Через несколько недель после начала нашей экспедиции мы возвращались в Вакунаи. Как обычно, тропа то поднималась, то опускалась, порой она шла вдоль самого гребня хребта и вдруг обрывалась вниз по поросшим джунглями крутым склонам. Дождь шел, не переставая ни на миг, но мы не обращали на него внимания. Мы все еще были во власти волшебных чар, которыми пленила наше воображение долина Аита. Наши носильщики смеялись и болтали без умолку, напевали, а некоторые даже пританцовывали от избытка чувств, хотя на спине у каждого была тяжелая ноша.

Когда мы прибыли в Вакунаи, Соуи немедленно подошел к моему дому и внимательно осмотрел крышу. По окончании осмотра он торжествующе заявил, что за время моего отсутствия в комнаты не просочилось ни одной капли воды; даже в многострадальном углу гостиной, как это ни странно, было сухо.

— Духи починили крышу, — объяснил Соуи.

— Вижу, — согласился я. — Все сделано отлично.

Соуи самодовольно кивнул головой, словно именно он принял все необходимые меры к тому, чтобы духи починили крышу, пока нас не было.

За время путешествия в долину Аита Соуи приобрел весьма обширные познания о местных духах. Возможно, ему удалось узнать даже больше, чем мне. Как и мы с Дэвидом, он просиживал целые вечера, беседуя с местными жителями и жадно слушая их легенды и предания о мире духов.

Разумеется, его всевидящее око замечало множество всевозможных призраков, которые либо пытались сорвать нашу экспедицию, либо, наоборот, способствовали ее успешному завершению. Кроме того, он завоевал огромную популярность среди местного населения рассказами о своем детстве в горах Папуа.

В больнице наше возвращение было воспринято как радостное событие, и выздоравливающие устроили вечером в нашу честь большой праздник танца.

Снова загремели барабаны. Санитары послали наименее тяжелых больных за листьями бетеля в рощу за моим домом, а сами спустили лодки и отправились ловить рыбу в заливе.

Мне рассказали, что, пока я отсутствовал, в больнице было тоскливо, не говоря уже о привидениях и призраках, от которых просто не было житья.

Кроме того, вскоре после моего отъезда исчезла птица-носорог, наша общая любимица. Прошло уже четыре недели и два дня с тех пор, как она прилетала в последний раз. Ни у кого не было сомнений в том, что теперь она непременно вернется. Но она так и не вернулась.

Как и до моего отъезда в долину Лита, в новом бараке для больных по ночам не было ни одного человека.

Пока мы путешествовали, Эраби (так местные жители называют вулкан Балби) выплюнул огромный столб огня, окутанный клубами дыма. И хотя в долине Аита мы этого не почувствовали, земля несколько раз содрогнулась, приведя местных жителей в панический ужас.

Как приятно снова очутиться в Вакунаи!

Пока меня не было, здесь накопилось немало работы, но, к счастью, никто из больных за это время не умер при непонятных, я бы сказал таинственных, обстоятельствах. Что же касается самых фантастических рассказов о призраках и привидениях, то они не явились для меня неожиданностью.

К сожалению, я не мог выступить с широковещательным заявлением, разоблачающим суеверия, ибо подобное выступление несомненно подорвало бы мою репутацию разумного человека, которому можно доверять. Чтобы моя просветительская деятельность увенчалась успехом, мне нужно было прежде всего получить ясное представление о том, во что верят и во что не верят обитатели Бугенвиля.

Я собирал санитаров и больных в «доме призраков» (так назывался теперь новый барак) и читал им лекции на тему «Тайны жизни». Департамент здравоохранения снабдил меня в изобилии цветными иллюстрациями и схемами, рассказывающими о строении человеческого тела, а также о предупреждении и лечении различных заболеваний. Кроме того, я был связан с Институтом малярии в Рабауле и регулярно получал оттуда учебные материалы.

Первую лекцию я начал с историко-географического очерка, рассказал о том, что на свете есть Порт-Морсби, Лаэ, Маданг, Рабаул и так далее. Потом я упомянул о Европе и Америке, сказал несколько слов о второй мировой войне и, наконец, подошел вплотную к теме своей лекции. Я объяснил своим слушателям, каким образом малярийные паразиты попадают от комара к человеку, как люди заражаются друг от друга туберкулезом через слюну или жвачку бетеля. Я ни словом не обмолвился о роли духов в распространении инфекционных болезней, и мои слушатели заметили, что я придерживаюсь несколько иных взглядов на этот счет, нежели они. И санитары и больные стали обмениваться недоуменными взглядами, и чем больше я приводил аргументов в поддержку своей точки зрения, тем больше портилось у них настроение.

Беда в том, что они никогда не задавали вопросов. Прослушав десять моих лекций, они по-прежнему были непоколебимо убеждены в том, что Сирина или какой-нибудь другой мятущийся дух бродит по ночам и кусает людей, от чего у них через некоторое время поднимается температура и появляется озноб, то есть малярия.

