Элиана добиралась с купеческим караваном. Торговцы привыкли защищать свой товар от разбойников, нанимая охрану. Заплатив им, Элиана могла рассчитывать на покровительство. В пути она неоднократно видела вдалеке всадников, следящих за путниками, но не приближающихся.

Монастырь святой Екатерины находился в песчаной колыбели, в ладонях, бережно хранящих его от ветров и бурь. Горы защищали его стеной, даря тень и пряча от посторонних глаз. Своими высокими стенами монастырь больше походил на крепость.

Приближение Элианы не осталось без внимания. Когда она подошла к воротам, дверь распахнулась, и человек в темно-серой рясе до пят впустил ее внутрь.

– Мне нужен отец Иоанн… или брат Иоанн, – произнесла девушка, но в ответ монах лишь опустил голову и молча пошел куда-то.

В недоумении оглядевшись по сторонам, Элиана пошла за ним.

Монастырь словно слепили из песка. Издалека казалось, что стоит ветру сильнее подуть, и все постройки разрушатся, развеются, но сейчас, рассматривая крепкие монолитные плиты и камни, Элиана понимала, что века не властны над этим местом. Дома были просты и непритязательны, территория – невелика. Возвышался крест, увенчавший верхушку православной церковной башни. Неподалеку от нее устремился в небо минарет мечети, а в другой стороне расположилась католическая часовня. Монастырь мог бы служить примером мудрости и способности отложить споры во имя веры.

Присутствие в монастыре, среди неприметных безликих монахов людей в белоснежных одеждах с алым крестом заставило Элиану испытать волнение. В чем крестоносцы были солидарны с мусульманами, так это в ненависти к иудеям. Ее народ они винили во всех смертных грехах, которым сами предавались по семь раз на дню, ловко находя себе подходящее оправдание. Стоящие в тени мужчины с падающими на лицо волосами, масляными от пота, устало пили из кувшина. Кровавые кресты на их груди были смочены падающими с подбородков каплями. Почувствовав взгляд, они обернулись, но Элиана уже шла дальше за встретившим ее монахом.

Она кожей ощущала, что за ней следят. Чего же они ждут? Осенит ли она себя крестом или падет на колени перед пиком минарета? Не сделав ни того, ни другого, Элиана прошла к колодцу и, набрав воды, утолила жажду и умыла лицо от пыли.

– В нашей обители найдет пристанище всякий, если его помыслы чисты.

Повернув голову, она посмотрела на приближающегося мужчину. Он был высоким, худым, обритый наголо череп был вытянутой формы, будто кто-то тащил его за макушку еще из утробы матери. Брови и ресницы у него выцвели, выпуклые глаза были прищурены, длинный, приплюснутый нос нависал над узкими губами.

– Иоанн, – представился он. – Не отец и не брат. Ведь и ты мне не сестра во Христе.

– Я вообще сирота, – улыбнулась Элиана, поправляя платок, прикрывающий волосы. – А сиротки, что лист на ветру: куда дует, туда и несет.

Монах неопределенно хмыкнул, не выказывая ни недовольства, ни одобрения, и позвал ее следовать за ним.

Они приблизились к церкви, над входом в которую была надпись на греческом.

– «Вот врата Господни, – произнес Иоанн, подходя к двери, – праведные войдут в них». Псалом 117 стих 20.

– Так мы праведники? – Элиана погладила древнюю дверь из кедра.

– Видал я грешников и похуже, – загадочно произнес ее спутник.

Из душной прохлады церкви повеяло воском. Они погрузились в обволакивающий полумрак, пропитанный шепотом молитв. Давящее чувство испытала Элиана, идя под пристальными взглядами святых, изображенных на иконах. Мерещится ли ей укор в их печальных глазах, или же строгость лиц была нарочно изображена живописцами, чтобы у каждого верующего возникало непреодолимое желание покаяться?

Иоанн привел ее в библиотеку. Здесь хранился Синайский кодекс, рукопись IV века, Сирийский кодекс, написанный в V веке, книги на греческом языке, а также множество глиняных табличек с клинописью, как те, что скрывал в подземелье Натан бен-Исаак.

– Письмо, – сказал Иоанн, протягивая руку.

Элиана передала ему послание от учителя, и пока монах знакомился с содержимым, она присела на скамью отдохнуть с дороги.

– На каких языках можешь читать и писать? – спросил Иоанн, сворачивая письмо и убирая его себе за пазуху.

