Хотя Ломакс часто проходил мимо здания суда, ему никогда не доводилось карабкаться вверх по высоким ступеням из серого камня. Когда он ступал по ним, раздавался интересный щелкающий звук. Ступени были невероятно широкими, а высота их заставляла людей, одолевших подъем, останавливаться наверху, чтобы перевести дух.

Здание суда казалось старым только на первый взгляд. Оно выглядело прочным, хотя, возможно, и это была всего лишь видимость. Американский флаг, укрепленный на высоком наклонном древке, свисал над ступенями. Ломаксу случалось видеть телевизионные камеры, сгрудившиеся под флагом, но обычно, проходя мимо, он тут же забывал о них. Эти камеры, ступени и само внушительное здание были частью жизни других людей. Казалось удивительным, что теперь они стали важны и для него.

Внутри мрачных залов гудела толпа, состоящая из людей, которые наверняка знали, почему оказались здесь. Ломакс спросил у женщины в форме о деле "Народ против Фокс". Судя по деловито спешащим людям, он находился на правильном пути.

Женщина адресовала его к другой служащей, которая стояла рядом со столом. Та взглянула на лежащий перед ней листок и направила Ломакса прямо по коридору к комнате заседаний номер три. На дверях не наблюдалось табличек, поэтому сказать, где же находится третий номер, было затруднительно.

— Это третий номер? - спросил Ломакс у полицейского, стоящего у двери.

— Угу, - подтвердил полицейский, зевая.

Ломакс с трудом открыл дверь. Шум и суета коридора остались снаружи. Комната заседаний была заполнена на три четверти. После коридора Ломаксу показалось, что здесь тихо и жарко. Когда он вошел, кто-то как раз делал признание о своей виновности. Ломакс отыскал место почти посередине зала. Несколько человек встали, чтобы пропустить его. Репортеры сидели на скамье с блокнотами и ноутбуками на коленях. Некоторые шепотом переговаривались.

Ломакс огляделся. Джулия, Курт и Френсис находились в другой части комнаты. Он почти не видел Джулию - ее закрывал Курт, который что-то шептал ей на ухо.

Судья сидел на возвышении. Казалось, что адвокаты и обвиняемые сгрудились у его ног. Шеренга обвиняемых в оранжевых робах и наручниках сидела у стены. Некоторые разговаривали, кто-то спал, кто-то плакал. Что могло быть общего у Джулии с этими уличными убийцами и торговцами наркотиков? Адвокаты часто просили, чтобы обвинительный акт не зачитывался вслух, что заставляло Ломакса гадать: что же такого особенного совершили обвиняемые?

Женщина за столом назвала Ломаксу номер дела, однако он успел забыть его. Всякий раз, когда объявляли номер, он резко поворачивал голову к Джулии, воротником рубашки задевая свежий порез от бритвы, что заставляло ранку кровоточить. Утром, выехав из дома, он подумал, что, если пресса уже прознала о его связи с Джулией, ему вряд ли стоит появляться в суде в рваных джинсах и небритым. Он заехал к Кэндис и наскоро побрился, одолжив попутно рубашку и костюм Робер-та. Костюм Роберта был по крайней мере на размер меньше того, что носил Ломакс, и ему стало жарко в тесном пиджаке.

Судебное заседание продолжалось. Обвиняемые и их адвокаты сновали туда и обратно, дверь постоянно открывалась и закрывалась, из коридора доносились громкие голоса, а полицейские у стены бренчали наручниками и переступали с ноги на ногу. Адвокаты что-то монотонно бормотали друг другу. Однако когда клерк объявил следующий номер и Джулия наконец-то поднялась с места, Ломаксу показалось, что все вокруг замерло.

Джулия шла по проходу в сопровождении Курта и Френсис. С тех пор как он видел ее в последний раз, прошло немало времени, и снова, как и всегда, красота ее поразила Ломакса. Джулия была одета в кремового цвета платье, которое больше подошло бы для церемонии первого причастия.

Люди оборачивались, вытягивая шеи. Раздался шелест одежды и блокнотов. Мужчина рядом с Ломаксом с такой силой дернулся вперед и уставился на Джулию, когда она миновала центр комнаты, что качнул целый ряд сидений. Выражение его лица определенно не понравилось Ломаксу.

Всеобщее внимание выделяло Джулию из толпы. Она казалась юной, тонкой и ранимой. Ломаксу захотелось обнять ее. Пальцы неосознанно нашли порез и свежую корочку на ранке.

