Март. Последние из разряженных в пух и прах лордов и леди устремились в город. Впервые за шесть долгих темных недель Сьюзен избавилась от лубков и выбралась из спальни — но лишь для того; чтобы ее, как сверток, засунули на заднее сиденье черной кареты и отправили в бесконечное «никуда» за пределы лондонских границ.
В Борнмут. В крохотный городишко, вытянувшийся вдоль безлюдной береговой линии в миллионах миль от дома. Меньше сотни душ, сказал ей кучер. Это произвело на Сьюзен впечатление. Четыре года назад всего лишь втрое меньше народу пришло поприветствовать Сьюзен на вечер, устроенный в честь ее первого выхода в свет, и это не считая слуг. Но быть изгнанной из Лондона — худшего наказания матушка придумать не могла. Ничто не может так выхолостить душу, как перспектива оказаться в… особняке Мунсид-Мэнор.
У Сьюзен перехватило дыхание. Все внутренние жалобы и переживания вмиг исчезли, когда она попыталась охватить взором суровое бесцветное пространство, выросшее перед ними. Город Борнмут.
Мертвое, коричневое ничто. Целые его мили. Крутой утес, нависший над черным океаном. А на нем, скудно освещённый тающими в небе звездами, — белый, как кости, архитектурный монстр, примостившийся на самом краю утеса.
Мунсид-Мэнор выглядел не как место, в котором живут. Мунсид-Мэнор больше походил на место, в котором умирают.
Ни единой свечи в черных окнах. Когда карета подвезла Сьюзен еще ближе к особняку, колеса забуксовали и стали увязать в песке и камнях. По коже побежал холодок. Сьюзен обхватила себя руками, борясь с вездесущим холодом, который оказался еще более пронзительным, чем ветер, дующий с океана.
Наконец карета остановилась. Кучер помог ей выйти, а затем вернулся на свое место, предоставив Сьюзен самой объявить о своем приезде. Очень хорошо. Он может остаться и заняться багажом, а она тем временем позовет на помощь. Мисс Сьюзен Стэнтон — не какая-нибудь увядающая фиалка. Хоть она уже в сотый раз пожалела о том, что ее горничной (и часто сообщнице в тех самых делах, которые доводили в первую очередь саму Сьюзен до беды) запретили сопровождать ее. Так что Сьюзен действительно отправили в настоящую ссылку.
Чувствуя, что по коже от волнения поползли мурашки, Сьюзен дрожащими пальцами сжала толстое медное дверное кольцо в форме змеи и постучала. Стук гулким эхом разнесся по пустому дому, будто дерево, из которого сделана дверь, и сам дом пусты и безжизненны.
Наконец дверь тихо отворилась. Перед Сьюзен стояло настоящее пугало: длинные, тонкие конечности и желтоватая кожа, а сверху — чудовищная копна взъерошенных, торчащих в разные стороны волос соломенного цвета, из-под которых выглядывают темные, запавшие глаза.
Это дворецкий?
— Я… я… — пролепетала Сьюзен. И замолчала, потому что была не в состоянии объяснить, что привело ее сюда.
Да и что объяснять? Что она отпрыск не испытывающих друг к другу любви титулованных супругов, которые отослали дочь в самый отдаленный уголок Англии, потому что им было невыносимо даже смотреть на нее?
Сьюзен поправила очки затянутой в перчатку рукой и постаралась изобразить некое подобие улыбки.
— Меня зовут мисс Сьюзен Стэнтон, — попробовала она представиться еще раз, решив, что этого объяснения пока довольно. Мать заранее написала о ее приезде, так что ей нечего добавить к письму. — Боюсь, меня ждали несколько часов назад. Леди Бон дома?
— Всегда дома, — отозвался дворецкий после короткой паузы. Его неожиданная улыбка, приоткрывшая частокол кривых зубов, напугала Сьюзен еще больше. — Входите.
Сьюзен сделала несколько неуверенных шагов по длинному узкому коридору, в котором не было ни портретов, ни каких-либо украшений, и лишь после этого до нее медленно дошел смысл его слов. «Всегда дома»? Что он хотел этим сказать, почему улыбнулся ей? Неужели каждому, кто входит в Мунсид-Мэнор, суждено остаться навсегда в этом прибрежном склепе?
