БОРЕЦ С ИЕРУСАЛИМОМ

Озеро Кимзее

Священный нас пробьет для немцев, когда символ их пробуждения — флаг со свастикой — станет единственным истинным выражением веры

в империю.

Альфред Розенберг

Мягко дрогнув, паром отошел от причала в бухте Прин-ам-Кимзее. Я нашел себе место на корме, на прогулочной палубе, откуда открывался прекрасный вид. Палуба быстро заполнялась пенсионерами в яркой одежде и школьниками, которые теснили друг друга, соперничая за освещенные солнцем места. Сотни белых лодочек на озере старались поймать ветерок. В Мюнхене я сел на поезд и час проехал в юго-восточном направлении. Вскоре сельскохозяйственные угодья сменились холмами, Долинами и горами — я приехал в сердце Баварии, где стояли фахверковые дома, зеленели луга и белели пики Альп. На полпути между Мюнхеном и Берхтес-гаденом, где находилась горная резиденция Гитлера Бергхоф, серебрится озеро Кимзее. Огромное, прозрачно-голубое, оно питается талой водой со склонов Альп. Иногда его называют Баварским морем. Стефан Келлнер из Баварской государственной библиотеки отметил на моей карте то место, которое я собрался посетить. Оно находилось на другом берегу Кимзее.

Мы еще не вышли из залива возле Прина, но от красоты уже захватывало дух. К югу от озера виднелись Альпы Химгау, пики которых вздымались более чем на полтора километра. За ними была Австрия. Вскоре паром причалил к острову Херрен, самому большому на острове Кимзее. Пенсионеры и школьники спустились на пристань и пошли к берегу, чтобы скорее добраться до знаменитой достопримечательности острова — дворца Херренкимзее.

Этот дворец был построен в конце XIX века психически неуравновешенным королем Людвигом II Баварским и представляет собой более или менее точную копию Версаля Людовика XIV, но меньших размеров. Людвиг II скончался до завершения строительства, и работы были тотчас приостановлены, поскольку монарх и так потратил фантастические суммы на свои замки. Я же приехал сюда, чтобы увидеть другой безумный проект на озере Кимзее, который тоже так и не был воплощен, ведь постройку этого здания и вовсе не начали. Вероятно, именно поэтому я один остался на пароме, когда все старушки медленно, но решительно направились к Херренкимзее, читая приведенные в путеводителях описания Зеркальной галереи и самой большой в мире люстры из мейсенского фарфора.

Когда паром обогнул остров Херрен, мне открылся вид на противоположный берег озера. В то же время я увидел место невидимого памятника, находящееся на возвышенности между деревушкой Киминг на южном и деревушкой Зеебрюк на северном берегу озера. Место для строительства университетского проекта Альфреда Розенберга, Высшей школы НСДАП, было выбрано не случайно. По северному берегу Кимзее и предгорьям Химгау проложено шоссе, соединяющее восточные и западные регионы Южной Германии. Строительство этой дороги началось в 1934 году в рамках прокладки разветвленной сети автомагистралей, имперского автобана, который должен был соединить всю Германию асфальтовыми дорогами.

После аннексии Австрии в 1938 году автомагистраль решили продлить до Вены, чтобы тем самым связать государства вместе. Все, кто ехал в южную сторону по этой дороге, замечали бы здание, как только впереди показывались бы берега Кимзее. Хотя университет так и не построили, несложно представить, каким он представал бы перед современниками. Наброски архитектора и фотографии модели здания хранятся в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне. Розенберг привлек к разработке проекта Германа Гизлера и самого уважаемого архитектора нацистской Германии Альберта Шпеера. Наброски и модели свидетельствуют, что планировалось построить монументальный комплекс из нескольких взаимосвязанных зданий. Сразу обращает на себя внимание вход в главное здание, над которым, подобно небоскребу, возвышается башня, в четыре раза выше каждого из крыльев. Верхушка башни оформлена как античный храм. Это пример господствующего в Третьем рейхе архитектурного стиля — нового классицизма с монументальными, пугающими пропорциями. Здания должны были производить впечатление и подавлять любого, кто их видел.

«Однажды Высшая школа станет центром национал-социалистических и идеологических исследований и учений», — провозгласил Адольф Гитлер.

Хотя здание так и не построили, другой аспект проекта Высшей школы оказался исполнен. В конце концов, партийная школа на восточном берегу Кимзее была просто архитектурным заявлением, физической оболочкой идеологического исследовательского проекта, который был запущен гораздо ранее.

Альфред Розенберг в итоге стал главным соперником Генриха Гиммлера в сфере идеологического производства, исследования и образования. Они сошлись в борьбе за европейские библиотеки и архивы. Во время войны их организации проводили масштабные грабительские операции, для чего были основаны специальные оперативные отделения на местах: они были повсюду — от Атлантического побережья на западе до Сталинграда на востоке, от Шпицбергена на севере до Греции и Италии на юге. Подобно тому как деятельность VII Управления РСХА во многом определялась наклонностями и мировоззрением его руководителя, исследовательские и библиотечные проекты ведомства Розенберга были отражением его личности. Гиммлер и Розенберг соперничали за право стать главным идеологом движения, но их идеи и взгляды в некотором роде различались. В то время как Гиммлера привлекали мифологические и оккультные гипотезы, розенберг был фанатично одержим глобальным еврейским заговором. В сфере идеологического производства амбиции Розенберга были серьезнее амбиций Гиммлера.

