По договоренности с Клайвом, Мир Джафар после победы в битве перевел войска в Алинагар. С тех пор, как Сирадж уд-Даул уничтожил всех англичан после захвата крепости, здесь мало что изменилось. Как и прежде, войско подчинялось командующему Джафару. С одним лишь отличием – наваб теперь был в кандалах, заточенный в яму, ту самую, где когда-то замучил до смерти своих пленников.

Роберта Клайва встречали торжественно. Британские воины в идеальных мундирах, блестящие от сапог до пуговиц, выстроились в два ряда, приветствуя командующего. Здесь же стояли солдаты армии Мира Джафара, который лично пришел узнать, как добрался его высокий союзник.

Увидев выходящую следом за Клайвом Лорин, индийский военачальник поначалу удивился, а затем вспомнил, где ее видел прежде, и сдержанно поприветствовал.

– Путь не слишком утомил вас? – в речах рослого, крепкого и статного воина промелькнуло прислужливое заискивание. – Пройдемте за стол, вы сможете отдохнуть и насытиться.

– Не сейчас, – покачал головой Клайв, одергивая мундир. Услышав покашливание Лорин, он тут же застегнул пропущенную пуговицу на груди, и сделал это незаметно. – Сперва мне нужно увидеть нашего гостя.

– Вы об этом мяснике уд-Дауле? – нахмурился Джафар. – Зачем сейчас? У нас есть множество более важных вопросов.

– Более важных – нет, – твердо ответил англичанин. – Веди.

Лорин видела, с какой неохотой согласился на это военачальник, но не посмел перечить. Он даже как-то сутулился рядом с Клайвом, который был несколько ниже его и тоньше. С одной стороны, Джафар всячески стремился показать свою преданность и готовность услужить, а с другой – не слишком радовался тому, что с его прежним господином будет держать речь представитель новых господ.

Форт Уильям, названный Сирадж уд-Даулом «Алинагар», располагался так близко к берегу, чтобы дать возможность пушкам вести обстрел по вражеским судам, и в то же время не допустить атаки с воды. Удачное расположение делало его практически неприступным, но все же жаждущему власти и мести молодому навабу удалось взять эти стены боем. Идя вслед за Джафаром и глядя на укрепления, Лорин думала, ценой какого предательства крепость была отнята у англичан?

Джафар велел привести пленника в освобожденную комнату в казарме. По его словам, в яму благородным гостям спускаться не стоит, а в помещение иного предназначения не следует вести сверженного правителя – слишком много чести.

Отведя Лорин в угол подальше от Джафара, Клайв шепнул:

– Слушай. Смотри. Молчи.

Она кивнула.

Приведенного Сирадж уд-Даула усадили на грубо сколоченный стул. Лорин поразилась тому, как непохож был этот человек на того, кого она встретила во дворце. Нет, это был он, но худее раза в два, вся его кожа была покрыта следамиот крысиных укусов, одежда превратилась в лохмотья. Сейчас бывший наваб был мокрым с головы до ног, на пол стекала мутная лужа. Вероятно, его решили помыть перед встречей с победителем.

Пленник исподлобья смотрел на Клайва, карие глаза стали почти черными от ненависти. Он искривил губы, на которых запеклась кровь, в подобии оскала.

Клайв выразительно посмотрел на Мира Джафара и поднял брови. Тот в некотором недоумении повертел головой.

– Что непонятного, пес? – хрипло произнес уд-Даул, щерясь. – Твой новый хозяин выставляет тебя прочь.

Военачальник вскипел от этих слов и занес руку, чтобы ударить бывшего господина, но Клайв остановил его, схватив за плечо.

– Пока я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Не смею задерживать.

– Это опасно, сагиб, вам не стоит оставаться с ним наедине.

– Опасно? Остаться со связанным пленником? Ты оскорбляешь меня этими словами.

От сдерживаемой злости глаза Мира Джафара чуть не вылезли из орбит. Он гневно засопел, но ему ничего не оставалось, как смиренно уйти. Окно Лорин не стала закрывать – так ей было проще следить за тем, чтобы никто не очутился слишком близко.

– Чего ты хочешь, британская свинья? – спросил наваб, откидываясь на спинку стула в расслабленной позе, словно сидел на троне. Его взгляд остановился на Лорин, он рассмеялся, высунув язык. – А, тебя я помню! Значит, тот никчемный червь Джафар не смог убить вас обоих. И теперь ко мне пришли сразу две английские шлюхи.