— Думаю, надо сказать кучеру, что ваша хозяйка дома. — Сьюзен заспешила вперед, стараясь угнаться за дворецким. — У меня просто ужас сколько саквояжей и…
— Не беспокойтесь, — проскрипел дворецкий, снова сопроводив свои слова пугающей улыбкой. — О вашем багаже позаботятся.
В обычной ситуации Сьюзен вскипела бы от гнева из-за того, что ее так неожиданно перебил слуга. Однако сейчас ее больше всего тревожило благополучие нанятого ею кучера. Она не была уверена в том, что ей хотелось, чтобы о нем «позаботились».
Она оглянулась назад и посмотрела в коридор, который показался ей теперь бесконечным, и невольно спросила себя, где можно чувствовать себя в большей безопасности: внутри этих голых стен или за их пределами?
Сьюзен не заметила узкого коридорчика, пересекающего суровый холл, пока в нем не исчез дворецкий. Она замерла на перепутье, не зная, стоит ли ей последовать за ним или лучше постоять на месте, и это заставило ее нервничать еще больше. Однако, помешкав немного, Сьюзен опять бросилась следом за дворецким, опасаясь, что потеряет его навсегда в этом лабиринте коридоров.
Если даже тот и заметил ее нерешительность, то виду не подал. Он сделал несколько быстрых поворотов, проходя мимо одной высокой закрытой двери за другой, и наконец, резко остановился в тупике очередного слабо освещенного коридора.
Эта дверь была открыта. Точнее, приоткрыта.
Внутри мерцала свеча, однако света хватало лишь на то, чтобы наполнить комнату тенями.
— Сэр, — проскрипело пугало, приоткрыв дверь, — это мисс Стэнтон, ваша гостья.
— Гостья? — переспросил теплый приятный голос откуда-то из недр комнаты.
Хозяин дома? Нет.
— Ты ждешь кого-то в гости в этот час, Олли?
«Олли?» — повторила про себя Сьюзен.
— Все гости прибывают в этот час, — пояснил чей-то низкий голос. — Ведь сейчас полночь.
Не успела Сьюзен обдумать этот неожиданный ответ, как дверь широко распахнулась и перед ней предстал гигант, занявший собой весь дверной проем.
Ему пришлось согнуть широкую спину, чтобы просунуть из дверного проема темноволосую голову. На квадратном лице блестели маленькие черные глазки, а рот прятался в густой черной бороде. Руки он Сьюзен не протянул.
— Мисс Стэнтон?
Несмотря на то что это было утверждение, а не вопрос, Сьюзен машинально сделала реверанс, а ее губы нерешительно прошептали простое «Да».
Гигант и не подумал поклониться в ответ. Невозможно было также предположить, что он сын леди Бон. На вид ему запросто можно было дать лет тридцать пять. Может, это кузен отца?
— Уйди с прохода, болван, — раздался тот самый приятный голос, который Сьюзен уже слышала. — Я должен увидеть девушку, которая путешествует в одиночку и является с визитом посреди ночи к таким, как ты.
Вместо того чтобы отступить в сторону, гигант шагнул вперед, заставив Сьюзен попятиться. Ее плечи задели стену, руки прижались к бокам.
В дверном проеме появился новый человек. Высокий, но не слишком. Мускулистый, но не пугающе огромный. Облаченный в отличный костюм, какие носят все лондонские денди. Сьюзен сразу почувствовала, что от него исходит опасность. И все же этот человек был привлекателен, несмотря на длинные каштановые волосы и темную щетину, покрывавшую подбородок.
— Хм-м-м… Понятно… — На его губах заиграла удивленная улыбка. — Рад познакомиться.
Незнакомец продемонстрировал Сьюзен безупречный поклон, ничем не отличающийся от тех, какие она видела в лондонских бальных залах. Но не успели ее дрожащие колени согнуться в ответном реверансе, как гигант вернулся на свое место, отчего джентльмен в щегольской одежде сразу пропал из поля зрения.
Гигант сложил руки на груди.
— Экипаж? — односложно спросил он у дворецкого.
— Уехал, — ответил тот.
