Гитлеровцы отступали. Но бои принимали все более ожесточенный характер. И, естественно, дивизия несла большие потери, пока ее не отвели на пополнение и перегруппировку. Однако нам:, разведчикам, отдохнуть не пришлось. Части быстро принимали пополнение, а мы вели разведку. Через несколько дней дивизия уже находилась на марше - по разведанным нами маршрутам.

Позади остались Днестр и Прут. А вскоре мы вступили на румынскую землю.

Недалеко от села Мегура, в горах, грохотали орудия. Через час наши части вступали в бой. Перед разведчиками встала задача: уточнить передний край противника, его огневые точки. Ничего нового в этой задаче не было, но выполнять ее стало вдвое труднее. Ведь кругом чужая земля, горно-лесистая местность, а опыта ведения разведки в этих условиях мы не имели. До сих пор мы действовали в основном в степных районах, и приспосабливаться к заросшим лесом горам было трудно. Рота то и дело несла потери, и мы хоронили своих товарищей. Гитлеровцы обнаруживали ребят на подходе к объекту. Их выдавал громкий треск сухого валежника, которым были завалены горные леса.

Как обмануть немцев и на этой незнакомой местности, как бесшумно пробраться к ним - об этом мы думали везде: и на переднем крае, наблюдая за фрицами, и? расположении роты. Думали, но придумать ничего не могли. Однажды за обедом кто-то из разведчиков предложил:

- Давайте объявим конкурс на военную сметку.

- Правильная мысль, - поддержал разведчика Федотов и, ударив ложкой по тарелке, озорно крикнул: - Тише! Чапаевы думать будут.

На лужайке, где обедали разведчики, наступила тишина. Ребята прикидывали разные варианты. Но первым нарушил тишину не разведчик.

- Разрешите слово… - сказал наш сапожник Павлов. Он был много старше нас, очень заботливый и добрый человек. До войны работал в городе Иванове. Человек хозяйственный, он складывал на свою повозку все, мимо чего мы, молодежь, проходили не оглядываясь, а потом, когда Павлов пускал трофеи нам же на пользу, удивлялись: надо же, до чего человек додумался. Ивана Григорьевича мы любили, уважительно называли «батей», но, гордясь своей нелегкой профессией, думали, что сапожник в нашем деле особой ценности не представляет. Но оказалось-наоборот.

- А что, если сшить всем тапочки? - предложил Иван Григорьевич и, улыбнувшись, добавил: - Самые обыкновенные домашние тапочки.

Разведчики переглянулись.

- Батя, ты не того? - еле сдерживая смех и покручивая пальцем у виска, спросил Федотов.

- Да нет… - усмехнулся Иван Григорьевич. - Не того. Ведь почему сучья под вами хрустят? Подметка жесткая! А вот если надеть тапочки с мягкой подошвой, так нога сама где изогнется, где чуть скосится. И сучок ей подчинится-также где изогнется, где скосится, а не треснет.

- Правильно! - одобрил наш новый командир взвода Королев. - Сибирские охотники шьют специальные сапоги-ичиги - с мягкой подошвой.

- А здешние люди тоже шьют что-то вроде гуцульских посталов, - сказал Павлов. - Вот я и подумал…

Думать мы думали, а наблюдать, выходит, наблюдали невнимательно. Павлов сразу заметил, в чем ходят местные гурали.

- Лады, батя. Шей десять пар с запасом, - приказал Королев.

Павлов покопался в повозке, нашел нужную кожу и засел за работу. Тапочки получились отличные. Правда, они еще не раз вызывали смех разведчиков. Каждый раз, надевая тапочки, мы шутили:

- Батя, не лезет нога…

- А вы ее немножечко подтешите, - тоже с иронией отвечал Иван Григорьевич.

Но шутки скоро иссякли, наступала серьезная работа - тренировочные занятия… Перед нами лежала незнакомая местность - склон высоты, поросшей лесом.

