Когда Эванджелина наконец добралась до крыла, где были расположены гостевые спальни, возле своей двери она увидела темную мужскую фигуру. Он стоял, закрыв глаза, будто в полусне, заложив большие пальцы за пояс брюк. Она попыталась проскользнуть мимо, но ее выдал скрип шаткой половицы.

Он поднял ресницы.

— Мисс Пембертон, как вы себя чувствуете?

— Намного лучше, мистер Лайонкрофт. Благодарю вас. Она поднырнула под его руку и взялась за дверную ручку.

— Вы что-то забыли? — спросил он.

Ее пальцы сжали холодную медь дверной ручки, и она посмотрела на него через плечо. Он не двигался с места, и выражение его лица не изменилось. Мягкие волосы падали на лоб, что придавало ему несколько беспечный залихватский вид и не соответствовало мягкой линии рта. Нет, она ничего не забыла. Только хотела забыть.

— Нет, — ответила Эванджелина наконец. — Я собираюсь побыть некоторое время в своей комнате.

— Вы собираетесь…

Наконец он перевел взгляд с ее лица на спутанные волосы и порванное платье, на сломанные ногти и замолчал. Моргнув раз-другой, он спросил:

— Что случилось?

Что она могла ответить? «О, я попала в западню, бродила между стенами, точно так же как вы»?

— Ничего.

— Ничего? Посмотрите на себя! Где вы, черт возьми, были?

— Вне всякого сомнения, в вашем излюбленном месте.

— На что вы намекаете и что это значит?

— Это значит, что вам лучше уйти. Я не в том настроении, чтобы вести беседы, и хочу принять ванну.

— Я распоряжусь насчет ванны.

Он шагнул вперед, намереваясь войти в ее спальню.

— Оставайтесь на месте! Я сама могу дернуть за шнурок и вызвать служанку.

Лайонкрофт остановился. Он прислонился спиной к стене, и теперь его поза уже не казалась такой расслабленной, как прежде.

— Ладно.

Эванджелина отпустила дверную ручку:

— Почему вы не уходите?

— Вы сказали, чтобы я оставался, где стою, — заметил он вполне резонно.

Она смотрела на него с яростью, но он не двинулся с места.

— Почему вы затаились в тени?

Он пожал плечами:

— Я хотел убедиться, что с вами все в порядке. Вы меня напугали.

— Это очень любезно с вашей стороны. Я и сама испугалась. Но теперь я в порядке, и вы можете…

— Вы не в лучшем виде. Что же все-таки случилось, мисс Пембертон?

Он изучал выражение ее лица, будто провел последние два часа, пытаясь разгадать эту загадку.

— Ничего не случилось. — Она помолчала. — Хотя нет, произошло многое. — Она оглядела оба конца коридора: он был пуст. — Но, право, я не хочу об этом говорить.

— Не хотите? Или не хотите говорить здесь? Я буду рад последовать за вами в вашу спальню.

Эванджелина сглотнула. При таких обстоятельствах скомпрометированной Лайонкрофтом окажется она, а не Сьюзен. А она не желала стать законной собственностью еще одного убийцы.

— Вы этого не сделаете.

Он улыбнулся, подался вперед и провел кончиками пальцев по ее щеке, обводя ее очертания, потом по шее вплоть до ямочки у ее основания.

— Вы не доверяете себе и потому не хотите остался наедине со мной?

— Я вам не доверяю.

— Значит, вы подозреваете меня в убийстве?

— Смерть лорда Хедерингтона не была загадочным несчастным случаем. Ясно, что он был убит. И никто из нас не может быть вне подозрения.

Лайонкрофт скрестил руки на груди и продолжал пристально смотреть на нее. Потом сказал:

— К моему несчастью, я оказался самым удобным подозреваемым.

— К счастью для вас, никто не вызвал полицию.

Он усмехнулся.

— Отлично. Воспользуйтесь логикой, мисс Пембертон. Вы показали себя самой здравомыслящей из всех моих гостей. Как вы думаете, почему никто не изъявил желания вызвать полицию?

— Вероятно, вы обладаете дьявольской силой убеждения.

— Но если все убеждены в моей виновности, почему же никто не потребовал взять меня под стражу?

На этот вопрос у Эванджелины не было ответа.