Элиана написала ему ответ на пыльном столе, пальцем выводя слово за словом на персидском, арабском, и так называемом «лингва-франка» – то есть помесь языков, позволяющая более-менее общаться арабам и «франкам» – западноевропейским захватчикам, пришедшим во славу Господа, но ради наживы.

– Я научу тебя латыни, – Иоанн смотрел на нее с интересом, – итальянскому и греческому. Если ты способна к языкам, это не составит труда.

– Если мне суждено умереть здесь от старости, то не составит, – без улыбки произнесла девушка.

Монах удивился, о чем свидетельствовало движение его невидимых бровей – кожа над глазами натянулась, подчеркивая выразительные глазницы.

– Если ты шла не за учением, то за чем же?

– Меня сослали, не за преступление, а за благодетель. Бывает и так.

– Чаще, чем может показаться, – Иоанн не выглядел удивленным. – Мой друг пишет, что в тебе есть жажда знаний. Но нет веры, нет цели.

– И я должна отыскать их здесь? В молитвах и усмирении плоти? – она не скрывала иронию. Озираясь, Элиана все яснее ощущала, как стены монастыря давят на нее, грозясь растереть в порошок. Здесь не больше свободы, чем в яме, куда ее бросил Гариб.

Иоанн долго размышлял в молчании, а затем позвал ее за собой. Они покинули церковь, прошли сквозь сад, где росли плодовые деревья, а во взрыхленной почве под тенью крон зрели овощи. Отдельно находилось кладбище и помещение, называемое оссуарий или костница – место, где были сложены останки монахов, черепа со скелетами раздельно. Элиане приходилось видеть немало мертвецов, но даже ей стало жутко и неприятно при виде костей. Черепа больше походили на дырявые глиняные чаши. И пусть в их положении ощущался порядок, Элиана бы с большей готовностью поверила, что скелеты были обезглавлены варварами, а не послушниками.

– Обрати свой взор сюда, – Иоанн провел ее в отдельное помещение, где на полу, устеленном саваном, были разложены кости.

Сперва Элиане показалось, что это останки коровы или верблюда, но их размер был слишком велик. Должно быть, кости принадлежали слону.

– Известно ли тебе, кто такие рефаимы? – спросил Иоанн, отодвигаясь и давая возможность Элиане ознакомиться с содержимым комнаты.

– Исполины, – подтвердила она. – Детища, рожденные от союза ангелов и человеческих женщин. Хотите сказать, это их останки?

– Разумеется, – улыбнулся Иоанн, – так говорю не только я. Но, как мне известно, о невероятном росте этих созданий нам поведали в книге Чисел, и речь там идет о сыновьях Еаковых. В то время как нефилимы погибли при Потопе. Но рефаимы – не то же самое. Один из них тебе хорошо известен под именем Голиаф.

– Ах да, маленький меткий Давид сразил его наповал, – усмехнулась Элиана. – В самом деле? Хотела бы я взглянуть на его череп. Разве у него не должно быть шестнадцати рядов зубов? А рост восемнадцать локтей, не так ли?

– Мой друг хорошо обучил тебя, – довольно произнес Иоанн. – Знаниями апокрифов немногие могут похвастать. Должно быть я тебя разочарую, но…

Он вывел ее в соседнюю комнату, и там вниманию Элианы были предоставлены различные черепа. Одни из них были размером с коровьи, другие превышали их, а формой напоминали не то собачьи, не то кошачьи, вытянутые и раздутые в десятки раз. Не все черепа были целыми. Многие состояли из осколков, тщательно собранных и склеенных изнутри глиной. Наружу торчали клыки, отдельно лежали горсти треугольных звериных зубов, каждый из которых был размером с палец.

– Клянусь, я преклоняюсь перед мужеством Давида! – воскликнула Элиана. – Если бы мне навстречу двинулся мужчина с такими чертами, я бы убежала прочь!

– Мы полагаем, что эти останки не принадлежат человеческому роду, – Иоанн прошел вперед и достал свиток. Развернув его, он продемонстрировал рисунок. Кто-то изобразил странного зверя, рядом с которым были нарисованы, будто детской рукой, человечки, казавшиеся крошечными. – Это зарисовал еще один мой друг, отправившись в дальнее путешествие. Он отыскал подобную картину в пещере на стене, неподалеку от того места, где в глине, под вулканическим пеплом дивным образом сохранился скелет, который ты можешь наблюдать.

– И что это за зверь? – поинтересовалась Элиана.