Когда Джулия открывала маленькую деревянную дверцу в перегородке, разделявшей комнату надвое, волосы упали ей на лицо. Повернувшись, она отбросила волосы назад, и на мгновение лицо ее стало хорошо видно. Ломаксу хотелось поймать ее взгляд. Должно быть, она уже заметила его. Однако Джулия никак не показала, что знает о том, что Ломакс сидит в зале среди толпы глазеющих идиотов. Ничего не отражалось на ее лице.

Судья вызвал адвокатов Джулии. Затем Курт, Френсис и Джулия встали перед судьей, и суд заслушал обвинение. Народ обвиняет Джулию в убийстве мужа и падчерицы. Когда произносились слова "по злому умыслу", Курт внезапно поднял руку ко рту, как будто желая подавить кашель. Одновременно Джулия нервным движением вскинула руку, чтобы поправить волосы. Ломаксу показалось, словно две птицы взлетели к потолку.

Когда был задан вопрос, признает ли Джулия себя виновной, зал замер. Джулия выпрямила стройную спину. Ломакс внезапно вспомнил полицейские фотографии, которые видел в кабинете Френсис. Иногда эти снимки без всякой видимой причины вдруг всплывали у него в голове.

— Невиновна, - произнесла Джулия.

Голос ее казался юным, нежным и чистым. Обладательница такого голоса не могла быть виновна в подобном зверстве.

Комната заседаний снова ожила. Адвокаты с портфелями начали перешептываться с клиентами, в то время как другие клиенты, только что появившиеся из дверей, оглядывали комнату в поисках своих защитников. Заключенные у стены снова начали переговариваться. Полицейские сменились. Ввели еще группу заключенных.

Ломакс потянулся вперед, чтобы слышать, что происходит у судейского возвышения. Казалось, там собралась целая армия обвинителей с бумагами в руках. Один из них, чернокожий, ранее оглашал текст обвинения против Джулии. У него был низкий голос, и почти невозможно было разобрать, о чем он говорил с судьей. Казалось, что они с Френсис спорят. Когда в комнате стало потише, Ломакс услышал обрывки их разговора. Обвинитель оспаривал бумагу, подписанную Джулией, согласно которой Френсис могла защищать ее. Несколько минут спустя вопрос был решен, и адвокаты принялись спорить о чем-то другом.

— У нас столько незавершенных дел, - говорил судья, наклоняясь вперед и показывая бровями на клерка, листавшего огромную книгу.

— Ваша честь, прошло семь месяцев… память почти стерлась… миссис Фокс совсем не спит… переживает… как можно скорее… - отвечала Френсис.

Слов обвинителя Ломакс не слышал. После переговоров клерк записал какую-то дату. Случайно, когда объявляли имя судьи, которому предстояло вести дело Джулии, в зале возникла пауза. Судья Олмстед.

Когда Джулия повернулась, чтобы уйти, в зале вновь наступила тишина. Люди пытались заглянуть ей в лицо. Некоторые женщины отворачивались, краснели или посылали ей злобные взгляды, другие уставились в пол или, забыв об ужасных обстоятельствах убийства, и вовсе улыбались. Джулия с застывшим лицом смотрела поверх толпы. И внезапно глаза ее встретились с глазами Ломакса. Губы его непроизвольно дрогнули. Ломакс осознал, что улыбается. Он попытался подавить улыбку, но лицо отказывалось повиноваться. Улыбка становилась все шире, и он ничего не мог с этим поделать, пока наконец Джулия не отвела взгляд. Ломакс понимал, что улыбка вышла довольно дурацкой.

Он обошел камеры и микрофоны, растолкал журналистов, толпившихся в коридоре вокруг Джулии и ее адвокатов. Саму Джулию, стоявшую в центре толпы, он не разглядел. Ломакс поехал прямо к дому Кэндис.

— Смотри, на воротнике кровь, - сказала Кэндис, когда Ломакс отдавал ей рубашку и костюм Роберта.

— Прости.

— Она и тебя пыталась прикончить? - спросила Кэндис, разглядывая пятно. - Господи, прости, я не должна была так говорить.

— Не смешно, - заметил Ломакс.

— Забудь, я этого не говорила, - извинилась Кэндис.

