– Вы видели этот предмет раньше? – спросил Махони.

В руках он держал серебристо-серый револьвер. Этого оружия я никогда не видел. Несмотря на это, я оставил вопрос сержанта без ответа.

Всё это происходило в Салеме в канцелярии окружного прокурора. На этот раз Махони официально зачитал мои права, и я в осуществлении этих прав потребовал присутствия Гарднера Филлипса. Махони со своей стороны тоже привел подкрепление в лице помощницы окружного прокурора по имени Памела Лейзер. Дама была прекрасно ухоженной блондинкой лет около сорока. Она держалась сухо и весьма деловито. Свое рукопожатие я сопроводил улыбкой. Однако заместитель прокурора ответить мне тем же сочла невозможным.

Гарднер Филлипс весьма настойчиво потребовал, чтобы я в ходе допроса не раскрывал рта. Адвокат, словно коршун, следил за сержантом, ожидая, когда тот допустит какую-нибудь ошибку или оговорку. Юрист выглядел компетентным специалистом, полностью контролирующим положение. Однако меня смущало то, что во время нашего короткого обмена мнениями перед допросом, он не проявил никакого интереса к попыткам клиента убедить его в своей невиновности. Адвокат хотел лишь знать, какими уликами против меня располагает следствие, и как эти улики были получены.

– Перед вами револьвер «Смит-Вессон» три-пятьдесят семь. «Магнум». Его использовали в убийстве Фрэнка Кука.

Никакого ответа.

– Вам известно, где мы его обнаружили?

Это было мне известно. Но своими знаниями я с ним делиться не стал.

– Револьвер находился в пластиковом пакете, – Махони продемонстрировал мне видавший виды пакет с логотипом фирмы «Бутс». – Вы его узнаете? Насколько я понимаю, пакет появился из английского магазина.

Молчание.

– Мы обнаружили пакет и револьвер в реке рядом с Эспландой. Там, где обычно занимается бегом ваша супруга. Каким образом, по-вашему, оружие могло там оказаться?

Никакого ответа.

– Его бросила в воду ваша жена, не так ли?

Я продолжал молчать, строго следуя указаниям адвоката.

– У нас имеется свидетель, который видел, как ваша супруга бежала по улице, держа в руках пластиковый пакет с каким-то тяжелым предметом внутри. Другой свидетель видел, как она бежала обратно, но уже с пустыми руками.

Эти слова звучали для моего уха совершенно убийственно.

Махони продолжал громоздить друг на друга уличающие меня факты. И его логика выглядела весьма убедительно. Согласно этой логике, я испытывал к Фрэнку неприязнь за то, что тот плохо относился ко мне на службе. Кроме того, у нас возник конфликт из-за денег и из-за того, что он подозревал меня в неверности жене – его дочери. Но и это еще не все. Я остро нуждался в средствах, для того, чтобы моя сестра могла возобновить судебный процесс, и мне было известно, что благодаря успеху «Био один» состояние Фрэнка может увеличиться на несколько миллионов долларов. Одним словом, я отправился в «Домик на болоте», где между нами возникла ссора, в ходе которой я его и застрелил. Орудие убийства я спрятал, но его нашла Лайза. Она поспешила выбросить револьвер в реку, так как полиция могла произвести повторный обыск. Как преданная супруга, она меня защитила, но продолжать совместную жизнь после обнаружения орудия убийства не смогла. Поэтому она и ушла.

Мне страшно хотелось сказать сержанту, что тот полностью заблуждается. Или, по крайней мере, наполовину. Но я вручил свою судьбу Гарднеру Филлипсу и должен был следовать его указаниям. Поэтому я промолчал. Помощница окружного прокурора внимательно следила за ходом допроса. Хотя дама не проронила ни слова, у меня сложилось впечатление, что как Махони, так и адвокат работали, в основном, на неё.

В конце концов допрос закончился, и меня повели по коридору. Меня пока не арестовали и строго формально я был вправе удалиться, однако Гарднер Филлипс пожелал «перекинуться парой слов» с Памелой Лейзер. Проходя мимо предназначенного для ожидающих посетителей места, я неожиданно увидел Лайзу. Рядом с ней на диване сидел средних лет человек в сером костюме.

– Лайза!

Она обернулась. На её лице промелькнуло изумление, но улыбки я не увидел.