Основание Высшей школы НСДАП должно было стать грандиозной попыткой заложить основы совершенно новой науки и нового типа ученых. Планировалось, что все дисциплины будут пропитаны национал-социалистической идеологией и построены с оглядкой на существование уникальной, расовоспецифической «немецкой науки».

Однако самым важным проектом Альфреда Розенберга, пожалуй, стала его попытка снабдить национал-социалистическую идеологию философской основой, которая обеспечила бы движению определенное признание как в Германии, так и на международном уровне. Когда в 1933 году нацисты пришли к власти, их идеология еще не была полностью сформирована — национал-социалистическое движение включало в себя множество различных, зачастую противоречащих друг другу мнений и групп, от консервативных националистов до фанатичных идеологов расизма. Были в нем также прожилки социализма, а в нацистском профсоюзном движении наблюдались и синдикалистские тенденции. В руководстве партии подверженные ностальгии реакционеры соседствовали с людьми, которые обладали сравнительно прогрессивным мировоззрением, предполагавшим определенную степень принятия художественного модернизма.

На пути к власти национал-социалистическая партия поглотила ряд других крайне правых движений и организаций. Многие ее члены ранее состояли в других радикальных правых партиях, но покинули их, когда НСДАП добилась доминирующего положения. Различные силы и группы внутри партии постоянно тянули ее в разные стороны. Национал-социализм покоился на нескольких твердых принципах, однако в целом оставался неразвитым, а следовательно, податливым. На протяжении всего существования Третьего рейха в партии присутствовали политические разногласия, но с течением времени они становились менее значительными, а терпимость к плюрализму мнений снижалась. Неизменным ядром этого беспорядочного политического движения были личность Адольфа Гитлера и принцип лидерства, воплотившийся в фигуре фюрера. Так называемый принцип фюрерства — слепого и беспрекословного повиновения лидеру — стал важнейшим столпом нацистской идеологии.

Этот принцип отталкивался от положения, что без харизматического лидера немцы представляют собой неуправляемую и бесформенную массу, но под властью сильного фюрера превращаются в единый народ, стремящийся к четко обозначенной цели. Согласно этой концепции, лидер получает легитимность как воплощение внутренней воли людей, их духа и души. Демократия между тем руководствуется волей народа, а потому становится властью толпы, подобной стаду овец без пастуха.

В отсутствие принципа лидерства национал-социалистическое движение раздробилось бы из-за внутренних противоречий, если бы вообще смогло объединиться изначально. Фракции, организации и лидеры партии постоянно спорили друг с другом, причем конфликты вспыхивали по любым поводам — от характеризации евреев до проблем немецкого экспрессионизма. В конечном счете споры, как правило, разрешались благодаря Адольфу Гитлеру, а не наличию четко определенной идеологии.

Будучи центральной фигурой культа лидерства, Гитлер превратился в пророка идеологии, но отнюдь не всегда ясно выражал свои взгляды. Зачастую он предпочитал не вмешиваться в идеологические баталии и даже поощрял некоторое соперничество в партии, натравливая фракции друг против друга.

После прихода к власти в 1933 году партии необходимо было превратить свои политические взгляды в практическую политику. Еще одна проблема заключалась в огромном притоке новых членов в партию, вместе с которым широко распространилось опасение, что политическая машина окажется наводнена оппортунистами и лазутчиками. Возникла паранойя, что эти люди обескровят «истинное видение», а потому в начале 1930-х годов остро встала проблема отсутствия стройной идеологии. Рейхсляйтер Роберт Лей, занимавшийся вопросами организации национал-социалистической партии, даже обратился к Альфреду Розенбергу, жалуясь на «серьезную фрагментацию Движения по вопросу о предпочтительном мировоззрении». Адольф Гитлер также признал проблему идеологической фрагментации. Как партии было закрепиться у власти и справиться с притоком новых членов, который исчислялся в сотнях тысяч, не потеряв при этом своей идеологической души? Чтобы решить этот вопрос, в 1934 году Гитлер назначил Альфреда Розенберга ответственным за духовное и идеологическое развитие и воспитание партии. Официально Розенберг стал уполномоченным фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП. В том же году в Берлине была создана соответствующая организация — ведомство Розенберга, в рамках которого впоследствии появится немало организаций и будет осуществлено немало проектов Альфреда Розенберга для партии.

Позиция Розенберга как главного идеолога партии подкреплялась его философской работой «Миф XX века», опубликованной в 1930 году. Он также окружил себя исследователями, идеологами, экспертами по вопросам расы и философами, многие из которых были гораздо одареннее его самого. Все они должны были помочь ему создать, укрепить и защитить идеологическое наследие национал-социализма.

Розенберг стал идеологом партии благодаря своему статусу старого вояки движения, которому удалось выжить как в буквальном, так и в политическом смысле. Выживание Розенберга отчасти объяснялось его верностью Гитлеру, а отчасти тем фактом, что он никогда не представлял реальной угрозы для партийного положения последнего. Розенберг не занимался реальной политикой, он был скорее фанатичным идеалистом. «Трагедия Розенберга заключалась в том, что он действительно верил в национал-социализм», — писал немецкий историк Иоахим Фест.

