Басир, раздраженный тем, что никак не может отыскать свою бестолковую рабыню, стремительно шел сквозь лагерь, ожидая увидеть ее виноватое лицо за каждым шатром, за каждой повозкой. Она сейчас, как никогда прежде, была ему нужна. Дело было срочным, на сборы оставались считанные минуты. Нур ад-Дин пребывал в гневе с тех пор, как узнал о назначении Салах ад-Дина, а именно так все чаще называли Юсуфа ибн-Айюба, на должность визиря. Правитель готовил другого человека на этот пост после смерти Ширкуха, и не ожидал, что преданный воин, зарекомендовавший себя в сражениях, пойдет против его воли. Он писал множество писем, полных угроз и ярости, но Салах ад-Дин не отвечал на них. Когда же Басир осмелился спросить, чем вызвано затянувшееся молчание, визирь ответил: «Султан может писать мне так много писем, как пожелает. А я могу ответить лишь один раз. Нужно хорошо обдумать, каковы будут мои слова». Басир понимал, что второго шанса сирийский правитель не даст, и не торопил своего господина. У того хватало советников и друзей, которых становилось тем больше, чем он выше взлетал.

В пятый раз обойдя вокруг своего шатра, Басир вдруг вспомнил, что эта непоседливая девчонка часто убегала на границу лагеря, туда, где начинается подножье холма. Устало попросив у Аллаха мудрости и терпения, пожилой воин направился туда. Уже подходя ближе к пещерам, похожим на кельи, что были вырезаны дождями и ветром по всей каменной стене, он стал ступать мягко, чтобы его шаги не были услышаны. До него доносились звуки возни. Похоже, что кто-то боролся. Элиана нередко попадала в неприятности. Все воины знали, кому она служит, но никому не было известно, что ее обязанности выходят за рамки обычных примитивных задач служанок. А заносчивый нрав девчонки только способствовал раздорам.

Басир на всякий случай достал саблю. Пусть вид оружия испугает тех, кто посмел творить бесчинства. Но, выйдя из-за камня, воин остолбенел на месте, вмиг позабыв, что собирался вступиться за честь глупой девушки.

Напротив него в келье и впрямь находилась Элиана. Простая рубашка, которую она носила, была спущена с плеча, ткань обнажила небольшой холмик груди, по которому скользила темная ладонь. Почти закрыв ее тело своим обнаженным торсом, к ней приник мужчина, которого трудно было узнать со спины. Веки Элианы были прикрыты и только чуть дрожали, поцелуй приглушал сладостный вздох. Ее руки, казавшиеся бледными на фоне крепкой мужской спины, гладили его кожу. Ногами она обвила его талию. Тела пульсировали в едином ритме.

Вдруг веки девушки открылись. Какой-то миг она смотрела сквозь Басира, будто не видела хозяина, и вдруг глаза Элианы стали огромными. Она вскрикнула, отталкивая от себя любовника, и тот, проследив ее испуганный взгляд, обернулся назад. Басир не произнес ни звука, но его вид был так грозен и страшен, что те двое, наскоро закрываясь одеждой, едва не склонялись ниц от вины и страха. Вот они уже почти одеты, на мужчине рубашка, а пояс никак не завяжется, руки не слушаются. Элиана вскочила в шаровары и запоздало поняла, что ее грудь все еще призывно виднеется из растянутой и сползшей горловины рубашки.

– Как твое имя? – спросил Басир. Его голос звучал спокойно и ровно, что не обмануло пойманных им бесстыдников.

– Закария ибн-Дауд, – еле слышно ответил тот.

И точно, это был один из лучников. Отличный стрелок, если верить рекомендациям, дисциплинированный воин. Он мог бы добиться высокого звания, если ничем не опорочит себя.

– Уходи, – сказал он. – И пока ни с кем не говори до моего распоряжения. Я лично навещу твоего командующего.

Взгляд Закарии был красноречивее любых слов. Он не осмелился просить, но беззвучно взывал к милости. Басир медленно отвернулся от него, и лучник, бросив косой взгляд на девушку, побрел прочь, одеваясь на ходу.

Они остались вдвоем. Элиана, наконец, подняла голову и осмелилась посмотреть ему в глаза.

– Я знаю, что ты гневаешься, – произнесла она.

– Молчи, – предупредил Басир.

– Знаю, поскольку мой отец разгневался бы так же, будь он на твоем месте, – продолжила девушка, делая шаг к нему навстречу. – Но поясни, в чем наша вина?

– Как ты смеешь?! – от негодования у Басира вдруг не оказалось подходящих слов. Он знал, что очень зол, но не мог высказать причину. – Этот достойный муж втоптал в грязь свое имя! А ты…

– Он пожалел бедную еврейку, как пожалел ты и наш владыка.

– Не смей равнять!.. – он задохнулся от возмущения, – я дал тебе кров и пропитание, оберегал тебя и заботился, а владыка спас твою жалкую жизнь не для того, чтобы ты вводила в грех и позор его воинов! О, да будет проклят тот день, когда я взял тебя к себе, глупая девчонка! Я знал, что ты принесешь беду, но не ждал, что поведешь себя, как блудница!