Сьюзен подскочила на месте. Она совсем забыла о своем молчаливом провожатом.
— А кучер?
На лице дворецкого появилась уже знакомая ей чудовищная улыбка.
— О нем позаботились.
В глазах гиганта мелькнуло выражение удовлетворения. Сьюзен запаниковала: станет ли она следующей, о ком «позаботятся»?
— Отведите гостью в комнату леди Бон.
Сердце Сьюзен испуганно замерло. Бон, точнее, леди Бон, была четвероюродной кузиной отца Сьюзен, трижды переезжавшей с места на место, с которой ее семье следовало бы чаще переписываться. Но, даже осознав это, Сьюзен сильно сомневалась в том, что покои Бон будут походить на роскошные гостевые покои Букингемов, в которых ей хотелось бы оказаться.
Дворецкий повернулся и пошел по коридору, даже не удостоверившись в том, что гостья следует за ним. Он был достаточно мудр, чтобы не беспокоиться об этом. А у Сьюзен не было ни малейшего желания дольше необходимого оставаться под оценивающим взглядом хозяина-гиганта.
Она поспешила за дворецким, не успев даже попрощаться с ним, хотя ему, похоже, было наплевать на светские условности.
Догнав дворецкого в лабиринте коридоров, Сьюзен спросила:
— Это… это был лорд Бон?
В его темных блестящих глазах появилось лукавое выражение.
— Он что, вас напугал? — отозвался дворецкий. — Это новый хозяин Мунсид-Мэнора. Именно ему вы обязаны крышей над головой на эту ночь.
Голова Сьюзен пошла кругом от этой новости. Леди Бон овдовела и снова вышла замуж? И почему это она, Сьюзен, должна быть кому-то обязана, пусть даже новому мужу ее кузины? Совсем недавно она чувствовала себя звездой общества! И скоро снова почувствует! Как только вернется в Лондон.
Жил истый слуга вел ее по очередному лабиринту пересекающихся коридоров. Канделябр в его руке тускло осветил середину одного из них, ничем не отличавшегося от других и такого же непримечательного. И вдруг Сьюзен увидела оранжевый свет свечей, льющийся из открытой двери.
— Ваша комната, — сказал дворецкий скрипучим голосом.
Кивнув, Сьюзен прошла вперед. Но когда оглянулась, чтобы спросить у дворецкого, где расположены столовая и гостиная (в которых она надеялась увидеть хозяйку дома), того уже и след простыл.
Сьюзен снова посмотрела на большую комнату, изо всех сил стараясь отогнать от себя чувство, будто она заходит в склеп. Несмотря на то что здесь было холодно, как и в любом подземелье, посреди комнаты стоял не гроб, а большая кровать под балдахином. Призрачный силуэт возле неразожженного камина принадлежал, вероятно, горничной, которая должна обеспечить ее всем необходимым. Слава Богу! Хотя бы в этом есть некий намек на лондонское гостеприимство.
Сьюзен шагнула вперед, и пожилая горничная повернулась к ней. Ее узкое исхудавшее лицо обрамляли длинные белые косы, а дрожащие пальцы прижимали к впалой груди изысканное украшение — резной крест на золотой цепи. Не похоже, чтобы она собиралась развести в очаге огонь. И кажется… это вовсе не горничная?
— М-могу я вам помочь? — запинаясь спросила Сьюзен.
Женщина не ответила.
Неужели в этой гробнице фараона в виде особняка есть еще гости, кроме нее? Эта женщина тоже потеряна, смущена и испугана. Как и она сама… Может, помочь этой бедной женщине найти ее спальню?
Однако не успела Сьюзен и руку протянуть, как по комнате пробежал холодный ветерок… женщина стала исчезать: от нее словно отрывался кусок за куском, и выбившиеся из кос седые пряди отлетали, словно их срывал ветер. Потом этот же ветер начал срывать плоть с ее костей, и вскоре вся она унеслась в холодном вихре и исчезла, а перед Сьюзен остался лишь пустой очаг.
Дверь за спиной Сьюзен с грохотом захлопнулась. И ей даже не понадобилось долго раздумывать, чтобы понять, что она попала в ловушку.
Покачав в бокале нетронутый бренди, Эван Ботуик выплеснул его в огонь и повернулся к своему компаньону.
