Тихоня и её брат быстро подрастали. Их шелковистые розовые тела покрылись пушистым и блестящим мехом серебристо-коричневого цвета.

Пришло время, когда мать сказала им:

— Сегодня мы последний день живём в этой норе. А завтра…

— Куда же мы пойдём? — перебила её Тихоня.

— К вашему отцу, дети.

Молодые утконосы никогда ещё не видели своего отца; им интересно было знать, что же он из себя представляет.

И вот они в последний раз прошли через длинный, извилистый тоннель, и, плюхнувшись в воду, Тихоня и Спир поплыли за матерью вверх по течению, через омуты и водовороты. Они пробирались по гладким, скользким камням, окрашенным в самые разные цвета: синий и янтарно-жёлтый, горчичный и красноватый, и наконец добрались до большой заводи. Здесь росли тенистые деревья; их кривые корни свешивались прямо к воде. А высоко в небе сверкало солнце и заливало золотисто-оранжевым светом отвесные скалы, кольцом смыкавшиеся вокруг просторной долины.

Под одним из больших корней была мрачная нора. В ней лежал утконос-отец.

Молча поглядел он на Тихоню и Спира, потом встал, потянулся к ним клювом и обнюхал. Отец был очень большой для утконоса — весил около пяти фунтов, а длина его от кончика клюва до кончика хвоста была почти два фута. Его короткие задние ноги были вооружены изогнутыми острыми шпорами.

Он сурово смотрел на детей и наконец произнёс:

— Вы, наверно, хотите, чтоб я показал вам, как надо нырять?

В голосе его слышалось нетерпение.

— Да, пожалуйста, отец, — сказали оба маленьких утконоса и от робости почувствовали себя ещё меньше.

— Хорошо. Молчите и слушайте. Нырять для утконоса очень важно: не научишься — останешься голодным. Нырять нужно так: сделай глубокий вдох и потом иди под воду, сильно загребая передними лапами. Задние лапы не дадут тебе перевернуться, а хвост будет вместо руля. Но смотри не забудь захлопнуть уши. Вот так… И закрыть глаза.

— Как же? Тогда не будет видно, где мы!.. — вставила Тихоня.

— Не перебивай! — строго заметил отец. — На дне всё равно ничего не увидишь — там слишком темно. Поэтому утконосы всегда закрывают глаза. Иначе в них набьются ил и тина… И в уши тоже. Ваше дело не глазеть по сторонам, а искать на дне раков и червяков. Это нужно делать клювом, на ощупь…

— И водяных жуков, да, папа? — закричала Тихоня.

— Да, и жуков… если сможешь их найти. Я, например, не могу.

— А в рот ведь тоже попадёт всякая грязь, что же тогда делать? — не унималась Тихоня.

— Ничего страшного, — ответил отец. — Это не причинит тебе вреда. Ты наполнишь грязью мешочки за щеками, а потом выберешь из этой грязи всё съедобное. Остальное выплюнешь… Ну, давайте!

Тихоня и Спир поплыли на середину реки. Отсюда им хорошо были видны кустарник и деревья на берегу: серебристые кедры с лиловыми цветами, камедные деревья, названные так потому, что под корой у них очень много клейкой, смолистой камеди.

Молодые утконосы уже собрались нырнуть, когда отец крикнул им:

— Да, ещё вот что: не оставайтесь долго под водой! С вас хватит одной минуты. А потом выплывайте на поверхность, чтобы подышать и поесть.

Тихоня и Спир набрали воздуха, нырнули и сразу потеряли друг друга из виду. Тихоня первая достигла дна. Она чувствовала, что всё оно усеяно большими и мелкими камешками, прелыми листьями, водорослями, а над ними медленно струится вода. Плотно зажмурив глаза, она начала тыкаться клювом в мягкое дно. Её упругий, словно резиновый, клюв не хуже, чем глаза, рассказывал ей обо всём, к чему прикасался… А ну, что это? Клюв раскрылся и тут же с хлопком сомкнулся. Так, чепуха! Всего-навсего пустой орех… А это? Тоже что-то несъедобное… Она зарылась клювом в мягкий ил и стала усиленно двигать передними перепончатыми лапами, чтобы удержаться под водой. Ведь её наполненное воздухом тело так и норовило выскочить на поверхность. Снова и снова погружала она в липкую тину свой клюв. Хлоп! Ага, на этот раз удачно: попался длинный сочный червяк.

Вдруг Тихоня почувствовала, что голова у неё тяжелеет да и вся она вот-вот взорвётся. Отчего так? Ой, какая тяжёлая голова… и кружится, кружится! Тут Тихоня вспомнила слова отца: «Не оставайтесь под водой слишком долго!» Да, нужно скорей наверх! Скорей набрать воздуха! Тихоня вильнула всем телом, оторвала клюв от дна, не забыв спрятать за щеку червяка, и начала подниматься вверх. Ей помогал воздух, который был в лёгких. Чтобы ускорить движение, она работала лапами. Каким долгим показался ей обратный путь! Она уже не могла оставаться без воздуха и открыла рот, чтобы вдохнуть, но в него хлынула вода. Ух! Тихоня захлебнулась, закашлялась, а червяк, конечно, воспользовался этим и удрал. Но вот наконец её клюв показался над водой. Всё ещё захлёбываясь, Тихоня выдохнула из лёгких остатки воздуха и вдохнула свежего.

— Ой! — еле выговорила она. Ей казалось, что она умирает.

Поднимая лёгкую зыбь, к ней быстро плыл отец. С берега, припав к земле, смотрела мама Полли.

— Слишком долго была под водой, а? — спросил отец спокойно. — А где твоя добыча?

— Я… я… я выронила её, — ответила Тихоня чуть не плача. — Такой хороший червяк!

Рядом раздался плеск. Вынырнул Спир. Он тоже задержался слишком долго и чувствовал себя не лучше сестры. Бедняга, он пытался проглотить под водой двух рачков и наглотался ила.

— Слушайте меня, — сказал отец, когда все они плыли рядом. — Под водой вы должны время от времени выдыхать немного воздуха через рот или через ноздри. Он будет выходить мелкими пузырьками… Тогда вам не будет казаться, что вы сейчас взорвётесь.

Это был хороший совет для всех, кто ныряет и подолгу остаётся под водой. Выслушав его, Тихоня и Спир повернули к берегу.

— Нет, подождите, — сказал отец. — Нырните-ка ещё раз.

— Ой, отец… — начала было Тихоня.

— Ныряйте! — прикрикнул тот.

На этот раз дела пошли лучше. Тихоня выловила маленького краба, а её брат — рыжего червяка, облепленного тиной. Вынырнув на поверхность, они тут же полакомились добычей и хотя ещё не насытились, но почувствовали вдруг такую усталость, что не могли уже думать ни о чём, кроме сна.