джексона, забросив дневник. Затем перелистнула еще одну страницу и увидела дату выпуска этой книги.

16 сентября 2019 года

Бытует мнение, что в писательском деле любому автору один раз может улыбнуться удача (лично я в это не верю). Но если ты выпустил вторую книгу и она пользуется успехом, все начинают считать тебя настоящим талантом.

Я коллекционирую тех, кто в меня верит.

Говорят, биография Джексона получилась лучше, чем книга о Шоу. Жизнь Дэвида описана ярче: моя книга переносит читателей в место, где он вырос, где стал человеком, покорившим мир финансов, и влиял на судьбы народов, точно они были фишками в «Монополии». И, главное, они поняли, почему в шестьдесят лет он решил присоединиться к Оливеру Нортону Шоу, чтобы отдать все свои силы и капиталы «Фонду Титанов» и совершенствованию человечества. Они увидели, что для него означало быть Титаном и как это повлияло на его судьбу. Узнали обо всех принесенных им жертвах – жертвах, которые того стоили.

В общем, Дэвида начали понимать. И не только обычные читатели, но и его знакомые. Люди вроде Дэвида Джексона не слишком открыты, они никого не впускают в свою душу и не склонны вести задушевные беседы возле камина с бокалом в руке. Он рассказал мне, что даже его самые близкие друзья звонили ему и говорили, что лишь теперь они его поняли. Люди, знавшие его сорок лет, подходили к нему во время вечеринок и признавались, что только сейчас осознали, чем он занимался несколько десятилетий назад и что намерен сделать дальше. И более того, его враги, с которыми он воевал на публике и в частной жизни, решили зарыть топор войны и присоединиться к нему и Оливеру, чтобы тоже стать Титанами.

Вчера он позвонил мне и заявил, что все это – моих рук дело, что таков результат биографии, которую я написала.

Я твердила, что он ошибается, – и не кривила душой. Это его жизнь, история и судьба сделали такое возможным. Я всего лишь рассказчица, а людям интересно узнать о нем как можно больше. Просто я оказалась в нужном месте в нужное время.

В прошлый вторник Дэвид и Оливер пригласили меня на ланч на Манхэттен. Они объявили, что мы отметим успех моей книги, однако эти двое всегда оставались и остаются деловыми людьми. На ланче присутствовала совершенно поразительная женщина, тоже кандидат в Титаны. Ее судьба не такая захватывающая, как у Шоу и Джексона, но она произвела на меня впечатление, и я знаю, что ее жизнь увлечет и других, особенно женщин, выросших в сельских уголках мира, из которых редко удается вырваться, и только по счастливому случаю. Мне она понравилась, как и ее история. И я сразу согласилась о ней написать.

Я попыталась мысленно их сравнить: эту женщину и Алису Картер.

Одна была настоящей, другая – плод моего воображения, в лучшем случае сказка на ночь.

Книга об одной могла стать вдохновением для нескольких поколений юных девушек, книга о другой – побыть бестселлером несколько недель, возможно, быть экранизированной (фильм войдет в десятку самых популярных), но затем быстро оказаться погребенной под песками времени и быть забытой, когда выйдет следующий блокбастер. Алису Картер люди забудут, но они будут помнить Сабрину Шредер, потому что она настоящая, и каждая секунда ее борьбы правдива. Ее победа – это вдохновение. И историю ее жизни просто необходимо рассказать.

Этот выбор сделать было легко.

Ну и ну! Такого я не ожидала. Биография Сабрины, видимо, стояла на полке в гостиной, среди тех, что я пропустила, когда пыталась найти книгу про Алису Картер… Я решила поискать ее после того, как закончу с дневником.

После 2019 года записи изменились. Внутренний диалог прекратился, и больше я не описывала никаких своих мыслей или чувств. Мой дневник превратился в отвратительный альманах, в чистой воды статистику – в основном там рассказывалось о количестве проданных экземпляров, а также о биографиях, которые я написала, и датах их выхода в свет. Теперь понятно, почему тетрадка так и осталась полупустой.

И вдруг, совершенно неожиданно, двадцать лет спустя скупо перечисленные факты рассказали мне кое-что новое.

23 декабря 2031 года

Одна. Он тоже. Мне ничего не остается, как только написать, что теперь это мой единственный друг. Мы признались друг другу в наших чувствах. У него есть план. Он такой храбрый. Его план изменит все. Впервые с тех пор, как смертельно заболела моя мама, я вспомнила молитвы. Я так хочу, чтобы все получилось! Другого пути нет. Иначе он недосягаем. Нет, я недосягаема. Я под запретом.

Титаны – наши последние враги. Какая ирония! Сомнительная каббала, которую я продала миру, стала единственным барьером, отделяющим меня от бессмертного счастья.

И всё. На этом записи закончились. «Ты что, издеваешься?» – подумала я. Должен быть еще дневник. Я уже собралась перерыть всю квартиру, когда распахнулась дверь спальни и вошел Ник.

– Эй… – Он прищурился, увидев, что я лежу на кровати с дневниками в руках и с грустью на лице. – Все в порядке?

О, да, конечно, все было в полном порядке! Просто я узнала, что предала свою мечту и превратилась в старую деву, которая потратила последние годы жизни на то, чтобы заполучить недоступного мужчину.

– Я отдыхаю, – соврала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос меня не выдал.

Впрочем, мне не удалось обмануть Ника. Похоже, за прошедшие несколько дней он хорошо меня узнал. Или умение разбираться в людях и понимать их чувства и мысли – это часть его работы? Уж не знаю, чем он там занимался по жизни…

Стоун вошел, закрыл за собой дверь и сел рядом. Сердце быстрее забилось у меня в груди – казалось, что в воздух, точно пламя только что разожженного костра, взвилось множество бабочек. «Господи, я превратилась в двенадцатилетнюю дурочку! Да, мне самое место в психушке», – подумала я.

– В чем дело? – спросил Ник.

Я помахала в воздухе дневником:

– Изучала некоторые решения, которые принимала в жизни.

– И как?

– Вначале все выглядело просто замечательно… но потом не слишком.

– Для той, кто это писал.

– Ее прошлое – это мое будущее.

– Не обязательно. Мне кажется, мы нарушили порядок вещей. Тут есть музей, который, возможно, расскажет нам, что здесь случилось. Юл и Сабрина согласились с нами там поговорить.

– Музей?

– Он называется «Зал Титанов».

* * *

Дорога в «Зал Титанов» показалась мне бесконечной, хотя на самом деле он находился всего в четырех кварталах от моей квартиры.

Сабрина и Юл шли впереди, Грейсон шагал один посередине, а мы с Ником замыкали шествие.

Ради собственной безопасности мы молчали, но у меня сложилось впечатление, что все были погружены в глубокие размышления о странном, пустом Лондоне будущего – и ждали ответов на свои многочисленные вопросы.

«Зал Титанов» занимал целый квартал и стоял посреди огромного парка, когда-то великолепного, но теперь заросшего и дикого. Я подумала, что он похож на центр, из которого природа начала захват Лондона, на место, где рождаются сорняки, ползучие растения и деревья, медленно уничтожающие все свидетельства существования людей.

В центре парка стояло простое каменное здание, практически невидимое в тусклом лунном свете из-за поглотившей его буйной растительности. Вестибюль поражал своими скромными размерами и убранством, и контраст между этим зданием и окружавшим его великолепием Лондона производил невероятно сильное впечатление. Я не сомневалась, что для того, чтобы добиться подобного эффекта, были потрачены немалые деньги. Я знала этот квартал: раньше его занимали офисные здания и большие жилые дома, каждый из которых стоил целое состояние.

Мы пробирались по заросшему парку, перелезая через упавшие деревья и сражаясь с преграждавшими нам путь густыми зарослями. Потом Ник распахнул деревянные двойные двери, и мы увидели маленькую приемную со стоявшим на возвышении столом. Мы прошли мимо него и оказались в комнате с двенадцатью дверями, очень похожей на площадку перед аттракционами в парке развлечений. Судя по всему, здесь дожидались своей очереди посетители.

К моему несказанному удивлению, на полу загорелись зеленые стрелки, которые указывали на первую дверь.

– Они, наверное, работают от солнечной батареи, как в Стоунхендже, – предположил Ник.

Мы прошли по стрелкам в комнату, которая оказалась значительно больше, чем я ожидала, с полом, выложенным темным камнем. Она была пустой, но из окутанного тенями дальнего конца послышались шаги. Сначала они были едва различимыми, но потом стали громче – это был стук каблуков по каменному полу.

Ник и Грейсон вытащили пистолеты и встали перед Сабриной, Юлом и мною, приготовившись встретить того, кто появится перед нами. Мы стали настоящими параноиками, и не без причины.

Женщина, вышедшая из тени, похоже, не обратила ни малейшего внимания на пистолеты. Она была одета в традиционный для всех времен костюм: черное платье с ниткой жемчуга на шее. Ее волосы, доходившие до плеч, как и у меня, отливали серебром. Глядя на ее худое с несколькими морщинами лицо, я решила, что ей лет шестьдесят.

Она спокойно посмотрела на нас и сказала:

– Привет, я Харпер Лейн.

 

Глава 23

Ник

Рядом со мной стояла тридцатилетняя Харпер Лейн, которая в ужасе смотрела на свою версию, возможно, на тридцать лет старше, хотя сказать наверняка было сложно – выглядела седая женщина прекрасно. Харпер из будущего никак на нас не реагировала, что, учитывая два пистолета, направленных на нее, говорило о том, что тут что-то не так.

Прежде чем кто-то из нас успел заговорить, она продолжила:

– Я куратор «Зала Титанов» и официальный биограф «Фонда Титанов». Я приглашаю вас в начало нашей экскурсии, где вы познакомитесь с историей Фонда с момента его создания и до появления четырех Чудес Титанов, а также узнаете, как они навсегда изменили нашу цивилизацию. После короткого вступления вам будет предоставлена возможность детально изучить историю Титанов, выбрав тему, интересующую вас больше всего. Итак, приготовьтесь: мы расскажем вам о появлении «Фонда Титанов», организации, которая дала нам так много.

Я сделал шаг вперед, вытянул перед собой руку, и она прошла сквозь будущую Харпер Лейн, которая оказалась голограммой. Однако это открытие не произвело никакого впечатления на настоящую Харпер: та продолжала стоять, не шевелясь и будучи явно не в силах справиться с потрясением. Я понимал, что дело не только в проекции – мисс Лейн также очень смутили и расстроили дневники из ее квартиры. Она увидела, во что превратился ее город, узнала, как она распорядилась своей жизнью, а в довершение всего оказалась лицом к лицу с собою из будущего, совсем как живой, да еще разговаривающей – переварить такое любому было бы не под силу.

Но и это не всё. Мне показалось, что сильнее всего мою спутницу вывел из равновесия контраст между нею нынешней и Харпер Лейн из будущего. Еще в самолете, увидев ее впервые, я обратил внимание на ее глаза, невероятно живые, с искорками шаловливого веселья. Глаза же Будущей Харпер, выглядевшей чрезвычайно официально, были лишены света и каких-либо чувств, и причина этого заключалась не только в возрасте. Она радикально изменилась. И я не винил Лейн за то, что она испытала потрясение. Мне хотелось бы дать ей возможность все это переварить, но мы не могли позволить себе терять время, нам требовались ответы. Я понимал, что мы должны как можно быстрее разобраться, что здесь произошло и где мы можем найти помощь, иначе нам грозила серьезная опасность.

Пустая комната из камня, в которой мы стояли, превратилась в кабинет, обшитый деревянными панелями, с высокими окнами, выходящими на Центральный парк Нью-Йорка. Мне показалось, что Харпер его узнала. И Грейсон тоже, потому что он с широко раскрытыми глазами сделал шаг вперед.

Немолодой мужчина сидел за столом у окна и беседовал с женщиной лет тридцати, довольно плохой копией мисс Лейн – не такой хорошенькой, без живого веселья в глазах, о котором я уже говорил.

Будущая Харпер подошла к мужчине, который сидел у окна, и начала рассказывать:

– В две тысячи пятнадцатом году у меня состоялась судьбоносная встреча с миллиардером по имени Оливер Нортон Шоу, который попросил меня написать его биографию. Шоу хотел рассказать миру о своей жизни, но не это было для него главным. Он собирался призвать к оружию мировую элиту, заставить действовать самых умных, могущественных и богатых – тех, кто, по его мнению, объединившись, могли изменить течение истории. Во время нашей первой встречи мистер Шоу поделился со мной своими представлениями о том, какой должна быть новая сила, которая будет сражаться за добро. В задачу группы, названной им «Титаны», войдет осуществление глобальных перемен по всему земному шару, чтобы избавиться от голода и нищеты, добиться мира во всем мире и принести образование и новые возможности в самые дальние уголки света. Однако существовала одна проблема: Шоу не до конца понимал, как осуществить столь грандиозные планы. Впрочем, это вскоре изменилось. Всего через несколько дней после того, как я познакомилась с мистером Шоу, рядом с ним появился Николас Стоун, ставший соучредителем «Фонда Титанов». Вот что говорит сам Титан Стоун…

Будущая Харпер отошла от стола, и они с Оливером Нортоном пропали из виду. В следующее мгновение я увидел, что в дальнем конце кабинета на кожаном стуле с высокой спинкой сидит… я. Моей копии было около шестидесяти, и у нее были такие же короткие волосы, как сейчас, только почти полностью седые.

Ладно, Харпер, теперь я все понял. Это было невероятно странное переживание, сюрреалистичное, почти тошнотворное. Мне вдруг стало страшно: я боялся услышать то, что скажет этот человек, какие тайны он раскроет. Но… еще я рассчитывал, что его слова помогут нам найти способ выжить в нашей нынешней ситуации.

– Когда Оливер Шоу встретился со мною и рассказал о своих планах создания «Фонда Титанов», я находился на перепутье, профессионально и в личной жизни, – заговорила моя голограмма. – Я будто бы заблудился, я был… очень недоволен тем, что со мною происходило, и не знал, в чем причина этого. К тридцати годам я заработал много денег, причем очень быстро. Оглядываясь назад, могу сказать, что я всегда считал, будто мне просто повезло и я оказался в нужном месте и в нужное время. А потому я отчаянно стремился доказать самому себе, что достоин своего успеха и добился всего сам, а не благодаря удаче или капризу Вселенной, вмешавшемуся в мою судьбу. Я работал все больше, загоняя себя до последнего предела, я сильнее рисковал, ставил перед собой невероятные цели – и всякий раз добивался успеха. И с каждым прошедшим годом становился все менее счастливым. Казалось, я погружался в колодец, где одновременно тонул и умирал от жажды. Я чувствовал себя совершенно потерянным…

Это было унизительно. Хуже, чем обмочиться в первый день в школе. Я стоял и слушал, как этот болван говорил о чувствах, которыми я не делился ни с кем – даже с матерью, сестрой или самыми близкими друзьями, – как он выдавал мои секреты с хитренькой улыбочкой на лице, как будто страшно собою гордился.

Я оглянулся на Харпер и обнаружил, что она смотрит на меня, а не на Будущего Николаса Стоуна. Против собственной воли я едва заметно пожал плечами и печально улыбнулся. Лейн подошла ближе, и мне показалось, что она собралась взять меня за руку, но так и осталась стоять – плечом к плечу со мной.

Тем временем голос Будущего Меня изменился: задумчивый и сентиментальный тон исчез – появился вдохновенный пророк, и я решил, что это хорошо.

– «Фонд Титанов» дал мне то, в чем я отчаянно нуждался: дело, более значимое, чем я сам, – вещала теперь моя седая копия. – Он меня спас. Я получил возможность создать нечто великое, то, что будет творить добро после моей смерти. Вот чем стал для меня «Фонд Титанов»: маяком, который приведет человечество к вечности. Мы знали с самого начала, что это будет потрясающее, особенное начинание, но тогда мы с Оливером думали, что просто собираем группу значительных людей, способных поставить перед собою высокие глобальные цели, которые не в силах претворить в жизнь ни одно правительство и ни одна из крупных некоммерческих организаций. Поставить и добиться их. К счастью, мы ошиблись в масштабах нашего влияния.

Кабинет вместе с Будущим Мной растаял, и мы снова оказались в комнате с каменным полом, которая, казалось, не имела ни начала, ни конца.

– Остальное, как говорят – история, – сказала Будущая Харпер. – В конце две тысячи пятнадцатого года мистер Стоун объединил свое состояние с состоянием мистера Шоу, и они сделали несколько судьбоносных вложений. Первое – в совершенно неизвестный тогда новый проект под названием «К-сеть», который должен был радикально изменить Интернет. Второе – в модульную дорогу, устройство для переноса масс на основе патента, купленного у одной разорившейся горнодобывающей компании. И третье: у «Орбитальной динамики» была большая мечта – запустить в космос первое постоянное поселение людей, создать город в форме кольца, движущийся по орбите Земли. В годы, последовавшие за рождением «Фонда Титанов», Шоу и Стоун отдавали все свои силы этим трем проектам, но работали втайне от всех. Официально считалось, что «Фонд Титанов» оказался провалом. Однако за закрытыми дверями они добились существенного прогресса в создании первых трех Чудес Титанов – и привлекли могущественных сторонников, богатых и обладавших властью людей, которые тоже стали Титанами и вместе с Шоу и Стоуном самоотверженно трудились, чтобы претворить свои мечты в реальность. Мир замер в благоговении, когда была запущена первая К-сеть, обеспечивавшая мгновенное соединение с базами данных по всему миру. Титаны предоставили доступ к патентам квантовой сети всем, кто был готов обзавестись необходимыми микросхемами, и в последующие годы сверхбыстрый бесплатный Интернет охватил весь мир.

Голограмма пожилой Харпер сделала краткую паузу, а затем снова принялась рассказывать торжественным тоном:

– Однако Титаны продолжали свою работу по объединению всего мира. Они приступили к реализации второй задачи – перемещению не только данных, но и людей. Модульная дорога сначала соединила страны Европы, затем Азию и, наконец, весь мир, обеспечив жителей земного шара безопасным, удобным и недорогим способом переноса масс. Благодаря деятельности Титанов наш мир стал меньше, а следующее чудо должно было сделать нас еще ближе друг к другу, причем самым невероятным образом.

Маленькие белые точки растворились на черном фоне комнаты, и из пола появилось изображение Земли, снятой из космоса, так что у нас возникло ощущение, будто мы прогуливаемся по небу. Вдалеке висела космическая станция в форме кольца.

– На протяжении многих лет мир наблюдал за ночным небом, когда «Орбитальная динамика» создавала свое первое мерцающее кольцо, – сказала Будущая Харпер. – Для всех «Альфа Титанов» представлял собой то, о чем мы давно забыли: общую мечту, дерзкую цель, проверку способностей и интеллекта всего человечества. Мы смотрели на звезды и впервые видели не загадку, а место, куда могли попасть. Перед нами раскинулись новые земли, которые нам было по силам покорить и колонизировать, и весь мир, все народы и страны объединились, чтобы ответить на вызов Вселенной.

Космическая станция растаяла, и мы снова оказались на Земле, но на сей раз – стоящими на песчаном пляже. Перед нами высилась огромная дамба: она была больше всех когда-либо виденных мной. Ее высота составляла примерно тысячу футов, а длина – несколько миль. У дальнего ее конца я разглядел зеленую горную гряду. Справа нависала серо-белая скала, которая отбрасывала длинную тень на это поразительное сооружение. А в центре дамбы стояло пять башен.

Я присмотрелся внимательнее и не поверил своим глазам. Башни имели форму… человеческих пальцев, слегка согнутых в сторону дамбы, а сама гигантская рука из стекла и стали, казалось, вырвалась на свободу из этого бетонного чудовища. Примерно посередине дамбы находился водопад, казавшийся крошечным на фоне огромного сооружения. Пенящийся поток стекал вниз, в бассейн, достигавший нескольких миль в ширину. Слева по поросшим растительностью скалам и коричневому бассейну текла извилистая река. Звук падающей воды оказывал гипнотическое действие, и на мгновение я забыл, где находился – такой безупречной была голограмма.

– Последнее создание Титанов не имело никакого отношения к компаниям, – заявила копия мисс Лейн. – Гибралтарский проект стал их самой грандиозной инициативой и казался безумным: построить дамбу через Гибралтарский пролив и осушить Средиземное море, оставив лишь реку на обширных, плодородных новых землях, которые объединят Европу, Африку и Ближний Восток. Технически задача была невероятно сложной, но, как сказал Титан Стоун, главной проблемой являлась политика.

Будущий Я появился на сцене, оставляя на песке цепочку следов, параллельную той, что сделала Будущая Харпер. Он встал рядом с нею, точно зеркальное отражение нас, смотревших на них. За их спинами высилась громада моста, и ветер играл волосами Лейн.

Я невольно занервничал, когда моя постаревшая копия заговорила:

– В первые годы существования Фонда Гибралтарский проект был всего лишь далекой целью. Об этом чуде мы с Оливером говорили меньше всего, потому что, если честно, считали его практически нереализуемым. И до определенной степени тогда он и вправду был нам не по зубам. Я получил техническое образование и специализировался на раскрутках интернет-сайтов, и первое Чудо Титанов – К-сеть – находилось в пределах моего понимания. Модульная дорога показала, что мы можем создать нечто и в физическом мире, причем в огромном масштабе; но, думаю, именно запуск первой орбитальной колонии дал нам уверенность в том, что мы сможем справиться и с Гибралтарским проектом. К тому моменту нам отчаянно хотелось сделать нечто такое, что превзошло бы первые три Чуда. Оставался только Гибралтар. Никто и никогда еще не претворял в жизнь такую грандиозную идею. Мы тщательно изучили Панамский канал и плотину «Три ущелья», обращая внимание как на технологии, так и на политику соседних стран. Год за годом мы с Оливером бились за наш проект, оказывали давление, уговаривали – в общем, не сдавались. Где-то в самый разгар нашей войны мы решили говорить о нем так, будто он уже запущен. Мы назвали новую страну Атлантидой, а ее столицу, которую разместили в самом центре, недалеко от Мальты, – Олимпом. Идея состояла в том, чтобы привязать наше творение к мифологии, историям, которые люди знали уже много веков, и таким образом сделать его более реальным. Полагаю, жизнь имитирует искусство.

Стоун из будущего повернулся к дамбе и продолжил:

– Мы привлекли художников к созданию этого сооружения и кое-каким частям новой столицы. Они участвовали в каждой нашей встрече, и вскоре отдельные фрагменты начали складываться в единую картину. Нам повезло, очень сильно повезло. И у нас было ощущение того, что это судьба. Представители стран, расположенных на Средиземноморском побережье, злобными криками прогнали нас из зала, когда мы впервые рассказали им о нашем проекте. Понимаете, они представили, что будет уничтожен их веками сложившийся образ жизни – всё, от рыболовства до туризма. Но шли годы, экономика Испании, Италии и Греции начала сдавать позиции, и эти страны стали самыми яростными сторонниками проекта. Они увидели в Атлантиде нового богатого соседа на своих южных границах и рабочие места, огромное количество рабочих мест, пока будет идти строительство. Германии и Северной Европе, где уровни жизни и рождаемости находились в застойном состоянии, проект давал то, что они давно искали: новые земли с отличным климатом, расположенные совсем рядом. Мой отец был дипломатом и всего себя отдавал работе, поэтому я всегда старался держаться как можно дальше от политики, но в Гибралтарском проекте мне представилась возможность объединить свой деловой опыт со знаниями, впитанными еще в детстве. Добившись согласия заинтересованных стран, мы занялись техническими проблемами – например, такой: как поднять уровень моря и изменить океанские течения. С каждым новым ответом мы решали глобальные задачи, с которыми человечеству рано или поздно все равно пришлось бы столкнуться. Нам же создание Атлантиды показало, на что способен Фонд, а также чего могут добиться люди, если будут действовать сообща. Атлантида явилась доказательством того, что мы в состоянии изменить лицо Земли – в прямом смысле этого слова.

Будущая версия меня растаяла вместе с песчаным пляжем и дамбой, и мы снова оказались в каменной комнате вместе с Будущей Харпер, которая вновь взяла слово:

– Во время открытия Атлантиды Титанов ждал еще один сюрприз, последнее чудо, которое держалось от мира в секрете, самое потрясающее достижение. Идите по зеленым стрелкам в интерактивную часть нашей выставки, и вы узнаете о церемонии открытия Атлантиды и последнем Чуде Титанов, а также о многом другом.

На полу загорелись зеленые стрелки, которые вели к арке впереди.

Голограмма Харпер медленно исчезла, комната уменьшилась, и мы обнаружили, что стоим в квадратном помещении, размером примерно метров пятнадцать на пятнадцать, с панелями из матового стекла вместо стен, потолка и пола. Одна дверь впереди была открыта, и за нею мы увидели такую же комнату с панелями.

Грейсон и Харпер вошли первыми. Мы последовали за ними и обнаружили гигантские сенсорные панели со списком тем, часть из которых была с картинками. Однако лишь немногие панели находились в рабочем состоянии – большинство были покрыты трещинами и тонкими белыми линиями, а еще надписями большими печатными буквами, сделанными с помощью баллончиков с краской: «Титаны Убили Всех Нас».

Мы разошлись по комнате и принялись разглядывать панели.

Харпер нажала на строку, озаглавленную «Персонал музея», а потом – на ту, что была названа «Харпер Лейн».

Панель превратилась в страницу с фотографией Харпер, сидящей за столом со стеклянной поверхностью, и длинной статьей под ней. Первым делом мне в глаза бросился заголовок и подзаголовок:

ХАРПЕР ЛЕЙН

1982–2071

Она дожила до восьмидесяти девяти лет.

Грейсон стоял около панели слева и читал статью, озаглавленную «Дело Грейсона Шоу». Я не смог удержаться и пробежал ее глазами. В статье рассказывалось о его саморазрушительной жизни и о том, как он стал общественным голосом оппозиции, выступавшей против инициатив Титанов, и постоянно твердил, что его отец и другие Титаны хотят только одного – славы и внимания. Какая ирония!

Короткая заметка внизу сообщала, что Грейсон Шоу уже несколько лет не появлялся на публике. Поговаривали, что он проходит лечение по поводу цирроза печени в последней стадии.

Единственным, кто не подошел к панелям, был Юл, который, задумавшись, стоял в центре комнаты.

– Ты знаешь, что это такое, верно? – спросил я у него.

Молодой азиат медленно поднял голову, посмотрел на меня и неохотно кивнул. Мне показалось, что я увидел в его глазах страх или вину – что именно, я не понял.

 

Глава 24

Ник

Грейсон, Харпер и Сабрина отвернулись от панелей и одновременно посмотрели на нас с Юлом, стоявших в центре комнаты.

Я подошел поближе к Тану:

– Ты сказал, что ответишь на вопросы после того, как мы побываем в «Зале Титанов». Что здесь произошло, Юл?

– Я знаю не все, – отозвался азиат.

– Что же ты знаешь?

– Про К-сеть.

– Что именно? – настаивал я.

– Я ее создал.

Интересно…

– А я думал, что ее изобретение принадлежит Титанам, – заметил я, прищурившись.

– Я работал над нею несколько лет. Думаю, Титаны только вложили деньги, чтобы она стала доступна для всех, – объяснил молодой человек.

– Что это такое?

– Квантовая сеть, новый Интернет, способ мгновенно передавать данные по всему миру при помощи квантового сплетения. Мое изобретение должно привести к революции в мире компьютеров. До прошлой недели, когда были активированы первые квантовые узлы, наши разработки находились на стадии экспериментов. Я несколько месяцев пытался решить проблему искажения данных. Всякий раз, когда я отправлял что-то через квантовую сеть, оно приходило в пункт назначения в измененном виде. Однако я заметил, что процесс имеет определенную систему, поэтому написал алгоритм, чтобы отфильтровать ее. Когда я посмотрел на данные, выделенные фильтром, я понял, что они определенным образом сгруппированы.

– В каком смысле? – уточнил я.

– Это было послание.

– От кого?

– Из будущего.

Слова Юла на мгновение повисли в стеклянной комнате.

– Отправитель утверждал, что он из две тысячи сто сорок седьмого года, – продолжал Тан. – Я подумал, что переутомился, взял выходной и пошел к врачу, где меня полностью обследовали. Выяснилось, что со мною всё в полном порядке. А следующее сообщение окончательно доказало, что оно из будущего.

– Каким образом?

– Они предсказали события, которые должны были произойти на следующий день. Точные результаты выборов в Тунисе, например: сколько голосов получил каждый из кандидатов. Время прибытия – с точностью до минуты – каждого самолета, приземлившегося в этот день по всему миру, включая рейсы, которые были отложены или задержаны. Прошло несколько дней, я требовал новых и новых доказательств, и они их мне предоставляли.

– Как такое возможно… послания из будущего?

– Они меняли запутанные частицы, существовавшие в их времени, компонуя их таким образом, чтобы мы могли их прочитать.

О, теперь все стало понятно!

Юл посмотрел на наши озадаченные лица и развел в стороны руки, точно учитель естествознания, вынужденный читать лекцию по сложной теме, которая недоступна его ученикам, – лекцию, каждый год вызывавшую у него душевный трепет.

