Мы летели уже знакомым маршрутом. Мурманск — Санкт-Петербург — Париж.

Я вышла в аэропорту Шарль-де-Голль в приподнятом настроении. Я ждала этой встречи полгода, Skype не в счет. Я словно пробуждалась от анабиоза, жизнь и тепло снова бежали по моим венам.

Дарья плелась позади и причитала, что Саски, скорее всего, замерз в чемодане.

Когда я увидела Гаспара, то поняла, что все-таки влюбилась в него. Я была счастлива от того, что вижу его глаза и могу подержать его за руку. Рядом с ним все чувствовалось острее — запахи, цвета, эмоции.

Шел дождь, но нам до этого не было никакого дела. Игорь заказал нам самый приличный номер, ну, насколько это вообще возможно в трехзвездочной гостинице, на которой я настояла. Наши окна выходили теперь во двор, и, к моему счастью, в номере была кофеварка. И из красного цвета были только подушки.

— Меня утвердили, — сказал Гарик, когда мы разделались с едой, заказанной им из какого-то ресторана.

— Что за фильм?

— Про Вторую мировую, у меня не очень большая роль, но я смогу взять для тебя автограф у твоего любимого Касселя! — сказал он, весело улыбаясь. — Он там тоже играет.

Я засмеялась:

— С чего ты взял, что он мой любимый?

— Ну, ты тогда вроде спрашивала, знаком я с ним или нет.

— Я что-то этого не помню, мне Киану Ривз больше нравится, возьмешь лучше у него автограф, когда в Голливуде будешь. — Мы засмеялись. — А ты кого играть будешь?

— Немецкого офицера!

— О! тебе эта роль очень подойдет! Не забудь в кадре вспомнить, как они все загадили и банановую кожуру на капоте, — смеялась я, — и Оскар тебе обеспечен! Нет, но странно, почему фашиста играет русский с французским паспортом?

— Ну, это в духе киноиндустрии, — улыбаясь, ответил Гарик.

— Слушай, а вот скажи мне, зачем люди берут эти автографы? — ложась на диван рядом с Гариком, спросила я.

— Ну, не знаю, вроде типа фетиш такой, — немного задумавшись, ответил Игорь.

— А, это как я с твоим платком везде хожу!

— С каким платком? — недоуменно улыбался Гаспар.

— Ну с тем, что ты дал мне в день нашего знакомства.

— И что ты его носишь?

— Ага, — улыбаясь, я достала его из кармана домашних джинсов. Гарик заржал. — Просто мне непонятно, зачем людям нужны эти клочки бумаги с закорюками, что они потом с ними делают? Колдуют, что ли, над ними? — все рассуждала я. — Вот ты брал у кого-нибудь автограф?

— Ага, у Зидана.

— И где он?

— Да валяется где-то, хотя, может, уже я его и выкинул, не помню.

Дождь так и лил, убаюкивая всех нас, — спать легли рано.

— А чего так быстро, только утвердили, а завтра уже на съемки?

— Так уже снимают, просто не могли актера на эту роль подобрать, тот, который был уже утвержден, отказался в последний момент.

— А, понятно, жалко, я думала больше времени вместе проведем.

— Ну, у меня съемки только завтра и тринадцатого по плану, а потом после восемнадцатого.

— А, ну тогда мы уже уедем, снимайся себе сколько хочешь.

— Ладно спи, — обнял меня и поцеловал в затылок, вдыхая запах моих волос.

Утром я надела куртку и сбегала за круассанами и багетом. Наспех попили кофе, и Гаспар уехал.

Мы с Дарьей еще немного повалялись и, разобрав свои вещи, отправились гулять. Погода по мурманским меркам была прекрасная, градусов десять — тринадцать. «Очень тепло для ноября», — подумала я.

Сначала мы подошли к палатке со специями и с сухофруктами, Азата не было, Далиль был очень удивлен нас увидеть. Мы поинтересовались, где мальчик, он нам ответил, что в школе и будет ближе к вечеру. Далиль потянулся было за финиками, но я сказала: «Не надо». Мы перешли улицу в надежде застать Алию на работе. Но ее тоже не было, мы присели за столик, я заказала кофе с молоком.

— Даша, а спроси у официантки — когда Алия будет работать?

Дарья спросила и в растерянности ответила мне, что девушка не знает никакой Алии.

— Ну вот, приехали, никого нет.

— Ладно, мам, после обеда выйдем, я у Азата спрошу, где она.

— Ну да, ладно, пошли прогуляемся.

Мы около часа побродили по округе, и я начала уже жалеть, что настояла на этой гостинице. Мое летнее очарование этим местом как рукой сняло, на улицах пустынно и немного грязновато. Надо будет, наверно, сказать Гарику, что мы переедем к нему поближе.

Вернулись в номер, Даша сразу принялась за переписку с подругами. Я не знала, чем себя занять. Решила посмотреть, какое метро ближе всего к Лувру — надо же туда съездить! В прошлую поездку я смотрела маршрут, но уже не помнила. Пожевав немного багета, покормила Масика. Чего мы сюда приехали? Гаспар на съемках сегодня целый день, ехать гулять в центр не хотелось, я зевнула: «Эх! Скукотища!»

Игорь позвонил, сказал, что освободится часов в семь, поедем ужинать.

Я села за компьютер читать новости. Опять погрузилась в мир страха и хаоса. Опять читала про авиакатастрофу на Синайском полуострове, которая произошла тридцать первого октября. Что произошло? Я пыталась разобраться в статьях и репортажах. Официальной информации пока не было, но уже было ясно, что все двести двадцать четыре человека, находящиеся на борту рейса Шарм-эль-Шейх — Санкт-Петербург, погибли. И, по сообщению британских спецслужб, были перехвачены переговоры боевиков, указывающие на то, что бомба все-таки была на борту самолета. Это сделало несостоятельными все разговоры о технических неполадках и ошибке экипажа. Тела всех погибших так и не были до сих пор найдены. Фотографии, лица людей, которые никогда не вернутся к своим родным и близким.

Ответственность за произошедшее на себя взяло Исламское государство. «А не много ли оно на себя берет в последнее время?» — подумала я.

И лучше бы мне никогда не видеть некоторых вещей, которые я все-таки вижу.

Мерзкие карикатуры после того, как погибли люди в авиакатастрофе, отвратительной газетенки «Charlie Hebdo». Кто работает в этом издании? Люди, что с вами?

МИД Франции заявило: «Во Франции журналисты свободно выражают свои мнения, которые не всегда совпадают с позицией французских властей».

Как по мне, это не свободное выражение своего мнения, это полнейшее отсутствие всякой этики и морали.

Я вспомнила, как десятки тысяч людей шли по улицам Парижа и скандировали: «Мы есть Шарли!».

Я не есть Шарли! Я бы не вышла на улицу!

Невозможно ничем оправдать смерть невинных людей! Никто не вправе решать, кому жить, а кому умирать! Но я не Шарли! И пусть у людей нет своего мнения. Но все-таки это мое мнение!