Этот город в равной степени можно было бы назвать как греческим, так и османским. Жители сами запутались, чьей крови в них больше. Хотя когда-то среди греков была учинена жестокая резня, но это было в те времена, когда Иоанниты, госпитальеры или проще говоря – праотцы Созидателей покидали стены замка, построенного на берегу. Нынче в крепости находились войска Османской империи.

Лорин с детьми спустились по трапу на шумный причал. Скоро путешествие завершится. Время, отделяющее ее от тайны, можно было теперь исчислять часами, а это ничто по сравнению с годами ожидания. Харди позволил ей узнать многие секреты, но этот не раскрыл даже на пороге смерти. Значит, подводный тайник чего-то стоит.

– Вон Сафар! – воскликнула Мэри, указывая сквозь толпу.

– Господин Сафар, – поправила Лорин, беря Брендана на руки, чтобы не потерялся.

Старшая дочь в ответ хмыкнула и зарделась румянцем, который появляется только у юных влюбленных девушек. С того самого дня, как ассасин заступился за них в таверне, Мэри не сводила с него блестящих глаз, а стоило ему посмотреть в ее сторону, как бедняжка растворялась в рассеянной улыбке и принималась с усердием отыгрывать роль старшей сестры, поучая Элис и Брендана.

«Хороший вкус», – думала Лорин, отмечая про себя поведение дочери, но не позволяла себе даже в шутку посмеиваться над трепетными чувствами. В конце концов, Мэри лучше не знать, кем на самом деле увлечен восточный воин. Той и в голову не могло прийти, что отважный красавец и герой девичьих грез воспылал страстью к ее матери. В юном возрасте Лорин тоже полагала, что после двадцати пяти лет женщина превращается в морщинистую старуху. А от внимания Джека не ускользнули ни взгляды Сафара, ни мимолетная ответная улыбка Лорин. Он ничего не говорил матери, но часто подтрунивал над сестрой.

– Что теперь? – спросил Сафар, жмурясь от солнца. Под глазами лежали тени бессонной ночи, но на уставшего он вовсе не походил. Скорее уж едва сдерживался, чтобы не устремиться за горизонт от переполнявших его сил.

– Здесь есть один человек… Нам нужно найти его. Он мастер.

– Мастер чего? – уточнил Сафар.

– Увидишь, – пообещала она, направляясь к сидящему вдалеке от портовой суеты мужичку с седой бородой. Он распутывал рыбацкие сети, палкой отгоняя наглых чаек, жирных, как кошки на королевской кухне. Из-под всклокоченных широких бровей он заметил приближающихся, но не удостоил их вниманием, пока Лорин не заговорила.

– День добрый, – обратилась она на известном ей наречии. Рыбак кивнул ей, настороженно посмотрел на Сафара, и вернулся к своему занятию. – Неужели был шторм?

Она кивнула на спутанную сеть.

– Если бы! – с досадой воскликнул тот. – Это солдаты. Вы только прибыли, так что я вас предупреждаю: скучают наши воины, а развлекаться любят вином и прогулками по городу. Кого поколотят, кого в темницу упекут, ну или сети порвут.

Сафар хмыкнул и удивленно спросил:

– И ты не боишься нам это говорить?

– Чего мне бояться? Они и так по нашим домам ходят, – буркнул тот. – Ну а вам научение будет. Может, уберегу от беды.

– Благодарим за совет, – вежливо сказала Лорин. – А не подскажете ли еще, где можно отыскать Джованни? Он, должно быть, нынче уже очень стар. Прежде мастерил особые костюмы.

Рыбак оживился и посмотрел на нее так, будто хотел уличить во лжи:

– Джованни? Безумный итальянец? Он давно помер!

– Какая жалость! – Лорин сожалела совершенно искренне, поскольку не представляла иного способа попасть в хранилище.

– Но его сын продолжил отцовское дело, – рыбак указал на дорогу вдоль берега. – Идите прямо, не через город. Так быстрее будет. Их хижина крайняя. Вы узнаете ее.