– Представьте, что мы снова на берегу, который недавно видели, только в две тысячи сто сорок седьмом году. Представьте, что мы надели специальную перчатку, а когда прикоснулись к песку в том году, она сделала копию в каждое мгновение его существования. Иными словами, некая цепочка проходит через пространство-время и соединяет песчинки на нашем берегу с песчинками из любого другого периода. Мы можем менять ее длину, чтобы выбрать, к какому конкретному берегу нам нужно попасть. И в какой момент. Итак, песчинки из сто сорок седьмого года соединены с песчинками из пятнадцатого. Мы наклоняемся и пишем на песке послание, которое появляется в пятнадцатом году. Вот его я и видел – на моем берегу в прошлом. Этот общий берег и есть К-сеть, а данные на моем жестком диске – песчинки. Как только мы активировали К-сеть, у людей будущего появилась возможность отправить нам сообщение – и квантовые частицы из Сети были изменены. Они и являются песчинками из нашей аналогии.

Мы смотрели на Юла и не знали, что сказать. Песчинки на квантовом берегу? Все это было выше моего понимания, а потому я задал вопрос, который считал самым важным в данный момент:

– Чего хотел тот, кто отправил послание?

– Помочь нам. Они сообщили, что нас ждет глобальная катастрофа, что она практически положит конец существованию человеческой расы – событие, которое они чудом пережили и теперь пытаются предотвратить. Они попросили меня связаться с Сабриной – до того момента я не был с нею знаком – и передать ей серию инструкций. Мне они показались совершенно бессмысленными.

– Мне тоже… сначала, – вмешалась Шредер. – А потом я поняла, что это такое: прорыв в моей исследовательской работе, новый способ лечения.

– Лечения чего?

– Синдрома Хатчинсона-Гилфорда.

Ее слова сильно меня удивили. С того самого момента, как мы попали в Лондон, я считал, что человечество погибло из-за грандиозной эпидемии. Мне она представлялась единственным логичным объяснением того, почему люди так быстро исчезли с лица земли. И я подозревал, что Сабрина имела к случившемуся гораздо больше отношения, чем Юл. Но то, что она сказала, не укладывалось в мои выводы.

– Синдром прогерии, – прошептал я, пытаясь подогнать новую информацию под свою теорию.

– Это очень редкое генетическое заболевание, которое вызывает преждевременное старение. Такой человек умирает от старости в подростковом возрасте, – рассказала медичка.

– Я думал, ты работала с инфекционными болезнями, – сказал я ей, будучи не в силах скрыть подозрительность.

– Нет, я никогда не занималась инфекционными заболеваниями. – Врач помолчала немного, пытаясь подобрать правильные слова, и продолжила: – Однако это весьма логичное объяснение, учитывая то, что мы видели. В послании от меня требовали предпринять несколько шагов, которые, по моим представлениям, являлись превентивными мерами против какого-то биологического события: глобальной эпидемии или массовой мутации. Я думала, что создала вакцину и при широком применении она спасет людей в пятнадцатом году. Однако складывается впечатление, что я лишь сделала прививки некоторым пассажирам нашего самолета.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что она сказала. Все остальные смотрели в темный пол, пытаясь переварить ее слова. Наконец, Юл нарушил молчание:

– Я также получил инструкции. В виде схем. Я использовал их, чтобы построить устройство, которое должно было усовершенствовать систему связи. Нам обоим… – он кивком показал на Сабрину, – было приказано отправиться в Лондон, где нас будут ждать дальнейшие указания.

– Вот почему вы хотели попасть в Лондон даже после катастрофы? – сообразил я.

– Да, – ответил Тан. – Так нам велели. Это были последние инструкции, больше они с нами не связывались.

– Устройство, которое ты создал… как ты думаешь, оно стало причиной падения самолета или привело нас сюда?

– Я рассматривал такие варианты. Самолет развалился на части примерно в том месте, где находилась моя сумка. Однако устройство совершенно не пострадало.

– И ты работал над ним после того, как самолет упал? – спросил я.

– Нет. Я пытался подсоединиться к К-сети, чтобы связаться с ними.

– И?..

– К-сеть стала другой. Изменился протокол связи. Будто я вернулся в девяностые годы: всякий раз, когда я пытался установить соединение, меня тут же отключали. Мой компьютер в полном порядке, просто складывается впечатление, что у меня нет нужного программного обеспечения. Пакет передаваемых данных неверно отформатирован, но я не знаю, как это исправить.

Я на мгновение задумался над его словами, и у меня появилась другая идея:

– Или они отформатированы правильно, но кто-то совершенно сознательно не дает тебе выйти на связь. Возможно, этим ты выдашь свое местоположение и подвергнешь себя опасности.

– Верно, – согласился со мною Юл.

– Как давно ты знаешь, что мы в будущем? – спросил я.

На самом деле это не имело особого значения, но было важно для меня. Я чувствовал, что, если б этот парень поделился хотя бы с некоторыми из нас своим знанием, это могло бы сэкономить нам время и, возможно, спасти жизни, а также раньше получить помощь.

– В первую ночь, – продолжал Тан, – меня удивили звезды. Сначала я подумал, что катастрофа вызвала обширный блэкаут, который блокировал свет. Первой подсказкой стал тот факт, что исчезла международная космическая станция. Там, где она должна была находиться, я увидел на орбите большое светящееся кольцо. Вот тогда я и понял, что мы оказались совершенно в другом времени.

– И ты никому не сказал? – нахмурился я.

– А кто бы мне поверил? – пожав плечами, ответил Тан. – Как бы ты, например, отнесся к такому заявлению?

Я понял, что он имел в виду. Сейчас нам нужно было сосредоточиться и решить, что делать дальше. Мы слишком долго находились в «Зале Титанов»… но информационные панели могли рассказать нам подробности, в которых мы так нуждались. Я показал на разбитые и расписанные панели:

– Ты считаешь, что послания отправили Титаны?

– Я не знаю, – признался Юл. – Они имели отношение к К-сети и, как мне кажется, к катастрофе, случившейся с самолетом. В пятнадцатом году. Те, кто отправлял мне сообщения, называли себя Друзья Человечества. Вполне возможно, это враги Титанов. У меня сложилось впечатление, что между ними идет война.

– А у меня возник вот какой вопрос, – начала Сабрина, – как так получилось, что спасательные команды добрались до нас только через четыре дня?

– Да, это непонятно и очень интересно, – кивнул я. – Когда я вернулся от Стоунхенджа, то увидел две воюющие фракции. И что представляли собою палатки? Это какой-то медицинский эксперимент?

– Возможно. Я уверена только в одном: они лечили раненых пассажиров. – Врач посмотрела на Харпер. – И великолепно справились.

В этот момент я услышал шаги за дверью и подумал, что, видимо, снова началась вступительная экскурсия.

Я открыл рот, собираясь задать вопрос, и тут увидел в дверях фигуры в скафандрах – такие же, как на месте падения самолета. Они остановились в десяти футах от нас и замерли. Мы тоже не шевелились. Я в отчаянии оглянулся, надеясь, что кто-то активировал симулятор из меню. Самая ближняя фигура подняла руку и наставила ее на нас.

Нет, это была не симуляция.

 

Глава 25

Ник

Время в комнате со стеклянными панелями, в самом сердце «Зала Титанов», остановилось. Никто не двигался. Мы с Юлом оказались ближе остальных к существам в скафандрах. Харпер, Грейсон и Сабрина замерли позади нас, но рядом с панелями, по которым мы изучали историю Титанов.

С близкого расстояния казалось, что костюмы наших незваных гостей сделаны из маленьких, перекрывающих друг друга пластинок, похожих на чешую рептилии. Эти чешуйки слегка сияли, словно молочно-белое стекло, но я решил, что они сделаны из какого-то полимера, который мы еще не изобрели. Каждый дюйм шлемов тоже покрывали такие молочно-белые чешуйки – и никаких отверстий для глаз, рта или носа. Полная несхожесть с человеческим лицом делала этих существ еще более чуждыми.

Я понял, что у нас есть только одна возможность, и потянулся за пистолетом.

– Не делай этого. – Голос, прозвучавший из одного костюма, лишенный интонаций и эмоций, был компьютерной версией человеческого, но не мужского и не женского. Когда я услышал его, у меня по спине побежали мурашки. Но странное существо продолжало, не дав нам возможности хоть как-то отреагировать: – Мы здесь не для того, чтобы причинить вам вред.

– И для чего вы здесь? – спросил я.

– Чтобы помочь, – прозвучал спокойный ответ.

– Именно по этой причине вы привели сюда наш самолет?

– Да.

Итак, это сделали они. Последние пять дней мы были вроде крыс в их постапокалиптическом лабиринте, мы метались туда-сюда, царапались, сражались за выживание… Я вдруг почувствовал, как меня охватывает ярость.

– Оставьте это дерьмо! Вы доставили нас сюда, чтобы помочь себе, – заявил я резким тоном.

– Вы здесь для того, чтобы помочь и нам, и себе. Но мы не можем здесь разговаривать. Вам нужно немедленно пойти с нами, – сказал все тот же местный житель в скафандре.

Это было слишком опасно.

– Сначала снимите костюмы, – потребовал я.

– Мы не можем, – возразил незнакомец.

– Почему?

Интересно, почему им костюмы были нужны, в то время как мы обходились без них? Мне это совсем не нравилось.

– Тебе придется нам довериться, Ник. У нас нет времени на споры, – сказало безликое существо.

Оно произнесло мое имя. И голос… несмотря на компьютерную маскировку, я, кажется, знал его. Но откуда? И кто это?

У нас над головой послышалось низкое гудение, которое становилось все громче. Я посмотрел наверх, пытаясь понять, что это такое, и во рту у меня пересохло. Я увидел воздушный корабль, точно такой же, как тот, что напал на место катастрофы нашего самолета.

Фигуры, не сделав ни единого движения, исчезли – видимо, активировали защитный камуфляж. Я слышал только эхо их шагов по стеклянному полу. Нейтральный компьютерный голос, лишенный плоти в этой темной пещере, крикнул нам:

– Оставайтесь здесь!

Мы с Грейсоном вытащили пистолеты, и я окинул взглядом всех своих спутников. Судя по выражению их лиц, никто не хотел оставаться в этой маленькой комнате.

Затем мы выскочили из нее, промчались через первую комнату, где нам рассказали про историю Титанов, и оказались в вестибюле. Сквозь разбитую деревянную дверь я видел вспышки в темноте ночи, похожие на направленную стрельбу лазерным оружием. Часть растительности уже горела, и густой черный дым поднимался в воздух – как раз то прикрытие, которое нам требовалось.

Я повернулся, посмотрел на Харпер, прижимавшую к груди две тетрадки, и вспомнил тот момент на берегу озера, когда обломки самолета начали тонуть. Тогда, стоя на краю пропасти, приготовившись войти внутрь самолета, мы встретились с нею глазами. На меня накатила диковинная, головокружительная смесь страха и возбуждения, чувство, о существовании которого я прежде не знал.

В щель в двери я наблюдал за симфонией света и разрушения, обрушившегося на растущие повсюду деревья. Это напоминало лазерное шоу в Центральном парке. С неба дождем падали снаряды, и огонь вскинул вверх свои пальцы, точно толпа зевак, охваченная восторгом. В нашу сторону поплыл мрак, когда толстые щупальца дыма набросились на здание. Время замедлило свой бег, все мои чувства обострились, и я испытал какую-то сверхъестественную сосредоточенность.

Будто в замедленной съемке, я увидел, как Юл поудобнее перехватил сумку; Сабрина стояла неподвижно, точно статуя, и смотрела на бушующее снаружи сражение; Грейсон переводил взгляд со своего пистолета на воздушные корабли; а Харпер задрала рубашку, засунула две тетрадки за пояс брюк и кивнула мне, как будто хотела сказать: «Я готова».

Я повернулся ко всем четверым своим товарищам по несчастью и быстро проговорил:

– Идите за мной. Грейсон, ты будешь замыкающим. Стреляй во все, что мерцает. Если нас разделят, бегите как можно дальше от кораблей, а потом в… – Я помолчал, потому что мне совсем не нравилось то, что я собирался сказать, но другого места, которое знали все, в заброшенном городе не было. – В квартиру Харпер. Там подождите двадцать минут – вдруг придет кто-то еще из нас, – а потом уходите.

Я распахнул дверь. Направленная стрельба из двух воздушных кораблей стала реже, а потом с земли начали отвечать фигуры в защитных костюмах, и односторонняя атака перешла в перестрелку. Тихий, заброшенный парк превратился в зону боевых действий в джунглях. Несколько больших, ярко полыхавших пожаров постепенно сливались в один, и над ними поднимался черный дым, который скрывал корабли. Тучки дыма поменьше окутали «Зал Титанов». Сквозь эту дымовую завесу были слышны быстрые, пульсирующие взрывы, и с каждой секундой стена дыма и взрывные волны становились все ближе.

Я вошел в черную тучу дыма и свернул направо. Внезапно у нас прямо за спиной очередной снаряд попал в здание, окатив нас обломками камней и дерева. Я оглянулся, чтобы проверить, не пострадал ли кто-то из моих спутников, но увидел на их лицах лишь сердитые гримасы и взгляды, полные решимости.

Когда мы шли сюда, густая растительность мешала нам, путаясь под ногами и загораживая проходы. Теперь же она и вовсе превратилась в поток, сражавшийся с каждым нашим движением и пытавшийся затащить нас в самую гущу. На пути нам попалось упавшее дерево, вытянувшееся над землей и опирающееся на ветки, и я собрался поднырнуть под него, но эти ветки оказались такими густыми, что превратились в живую ограду. Я отошел назад, забрался на ствол и спрыгнул на другую сторону, а потом помог спуститься остальным и промчался сквозь следующую зеленую стену, не обращая внимания на ветки и колючий кустарник, царапавшие мне лицо и руки. У нас над головой уже висело четыре корабля: они замерли совсем рядом друг с другом, и ни один из них не желал отступить.

Сабрина, а за ней и Юл перебрались через лабиринт упавших деревьев и ползучих растений.

Неожиданно у нас за спиной, в дыму, я услышал крик. Это была Харпер.

Я подпрыгнул, перелетел обратно через опутанный ползучими растениями ствол дерева и помчался к ней.

Держась за живот, мисс Лейн с трудом забралась на ствол. На мгновение мы встретились глазами, а потом она вдруг резко развернулась – ее настиг второй выстрел, – упала в траву и скрылась в море зелени. Грейсон, который бежал в двадцати футах за ней, оглянулся назад и принялся палить прямо в лес. Дым начал рассеиваться, и сражение перенеслось в воздух.

Один из выстрелов Шоу попал в цель: мерцающая фигура врезалась в дерево, медленно сползла на землю, упала вперед и осталась там лежать – сверкающая куча тусклого стекла на фоне зеленой травы.

– Харпер? – окликнул я свою спутницу.

Грейсон повернулся ко мне, и я уже собрался позвать его, когда быстрая очередь, оглушительная и мешающая сориентироваться в пространстве, заставила нас пригнуться. Вокруг начали взрываться и разлетаться на мелкие куски деревья, и я убрал пистолет в карман. Сквозь черное облако, носом вниз, прямо на меня мчался воздушный корабль.

Я повернулся, спотыкаясь, отпрыгнул влево, упал, но затем быстро вскочил и побежал, перепрыгивая через ветки и перебираясь через другие препятствия, попадавшиеся у меня на пути. Деревья и кусты исполосовали мои руки и лицо, но я не останавливался, сражаясь за каждый дюйм. Неожиданно земля у меня под ногами загудела и пропала. Меня отбросило на десять футов вперед, прямо на заросшее травой и вьющимися растениями дерево. Воздушный корабль прочесывал заросший парк, разбрасывая во все стороны комья земли, вырванные с корнем растения и куски деревьев.

Я понял, что бежать больше не имело смысла. Вместе с прочими обломками меня несла за собою волна, накрывшая обожженную землю. А когда у меня уже не осталось больше сил, корабль внезапно взорвался, и меня снова подбросило в воздух – на этот раз я отлетел гораздо дальше.

Я рухнул на колючую траву. Голова у меня кружилась, я ничего не слышал, а ноги и руки у меня онемели. Я сел. Мир вокруг продолжал вращаться, но я понимал, что должен встать. Упавший корабль горел, и идущий от него дым заполнил все пространство между ним и мной. Харпер. Она была где-то совсем рядом с ним, и я испугался, что она сгорит в огне или ее захватят.

Я заморгал и понял, что не могу открыть глаза. «Давай, ты должен, – сказал я себе. – Сосредоточься».

В небе продолжал звучать хор смерти и разрушения; он выводил свою песню, теперь уже безмолвную. Я видел вспышки сквозь тучи дыма: «дирижабли» двигались относительно синхронно, время от времени освещая друг друга.

Я перекатился на живот, встал и сумел постоять какую-то секунду, но потом понял, что тело меня не слушается. Его тянуло к земле, точно магнитом. Тогда я закрыл глаза, но головокружение от этого только усилилось.

А потом возникло странное ощущение, и я несколько секунд не мог понять, что происходит.

Чьи-то руки схватили меня и потащили по парку.

 

Глава 26

Ник

Я пришел в себя в темноте, услышав доносившийся издалека звон бутылок.

Все тело у меня отчаянно болело, но это меня нисколько не удивило. Голова тоже ныла, но больше всего меня беспокоила левая рука, на которую я, видимо, упал во время бойни в «Зале Титанов». Тогда мне было не до нее. Я прикоснулся к локтю, и волна страшной боли окатила меня всего целиком.

Я потянулся к карману куртки в надежде… увы, пистолет исчез. Бинокль, лежавший в другом кармане, оказался на месте. Те, кто захватил меня, забрали пистолет, и я подумал, что это не слишком хороший знак.

В моем распоряжении имелась одна здоровая рука, чтобы сражаться, и полное отсутствие информации: иными словами, я находился в том же положении, что и все время после того, как упал наш самолет. Впрочем, я подумал, что никогда не смогу к этому привыкнуть.

Я подождал, когда мои глаза приспособятся к темноте, чтобы понять, где я, но из этого ничего не вышло. Мрак был абсолютным. Я сообразил, что лежу в каком-то помещении на жестком полу. Было холодно, но вполне терпимо.

Потом я услышал чьи-то приглушенные шаги. Огромная дверь распахнулась, и внутрь пролился слабый свет. Я поднял руку и прищурился, но не смог понять, кто вошел в дверной проем. Эта фигура быстро, не говоря ни слова, захлопнула дверь и некоторое время стояла, не шевелясь.

Потом загорелась спичка, и огонек высветил лицо моего тюремщика. Нет, спасителя…

Это был Грейсон Шоу.

Его лицо было покрыто синяками и запекшейся кровью, а в светлых волосах, перепачканных землей, застряли сухие листья и какая-то грязь. И ни намека на улыбку. Сын миллиардера поднес спичку к свече, которую держал в другой руке, и поставил ее на пол рядом со мною.

Мы находились на складе, принадлежавшем, судя по всему, какому-то магазину. На полках стояли шампуни и средства для мытья посуды. Наверное, в них пропала нужда, когда человечество перестало существовать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Грейсон, невероятно удивив меня.

Я молчал. Может быть, это спектакль, хитрая уловка, чтобы заставить меня заговорить? Может быть, нас обоих захватили существа в диковинных костюмах, которые решили использовать его, чтобы вытянуть из меня то, что мне известно? Такой вариант был вполне возможен. Впрочем, паранойю и гениальность разделяет очень тонкая грань, и я не знал, по какую ее сторону застрял.

Я был уверен только в двух вещах. Первое: мне несказанно повезло, что я жив и не слишком сильно пострадал. Второе: я хотел найти Харпер. Когда я ушел на разведку и наткнулся на Стоунхендж, в лагере оставались около сотни человек, выживших после авиакатастрофы, и некоторые, вероятно, все еще были там, но меня интересовала только эта женщина. С нею у меня возникла… Как там сказала Сабрина? Эмоциональная связь. Кажется, так. У доктора Шредер была особая манера обращаться со словами, очень холодная и без лишних сантиментов, но, если быть честным, мне эта манера нравилась. Они с Юлом многое от меня скрывали, но теперь я понимал почему. Послания из будущего? Я бы ни за что в такое не поверил пять дней назад!

Грейсон с беспокойством ждал моего ответа, и я понял, что его самого смутил собственный вопрос, учитывая историю наших отношений: сперва ядовитые комментарии, переходящие в явный конфликт, и, наконец, удар в лицо – его лицо – и уже более серьезные угрозы.

– У меня всё в порядке, – ответил я. – Лишь слегка потрепало.

Шоу поставил на пол бутылку с водой и протянул руку, собираясь мне что-то дать. Я раскрыл ладонь, но меня не удивило бы, если б он заорал: «Придурок!» и врезал мне в глаз. Думаю, это уравняло бы наш счет – по крайней мере, частично.

Однако, к моему удивлению, мне на ладонь упала маленькая таблетка.

– Аспирин, – сказал Грейсон.

Я запил таблетку водой, подумав, что шансы на то, что это цианистый калий, – пятьдесят на пятьдесят. Но, учитывая, как сильно у меня все болело, я решил рискнуть.

– Как остальные? – спросил я у Шоу.

– Они захватили Харпер; я видел, как они ее несли, когда упал первый корабль, – рассказал он. – Насчет Юла и Сабрины не знаю.

Значит, Харпер жива.

– Где мы?

– В задней комнате маленькой аптеки напротив «Зала Титанов».

Видимо, я не смог скрыть потрясение на своем лице.

– Другого варианта не было, я не мог унести тебя далеко, – объяснил Грейсон. – Сомневаюсь, что в дыму, сражении и темноте они заметили, как мы сбежали. Наверное, теперь думают, что мы остались под обломками.

– Сколько времени я был без сознания?

– Четыре часа. Я думал, они нас тут найдут, но их пока не видно. Несколько кораблей пролетело мимо – и всё.

«Что делать дальше?» – спрашивал я себя. Впрочем, для меня особого выбора не было.

– Послушай, Ник, – заговорил Грейсон совсем тихо. – Там, в самолете… я был не в себе. Перед этим отец сказал мне, что решил отдать все свое состояние на свои проекты и вычеркнуть меня из завещания, оставив ни с чем. Он в буквальном смысле вышвырнул меня на улицу, чтобы я, по его словам, «научился сам о себе заботиться».

Я уже знал это от Харпер, но решил промолчать, понимая, что этому человеку необходимо выговориться.

– Представь ситуацию, когда все представления, с которыми ты до сих пор жил, неожиданно и кардинально изменились, твоя жизнь перевернулась с ног на голову, и ты впервые почувствовал неуверенность в завтрашнем дне. Мне казалось, что отец меня предал, что земля ушла у меня из-под ног. Я был напуган, считал, что это каприз, какая-то игра, желание проверить, сможет ли его избалованный сын существовать в реальном мире и создать что-то в тридцать один год. Я винил его в том, что он не сделал этого, когда я учился в школе или сразу после, когда я еще мог выбрать другую дорогу, до того как у меня появились мои… привычки.

Шоу ждал моего ответа, но я не знал, как реагировать на его слова, и затянувшееся молчание стало тягостным. Наконец я проговорил:

– Никогда не поздно изменить жизнь.

– Это дерьмо отлично смотрится на футболках, но мне от него никакой пользы. – В голосе моего собеседника появилась горечь, и на мгновение передо мною возник Грейсон из самолета. Он помолчал немного, а потом заговорил снова: – Извини. Просто… что-то менять гораздо труднее, когда ты уже не мальчик, особенно если был уверен… если привык к определенным вещам.

– Тут ты прав.

– Мне следовало вести себя иначе после катастрофы… но в голове у меня царил страшный хаос.

Невероятно. Он действительно изменился, хотя прошло совсем мало времени. Должен признаться, что, когда Шоу заговорил, пытаясь объяснить свое поведение – и даже извиниться? – я почти не сомневался, что закончит он какой-нибудь дурацкой шуткой и мерзким смехом в стиле Грейсона Шоу. Но ничего такого я не видел – только смирение и страстное желание быть понятым и прощенным.

Полагаю, его изменило не сражение около «Зала Титанов», а то, что он прочитал о себе внутри. Мне кажется, увидев, к чему привело его решение, принятое в 2015 году, и во что он превратился, заставило Грейсона задуматься. Мне стало интересно, каким был бы наш мир, если б мы могли заглянуть в свое будущее перед каждым серьезным решением. Может быть, именно для этого и существуют разные истории – чтобы мы извлекли уроки из жизни таких же, как мы, людей с такими же, как у нас, проблемами…

– Не переживай. В определенные моменты жизни все совершают поступки, за которые потом бывает стыдно, – попытался я утешить Шоу. – Такова человеческая природа. Важно то, что мы делаем сейчас, а не что сделали раньше.

Грейсон медленно выдохнул и окинул взглядом освещенный огоньком свечи склад.

– И что будем делать? – спросил он неуверенно.

– Перейдем в наступление.

* * *

Нужно отдать ему должное: выслушав мой план, он просто кивнул. Я видел его сомнения и беспокойство, но он задал только один вопрос:

– Как мы туда попадем?

Мы решили, что на модульную дорогу соваться не стоит – слишком опасно. У меня появились кое-какие мысли, но я не знал, продолжает ли работать тот вид транспорта, ведь его не использовали триста лет. Он не требовал топлива, там не было электроники, и он мог развивать скорость до тридцати миль в час в зависимости от местности и оператора. Кроме того, он годился для сельской местности и города и мог обходиться без дорог и инфраструктуры, которой в данный момент на Земле не было. Идеальный вариант… если мы сможем его отыскать.

Было еще темно, когда мы выбрались из узкой аптеки и быстро зашагали по улице, чтобы оказаться как можно дальше от обгоревших, дымящихся руин «Зала Титанов».

Нам не удалось найти то, что мы искали, – ни на следующей улице, ни на той, что шла за нею. Наконец, я увидел магазин, который мог оказаться полезным, и мы с Грейсоном забрались внутрь через разбитую витрину. Технологии слегка изменились, но принцип остался тем же. И никакого особого обучения не требовалось.

Если ты научился ездить на велосипеде, это никуда не девается.

* * *

Мы ехали, пока не появились первые лучи солнца, останавливаясь, только чтобы спрятаться, если слышали приближающийся воздушный корабль, или чтобы найти какую-нибудь еду. Выехав из Лондона, мы почти сразу увидели яблоневый сад и теперь сидели во внутреннем офисе покосившегося склада, ели яблоки и пытались согреться.

Мы решили отдохнуть весь день и снова двинуться в путь под покровом ночи, понимая, что это наша единственная возможность.

В крошечной комнатке было темно, и только тонкий серебристый луч света проникал внутрь из-под закрытой двери. Мы с Грейсоном прислонились к противоположным стенам, разделенные старым дубовым столом. Со своего места я видел лишь часть его покрытого синяками, измученного лица и один глаз, уставившийся в пол.

– Ты сказал, что твой отец был дипломатом, – заговорил он вдруг.

– М-м-м, – пробормотал я, откусив кусок яблока и жалея, что у нас нет ничего посущественнее.

– Ты не пошел по его стопам?

– Не пошел.

– А чем ты занимаешься? Инвестициями?

– Венчурные капиталовложения. Новые компании, технологии, по большей части информационные.

– У меня было множество идей насчет создания компаний. Примерно миллион. Но всякий раз я думал: зачем мне это? Я не нуждался в деньгах, а любую мою компанию стали бы сравнивать с империей отца, и он всегда оказывался бы на первом месте. Ситуация, в которой невозможно победить. Кроме того, достаточно побывать на паре вечеринок и услышать, как там сплетничают о неудачах богатых и знаменитых, – и уже начинаешь задумываться, нужно ли тебе это. Стоит тебе оказаться втянутым в водоворот досужих разговоров – и всякое желание испытывать судьбу пропадает. Кто захочет попытаться что-то сделать и потерпеть неудачу, когда можно пить и веселиться без малейших последствий для своего благополучия? – Шоу откусил кусок яблока. – Бьюсь об заклад, что ничего глупее ты в жизни не слышал.

– А вот и нет. Даже близко не лежало. Я рос с людьми вроде тебя, Грейсон, в частных интернатах по всему миру. Для человека, находящегося снаружи, это действительно звучит безумно, но все боятся получить клеймо неудачника. Чем длиннее тень, тем дольше путь.

– Но тебе ведь удалось. Ты справился.

– Наверное.

– Как?

– Я разыграл другую карту. Решил выбрать карьеру, отличную от карьеры отца. Так, чтобы мне не грозила опасность того, что меня стали бы с ним сравнивать. После колледжа я полетел в Сан-Франциско. Там мне повезло – я выиграл в лотерею первичного размещения акций, и с тех пор делал продуманные ставки. Мне до сих пор везет.

– То, что ты оказался в самолете, потерпевшем крушение, нельзя назвать везением. И вовсе не удача спасла людей из обломков, тонувших в озере, и не удача помогла тебе навести в лагере порядок. Это стратегия, умение заставить людей идти за собою, героизм в реальной жизни.

– Ну да. А хочешь знать, что во всем этом самое забавное? – усмехнулся я.

