Пролог

Гулкий протяжный рокот, доносившийся со стороны близких гор, заставлял сердце сжиматься в груди, а ноги двигаться в два раза быстрее. То и дело округу оглашал рев взлетавшего вверх фонтана кипящей воды, окутанного густыми клубами пара. Глубокие трещины с рваными краями, извиваясь гигантскими змеями, тут и там рассекали безжизненную равнину. В недрах этих разломов, бурля и вспениваясь, стремительно текли потоки темно-бурой массы, окутанные полупрозрачным маревом. Едкий запах серы, исходивший от вырывавшихся на поверхность туманных миазмов, сковывал легкие и заставлял слезиться глаза. Мягкая размокшая почва слегка колыхалась под могучими ударами подземного молота и, проваливаясь под ногами на каждом шагу, как будто специально, старалась сильнее измучить бегущую женщину. Того же, как видно, пыталось добиться и жаркое летнее солнце, чьи яростные лучи нещадно впивались в блестящую от обильного пота смуглую кожу беглянки.

Слепые в своем равнодушии, силы природы старались напрасно. Йенна размеренно двигалась дальше на юг, огибая препятствия. В легких и плавных прыжках стройной женщины усталость еще не просматривалась. Мускулистые длинные ноги все так же упруго встречали разжиженный грунт под собой. Дыхание женщины оставалось спокойным и ровным, хотя эта гонка со смертью длилась пятый день кряду и никак не хотела заканчиваться. А вот запасы еды и воды, наоборот, подходили к концу.

Объемный когда-то рюкзак, что висел на спине у бегущей, заметно просел. Той мутной жидкости, которую женщина набирала буквально вчера, хватило совсем ненадолго. Покидая истерзанный лес, ей еще повезло отыскать относительно чистый ручей и наполнить бурдюк да краев. Но жара и стремительный бег слишком быстро смогли отобрать эту влагу, и сейчас приходилось терпеть, экономя остатки воды.

Хорошо хоть, что стены каньона, вертикально взмывавшие ввысь, лишь короткое время, не более часа-другого, позволяли светилу заглядывать внутрь гигантской расщелины. Остальную часть дня дно разлома оставалось в тени, и жажда так сильно не мучила Вечную. Полуденный зной отступал, но другие проблемы, к сожалению, никуда не девались. Не будь у беглянки особой, недоступной для обычного человека выносливости, она бы давно уже, обессилев, попала в руки преследователей. А может, что вероятней, погибла бы в этом проклятом месте, столь опасном для путников.

На сколько же легче и проще было бежать по прохладному хвойному лесу, покинутому женщиной двумя днями ранее. Вот только беда была в том, что и преследователи, приноровившись к движению между то и дело падающих деревьев, подбирались все ближе. Сейчас же беглянка, обернувшись, видела вдалеке лишь вытянутое пестрое пятнышко — вереницу спешащих за нею вдогонку людей. Они отставали. За последнее время Йенна смогла оторваться мили на три на четыре, и разделявшее их расстояние продолжало расти. Это радовало. К тому же, слихвой оправдались надежды бегущей — на южной границе леса погоне пришлось оставить коней. Те буераки, что сейчас доставляли ей столько хлопот, но при этом увеличивали отрыв от врагов, для копытных были совершенно не проходимы.

Каньон, по которому пробиралась беглянка, образовался буквально на днях. Да и вообще, вся эта свистопляска с трясущейся землей, оседающими горами, бездонными трещинами, гейзерами и клубами пара длилась всего-то неделю. Неделю безумия, страха и ненависти. Эта слепая фанатичная ненависть, подкрепленная обещанной бароном наградой, видно, и погнали отупевших от страха людей по ее следам. Сейчас же от той бесноватой толпы, что рванулась за ней поначалу, остались считанные единицы. Благо, разбушевавшийся катаклизм за последние дни хорошенько подсократил число желающий изловить богомерзкую тварь.

* * *

Как все-таки сильно меняются люди, когда подступает беда. Большая беда. Небывалая. Страшная.

Только лишь первые аккорды давно уж предсказанной Бури зазвучали над городом, как церковники всех мастей единогласно начали обвинять во всем происходящем наипервейших, по их мнению, грешников и святотатцев — Проклятых, которые сами себя предпочитали называть Вечными.

Последние десятилетия по всей Империи день ото дня росла и крепла неприязнь к бессмертному меньшинству. Влияние новой церкви охватывало графство за графством, и волны презрения начали захлестывать Вечных. Они, повсеместно гонимые и притесняемые, постепенно теряли сначала свои высокие позиции в обществе, затем огромные капиталы, а потом и вовсе, либо уходили куда-то в дальние страны, либо, сменив имена и, по возможности, внешность, перебирались в другие города и жили под видом обычных смертных. Последнее осуществлялось достаточно просто, ибо по внешнему виду отличить человека от Вечного было практически невозможно. По царящим в народе догадкам, большая часть Проклятых, коих в былые времена в Империи насчитывалось до нескольких тысяч, именно так и поступили, растворившись среди людских масс.

Этот опасный путь избрали для себя и Йенна со своим мужем. Около пяти лет назад, бросив свой замок и скопленные за многие годы богатста, вырвав себя из привычного круга жизни, отринув друзей, знакомых а, самое главное, оставив на произвол судьбы всецело преданных им людей, пара бессмертных покинула родные края. Во время последней смуты, когда Вечных стали уже открыто и не стесняясь называть бездушными выродками, а император одобрил запрет на любую казенную службу для Проклятых, супруги, не дожидаясь прихода волны погромов к их обиталищу, и опасаясь жертв среди верных людей, несомненно бросившихся бы на их защиту, тайно сбежали на юг. Подальше от столицы. В тихое графство Ализию.

На новом месте, где открыв небольшую пекарню беглецы неплохо освоились за последние годы, их снова настигла беда. Соседи давно раскусили скрывавшихся Вечных по отсутствию у молодой, с виду, пары детей, которых было по несколько в каждой семье. Уважая и не осуждая чету невольных изгнанников, добрые люди молчали, не желая отверженным зла. Но когда в первый день разгоравшейся Бури земля пошла ходуном, а задняя часть их двора, вместе с находившейся там в этот момент старшей дочерью, взорвалась бурлящим фонтаном кипящей воды, соседи не выдержали и, в сердцах, раскрыли правду о пекарях всему городку.

* * *

С улицы слышались крики. На перекрестке, в половине квартала от дома Асура и Йенны, образовался непроходимый затор. Пара повозок, не поделив в суматохе проезд, опрокинулись. Люди и лошади с остервенением штурмовали завал, но давка лишь только росла. Щупальца паники расползались по городу. Стены зданий дрожали. Свечная деревянная люстра, закрепленная под потолком в спальне пекарей, все сильнее раскачивалась.

Ничего этого влюбленные не замечали. Страсть, внезапно нахлынувшая на бессмертных супругов, вот уже пару часов не давала Вечным покинуть измятую, пропитанную потом постель. Неожиданно бурный и яростный секс, редкий для столь долго прожившей совместно четы, так сильно увлек их сегодня, что любовники, растворившись друг в друге, оставались глухи ко всему, что творилось вокруг.

А зря. Возле их жилища уже собрался народ. Без всякого суда и следствия дом был подожжен, а в окна полетели проклятия, стрелы и камни. Асур, ставший за пять с половиной веков, прожитых вместе, для Йенны не просто любимым мужем, другом, отцом и сыном в одном лице, но и просто неотъемлемой частицей души, погиб мгновенно и глупо, рухнув возле окна с торчащей из шеи стрелой.

Еще не совсем осознав той грандиозной перемены в собственной жизни, которая пришла вместе со смертью мужа, отключив сознание и отдав тело на волю инстинктов и быстрых рефлексов, отточенных огромным временем ее жизни, Йенна домчалась до спуска в подвал. В погребе, как раз для подобного случая, заранее были собраны рюкзаки со всем необходимым, и начинался подземный ход. Ход не длинный, но давший беглянке возможность выбраться из пылающего дома живой.

* * *

Городок находился у самого края долины, раскинувшейся с запада на восток в южной части Империи. Всего в двадцати милях от поселения стеной вставали окраинные горы. Они поднимались настолько резко и круто, даже без малого намека хоть на какие-нибудь предгорья, и настолько высоко, что воспринимались взглядом скорее как стены, ограничивающие доступное человеку пространство. Немалая их высота достигала пяти-шести миль, так что приличная часть предгорной равнины добрую половину дня находилась в тени. Здесь-то и нашли свою нишу хвойные прохладные леса, нехарактерные для остальных областей этой южной провинции.

Когда огонь в доме потух, и стало понятно, что вместо двух обгоревших трупов толпе достался только один, Йенна уже продиралась сквозь редкий подлесок.

Несмотря на творившийся в городе хаос, в облаве учавствовать вызвалась уйма народу. Людей, возжелавших расправы над Проклятой, набралось даже больше, чем нужно. Зачинщики отобрали лишь конных, и немалый отряд быстро двинулся в сторону гор. Все сборы в погоню прошли за рекордно короткое время, но два-три часа, все же, были беглянкой отыграны. И это дарило несчастной хоть каплю надежды.

Целых три дня быстроногая Йенна, петляя и путая след, умудрялась уходить от преследователей, двигаясь вдоль гор на восток. Терзаемый Бурей лес оставлял ей хоть какие-то шансы спастись, и Вечная, наплевав на опасность, упорно не покидала чащи. Поминутно рискуя попасть под мохнатые лапы лесных великанов, падавших то и дело вокруг, шустрая женщина никак не давала погоне приблизиться. Собак, слава Яросу, у преследователей не оказалось, а лошади… Разогнаться в лесу было негде. Особенно в нынешнем хаосе Бури.

Направление было выбрано женщиной совершенно бездумно, можно сказать, по наитию, и Йенна бежала вперед без какого-то конкретного плана. Не бушуй вокруг катаклизм, шуструю беглянку уже давно бы поймали. А так, неизбежный печальный финал женщине удавалось оттягивать. Правда, делать это с каждым часом становилось труднее. Все шло к завершению и так чересчур затянувшейся погони. Преследователи уже наступали на пятки, но тут в судьбу Вечной вмешался случай.

На четвертое утро с начала погони Йенна неожиданно уперлась в разлом, непреодолимым препятствием преградивший ей путь. Широченная, ярдов в десять, не меньше, глубокая трещина разрезала лесные просторы. Ни конца, ни начала сочившийся паром овраг не имел. По крайней мере, их не было видно. Способа перебраться на противоположную сторону Йенна не отыскала и, недолго думая, женщина свернула направо, устремившись в сторону гор. Полчаса вдоль разлома, и лес стал редеть.

Насколько же велико было ее удивление, когда, выбежав из-под древесных крон, женщина не увидела перед собой привычной стены поднебесных скал. Вернее сказать, что Йенна не узрела ожидаемой монолитной, простирающейся на многие сотни миль в обе стороны, череды неразрывных отвесных вершин, которая незыблемой крепью стояла здесь вчера, позавчера, и сотни лет назад. Да, горы по-прежнему находились в поле ее зрения, но вот свою целостность они уже утратили. Прямо напротив беглянки простирался устремленный на юг каньон, в ширину расходившийся мили на три.

Терять было нечего и, пополнив в ближайшем, пока еще, к удивлению, относительно чистом ручье свои запасы воды, Йенна бросилась в неизвестность. Удалившись на пару миль вглубь каньона, женщина, на миг обернувшись, разглядела позади себя постепенно выбиравшихся на границу леса преследователей. Немного поколебавшись, часть из них все-таки решила двинуться дальше. Погоня продолжилась.

* * *

Прыжок. Семь быстрых шагов. Прыжок. Трещина, которую не перемахнуть, заставляет отклониться левее. Бег. Резкая остановка. Впереди, пузырем, набухает земля. Сейчас рванет фонтаном раскаленной грязи. Назад. Назад. Обходим. Снова вперед.

В непрерывной борьбе со стихией и собственным страхом прошли еще одни сутки. Ночью женщине приходилось буквально ползти, медленно и осторожно ступая в тусклом свете немногочисленных звезд, все же проглядывавших кое-где сквозь завесу поднимавшихся ввысь испарений. Конечно, ни о каком сне не могло быть и речи.

Бежать, если ее дерганные перемещения можно было назвать этим словом, уже невмоготу. А не бежать нельзя! Если глаза Йенне не изменяли, стены каньона, что выглядело совершенно невозможным, начинали медленно, но неотвратимо сжиматься. То ли горный разлом в этой части ущелья сужался, то ли его края действительно поползли навстречу друг другу. Присмотревшись, Вечная поняла, что все-таки верно последнее.

С каждым часом округа рождала все больше и больше чудовищных выбросов грязи. Окутанные клубами раскаленного пара шипящие струи спонтанно взмывали фонтанами к небу, то слева, то справа. Скорость Йенны стремительно падала. Приходилось без конца уворачиваться от зловонных столбов кипятка. Сейчас Вечная уже не экономила сил. Жизнь беглянки висела на волоске. Дно каньона бурлило, как котел на огне.

Ситуация могла бы показаться совершенно безвыходной, но вот уже часа два, как перед женщиной замаячил долгожданный конец каньона. Возникшая на горизонте зеленая полоса постепенно росла и призывно манила беглянку к себе. До неведомых загорных лесов оставалось всего каких-то миль шесть, или семь, но у той жалкой несчастной улитки, в которую превратилась быстроногая некогда женщина, на такую дистанцию уйдет уж не менее трех полновесных часов. Да и то, если Буря не сделает путь еще более сложным, или лучше сказать — окончательно непроходимым для нынешней измученной Йенны.

Первый вопрос: хватит ли ей этого времени до того момента, как горы сомкнутся окончательно? Если, конечно, они вообще сомкнутся. Второй вопрос: продержится ли она эти бесконечно длинные три часа? Уж больно сильно забурлило дно сужающегося каньона. Уклоняться от взлетающих вверх смертоносных струй и находить постоянно меняющийся безопасный фарватер становилось все сложнее и сложнее.

Радовало только одно — преследователи, следить за которыми, оглядываясь время от времени, она уже давно перестала, вряд ли успеют выбраться из этого проклятого места живыми. Если, конечно, кто-то из них оставался живым до сих пор.

* * *

Она успела! Она смогла! Выйдя за грань своих нечеловеческих сил, Йенна все-таки вырвалась из горлышка почти сомкнувшихся за ее спиной стен. До предела измученная, покрытая грязью с головы до ног, ошпаренная в нескольких местах, она еще некоторое время по инерции продолжала бежать, отдаляясь от опасного места и постепенно забирая чуть в сторону. Наконец последние остатки сил покинули беглянку, и она упала в траву. Такую мягкую, прохладную, как-то нереально, по-особенному, пахнущую, как будто бы самой жизнью. Сердце бешено колотилось в груди, руки и ноги тряслись как у дряхлой старухи, но душу постепенно заполняло забытое уже за последние время спокойствие.

Горы позади, с безумным грохотом, окончательно сомкнулись. И не зря таки Йенна убралась от устья каньона на приличное расстояние. Выдавленные из места стыка бурлящие струи смешавшихся земли и воды выплеснулись на окружающий лес безумной бурой рекой, ломая на своем пути, словно спички, и унося за собой огромные вековые деревья. Эта беснующаяся река прошла буквально в какой-то сотне ярдов от лежащей обессиленной женщины, но она этого даже и не заметила. Как не заметила Йенна и вынырнувшей за считанные минуты до хлынувших грязевых потоков и сразу рванувшейся в сторону вдоль горных стен стремительной человеческой фигуры.

