Нас гнали к бледной башне безжалостным темпом; твари подбадривали отстающих тычками и пинками. Без моего пустóты я был хромающей и спотыкающейся развалиной: у меня были отвратительные раны от укуса через все туловище, а действие пыли, которая не давала мне почувствовать их, начало постепенно ослабевать. Но я все равно гнал себя вперед, а мой мозг лихорадочно изобретал способы нашего спасения, один невероятнее другого. Без моих пустóт все наши странные способности не могли противостоять тварям с их оружием.

Спотыкаясь, мы прошагали мимо разрушенной постройки, где погибли мои пустóты, по кирпичам, забрызганным кровью попугаев и тварей. Промаршировали через огороженный двор, вошли в дверь башни и начали подниматься все выше и выше по ее изгибающемуся коридору мимо сливающихся в одно расплывчатое пятно одинаковых черных дверей. Каул шествовал впереди нас словно какой-то невменяемый лидер рок-группы: то весело шагая и размахивая руками, то оборачиваясь и осыпая нас оскорблениями. За ним вразвалку топал медведь с Бентамом, ехавшим на одной его лапе, и мисс Сапсан перекинутой через плечо другой.

Она умоляла своих братьев одуматься:

— Вспомните легенды об Абатоне и бесславный конец, который ждал каждого странного, кто похитил души из библиотеки! Ее силы прокляты!

— Я уже не ребенок, Альма, и меня давно не пугают эти старые имбриновские байки, — презрительно усмехнулся Каул. — А теперь попридержи-ка свой язык. При условии, конечно, что ты хочешь сохранить его!

Вскоре она оставила все попытки переубедить их и молча уставилась на нас поверх мохнатого плеча медведя. Ее лицо излучало силу. «Не бойтесь», — как будто хотела сказать она. — «Мы переживем и это».

Я беспокоился, что не все из нас переживут даже путь наверх башни. Оборачиваясь, я пытался увидеть, в кого же все-таки попали. Посреди тесно сбившейся группы позади меня Бронвин несла кого-то, безвольно покачивающегося в ее руках, — мисс Шилоклювку, я думаю, — а затем мясистая рука шлепнула меня по голове.

— Смотри вперед, или лишишься коленной чашечки, — проворчал мой охранник.

Наконец мы достигли верха башни и ее последней двери. Дальше изгибающийся коридор освещал тусклый дневной свет. Над нами была открытая площадка — факт, который я зафиксировал для себя на всякий случай на будущее.

Каул, сияя, стоял возле двери.

— Перплексус! — позвал он. — Сеньор Аномалус, да, вы, там, позади! Раз уж я в какой-то степени обязан этим открытием вашим экспедициям и кропотливой работе, — следует воздать вам причитающееся! — думаю, вы должны оказать нам честь и открыть эту дверь!

— Брось, у нас нет времени на церемонии, — начал было Бентам. — Мы оставили твою территорию без охраны...

— Да не будь ты таким нюней, — откликнулся Каул. — Это займет всего секунду.

Один их охранников вытащил Перплексуса из толпы и подвел к двери. С тех пор как я видел его последний раз, его волосы и борода стали белоснежно белыми, спина сгорбилась, а лицо избороздили глубокие морщины. Он провел слишком много времени вне своей петли, и теперь его истинный возраст начал нагонять его. Перплексус уже собрался было открыть дверь, как вдруг зашелся в приступе кашля. Отдышавшись, он взглянул Каулу в лицо, смачно втянул полные легкие воздуха и сплюнул блестящий комок слизи тому на плащ.

— Ты — невежественная свинья! — выкрикнул он.

Каул нацелил пистолет Перплексусу в голову и спустил курок. Послышались крики. «Джек, нет!» — завопил Бентам, а Перплексус вскинул руки и отшатнулся, но пистолет издал только сухой щелчок.

Каул открыл пистолет, заглянул в барабан, а затем пожал плечами.

— Такой же антиквариат, как и ты, — бросил он Перплексусу и дулом смахнул плевок с плаща. — Что ж, полагаю, в этот раз судьба была на твоей стороне. Хотя это и к лучшему — я предпочту увидеть, как ты рассыплешься в пыль, нежели истечешь кровью.

Он жестом велел охраннику увести его. Перплексуса, бормочущего в адрес Каула проклятья на итальянском оттащили обратно к остальным.

Каул повернулся к двери.

— А, к черту все это, — пробормотал он и открыл ее. — Давайте заходите, все вы!

Внутри была уже знакомая комната с серыми стенами, только в этот раз ее отсутствующая четвертая стена выходила в длинный темный коридор. Охранники, толкая, повели нас по нему. Гладкие стены сменились неровными и шершавыми, а затем раздвинулись и вывели нас в примитивную, залитую солнцем комнату. Комната была построена из глины и камня, и я бы назвал ее пещерой, если бы не почти прямоугольный проем двери и два окна. Кто-то вырыл с помощью инструментов и их и эту комнату в мягком камне.

Нас вывели в жаркий сухой день. От открывшегося вида кружилась голова. Мы смотрели сверху на пейзаж, который вполне мог бы принадлежать какому-нибудь внеземному миру: повсюду вокруг нас, возвышаясь с одной стороны и плавно спускаясь в долину с другой, были холмы и пики из странного красноватого камня, испещренные, будто соты, примитивными дверями и окнами. Непрерывно дующий сквозь них ветер производил стон, похожий на человеческий, который словно издавала сама земля. Хотя солнцу еще было далеко до захода, небо горело оранжевым, словно прямо за горизонтом назревал конец света. И, несмотря на доказательства наличия здесь цивилизации, вокруг не было видно никого кроме нас. У меня было тяжелое чувство, что за нами наблюдают, словно мы проникли туда, где нам не положено быть.

Бентам слез со своего медведя и с благоговением снял шляпу:

— Так вот это место, — произнес он, обводя внимательным взглядом холмы.

Каул покровительственным жестом старшего брата закинул руку ему на плечо:

— Я же говорил тебе, что этот день настанет. Мы с тобой и в самом деле заставили друг друга пройти через ад, пока добирались сюда, а?

— Это точно, — согласился Бентам.

— Но я говорю, что все хорошо, что хорошо кончается, потому что мне удалось это, — Каул повернулся к нам. — Друзья! Имбрины! Странные дети!

Он подождал, пока эхо разнесет его голос по этим странным стонущим ущельям:

— Сегодняшний день войдет в историю. Добро пожаловать в Абатон!

Он сделал паузу, ожидая аплодисментов, которых не последовало.

— Вы стоите на земле древнего города, который когда-то охранял Библиотеку душ. До недавнего времени его никто не видел уже более четырех сотен лет, и никто не завоевывал уже тысячу, пока я заново не открыл его! И теперь вы станете свидетелями моей…

Он остановился, посмотрел себе под ноги, затем рассмеялся:

— Для кого я распинаюсь? Жалкие обыватели, вы же никогда не сможете оценить все величие моего достижения. Взгляните на себя — словно стадо ослов, пялящихся на Сикстинскую капеллу!

Он похлопал Бентама по руке:

— Пойдем, брат. Пойдем и возьмем себе то, что принадлежит нам.

— И нам тоже! — раздался голос позади меня. Один из охранников. — Вы же не забудете про нас, да, сэр?

— Конечно, нет, — откликнулся Каул, попытавшись выдавить улыбку, но безуспешно. Он явно не мог скрыть своего раздражения тем, что с ним посмели спорить на глазах у всех. — Ваша преданность будет вознаграждена сторицей.

Они вместе с Бентамом развернулись и направились вниз по тропе. Охрана принялась толкать нас следом.

***

Пропеченная солнцем тропа делилась снова и снова, ее ветки и отростки разбегались среди остроконечных холмов. Следуя по маршруту, который он без сомнения заставил рассказать Перплексуса и прошел за эти дни уже много раз, Каул уверенно вел нас по этим маловразумительным и заросшим кустарником тропинкам, и каждый его шаг источал высокомерие колонизатора. Чувство, что за нами наблюдают, только усиливалось. Как будто грубо вытесанные отверстия в скалах были колонией полуприкрытых глаз, каким-то древним разумом, заключенным в камне, просыпающимся от тысячелетнего сна.

Меня лихорадило от волнения, мысли запинались одна за другую. Все что случится дальше, будет зависеть от меня. В конце концов, я нужен тварям. Что если я откажусь вручить им души? Что если я найду способ обмануть их?

Я знал, что тогда произойдет. Каул убьет мисс Сапсан. Затем он начнет убивать остальных имбрин, одну за другой, пока я не дам ему, что он хочет. А если я этого не сделаю, он убьет Эмму.

Я не был достаточно сильным для этого. Я знал, что сделаю все что угодно, лишь бы они не тронули ее… Даже вручу Каулу ключи от неслыханной силы.