От одинокого дуба, что стоял возле горной тропы, была видна траншея - там условная оборона «противника». Мы вплотную подползаем к кустарнику, проделываем проход в проволочном заграждении. Все идет как нельзя лучше. Сейчас ворвемся в расположение, «противника». Н вдруг в ночной, настороженной тишине раздался резкий, как выстрел, треск. Не прошло и полминуты, как в темноте взвилась ракета и осветила разведчиков.

- Группа обнаружена. Встать! - раздраженно бросил лейтенант Королев. - Эксперимент с тапочками не удался… Надеть ботинки.

- Тапочки здесь ни при чем, - хмуро сказал Супрунов. - Я сам виноват.

Он злился и не мог понять, почему, чувствуя, как его маскхалат задел за ветку, продолжал ползти.

- На ошибках учимся, Супрунов, - сказал лейтенант.

Он не успел дать команду «занятие повторить», потому что из кустарников вынырнул наш связной - разведчик Бойко.

- Товарищ лейтенант, - обратилсяон к Королеву, - вас вызывает майор Боровиков.

Королев ушел, а мы еще раз повторили условный, но приближенный к боевой обстановке поиск. И он получился удачным. Мы, сменив путь движения группы, незаметно дрошли оборону «противника». Тапочки и в самом деле помогли. В это время к нам возвратился Королев. От него мы узнали, что через день идем к фрицам «в гости».

Обутые в тапочки, с ботинками за плечами, в следующую ночь мы беззвучно перешли линию фронта, миновали лес, переобулись и, спрятав теперь прямо-таки драгоценные батины тапочки, начали выдвижение по направлению к румынскому городу Тыргу-Фрумосу, чтобы выполнить поставленную штабом дивизии задачу: во что бы то ни стало взять «языка» из глубины вражеского тыла.

Шли по глухим отрогам Карпатских гор, ориентируясь по карте. Идти было трудно: чужая земля, кругом леса и, главное, за любым поворотом капризных горных троп можно ждать врага. Несколько раз натыкались на фашистские колонны. Они шли к фронту и в тыл. Но, взять «языка» Не удавалось: немцы передвигались только крупными группами и все время были настороже: по опушкам подступающих к дороге лесов шли усиленные огневые группы.

К утру второго дня мы удалились от переднего края километров на двадцать. До города, как говорится, рукой подать. В синей рассветной дымке уже виднелись трубы его заводов, кварталы жилых зданий.

- Супрунов и Пипчук, ведите наблюдение за деиствиями противника в городе и на подходе к нему, - приказал лейтенант Королев. - Остальным - спать. Через четыре часа на пост встанут Близниченко и Вербицкий.

- Ваня, ты не спишь? - позевывая, задаю я один и тот же вопрос Супрунову через каждые пять - десять минут.

- Тьфу, черт бы тебя побрал, - бросает друг, совсем не считаясь с моим сержантским званием. Впрочем, в этом поиске мы действуем на равных-рядовыми разведчиками. И ему, наверное, даже приятно подурачиться и подчеркнуть наше равноправие: - Ну что ты пристал: не спишь, не спишь. Подсчитывал бы лучше, сколько гитлеровской пехоты входит и выходит из города.

Я, конечно, не обижаюсь на товарища и в душе посмеиваюсь. Моя маленькая хитрость «работает». Если Иван начинает «ерепениться», значит, все в порядке. Есть еще порох в пороховницах.

- Вань, а Вань, - через некоторое время тяну я, - а ты знаешь, у Чехова есть рассказ «Спать хочется». О том, как одна девчурка, качая хозяйского ребенка, так измучилась от желания уснуть, что взяла и задушила дите, чтоб оно не плакало.

Супрунов дурашливо косится на меня и отодвигается.

- Боюсь, как бы и ты меня не задушил. Уж больно разоспался.