* * *

Приходя в себя, Йенна все еще лежала в траве, наслаждаясь наконец-то наступившей вокруг тишиной. Селевая река перестала реветь и окончательно иссякла. Земля больше не дрожала, и, кажется, женщина даже стала различать в отдалении трели очнувшихся птиц.

От смерти ее спасла только сверхбыстрая, доступная исключительно Вечным, реакция. Реагируя на еле слышный характерный свист, женщина, только что лежавшая неподвижно, резко сдвинулась в сторону. Нож, брошенный умелой рукой, воткнулся в землю там, где мгновение назад находилась ее неприкрытая шея. Вскочив, развернувшись и успев при этом выхватить из висевших на поясе ножен кинжал, Йенна увидела ярдах в двадцати от себя мужчину. Действия незнакомца не оставляли и капли сомнений — перед ней враг.

Мужчина был одет в легкий костюм неопределимого из-за грязи цвета. За спиной незнакомца клочьями свисали обрывки плаща. Зрелище из себя ее враг представлял довольно жалкое. Как, видимо, и она сама. Лицо его было сильно обожжено, и если Йенна и встречалась с ним ранее, сейчас бы она его не узнала, уж точно. На одежде мужчины сквозь грязь кое-где проступала и кровь. Левая рука висела плетью и была неестественно вывернута. Но вот правая уверенно и крепко сжимала необычно тонкий, шириной буквально в пару пальцев, не очень длинный меч.

«Как он только его не потерял в этой сумасшедшей гонке? Как он вообще смог эту гонку закончить?» — ворвались вопросы в сознание Йенны.

— Отдай мне камень, и будешь жить. — прохрипел обожженный.

Первые его слова поставили Йенну в тупик.

— Можешь не смотреть на мою сломанную руку, гребаная бегунья. Я и одной правой разделаю тебя, как свинью. Опыт в этом большой.

Голос врага, несмотря на его внешний вид, звучал уверенно и даже спокойно.

— Ты что, оглохла? Дважды я повторять не буду.

Он двинулся вперед, и женщина, все же придя в себя от неожиданности, заговорила:

— Какой камень? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто ты, вообще, такой?

Мужчина, видимо, попытался довольно улыбнуться, полагая, что, втянув ее в разговор, наполовину добился успеха, но его обезображенное лицо стянулось лишь в жуткую маску.

— Маленький голубой кристалл с шестигранным сечением в полпальца длиной. И не говори мне, что ничего о нем никогда не слышала. Я точно знаю, что камень сейчас у тебя. А вот кто я такой, тебе знать не обязательно. Скажу лишь, что такой же Вечный, как и ты. Хотя и сама, наверное, догадалась.

Йенна и действительно уже поняла, что перед ней Вечный. Обычный человек вряд ли бы смог добраться досюда живым. В искомом же камне она, по столь точному описанию, сразу узнала висевший у нее на шее кулон. Голубой чудный камень, доставшийся Йенне еще от матери, кстати, тоже считавшей его чем-то необычайно ценным, хоть и не знавшей, почему, скрывался сейчас под одеждой. Части трагичной мозаики начали потихоньку собираться у Йенны в голове:

«Так вот, наверное, почему в облаве и последовавшей за ней погоне участвовало так много народу. Вот почему люди, несмотря на терзающий родную страну катаклизм, вместо того, чтобы спасать себя и свое имущество, так рьяно бросились по моим следам. Видимо, большинством из них двигала не только и не столько ненависть. Совершенно другие причины погнали толпу в эту смертельно опасную гонку. Очевидно, этот маленький синий кристалл имеет воистину огромную ценность для некой неведомой силы, способной организовать такую сложную и наверняка очень затратную операцию.»

Разложив в голове за какую-то долю мгновения эти страшные мысли по полочкам, Йенна вдруг отчетливо поняла, что Асур погиб тоже из-за этого камня. Погиб по вине тех, кто задумал и осуществил этот замысел. По вине, в том числе, и стоящего перед ней обожженного незнакомца, умудрившегося проскочить сквозь каньон. Единственный любимый человек на всем белом свете покинул ее жизнь навсегда. И этого уже не исправить…

Окончательно утвердившись в своем открытии, умудренная прожитыми веками и обычно прекрасно умеющая себя контролировать женщина, потеряв рассудок, молнией бросилась на врага. Сейчас он превратился для нее в эпицентр всего мирового зла, всего испытанного ей горя и отчаянья, всей пережитой и не пережитой еще боли. Залитые кровью глаза обезумевшей Вечной пылали огнем. Ненависть целиком поглотила рассудок несчастной. Все остальное ушло. Йенну накрыла багряная пелена.

И столько ненависти, дикой, жгучей и неподдельной, вложила Йенна в свой бросок, что он увенчался успехом. Бесшумной тенью мелькнул клинок незнакомца. Полетела в сторону подставленная под удар и тут же отрубленная чуть ниже локтя женская рука. Но другая, правая, успела вогнать, сжимаемый в пальцах, кинжал по самую рукоятку прямо в сердце врага. Навалившись на мгновенно переставшее быть человеком навсегда застывшее тело, Йенна впилась диким безумным взглядом в уже остекленевшие глаза и, шипя, стиснув до судорог зубы, нанося удар за ударом, раз за разом повторяла одно и то же слово:

— Сдохни! Сдохни! Сдохни.

* * *

Лес был стар, очень стар. Можно было бы назвать его древним. Много разного пришлось ему пережить и повидать на своем веку. Много разных существ проходило и проползало под его густыми кронами, но таких, как медленно бредущая в тени безучастных деревьев женщина, доселе зреть не доводилось.

И дело здесь было ни в жутком ее внешнем виде, ни в перетянутой ремнем окровавленной культе, ни в нечеловеческих, каких-то дерганых, движениях, а в ее абсолютно пустых, ничего не выражавших, глазах. Таких глаз у живых с виду существ лес еще не встречал.

Последних связных обрывков сознания женщины, бывшей когда-то Йенной, хватило лишь только на то, чтобы перетянуть обрубок руки. Сейчас же мозг ее, душа и глаза — все опустело. Лишь только одна, но очень важная часть сошедшей с ума женщины оставалась полна. В чреве ее зрела новая, хрупкая, но не желающая сдаваться жизнь!

 

Глава первая

Темнота, как всегда незаметно, обрушилась на Долину. Только что еще играли на изумрудной густой листве багряные лучи уходящего за окраину гор солнца, и вот уже не видно ни зги. В маленькой землянке, приютившейся на краю небольшого поселка, разбитого посреди широкой лесной поляны, мать готовила ребенка ко сну.

В центре этого простого, но вполне уютного жилища располагался сложенный из глиняных кирпичей очаг, в котором тихо потрескивали среди невысоких языков пламени сухие ветки. Костер давал больше тепла, чем света и навевал особую атмосферу домашнего спокойствия. Маленький мальчик лет восьми не засыпал, продолжая крутиться среди вороха мягких шкур.

— Мама, расскажи, пожалуйста, сказку про Яра.

Мать, что-то шившая в слабом свете огня, сидя на поджатых ногах, ответила, не отрываясь от своего занятия:

— Сынок, ты же слышал ее много раз. Да к тому же, это вовсе не сказка.

Ребенок продолжил настаивать, и женщина, как это часто бывает у матерей в подобных ситуациях, уступила.

— Ну слушай. Давным-давно, задолго до моего рождения и до рождения моей матери, много-много поколений назад в наш поселок, не тот в котором мы сейчас живем, а в какой-то другой поселок нашего Племени, наверняка заросший уже лесами, пришла странная женщина. Она была жутко грязная и ободранная, да к тому же, у нее не хватало одной руки. Да-да, левая рука была у нее отрублена. Но самым пугающим был не ее внешний вид, а немигающий страшный взгляд, смотрящий куда-то мимо тебя в пустоту. Женщина не отвечала ни на какие вопросы, ничего не спрашивала сама, и вообще ни разу не проронила ни слова. Она ничего не делала, и ничто ее не интересовало. Она могла лишь сидеть, глядя в одну точку, и кое-как пережевывать вкладываемую ей в рот пищу.

За несколько дней до появления пришелицы закончилась длившаяся целую неделю страшная буря. Земля ходила ходуном, небо было затянуто черными тучами, гром и молния ежесекундно сменяли друг друга. Духи всех четырех стихий носились по воздуху в безумном хороводе. Видно, боги тогда что-то не поделили, и отголоски их битвы будоражили все вокруг.

Старейшины племени, немного посовещавшись, отправили по следам пришедшей в поселок женщины группу охотников. Вернувшись, те поведали, как нашли у подножия гор место сражения, в котором без сомнения дралась с кем-то их нежданная гостья. Свидетельством тому служила найденная людьми, чудом не тронутая животными, рука. Еще охотники нашли на поле боя убитого мужчину, одетого в необычные одежды и настолько уродливого, что стразу становилось понятно — это не человек. О том, что битва эта разразилась явно не меж людей, говорило и принесенное посланцами чудесное оружие. Два ножа. Один — короткий и широкий, другой — длинный и узкий. Оба они были сделаны из невиданного очень твердого камня, и ни сломать, ни затупить их было практически невозможно.

— Мама, я видел один из этих ножей, тот, что поменьше, — перебил рассказчицу ребенок.

— Да, малыш, этот нож и сейчас хранится в доме вождя. Он на большие праздники вешает ножны с ним себе на пояс, — пришлось отвлечься рассказчице.

— Так вот, люди узнали, почему гремела та страшная буря. Бог света и огня, громовержец Ярад, наиболее почитаемый людским племенем среди всех божеств нашего мира, видя с небес, как тяжело живется на земле его любимым детям, ниспослал к нам в облике человека подвластного себе духа огня, несущего великий дар. Но вечный противник Ярада, бог смерти, владыка подземного мира Зарбаг как-то проведал о планах Ясноликого и тут же послал своего злого духа остановить слугу Громовержца. Свершился великий бой между враждующими духами. Боги при этом всецело поддерживали и подпитывали силой своих посланцев. Сражение длилось семь страшных дней и закончилось лишь тогда, когда духи смогли уничтожить друг друга. Но хоть служивший Яраду дух огня и пал, тело, которым бог его наделил, уцелело и, ведомое Ясноликим, добралось до людей.

Даром, посланным Громовержцем, оказался носимый женщиной в чреве ребенок. С самого появления однорукой в поселоке живот ее рос, и в назначенный срок она родила мальчика, бывшего, как считало все племя, сыном самого Ярада. Выполнив свое предназначение и подарив ребенку жизнь, женщина умерла.

Мальчик, получивший при рождении гордое имя Яр, рос и ничем особо не выделялся среди остальных детей. Проходили годы. Мало кто в племени был все еще твердо уверен в божественной сущности Яра. Он повзрослел, прошел посвящение в охотники, женился, построил дом, но со временем его отличия от других родичей все-таки начали проявляться.

Яру исполнилось сорок, но выглядел он все таким же сильным и молодым, как и в двадцать пять. В пятьдесят и шестьдесят ничего не изменилось. Давно уже исчезли все сомнения. Сын бога жил среди смертных! Не властен был над ним возраст, не страшна была ему старость, да только закралась меж сил его чудных и слабость одна. Сколько бы Яр не старался, но ни первая, ни вторая жена его так и не понесли.

Старейшины всех родов во главе с вождем Племени долгие годы никак не могли решить, для чего же Ярад послал своего сына к смертным. Сам же Яр никогда не ощущал связи со своим небесным отцом и, силясь понять свое предназначение, немало лет терзался в догадках.

Но вот однажды пришел в Долину невероятно жаркий и засушливый год. Почти весь урожай погиб без достатка воды под лучами светила. Дикие звери ушли очень далеко от людских поселений, а домашних свиней и коз в Племени тогда еще не держали. Великая река, разделяющая Долину, обмелела и живущие на том берегу, вечно враждующие с нами Безродные отважились на невиданное доселе нашествие.

Много наших предков, застигнутых врасплох, полегло в ту пору. Племя отступало, проигрывая в схватках раз за разом, пока с охоты из дальних лесов не воротился Яр. Возглавив атаку со своим созданным на небесах длинным ножом в руках он сумел вышвырнуть врагов из наших земель. Говорят, в тот день вода в реке была красной от крови множества убитых Безродных. В течение многих лет после той битвы они уже ни разу не ступали на наш берег более такими ордами.

Постигли родичи смысл божьего дара. В тяжелые времена от бед непосильных был послан Яр своим отцом небесным спасать наше Племя. Много раз потом это подтверждалось, когда очередную беду помогал сын Ярада людям пересилить. И не обязательно то были битвы. Иногда дельным советом можно больше помочь, чем крепкой рукой. Например, животных при доме держать — Яр придумал. А от засух поля спасают да урожай умножают нынче прорытые по слову его каналы, идущие от рек и ручьев.

Зажил с тех пор сын Громовержца Яр в мире с людьми и самим собой, ибо знал он теперь в чем цель его, и цель эта была ему в радость. Но поселился он вдали от всех у подножия гор, здраво рассудив, что родичи находясь в постоянной к нему близости совсем разучатся жить своим умом, и появлялся в Племени лишь в случае крайней нужды. Много-много лет жило Племя под защитой доброго Яра. Да и сейчас живет.

Закончив свое повествование, женщина, отложив иглу, осторожно подползла к сыну и, убедившись, что ребенок заснул, так и не дослушав рассказ до конца, вернулась к своему шитью. Ее работа была еще далека от своего завершения, а праздник длинного дня неотвратимо приближался. Нужно было поторапливаться.

* * *

В стоящем по соседству жилище, несмотря на поздний час, тоже спалось не всем. Высокий крепкий юноша, лежавший на теплой подстилке среди остальных членов своего многочисленного семейства, упорно размышлял о предстоящем. Все в доме спали, и только Арил никак не хотел отпускать свое сознание в мир ночных грез.

Все мысли парня витали вокруг предстоящего праздника, на который в главный поселок племени, располагавшийся на берегу Великой реки, ему предстояло отправиться вместе со всеми всего через несколько дней. В текущем году это событие превращалось для Арила из яркого веселого развлечения в серьезную проверку на прочность, вполне способную повлиять на его дальнейшую судьбу. Все дело было в том, что пару месяцев назад парню исполнилось шестнадцать. А ведь одной из самых важных традиционных частей праздника длинного дня, наряду с меновой ярмаркой, общим свадебным обрядом и жертвоприношением, было большое испытание, которое для большинства участников завершалось торжественным посвящением в охотники. И хотя мальчики начинали ходить в лес за добычей вместе со старшими лет с девяти-десяти, полноценное звание Охотника, а вместе с ним и все права взрослого человека, получали лишь прошедшие испытание юноши, достигшие шестнадцати лет.

Большое испытание складывалось из нескольких соревновательных этапов и длилось целых четыре дня. Юноши каждого рода состязались в различных умениях между собой. Два неудачника, показавших худшие результаты, обязывались повторить попытку в следующем году, а победитель на пятый день вступал в борьбу с такими же, как и он сам, мастерами из семи остальных родов. Восемь чемпионов выясняли между собой, кто в чем лучше, уже лишь ради почета и славы, ибо им всем, вне зависимости от результатов последнего дня состязаний, доставалась главная награда большого испытания, о которой так мечтал Арил.

Хотя награду эту нельзя было ни съесть, ни унести домой, перспектива оказаться среди восьми победителей, приятно грела душу. Призом, как это ни странно, являлась работа. Избранным юношам предстояло, преодолев добрых полторы сотни миль, доставить к жилищу Яра собранные племенем дары, весившие обычно весьма немало. Такой поход обязательно затевался в каждом году, и этой традиции в Племени следовали неизвестно с каких времен.