В феврале 1917 года Альфред Розенберг, которому в то время было двадцать четыре года, жил в многоквартирном доме в часе езды от Москвы. Несколькими годами ранее он начал изучать архитектуру в Техническом университете Ревеля, теперь известного как Таллин. Когда в 1915 году линия российского фронта подобралась к Эстонии, университет со всеми студентами и преподавателями в спешном порядке эвакуировали в глубь Российской империи. В 1917 году, накануне выпуска, Альфред Розенберг погрузился в изучение Гёте, Достоевского, Бальзака и индийской философии. Прилежный, несколько замкнутый студент, похоже, совершенно не замечал социальной напряженности, возникшей в имперской России, и не чувствовал приближения жестокой революционной волны, которая вот-вот должна была обрушиться на страну. В конце февраля появились новости о забастовках и бунтах, и однажды это случилось — произошла революция.

Сначала Розенберг был очарован атмосферой происходящего, он даже отправился в Москву и присоединился к сотням тысяч людей, которые толпились на улицах в состоянии всеобщей «истерической радости». В своих мемуарах он писал, какое облегчение испытал, когда наконец пал «прогнивший» царский режим. Но как только на смену радости пришли анархия, раздробленность и большевики, его чувства тоже переменились. Одним летним днем 1917 года, года революции, он сидел в своей комнате, как вдруг вошел совершенно незнакомый человек, который положил ему на стол какую-то книгу. Опубликованная на русском языке, которым Розенберг владел в совершенстве, книга оказалась конспектом тайной еврейской конференции, якобы состоявшейся в 1897 году, — это были «Протоколы сионских мудрецов». Этот документ заставил Розенберга по-новому взглянуть на происходящее. Он пришел к выводу, что в книге описывается реальная подоплека падения царя. Революция не была спровоцирована восстанием рабочих и крестьян против царя-угнетателя, на самом деле она стала частью глобального заговора, спланированного евреями.

В XIX веке состоялось несколько погромов, целью которых было многочисленное еврейское население Российской империи. Царский режим публично осуждал нападения на евреев, но тайно поддерживал и поощрял их как отчаянную политическую меру — антисемитизм использовался, чтобы объединить мультикультурную и этнически многообразную империю, которая стояла на грани распада. Пока вся ненависть была обращена на евреев, оставалась надежда, что реальные проблемы удастся сохранить в тайне. К погромам, как правило, подстрекали антисемитские, националистические группировки, которые считали евреев «революционными» элементами.

Российские крайне правые течения быстро начали эксплуатировать образ «еврейских революционеров» в своей пропаганде, что очень сильно повлияло на становление национал-социализма. К концу века знаменитая имперская секретная служба — охранка — подготовила документ, который в межвоенный период получил широкое распространение в Германии. Это был тот самый документ, который в 1917 году попал в руки молодого Розенберга. «Протоколы сионских мудрецов» якобы были основными положениями состоявшейся в конце XIX века тайной конференции, на которой группа влиятельных евреев, известных как сионские мудрецы, дала клятву захватить контроль над миром. Проникая всюду и подкупая нужных людей, евреи заручились поддержкой капиталистов, либералов, масонов и коммунистов, чтобы править миром, оставаясь вне поля зрения.

Для Розенберга чтение этого документа стало решающим моментом жизни. Он сам был частью правящего меньшинства, которое опасалось революции. Он вырос в Ревеле и происходил из балтийских немцев, которые осели в этом регионе еще во времена Средневековья и господствовали в период существования Тевтонского ордена и Ганзейского союза. Города контролировались немецкой буржуазией, а за городом царили немецкие землевладельцы, которые многие годы контролировали по большей части феодальный класс балтийских и славянских крестьян. Балтийские немцы считали себя носителями более высокой культуры, чем их соседи. Как это часто случается в эмигрантских общинах, заветный образ родины в их представлении был существенно романтизирован. Для Альфреда Розенберга Германия была мечтой, фантазией, обществом идеализированных людей, пропитанных духом Шиллера и Гёте. Веймарский классицизм лежал в самом сердце культурной идентичности балтийских немцев.

Розенберг вырос в многонациональной царской России, и это сыграло решающую роль в формировании его мировоззрения. Продуктами его воспитания стали концепции о превосходстве арийцев, еврейско-болыпевистском заговоре и праве немцев расширяться на восток. Позже, в «Мифе XX века», он напишет, что России следовало за все благодарить своих арийских захватчиков — викингов, Ганзу и балтийских немцев. Без их вмешательства на разных этапах истории Россия гораздо раньше погрузилась бы в анархию и хаос, как это случилось после революции 1917 года.

«Протоколы сионских мудрецов» подтвердили идеи и заблуждения, которыми уже был обременен молодой балтийский немец. Будучи адептом высокой германской культуры, он уже прочитал одно из важнейших сочинений того времени, которое позже даже попытался переписать на национал-социалистический манер, — работу Хьюстона Стюарта Чемберлена «Основы XIX века».

Британский философ и культуролог Чемберлен увлекся германской культурой еще в молодости, во время учебы в Женеве. Поселившись в Байрейте, он женился на падчерице Рихарда Вагнера, Еве фон Бю-лов-Вагнер. В своем фундаментальном труде, опубликованном в двух томах в самом конце девятнадцатого века и занявшем около полутора тысяч страниц, Чемберлен сделал попытку объединить немецкий культурный идеализм с арийским расовым мифом. При этом он ссылался на представления самого влиятельного расового идеолога XIX века, французского графа и дипломата Артюра де Гобино, и его историческую философскую работу «Эссе о неравенстве человеческих рас». Подобно тому как Карл Линней предложил классификацию растительного и животного мира, Го-бино попытался разделить человечество на расы. Он считал, что главной движущей силой истории является не экономика, а расовая борьба.

