Когда они подъехали к дому де Грасси, стояла уже настоящая ночь. На всякий случай Петрович припарковался у соседнего крыльца, чтобы, если придется бежать, мигом прыгнуть в автомобиль и нажать на газ. Не доходя до зоны действия камеры, себе натянул на голову широкополую шляпу — была для таких случаев, ей дал платок и предложил укрыть им лицо.

Она прыснула в кулачок.

Ни души. Подошли к подъезду — настоящие крепостные врата. Взял телефон, набрал номер барона.

— Мы здесь, — сказал в трубку. — Какой код?

— Набирайте 132-ю квартиру.

Роман нажал нужные кнопки, после короткой трели раздался легкий щелчок.

— Какой этаж? — почему-то шепотом спросила спутница.

— Двенадцатый, — в тон ей ответил Фролов.

Поднялись наверх. Перед дверью Петрович вынул из кармана медицинские перчатки и бахилы, протянул девушке:

— Надень.

Она молча показала ему острые ноготки с маникюром, а потом приподняла ногу в туфельке на длинной шпильке.

— Тогда ни к чему не прикасайся.

Сам натянул и перчатки, и бахилы, нажал кнопку звонка. Дверь сразу же открылась.

— Прошу! — крикнул де Грасси.

Оделся он в черный смокинг с бабочкой. Кристина не выдержала, сказала:

— Хорошо выглядите.

— Да, — ответил тот и сделал движение, как будто смахнул с плеча пылинку. — Стараюсь! Заходите.

Они вошли, но за дверью оказался еще один коридор, за ним — еще две распахнутые двери.

— Солидно, — заметил майор.

— Теперь все это — пустое. Земной путь окончен, меня ждут жаровни преисподней — заслужил. Проходите сюда, сюда, — он ввел их в большую комнату с огромным письменным столом, на котором стоял компьютер, массивным кожаным рабочим креслом и кожаным диваном.

Рядом с последним располагался низенький столик, на нем находились пузатая бутылка и два бокала. На штативе напротив фронтальной стены была укреплена видеокамера. Вдоль стен шли книжные шкафы, заставленные самыми разными книгами. Роман заинтересовался. Заметив его взгляд, барон сказал:

— Возьмите себе что-нибудь на память. Есть прекрасные экземпляры.

— Я не коллекционер. К тому же любая вещь из вашей квартиры — вещественное доказательство нашего здесь пребывания. Не хочу.

— Тогда выпьете? — и он подошел к столику.

— Может, не стоит? Мало ли, что в бутылке.

— Обижаете. Вечером специально для вас купил самый старый коньяк, который нашел. Ему шестьдесят лет. Неужели так трудно проводить меня в последний путь?

Петрович посмотрел на Кристину, она показала глазками — давай, не стесняйся! Он достал из кар-мала матерчатый платок и обернул им один бокал — для подруги. Хозяин только заметил, что следователь в перчатках.

— Умно, — произнес он. — Только лишнее. Сюда еще несколько лет никто не войдет.

— Береженого Бог бережет. И почему это «никто»? А ваши враги-вампиры? Мы, кстати, их точно сегодня не ждем?

— Сегодня — нет. Вы забываете о разнице во времени. Сейчас в Париже еще не наступила ночь. А когда они прилетят, у них будет слишком мало в запасе до восхода, им нужно будет переждать — так что не раньше следующей ночи.

— А пугали…

— Сам боялся. Итак, — сказал он, наполняя им бокалы, — за скорый путь и… чтобы меня хорошо встретили.

— А вы? — спросила Кристина хозяина.

— Я же не ем и не пью ваши пищу и напитки. Ну?

Гости выпили.

— Ну, как? — поинтересовался барон.

— Супер, — ответил Роман, причмокивая губами.

— Тогда… приступим?

— Да.

— На компьютере, — де Грасси подошел к столу, — открыт мой почтовый ящик на mac.com. Нужный адрес уже введен, письмо, объясняющее причины моего поступка, написано. Мы снимаем на видео некоторые наши действия, затем вы присоединяете камеру к этому шнуру — видите? — щелкаете по этому окошку, удостоверяетесь, что запись видно, затем возвращаетесь на почтовый ящик — вот так — щелкаете здесь, запись прикрепляется к письму, и нажимаете тут — «послать». Если собьетесь в очередности действий, я на листке написал шпаргалку — имя пользователя, пароль и каждый шаг в отдельности. Текст письма в вордовском файле. Вот он. Все понятно?