Мудрейший сам составлял перечень всего ему необходимого, когда на несколько дней оставался погостить в главном поселке после праздника длинной ночи, на который он регулярно являлся каждую зиму. В другое же время года заставить Яра наведаться в Племя могла лишь крайняя необходимость. Он не очень-то жаловал жару, и предпринимал длительные переходы только в прохладную пору. Погода в Долине зимой отличалась особым на его взгляд комфортом: дожди шли редко, воздух все равно оставался достаточно теплым, а снег и мороз ненадолго навещали эти края лишь раз в несколько лет.

Отправиться в столь дальние, по его меркам, края, как южные предгорья, в которых и проживал Яр, Арилу безумно хотелось не только ради самого путешествия, представлявшегося ему веселой прогулкой. Увидеть своими глазами знаменитый каменный дом, постройка которого, по преданиям, заняла сотню лет, побывать в легендарной пещере прошлого, где исписанные знаками стены надежно хранили историю жителей Долины, и главное, провести несколько дней в одной компании с сыном Ярада, все это не раз и не два красочно представлял юноша в своих фантазиях.

Не на пустом месте рассчитывал Арил на победу в турнире. Из девятнадцати сверстников своего рода, он вместе с долговязым Майно, считался главным фаворитом в этом году. Случалось, конечно, разное, но, если говорить честно, серьезных противников у юноши было только лишь двое, и главный из них он сам.

* * *

Два полных дня обычно занимал путь от дома Арила до главного поселка Племени, в котором на берегу Великой реки, практически в самой середине Долины, нынче готовились к празднику местные жители из рода Змеи. Но многолюдной, перегруженной вещами процессии понадобилось целых четыре. Шли все: мужчины, женщины, дети. Дома остались лишь немощные старики, да пара выбранных жребием охотников. Конечно, кто же по доброй воле пропустит главное событие всего года. Дорога была юноше хорошо известна и оттого крайне скучна. Лес, поляна, снова лес, небольшая речушка с перекинутым через нее мостом — все вокруг было до боли знакомо. Наконец, впереди показались первые окраинные хижины. Путь завершился.

С самого утра в поселке царила деловая суета. Меновая торговля худо-бедно длилась всю праздничную неделю, но самые главные сделки заключались именно сегодня. Завтра и четыре последующих дня будут проходить испытания, и только в последние сутки свершатся намеченные обряды: рождение новых семей, посвящение в охотники и жертвы богам.

Поселок, неимоверно разросшийся в эти дни за счет разбитых тут и там временных шатров, бурлил и шумел, как растревоженный пчелиный улей. Люди всех восьми родов, большая часть всего Племени, собрались здесь сегодня. Несколько тысяч человек куда-то шли, стояли, сидели, пили, ели, кричали и смеялись.

— Эй, Бавар, ты ли это? Тебя же медведь сожрал, — раздавался чей-то смеющийся голос.

— Не медведь, а кабан. Да и сожрал его я, — слышалось в ответ.

— Кому шкура тигра, — звучало в толпе. — В этом году полосок в два раза больше! — зазывал торговец народ.

— Помяните мои слова, Валай из рода Волка с копьем всем нос утрет, — с вызовом орал здоровенный мужик, явно попробовавший с утра грибной браги.

— А с луком первый Ралат из рода Орла, — кричали ему в ответ. Хотя называть род стрелка было совсем без надобности. Орлы всегда славились именно этим умением.

Арил, как и все, сновал в разные стороны между шатров и землянок. В торговле парень не участвовал, этим пусть старшие занимаются, его же задачей был поиск знакомцев из разных родов. Встретив таких, юноша, обменявшись парой шуток и наскоро помянув былое, старался выведать побольше ценных для него сведений о возможных противниках.

В каких-то родах явных лидеров не наметилось, в других же все было давно решено. Особенно Арил удивился, когда узнал, что чокнутая Мина из рода Оленя не только отстояла свое право участвовать в испытании, но и считается главным претендентом на победу. Он, как и все, конечно, слышал о взбалмошной девчонке, ни в чем не желавшей уступать мужчинам, но совершенно не предполагал, что все может так далеко зайти. Ну, ну, усмехался про себя юноша, дай только проскочить в финал победителей, уж я-то поставлю тебя на место.

Добившись от своих метаний, хоть не больших, но все же результатов, Арил отправился отдыхать в свой маленький шатер. В этом году он ночевал отдельно от остальной семьи. Снаружи еще праздно шатались набравшиеся за день гуляки, а юноша уже старался заснуть. Назавтра начинать большое испытание первыми выпало родам Кабана, в котором ярость охотника ценили превыше всего, и Лисы, откуда происходил Арил, а главным качеством всегда считалась хитрость…

 

Глава вторая

На полмили от поселка вниз по течению реки, практически на самом ее берегу, у подножия небольшого холма, на склоне которого густо расселись зрители, раскинулась большая поляна, разбитая врытыми в землю редкими кольями, на три неравные части. В одной из них, поочередно выходя вперед, метали копья юноши из рода Кабана, в другой, самой длинной из всех, подолгу целясь из луков и застыв на месте, пытались поразить отставленные на разное расстояние, туго сплетенные из крупных пучков травы мишени, юные дети Лисы.

Черед Арила еще не пришел, и он с возрастающим нетерпением следил за успехами своих товарищей, сидя чуть в стороне. Ключевой момент всего турнира, на подготовку которого молодой охотник затратил уйму сил и времени, был совсем близок. В сером невзрачном чехле, сшитом из кожи косули, позади юноши ждал своего часа сюрприз, который, в чем парень нисколько не сомневался, поможет ему не только стать первым в конкретной части испытания, но и немало удивит всех собравшихся сейчас на холме и под ним, а может даже, на что в тайне Арил и надеялся, прославит его на все Племя.

Укрытым до времени от посторонних глаз сюрприз оставался недолго. Арила вызвали, и юноша, немного картинно, красуясь, медленно извлек из чехла свой необычный лук. Зрители ахнули. Со всех сторон раздались возгласы удивления. С холма полетели редкие гневные выкрики, слова которых юноше было не разобрать. Все заглушал повисший облаком над поляной протяжный громкий смех.

Другой бы на его месте, возможно, сник, расстроился и провалил все дело, но Арил не был дураком и понимал, что первая реакция будет именно такой. Лук парня в глазах любого жителя Долины, включая Безродных, совсем не походил на то, что все обычно называли этим словом. И в Племени, и за рекой это оружие встречалось повсеместно. Мужчины и женщины всех возрастов, конечно, с разной степенью умения, были способны пустить стрелу в цель. И даже малые дети в игре, носились друг за другом с коротенькими луками.

Никто, включая самого Яра, не мог припомнить, когда это первейшее в охоте орудие приобрело свой нынешний облик и больше особо не менялось, но точно очень давно. Конечно, луки в разных родах имели некоторые отличия по длине и способу просушки древесины, да и деревья для их изготовления мастера выбирали разные, да вот только оружие Арила совершенно не вписывалось ни в какие рамки.

* * *

Сделанные из дерева луки были легки и удобны, но достаточно быстро изнашивались и приходили в негодность, растеряв всю упругость, несмотря даже на то, что тетива натягивалась только во время охоты. К тому же, большей пробивной силы и дальности полета стрелы, мастера добивались только за счет увеличения длины и толщины оружия, что придавало ему лишний вес и усложняло использование. Конечно, попробуй выстрелить из засады сидя в кустах, когда твой лук выше тебя ростом. Да и натянуть такую громадину было по силам лишь единицам.

Когда на охоте отцу, при помощи сыновей пригнавших животное в нужную точку, удалось добыть длиннорогого буйвола, идея новой конструкции любимого оружия неожиданно посетила Арила. Крепкий, чуть менее ярда длиной рог животного, своей плавной дугой с обратным загибом на самом конце, напомнил парню половинку натянутого лука. Рога и большую часть жил буйвола, юноша смог отложить для себя, когда разделывали тушу, и дальше работа пошла полным ходом.

Пока добытые жилы сначала замачивались в специальном растворе, а после сушились на солнце, Арил усердно выстругивал деревянную основу. Середина очищенного от коры и верхнего слоя древесины, молодого тиса также не избежала пропитки и долгой просушки. Затем парень, разделив ствол на несколько частей длиной дюймов по шесть, принялся подбирать оптимальную форму для сердцевины будущего оружия. Методом проб и ошибок, переломав кучу каменных и костяных инструментов, Арил все-таки добился своего. Лук был готов! Ровно подточенные с широкого своего конца рога плотно вошли в пазы деревянной основы с обеих сторон. Клей из смеси смолы и рыбьего жира, надежно скрепил конструкцию. А окончательной монолитности парень добился за счет тугой тройной обмотки жилами центральной части оружия.

Внешний вид получившегося лука был непривычен для глаза, но дальность и мощность стрельбы из него просто пугала. К тому же Арил, ни разу за все время своих скрытных тренировок не снимавший тетиву, так и не заметил, чтобы первичная форма оружия хоть чуток изменилась, да и сила натяжения осталась прежней. С обычным же, пускай и очень хорошим луком такие перемены наверняка бы уже случились.

Стрелы к такому оружию, в принципе, подходили любые, но парень не поленился наделать десяток особенно длинных и тяжелых, специально к большому испытанию. Да и вообще все, над чем так упорно и долго трудился в последнее время Арил, создавалось для этого судьбоносного дня.

* * *

— Удачно обделаться, — съязвил уже вполне неплохо отстрелявшийся Майно, специально продвинувшись поближе к Арилу, когда шум немного утих.

— И не надейся, длинный. — голос юноши прозвучал гораздо уверенней, чем он себя чувствовал. — Сейчас ты убедишься, насколько внешний вид бывает обманчив!

— Болтай, болтай! Подвел ты меня, брат лисенок. Я то надеялся на интересную борьбу до самого конца, а ты на первый же этап припер вместо лука какую-то рогатую загогулину. Видно, забодать мишени собрался.

Своими издевками Майно, конечно пытался выбить Арила из колеи. Долговязый прекрасно знал своего соперника и понимал, что раз парень не побоялся выставить свой странный лук на всеобщее обозрение, то оружие действительно хорошо.

— Посмотришь. — пришлось прервать Арилу разгоравшуюся перебранку, так как его уже взмахом руки торопили начинать.

* * *

Стрельба велась до трех промахов и, постепенно, можно было добраться до последней — восьмой, самой дальней мишени, что, впрочем, случалось лишь раз в несколько лет, когда в каком-нибудь из родов вырастал действительно великий лучник. Майно вот, например, с третьей попытки все-таки смог поразить шестую мишень, что сразу вывело его в лидеры.

Когда Арил выпустил первую стрелу, пробившую мишень насквозь, смешки вокруг мгновенно стихли. К пятому подряд попаданию его выстрелы уже встречали восторженным ревом. В шестой стреле никто, как будто, и не сомневался. А вот когда седьмая цель была поражена прямо в центр, весь холм вскочил в едином неистовом порыве.

Дождавшись, когда страсти чуть-чуть поутихнут, Арил нацелил свой лук на восьмой рубеж. Вызванная восторгами толпы непредвиденная заминка сыграла с ним злую шутку. До этого момента парень стрелял подряд, практически не думая. Сейчас же, осознав свои свершения, казалось бы, достигнув цели, вырвавшись вперед, Арил разволновался и дрогнувшей рукой послал стрелу немножечко левее.

Разгоряченные необычным, отступившим от стандартного хода событий действием, зрители горьким, разочарованным стоном встретили промах парня.

«Не простят!» — неожиданно понял Арил. «Забудутся первые семь попаданий без единого промаха, забудется странный диковинный лук. Без восьмой сбитой мишени не видать мне никакой славы, только победу… А выиграть мало!» Даже столь вожделенный поход к Яру, как-то весь потускнел в мечтах парня. Арил тонко почувствовал, чего он сейчас желает, и выхватил следующую стрелу.

Глубоко и медленно дыша, Арил пытался полностью очистить сознание и отключиться от всего творившегося вокруг. Максимально успокоившись, сосредоточив всего себя на самом центре далекой мишени, парень плавно спустил тетиву. Характерный приятный звук воткнувшейся в цель стрелы оповестил всю поляну о рождении нового мастера. На холме и под ним все вскипело. Многие люди рванули поближе к герою, и если бы не громогласный возглас вождя, призвавший зрителей успокоиться, состязание рода Лисы в стрельбе из лука пришлось бы досрочно заканчивать.

Глава всего Племени, выходец из рода Медведя, огромный усатый охотник поднялся со своего почетного места у подножия холма и в сопровождении идущих по бокам от него дюжих сыновей вышел вперед. Встав полубоком, чтобы было удобно обращаться и к зрителям на склоне холма, и к участникам испытания на поляне, включая детей Кабана, прервавших на время свои состязания, Маргар, так звали вождя, начал очень громко, сложив руки рупором перед лицом, говорить:

— Храбрый народ моего Племени, я искренне поздравляю вас с появлением в наших рядах еще одного мастера стрелы! Но давайте все-таки немного поостынем и дадим остальным молодым охотникам тоже себя показать. Сдается мне, не все примявшие сейчас траву задницы настолько молоды, чтоб их хозяева впервые видели восьмую сбитую мишень во время испытаний. — ожидаемые смешки и согласные возгласы подтвердили его слова.

— А вот девятую навряд ли! — выкрикнул обалдевший от своего последнего выстрела Арил, видимо, не совсем понимавший, как нагло звучат его слова.

Такая дерзость поставила вождя в крайне неприятное положение. С одной стороны, он должен бы наказать юнца, посмевшего на глазах у всего Племени нахально перебить его, с другой же, и это явно читалось на лицах собравшихся вокруг людей, отказ в скрытой просьбе Арила народ не поймет. Несколько мгновений поколебавшись, Маргар расплылся в довольной улыбке, приняв решение, которое, как ему показалось, должно устроить всех.

— Ты здорово наловчился пускать стрелы из этой твоей рогатой штуковины, паренек, — начал вождь свою речь, — Но отступать от традиций непросто. Поставить тебе мишень чуть подальше — значит нарушить привычный ход испытаний, ни разу не изменявшийся, Ярад ведает с каких времен.

Затянув паузу настолько, что часть собравшихся уже начала недовольно роптать, Маргар продолжил:

— Но наша жизнь не стоит на месте. Все меняется, и твой лук лучшее тому подтверждение. Я не слепой и вижу, что родичи ждут продолжения, — холм поддержал его слова довольным гулом, — Поэтому, пожалуй, я разрешу тебе попробовать нас удивить еще раз. Но ежели мишень за две оставшихся попытки так и останется цела, всех набранных в состязании лучников баллов ты лишишься. Что скажешь, молодой стрелок, готов рискнуть во славу рода Лисы?

Арил стоял и слушал речь вождя, постепенно мрачнея лицом. Он уже понял, в какую ловушку загнал себя сам. Сейчас отказаться от продолжения стрельбы, которое парень практически выпросил своей глупой фразой, означало покрыть свое имя глубоким позором, в котором потонут все предыдущие заслуги. Деваться было некуда. Поставив все на кон, придется испытать судьбу.

— Готов, мой вождь! — голос Арила прозвучал нарочито твердо.

— Тогда начнем, — довольно огласил Маргар приговор, и тут же двое мужчин, выдернув кол, на котором висела мишень, принялись отсчитывать еще десять ярдов. Закончив установку цели, охотники торопливо отбежали в сторону, и юноша встал на позицию.

* * *

Вечером того же дня у большого костра, горящего в центре окруженной шатрами площадки, долго шумел никак не желавший расходиться народ. Все, наперебой, обсуждали сегодняшние события:

— Нет, ну это же надо было так обнаглеть! С первого раза попал в девятую мишень, а дальше, мол, не буду, оставлю для следующих поколений. Тоже мне, благодетель нашелся. — возмущался, задетый выходкой Арила за живое, один из лучших во всем роду Орла мастеров лука, Морлан по прозвищу Длиннорукий. — Дайте мне только его рогач на пару деньков, и я утру нос этому гордецу. Я, конечно, не умаляю заслуг мальчишки, оружие он смастерил отличное, но нечего строить из себя величайшего стрелка всех времен.