Согласно Гобино, расы были непримиримы, а наибольшую угрозу западному обществу представляло смешение рас, в ходе которого благородная кровь арийцев разбавлялась кровью людей низшего происхождения. Ему казалось, что звучавшие в XIX веке призывы к социальным реформам, демократии и равенству делали такое развитие событий неизбежным. Он полагал, что человечество вернется в дикое состояние и потеряет способность к созданию утонченной культуры. Апокалиптические представления Гобино о быстро приближающемся падении человечества произвели глубокое впечатление на Чемберлена. Спустя полвека в собственной работе он назвал причиной этого падения евреев, о чем его тесть уже успел написать в брошюре «Иудаизм в музыке», в которой Вагнер предположил, что евреи проникли в западную культуру и начали разрушать истинную культуру, коренящуюся в народе. В «Основах XIX века» Хьюстон Стюарт Чемберлен попытался сплавить расовую теорию Гобино с антисемитизмом Вагнера и развил обе иДеи дальше. Во вселенной Чемберлена немцы и евреи стояли на противоположных полюсах и вели историческую битву добра и зла. Высоким, белокурым и голубоглазым немцам были свойственны идеалы долга, свободы и верности. Евреи были полной их противоположностью и стремились уничтожить всю красоту и чистоту мира.

Альфред Розенберг стал считать себя наследником идей Чемберлена. Он также смог предложить более конкретные решения «еврейского вопроса». По его собственным словам, он начал работу над «Мифом XX века» еще летом 1916 года, когда они с молодой женой Хильдой арендовали дом в подмосковной Сходне.

Как и многие другие балтийские немцы, Розенберг надеялся, что немецкая армия освободит Эстонию от большевиков, и в феврале 1918 года его желание исполнилось. Однако надежды балтийских немцев на воссоединение с родиной оказались тотчас разбиты, когда в ноябре 1918 года Германская империя рухнула. В том же месяце Альфред Розенберг принял решение покинуть родную страну и вернуться на духовную родину. В конце ноября, перед самым отъездом, он впервые выступил в мэрии Ревеля с речью на тему, которая впоследствии определила его как политика, обсудив еврейский вопрос и связь между евреями и марксизмом.

Как и многие другие балтийские эмигранты, Розенберг поселился в Мюнхене, где уже обосновалось несколько его друзей. Крайне правые круги Мюнхена оказались хорошей почвой для теории еврейско-болыпевистского заговора, которую развивал Розенберг. Желая описать свой опыте жизни в России, Розенберг вскоре вступил в контакт с драматургом и журналистом Дитрихом Экхартом, который был ключевой фигурой в крайне правых кругах Мюнхена. Согласно Розенбергу, он первым делом спросил у Экхарта «вам нужен борец с Иерусалимом?»

Вскоре Розенберг присоединился к загадочной политической партии Экхарта, НСДАП, и стал одним из ее первых членов. Кроме того, именно в доме у Экхарта он познакомился с тридцатилетним отставным капралом по имени Адольф Гитлер. По словам Розенберга, они сошлись во мнении, что большевизм влиял на нацию столь же пагубно, как христианство некогда влияло на Римскую империю. Ни один из них так никогда и не признал, что находился под влиянием другого, на протяжении всей своей дружбы два идеолога ни разу не дали друг другу положительной оценки.

Гораздо позже Гитлер сказал, что Розенберг был балтийским немцем с «ужасно сложным» образом мышления, а Розенберг так и не смог заставить себя похвалить «Мою борьбу». И все же Гитлер косвенно признал Розенберга одним из главных архитекторов нацистской идеологии, когда в 1937 году сделал его лауреатом недавно учрежденной Немецкой национальной премии в области искусства и науки. Этой премией нацистская Германия хотела заменить Нобелевскую. Гитлер запретил немцам принимать Нобелевские премии, после того как премия мира в 1935 году была присуждена Карлу фон Осецкому, который находился в немецком концлагере. Розенберг был награжден новой премией, «потому что помог установить и упрочить национал-социалистическое мировоззрение как в научном, так и в интуитивном отношении».

С самого окончания Второй мировой войны историки спорят о масштабе фактического влияния

Розенберга на идеологическое развитие страны. Значение его личности оценивалось по-разному в зависимости от тенденций в сфере исторических исследований. После войны его считали демоническим мозгом, стоявшим за всей идеологией. Позже, в 1960-е годы, его роль была урезана, когда историческая наука стала меньше внимания уделять влиянию личности и больше концентрироваться на анализе структурных и социальных механизмов. В начале XXI века Розенберг снова оказался в центре внимания, не в последнюю очередь из-за трудов немецкого историка Эрнста Пипера, опубликовавшего подробное биографическое исследование «Альфред Розенберг: главный идеолог Гитлера», в котором утверждается, что Розенберг играл решающую роль, распространяя антисемитскую пропаганду, превращая теории заговора в «истины» и развивая теорию о еврейско-болыпевистском заговоре в Германии. По этим причинам Пипер полагает, что есть веские основания считать Розенберга главным идеологом нацистской Германии, хотя другие историки зачастую и ставят это под сомнение.

Историки долгое время считали, что Гитлер был убежденным антисемитом и антимарксистом к тому моменту, когда он отправился в Мюнхен, однако сегодня это мнение подвергается пересмотру. С 1990-х годов все больше и больше историков указывает на духовный и революционный климат Мюнхена и приходит к выводу, что именно он оказал трансформирующее воздействие на Гитлера и превратил его в фанатичного антисемита. К примеру, такое утвержде* ние делает историк Фолькер Ульрих, который в 2013 г0' ду опубликовал книгу «Адольф Гитлер. Восхождение к власти». Отталкиваясь от этого, можно предположить, что более искушенный Розенберг, должно быть, оказал на него большое влияние.