Она побрызгала чем-то на воротник и засунула рубашку в стиральную машину. Снаружи было прохладно, но кухня дышала теплом - даже окна слегка запотели. На холодильнике был приколот рисунок Хелен. На столе стояли миски со свежими и сушеными фруктами. Из-под стола раздавалось ритмичное постукивание собачьего хвоста.

Ломакс не хотел признаваться себе в том, что здание суда - с его ступенями, шумными, отдающими эхом коридорами и судьей, восседающим на высоченном подиуме, - произвело на него гнетущее впечатление. А сейчас он снова ощущал себя в теплом коконе семьи. Его семьи, пусть даже этот дом и не был его домом.

— Ломакс, не клади ноги на стол, - сказала Кэндис.

— Где-то в глубине твоего маленького жесткого сердца ты считаешь, что она виновна, - заметил он.

— Разумеется, нет.

— Она тебе понравилась бы.

Скорее всего вряд ли. Хотя угадать симпатии и антипатии Кэндис порой было невозможно, Джулию она определенно невзлюбила бы.

— У меня в клинике есть специалист по ароматерапии, которую я недолюбливаю. На прошлой неделе я обнаружила расхождение в счетах. Небольшое, но заметное. На этой неделе оно увеличилось. Я была вынуждена признать, что кто-то в клинике обманывает меня. Должна ли я подозревать ароматерапевта, если она мне не нравится?

— Я бы подозревал.

— Потому что она тебе не нравится?

— Да. И потому, что у нее жирные руки. Держу пари, у нее все бумаги в масле розмарина. Пусть эта твоя женщина с необыкновенным носом обнюхает ее бумаги.

— Идиот. Все расчеты ведутся в электронном виде. А сотрудник, которого я подозреваю, - мой любимец. Некто, кому я доверяю и кто чувствует себя в безопасности под защитой моего расположения и думает, что сможет обкрадывать меня, не вызывая подозрений.

— Неужели Роберт?

— Ломакс, давай рассуждать здраво. Я не знаю, кто обманывает меня. Клянусь, скоро я это выясню, и начать я собираюсь со своего любимца.

Ломакс почувствовал жалость к персоналу клиники. Он знал, каково это - нежиться в лучах расположения Кэндис, а потом постепенно утратить ее расположение.

— Не вздумай раскрывать рот, прежде чем все не выяснишь, - посоветовал он.

Она не обратила внимания на его слова. Кэндис, вероятно, уже успела забыть о своих домыслах. Она легко забывала собственные ошибки.

— Что же касается ответа на твой вопрос, - начала она, включила на несколько минут миксер, и Ломакс в конце концов забыл, о чем спрашивал. Предполагалось, однако, что он все еще ждет ответа. Такие мизансцены были вполне в духе Кэндис. - Значит, что касается ответа на твой вопрос… Нелюбовь к ней для меня недостаточная причина, чтобы подозревать ее в убийстве. Причина, по которой я считаю ее невиновной, такова: ты не мог бы влюбиться в убийцу.

— И на том спасибо.

— Нет, действительно… - Кэндис засунула палец внутрь миксера во что-то липкое, затем поднесла его ко рту. Ломакс попытался проделать то же самое, но она шлепнула его по руке. - Двойное убийство. Невероятно. Чтобы ты… Нет. Совершенно невозможно.

Ломакс снова сел за стол. Пес положил голову ему на колени. Ломакс съел несколько сушеных фруктов из миски. Они были коричневого цвета и приклеивались к пальцам и, очевидно, выглядели совсем иначе, когда были свежими.

— Но разве каждый из нас не способен влюбиться в человека, который…

— Ты - нет.

— Разве это так трудно себе представить?

— Невозможно.

Ломакс вздохнул.

— Ну и как она выглядела в суде? Я полагаю, ужасно?

— Ужасно.

— На самом деле я видела ее в новостях. Она не должна выглядеть елишком хорошо. Присяжные этого не любят. Разве ее адвокаты не должны были предупредить ее?

— Адвокаты тоже держались не лучшим образом.

— А почему ты сейчас не с Джулией, не утешаешь ее, не держишь за руки?

— Она осталась с Френсис и ее помощниками.

Ломакс попытался стереть воспоминание о помощнике Френсис, мысленно размножив Курта. Ломакс считал, что Джулия могла бы взглянуть на него еще раз, когда открывала дверцу деревянного ограждения, но она проследовала к ожидающим репортерам, даже не повернув головы. Он продолжил:

— Она должна выглядеть убитой горем вдовой. Френсис считает, что присяжные будут менее снисходительны, если узнают, что у Джулии есть приятель.