Грейсон промолчал, дожидаясь, что я отвечу на этот вопрос.

– Четыре дня назад я понятия не имел, что у меня есть эти качества, – признался я ему.

Как только солнце село, мы снова двинулись в путь, стараясь энергичнее крутить педали. Мы знали, что, если не сумеем добраться до места сегодня ночью, то не сможем рассчитывать на элемент неожиданности.

Те, кто никогда там не бывал, не представляют, как это далеко от Лондона. Но других идей у меня не было: я считал, что только там мы сможем найти людей – настоящих людей, – которые действительно хотели помочь пассажирам с рейса номер 305.

На второй день в лагере, после того как Боб и Майк сумели открыть дверь кабины, пилот кое-что сказал мне, но тогда я не понял, как это важно. После того как самолет попал в первую волну турбулентности, он потерял связь с внешним миром: спутники, Интернет – все перестало работать. Пилоты летели вслепую по заранее проложенному курсу. Когда они оказались рядом с Хитроу, то снова получили радиосигнал. Диспетчер сообщил им, что произошло какое-то событие, повлиявшее на системы связи, и сказал летчикам, чтобы они держались прежнего курса и что он проведет их на посадку.

У меня появилась теория, что устройство, которое Юл создал в 2015 году, позволило самолету попасть в будущее, а турбулентность и отключение систем связи произошли, когда мы прыгнули вперед по времени. Тот, кто доставил нас сюда, хотел, чтобы мы приземлились в Хитроу, но что-то пошло не так. Возможно, вмешались существа в защитных скафандрах. Или возникла техническая проблема с прибором Тана. А может быть, неполадки возникли не у нас?

В любом случае тот, кто находился в Хитроу, попытался доставить нас туда шесть дней назад, и у него, по крайней мере, был обычный человеческий голос. Ничего другого я придумать не смог: мне действительно казалось, что Хитроу – единственное место на планете, где еще остались люди.

Но, когда мы с Грейсоном проехали мимо знака с указателем на аэропорт, я не мог справиться с беспокойством. Мы потратили двадцать четыре часа на это приключение. А что, если я ошибся?

Я достал бинокль и принялся рассматривать огромный аэропорт, пытаясь отыскать хоть какой-то знак или луч света в темноте, который доказал бы нам, что там кто-то есть, что нас ждут. Однако картина была не слишком многообещающей. Ближнюю к нам часть аэропорта окутывал мрак, а на другой стороне ночное небо озаряло тусклое сияние.

Там было что-то или кто-то.

 

Глава 27

Ник

Через полчаса я как следует рассмотрел Хитроу – точнее то, что от него осталось, – и протянул бинокль Грейсону.

Здания аэропорта лежали в руинах: это были огромные, осыпающиеся кучи бетона, стали и стекла. Тут и там торчали остатки цветных указателей, которые в прежние времена помогали пассажирам не заблудиться в самом оживленном аэропорту Европы; куски красного, синего и зеленого цвета усеивали серые груды обломков. Впрочем, доминировал повсюду иной оттенок зеленого – дикие растения всех видов заявляли свои права на территорию; по развалинам расползлись трава, сорняки и мох. А вот деревьев я не видел. Я подумал, что, возможно, они появятся через некоторое время, когда ветер, дождь и снег превратят останки Хитроу в обычную землю.

Мы обнаружили источник света позади зданий – три длинных белых палатки, словно привидения, сиявшие в высокой траве. Точно определить их размер со своего места я не мог, но решил, что, если составить их вместе, территория, которую они занимали, равнялась бы футбольному полю. Палатки окружал похожий на дымку мягкий ореол.

Трава на одной из взлетно-посадочных полос была скошена, а значит, местные ждали, что здесь приземлится наш самолет. Сначала я решил, что это хороший знак, но довольно скоро оптимизм, наполнивший меня, когда я увидел свет и палатки, сошел на нет. Рядом с палатками, в конце вычищенной посадочной полосы, высились три воздушных корабля, на серебристой поверхности которых выделялись длинные темные отметины – шрамы от двух предыдущих сражений, тех самых, что я видел раньше. И кто знает, сколько еще их там было? Каждый «дирижабль» достигал примерно ста футов в длину и около двадцати в высоту, и мне невольно стало интересно, каким же образом они могли летать. Но гораздо важнее было то, что мы не знали, кто находится внутри этих летающих машин – враги или друзья. Определить это в темноте, глядя на море зелени и разрушающиеся останки Хитроу, не представлялось возможным.

Мы с Грейсоном довольно долго просто стояли около упавшей на землю ограды из колючей проволоки, но потом, следуя нашему плану, осторожно перебрались через нее и двинулись в сторону палаток.

– Что ты хочешь сделать? – спросил мой спутник шепотом.

И хотя они вряд ли могли нас услышать, я ответил ему быстро и так же тихо:

– Мы найдем укрытие и подождем. Немного понаблюдаем за ними – может, узнаем что-нибудь полезное.

Через десять минут мы спрятались за давно вышедшим из строя большим самолетом не знакомой мне модели, который, так же как и аэропорт, да и весь Лондон, медленно уходил под землю. Мы с Грейсоном, прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного сберечь тепло, по очереди изучали из-за его искореженного корпуса странный лагерь.

Я бы с радостью немного поспал, но сон не шел: я слишком сильно нервничал, замерз, да и все тело у меня болело.

В конце концов я сел, прислонившись спиной к самолету, и посмотрел на небо. Начался дождь – совсем небольшой, не имевший ничего общего с ледяным ливнем, под которым мы ехали сюда. И все же я вполне мог бы без него прожить.

* * *

Прошел час, но мы так и не увидели ничего стоящего внимания, никаких намеков на то, как мы могли бы проникнуть в лагерь. До рассвета оставалось два часа, и я понимал, что мы должны принять какое-то решение, причем как можно быстрее: вернуться или сделать свой ход. Ни то ни другое меня не привлекало.

Мы устроили небольшое укрытие под обломками самолета, чтобы хоть как-то спастись от дождя и холода, и я дал себе слово, что если останусь в живых после этих жутких приключений, то уеду в Аризону и больше никогда не буду выходить из дома после захода солнца.

* * *

Неожиданно я заметил движение, и из одного корабля появилась фигура в костюме из стеклянных чешуек. Странное существо быстро направилось к ближайшей палатке и скрылось внутри, откинув клапан, которого я до этого не заметил. Я не сводил с палатки глаз, дожидаясь, когда местный обитатель выйдет, и отмахнулся от потянувшегося за биноклем Грейсона. Я хотел все видеть сам.

Через десять минут у меня затекли руки, а глаза невероятно устали от напряжения, но мне так и не удалось заметить никакого движения. И тогда я решил, что пришло время бросить кости.

* * *

Мне показалось, что мы бежали к белым, сияющим палаткам бесконечно. Под мелким дождем и в дымке эти три сооружения с круглыми крышами, возвышающиеся над заросшим травой полем, которое тянулось до самого горизонта, напоминали встающие солнца.

Я понимал, что это чистой воды безумие. Жест отчаяния. Но все сводилось к выбору: попытаться найти помощь в другом месте и, возможно, умереть от голода, пока мы ее будем искать, или посмотреть, что внутри палаток. Я жутко замерз, промок и проголодался, а вход в палатки находился всего в сотне футов впереди.

Так что поворачивать назад и искать помощь где-то еще не имело смысла. К тому же я не был уверен, что нам удастся кого-то найти, – зато точно знал, что здесь кто-то есть. Более того, существовала высокая вероятность, что другие пассажиры тоже тут, в том числе одна конкретная пассажирка, если воздушный корабль забрал ее с поля боя у «Зала Титанов». Когда мы с Грейсоном добежали до первой палатки и вытащили пистолеты, я сказал себе, что у нас просто не было выбора.

Ни он, ни я не стали медлить у входа. Шоу откинул полог и отступил назад, пропуская меня вперед.

Помещение с пластиковыми стенами оказалось маленьким и пустым.

Нас тут же окутал теплый, влажный воздух, дувший сверху и со всех сторон.

Я решил, что это своего рода дезинфекционная камера.

Впереди я увидел стеклянную дверь и нажал на металлическую ручку.

Мы оказались в следующей комнате, тоже с белыми стенами, только из более жесткого пластика. Справа висели костюмы со стеклянными пластинками, слева – другие костюмы, белые, сделанные из какого-то материала, похожего на резину. Шлемы с одной горизонтальной щелью для глаз лежали на полке над ними.

Не говоря ни слова, мы с Грейсоном начали натягивать резиновые костюмы на свою мокрую одежду. Снять ее и оставить здесь мы не могли, так как этим выдали бы себя.

Сзади, на внутренней поверхности костюмов, имелись маленькие резервуары. Я решил, что в них кислород, потому что воздух, который я вдохнул после того, как оделся, показался мне вполне нормальным. «Очень интересно!» – подумал я.

Прозрачные пластины для глаз были единственным, что могло нас выдать. Значит, сейчас все решала скорость.

И я попытался одним взглядом донести это до Грейсона.

Мы покинули помещение с костюмами через раздвижную дверь. В отличие от той, что осталась у нас за спиной, она была плотно закрыта. Мы шагнули еще в одну комнату, и на нас снова со всех сторон обрушился мелкий дождь, похожий на туманную дымку, а потом металлическая дверь впереди отъехала в сторону, и мы увидели длинный коридор с десятью дверями по обеим сторонам. Между ними имелись широкие окна, которые начинались на уровне нашего пояса и поднимались до потолка, примерно на двенадцать футов, давая возможность заглянуть в каждое помещение. Я сразу понял, что это… лаборатории. Всего их было десять штук, в каждой – длинный металлический стол, открытые полки на одной стене и какая-то непонятная платформа в дальнем конце.

Со своего места я заметил, что в нескольких лабораториях двигаются фигуры в таких же костюмах, как были на нас. Пока никто нас не видел: все занимались своей работой, не поднимая глаз, но я не понимал, что они делали.

Шоу неуклюже повернулся ко мне в своем костюме, и сквозь щель я увидел в его глазах страх. Мы с ним были вроде двух индюшек в тире: десять позиций, вооруженные стрелки с обеих сторон, и любой из них мог без проблем нас узнать. Ширина лабораторий составляла примерно двадцать футов, и получалось, что до раздвижной стеклянной двери в конце нам требовалось преодолеть футов двести. До нее могло быть и двести миль – я понимал, что шансов добраться до спасительного выхода так, чтобы никто нас не заметил, не много, но и повернуть назад мы не могли из опасений еще быстрее привлечь к себе внимание.

Я двинулся вперед – быстро, но не настолько, чтобы вызвать к себе интерес. Я боялся смотреть в сторону лабораторий, и с радостью отметил, что Грейсон последовал за мной.

Так мы миновали первую лабораторию, потом вторую… Краем глаза, бросая в стороны короткие взгляды, я видел, что там происходило. На металлических столах лежали вскрытые тела людей, и повсюду стояли сосуды с органами.

Затем мы прошли третью лабораторию.

Четвертую.

Пятую. До спасительной двери осталось полпути.

У седьмой лаборатории схема изменилась. На столе лежала обезьяна. Я невольно посмотрел в ту сторону более внимательно. И хотя я не был уверен в этом, но мне показалось, что существо в костюме, склонившееся над обезьяньим телом, прекратило работу и подняло голову. Внутри его шлема виднелись человеческие глаза.

Дальше мы прошли восьмую лабораторию. Она была пустой.

У себя за спиной я услышал шорох открывающейся стеклянной двери, а потом шаги в коридоре, но не мог определить, к нам они направляются или в противоположную сторону.

Девятая лаборатория. Тоже пустая.

Я уже видел, что находилось за раздвижной стеклянной дверью впереди – ряды роликовых столов с пластиковыми куполами.

Когда мы миновали последнюю лабораторию, Грейсон нажал на круглую, без надписи, кнопку около двери. Ни он, ни я не стали оглядываться, когда она открылась, – мы поспешно вышли из коридора на открытый воздух.

Перед нами были стальные столы, каждый примерно восемь футов в длину и три фута в ширину, они стояли тремя аккуратными рядами, и над каждым из них возвышалось что-то вроде прозрачного купола.

Я подошел к ближайшему, заглянул в круглую камеру из прозрачного пластика и увидел тело мужчины. Мне он был не знаком. Тогда я направился к следующему ряду – и увидел женщину среднего возраста, из той части самолета, что затонула в озере. Она одной из первых выпрыгнула из него и поплыла к берегу. В последний раз я видел ее дрожащей от холода на берегу, залитом тусклым лунным светом. Это она умоляла нас спасти ее мужа, который остался в самолете. В следующей камере находился чернокожий мальчик лет десяти. Мне его лицо показалось знакомым, но я не был в этом уверен.

Я принялся изучать последний ряд. Майк. Джиллиан. Неподвижные, с закрытыми глазами. Что это значит? Мертвы они или находятся под действием какого-то препарата, я не знал.

Слева короткий коридор соединял эту палатку со следующей. Между ними мы снова увидели столы с пластиковыми куполами над телами, и я уже не сомневался, что другая палатка тоже заставлена столами.

У дальней стены справа тишину нарушал механический рокот – это шумел конвейер, который шел по всей длине стены из темного туннеля, расположенного вдоль задней части лабораторий, и заканчивался в углу, в маленькой комнатке без окон. Этот конвейер ожил, когда мы вошли, и, подергиваясь, двинулся вперед. Мы с Грейсоном ждали, что будет дальше. Из туннеля медленно выплыло тело, завернутое в пластик. То, с которым местные уже закончили.

Теперь я понял, что представляет собой этот комплекс: это была огромная сборочная линия для какого-то эксперимента. Вот зачем они доставили нас сюда – для опытов. Теперь я уже не сомневался, что понял все правильно, и знал, что нам следует сделать: как можно быстрее убраться отсюда. Но я решил, что никуда не уйду, пока не выясню, здесь ли Харпер, – и, если она здесь, я ее тут не оставлю.

Раздвижная дверь у нас за спиной открылась, и мы с Шоу замерли. Я надеялся, что существо в защитном костюме заберет следующее тело и отвезет его в одну из лабораторий.

Однако оно прошло первый ряд, приближаясь к нам:

– Я думаю, нам нужно поговорить.

Голос был человеческим, и в замкнутом пространстве он показался мне слишком громким.

Я отошел от стола в проход, ведущий от лабораторий к маленькой комнатке в дальнем конце палатки. Грейсон неуклюже повторил мой маневр, но оборачиваться мы не стали. Мы быстро шагали по широкой дорожке, шедшей параллельно конвейеру, и обогнали завернутое в пластик тело.

– Эй! – послышалось нам вслед.

Раздвижная металлическая дверь открылась при нашем приближении, и мы увидели новую комнату – пустую, если не считать большой машины, занимавшей всю правую стену; я догадался, что это печь для кремации, и не сомневался, что в противоположном углу была еще одна, которая обслуживала лаборатории, расположенные на другой стороне.

Я посмотрел на Грейсона, показывая, что собираюсь устроить ловушку нашему преследователю.

Вытащив пистолет, я спрятал его за спиной и остался стоять на месте, сделав вид, что терпеливо жду того, кто к нам направлялся.

Двери раздвинулись, и появилось лицо мужчины среднего возраста, который при виде меня не испытал ни малейшей тревоги.

Он сделал шаг внутрь и сказал:

– Николас…

Шоу ударил по его шлему рукоятью пистолета, и мужчина рухнул на пол. Однако он не потерял сознания и, более того, увлек за собою и Грейсона. Я держал собственный пистолет в руке, дожидаясь, когда между катающимися по полу телами появится просвет, чтобы выстрелить.

Прежде чем двойная дверь закрылась, в комнату с поднятыми вверх руками вбежал еще один человек в защитном костюме, и я замер, не в силах отвести от него глаз.

Он медленно поднял руки в перчатках к шлему и помедлил, глядя на меня, как будто ждал, когда дверь окончательно и плотно закроется.

Шоу и его противник перестали бороться: теперь оба лежали на полу и с изумлением смотрели вверх. Мужчина, стоявший перед нами, снял шлем, и я увидел… себя.

Он был точной моей копией, до самой мельчайшей детали.

 

Глава 28

Харпер

Если бы всякий раз за последние пять дней, когда я приходила в себя в темноте, чувствуя, как у меня ноет все тело, я получала фунт… Я закрыла глаза, рассчитывая, что смогу еще немного отдохнуть. Сон пришел почти сразу.

* * *

Второе пробуждение получилось намного более приятным. На этот раз у меня отчетливо болело только левое плечо.

В тусклом свете я провела по нему пальцами, пытаясь найти источник боли, и они наткнулись на круглое металлическое устройство, прохладное на ощупь. Крошечные щупальца входили в мое тело, и я инстинктивно ухватилась за его край, пытаясь оторвать от себя. Бесполезно; маленькое металлическое насекомое прицепилось ко мне слишком крепко…

Постепенно мои глаза приспособились к освещению, и я сумела разглядеть границы своей камеры – сначала мне показалось, что она похожа на гроб. На высоте нескольких футов находился потолок, с трех сторон меня окружали стены, а справа виднелся тусклый источник света. Я лежала на невероятно удобном матрасе в маленькой комнатке, в которой едва помещалось мое тело.

Я попыталась приподняться, но в животе вспыхнула боль, которая взметнулась вверх, к груди, заставив меня снова упасть на кровать.

Тогда я снова попробовала отыскать пальцами источник боли, опасаясь снова вызвать приступ, и нащупала на животе свой дневник: он лежал как раз в том месте, которое болело сильнее всего. Точнее, он лежал на блокноте с заметками по «Алисе Картер», который был прижат к моему животу и ребрам. Я провела ладонью по твердой обложке блокнота и обнаружила серебряного паука, который в нее вгрызся. Острые ноги паука уходили глубоко внутрь блокнота, почти до противоположной стороны обложки, как металлическая скобка, скрепляющая стопку бумаг, но насквозь они проникнуть не сумели. Дневник остановил первую пулю, выпущенную в парке возле «Зала Титанов», – вероятно, этому надо было порадоваться.

Я вытащила маленькую книжечку и открыла ее. Последние, непробитые страницы оставались пустыми. Тогда я отложила дневник в сторону и вернулась к «Алисе Картер». Эта тетрадка, к большому моему счастью, не пострадала. Я знала, что предпочту ее своему дневнику при любом раскладе, и сомневалась, что хочу узнать еще что-то о себе. Первая прогулка по бульвару будущих воспоминаний не принесла мне радости.

Я села и опустила ноги на пол. Снизу поднимался тусклый свет, в котором я увидела три двойные койки, стоявшие в форме буквы «U». Оба нижних места на двух других койках были заняты, а верхний ряд оставался пустым. Похоже на жилой отсек… Я на корабле?

Затем я наклонилась вперед, чтобы посмотреть, кто лежал на других койках. Справа я обнаружила Юла. Он был жив, но крепко спал. Сумка, которую он так тщательно оберегал с самого начала полета, исчезла. Сабрина занимала соседнюю койку, и я с облегчением выдохнула, нащупав слабый пульс у нее на шее.

Двойные двери впереди раздвинулись, затопив комнату слепящим светом. Я подняла руку, прищурилась, и мне с трудом удалось разглядеть фигуру в скафандре. Потом этот незнакомец нажал на какую-то панель, и я погрузилась в темноту.

* * *

Когда я проснулась, боль исчезла. Как и все остальное – узкая койка, металлический паук у меня на плече, а также дневник, блокнот и порванная одежда. Я почувствовала некоторое смущение, когда села и оглядела свое новое белое одеяние – я не помнила, как оно появилось.

Я находилась в просторном, безупречно чистом помещении. Напротив двуспальной кровати, у длинной стены, стоял письменный стол, а справа, из большого окна, открывался вид на море. За стеклянной дверью я разглядела сверкающую ванную комнату и чуть дальше – деревянную дверь, которая, очевидно, вела наружу. Все вместе это жилище напоминало роскошный отель.

Я некоторое время смотрела в окно, пытаясь понять, куда попала. Однако передо мной до самого горизонта раскинулось бесконечное пространство голубого океана. Над пенными гребешками волн парили птицы…

Когда я подошла к внешней двери, она с шипением открылась, и я увидела коридор и ряд таких же деревянных дверей. Я подошла к первой и попыталась ее открыть, но она не поддалась. Меня охватила паника, и я метнулась обратно. Однако тревога оказалась напрасной: моя дверь открылась сразу же. Наверное, она была каким-то образом настроена на меня.

Что делать? Остаться и ждать или попытаться выйти? Но другая дверь меня не послушалась…

Тогда я решительно направилась к металлической двери в конце коридора и остановилась перед нею. Она отворилась, и я увидела еще один, более широкий коридор, как в офисном здании. Нет, скорее, как в больнице или еще каком-то подобном учреждении.

Пол здесь устилал ковер, а все прочие поверхности были отделаны плиткой, стеклом или бетоном. Чистота и строгость. Вдоль стен шли стеклянные двери, и тут, к моему удивлению, последняя дверь справа распахнулась.

Я судорожно втянула в себя воздух, будучи не в силах пошевелиться.

Двое мужчин в белых халатах быстро шагали вперед, увлеченные разговором, и эхо их голосов отдавалось от высоких потолков.

– А есть запасной план, если у них не получится? – спросил один из них своего спутника.

– На самом деле нет, остается только пережить атаку, – отозвался тот.

– Значит, нет.

Они вышли через другие двери, находившиеся в дальнем конце коридора, впустив в помещение порыв теплого воздуха с привкусом соли.

Я осторожно подошла к ближайшей стеклянной двери и заглянула внутрь. Пустая комната напоминала лабораторию в университете: высокие столы с черными столешницами, повсюду раковины, вдоль лишенных окон стен ряды стеклянных шкафов…

Рядом с дверью стояли две тележки, и на каждой лежало чье-то тело в застегнутом мешке.

Я толкнула вращающуюся дверь, вошла в лабораторию и сразу направилась к тележкам. В ногах у них стояло устройство, напоминающее насос. Я расстегнула молнию на одном из мешков, и из него на волю вырвался морозный туман. Когда он рассеялся, я поняла, что смотрю на Юла. Я отшатнулась, и сердце мучительно забилось у меня в груди. Господи…

Затем я быстро застегнула молнию. У меня практически не оставалось сомнений в том, что я найду в другом мешке, но я не смогла сдержаться и, бросившись к второй тележке, снова расстегнула молнию… Сабрина. Совершенно неподвижная. Мертвая.

И почти сразу я услышала, как распахнулись двойные двери в дальнем конце коридора.

Я не стала терять время и застегивать молнию на мешке, в котором лежала Шредер, а бросилась в дальнюю часть лаборатории, где спряталась под одним из столов, прислушиваясь к приближающимся шагам.

Я видела поднимающийся над Сабриной туман, подобный сигнальному огню, кричащему: «Сюда, сюда, она здесь!» – однако услышала снаружи вполне спокойные голоса:

– Журнал состояния показывает, что она несколько минут назад вышла из своей комнаты.

– Нам следовало оставить кого-нибудь у двери.

Я не осмеливалась выглянуть из-за стола. Услышав, что незнакомцы вышли из коридора, я выскочила из лаборатории, пробежала по этому же коридору и остановилась у последней двери – она, как я и предполагала, вела на улицу, и мне показалось, что за нею открывалась целая вечность.

Снаружи я обнаружила огромный залитый бетоном бульвар, уходивший в бесконечный каньон, посреди которого текла река. Почему этот вид показался мне таким знакомым?

Я не могла оторвать глаз от обрыва, решив, что, должно быть, находилась на высоте в тысячу футов…

Да, я уже видела это место. Только с другой точки, со стороны песчаного пляжа – в «Зале Титанов».

Гибралтарская дамба, ее центр. Мы находились в небольшом городке, расположенном в середине дамбы. Одна его сторона выходила на море, которое я видела из своей комнаты. А эти башни Титаны построили между Европой и Африкой.

За спиной у меня распахнулись двери и кто-то закричал:

– Харпер! Стой!

Я узнала голос и повернулась, не веря своим глазам. Этого просто не могло быть.

 

Глава 29

Ник

Некоторое время тишину в маленькой комнате нарушало лишь гудение мусоросжигателя, находившегося слева от меня. Затем, когда тело в пластиковом мешке на ленте конвейера приблизилось, шум усилился. Я слушал низкое гудение и думал, что разрезанные на части люди – это пассажиры рейса 305, игравшие роль лабораторных крыс. Теперь от них бесцеремонно избавлялись… Я судорожно пытался оценить различные варианты и придумать план, как нам с Грейсоном спастись из этого палаточного комплекса в Хитроу.

Мой клон стоял с поднятыми вверх руками. Оказавшиеся на полу Шоу и преследовавший нас незнакомец отпустили друг друга и теперь смотрели на меня и на второго Ника Стоуна.

– Все кончено, Ник, – сказала моя копия.

– Кто ты такой?

– Ты.

– Как?

– Мы еще обсудим…

– Нет, давай с этого и начнем. – Я приподнял пистолет, чтобы мой двойник увидел его.

Он улыбнулся, а потом у него на лице появилось задумчивое выражение.

– Извини, я забыл, каким был в тридцать шесть… С тех пор для меня прошло сто тридцать лет.

Значит, ему было почти сто семьдесят? Однако он выглядел не старше меня!

– Ты хочешь получить ответы прямо здесь и сейчас, Ник? – спросил мой клон.

– Я бы сказал, что мы имеем право услышать некоторые ответы.

– Вне всякого сомнения. – Второй Стоун указал в сторону мешков с телами, которые находились за его спиной и за стальными двойными дверями. – Это зона биологической опасности.

– Какого рода опасности?

– Эпидемия, какой ты и представить не можешь. Страшная болезнь, с которой мы сражаемся в течение семидесяти шести лет… безуспешно. Только шесть лет назад мы осуществили настоящий прорыв.

– Так вот зачем вы доставили нас сюда? Для борьбы с вашей эпидемией?

– Это только одна из причин, по которым вы сюда попали. Вы здесь для того, чтобы уничтожить эпидемию в нашем времени и гарантировать невозможность ее возникновения в вашем. Мы можем спасти оба наших мира, Ник, но мне необходима твоя помощь. На нашем пути все еще стоит могущественный враг, а время уходит. Ты даже представить не можешь, как я рад твоему появлению. Это было очень умным решением.

Он наклонился, поднял свой шлем и добавил:

– Я намерен уйти тем же путем, каким пришел. Если ты хочешь нам помочь, я буду в ближайшем корабле снаружи. Тебе не потребуется пистолет – никто здесь не причинит никому из вас вреда. Но ты можешь оставить его при себе, если с ним будешь чувствовать себя увереннее.

После этого мой двойник повернулся к Грейсону:

– Здесь находится человек, который очень хочет тебя увидеть: твой отец.

* * *

Нам было нечего обсуждать. Если бы эти… люди хотели убить нас с Грейсоном, мы бы уже давно покинули наш мир. И нам требовались ответы, медицинская помощь и пища. Так что особого выбора у меня не было.

Внутри корабля, после того как я снял скафандр и переоделся во все сухое, мы с моей будущей версией сели за маленький деревянный стол в узком зале для совещаний. Окон, выходивших наружу, не было, но сквозь большую стеклянную панель я видел гостиную, где в креслах, подавшись вперед, сидели Нортон Шоу и его сын Грейсон. Они разговаривали, улыбались и плакали. Старший Шоу выглядел так же, как на записях в «Зале Титанов», где ему было за шестьдесят.

– Оливер не видел сына семьдесят шесть лет. Ты даже не представляешь, как он сейчас счастлив. Прошло много времени с тех пор, как кто-то из нас здесь чувствовал себя счастливым, – говорила моя копия. – Мы лишь… ждали.

– Нашего появления? – уточнил я.

– Хоть какой-то надежды.

– Давай вернемся назад. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал с самого начала. Но прежде – как мне тебя называть?

– Николас, – предложило мое будущее «я». – Меня уже довольно давно никто не называет Ником… Но хорошо, начнем сначала. Только дай мне минуту, чтобы собраться с мыслями. Здесь не принято говорить о прошлом. Это далеко не самая приятная тема.

– Представляю себе. Я видел Лондон.

– Лондон сохранился лучше всего. Во многих местах дела обстоят гораздо хуже. Но… вернемся к началу. «Фонд Титанов». В некотором смысле ты – единственный человек на всей планете, который в состоянии понять происхождение Фонда и то, что я тогда переживал. Я был потерянным и сбитым с толку. Я получил все, о чем мечтал, но не стал счастливее. Более того, я вообще ничего не чувствовал, и это пугало меня больше всего. Больше денег. Больше доходов. Больше приемов. Увеличивающийся список контактов. И все же каждый следующий день казался мне менее интересным и более пустым и бессмысленным, чем предыдущий, словно все происходило с кем-то другим, а я лишь наблюдал за собой со стороны. Никакие лекарства не помогали… И оставалась единственная надежда – все изменить. Кардинально. Объединение с Оливером и основание «Фонда Титанов» и стало таким изменением. Появилась великая и немного жутковатая цель. Я был готов попробовать все что угодно, чтобы выяснить: существует ли что-то, способное заставить меня снова почувствовать себя живым.