Пытаясь искоренить веру в сверхъестественные силы, я рассказывал, что последняя эпидемия гриппа была вызвана не проклятием духов и демонов Балби, а вполне объективными причинами. Она началась на Гуадалканале, потом стала распространяться в направлении на северо-запад, захватила острова Велья-Лавелья и Шуазёль, затем Бугенвиль и Новую Британию. Хоти повсюду был установлен строжайший карантин, эпидемия быстро охватила все Соломоновы острова, а потом даже Фиджи и Новые Гебриды.

Пока грипп свирепствовал на Бугенвиле, в одном только нашем районе он унес около ста человеческих жизней. Разумеется, местные жители считали, что во всем виноваты злые духи, и поэтому не придавали особого значения карантину и прочим мерам предосторожности, которые мы были вынуждены принять.

Следующую лекцию я посвятил слоновости. Труднее всего было убедить слушателей в том, что болезнь эту вызывают не злые чары, а сильное воспаление лимфатических сосудов, особенно в ногах, и передается она примерно так же, как и малярия, через москитов.

Кроме того, я рассказал, почему возникают и какими средствами излечиваются гнойные тропические язвы. Свои объяснения я старался преподнести таким образом, чтобы моей аудитории было понятно и интересно меня слушать. Но я столько раз терпел фиаско, что в конце концов каждая лекция стала для меня кошмаром.

Конечно, санитары и полицейские были очень прилежными учениками и благодарили меня за те крупицы знания, которые я им давал. Почти все они умели читать и писать на новомеланезийском языке, а некоторые даже по-английски. Каждый санитар учился на курсах и проходил практику в какой-нибудь крупной больнице территории. Многие из них прекрасно запоминали все, чему я их учил, но беда в том, что почти все они одной ногой стояли в «потустороннем» мире, верили во всякую чертовщину и так боялись духов, что даже самые сильные мужчины не отваживались по ночам выходить из дому.

Иногда мне казалось, что лекции — пустая затея, но, поскольку люди приходили слушать меня, я надеялся, что посеянные мною семена знания со временем принесут какие-то плоды. Выписавшись из больницы, больные возвращались в родные деревни и рассказывали родственникам и соседям о том, что узнали.

Было бы опрометчиво пытаться за один день преодолеть то, что укоренялось столетиями. Наблюдения и исследования позволяют нам достаточно подробно изучить материальную культуру народа, но еще не дают возможности проникнуть полностью в его духовную жизнь и понять до конца связанные с ней верования.

К сожалению, нельзя изменить то, о чем ты сам имеешь лишь весьма туманное представление, особенно когда речь идет о таких деликатных вещах, как народные верования. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как продолжать изучение материальной и духовной культуры, созданной народом Бугенвиля.

Когда мы останавливались в деревне Куси (долина Аита), нам рассказали, что в определенных районах острова постоянно обитают духи. Особенно много их по соседству с вулканами Балби и Багана. Простым людям туда ходить небезопасно. А если уж никак нельзя не пойти, то следует выбирать тропы, знакомые с детства. Например, по вполне понятным причинам население долины Аита считает, что смерть — это дух, который живет возле вулкана Балби.

Фактически в религиях всех бугенвильских племен фигурирует «варнаре», или злой дух. Когда он напоминает о себе, это считается дурным предзнаменованием.

Здешние жители считают, что после смерти попадут в один из трех миров, которые называются Рай, Озеро голода и Храм крови.

Бугенвильский Рай почти полностью соответствует нашему библейскому раю: это пристанище добрых душ. В Озеро голода попадают души умерших, которые не были оплаканы родными и близкими так, как велит обычай. Это озеро больше всего соответствует нашему аду. Храм крови предназначен для воинов, павших в бою с врагами. Местные жители считают Храм крови даже более изысканным местом, чем рай.

Духи — причина любой неожиданной ситуации, в какой может очутиться человек. Есть Духи, с которыми можно поддерживать хорошие отношения, и духи, которых следует избегать, — это духи, принявшие облик комаров или ядовитых тысяченожек, крыс, змей, птиц, рыб и даже людей, как в легенде об Асираи и упей-пура. Камень диковинной формы, как, например, Сикомат или Рурубу, как и ветка дерева, упавшая в лесу рядом с человеком, тоже может оказаться духом: либо злым духом — варнаре, либо добрым духом, в зависимости от того, чему «открыта» в данный момент человеческая душа.

Злые духи — это, как правило, гнусные воры, которые крадут огонь из человеческих сердец, чтобы зажечь табак в трубках, а если не воры, то убийцы и похитители детей или подлые интриганы, которые сеют раздор под сенью домашнего очага, отравляют ядом равнодушия любовь жены, отнимают у мужа его силу, а у ребенка — нежность к родителям.

Чтобы отразить нападение духов, жители Бугенвиля прибегают ко всякого рода магическим средствам, обладающим чудодейственной силой.

Время от времени кто-нибудь замечает, что стал жертвой колдовства. Дома у него начинаются ссоры с женой, он возвращается с рыбной ловли без единой рыбы, ему не помогают лекарства.