— Я помогу, — произнесла Кристина.

— Я знал, что этому бравому центуриону понадобится помощник. Но вернемся к нашим баранам. Деньги здесь, — и он показал на незаметно приютившуюся в углу дивана небольшую сумку.

— Что-то сумка больно мала, — заметил Роман.

— Да ну? — возразил хозяин и открыл ее. — Двадцать пачек по пятьдесят тысяч, купюры номиналом в пятьсот евро — все честь по чести. И вот еще держите, — он протянул Петровичу кусок черной ткани.

— Что это?

— Маска. Вы же не хотите, чтобы ваше лицо стало известно всем вампирам мира?

— Не хочу, — ответил следователь и натянул ее себе на лицо.

«А что? — подумал он. — Удобно».

Кристина засмеялась.

— А вам, мадемуазель, — сказал барон, — придется побыть в другой комнате. Зрелище будет не для ваших глазок, — и показал ей проход. Если первая комната служила кабинетом, то вторая — явно гостиной.

Девушка послушно кивнула, показала Фролову два сжатых кулачка — «держись», и присела в глубине следующего помещения на краешек стула.

— Барон… — начал было Петрович.

— Зови меня Филипп.

— Филипп! Ты уверен в том, что ты делаешь?

— Уверен, Роман! Уверен как никогда! Я сегодня видел солнце! Оно всем дарит жизнь! Производит процесс фотосинтеза, дает тепло ранее мертвой планете! А нас, вампиров, оно убивает! Значит, нас не должно быть! НЕ ДОЛЖНО!

Барон подошел к штативу, снял с него камеру, сунул в руки майору:

— Пошли снимать кино.

— Куда это?

— В туалет.

— В туалет?

— Конечно.

Дошли до самого конца коридора. Де Грасси включил яркий свет и засмеялся:

— Смешно. В первый раз тут электрическим светом пользуюсь. Снимай.

Роман поднял камеру, направил на вампира, тот пощупал себе кадык и произнес в объектив:

— Здравствуйте, друзья! Я отправляю вам это послание не в надежде, что вы образумитесь, а для того, чтобы вы просто прекратили ваши бесплодные попытки добыть ЭТО, — тут он достал из кармана склянку и с ехидным хихиканьем вылил ее содержимое в унитаз. — Понравилось? А теперь еще один штрих! — и он нажал на спуск, жестом показав неумелому оператору — снимай уходящую в канализацию воду!

Петрович проделал то, что просили.

— Нажми на паузу! — скомандовал де Грасси.

— Нажал. А что теперь?

— Теперь идем.

— А по-французски повторишь? Тебя же не поймут.

— А по-французски я все написал. Поймут.

Они вернулись в комнату, хозяин забрал камеру, водрузил ее на штатив, внимательно посмотрел на дисплей, процедил сквозь зубы «отлично!» и встал напротив.

— Пузырек отдай, — произнес Роман.

— Зачем?

— На стенках осталось вещество. Я его выброшу.

— Вот что значит опыт, — улыбнулся барон.

Но, несмотря на шутки, его и так не слишком смуглое лицо все бледнело и бледнело.

Фролов достал из кармана маленький пластиковый мешочек, открыл его:

— Бросай!

Проделав это, Де Грасси потом повернулся к столу, выдвинул ящик и подал гостю странное металлическое приспособление.

— Что это? — удивился тот.

— Ошейник. Я не знаю, не взыграют ли в последнюю секунду мои инстинкты. А металл я прокусить не смогу.

— Веселенькое известие! Ну, а сниму я его потом как?

— Да, вот так он закрывается, — и барон показал, — а вот эдак открывается. Мое изобретение!

— Гений.

— Да, есть чем гордиться. Но еще больше — чего стыдиться.

Так же из ящика барон извлек наручники, завел свои руки за спину и защелкнул их.

— Мало ли… — произнес он, встретив взгляд Романа.

Петрович закрепил на шее защиту. Металл не был холоден, но ощущения появились еще те.

— Теперь вынь из ножен меч, — Фролов повиновался. — Когда я скажу, протыкаешь мне сердце. Затем отрубаешь голову, ждешь, пока исчезнут все следы, и идешь домой. Все замки электрические, открываются кнопкой. Не забудь все двери за собой захлопнуть. Готов?

Следователь вынул меч, до боли в пальцах сжал рукоятку.