Слова моего двойника произвели на меня еще большее впечатление, чем монолог его голограммы в «Зале Титанов». Он говорил о моих самых тайных мыслях, о страхе, который меня преследовал, страхе, что я не смогу ничего изменить. Этот парень меня знал. Он был мною.

Николас помолчал, давая мне возможность осмыслить его слова, и после того, как я слегка кивнул, продолжал:

– Как далеко вы успели пройти по «Залу Титанов»?

– До второго зала. Гибралтарская дамба.

– Хорошо. Значит, ты знаешь о К-сети, модульной дороге и орбитальной станции «Динамика». Гибралтарская дамба заработала, когда ситуация… осложнилась. В прессе и учебниках истории об этом пишут как о нашей величайшей ошибке, Промахе Титанов. Дамба открылась в две тысячи пятьдесят пятом году, в сороковую годовщину рождения «Фонда Титанов». Это было настоящее чудо света, политический и технологический триумф, позволивший создать Атлантиду. Мы верили, что это приведет к началу новой эры. Появилась страна, которая занимала территорию от Израиля до Гибралтарского пролива, от Афин до Александрии, от Рима до развалин древнего Карфагена; страна, находившаяся на перекрестке Европы, Среднего Востока и Африки. Страна, способная объединить весь мир.

Николас вздохнул, чуть помолчал и продолжил свой рассказ:

– Это была вершина всех наших достижений: микромир, продемонстрировавший, на что способна человеческая цивилизация. Мы хотели показать на этом примере, каким процветающим может стать общество, а потом рассчитывали распространить свое влияние на север, юг, запад и восток – по всему земному шару. Мир пришел в восторг. Рабочие места, появившиеся благодаря строительству, а потом и открытию Атлантиды, вывели Европу из длительного кризиса. Атлантида стала новым миром, как Новый Свет в прежнем мире. Со всего земного шара туда приезжали самые работящие иммигранты, мечтавшие о лучшей жизни для себя и своих детей.

Я слушал себя из будущего, затаив дыхание, а он все расписывал достижения фонда:

– Строительство первого орбитального кольца «Альфа Титанов» было завершено за пять лет до этого, и колонисты прилетали туда каждый месяц, заселяя первую постоянную колонию людей в космосе. Модульная дорога пронизывала весь мир, соединяя его самые дальние точки. К-сеть к этому времени стала вездесущей, сделав бесплатный высокоскоростной Интернет реальностью для всех. Четыре инициативы – Чудеса Титанов, как их называли, – являлись всего лишь идеями, когда я сформулировал их во время первой встречи с Оливером. Когда в пятьдесят пятом году открылась Атлантида, Титанов насчитывалось сто человек. За сорок лет эта небольшая группа людей радикально изменила мир. Оставалось последнее чудо, тайный проект, который, как мы считали, должен был оказать самое сильное влияние на мир. Над этим чудом Оливер уже работал в тот момент, когда мы с ним встретились. Сабрина рассказывала тебе о своем исследовании?

– Только то, что оно как-то связано с синдромом прогерии, – ответил я.

– У Сабрины был младший брат. Он умер от прогерии, не дожив до семнадцати лет. Она посвятила всю свою жизнь поискам средства против этой болезни. Оливер уже финансировал ее исследования в течение нескольких лет, когда мы встретились с ним в две тысячи пятнадцатом году, хотя сама эта болезнь не слишком его интересовала. Он заключил с Сабриной простой договор: согласился поддерживать ее работу до тех пор, пока она не найдет лекарство, после чего должна была заняться проектом, который интересовал его самого. Успешные люди мыслят не так, как остальные. Они уверены в своем успехе. Они его планируют. Именно так обстояло с Оливером Нортоном Шоу.

Я не удержался и бросил взгляд в сторону Шоу-старшего, которому было за шестьдесят в 2015 году, а сейчас перевалило за двести.

– Во время второй нашей встречи Оливер поставил простой вопрос: что, если мы достигнем успеха? – продолжал мой собеседник. – Что произойдет, если К-сеть, модульная дорога, орбитальные колонии и Атлантида станут реальностью? Что тогда? Как нам гарантировать, что новые изобретения будут появляться снова и снова? Ответ был очевидным: нужно создать соответствующую культуру и привлечь в «Фонд Титанов» подходящих людей. Однако это было рискованным шагом. Культуры меняются. Нельзя рассчитывать, что в каждом поколении будут появляться гении. И тогда одно потерянное поколение уничтожит все, что было создано до него. Но что, если самые лучшие, самые талантливые не будут умирать? Что, если сто Титанов будут жить вечно? Подумай о мире, в котором не умерли бы Аристотель, Ньютон, Эйнштейн, Шекспир, Джефферсон и Вашингтон – какую огромную пользу они бы принесли человечеству! Шоу представил себе такой мир, мир бесконечного Возрождения.

Сам я пока представить себе это не мог.

– В две тысячи двадцать первом году Сабрина нашла лекарство от прогерии, а в сорок четвертом году завершила работу над терапией антистарения, – сообщил Николас. – Шоу, которому тогда исполнилось девяносто, охотно согласился участвовать в тестировании нового средства. Оказалось, что оно работает, и в последующие годы мы провели лечение всех Титанов. Перед открытием Атлантиды каждый из нас перенес хирургическую операцию, которая вернула наше физическое состояние к тому моменту, когда мы стали Титанами. Мы решили так поступить для создания максимального эффекта, а не для того, чтобы потешить собственное тщеславие, хотя некоторая его толика и присутствовала. При открытии Гибралтарской дамбы и Атлантиды мы открыли миру наше пятое и последнее чудо: новое понятие – быть Титаном. Так мы рассчитывали изменить суть человеческого существования. Наше предложение было предельно простым: посвятите свою жизнь тому, чтобы сделать мир лучше, и, если вы добьетесь многого, если будете работать с максимальным напряжением, один из ста Титанов уступит вам свое место, и вы станете бессмертным, навсегда оставшись в том физическом состоянии, в котором добьетесь этого. Мы мечтали о системе, при которой все самые важные должности занимают наиболее талантливые люди. «Мечтайте смело, работайте напряженно, живите вечно» – такое обещание мы дали миру в тот день. Мы верили, что теперь ни один великий труд человечества не останется незавершенным. Никогда больше время не ограничит работу разума. После пятьдесят четвертого года любой ребенок на вопрос «Кем бы ты хотел стать, когда вырастешь?» не говорил, что мечтает быть космонавтом или президентом. Все желали стать Титанами!

Если б я не смотрел на прямое доказательство этих слов, то ни за что не поверил бы в них. Поразительно. Они этого добились. Я покачал головой.

– Я не понимаю. Ты сказал, что это стало вашим промахом?

– Наш промах состоял не в изобретении терапии бессмертия. Мы не учли человеческую природу. – Мой двойник опустил голову.

– Человеческую природу?

– Тогда никто об этом не подозревал, но в тот момент была заложена жестокая конфронтация, которая привела к неизбежной войне, уничтожившей весь мир. Люди, ставшие Титанами после пятьдесят четвертого года, были по большей части учеными и исследователями и в некотором смысле могли заменить первых бессмертных. Основная часть исходных ста Титанов являлась новаторами в своих областях – вроде Сабрины и Юла. Все они выбирали вместо себя молодых ученых, которые могли продвигать вперед ту или иную область науки, нести факел знания с еще большей энергией. Дарование звания Титана требовало голосования: за нового кандидата должно было проголосовать большинство, но тот, кто его номинировал, не принимал участия в принятии решения – иными словами, требовалось набрать хотя бы пятьдесят голосов из девяносто девяти. В течение почти двух десятилетий выборы проходили спокойно, и переговоры о них проводились частным порядком. Однако в семьдесят первом году возник кризис, в центре которого оказался Оливер. К этому времени Грейсону Шоу исполнилось восемьдесят восемь, и его здоровье находилось в плачевном состоянии. Ему уже сделали две трансплантации печени, и доктора говорили, что его дни сочтены. Проблемы Грейсона глубоко задели Оливера, и он все чаще стал говорить, что его сын может многое сделать. Оливер был одержим идеей дать Грейсону еще один шанс.

И снова Николас на мгновение замолчал, прежде чем рассказывать дальше.

– Шоу-старший номинировал сына на Титана, но с самого начала не вызывало сомнений, что у Грейсона нет шансов собрать необходимое количество голосов, – вздохнула моя копия. – Оливер начал просить и требовать одолжений, упирая на то, как много он сделал для проекта. Мы с ним упрашивали, угрожали и подкупали, но Титаны не уступали. Они считали, что будет ошибкой сделать Грейсона Титаном и что это может навсегда отравить наш колодец. Титаны верили в то, что у власти должны стоять самые талантливые – они полностью прониклись нашей идеей и считали, что, только выбирая самых достойных, они могут рассчитывать на то, что мир примет бессмертие для избранных. Вероятно, они были правы, но Оливер настаивал, как и всегда. Именно в настойчивости крылся секрет его успеха, и мы не собирались сдаваться без боя. Ведь именно мы изменили мир, так что убедить пятьдесят человек согласиться с нами казалось нам не такой уж сложной задачей. – Он покачал головой и отвернулся. – Мы очень сильно ошибались.

– В чем?

– Опять-таки в человеческой природе. Люди готовы биться до самого конца, чтобы спасти собственную жизнь, но они также готовы развязать настоящую войну ради сохранения своего образа жизни для будущих поколений. Для наших коллег-Титанов речь шла не об одном месте для Титана, а об их видении будущего. Выборы Грейсона ставили под сомнение их систему ценностей.

– А твою – нет?

– Во многом я считал так же – но видел новую возможность. Я встретил женщину, которая была очень близка к смерти. Как и Оливер, я не мог представить, как буду жить без нее. Я выставил себя в качестве замены, но мое предложение также не набрало необходимого большинства. Мы с Оливером больше всего на свете хотели спасти любимых нами людей и приняли отчаянное решение: украсть терапию бессмертия. Это была самая тщательно охраняемая технология в мире, но мы имели к ней доступ – более того, вероятно, мы единственные могли осуществить то, что задумали. Мы добились успеха, но вновь не учли одну вещь.

– Человеческую природу, – задумчиво повторил я его слова.

– Совершенно верно. Когда ты привлекаешь воров, не следует забывать…

– Что они воруют.

– Точно. А добыча в данном случае была самой большой ценностью в истории человечества. Они не явились на место встречи, а через неделю многие государства по всему миру объявили, что разработали свою терапию бессмертия. Начался хаос. Некоторые страны давно видели в «Фонде Титанов» величайшую угрозу своему существованию. Когда открылась Атлантида, все предполагали, что она станет самой сильной державой, оставив остальным руководство собственными народами. Вероятно, они были правы. Они видели все Чудеса Титанов, в том числе и К-сеть, модульную дорогу и – главное – бессмертие, позволявшие Титанам удерживать власть над своим населением. А теперь у всех государств появилась возможность награждать бессмертием своих граждан, и каждая страна определяла собственные критерии выбора. Ожидалось, что повсюду поднимется волна патриотизма и верности своему правительству, но вместо этого возникла полнейшая анархия. Часть населения требовала сделать бессмертие доступным для большинства, другие выступали за его полный запрет… А винили во всем Титанов.

В это мне поверить было уже проще.

– Во время волнений погибли миллионы, в том числе и та, которую я любил больше всего на свете, – мой собеседник окончательно сник. – Грейсон Шоу умер из-за осложнений, связанных с пересадкой печени, через три недели после начала беспорядков. Титаны собрались, чтобы найти выход из сложившегося положения. Мы заявили всему миру, что найдем решение, попросили верить в нас и обещали, что помощь уже в пути. Мы ощущали, что до некоторой степени несем ответственность за возникший хаос. Однако мы не сумели предвидеть дальнейшего развития событий: началась эпидемия.

– Эпидемия? Но почему?

– Мутация. Терапия бессмертия, изобретенная Сабриной, каким-то образом стала давать другие результаты. Шредер использовала ретровирус, который влиял на гены, отвечающие за старение. Но началась самопроизвольная мутация ретровируса – возможно, случайно, а может, кто-то сделал это сознательно. Мы предполагали, что в течение первых недель после похищения терапии бессмертия в частных лабораториях и в государственных клиниках над нею шла постоянная работа. Так или иначе, но мутация ретровируса оказалась смертельной. Вместо того чтобы остановить старение, новый вирус ускорял его, делал его стремительным. Эта болезнь очень напоминала прогерию, только болели ею теперь и взрослые. Зараженные умирали очень быстро, некоторые через несколько дней. В редких случаях больные могли прожить пару недель. Информация о первых смертельных случаях появилась на следующий день после того, как мы заявили, что решили проблему. Сначала смертей было совсем немного, и они не привлекли внимания средств массовой информации. Два человека умерли в Европе, четыре – в Америке, полдюжины – в Японии… А затем эпидемия охватила весь мир. Люди стремительно старели и умирали один за другим. Сабрина пришла в ужас. Как и все мы. Она работала день и ночь и находилась на грани нервного истощения. Через десять дней после начала эпидемии половина населения земли умерло.

– Но как вирус мог так быстро распространяться? – удивился я.

– Да, нас самих очень занимал этот вопрос. Лишь с большим опозданием мы обнаружили, что ретровирус способен в безобидной форме существовать в любом животном. Каждое животное на Земле является носителем бесчисленного количества вирусов. Последние же существуют для того, чтобы распространять свою ДНК, так что они не заинтересованы в том, чтобы причинять вред своим хозяевам: они хотят существовать незаметно – и размножаться. Именно так и поступал вирус. Птицы, рыбы, наземные животные – все они стали носителями нового вируса, и никто из них не пострадал. Жертвами становились только люди. Только людям вирус причинял вред, но не сразу. В течение нескольких дней он оставался пассивным, а потом наносил свой страшный удар, убивая без предупреждения. Я помню, какой ужас испытал, когда узнал, что все население Земли уже заражено и нет никакой надежды остановить пандемию.

Мне сразу вспомнились тела людей, которые я видел в стоявших снаружи палатках. Лица. Теперь я понял, почему не смог их узнать. Я видел этих людей раньше, после катастрофы, но тогда они выглядели намного моложе. Получалось, что за время нашего путешествия к Стоунхенджу они постарели на десятилетия.

– Пассажиры с нашего рейса также были заражены, – сказал я своей копии.

– Да. Вирус передается воздушным путем. Как только самолет разбился, вы все оказались зараженными.

– Вирус все еще существует? Через семьдесят шесть лет после начала эпидемии?

– Его невозможно уничтожить. Он повсюду. Нам следовало бы что-то сделать с каждым животным на Земле, но это нереально.

Я попытался осмыслить новую информацию, понять возможные последствия. Что произойдет со мною? Ждет ли меня такая же судьба, что и остальных пассажиров? Но мой двойник заговорил прежде, чем я успел задать вопрос:

– Однако вирус оказался далеко не самой главной нашей проблемой. Все пришли к выводу, что уничтожение населения является решением, которое придумали Титаны. Правительства бросили против нас свои умирающие армии, надеясь, что мы капитулируем и дадим им вакцину. Мы сами обладали иммунитетом к вирусу – очевидно, дело было в том, что мы подверглись воздействию чистой формы терапии, что окончательно убедило мир в нашей вине. Во время начавшейся войны погибли шестьдесят два Титана. Нам пришлось прятаться, но очень скоро необходимость в этом отпала. Через сорок дней после первых случаев заболевания все люди на планете – за исключением оставшихся тридцати восьми Титанов – были мертвы.

Теперь мне стал понятен смысл граффити в Лондоне и в «Зале Титанов». Все люди на планете мертвы? Это известие произвело на меня неизгладимое впечатление, я был полностью ошеломлен.

– Чего вы хотите от нас? – прошептал я еле слышно.

– Нам необходима помощь. В течение последних семидесяти шести лет все уцелевшие Титаны, в том числе и я, посвятили все свои силы тому, чтобы доставить сюда ваш самолет. Ты и остальные пассажиры рейса триста пять – последняя надежда человечества на спасение.

 

Глава 30

Ник

Никакого давления. Речь всего лишь о шансе на выживание человеческой расы. В течение последних шести дней я пытался спасти жизнь сотне людей, но получалось, что у меня ничего не вышло. И тогда я задал Николасу очевидный вопрос:

– Что все это значит?

– Как я уже говорил, ретровирус, активирующий быстрое старение, распространился по всей планете. Есть только один способ его уничтожить: вакцина.

– У вас есть вакцина?

– Сабрина, несмотря на все свои недостатки, невероятно умна. Через год после начала эпидемии она создала вакцину, которая, как она считала, была жизнеспособна, но у нее имелась лишь одна возможность проверить ее: компьютерные модели.

Все это показалось мне бессмысленным. Титаны имели иммунитет к вирусу, а все остальные были мертвы. Зачем нужна вакцина? Ответ оставался скрыт от меня. Но Николас заговорил прежде, чем я пришел к какому-то выводу, – казалось, он читал мои мысли:

– Вакцина – это единственный шанс выжить. Мы не можем уничтожить вирус, поэтому остается провести вакцинацию оставшихся людей – тех, кто еще не подвергся его воздействию.

– Подожди, ты же сам сказал, что все люди на планете, кроме Титанов, погибли.

– Да, все на планете действительно мертвы.

И тут мне стал понятен их гениальный план. На меня словно повеяло холодом.

– Орбитальная станция! – воскликнул я.

– Именно. В течение последних семидесяти шести лет обитатели «Альфы Титанов» ждали возможности вернуться домой, на Землю. Выросшие там дети принадлежат ко второму поколению людей, которые смотрели не вверх, на звезды, а вниз, на Землю, на планету, где они никогда не бывали, на новый рубеж. И с самого детства им говорили, что когда-нибудь Земля станет их домом, прежде принадлежавшим их предкам.

– Невероятно!

– Эти пять тысяч колонистов – последний шанс человечества вновь населить планету.

– Тогда я не понимаю, зачем мы здесь. У вас есть колонисты. И есть вакцина.

– Мы не на сто процентов уверены, что вакцина сработает. Представь себе положение колонистов. У них есть три космических челнока, три корабля, на которых они могут отправить людей на Землю. Но кого выбрать? Мы считаем, что вакцина будет эффективна, но полной уверенности у нас нет. Они спрашивают, есть ли у нас запасной план – что мы станем делать, если вакцина не поможет людям, прилетевшим на первых двух челноках. А если у них останется один корабль? Что тогда?

– Тогда рисковать будет невозможно.

– Именно. Нам требовалось поставить эксперимент – а для этого нужны люди.

– Очень интересно!

– Вот как обстоят дела: если случится худшее, где нам взять людей, которые не подверглись воздействию Вируса Титанов? Как я уже сказал, Сабрина и Юл пережили Войну Титанов. Два их разума стали ключевыми для нашего плана, как в нашем времени, так и в твоем. Юл придумал решение, которое все мы посчитали безумным. Для нас его изыскания носили академический характер; это была лишь попытка показать колонистам, что мы изучили все пути – как рациональные, так и иррациональные.

– К-сеть, – понимающе кивнул я.

– Он рассказал вам? – уточнил мой двойник.

– Лишь о том, что якобы получал послания из будущего.

– У Юла ушло три года, чтобы создать модифицированную версию К-сети, способную входить в контакт с прошлым. Когда оказалось, что она работает, мы все были потрясены. Он мог связаться с вами только начиная с пятнадцатого года, с момента, который предшествовал вашему полету, как раз в то время, когда К-сеть начала работать. В процессе исследования, проведенного нашим Юлом, он пришел к выводу, что изменение квантового статуса частиц приведет к созданию копии Вселенной. По его теории, сразу после момента контакта возникнут две временны́е линии: ваша, в которой будущее после пятнадцатого года не определено, и наша, где уже случились все события, имевшие место до сто сорок седьмого года и где мы все сейчас находимся. Так у нас появилась моральная дилемма, но о ней я расскажу чуть позже. Следующая часть плана Юла состояла в квантовом эксперименте куда более значительного масштаба. Юл считал, что при достаточном количестве энергии он может расширить связь между нашими Вселенными настолько, что нам удастся перенести крупный объект из одной в другую.

– Крупный? Как «Боинг»?

– Да. На самом деле именно такую энергию мы могли получить от Гибралтарской дамбы. Но большего нам и не требовалось. Юл считал, что за несколько лет он сможет создать крайние точки квантового моста, однако оказалось, что задача сложнее, чем просто внести необходимые изменения в К-сеть. У него ушло на ее решение шестьдесят семь лет. Когда мы были готовы, Юл отправил схему устройства самому себе в пятнадцатый год. Кроме того, он послал указания вашему Юлу, чтобы тот передал их Сабрине.

Теперь на место встал последний кусок головоломки: почему некоторые пассажиры умерли от старости, а другие уцелели.

– Вакцина, – выдал я очередной краткий комментарий.

– Верно. Мы знали, кто будет на борту рейса триста пять, и передали Сабрине, живущей в пятнадцатом году, что ей следует провести серию экспериментов вне лаборатории, чтобы иметь уверенность в том, что пассажиры получат вакцину до посадки в самолет. Мы сказали ей, что это связано с изучением прогерии, и для нее все так и выглядело. Она создала две группы: контрольную и экспериментальную.

Пожалуй, наступил самый подходящий момент спросить, обречен ли я на быструю смерть от старости.

– И в какой группе я…

– Расслабься, в экспериментальной. Ты получил вакцину до старта, – небрежно сообщил мой двойник, словно говорил об обычной простуде.

– Но как…

– Как мы провели вакцинацию? Ты действительно хочешь знать?

– Честно говоря, нет.

Я знал, что такое знание лишь приведет к потере самообладания.

– После того как экспериментальная группа была вакцинирована, Юлу и Сабрине оставалось сесть в самолет с прибором Юла. И вот теперь, наконец, мы подошли к моменту, когда все пошло не так.

– Совсем не так: самолет разбился.

– Это не входило в наши намерения – произошел несчастный случай. Как я уже говорил, у нас возникла моральная дилемма. Создавая вашу новую временну́ю линию, мы вызывали к жизни мир, который повторил бы наши ошибки, в результате которых все люди на Земле, кроме тридцати восьми человек, были обречены на смерть. Мы с Оливером все еще чувствовали себя ответственными за постигшую наш мир катастрофу и не могли смириться с тем, что еще и ваш мир пострадает от наших экспериментов, хотя и проведенных с самыми лучшими намерениями. Мы пришли к очень простому решению. Ваш самолет приземлится в Хитроу, где мы оценим состояние пассажиров. Если вакцина работает, то примерно половина – то есть экспериментальная группа: сто двадцать человек – будут жить. А мы получим доказательства надежности вакцины. Вчера, после вскрытия уцелевших пассажиров, мы выяснили, что наша вакцина практически безупречна. Для меня и Оливера дальнейшее было очевидно – мы больше ничего не должны делать.

– Ничего?

– Наш план был очень простым: позволить вашему самолету и всем уцелевшим пассажирам остаться в сто сорок седьмом году. В вашем мире, в пятнадцатом году, рейс триста пять попросту пропадет над Атлантикой, и его никогда не найдут. А через пятьдесят семь лет его исчезновение спасет жизни примерно девяти миллиардам людей.

Подобные мысли мне даже в голову не приходили!

– И все из-за того, что в самолете находились три человека: Сабрина, Юл и я, – пробормотал я еле слышно.

– И еще Грейсон. У нас появилась невероятная возможность: самолет, на борту которого находились ключевые люди из «Фонда Титанов», исчезнет и наша огромная ошибка не повторится в вашей временной линии. Потеря двухсот тридцати четырех человек из вашего мира ради безопасности девяти миллиардов – такой выбор сделать не сложно. Оставалась только одна проблема: Юл и Сабрина.

– Я не понимаю.

– Они категорически не соглашались на то, чтобы пассажиры рейса триста пять остались здесь. Оба были уверены, что изъятие двухсот тридцати четырех пассажиров из вашей временно́й линии может иметь непредсказуемые последствия и привести к еще более страшной катастрофе уже в следующем году или через десять лет. Они не сомневались, что изменение другой Вселенной – очень опасная игра. И еще одно: если квантовый мост между нашими мирами останется открытым, кто-то из вашей Вселенной рано или поздно обнаружит его и окажется здесь, когда им что-то потребуется от нас, а это очень рискованно. Сабрина с Юлом настаивали на невмешательстве и в качестве доказательства приводили следующий довод: если бы связь с другой Вселенной была жизнеспособной тактикой, ее жители уже посетили бы нас множество раз.

– Звучит захватывающе. И вы пришли к компромиссу?

– Ты уже успел пообщаться с Сабриной и Юлом?

– Немного.

– Тогда ты знаешь, что компромиссы не в их стиле. У меня и Оливера не осталось выбора. Юл и Сабрина контролировали науку, а она являлась ключом ко всему плану. Мы могли только сидеть и ждать. Юл сконструировал квантовый мост так, чтобы его можно было восстановить, уничтожив все следы триста пятого рейса из нашей временно́й линии и вернуть самолет в вашу. В две тысячи пятнадцатом году получилось бы так, словно нашего эксперимента вообще не было, как если бы самолет продолжал полет и приземлился в Хитроу, как и планировалось. Юл собирался восстановить мост сразу после того, как появится уверенность в действенности нашей вакцины здесь, в сто сорок седьмом году. Но мы с Оливером не могли этого допустить. Вскоре после того, как рейс триста пять пересек мост и попал в наше время, мы нанесли удар. Наш план состоял в том, чтобы взять под контроль квантовое устройство, находящееся с нашей стороны. Титаны оказались по разные стороны баррикады. Двадцать из них сохранили верность нам: они поверили, что мы хотим спасти оба мира. А Юл, Сабрина и остальные образовали другую группу, в которой было восемнадцать человек. Юл попытался вернуть квантовый мост в исходное положение, когда обнаружил, что мы пытаемся взять его под контроль.

– И это привело к турбулентности и катастрофе.

– Да. После чего мы понятия не имели, где находится ваш самолет и удалось ли вам спастись. Мы предположили, что он мог развалиться в воздухе и рухнуть в Атлантику или на землю. Но не это стало для нас главной проблемой. Нам пришлось сражаться за собственные жизни.

– Так вот что происходило на наших глазах: воздушные корабли, сражения… Гражданская война Титанов.

– Да. В схватке над Хитроу погибла половина Титанов, в том числе Юл и Сабрина. А оставшиеся в живых члены их фракции начали отчаянные поиски вашего самолета. Это была уже их игра.

– Я не совсем понимаю…

– Обе фракции изо всех сил старались отыскать пассажиров, чтобы выяснить, эффективна ли вакцина и можно ли применить ее для колонистов, которые находятся на космической станции. Но их фракция старалась отыскать только двух конкретных пассажиров: Сабрину и Юла.

– Почему? – спросил я.

– Юл обладает поразительными способностями. И никому не доверяет, как ты уже и сам смог убедиться.

– Да, смог.

– Он создал квантовый мост таким образом, что только он мог им управлять, чтобы гарантировать собственное выживание. Другая фракция сумела похитить прибор, что стало серьезной неудачей. Прибор вернули в Титан-сити, находящийся в центре Гибралтарской дамбы. Наши лагеря здесь, в Хитроу, были вре́менными. С того самого момента, как был открыт Титан-сити, мы работали и жили там. Наши противники намеревались похитить Юла из вашей временно́й линии, чтобы он смог управлять прибором и восстановить квантовый мост. А Сабрина была нужна им для бесполезного эксперимента.

– Юл и Сабрина были с нами во время сражения, возле «Зала Титанов».

– Да. Их забрали другие. Вместе с еще одной женщиной.

Я вспомнил сцену в горящем парке и Харпер, падающую после выстрела.

– Харпер Лейн, – кивнул я со вздохом.

– Да. Биограф, – кивнула в ответ моя копия. – Таково нынешнее положение, Ник. Юл сейчас находится в Титан-сити, где работает над квантовым мостом, пытаясь разобраться в записках будущего себя – ему необходимо проделать за несколько дней то, что отняло у нашего Юла семьдесят лет исследований. Если ему будет сопутствовать успех и мост удастся восстановить, ты и все пассажиры вашего рейса исчезнете из нашего мира и вернетесь в твою временну́ю линию. Никто не будет помнить катастрофу и того, что последовало за нею. А еще через несколько дней вы с Оливером Нортоном Шоу создадите «Фонд Титанов», чтобы через пятьдесят семь лет увидеть, как на ваших глазах погибнет почти вся планета. Именно такого развития событий хочет другая фракция. Так собирались поступить Юл и Сабрина из моего времени. И я полагаю, что их «я» из вашего времени согласятся завершить работу.

Николас встал и отошел в сторону, давая мне возможность обдумать его рассказ. Теперь я понял, над чем он работал.

– Тебе нужно принять решение, Ник. Если мы захватим устройство и помешаем Юлу восстановить квантовый мост, ты останешься в сто сорок седьмом году. Ты и другие пассажиры рейса триста пять никогда не вернетесь домой. Но все люди, оставшиеся в пятнадцатом году, получат шанс на спасение. – Мой двойник посмотрел мне в глаза. – Что ты решил, Ник? На чьей ты стороне?

– А если я скажу «нет»? – поинтересовался я.