– Таких больше нет ни в нашем краю, ни на Западе, ни на Востоке. Но этот череп, – он указал пальцем на тот, что был собран из осколков, – привезен как раз с Востока. Местные жители называют эти останки костями драконов. Огромных существ, подобных ящерам, что летают и пышут огнем. Они верят, что мощи способны исцелять.

Элиана вопросительно посмотрела на него.

– Возможно, мне еще не встретился тот недуг, с которым они могут справиться, – улыбнулся Иоанн. – Пока я вижу только кости. Кости зверей, которых больше нет.

– Парочка таких заняла бы место во всем ковчеге, и Ною пришлось бы строить отдельную лодку, – Элиана протянула руку к черепу, но Иоанн перехватил ее за запястье.

– В том-то и дело, что в Библии я не нашел о них ни слова. Эти животные могли бы быть полезны, как лошади, вкусны, как бараны или намного опаснее волков. Возможно, они были не столь важны и многочисленны, чтобы о них упоминать.

Элиана мягко убрала его руку со своего запястья и снова посмотрела на черепа. Кем были эти чудовища? Их челюсти могли бы перетереть хребет козы без труда, а клыки способны разорвать человека на части. Неужели им не хватило силы справиться с врагами и заполонить землю? Даже дикие собаки сбиваются в стаи и держат в страхе поселения.

– Глядя на эти кости, греки слагали легенды о героях, детях богов, – продолжал Иоанн. – А мы говорим о потомках ангелов. Посмотри, что за тварей мы преподнесли до небес! Всему виной наше невежество. И я вижу в твоих глазах живой интерес. Ты хочешь знать больше. Для большинства людей, живущих там, за стеной, эти скелеты будут лишь кучей костей. И если из них нельзя сварить суп, то ни к чему и придавать значение.

– Большинство людей глупы, – резко ответила Элиана. – Они не способны мыслить, их желания сродни животным. Хозяин Натан пояснял мне разницу между пастырем и паствой.

– В таком случае мне не придется повторяться, – монах указал на выход, и они покинули костницу.

Солнечный свет и тепло были удивительны после мрачных стен с могильным запахом.

Они прошли через сад, и, подходя к кельям, вновь встретились с крестоносцами. Заметив, как вздрогнула Элиана, монах взял ее за плечо и тихо произнес:

– Наш клан очень древний. Созидатели жили так давно, что, возможно, сами оставили рисунки на стенах в пещерах, которые мы нынче пытаемся разобрать. И Египет далеко не всегда был мусульманским. Здесь обитали люди, чья мудрость намного превышала нашу. И крестоносцы тоже были не всегда. Римляне узнали о Христе много позже, чем о Юпитере. Говорил ли тебе мой друг о тамплиерах?

– Ордене, что стережет гроб Господен?

– О нем самом, – подтвердил Иоанн. – Так знай, что ты, войдя в наши ряды, стала над ними, как отцы стоят над своими детьми.

Элиана тихо ахнула, желая задать множество вопросов одновременно, но монах лишь улыбнулся.

* * *

Монастырь святой Екатерины был удивительным местом. Первая ночь несла Элиане много тревог и разных мыслей. Она сравнивала свое пребывание в каменной крепости с заточением, наказанием, винила Натана бен-Исаака в жестокости. Забравшись на плоскую крышу склада, она лежала, глядя на звезды. Огни в эту пору были потушены, ни один голос или шорох не нарушал тишину. Элиана смотрела на светящиеся точки, рассыпанные по небу, на черный силуэт башни с недвижимым колоколом. Призрачный лунный свет серебристой дымкой лежал на стенах монастыря и на горах, что его окружали. И вдруг странное чувство, неведомое до сих пор, посетило сердце Элианы. Это было спокойствие, безмятежность, удивительное осознание собственной защищенности.

Впервые за всю жизнь она засыпала с улыбкой, и жесткая постель, и крошечная келья казались ей королевскими хоромами.

На следующее утро Элиана дожидалась Иоанна возле колодца, чтобы успеть поймать его до утренней молитвы. Заметив его, идущего с другими монахами, она не решилась подойти, но он сам отделился от братьев и направился вдоль тени, что отбрасывала колокольная башня. Элиана нагнала его и негромко спросила:

– Где мне можно приступить к обучению? Я бы не хотела терять время попусту.

– Попусту? – переспросил монах, будто не расслышал. – Да, это недопустимо. Я проведу тебя в библиотеку, как только закончится молитва.

Он собрался уйти, но Элиана остановила его, схватив за локоть:

– А сейчас? Что мне делать, пока вы молитесь?