А потом мне на ум пришла мысль, от которой меня прошиб холодный пот: что если я не смогу этого сделать? Что если Каул ошибся, и я не смогу увидеть сосуды с душами, или смогу увидеть, но не смогу коснуться? Он же не поверит мне. Он подумает, что я вру. Он начнет убивать моих друзей. А если я даже каким-то образом смогу убедить его, что это правда, что я не могу этого делать, он может придти в такую ярость, что все равно убьет всех.

Я молился про себя своему дедушке (можно ли молиться умершим людям? Ну а я молился), и я просил его, если он приглядывает за мной, пусть будет рядом со мной до конца, пусть сделает меня таким же решительным и сильными, каким когда-то был он. «Дедушка Портман», — молил я, — «я знаю, это звучит безумно, но Эмма и мои друзья стоят для меня целого мира, целого чертова мира, и я с радостью отдам его весь без остатка Каулу, в обмен на их жизни. Значит ли это, что я злой? Не знаю, но думаю, что ты сможешь понять меня. Так что, пожалуйста».

Подняв глаза, я с удивлением увидел, что мисс Сапсан смотрит на меня поверх медвежьего плеча. Как только наши глаза встретились, она отвела взгляд, и я увидел дорожки слез на ее перепачканных бледных щеках. Словно она каким-то образом слышала меня.

Наш маршрут пролегал через древний лабиринт из извивающихся тропинок и высеченных в холмах лестниц, чьи ступени истерлись так, что выглядели как полумесяцы. В некоторых местах путь практически полностью исчезал, теряясь в буйных зарослях. Я слышал, как Перплексус жалуется, что у него ушли годы на то, чтобы разгадать путь к Библиотеке душ, а теперь этот неблагодарный вор шагает по нему безо всякого уважения — чудовищное оскорбление!

А потом я услышал, как Оливия спросила:

— Почему никто никогда не говорил нам, что библиотека настоящая?

— Потому что, моя милая, — ответила одна из имбрин, — это было не разрешено. Было безопаснее говорить...

Имбрина сделала паузу, чтобы перевести дыхание:

— ... что это всего лишь сказка.

Всего лишь сказка. Одной из самых что ни на есть определяющих истин в моей жизни стало то, что всегда, как бы я не пытался удержать их сплющенными, двумерными, заточенными в чернила и бумагу, будут истории, которые не желают оставаться в пределах границ книг. Это никогда не было просто сказкой. Уж я-то точно знал: эта история поглотила всю мою жизнь.

Мы уже несколько минут шли вдоль ровной стены, под жутковатый стон ветра, который то нарастал, то затихал. Вдруг Каул поднял руку и крикнул, чтобы все остановились.

— Мы что, ушли слишком далеко? — задумался он. — Могу поклясться, грот был где-то здесь. Где этот картограф?!

Перплексуса выдернули из толпы.

— Рад теперь, что не застрелил его? — пробормотал Бентам.

Каул проигнорировал его.

— Где грот? — требовательно спросил он, встав перед Перплексусом.

— А-а, вероятно он спрятался от тебя, — съязвил тот.

— Не искушай меня, — ответил Каул. — Я сожгу все экземпляры твоей Карты Дней. Твое имя будет забыто уже на следующий год.

Перплексус сплел пальцы вместе и вздохнул:

— Там, — указал он куда-то позади нас.

Мы прошли его.

Каул зашагал к густо заросшему плющом участку стены — неприметному отверстию, скрытому так хорошо, что кто угодно прошел бы мимо; не столько дверь, сколько дыра. Он отодвинул заросли в сторону и сунул туда голову. «Да», — услышал я его голос, и он вылез оттуда и начал отдавать приказы.

— Дальше допускаются только необходимые лица. Брат, сестра, — он указал на Бентама и мисс Сапсан. — Мальчик, — он указал на меня. — Два охранника. И.., — он пробежал взглядом по толпе. — Там темно, нам понадобится фонарик. Ты, девочка, — он указал на Эмму.

Мой желудок завязался узлом, когда Эмму выдернули из группы.

— Если остальные доставят вам проблемы, — обратился Каул к охранникам, — вы знаете, что делать.

Он нацелил свой пистолет на толпу. Все закричали и пригнулись. Каул зашелся хохотом.

Охранник Эммы толкнул ее в отверстие. Медведь Бентама ни за что не пролез бы туда, так что мисс Сапсан поставили на землю, и моей твари выпала двойная задача охранять и ее и меня.

Самые младшие дети начали плакать. Кто знает, может, они никогда не увидят ее снова?

— Будьте храбрыми, дети! — крикнула им мисс Сапсан. — Я вернусь!

— Правильно, дети! — пропел Каул глумливо. — Слушайте вашу директрису! Имбрина знает лучше!

Нас с мисс Сапсан толкнули в проход вместе, и в какой-то момент, пока мы путались в зарослях плюща, я смог незаметно прошептать ей:

— Что мне делать, когда мы попадем внутрь?

— Все, что он ни попросит, — прошептала она в ответ. — Если не будем злить его, то мы еще можем выжить.

Выжить, да, но какой ценой?

А потом мы раздвинули свисающие заросли и оказались в странном новом месте: каменной комнате, открытой небесам. На мгновение у меня перехватило дыхание, так я был шокирован гигантским безобразным лицом, уставившимся на меня с противоположной стены. Стена — вот и все что это было, — но с распахнутым ртом вместо двери, двумя кривыми глазами вместо окон, парой отверстий в качестве ноздрей, и заросшая длинной травой, напоминающей волосы и всклокоченную бороду. Стоны ветра здесь стали еще громче, как если бы похожая на рот дверь пыталась предостеречь нас на каком-то древнем языке, состоящим из одних гласных звуков длиною в неделю.

Каул указал на дверь:

— Библиотека ждет.

Бентам снял шляпу:

— Экстраординарно, — произнес он благоговейным шепотом. — Оно практически поет нам. Словно все покоящиеся здесь души проснулись, чтобы приветствовать нас.

— Приветствовать? — хмыкнула Эмма. — Сомневаюсь в этом.

Охранники толкнули нас к двери. Пригнувшись, мы вошли в низкое отверстие и оказались в другой похожей на пещеру комнате. Как и остальные увиденные нами в Абатоне, она была вырыта вручную в мягком камне бессчетное количество веков назад. Она была простой, с низким потолком, пустая, за исключением разбросанной по полу соломы и осколков глиняной посуды. Ее самой примечательной особенностью являлись стены, в которых было вырыто множество маленьких углублений. Они были полукруглыми сверху и плоскими снизу, достаточно большие, чтобы вместить бутылку или свечу. В дальнем конце комнаты несколько дверей разветвлялись в темноту.

— Ну, мальчик? — требовательно произнес Каул. — Видишь их?

Я огляделся вокруг.

— Вижу что?

— Не шути со мной. Сосуды с душами, — он подошел к стене и помахал ладонью внутри одного из углублений. — Иди и возьми какой-нибудь.

Я медленно повернулся, внимательно разглядывая стены:

— Я ничего не вижу, — произнес я. — Может быть, здесь их нет.

— Лжешь.

Каул кивнул моему охраннику. Тот ударил меня в живот.

Эмма и мисс Сапсан закричали, а я, застонав, упал на колени. Взглянув вниз, я увидел, как на моей рубашке выступила кровь — не от удара, а от ран после укуса пустóты.

— Пожалуйста, Джек! — взмолилась мисс Сапсан. — Он всего лишь мальчик!

— Всего лишь мальчик! Всего лишь мальчик! — передразнил ее Каул. — В этом и состоит самая суть проблемы! Тебе нужно наказывать их как мужчин, поливать их кровью, только тогда появляются побеги, и дерево начинает расти.

Он зашагал ко мне, вращая ствол своего причудливого антикварного пистолета.

— Выпрями его ногу. Хочу попасть ему точно в колено.

Охранник толкнул меня на землю и обхватил руками мою голень. Я приземлился щекой в пыль, мое лицо оказалось направленным на стену.

Я услышал, как взвелся курок. И затем, пока женщины кричали, умоляя Каула пощадить меня, я увидел что-то в одном из углублений в стене. Какой-то образ, который я не заметил раньше…

— Стой!!! — заорал я. — Я что-то вижу!

Охранник перевернул меня.

— Что, образумился, а? — Каул стоял надо мной, глядя сверху вниз. — Что ты видишь?

Я посмотрел снова, моргая. Заставил себя успокоиться, зрение сфокусироваться.

Там, на стене, постепенно, как на поляроидном фото, проявлялось тусклое изображение каменного сосуда. Он был простой, без каких-либо украшений, цилиндрический, с постепенно сужающимся горлышком, заткнутым сверху пробкой, и сделанный из того же красноватого камня, что и странные холмы Абатона.

— Это сосуд, — ответил я. — Всего один. Он был перевернут, вот почему я не увидел его раньше.

— Встань, — велел Каул. — Я хочу увидеть, как ты возьмешь его.

Я подтянул колени к груди, качнулся вперед и встал на ноги. Живот горел от боли. Я прошаркал через комнату и медленно потянулся к нише. Обхватил сосуд пальцами, но, испытав шок, резко отдернул руку.