— А я вот считаю, что молодой Лис испортил весь праздник! — вставила свое слово одна из женщин. — С самого утра, в первом же состязании, умудрился выкинуть такое. Согласитесь, дальше глазеть на потуги мальчишек было уже не так интересно, как раньше.

— Да уж. И то правда. Жаль, жребий не поставил Лиса на четвертый день. — поспешили подтвердить остальные.

— Все верно, дальше три дня пойдут скучновато, хотя на упертую Олениху я бы и поглядел. — седой уже бородач плеснул куда-то себе под усы несколько глотков браги и продолжил: — А вот финал восьмерых, пожалуй, будет упорным, и я уверен, Арила поддержат не только в роду Лисы.

— Поверьте, еще вчера я ни капли не сомневался, что буду болеть за Майно. Это тот долговязый, что первым пришел в забеге вокруг холма. Но после стрельбы, сам того не заметив, я переметнулся к Арилу, — поведал собравшимся лысый охотник из рода Лисы. — Я искренне радовался его успеху с копьем и общей победе по завершению всех состязаний.

— Конечно, он слабоват на фоне Матука, почти дотянувшего до черты шестое по весу бревно, но парень довольно хорош во всех видах и, сдается мне, вышел бы первым по роду и без чудесного лука.

Долгое время не успевавший вставить и слово, крепыш из детей Кабана дождался наконец своей очереди.

— Хватит уже об Ариле. Небось клином на нем свет не сомкнулся! Лучше припомните, какая борьба разыгралась среди наших Кабанчиков. Ведь только на последнем этапе, одним лишним бревном, добыл себе победу Кабаз!

— Да не о том вы все здесь судачите, — раздался голос недавно подошедшего к костру Сатора, мастера-оружейника Тигров, известного на всю долину своими копьями. — Я хоть и не по лукам, но сразу уразумел. Это прорыв, братья! Пройдет год-другой, и все мы будем щеголять с таким оружием, хватило бы буйволов. Благо Арил не делает тайны из способа изготовления и готов научить любого.

Костер прогорал, ночь проходила свою середину, а родичи никак не могли наговориться. Добрая брага с хорошей закуской поддерживали силы подолгу не видавших друг друга людей почти до самого рассвета.

* * *

Измученный уходящим днем, но беспредельно счастливый Арил тоже не в одиночестве коротал этот вечер. По старой традиции все одногодки рода, завершив испытание, отделившись от остального люда, собирались вместе. А как же. Нельзя оставлять среди родичей ни зависти, ни обиды, ни злобы. Все недомолвки в сторону. Победителя надобно поздравить, а проигравших подбодрить и утешить.

Все юноши рода Лисы теперь сильно гордились Арилом и искренне желали ему удачи в финале. Некоторые, конечно, немного завидовали его неожиданной славе и будущему походу к Яру, но честно сами в том признавались и обид на стрелка не держали.

Примирился Арил и с вечным своим соперником — Майно. Тот был известным весельчаком, совсем не злобным по своей натуре и отличался быстрой отходчивостью. А уж когда повелитель рогатого лука, как в шутку прозвал долговязый Арила, пообещал собрать такое же оружие для самого хохмача, Майно расцвел и торжественно пообещал быть верным слугой своему повелителю до самой смерти. Шутливую эту клятву Арил, конечно, отверг и предложил ограничиться дружбой, на чем и порешили.

 

Глава третья

Еще три солнечных погожих дня на берегу реки кипели страсти. Молодые люди оставшихся шести родов выясняли, кто лучше стреляет из лука, бросает копье, бегает и таскает тяжелые бревна. Без сюрпризов, конечно, не обошлось, но потрясений, сравнимых с стрельбою Арила, более не случалось. Единственное событие, также нарушившее обыденность ежегодных больших испытаний, произошло, когда на поляне настал черед доказывать свое право гордо называться охотниками юношам из рода Оленя. Юношам и одной девушке!

Мина, которую все за глаза называли не иначе как, «эта шальная девка», еще задолго до праздника длинного дня, смогла таки заставить старейшин и самого вождя Маргара разрешить ей участвовать в состязаниях. Хоть это было и не по обычаям Племени, весь совет, кроме нескольких самых закостенелых упертых старцев, поддержал желание девушки. Еще бы! Такой сильной, быстрой и выносливой представительницы, казалось бы, слабого пола, в Племени, пожалуй, еще не рождалось. Времени, которое она тратила на упорные тренировки, хватило бы на нескольких парней, а уж таланта, без которого охотнику никак не обойтись, у девушки наблюдался явный переизбыток. На охоте, куда она уже давно ходила в одиночку, Мина умудрялась добывать самых сложных зверей, включая опаснейших: медведя и тигра. В погоне за ценной шкурой полосатого хищника девушка пару раз проделывала настоящие путешествия, на многие дни уходя в сторону окраинных гор к местам, где эти звери водились.

После победы охотницы, сумевшей одержать верх в трех состязаниях и уступившей немного парням только в таскании бревен, мнения зрителей разделились. Многие, конечно, были возмущены, но все же большая часть родичей и особенно женская половина Племени, наоборот, встретили смелую девушку восторженными криками.

* * *

Дул слабый южный ветерок, пока еще несущий утреннюю свежесть и радость зарождавшегося дня. Заполонив все небо, вдоль реки сновали яркими тучами стрекозы и желтокрылые бабочки-водянки. В появившихся возле самого берега, после бурно прошедшего ночью дождя, лужах неутомимо распевали свои серенады перебравшиеся сюда на время большие зеленые жабы. Окрестные рощи весело звенели разноголосой птичьей песней. В воздухе разливался терпкий аромат мокрой травы, постепенно подсыхавшей под ласковыми пока лучами восходящего солнца.

Арил и семеро других чемпионов этого года стояли на столь привычной уже для них поляне и ждали, когда, к давным-давно заполнившим весь холм зрителям присоединятся вождь и старейшины. Помимо хозяина рогатого лука и нарушительницы устоев из рода Оленя стойко терпели нервное ожидание, еще несколько молодых парней.

Слева от Арила громко сопел носом и хмуро поглядывал на всех исподлобья невысокий, но коренастый и крепкий Кабаз из рода Кабана. Кроме взрывного и буйного нрава, ничем особенным он не выделялся и вряд ли претендовал на что-то в финале.

Следом за Кабаном, вальяжно рассевшись в траве, с несоответствующей моменту беспечностью, лениво пожевывал торчащую из рта соломинку, пожалуй, лучший в работе с копьем из присутствующих, что предстояло еще подтвердить, высоченный длиннорукий Валай, представлявший здесь славный род Волка. Этот соперник во многом превосходил Арила, и в этом трезво оценивающий свои силы парень особо не сомневался.

Последним с этого края расположившихся в ряд молодых мастеров, отдельно от всех, пренебрежительно отстранившись на несколько ярдов, гордо задрав голову и скрестив на груди руки, стоял, застывший скалой, Ралат, пронзая пространство перед собой надменным взглядом. Его длинные черные волосы были собраны сзади в хвост, а тонкий, изогнутый как клюв хищной птицы нос наглядно свидетельствовал о принадлежности не по годам серьезного парня к роду Орла. Вот уж кто мог, но безусловно не стал бы, хвастаться своим мастерством в стрельбе из лука. Достанет ли Арилу преимущества, которое за счет своего оружия конечно же у него имелось, для победы в метании стрел, уже скоро станет известно.

Правее Арила, с вызовом вздернув нос и уперев руки в бока, стояла Мина, а следом за ней топтался на месте, сверля взором землю, маленький и какой-то весь несуразный парнишка из рода Змеи. Зак, так его звали, явно не находил себе места и постоянно оглядывался, словно чего-то боялся. В состязаниях среди сверстников своего рода он ни разу ни в чем не был первым, но по количеству набранных балов неожиданно вышел победителем. Наверняка не стоял бы сегодня этот малыш в столь достойной компании, не случись еще до начала турнира крепкая драка, в которой сдуру сошлись меж собой, что-то не поделив, двое парней. Эти задиры из рода Змеи, ходившие ранее в фаворитах, крепко намяли друг другу бока и не смогли на следующий день, когда подошел их черед, выступить в полную силу.

Справа на Зака отбрасывала тень огромная фигура следующего участника финала. Загораживая собой светило, комичным контрастом на фоне мелкого Змея возвышался чудовищных для своих шестнадцати лет габаритов детина. Он был примерно одного роста с Валаем, больше двух ярдов, но шире. Гораздо шире! Руки, как толстые ветви деревьев, ноги — стволы, грудь — быка. Крупная голова, покрытая густой шапкой курчавых волос, казалась еще больше своего истинного размера. Даже в роду Медведя, чьи мужчины всегда выделялись недюжинной силой, могучий Гамай по праву считался гигантом. Однако, грозному виду великана совершенно не соответствовало доброе открытое лицо. Широкая редкозубая улыбка, по-детски распахнутые глаза, покатые густые брови, а завершал картину слегка приплюснутый несоразмерный нос. Добряк обманчиво казался медлительным, но тот, кто видел его в деле — знал, каким стремительным он может быть.

И наконец, последним в их группе спокойно стоял, равнодушно разглядывая окрестности и явно не тяготясь ожиданием, белокурый парень среднего роста по имени Трой, к которому уже начало прилипать прозвище — Коварный.

Видимо, одержавший победу в прошлом году среди Тигров Эрад был крайне сложным соперником, иначе зачем было Трою, не самому слабому из претендентов, так откровенно проваливать свое испытание. В итоге Трой проходил в бесправных подростках еще один год, зато сейчас он был старше всех среди чемпионов родов, и это давало ему некое преимущество.

* * *

Наконец старейшины, во главе с Маргаром, заняли свои места. Протрубил рог. Зрители смолкли, и вождь объявил начало состязаний. Все взоры Племени разом обратились к поляне, как бы давая понять стоящим на ней, — «Не подведите, мы требуем зрелищ!»

Безусловно, здесь было на что посмотреть!

Сначала, изрядно опередив остальных, уперлись в восьмую мишень Лис и Орел, отправляя в полет стрелу за стрелой, до первого промаха. Арилу уже никто не позволил еще раз отодвинуть последнюю цель, и он уступил, когда безупречный Ралат в третий раз подряд не промазал. Затем, совершенно по делу, Трой смог переплюнуть Валая в метании копья. Тот, в свою очередь, все-таки вырвал победу в забеге, на полшага опередив Мину. В конце же, вполне ожидаемо и с большим отрывом, обошел всех Гамай, занесший за черту на два бревна больше, чем чуть не треснувший от натуги Кабаз.

День прошел. Все разрешилось. Распределилась по добытым местам восьмерка сильнейших. Арил был очень доволен. Причем, доволен, отнюдь не своим результатом, а тем, что все, наконец, закончилось. У рода Лисы не было особого повода для радости, их представитель оказался всего лишь пятым, опередив таких слабаков, как Зак и Кабаз. Да еще Мину, отставшую от него всего на пару балов. Первейшим из всех оказался Валай, воспринявший свою победу, как что-то естественное и вполне обыденное, чем сильно раздосадовал зрителей. Второе место досталось Трою, третье — Гамаю, а на четвертом расположился Ралат.

О сегодняшних событиях, да и всего турнира, Арил уже перестал и думать. Зачем? Ведь пройдет всего лишь один единственный день, посвященный обрядам, и настанет пора отправиться к Яру. Разве не к этому стремился юноша последние годы!? Совсем скоро мечта начнет сбываться, и Арилу очень хотелось, чтобы время пошло побыстрей.

* * *

Арил не верил в богов. Вернее, он очень уж сомневался, что ежели те существуют, то это хоть как-то касается жизни людей. Приносилась перед походом за дичью ритуальная жертва богу охоты — Нахару, или же нет, результат, по сути, один. Растут твои руки из нужного места — живот будет полным, а если из задницы — ходи голодай. Конечно, отчасти нужна и удача, но, чтобы жертва ее приносила стабильно, Арилу в глаза не бросалось. Окончательно скатиться в безбожники парню не давал только Яр мешавший сомнениям юноши перерасти в твердую уверенность, одним лишь фактом своего существования.

В семье парня мелкие бытовые обряды практически не проводили, хотя, кто понабожней, задабривал высшие силы по три раза на день. Да и весь род Лисы, в отличие от тех же Змей, в поселке которых испокон веков возвышались каменные истуканы, олицетворявшие всех шестерых Великих, не отличался особым рвением в этом вопросе.

В целом же, Племя богам поклонялось. Кто больше, кто меньше, но главное ежегодное жертвоприношение, происходившее на празднике длинного дня, совершали все. Даже те, кто не смог выбраться в главный поселок, подносили свои дары к фигурам богов, которые, хоть не из камня и невеликих размеров, обязательно имелись в каждом селении. Бывало, желая пустить пыль соседям в глаза, семья побогаче могла поднести одному из богов, действительно ценную жертву: добрую шкуру, ожерелье из желтого камня, меру зерна, оружие, или козленка, но значительно чаще характер подношения был чисто символическим.

Когда-то давно, еще до рождения Яра, мостом между людьми и богами выступали шаманы, по слухам умевшие слышать Великих и проводившие забытые сейчас в своем большинстве ритуалы. Их время прошло, и народ нынче сам, прекрасно обходясь без помощи всяких, по мнению Арила, обманщиков, справлялся в своем поклонении.

* * *

— Ну что, ты идешь? — маленькая белокурая девочка по имени Юна торопила застрявшую почему-то в шатре старшую сестру.

— Отстань, малявка! Куда ты спешишь? Без нас не начнут.

— Еще как начнут! Хватит уже наряжаться. Тебе в этот год ожерелья никто не подарит. Не доросла еще.

— Много ты понимаешь, Юнка. У меня, между прочим, уже и взрослая кровь пошла. Не на этот год, так на следующий заберут меня. Вот увидишь! — в голосе Лайны зазвучали обиженные нотки. — Да и Майно вот на меня заглядывается. И из других родов парни подмечать начали.

— Майно еще не охотник, ему нельзя жену брать.

— Вот ты бестолочь! Сейчас богам жертвы принесем, и сразу Майно, как и братишку нашего Арила, в охотники посвятят, а уж только потом круг невест встанет. Так что все ему можно будет. Да и мне тоже. Я и мать с отцом уже предупредила, что в круг выйду. А они и не против. Так-то!

— А кто был бы против? Поди прокорми такую тушу!

— Ах ты мерзавка! — босая, растрепанная девушка стрелою вылетела из шатра и понеслась за улепетывающей младшей сестрой.

* * *

Мина, Арил и еще полторы сотни парней дожидались последнего шага в своем шестнадцатилетнем пути к взрослой жизни. Оставалась сущая мелочь: выслушать несколько торжественных фраз от вождя, принести свои клятвы и получить от родных, как символ их нового статуса, собранное из звериных клыков кожаным тонким шнурком ожерелье, которое сами юноши и смастерили заранее.

— Мина, уж потерпи немного. Скоро все это закончится, и ты, наконец, сможешь выбрать себе женушку! — игриво подначил девушку кто-то из Кабанов. Народ оценил. Вокруг засмеялись. Хитрой дугой, откуда-то сбоку, мгновенно примчался кулак и хоть и не сильно, но очень чувствительно ткнулся под дых шутнику.