Николас покачал головой:

– Тогда ты уйдешь отсюда, куда захочешь.

Получалось, что мое решение должно было определить судьбу двух миров. Николас нуждался в моей помощи. Он не мог в одиночку занять Титан-сити. Возможно, часть других пассажиров последуют за мною. И все это зависело от того, что я сейчас скажу.

Перед моим мысленным взором пронеслись лица людей, которых я никогда больше не увижу в две тысячи пятнадцатом году: мою шестидесятилетнюю мать, улыбающуюся мне из своей заполненной светом комнаты, сестру с первенцем – дочкой по имени Наоми – на руках, троих друзей по колледжу – мы с ними пили и веселились в домике, который снимали в Парк-сити…

Никого из них я больше никогда не увижу. Они придут на мои похороны и будут жить дальше. Но их дети получат шанс вырасти, как и дети их детей.

Потом я увидел другие лица: пассажиры рейса 305, которых я узнал за последнюю неделю. Однако их заслонял один человек, одна женщина, которую я не мог забыть.

Интересно, какой будет моя жизнь, если мы добьемся успеха – если сможем помешать Юлу отправить нас обратно в 2015 год? Что я стану делать один в опустошенном мире 2147 года? Или я не буду один? В любом случае я все начну заново. В некотором смысле именно этого я хотел перед тем, как самолет поднялся в воздух шесть дней назад, – испытать нечто новое. Возможно, удивительные события последних дней привели к тому, что я оказался в нужное время в нужном месте. И пусть даже это место – 2147 год.

Николас ждал возле прозрачной перегородки, переводя взгляд с меня на Оливера и Грейсона Шоу, – очевидно, у них, по ту сторону стекла, шел такой же разговор. Несмотря на то что ставки были огромны, отец и сын казались совершенно спокойными.

– Вероятно, ты уже знаешь, что я скажу, не так ли? – повернулся я к своему двойнику.

– Да, – кивнул он. – Я знаю, что сказал бы я. Вот почему я так обрадовался, когда увидел тебя. Нас осталось всего двенадцать, Ник, и твоя помощь очень пригодилась бы нам. Нам предстоит атаковать самое продвинутое и хорошо защищенное сооружение на Земле. Титаны построили Гибралтарскую дамбу так, чтобы она стояла вечно; город является ее центром, таким же прочным и надежным. Разрушить его – вот единственный шанс спасти оба наших мира.

 

Глава 31

Харпер

Я не верила своим глазам. Ко мне медленно приближалась Сабрина с прижатыми к телу руками. Всего пару минут назад я смотрела на ее безжизненное тело в лаборатории, а теперь видела живой и здоровой…

Инстинктивно сделав шаг назад, к краю платформы на вершине Гибралтарской дамбы, я посмотрела вниз, в бездну глубиной в тысячу футов, на далекую каменистую землю, где когда-то находилось дно Средиземного моря. Несколько мгновений тишину нарушал лишь грохот падающей вниз воды. Здание – или город? – находящееся передо мною, стояло в центре дамбы, потому что я видела обе стороны пролива: Африка, Марокко – слева; Европа, бывшая Испания и город Гибралтар – справа. Два потрепанных воздушных корабля со следами огня замерли на платформе возле высотных зданий… Я подумывала, не попытаться ли мне сбежать, но понимала, что для этого мне сперва пришлось бы преодолеть не одну милю. Я оказалась в ловушке.

Из здания стали выходить другие люди, но я сосредоточила внимание на тех, кого узнала, – на Сабрине и Юле.

Прищурившись, я вглядывалась в их лица, безуспешно пытаясь найти хотя бы какие-то различия между ними и телами, которые лежали в лаборатории. Как такое могло быть?!

– Это я, Харпер, – сказала доктор Шредер, делая шаг ко мне.

Я отступила назад:

– Я видела твое тело.

– Это не я. Я – Сабрина, с которой ты летела в самолете, – заявила идущая ко мне женщина.

Я покачала головой, и порыв ветра швырнул мне в лицо прядь волос. Я стояла в шести футах от пропасти.

Шредер сделала еще один шаг в мою сторону.

– Ты повредила ногу, когда вместе с Ником спасала людей на озере. Потом у тебя началось заражение. Довольно сильное. Ник настаивал, чтобы я дала тебе антибиотики. Он очень рассердился, когда я отказалась. Ты помогла мне, согласившись, что нам следует беречь их для спасения других жизней. Это я, Харпер.

Уж не знаю, в чем причина: то ли в том, что я не могла забыть ее мертвое тело в лаборатории, то ли в невероятных событиях последних дней, – но я ей не поверила. Паранойя побеждала. А если они допросили Сабрину перед тем, как убить ее и создать клон? Я решила устроить ей небольшой экзамен.

– После катастрофы я начала подозревать тебя и Юла. Почему?

Шредер ответила без малейших колебаний:

– Ты слышала, как мы разговаривали в кабине, спорили о том, что могло стать причиной катастрофы и связано ли это с нами. Мы так ничего и не объяснили до того, как оказались в «Зале Титанов», перед тем как началось сражение, – Сабрина указала на окружавших нас людей, – и Титаны нас спасли.

Спасли.

– Отойди от края, Харпер, – попросила врач. – Мы все объясним.

* * *

Моя голова была готова взорваться. За прошедший час Сабрина провела со мною индивидуальный урок истории, с серией вопросов и ответов о том, что происходило в этом мире.

Как выяснилось, очень многое. Но главное, существовало два мира – тот, что мы оставили в 2015 году, и этот, где мы разбились шесть дней назад. Складывалось впечатление, что я стала частью заговора, изменившего пространство и время, и оказалась в центре конфликта, исход которого должен был определить судьбу человечества в двух различных Вселенных.

Больше никогда не буду летать!

В итоге оказалось, что пассажиры рейса 305 являлись подопытной группой для вакцины, созданной Титанами, чтобы вернуть колонистов с орбитальной станции и снова заселить Землю. Наш самолет должен был приземлиться в Хитроу, где они собирались оценить состояние пассажиров и эффективность вакцины.

– Именно здесь и возникла проблема, – сказала Сабрина, присаживаясь на стул перед лабораторным столом.

– Проблема? – переспросила я.

– Катастрофа.

Наш самолет развалился на две части и упал в сельской местности – я бы не стала называть такой поворот событий словом проблема, но решила оставить свое мнение при себе.

Шредер же продолжала урок истории. Я сидела на стуле напротив нее, как плохой ученик, оставленный в классе после занятий.

– Самолет разбился не из-за технических неполадок, – сказала медичка. – Устройства Юла – то, которое он построил в прошлом, и то, что создал в будущем, – сработали качественно. Причиной катастрофы стали Титаны.

Последние слова Сабрины меня удивили.

– Вскоре после того, как мы оказались в этой Вселенной, в Хитроу началась гражданская война между Титанами, которая продолжается до сих пор, – объяснила моя собеседница. – Схватки у места падения самолета и возле «Зала Титанов» – это лишь два эпизода, которые произошли у нас на глазах.

– А из-за чего они воюют? – спросила я.

– Из-за кого. Попросту говоря, они сражаются из-за нас, пассажиров рейса триста пять, а точнее, двоих из них. После того как Юл сумел связаться через К-сеть с прошлым, Титаны пытались решить, как им следует поступить с пассажирами нашего самолета после того, как тот приземлится. Оливер и Николас…

– Ник? – опять переспросила я. И Сабрина покачала головой:

– Мне сказали, что Титана из сто сорок седьмого года называют Николас.

– Понятно.

– Оливер и Николас хотят оставить пассажиров здесь. Они считают, что, если изъять из нашего мира Ника, Юла и меня, «Фонд Титанов» не сумеет достигнуть своих целей и, прежде всего, не сможет создать терапию бессмертия, что, в свою очередь, предотвратит страшную эпидемию. А другая фракция, которой руководили местные Юл и Сабрина, хотела восстановить квантовый мост между Вселенными после того, как действие вакцины будет проверено. Они считали, что Титаны не имеют права вырывать двести жизней из другой Вселенной – тем более что половина из них к тому же погибнет из-за вируса. Юл и Сабрина из этой Вселенной выступали за невмешательство, но другие Титаны полагали, что у них есть моральные обязательства и им следует предотвратить эпидемию в нашем мире. Они не соглашались на планы, в которых не было предусмотрено спасение нашей Вселенной. Юл предложил другое – невероятное – решение. Его исходный план состоял в том, чтобы вернуть обратно всех пассажиров рейса триста пять сразу после подтверждения действия вакцины. Однако Юл и Сабрина не понимали, что Оливер и Николас не собирались следовать плану – они намеревались помешать восстановлению квантового моста. Более того, их задача заключалась вовсе не в тестировании вакцины. Это было лишь прикрытием для осуществления их главной цели: добиться того, чтобы пассажиры нашего рейса остались в этой Вселенной навсегда.

– Но почему?

– Любовь. Оливер и Николас выбрали этот рейс из-за того, что на борту самолета находились два человека, которых они очень любят, – и для них это критический момент в жизни.

– Грейсон, – кивнула я.

– Да, Оливер хотел осуществить свое последнее желание: дать Грейсону второй шанс, не позволить ему уничтожить собственную жизнь.

– А кто был так дорог для Николаса?

– Для него все обстояло иначе. Рейс триста пять оставался единственным шансом вновь увидеть любовь всей его жизни – женщину, которая умерла после начала эпидемии. В течение семидесяти шести лет он мечтал о том дне, когда сможет перенести ее сюда и начать с нею новую жизнь, ведь прежде они не могли быть вместе – бессмертный Титан и обычная женщина. Николас мечтал о встрече с тобою. Именно тебя он хотел вернуть с помощью нашего рейса.

 

Глава 32

Харпер

Несколько мгновений эхо голоса Сабрины гуляло по лаборатории, а она ждала моего ответа. Однако в моей голове воцарилась полнейшая пустота. Мне никак не удавалось осмыслить ее слова. Николас, человек, который в пятнадцатом году был Ником Стоуном, устроил катастрофу рейса 305, чтобы я оказалась здесь…

– Ради меня? – повторила я слова Шредер.

Та коротко кивнула.

– В те годы, что прошли после создания «Фонда Титанов», вы с Николасом много работали вместе. Вы стали близкими друзьями, а потом дружба переросла в нечто большее. В две тысячи семьдесят первом году он украл терапию бессмертия, чтобы спасти тебе жизнь.

Тот отрывок в моем дневнике… Моя запретная любовь. Это он. Ник… Нет, Николас… Господи, как все запутано! Я так и этак прокручивала факты в голове, пытаясь разобраться. Он украл терапию для меня, для будущей Харпер, чтобы сделать меня Титаном и провести вместе со мною целую вечность. Это было удивительно и драматично, но вместе с тем… так романтично… Я не могла привыкнуть к новой для себя мысли.

– План Николаса был предельно прост, – сказала моя собеседница. – После того как ты получишь терапию, вы с ним сделаете пластические операции, чтобы изменить внешность, и отправитесь в новую колонию, которую финансировали Титаны. Оливер и Грейсон должны были присоединиться к вам.

Я сидела и молчала. Слова Сабрины ошеломили меня, и мой разум отказывался работать.

А она продолжала свой монотонный рассказ, никак не реагируя на мое оцепенение:

– Когда, после неудачной попытки украсть терапию, ты и Грейсон умерли – это было в том же семьдесят первом году, – Николас и Оливер были опустошены. Именно тогда они решили предпринять новую попытку. Эти двое манипулировали Титанами, направили в нужную им сторону Юла и меня, воздействовали на нас в прошлом. Они сделали все возможное, чтобы заманить тебя и Грейсона сюда. Николас был готов на все, чтобы быть с тобою. Он убивал ради тебя – и планирует убивать снова.

Я не могла представить, чтобы Ник, которого я знала, мог кого-то убить, но мне пришлось напомнить себе, что он стал другим человеком за прошедшие сто тридцать лет, хотя внешне ничуть не изменился.

Сабрина сделала небольшую паузу, увидев, как изменилось мое лицо, но затем продолжила:

– После того как наш самолет оказался в этом времени, Николас и Оливер напали на Хитроу. Их главными целями были местные Юл и Сабрина, ключевые фигуры для восстановления квантового моста и отправки пассажиров рейса триста пять обратно в две тысячи пятнадцатый год. Во время схватки Юл попытался восстановить мост, но его постигла неудача – ему удалось лишь создать возмущения в квантовом пространстве.

– И это привело к тому, что наш самолет разбился.

– Да. Николас убил Юла и Сабрину прежде, чем мост удалось восстановить.

– Это их тела я видела в соседнем помещении?

– Совершенно верно. Примерно половина Титанов погибли в битве за Хитроу. Десять сохранили верность Оливеру и Николасу. Здесь двенадцать. После катастрофы они разыскивают нас троих.

– Почему?

– Они хотят, чтобы мы с Юлом завершили работы по восстановлению квантового моста и отправили наш рейс обратно в пятнадцатый год.

– А это возможно? – не поверила я.

– Мы не уверены. Мы над этим работаем. А еще над другим проектом, над исходным планом спасения мира, из которого мы пришли.

Обычно неподвижное лицо Сабрины слегка смягчилось, и это вызвало у меня беспокойство.

– Однако мы опасаемся, что времени у нас почти не осталось, – добавила она. – Несколько часов назад Ник – тот Ник, которого мы с тобою знали, – и Грейсон добрались до Хитроу. Мы считаем, что они ищут нас троих. Теперь Ник и Грейсон объединились с Оливером и Николасом, которые, вне всякого сомнения, обманули их, чтобы заручиться помощью для последнего штурма.

Мне все это совсем не понравилось.

– Последнего штурма? – в очередной раз переспросила я, не спуская глаз с доктора.

– Они направляются сюда, в Титан-сити. Их цель, как я уже говорила, состоит в том, чтобы вывести из строя квантовое устройство, и тогда квантовый мост уже не удастся восстановить. Сейчас лишь одно не позволяет им уничтожить город и это устройство.

Я приподняла брови, и Шредер подтвердила мою догадку:

– Ты, Харпер. Николасу нужна только ты, и он не станет рисковать – ты не должна погибнуть. До тех пор пока ты здесь, Николас и Оливер не смогут нанести прямой удар по городу. Они придут сюда, чтобы похитить тебя.

– Значит, я… наживка?

– Рычаг.

Теперь начались словесные игры с моей жизнью.

– Только твое присутствие защищает всех находящихся здесь от гибели, – повторила Шредер. – Я рассказываю тебе все это для того, чтобы ты понимала, что можешь повлиять на нашу судьбу. Когда придет время, когда Николас, Оливер, Ник, Грейсон и другие Титаны вторгнутся в город, тебе предстоит принять решение.

О господи, только не это! Я закрыла лицо руками. Сейчас было бы неплохо выпить чего-нибудь крепкого…

– Харпер, ты меня слушаешь? – позвала меня Шредер.

– А у меня есть выбор?

– Нет, выбора у тебя нет. Через несколько часов тебе придется принять решение, вернутся ли пассажиры рейса триста пять домой или останутся здесь.

Чтоб мне провалиться!

 

Глава 33

Харпер

Кажется, Сабрина устала от нашего часового разговора не меньше меня. Мы постоянно возвращались к одним и тем же вещам, повторяли доводы, рассматривали варианты развития событий, но в конечном счете все было предельно просто.

Все сводилось к одному: как только Николас меня заполучит, все здесь будет уничтожено, и игра закончится. Пассажиры рейса 305 никогда не смогут вернуться домой. Сто двадцать один человек, не получившие вакцину, погибнут либо во время катастрофы, либо от эпидемии, и их смерть уже нельзя будет отменить, а все остальные останутся здесь, в ловушке. Рейс 305 навсегда исчезнет в Атлантике. Мир решит, что самолет рухнул в океан и все погибли.

Мы никогда не увидим наших родных. Они похоронят нас. Будут скорбеть. И, хотелось бы верить, станут жить дальше. Однако у них появится шанс избежать эпидемии, уничтожившей почти всю жизнь на Земле – за исключением Титанов, которые развязали гражданскую войну из-за судьбы нашего рейса.

Существовала и другая возможность – Юл и Сабрина вернут нас в 2015 год, мы все снова окажемся на борту того же самолета, не подозревая о том, что произошло в этом мире. И я никогда не встречу Ника Стоуна, которого… я теперь знаю (я хотела использовать другое слово, но не позволила себе – это лишь усложнило бы мою дилемму). Я должна отрешиться от эмоций. Должна принять рациональное решение. Легко сказать… но Николас из этого мира и будущая я… Ладно, больше не стану об этом думать…

– Какое решение ты приняла, Харпер? – спросила Шредер.

Они хотели знать, как я поступлю, когда появятся Николас и его друзья. Мне стало интересно, запрут ли они меня, если я дам не тот ответ, на который они рассчитывали.

– Я не знаю, – призналась я растерянно.

– Такой ответ не принимается, – покачала головой врач.

– Я не знаю, Сабрина, понимаешь? Мне нужно… нужно время, хорошо? Очень многое осмыслить.

– У нас нет времени.

Я молча посмотрела на Шредер, и та согласно кивнула:

– Ладно. Быть может, тебе следует немного отдохнуть, чтобы принять решение. – Она подошла к шкафу и вытащила так хорошо знакомые мне две тетради. – Насколько я понимаю, они твои.

Из моего дневника все еще торчала пустая ампула транквилизатора, да и блокнот с «Алисой Картер» выглядел таким же, как прежде.

– Благодарю, – пробормотала я и оглядела лабораторию, не зная, куда идти. – Могу я…

– Ты можешь пойти куда захочешь, Харпер. Это не тюрьма.

Сабрина коротко рассказала мне о географии Титан-сити, состоявшего из пяти башен, каждая из которых была посвящена одному из пяти Чудес Титанов и имела форму человеческого пальца. Вместе они образовывали руку, тянувшуюся от огромной дамбы к небу. С тыльной стороны ладони плескался океан, а сама ладонь была обращена к земле, созданной Титанами, словно приветствовала новых поселенцев. Следовало отдать им должное – они мыслили оригинально.

В данный момент мы были в средней башне (пальце?), где находились лаборатории. Эта башня слегка возвышалась над своими соседями, символизируя самую важную роль науки и исследований. Башня, обращенная к Атлантике и левее, являлась отелем, этот гигантский безымянный палец символизировал союз Титанов с человечеством и гостями. В самой короткой и узкой башне, ближайшей к африканскому берегу, жили Титаны. Справа от лабораторной башни, в указательном пальце, расположился офисный комплекс, а большой палец, направленный в сторону Гибралтара, предназначался для вспомогательного персонала и складов.

Я вышла из лабораторного здания через двойные двери и прошлась по аллее, выходившей к водопаду, а потом спустилась вниз по дамбе в тень всех пяти пальцев. Раньше я не видела этого места. Там я довольно долго стояла, глядя на солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь здания-пальцы. Я видела Атлантику до самого горизонта слева и глубокий зазубренный каньон справа. Обожженные воздушные корабли замерли у основания Титан-сити, дожидаясь решающего сражения. Ветер вновь подхватил длинные пряди моих грязных волос, которые упали на глаза и набились в рот.

В небе, левее башни-мизинца, я заметила огненно-красный след, летящий сквозь облака. Раньше я его там не видела. Что это могло быть? Метеор? Комета?

* * *

Я вернулась в лабораторию, рассчитывая, что встречу Сабрину, но ее там не оказалось. Должно быть, они с Юлом находились в одном из других помещений лабораторной башни.

На втором этаже я услышала голос, принадлежавший Шредер. Она говорила жестко, не допуская никаких сомнений. Впрочем, ничего другого мне и не следовало ожидать. Я подошла к двери, но что-то заставило меня подождать. Тон женщины… вдруг изменился. Это все еще был голос Сабрины, но теперь уже не похожий на речь робота:

– Ладно, вот что я тебе скажу… ну, на всякий случай.

Затем докторша замолчала и продолжила после паузы:

– Я расскажу о самом главном в моих работах по терапии, но сначала кое-что личное; возможно… это поможет тебе, если ты вернешься, сохранив воспоминания о нашем разговоре.

Это была Сабрина – будущая Сабрина: видимо, запись ее голоса. И она разговаривала с собою из прошлого.

– Во-первых, тебе не следует считать твое неумение общаться с другими людьми поводом для полного прекращения контактов. В течение большей части своей жизни я считала свою несостоятельность в данных вопросах причиной, по которой мне не удавалось выстраивать личные отношения. Я не сомневалась, что мне этого не дано, – и даже не пыталась. Но я ошибалась. У каждого разума есть ограничения. Некоторые недостаточно хорошо владеют словом; у других слабая кратковременная память; третьи не могут освоить математику, или у них отсутствует пространственное воображение. У тебя ослаблена способность понимать чувства других людей. Однако кое-какой потенциал у тебя есть – но он лишь слабеет, если его не использовать. Ты должна иначе взглянуть на свое сознание. Если математика – это слабое место, значит, нужно над этим работать, изучать ее как можно больше. Аналогично и ты должна начать общаться с людьми и попытаться установить с ними какие-то связи, чтобы улучшить новый для тебя навык. Эта задача не так проста. Ты будешь думать, что это пустая трата времени, но ты ошибаешься. Я совершенно точно знаю, что твои возможности ограниченны, но они существуют. У меня было сто шестьдесят семь лет, чтобы получить доказательство этого. Когда ты вернешься, ты должна начать развивать эту свою способность, а когда потерпишь неудачу, задай себе вопрос: где я допустила ошибку? Я вела дневник и регулярно оценивала свои открытия, после чего вносила необходимые поправки. Твое неумение общаться ничем не отличается от других навыков: необходимо практиковаться, чтобы его улучшить. Ты должна предпринимать все новые попытки, терпеть неудачи, учиться и снова их повторять, неизменно становясь лучше.

Сабрина из прошлого молчала – видимо, старалась не пропустить ни одного слова. А ее копия из будущего продолжала:

– И еще одно: Стивен из твоей лаборатории очень сильно в тебя влюблен, но он слишком боится тебя, чтобы пригласить на свидание. Через три года он женится на одной из наших лаборанток. Они никогда не будут счастливы, а еще через пять лет жена уйдет от Стивена, и после этого он уже никогда не будет прежним. Спроси у него, не хочет ли он выпить кофе после работы, и скажи, что у вас должно быть только одно правило: не говорить о делах. И посмотри, как события будут развиваться дальше. А теперь вернемся к моим заметкам. В течение многих лет мне почти не удавалось продвинуться вперед. Прорыв произошел после того, как я поняла, что человек умирает с теми же нейронами, с которыми рождается. Нейроны не стареют, как другие клетки. Они не делятся и не умирают, их только очень редко заменяют новые. Ты рождаешься и умираешь, обладая примерно ста миллиардами нейронов. Однако в течение жизни изменяются электрические импульсы, которые нейроны сохраняют. Эти изменения и есть твои воспоминания. Как узлы в К-сети, нейроны в твоем мозгу сделаны из одних и тех же частиц в обоих мирах. Единственное различие состоит в расположении электронов…

Я очень медленно обогнула дверь, которая вела в лабораторию, чтобы заглянуть внутрь. Сабрина сидела на стуле спиной ко мне, склонившись над лабораторным столом, и ее черные волосы оставались совершенно неподвижными. А на меня смотрела другая Сабрина, и ее глаза не были безжизненными, как у той, что успела узнать я. Эта Сабрина из будущего продолжала говорить: запись воспроизводилась на гигантском мониторе, находившемся на дальней стене лаборатории. Будущая Шредер на всякий случай сняла видео, чтобы сохранить свои заметки. Эти люди все продумали. Ну и что из того?

Инстинктивно я отпрянула назад. Я уходила из этого крыла, погрузившись в размышления. Очевидно, они работали над чем-то еще – но о сути эксперимента Сабрина мне не сообщила.

Следующий коридор оказался таким же, как предыдущий: стеклянные двери в мраморных стенах. Эхо донесло до меня еще один голос, и я снова подошла к двери, чтобы лучше слышать. Еще одна запись, но Юл с тем же успехом мог бы говорить на китайском: математические теории, какие-то переменные – я ничего не понимала.

Затем я сообразила, что запись закольцована – не успела она закончиться, как началась снова. Должно быть, Тан работал и слушал ее снова и снова.

– Итак, Сабрина посоветовала мне записать это видео на всякий случай, чтобы мою работу можно было продолжить, если… случится самое худшее, – заговорил Юл из будущего. – И я согласен с нею: такой вариант развития событий возможен, как и то, что у тебя будет очень мало шансов довести работу до конца.

Послышался какой-то крик – мне показалось, что это Сабрина, – и видео прервалось. Однако через секунду снова зазвучал голос Юла:

– Но для этого необходимы усилия двух человек. Я должен оставить для тебя личные указания, которые помогут тебе прожить лучшую жизнь, на случай, если ты сумеешь вернуться в две тысячи пятнадцатый год, сохранив свои воспоминания, что, повторю, не слишком вероятно…

Еще один крик, камера снова выключилась, но через несколько секунд монолог возобновился:

– Однако вернемся к главной задаче. Первое, что ты должен знать: наше понимание квантовой физики по-прежнему остается неполным. Что весьма прискорбно. Через несколько лет ЦЕРН проведет эксперимент, который изменит подход к квантовому миру. Оказывается, пространство-время совсем не такое, как мы его себе представляли. Открытие ЦЕРНа станет прорывом, который сделает возможным практически все в последующие сто тридцать лет. Поэтому передо мной стоит практически неразрешимая задача: за два часа познакомить тебя с главными достижениями физики элементарных частиц, совершенными более чем за столетие. И, хотя я учу младшую версию самого себя, мне представляется, что ты не справишься, что тебе потребуются годы, чтобы просто понять концепции, на которых основано данное исследование, не говоря уже о том, чтобы достигнуть уровня понимания, необходимого для завершения работы за несколько недель или дней. Тем не менее я продолжаю. Ты предупрежден.

Юл Тан из нашего времени тоже слушал своего двойника, ни на что не отвлекаясь.

– И, прежде чем у тебя появятся какие-то дикие мысли, позволь мне тебя остановить: путешествие в прошлое невозможно, – продолжал тот. – Даже в условиях новой парадигмы материя может перейти только в будущее, как это сделал ваш самолет. Однако мы можем изменить состояние связанных частиц, существующих в разных временах. Проблема лишь в одном – энергия. Чем массивнее частица, тем больше энергии требуется. Дамба генерирует энергию, достаточную для того, чтобы изменить состояние только очень маленьких частиц, с минимальной величиной массы. Для наших целей полезнее всего оказались электроны. Именно так я отправлял вам послания через К-сеть. Здесь все заметно усложняется…

Дальше шел конец лекции, который я уже слышала: язык сразу стал совершенно непонятным, и, хотя Юл говорил по-английски, на самом деле это был язык математики и физики.

Послушав еще несколько минут, я пришла к выводу, что мы попали в совершенно безнадежное положение. Ну почему Тан из будущего не написал программу, включающую и выключающую процесс? Наверное, он хотел обеспечить собственную безопасность. Или все еще сложнее? Во всяком случае, объяснения Юла выглядели невероятно мудреными. Или в данный момент они решали проблему, не связанную с квантовым мостом… Может быть, речь шла о совершенно другом эксперименте, каким-то образом связанном с работой Сабрины. Ответы находились совсем близко, но я никак не могла собрать все куски головоломки. И вновь у меня возникло ощущение, что они что-то от меня скрывали.

Тогда я заглянула в дверь. Юл сидел, опустив голову на скрещенные руки, которые лежали на столе. Он не работал. Или…

Я распахнула дверь, и молодой азиат посмотрел на меня красными слезящимися глазами.

– Что-то не так? – тихо спросила я.

– Я не могу разобраться. Он прав, – покачал головой Юл. – У меня мигрень, я не в состоянии думать.

– А Сабрина не сможет помочь? – спросила я.

– Сейчас мы с нею не разговариваем.

– Но ты должен, Юл!

Тан снова опустил голову на руки:

– Сначала я умру. К тому же мы все равно погибнем.

Я вышла из лаборатории, вернулась к Шредер и немного постояла снаружи, дожидаясь, когда личная часть послания, в которой она говорила о сотруднике из их лаборатории в прошлом, закончится, а потом распахнула дверь.

Сабрина обернулась, заметно удивленная. Ее рука метнулась к экрану, и она быстро выключила запись:

– Харпер…

– Юл нуждается в твоей помощи, – сообщила я ей.

 

Глава 34

Харпер

После вмешательства в отношения Юла и Сабрины я еще немного побродила по башне, а затем зашла в апартаменты Титанов, которые оказались роскошными сверх всякой меры. Хранители человечности явно не собирались жить в нищете. Потом я вернулась в башню-отель, в номер, где проснулась. Наверное, теперь я могла считать его домом. Не исключено, что навсегда.

Я пыталась придумать какой-нибудь выход до тех пор, пока мне не захотелось кричать. Остаться здесь, обречь на смерть сто с лишним человек, но тем самым, возможно, спасти мир. Вернуться, и тогда все пассажиры нашего самолета уцелеют. Он успешно приземлится в Хитроу, и мы с Ником пройдем мимо друг друга, как обычные незнакомцы. Или он поможет мне взять сумку – еще один анонимный пассажир, с которым мы вместе прилетели из Нью-Йорка в Лондон… А потом… история повторится. Может быть. Или нет. Определено ли будущее? Пожалуй, все сводится к этому вопросу.