Она резко рванулась вперед с намерением проложить себе дорогу плечом, если это понадобится. Когда он посторонился, чтобы пропустить ее, она споткнулась и, едва удержавшись от падения, ввалилась в свою комнату.

А он ушел, оставив после себя только слабый мужской запах.

Пока Эванджелина принимала ванну, слова Лайонкрофта эхом звучали в ее сознании.

В них был смысл. Она не могла понять, почему большая часть гостей, казалось, дружно отвергает мысль о том, чтобы вызвать полицию. Очевидно, она была права, считая, что он обладает дьявольской силой убеждения.

— Вы выглядите лучше, — заметила Сьюзен, разглядывая ее со своего места в единственном кресле. — Но еще смертельно бледны. Уверены, что чувствуете себя хорошо? Ели что-нибудь?

— Да, — сказала Эванджелина, решив, что ответит только на последний вопрос. — Молли принесла мне фруктов и хлеба.

— Кто такая Молли?

— Горничная миледи, на время предоставленная мне. Вы говорили со слугами Лайонкиллера? Возможно, оттого вы так бледны. Вам следовало спать, а не разговаривать. Не смогли уснуть?

— Я… Нет.

Эванджелина хмуро смотрела на Сьюзен, слишком занятую тем, чтобы согреть ноги у камина, и потому ничего больше не замечавшую. Конечно, Эванджелина разговаривала со слугами. Она их понимала. Они старались быть откровеннее и дружелюбнее, и говорить с ними было безопаснее, чем с гостями Блэкберри-Мэнора. Она не ожидала, что Сьюзен будет чувствовать то же, что и она. Они ведь принадлежали к разным мирам.

— А где сейчас остальные? — спросила Эванджелина. — Обедают?

— Нет. Они все в зеленой гостиной. Ну, те, кто хоть чуть-чуть верит в ваши способности.

Эванджелина оглядела свою красную спальню.

— Здесь есть зеленая гостиная?

— Не надейтесь на чудо. Она не такая зеленая, как листья одуванчика или весенняя трава. Она скорее зеленая, как увядающий мох на могильном камне. Там еще кое-что серого цвета и немного коричневого. И я снова затосковала по мебели более теплых тонов. Лайонкиллеру необходима жена, которая выбрала бы мебель для дома.

— А кто в зеленой гостиной? Ваша мать?

— Конечно. — Сьюзен взяла кочергу из набора предметов, необходимых для ухода за камином. — Она никуда не уедет, пока вопрос не будет решен — так или иначе.

— Не понимаю, почему она не хочет бежать отсюда, пока жива. Считает его невиновным?

— Лайонкрофта? Господи, вовсе нет! Но ведь в прошлый раз убийство сошло ему с рук. История может повториться. И в этом случае он остается богатым и завидным женихом. И шея его остается при нем.

— И вы готовы выйти за убийцу?

— Да, таковы мои намерения, — ответила Сьюзен, продолжая ворошить кочергой угли в камине. — Если он снова избежит петли, ничего существенно не изменится.

Неправда. Многое изменится.

Эванджелина прислонилась к одному из троллей, украшавших столбик кровати, и задумалась. Во-первых, теперь слово «Лайонкрофт» не было для нее больше отвлеченным именем без лица. Она познакомилась с мужчиной, носившим это имя. Она с ним спорила, танцевала, целовала его. Видела и слышала, как он угрожал негодяю, поднявшему руку на его сестру. Он признался, что был так разгневан, что мог убить.

Что с ней не так, если, несмотря на все это, ее тянет к нему?

Кое в чем он походил на ее отчима, человека, не обладавшего никакими достоинствами, способными уравновесить его пороки. И она никогда не могла понять, почему ее мать оставалась с ним.

А что, если она испытывала такое же влечение к Нейлу Пембертону? Что, если у матери также учащался пульс, горела кожа, оттого что глубоко внутри таилось это притяжение?

Эванджелина содрогнулась. Эта мысль была отталкивающей. Но при всем при том она оставалась правдоподобной, понятной и логичной.

— В чем дело? — спросила Сьюзен, одной рукой упираясь в бедро, а другой орудуя кочергой. — Ваше лицо выразило крайнее отвращение, какого я не видела у вас прежде. О чем вы подумали?

— О мистере Лайонкрофте.

