Ранним утром телохранители Зверя вместе с Мордой и Жилой загрузили пленников в повозку и отвезли на другой конец города, где чуть в стороне от главных улиц была огорожена большая площадка с устроенными на ней скамьями и навесами. Рынок, где продавались лошади, овцы, коровы и масса другой, более мелкой живности.

Часть площадки отделял глухой высокий забор, за которым торговали скотиной несколько иного рода. У ворот стояли четыре дюжих охранника, пропускавшие внутрь только богатых господ, отваливающих за вход звонкий лит, который прямиком отправлялся в казну лангракса Солонии.

Обычно этот закуток пустовал, торги здесь устраивали не чаще шести раз в год, и сегодня как раз был один из таких редких дней. На поставленных вдоль всех стен загона скамьях понуро сидели десятка три несчастных, неизвестно где и как попавших в руки разбойников и привезённых в Ундарак на продажу.

Никита огляделся. В правом от входа углу выделялась группа из четырёх крепких молодых мужчин откровенно бандитского вида. На их ногах гремели цепи, продетые сквозь вбитые в стены железные кольца. Чуть ближе сидели две женщины, скорее всего мать и дочь. Старшей было под пятьдесят, и время уже оставило на её лице свои недобрые следы. Дочка выглядела ненамного лучше. Они кутались в драные шерстяные жилеты и молчали, с полным безразличием ожидая своей участи.

В другом углу расположилась весьма разношёрстная компания. Две девочки-подростка с конопушками на круглых лицах и с полными слёз глазами жались друг к другу рядом с парнишкой лет тринадцати, исподлобья наблюдавшим за прогуливающимся рядом толстым безбородым мужиком в серой потёртой шубейке и высокой шапке из бараньей шкуры.

С другой стороны от девчонок на широкой скамье устроились два мужика в неопределённого цвета стёганых штанах и таких же куртках. У более молодого и высокого на скуле отцветал синяк, а правая рука, обмотанная платком, висела на перевязи. Ещё дальше, закрыв лицо руками, плакала молодая женщина в поношенной, некогда богатой одежде. Её сосед, старый худой мужчина с коротко подстриженной седой бородой, что-то тихо говорил, наклонившись к самому уху женщины, но слова утешения помогали мало.

Ещё один угол загона заняло, по всей видимости, целое семейство: два крепких мужика среднего возраста держались уверенно, ободряюще поглядывая на трёх хлюпающих носами женщин и двух подростков чуть старше Никиты. Две маленькие девочки лет по шесть-семь жались к матерям и, выпучив круглые тёмные глаза, с любопытством разглядывали всё вокруг.

Зверь с Мордой начали неторопливо прохаживаться вдоль скамьи со своим товаром, иногда перекидываясь парой слов с другими продавцами. Ворота заскрипели и впустили внутрь первых покупателей – благообразного вида старика в длинной, подбитой рыжим мехом шубе и его молодую спутницу, блиставшую серьгами с крупными изумрудами.

Парочка прошлась вдоль всех рядов, потом сделала ещё один круг и, наконец, уселась в центре на приготовленные для покупателей мягкие кресла. Наклонившись к самому уху старика, молодая женщина что-то горячо зашептала, размахивая руками и округляя тёмные глаза с длинными загнутыми ресницами. Старик коротко ответил и отрицательно покачал головой. Женщина продолжила уговоры, и её спутник вскоре сдался. Махнув рукой, он подозвал продавца, выставившего на продажу четвёрку молодых мужчин, и начал с ним спорить. К ним сразу же подскочил распорядитель торгов, и теперь они спорили уже втроём.

Со своего места Никите было плохо слышно, о чём говорили продавец с покупателем. До него донеслось всего несколько слов, из которых мальчик понял, что старик пришёл за возчиком, а эти бандитские рожи у него не вызывали никакого доверия.

Ворота снова открылись, впустив сразу трёх покупателей, и события стали разворачиваться со всё нарастающей быстротой. Пожилая дама в мехах приобрела мать с дочерью, оказавшихся ткачихами из Митракии. Унылого вида господин в костюме из плотного синего сукна с чёрным меховым воротником долго стоял, разглядывая девочек-подростков, и наконец забрал их обеих, чуть не плачущих от радости.

Старик со своей спутницей, не сумевшей скрыть разочарования, когда стало понятно, что нового возчика ей не видать, степенно удалились. Их место сразу же занял толстый невысокий господин, пришедший в сопровождении двух охранников. Он покрутил головой на короткой шее и кивнул на семейство.

Продавец, юркий мужичок с лысой, как коленка, головой и хитрыми бегающими глазками, расплылся в умильной улыбке и принялся нахваливать свой товар. Толстый господин, отдуваясь и вытирая лицо огромным белым платком, молча его слушал, пристально глядя на женщин. Решив, что они ему вполне подойдут, он что-то буркнул, продавец выпучил глаза и замотал головой.