— Когда тебе разрешат увидеть ее?

— Сейчас я пойду домой на случай, если она позвонит. Я зашел только вернуть костюм. Повесил на место.

Кэндис скептически посмотрела на него:

— Можешь взять костюм на суд.

— У меня есть костюм.

Кэндис что-то делала - варила яйца, открывала дверцу духовки или мыла салатные листья, но тут замерла.

— С утра я просто забыл надеть его, - объяснил Ломакс.

— У тебя есть костюм?!

— Я купил его для работы в "Сэш Смит", - сказал он изви-няющимся тоном.

В прошлом Кэндис не раз пыталась убедить Ломакса купить костюм, но успеха так и не достигла.

Он собирался сказать ей кое-что еще.

— Этим летом я, наверное, съезжу в Аризону.

Кэндис остановилась и наклонила голову.

— Аризона, - задумчиво произнесла она. - Это не там ли мы видели ту огромную жирную ящерицу?

Кроме ящерицы, они видели каньоны, впечатляющие горные образования и реку Колорадо. Но для Кэндис Аризона была ящерицей.

— Ядозуб, - сказал Ломакс.

— Зачем тебе возвращаться туда?

— Я собираюсь выяснить кое-что об одной из жертв убийства. В детстве она жила в Аризоне.

Ломакс хотел что-то добавить, но промолчал. Кэндис вздохнула и покачала головой.

— Тебе не кажется, что ты слишком увлекся этим расследованием?

— Не кажется.

Кэндис отвернулась. Она была заметно раздражена.

— Этим должны заниматься адвокаты Джулии, Ломакс. Тебе незачем шататься по пустыне, задавая вопросы. Кому это нужно, чтобы ты выяснял, чем занимался умерший человек в детстве?

Кэндис раздраженно подчеркнула последнее слово и включила миксер, меняя настройки до тех пор, пока прибор не взревел. Ломакс вздохнул и положил в рот еще несколько сушеных коричневых фруктов. Он собирался ответить, когда снова наступит тишина, но Кэндис опередила его:

— Идет расследование убийства. Это серьезно. Ей грозит смертный приговор. - Она помедлила, испуганная собственными словами. - Я хочу сказать, - жалобно продолжила Кэндис, - это очень далеко от космологии.

— Нужно изучить людей, если хочешь узнать, кто убил их, - произнес Ломакс.

— С самого детства?

— Возможно.

Кэндис не ответила, а только лишь покачала головой.

— Вчера я разговаривал с людьми, которые знали Гейл. Потратил целый день. И не выяснил абсолютно ничего нового.

— Почему бы тебе не спросить Джулию?

Ломаксу не хотелось говорить Кэндис, что Джулия обычно пытается уйти от ответов на его вопросы. Вместо этого он сказал:

— Может быть, мне взять с собой Хелен и Джоэла?

— В Аризону? Любоваться трупами? - повысила голос Кэндис.

— Мы могли бы любоваться видами.

— Не знаю…

Очевидно, она все уже решила. Кэндис не хотела, чтобы Ломакс увозил детей в Аризону. Возможно, несмотря на извинения, она все еще подозревала его. Или вспомнила о ядозубе.

— Если ты хотел забрать детей на каникулы, то должен был сказать заранее. Я запланировала для них на лето много чего интересного.

— Например?

— Лагерь. Поездку в Сан-Диего к маме и папе. Гимнастическую секцию для Хелен. Плавание для Джоэла. Посещения друзей…

— Хорошо, - согласился Ломакс. Он не хотел снова спорить. - Я просто предложил.

Он попрощался с детьми. Те смотрели телевизор и сообщили Ломаксу, что специально переключают программы, чтобы увидеть Джулию на всех местных каналах.

— А кто это рядом с ней? - спросила Хелен.

— Наверное, охранник, - ответил Ломакс.

— Ты повесил костюм Роберта? - спросила его дочь. - Роберт любит, чтобы вся его одежда висела на месте.

— Как только закончится суд, нужно будет взять этого ребенка с собой, и я попытаюсь научить ее превращать комнату в свалку, - сказал Ломакс Кэндис, целуя ее на прощание.

Кэндис смягчилась:

— Ты жутко выглядишь. Бледный. Ты хоть спал сегодня? - спросила она.