— Надеюсь, эта глупая хрюшка не сильно тебя обидела? — задавший вопрос Валай слегка придвинулся к девушке. — Я хоть и Волк, но свинину не очень-то жалую. От нее воняет! — при этих словах он так зыркнул на все еще сгибавшегося от боли парня, что тот поспешил удалиться. — Мне больше по вкусу нежная, сочная оленина. — практически прошептал Валай, пригнувшись к самому уху охотницы. Мина отпрянула, вспыхнув, но вдруг замерла, опустила голову, свела плечи, скромно потупила взор и, с робкой улыбкой, поманила могучего Волка нагнуться поближе, как будто хотела что-то сказать. Парень купился и как последний дурак, наклоняясь, приблизился к Мине лицом слишком близко и смело. Резкий удар как всегда доказал, что лоб крепче носа. Кровь не пошла, кость осталась цела, пострадало лишь самолюбие Волка.

— Спасибо, что заступился, сильнейший. Сама бы я, конечно, не справилась с таким грозным обидчиком. — громко, чтобы все слышали, с иронией, произнесла Мина. И уже тише, совсем другим тоном, только Валаю, добавила, — Ты мне нравишься, но при всех приставать не позволю. — богатырь изменился в лице, приосанился и слегка заметно кивнул, мол, понимаю, сам виноват.

* * *

Посвящение завершилось. Теперь в Племени стало на сто шестьдесят три охотника больше. И на одну охотницу. Все щеголяли в разношерстных зубастых ожерельях, которые полагалось использовать при выборе жены. И даже шея Мины была украшена аккуратной связкой звериных зубов. Арил, уже успевший немного сдружиться с охотницей, на полном серьезе спросил:

— Мина, ты только не обижайся. Когда ты пойдешь в круг невест, зачем тебе ожерелье? Ты снимешь его?

— Твое внимание мне польстило, но не надейся, я под твои бусики шею не подставлю.

— Да ты меня не так поняла, — зарделся юноша. — Я бы тебя не выбрал. Ой! То есть, ты конечно очень красивая, — покривил душой, не считавший ее таковой, Арил, — Просто я в ближайшие годы совсем не собираюсь создавать семью. Мне всего лишь стало любопытно.

— Ладно, не пепеживай, меня обидеть достаточно сложно. Я, как ты, наверно, заметил, не похожу на плаксивую неженку. — судя по голосу, Мина действительно не надулась. — Я никогда не пойду в круг невест! Мужчина, которого я когда-нибудь выберу, получит мое ожерелье и в ответ подарит свое. Только так и никак иначе!

«Ты еще попробуй найти такого дурня, который согласится создать с тобой пару», — про себя подумал Арил, а вслух сказал совсем по-другому:

— Кому-то крупно повезет и, как я понял, точно не мне.

* * *

В кругу невест, как и каждый год, было людно. Большинство девушек, в отличие от своенравной Мины, спешили поскорей выскочить замуж. Многие выходили в круг впервые, другие повторно, а некоторые самые невезучие и по нескольку раз. И с каждым новым заходом шансов поймать жениха становилось все меньше.

Юные парни, прошедшие сегодня же посвящение, робко прохаживались вдоль нарядных красавиц. Встречались мужчины постарше, но редко. Некоторые пары, давно сговорившись, стремглав совершили обряд и уже удалились. Самые видные девушки, никому не давая согласия, накапливали на шеях целые гирлянды и лишь только в конце, когда все претенденты определялись с намерениями, делали свой выбор. Среди таких оказалась и Лайна.

Вот уже трое парней из разных родов надели сестре Арила на шею свои ожерелья, а Майно все не являлся. Вернее, он был здесь. Девушка не раз уже натыкалась на него взором в толпе, но долговязый охотник Лайны упорно не замечал. А вот победивших в турнире, включая Арила, тут не было. Им уже завтра предстоял долгий путь, и по негласному правилу чемпионы родов в первый год не заводили семей. Некоторые положившие на них глаз девушки даже решили не выходить сейчас в круг, а рискнув, подождать до следующего раза.

Только поздним вечером, когда солнце начало прятаться за вершины деревьев, и пришла пора окончательно определяться с выбором, долговязый охотник возник перед Лайной. Слегка наклонившись, он бережно надел на шею обрадовавшейся девушке свое ожерелье.

— Мое будет снять проще всех, оно верхнее. — в голосе Майно звучала обычно не свойственная ему теплота.

— Я думала, ты уже не придешь. — устало молвила пока еще невеста.

— Куда бы я делся? Мне только ты нужна!

— А если бы не дождалась? Видишь, еще три ожерелья висят?

— Тогда бы понял, что не любишь. А мне без этого никак! Это ведь навсегда! Понимаешь?!

— Понимаю…

Позже удивленный Арил узнал, что друг, недавно бывший соперником, стал его родственником.

* * *

Праздник закончился только глубокой ночью. Перегулявший усталый народ сонно расползался по своим шатрам. На утро всем, кроме представителей рода Змеи, предстояло возвращаться домой. У кого путь был подлинней, у кого покороче, но в любом случае не на один день. К тому же обратная дорога всегда казалась сложней, не в пример той, по которой неделю назад ты радостно добирался на праздник.

Арила с товарищами тоже с утра ждал долгий путь. Все было собрано, перепроверено, подробные разъяснения, как отыскать дом Яра, получены. Договорились выйти с рассветом.

Завтра! Уже завтра!

 

Глава четвертая

Шел дождь. Крупные частые капли, сплошной ревущей стеной падали на терзаемый лес. Ни птиц, ни зверей, куда-то попрятавшихся от непогоды, не было слышно, все звуки мира грохотом тысячи барабанов, заглушали хлеставшие землю струи воды. Огромный старый дуб, прогнувшись под атакой стихии, крупно дрожал и не мог защитить от потоков холодной влаги тесно сгрудившихся, в попытке обрести убежище под ого ветвями, людей.

— Гребаный дождь! Мелкий, не жмись ко мне. — злой и промокший насквозь Валай отпихнул от себя озябшего Зака. — Только что вышли, и на тебе! Видно, Яраду кажется сверху, что мы слишком мало тащим добра его сыну.

— Не богохульствуй, Волчара. — Мина, хотя и замерзла, держалась отдельно от всех. — Ничего плохого не происходит. Зато, наконец, помоешься, а то больно душист.

— Подумаешь, неженка. Настоящий мужчина и не должен благоухать, как фиалка. — возмутился охотник. — Но перебарщивать, конечно, тоже нельзя. Я и сейчас, под дождем, чую смердящее стадо свиней позади себя. — при этих словах Валай неожиданно обернулся и, признавая свою ошибку, резонно заметил: — Нет, это всего лишь Кабаз.

Вскоре, как и положено летнему ливню, дождь прекратился. Небо очистилось. Солнце опять, отдохнув и набравшись сил, засияло. Начала возвращаться жара. Группа охотников, переждав непогоду, снова шагала на юг.

* * *

Далеко позади остался последний поселок людей. Минуло целых три дня, как вереница охотников, не заходя, прошагала мимо землянок самого южного в племени рода Орла. Надменный Ралат даже и не подумал пригласить товарищей в гости.

Широкая протоптанная тропа сначала превратилась в узенькую тропинку, а после и вовсе исчезла. Сейчас отряд пробирался через густой первозданный лес, в котором уже совсем не встречалось следов присутствия человека, ориентируясь лишь по солнцу. На горизонте уже мелькали сквозь листву желто-коричневой бескрайней полосой кругосветные горы. Среди разнообразных лиственных деревьев, царивших вокруг, кое-где, по чуть-чуть, начали появляться сосны. Теперь, если верить полученным перед выходом наставлениям, до места, где жил Мудрейшей предстояло преодолеть миль сорок, двигаясь вдоль гор на запад.

Прошло еще два дня. Судя по количеству пройденных миль, до окончания их пути оставалось совсем немного. Стараясь отыскать жилище Яра засветло, охотники весьма взвинтили темп. От накопившейся за неделю пути усталости, бдительность у всех заметно притупилась. Одна только Мина казалась, как обычно, собранной.

В просвете между деревьев, справа от идущих, мелькнула небольшая поляна. Шагавший в середине Гамай притормозил и, с радостным криком: — «Малина!», — ринулся в бок. Действительно, прямо на опушке, у подножия большого раскидистого тополя, ютилось несколько малиновых кустов. Не успев сорвать и ягоды, только влетев на поляну, гигант, с удивленным и каким-то обиженным ревом, невероятным образом рванулся куда-то наверх и скрылся из виду.

Мгновение промедлив, придя в себя от неожиданного чуда, все кинулись на помощь. По мере приближения к поляне, случившееся обретало смысл. Сначала показались дергавшиеся ноги, затем и весь Гамай. Силач болтался над кустами, комично трепыхаясь в сетке, сплетенной из лозы, на высоте примерно ярдов семь. Доселе скрывавшаяся в траве ловушка сработала отменно, и канат, перекинутый наверху через толстую ветвь и закрепленный колом внизу под стволом, не собирался рваться под тяжестью гиганта.

— Вот я до вас доберусь! Ну я вам задам! — диким голосом ревел пойманный великан, стараясь голыми руками разорвать сеть.

— Кому и чего ты собрался задать, дурень?! — Валай, первым домчавшийся до места событий, улыбаясь, наслаждался зрелищем. — А ну прекращай портить чужую ловушку, — добавил он строго, заметив, что Гамай уже впился в лозу зубами, — Ее же явно Яр ставил! Сейчас мы тебя спустим.

Совместными усилиями, отвязав канат, гиганта спустили. Он уже поостыл и кричать перестал, понимая, что сам виноват. Еще какое-то время члены отряда по очереди подначивали ротозея, но вскоре тема наскучила, да и поход подошел к концу.

* * *

Через широкий полноводный ручей, или скорее небольшую речушку, был перекинут мост. Мощный, надежный, собраный из нескольких довольно объемистых сосен. Было совсем непонятно, как в одиночку смог Яр такое построить. Сразу за переправой начиналась сосновая роща. Неширокая, ярдов на двести. А вот за ней открывался простор. Целое поле травы и цветов простиралось на добрую милю вперед. Ширина же гигантской поляны раза в два была меньше. Вид разворачивался прекрасный, но вовсе не это являлось причиной открывшихся в удивлении ртов. В пятидесяти ярдах от юных охотников, поражая жуткой своей высотой и неожиданной формой, громоздилось странное нечто.

Язык совершенно не поворачивался назвать это домом. Величественное каменное строение как будто бы было собрано из нескольких разных кусков. Сложенные из крупных булыжников стены поднимались то выше, то ниже. Прямые их линии неожиданно сменялись дугами. Оконных проемов, задернутых шкурами, то не было вовсе, то они шли один за одним. В единственных экземплярах виднелись лишь, зияющий вход и округлая башня, уходящая к небу ярдов на десять, с правого края строения.

Насмотревшись, подойдя поближе и, не решившись войти, покричав, путники убедились, что хозяина дома нет. Немного вернувшись к краю рощи, расположились на травке и принялись ждать. Сидеть пришлось долго. Уже сгустился сумрак, и весело заполыхало пламя костра, когда, устраивающихся на ночевку ребят окликнули:

— Подъем! Спать будем в доме.

В темноте не заметившие, как к ним подобрались, охотники резко повскакивали, оборачиваясь на голос.

Яр, а это, безусловно, был он, стоял на границе света, в паре ярдов от них. Мудрейший был одет только в кожаные штаны и жилетку. В правой руке он сжимал, упирая в землю, длинное, выше роста, копье, левой придерживал перекинутую через плечо тушу молодого оленя. Среднего роста, крепкий, но не особенно мускулистый, молодой мужчина, светлые прямые волосы которого волной спадали на плечи, совсем не внушал никакого трепета. Густые усы, короткая борода, ясные голубые глаза, прямой тонкий нос — вполне заурядная внешность. Если бы молодые люди раньше его не встречали, а хотя бы по разу, пусть даже издалека, Яра удалось повидать всем присутствующим, никогда бы не догадались, что перед ними стоит полубог.

— Ну что застыли? Пойдем. — Яр зашагал в сторону дома. Остальные, похватав свои вещи, поспешили за ним.

За отброшенными с входной арки шкурами начинался широкий проход, приведший гостей в просторный, беспорядочно заваленный разнообразной утварью, ворохами мехов, связками веревок разной толщины, какими-то непонятными палками и другими совсем уж непонятными предметами зал. У дальней стены комнаты находился очаг, который хозяин сразу же принялся разжигать.

— Садитесь куда-нибудь. Вещи можете бросать в углу. Я завтра все разберу, что вы там мне притащили. — разведя огонь, Яр принялся за добычу.

— Ух ты! Да среди вас девчонка! — хозяин странного дома наконец-то заметил Мину. — Лет двести, как в испытаниях бабы не побеждали. Чего так вылупилась? Думала, первая такая? Ан нет, бывало.

Охотница, опешившая от такого грубого обращения, залилась краской, но смолчала.

— Шустрые вы ребята. — как ни в чем не бывало, продолжал сын Ярада. — Я ждал гостей только завтра. Прогулялся вот, проверил часть ловушек.

— Мы тоже одну встретили. — не удержался от комментария Арил.

— Вот глазастые! Неужто заметили? — удивился хозяин.

— Да не то чтобы прям уж заметили… — через силу выдавливая слова, пришлось признаться Гамаю.

Охотники прыснули хохотом. Позволил себе улыбнуться и все сразу понявший Яр. По началу возникшее у ребят в присутствии сына Ярада напряжение сразу исчезло. Дальше беседа помчалась галопом. Любопытная молодежь засыпала отшельника вопросами, но по ответам постепенно становилось понятно, что человек перед ними весьма не простой, своеобразный и не очень приятный в общении.

* * *

— Мудрейший, а сколько времени, на самом деле, вы строили этот дом? А то болтают разное — кто сто лет говорит, кто двести.

— И все не правы. Начал лет четыреста назад, а строю до сих пор. Рот закрой, блоха заскочит. Мне просто строить нравится. У меня свободного времени валом. Пока схожу к горам, выберу камушек, вернусь — пара дней и пройдет. С утра можешь пойти посмотреть. С обратной стороны дома куча навалена. Вот натаскаю побольше — дострою чего-нибудь.

— А правда, что любая рана Вам нипочем и боль не страшна?

— Брехня! Больно мне, как и всем. А раны — да, побыстрее, чем у вас, доходяг, заживают, жаль что не все. — при этих словах Яр поднял левую руку, давая возможность всем рассмотреть пустоту на месте отсутствующего мизинца.

— Так Вы что же, совсем-совсем не старитесь? — вырвался из уст Гамая дурацкий вопрос.

— Да ты знаешь, на днях в воду глянулся, морщинку на лбу приметил. — чувством юмора хозяин был явно не обделен. — Зачем чушь спрашиваешь? Знаешь же ответ. Спроси, еще сколько мне лет.

Все понимали, что этот вопрос прозвучал бы еще глупее первого. Летоисчисление в Племени шло от рождения Яра. На дворе стояло лето шестьсот двадцать девятого года. Сопоставить одно с другим хватало ума даже сыну Медведя.

— А не будет ли слишком дерзко, попросить Вас показать знаменитый Длинный нож? — Трой первым озвучил то, о чем другие никак не решались заговорить.

— Он в погребе внизу, сейчас принесу. — с этими словами Яр поднялся и вышел из зала. Минуты через три он вернулся, держа в руках вытянутый кожаный чехол с прикрепленными к нему ремнями, изготовленный таким образом, чтобы его было удобно носить за спиной. Без всяких торжественных вступлений, сын Ярада ловко вытащил наружу легендарный нож.