— Я должен знать правду, — сказал он.
Гигантская фигура Олли маячила возле бара.
— Я ни черта не знаю! Она дебютантка из Лондона, сюда ее отправили, потому что она что-то натворила.
— Я говорю не о твоей гостье, дурень. — Эван швырнул пустой бокал в огонь. Стекло разлетелось на мелкие осколки. — И меня не интересует эта чертова особа.
— Хм! Странно, ведь женщины всегда были тебе интересны, — заметил Олли. Наполнив еще один бокал бренди, он протянул его Эвану.
Тот, отказавшись, махнул рукой, в то время как хозяин одним глотком осушил свой бокал, словно это была порция дешевого виски.
— Меня интересуют шлюхи, а не женщины, Олли. Шлюхи… безупречны, с ними куда проще иметь дело.
— Да что может быть проще, чем справиться с этой… как ее там… ну с той, которая находится сейчас наверху?! — возразил Олли. — К тому же еще не придумали замка, который ты не смог бы открыть, чтобы войти туда, куда ты хочешь.
— Совершенно верно. Она наверху. Да только если ты выбрал подходящую девку, тебе не придется встречаться с ней дважды. — Вынув часы из кармана жилета, Эван взглянул на них. — Как я и сказал — шлюхи безупречны.
Комнату наполнил громкий смех Олли.
— Судя по тому, что говорят в городе, ты не только посмотрел на одну маленькую изысканную мисс, а?..
— Давай-ка лучше поговорим о Тимоти, — сменил тему Эван. — Они с Редом должны были привести корабль к причалу еще на прошлой неделе в это самое время.
— Но Реда здесь нет.
— С этим я разберусь. — Откинувшись назад, Эван привалился плечом к каминной полке. — Делом занимался Тимоти, а он достаточно ответственный человек, чтобы…
Олли пожал плечами.
— Контрабандисты не бывают ответственными людьми, — заявил он.
Эван вздрогнул.
— Олли, могу я попросить тебя оставаться серьезным? Будь у меня под рукой пистолет, я бы застрелил тебя за то, что ты все время изворачиваешься.
— Да, пожалуйста! Но ты опять за свое! Разве что не добавил «спасибо». — Олли повернулся к столу с напитками: — Может, все-таки выпьешь?
Эван покачал головой:
— Ред — бестолковый болван, он всегда таким был, однако Тимоти обязательно прислал бы весточку, если бы что-то пошло не так.
— Стало быть, все идет как надо. Но ты не должен нянчиться с братом лишь потому, что на несколько лет старше его. Возможно, все дело в том, что вы очень похожи. Тимоти, наверное, сейчас развлекается в какой-нибудь хижине с девчонкой, причем он до того гол, что ему не до записок брату. А домой он вернется, когда вдоволь накувыркается в постели.
Эван покачал головой:
— Нет, Тимоти не такой. Он человек ответственный и пунктуальный, и тебе это хорошо известно. Время уже на исходе. Корабль должен выйти в море в пятницу, иначе полетят головы. Тимоти не нужны неприятности с капитаном.
— Они вернутся. — Олли глотнул бренди. — Как ты и говоришь, твой брат — человек ответственный.
Эван прищурился. Олли слишком легко рассуждал о пропаже их корабля и дружественной им команды.
— Если узнаешь что-нибудь, дай мне знать. Немедленно.
Олли со стуком поставил бокал на стол.
— Если я что и знаю, так это то, что ты начинаешь меня не на шутку раздражать.
На мгновение их взгляды встретились, и Эван, что-то проворчав, отвернулся к камину. Он уже сожалел о том, что не взял бокал с бренди — хотя бы для того, чтобы было что разбить.
— Нам надо было ехать всем вместе, — заметил он.
— Они вдвоем прекрасно со всем справятся.
— Тогда надо было ехать мне вместо этого тупоголового Реда.
— Полагаю, Тимоти просил тебя об этом, но ты был слишком занят муслиновым облаком, с которым познакомился во время последнего дела.