Так в ленивой добродушной перебранке проходит время. Но, поругиваясь, мы не забывали о наблюдении. Его результаты настораживают - поднявшиеся солнце и ветерок рассеяли туман над городом. Над его центральными улицами клубится пыль - движутся немецкие войска. Где-то за городом слышатся взрывы. Похоже, фашисты подрывают боеприпасы. В движении гитлеровских колонн чувствуется нервозность. Но разобраться в их намерениях трудно: отходят фашисты или передислоцируются - неизвестно. Возможно и то и другое. Значит, «язык» действительно очень нужен.

К вечеру, отдохнув (мы с Иваном хоть немного, но поспали), Королев решил рискнуть - спуститься с гор в город и там захватить в плен фашиста.

Когда стемнело, мы быстро скользнули вдоль пустынной окраины города. В полуквартале от центральной улицы выбрали особняк побогаче - ведь именно в таких лучших домах жили гитлеровские захватчики. Но нас встретила только шикарная обстановка - полированная мебель, зеркала, на стенах и полу - дорегие ковры. Некоторые из них скатаны и свалены в угол.

- Не иначе как именно здесь жил родственничек короля Михая, - засмеялся Вербицкий, разглядывая богатство особняка.

- Видать, у него душа нечиста, - вставил Супрунов, - вот и дал с немцами драпанеску.

- Приготовиться к выполнению задания, - приказал Королев.

Мы все спрятались за дверями и шкафами и стали ждать. Расчет был прост. Захватить «языка» в колонне - дело сложное, связанное с большими потерями. А вот сюда, в этот богатый особняк, наверняка заскочит какой-нибудь фашист - любитель пограбить. Уж кто-кто, а гитлеровцы никогда не упустят возможности прихватить чужое.

Но проходит полчаса, час, два…

Мы часто слышим голоса немцев на улице, в соседних дворах, но к нам в ловушку никто не идет.

Первым не выдержал Супрунов:

- Сиди у моря и жди погоды. Никто сюда и не придет.

- Почему?

- Они, поди, думают, что в особняке живет кто-то из начальства - особняк-то богатый…

- Что предлагаешь?

- Пойду распахну ворота…

- Правильно, - поддержал лейтенант Королев. - Но будь осторожен. Близниченко, прикрой.

Через несколько минут разведчики вернулись, и мы снова затаились. Прошло еще полчаса. На улице, около особняка, загалдели гитлеровцы.

- Клюнет или нет? - шепотом спросил Супрунов, поправив автомат. Раздался скрип калитки.

- Клюнуло, - тихо протянул кто-то в ответ.

Лейтенант, прищурив левый глаз, по привычке щелкнул пальцами. Это приказ приготовиться.

Кто-то медленно поднимался на крыльцо. Мое тело невольно напряглось, и ладони на оружии покрылись испариной. В какую-то долю секунды я заметил здоровенного гитлеровца и отодвинулся за косяк. «Даст или не даст очередь? - мелькнула мысль. - Как бы не зацепил товарищей».

Но немец, видимо, решил, что в особняке никого нет, и, осмотревшись, шагнул в комнату.

Через минуту, связанный, он уже давал ценные показания о передвижении гитлеровской группировки. Все сведения были по рации немедленно переданы в штаб дивизии. А через день наши войска начали наступление на этом участке фронта. Мощным ударом фашисты были отброшены далеко на запад, к хребту Маре.

И снова трудные и кровопролитные бои, поиски, глубокие разведки, марши по горному бездорожью. Мы вошли в Венгрию, снова новая страна, новый язык и обычаи. Но за спиной был уже боевой опыт, и командование ставило нам более сложные задачи.

… Девятнадцатого сентября 1944 года группу наиболее опытных, бывалых разведчиков вызвали в штаб дивизии. Хлюпая по грязи до дома, где располагался начальник разведки Боровиков, следопыты гадали: что им предстоит? Судя по составу группы и срочности вызова - что-то важное.

Поздоровавшись с майором, разведчики сгрудились возле стола с картой.