Это было чем угодно, но только не ножом. К короткой, мастерски вырезанной из кости рукояти непонятным способом крепилось длинное, в руку длиной, обоюдоострое лезвие. Идеально ровное, гладкое настолько, что на гранях плясали отблески языков пламени, горящего в очаге. Конец плавно сужался и выглядел ужасно острым. Камня, из которого было сделано оружие, в долине не встречалось. Он с виду напоминал тот желтый, идущий в Племени на украшения, но был во много раз тверже.

— Любуйтесь. — Яр без колебаний оправил ходить чудесный предмет по рукам. — У него сейчас одна работа — вас удивлять. Лет триста им не пользуюсь. Вещь замечательная, но износ, в отличии от меня, имеет. Жалко. Берегу для особого случая.

Когда охотники налюбовались, а кое-кто еще и порезал палец, знаменитый нож вернулся в чехол, который отшельник, не унося, отложил в сторонку. Далее, вполне закономерно, созрела просьба посмотреть вторую принадлежавшую сыну Ярада легендарную вещь. О неописуемой красоте Звездного камня, который мало кто видел, ходило множество рассказов.

А вот это желание своих гостей Яр уже выполнять не стал, сославшись на то, что камень тоже валяется где-то в погребе и второй раз за вечер он туда не пойдет. Грубо выразив свое отношение к людям, не способным сразу решить, что им нужно, Мудрейший пообещал показать это чудо когда-нибудь позже. И ребятам оставалось лишь надеяться, что это «позже» наступит при их жизни.

Все это время жарившаяся на огне оленина, наконец, подоспела. В приятной компании лепешек и дикого лука она отправилась в свой последний путь. Набив животы, собравшиеся в зале путники, неожиданно осознали насколько утомительным был уходящий день и принялись усердно зевать.

Оставив охотников засыпать возле огня, хозяин удалился на ночь в другую комнату. Утром, всем вместе, им предстояло отправиться в Пещеру истории, где главный летописец племени — Яр, внесет их имена в ежегодно пополнявшийся список победителей турнира от каждого рода. Обладавший бурной фантазией Арил, погружаясь в сон, представлял себе восемь длинных, растянувшихся за сотни лет на многие ярды, рядов имен. Завтра они станут чуть-чуть длинней.

 

Глава пятая

На рассвете, проснувшись, наскоро перекусив и получив парочку «комплиментов» от Яра насчет своей унылой медлительности, охотники снова двинулись в путь.

— До пещеры идти миль десять, столько же и обратно, — объяснял Яр свою спешку. — Да и там пару часов потратим. Хотелось бы ночевать сегодня дома.

Огромная поляна, с пересечения которой и начался поход, просто поражала своими размерами. Столь большие, не занятые деревьями пространства кое-где встречались только на берегах Великой реки, да и то крайне редко. А так, чтобы посреди леса — о таком никому из ребят слышать не доводилось. Вокруг зелеными волнами расстилалось пышное разнотравье. Нечастые островки кустарника, покрытого ярко-белыми цветами, слегка приподнятые над поверхностью этого изумрудного озера, напоминали пушистые облака. Из под ног то и дело вспархивали серые перепелки, изредка, громко хлопая крыльями, в стороне поднимался фазан. По мере продвижения на юг поле постепенно переходило в сосновый лес. Хвойные великаны, чьи вершины вздымались на десятки ярдов, смотрелись сущими малышами на фоне колоссальной горной стены, встающей за ними.

— Красиво, не правда ли? — задал риторический вопрос Яр, и не дожидаясь ответа принялся ворошить прошлое. — Самые лучшие виды! Я-то знаю, о чем говорю, многое повидал, пришлось постранствовать.

— Лет, эдак, пятьсот назад, когда решил, что в родах среди людей мне места нет, ушел я ответы искать. И первый вопрос, что мучил меня ночами — «Откуда пришла моя мать?». Вроде бы оно понятно, откуда — с небес. Отец мой — Ярад, послал ее, и все такое прочее… Но поверить на слово — это одно, а самому убедиться — совсем другое. Собрался я, значит, и пошел край земли искать. Тут проблем нет, все и так знают, где он. Видите, стеной нависает. Дошел до гор и направо свернул, обходить принялся. Особо не торопился, где побыстрее, где потише брел, где вовсе останавливался ненадолго. Знаете, в чем весь фокус? Не прошло и года, как вернулся я на тоже место, с которого путь вдоль гор и начал. Весь мир, получается, обошел. Три тысячи миль одолел. Убедился, что никаких тайных путей в далекие края, где люди такие, как мой, ножи делать умеют, нет и, видно, не было никогда.

— Так что, проверено лично, места у меня здесь самые, что ни на есть шикарные. Лучших не встречал, ни в нашей части мира, ни у Безродных. У них, кстати, земельки-то поболе будет. Я за этими поганцами приглядываю периодически. Да вот недавно, лет двадцать тому, хаживал к ним втихаря. Много у них народа, в Племени столько не наберется. Всегда много было, да что с того. Единства как не было, так, слава батюшке, и нет. Объединившись, побить нас смогли бы. А так, по частям, лезть через реку не рискуют, предпочитают друг другу кровь пускать. Да и слава богам.

Молодые охотники обалдело, не перебивая, внимали рассказу Мудрейшего. А как же, от кого еще такое услышишь? Едва заметная тропинка уже змеилась по лесу, а Яр продолжал говорить.

— Так вот, обрел я знание, что куда от нас не пойди, везде упрешься в горы. И разрывов, где пройти можно, меж ними нет. Но мне этого мало оказалось, не успокоился. Решил, раз между гор дорог не видно, так можно поверху пробраться. Я тогда молодой, глупый был. Смерти не боялся. Полез. Подготовился, лозы набрал, клиньев нарезал, припасы там всякие на спину погрузил, и вперед. То есть, вверх, конечно. Силушки у меня хватает. Упорно, долго полз, трое суток без сна. Чем выше — тем прохладней становится. Уж насколько я холода не страшусь, и то околевать стал. Пальцы не гнутся, губы трескаются, на усах и бороде сосульки выросли, вода в бурдюке замерзать начала. Полмили до края не добрался. И не в морозе дело — воздуха мало! Рот открываешь, дышишь, дышишь, а все не хватает. На ярд продвинешься, голова гудит, сердце колотится — роздых требует. Пришлось назад поворачивать.

Слушая этот чудесный рассказ, Арил, поминутно, с трепетом поглядывал на приближавшиеся кругосветные горы. Монолитная отвесная стена, постепенно надвигаясь, уже закрывала полнеба. Парень ощущал себя крошечной букашкой, ползущей к границе всего мироздания.

— Все же спустился. Вниз тяжелее пошло, целых пять суток понадобилось. Без сна не сдюжил, все силы на подъем спустил. Пришлось клинья повбивать, лозой привязаться и, повиснув над пропастью, подремать денек. До земли наконец добравшись, в отца своего и остальных богов пришлось твердо уверовать. Над горами пути тоже нет, ни человеку, ни зверю, ни такому, как я. Даже птицы туда не залетают! Так что и Ножи, и Звездный камень, и сам я — все от Великих. Ярада я сын, или нет, но других объяснений я за сотни лет пока не нашел. — на этом закончив, отшельник затих, видимо, погрузившись в воспоминания.

* * *

Надежды Арила вот-вот прикоснуться к прошлому в чудесной пещере, так и не сбылись. Стандартный для каждого охотника Племени, жизненный путь молодого Лиса, хоть и ставший в последнее время поизвилистей и поярче, резко свернул от обыденного, в сторону невероятного, небывалого. Произошел переломный момент в судьбе юноши, Племени и всего привычного мира.

Когда отряд миновал уже середину пути, идущие ощутили первый толчок. Земля, испокон веков неподвижно лежавшая под ногами, шатнулась. Несильно, едва уловимо, но, тем не менее, это почувствовали все. Остановились, замерли, пытаясь понять, что же сейчас произошло, забегали по сторонам испуганными взглядами. Без умолку болтавший Яр замолк, задумался, лицо его помрачнело.

— Что это было? — вопрос Кабаза несколько мгновений оставался без ответа.

— Не знаю, на моей памяти твердь не дрожала. — голос Мудрейшего звучал немного неуверенно. — Догадки есть, но будем надеяться, они не верны. Пойдемте. Что встали?

Далеко уйти им не удалось. Второй толчок нагнал путников буквально через пару минут. Это было уже не так неожиданно, но зато более пугающе. На этот раз Яр долго не сомневался и с криком «За мной!» кинулся по своим же следам в обратную сторону. Остальные рванулись за ним.

— Куда мы? — выкрикнул на бегу Валай.

— Подальше от гор. — еще больше запутал всех своим ответом Яр.

Третий толчок почти сразу же сменился четвертым, затем пятым, потом считать перестали. Откуда-то из глубины начал подниматься нарастающий гул. Сосны, пока еще плавно, покачивались, хотя ветер отсутствовал напрочь. Перепуганные люди, убегая от непонятной опасности, неслись, как на крыльях.

Вырвавшись из-под сени деревьев на недавно оставленную ими поляну, охотники не поверили своим глазам. Поперек травянистого поля, разбрасывая в стороны выворачиваемую почву, неровной змейкой катилась земляная волна. Остававшаяся за ней уродливая трещина сочилась клубами пара.

— Не широкая, перемахнем. — вывел из ступора свой отряд Яр.

Добежали, перепрыгнули, помчались дальше. Раскаленный пар немного обжег, но особого вреда причинить не смог. Поляна плясала. Люди на бегу удерживали равновесие, стараясь не упасть.

Неожиданно земля под ногами несущегося впереди всех Валая, вздувшись пузырем, лопнула. Молодой волк, подлетев в воздух на пару ярдов, грохнулся на спину. Рванувшийся в воздух фонтан бурой грязи поднялся ярдов на десять и тут же опал. Жгучие брызги с шипением посыпались на окружавшую воронку траву, едва не накрыв успевшего в последний момент отскочить юношу. Приходить в чувства времени не было. Чудом не пострадавший Валай в два прыжка присоединился к подоспевшим товарищам, начавшим уже огибать опасное место.

Гораздо быстрее, чем утром, преодолев поляну, бегущие поравнялись с жилищем отшельника. Не останавливаясь, Яр ринулся дальше в сторону рощи, но вдруг, видимо, вспомнив о чем-то, круто свернул к дому, на бегу прокричав остальным:

— Не ждите меня! Спасение только в ногах! Все время на север! Я нагоню.

Безумный бег наперегонки со смертью продолжился. Примчавшись к ручью, охотники убедились, что мост, слава богам, еще держится. Бурлящий мутный поток верхушками вспененных волн уже начинал заливать переправу. Не дожидаясь, когда прибывавшая на глазах вода расправится с деревянной конструкцией, охотники перебрались на другой берег и устремились дальше.

Поддерживать набранный темп становилось все тяжелее. Падающие тут и там деревья создавали непроходимые завалы, которые нужно было огибать. Несколько раз кому-нибудь из бегущих, приходилось отпрыгивать в сторону от валившихся на них, раскидывая землю рвущимися корнями, лесных великанов. Неповоротливый Гамай, не сразу заметивший опускавшуюся на него тень, не смог до конца увернуться и пропустил могучий, прибивший его к земле удар в плечо массивной колючей лапой рухнувшей рядом сосны. Другой на его месте, пожалуй, и не поднялся бы, но великан, выбравшись из пушистых объятий, только встряхнулся и кинулся дальше.

За спинами убегающих несмолкаемыми раскатами грохотали, терзаемые стихией, горы. Изредка оборачиваясь, не перестающие удивляться окружающему безумству люди в мелькавших кое-где среди деревьев просветах, могли наблюдать чудовищное по своему масштабу действо. Кругосветная стена отринула свою извечную неподвижность и по всей своей непомерной длине пришла в движение. Дрожащая поверхность скал покрывалась ползущими во всех направлениях трещинами и как будто крошилась. Огромные куски породы, иногда измеримые сотнями ярдов, отделяясь от монолита, рушились вниз, сопровождая свое падение чудовищным рокотом. Эти глыбы с чавканьем принимала в себя почему-то размякшая у подножия гор земля, больше похожая сейчас на штормящее море. Но эта картина взорам людей была уже недоступна, основание стен скрывалось за лесом вдали. Кое-где край мира полностью разрывался от верха до низа. Рождаемые каньоны то расходились, то снова сжимались. Поднимавшиеся повсюду клубы пара безуспешно пытались закрыть это пугающее зрелище полупрозрачной дымкой.

Параллельно охотникам, на время отринув всякую осторожность, убегали от стихии животные. Олени и волки, лисы и зайцы, медведи и лоси, не обращая друг на друга никакого внимания, спасаясь, двигались вперед. Всего в нескольких ярдах от Арила, перемещаясь длинными мощными прыжками, промчался огромный тигр. Все живое, в своем стремлении выжить, старалось побыстрей очутиться как можно дальше от гор.

Вырвавшийся вперед на этом отрезке Арил, не успев вовремя затормозить и, с разгону влетел в начинавшую стремительно разрастаться воронку осыпающейся земли. Открывшийся спонтанно провал, насыщая воздух вокруг зловонными испарениями, медленно, но уверенно затягивал в разверзнутое жерло все, чему не посчастливилось оказаться на расстоянии нескольких ярдов. Яростно извивающийся в потоках сползавшего грунта, юноша неотвратимо двигался навстречу неминуемой гибели, пока под руку не попался торчавший из-под земли корень еще не рухнувшего в разлом дерева.

Отчаянные попытки зависшего над бездной парня самостоятельно выкарабкаться на поверхность к успеху не приводили. Выскочивший к краю воронки Трой на пару мгновений застыл, изучая трагическую картину, но только поймав на себе молящий о помощи взгляд отчаявшегося Арила, отвернувшись, бросился дальше, огибая опасное место, и скрылся из виду. Воспрявшая было надежда разом иссякла. Скользкий корень уже начинал вырываться из немеющих от напряжения рук, когда рядом с слабеющим юношей внезапно возникла спасительным шансом длинная крепкая ветка, и сверху раздалась команда:

— Хватайся скорее!

Перехватившись, едва не упав, вцепившись покрепче, Арил ощутил, как его потянули наверх. У самого края его подхватили сильные руки и, втащив под деревья, поставили на ноги. На широком лице Гамая играла глуповатая улыбка, Мина смотрела серьезно.

— Ты цел? Бежать сможешь? — невозмутимый Валай отбросил в сторону успешно справившуюся со своей задачей ветку и, дождавшись утвердительного кивка молодого Лиса, призвав всех следовать за собой взмахом руки, рванулся вперед. Остальные не заставили себя долго ждать и последовали за ним.

* * *

Темнело. Приглушенный расстоянием, жуткий грохот горных обвалов, не смолкая ни на минуту, продолжал сотрясать окрестности. Измотанные до крайности охотники устало брели по звериной тропе, опираясь на копья. Двое ребят помогали себе при ходьбе обычными палками. Зак, во время забега едва поспевавший за всеми, свое копье отшвырнул, как помеху, а чудом не расставшийся с жизнью Арил, был невероятно доволен, что в жадный зев провала, заодно с остальным, не отправился также и лук, крепко сидевший в чехле за спиной вместе со стрелами. Возглавлял это потрепанное шествие все же догнавший родичей Яр. С ног до головы покрытый грязью отшельник (видимо, мост его не дождался) двигался явно бодрее своих юных товарищей. Объясняя причину возвращения сына Ярада домой, за плечами Мудрейшего из кожаных ножен, вверх рукояткой, торчал Длинный нож.