— Я был занят всего лишь одну ночь. — Эван схватил свой плащ, лежавший на спинке кресла. Он даже представить себе не мог, что могло заставить Олли жениться. И какая женщина могла им увлечься? Сам Эван не мог долго терпеть компанию этого болвана. Маленькая блондинка наверху еще пожалеет о том, что ее занесло в такую даль от дома… а еще о том, что она нацепила городское, расшитое драгоценными камнями платье, отправляясь в логово контрабандистов. — Эта твоя новая гостья действительно хорошенькая. Надеюсь, у нее хватило ума запереть дверь на замок.
— Это мой дом. — Олли поднял пустой бокал. — Меня тут никакой замок не остановит.
В ответ на эти слова Эван вышел из кабинета. Порой Олли становился просто невыносимым. Лишь из-за того что он был членом команды несколько лет, а они с Тимоти в отличие от него — всего шесть месяцев, Олли находил большое удовольствие в том, чтобы обращаться с ними как с идиотами. Но, как бы это ни раздражало Эвана, у Олли на то были основания. Можно не сомневаться: они с братом уже давно бы вернулись домой, если б именно он, Эван, отправился на дело. Но увы, он этого не сделал. Вместо него на корабле с Тимоти был Ред…
Эван вышел из особняка и огляделся. Лишь несколько звезд освещали затянутое облаками небо. Обойдя дом вокруг, он пересек каменный сад и оказался у тропинки, сбегавшей вниз по песчаному утесу к берегу.
Что это? Что это там темнеет между берегом и линией горизонта? Корабль! Корабль, раскачивающийся на черных волнах, с парусами, рвущимися на соленом океанском ветру.
Эван стал спускаться по узкой тропе. Натренированные ноги уверенно несли его вниз, и он не споткнулся и не разбился насмерть, несмотря на то что острые камни и колючие ветки ежевики царапали и цеплялись за его ноги и одежду.
Прыжком преодолев последние несколько футов, Эван побежал по берегу в сторону корабля. Судно поблескивало на воде — мираж из парусов и теней. Почему кораблем никто не управляет? И почему они бросили якорь так близко от дома? Тимоти должен был до рассвета поставить судно на якорь в обычном месте, а теперь половина города, выглянув в окно, увидит его флаг.
Чувствуя, как легкие буквально сгорают от быстрого бега, Эван побежал чуть медленнее, однако когда он был уже близко к кораблю, то понял, что на борт можно подняться, лишь проплыв порядочное расстояние. Команда и не подумала бросить якорь ближе к берегу.
Вздохнув, Эван сбросил с себя плащ и сапоги. Хорошо, что модная одежда досталась ему даром, иначе он был бы весьма недоволен тем, что ему придется нырять в ледяную соленую воду.
К тому времени как он доплыл до станового каната, на нем остался лишь один чулок. Промокший и трясущийся от холода, Эван постарался как можно быстрее подняться на палубу. Испорченная одежда — пустяк по сравнению с серьезной простудой, которую он может подхватить из-за дурацкой шутки брата. Если он заболеет и не сможет участвовать в следующей вылазке, то брату придется несладко.
— Тимоти! — крикнул Эван, оказавшись на палубе. Нога в чулке постоянно поскальзывалась в лужах воды. Не то подпрыгивая, не то подтанцовывая, Эван кое-как добрался до сухого места и наконец избавился от чулка. — Тимоти! Ред! Где вы, черт возьми?
И где, кстати, остальные члены команды? Так называемое дело на двоих требовало, однако, участия определенного количества матросов, которые должны были управляться с парусами и вернуть корабль домой. Да и груза никакого не видно. Их анонимному местному сообщнику не пришлось долго трудиться, чтобы увезти с корабля добычу контрабандистов. Так что товара, без сомнения, на борту уже нет, а капитан положил свою долю дохода в карман.
Оставляя за собой мокрые следы, Эван шел по пустому кораблю, громко окликая членов команды и распахивая двери. Тимоти, без сомнения, уже дома, греется перед камином. Этот мерзавец будет хохотать до упаду, когда узнает, что старший брат вымок до нитки и ходит босым по палубе.
Эван с досадой открыл дверь кают-компании, будучи уверенным в том, что он единственный глупец, находящийся на борту судна. Войдя в тесное помещение, он резко остановился. Черт возьми!