Лорин сердечно поблагодарила его, и они двинулись по рыхлому влажному песку. Как и сказал рыбак, дом Джованни легко было отыскать. Он состоял из двух частей: одна выглядела еще сносно, будто не так давно ее привели в порядок, залатали щели и починили крышу, а вот вторая – совсем истрепалась. Из нее выпирали вещи, которым было тесно внутри, и они внушали своим видом страх. Трубки, похожие на высохшие кишки огромного животного, металлические шары со ржавыми заклепками, напоминали пыточные инструменты, похожие на лапы чаек перчатки с перепонками. Судя по звукам, кто-то копался в этом сарае. Вдруг прямо в них полетел плотный башмак из задубевшей кожи. Сафар поймал его в воздухе и, бегло взглянув, направился ко входу.

– Хозяин! – позвал он.

– Уходите! У меня ничего нет! – донесся сдавленный голос изнутри.

– Мы ищем сына Джованни, – крикнула Лорин.

Послышался металлический грохот. Что-то разбилось. И вот наружу вышел испачканный ржавчиной взлохмаченный мужчина. Он был очень худым, с вытянутым лицом и крупным носом. Испуганно осмотрев пришедших, он остановил взгляд на играющих возле воды детях и тогда позвал гостей за собой. Разместиться в сарае оказалось непросто, там было тесно и даже шагу ступить было некуда от разбросанных вещей.

– Зачем вы пришли? – спросил он шепотом, будто кто-то мог их подслушать.

– Мне нужен костюм, чтобы спуститься под воду.

– Ха-ха! – воскликнул тот. – Это все выдумки и сказки…

– Я уже спускалась, так что не врите, – рассердилась Лорин. – Ваш отец был куда проворнее. Он не заставлял бы нас ждать.

Мужчина охнул, покачал головой и снова испуганно выглянул из двери.

– Простите. Командующий Малик не позволяет делать костюмы. Он боится, что этим могут воспользоваться русские.

– Что за глупости?!

– Все шепчутся, что будет новая война с Россией. Командующего прислали из самого Константинополя. Он собрался превратить наш город в неприступную крепость.

– Заодно разрешая солдатам запугивать горожан, – нахмурился Сафар.

– Всё так, – энергично закивал тот. – Он хочет держать город под контролем. Говорит о дисциплине. Каждый шаг нужно оговаривать с ним и подписывать разрешение.

– Печально, – вздохнула Лорин, и напомнила, – надеюсь, костюм у вас все же есть?

– Конечно, – устало улыбнулся тот. – Он немного прохудился, но я могу его подлатать. До завтра управлюсь.

* * *

Чтобы скоротать время, Сафар предложил отправиться в безопасное место, где можно было бы сытно поесть и отдохнуть, не опасаясь за свою жизнь. Они вошли в самую обычную шумную таверну, прошли ее насквозь до незаметной двери под лестницей. Никто не препятствовал им, будто и вовсе не заметили. За дверью находилась небольшая комната одним окошком. На бочках сидели два крепких с виду мужика, которых легко было принять за разбойников.

– Чего надо? – агрессивно спросил один из них. Другой же, всмотревшись в лицо Сафара, удивленно воскликнул:

– Не может быть! Рад тебя видеть, брат! – воскликнул он, вскакивая и хлопая по плечу рассеянно улыбающегося побратима. – А это…

Взгляды устремились к Лорин, возле которой сгрудились ее растерянные дети.

– Друг, – ответил Сафар, стараясь в этот момент ни на кого не смотреть. – Нам нужно отдохнуть до завтрашнего утра.

– Конечно! – воскликнул тот. – Но тебе вряд ли дадут отдышаться. Как стемнеет, соберется совет. Раз уж ты здесь…

– Я буду.

– Ну давайте, пейте, ешьте, – он поднял люк в полу. Вниз уходила деревянная лестница. – Проведи… друга. И смотри, не печаль мою сестру. Аксан в каждом письме о тебе спрашивает.

Сафар натянуто улыбнулся, взял Брендана на руки, помог им спуститься. Внизу было не то, чтобы шумно, но обстановка напоминала застолье в доме большой семьи. За сдвинутыми столами, стараясь быть как можно ближе друг к другу, сидели люди, единые духом. Они общались каждый о своем, и при этом ощущалось их единство. Лорин испытала неловкость и грусть, как всегда, когда попадала в семейное окружение. Не тогда, когда родственники собираются за одним столом лишь на похоронах или свадьбах, а когда это дело обыденное, но все равно почти волшебное. В монастыре, где росла Лорин, послушники жили в тесноте, верили в одного бога, но при этом каждый был в собственной клетке, сторонясь остальных, будто человеческое общение может навредить их просвещению.