Иоанн мягко высвободил руку.

– Видишь колодец? Носи из него воду и поливай деревья в саду.

– Деревья?! – Элиана пришла в изумление, – я должна находиться здесь, пока ты не научишь меня. И чем скорее мы примемся за это…

– Лекарь не определяет длительность болезни, – перебил ее Иоанн, строго нахмурившись. – Он может предположить, но сам больной определяет, скорее излечится, или же умрет. Пока ты этого не поймешь, поливай деревья.

Элиана в растерянности смотрела, как он уходит. Да, монастырь подарил ей прекрасную ночь, спокойную и тихую, и восхитительный рассвет, полный надежд. Но слова монаха заставили ее усомниться, что она когда-либо покинет эти стены.

Она выполнила указание Иоанна и поливала деревья, несмотря на усталость. Когда он пришел, то застал ее вспотевшей и выдохшейся, но не сдавшейся. Ведра были слишком маленькие, ходить приходилось часто, и при этом еще много деревьев остались с сухой почвой.

– Почему вы не проложите здесь трубы? – спросила Элиана, обернувшись к молча наблюдающему за ней Иоанну. – Было бы достаточно вылить воду возле колодца, и она сама побежала бы дальше, к деревьям.

– Разумеется, – кивнул тот. – Но как тогда я смогу занимать своих глупых учеников?

– Глупых? – она оставила ведра, – тогда зачем я здесь? Зачем Натан бен-Исаак спас меня, зачем отправил к вам? Наверняка, хватает мудрецов, которых и учить не нужно.

– Хватает, – невозмутимо подтвердил монах, будто не услышал в словах девушки гнева и раздражения. – А знаешь ли ты, почему мужчины царствуют, а не женщины?

Удивившись вопросу, Элиана только вздохнула и развела руками.

– Мужчину можно сравнить с морем, а женщину – с рекой, – Иоанн двинулся вдоль посаженных деревьев, и девушка пошла за ним. – Река может разлиться на берега, может иссохнуть или уйти под землю, на ее пути можно построить дамбу. Море же кажется неизменным. Оно может штормить и молчать в штиле, но не может вдруг исчезнуть вовсе, а если и так, то перемены затянутся на века.

Он остановился и посмотрел на нее сверху вниз:

– Женщины так же переменчивы, такова ваша природа и ваше предназначение. В этом ваша сила. Но в мужчине есть постоянство, есть дисциплина. И это наша сила. Задача же Созидателей – построить общество из людей, способных проявлять гибкость и податливость восприятия, как это свойственно женщинам, и твердость в достижении целей, как это присуще мужчинам. Нам есть чему учиться друг у друга.

– И потому пока вы правите, мы подчиняемся, – хмыкнула Элиана, сплетая руки на груди. – Неплохо же вы придумали.

– Ты не услышала меня, – скорбно вздохнул Иоанн. – Поставь во главе селения женщину, и получишь десятерых. Сегодня она будет говорить одно, а завтра по велению луны и звезд – другое. Женщина должна быть очень умна, чтобы подчинить свою природу разуму. А мужчине этого не нужно. С периода возмужания и до глубокой старости наши помыслы неизменны. В основном. Потому даже не слишком мудрые из нас имеют преимущество.

– Значит, постоянство – залог процветания? Глупых мужчин гораздо больше, чем умных женщин, – улыбнулась Элиана. – Поэтому и найти среди них достойных проще.

– Ты поняла, – он улыбнулся в ответ. – И вот ответ, зачем нам нужны такие, как ты. Мы охотимся, как за золотом, за людьми, чье мышление отличается от обыденного. Чей взгляд не затуманен навязанными принципами, а восприятие открыто к новому. Таких мало, крайне мало. Но за нами будущее.

Элиана согласно кивнула. Слова монаха пришлись ей по душе. Но когда она снова напомнила ему, что пришла учиться и хочет приступить скорее, он ответил ей:

– Поливай сад. Пока у тебя это плохо получается. Что уж говорить о науках более серьезных.

Элиана была разгневана, но быстро усмирила своих демонов. И когда под вечер Иоанн пришел проведать ученицу, то застал ее сидящей в тени дерева, в то время как трое монахов и один из воинов креста копали лопатами желоб от колодца к деревьям.

Посмотрев на проделанную работу и девушку, Иоанн сказал:

– Я рад, что ты усвоила урок хотя бы к вечеру. Теперь можно перейти в библиотеку.