Во второй раз за этот вечер он непроизвольно сжал кулаки: и почему он вечно не при оружии, когда оно требуется? Кажется, у Тимоти тоже не было с собой пистолетов, и поэтому-то его и застали врасплох.
Прямо на Эвана смотрели два остекленевших глаза. И это были глаза брата. Кровь, вытекшая из небольшого черного отверстия во лбу, уже высохла, разделив лицо Тимоти на две призрачные половины. Брат мертв, и нет смысла проверять пульс.
Эван опустился на колени и уронил голову на грудь, не в силах больше смотреть на убитого брата. Тимоти всегда восхищался им как героем. А он не герой. Он оказался плохим братом и плохим подельником. Это он должен был находиться на борту корабля и лицом к лицу встретиться с теми, кто напал на Тимоти.
Эван с усилием поднялся. Он найдет того, кто убил брата. Он поймает этого сукина сына, кем бы тот ни был, куда бы ни убежал.
А потом он его убьет.
Впервые в жизни Сьюзен Стэнтон не спала после полуночи. Призрачную пожилую женщину сквозняк превратил в ничто, и, убедившись в этом, Сьюзен могла бы уже спать. Однако логика, факты и твердая уверенность свидетельствовали о том, что Мунсид-Мэнор населен призраками. А это значит, она должна как можно быстрее вернуться в Лондон. Она просто обязана успеть на следующую почтовую карету из Борнмута, даже если ей придется самой управлять лошадьми.
Сьюзен направилась к шнуру для вызова прислуги. Она уже взялась за него, как вдруг ей пришла в голову леденящая душу мысль: сейчас еще не рассвело. А если на звонок придет не настоящий слуга, а привидение?
Сьюзен отпустила шнур и задумалась… Сможет ли она одеться без помощи горничной? Нет, видно, без посторонней помощи это будет невозможно.
С тяжело бьющимся сердцем Сьюзен нерешительно потянула шнурок звонка и села за маленький секретер. Несколько мгновений она смотрела на покрытую пылью чернильницу с пером и на собственное платье, не зашнурованное сзади, а потом решила воспользоваться случаем и сообщить семье о своем неизбежном возвращений.
Дорогая матушка…
— нацарапала она на пожелтевшем листе бумаги.
«Я ошибалась, ненавижу тебя больше, чем ты меня».
Мунсид-Мэнор оказался совершенно неприспособленным для жизни местом.
«Хотя не думаю, что тебя это хоть капельку волнует…»
Правда, я еще не поговорила с кузиной отца…
«…потому что она скорее всего умерла…»
…но я познакомилась с хозяином дома…
«…который может свернуть мне шею с такой же легкостью, с какой свернул бы шею воробью…»
…и я непременно сообщу ему о своем намерении вернуться в Лондон…
«Если только мне не удастся убежать отсюда незамеченной».
Я решила уехать как можно раньше, то есть примерно через час. Честно говоря, я ничуть не удивлюсь, если приеду сразу вслед за этим письмом. Для того чтобы как можно быстрее покинуть это место, я оставлю багаж здесь и найму первый же попавшийся…
Черт возьми!
Сьюзен посмотрела на подсыхающие чернила. Мать наверняка не положила деньги в багаж, отправив дочь в поездку на другой конец света.
Сказать по правде, Сьюзен и сама до настоящего момента не думала, что ей могут понадобиться наличные деньги. Она и в Лондоне-то обходилась без них. Там все знали ее в лицо, и всем была известна фамилия Стэнтон. Если, скажем, Сьюзен нравилось изумрудное ожерелье, то она выходила из магазина с изумрудным ожерельем, а отец позднее разбирался со счетами. Так было, во всяком случае, до того инцидента, после которого она оказалась запертой в спальне. Теперь ей необходимо выйти замуж за титулованного аристократа с щедрой душой и с карманами, набитыми деньгами. Дело, конечно, непростое, но по крайней мере выполнимое. В Лондоне. Где ее имя кое-что значит.
Но не в Борнмуте…
Здесь у нее нет неограниченного кредита. Здесь у нее нет ничего. Конечно, она могла бы попросить денег у родителей. Но если им станет известно, что она планирует потратить их средства на то, чтобы не выполнить их желания и вернуться домой, то весьма велика вероятность того, что никаких денег она не получит.