— В чем дело?! — спросил Каул.

— Он ледяной, — ответил я. — Я не ожидал этого.

— Потрясающе, — пробормотал Бентам. До этого он топтался возле двери, словно пересматривая свое участие во всем этом предприятии, но теперь подошел ближе.

Я протянул руку снова, на этот раз уже готовый к холоду, и вынул сосуд.

— Все это неправильно, — вмешалась мисс Сапсан. — Там находится странная душа, и с ней нужно обращаться с почтением.

— Быть съеденной мной — самое величайшее почтение, которое только можно выказать душе, — откликнулся Каул. Он подошел и встал рядом со мной. — Опиши сосуд.

— Он очень простой. Сделан из камня.

От сосуда начала замерзать моя правая рука, так что я переложил его в левую и тогда увидел написанное на обратной стороне высокими тонкими буквами слово.

Асвиндан.

Я не собирался упоминать это, но Каул следил за мной как ястреб и увидел, что я что-то заметил.

— Что там? — потребовал он. — Предупреждаю тебя, не вздумай ничего утаивать!

— Это слово, — ответил я. — «Асвиндан».

— По буквам.

— А-С-В-И-Н-Д-А-Н.

— Асвиндан,— повторил Каул, нахмуривая брови. — Это ведь на Древнем Странном?

— Очевидно, — откликнулся Бентам. — Разве ты не помнишь наши уроки?

— Конечно помню! Я был более способным учеником, чем ты, помнишь? Асвиндан. Корень «винд». Что относится не к погоде, а указывает на быстроту, также как в «ускорении», как в «усилении», «укреплении»!

— Я не очень-то уверен в этом, брат.

— О, я так не думаю, — произнес Каул с сарказмом. — Я думаю, ты хочешь забрать ее себе!

Он протянул руку и попытался выхватить у меня сосуд. Ему удалось сомкнуть на нем пальцы, но как только сосуд покинул мою руку, его пальцы сомкнулись сами на себе, словно между ними вдруг ничего не оказалось, а сосуд упал на землю и разбился.

Каул выругался и ошарашено посмотрел вниз, где ярко сияющая голубая жидкость разливалась у наших ног.

— Теперь я ее вижу!!! — возбужденно воскликнул он, указывая на голубую лужицу. — Вот, я ее вижу!!!

— Да… Да, я тоже, — произнес Бентам, и охранники подтвердили это тоже. Они все могли видеть жидкость, но не сосуд, который содержал и охранял ее.

Один из охранников нагнулся и попробовал голубую жидкость пальцем. Едва он коснулся ее, как завопил и отпрыгнул назад, тряся рукой и пытаясь стряхнуть эту штуку. Если сосуд был ледяным, могу только представить, какой была сама эта голубая субстанция.

— Какая жалость, — проговорил Каул. — Я бы хотел скомбинировать ее с несколькими другими выбранными душами.

— «Асвиндан», — задумался Бентам. — Коренное слово «свинд». Означает «уменьшение». Радуйся, что не взял ее, братец.

Каул нахмурился:

— Нет. Нет, я уверен, что был прав.

— Нет, не был, — подтвердила мисс Сапсан.

Его подозрительный взгляд заметался между ними, словно он оценивал вероятность того, что они могут каким-то образом сговориться против него. Потом он, похоже, плюнул на это.

— Это всего лишь первая комната, — произнес он. — Лучшие души находятся глубже, я уверен.

— Согласен, — кивнул Бентам. — Чем дальше мы зайдем, тем старше будут души, а чем старше душа, тем она могущественнее.

— Тогда мы вгрыземся в самое сердце этой горы, — заявил Каул, — и проглотим его.

***

Нас повели в одну из черных дверей, тыкая пистолетами под ребра. Следующая комната была похожа на первую, с испещрившими стены углублениями и дверью, ведущей в темноту. Здесь уже не было окон, и единственный, узкий как лезвие, луч послеполуденного солнца разрезал пыльный пол. Мы оставляли дневной свет позади.

Каул приказал Эмме зажечь огонь. Мне он приказал перечислить содержимое стен. Я исправно доложил о трех сосудах, но моих слов ему оказалось недостаточно, и он заставил меня постучать ногтем по каждому, чтобы доказать, что он там есть, и провести рукой внутри десятка углублений, чтобы доказать что они пустые.

Затем он заставил меня прочитать их. «Хеолстор». «Унг-севен». «Мэаген-вундор». Эти слова ничего не говорили мне, и не удовлетворили его.

— Души жалких рабов, — пожаловался он Бентаму. — Если мы собираемся стать королями, нам нужны души королей.

— Тогда вперед, — ответил Бентам.

Мы углубились в запутанный и, похоже, бесконечный лабиринт из пещер. Дневной свет превратился в воспоминание. Пол все время шел под уклон. Воздух становился холоднее. Проходы ветвились и исчезали в темноте, будто вены. Каул похоже руководствовался каким-то шестым чувством, уверенно поворачивая то налево, то направо. Он был безумен, безо всякого сомнения безумен, и я был уверен, что он заведет нас так далеко, что даже если нам удастся сбежать, можно ожидать, что мы проведем вечность, пойманными в ловушку этих пещер.

Я попробовал представить битвы, которые разворачивались за обладание этими душами, — древние гигантские странные бьются среди пиков и долин Абатона, — но это было слишком трудновообразимо. Все о чем я мог думать, была мысль о том, как ужасно будет оказаться запертым здесь без света.

Чем дальше мы шли, тем больше сосудов было в стенах, словно грабители давным-давно прочесали большинство комнат, но что-то остановило их от того, чтобы зайти глубже (здоровое чувство самосохранения, наверное). Каул рявкал на меня, приказывая сообщать ему новую информацию, но он перестал требовать доказательства того, в каких нишах есть сосуды, а какие пустые, и лишь изредка заставлял читать надписи вслух. Он охотился за более ценной добычей, и, похоже, решил, что не стоит тратить силы на эту часть библиотеки.

Мы шли в тишине. Комнаты становились все больше и, в своем грубоватом стиле, все величественнее, потолки поднимались, стены расширялись. Сосуды были теперь повсюду: заполняли каждую нишу, стояли тотемными столбами в углах, были втиснуты в щели и трещины. Холод, исходящий от них, выстуживал воздух. Дрожа, я прижал руки к телу, дыхание облаком вихрилось передо мной, чувство, что за нами наблюдают, которое преследовало меня ранее, опять вернулось. Эта так называемая библиотека была бескрайним подземным царством, катакомбами и убежищем для второй души каждого странного, когда-либо жившего на свете вплоть до последнего тысячелетия — сотни и сотни тысяч душ. Это колоссальное нарастание их числа начало оказывать на меня странное давление, сжимая воздух в моей голове и легких, словно я постепенно погружался глубоко под воду.

Я был не единственным, кому было не по себе. Даже охранники стали дерганными, вздрагивая от малейшего шума и постоянно оглядываясь через плечо.

— Ты слышал? — спросил мой.

— Голоса? — откликнулся второй.

— Нет, больше похоже на воду, падающую воду...

Пока они переговаривались, я украдкой взглянул на мисс Сапсан. Напугана ли она? Нет, она казалось, ждала подходящего момента, терпеливо наблюдая. Меня немного успокоил и тот факт, что она могла давно принять обличие птицы и сбежать от своих захватчиков, но не сделала этого. Пока Эмма и я остаемся пленниками, она останется тоже. Может быть, здесь сработал не только ее защитный инстинкт. Может быть, у нее был план.

Воздух становился все холоднее, капли пота на моей шее превращались в ледяную воду. Мы протащились через зал, так заставленный сосудами, что мне пришлось перепрыгивать с ноги на ногу между ними, чтобы не задеть, хотя ноги всех остальных проходили прямо сквозь них. Я почувствовал удушье от присутствия мертвых. Здесь яблоку было негде упасть, словно на железнодорожной платформе в час пик, словно на Таймс-сквер в новогоднюю ночь, и все эта публика повернула свои безжизненные лица и уставилась на нас, недовольные нашим появлением. (Я чувствовал это, почти что видел). Наконец, даже у Бентама сдали нервы.

— Брат, постой! — взмолился он, задыхаясь и хватая Каула за рукав. — Тебе не кажется, что мы зашли уже достаточно далеко?

Каул медленно повернулся и посмотрел на него, его лицо разделилось пополам тенью и светом пламени.

— Нет, не кажется, — ответил он.

— Но я уверен, души здесь в достаточной мере...

— Мы еще не нашли это, — его тон был резким и раздраженным.

— Нашли что, сэр? — осторожно поинтересовался мой охранник.

— Узнаю, когда увижу! — отрезал Каул.

Затем он насторожился, оживился и убежал в темноту.

— Сэр! Погодите! — закричали охранники, толкая нас следом за ним.