- Вот, видите, мост, - произнес майор Боровиков и поставил остро отточенный карандаш на изгиб голубой линии на карте. - Есть сведения, что при отступлении немцы намерены его взорвать. Если им это удастся - наступление наших войск может быть задержано. На много километров вниз и вверх по реке мостов нет. Придется форсировать реку: а она довольно широкая. Нам поставлена задача - сохранить мост. Задание очень сложное. В тыл к немцам пойдут трое…

Боровиков на минуту замолчал, переводя взгляд с одного на другого, словно задавал безмолвный вопрос каждому из разведчиков: готовы ли они к этому?

Затем твердо произнес:

- Нужны добровольцы. Кто пойдет? Словно по команде, все вскинули руки.

- Добро, - удовлетворительно и как-то по-особому мягко проговорил начальник разведки. - Пойдут трое:

Иван Абашкин, Николай Шолохов и Иван Кириченко. Старшим - старший сержант Абашкин.

Через несколько часов, с наступлением темноты, разведчики перешли линию фронта. Хлестал дождь. Мокрые маскхалаты плотно обтянули полусогнутые фигуры разведчиков. Всю ночь шли под проливным дождем.

К утру пришла усталость: ноги подкашивались, хотелось упасть хоть в грязь, передохнуть. Но «на войне солдат сильнее вдвойне», - говорит фронтовая поговорка, и разведчики благополучно добрались до верного ориентира - опоры высоковольтной линии. За ней начинался спуск к реке. Абашкин задумался: как лучше пробраться к мосту и не дать гитлеровцам взорвать его?

Внезапно ветер стих. Перестал барабанить дождь. Забрезжил рассвет. Вокруг стояла настороженная тишина. Разведчики юркнули в прибрежный лозняк. Чуть раздвинув ветки, они изучали мост и подходы к нему.

У опор моста виднелись тяжелые подвески. Это взрывчатка. А у въезда на мост маячила фигура часового. На противоположной стороне реки, метрах в двухстах от моста, виднелся окоп. К нему вели провода. В окопе кто-то был. Чуть дальше шла первая траншея второй полосы обороны противника.

Абашкин взглянул на часы.

- Ребята, через час начинается наше наступление. Пора действовать. Коля, снимешь часового. Я по мосту поползу на ту сторону. Ты, Ваня, прикрываешь нас огнем. Все ясно?

Разведчики молча кивнули, но с места не двинулись. Абашкин удивленно посмотрел на них. Потом повернулся к мосту. Там, у первого пролета, происходила смена часовых. Пока разводящий не спеша возвращался восвояси, разведчики лежали в густой и липкой грязи, чувствуя, как сырость медленно, но настойчиво проникает, казалось, до самого сердца.

Далеко-далеко прозвучал еще одинокий, неожиданно хлесткий в сыром воздухе орудийный выстрел. Нервы были так напряжены, что разведчики невольно оглянулись. И сейчас же ударили другие орудия. Началась артиллерийская подготовка нашего наступления, потрясая воздух и землю.

- Пора! - сказал Абашкин, и разведчики поползли к мосту.

Снова заморосил дождик. Грязь сковывала движения, чавкала между пальцами. Но это уже не волновало. Всеми владела одна мысль - во что бы то ни стало выполнить приказ.

Вот и мост. Ясно виден спокойно прохаживающийся часовой. Николай зажал в руке нож и пополз по-пластунски вперед. Метрах в пяти сзади и левее полз Абашкин. Иван лежал на месте, держа автомат в руках. До часового осталось несколько метров… Сейчас прыжок, такой, каким всегда славился Шолохов, уверенный, стремительный. Но рысий прыжок не состоялся.

Часовой соскочил в окоп и скрылся. На мгновение ребята растерялись. Заметил? Занял оборону? Подает сигнал по внутренней сигнализации?

Однако тревога разведчиков оказалась напрасной. Минуты через две немец вылез из окопа и стал поправлять снаряжение - аккуратно и спокойно. Мгновение - и подскочивший к фашисту Шолохов одним ударом свалил его.