Клайв в одно мгновение оказался перед навабом, смёл его вместе со стулом на землю и, наступив коленом ему на грудь, произнес:

– При всем уважении, эти две шлюхи поимели тебя. Так что меньше пафоса и больше здравомыслия.

Англичанин поднялся и вернул пленника в прежнее положение. Тот все так же следил исподлобья, но спеси поубавилось. Похоже, он готов был выслушать.

Клайв говорил красиво, сжато и по существу. Для Лорин его речь не была новостью, она уже слышала в дороге все, что теперь слышал уд-Даул. От лица Великобритании Роберт Клайв предлагал навабу мир.

– Нам не нужна война. Торговые отношения – это будущее для наших стран, тогда как нынешнее положение ведет к упадку. На сегодняшний день Франция доказала, что ее позиция не так уж прочна. Она уже продемонстрировала свою мощь, и мы все имели возможность видеть пик ее возможностей. Я же предлагаю союз, основанный на взаимной выгоде.

Слушающий его человек мрачно рассмеялся. Для правителя, лишенного власти и, вероятно, готового к смерти, он вел себя на удивление отважно.

– Ты забыл одно, британец. Мы уже имели с вами союз, который вы же и предали. Это вы вмешались в нашу политику и начали войну с французами за территории. И вот ты предлагаешь поверить снова? Считаешь меня дважды дураком?

– Считаю, что мы оба должны извлечь урок из прошлого, – ничуть не смутился Клайв, хотя все сказанное оппонентом было правдой. – Народ не должен расплачиваться за ошибки, допущенные правителями. Но так и будет, если Франция захватит Бенгалию, а позже – остальные земли. Неминуемый крах. Скажу больше…

Роберт Клайв, совершив еще один круг по комнате, приблизился к навабу и, нагнувшись к нему, сказал вполголоса:

– Так будет, даже если вся власть достанется Британии.

Лорин удивили эти слова не меньше, чем наваба. Она не подала виду, но ни разу за все время путешествия Клайв не упоминал ничего подобного. Теперь же он выглядел как никогда сосредоточенным, пугающе откровенным и решительным.

– Британия не оставит даже воспоминания о том, какой была эта земля. Культура народа, его история, боги, достижения ваших предков – все это останется в прошлом. Вашим же будущим станет вечное служение и нищета.

– О чем ты говоришь, британец? – прорычал наваб, за ехидством пряча недоумение и даже некоторый страх, а главное – интерес. – Так ты пытаешься меня подкупить?

– Если бы я хотел подкупить тебя, то назвал бы цену, которая превысила бы всё твое богатство, с учетом тех шахт, где твои рабы добывают драгоценные камни и золото. Например, сохранить за собой власть, с тем, чтобы заботиться о своем народе и защитить его от гнета.

Клайв пожал плечами и прошел по комнате, провожаемый пристальным взглядом уд-Даула.

– Впрочем, это, вероятно, не то, что могло бы заинтересовать пленника, которого ожидает скорая и жестокая расправа, – произнес он усталым тоном. – Но однозначно то, что было бы важно для правителя с твердой рукой.

Мир Джафар дожидался окончания переговоров неподалеку от входа в казарму. Со стороны это выглядело так, как будто он с особой тщательностью муштровал своих солдат, но указания были до того рассеянны и высосаны из пальца, что истинные намерения не могли укрыться ни от Лорин, ни от Клайва. Последний, конечно, сделал вид, словно несказанно рад случайно оказавшемуся поблизости военачальнику.

– Теперь будет уместен обещанный обед, – сообщил Клайв с лучезарной улыбкой. – Мои силы на исходе.

Джафар отдал распоряжения, и спустя несколько минут они были за столом. Обычно трапеза для местного населения была делом важным, если не сказать – сакральным, но с появлением европейцев они научились совмещать переговоры с утолением голода. Лорин заметила, с каким аппетитом ест ее спутник. Он был крайне доволен собой, это выдавала и улыбка, и светящийся взор. Сидящий напротив Джафар однозначно встревожился такими же наблюдениями.

– Я хотел обсудить с вами дату и место проведения казни, – заговорил он первым. – Безусловно, необходима площадь, которая сможет вместить как можно больше народа.

Лорин перевела взгляд на Клайва, рассчитывая, что хотя бы он объяснит ей, о чем идет речь, но тот выглядел озадаченным.

– А кого ты собираешься казнить?