Каул ненадолго исчез, а затем появился в конце зала, освещенный лучом бледного голубого света. Он стоял наполовину обрамленный им, зачарованно глядя на что-то. Когда мы нагнали его и повернули за угол, мы увидели, что это было: длинный туннель, наполненный лазурным светом. Прямоугольное отверстие в конце него сияло голубым. Теперь я тоже что-то слышал, какой-то неясный белый шум, похожий на звук падающей воды.

Каул хлопнул в ладоши и издал радостный возглас.

— Клянусь Богом, мы уже близко!

Он ускакал по коридору в сильнейшем возбуждении, и мы, спотыкаясь, были вынуждены бежать за ним. Когда мы достигли выхода, окутавший нас свет стал таким невыносимо ярким, что все мы затормозили на бегу, слишком ослепленные, чтобы видеть, куда идти.

Эмма погасила свой огонь. Здесь в нем не было нужды. Щурясь сквозь пальцы, я понемногу смог разглядеть это место. Купающаяся в волнообразных завесах полупрозрачного голубого света перед нами предстала самая огромная пещера, которую я когда-либо видел — громадное круглое помещение похожее на пчелиный улей, футов сто в поперечнике внизу, но сходящееся в одной точке наверху, нескольким этажами выше. Кристаллы льда сверкали на каждой поверхности, в каждый нише и на каждом сосуде, каковых были тысячи. Они забирались на невообразимую высоту, гирляндами украшая стены.

Несмотря на мороз, здесь текла вода: она била из крана в форме головы сокола и падала в маленький желоб, который опоясывал комнату у самого основания стен и впадал в неглубокий бассейн, окруженный кольцом из гладких черных камней в дальнем конце зала. Вода и была источником того самого небесного сияния пещеры. Так же как и жидкость внутри сосудов с душами она светилась призрачным голубым светом, и он пульсировал равномерными кругами, становясь то темнее, то ярче, как будто дышал. Это все могло показаться странно умиротворяющим, словно мы находились в каком-то северном спа-салоне, если бы не отчетливый и звучащий совсем по-человечески стон, различимый за приятным бормотанием воды. Это был тот самый стон, который мы слышали снаружи, тот, что я принял за свистящий в дверных проемах ветер. Но здесь не было ни ветра, ни даже самой возможности услышать ветер. Это было что-то иное.

Бентам, хромая, вошел в пещеру следом за нами, тяжело дыша и прикрывая глаза, а Каул направился прямо в центр зала.

— ПОБЕДА!!! — вскричал он, явно наслаждаясь тем, как его голос отражается от вздымающихся стен. — Вот оно! Наша сокровищница! Наш тронный зал!

— Это великолепно, — слабым голосом произнес Бентам, шаркающей походкой направляясь к брату. — Теперь я понимаю, почему столь многие желали отдать свои жизни, сражаясь за это...

— Вы совершаете чудовищную ошибку, — возразила мисс Сапсан. — Вы не должны осквернять это священное место.

Каул театрально вздохнул:

— Тебе обязательно портить каждый момент своим учительским морализаторством? Или ты просто ревнуешь и оплакиваешь конец своего правления в качестве более одаренной сестры? «Посмотрите на меня, я могу летать, я могу создавать временные петли!» Да через поколение уже никто не вспомнит, что вообще существовало такое глупое существо как имбрина!

— Ты ошибаешься! — выкрикнула Эмма, больше не в состоянии держать язык за зубами. — Это вас двоих все позабудут!

Охранник Эммы собрался было ударить ее, но Каул приказал оставить ее в покое.

— Пусть говорит, — разрешил он. — Это может быть ее последняя возможность.

— Вообще-то, вас не забудут, — продолжила Эмма. — Мы напишем о вас новую главу в «Историях...». «Жадные братья» назовем мы ее. Или «Мерзкие гнусные предатели, которые получили по заслугам».

— Хмм, немного скучновато, — ответил Каул. — Думаю, мы назовем ее так: «Как великолепные братья победили предрассудки и стали полноправными Богами-Королями странного мира» или что-то в этом роде. И тебе повезло, что я сейчас в таком превосходном настроении, девочка.

Он переключил свое внимание на меня:

— Мальчик! Расскажи мне о сосудах, которые здесь есть, и не пропускай ни единой детали, даже самой мелкой.

Он потребовал от меня самого дотошного описания, которое я предоставил, зачитывая вслух десятки и десятки витиеватых рукописных надписей. «Если бы я только разговаривал на Древнем Странном», — подумал я, — «я бы мог соврать о том, что написано на них, возможно, обмануть Каула, подсунув ему душу, которая была бы слабая или глупая». Но я был идеальным автоматоном: благословленный способностью и проклятый невежеством. Единственное, что я мог сделать, это отвлечь его внимание от большинства явно многообещающих сосудов.

Хотя в основном они были простыми и маленькими, некоторые сосуды все же были большими, богато украшенными и тяжелыми, в форме песочных часов, с ручками по бокам и с нарисованными перламутровыми крыльями. Было совершенно очевидно, что они содержали души могущественных и важных (ну или важничающих) странных. Больший размер их ниш, однако, выдавал их, и когда Каул заставил меня постучать по ним костяшками пальцев, они издали глубокий и низкий звон.

У меня больше не осталось трюков. Каул получит, что он хочет, и я ничего не смогу с этим поделать. Но тут он сделал то, что удивило всех. Что-то, что поначалу показалось неслыханной щедростью. Он повернулся к своим охранникам и спросил:

— Итак! Кто хочет стать первым?

Охранники в замешательстве посмотрели друг на друга.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Бентам, встревожено хромая к нему. — Разве это не должны быть только ты и я? Мы так долго работали…

— Не будь таким жадным, братец. Я ведь обещал им, что их преданность будет вознаграждена? — он снова посмотрел на охранников, скаля зубы, словно ведущий игрового телешоу. — Ну, кто из вас это будет?

Оба вскинули руки вверх.

— Я, сэр, я!

— Я хочу!

Каул ткнул пальцем в тварь, которая охраняла меня:

— Ты! — решил он. — Мне нравится твой энтузиазм. Иди сюда!

— Спасибо, сэр, спасибо!

Каул нацелил свой пистолет на меня, тем самым освобождая моего охранника от этой обязанности.

— Итак, какая из этих душ тебе по душе? — он вспомнил, где я назвал ему какие сосуды, и начал указывать на них. — Йет-Фару. Что-то связанное с водой, затоплением. Будет полезно, если ты когда-нибудь задумывался о жизни под водой. Волсенвирсенд. Я думаю, это что-то вроде похожего на кентавра получеловека, который управляет облаками. Бен, знакомо звучит?

Бентам что-то пробурчал в ответ, но Каул даже не слушал его.

— Стайл-хайд, вот еще хорошая. Металлическая кожа. Может быть полезна в бою, хотя, интересно, нужно ли смазывать себя…

— Сэр, надеюсь, вы не против, если я спрошу, — произнес охранник робко, — но что насчет урн побольше?

Каул погрозил пальцем:

— Мне нравятся люди с амбициями, но эти для меня и моего брата.

— Конечно, сэр, конечно, — поспешно ответил охранник. — Тогда… э-э… а какие будут еще?

— Я предложил тебе наилучшие варианты, — произнес Каул тоном, в котором послышалось предостережение. — Выбирай.

— Да, да, простите, сэр… — на лице охранника отразилось мучение. — Я выбираю… Йет-Фару.

— Отлично! — грянул Каул. — Мальчик, неси сосуд!

Я подошел к нише, на которую указал Каул, и вынул сосуд. Он был таким холодным, что я натянул на руку рукав куртки, как перчатку, но даже сквозь ткань казалось, что сосуд вытягивает все тепло, что еще оставалось в моем теле.

Охранник уставился на мою руку:

— Что мне с ним делать? — спросил он. — Принять как амброзию?

— Не уверен, — задумался Каул. — Как ты считаешь, брат?

— Я тоже не уверен, — ответил Бентам. — Об этом не упоминается ни в одном из древних текстов.

Каул почесал подбородок:

— Я думаю… да, думаю, тебе нужно принять его как амброзию.

Он кивнул, внезапно уверенный в себе:

— Да, именно так. Как амбро.

— Вы уверены? — переспросил охранник.

— Абсолютно на сто процентов уверен, — ответил Каул. — Не нервничай так. Ты войдешь в историю. Как первопроходец!

Охранник встретился со мной взглядом:

— Без фокусов, — сказал он.

— Без фокусов, — сказал я.

Я откупорил сосуд. Голубой свет засиял из него. Охранник обхватил своей рукой мою и, направляя ее, поднял сосуд над головой и запрокинул лицо.

Он издал длинный судорожный вздох.

— Ну, была не была, — пробормотал он и наклонил мою руку.

Жидкость потекла из сосуда вязким потоком. Едва она достигла его глаз, рука охранника сжала мою руку так сильно, что мне показалось, у меня сломаются пальцы. Я вывернулся и отпрыгнул назад, а сосуд упал на землю и разлетелся на куски.