Путь был открыт, и теперь пришли новые тревоги. «Только бы не поехал кто-нибудь по мосту, не заметил бы с берега. Скорее, скорее, скорее!» - лихорадочно думал Абашкин, выползая на мостовой пролет.

Он оглянулся-сзади ползли товарищи, опалубка прикрывала их от боковых взглядов, а дорога была пустынна. Наконец мост кончился. Абашкин скатился вниз с насыпи, пробрался к опоре и руками нащупал провода. Где же главный из них? Вот он - в толстой красной оплетке, идущий прямо к окопу. Старший сержант вытащил саперные ножницы. Прежде всего красный провод, а потом заодно и все остальные.

Разведчики благополучно укрылись в прибрежных кустах так, чтобы было видно и место пореза проводов и окоп, где укрылся гитлеровец-сапер.

Прошел час. По дороге все гуще и гуще шел транспорт, пока не слился в единый поток - значит, наше наступление развивалось успешно. До слуха разведчиков наконец донеслись переливы ружейно-пулеметной стрельбы и гул танковых моторов. Где-то неподалеку одна за другой заговорили гитлеровские противотанковые пушки. Значит, наши танки близко.

- Коля, давай сигнал, - приказал Абашкин.

Шолохов вытащил ракетницу. Описав красивую дугу, рассыпавшись ярко-красными огоньками, ракета упала в воду. Наступающая дивизия узнала: путь через реку свободен! Но фашисты тоже увидели ракету и почуяли неладное. Сапер, сидевший в окопе у электромашины, бросился к мосту.

А там творилось что-то невообразимое. Поток отступающих перемешался. Увидев ракету, а потом бегущего сломя голову сапера, отступающие, вероятно, решили, что мост сию же минуту взлетит в воздух. Машины опрокидывали повозки, расчеты орудий вскинули автоматы, чтобы продвинуть свою технику на мост, пытаясь прекратить панику и «выбить» пробку на мосту.

Ударили вражеские пушки и минометы. Фашисты сознательно расстреливали своих отступающих, спасающихся сообщников. Такого разведчики еще не видели!

Паника была на руку им.

- Кириченко, - приказал Абашкин, - ползи к мосту и не давай саперу соединить провод. Мы тебя поддержим.

Разведчик пополз, наблюдая за немцем-сапером. Тот подбежал к мосту и взял провод в руки. Прозвучала автоматная очередь. Гитлеровец качнулся и упал в воду. Но даже в этой сумятице Ивана заметили. К мосту бежало около взвода гитлеровцев. Трассы пуль потянулись к Кириченко. Но тут вступили в дело остальные разведчики. Огнем прижали фашистов к земле. Внимание врагов рассредоточилось - ведь их били с двух направлений. Но они быстро пришли в себя, и завязалась неравная огневая схватка.

Неожиданно замолчал автомат Кириченко. Иван лежал, уткнувшись лицом в землю.

- Неужели убит? - У Абашкина сдавило сердце. Может, три, а может, пять секунд молчал автомат старшего сержанта, но и этим воспользовались гитлеровцы и бросились на разведчиков. Старший сержант Абашкин справился с собой и дал длинную очередь. Трое из бегущих немцев упали.

Как бы обернулось дело дальше - сказать трудно. Ясно, что три разведчика в гуще обезумевших врагов долго сопротивляться не могли. Но в этот миг донеслось громкое «ура», а потом первая «тридцатьчетверка» с десантом подлетела к мосту. Подминая повозки и орудия, сбрасывая на обочины машины, она выехала на настил, и, проскочив мост, устремилась вперед. По расчищенной дороге ринулись другие танки, а тут подоспела и пехота.

Абашкин и Шолохов подбежали к Кириченко и перевернули его лицом вверх. Старший сержант приложил ухо к груди Ивана. Сердце билось. Разведчик был тяжело ранен в ногу и плечо. Но жив, жив!

Влили воды в рот. Кириченко открыл глаза и, увидев товарищей, слабо улыбнулся и тихо произнес;

- Значит, пошли наши!..