Я двинулся к ней.

– Лайза…

Гарднер Филлипс крепко взял меня за локоть и потянул в сторону.

– Но…

– Неужели вы полагаете, что ваша здесь встреча с ней является простой случайностью? – спросил он. – Вы должны избегать всяких разговоров с ней. Особенно здесь. Рядом с вашей женой её адвокат. Я с ним поговорю.

Когда я уходил, она смотрела на меня без всяких эмоций, так, как смотрят на совершенно незнакомых людей. Этот взгляд меня окончательно добил.

Меня поместили в комнату для допросов, в которой из мебели были лишь стол да пара стульев. Гарднер Филлипс тем временем отправился на беседу с помощницей окружного прокурора.

Отсутствовал он довольно долго, и это не могло не пугать. Теоретически я еще мог уйти, однако понимал, что эта свобода окажется очень краткой. Процесс, как говорится, пошел, и арест был уже не за горами. После этого меня ждут тюрьма, суд и безумство прессы. Даже если меня и оправдают, жизнь моя изменится до неузнаваемости. А что будет, если они сочтут меня виновным?

Я был рад, что в случае с револьвером Лайза оказалась на моей стороне. Она была единственным существом, с которым я мог говорить обо всём этом деле – существом, на которое за последние два года я привык полагаться и которому бесконечно доверял. Если бы я был уверен, что она и во всем остальном – на моей стороне, то выносить превратности следствия мне было бы значительно легче. Но дело, увы, обстояло совсем не так. Её нежелание сотрудничать с полицией проистекало из остатков лояльности к супругу и тех крошечных сомнений в моей вине, которые у неё еще сохранились. А я же, как никогда, нуждался в её полном доверии.

Наконец, вернулся Гарднер Филлипс.

– Я поговорил с помощницей окружного прокурора, – сказал он. – Достаточных для ареста улик они пока не собрали. Связать револьвер с вами будет довольно сложно, при условии, что вы и Лайза откажетесь сотрудничать со следствием. Мы можем поработать со свидетелями, которые утверждают, что видели Лайзу. Все бегуны похожи друг на друга. Особенно в темноте. Но арест близко. Очень близко. Я был вынужден согласиться на то, что вы добровольно сдадите им свой паспорт, а я вас немедленно к ним доставлю, если они сочтут необходимым вас арестовать. Это означает, что я должен постоянно знать ваше местонахождение.

– А с адвокатом Лайзы вы говорили?

– Да. Она использовала положения Пятой поправки к Конституции и отказалась давать показания, которые могли бы быть использованы против неё. По счастью, это означает, что она не сможет свидетельствовать и против вас.

– Итак, что следует ожидать в ближайшее время? – спросил я.

– Полиция попытается найти новые улики против вас. И чтобы вас уличить, они будут рыть землю. Нам остается надеяться, что они не найдут чего-либо действительно серьезного.

– Они ничего не найдут.

Филлипс полностью проигнорировал это замечание. Складывалось довольно неприятное впечатление, что он считает меня убийцей Фрэнка. Не исключено, правда, что ему было на это просто плевать. Подобное безразличие приводило меня в ярость. Больше всего я хотел, чтобы все те, кто меня окружают, верили в мою невиновность. До сих пор лишь Джил заявил об этом. И Дайна.

– Не беспокойтесь, вы скоро сюда вернетесь, – буркнул Махони, когда я вслед за Гарднером Филлипсом потащился к выходу.

Оказавшись под ярким солнцем осеннего дня, я сразу узрел толпу ожидающих меня журналистов.

– Саймон, у вас найдется для меня минутка?

– Мистер Айот!

– Это вы убили Фрэнка Кука, мистер Айот?

– Сэр Саймон Айот! Не могли бы вы ответить на один вопрос?

– Не знаю, кто сообщил им об этом, – прошипел уголком рта Гарднер Филлипс. – Не говорите ни с одним из них, – с этими словами он начал пролагать себе путь через толпу, непрерывно повторяя: – У моего клиента нет никаких комментариев!

– Вы держались отлично, – улыбнулся он, остановив машину у светофора.

– Вы тоже.

– Пэмми Лейзер не сдается, так же как и сержант Махони. Думаю, что нам с вами придется встречаться довольно часто.

– Как вы полагаете, они меня арестуют?