Весьма вероятно, что с «Протоколами сионских мудрецов» Гитлера познакомил либо Розенберг, либо Экхарт. Этот документ сыграл в жизни Гитлера столь же важную роль, какую сыграл несколькими годами ранее в жизни Розенберга. Вскоре Гитлер уже выступил в одной из пивных города с первой речью о еврейско-болыпевистском заговоре.

В то время идея заговора обладала поистине взрывной силой. В российской революции и интернациональном революционном движении рабочих угрозу видели не только крайне правые экстремисты — революция взволновала буржуазию. Назвав революционное движение еврейским заговором, а не проявлением недовольства рабочего класса, который требовал социальных и экономических перемен, нацисты обеспечили себе поддержку далеко за пределами своего узкого круга.

В итоге Адольф Гитлер назначил Розенберга главным редактором партийной газеты Volkischer Beo-bachter, и тот до 1937 года оставался на этом посту.

Обретя смысл жизни, Розенберг с головой погрузился в деятельность мюнхенских крайне правых кругов и работал с фанатичной продуктивностью. На протяжении 1920-х годов он без конца публиковал эссе, антологии и книги, в основном посвящая их одной-единственной теме — евреям. Среди них была книга «Протоколы сионских мудрецов и еврейская мировая политика», которая представляла собой переиздание «Протоколов» с его комментариями. Книга публиковалась на немецком языке не впервые, но пользовалась огромной популярностью: за год пришлось напечатать целых три тиража. Два года спустя Адольф Гитлер использовал этот текст в качестве основы для своих антисемитских выпадов на страницах «Моей борьбы». Уже было доказано, что оригинальный документ является фальшивкой, но Гитлер списал это на влияние еврейской пропаганды: «Совершенно неважно, с губ какого еврея сорвались эти изобличения; главное, что они с ужасающей точностью изобличают саму природу еврейского народа». Йозеф Геббельс, уверенный в поддельном характере «Протоколов», в своих дневниках отразил более прагматичный подход, который впоследствии укоренился в движении: он написал, что верит в «безусловную, но не подкрепленную фактами правдивость «Протоколов»».

В 1930 году была опубликована книга, которая окончательно закрепила Альфреда Розенберга в статусе главного идеолога нацизма, — «Миф XX века». Как и Хьюстон Стюарт Чемберлен несколькими десятилетиями ранее, Розенберг хотел создать философию своего времени. Однако он также пытался решить проблему.

Национал-социализму не хватало реальной философской основы. У нацистов не было ни Карла Маркса, ни «священного текста», который мог лечь в основу их идеологии. Считается, что в нацистской Германии едва ли не библейского статуса достигла «Моя борьба», однако, в отличие от Маркса и Энгельса Гитлер не создал фундаментальной философской системы, которая существовала бы вне времени и была бы вполне применима и через пятьдесят или сто лет после его смерти. Гитлер любил говорить о тысячелетнем рейхе, но в «Моей борьбе» касался в основном насущных проблем: Веймарской республики, евреев, Версальского договора, большевиков и расширения на восток. Все эти политические задачи можно было выполнить при его жизни. Но что же дальше? Розенберг хотел заполнить этот вакуум.

«Миф XX века» не мог сравниться с «Моей борьбой» по силе политического воздействия. Он был написан подробно, изобиловал умными словами и во многих отношениях казался столь же «ужасно сложным», каким был в представлении Гитлера его автор. Его основная мысль была до банальности проста: в мире шла бесконечная война добра (арийцев) со злом (евреями). Эта война красной нитью проходила через всю западную историю. В этом отношении Розенберг не слишком отступал от идей Чемберлена, единственная разница их трудов заключалась в том, что Розенберг сделал расовый миф политически полезным.

Розенберг хотел не столько заложить основы новой философии, сколько создать новую религию. Не случайно он написал свою книгу напыщенным языком, который несколько напоминал язык Ветхого Завета. Розенберг хотел пробудить пророчество, основать расовую теорию на мистицизме, а потому писал: «Сегодня зарождается и пробуждается к жизни новая религия — миф крови; защищать кровь — все равно что защищать божественную природу человека». Согласно Розенбергу, «нордическая кровь» наконец стала победоносной и вскоре заменит «старые святыни».

Как и Чемберлен, Розенберг полагал, что расы обладают различными характеристиками, и любовь к свободе, честь, способности к созиданию и истинное самосознание присущи лишь «нордическим расам». Главной их чертой была «героическая воля». На основании этой идеи и должен был родиться новый немец — герой, которого связывают с родиной кровные узы и который готов принести себя в жертву. Между расовыми крайностями, арийцами и евреями, Розенберг расположил арабов, китайцев, монголов, чернокожих и индейцев, подробно описав их моральные качества и творческие достижения. В частности, арабы создали прекрасные арабески, однако они не были «истинной архитектурой, просто ремесленничеством». Когда «нордические характеристики» проявлялись у других рас, это объяснялось подражанием или смешением с нордической кровью. Евреи, однако, не имели способности создать высокую культуру, «поскольку еврейство во всей своей совокупности лишено души, которая питает высшие добродетели».