— Он заслуживает подобного отвращения? Ведь замуж за него собираюсь я, а не вы.

И то верно. Эванджелина никогда не выйдет замуж. Она не сводила глаз с огня, потрескивавшего в камине. Резные тролли на столбиках кровати впивались ей в спину.

— Вы находите его привлекательным? — спросила она.

Сьюзен пожала плечами.

— Возможно, если можно счесть привлекательным сатану.

— Откуда вам знать, как выглядит сатана?

— Это очевидно. Как Лайонкрофт.

Железо звякнуло о железо, когда Сьюзен поставила кочергу на металлическую подставку.

— Во всяком случае, он околачивался возле вашей двери, а не возле моей.

Эванджелина стремительно вскочила с постели. Это было так. Но откуда об этом узнала Сьюзен? Он исчез задолго до того, как она влетела в их общую дверь.

— Вы видели нас?

— «Нас»? Вы хотите сказать — его? Он пустил корни в этом коридоре и сказал, что будет ждать вашего пробуждения, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Это досадно. Если я заболею после того, как мы поженимся, надеюсь, он оставит меня в покое.

Эванджелина прошла через комнату к треснувшему зеркалу возле двери. Досадно. Только потому, что это был Лайонкрофт. Будь это кто-нибудь другой, такое внимание было бы милым и приятным проявлением доброты.

Сьюзен отворила дверь и бросила на Эванджелину взгляд через плечо.

— А вы не хотите появиться в зеленой гостиной?

— Нет.

Но она все-таки вышла и направилась по коридору.

Когда Эванджелина появилась в гостиной, там были все.

Леди Стентон сидела на краешке резного стула. Мистер Тисдейл спал на софе. Голова его свешивалась на сторону, трость занимала большую часть подушки. Лайонкрофт стоял, прислонившись к высокому книжному шкафу. Как поняла Эванджелина, этот шкаф прикрывал еще один тайный ход.

— Наконец-то! — Маленькая черная родинка над сжатыми губами леди Стентон затрепетала. — Вы заставили нас ждать, мисс Пембертбн.

— Она чувствует себя уже лучше, — перебил Лайонкрофт. Голос его был низким и ленивым, а взгляд таил опасность.

— Как любезно, что вы об этом сообщили. — Голос леди Стентон был так холоден, что казался заиндевевшим. — Вы смеете учить меня хорошим манерам?

— Вы смеете обвинять меня в убийстве, пользуясь моим гостеприимством?

— Эванджелина, — перебила Сьюзен, повысив голос и заставив вздрогнуть мистера Тисдейла. — Почему бы вам не объяснить, что случилось в спальне Хедерингтона?

— Да, сделайте это. — Леди Стентон вперила свои бесцветные глаза в Эванджелину. — Бог что-нибудь открыл вам?

— Только то, что лорда Хедерингтона… э-э… задушили подушкой.

— Что? Как это? — Мистер Тисдейл поспешил подняться на ноги, опираясь на трость. — Задушили подушкой, говорите?

Бледная бровь леди Стентон взметнулась вверх.

— Но кто его задушил?

— Не знаю.

— Тогда это бесполезно. Ваша мать часто могла…

Спина Эванджелины обрела каменную неподвижность:

— Леди Стентон…

— Не можете ли вы быть поточнее в ваших…

— Леди Стентон, я честно говорю, что…

— Мы ни на йоту не продвинулись. Стоим на том же месте!

— По крайней мере знаем как, если не знаем кто, — перебила Сьюзен, ободряюще улыбнувшись Эванджелине.

— Бесполезно. Если Бог говорил с ней через Хедерингтона, почему она не узнала убийцу?

— Потому что мертвецы не рассказывают сказок, — проворчал мистер Тисдейл.

Сьюзен поправила очки.

— Может, вам не открылось все, потом что он был мертв, Эванджелина?

— Думаю, да.

Лайонкрофт поднял бровь:

— Мне не следовало на это надеяться. Едва ли это подходящее занятие для молодых леди.

— А как насчет прикосновения к живым? — спросила леди Стентон, обращая к Эванджелине жадный взор.

— Верно, — откликнулась Сьюзен, и глаза ее округлились. — Мы можем это узнать сейчас же.

— Узнать — что? — спросил Лайонкрофт.