– Непременно, если найдут новые улики. Я не стал убеждать их в вашей невиновности, но сумел убедить их в том, что для вашего ареста у них пока нет достаточных оснований.

– Можно ли рассчитывать на то, что после ареста меня освободят под залог?

– Мы, естественно, попытаемся этого добиться. Но, боюсь, что в деле, подобном вашему, шансов на успех практически нет.

– Следовательно ждать суда мне придется в тюрьме?

– Да.

На меня вдруг потянуло холодом – так меня пугала тюрьма.

– Скажите, как я могу доказать свою невиновность?

– Вы вовсе не обязаны этого делать, – снова улыбнулся адвокат. – Нам вполне хватит того, чтобы у присяжных появились обоснованные сомнения в вашей виновности.

Я смотрел на проплывающие мимо окна машины заправочные станции и торговые центры и думал о том, что для присяжных этого будет достаточно, а для меня – нет. Я был невиновен и хотел, чтобы все это знали. В первую очередь об этом должна знать Лайза.

В тот же вечер я, как и все остальные обитатели Бостона, смотрел на себя по телевизору. Я видел, как Памела Лейзер давала интервью. Она выразила уверенность в том, что мой арест последует в ближайшие дни. Помощник окружного прокурора, как я понимал, может выступать с подобными заявлениями лишь в том случае, если убежден, что закон на его стороне, подумал я.

Гарднер Филлипс сказал, что в случае ареста мне придется ждать суда в заключении. Скорее всего, я окажусь в местной тюрьме в обществе других подследственных. Это можно будет выдержать, если дело кончится тем, что меня освободят. Но что будет, если меня признают виновным, и направят в одну из тюрем строгого содержания, предназначенных для осужденных убийц? Американские тюрьмы вселяли в меня ужас. Я смотрел кино, читал журналы. Все тяготы военной муштры покажутся сущим пустяком по сравнению с тем, что мне придется там испытать. В сообществе бандитских групп с их повседневным насилием, сексуальными домогательствами, наркотиками, убийствами и самоубийствами я окажусь очень легкой добычей.

Если меня признают виновным, то весь остаток молодости и, видимо, лучшую часть зрелых лет мне придется провести за решеткой. Всё, к чему я стремился, ради чего жил, перестанет для меня существовать. Лайза, карьера, весь накопленный за предыдущие годы жизненный опыт канут в небытие. Навсегда.

Забираясь вечером в свою холодную постель, я впервые в жизни ощущал настоящий страх.

Увидев меня утром, Даниэл довольно умело разыграл искреннее изумление:

– Значит тебе все-таки удалось бежать? Но не лучше ли было сразу рвануть в Боливию или куда-нибудь еще в том же роде? Копы, чтобы ты знал, в этой стране жуть какие сообразительные. Боюсь, что здесь они тебя сразу найдут.

– Они меня отпустили, – ответил я.

– Это почему же?

– Существуют кое-какие технические проблемы с уликами. Оснований для ареста недостаточно.

– Следовательно, подозрения с тебя не сняты?

– О том, чтобы снять подозрения, и речи нет, – вздохнул я. – Боюсь, что меня все-таки ждет тюрьма.

– Ну и что? Ты там прекрасно уживешься. Такой здоровый парень как ты сразу обзаведется кучей полезных друзей.

– Меня серьезно тревожит подобная перспектива, Даниэл.

– Понимаю, – сказал он, посерьезнев на миг. – Желаю удачи. Думаю, что она тебе потребуется. – Он кинул мне свежий экземпляр «Глоб» и спросил: – А это ты видел?

Свой портрет я обнаружил на четвертой полосе. Рядом с моим изображением находилась фотография Фрэнка. Тут же была помещена статья.

«В расследовании убийства Фрэнка Кука полиции помогает человек по имени Саймон Айот. Мистер Айот по национальности англичанин, ему двадцать девять лет. Он был коллегой мистера Кука в венчурной фирме „Ревер партнерс“ и одновременно являлся затем покойного…».

В статье было очень мало фактов, но зато она изобиловала всякого рода спекуляциями.

Оказалось, что Даниэл был не единственным, кто читал газету. Примерно через полчаса позвонила Конни и сообщила, что меня желает видеть Джил.

Джил сидел за своим огромным столом, а за его спиной в окне высились небоскребы финансового квартала. Выглядел босс весьма сурово. Перед ним лежала газета.