Миф о крови не был индивидуалистским — арийская кровь была связана с коллективной «расовой душой». Эта душа объединяла всех арийцев: «Расово взаимосвязанная душа служит мерилом всех наших идей, нашей воли и наших действий». Розенберг считал индивидуализм столь же губительным, как и универсализм. «Сам по себе человек ничто; он обретает личность, только сливаясь душой и разумом с тысячами других представителей собственной расы». Розен-

берг утверждал, что история философии не упоминала о существовании этого мифа о крови, поскольку его невозможно было описать рационально. Понять «расовую душу» рациональным, логическим образом не представлялось возможным, потому что «раса неприкосновенна — это внутренний голос, чувство, воля. Немцам следует пробудиться и прислушаться к голосу собственной крови». Свою книгу Розенберг закончил пророчеством о том, когда это случится: «Священный час пробьет для немцев, когда символ их пробуждения — флаг со свастикой — станет единственным истинным выражением веры в империю».

Примерно через месяц после того, как в 1934 году Розенберг получил приказ заняться «духовным и идеологическим развитием и воспитанием партии», он выступил с речью в берлинской Кролль-опере, куда переехал немецкий парламент после пожара в Рейхстаге. Послушать его собрались все гауляйтеры страны — лидеры раскиданных по всей Германии отделений национал-социалистической партии. Поднявшись на кафедру, Розенберг сказал: «Если бы нам достаточно было контроля над государством, национал-социалистическое движение не добилось бы своей цели. Политическая революция в стране завершена, однако перековка сознания интеллектуального и духовного человека только начинается». Эту цель он сформулировал в «Мифе XX века» и теперь собирался воплотить ее в жизнь: «Великая задача нашего века — на базе нового мифа жизни создать нового человека».

Главным инструментом этой духовной трансформации должна была стать система образования Третьего рейха. Пропаганда влияла на людей, но образование могло изменить саму основу их мировоззрения. После 1933 года началась поэтапная нацификация традиционной системы образования на всех ступенях, от детских садов до университетов. Нацисты отводили системе образования важную роль в идеологическом перевооружении Третьего рейха, однако ее перестройка считалась долгосрочной задачей, к выполнению которой планировалось привлечь целые поколения.

Ряд ранних мер был весьма предсказуем. Одной из них стала «зачистка» системы образования от «еврейского влияния», которая коснулась как преподавателей, так и учеников. Уже 25 апреля 1933 года был принят закон, который ограничивал количество учеников-евреев в государственных школах. Зачистка проводилась в основном естественным образом: еврейским ученикам отказывали при поступлении в школы, а учителей-евреев увольняли без объяснения причин. В университетах профессора-евреи подвергались нападкам пронацистских студенческих союзов, которые требовали их отставки. Не желавшие увольняться преподаватели сталкивались с дискриминацией и унижениями. Помимо прочего, Берлинский студенческий союз требовал, чтобы все «еврейские» исследования публиковались только на иврите, чтобы тем самым исключить евреев из немецкоязычного сообщества и одновременно разоблачить их якобы незаконное внедрение в немецкую среду-Жертвами интеллектуальной травли становились да-все либерально настроенные преподаватели. Однако нацисты не ограничивались исключением евреев и вольнодумцев из системы образования, они также выступали против высшего образования для женщин, опасаясь, что это может привести к требованиям равенства. В нацистском представлении о мире роль женщин в основном сводилась к рождению детей для новой «высшей расы».

В 1936 году еврейским учителям законодательно запретили преподавать в государственных школах, а в 1938 году всех евреев, включая студентов, изгнали из университетов. Преподавательские позиции в большинстве ведущих университетов отошли нацистским и пронацистским идеологам. Многие из них входили в круг Альфреда Розенберга, в котором вращались, к примеру, Эрнст Крик и Альфред Боймлер — два ведущих нацистских педагога Третьего рейха, которые также отвечали за разработку основ новой немецкой системы образования. Легитимности режиму добавил знаменитый философ Мартин Хайдеггер, который в 1933 году вступил в НСДАП и был назначен ректором Фрайбургского университета.

Одной из первых масштабных реформ стала централизация системы образования, которая, как и большинство институтов Германии, до тех пор оставалась в основном децентрализованной. Это была вынужденная мера, которая должна была заставить систему образования служить нацистской догме. Германия никогда не была и не будет такой единой, как во времена тоталитарного Третьего рейха, кото-рый всеми силами стремился создать «народ».

Когда нацисты пришли к власти, немецкая система школ и университетов считалась лучшей в мире. Ни одна другая система образования не давала больше лауреатов Нобелевской премии. К 1933 году Германия получила тридцать три Нобелевские премии, в то время как на счету Соединенных Штатов было всего восемь. Гёттингенский университет, во главе которого стоял Нильс Бор, считался ведущим мировым центром теоретической физики. Однако нацисты видели проблему в том, что непропорционально большое количество Нобелевских премий было вручено немецким евреям, включая Альберта Эйнштейна, Густава Герца и Пауля Хейзе.