– Этого пса Сираджа, – нахмурился Мир Джафар, удивляясь недогадливости англичанина. – Правитель свержен, но его поражение не окончательно, пока народу не явили голову, отсеченную от тела.

– Ясно, – Клайв отправил в рот еще кусок птицы в пряностях, неторопливо прожевал ее, будто не замечал нетерпения ожидающего ответа военачальника. – С этим придется обождать. Свергнутый и вернувшийся правитель все же лучше, чем новый правитель. Сейчас не время для переворота.

И без того огромные глаза Джафара едва не выпали из орбит.

– Что это значит, сагиб? Ты обманул меня?

– Вовсе нет, – вопреки опасности момента Клайв вел себя на удивление спокойно, будто собеседник не вышел за пределы спокойной беседы. – Ты сменишь его, как я и обещал. Но произойдет это не тотчас, а в наиболее благополучный момент. Кардинально менять политику сейчас, во время войны, крайне неразумно.

– Неразумно?! Ты хочешь, чтобы я снова прислуживал ему?

– Не прислуживал, а присматривал и контролировал. По сути, для тебя ничего не изменится, ты будешь настолько же влиятелен, как если бы сам был навабом.

Все трое, присутствующие за столом, понимали, что так и есть. Кто бы ни правил этими землями, настоящим хозяином становится Великобритания. Не так важно, кто именно при этом занимает трон, если за каждым его решением стоит герб со львами, лилиями и судами. Но для Джафара это имело значение. И Клайв, возможно, уделил бы этому больше внимания, если бы то и дело не рассматривал лицо задумчивой спутницы. Ее взгляд из-под ресниц, чуть приоткрытые губы, небрежное движение плеча – один миг, и он готов был выгнать прочь Джафара, сбросить нелепые блюда на пол и уложить ее здесь же, прямо на столе. Командующий отодвинул от себя тарелку. Сейчас он хотел ощутить ее острые ноготки на своей коже, услышать стон, рожденный в мучительном экстазе. Поэтому Клайв наскоро завершил трапезу и увел Лорин прочь от посторонних глаз.

Несколько позже, когда дыхание вернулось в норму, сердцебиение замедлилось, и приятная нега разлилась по всему телу, склоняя голову ко сну, Лорин умостилась на груди Клайва и спросила о том, что не давало ей покоя.

– То, что ты сказал уд-Даулу – правда?

– Разумеется, – ответил тот насмешливо. – Если бы я лгал, грош мне цена.

– То есть…

– Великобритания размозжит любой народ. Она как зверь с бездонной пастью. Сожрет и переварит без остатка. Для Индии это крах.

– Хм, – Лорин не могла подобрать слов. Ее удивляло, что такого человека, как Клайв, могут беспокоить подобные вещи. Разве он не должен быть беспринципным палачом, каковыми ей представляли тамплиеров прежде? – То есть ты готов защищать ее от британской короны?

– Защищать? Ха! Возможно. До того, как я попал на этот берег, я видел Индию как источник чая, золота, драгоценных камней, пряностей, многого другого дешевле, чем предлагают арабы. Но пожив здесь немного, я увидел то, что не видно из-за океана. Ни в Чанданнагаре, ни здесь, ни в другом форте уже не осталось ничего индийского. Но я видел то, что еще не успели осквернить. Этот народ не должен исчезнуть, смешаться с грязью под ногами наших земляков или французов, испанцев или португальцев – не суть важно.

Он замолчал, заметив, что Лорин поднялась на локте и внимательно слушает его, разинув рот от удивления. Клайв рассмеялся, хотя было видно, что он немного смущен:

– Возможно, у меня помутился рассудок, – добавил он. – Сытый волк – уже не охотник.

Он бы мог сказать иначе. Обученный манерам и правильным словам дипломат запросто мог бы подобрать изысканные выражения для объяснения своих чувств. Это было бы сделано галантно и чувственно, в нужный момент, в нужной обстановке. Но брошенная ненароком фраза была искренней, а потому – ценнее любой пышной бравады. Он был сыт, а потому счастлив и безмятежен. Лорин видела это, но вместо того, чтобы раствориться без остатка, каменела от страха: «Что если это все закончится?!» Страх потери не давал ей спать по ночам, и от того ценнее становился каждый счастливый миг, особо остро ощущалась радость от соприкосновения рук и сплетения тел.