– Я слышал, что тебя отпустили, но не думал, что ты так сразу появишься в офисе.

– У меня куча работы, – ответил я. – Которая, кроме всего прочего, отвлекает меня от мрачных мыслей.

– Всё это выглядит довольно скверно, Саймон, – сказал он, кивая на раскрытую газету. – Как для тебя, так и для «Ревер». И насколько я понимаю, тебя вчера вечером показывали по телевидению.

– Да, это так.

– Я звонил Гарднеру Филлипсу, чтобы спросить, верит ли он в твою невиновность.

– И что же он на это сказал?

– Сказал, что вообще не пытается рассматривать проблему с этой точки зрения.

– Филлипс отличный юрист.

– Я тебя уже однажды спрашивал, и теперь хочу повторить свой вопрос: Ты виновен? – он навис над столом, а его маленькие глаза за толстыми линзами очков сверлили меня насквозь.

– Нет, я невиновен, – ответил я, твердо глядя ему в глаза. – Я никогда раньше не видел этого револьвера. И я не убивал Фрэнка.

Джил глубоко вздохнул. Мне казалось, что он страшно устал.

– О’кей. Мне, видимо, следует доверять собственным суждениям. Я по-прежнему буду тебя поддерживать, и позабочусь о том, чтобы моему примеру последовали все остальные коллеги. Однако прошу, сделай все возможное для того, чтобы твое имя не появлялось в прессе.

– Сделаю всё, что смогу.

– Вот и хорошо, – бросил он и замолчал, ожидая, когда я выйду из кабинета.

Уходил я от него со смешанными чувствами. Сомнения, которые испытывал в отношении моей невиновности Джил, причиняли мне настоящую боль. С другой стороны, он еще раз проявил свою ко мне симпатию. Образ «Ревер» в глазах общественного мнения значил для него очень много, если не всё. А я этот образ запятнал. Все улики против меня выглядели весьма убедительно, но Джил по-прежнему оставался на моей стороне. Вместо того, что бы действовать рационально – то есть просто выкинуть меня из фирмы, Джил поставил на первое место лояльность по отношению к сотрудникам, веру в меня и собственные взгляды порядочного человека. Я был ему очень за это благодарен и понимал, что не имею права его подвести.

После ленча я закончил составление проекта Инвестиционного меморандума по «Тетраком» и разослал документ партнерам. Затем, сказав Джону, что пробуду весь остаток дня на совещании, взял такси и отправился домой. У Лайзы имелся ключ от дома отца, который она хранила в небольшой вазочке на каминной доске. Я захватил ключи, прошел несколько десятков ярдов до гаража на Бриммер-стрит, вывел «Морган» и двинулся на место преступления в Вудбридж.

Под огромным куполом неба, на котором собирались дождевые облака, «Домик на болоте» казался особенно одиноким. Со стороны моря, прижимая к земле болотную траву и раскачивая стоящие за домом деревья, дул сильный ветер. Здесь практически ничего не изменилось с того момента, когда мы с Лайзой обнаружили тело Фрэнка. Не было лишь «Мерседеса», который, очевидно, забрала полиция. Копы, тщательно обнюхав жилище покойного, собрали все, что их заинтересовало, и отбыли восвояси. С тех пор дом стоял пустым и одиноким. Интересно, как поступит с ним Лайза? Сохранит ли она его в память об отце или, напротив, продаст, чтобы поскорее забыть о трагедии?

Я вошел в дом. На моих руках были перчатки. Хотя, как я полагал, полиция и закончила изучать это место, мне не хотелось оставлять лишние отпечатки, которые могли бы быть обнаружены позже. Должен признаться, что отправлялся я в эту экспедицию не без волнения. Меньше всего мне нужно было, чтобы полиция узнала о моем визите и сделала из этого ложные выводы. Но еще более опасно было, сложа руки, сидеть дома.

В холодном помещении стояла мертвая тишина. Даже дедушкины напольные часы у одной из стен гостиной замолкли. У них кончился завод. В застоявшемся воздухе попахивало плесенью, а на всех ровных поверхностях лежал тонкий слой пыли. На полу, в том месте, где я нашел тело Фрэнка, остались следы белых линий. Хотя дом выглядел вполне нормально, мне казалось, что все предметы из него вначале изымались, а затем их аккуратно вернули на свои места.