Неожиданно я поняла, почему решение об отказе от антибиотиков далось мне так легко: речь шла только о моей жизни. Я была готова принести в жертву себя, чтобы спасти других. Я и сейчас была к этому готова. А чуть раньше, у озера, мне пришлось принять еще одно простое решение, что я и сделала без малейших колебаний.

Да, я хорошо плаваю.

И так было всю мою жизнь: когда речь шла о других, когда мои действия могли кому-то помочь, все становилось предельно просто. Раньше я этого не понимала. Но как только речь заходила обо мне, о моей карьере, любви и жизни, меня переполняли сомнения. Я знала, чего хотела: остаться в этом разрушенном мире со своими воспоминаниями и всем тем, что мне удалось узнать о себе. И быть вместе с Ником. Но такое решение отняло бы жизнь у ста двадцати одного человека, и они навсегда остались бы мертвыми. Быть может, только это и было определено в нашей истории.

Я оказалась в мысленной петле, и мне было необходимо вырваться из нее хотя бы на время.

Думая обо всем этом, я сидела за деревянным столом под венецианским окном, выходившим на бескрайние воды Атлантики. Алая полоса в небе исчезла, от нее остался лишь тонкий росчерк белого дыма, но рядом начала формироваться новая сверкающая линия. Что это такое? Видео в лабораториях так сильно захватили мое воображение, что я забыла спросить Сабрину об этих полосах на небе. Я собралась вернуться к ней, но тут мое внимание привлек блокнот с набросками «Алисы Картер».

Я раскрыла его, и наружу выпал листок бумаги – записка, сделанная моим почерком и, очевидно, адресованная мне самой.

Никогда не поздно начать заново, никогда не поздно закончить. Так я и сделаю. Я слишком долго работала ради осуществления мечты других людей, отказалась от собственной любви – этой, литературной, и той, о которой не могла говорить. После стольких лет я поняла, что согласна с Теннисоном, однажды написавшим: «Уж лучше полюбить и потерять, чем знать, что никогда не полюблю». Теперь я это знаю. Я знаю, что лучше попытаться и проиграть, чем не пытаться вовсе.

Я аккуратно положила листок на стол и принялась переворачивать страницы, читая собственные заметки для романа о девушке, которая получает письмо на восемнадцатый день своего рождения… от себя самой, из будущего. В письме Алиса рассказывает своему молодому «я», что лишь она одна владеет ключом от Вечных Секретов, трех древних артефактов, позволяющих их обладателю контролировать время. Алису преследует тайное общество, а она при помощи технологий, практически неотличимых от магии, погружается в странный мир, где ее решения определяют историю и судьбу всех, кого она любит.

Ха!

В университете я представляла «Алису Картер» как серию фантастических путешествий по времени, нечто эскапистское, смесь «Гарри Поттера» и «Назад в будущее». Но сейчас ее замысел удивительным образом переплетался с настоящим, с тем, что происходило со мной…

Перевернув страницу, я обнаружила, что выцветшие чернильные строчки закончились. Дальше писали другой ручкой, и буквы были более темными. Я не хотела их читать. Мне казалось, что будет обманом узнать все ответы сразу.

Я принялась быстро переворачивать страницы, не глядя на них и смутно ощущая легкие выпуклости, подобные шрифту Брайля. На первой чистой странице я повторила мысленный ритуал, который придумала еще в колледже: я писала первую же строку, которая приходила мне в голову, потом еще одну, и так далее, пока их не набралось десять, или пока не заполнялась половина страницы. Это было нечто вроде мысленных марионеток, разминка перед тем, как слова потекут сами. Качество тут не имело значения, важно было начать, что казалось самым трудным. Обычно я выбрасывала написанный таким образом отрывок, но изредка мне удавалось найти крупицы настоящего золота, как если бы я промывала песок, ни на что не рассчитывая, не редактируя и не думая о написанном.

К собственному удивлению, теперь я словно нашла настоящую золотоносную жилу. Идеи потекли потоком: быстро появились наброски первой книги, а потом следующей – «Алиса Картер и драконы будущего». Дальше наметились контуры целой трилогии, а потом и более длинного сериала – «Алиса Картер и флот судьбы», «Алиса Картер и бесконечная зима», «Алиса Картер и руины прошлого», «Алиса Картер и гробницы вечности», «Алиса Картер и река времени». Серия сразу из семи книг. У меня заболела рука.

Казалось, эти идеи всегда были в моем сознании и прятались где-то у самой поверхности, дожидаясь момента, когда я одним движением сниму верхний слой. И из всех сюжетов, идей и сцен, которые мне не терпелось написать, появилась тема: решения и время. Время, наша судьба, будущее – оно еще не написано. Все можно изменить. Снова и снова Алиса выбирала новое будущее. Она принимала решение сражаться с ним, сделать ставку на человеческую природу, на веру в нашу способность учиться на собственных ошибках. Сегодняшние решения превращались в завтрашнюю реальность. Это мне понравилось.

Я всегда считала, что именно об этом написаны самые замечательные книги, которые превращают нашу жизнь в откровения, когда мы видим себя в персонажах, узнаем собственную борьбу и недостатки, но не испытываем страха за последствия. Мы учимся у героев книг и приносим полученные уроки и вдохновение в реальный мир. Я верю, что после прочтения хорошей книги человек становится лучше, и теперь мне казалось, что придуманные мною истории – из их числа. Вот почему они важны.

Кроме того, я поняла, что хотела сделать: остаться здесь, сохранить воспоминания и жить с Ником, если это возможно. Но я считала, что пассажиры рейса 305 заслужили шанс иметь собственное будущее. Как Алиса Картер, я не соглашалась с тем, что будущее уже написано и наш мир обречен на повторение ошибок.

Я решила, что позволю Сабрине, Юлу и перешедшим на их сторону Титанам использовать меня в качестве сыра в мышеловке, чтобы поймать Николаса и выиграть время, необходимое им, чтобы вернуть всех домой.

Снова выглянув в окно, я посмотрела на океан. Теперь я видела три линии белого дыма, причем третья – похожая на тлеющие угли – погасла совсем недавно. До захода солнца осталось несколько часов.

Я аккуратно закрыла и отложила в сторону блокнот, подумав, что, возможно, больше никогда не увижу его и забуду о проделанной работе. Потом я вышла в коридор, и звук моих шагов эхом прокатился над мраморными полами лабораторной башни.

В коридоре, ведущем в лабораторию Сабрины, на потолке начали пульсировать тревожные красные круги, синхронизированные с пронзительным воем сирены. И никаких попыток объяснить, что случилось! Казалось, это место превратилось в дискотеку со сбежавшим диск-жокеем, где теперь без конца играла поставленная им музыка.

Я подбежала к стеклянным дверям лаборатории и обнаружила, что там никого нет.

Тогда я повернулась и помчалась в лабораторию Юла. Пусто.

Я бросилась вверх по лестнице, на следующий уровень лабораторной башни. Нигде никого.

Сирена оглушала, не давая сосредоточиться. Думай, велела я себе.

Когда я бежала по лестнице, сквозь сплошную стеклянную стену мне открылся вид на океан и площадку, с которой поднимались воздушные корабли. Они собирались начать сражение?

На следующем уровне, сквозь очередную стеклянную дверь, я увидела стоявшую ко мне спиной Сабрину. Комнату почти полностью занимала большая машина с круглым порталом, через который мог пройти человек. А еще я заметила металлическую тележку, на которой лежало тело.

Я распахнула дверь. Слева на стене висел экран с изображением двух полушарий мозга, расцвеченных сияющим великолепием разных оттенков: шло сканирование мозга.

– Харпер, – сказала Шредер, поворачиваясь ко мне.

– Что это? – удивилась я, показывая на экран.

– Запасной вариант.

– Для какого случая?

– Если нам будет сопутствовать успех.

Сабрина всегда умела ошеломить таинственным ответом. Я попыталась собрать воедино все, что знала: Шредер из будущего, читающая лекцию о нейронах, которые не меняются со временем, и о том, что воспоминания – это просто запасенные электрические заряды. Видео Юла, разговоры о мощности дамбы, которой хватит на то, чтобы изменить связи электронов в прошлом.

Вот еще одно открытие. Впрочем, все и так очевидно: зачем Сабрина нужна этой фракции? Если Юл – ключевая фигура для восстановления квантового моста, то какова роль доктора Шредер?

Наконец я поняла, что дело в эксперименте, который они от меня скрывали.

– Вы пытаетесь послать свои воспоминания назад? – спросила я не очень уверенно.

Сабрина приподняла брови. Неужели я произвела на нее впечатление?

– Да, – сказала она.

– Почему ты мне не рассказала?

– Ради твоего блага, – коротко ответила врач.

Тележка выползла из машины, и Тан сел, качая головой.

– Ради моего блага? – Я оглядела лабораторию. – Таким был план с самого начала? Рейс триста пять должен вернуться обратно, а вы двое будете помнить все, что здесь произошло, чтобы предотвратить катастрофу Титанов?

– Да.

Невероятно!

– Но почему вы не рассказали мне?

– Это слишком опасно, Харпер. – Сабрина посмотрела на Юла, который выглядел измученным, как после похмелья. – Мы не уверены, что у нас получится. Мы можем прийти в себя в пятнадцатом году с поврежденным мозгом или вообще не проснуться. Если б я тебе все рассказала, то не сомневаюсь, какое решение ты приняла бы. А это может стать смертным приговором.

Теперь я видела всю картину: либо Сабрина и Юл придут в себя в 2015 году, либо превратятся в овощи. В любом случае они рассчитывали, что терапия бессмертия не будет открыта и наш мир спасется. Был какой-то странный героизм в том, что Сабрина решила все от меня скрыть. Она хотела спасти жизни людей из 2015 года, в том числе и мою, и была готова рисковать вместе с Юлом. Мне это понравилось.

Таинственная машина высилась передо мною, и теперь у меня появилась возможность помнить все, что случилось здесь, не забыть, кем я стала, что сумела узнать о себе… и кого встретила. И не нужно было рисковать чужими жизнями – только своей. Значит, вот каков мой предел прочности: я не способна принимать решения, когда на кону стоит моя судьба. А когда под угрозой чужие жизни, готова поставить на карту все. Но если речь идет только обо мне, меня охватывает паралич воли.

Однако здесь и сейчас у меня наступила полнейшая ясность. Я видела, какой станет моя жизнь, если я двинусь дальше по избранной ранее дороге – и у меня были все основания понимать, какой она будет. Я хотела изменить свою жизнь, хотела следовать за мечтой. Путь не определен, но уверенность сильно переоценивают. Я верю, что лучше попытаться и потерпеть поражение, чем вовсе не пытаться.

– Положите меня в машину, – сказала я врачу.

– Нет, Харпер, это слишком рискованно, – запротестовала Шредер.

– Я готова пойти на риск. Я хочу помнить.

– Оно того не стоит.

– Для меня – стоит. Вот какую я предлагаю тебе сделку, Сабрина. Ты и Юл ничего не рассказывали ни мне, ни Нику с того самого момента, как разбился самолет. Но мы все взрослые люди, способные принимать собственные решения. Вы должны начать нам верить, если хотите заручиться нашей помощью. Вам нужно, чтобы я помогла поймать Николаса? Сделайте меня частью вашего плана. И если я не проснусь в пятнадцатом году, что ж, так тому и быть. А еще вам следует предоставить Нику такой же выбор, когда он будет здесь.

Шредер покачала головой:

– Мы не сможем отличить Ника от Николаса.

– Я смогу… Почему не смолкает сирена?

– Потому что они здесь.

 

Глава 35

Ник

Было обычное утро вторника в 2147 году. Я ждал, когда мой приятель Майк придет в себя. Обычно требовалось несколько часов, чтобы тело оттаяло.

Я понял, что больше не могу сохранять спокойствие: что-то внутри у меня сломалось. Неожиданно я осознал ужас того, что совершил и еще совершу, и это было сродни удару под дых. Безумие. Все, что происходило со мною, иначе как настоящим безумием не назовешь.

В течение нескольких часов в маленьком зале для совещаний на борту воздушного корабля мое «я» из будущего вводило меня в курс дела, а я тер виски, пытаясь сосредоточиться. Мне удалось побриться и принять душ – в первый раз после катастрофы рейса 305 я остался один. Мои мысли против воли вернулись к событиям прошедшей недели. Но больше всего я размышлял о своих решениях, ведь каждое из них могло привести к гибели или спасению людей. В большой палатке возле корабля на стоявших в ряд передвижных металлических столах лежали тела – эти люди были живы или мертвы из-за меня.

На месте катастрофы у озера я мог действовать более осмысленно, мог составить лучший план. Быть может, следовало сразу выбросить из самолета багаж? И тогда он погружался бы в воду медленнее… Весьма возможно. Мы бы выиграли бесценные секунды или даже минуты и спасли больше людей. Скольких смертей мы сумели бы избежать? Двух, трех или полудюжины? Может быть, нам следовало забаррикадировать нижний отсек, чтобы вода не просачивалась в самолет? Так мы получили бы еще несколько минут. Самолет ушел на дно очень быстро после того, как вода оказалась на уровне нижней кромки бреши. Мне следовало предвидеть…

Дверь с шипением открылась, и вошел Николас. Теперь, когда мне обработали раны и я сбрил шестидневную щетину, мы стали зеркальным отражением друг друга. Внешне, но не внутренне: его оживление резко контрастировало с моими переживаниями.

Мой двойник положил белую таблетку на деревянный стол и протянул мне бутылку с водой. Я перевел взгляд с таблетки на Николаса, не в силах скрыть своих колебаний. Он – это я, тут у меня не имелось никаких сомнений, но мы познакомились всего несколько часов назад, а прошедшая неделя выдалась просто невероятной.

– Это стимулятор, – сказал я из будущего. – Помогает очистить разум. Сейчас ты мысленно переживаешь все, что случилось после катастрофы: оцениваешь свои действия, размышляешь, что можно было изменить, какие решения стоило принять, чтобы на металлических столах лежали живые люди, а не мертвые тела.

Я взял таблетку, в последний раз посмотрел на нее и проглотил. У меня начало складываться впечатление, что наша встреча могла превратиться в сеанс психоанализа, однако у меня не было ни малейшего желания обсуждать свои переживания, и я попытался сменить тему:

– Насколько я понял, кофе вышел из моды?

– Нет, здесь любят кофе. Просто нам он не по карману.

Шутка была глупой, но я рассмеялся.

– Не беспокойся, – продолжал Николас, – я и сам склонен к размышлениям на тему: что было бы, если… Я сидел в комнате намного больше этой и смотрел на Атлантику каждый день в течение шестидесяти лет. И сожалел, пытался придумать, как все исправить, представлял лица людей, погибших в результате моих действий… И одно лицо особенно часто. У нас нет времени на переживания из-за комплекса вины выжившего, Ник. Ты сделал все, что было в твоих силах. Ты невиновен. По крайней мере, ты можешь этим утешаться – в отличие от меня. Мне такого не дано, мы с Оливером убили тех, кого любили. А также всех остальных, если уж на то пошло.

Он подождал моей реакции, но я лишь сделал еще один глоток воды. Что тут можно было ответить? Какое влияние на сознание человека оказывает такая ужасная вина, как она его меняет? Возможно, я в принципе не мог себе этого представить.

– Ты же знаешь, что мы унаследовали от отца манию размышлений о прошлом. Когда он находился в процессе сложных переговоров или урегулирования серьезного дипломатического конфликта, то был сфокусирован на своем деле, словно луч лазера. Отец полностью отстранялся от всего остального, а потом расхаживал по своему кабинету, беседовал по телефону со всеми, кто участвовал в переговорах, мысленно прокручивая каждую секунду произошедшего…

Он прав. Я никогда прежде об этом не задумывался.

– Как тебе удалось справиться с чувством вины? – спросил я осторожно.

– Мне не удалось. Я просто прошел мимо, заключив с самим собой сделку: в дальнейшем я буду думать только о том, как все исправить, и за это получу единственную награду. Я запретил себе вспоминать, что произошло, сказал себе, что каждое мгновение, потраченное на страдания из-за собственной вины, следует направить на исправление ошибок. И с того момента я полностью сосредоточился на очередном шаге, который необходимо было сделать, чтобы вернуть человечество на Землю, чтобы начать все заново. Таким был ключ к моему спасению – отдать все силы одной цели. И мы близки к ее реализации, Ник. Через несколько часов после того, как мы уничтожим квантовое устройство, задача будет решена. Мы вернемся домой. – Николас направился к двери. – Ты готов? Майк и остальные уже практически пришли в себя.

* * *

Мы решили, что я должен находиться рядом, когда пассажиры очнутся. Их захватили после того, как Николас и Оливер прогнали своих противников с места катастрофы, так что пробуждение было бы для них непростым переживанием. Николас считал, что все пассажиры относятся ко мне с уважением, а потому будет лучше, если я стану первым, кого они увидят.

После нашего первого разговора мы с моей копией из будущего прошли через комплекс, состоявший из трех палаток, наклоняясь над столами, вглядываясь в слегка искаженные прозрачным пластиком лица спящих людей и выбирая тех, кто будет сопровождать нас во время рейда на Титан-сити. Мы были похожи на покупателей на фермерском рынке, пришедших за бифштексами для вечернего барбекю.

«Как тебе этот, Ник? Конечно, добавим его в список. Он выглядит сильным, согласен?»

Странное ощущение…

Я выбрал восемь человек из тех, кто получил вакцину и с кем я работал в трудные часы после катастрофы; Николас же твердил, что нам нужно больше помощников. В конце концов, мы сошлись на одиннадцати. Среди них оказались Майк и один из двух самых сильных пловцов, проявивших себя на озере, а также полдюжины тех, кто стоял в воде, передавая тела, и еще трое парней, отправленных мною на разведку перед тем, как наш лагерь был захвачен. Я не смог заставить себя добавить в список Джиллиан: она так много пережила, а нам предстояло серьезное испытание. Дальше мы занялись освоением нового оружия.

Я спросил своего двойника, следует ли мне носить скафандр в палаточном городке. Он сказал, что это правило предназначено для предотвращения новых мутаций, но сейчас такая опасность практически отсутствует. Наверное, прошлые мутации и последовавшая за ними страшная эпидемия сделали Титанов параноиками, но тут их едва ли стоило винить.

Когда первый человек начал приходить в себя, Николас и я стояли в одной из лабораторий, в которых мы с Грейсоном уже успели побывать, когда прятались от людей из будущего. Майк сел на металлическом столе, потер глаза и потряс головой. Он все еще был в зеленой футболке с надписью «Селтикс».

– Ник… – хрипло заговорил он, как будто слова давались ему с трудом.

– Успокойся, Майк, – мягко сказал я ему. – Нам нужно о многом поговорить.

* * *

Это напоминало летний лагерь любителей фантастики. Я и отобранные мной одиннадцать пассажиров сидели в импровизированной комнате для тренировок внутри третьей палатки, а двенадцать Титанов расположились рядом с нами, помогая нам научиться пользоваться скафандрами и новыми технологиями.

Покрытые стеклом скафандры, делавшие их обладателей невидимыми, изнутри выглядели еще более диковинными. Голографические образы дисплея шлема позволяли оценивать множество факторов – от биометрических данных до инфракрасного сканирования и видеозаписей, полученных от скафандров остальных участников группы. Панели на предплечьях обеспечивали полное управление этим удивительным костюмом. Титаны делали это просто при помощи глаз, но они сказали, что для освоения этого способа требуется слишком много времени.

После скафандров мы стали обсуждать план вторжения.

Николас стоял перед нашей группой, а на большом экране у него за спиной появлялись картины, синхронизированные с его рассказом. «Наверное, он контролирует эту систему при помощи нейронов, – подумал я. – Или ему помогает кто-то из Титанов». Еще одна тайна…

План был достаточно простым, но даже такие планы иногда бывает сложно осуществить.

Мы наденем скафандры, а потом нас сбросят в Атлантику в нескольких милях от дамбы. Скафандры полностью автономны, чтобы избежать новых возможных мутаций вируса на тот случай, если Титаны покинут свою цитадель в Гибралтаре. Кислорода хватит с большим запасом.

Николас объяснил, что мы будем использовать ранцы, позволявшие достаточно быстро двигаться под водой, и благодаря этому доберемся до дамбы и войдем в Титан-сити через огромные водозаборники, ведущие к электростанции. Дальше наступит самый опасный момент, но если нам удастся преодолеть это препятствие, мы разделимся и будем пробиваться вверх по дамбе, а потом проникнем в пять башен-пальцев, чтобы отыскать квантовое устройство.

Мой двойник считал, что оно находится в средней – самой высокой – башне, где расположены лаборатории.

На экране появились фотографии Сабрины и Юла.

– Большинство из вас видели этих людей, Сабрину Шредер и Юла Тана. Их ввели в заблуждение Титаны из другой фракции, и они работают против нас, – объявила моя копия. – Почти наверняка они находятся рядом с устройством и, весьма вероятно, способны быстро привести его в действие. Мы не можем этого допустить. Если вы увидите Шредер или Тана, стреляйте на поражение. После того как мы нейтрализуем устройство, наша задача будет состоять в том, чтобы спасти как можно больше людей.

Наступила тишина. С экрана на нас смотрели увеличенные лица Сабрины и Юла. Я встретился глазами с Грейсоном и прочитал в них смесь тревоги и сочувствия. Да и сам я испытывал такие же чувства. Юл и Сабрина лгали нам, скрывали важные вещи, но я надеялся, что они останутся в живых в предстоящей схватке. Шоу-младший думал так же. Рядом с ним сидел его отец, исполнявший роль Титана-наставника. То время, которое они провели вместе, осваивая скафандр, стало самым счастливым для Грейсона. А ведь все прошедшие шесть дней он либо был пьян, либо страдал от похмелья, либо просто ненавидел всех и вся… Быть может, теперь мы все, как и он, получим еще один шанс.

Заканчивая инструктаж, Николас познакомил нас с запасным планом, который оказался еще более простым: установка взрывчатки на электростанции. Если мы увидим, что противник готов включить квантовое устройство, моя копия подорвет заряды, и дамба вместе с Титан-сити и устройством будет уничтожена – в идеальном случае мы все успеем оттуда выбраться.

Наконец Николас предложил нам задать последние вопросы. Я встал и оглядел две дюжины людей, из которых состояло наше войско: половина – пассажиры рейса 305, половина – Титаны.

– Есть еще один человек, которого мы обязательно должны найти: Харпер Лейн, – сообщил я им. – Многие из вас ее знают. Ей около тридцати лет. Стройная. Англичанка. Светлые волосы. Ее увезли вместе с Сабриной и Юлом из «Зала Титанов», и мы полагаем, что она находится вместе с ними в Титан-сити. Она совершенно ни в чем не виновата, ее взяли в заложники, и мы должны сделать все возможное, чтобы ее спасти. Кроме того, она может располагать информацией, которая поможет нам вывести из строя квантовое устройство. Если кто-то ее заметит, немедленно сообщите Николасу или мне.

Группа вновь разделилась. Одиннадцать пассажиров вместе с Грейсоном вернулись к своим наставникам-Титанам, чтобы еще немного потренироваться со скафандрами. У нас осталось полтора часа до заката, времени нашего вылета.

Раньше, после катастрофы, события развивались так быстро, что я даже не успевал испугаться. Но сейчас ситуация изменилась. Когда инструктаж закончился, я пожалел, что до начала операции остается еще так много времени.

Ко мне подошел Николас:

– Ты хорошо разобрался с управлением скафандром?

– Думаю, да.

– Та женщина…

– Харпер.

– Да, Харпер. Ты заинтересован в том, чтобы ее вернуть.

– Она была с нами с самого начала. Помогала на озере. Она оказалась очень смелой и сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь пассажирам.

Мой двойник усмехнулся:

– Значит, дело в ее альтруизме.

Я пожал плечами и промолчал.

– Не забывай, с кем разговариваешь, – добавил Николас.

– Ладно, ты меня поймал, – пробормотал я.

– До старта полтора часа. Я хочу, чтобы ты рассказал о ней и о том, что случилось после катастрофы. Это позволит тебе отвлечься.

* * *

Удивительно, но разговор с Николасом помог мне разобраться в собственных мыслях и… чувствах, связанных с катастрофой. В течение последнего часа мы сидели в маленькой комнате для совещаний и обсуждали произошедшие события. Моя копия из будущего была зеркалом, более мудрой версией меня самого, и за то короткое время, что мы провели вместе, проницательность этого человека позволила мне полностью изменить взгляды на жизнь. Интересно, какой она будет в 2147 году, с ним рядом, когда он поведет меня дальше… Прежде мне не доводилось встречать таких людей: он не был равнодушным и мог научить меня очень многому, показать, где расположены мины и ловушки. Это меня возбуждало.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но не успел. Пронзительно завыла сирена, а потом на стене включился экран, и на нем появилось изображение пяти пальцев-башен Титан-сити, мерцавших в последних оранжево-розовых лучах заходящего солнца. Было видно, как в воздух поднимаются два воздушных корабля, а потом камера изменила угол съемки, и я увидел, что эти корабли полетели в сторону моря.

– Мы отправили беспилотные устройства, чтобы следить за ними, – сказал Николас, не сводя взгляда с экрана.

Один из кораблей пролетел мимо башен. Последовала вспышка, и изображение на экране исчезло. Они сбили беспилотник.

Однако через несколько мгновений экран снова ожил, и теперь съемка велась со значительного расстояния.

Воздушные корабли выстроились в линию, а затем остановились и зависли над водой. Изображение приблизилось, и я увидел необычные круглые лодки.

– Колонисты, – сказал мой двойник. – Они эвакуировали людей со станции.

– Они успели сделать прививки всему населению?

– Да, несколько дней назад. Вакцину заготовили уже давно, с тех пор несколько лет прошло – все ждали лишь подтверждения ее качества. Другая фракция успела это сделать на месте катастрофы до того, как мы отбросили их прочь.

– Чего хотят колонисты?

– Мира. – Николас покачал головой. – Им не хочется смотреть на то, как сражаются между собой мама и папа. Полагаю, они собираются расположиться в Титан-сити и выступить в роли живого щита, чтобы остановить нас.

Какой неожиданный поворот! Если это произойдет, мы не сможем уничтожить город, ведь тогда человечество погибнет окончательно.

– Что теперь? – спросил я.

– Теперь мы стартуем. Нам необходимо опередить их и первыми оказаться в городе. – Моя копия указала на воздушные корабли. – У нас появился отличный шанс. Если мы сумеем их перехватить, не позволив им приземлиться в Титан-сити, и уничтожим, город останется без защиты.

 

Глава 36

Ник

Мы стояли рядом в грузовом отсеке воздушного корабля Титанов: Николас, Грейсон с Оливером и я. За нами выстроились два ряда людей – сначала Титаны, а потом уцелевшие пассажиры рейса 305. Все мы были одеты в скафандры, каждый держал в правой руке шлем.

На экране, сияя в лунном свете, перед нами вставал Титан-сити. С одной стороны Атлантический океан катил свои безмятежные воды, с другой – нас поджидала темная неровная долина, аллегория бездны, над которой мы стояли. Точнее, летели.

Мы мчались в сторону дамбы, и на экране шел обратный отсчет времени, остававшегося до прибытия.

В небо с «ладони»-основания Титан-сити поднялся воздушный корабль. Наши два «дирижабля» стремительно неслись вперед между ним и другим воздушным кораблем, который завис в нескольких милях от нас, над тремя посадочными модулями, приземлившимися в воду океана. Один из модулей уже опустел.

Николас шагнул вперед и обратился ко всей группе:

– Мы можем считать, что треть колонистов уже на плоту, который только что направился к городу. Ничего не меняется. В Атлантике находится три тысячи триста колонистов – достаточно солидный генетический пул для восстановления населения. Если они вооружат колонистов в городе, мы будем относиться к ним как к сражающимся солдатам. Если они встанут на вашем пути, делайте то, что должны. Мы установим взрывные устройства в шлюзах, у основания дамбы.

От его слов я похолодел. Николас посмотрел мне в глаза, и я увидел, что он все понял. Он заговорил быстро и уже не так жестко:

– Леди и джентльмены, я хочу в последний раз напомнить вам о ставках. Если мы потерпим поражение, если они вновь запустят квантовый мост, мы обречем на уничтожение и мир, созданный нами, Титанами, и мир, из которого прилетели пассажиры рейса триста пять. Мы должны быть готовы обменять несколько жизней на жизни миллиардов людей Земли.

«Разве я поступал иначе, когда действовал у озера? – напомнил я себе. – Разве не приносил в жертву одних людей, чтобы спасти других?» Однако меня преследовала ускользавшая мысль, что здесь что-то не так. Вот только я никак не мог понять что.