Лицо охранника дымилось и синело. Крича, он упал на колени, его тело содрогалось, затем завалилось вперед. Когда его голова ударилась о землю, она разбилась как стекло. Осколки замороженного черепа брызнули мне под ноги. И затем он стал очень тихим, и очень-очень мертвым.

— О, мой Бог! — вскрикнул Бентам.

Каул поцокал языком, словно кто-то пролил бокал дорогого вина.

— Что ж, черт побери, — произнес он, — похоже, это все-таки не так, как принимать амброзию.

Его взгляд блуждал по залу.

— Ну что ж, тогда придется попробовать кому-нибудь еще…

— Я весьма занят, милорд! — воскликнул другой охранник, который направлял дуло автомата одновременно и на Эмму и на мисс Сапсан.

— Да, я вижу, что у тебя заняты руки, Джонс. Тогда возможно, кто-то из наших гостей? — он посмотрел на Эмму. — Девочка, сделай это для меня, и назначу тебя своим придворным шутом!

— Отправляйся к черту! — прорычала Эмма.

— Это можно устроить, — прорычал он в ответ.

Тут раздалось громкое шипение, голубой свет с одной стороны зала стал ярче, и все обернулись, чтобы посмотреть. Жидкость из разбитого сосуда капала в желоб у стены, и там где вода и голубая жидкость смешивались, начиналась реакция. Вода запузырилась и забурлила, сияя еще ярче, чем прежде.

Каул возликовал:

— Вы посмотрите! — возбужденно воскликнул он, покачиваясь на носках.

Быстрый поток в желобе нес сияющую пузырящуюся воду вдоль стен. Мы, поворачиваясь, следили за ним, пока он не достиг мелкого, обрамленного камнями бассейна в дальнем конце зала — и уже сам бассейн начал бурлить и светиться, столб яркого голубого света поднялся из него до самого потолка.

— Я знаю, что это! — произнес Бентам дрожащим голосом. — Это называется «купель душ». Древнее средства для вызова и общения с мертвыми.

Покачиваясь над поверхностью бассейна в колонне света, возник призрачный белый туман, он уплотнялся, постепенно принимая форму человека.

— Но если живой человек войдет в бассейн во время призыва…

— Он вберет в себя призываемый дух, — закончил за него Каул. — Я думаю, мы нашли ответ!

Дух безмолвно парил над водой. Он был одет в простую тунику, открывающую взгляду чешуйчатую кожу и плавник, выступающий у него из спины. То была душа Йет-Фару, человека-русалки, выбранная охранником. Столб света, видимо, был своего рода тюрьмой, из которой она не могла выбраться.

— Ну? — указал Бентам на бассейн. — Ты идешь?

— Меня не интересуют чужие объедки, — ответил Каул. — Я хочу вон тот.

Он указал на сосуд, которым я звонил для него ранее, самый большой из всех:

— Вылей его в воду, мальчик, — он нацелил пистолет мне в голову. — Сейчас же.

Я сделал, как он велел. Дотянувшись до ниши, которая была больше всех остальных, я взял урну за обе ручки и наклонил к себе, осторожно, чтобы она не плеснула и не уничтожила мое лицо.

Яркая голубая жидкость потекла по стене в желоб. Вода сошла с ума, шипя и пузырясь, свет, который она производила, был таким ярким, что мне пришлось зажмуриться. Пока жидкость из урны текла по желобу к бассейну с духом, мой взгляд метнулся к мисс Сапсан и Эмме. Это был наш последний шанс остановить Каула, и охранник остался всего один, но он не сводил глаз и своего автомата с женщин, а Каул все еще держал пистолет направленным точно мне в голову. Похоже, мы все еще были в их власти.

Жидкость из огромной урны достигла бассейна. Вода в бассейне запенилась и вздыбилась, словно какое-то морское чудище собиралось подняться на поверхность. Столб яркого света стал еще ярче, и дух Йет-Фару испарился бесследно.

Новое облако тумана начало сгущаться, гораздо больше того, которое оно заместило. Если оно и принимало образ человека, то это был гигант, в два раза выше любого из нас, его грудь была в два раза шире. Его руки были похожи на когтистые лапы, и они были подняты ладонями вверх, словно демонстрируя огромную и ужасную мощь.

Каул посмотрел на это создание и улыбнулся:

— А теперь, как говорится, мой выход.

Он залез в карман плаща свободной рукой, вытащил сложенный листок бумаги и встряхнул его, разворачивая.

— У меня просто есть пара слов, прежде чем я официально сменю социальный статус.

Бентам захромал к нему:

— Брат, я думаю, нам не стоит больше мешкать...

— Не могу поверить! — вскричал Каул. — Неужели никто не даст мне насладиться минутой славы?!

— Прислушайся! — прошипел Бентам.

Мы прислушались. Какое-то время я ничего не слышал, но затем издалека донесся высокий, резкий звук. Я увидел, как Эмма напряглась, а ее глаза расширились.

Каул нахмурился:

— Это что… собака?

Да! Собака! Это был собачий лай, далекий и рассыпающийся эхом.

— У странных с собой была собака, — напомнил Бентам. — И если она идет по нашему следу, сомневаюсь, что она одна.

Это могло означать только одно: наши друзья справились с охраной, и, ведомые Эддисоном, направляются к нам. Да! Та самая чертова кавалерия мчится! Но Каул был всего в шаге от того, чтобы заполучить свою силу, и кто знает, как далеко разносится эхо в пещерах. Они могут быть все еще в нескольких минутах от нас, и к тому времени будет уже слишком поздно.

— Что ж, — произнес Каул, — полагаю, моей реплике придется обождать.

Он затолкал бумажку обратно в карман. Казалось, он никуда особо не спешит, и это сводило Бентама с ума.

— Давай, Джек! Бери свой дух, потом я возьму свой!

Каул вздохнул:

— Да, что касается этого. Ты знаешь, я тут думал: я не уверен, что ты справишься со всей этой силой. Видишь ли, ты — слабоумный. Под этим я не подразумеваю, что ты глупый. Напротив, ты намного умнее меня! Но ты думаешь, как слабый человек. Твоя воля слаба. Недостаточно быть смышленым, знаешь ли. Нужно быть жестоким!

— Нет, брат! Не поступай так! — взмолился Бентам. — Я буду твоим номером два, твоим преданным помощником… Всем, кем ты только захочешь…

«Так тебе и надо», — подумал я. — «Давай, болтай дальше…»

— Это заискивание именно то, о чем я говорю, — произнес Каул, качая головой. – Как раз такого рода вещи и могут заставить передумать слабовольного человека, вроде тебя. Но я не восприимчив к эмоциональным мольбам.

— Нет, это все из мести, — заявил Бентам с горечью. — Как будто сломать мне ноги и поработить меня на годы было недостаточно.

— Тем не менее, было, — откликнулся Каул. — Я, и правда, был зол на тебя, за то, что ты превратил всех нас в пустóт, но иметь в своем распоряжении армию монстров оказалось довольно полезно. Но если уж быть честным, это даже не из-за твоего слабого характера. Это просто… просто я не состоялся как брат, полагаю. Альма вот тебе подтвердит. Я не люблю делиться.

— Тогда сделай это! — выплюнул Бентам. — Покончи с этим и убей меня!

— Я могу это сделать, — согласился Каул. — Но я думаю, будет эффективнее, если я убью… его.

И он нацелил пистолет мне в грудь и спустил курок.

***

Я почувствовал столкновение с пулей еще до того как услышал гром выстрела. Словно на меня обрушился огромный невидимый кулак. Меня сбило с ног и опрокинуло навзничь, и все вокруг стало абстрактным. Я смотрел в потолок, а мое зрение сузилось до размера булавочной головки. Кто-то кричал мое имя. Последовал еще один выстрел, и еще.

Снова крики.

Я смутно осознавал, что мое тело испытывает колоссальную боль. Что я умираю.

А затем Эмма и мисс Сапсан упали на колени возле меня, отчаянно крича. Охранника не было видно. Я не мог понять их слов, как будто мои уши были под водой. Они пытались сдвинуть меня, оттащить меня за плечи к двери, но мое тело было обмякшим и тяжелым. Затем раздался ураганный вой со стороны купели душ, и, несмотря на невыносимую боль, мне удалось повернуть голову и посмотреть туда.

Каул стоял почти по колено в воде, вытянув руки и запрокинув голову, в состоянии какого-то паралича, в то время как туман охватывал его, сливался с ним. Он проникал в каждое отверстие на его лице: щупальца тумана скользили в его горло, жгуты тумана, переплетаясь, поднимались к его ноздрям, облака тумана оседали в глаза и уши. А затем, в течение нескольких секунд, туман исчез, голубой свет, наполнявший пещеру, померк вполовину, словно Каул впитал часть его силы.