— Немного.

— Отрасти бороду, - посоветовала она.

Ломакс коснулся пореза на шее. К его удивлению, Кэндис обняла его.

— Возьми с собой собаку.

— Ладно. А зачем?

— Пусть хоть кто-нибудь будет рядом - тебе не будет так одиноко.

— Я не чувствую себя одиноко.

— Все равно забери его. Я потом объясню детям.

Пес шел за ними до машины, и когда дверца открылась, запрыгнул внутрь. В ожидании Ломакса он замер на заднем сиденье, подняв уши и виляя хвостом.

— Все будет хорошо, - сказала Кэндис. - Я свято верю в нашу судебную систему. Невиновных людей оправдывают.

Ломакс кивнул. Кэндис смотрела на него. Внезапно она про-говорила:

— Ломакс, будь осторожнее.

Он улыбнулся, слова Кэндис и ее тон удивили его. Таким тоном Кэндис разговаривала с Хелен и Джоэлом, но часто обращалась и к Ломаксу так, словно он был ее третьим ребенком. Это совсем не раздражало его. Ломакс понимал: Кэндис не хочет, чтобы его частые визиты травмировали Роберта. Но сегодня тон Кэндис расстроил его.

Когда они с собакой подъехали к дому, внутри звонил телефон. Ломакс заспешил к нему, но Депьюти оказался быстрее и сбил хозяина с ног. Аппарат замолчал.

— Наверное, это была она, глупое ты животное, - сказал Ломакс.

Пес удалился. Телефон снова зазвонил, и Ломакс снял трубку.

— Это я, - раздался голос Ким. - Дерьмово, Ломакс. Белое платье. Она что, решила, что это ее первое причастие?

— Кремовое. Ты только что звонила?

— Нет. Ты смотрел новости? Ты видел меня? Они включили камеры как раз, когда я шла через стоянку.

— Я не смотрел новости.

— Добермен раз пятьдесят шнырял туда и обратно, но так и не попал ни в один выпуск, - захихикала она.

— Ким, это совсем не смешно, - сказал он.

— Не смешно для куклы Барби, не смешно для тебя, но для нас иметь в своих рядах убийцу… прости, обвиняемую в убийстве даже страшно.

Ломакс застонал.

— Сейчас камеры уже убрались. Видимо, Диксону Драйверу нравится внимание публики.

— Считается, что прессе не известно о том, что Джулия работает в обсерватории, - заметил Ломакс.

— Ну, ты же их знаешь. Четвертая власть. Еще те ищейки.

Джулии было бы спокойнее в его доме. В его постели.

— Несколько репортеров еще шляются вокруг, но они даже не знают, что она внутри, - сказала Ким. - Она вернулась по дороге мимо Фаллоса.

Сердце Ломакса забилось быстрее.

— Джулия в обсерватории?

— Ну разумеется.

— Она хотела укрыться где-нибудь от прессы.

— Вот и укрылась.

— Где она?

— В своей комнате с каким-то парнем.

— Что?

— С парнем, который вертится вокруг нее все эти дни.

— Каким таким парнем?

— Ломакс, ты бы слышал себя. Что ты собираешься делать - скрутить его, а ее утащить в свою пещеру?

— Каким парнем, Ким?

— Высокий, светлый, а челюстью своей он может смело открывать двери.

— Курт.

— Кто это?

— Он из юридической фирмы, которая защищает Джулию.

— Ее адвоката показывали по телевидению, это женщина. А твой Курт, наверное, самозванец. Бери свой топор и быстрей сюда.

Ломаксу хотелось поскорее закончить разговор, чтобы позвонить Джулии, но Ким была настроена поболтать.

— Как ты там, Ломакс? - поинтересовалась она сладким голосом. - Я много думала о тебе. Я все еще переживаю, что втравила тебя во все это дерьмо с Берлинзом.

— Все хорошо.

Но Ким извинялась снова и снова.

— Хватит, Ким. Перестань.

— Я так виновата перед тобой. Наверное, это разрушит твою карьеру.

— Я не делаю карьеру, - напомнил ей Ломакс.

— И не будешь делать. Все так плохо. Верни Визжащей Эйлин покрывала, и, быть может, научное сообщество примет тебя обратно в свои ряды.

— Чертовы, чертовы покрывала!.. - вздохнул Ломакс.

