У каждого из американских авианосцев, за которым мы следили, было свое радийное имя-позывной: «Мидуэй» откликался на «Школьника», «Рэнджер» — на «Серого орла», «Карл Винсон» парил на золотых крыльях, «Констеллейшн» бил в грудь и кричал, что он — «Боевой вождь» индейцев, а у «Нимитца» тогда «уличного» имени не было, хотя его экипаж, оглядываясь на тень адмирала Честера, и пытался дать авианосцу «приличное» для ВМС США имя. Сходив в северные широты, матросы стали называть флэттоп «Синеносым», бурно погуляв в Японии — «Пьяницей Гонзо», а «пошалив» в Персидском заливе в 1997 году, авианосец получил от офицеров экипажа ник «911» — «Скорая помощь». Вспомним 11 сентября и вздохнем…

А вот у «Энтерпрайза» народное имя было такое, что лучше при женщинах не вспоминать. Значение-то его не без героики — «Кульминация»… всему, а вот звучание для русского уха подкачало.

И вот однажды, в один весенний сентябрьский день декабря, «Кульминация» засобиралась в море — сделать шоппинг в саудовских супермаркетах с последующим битьем посуды у их соседей по пустыне.

Мы, естественно, напряглись, поднатужились — и «Энтерпрайз» вылез к нашему облегчению из Сан-Диего. А когда это серое сооружение вылезает — на него сразу же слетаются «мухи»: «Томкеты», «Хорнеты», «Интрудеры», «Проулеры», «Викинги» и «Хокаи». Называется это действие — перебазированием авиакрыла с береговых аэродромов на борт авианосца. И длилось оно два-три часа, в ходе которых наш экипаж вставал в позу акробатического снаряда для прыжков: кто-то снимал излучения радиолокационных станций, кто-то фотографировал заходящие на посадку самолеты, другие зарисовывали их раскраску, а я с бойцами считал их по радиосвязи, фиксируя номера и эскадрильи: услышал «101» или «210» — знаешь, что летит очередной «Томкет»; просвистел «600-й» или «700-й» — идет на посадку самолет ДРЛО «Хо-кай» или противолодочный «Викинг». Работали они на множестве разных частот, поэтому и матросов, слушающих их, как всегда, не хватало. Пришлось просить о подкреплении из непрофильной боевой части — матросе с хорошим слухом и знанием английского языка. Вы поняли, да?

И его мне прислали — мальчика-переростка со слухом, испорченным работой в машинном отделении, но явным желанием служить подальше от дизеля. Знание же этим матросом языка мне предстояло проверить. Боец оказался ладный — тракторист из Сибири из тех, кто плуг носит под мышкой, а сапоги сушит на выхлопной трубе трактора. Глаза его кричали о желании пахать.

Занятый посадкой очередного «Интрудера» на «Энтерпрайз», я лишь на мгновение отвлекся от увлекательного занятия, спросив матроса:

— Язык учил?

— Дык, в школе.

— Посчитай от 1 до 10 на английском! — приказал я, зная, что все, что мне от него надо, — записывать номера выходящих на связь самолетов. Все остальное записывалось на магнитофон для последующей детальной обработки.

— Ван, ту, — начал сибиряк, но на «сри» осекся и зарделся лицом.

— Добро, бери карандаш, бланк и записывай все цифры, которые услышишь! — сказал я с сомнением и возвратился к «Хорнету», взлетевшему с авиабазы Ле Мур. «Посадив» же почти все авиакрыло, побежал на ходовой — посмотреть на заход последних самолетов, кружащих в ожидании над авианосцем, и не прогадал.

— Тащ, смотрите — сейчас «Хорнет» гробанется! — закричал мне в ухо сигнальщик. Я посмотрел вверх и не поверил своим глазам: самолет F/A-18, делая последний разворот перед заходом на посадку, неожиданно начал складывать законцовки крыльев, остановив их в положении 70 градусов. Но он летел как ни в чем не бывало!!! Завершив разворот над реперным фрегатом, истребитель расправил крылья и мягко приземлился на палубу.

— Еще один! — закричал матрос. Второй «Хорнет» повторил трюк и вскоре ткнулся носом на аэрофинишере. Ничего подобного я больше никогда не видел, но понял, что асы показывали класс русскому кораблю — умело гася скорость таким захватывающим дух финтом и усиливая горизонтальную остойчивость самолета на развороте.

Посадив всех, я спустился на свой боевой пост — заняться «бухгалтерией» и подвести баланс под численностью американского авиакрыла. И в первую очередь я подошел к своему новичку…

Взяв в руки бланк, исписанный каллиграфическим почерком, недостойным тракториста, я взглянул на него и упал в кресло, извиваясь в судорогах. Первая же запись на странном готическом языке гласила:

— 101, их бин Кляйне Макс!

Позже, допросив бойца с пристрастием, я выяснил, что учил он в своей сибирской деревушке неизвестный язык, преподаваемый стариком немцем, неудачно завершившим «Драг нах Остен» и полюбившим водку больше Фатерлянда, и что таинственный Кляйне Макс — Climax (позывной «Энтерпрайза»), вызывающий на связь истребитель «Томкет» с бортовым 101.

А через два года мой тракторист демобилизовался специалистом 1-го класса в звании старшины 1-й статьи. И оставил он после себя целое отделение классных специалистов, уважительно ловящих каждое слово своего командира. А если нет, то надевал он их как сапоги на выхлопную трубу. Для просушки…

Вот такая «Кульминация»…