Плечи Элианы безвольно опустились, из-под прикрытых век показались слезы, которые Басир предпочел не увидеть, как и дрожи на губах.

– Ты опозорила меня, своего господина! Мне жаль пачкать плеть о твою проклятую кровь! Я знал, знал, что это случится. Гнев Аллаха лег на меня, когда я взял под свой покров еврейку! Я заслужил это, заслужил. А этот глупец, поддавшийся низким чарам, будет избит палками, уж я-то позабочусь об этом, и изгнан прочь в назидание каждому, кто осмелится путать военный лагерь с пристанищем разврата!

Элиана подбежала к нему и, упав на колени, схватила за подол кафтана:

– Я прошу тебя, заклинаю, господин мой, пожалейте его! Он не желал ничего плохого! Я одна виновата, и если вы хотите излить на кого-то праведный гнев, пусть это будет жалкая рабыня. Не лишайте нашего владыку смелого воина. Таких, как Закария, немного.

Басир оттолкнул ее ногой, и девушка упала ниц в песок, продолжая рыдать и умолять его о чужой судьбе. Его сердце, закаленное кровью, сожженное солнцем и потерявшее чувствительность, как прижженная рана, дрогнуло.

– О ком ты плачешь, безголовая девка? – с сожалением, скрытым за злостью, спросил он. – Твой полюбовник не сегодня, так завтра женится на достойной девушке из порядочной семьи. И забудет тебя, будто и не было. Или использует для утехи, ежели наскучит в походе. Ты этого хочешь?

Всхлипы прекратились. Она медленно выпрямилась, подняла к нему мокрое от слез лицо и спросила:

– А что еще меня ждет? Кто назовет женой? Кто захочет от меня детей?

Басир промолчал. Ему не были известны ответы, а утешать ту, на которую только что так сильно разозлился, у него не было ни малейшего желания.

– Идем. Владыке нужна наша помощь, хоть ты и не достойна такой чести.

Элиана быстро вытерла лицо рукавом и побрела за ним.

Суть задания состояла в том, что Басир в сопровождении охраны должен был тайно доставить письменный ответ Салах ад-Дина султану Нур ад-Дину. Секретность предприятия была обусловлена тем, что злопыхатели искали всякий удобный повод, чтобы вовсе изничтожить слабеющий союз. Они направлялись в Дамаск, где по последним сведениям находился султан.

Элиана молчаливо следовала за Басиром на пегой лошадке, которую ей недавно купили. Животное было уже немолодым, но для поездки сгодится. Для срочных заданий Басир всегда выделял рабыне одну из своих отборных лошадей. Но сейчас он был зол и таким образом решил проявить свое недовольство. Перед тем, как покинуть лагерь, Элиана не успела повидаться с Закарией. Любила ли она его? Нет, вряд ли это можно так назвать. Если любовью считать то безымянное и непобедимое чувство, которое она испытывает к владыке Салах ад-Дину, то что за жалкие крохи достались юному лучнику?! Закария был добр к ней, и потому она так не хотела, чтобы Басир каким-то образом навредил ему. Хозяин пообещал, что займется судьбой воина по возвращении, и Элиана надеялась только на то, что обещание позабудется. Она понимала, что никакие путы не удержат Закарию рядом с ней, что при посторонних он не посмотрит в ее сторону и не заговорит с ней, опасаясь насмешек и позора. Но выбирать ей было не из чего. Голодному и пресная похлебка – пир.

День они ехали спокойно, а на ночь остановились для привала. Развели костер, поскольку едва солнце садилось за горизонт, в пустыню приходил холод. Чтобы защититься от змей и скорпионов, вокруг лагеря были разложены овчинные веревки – запах овечьей шерсти отпугивал змей и некоторых насекомых. Тем не менее, стоило быть настороже. Эмилию когда-то уже кусал скорпион, его яд оказался не смертельным, но отек и боли держались несколько дней.

Перед сном, когда сытый Басир пребывал в философском настроении, он позвал Эмилию к себе. Девушка опасалась, что и на этот раз ее будут ругать, продолжая утренний разговор, но ошиблась.

– Я долго думал, и вот к какому выводу пришел, – так начал старик, прикрывая глаза. Рыжие блики костра плясали на его остром профиле, а тени подчеркивали глубокие морщины. – Тебе нужно уехать.

– Куда? – оживилась Элиана, ожидая услышать о новом задании.

– Далеко. Возможно, через море. Я не знаю, где в этом мире есть место для таких, как ты. Но, возможно, будет легче, если вокруг будет твоё племя?

– Моё племя? – она растеряно встряхнула головой. Может, что-то послышалось?