— Она занесла тебя в черный список, - продолжала Ким. - Тебя теперь не примут ни в одном приличном обществе во всей Америке. А возможно, и нигде в мире.

Ломакс получил уже три письма от Эйлин Фрайл. Первое было весьма вежливым. Во втором Эйлин требовала немедленно вернуть покрывала. В третьем она писала: "Вы не изволили ответить на мои предыдущие письма об исчезнувших покрывалах. Это собственность обсерватории. Не забывайте, что пришло время финансовых ограничений и каждый десятицентовик должен быть потрачен на исследовательские проекты, а не на замену украденных покрывал". Письмо было подписано Э.Н. Фрайл. Ломакса расстроило не столько само письмо, сколько новый логотип на фирменном бланке. На нем изображалось восходящее солнце или, возможно, заходящее за большой купол, вероятно, Фахос.

— Интересно, - спросил он Ким, - а что там делает солнце? Мы же не занимаемся солнцем.

— Уже занимаемся.

— Посматриваете на солнце?

— Мы его изучаем.

— Как?

— Прибыли два парня из Корнеллского университета. Они специалисты по солнцу.

— Специалисты по солнцу! У нас же нет солнечного телескопа!

— Они получают данные из Колорадо.

— Почему они тогда не поехали в Колорадо?

— А один из них - датчанин. - не к месту заметила Ким.

— Специалист по солнцу. Чудно.

— У них краткосрочные контракты. Они пробудут здесь до затмения.

— И чем же они будут заниматься несколько месяцев, ради всего святого?

— Ну, на кухне помогать, экскурсии водить. А один из них так и вовсе датчанин.

— А как насчет работы?

— Слушай, утомительно же трахаться целый день.

Ломакс не засмеялся.

— Предполагается, - заметила Ким уже серьезно, - что они будут изучать солнечные вспышки.

— Тогда почему они уедут сразу после затмения?

— Они отсылают результаты обратно в Корнелл. Да ладно, Ломакс, это же очевидно. Они здесь только ради прессы.

Ломакс издал странный звук - нечто среднее между вздохом и стоном. Словно раненый зверь.

— Полное солнечное затмение, - заметил он, - это не об-щественное событие.

Ким загоготала так, что Ломакс вынужден был отвести трубку от уха.

— Динозавр! Ты мой хорошенький динозаврик! - взвизгнула она. - А я думала, вы, ребята, все повымерли!

Ломакс снова издал стон раненого зверя. Пес, дремавший на коврике, поднял голову.

— В любом случае, - сказала Ким, - здесь прессы больше, чем нужно. И все мы тоже участвуем в общественной работе. Даже я.

— Ты?

Казалось, Ким смутилась.

— Ну да, я теперь корреспондент Эй-би-си по затмению.

— Да ты что, Ким?

Ломакс был разочарован.

— Прости меня, отец, я согрешила. Но они хорошо платят, да и все тут этим занимаются. Я работаю на Эй-би-си, Добермен - на Си-би-эс, всем досталось понемногу, а Диксон Драйвер и тот датчанин, вероятно, будут вещать по Си-эн-эн с борта реактивного самолета.

— Вы просто кучка самозванцев, - сказал Ломакс. - Никто из вас, кроме этого датчанина, не является специалистом по солнцу.

— Расскажи это моей маме. Она считает, что раз уж все эти штуковины находятся на небе, я должна в них разбираться.

Пес встал и лениво потянулся. Огляделся. Увидев, что Ломакс все еще разговаривает по телефону, лег и снова уснул.

— Может быть, оно и к лучшему, что из-за меня ты вылетел из обсерватории на лето, - сказала Ким. - Потому что с этим затмением все тут с ума посходили.

— Может быть.

В тоне Ломакса уже не чувствовалось обиды.

— Ты поедешь в отпуск?

— Собираюсь в Аризону на несколько дней.

— В Аризону?.. - Тон Ким напомнил ему Кэндис. - И что там, в Аризоне?

— Ящерицы. Большие ящерицы.

— Ну да, ящерицы, славно. А кукла Барби поедет с тобой?

— Вряд ли.

— Значит, - продолжила Ким, - я могу поехать с тобой?

Ломакс решил, что она шутит.

— Разве я могу похитить тебя у Эй-би-си?

— Эй-би-си подождет, - величественно ответила Ким, и Ломакс понял, что она не шутит.

К концу разговора они обо всем договорились: они поедут в Аризону вместе.