Взрыв качнул корабль, едва не сбив Николаса с ног. На экране появилось изображение начавшейся битвы: оба наши корабля атаковали одинокий «дирижабль», возвращавшийся из Титан-сити. Мы обрушили на него с двух сторон молнии сфокусированного огня. Корабль вражеской фракции бросало из стороны в сторону, но он отвечал нам встречным огнем, стараясь проскочить мимо.

Николас и Оливер уничтожали его не спеша. Они хотели выманить второй корабль противника, который висел над колонистами, но это у них не получалось. Он оставался в единственно безопасном месте: мы не могли в него стрелять, понимая, что, если он рухнет вниз, колонисты могут погибнуть – а вместе с ними и последние надежды на восстановление населения Земли.

Наконец корабль противника не выдержал наших залпов, загорелся и рухнул в воду Атлантики.

От новой волны взрывов наш корабль начало отчаянно трясти. Когда Николас проводил инструктаж, он рассказал, что во время войны дамба и Титан-сити были укреплены и их воздушная оборона настолько сильна, что мы не могли приземлиться в городе. Поэтому нам оставалось лишь атаковать его из-под воды. Он оказался прав – я понял, что здесь мы долго не продержимся.

– Надеть скафандры! – крикнул Николас, решительно направляясь к стене, где висели защитные костюмы.

Я быстро натянул свой скафандр, пристегнул шлем и взял ружье. Внутри шлема тут же материализовалась голограмма, и передо мною возникло лицо моего двойника. Нет, к такому я никогда не привыкну: это все равно как разговаривать с самим собой!

– Двигатель в ранце запрограммирован заранее. Расслабься и крепко держи ружье. Встретимся на другой стороне дамбы, – сказал Николас.

Пол под нами растворился, открыв освещенное луной море, и я услышал новые взрывы. Экран в шлеме показывал все, что происходило снаружи. Второй корабль прикрывал нас, расположившись между нами и городом: он принимал на себя весь вражеский огонь. Вскоре «дирижабль» загорелся, превратившись в огромный, пылающий в ночи факел. За несколько мгновений до того, как щель в полу стала достаточно широкой, чтобы мы могли в нее проскользнуть, корабль прикрытия начал рассыпаться на части и упал в воду, а наш собственный «дирижабль» содрогнулся, принимая первые залпы противника. Половина людей не удержалась на ногах и рухнула на пол.

Николас бросился вперед и прыгнул в щель. Я последовал за ним.

Безмятежность, невесомость и пустота…

Падение.

Огонь надо мной. Лунный свет, заливающий поверхность моря. Слабый гром у меня в груди – то ли биение сердца, то ли отзвуки воздушной битвы.

Вода приближалась, но я стал падать медленнее. Почему?

Я решил, что пропеллеры в ранце могли работать не только под водой, но и в воздухе. Они существенно замедлили мое падение, и я мягко опустился в воду, а скафандр полностью компенсировал удар. Сперва я шел вниз, но потом двигатель изменил направление моего движения, и меня понесло под водой вперед. Голограмма в шлеме показывала падающие обломки двух кораблей, и мой маршрут был изменен. Я следовал последнему полученному указанию: крепко сжимал в руках ружье.

Темнота. Я опускался все глубже. Секунды тянулись, как часы, а я все пытался понять, каким будет сражение в башнях?

Теперь я чувствовал себя уверенно, когда отдавал другим людям приказы и принимал самостоятельные решения. Я уже убедился, что способен на это. Но не знал, сумею ли убить другого человека. Никакие тренировки не могут подготовить к таким вещам.

Я почувствовал, что мой курс изменился: мы объединились в единый отряд. Николас, возглавлявший его, стал наконечником подводного дротика. За ним плыли две дюжины бойцов в скафандрах, приближавшихся к основанию дамбы.

Впереди я разглядел неясные очертания подводных ворот и решетку с достаточно мелкими ячейками, чтобы не пропускать рыб (и людей). Место забора воды. Ворота перед нами открылись – это значило, что коды доступа Николаса все еще работали, – и мы поплыли вдоль опускавшегося склона шлюзного затвора, темного подводного пандуса. Впереди высилось десять массивных турбин, напоминавших лодочные моторы, увеличенные до размеров четырехэтажных зданий. Сумрак подводного царства пронизывали белые лучи света, падавшего сверху.

Лопасти турбин замерли в неподвижности, и я начал немного успокаиваться.

Это было тестом. План Николаса состоял в том, чтобы остановить турбины при помощи приборов удаленного доступа – а если не получится, то взорвать все на дамбе. Данные разведки не подвели: турбины были выключены, и нам ничего не угрожало.

В моем шлеме появилось лицо Николаса, но его слова унесло прочь. Нет, прочь уносило меня! Вода вокруг превратилась в вакуум, который начал меня засасывать. Турбины включились, и сила течения оказалась сильнее двигателя в моем ранце. Я слышал, как он надрывался, пытаясь тащить меня в другую сторону, но все было тщетно. Белый свет у меня над головой становился все ярче по мере того, как гигантские лопасти винтов наращивали скорость. У нас не было ни единого шанса спастись.

 

Глава 37

Харпер

Экран лаборатории третьего этажа, на который были выведены результаты сканирования мозга, разделился на две части. Теперь на нем было видно, как два потемневших от огня воздушных корабля взлетают с посадочной площадки Титан-сити и направляются в сторону Атлантики. Затем они зависли над тремя челноками.

– Колонисты, – прошептала я. – Но почему?

– Они должны нас защитить. Если мы доставим их в город, мы сможем помешать Николасу и Оливеру уничтожить его и квантовое устройство, – ответила Шредер.

Она не добавила «и нас», но все об этом подумали.

На экране разворачивалась драма, и мы с Сабриной и Юлом не сводили с него глаз.

Один из кораблей подобрал колонистов с одного челнока и доставил их к основанию башен. Затем он полетел обратно к месту посадки челноков, но его опередили еще два внезапно появившихся «дирижабля». Они начали стрелять по возвращающемуся кораблю и уничтожили его прежде, чем сами попали под заградительный огонь города. А потом один из вражеских кораблей развернулся, и из него в воду посыпались блестящие точки. Что это? Впрочем, я сразу поняла: Титаны в скафандрах. Ник. Я очень на это надеялась. Однако, как сказала Сабрина, мы ничего не могли знать наверняка. Возможно, он был мертв или остался в Хитроу… или его подменили.

Юл встал из-за белого стола. Он немного пришел в себя, и в его глазах появилось осмысленное выражение.

Шредер закатала левый рукав, протерла предплечье, взяла лежавший на металлическом столе шприц и сделала себе инъекцию, а затем молча взобралась на платформу, которая медленно поехала внутрь машины.

Тан нажал что-то на панели управления, и огромная машина проглотила врача. Застывшее изображение долей мозга Юла исчезло – появилась картинка мозга Сабрины. По экрану побежали цветные полосы.

– Полное сканирование занимает час, – сказал молодой азиат.

Пол под нами задрожал, и другая половина экрана стала красной.

Над нашими головами включились новые сирены.

Юл схватил меня за руку и потянул к вращающейся двери, но я вырвалась.

– Куда мы идем? – спросила я.

– Нам нужно спрятаться, Харпер, – попытался убедить меня Тан.

Я оглянулась на машину, внутри которой осталась Шредер.

– Мы не можем ее оставить…

– Мы должны, Харпер. Он придет за тобой.

– Мой мозг необходимо отсканировать!

– Мы вернемся позже. Сейчас они на электростанции. Нам нужно спешить.

* * *

Они задумали это с самого начала: игра в кошки-мышки. Теперь я поняла, что, как только Николас найдет меня, он без колебаний взорвет Титан-сити. Ему было плевать на других людей. Когда я окажусь у него в руках, дамба, квантовое устройство и все оставшиеся в городе люди будут уничтожены.

Со всех сторон завывали сирены. Юл вел меня в жилое крыло – в башню-мизинец, находившуюся в левой части комплекса. Прежде я уже успела там побывать, но заглянула лишь в некоторые квартиры.

– У тебя есть какие-то предпочтения? – спросил мой спутник.

– А где безопаснее всего? – отозвалась я.

– Выбор должен быть случайным. Он наверняка обыщет квартиру Сабрины, а также свою и мою.

Я кивнула.

Мы быстро шагали по роскошному ковру мимо отделанных деревянными панелями стен. Тан то и дело останавливался и укладывал на пол маленькие серебристые цилиндры.

– Что это? – спросила я.

– Мины.

– Для чего?

– Николас пошлет нанодроны, чтобы те провели инфракрасное сканирование. Мины их уничтожат. Так мы сможем выиграть время.

Азиат принимал и другие меры, чтобы задержать Николаса: в каждой квартире, мимо которой мы проходили, включал душ, устанавливая температуру на максимум, и пар начал заполнять спальни и коридоры. Умно. Я не знала, смогут ли пар и высокая температура обмануть сенсоры Титанов, но влага покроет скафандры и сделает их видимыми. Я вдруг вспомнила ночь на месте катастрофы, когда полил дождь и сразу стали видны бегущие к самолету Титаны, походившие на стеклянные фигурки.

Где-то на полпути Юл остановился возле одной из ванных комнат:

– Это место не хуже любого другого.

– Ладно, – не стала спорить я.

– И последнее, Харпер. Только мне и Сабрине известно, где находится квантовое устройство, – сказал Тан, после чего немного помолчал. – Существует вероятность, что никто из нас и Титанов не переживет нынешней ночи. Но ты наверняка уцелеешь. Николас хочет, чтобы ты продолжала жить. Я считаю, что ты должна знать, где устройство и как его активировать. Постарайся до него добраться, если произойдет самое худшее.

Он рассказал мне, где находился этот прибор и как восстановить квантовый мост. Я слушала и кивала, словно меня принимали в тайный орден – и в некотором смысле так оно и было. Юл, наконец, поделился со мной всеми своими секретами!

Затем он шагнул к двери.

– Подожди! – крикнула я ему вслед. – Ты…

– Я должен завершить работу, а потом попытаться помочь защитникам.

И, словно в ответ на эти слова Тана, мы услышали взрывы из соседней башни, от которых задрожал пол.

– Каков наилучший для нас сценарий, Юл? – спросила я.

Парень отвел глаза:

– Лучший сценарий? Сегодня вечером мы сумеем удержать город, а потом постараемся понять, как послать в прошлое наши воспоминания. И тогда мы сможем вернуться в две тысячи пятнадцатый год и будем все помнить.

– Насколько это вероятно – одержать сегодня победу?

– У нас неплохие шансы.

Он явно обманывал меня, но я не стала спорить. Пар уже поглотил нас даже в хорошо освещенной ванной комнате, влажное одеяло скрыло наши лица, позволяя лгать без особых усилий.

– К тому же у нас преимущество в численности, – сказал Тан, и его голос, прозвучавший из тумана, показался мне лишенным тела. – Однако колонисты не возьмут в руки оружие. Отряд Николаса и Оливера вдвое превосходит нас числом, когда речь идет о тех, кто способен сражаться, – если, конечно, его люди сумели преодолеть ловушку в шлюзах электростанции.

– Какие у них приказы? Что они сделают с Ником, если увидят его?

– У нас нет возможности отличить Николаса от Ника из нашего времени. В них сразу начнут стрелять на поражение, Харпер. Стрелять будут в каждого Титана, пробравшегося в город.

Вот зачем эти меры предосторожности…

– Все не так плохо, Харпер, – попытался подбодрить меня азиат. – Если у нас получится, ты снова увидишь Ника в пятнадцатом году.

Вот только он будет мне не знаком.

– Оставайся здесь. Я вернусь, – сказал Юл, после чего стало тихо – он вышел из квартиры.

Я села на пол и вытянула ноги на прохладном мраморном полу. Теплый пар приятно согревал – по контрасту с холодом, идущим от пола. Я провела ладонями по икре, где прежде была гноящаяся рана, а потом, закрыв глаза, оперлась головой о стену и постаралась не обращать внимания на периодические взрывы и содрогавшиеся время от времени пол и стены.

 

Глава 38

Ник

На мгновение над турбиной вспыхнул ослепительный свет, который разрезал мрак, точно гигантский прожектор. Турбина набрала скорость, и теперь пульсирующий луч выхватывал из темноты наш отряд, состоящий из двадцати восьми человек, словно мы все стали участниками веселой подводной вечеринки. Мы растянулись, превратившись в чернильные пятна в воде, беспомощные, увлекаемые течением…

Я расставил руки в стороны, стараясь подняться вверх по шлюзному затвору, но у меня ничего не вышло: бетонные стены здесь были совершенно гладкими, не было ни лесенок, ни решеток, чтобы ухватиться, – лишь голая шахта, ведущая к окутанной светом турбине. Меня все быстрее несло вниз, на лбу у меня выступил пот, и я чувствовал, как отчаянно колотится в груди сердце. Я сдался, перестал работать руками и ногами и потянулся к панели управления гидрокостюмом на предплечье, отчаянно пытаясь активировать систему обеспечения подводного движения. Автопилот, который доставил меня сюда, отрубился, и я не знал, как включить его вручную: во время короткого курса, посвященного технологиям Титанов, нам про это не рассказывали.

Подняв голову, я увидел, как первое чернильное пятно исчезло в ослепительном свете. Турбина не остановилась и даже не замедлила хода. Только промежутки между вспышками стали короче. Кто это был? Майк? Николас? Оливер? Грейсон? Кто-то другой? Еще одного члена отряда поглотило яркое сияние: гигантские лопасти разорвали его на части без колебаний и сожалений.

Я попытался сосредоточиться на своей руке, стараясь не обращать внимания на силу, которая тащила меня к вспышкам света, и тут двигатель ожил и снова вступил в сражение со смертельным водоворотом. Я начал опускаться медленнее, но полностью падение не прекратилось. Тогда я включил скорость на максимум, и тут вспыхнул сигнал тревоги. Проигнорировав его, я посмотрел вверх и увидел, как еще один член нашего отряда исчез в ярком сиянии.

Я стал опускаться еще медленнее, но этого было мало: я все равно погружался, и получалось, что я всего лишь получил отсрочку. Другие люди вокруг меня погружались с такой же скоростью, что и я, и получалось, что мы с ними умрем последними.

К турбине приблизился еще один человек. Он тоже опускался медленнее, чем ее первые жертвы, и я понял, что и на его костюме работает система подводного движения. Потом я увидел два предмета, но сразу понял, что это не винтовка…

Взрыв отбросил меня назад, и дисплей на моем шлеме выключился. Меня швырнуло на стену, я завертелся в воде и понял, что задыхаюсь: как ни пытался я сделать вдох, у меня ничего не получалось. Вокруг меня воцарилась тишина, и я почувствовал, как мимо проплывают какие-то обломки.

В следующее мгновение кто-то схватил меня за руку и повернул в другую сторону. Дисплей на моем шлеме так и не включился, но сквозь прозрачное стекло я увидел себя – то есть Николаса. Судя по всему, его гидрокостюм тоже вышел из строя, потому что он одними губами произнес: «Оставайся здесь», отпустил меня и скрылся в воде, которая теперь стала совершенно черной.

Через секунду на его запястье загорелся огонек, который рассеял мрак, и я увидел, что произошло: мимо проплывали куски турбины, черные куски металла вперемешку с неподвижными телами в гидрокостюмах.

Ко мне начали подплывать члены нашего отряда, и мы, взявшись за руки, прижались к бетонной стене.

Вернувшийся Николас протянул мне винтовку – свою я выронил, когда старался включить двигатель костюма. Затем мой двойник проплыл вдоль строя наших соратников, выдавая оружие и похлопывая каждого по предплечью. Он искал работающий гидрокостюм. Мне стало интересно, зачем он это делает, какой план придумал. Поскольку турбина больше не работала, мы могли забраться в силовую установку над нею, и для этого нам не требовались ранцы.

Я посмотрел на тех, кто остался в живых, и насчитал шестнадцать человек. Получалось, что мы лишились восьми – иными словами, трети отряда. А ведь мы еще даже не добрались до нашего врага! Сложная задача, стоявшая перед нами, превратилась в практически невыполнимую, но я заставил себя не думать об этом и порадовался тому, что мы стояли, выстроившись в линию, и не видели лиц друг друга.

Передо мной снова оказался Николас, который подавал какие-то сигналы. Я не мог понять, что они означали, но решил, что моя копия хочет, чтобы я оставался на месте. Потом он показал на свою винтовку, прижал ее к телу, и я догадался, что он имел в виду: держи крепче. Внутри у меня все сжалось, а во рту пересохло. Я сглотнул, но легче от этого не стало.

Затем Николас повернулся ко всем остальным, показал на фонарик у себя на запястье, выключил его, включил и провел рукой вдоль горла. Выключите свет.

В следующее мгновение он махнул рукой, и двое членов нашего отряда начали быстро опускаться вниз, оставив нас в полной темноте.

Через минуту снова зажегся тусклый свет, и я разглядел, как кто-то покинул строй: светил фонарик у него на запястье. Я понял, что это Оливер. Он знаком показал, чтобы мы следовали за ним, и снова выключил свой фонарик. Мы сбились в тесную группу, выставили перед собой оружие и, работая ногами, поплыли, невероятно похожие на стаю рыб.

Мы добрались до турбины, а точнее, до того, что от нее осталось, и, снова выстроившись в линию, поплыли сквозь лабиринт искореженного металла. На другой стороне я с трудом разглядел Николаса и еще двоих членов отряда, которые ждали нас. Когда последний из нас миновал турбину, мой двойник и еще двое Титанов активировали двигатели на своих костюмах – видимо, на полную мощность, потому что они взмыли вверх и вырвались из-под воды на поверхность.

В помещении наверху началась стрельба, но до меня доносилось лишь едва различимое эхо выстрелов. Затем прогремел гром – два взрыва, – и волна от них мягко пронеслась под водой. Ныряльщики установили взрывчатку над поверхностью, стараясь расширить проход.

Оливер махнул нам рукой, и мы снова заработали ногами, выставив перед собой винтовки. В тот момент, когда мы уже собирались вынырнуть, в комнате опять началась стрельба и пули вонзились в воду. Два ныряльщика активировали свои ранцы и помчались в сторону выстрелов. Потом раздалось еще два взрыва, не таких сильных, как первые, и в комнате воцарилась тишина.

Когда я всплыл, то почувствовал, как кто-то схватил меня за руку и вытащил из воды, и увидел перед собой Майка. Я постарался побыстрее убраться с дороги, чтобы он смог помочь выбраться тому, кто плыл следом за мной. В комнате с куполообразным потолком имелось два входа, и я поднял винтовку, приготовившись стрелять и внимательно оглядывая помещение. На металлическом полу лежали тела – по меньшей мере дюжина. Некоторые двигались, пытались подняться…

Первый выстрел из темноты угодил Титану, стоявшему рядом со мной, в грудь. Я поднял винтовку и без колебаний нажал на спусковой крючок. Первая моя пуля срикошетила от стены, но вторая попала в цель. Мужчина упал и остался неподвижно лежать на полу. Я тоже замер, не шевелясь и не сводя с упавшего глаз. Шлем запотел от моего дыхания, и туман скрыл от меня тело моей жертвы, как будто пытался стереть то, что произошло мгновение назад.

Я сорвал шлем и в этот момент увидел, как какой-то Титан бросился к одному из входов и швырнул туда шар. Этот шар ударил в стену, и я услышал звон металла, ударившего в металл. Когда шар взорвался, из темного коридора вырвалось пламя, а через секунду взорвался и другой коридор, и кто-то у меня за спиной крикнул: «Чисто!» Затем Титаны промчались по комнате, проверяя лежавших на полу врагов и сталкивая их оружие в воду.

После этого они прикрыли оба входа, держа наготове винтовки, и Николас обратился к нам с новым сообщением:

– Наверх ведут два пути: силовая установка и эксплуатационные туннели. Пройти по туннелям будет труднее: они более узкие, и их проще защищать – или устроить там западню. Что же до силовой установки, то там больше открытых пространств для сражений, меньше узких мест, и там легче справиться с сопротивлением, если мы с ним столкнемся. Оливер, я возьму с собой двух Титанов, а ты – остальную часть группы. – Он подозвал ныряльщиков, которые в этот момент устанавливали заряды, чтобы мы смогли подняться на поверхность. – Мы попытаемся пройти по туннелям.

Шоу-старший покачал головой.

– Николас…

– Существует вероятность того, что они решили не устраивать там засаду, – перебил его мой двойник.

– Это самоубийство, – заявил Оливер.

– Нам придется рискнуть. Впрочем, мы рискуем в любом случае.

Голос Николаса прозвучал так, что все поняли: он принял решение. Однако в нем не было снисходительности, и я услышал свои собственные интонации и свою уверенность, с которой на берегу озера обращался к другим пассажирам нашего самолета всего несколько дней назад.

Мой двойник снял ранец с работающим двигателем с одного из гидрокостюмов, после чего сбросил свой поврежденный ранец, а затем подошел ко мне и отвел меня в сторону.

– У тебя больше шансов добраться до квантового устройства, чем у меня.

Он ненадолго замолчал, а потом посмотрел на неподвижно стоявшего у входа солдата:

– Если это произойдет, ты не должен колебаться.

– Я не буду, – пообещал я себе самому из будущего.

 

Глава 39

Харпер

Свистящий звук открывающихся дверей заставил меня вернуться к настоящему. Я не спала. И не бодрствовала. Я пребывала в странной дремоте, рассчитывая, что так время пройдет быстрее и все закончится хорошо.

Сквозь легкое постукивание капель воды, доносившееся из душа, я различила шаги в спальне и поняла, что кто-то тихо ступает по ковру.

Я сидела неподвижно и надеялась…

Шаги стихли. Я ничего не видела сквозь клубы пара и по-прежнему надеялась, что вошедший в квартиру человек тоже меня не увидит.

Снова шаги, но теперь они удалялись.

Я выдохнула.

Дверь отъехала в сторону.

Пар стало выносить на балкон. Кто-то открыл стеклянную дверь, а затем решительно прошел сквозь белый туман. После каждого шага тело незнакомца становилось все более осязаемым.

Я ожидала увидеть стеклянный полупрозрачный скафандр, но обнаружила, что его внешняя оболочка, состоящая из меняющих цвет чешуек, исчезла. Половина этих стеклянных панелей отсутствовала, обнажив черную, похожую на резину подкладку, пробитую в полудюжине мест, сквозь которые были видны обожженные участки кожи.

Но я смотрела только на лицо вошедшего. Лицо Ника. Или это был Николас?

Тот ли это Ник, которого я знала, человек, спасший многие жизни после катастрофы рейса 305? Или передо мною был Николас, ставший причиной гибели множества людей и пришедший сюда, чтобы уничтожить других – только для того, чтобы быть со мной?

– Харпер… – прошептал он.

Я хотела начать допрос, чтобы выяснить, какой именно Ник Стоун стоял передо мной, но ничего не смогла с собой поделать – вскочив с холодного мраморного пола, я бросилась к нему, чтобы осмотреть его ранения. Он действительно сильно пострадал. Легкое прикосновение к обнаженным, почерневшим ребрам заставило его поморщиться.

– Все нормально. – Он с трудом улыбнулся. – Харпер, возможно, это прозвучит безумно, но у меня здесь есть двойник. Мой двойник из будущего все еще жив.

Я далеко не все умею делать хорошо. Например, лгать. Я даже в покер играть не могу из-за неумения скрывать свои чувства.

Здесь, в заполненной паром ванной комнате, я постаралась выглядеть удивленной и смущенной. Что ж, в последнее время это состояние стало для меня привычным. Уж не знаю, поверил ли он мне…

– Николас, этот другой… я, – продолжал стоящий передо мною мужчина, – рассказал мне, что здесь происходит. Юл создал устройство, квантовый мост, способный соединять два наших мира. Они с Сабриной собираются послать нас обратно в две тысячи пятнадцатый год. И все будет выглядеть так, словно ничего не произошло. Наш мир будет продолжать двигаться в том же направлении. И станет таким, как этот. Мы должны уничтожить устройство, чтобы этого не случилось. Но тогда мы не сможем вернуться домой.

Я кивнула. Мой разум отчаянно пытался сформулировать ответ…

– Ты знаешь, где находится устройство? – спросил Стоун.

Со стороны открытого балкона дул холодный ветер, который еще сильнее разгонял пар. Луна в эту ночь светила особенно ярко, но я не могла оторвать глаза от мерцающих огней воздушного корабля, парившего над Атлантикой и дожидавшегося момента, когда можно будет доставить последних колонистов домой.

– Харпер… – напомнил о себе Ник.

Я внимательно изучала его залитое кровью лицо. Волосы у него не изменились. Черты лица…

– Харпер, скорее, у нас совсем мало времени! – поторопил он меня.

– Да, – выговорила я наконец, – Юл сказал мне, где находится устройство.

– Слава богу! – Стоун взял меня за руку и двинулся к двери.

– После катастрофы ты нашел стеклянное сооружение. Что было внутри? – спросила я, пытаясь не показать ему, как сильно нервничаю.

– Что? – Он с недоумением повернулся ко мне.

– Пожалуйста, ответь, – тихо попросила я.

– Стоунхендж.

– Перед тем как отправиться туда, ты поругался с Сабриной. Из-за чего?

– Она не хотела давать тебе антибиотики. Ты была на пороге смерти… Проклятье, что здесь происходит?!

– Мы не можем уничтожить устройство.

– Что? Ты сошла с ума?

– Если мы так поступим, все пассажиры, погибшие во время катастрофы и в результате эпидемии, так и останутся мертвецами. У них уже не будет шанса вернуться к жизни.

– Это цена за спасение нашего мира, Харпер.

– Вовсе не обязательно. Юл и Сабрина предложили другое решение. Они намерены использовать квантовое устройство, чтобы отослать обратно наши воспоминания. Рейс триста пять вернется в наше время, но мы с тобой, а также Сабрина и Юл сохраним все воспоминания о том, что произошло с нами здесь.

– Почему они ничего не рассказали Николасу?

– Они рассказали. Но Николас и Оливер их предали. Они доставили сюда рейс триста пять не для того, чтобы проверить действие вакцины. Это было лишь прикрытием для их истинной цели.

– И чего же они хотели на самом деле?

– Чтобы я и Грейсон оказались здесь. Николасу нужна только я.

Ник отвернулся от меня. Он был оскорблен? Или смущен?

– Значит, он здесь ради тебя и устройства, верно? – Теперь его голос зазвучал очень жестко.

– Да. И что ты намерен делать?

– Я хочу с этим покончить.

* * *

Казалось, пар проник во все закоулки гостевой башни. Мы с Ником спускались вниз, стараясь не обращать на это внимания и двигаться с максимальной быстротой. На лестничной площадке первого этажа в луже крови лежала груда тел. В самом низу я увидела Юла.

Ник перешагнул через него и рванул на себя дверь.

Я наклонилась, чтобы проверить пульс у азиата, и не убрала пальцы с его шеи даже после того, как нащупала холодную плоть.

– Харпер, пойдем! – звал меня мой спутник.

Я подняла голову, не в силах сделать и шага.

– Он был мертв, когда я сюда добрался, – сказал Ник. – Нам нужно идти.

Мы побежали по темному коридору, в сторону какофонии взрывов и выстрелов.

Пять башен-пальцев Титан-сити возвышались на просторной площади, которая получила напрашивающееся название – Ладонь. Она и по форме была похожа на раскрытую ладонь, хотя и была засажена множеством пальм.

Прежде Ладонь была безупречно чистой, теперь же повсюду валялся мусор, и я увидела несколько кровавых луж. Великолепный мраморный пол засыпали рваные пальмовые листья, а на стенах остались глубокие вмятины. Половина стеклянных панелей была разбита, и они пропускали внутрь ветер, который дул со стороны дамбы. Рев водопада временами перемежался грохотом выстрелов, криками и взрывами гранат, и весь этот шум вызывал у меня тошноту.

Мы с Ником немного помедлили в темном коридоре, дожидаясь, когда в сражении наступит затишье. Мы застыли у основания башни-мизинца, а устройство находилось в безымянном пальце: башня с отелями соседствовала с покоями Титанов, так что нам не пришлось бы идти далеко, и это успокаивало. Однако на нашем пути стояли четыре человека, охранявших вход в гостевую башню: два колониста в простых серых одеждах и два Титана, сохранивших верность Сабрине и Юлу. Титаны держали в руках ружья и наблюдали за разворачивающимся сражением. У обоих на лицах застыло страдальческое выражение, словно им хотелось присоединиться к своим собратьям внизу, которые отступали под натиском сил Николаса.

Мы приблизились к выходу из коридора, и тени сменил лунный свет, который просачивался сквозь семиэтажную стеклянную стену.

На самом деле Ладонь представляла собою семь уровней давно заброшенные ресторанов, магазинов и складов. Две роскошных лестницы из мрамора, стали и стекла в форме спирали ДНК украшали открытое пространство, выходившее на долину и водопад.

Титаны в скафандрах пробивались по извивающимся лестницам, стреляя и попадая под встречный огонь защитников города, которые прятались в магазинах и ресторанах на каждом уровне. Все это напоминало военную игру – вот только лазерные выстрелы пробивали скафандры и несли смерть. Периодически кто-то из Титанов срывался с лестницы и падал в бассейн находившегося внизу большого фонтана.

– Держись за моей спиной, – велел мне Ник.