Эванджелина отошла на шаг назад.

— Я обеспечу ваше уединение, так что мистер Тисдейл ничего не заметит, — зашептала Сьюзен возбужденно. — Как только мне удастся удалить их с матерью, дотроньтесь до Лайонкрофта.

— Не могу, — ответила Эванджелина шепотом. — Я…

Но Сьюзен уже подскочила к матери и потянула со стула.

— Пойдемте, матушка. Мы уже услышали достаточно. Мистер Тисдейл, не соблаговолите сопровождать нас?

Лоб мистера Тисдейла избороздили морщины.

— Куда?

— Да, Сьюзен, куда? — Леди Стентон бросила высокомерный взгляд на дочь. — Я не оставлю мистера Лайонкрофта наедине с мисс Пембертон. Мы ведь не хотим ее скомпрометировать.

Лайонкрофт скрестил руки на широкой груди.

— Почему вы считаете, что я могу кого-то скомпрометировать? За долгие годы я не заслужил репутации повесы.

Трость в руках мистера Тисдейла задрожала.

— Я не думаю, что вы ее скомпрометируете…

— Спасибо.

— Но вы можете ее убить. Такова ваша репутация на сегодняшний день.

— Мы останемся в коридоре. — Леди Стентон проскользнула мимо мистера Тисдейла. — И дверь будем держать распахнутой настежь.

— Совсем открытой. Тогда никакого убийства не произойдет. — Покачав головой, мистер Тисдейл позволил увести себя из комнаты.

После того как трио удалилось, почти полностью закрыв дверь, Эванджелина и мистер Лайонкрофт остались одни. У него был недовольный вид.

— Что, черт возьми, случилось? — спросил Лайонкрофт.

— Не знаю. Может быть, они все безумны, как шляпники]?

— Несомненно.

Он сделал несколько осторожных шагов к ней. На лицо Эванджелины упала его тень от слабого света свечи.

— Но у меня перед самым носом происходит нечто странное. Почему эти дамы, Стентон и ее дочь, притаились в коридоре? Чего они ждут от вас?

Эванджелина вздохнула.

— Что я буду говорить с Богом.

— Сейчас? Обо мне?

— По-видимому.

— Почему?

— Они полагают, Бог подтвердит, что вы убили лорда Хедерингтона.

Лайонкрофт смотрел на нее, и выражение его лица было странным.

— С той минуты, как я вас увидел, мисс Пембертон, я понял, что вы другая.

Сердце Эванджелины глухо заколотилось.

— Что… что вы хотите сказать?

— Типичные молодые леди — жеманные пустые куклы, тщетно пытающиеся скрыть свою никчемность под фальшивыми улыбками, и дрожащие в своих платьях, украшенных драгоценностями, шепчущиеся друг с другом под прикрытием вееров, готовые позировать художникам, чтобы быть увековеченными на портретах, глупые, скучные, лишенные мозгов. С другой стороны, вы…

Он сделал шаг к ней, и она почувствовала жар его тела сквозь тонкий шелк платья.

— Вы упорны. Умны. Страстны. — Его голос теперь звучал хрипло. — И красивы совсем по-иному.

— Я…

Она пыталась побороть желание дотронуться до него, сократить разделявшее их расстояние.

— Но возможно, я оказался в мертвой зоне… — Лайонкрофт отступил от нее.

Эванджелина нерешительно шагнула к нему, сдержала себя и замерла. Его слова больше не казались лестными.

— Может быть, вы старались очаровать меня, чтобы отвести подозрения от себя?

— От себя? — вырвалось у Эванджелины. — Подозрения в чем?

— Возможно, вы и есть загадочный убийца. Ведь вы даже не приглашенная гостья. Что вас привело в Блэкберри-Мэнор?

— Я… Меня пригласили Стентоны. Я подруга Сьюзен.

— Так вы говорите. Но вы кажетесь столь же посторонним человеком здесь, как я, если принять во внимание обстоятельства. Убийца — некто, способный поднять подушку. У вас на это достанет сил. Убийца ночью прокрался по тайным переходам и коридорам. Вы прошлой ночью в одиночестве бродили по дому.

Уголки его рта приподнялись в улыбке, полной отвращения к самому себе.