От сотрясавшейся кругосветной стены сейчас отряд отделяло уже более тридцати миль, но даже здесь еще продолжали возникать проявления бушующей стихии. Правда, гораздо реже. Протопав еще пару часов в сгустившемся мраке, неутомимый Яр наконец сжалился над еле живыми охотниками, скомандовав остановку. Обессиленные люди так и попадали там, где стояли. Потревоженные сухие листья, ковром застилавшие подножие величественного кряжистого дуба, приняли в свои объятия измученные тела.

 

Глава шестая

Ночь пролетела, как миг. Успокоенные, казалось, и не уставшим Яром, пообещавшим дежурить без сна до утра, полумертвые молодые охотники, трупами спали до самых рассветных лучей, несмотря на дрожащую землю и шум. Наконец пробудившись от ароматного запаха жарившегося на костре крупного зайца, непонятно когда только добытого Яром, люди засыпали сына Ярада вопросами, которые в огромном своем множестве, сутью сводились лишь к трем: — «Что происходит?», «Почему это началось и когда закончится?», «Что им всем сейчас делать?». Не дожидаясь ответов Мудрейшего, сами же вопрошающие, подстегиваемые бурной деятельностью своих молодых мозгов, принялись строить предположения и предлагать действия.

— Все это — гнев богов! — сурово вещал Ралат. — Мы в чем-то провинились перед Великими, и они, в наказание, решили разрушить наш мир.

— А если в каком-нибудь святотатстве повинны Безродные? За их преступления и нам погибать? — пытался опровергнуть предыдущую теорию логичный Арил.

— Орел, ты не прав! Не будут боги так расправляться с невинными. Они справедливы и не желают нам зла. Все, кроме одного! — при этих словах, многие согласно закивали, уже догадавшись, к чему клонит Валай. — Зарбаг! Его рук это дело! Пораскиньте мозгами, откуда исходит опасность? Правильно, снизу! Где-то там, глубоко под землей, началась эта мерзость и теперь выбирается к нам на поверхность.

— Верно! Возле гор, пробивая твердь на своем пути, Владыка подземного мира создает к нам проход! — обычно весьма молчаливый Зак, видимо, с перепугу, принялся тараторить. — Как только он закончит, полчища чудовищных тварей и злобных духов ринутся в наши леса!

— Так чего же мы ждем?! — подскочивший Кабаз, утвердив для себя правоту низкорослого Змея, рвался снова бежать. — Нужно срочно возвращаться домой, предупредить родичей, пусть готовятся к битве!

— Много ты навоюешь против подземных полчищ, во главе с Зарбагом! — хладнокровие не изменило рассудительной Мине. — Должен вмешаться Ярад! Или Нахар! Или другие боги! Да хоть сам Кэм-создатель, одним нам не справиться!

— А с чего это Громовержец вообще такое допускает? — резонный вопрос Гамая заставил всех повернуться в сторону молча снимавшего завтрак с огня и пока еще не вступавшего в обсуждение ситуации Яра. Мудрейший, закончив возиться с зайчатиной, не торопясь распрямился, окинул всех взглядом, и скрестив на груди свои крепкие руки, неожиданно спокойно, но твердо, принялся излагать свои мысли:

— Ну что, детишки, закончили? Теперь послушайте того, кто понимает, о чем говорит. И не перебивайте. — готовые вырваться на волю, разные умные мысли, так и не добрались до молодых языков, застряв по пути. — Повинны ли боги в происходящем, еще не известно. Я лично считаю, что нет. Бежать, о чем-то предупреждать родичей смысла не вижу. Если вы не совсем потеряли рассудок от пережитого, то должны бы заметить: разрушения сюда не доходят, шум и дрожание земли со вчерашнего дня не усилились, небо и солнце на месте, Зарбаговы твари в кустах не сидят. К чему же паниковать? Наши поселки все глубже в долине, подальше от гор, там народ пострадать не должен, лишь пострашатся и все. Пожалуй, какие-то разрушения могут грянуть в родах Орла на юге да Тигра на севере, которые к стене поближе других. Но и у них ничего сильно плохого произойти не должно. Единственная проблема — разольется Великая река, да, наверное, уже разлилась. Тут мы помочь не успеем, но то не беда, сами справятся. Подмочит слегка центральный поселок, где вы недавно силами мерились, он к воде ближе всех стоит. Ничего, потом просушатся.

Тут в животе у Кабаза заурчало, да так громко, что услышали все.

— Давайте немного подкрепимся, а то со вчерашнего утра ничего не ели. Потом объясню, отчего я так спокоен. — внес дельное предложение Яр и принялся делить еду на порции.

Слегка перекусили. Вроде бы в рот что-то попадало, а в желудке, как будто, пусто. Еще бы! Один, хоть и крупный, заяц, на девятерых — маловато. Ничего, пока потерпим. Арил облизал жирные пальцы и повернулся к Мудрейшему, как и все, ожидая дальнейших разъяснений. Яр не заставил себя долго упрашивать и продолжил:

— Вчера, когда все это начиналось, я ведь почти сразу догадался, что сейчас твориться будет. И ничего удивительного. Эти обвалы, трещины, пар, дрожь земли — все в точности повторяет происходившее перед моим появлением на свет. — заметив округлившиеся глаза слушателей, Яр улыбнулся, — Я понимаю, вам трудно в это поверить, но хоть меня самого тогда еще не было, я слышал множество подробных рассказов о тех событиях. Да что там рассказы, я своими глазами видел последствия, когда немного подрос и во время охоты подбирался поближе к горам. Раны, полученные тогда нашим миром, еще долго не зарастали. Но время лечит. Через несколько поколений провалы и трещины сгладились, стали оврагами, а затем и вовсе пропали. Долгие годы занимал лес образовавшиеся возле стены пустоши. Край мира, кстати, отодвинулся тогда миль на пять, как мне рассказывали. Но самое главное, если нынешнее буйство стихий повторяет минувшее, ждать окончания нам остается недолго! Шестьсот двадцать девять лет назад, на все про все хватило недели. Будем надеяться, и сейчас хватит. — Яр сделал паузу — отдышаться. Еще бы! По нескольку месяцев не с кем словом перемолвиться, а тут целые речи толкай!

Этой заминкой тут же воспользовался Арил:

— Мудрейший, если все это — повторение бури, гремевшей перед Вашим рождением, то где же тогда: громы, молнии, черные тучи…? И почему Вы считаете, что боги здесь ни при чем, если в прошлый раз все тряслось из-за битвы Вашего отца с Зарбагом?

— Время…велики его силы. Вам даже сложно представить, насколько может измениться рассказ, если его передавать из уст в уста тысячи раз, в течение сотен лет! — отшельник тяжело вздохнул и с легкой грустью в голосе продолжал:

— В начале моей жизни, многие-многие годы, никто не считал меня сыном Ярада, а той буре не придавали божественности. Это гораздо позже, когда давным-давно не осталось ни одного свидетеля тех событий, а я, необъяснимым образом, все не старел, в народе появилась легенда, просто и доступно объяснявшая, что к чему. А сказка, которую матери рассказывают детям в наше время, ушла от правды еще дальше. — Яр замолчал, видимо, давая молодым людям время, осмыслить услышанное.

— Надеюсь, все успокоились, — подытожил отшельник свою речь и тут же, резко сменив тему, принялся командовать:

— А раз так, давайте-ка наведем здесь порядок. Пока что, на лагерь это место походит меньше всего.

— Так мы что же, никуда не идем? Тут сидеть будем? — Кабаз совершенно не понимал, как в такой момент можно бездействовать.

— А куда ты собрался? — лицо Яра выражало недоумение. — Домой, по родам своим пойдете? Если я прав, то пока дотопаете, все и закончится. А если не прав, хотя лучше, конечно, об этом даже и не думать, вы мне здесь можете пригодиться.

Охотники приуныли. Такое в мире творится, а им сиднем сидеть! Дома, может, чем помочь смогли бы, пригодились родичам. Тянет к семьям, аж мочи нет, но сына Ярада ослушаться никак нельзя.

Видно, терзавшие ребят чувства явственно отражались на лицах, так как Яр поспешил немного добавить к своим словам:

— Да вы не переживайте так, мне и чутье подсказывает, что разум не ошибается. Отдохнем здесь несколько дней, переждем, а потом пойдем, глянем, что с моим домом стало, цела ли пещера, стоят ли горы вообще. Потом и родичам отчитаетесь: мол, были, видели, Мудрейшего оберегали и так далее.

А вот Арил совсем и не переживал. Дома и без него есть, кому о семье позаботиться, а тут и правда, вдруг Яру какая помощь понадобится. Мудрейшего от того так и величают, что в голове у него силы побольше, чем в руках будет. Хотя и там немало. Сказал ждать — сидим и ждем.

* * *

Время медленно потянулось. В безделье всегда так. Еда, сон, охота, причем скучная…, снова еда. Дичи навалом от гор набежало, бей не хочу, да и Яр далеко отходить запретил. Радовало Арила только одно, хоть в чем-то сбылась его мечта, наговориться с сыном самого Ярада удалось от души. Много интересного услышали в эти дни молодые охотники. Яр, хоть временами и грубый, но совершенно не скрытный, свободно рассказывал людям истории из своей жизни, которых скопилось немало.

Постоянный далекий грохот и круглосуточное дрожание почвы стали настолько привычны, что даже не замечались. День шел за днем, и на утро восьмого, считая с так и не завершенного похода к пещере, проснувшийся первым Арил, спросонья, долго не мог разобрать, что не так. Наконец, осознав перемены, парень с радостным криком вскочил, заскакал среди спящих, начал будить, тормошить. Как и предсказывал Яр, все завершилось, затихло. Людям опять предстояло отправиться в путь.

* * *

Обратно к дому отшельника двигались медленно. Путь, постепенно, все усложнялся. Провалы, трещины, вырванные с корнем деревья, преграждая тропу, встречались все чаще. За день дойти не вышло, пришлось заночевать. С утра выбрались к вернувшему свои изначальные размеры ручью. Русло, конечно, размыло изрядно, но вода журчит чистая. Перешли по упавшему дереву. Пять минут по истерзанной роще. Вот и поляна…

Поле, хотя и изрыто, но вполне узнаваемо, а вот на месте величественного прежде строения — груда камней. Просто огромная груда.

— Камни на месте, и то хорошо. А могло бы все и под землю уйти! — доказал словами отшельник, что прожить столько лет, будучи пессимистом, в принципе невозможно. Яр вовсе не притворялся — действительно был доволен. — А вы по домам собирались! Нет, детишки, одному мне здесь надолго работы. Да не бойтесь, вижу, о чем подумали. Что же я, изверг, что ли!? Заново дом отстраивать не заставлю, а вот до погреба моего добраться придется. Больно много там у меня ценного накопилось. Достанем вещички, уйду жить поглубже в Долину, что мне здесь в разрухе сидеть. Пещеру и проверять не пойдем, отсюда вижу, нет ее больше. Порушились горы, отошли чуток.

* * *

А вот теперь пошли тяжелые дни. Работы много, погреб как раз под башней был, таскать — не перетаскать. Пока одни неподъемные глыбы ворочают, другие отдыхают, а третьи на охоту отправились. Зверь пока возвращаться не хочет, боится. Далеко за добычей уходить приходится, дня на два. Так что прошла неделя, а дело лишь наполовину сделано. И ничего, спешки нет, к сроку управились бы, но…

* * *

Сегодня солнце светило, казалось, ярче обычного. Хотя скорее этот эффект создавался за счет миллиардов сверкающих в лучах капель, драгоценными серьгами развешенных по окрестностям прошедшим ночью дождем. Долгожданная прохладная влага, наконец, принесла облегчение измученному жаждой растительному миру. Сладко журчащие струи воды смыли осевшую после крушения гор желтую едкую пыль с тут же ожившей зелени. Преломленный все еще остающейся в воздухе влагой, солнечный свет разукрасил и без того прекрасное, голубое летнее небо разноцветной ликующей радугой. Несильный свежий ветерок приятно щекотал носы трудившихся людей запахом мокрой травы.

Вернувшиеся с охоты посреди ночи, Мина с Валаем умудрились дотащить на спинах до лагеря целого кабана, так что теперь, на какое-то время, мясом отряд был вполне обеспечен, а все охотники, в полном составе, могли заниматься камнями. Именно это сейчас и происходило — все, не исключая хозяина этих обломков, используя палки, как рычаги, ворочали тяжелые глыбы.

— Да уж, неслабая работенка — поднявшийся распрямить затекшую спину Кабаз, потягиваясь, завел за голову согнутые в локтях руки и уставился в даль. Постоял, приглядываясь, даже ладонь козырьком ко лбу поднес, затем окликнул пыхтевшего рядом товарища из рода Орла:

— Слышь, Ралат. Ты поглазастее. Ну-ка глянь, что это там под лесом. Я отсюда никак разобрать не могу, то ли дерево, то ли не дерево. Пятно какое-то, а вроде шевелится.

Мастер лука, оторвавшись от своего занятия, разогнулся и кинул зоркий взгляд через всю поляну, в указанном Кабазом направлении. Его лицо, обычно совсем не отражавшее эмоций своего хозяина, начало быстро меняться. Сначала, от удивления, брови поползли вверх, а челюсть вниз, затем рот закрылся, губы затряслись, а руки непроизвольно прижались к вискам. Не обладавший столь острым зрением, сын Кабана с вопросом уставился на Ралата, но тот вдруг схватил его за руку и, приседая, словно боясь быть услышанным, полушепотом зашипел:

— Пригнись, пригнись!

Не понимая, что происходит с таким хладнокровным обычно, товарищем Кабаз, подчиняясь, присел. Ралат же, не поднимаясь, на четвереньках рванулся к подножию кучи камней, где сейчас собрались остальные, слушая указания Яра.

— Мудрейший, опасность! На землю, скорее! — молящий тон лучника, сопровождавшего свои слова частыми взмахами руки сверху вниз, подействовал — все распластались. — Не стоит маячить столбами, Оно может заметить!

— Что случилось? Кто нас может заметить? — голос Яра тоже звучал приглушенно.

— Я не знаю, что Это, — в ответе Ралата слышался страх. — Вам лучше самим посмотреть.

Охотники, медленно и осторожно, подкрались к краю развалин, где, с ужасом и удивлением, принялись разглядывать нечто, неторопливо бредущее вдоль кромки леса на противоположном краю поляны. Тварь, другого слова при взгляде на Это пока подобрать не получалось, постепенно приближалась, рискуя в скором времени поравняться с местом укрытия прятавшихся за камнями людей.

По мере сокращения дистанции существо обретало детали, и родичи начали шепотом поминать Зарбага. Такого уродства никто бы и вообразить не смог. Большую часть огромной, ярда в два длиной, головы, напоминавшей по форме волчью, занимала широкая пасть, усеянная здоровенными, размером с ладонь, острыми, как ножи, зубами. С обеих сторон плоского лба поднимались костистые гребни, уходившие дальше назад, на широкую мощную шею, где сливались в один. Желтые, с вертикальными зрачками, глаза были посажены по бокам. На месте отсутствующих ушей зияли небольшие отверстия. Массивное туловище поддерживали, под углом градусов тридцать к земле, длинные, мускулистые задние лапы. Более короткие передние, которые тварь не использовала при ходьбе, заканчивались изогнутыми когтями, гораздо превосходящими размером своих нижних собратьев, на крупных четырехпалых ступнях. Уравновешивал тяжелую голову толстый, качавшийся при движении из стороны в сторону хвост. Существо покрывала коричневая, чешуйчатая, как у змеи, толстая шкура в темно-зеленую полоску. Абсолютно голая, гладкая и даже бликующая на солнце. Габариты чудовища ужасали: ярдов пять в высоту и, пожалуй, все десять-двенадцать, точнее определить с этого расстояния не удавалось, в длину.