Они молча расположились за столом, поели. Сафар уткнулся носом в тарелку, вяло реагировал на приветствия, чувствовал себя скованно и мрачно. Лорин даже стало его жаль, хотя жалость – не то чувство, которое она испытывала к нему.

– Я должен идти, – сказал он, поднявшись. – Это важное собрание.

– Не нужно объяснять, – мягко сказала Лорин.

«Здесь твой мир, чуждый мне».

Когда он удалился, провожаемый кротким взглядом Мэри, старший сын повернулся к Лорин.

– И что теперь? Ты хотела в Бодрум. Мы прибыли.

– Мне нужно найти одну вещицу, которую припрятал дядя Алистер.

– А потом что нам делать? Так и будешь всюду таскать за собой, пока нас не прирежут твои враги?

– Резонный вопрос, – Лорин с ложки кормила Брендана, не задумываясь над своими действиями. Мальчик с аппетитом ел, причмокивая и кивая. – Я с радостью бы избавила вас от своего присутствия, но не представляю, как это устроить наилучшим образом.

– Может, давайте спросим у господина Сафара? – рассматривая запыленный рукав платья, как ни в чем не бывало спросила Мэри. – Он же здесь всех знает и мог бы помочь.

– Скажи прямо, что хочешь в его гарем! – фыркнул Джек.

– Кретин! – взвилась девчонка, покраснев как спелая вишня.

– Сама ты…

– Тихо, – Лорин устало посмотрела на них, потом на молчаливую младшую дочь. – Тебе грустно?

Та кивнула, не поднимая глаз.

– Почему?

– Хочу остаться с тобой, – по-детски откровенно призналась та.

Лорин задумчиво хмыкнула. У нее никогда не было ничего личного. Имена и прошлое – выдуманы Харди. Мужчины – мимолетные спутники, необходимые для выполнения задания. Даже предметы роскоши принадлежали не ей, а ордену, который позволял этим пользоваться до поры. И родные дети не были исключением. Маргарет стала для них ближе матери. Разве могут исправить что-то проведенные вместе недели? Всё, что она может им принести, это несчастья, боль и смерть. Им, и всем, кто окажется рядом с ней.

* * *

Раннее утро наступало на хвост тающей ночи. Было темно, солнце еще не показалось из-за моря, хотя горизонт немного посветлел, а звезды стали тускнеть.

Костюм для погружения под воду имел не только странный вид, но и довольно неприятный запах. От шлема с мутным круглым стеклом отходила длинная трубка, соединенная во многих местах и намотанная на катушку. Лорин облачалась в эти доспехина борту лодки при помощи сына Джованни – Антонио, и Сафара. Последний выглядел подавленно и почти все время молчал. Вернувшись после собрания, он коротко рассказал Лорин о том, какая непростая ситуация сложилась в Бодруме. Командующий Малик испытывал терпение народа, в то время как вверенные ему войска купались во вседозволенности и достатке. Он самовольно учинял погромы в кварталах, где проживали греки, но и туркам перепадало не меньше. «Тебя попросили остаться?» – догадалась Лорин, обнимая его, прижимаясь к теплой коже, слушая его дыхание. «Нужен свой человек в форте. После службы у султана для меня не составит труда попасть к Малику. Но я не хочу этого…»

«Должен, а в твоем понимании это больше, чем хочешь», – целуя его, продолжала Лорин.

Он, пересиливая себя, мягко отстранил ее: «С Аксан мы росли вместе. Она мне как сестра, и только». Лорин улыбнулась этим словам. Он был так очарователен в своей прямоте, совсем как ребенок. Хоть годы и не разделяли их, но она ощущала себя намного старше, когда смотрела в его ребячески-искренние глаза. «Не думаю, что для Аксан ты как брат».