Большинство вещей Фрэнка оставалось в доме. Книги, журналы, фотографии. По большей части это были изображения Лайзы и Эдди, и лишь на одном был запечатлен Фрэнк и его бывшая супруга. Их сфотографировали в момент бракосочетания. На столе рядом с видавшим виды креслом-качалкой Фрэнка лежали две книги – книга о птицах Роджера Тори Петерсона и один выпуск из серии триллеров о «Секретных материалах». Стены комнаты, как и прежде, были украшены литографиями с изображениями птиц и морских пейзажей. Первым делом я подошел к его письменному столу. Все ящики были пусты. Не осталось ни записей, ни дневников, ни календарей, которые могли бы пролить свет на то, о чем он думал в последние часы перед смертью. На столе осталась лишь разрисованная цветами коробочка для карандашей. Её своим руками сделала Лайза, когда была маленькой девочкой. Тонкий слой пыли покрывал этот, видимо, драгоценный для него подарок. В гостиной не оказалось ничего, что говорило бы о работе хозяина в венчурной фирме «Ревер».

Я поднялся на второй этаж. Всё постельное белье с кроватей было снято. И здесь тоже не оказалось никаких бумаг. Из окна спальни я мог видеть, как все сильнее сгущаются облака и как темнеют окружающие дом болота.

Я попытался представить, как выглядел дом лет двадцать тому назад, когда в нем летом собиралось все семейство. Маленькая Лайза и её старший брат носились по лестницам, играли на веранде. Они купались в море и возвращались домой по деревянным мосткам – усталые, с мокрыми волосами и ставшей коричневой от летнего солнца кожей. Но последние пятнадцать лет «Домик на болоте» оставался лишь убежищем Фрэнка, тихим, красивым местом, где он любил побыть в одиночестве. Интересно, почему он оставил семью? Фрэнк любил детей и, по меньшей мере, продолжал испытывать симпатию к бывшей жене. Это была тайна, которая все время преследовала Лайзу и которую я тоже не был способен раскрыть.

Когда я спустился вниз, мое внимание привлек один предмет. Это была одна из ручек в разрисованном Лайзой пенале. Подобную ручку я уже видел, но не помнил – где. Во всяком случае, не здесь. Я взял этот пишущий инструмент в руки и убедился, что это всего лишь самая обычная шариковая ручка коричневого цвета. От остальных ручек подобного рода её отличало лишь изображение жёлудя на стволе и золоченая надпись: «Оаквуд Аналитик».

Я вертел ручку в пальцах, стараясь вспомнить, где я такую видел. Но на ум ничего не приходило.

Я еще раз обежал взглядом гостиную, вышел из дома и тщательно закрыл за собой дверь.

Забравшись в машину, я проехал примерно милю по проселочной дороге до её слияния с асфальтированным шоссе. Облака висели прямо над головой и уже начинало накрапывать. Вдоль дороги, укрывшись между деревьями и на порядочном расстоянии друг от друга стояли дома. Большая их часть была обитаемой только летом. «Домик на болоте» из них виден не был, но мне хотелось узнать, что вообще заметили их обитатели в тот день, когда произошло убийство.

Первый дом, к которому я подошел, был уже наглухо заколочен в преддверии зимы. Второй с трудом тянул на название дом и, скорее, напоминал хижину. Это сооружение находилось под охраной громадного «Форда», с которым я едва не столкнулся в день моего визита к Фрэнку. Я остановил машину, вылез из неё и стремглав припустился к дому. Дождь уже лил вовсю.

Дверь открылась со страшным скрипом. На пороге стояла пожилая дама, которая тогда сидела за рулем «Форда». Она меня тоже узнала.

– Добрый день, – протянул я с самой вежливой кембриджской интонацией. – Меня зовут Саймон Айот. Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

– Я прекрасно знаю, кто вы, – ответила дама, и в её голосе одновременно прозвучали страх и решительность. – Вчера вечером вас показывали по телевизору, и у меня нет никакого желания отвечать на ваши вопросы.

Она начала закрывать дверь, а я, уже промокший до костей, протянул руку, чтобы её остановить.

– Мне хотелось всего лишь…

– Убирайтесь, или я позвоню в полицию! – взвизгнула она.