Даже не кладя трубку, Ломакс набрал номер Джулии в об-серватории.

— Да, - раздался голос Курта.

— Это Ломакс.

— Ломакс, что за дешевая улыбка там, в суде? Можно подумать, вы раньше никогда не встречали Джулию.

— Это я вам улыбался, Курт, - отвечал Ломакс. - А теперь просто передайте трубку Джулии, хорошо?

Голос Джулии показался ему усталым.

— Все нормально, - сказала она, - но это было так тяжело.

— Ты выглядела такой красивой и невинной.

— Я была напугана.

— Я беспокоился за тебя.

— Не могу поверить, что это произошло. Предстоят еще некоторые досудебные формальности, а в середине августа будет суд. До тех пор я буду работать в обсерватории и делать вид, что все хорошо.

Еще один идиотский совет от Курта. Как можно делать вид, что все идет нормально, если тебе грозит смертный приговор?

— Что за формальности? - спросил он.

Джулия не знала.

— Все будет хорошо, - произнес Ломакс, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Джулия с готовностью согласилась:

— Они не могут обвинить меня в том, чего я не делала.

— Когда уходит Курт?

— Прямо сейчас.

— Хорошо.

После разговора с Джулией Ломакс мог думать только о ней. Он сидел на веранде, прислонившись к дереву, подавленный ее грустью. Но когда вышел с собакой во двор, его стала грызть своя печаль. Разговор с Ким напомнил прошлую жизнь, и Ломакс вынужден был признаться себе, что ему не хватает обсерватории. Он поднял глаза вверх. Небо было безоблачным. Все телескопы на горе сегодня работают. С характерным жужжанием их механические глаза уже открылись и безмолвно вращаются. Ломакс откинул голову. Земля была окутана тонкой сетью звезд - своей галактикой, называемой Млечный Путь. Сотня тысяч световых лет от края до края, но такая ничтожно ма-ленькая среди миллионов ей подобных.

Депьюти, шаривший носом в кустах, подошел и лег у его ног.

***

Это письмо Ломакс не стал читать сразу. Несколько дней оно лежало на кухне, прислоненное к старой жестянке из-под пива, и он все еще притворялся, что не интересуется его содержанием. Письмо было от Диксона Драйвера, и в нем Ломаксу предлагалось повторить свое обвинение на комитете по этике обсерватории. Ломакс никогда раньше не слышал о таком комитете. Он подозревал, что Диксон Драйвер задумал этот комитет специально для того, чтобы разобраться с ним, Ломаксом.

Несколько раз он пытался дозвониться Берлинзу, чтобы спросить, получил ли профессор такое же письмо, однако телефон молчал. Он позвонил опять.

— Алло? - ответила Сара Берлинз.

— Могу я поговорить с профессором? - спросил Ломакс.

Он надеялся, что она не узнает его, но обида, прозвучавшая в ее ответе, доказывала, что миссис Берлинз запомнила его голос.

— Вы знаете, который сейчас час? - осведомилась она.

— Э-э-э… - Ломакс редко надевал часы. - Наверное, около десяти?

— Десять тридцать. Разумеется, мой муж уже в постели. Надеюсь, что вы не разбудили его.

Ломакс начал извиняться, но она, как обычно, повесила трубку. Неужели ее муж действительно уже в постели? Несколько недель назад Берлинз мог наблюдать за небом целые ночи напролет. Грусть окутала Ломакса, словно туман.

Он нашел письмо Диксона Драйвера и сел сочинять ответ. Ответ занял менее половины страницы. Ломакс писал, что поскольку проект "Ядро Девять" заморожен, это доказывает его правоту. Он не упомянул имени Берлинза и не повторил своих обвинений. Поиск чистого листа бумаги, марки и конверта занял в три раза больше времени, чем само написание ответа. Закончив, Ломакс опустил письмо в почтовый ящик. Пес терпеливо следовал за ним по пятам. Ломакс опустил ржавую дверцу почтового ящика. Собака поняла скрип как сигнал, что пора воз-вращаться домой.

Оказавшись внутри, Ломакс впервые почувствовал, как устал. Он прилег на коврик рядом с Депьюти. Его глаза устали, его кожа устала, кости и те чувствовали усталость. Вероятно, устали даже волосы. Пес принялся нежно лизать его руку, а Ломакс провалился в сон, размышляя о том, что каждая частичка его тела изнемогает от усталости.