Они еще не расставались, но оба знали, что прошлой ночью – попрощались. Оба это чувствовали, и потому Сафар был таким тихим и печальным.

– У меня дурное предчувствие, – шепнул он, когда Лорин готовилась надеть шлем.

– Это всё сумерки, – улыбнулась она. – Навевают тревожные мысли. Сумерки одинаковы на закате и на рассвете. Вот мы и не знаем, чего ждать.

Антонио подробно рассказал, как открыть и закрыть шлем самостоятельно, и Лорин медленно опустилась за борт. Утяжелители и вес самого костюма потянули ее ко дну. Трубка разматывалась, и воздух, пусть и в небольшом количестве, поступал. Сапоги коснулись дна, поднимая песчаное облачко. Двигаться было тяжело, но возможно. Лодка, с которой спустилась Лорин, находилась на максимально возможном расстоянии от грота, куда ей нужно было попасть. Гул в ушах, медленные движения, муть перед глазами – это напоминало ночной кошмар. От нее шарахались мелкие рыбы. Лорин продвигалась так до самого входа, затем, подтянув шнур с воздухом, вошла внутрь. Освещения здесь не было, но она хорошо запомнила дорогу, когда последний раз была здесь с Харди. Ноги спотыкались о камни, но направление она выбрала верное и спустя несколько минут дошла до основания лестницы. Грот был затоплен меньше чем наполовину. Выйдя из воды, она с большим усилием сняла шлем и вытащила припрятанные в мешочке на шее свечу и кресало. Подожгла фитиль, освещая себе путь наверх. Снимать с себя костюм полностью Лорин не стала: она бы не надела его самостоятельно. Пришлось нести тяжесть доспехов на себе, поднимаясь к двери. Здесь был замок, непривычный для большинства людей. Никаких замочных скважин или засовов. На двери, плотно прилегающей к каменной стене, находились четыре диска, расположенные вертикально. Надсечки на их окружности помогали считать обороты. Каждый оборот сопровождался щелчком. Ей нужно было подобрать код из четырех цифр.

«Конец всему – есть начало всего, – говорил Харди, когда открывал замок в прошлый раз. – Человеческий разум примитивен и не способен осознать вещи, выходящие за грань. Он ограничен, в этом все дело. Скажи мне, что такое вечность?» – «Это очень долго», – ответила тогда маленькая Лорин. Харди покачал головой: «Долго – это конечная продолжительность. Год, десятилетие, век. Вечность – величина бесконечная. И твой разум, как и разум других людей, попросту не способен этого принять. Как бесконечность небесного простора. Чтобы позволить своему рассудку принять новое понятие, мы придаем ему ограничение, заключаем в рамки, упрощаем и опускаем до собственного уровня. Так Бог – всеобъемлющее понятие – обретает пол и внешность. Так неизвестная нам смерть получает черты лучшей жизни. И даже вечная жизнь, существование, которому не будет конца, должна быть завершена. Потому во все времена во всех религиях люди давали ответ, когда всему настанет конец. Апокалипсис. Армагеддон. Рагнарек. Конец света».

Лорин оставила первый диск нетронутым, второй прокрутила, слушая щелчки. Шесть раз. Второй – всего на один. И третьим вновь сделала шесть оборотов. 616. Число апокалиптического зверя из ранних источников, что позднее приобрело вид «666». Число, означающее конец прежнего и начало нового. Особое для Созидателей.

Загудел скрытый в стене механизм, силой шестеренок и поршней отодвигая каменную затворку. Освещая путь свечой, Лорин вошла внутрь душного сухого помещения. Она осмотрелась. Стопки бумаг, амфоры с запечатанным горлышком, где хранились особо ценные бумаги. И в центре всего этого великолепия тайн лежал тот самый журнал. Он скрывал в себе нечто важное, что-то невероятное, но почему же тогда его не защитили так надежно, как прочие документы? Возможно, с ним поступили, как с нежелательными наследниками королевской крови? Упрятали в темницу, но не убили. Словно боялись дать ему волю, но не смели уничтожить. И были бы рады, если бы он исчез сам по себе. Лорин закрепила свечу на ящике и смахнула пыль с кожаного переплета…

– Очнись! Ника! Ника, мать твою, открой глаза!