Никита уже не успевал наблюдать за всеми – покупателей прибавилось, и то в одном углу, то в другом возникали горячие споры. Внезапно перед их скамьёй остановился высокий смуглый господин в белоснежной чалме с чёрным пером, прикреплённым к ней круглой брошью с крупным рубином. Он долго разглядывал Ортиссу, с вызовом смотревшую на необычно одетого мужчину.

Не произнеся ни слова, господин в чалме вытянул руку с длинными пальцами, на которых сверкало не меньше трёх крупных перстней, и указал на девушку. Зверь подскочил к покупателю и что-то произнёс на незнакомом Никите языке. Тот кивнул, и Зверь удовлетворённо улыбнулся. Зазвенели литы, сделка свершилась. По знаку распорядителя два охранника подошли к скамье и, подхватив Ортиссу, потащили её к выходу.

Страшно побледневшая девушка закричала, пытаясь ухватиться за руку брата, который в отчаянии бросился к ней. Зверь вопросительно посмотрел на господина в чалме, но тот отрицательно покачал головой. Жила с Вурдом Недогрызком грубо оторвали Мугрина от сестры, и заливающаяся слезами Ортисса скрылась в воротах. Никита с ужасом смотрел на эту сцену. Только сейчас до него дошло, что их с друзьями реально могут разлучить и они больше никогда в жизни не увидят друг друга.

В центре разворачивалась ещё одна трагедия. Толстяк хотел приобрести только трёх женщин, и больше никого – ему нужны работницы на прядильной фабрике. А маленькие девочки были совсем ни к чему – только кормить лишние рты. Женщины рыдали в голос, мужчины орали на продавца, который обещал продать их всей семьей, как гончаров и художниц по посуде, но всё было напрасно – матерей оторвали от их семей и увели.

Вскоре настала очередь Твана и избитого парня, которого, как оказалось, звали Рольд. Невысокий господин в тёмном строгом костюме покрутился вокруг парней, оценивая их силу, и молча отсчитал Морде со Зверем двадцать звонких литов. Никита с Дартом кинулись к другу, но охранники бесцеремонно отшвырнули их обратно на скамью. В воротах Тван оглянулся и махнул им на прощание рукой.

Никита потерял к происходящему вокруг всякий интерес. Он угрюмо сидел на скамье и пристально разглядывал носки своих поношенных сапог, когда над его ухом Морда вдруг громко и подобострастно произнёс:

– Добрый день, многоуважаемый господин Рагон! Рад видеть вас в добром здравии и полном благополучии! Что бы вы хотели приобрести сегодня? У меня для вас есть очень интересное предложение!

Слегка картавящий голос негромко ответил:

– А-а-а…Ты опять тут, проходимец! И ещё смеешь глядеть мне в глаза после того, как в прошлый раз сплавил мне порченый товар!

Если бы кто-то знал Морду чуть хуже, он бы решил, что тот искренне изумлён таким поворотом событий, настолько правдиво звучали его слова и так честно глядели на собеседника его наглые глаза.

– Да никогда в жизни, мой господин! Клянусь всеми Богами Нумерии, какие только существуют в этом государстве! Как бы я мог?! Да отсохнут мои руки, бравшие ваши литы! Девка же была кровь с молоком! Неужели заболела чем?

– Хуже! – Голос недовольно крякнул. – Оказалась немая, да ещё и с приплодом!

– Уф-ф, ну вы и напугали меня, господин хороший! Я уж и вправду чего подумал! Эх, знал бы я, что она немая, запросил бы с вас двойную цену! Баба – и немая! Это ж дар Богов! – Морда гулко расхохотался. Жила нервно захихикал за его спиной – приплод был его рук делом.

Никита поднял голову. В двух шагах от него стоял, засунув пальцы за пояс, невысокий круглолицый мужчина с презрительной усмешкой на пухлых губах. Господин был одет в короткую шубу из гладкого чёрного меха, распахнутую на его объёмистом животе. Невысокую шапку, украшенную белым пером с брошью из крупных сапфиров и бриллиантов, он надвинул на самый лоб, что придавало лицу мужчины строгое выражение.

Покупатель разглядывал выставленный на продажу товар маленькими глазками, почти утонувшими в пухлых щеках. А его толстые пальцы, унизанные крупными перстнями, отбивали какой-то ритм на собственном пузе.

– Что-то товарец у тебя нынче дрянь. Облезлый старикашка да два хилых заморыша, которых даже в пастухи не возьмёшь – совсем дохлые. Хотя вон тот парнишка ничего, крепенький. Только сонный какой-то… Не больной, часом?

– Что вы, как можно, мой господин! Я больных и порченых сроду на продажу не выставлял! – Морда заискивающе заулыбался. – А насчёт этого паренька вы ой как не правы. Это он с виду только такой квёлый, а сам силён и вынослив! И в кузнечном деле кое-что смыслит – у него ж отец кузнецом был.

Господин Рагон ещё раз оценивающе оглядел Дарта и громко щёлкнул пальцами. Жила подскочил и, пихнув пленника в бок, заставил подняться. Парень встал, хмуро глядя себе под ноги. Он почти на целую голову возвышался над своим покупателем.