— Готов!

Вдруг вампир встал на колени и начал молиться. Молитва получилась длинная, но он ни разу не сбился. Роман расслышал нечто вроде «Beati qui in Domino moriuntur!» Скоро де Грасси закончил, поднял на майора полные вселенского отчаяния глаза и произнес:

— Нажми «play».

Петрович нажал.

Барон направил взгляд в камеру и сказал:

— Ухожу по доброй воле, мне изначально не нужно было соглашаться на то, что сделали с несчастным бароном де Грасси в 1415 году. Я лишний на этом свете. И все вы — горите в аду! Давай, — крикнул он, направив взгляд на Фролова.

Роман сделал вперед два шага и замер в нерешительности.

— Давай! Ну! — зарычал барон.

Майор размахнулся и воткнул ему меч в грудь. Лезвие острием легко пробило грудину, с еле заметным сопротивлением. Хлынула черная кровь. Де Грасси вдруг оскалился, показались длинные клыки, он страшно завыл, его тело стало биться в конвульсиях.

— Ну, что же ты! — кричал он. — Быстрей! Мне больно!!!

Роман выдернул меч, и от плеча, как в прошлый раз, отрубил вампиру голову. Туловище и голова стали шипеть, как будто до десяти секунд ускорился процесс гниения — и вот только смокинг с дыркой и лежавшие на полу наручники напоминали о том, что здесь только что стоял их обладатель. Петровича трясло. Он дрожащими пальцами с трудом нажал кнопку «stop».

«Кристина!» — вспомнил он, бросил меч и кинулся в другую комнату. Она сидела, вжавшись пальцами в сиденье стула, ее лицо было белее мела.

Он кинулся к ней и стал целовать ей щеки, глаза, нос, лоб, волосы, губы.

— Прости, прости меня! Прости, что привел тебя сюда!

Она сдавила его плечи двумя руками.

— Не извиняйся. Сама, дура, напросилась. Пошли отсюда скорей.

— Надо закончить.

— А-а… Я чуть не забыла. Тогда давай закончим.

Они вошли в комнату. Фролов расстегнул ошейник, бросил его на диван, затем снял камеру, подключил ее к компьютеру. Разбираться было тяжело, но девушка приблизилась к монитору и через тонкий платок быстро защелкала мышкой. Узкая трубочка внизу экрана наполнялась — загружался файл. Кристина оглянулась, он кивнул. Девушка нажала «send». Письмо ушло. Она выпрямилась, сказала:

— Ни минуты не могу здесь оставаться.

— Подожди, — он платком протер стол, прошел в гостиную, вытер стул, вернулся, взял со стола бокалы и положил их в тот же пакет, что и склянку.

— Зачем? — спросила подруга.

— Отпечаток губ — как отпечаток пальцев.

— Понятно. Коньяк забери.

— Точно?

— След пребывания людей.

— А кто кино снимал?

— Например, другой вампир.

— Хорошо.

Он повесил на плечо сумку с деньгами, всунул в нее бутылку, выключил за собою свет. Поочередно открыл и закрыл все двери. У лифта натянул шляпу, ее попросил набросить на лицо платок. Теперь она не смеялась.

Вышли из дома, сели в машину, он завел двигатель. Только когда отъехали на приличное расстояние, она положила ему голову на плечо и произнесла:

— Меня до сих пор трясет. Сегодня ночью надо напиться. А потом любить друг друга до потери сил, чтобы забыть весь этот кошмар.

— Я согласен.

— Я так рада, что тебя встретила.

— А я — еще больше.

— Мне кажется, я влюбилась в хорошего человека.

— А я — в лучшую на свете женщину.

— Не обижай меня никогда.

— Не обижу.

— А я всегда буду тебя любить.

— И я всегда буду тебя любить. Подожди, — он вдруг резко затормозил.

— Что случилось?

— Одну минуту, — он опять натянул перчатки, которые снял перед тем, как сесть за руль, перегнулся на заднее сиденье, достал из пакета пузырек и вышел наружу.

В небе сияли звезды, дул освежающий ветерок. Мимо проносились редкие машины, горели огни витрин. Он нашел урну у остановки общественного транспорта, размахнулся и с силой швырнул в нее склянку. Послышался звук разлетающихся осколков. Серо-оранжевый зев поглотил остатки лекарства, созданию которого Наставник посвятил три с половиной тысячи лет.