Подобно тому как Чемберлен и Розенберг характеризовали народы на основании их врожденных, или расовых, способностей к искусству и архитектуре и даже типичных характеров, каждая раса обладала также собственной уникальной «физикой» и «наукой». Немецкий физик и нацист Филипп Ленард, который удостоился Нобелевской премии в 1905 году, в 1930-е годы развил эту теорию в четырехтомное сочинение. Ленард предположил существование «японской физики», «арабской физики», «черной физики», «английской физики» и «арийской физики», из которых лишь последняя считалась истинной. Хуже всех была «еврейская физика»: «Еврей повсюду сеет раздор и разрывает существующие связи так решительно, что бедный наивный немец не может найти в этом никакого смысла». Считалось, что наука, как и культура, оказалась раздроблена в «фрагментированную реальность», как выразился министр образования Бернгард Руст, и во всем этом виноваты коварные евреи. Иными словами, теория относительности была слишком сложна, чтобы уместиться в тоталитарном мировоззрении нацистов, которые были решительно настроены снова сделать раздробленный мир целым. Неудивительно, что Розенберг был почитателем и покровителем Ленарда. Единственным положительным следствием этих искаженных идей стало замедление нацистских атомных исследований. По иронии судьбы эти исследования в немецких университетах в основном проводили еврейские ученые, такие как Альберт Эйнштейн, Нильс Бор и Роберт Оппенгеймер, которые в конце концов подарили Соединенным Штатам первую атомную бомбу.

Несмотря на международное признание превосходства немецкой системы образования, нацифика-ция почти не получила внутреннего сопротивления. Одной из причин этого была поддержка нацистов преподавателями и студенческими союзами. Считается, что приход нацистов к власти поддержало не менее трети преподавателей — такой огромной поддержки не было больше ни в одной из профессий. Нацисты давно считали преподавателей одной из ключевых групп общества, а потому еще в 1929 году сформировали альтернативную ассоциацию — Национал-социалистический союз учителей (НССУ), в задачи которого входило задавать преподавательскому составу верный идеологический вектор. После *1933 года НССУ стал единственной преподавательской ассоциацией Третьего рейха.

НССУ стал важным инструментом обстоятельной трансформации философского и педагогического

фундамента системы образования, а также ее ценностей. Учебники переписывались, предметы менялись, а головы подвергались идеологической обработке.

Подобно солдатам, преподавателей заставляли давать клятву верности фюреру. Возглавляемый бывшим солдатом фрайкоров Гансом Шеммом НССУ организовал идеологические лагеря, куда учителей отправляли на «переподготовку». К 1937 году в стране действовало более сорока таких лагерей. По свидетельству одного британского наблюдателя, наиболее важными идеологическими источниками, которые использовались для переподготовки, были «Моя борьба» и сочинения Альфреда Розенберга. В школьной программе появились новые предметы, такие как «расовая гигиена». Цель, по мнению Розенберга, состояла в том, чтобы нацистская идеология проникла во все предметы школьной программы, от истории до математики.

В своих классах учителя фактически становились «фюрерами». Многие из них предпочитали ходить в школу в партийной униформе. При нацистском режиме типичный класс превратился в микрокосм тоталитарного государства. На стене всегда висел портрет Адольфа Гитлера, а учебный день начинался и оканчивался салютом фюреру, иногда салютом начинали каждый урок. Система образования Третьего рейха предполагала, что следить будут не только учителя за учениками, но и ученики за учителями. Если учитель озвучивал «негерманские» взгляды, ученики могли донести на него в Гитлерюгенд или в гестапо.

На протяжении 1930-х годов Альфред Розенберг хоть и не возглавлял реформацию науки и образования лично, но постоянно тенью висел над этим процессом, подобно идеологическому духу. Он опубликовал книгу «Идеологические тезисы», в которой были кратко описаны основы национал-социалистического мировоззрения. Эта книга должна была стать базовым руководством для всей немецкой системы образования. Министр образования Бернгард Руст позаботился, чтобы в каждой школьной и университетской библиотеке страны появился экземпляр «Мифа XX века». В период существования Третьего рейха нацифи-кация существующей системы образования так и не была завершена, но все проведенные реформы стоит считать эмбрионами тоталитарной утопии, которую видели нацисты вроде Розенберга. Новый человек мог появиться лишь среди тех, кого не затронул вчерашний упадок, иными словами, среди детей.

Чтобы сформировать поколение, которое поведет Третий рейх в славное будущее, традиционной системы образования было мало. Чтобы создать совершенно нового человека, требовалось основать новую школу. По этой причине в 1930-х годах был заложен фундамент ряда элитных школ: национал-социалистических орденсбургов и школ Адольфа Гитлера. Первая школа Адольфа Гитлера открылась 20 апреля 1937 года, в день рождения фюрера. Чтобы поступить в такую школу, ученики должны были продемонстрировать лидерские качества, а также пройти тщательное расовое и медицинское обследование. Учителями в двенадцати существующих школах Адольфа Гитлера обычно становились сотрудники СС, С А, гестапо или других организаций нацистской машины террора.

Получившие школьное образование мальчики затем готовились для поступления в один ИЗ четырех орденсбургов, куда принимались приверженцы партии в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Прошедшие отбор студенты проходили тяжелую идеологическую и военную подготовку, в ходе которой студентов регулярно испытывали на храбрость, например организуя прыжки с парашютом, а также отправляли на стажировку в аппарат партии. Как и при отборе в СС, здесь поощрялось сочетание безжалостности и интеллекта. «Для нас сражение при Лейтене в той же мере проверяет характер, как «Фауст» или «Героическая симфония» Бетховена», — провозгласил Альфред Розенберг.

Третьим и последним этапом обучения после школы Адольфа Гитлера и орденсбурга должна была стать Высшая школа НСДАП Альфреда Розенберга. Предполагалось, что ее молодые выпускники в итоге станут лидерами Третьего рейха. Совместное образование должно было сплотить их в идеологическое «братство» или, если угодно, в нацистский рыцарский орден. Создание «правящего класса» считалось необходимым, поскольку именно так планировалось сохранять и оберегать идеологию в тысячелетнем рейхе. В то же время эти школы были способом контролировать наследие текущего руководства.