Я слышал, как кричит мисс Сапсан. Эмма схватила оружие одного из охранников и опустошила его в Каула. Он находился недалеко, и она могла точно прицелиться. Она наверняка попала в него, но Каул даже не дернулся. Вместо того чтобы упасть, он, похоже, делал обратное. Он рос. Он рос очень быстро, увеличившись вдвое в высоту и в ширину всего лишь за несколько секунд. Он издал животный вопль, когда его кожа лопнула и исцелилась снова, лопнула и исцелилась. Вскоре он превратился в гору сырого розового мяса и рваной одежды, его гигантские глаза сияли голубым электрическим светом, украденная душа заполнила, наконец, ту старую пустоту, что он носил внутри себя так долго. Самыми страшными были его руки. Они стали огромными, узловатыми штуками, толстыми и перекрученными, словно корни дерева, с десятью пальцами на каждой.

Эмма и мисс Сапсан снова попытались оттащить меня к двери, но теперь Каул шел за нами. Тяжело ступая, он вышел из бассейна и взревел пробирающим до костей голосом:

— АЛЬМА, А НУ ВЕРНИСЬ СЮДА!

Каул поднял свои ужасные руки. Какая-то невидимая сила оторвала мисс Сапсан и Эмму от меня. Они поднялись в воздух и зависли там, барахтаясь, в десяти футах над землей, пока Каул снова не перевернул руки ладонями вниз. Тут же, словно мячи, они шлепнулись обратно на землю.

— Я РАЗОТРУ ТЕБЯ МЕЖДУ ЗУБАМИ! — проревел Каул, направляясь через всю пещеру к ним. Каждый его шаг сотрясал землю.

Видимо от адреналина мои зрение и слух начали снова фокусироваться. Я не мог представить смертного приговора более жестокого, чем этот: провести свои последние мгновения, глядя, как женщин, которых я люблю, разрывает на части. Тут я услышал собачий лай, и до меня дошло что-то еще более ужасное: я также увижу, как умрут и мои друзья.

Эмма и мисс Сапсан побежали. У них не было выбора. Сейчас возвратиться за мной уже было невозможно.

Остальные начали вываливаться из коридора. Дети и имбрины, все вперемешку. Шэрон и сборщики виселиц с ними. Эддисон должно быть привел их сюда, как вел он их и сейчас, фонарь свисал из его пасти.

Они не имели ни малейшего представления, с кем столкнутся. Мне хотелось предупредить их, — «даже не пытайтесь сражаться, просто бегите». Но они бы не послушали меня. Они увидели это возвышающееся чудище и бросили против него все, что у них было. Сборщики швырнули свои молотки. Бронвин метнула кусок стены, который она принесла с собой, закрутившись и выпуская его, словно метатель ядра. У некоторых из детей было оружие, которое они забрали у тварей, и они палили из него в Каула. Имбрины превратились в птиц и атаковали его голову, клюя везде, где могли.

Ничего из этого не возымело над ним ни малейшего эффекта. Пули отскакивали от него. Кусок стены он отбил. Он поймал молотки своими гигантскими зубами и выплюнул их. Подобно рою мошкары имбрины, похоже, только раздражали его. А затем он раскинул свои руки, растопырил узловатые пальцы, которые будто маленькие отростки свисали с них, извиваясь, как живые лианы, и медленно свел ладони вместе. Как только он это сделал, всех круживших над ним имбрин отнесло прочь, и всех странных сплющило в один большой ком.

Он сложил ладони вместе и сжимал их снова и снова, как будто сминая лист бумаги. Имбрин и странных подняло с земли в шаре из перемешанных крыльев и конечностей. И вот остался только я (и Бентам... А где Бентам?), и я попытался подняться, встать и сделать что-нибудь, но смог только приподнять голову. Мой Бог, их стирало в порошок, их ужасные крики отражались эхом от стен. И я подумал, что это все, что в любой момент кровь брызнет из них, как сок из раздавленного фрукта, но тут одна из рук Каула взметнулась и начала махать у него перед лицом, словно отгоняя что-то.

Это были пчелы. Рой пчел Хью вылетел из шара, и теперь они целились Каулу в глаза и жалили его. Он издал прерывистый вой. Имбрины и странные упали на землю, шар развалился, и из него в разные стороны посыпались тела. Их не раздавило, слава Богу.

Мисс Сапсан в птичьем обличии, пронзительно крича и хлопая крыльями, тянула людей, ставя их на ноги и торопя в сторону коридора. Бегите, Бегите. Уходите!

Потом она полетела к Каулу. Он расправился с пчелами и снова разводил руки, собираясь сгрести их всех и размазать по стене. Прежде чем он смог это сделать, мисс Сапсан спикировала на него когтями вперед и пробороздила глубокие царапины у него на лице. Он развернулся, неуклюже замахнулся на нее и ударил так сильно, что она пролетела через зал, врезалась в стену и упала на пол, где осталась лежать неподвижно.

К тому времени как он снова повернулся, чтобы разделаться с остальными, они уже исчезли в коридоре. Каул протянул к ним ладонь, сжал в кулак и сгреб им к себе, но они, по-видимому, были дальше, чем хватало его силы телекинеза. Заревев от разочарования, он побежал за ними, плюхнулся на живот и попытался протиснуться в коридор следом за ними. Он как раз помещался там, хотя и с большим трудом.

И тогда я, наконец, увидел Бентама. Он скатился в желоб с водой, чтобы спрятаться, и теперь вылезал оттуда, промокший до нитки, но невредимый. Он согнулся, спиной ко мне, и возился с чем-то, что я не мог видеть.

Я почувствовал, что, кажется, возвращаюсь к жизни. Боль в груди стихала. Я попытался ради эксперимента пошевелить руками и обнаружил, что могу это сделать. Я скользнул ими по телу, по груди, ожидая найти пару отверстий и море крови. Но я был сухим. Вместо отверстий мои руки нащупали кусочек металла, расплющенный словно монетка. Я сгреб его руками и поднес ближе, чтобы рассмотреть.

Это была пуля. Она не прошила мое тело. Я не умирал. Пуля застряла в моем шарфе.

Шарфе, который связал для меня Гораций.

Он каким-то образом знал, что это случится, и сделал для меня этот шарф из шерсти странных овец. Спасибо тебе, Господи, за Горация...

Я увидел, как какая-то вспышка осветила комнату, и поднял голову, — я мог сделать только это, — и увидел Бентама, стоящего с горящими глазами, из которых били конусы раскаленного добела света. Он уронил что-то, и я услышал тихий звон стекла.

Он принял флакон амбро.

Я использовал всю свою силу и повернулся на бок, потом свернулся в клубок и начал понемногу садится. Бентам торопливо шел вдоль стен, глядя на сосуды и внимательно рассматривая каждый.

Словно он мог их видеть.

И тогда я понял, что он сделал, что он принял. Он хранил украденную душу моего дедушки все эти годы, и теперь воспользовался ею.

Он мог видеть сосуды. Он мог делать то же, что и я.

Я поднялся на колени. Уперся ладонями о землю. Подтянул одну ногу, оттолкнулся и начал вставать. Я вернулся. Восстал из мертвых.

К этому времени Каул уже ввинтился в коридор и был на середине его. Я слышал голоса моих друзей, доносящиеся эхом с другого конца. Они еще не убежали. Возможно, они отказались бросить мисс Сапсан (а может, и меня). Они все еще сражались.

Бентам уже бежал, так быстро как мог. Он высмотрел еще одну большую урну и направлялся прямо к ней. Я сделал несколько неуклюжих шагов к нему. Он добрался до урны и опрокинул ее. Голубая жидкость с шипением полилась в желоб и по кругу направилась в бассейн.

Он обернулся и увидел меня.

Он захромал к бассейну, а я захромал за ним. Жидкость из урны достигла бассейна. Вода начала беситься, и столб ослепляющего света ударил в потолок.

— КТО ВОРУЕТ МОИ ДУШИ?! — проревел Каул из коридора. Он начал, извиваясь как червяк, выползать обратно в зал.

Я свалил Бентама с ног (или свалился на него, если вы предпочитаете). Я был слабым и контуженным, а он — старым и поломанным, мы как раз стоили друг друга. Наш бой был недолгим, и когда стало очевидно, что я прижал его к стенке, он сдался.

— Послушай, — взмолился он. — Я должен сделать это. Я ваша единственная надежда.

— Заткнись! — выкрикнул я, пытаясь перехватить его руки, которыми он все еще отбивался. — Я не буду слушать твою ложь!

— Он убьет нас всех, если ты не отпустишь меня!

— Ты спятил?! Если я тебя отпущу, ты только поможешь ему! — я, наконец, перехватил его запястья. Он пытался что-то достать из кармана.

— Не помогу! — воскликнул он. — Я сделал так много ошибок... но я могу их исправить, если ты дашь мне помочь тебе.

— Помочь мне?

— Посмотри в моем кармане!

Каул медленно выползал, ревя что-то о его душах.

— Кармане жилета! — выкрикнул Бентам. — Там листок. Тот, что я всегда ношу с собой, на всякий случай.