– Другие такие, как ты. Еврейке не место среди мусульман. Когда-то один человек нашел детеныша кролика и поселил его вместе со щенками. Они вместе питались молоком собаки и играли. Даже когда выросли, звери не понимали отличий между собой. Только когда хозяин не успел покормить своих собак, они вмиг забыли о братстве и растерзали кролика, – Басар выразительно прокашлялся, делая паузу. – И тебя терпят, пока голод не взял своё. Когда меня не станет, кто тебя защитит?

Она смотрела на свои пальцы, такие длинные и худые, казавшиеся ей несуразными, на узкие запястья, хрупкие и нелепые. Всё тело казалось Элиане собранием сплошных уродств: острые коленки, слишком твердые мускулистые икры, узкие бедра. У нее не было ничего общего с утонченными и гордыми мусульманками, умеющими молчать, когда нужно, а когда позволят – сказать мягко и правильно.

– Куда бы я ни пошла, я всюду буду изгоем. За счастье посчитаю быструю смерть. Не гони меня, господин. А если хочешь моей смерти, то убей сам, своей рукой, а не чужой.

Басир прикрыл глаза, и Элиане показалось, что он задремал. У нее же сердце колотилось так, что отпугнуло сон. Утерев тихие слезы, Элиана сидела у костра, слушая переговоры дежурных воинов. Подняв голову, девушка посмотрела на звездное небо. Глядя на его безграничные просторы, она особо остро ощущала человеческую ничтожность и собственную никчемность.

Один из дежурных отвернулся от других, чтобы справить нужду. Заметив краем глаза Эмилию, он проворчал так, чтобы она услышала:

– Смотрит, как проклинает. Отвернись, собака!

Девушка и не думала смотреть в его сторону, но после этих слов была вынуждена повернуться к нему спиной. Ладонь легла на ножны, погладила их, как живое существо.

Странный звук привлек ее внимание. Какой-то сдавленный вскрик. Элиана успела увидеть, как тот самый воин, что грубо о ней отозвался, повернулся к свету огня, держась за горло. Из-под руки брызгала кровь. А за ним уже стоял человек с ножом. Лицо у того было скрыто, будто защищено от песка и палящего солнца.

– Тревога! – пронеслось над лагерем.

Дежурные уже скрестили оружие с напавшими. Элиана кинулась к хозяину, но тот уже проснулся и поднимался на ноги с мечомв руках. К нему, словно шакалы, кинулись двое убийц. На бегу схватив камень, Элиана бросила одному из них в голову, промахнулась и попала по спине. Это отвлекло его на мгновенье и дало возможность Басиру пронзить напавшего клинком.

Словно демоны, бесшумные воины в темной одежде, позволяющей им слиться с сумерками, ворвались в лагерь. В свете затухающего костра вспыхивали мечи, черными брызгами летела кровь. Элиана в растерянности вертела головой, все слишком быстро, непонятно, запутанно. Сильный удар в плечо свалил ее с ног. Она обернулась и увидела лежащего воина, над которым возвышался убийца, спрятавший лицо. Он замахнулся. Элиана понимала, что не успеет спастись от удара, и потому не попыталась бежать. Напротив, она, перекатившись на бок ближе к ногам напавшего, со всей силы ударила кинжалом прямо в его стопу. Сталь пробила кожаный сапог. Над головой Элианы раздался вопль, который тут же стих. Элиана с огромным усилием вырвала своё оружие из плоти упавшего.

– Держи! – Басир, спасший ей жизнь, схватил девушку за руку и вложил ей в ладонь сверток. – Доставь в Дамаск.

– Хозяин!

– Быстро, – в его выпуклых глазах отразились искры костра. – Бери мою лошадь!

Элиана кинулась к привязанным лошадям. Один из напавших в этот момент перерезал веревку, чтобы распустить животных. Девушка прыгнула к нему на спину, вонзая кинжал в основание шеи. Его крик на миг оглушил ее. Клинок вошел неглубоко, и воин все еще был жив. Он сбросил девушку с себя и взмахнул мечом, намереваясь разрубить пополам. Взлетев в седло, она подняла лошадь на дыбы, заставляя бить передними копытами истекающего кровью убийцу. Когда он упал и стал не виден в клубах поднятой пыли, Элиана последний раз обернулась на лагерь. Огонь почти потух, и трудно было различить, где напавшие, а где – защитники. Ударив лошадь по бокам, она заставила ту нестись во весь опор.

Посмотрев назад, Элиана заметила двоих, которые начали преследование, но не успели отъехать далеко от лагеря, как упали в песок, сраженные стрелами.

Луна была тонкая и давала мало света. Дорогу почти не разобрать. Элиана замедлила лошадь. Сейчас не стоило тратить силы, торопиться придется с рассветом. Они медленно продвигались вперед, окутанные тишиной и мерцающей тьмой. Ночь казалась бесконечной, как и дорога. Спустя несколько долгих, невыносимо тревожных часов, на горизонте справа появилось розовое свечение. Оно все увеличивалось, окутывая пустыню, пока над силуэтами далеких гор поднималось огромное солнце.