Осознав, что я нарываюсь на новые неприятности, я предпочел отступить. Карга с шумом захлопнула дверь, а затем послышался стук щеколды. Я бегом домчался до машины и продолжил путь.

Два следующих дома оказались пустыми, однако третий подавал признаки жизни. Около дома был запаркован маленький автомобиль, а через стекла окон пробивался свет.

Я снова решительно преодолел стену дождя и постучал.

На сей раз дверь открыла приятного вида женщина средних лет, с гладко зачесанными назад седыми волосами. Она чем-то была похожа на тех немолодых, но решительных дам, которых так часто можно встретить на аллеях английских парков.

– Слушаю вас, – с сомнением в голосе произнесла женщина.

– Здравствуйте. Я – Саймон Айот. Зять Фрэнка Кука. Вы знали Фрэнка Кука? Он занимал «Домик на болоте» – тот что стоит в конце дороги.

– Конечно, я его знала. Но, по правде говоря, не очень хорошо. То, что с ним случилось, просто ужасно. Значит, вы его зять? Для вас, наверное, его смерть явилась страшным ударом.

– Не могу ли я задать вам несколько вопросов, и не позволите ли вы войти в дом?

– Ну, конечно. Уходите с дождя.

Она провела меня через гостиную, из окна которой открывался прекрасный вид на болото. Обители Фрэнка отсюда видно не было, однако я с ужасом обнаружил, что из окна прекрасно видны мостки, на которых Лайза и я занимались любовью. Но это происходило, как мне сейчас казалось, много веков тому назад.

– Может быть, выпьете кофе? Я только что сварила.

Я с благодарностью принял предложение, и через минуту уже грел ладони горячей, дымящейся кружкой. Хозяйка предложила мне сесть на старый диван. Из мебели здесь были только самые необходимые вещи. Но в комнате было чисто, и она просто дышала уютом.

– Ведь вы – англичанин, не так ли?

– Да. Я – муж Лайзы. Вы с ней знакомы?

– Значит я правильно уловила ваш акцент. Да, я её знаю. Я встречала её здесь много лет. Мы купили этот дом лет десять тому назад. Мой муж работает в Бостоне, но я люблю проводить время здесь. Особенно осенью. Обожаю писать этюды маслом.

Я посмотрел на стены и увидел несколько недурных пейзажей, в которых узнал здешние места.

– Прекрасные работы. Они мне очень нравятся.

– Благодарю вас, – ответила она и добавила: – Да, кстати, меня зовут Ненси Боумен. Итак, чем же я могу вам помочь?

– Я хотел бы спросить вас о дне убийства. Не попадались ли вам тогда на глаза какие-нибудь незнакомые вам люди?

– Полиция уже задавала мне этот вопрос, – ответила миссис Боумен. – Но, насколько я поняла из телевизионной передачи, убийца уже схвачен. Разве не так?

Ненси Боумен мне нравилась, она казалась дамой порядочной и доброжелательной, и я решил сказать ей всю правду.

– Полицейские думали, что схватили. Но они ошиблись. Мне это известно точно, потому что речь шла обо мне.

– О вас?!

Её глаза заметно округлились, то ли от страха, то ли от изумления.

– Да, боюсь, что именно так. Именно поэтому я и хочу с вами поговорить. Мне необходимо доказать, что я не убивал своего тестя.

Некоторое время дама пребывала в нерешительности, словно не зная, продолжать ли беседу или вышвырнуть меня в дождь. Она внимательно посмотрела мне в глаза, и я выдержал взгляд её умных глаз. Одним словом, дама решила мне поверить.

– Понимаю, – сказала она. – Однако дайте подумать, смогу ли я вам чем-нибудь помочь или нет. Тот уик-энд мы с мужем провели здесь. Я люблю бродить по болоту и в субботу добрела до домика вашего тестя. Рей – так зовут моего мужа – предпочитает оставаться дома.

– И вы кого-нибудь видели?

– Как я сказала полиции, в тот уик-энд я пару раз видела какого-то незнакомого человека. Возможно, это был фотограф или просто любитель наблюдать птиц. В первый раз я повстречала его по пути туда и вторично – на краю болота, за домом вашего тестя. Человек, видимо, высматривал птиц. У него была очень дорогая на вид фотокамера.

– Как он выглядел?