Рагон шагнул ближе и ткнул пальцем в мышцу на руке Дарта. Видимо, результат его вполне удовлетворил, и он довольно хмыкнул. Пожевав губами и закатив глаза, он повернулся к Морде:

– Ну, хорошо. Восемь литов за этого замухрышку я тебе дам. Учитывая прошлые твои нечестные сделки… это очень хорошая цена!

– Да побойтесь Богов, господин Рагон! Это же ни в какие ворота не лезет! Я тащил его сюда почти целый месяц! Да он еды у меня не меньше чем на три лита слопал! Не-е, этот парень никак дешевле двадцати не может быть продан!

Рагон ещё сильнее закатил глазки, почти скрывшиеся в пухлых щеках, и слегка повысил голос:

– Ладно, ладно! Десять. И учти, это уже самый настоящий грабёж!

Морда заметался вдоль лавки и, хлопнув себя по коленям, заявил:

– Восемнадцать! Да вы поглядите на него, поглядите! Он же годика через два настоящим кузнецом будет! И продать его вы сможете уже в пять раз дороже!

Рагон возмущённо заголосил:

– В пять раз?! Да он ведь жрёт как боров! Я же за это время на его кормёжке разорюсь! Двенадцать!

Морда с такой силой замотал головой, что Никите на миг почудилось, что она сейчас оторвётся и покатится по грязи.

– Эт кто ж вам сказал, что он много ест?! Полная брехня! Так, клюёт, как птичка! Зато силищи в нём немерено, едва-едва верёвками его удерживали! Шестнадцать!

– Во-от! Сам видишь, что проблем с ним полно! На кой дьявол мне сдался работник, которого нужно на верёвке держать? Четырнадцать! И ни на дарк больше!

Морда для порядка несколько секунд помолчал, изображая на лице страшную внутреннюю борьбу, и махнул рукой. Они с Рагоном тут же обнялись, закрепляя сделку и, донельзя довольные друг другом, отошли в центр пересчитать деньги.

Дарт, про которого в пылу спора совсем позабыли, внезапно очнулся:

– Я без Ника никуда не пойду!

Жила тут же отвесил ему затрещину, но парень злобно зыркнул на обидчика и упрямо повторил:

– Не пойду! И только попробуй тронь меня ещё раз, гнида!

Покупатель и продавец разом повернули головы, весьма удивлённые таким поведением пленника. Морда уже собрался подскочить и приложить руку к усмирению строптивца, но тут в его глазах мелькнул хитрый огонёк.

– А ведь парнишка прав, господин Главный сборщик налогов! Ещё как прав! Его дружок, вон тот, с торчащими ушами, совсем не так прост, как кажется. Он весьма умён и знает одну хитрость, которая позволит вам озолотиться… – Морда наклонился к самому уху Рагона и что-то быстро зашептал.

Тот жадно слушал, и выражение крайнего недоверия на его лице постепенно сменилось искренним удивлением. Глазки впились в Никиту, будто желая взглядом пролезть внутрь вихрастой башки и уже там постараться выяснить, не надувает ли его в очередной раз бессовестный проходимец.

Наконец Рагон махнул рукой, прерывая поток слов, льющийся из уст Морды, и поманил Ника пальцем. Тот подошёл и встал на почтительном расстоянии.

– Это правда?

Никита, не зная, о чём наболтал покупателю Морда, вопросительно посмотрел на того. Бандит состроил страшную рожу и, округлив глаза, закивал головой за спиной Рагона. Никита пожал плечами:

– Я без понятия, о чём речь.

Господин недовольно поджал губы и буркнул:

– Ты правда умеешь делать… камни… из глины и они не рассыпаются и не размокают под дождём?

Никита нехотя кивнул. Не рассказывать же этому толстяку, что он и делал их всего-то раз в жизни. И теперь за это горько расплачивается. А-а-а, будь что будет… Морда облегчённо выдохнул и приготовился ко второй части торгов. Но их не последовало.

Рагон повернулся к продавцу и жёстко заявил:

– Шесть литов за этого засранца! Но если ты меня надуешь и на сей раз, я лично позабочусь, чтобы тебя никогда больше в Ундараке не видели!

Морда побледнел – угроза была далеко не пустой. Главный сборщик налогов Солонии одним щелчком своих пухлых пальцев мог упрятать его в тюрьму на весь остаток жизни – официально торговля людьми в Нумерии была запрещена, и Закон карал за это очень строго. Если кто-то вдруг вспоминал, что есть такой Закон…

– Конечно, мой добрый господин, как скажете. Шесть – так шесть. По рукам! И вы до конца своих дней будете с радостью вспоминать и этот счастливый день, и меня, подарившего вам этого чудного мальчишку!

И пока Рагон раздумывал, можно ли считать слова Морды угрозой, тот быстро метнулся к лавке, схватил Дарта за руку и подтащил к стоявшему Нику.

Оббежав их вокруг, он с радостной улыбкой остановился возле покупателя и напомнил:

– Ещё шесть несчастных литов, мой щедрый господин! И эти красавцы в вашем полном распоряжении!