Полночи Лорин мучилась, придумывая, как уберечь Клайва от тех коршунов, что за ним охотятся. Допустим, ей есть, чем порадовать Харди: наваб останется жив и вернется на своё место. Но она до сих пор не знала, где отыскать Римлянина, а тем более – как его убить. Уснула Лорин уже под утро, когда жаркий воздух сменился прохладой, принесенной ветром с моря, и форт стал пробуждаться.

А вскоре ее сон был жестоко прерван стуком в дверь. Открыв глаза, девушка не могла понять, где находится, и что происходит. А оглядевшись, поняла, что она одна. Судя по теням в комнате, солнце уже высоко поднялось. В дверь по-прежнему стучали, и она, быстро надев на себя мужской костюм (сменить его на пышные платья, предложенные Клайвом, она отказалась) Лорин разрешила неизвестному войти в комнату.

На пороге оказался слуга. Он выглядел перепуганным и неразборчиво лепетал на смеси бенгальского, английского и французского. Из этой невероятной бессмыслицы Лорин никак не удавалось выяснить, в чем же дело, а потому она просто приказала отвести ее к сагибу Клайву. Слуга почти побежал по коридору, и ей пришлось ускориться, чтобы поспевать за ним.

К удивлению Лорин, они покинули здание казарм, затем обогнули его и шли еще довольно долго. На них оглядывались, едва не сворачивая шеи, солдаты, как индийцы, так и англичане. Нечасто мимо них пробегали девушки в столь непозволительном виде.

Лорин заметила Клайва издалека. Он стоял рядом с Джафаром. У их ног лежала тяжелая решетка, закрывающая единственный вход в темницу, которую в отчетах называли Калькуттская Черная Яма. Лорин читала официальные документы. Именно в это подземелье по приказу Сирадж уд-Даула были помещены до двух сотен пленных англичан, когда наваб взял форт. Они почти все умерли за одну ночь от удушья и ранений. Так докладывали, под этими данными ставили печати и подписи, на их основе поднимали волну возмущения среди небезразличных граждан. За одним исключением: форт был оставлен губернатором Дрейком почти без охраны, поскольку он испугался бенгальского войска и сбежал с больше частью воинов. А те несчастные, что из долга и отваги остались защищать британскую собственность, слегли от ранений, не говоря о том, сколько из них дезертировало. Так что цифры, поданные в отчетах, были чудовищно завышены.

Тем не менее, именно в той темнице, ставшей известной благодаря мрачным событиям, находился теперь сам Сирадж Уд-Даул. Он лежал на земле, раскинув руки и ноги, устремив пустой взгляд в стену.

«Нет!!!» – Лорин посмотрела на Клайва, стоящего рядом. Он был бледен и сосредоточен. Едва ли он заметил ее появление. Командующий не сводил глаз с тела наваба. Мир Джафар выдержал молчаливую паузу и твердо сказал:

– Я должен представить моим людям поверженного тирана, а не мученика. Казнь состоится сегодня же. Если вы не возражаете, сагиб.

Последнее было произнесено с почтением, но только глупец не услышал бы в этом издевку.

– Сделай все правильно, – сказал на это Клайв.

Мир Джафар поклонился, но, опомнившись, выпрямился и кивнул. Когда он удалился в сопровождении двух своих охранников, Лорин подошла к Роберту.

– Ты ведь знаешь, что это он.

– Нет, не знаю, – жестко ответил тот. – Ему это выгодно – так и есть. Но сделать это могли слишком многие. Я всю ночь держал твою руку, и лишь это делает тебя невиновной. Убил его тот, кто смог обойти охрану или приказать им отвернуться. Велика ли разница? Кто бы это ни совершил, он обрек Индию.

В тот же день была инсценирована казнь наваба. На площади в окружении плотного кольца из солдат Мир Джафар собственноручно отсек голову бывшему правителю и, подняв ее за волосы, продемонстрировал стоящим вокруг. Никто из них не стал задумываться, почему пленника приволокли в мешке, закрывающем лицо, и лишь двое знали, что к шее мертвого Сирадж уд-Даула были прикреплены мешочки с кровью только что зарезанной козы. Впрочем, эти два свидетеля вскоре присоединились к сидящим взаперти стражникам, на чьей вахте произошло убийство сверженного наваба. О дальнейшей их судьбе Лорин не было ничего известно. Впрочем, ее это не беспокоило. Глядя, как Мир Джафар держит в поднятой руке отрубленную голову, она стояла в тени и думала о собственном будущем. Удачнее ли оно, чем настоящее Сираджа уд-Даула?