— Как бы мне ни хотелось верить в обратное, я понимаю, что на меня вы наткнулись случайно. Нынче утром за завтраком убийца солгал о своем местонахождении. Вы мадам, солгали о вашем местонахождении.

— Все лгали!

Она бросила тревожный взгляд на приоткрытую дверь в коридор, гадая о том, слышит ли их приглушенный разговор покинувшая гостиную троица.

— Но все готовы признать, что Хедерингтон умер от удушья. Только вы сказали, как его задушили. Откуда вы могли это узнать, если не сделали этого сами?

— Я… я…

В жизни ее обвиняли во многом, но не в убийстве.

Какая наглость! Она бы ни за что в жизни не приблизилась к телу лорда Хедерингтона, если бы не жажда справедливости.

— Возможно, вы только стояли в стороне и наблюдали, — продолжал он, произнося слова тихо и безжалостно. — Возможно, вы давно это спланировали. Перед обедом я видел, как вы разговаривали с неизвестной мне горничной. Позже узнал, что она на службе у Хедерингтонов. Ее избили. А закончилось все смертью ее хозяина.

— С какой стати мне было науськивать на него горничную? В этом нет смысла.

— Я понятия не имею о ваших мотивах, мисс Пембертон. Со мной Господь не говорит.

Он помолчал.

— Вы согласны, что горничная могла задушить его подушкой?

— Любая горничная или любой слуга могли это сделать, — призналась она, — но не по моему распоряжению.

— Если любой мог это сделать, вы, должно быть, согласитесь, что десятки людей, а не только я один, могут оказаться под подозрением.

Он удовлетворенно улыбнулся ей. Похоже, ему и в голову не приходило считать ее виновной в столь ужасном преступлении.

— Вполне логично, — пробормотала она.

Его ресницы опустились.

— Вы верите, что я невиновен?

— Нет, — ответила она. — Но у меня нет недоверия к вам.

— Уже лучше.

Его лицо осветилось удивленной улыбкой, как если бы Эванджелина одарила его сокровищами пиратов, а не с трудом вырванным у нее признанием, что она допускает его невиновность. И он апеллировал к ней не как к «ведьме», обладающей способностью вызывать в своем сознании видения, но как к женщине с логическим складом ума. Когда же такое с ней было? Кажется, никогда.

— Как вы думаете, кто его убил? — спросила она.

Вместо ответа он прильнул к ее губам нежным поцелуем. Он дотронулся пальцами до ее непокорных локонов, разгладил их, отвел от лица и заправил за уши. Его ладони обхватили ее пылающие щеки, погладили обнаженную шею.

— Мне было бы невыносимо обвинить кого-нибудь несправедливо, — признался он, и голос его был тихим. — Я надеялся, что ваша объективность позволит пролить на это дело хоть какой-нибудь свет. У вас есть какие-нибудь предположения? Например, насчет нового лорда?

— Бенедикта Радерфорда?

Лайонкрофт кивнул.

— Не знаю. Мне кажется, он недостаточно силен физически, чтобы убить кого-то. Но чтобы взять в руки подушку и воспользоваться ею, сил у него хватит. На это способна и женщина, — медленно выговорила Эванджелина.

Он нахмурился:

— Вы намекаете на то, что…

Дверь в зеленую гостиную распахнулась, и в комнату ввалился Эдмунд Радерфорд.

— Вы здесь, — сказал он. — А я решил, что они шутят.

Эванджелина бросила взгляд за его спину, в пустой дверной проем.

— Кто это «они»?

— Стентоны.

— В коридоре?

— В коридоре никого нет.

Он открутил крышечку серебряной фляжки и понюхал ее содержимое.

— Так они послали вас наблюдать за нами?

— Послали привести вас, чтобы вы помогли им в одном деле. А вы собирались принять двусмысленное положение?

— Нет, — сказала Эванджелина.

— Черт возьми! — сказал он, сделав глоток из фляжки. — А мне нравится наблюдать.

— Куда они ушли? — спросил Лайонкрофт, пропустив намек мимо ушей.

— Несколько минут назад горничная, похожая на мышку, с лицом, разукрашенным синяками, промчалась по коридору, бормоча, что Роуз в истерике из-за детей.

— Детей? А что с детьми?

Эдмунд пожал плечами и закрутил крышечку на фляжке:

— Они исчезли.