Я выпустил одну его руку и залез к нему в карман. Я нашел там маленький сложенный листок бумаги и рывком развернул его.

— Что это? — спросил я. Он был написан на Древнем Странном, и я не мог прочесть его.

— Это рецепт. Покажи его имбринам. Они поймут, что делать.

Рука протянулась над моим плечом и выхватила листок у меня. Я резко развернулся и увидел мисс Сапсан, избитую, но в человеческом обличии.

Она пробежала глазами по бумаге. Ее взгляд метнулся к Бентаму:

— Ты уверен, что это сработает?

— Однажды это сработало, — ответил он, — и я не вижу причины, почему не может сработать снова. Да еще и с большим количеством имбрин...

— Отпусти его, — велела она мне.

Я был в шоке:

— Что?! Но он собирается...

Она положила руку мне на плечо:

— Я знаю.

— Он украл душу моего деда! Он принял ее... она в нем, прямо сейчас!

— Я знаю, Джейкоб, — она смотрела на меня сверху вниз, ее лицо было добрым, но твердым. — Все правда и даже хуже. И хорошо, что ты перехватил его. Но сейчас ты должен его отпустить.

Так что я выпустил его руку. Встал с помощью мисс Сапсан. Затем Бентам встал тоже, печальный, сгорбленный старик, со сверкающими черными каплями души моего дедушки, стекающими по его щекам. На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу отблеск Эйба в его глазах — крохотную часть его души, сверкнувшую мне.

Бентам развернулся и побежал к колонне света и купели душ. Туман собрался в очертания гиганта, почти такого же огромного как Каул, только с крыльями. Если Бентам доберется до бассейна вовремя, у Каула будет достойный соперник.

Каул уже почти выбрался из коридора, и он обезумел от ярости.

— ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?! — заорал он. — Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!

Мисс Сапсан толкнула меня на землю и легла рядом:

— Нет времени прятаться, — бросила она. — Притворись мертвым.

Бентам ввалился в бассейн, и немедленно туман начал впитываться в него. Каул, наконец, выкарабкался из коридора и, покачиваясь, тяжело поднялся на ноги и побежал к Бентаму. Нас едва не раздавило, когда его громадная нога обрушилась на землю совсем рядом с нашими головами. Но Каул добрался до бассейна слишком поздно, чтобы остановить брата от слияния с той старой могущественной душой, которая была в урне. Младший, слабый брат мисс Сапсан с невероятной скоростью вырастал в размерах, уже став вдвое выше себя прежнего.

Мы с мисс Сапсан помогли подняться друг другу. Позади нас Каул и Бентам сошлись в схватке со звуком разрывающихся бомб. Никому не требовалось говорить мне, что надо бежать.

Мы были уже на полпути в коридор, когда Эмма и Бронвин выскочили оттуда, чтобы встретить нас. Они схватили нас за руки и втащили в безопасное место быстрее, чем это смогли бы сделать наши избитые тела сами. Мы не разговаривали, времени не оставалось ни на что, кроме как бежать, и невозможно было кричать так, чтобы нас расслышали, — но лицо Эммы, светящееся удивлением и облегчением от того простого факта, что я жив, говорило само за себя.

Черный туннель поглотил нас. Мы добрались. Я оглянулся всего один раз, и мельком увидел разворачивающееся позади нас сражение. Сквозь облака пыли и тумана я увидел двух существ, огромных как дома, пытающихся убить друг друга: Каул держал Бентама одной шипастой рукой в удушающем захвате, кулаком другой выбивая ему глаза. Бентам, с головой как у насекомого, с тысячей запасных глаз, вгрызался в шею Каула длинными гибкими мандибулами и бил по нему огромными кожистыми крыльями. Они танцевали там, переплетясь конечностями, впечатывая друг друга в стены, пещера рушилась вокруг них, содержимое бессчетного числа разбивающихся сосудов с душами брызгами летало вокруг них подобно светящемуся дождю.

С этим образом моих будущих кошмаров, накрепко засевшим у меня в мозгу, я дал Эмме увлечь себя в темноту.

***

Мы обнаружили наших друзей в соседнем помещении, окутанных темнотой, их единственным источником света был постепенно угасающий фонарь, который держал в зубах Эддисон. Эмма зажгла огонь, и они увидели нас, спотыкающихся на бегу, потрепанных, но живых, и дружно завопили от радости. Я разглядел их при свете пламени и содрогнулся. Они сами были в ужасном виде, после того как их помял Каул, окровавленные, в синяках. Некоторые хромали с вывихнутыми или сломанными ногами.

Среди громоподобных звуков, доносящихся из пещеры, наступил момент затишья, и Эмма, наконец, смогла обнять меня.

— Я видела, как он в тебя выстрелил! Каким чудом ты остался жив?!

— Чудом, сотворенным шерстью странных овец и снами Горация! — ответил я и поцеловал Эмму, а потом бросился искать Горация в толпе. Когда я его нашел, то обнял так крепко, что его лакированные кожаные туфли оторвались от земли.

— Надеюсь, однажды я смогу отплатить тебе за это, — сообщил я, дергая себя за шарф.

— Я так рад, что это помогло! — сияя, ответил он.

Разрушения возобновились, грохот усилился до невообразимых пределов. Гора камней выкатилась из коридора на нас. Даже если Каул и Бентам не могли достать нас здесь, она все еще могли обрушить все это место нам на головы. Нужно выбираться из этой библиотеки. И из этой петли.

Мы побежали, волоча ноги и спотыкаясь, назад, тем же путем, которым пришли. Половина из нас была хромающей массой, остальная служила человеческими костылями. Эддисон вел нас с помощью своего нюха обратно по этому лабиринту. Звуки битвы Каула и Бентама как будто преследовали нас, становясь все громче, несмотря на то, что мы удалялись от них, так словно они росли. Насколько большими они могли стать и насколько сильными? Возможно, души из всех разбитых сосудов вылились в бассейн, напитав их, делая их еще более исполинскими.

Похоронит ли их под собой Библиотека душ? Станет ли их могилой, их тюрьмой? Или треснет как скорлупа и породит весь этот ужас на свет?

Мы достигли выхода из грота и вылетели опять в оранжевый дневной свет. Рокот позади нас стал постоянным, дрожь прокатывалась по холмам.

— Мы должны бежать дальше! — прокричала мисс Сапсан. — Скорее, к выходу из петли!

Мы были уже на полпути туда, и, спотыкаясь, бежали через поляну, когда земля под нами содрогнулась так яростно, что все повалились с ног. Я никогда в жизни лично не слышал извержение вулкана, но оно не могло бы прозвучать страшнее, чем громоподобный раскат, эхом пронесшийся над низкими холмами позади нас. Потрясенные, мы обернулись и увидели, как акры земли фонтаном взметнулись в воздух, а затем услышали, совершенно отчетливо, крики Бентама и Каула.

Они освободились из библиотеки. Они прорвались через потолок пещеры, через невообразимую толщу камня, к дневному свету.

— Мы не можем больше ждать! — прокричала мисс Сапсан. Она встала и подняла над головой смятую бумажку Бентама. — Сестры, пришло время закрыть эту петлю!

И тогда я понял, что он дал нам, и почему мисс Сапсан отпустила его. Рецепт, назвал он его. Он уже сработал один раз...

Это была та самая процедура, которую он обманом заставил выполнить Каула и его последователей много лет назад, в 1908. Та, что разрушила петлю, в которой они находились, вместо того, чтобы сбросить, как они рассчитывали, их внутренние часы. В этот раз разрушение будет намеренным. Только вот была одна проблема...

— Разве это не превратит их в пустóт? — спросила мисс Королек.

— Пустóты — не проблема, — откликнулся я, — но в последний раз, когда кто-то разрушал так петлю, разве это не вызвало взрыв такой силы, что пол-Сибири сровняло с землей?

— Имбрины, которых мой брат вынудил помочь ему, были молодыми и неопытными, — ответила мисс Сапсан. — Мы справимся лучше.

— Лучше бы нам справиться, — отозвалась мисс Королек.

За холмом выросло гигантское лицо, как будто второе солнце выглянуло из-за горизонта. Это был Каул, огромный как десять домов. Страшным трубным голосом, разнесшимся над холмами, он проревел:

— АЛЬМАААААААААА!

— Он идет за вами, мисс! — воскликнула Оливия. — Мы должны бежать в безопасное место!

— Через секунду, милая.

Мисс Сапсан отогнала всех странных детей (и Шэрона с кузенами) на приличное расстояние, затем собрала вокруг себя имбрин. Они выглядели, как какое-то мистическое тайное общество, готовящееся провести древний ритуал. Чем, я полагаю, они и были. Прочитав листок, мисс Сапсан произнесла:

— Согласно этому тексту, у нас будет только одна минута, чтобы покинуть петлю.

— Хватит ли нам этого? — спросила мисс Шилоклювка.

— Должно хватить, — ответила мисс Королек мрачно.