Черт, черт возьми!
Ей придется помалкивать о том, какой невыносимой оказалась ее ссылка. Лучше всего вести себя как ни в чем не бывало.
Сьюзен смяла письмо и принялась за новое.
Дорогая матушка! Пожалуйста, пришлите мне денег. Ваша Сьюзен.
Вот так. Ее месячное содержание будет доставлено в течение недели. Если, конечно, ей удастся так долго протянуть в населенном привидениями Мунсид-Мэноре.
Услышав, как тяжелая дверь зацарапала деревянный пол, Сьюзен почувствовала, что по ее рукам побежали мурашки. А при виде девицы, оказавшейся в комнате, Сьюзен едва не вскрикнула. Так ли ужасна ее надежда на то, что это несчастное существо не привидение?
Это… это служанка? Ростом меньше четырех футов, в бесформенном мешковатом платье. Ее лицо (а также шея, плечи и грудь) прячутся подкопной каштановых кудряшек и поверх всего этого недоразумения — нелепый чепец.
Как этой крохотной служанке удается отыскать гостевые покои? Волосы закрывают едва ли не все ее лицо — она вообще способна что-нибудь видеть?
— Джейни, мэм, — представилась служанка. И, словно марионетка, которую дернули за веревочки, присела в неловком реверансе. — К вашим услугам.
Сьюзен сняла очки, медленно и аккуратно протерла линзы и снова водрузила их на нос.
Джейни все еще стояла перед ней.
— М-м-м… замечательно, — наконец произнесла Сьюзен. — Надеюсь, что вы поможете мне отправить это письмо и зашнуровать платье?
Джейни взяла с секретера письмо и убрала в карман.
— Сделаю это как можно быстрее, мэм, думаю, так будет разумнее, — сказала она.
Что, черт возьми, означают ее слова? Сьюзен хотела было встать, но, подумав, осталась сидеть. Несмотря на то что она была немногим выше обычной лондонской дебютантки, над горничной она бы возвышалась, словно башня. Так что вместо этого Сьюзен повернулась и подставила Джейни спину.
Джейни принялась проворно управляться с одеждой Сьюзен, и вскоре та едва могла дышать — так туго зашнуровала Джейни ее корсет. Матушка была бы вне себя от радости, увидев, что ее дочь так быстро обрела прямую осанку.
Слава Богу, ее тут не было. Сьюзен терпеть не могла доставлять матери удовольствие.
Поблагодарив Джейни, она отпустила ее и лишь после того запоздало вспомнила, что не поинтересовалась у горничной, каким образом можно выбраться из Мунсид-Мэнора. Если, конечно, не выброситься из окна второго этажа. Впрочем, это не важно. Она все равно не будет сидеть в холодной, полной гулких звуков спальне, точно сказочная принцесса, заточенная в высокой башне. Уж если она смогла сбежать от сторожевых псов матушки и сумела попасть на Морозную ярмарку (несмотря даже на то, что тот инцидент завершился высылкой из Лондона), то уж найти выход из заброшенного загородного дома и подавно сумеет.
Выпрямив спину и расправив плечи (хотя, возможно, дело было не в решимости, а в умении Джейни туго шнуровать корсеты), Сьюзен решительно открыла дверь и вышла в мрачный безлюдный холл.
Каждый коридор, открывшийся ее взгляду, уходил куда-то в бесконечность.
Мириады тропинок безликой пустоты.
Сьюзен судорожно вздохнула. Один из этих похожих друг на друга коридоров должен вести к винтовой лестнице. А винтовая лестница, в свою очередь, спускается вниз. А нижние помещения ведут к свободе. Она должна найти ее.
Сделав несколько неверных поворотов, Сьюзен вынуждена была признаться, что пока ей не удается найти путь к гостевым покоям. К тому же она так и не дошла до винтовой лестницы, которую видела прошлой ночью.
А вот наверху перед ней оказалась очень высокая, узкая и уж совсем не винтовая лестница. И хотя она не была именно той лестницей, которую Сьюзен хотела найти, она все же вела в нужном направлении. Вниз!