– Молодой. Лет тридцати, может быть, чуть старше. Невысокий, но в то же время какой-то крупный. Вы понимаете, что я хочу сказать? Не жирный, но очень широкий.

– Понимаю. В чем он был одет?

– На нем была футболка с короткими рукавами и джинсы. Он стоял совершенно спокойно, но тем не менее показался мне очень, как теперь говорят, «крутым» парнем.

– Не встречали ли вы его после этого?

– Нет. Ни раньше, ни позже я его не видела. Он появлялся здесь только в тот уик-энд.

– И вы рассказали об этом полиции?

– О, да, – кивнула она. – Они, как мне показалось, очень этим заинтересовались.

– Еще бы. Больше вы никого не видели?

– Насколько помню, нет.

– Меня, к примеру, вы тоже не заметили?

– Нет. Однако припоминаю: полиция интересовалась, не встречала ли я в день убийства молодого человека – высокого и светловолосого. Кроме того, они упоминали о старомодном кабриолете. Значит, они имели в виду вас?

– Да, – ответил я, поднимаясь. – Весьма вам признателен, миссис Боумен. Вы мне очень помогли. И спасибо за кофе.

– Не стоит благодарности. Надеюсь, вам удастся убедить полицию, что они подозревают не того человека.

– Спасибо за добрые пожелания.

Я был искренне тронут. Меня вдохновило, что мне поверил незнакомый мне человек. Пусть даже только потому, что у меня английское произношение и внушающая доверие физиономия.

Я вышел из дома и помчался сквозь дождь к машине.

Я ехал по 128 дороге по направлению к Уэллсли. Описание Ненси Боумен места для сомнений не оставляло. Это был Крэг.

Итак, Крэг появлялся в Вудбридже в день смерти Фрэнка. Ему было известно, что Фрэнк возражал против продолжения инвестиций в «Нет Коп». Я припомнил, что когда я встретил Крэга незадолго до гибели Фрэнка, он улыбался так, словно изыскал способ решения проблемы. Неужели он уже тогда планировал прикончить моего тестя? Но он же не настолько туп, чтобы верить в то, что «Ревер» в случае смерти Фрэнка изменит свою инвестиционную политику… Или я в нем ошибаюсь? Крэг, если разозлится по-настоящему, вполне способен на убийство, подумал я, и эта мысль заставила меня содрогнуться.

Кроме того, я знал, что ради успеха своей компании Крэг был готов пойти на все.

В какой-то момент я, было, решил позвонить сержанту Махони. Но до конца в виновность Крэга я все же не верил. Мне нравился этот человек, и мы в последнее время помогали друг другу. Надо дать ему возможность объяснить свои поступки.

В Уэллсли я съехал с 128-ой дороги и двинулся к «Ущелью Хемлока». Выскочив из «Моргана», я ворвался в здание «Нет Коп». Джина (секретарша Крэга, отвечающая по совместительству за прием посетителей), увидев меня, радостно улыбнулась и сообщила, что босс в Нью-Йорке и вернется, предположительно, завтра. Изнывая от нетерпения, я помчался в Бостон.

Я сидел дома за компьютером и лениво ползал по сайту своей любимой команды «Челси», как вдруг до меня долетел звук открываемой двери.

Это была Лайза и выглядела она весьма сердитой.

Я вскочил вне себя от радости, но выражение её лица тут же вернуло меня к суровой реальности.

– Лайза!

– Ты не мог бы помочь мне с коробками? – сказала она, глядя чуть ли не в сторону.

– О’кей, – ответил я и вышел вслед за ней на улицу, где стоял в ожидании небольшой грузовик с водителем. Пачка складных картонных коробок лежала у дверей на тротуаре. Я поднял половину коробок, а оставшуюся часть взяла Лайза. Водитель запустил двигатель грузовика и пообещал вернуться через час.

– Насколько понимаю, ты пока не возвращаешься? – неуверенно произнес я.

– Нет, Саймон. Я уезжаю в Калифорнию. Роджер предложил мне там работу.

Роджер носил фамилию Меттлер, и он был профессором, когда-то обучавшим мою супругу. В течение нескольких лет этот Роджер Меттлер пытался заманить Лайзу к себе в Калифорнию.

– Калифорнию! Но это же в тысячах миль отсюда!

– Географический гений, – пробормотала она.