— Может нам нужно подойти ближе к выходу из петли, — предложила мисс Клёст, которая только совсем недавно пришла в себя.

— Нет времени, — ответила мисс Сапсан. — Мы должны...

Конец предложения потонул в далеком, но громоподобном крике Каула, его слова превратились в бессвязную абракадабру. Вероятно, его разум плавился, не выдерживая колоссального напряжения, вызванного ускоренным ростом. Его дыхание достигло нас через пару секунд после его голоса, зловонным желтым ветром, от которого сгустился воздух.

Бентама не было слышно уже несколько минут. Убил ли его Каул?

— Пожелайте вашим старшим удачи! — крикнула нам мисс Сапсан.

— Удачи!!! — крикнули мы все.

— Не взорвите нас! — добавил Енох.

Мисс Сапсан повернулась к своим сестрам. Двенадцать имбрин образовали тесный круг и взялись за руки. Мисс Сапсан заговорила на древнем языке странных людей. Остальные повторяли за ней в унисон, их голоса поднимались ввысь жутковатой ритмичной песней. Это продолжалось тридцать или около того секунд, время, за которое Каул начал выкарабкиваться из пещеры, валуны покатились с холмов там, где его огромные руки находили себе точки опоры.

— Что ж, все это очень занимательно, — подал голос Шэрон, — и вы все можете оставаться и смотреть, но я думаю, мы с кузенами пойдем.

Он направился прочь, но увидел, что тропа впереди разбегается в пяти направлениях, а твердая земля не сохранила ни одного нашего следа.

— Э...хмм, — пробормотал он, разворачиваясь, — никто случайно не запомнил дорогу?

— Вам придется подождать, — прорычал Эддисон. — Никто уйдет отсюда, пока это не сделают имбрины.

Наконец те разомкнули руки и разорвали круг.

— Это все? — спросила Эмма.

— Это все! — ответила мисс Сапсан, спеша к нам. — Давайте, все уходим. Нам не захочется быть здесь через сорок пять секунд!

Там где стояли имбрины, землю прорезала трещина, глина падала в быстро расширяющуюся воронку, из которой исходило громкое, почти механическое жужжание. Разрушение началось.

Невзирая на усталость, поломанные тела и заплетающиеся ноги, мы побежали, гонимые ужасом и жуткими апокалипсическими звуками... и гигантской разбухшей тенью, которая упала поперек нашего пути. Мы бежали по расползающейся земле, вниз по древним ступеням, крошащимся под нашими ногами, назад в первое строение, из которого мы вышли, задыхаясь от красной пыли от рассыпающихся стен, и, наконец, вбежали в проход, который вел обратно в башню Каула.

Мисс Сапсан гнала нас по нему, в то время как проход разрушался вокруг нас, и вот мы оказались на другой стороне. Я оглянулся и увидел, как в пещере за нашей спиной, гигантский кулак проломил ее крышу.

Мисс Сапсан закричала в отчаянии:

— Куда делась дверь?! Мы должны закрыть ее, или разрушение может выйти за пределы петли!

— Бронвин выбила ее! — проболтался Енох. — Она сломана!

Она добралась до нее первой, и для Бронвин выбить дверь оказалось быстрее, чем поворачивать ручку.

— Простите!!! — воскликнула она. — Я всех нас погубила???

Дрожь петли начала распространяться на башню. Она покачнулась, и нас разметало от одной стены к другой.

— Нет, если мы покинем башню, — ответила мисс Сапсан.

— Мы слишком высоко! — прокричала мисс Королек. — Мы ни за что не успеем добраться до низа вовремя!

— Над нами есть открытая площадка, — сообщил я. Хотя я и сам не знал, почему сказал это, поскольку прыгнуть навстречу смерти было ничуть не лучше, чем оказаться раздавленными обрушившейся башней.

— Да!!! — крикнула Оливия. — Мы прыгнем!

— Ни в коем случае! — возразила мисс Королек. — С нами-то, с имбринами, ничего не случиться, но вы, дети...

— Я могу понести нас! — заявила Оливия — У меня хватить сил!

— Ни за что! — воскликнул Енох. — Ты крошечная, а нас слишком много!

Башня пугающе закачалась. С потолка посыпалась плитка, а по полу пошли трещины.

— Ну и ладно! — крикнула Оливия. — Вот и оставайся!

Она направилась наверх. Нам хватило всего одного мгновения, и еще одного колебания башни, чтобы решить, что Оливия была нашей последней надеждой.

Наши жизни были в тонких ручках самого маленького члена нашей команды. Птица, помоги нам.

Мы побежали вверх по наклонному коридору и выбежали на открытый воздух, в угасающий день. Под нами раскинулся Акр Дьявола: территория крепости с ее белыми стенами, туманный провал и его полый мост с пустóтой, черные угли Дымящейся улицы и тесно стоящие жилища за ней, а позади всего этого — Канава, змеившаяся по границе петли, будто ободок накипи. Что бы ни случилось дальше, выживем мы или погибнем, я, по крайней мере, был рад, что смотрю на это место в последний раз.

Мы бросились животами на перила, опоясывающие площадку. Эмма сжала мою руку:

— Не смотри вниз, ага?

Одна за другой имбрины превратились в птиц и расселись на перилах, готовые помочь всем, чем смогут. Оливия ухватилась за перила обеими руками и выскользнула из туфель. Ее ноги взлетели вверх, и она встала в стойку на руках, пятками в небо.

— Бронвин, хватай мои ноги! — крикнула она. — Мы сделаем цепь. Эмма схватит ноги Бронвин, а Джейкоб — ноги Эммы, Хью — ноги Джейкоба, а Гораций — ноги Хью...

— Моя левая нога ранена! — воскликнул Хью.

— Тогда Гораций схватит тебя за правую! — заявила Оливия.

— Это безумие! — возразил Шэрон. — Мы получимся слишком тяжелыми!

Оливия начала было спорить, но внезапная вибрация встряхнула башню так сильно, что всем нам пришлось вцепиться в перила, чтобы нас не сбросило с площадки.

Итак, Оливия или ничего.

— Вы поняли идею! — крикнула мисс Сапсан. — Делайте, как говорит Оливия, и самое главное, не отпускаете, пока мы не достигнем земли!

Маленькая Оливия согнула колени и, брыкаясь, опустила одну ногу к Бронвин и протянула той. Бронвин взялась за ногу Оливии, потянулась и схватила вторую. Оливия отпустила перила и встала в руках Бронвин, толкая себя к небу, словно пловец в бассейне.

Бронвин оторвало от земли. Эмма быстро схватила ноги Бронвин, и ее подняло тоже, в то время как Оливия, вытянулась в струнку и, стиснув зубы, стремилась вверх изо всех сил. Затем наступила моя очередь, но Оливия, кажется, истратила всю подъемную силу. Она напрягалась и стонала, гребя по-собачьи по направлению к небу, но у нее не хватало сил. Тогда мисс Сапсан превратилась в птицу, взмыла в воздух, вцепилась когтями в платье Оливии и стала поднимать ее.

Мои ноги оторвались от земли. Хью схватил мои ноги, а за ним Гораций — его, а Енох — его, и так далее, пока даже Перплексус и Эддисон, и Шэрон со своими кузенами не присоединились к нам. Мы растянулись в воздухе подобно причудливому раскачивающемуся воздушному змею. Миллард был его невидимым хвостом. Имбрины поменьше вцепились тут и там в нашу одежду и яростно махали крыльями, добавляя нам всю подъемную силу, которую могли.

Последний из нас только-только оторвался от площадки, когда все здание начало рассыпаться. Я посмотрел вниз и увидел, как оно падает. Это происходило быстро, обрушиваясь внутрь себя, его верхняя часть, казалось, сжималась, словно ее засасывало в разрушающуюся петлю. После этого обрушилось и все остальное: оставшиеся ярусы накренились и переломились посередине, осев на землю огромным облаком пыли и мусора со звуком, словно миллион кирпичей высыпали в карьер. К этому времени силы начали покидать мисс Сапсан, и мы медленно стали падать на землю, имбрины изо всех сил тянули нас в сторону, подальше от обломков, стараясь обеспечить нам мягкую посадку.

Мы опустились на двор крепости. Миллард первым, за ним все остальные, и, наконец, Оливия, которая выбилась из сил настолько, что приземлилась на спину и так и осталась лежать, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон. Мы окружили ее, радостно ликуя и аплодируя ей.

Ее глаза расширились, и она указала вверх:

— Смотрите!

Высоко в воздухе, там, где только что была верхушка башни, вращался маленький водоворот из сверкающего серебра, будто маленький ураган. Это было все, что осталось от разрушенной петли. Мы зачарованно следили за ним, пока он сжимался, вращаясь все быстрее и быстрее. Когда она стал таким маленьким, что его перестало быть видно, из него донесся звук похожий на сверхзвуковой удар от самолета:

«АЛЬМААААААААА...»

И водоворот мигнул и погас, забирая голос Каула с собой.