Как указывали некоторые нацисты, при попытке синтеза физических и интеллектуальных способностей неизбежно возникала проблема; в конце концов последние зачастую доминировали. Мало кто из современного правящего класса мог похвастаться отменными физическими характеристиками — подбородок Гиммлера было не сравнить с подбородками находящихся под его руководством эсэсовцев. Расовая чистота лидеров государства тоже вызывала немало сомнений и часто оставалась тайной за семью печатями. Что ни говори, нацистская элита была довольно хилой. Тучный Геринг имел пристрастие к морфину, Геббельс страдал косолапием, а Гитлера мучили хронические боли в желудке и, вероятно, болезнь Паркинсона, проявившаяся в последние годы его жизни. Нацистские лидеры напоминали скорее не «связанное общими клятвами братство», а стаю волков, которые готовы были разорвать друг друга при первой же возможности. Адольф Гитлер создал дарвинистскую культуру лидерства, которая на удивление хорошо работала в тоталитарной системе наподобие Третьего рейха, где путь наверх прокладывался хитростью, коварством, жестокостью, лестью, вероломством, бюрократической изворотливостью и безжалостностью, а не физической силой и не чистотой крови. Утонувшие в своей арийской утопии о новом человеке, они были не в состоянии разглядеть, что путь к власти в нацистской Германии был каким угодно, но только не героическим.

Триумф Розенберга наступил лишь в конце 1930-х гдов. На заре своего существования Ведомство Розенберга было скромной организацией с маленьким офисом неподалеку от Тиргартена и небольшим количеством сотрудников. Медленно, но верно Розенберг захватывал все больше и больше зон ответственности. Будучи главным идеологом режима, он имел возможность вмешиваться в работу огромного числа учреждений. Стоило ему заметить, что где-то начинает хромать идеологическая составляющая процесса, как он тут же указывал на это соответствующим людям. Поскольку он по-прежнему оставался главным редактором Volkischer Beobachter и с готовностью эксплуатировал газету в своих идеологических битвах, другим нацистским лидерам было сложно полностью игнорировать амбициозного балтийского немца.

Ведомство Розенберга функционировало в качестве лаборатории идей, занимаясь идеологическим наблюдением, лоббированием и анализом. В нем были отделения по изучению церковных вопросов, изобразительных искусств, музыки, образования, театра, литературы, древней истории, евреев и масонов. В1934 году был создан отдел научных вопросов, во главе которого встал Альфред Боймлер, заложивший основы совершенно нового типа ученого. «Наука не продукт поверхностного интеллекта, а порождение глубин интеллекта героического», — сказал Альфред Боймлер на одной из своих лекций. По мнению Боймлера, в науке важны как логика, так и благоразумие, а руководить ими может лишь поистине героический интеллект. Фактически это был тот же самый «героизм», который воспевали АльфреД Розенберг и литература фрайкоров.

Героическая наука была по сути своей политической, что Боймлер проиллюстрировал сравнением нового ученого со старым. Ученый старой школы, которого он называл «теоретиком», характеризовался пассивностью, чистой сознательностью и абсолютной вдумчивостью. Ученый новой школы, «политик», напротив, отличался динамичностью, целеустремленностью и вовлеченностью в процесс. Боймлер полагал, что ученый не должен ограничиваться объективным изучением мира — он должен искать возможности его трансформировать. Он описывал нового ученого, податливый инструмент режима, который был жизненно необходим для придания ауры научной легитимности многочисленным национал-социалистическим мифам, обманам и теориям заговора.

Предложенный Розенбергом проект университета и научно-исследовательского института — Высшей школы НСДАП — в 1937 году получил одобрение Гитлера. Зародыш этого проекта развивался в Ведомстве Розенберга не один год, планы по созданию высшей школы упоминаются в корреспонденции организации еще в 1935-м. Подобно тому как образование будущих лидеров нельзя было доверить традиционной системе образования, будущее науки тоже нуждалось в подобном воспитании. Подготовленные Германом Гизлером наброски и модели новой школы были представлены Адольфу Гитлеру, который одобрил их лично. Именно Гитлер решил, что школу следует построить на восточном берегу Кимзее. Планировалось, что Высшая школа НСДАП, как и другие элитные нацистские Учебные заведения, окажется под непосредственным контролем партии.

В более общем смысле Высшая школа должна была в первую очередь служить цели всей жизни Альфреда Розенберга — созданию философского и научного фундамента национал-социализма. Розенберг полагал, что обнаружил главную слабость движения. Даже если национал-социалистическая партия готова была посвятить себя воспитанию нового правящего класса, который впоследствии встанет у руля, это вовсе не гарантировало движению безоблачное будущее. Розенберг прекрасно понимал, что Третий рейх держался на принципе фюрерства, а не национал-социализме как таковом. Уже в 1934 году Розенберг в своей речи заметил, что Адольф Гитлер не сможет вечно возглавлять движение. Следовательно, сказал он, необходимо, чтобы «национал-социалистическое движение создало структуры, которые сохранят это государство на сотни лет».

Люди развиваются, меняются и умирают, но идеи бессмертны. В конце концов, лишь мощные идеологические основы могли гарантировать стабильность тысячелетнего рейха. Нацистам необходимо было создавать структуры, которые были бы достаточно мощны идеологически, чтобы пережить время, а главное, смерть фюрера. Альфред Розенберг полагал, что Высшая школа НСДАП, которую он называл «важнейшим национал-социалистическим центром исследований, образования и воспитания», станет краеугольным камнем идеологического собора.