Я почувствовал, что впадаю в панику. Пока Лайза жила у Келли, я по крайней мере знал, что она где-то рядом, что нас разделяют не более двух миль. Но Калифорния! Это означает, что она ушла по-настоящему. Когда все, наконец, выяснится, то для того, чтобы попытаться её вернуть, потребуются не минуты, а дни.

– А как же «Бостонские пептиды»? – спросил я.

– Только не прикидывайся, что ничего не знаешь! – резко бросила она.

– Да ничего я не знаю! Что случилось?

– Меня уволили, вот что! – сказала она, пытаясь сложить первую коробку.

– Не может быть! Как Генри мог пойти на это? Это же полная бессмыслица!

– Это сделал не Генри, хотя я и могла рассчитывать на то, что он за меня заступится. На дверь мне указал Клизма.

– Но ты же им нужна! Разве не так? Ведь проект «БП-56» ведешь ты. Без тебя «Бостонским пептидам» – грош цена.

– Клизма так не думает. Он считает, что компания прекрасно без меня проживет. Этот урод говорит, что я не вписываюсь в систему «Био один». И честно говоря, он прав. Будь они все прокляты!

Коробка у неё никак не желала получаться, так как она не в том порядке складывала клапаны.

– Позволь мне, – сказал я и попытался ей помочь.

– Оставь меня в покое!

– Что же все-таки произошло? – спросил я, отходя от неё.

– Я задавала слишком много вопросов.

– О «Невроксиле-5»?

– Да.

– А что с ним не так?

– Саймон, – она отшвырнула недостроенною коробку на пол, – это снадобье сильно воняет. Так же как «Био один» и вся твоя «Ревер». Если ты настолько глуп, что этого не понимаешь, то это – не моя проблема. А теперь позволь мне упаковать вещи и свалить отсюда.

– Лайза, – сказал я, беря её за руку.

Но она оттолкнула меня.

– Присядь, Лайза. Нам, по меньшей мере, надо поговорить. Мы должны сделать это. Затем я оставлю тебя в покое, и ты начнешь складывать вещи.

После секундной нерешительности Лайза уселась на стул. На её лице застыло выражение отчаяния, которое впервые появилось после смерти Фрэнка. Уголки рта опустились, а глаза потухли. Лайза всхлипнула, и по её щеке вдруг покатилась слеза. Я взял её за руку и присел на корточки рядом со стулом.

– Послушай, Лайза, я понимаю, насколько тебе тяжело. Очень тяжело. Но я тебя люблю и хочу тебе помочь. Ты должна дать мне возможность сделать это.

Лайза не ответила. Она сидела молча, и слезы ручьем катились по её щекам. Громко всхлипнув, она вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Мы прекрасно жили, – продолжал я. – Мы отлично понимали друг друга. Несколько последних недель твоя жизнь была сущим адом. Я тебе нужен, так позволь же мне тебе помочь.

– Ты мне нужен таким, каким был раньше, – произнесла Лайза дрожащим голосом. – Да, я нуждаюсь в тебе, но только не в таком, каким ты стал сейчас.

– В таком случае я весь в твоем распоряжении.

– Сейчас я не знаю, кто ты такой, Саймон, – печально покачала головой Лайза. – Я не знаю, убил ли ты папу или нет. Я не знаю даже того, не использовал ли ты меня, чтобы продать мою компанию, и не устроил ли ты мое увольнение. Мне не известно, хранил ли ты мне верность, или обманывал. Я тебя совсем не знаю, и это меня пугает.

– Ну, конечно, ты меня знаешь! Я ничуть не изменился. С того момента, как мы встретились и до сих пор я все тот же Саймон, который был рядом с тобой. Мы так хорошо подходим друг для друга. Я тебя люблю. Ты любишь меня.

– Я даже не знаю, люблю я тебя или ненавижу, – ответила Лайза. – Я вообще ничего не знаю. Сейчас мне надо просто вернуться в Калифорнию и оставить весь этот кошмар здесь.

– Не уезжай. Умоляю, останься.

Лайза глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки.

– Если я останусь, – сказала она, – то сойду с ума. Мне надо попытаться построить свою жизнь заново. А теперь отпусти меня. Я упакую вещи завтра утром. Сделай так, чтобы я тебя здесь не встретила.

С этими словами она встала со стула и направилась к двери, оставив кучу так и не собранных коробок на полу.

Я снова остался один.