Единственной причиной, по которой Сьюзен задержалась наверху вместо того, чтобы поскорее спускаться вниз, к желанной свободе, были голоса. Мужские голоса. Знакомые и сердитые.
Едва Сьюзен нашла место, из которого ей было все хорошо слышно, она замерла, как изваяние. Да и как было не замереть, когда до нее донеслась следующая фраза:
— Говоришь, убит? — Низкий, равнодушный голос принадлежал гиганту Олли, который каким-то образом сумел при помощи брака проникнуть в семью Стэнтон.
— Пуля попала аккурат между глаз.
А этот приятный бархатистый голос явно принадлежит опасному джентльмену, которого она видела прошлой ночью. Тому самому, с длинными каштановыми волосами и натренированной мускулистой фигурой.
— Хм, — снова послышался голос гиганта, — тогда все понятно.
— Не провоцируй меня, Олли! Терпеть не могу убивать друзей.
— У тебя хоть оружие-то есть?
— Это не важно. — Внезапно приятный голос стал ниже, в нем зазвучало подозрение. — Я бы задал другой, более уместный вопрос: почему мои слова ничуть тебя не удивили?
— Конечно, я не удивлен, — отозвался Олли. — У тебя никогда не бывает под рукой оружия.
Послышалось сердитое ворчание.
— При удачном стечении обстоятельств мне не бывает нужно оружие, чтобы совершить убийство. И довольно ходить вокруг да около. Что тебе известно?
— Ничего. — Зазвенел лед, раздался плеск жидкости. — Налить тебе бренди?
Бокал со звоном разбился о стену.
— Сочту это за отрицательный ответ, — усмехнулся Олли.
— Он убит! Понимаешь, убит!
— Понимаю. Мои соболезнования.
— Твои соболе… А-а, вот ты как. Кстати, сейчас пистолеты у меня с собой.
Повисла мертвая тишина.
Если Сьюзен чему и научилась в результате достойных сожаления обстоятельств, из-за которых воспитанное общество изгнало ее из своих рядов в прошлом сезоне, так это тому, когда можно продолжать подслушивать, а когда нужно убегать.
Сейчас ей нужно было бы убегать, но, к несчастью, она не могла ни найти дорогу к нужной лестнице, ни вернуться в свою спальню. Так что ей оставалось одно: спуститься вниз к двери. Уж какова вероятность того, что обезумевшие мужчины при виде ее схватятся за свои заряженные пистолеты, она знать не могла.
— Полегче, Ботуик! Убив меня, ты не вернешь брата к жизни.
— Зато мне станет легче, черт побери!
Дверь хлопнула, и Сьюзен не удалось разобрать, что сказал в ответ гигант. Вот и хорошо. Она их не слышит — они ее не видят.
Пора убегать. Сейчас.
Сьюзен стала спускаться вниз так быстро, как только могла, однако очень скоро опять оказалась в паутине безликих коридоров, ничем не отличавшихся от тех, по которым блуждала наверху. И что теперь?
В нескольких футах над ней с шумом распахнулась дверь. Красивый джентльмен, которого Сьюзен видела прошлой ночью, вылетел из нее спиной вперед и, ударившись о противоположную стену, опустился на корточки. Его пистолеты были нацелены на открытую дверь, из которой он только что вылетел. Но дверь за ним тут же захлопнулась.
Несколько долгих мгновений джентльмен не шевелился, словно раздумывая, вышибить ли дверь или начать палить из пистолетов прямо по ней. Сказать, что его платье было в беспорядке, значило бы грубо недооценить его состояние. Однако не так пугало платье джентльмена, как его явное желание удовлетворить свою страсть к убийству.
Именно в то мгновение, когда Сьюзен пришла к выводу, что ей, пожалуй, стоит все-таки тихонько вернуться наверх, джентльмен выпрямился, по-военному щелкнул каблуками сапогов, чеканя шаг, пошел по холлу в противоположном направлении.
Оставляемые им следы песка должны вести к выходу из особняка. Таким образом, Сьюзен оставалось либо сидеть в доме — и безнадежно пропасть, — либо последовать за хорошо одетым вооруженным мужчиной и вырваться на свободу, моля богов о том, чтобы он не заметил, как она за ним крадется.
И, подобрав юбки, Сьюзен молча последовала за джентльменом.