Во всем виноваты либо злые чары «пойзен», либо духи — «тамбераис». Правда, многие из обращенных бугенвильцев, ставших католиками, методистами или адвентистами седьмого дня, называют все эти разговоры о пойзен и тамберанс болтовней язычников. И все-таки нельзя не признать, что именно христиане боятся духов больше всего.

«Оборонительной» магией здесь иногда занимаются с применением ядовитых снадобий. Их готовят по рецептам предков и принимают в качестве противоядия, нейтрализующего действие злых чар и заклинаний. Принимать эти снадобья небезопасно: ими можно отравиться. Достаточно вспомнить печальную судьбу моего старого друга Оватиара, который умер в больнице в Вакунаи при весьма таинственных обстоятельствах.

Во время больших праздников особенно легко оказаться жертвой колдовства, потому что злонамеренного знахаря невозможно заметить в толпе гостей. Чтобы отразить нападение сил зла, организаторы праздника договариваются с доброжелательным знахарем, который обязан охранять участников праздника. Он бдительно следит за каждым из присутствующих и обо всем подозрительном немедленно сообщает своим помощникам. Все они играют роль своего рода шпионов. Однако выявить их не составляет особого труда: они почти непрерывно жуют листья, чтобы обрести способность разоблачать людей с дурными намерениями. Заметив что-то неладное, знахарь немедленно приступает к «контрмагии», что порой позволяет нейтрализовать действие злых чар или отогнать нечистую силу.

Если человек умирает по неизвестной причине, — теперь это случается гораздо чаще, чем раньше, — все считают, что его либо заколдовали, либо унесли на тот свет злые духи. Если кого-нибудь находят убитым на горной или лесной тропе, люди говорят, что его умертвил злонамеренный человек, связавший свою судьбу с нечистой силой. В обоих случаях существует весьма «действенный» метод, который позволяет «безошибочно обнаружить» виновного.

Покойного кладут на костер из дров, над которыми предварительно были произнесены соответствующие заклинания, после чего костер зажигают в присутствии родных и нескольких знахарей. Считается, что дым, поднимающийся прямо в небо, обладает способностью найти злого духа, виновного в смерти человека, и уничтожить его. Если же речь идет об убийстве, то дым от костра тоже найдет убийцу и лишит его жизни.

Теперь давайте представим себе, что где-то произошло убийство. Дым от погребального костра поднимается к небу, и ветер несет его над вершинами деревьев к соседней деревне. Значит, убийца там. И если через некоторое время в этой деревне кто-нибудь умирает по неизвестной причине, люди в один голос говорят: «Теперь мы знаем, кто убийца…». И следствие считается законченным.

А если дым растворяется в воздухе и бесследно исчезает, никого это особенно не обескураживает, ибо все знают, что рано или поздно он все равно найдет убийцу. И если у соседей даже много времени спустя никто не умирает при таинственных обстоятельствах, родные и близкие убитого только пожимают плечами. Они знают, что ни убийце, ни злому духу ни за что на свете не избежать страшной мести покойного, чья душа уже поднялась в небо вместе с волшебными клубами дыма от погребального костра.

На Бугенвиле мне не раз рассказывали о том, что здесь часто появляются призраки — призраки-мужчины и призраки-женщины. Одни выходят из моря, покрытые водорослями и залитые потоками воды, другие без устали бродят по территории поселка в поисках общества. Считается, что призраки — это существа из плоти и крови, тогда как духи имеют какое-то отношение к душам умерших.

Однако и духи и призраки могут быть одинаково зловредными и омерзительными. Я собственными глазами видел одного санитара с острова Бука, который однажды вечером вошел в ярко освещенный дом, дрожа от страха, с глазами, вылезшими из орбит, и, заикаясь, сообщил, что несколько минут назад видел голубые языки пламени, зловеще висевшие над могильными холмиками. Если бы он рассказал об этом на улице при дневном свете, вероятнее всего, его просто подняли бы на смех. Но в ту ночь глаза его светились таким ужасом, что на всех это произвело гнетущее впечатление.

Через полгода пребывания в Вакунаи у меня возникли сомнения в том, что мне когда-нибудь удастся перебросить мостик взаимопонимания через эту бездонную пропасть суеверия и невежества. Чтение лекций, которые я готовил для персонала больницы и их семей, а также для больных и служащих поселка, пришлось прекратить. Спустя несколько месяцев их слушали только санитары. Конечно, хорошо, что хоть санитары заинтересовались ими, но большинство слушателей оказались не подготовленными к такому сложному курсу.

Вместо лекций я стал проводить традиционные собеседования, или, как мы их называли, «кивунгс». Во время этих собеседований каждый мог выступить и рассказать о том, что ему хотелось. Кивунгс пользовались большим успехом у моих слушателей, но я отнюдь не был уверен, что они давали ожидаемый эффект. Возможно, участники кивунгс приобретали массу всяких полезных сведений, но мне ничего неизвестно об их практическом применении.