Я хотела спросить, какой у него план, но на это не было времени. Хорошо хоть, что одно я знала твердо: Ник Стоун умел быстро принимать решения в сложных ситуациях. И в мире не было человека, за которым я бы следовала охотнее. Нам лишь нужно было добраться до…

Мой друг вышел на площадь и в упор выстрелил из ружья в Титанов, охранявших вход в башню отеля. Выстрел пришелся в голову стоявшего справа охранника и оказался смертельным.

Двое колонистов закрыли оставшегося Титана – это была женщина – своими телами. Они встали плечом к плечу перед нею, но Ник не колебался ни секунды. Он выстрелил дважды, и колонисты рухнули на мрамор, окрасив его кровью. Еще два выстрела – и женщина-Титан тоже упала, выронив ружье.

Я была потрясена, и меня словно бы окутала густая пелена, но Стоун схватил меня за руку и потащил к входу в башню отеля.

Мы снова бежали по коридору. Лунный свет сменился тенями, а потом коридор осветило тусклое сияние аварийных ламп. Мы оказались на первом этаже, возле моей комнаты, где я пришла в себя в белом одеянии, которое все еще оставалось на мне, и где я закончила наброски истории Алисы Картер, девушки, чьи решения определяли судьбу всего мира.

Ник продолжал тащить меня за собой, почти насильно.

– Харпер, приди в себя, – потребовал он, поворачиваясь ко мне и глядя мне в глаза.

Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего.

– Какая комната? – Этот вопрос прозвучал еще более требовательно.

Я закрыла глаза и сглотнула.

– Это была всего лишь пара колонистов, Харпер, – сказал он нетерпеливо. – Их еще пять тысяч – вполне достаточно, чтобы восстановить население планеты. Ну, куда теперь?

– Два, три или пять, – быстро сказала я, все еще надеясь…

Стоун рассмеялся:

– Умно!

Мы побежали по лестнице. Мои ноги горели от усталости, но я изо всех сил старалась не отставать, потому что уже знала, что должна сделать. Лестница шла вверх, но башня была слегка наклонена, и палец немного согнут в сторону Средиземного моря. Я не знала, сколько этажей осталось до вершины, но мне было известно, что первые двадцать выходили на Атлантику – как и окна моей комнаты, где я пришла в себя утром. А если подняться выше, то номера будут выходить окнами на долину, где прежде находилось Средиземное море.

На площадке двадцать третьего этажа Ник остановился и улыбнулся мне, пытаясь отдышаться:

– Комната пять?

– Да, – с трудом выдохнула я.

Мой спутник распахнул дверь в коридор и заглянул внутрь, держа ружье наготове.

– Чисто, – заявил он и побежал вперед.

Я последовала за Ником, но слегка отстала, наблюдая, как он врывается в комнату, и пытаясь восстановить дыхание. Для того, что я собиралась сделать, мне требовались все оставшиеся у меня силы.

Когда я добралась до порога комнаты, Стоун успел обыскать ее и теперь стоял в центре, между кроватью и письменным столом.

– Где? – спросил он коротко.

– На балконе, – по-прежнему задыхаясь, ответила я.

Ник обернулся, взглянул на стеклянную дверь и темную каменистую долину под ним, а потом прищурился и внимательно посмотрел на меня:

– На балконе?

– На случай, если его придется подбирать на воздушном корабле. Вдруг потребовалась бы срочная эвакуация, – объяснила я.

Стоун слегка наклонил голову, словно услышал какой-то шум.

Затем он сделал шаг к раздвижной стеклянной двери. Я следовала за ним, не отставая. Так, достаточно. Я понадежнее поставила ноги и слегка согнула колени. У меня был только один шанс.

Если я права, то пассажиры рейса 305 уцелеют. Если я ошибаюсь… мы все обречены. У меня остался только один довод: Ник Стоун, которого я знала, никогда не убил бы хладнокровно четырех человек – во всяком случае не так быстро и легко.

Мой спутник сдвинул балконную дверь в сторону, и я бросилась вперед через комнату.

Он успел обернуться, увидел, что я бегу к нему, и на лице у него появился ужас.

За секунду до того, как я оказалась рядом, он развел руки в стороны, заключил меня в медвежьи объятия, и мы оба вывались наружу через перила балкона.

Время остановилось.

По мере того как мы падали, приближаясь к дну долины, воздух становился все холоднее. Башня отелей находилась левее центральной башни и широкого водопада внизу, но я знала, что мы пролетим мимо и упадем на жесткую каменистую землю.

Обнимавший меня мужчина отодвинулся назад, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза. Шок прошел. На его лице я не видела ужаса – по его губам пробежала печальная улыбка. Потом этот человек снова крепко прижал меня к себе, и я почувствовала, как его руки за моей спиной шевелятся – он постукивал по своему предплечью, одновременно прижимая меня к груди.

Мы продолжали падать, но ранец за его спиной зашумел, и наше падение начало замедляться.

Холодная вода неистово ударила в меня. Водопад. Стоун едва не отпустил меня, но ранец снова зашумел, и он обнял меня еще крепче. Печальная улыбка на его лице исчезла – теперь он торжествовал.

 

Глава 40

Ник

Они называли это место Ладонью. Я назвал его Адом.

Семиэтажное здание с широким открытым пространством в центре, на первом этаже – облицованный гранитом фонтан. В центре фонтана раньше возвышалась статуя – улыбающиеся Оливер и Николас с поднятыми переплетенными руками. Так они стояли в день открытия Титан-сити, день, когда сообщили миру о своем бессмертии. Сейчас эта статуя разбилась на куски – на нее падали люди с первого, второго, третьего, четвертого и пятого этажей – с каждого уровня, который нам удалось захватить. За каждый пройденный дюйм мы платили жизнями, наша кровь была повсюду, и ее часть окрасила в алые тона воду фонтана.

На третьем этаже меня ранили в руку, и я привязал ее к телу. Но в остальном я не пострадал. Наконец мы с Майком, Оливером и Грейсоном добрались до шестого этажа и отступили в пустой магазин. На полках длинными рядами стояли стеклянные безделушки, изображения Гибралтарской дамбы и портреты первых ста Титанов. Меня охватило странное чувство: со всех сторон я видел собственное лицо всех размеров и форм.

В течение последнего часа шла смертельная игра в прятки. Мы поднялись по роскошной спиральной лестнице, заняли очередной этаж, а потом скрылись в тени темных магазинчиков, надеясь, что наши противники придут за нами. Тогда мы постараемся измотать их огнем, пока они не отступят, и после этого попробуем захватить еще один этаж.

Наша задача была отвлекающим маневром, попыткой выиграть время.

Николас спас нам жизнь, когда заработали турбины электростанции: он быстро отреагировал на опасность и подорвал несколько зарядов в ключевых точках. Тем не менее трое из нас погибли от лопастей турбин, хотя оставшаяся часть отряда сумела преодолеть это препятствие.

Все нижние уровни электростанции оказались заминированы, и мы потеряли половину отряда в замкнутых пространствах. В качестве запасного плана мы оставили собственные бомбы, решив, если потребуется, взорвать дамбу – все что угодно, чтобы уничтожить квантовое устройство Юла и помешать другой фракции восстановить мост, отправить рейс 305 обратно в 2015 год и обречь на уничтожение мир, из которого мы пришли! Мы не могли допустить повторения прежних роковых ошибок. Ставки были очень высоки.

Однако у Николаса был еще один план. Он рассказал нам, что, если ему удастся его реализовать, взрывать дамбу не потребуется.

У основания Ладони мой двойник изложил нам последние детали нашей миссии. Я решил, что этот план великолепен. Николас взял с собой двух Титанов, своих лучших бойцов, и отправился к жилому зданию, где, как он предполагал, Юл спрятал устройство. Они знали это место, как тыльную сторону собственной ладони, – неплохой получился каламбур! – а в нашу задачу входило выиграть для моей копии время. И мы дорого за это заплатили. Нас осталось всего четверо, и все были ранены.

Я надеялся, что Николас найдет устройство в самое ближайшее время: тогда мы смогли бы убраться восвояси. Но уйти тем же путем мы не могли, поскольку рисковали напороться на другие ловушки. Мы рассчитывали добраться до самого верха, до аллеи над Атлантическим побережьем, и оттуда спрыгнуть вниз, используя ранцы наших скафандров, которые помогли бы нам благополучно преодолеть последнюю преграду к безопасности – океан. Николас объяснил нам, что, как только он получит то, ради чего мы сюда пришли, мы сможем покинуть город. А пока нам оставалось еще немного продержаться, дожидаясь, когда он подаст сигнал.

Мы бросили разбитые шлемы, когда те перестали работать, на нижних этажах. Наши скафандры были пробиты во многих местах.

У Оливера был прибор, который показывал местонахождение Николаса: каждые несколько минут он проверял его показания, и мы следовали за моим двойником, повторяя его путь. Николас закончил обыск покоев Титанов полчаса назад, и теперь направлялся к башне отелей. Нам оставалось надеяться, что он совсем скоро найдет квантовое устройство.

Я прислонился к стойке и сел на пол, пристроив ружье на коленях.

Грейсон устало опустился рядом со мною:

– Как ты?

– Превосходно, – кивнул я. – А ты?

– Бывало и лучше. – Шоу убрал руку от живота, показывая мне глубокую рану, которая сильно кровоточила.

Проклятье!

Стук. Звон металла по мрамору, словно кто-то рассы́пал стеклянные шарики.

– Светошумовая! – крикнул Майк.

Оливер, Грейсон и я наклонили головы и закрыли уши руками. Я зажмурил глаза, но волна шума и света от брошенной гранаты была такой сильной, что все равно оглушила и ослепила меня.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как Майк поставил ружье на стойку со стеклянным верхом и начал стрелять, опустив голову вниз. Он не целился и вел заградительный огонь, рассчитывая, что сумеет помешать противнику застать нас врасплох.

В следующее мгновение возник необычный звук, словно кто-то заиграл на крошечном рояле на дне колодца. Это разбились стекла в высоком окне и в шкафах: они рухнули на мраморный пол, и вниз полетело море осколков. Ко мне полностью вернулся слух, и я услышал грохот выстрелов. Майк продолжал стрелять, и я, поднявшись на ноги и не обращая внимания на боль в раненой руке, положил свое ружье рядом с его оружием и тоже начал стрелять, даже не пытаясь целиться. Мы продолжали палить в сторону врага, пока ответный огонь не прекратился. Ружья в двадцать втором веке, казалось, имели бесконечный запас зарядов – насколько я понял, они не использовали пуль, и обоймы в них тоже не было.

Мы снова уселись за стойкой – в темноте и полной тишине, набираясь сил для последнего отчаянного рывка к свободе, к верхнему месту для прогулок. Оставалось надеяться, что Николас в самое ближайшее время подаст нам сигнал.

Из продолговатого планшета Оливера послышался тихий тревожный звук. Шоу вытащил его и посмотрел на его показания. Маячок, указывавший на местонахождение Николаса, стремительно опускался вниз из башни отелей, со стороны Средиземного моря, к бассейну. Почему? Он должен был находиться совсем в другом месте!

Ранец отнес Николаса к водопаду, но было уже слишком поздно. Он не мог пережить такого стремительного падения. На лице Оливера появился страх.

– Он отправил сигнал? – спросил я. – Устройство у него?

– Нет, он не посылал сигнала, – ответил старший Шоу, нажимая толстыми пальцами на планшет.

На мониторе появилось другое изображение – съемка велась со стороны дамбы. Беспилотник. Это было сильным ходом.

И никаких следов Николаса.

Оливер продолжал работать с планшетом, чтобы вернуть запись обратно. Маленькая точка – тело – выскочило из темного водоема у основания дамбы и помчалось к вершине башни. Шоу остановил запись, сделал увеличение и снова запустил ее. Монитор оставался темным, но Оливер добавил яркости. Изображение стало зернистым, однако я сумел разглядеть Николаса внутри какого-то номера отеля на одном из верхних этажей. В лунном свете, падавшем на стеклянную дверь, я видел, как мой двойник обыскивал комнату. Возможно, он нашел квантовое устройство и решил, что только спрыгнув вниз, сможет его уничтожить?

Раздался одинокий выстрел, и во все стороны полетели осколки стекла.

Майкл, прячась за стойкой и не целясь, сделал три ответных выстрела.

Тишина.

Мы все склонились над планшетом, сосредоточившись на записи.

Николас медленно перемещался по комнате. Затем он остановился и, как мне показалось, начал с кем-то разговаривать. А потом он открыл стеклянную дверь пустого балкона и остановился в недоумении.

Еще через мгновение Николас повернулся спиной к пролетавшему мимо беспилотнику и внимательно посмотрел внутрь комнаты, после чего развел руки в стороны. И тут из тени появилась другая фигура.

Светлые волосы. Лицо, которое я больше не рассчитывал увидеть.

Видеозапись продолжалась.

Харпер врезалась в Николаса, заставив его сделать пару шагов назад, а затем оба перелетели через перила и начали падать. Оливер продолжал управлять записью: он укрупнил изображение, сопровождая мою копию и мисс Лейн, которые стремительно неслись вниз. Они рухнули в водопад – Николас при этом крепко прижимал Харпер к себе, а его пальцы нажимали на кнопки управления скафандром у него на предплечье. Лейн изо всех сил сопротивлялась, пытаясь ему помешать. Почему? Я отчаянно пытался понять, что происходит.

Они рухнули в воду на очень высокой скорости и исчезли в черной бездне.

У меня пересохло во рту, и сердце отчаянно застучало в груди.

Оливер уронил планшет на пол. По его лицу пробежала тень, а потом оно окаменело. Он сердито постучал по планшету, связываясь с заложенной в разных местах электростанции взрывчаткой, и активировал ее, включив счетчик времени, поставленный на пять минут, и несколько периферийных зарядов с задержкой в шестьдесят секунд.

Экран заполнили бегущие цифры, пошел обратный отсчет.

Господи!

– Проклятье, что ты делаешь?! – закричал я.

– Все кончено, Ник. – Шоу засунул планшет внутрь рукава своего скафандра и начал натягивать перчатку, но я потянулся за планшетом.

Он оттолкнул меня, и я упал. Мне не удалось уберечь раненую руку, и все мое тело пронзила боль.

Оливер поднял Грейсона на ноги и потащил его в сторону двери.

– Когда заряды сработают, – быстро заговорил он, – мы побежим на следующий уровень и выбьем дальние окна – они выходят на Атлантику. Прыгай и не смотри назад.

Его сын обернулся и взглянул на меня – я все еще лежал возле стойки, сквозь пелену боли пытаясь сложить все кусочки головоломки.

Шоу-старшему было наплевать на тысячи колонистов – и на всех людей в Титан-сити, – во всяком случае, сейчас. Его интересовал только Грейсон. Вот что им двигало. Любовь к сыну и верность Николасу. А Харпер убила Николаса. Почему?

«Все кончено, Ник, – зазвучали в моей памяти слова, которые говорила мне моя копия из будущего. – Оливер и я убили тех, кого любили. И всех остальных, если уж на то пошло».

Я что-то упустил. Оливер украл терапию бессмертия для Грейсона, для блудного сына, которому хотел дать еще один шанс. И теперь этот запутавшийся мальчик тридцати одного года смотрел на меня, а отец обнимал его за плечи – отец, прежде его не любивший.

Но почему Николас помог старшему Шоу украсть терапию? Вот что он мне сказал:

«Я встретил женщину, которая была очень близка к смерти. Как и Оливер, я не мог представить, как буду жить без нее. Я выставил себя в качестве замены, но мое предложение также не набрало необходимого большинства. Мы с Оливером больше всего на свете хотели спасти любимых нами людей».

Я вспоминал время, проведенное рядом с Николасом. Он хорошо меня знал и с легкостью мною манипулировал. Ему требовались пассажиры нашего рейса для атаки. Так зачем он пришел сюда? Чтобы уничтожить квантовый мост? Они были готовы заплатить любую цену за то, чтобы пассажиры остались здесь. В кого он превратился? Властелин в созданном им мире, этот человек был полон высокомерия. А потом его охватила скорбь, когда созданный им мир рухнул и под его обломками погиб единственный человек, которого он любил…

Сосредоточься.

Вот вопрос, который мне следовало задать: почему они выбрали именно рейс 305?

В моем сознании вновь прозвучали слова моего двойника:

«У нас появилась невероятная возможность: рейс, на котором летели ключевые фигуры, создавшие «Фонд Титанов», – теперь мы могли исправить ошибку, сделанную в вашей временно́й линии».

Однако они велели Юлу и Сабрине сесть на этот рейс, изначально эти двое не должны были лететь на нем в нашей временно́й линии. Только Харпер, Грейсон и я… Для Оливера главным был Грейсон. Это был его второй шанс восстановить отношения с сыном. А для Николаса… ему нужна была Харпер. Иначе и быть не могло. Любовь всей его жизни. И она его остановила, каким-то образом поняв, что это не я, а тот, кем я стану в будущем. Вот почему он так старательно выкачивал из меня информацию о каждой секунде, которую я провел с Харпер!

Должно быть, она знала что-то такое, что оставалось неизвестным мне. Она отдала жизнь, чтобы остановить Николаса, помешать ему завладеть устройством. Она отобрала у него единственное, чем он так хотел обладать, – себя.

– Остановитесь! – закричал я и снова опустился на пол.

Грейсон повернулся ко мне, но Оливер продолжал держать его за руку и что-то шептать ему на ухо.

– Он ведь пришел сюда за ней, верно? – спросил я у Шоу-старшего. – За Харпер?

Оливер обернулся, и на его лице появилась насмешливая улыбка.

– Грейсон, возьми планшет! – закричал я. – Останови отсчет!

Под ногами у нас вздрогнул пол, и стеклянные фигурки и безделушки начали падать, разлетаясь на мелкие осколки. Во все стороны полетела колючая пыль, и сверху на меня посыпались куски стекла.

Я почувствовал, как меня поднял Майк, и мы, спотыкаясь, двинулись по хрустящим под ногами осколкам к выходившей на лестницу двери, к которой Оливер тащил своего сына.

– Помоги нам, Грейсон! – крикнул я.

Старший Шоу обернулся и выстрелил в меня – он попал мне в плечо, и меня отбросило обратно в магазин. Я упал на спину и заскользил по битому стеклу. Осколки вгрызались в мою кожу, и мне казалось, будто мое тело пронзали миллионы острых иголок.

Майк попытался выстрелить в Оливера, но тот опередил его, пальнув ему в голову. Мертвое тело моего молодого помощника рухнуло рядом со мной.

Грейсон схватил отца за руку, стараясь вырвать у него оружие. Наши глаза встретились, и я увидел в них боль, печаль и сомнения. Эти мгновенные колебания позволили Оливеру прижать руки сына к бокам – он снова начал что-то говорить, но Шоу-младший сумел высвободить правую руку, вытащить планшет из его рукава и отшвырнуть его в сторону. Планшет остался лежать между нами, и Грейсон метнулся к нему, но отец изо всех сил подтолкнул его к стеклянной стене.

Я с ужасом наблюдал, как они вместе перевалились через перила, а через секунду услышал глухой треск ломающегося гранита. Остатки статуи Титанов разбились на куски, а потом раздался громкий всплеск, и кровь обоих Шоу хлынула в бассейн.

Экран планшета треснул, но обратный отсчет продолжался.

Я попытался сесть. При каждом движении стекло еще глубже впивалось в мое тело. Я полз, и в мои колени и локти сквозь остатки скафандра врезались все новые осколки.

Шаги. Тяжелые ботинки застучали по мрамору. Титаны и колонисты спускались по роскошной центральной лестнице.

Я потянулся к планшету.

– Стой! – послышался крик кого-то из моих противников.

Я по максимуму замедлил отсчет.

– Остановись, или я буду стрелять! – кричал все тот же Титан.

Я заработал пальцами, активировав программу доступа к пуску зарядов. Пароль отсутствовал, требовалось лишь подтверждение отпечатками пальцев – Оливера Нортона Шоу или Николаса Стоуна.

Выстрел ударил в пол в трех футах от меня. Я поморщился, закрыл глаза и прижал большой палец к экрану.

 

Глава 41

Ник

Когда отсчет на планшете остановился, я отбросил его в сторону и повернулся на бок – это было единственное место в моем скафандре, которое не пробили осколки стекла. Кровь текла из множества нанесенных мне ран, и я не сомневался, что мои внутренности в любой момент вывалятся на белый мраморный пол, точно содержимое пиньяты, которую наконец разбили.

Возможно, мои преследователи ждали именно этого момента, чтобы быстро со мною покончить.

Я смотрел на ружья, направленные на меня, и видел ненависть на лицах Титанов. Они встали вокруг меня и начали переглядываться. Вне всякого сомнения, эти люди беззвучно советовались: выстрелить им всем сразу, чтобы не знать, кто меня убил, или устроить настоящую казнь? А может, у них была мысль просто подождать – в конце концов, я все равно должен был скоро умереть. Результат в любом случае должен был стать таким, и никакие произнесенные мною слова не могли его изменить.

У меня было лицо гражданской войны Титанов. Они смотрели на меня и видели Николаса Стоуна, уничтожившего их мир и натравившего одних Титанов на других. Они видели злодея, который снова и снова предавал людей и убивал их друзей в Хитроу, а потом спланировал и провел последний штурм.

И все то время, пока я ждал конца, меня продолжал мучить последний вопрос: во что превратился Николас, как изменили его величайшие достижения, каким надменным они его сделали, и как вина за собственные ошибки повредила его моральный компас, превратила в эгоистичного и безжалостного человека. А ведь он хотел всего лишь вернуть свое счастье!.. Наверное, я частично ощущал его безысходность и страх, что никогда не стану цельным и счастливым, тогда, перед взлетом рейса 305. Николас был мною. Он и есть я. Я был способен на все, что он сделал. Наверное, при определенных обстоятельствах мы все в состоянии творить зло.

Среди столпившихся вокруг меня Титанов началось какое-то движение. Они перестроились, готовясь поставить точку.

Из-за их спин доносились звуки смерти и уничтожения. В разбитом бассейне фонтана бурлила покрасневшая от крови вода. Возвышавшиеся в нем статуи Оливера и Николаса остановили многих Титанов, рухнувших сверху, раздробили их тела, посылая им вслед собственные обломки… У меня за спиной посыпались на пол осколки, которые издавали легкий звон, похожий на трели колокольчика. Я постарался сосредоточиться на каждом звуке в отдельности, и мне стало интересно, что это – фрагменты моего лица или какого-то другого Титана. А потом я представил, как эти обломки ложатся на пол, неразличимые в море разбитого стекла.

И тут я услышал громкие шаги по спиральной лестнице. Титаны расступились.

Это была Сабрина.

– Привет, Ник, – посмотрела она на меня.

Никогда прежде я не испытывал такой радости, услышав ее голос и свое уменьшительное имя. Только Ник. Я больше никогда не буду Николасом.

Шредер наклонилась надо мной со шприцем в руке.

– Подожди, – попытался я остановить ее.

– Ты получил очень серьезные ранения, – произнесла Сабрина своим обычным механическим голосом, хотя для меня он сейчас был подобен райскому пению. – Мы должны…

– Откуда ты узнала? – спросил я ее.

– Харпер.

– А как узнала она?

Врач приподняла брови:

– Возможно, это так и останется тайной.

– Она?..

Сабрина кивнула, и ее лицо стало по-настоящему печальным, крайне удивив меня. Она снова потянулась ко мне со шприцем, но я поднял руку и застонал:

– У тебя есть план? Ты хочешь послать предупреждение в пятнадцатый год, когда мы вернемся?

– Да. Воспоминания.

– Воспоминания?

– Детальное сканирование мозга позволит определить положение каждого электрона и нейрона. Юл занимался научной частью, используя К-сеть для передачи данных в прошлое, но мы не завершили его работу.

Значит, и Тан погиб.

– Однако я верю, – продолжала доктор Шредер, держа шприц наготове, что колонисты смогут завершить его работу. Мы сумели сканировать Юла перед тем, как он погиб, так что нам удалось передать его воспоминания.

– А Харпер? – спросил я со слабой надеждой.

– Я сожалею, Ник.

– Просканируйте ее!

– Мы не можем…

– Я видел ее падение. Тело не пострадало?

– Мы не знаем. Оно в воде.

– Достаньте ее! У вас остался один воздушный корабль. Найдите Харпер и немедленно ее сканируйте.

– Ник, мы не можем быть уверены…

– Сделай это, Сабрина. Ты должна нам. Пожалуйста.

* * *

Я не знаю, как долго оставался в лаборатории рядом с телом Харпер. Мне никак не удавалось уйти. Многое между нами осталось недосказанным. Как можно пережить смерть человека, который ушел так рано? Человека, в котором было столько жизни… Я думал, что мне станет немного легче, когда я ее увижу. Но этого не произошло. Я решил, что, может быть, вернусь сюда завтра. Или мне станет только хуже? Я не знал.

Я провел рукой по светлым волосам погибшей женщины, поцеловал ее холодный лоб и вышел из лаборатории.

* * *

В течение последнего часа Сабрина объясняла мне, что воспоминания Харпер Лейн – как и наши – могут не попасть в 2015 год. Харпер была мертва почти полчаса к тому моменту, когда началось сканирование ее мозга, что усложняло ситуацию. Ключевым фактором являлось присутствие тех же нейронов в обеих временны́х линиях. Шредер думала, что будет лучше не пытаться посылать ее воспоминания обратно.

Саму Сабрину просканировали во время атаки на Титан-сити, а Юла – еще раньше. До сканирования моего мозга оставался час. Шредер сказала, что я не буду помнить ничего, что произойдет после этого: назад отправятся только те воспоминания, которые были у меня до того, как я забрался в машину, – если, конечно, у нас вообще что-то получится.

Докторша также перечислила проблемы, которые могли возникнуть в результате переноса воспоминаний, – от повреждения мозга до инсульта и шизофрении. Это напоминало предупреждения во время рекламы лекарств, только Сабрина говорила медленнее, и ее рассказ занял целый час (вопросы мне следовало держать при себе до самого конца).

Пока она говорила, я постарался отсортировать все, что мне следовало сделать. Я думал о том, о чем хотел: о Харпер, которую успел узнать за это время. Но это был чистой воды эгоизм, вполне в характере Николаса. Потом я попробовал представить, какое решение приняла бы сама Харпер, если б сидела здесь. Получалось, что мне следовало забыть о своих желаниях и сосредоточиться на выборе, который сделала бы она. Но тут я спросил себя, кого я пытаюсь обмануть? Потому что это было совершенно невозможно.

Факты? Что я знал о ней? В 2147 году Харпер множество раз рисковала жизнью, чтобы спасти других пассажиров. А в конце, когда эта женщина поняла, что лишь ей по силам остановить Николаса, она пожертвовала собой. Причина крылась в дневнике, который она нашла в своей квартире, – он ее изменил. Ей не понравились решения, принятые будущей Харпер в этой временно́й линии. Я знал, что она хотела бы все изменить. Но, возможно, она не получит такого шанса, если оправдается хотя бы часть мрачных опасений Сабрины. Так что я оказался перед выбором: оставить Харпер такой, какой она была в 2015 году, и гарантировать ей жизнь – или послать ее воспоминания вместе с нашими и поставить на кон сам факт ее существования.

– Вопросы? – наконец обратилась ко мне Шредер.

– Насколько ты уверена, что колонисты смогут довести до конца работу Юла? – спросил я, на время отогнав свои мрачные мысли.

– Совсем не уверена. Юл значительно опередил свое время. Но у нас здесь его вполне достаточно.

– В каком смысле?

– Решат колонисты проблемы отправки квантовых аспектов памяти завтра или через тысячу лет, для нас не будет иметь значения. Если наши воспоминания вернутся в 2015 год, мы будем помнить лишь то, что случилось до сканирования. И все пережитое нами в этом времени после него исчезнет.

Я потер глаза. Мне по-прежнему было трудно осознать эти сложные выкладки.

Голос Сабрины смягчился:

– У меня есть предложение, Ник.

– Да? – без особого интереса посмотрел я на нее.

– Прими решение о судьбе Харпер – то есть попытаешься ли ты передать ее воспоминания или нет – после собственного сканирования.

Я кивнул:

– Чтобы я не помнил, какой выбор сделал. И меня бы не мучило чувство вины.

– Верно.

Доктор Шредер была права. Вина – опасная вещь. Николас мне это показал.

А кроме того, я получал время для принятия решения. Возможно, пройдут годы или даже десятилетия – кто знает, сколько потребуется колонистам, чтобы довести дело Юла до конца…

– Хорошо, – сказал я Сабрине.

– Ты готов? – уточнила она.

– Да.

* * *

Мы с доктором Шредер молча подошли к лаборатории, где стояла громадная машина.

Сабрина рассказала мне, как она работает, предупредив, что после процедуры я буду чувствовать невероятную слабость, но я едва слушал ее, пытаясь принять правильное Решение.

Наконец, я забрался на холодный белый стол и стал ждать, когда разогреется машина, которая гудела все громче.

Сабрина еще раз невероятно удивила меня, когда взяла за руку и посмотрела мне в глаза.

– До встречи в две тысячи пятнадцатом году, Ник.