Шагавший ожившей скалой вдоль поляны, невиданный монстр почти уже миновал ближайший к укрывшимся людям отрезок своего прямого маршрута, когда молчавший с утра ветерок, встрепенувшись, задул от развалин в простор. Аромат свежей крови, обильно пролившийся на месте разделки недавно добытого кабана, подхватили потоки предателя-воздуха. Тварь замерла, раздувая широкие ноздри, медленно повела головой в сторону источника запаха и, на мгновение встретившись взглядом с Арилом, с места рванула к камням.

 

Глава седьмая

Молодые, но вполне уже опытные охотники, которым не раз доводилось встречаться, порою один на один, с свирепыми хищниками, сейчас растерялись. Зак попятился, глупо моргая глазами. Застыл на месте остолбеневший Гамай. Трясущиеся руки Арила потянулись за спину, к луку. Остальные смотрелись не лучше.

— Бежим! К лесу! — выкрикнул, выводя всех из оцепенения, Яр и тут же подал пример, бросившись в сторону рощи.

Очнувшись, вся группа стремглав побежала за ним. Несмотря на допущенное промедление, фора была велика. Когда над головами бегущих сомкнулись сосновые ветви, от монстра их отделяло еще ярдов триста. Приближаясь к ручью, все услышали, как позади треском грянул сметенный подлесок, уступая чудовищной массе, а в голове у Арила мелькнула дурацкая мысль: «Не так давно мы здесь уже пробегали, спасаясь…»

Невероятно быстрое для своих размеров, существо в лесу сильно сбавило скорость, но все равно приближалось. Ручей, пересекая который, охотники потратили какое-то время, тварь даже и не заметила. Все ближе и ближе гремели, сотрясавшие землю, шаги и ломались молодые побеги. Округа периодически оглашалась, жутким, пробирающим до мозга костей громким ревом.

Кучная поначалу, группа бегущих сейчас растянулась. Впереди всех, практически вровень с Мудрейшим, неслись, как на крыльях, легконогие Мина с Валаем. Позади же, прилично отстав, яростно семенил короткими ножками, силясь спасти свою жизнь, перепуганный до смерти Зак.

Возникшую на пути небольшую полянку пересекал неширокий разлом. Охотники, не останавливаясь, перепрыгивали опасную трещину и мчались дальше. Только маленький парень из рода Змеи, на секунду, замешкался на краю. Покидавший поляну Арил, на миг обернувшись, стал свидетелем жуткой, какой-то совсем нереальной, всеми деталями въевшейся в память картины.

Разметая взрывом опушку, чудовище вывалилось из леса. Огромная пасть опустилась сверху на Зака, закрыв его целиком. Что-то омерзительно хрустнуло, чавкнуло, брызнула во все стороны кровь. Болтая торчащими из зубов ногами своей жертвы, тварь перемахнула разлом и только потом, остановившись и запрокинув голову вверх, дергая челюстью, в пару рывков до конца заглотила добычу.

То ли для насыщения такой туши этого было мало, то ли хищника гнал неуемный охотничий пыл, то ли дело в другом, но заканчивать на этом погоню монстр вовсе не собирался. Проревев и ударив о землю хвостом, он рванулся вперед за людьми.

Не миновать бы охотникам участи бедного Зака, продолжи они эту гонку со смертью. Тварь настигала, и стало понятно, что измотать ее не удастся. Нужно было срочно что-то придумать, иначе конец! Благо, среди них был Мудрейший.

Приметив чуть в стороне бугристый и необъятный ствол древнего дуба, сын бога Ярада смекнул, в чем кроется призрачный шанс на спасенье. Криком: «За мной!» завернув за собой остальных, Яр бросился к дереву и, как белка, забрался наверх. Люди, не сомневаясь, полезли за ним, и лишь Ралат, на секунду задумавшись, не поверив надежности такого укрытия, кинулся дальше и скрылся в кустах. Не успели еще успокоиться потревоженные сыном Орла листья, как, парень уже возвращался назад. Так часто бывает — в смятении вроде бы принял решение, а через секунду уже понимаешь, что ты ошибался.

Ралат, подбегая к стволу, осознал, что время упущено, ему не успеть. Массивное тело чудовища совсем уже рядом мелькало среди деревьев. Юноша, прыгнув, схватился за первый нарост, потом за второй и за третий. Потные руки скользили, ноги сдирали кору, тварь приближалась, и только лишь пара десятков ярдов отделяли несчастного парня от алчного чрева.

Но вдруг в судьбу лучника, видно, вмешался один из богов. Пожиравший близкую жертву пока только взглядом, уродливый монстр поспешил, не заметив торчавшего петлей из земли толстого крепкого корня. Правая задняя лапа попала в природный силок и, с чудовищным грохотом, невольно заставившим вспомнить недавнюю бурю, тварь врезалась в землю, буквально в двух ярдах от дуба. В воздух взметнулись опавшие листья и пыль, Ралат же успел оказаться в спасительной выси.

Поднявшись на лапы, чудовище, задрав свою мерзкую голову вверх и разинув клыкастую пасть, злобно уставилось вверх, где, вцепившись в широкие ветви, укрывались охотники. Неверно оценив расстояние, тварь попыталась, подпрыгнув (в чем она явно была не сильна) достать до людей. Но, оторвав от земли свою мощную тушу совсем ненамного, чудище звонко щелкнуло челюстью ярдах в трех от ближайших свисающих ног. Повторив еще раз это действо и опять не добивщись успеха, разъяренное существо всей своей колоссальной массой обрушилось на ни в чем не повинный ствол лесного гиганта. Дуб задрожал, чуть качнулся, из-под острых передних когтей полетели древесные стружки, а охотники наконец-то вздохнули немного свободней, теперь понимая, что приютивший их великан устоит.

— Где Зак? Он вроде бежал за тобой? — дрожащий голос Кабаза, успевшего за последние недели сдружиться с малышом, да и сам тон вопроса, говорили о том, что Кабан обо всем уже догадался.

— Там, — Арил со злостью ткнул пальцем в сторону монстра. — В брюхе у этой гадины. — и уже громче, так чтобы услышали все, выкрикнул: — Родичи, Зак погиб! Эта тварь сожрала его за секунду! Держитесь крепче! Прошу вас, держитесь.

* * *

Шли минуты. Тварь кружила под дубом, иногда оглашая округу своим громким рассерженным ревом. Люди, временно находясь в безопасности, начали потихоньку приходить в себя. Сковавший все здравые мысли страх медленно отступал, и родичи принялись обсуждать, как выйти живыми из сложившейся патовой ситуации.

— Мы тут можем очень долго сидеть. Даже спать можно, если ремнем к ветке привязаться. — взвешивал перспективы Гамай.

— Этот зарбагов выкормыш тебя, поди, пересидит. — хмурый Валай пытался чуть дальше заглянуть в будущее. — Ему там, на земле, небось, удобнее, чем нам на дереве, да и брюхо, сволочь, набил нашим другом. А у тебя жратвы с собой много? То-то! И ни у кого нет!

— Раньше пить захочется, чем есть. — внесла свой вклад Мина, — Дня три продержимся, не больше. Но мне кажется, эту громадину жажда замучает раньше. До ручья отсюда прилично. Как отойдет, мы сбежим.

— Девочка права. Дождемся, когда чудовище двинет на водопой, или вовсе заснет. А пока отдохните, наберитесь сил, возможно, скоро нам придется опять пробежаться. — сказав это, Яр на пару мгновений затих, сделав паузу, а затем задумчиво добавил: — Только вот, что мы все будем делать, если эта зарбагова тварь не похожа на наше зверье, как по виду, так и во всем остальном…

Все притихли, никто не решался задать столь пугавший вопрос. Наконец тревожившую молодых охотников мысль озвучил Ралат:

— Так Вы думаете, Мудрейший, Оно оттуда? От Зарбага?

— Да больше, вроде, и не откуда. У нас таких зверей отродясь не водилось. — вполне ожидаемый, ответ сына Ярада заставил семь юных сердец забиться быстрее, а Яр продолжал: — Возможно, во всем виновата недавняя буря. И, как когда-то, с задачей убить мою мать, в наш мир просочился посланец Зарбага, сейчас прорвалась эта тварь. И самое главное, чего нам пока не узнать — успел ли Ярад запечатать врата, и сколько такой мерзоты к нам успело проникнуть?

Слова Мудрейшего о возможных собратьях беснующегося внизу монстра, Арилу совсем не понравились. Представив, что по окрестным лесам рыщут такие же страхолюды, парень решился на одну совершенно безумную затею и окликнул сидевшего в нескольких ярдах от него, на чуть более низкой ветке, Кабаза:

— Эй, я хочу попытаться его подстрелить. Но мне нужна твоя помощь. Как, хватит отваги немного свеситься и поболтать ногами? — не дожидаясь ответа, зная и так, что свирепый Кабан, если и струсит, при всех не откажет, Арил обратился за разрешением к Яру: — Можно, Мудрейший? Мне кажется, хуже не будет.

Сын бога кивнул, и отчаянный Лис не спеша потянулся за луком. Тяжелая длинная стрела заняла свое место. Арил приготовился, натянул тетиву и подал знак Кабазу, начать. Кабан не подвел, перекинулся с ветки и повис на руках. Зубастая тварь оживилась, подскочила в удобное лучнику место и стала тянуться наверх, ожидая падения вкусного мяса.

Огромная морда, находясь под нужным Арилу углом, скалилась рядом, всего-то ярдах в шести. Лис понимал, что должен попасть обязательно с первого раза, пока эта тупая скотина не видит угрозы в направленной на себя стреле.

Вспомнив свое триумфальное испытание, проходившее, кажется, годы назад, Арил весь собрался, заставил дрожащие руки утихнуть и, выбрав момент, отпустил тетиву. Острый кремниевый наконечник, влекомый толстым тяжелым древком, с мощью, доступной лишь при стрельбе из тугого рогатого лука, словно в масло вошел, по самое оперение, прямо в центр открытого глаза. Монстр дернулся, зашатался, вяло перебирая ногами, и начал валиться на землю. Все четыре конечности, рухнувшей твари, мелко задергались, заметался в конвульсиях хвост, глотка в последний раз издала не то стон, не то хрип, и зверюга издохла.

Крона дерева ожила. Все кричали, хвалили Арила, его лук, его крепкую руку, дружно радовались победе и нежданному своему спасению. Наконец ликование улеглось, и Яр первым покинул дуб. Подойдя осторожно, с опаской, к лежащему монстру, сын Ярада достал из-за плеч свой блестящий на солнце особенный нож и, держа в двух руках, вертикально, как кол, со всей силы вогнал его в шею врагу. Чудесное оружие, преодолев сопротивление сначала шкуры, а потом и кости, глубоко, почти по самую рукоятку, вошло в уже мертвую плоть.

— Зарбагова это тварь или нет, но убить ее можно, как обычного зверя, — высказал здравую мысль Мудрейший, вынимая свой нож из раны. — Правда, шкура у нее крепкая, проверил вот. Вы тоже оружие свое, кто не растерял, испытайте, не дай боги, опять столкнемся с такой же поганью.

Валай и Кабаз, подобрав свои копья под деревом, куда сами их бросили, собираясь взбираться на дуб, приступили к проверке. Остальные свои растеряли во время погони, Трой же вовсе оставил еще у камней. Луки, правда, имелись у всех, благо вместе со стрелами крепко держались в наспинных чехлах. Арил, с отвращением извлекавший из глаза зверюги стрелу, подметил, что только Орел, собираясь надеть тетиву, изгибает свой лук. Что ж, Ралат доказавший свое превосходство в стрельбе, пожалуй, и сам разберется, где слабые точки у твари и есть ли они кроме глаза вообще.

Слабые точки имелись: под подбородком, на шее, на брюхе, под сгибами лап. Толстая чешуйчатая шкура была в этих местах чуть помягче и посветлее. Копья и стрелы пробились до мяса лишь здесь, да и то при метании с нескольких ярдов, не больше. Кроме тыльных частей, кожа твари была неприступна, поддаваясь лишь чудо-ножу.

— А ведь Зак где-то там, — указал на объемное брюхо дохлого монстра Кабаз. — Может, стоит достать и предать огню, как положено? А то больно мне тошно его там бросать…

— Ничего не скажешь, дурная смерть, — Яр задумчиво смотрел на массивную тушу. — Но твоего друга там уже нет. Только истерзанное тело. Дух уже отошел, преграды ему не страшны. Я мог бы вспороть эту тварь и достать то, что осталось от мальчика, но не думаю, что вам всем стоит на это смотреть. Уж лучше запомнить парнишку таким, каким он был утром. Да и дым от костра больно виден издалека, лучше не рисковать.

Спорить с Яром никто не решился, да и не сильно хотелось стать свидетелями мерзкого зрелища. Нужно было обдумать, что теперь делать дальше, но Мудрейший уже, как обычно, за всех все решил.

— Ладно, хватит рассиживаться. Здесь нам уже торчать нечего, будем возвращаться назад. Не забудьте подобрать свое оружие, кто где бросил.

— А разве не стоит нам сейчас двинуться по своим поселкам, рассказать родичам о случившемся? — задал вопрос Кабаз.

— А смысл? О чем ты расскажешь? — резонно заметил Валай. — Мол, вылез откуда-то невиданный монстр, сожрал Зака, а мы его подстрелили. Ну то есть не мы, а Арил, конечно. И что? Да с тебя сразу же спросят: «Откуда он вылез? Один ли?».

— Правильно говоришь. — одобрил Яр. — Сейчас наша главная задача — найти, откуда пришла эта тварь. Пойдем по следам и все разузнаем. Пока я во всем не разберусь, вас по домам не пущу. И не надейтесь.

* * *

Вернувшись к развалинам, охотники были приятно удивлены, обнаружив никем так и не тронутую за день тушу кабана. Это было весьма кстати, так как дальше по следу сегодня решили уже не идти — близилась ночь. Чтобы зажарить мясо, пришлось перенести кабана глубже в рощу и выкопать яму, запрятав огонь. На костер отбирали только самые сухие нехвойные ветки, дабы не было дыма. И вообще, осторожности ради, на ночлег перебрались с поляны в густые кусты на опушке.

Спали плохо. Всех, кроме Яра, терзали кошмары. Арил вместе с Троем дежурили первыми. Вокруг уже не стояла стерильная тишина, как неделю назад. Животные начали понемногу возвращаться в предгорную зону, но привычное ночное многоголосье еще не звучало. Лис не забыл, как в минуту смертельной опасности Трой не помог, и вести разговор с этой крысой, считавшейся Тигром, совсем не желал.

Сдав свою смену, Арил погрузился в мучительный сон. Он, вновь очутившись на дереве, целился в монстра из лука, но поганая тварь в этот раз оказалась слепа. Зубы, шкура и кость, совсем без намеков пусть на один, даже маленький глаз. Почему-то размякший и потерявший упругость лук с трудом тянули ослабевшие руки. Стрелы, со скоростью раненой мухи, едва долетали до цели, не причиняя зверюге вреда. Чудище приближалось, а дуб уменьшался, как будто рос вниз. Раскрытая мерзкая пасть подбиралась все ближе и ближе…, а в ней темнота!

* * *

Отследить путь гиганта мог даже ребенок, уж больно приметен он был. Пробитая в лесу колея уходила от южного края поляны в сторону гор. Осторожно ее миновав, охотники вышли к пустынной равнине, тянувшейся к самой стене. Совсем недавно на месте этой пятимильной полосы высился скальный массив, но горы распались на этом участке, и земля умудрилась все поглотить без остатка.

Бурая почва оставалась пока мягковатой, и следы существа, глубоко уходящие в твердь, сохранились прекрасно. И не только они! Все пространство у леса было густо истоптано. Страшные предположения Яра вполне подтверждались — монстр пришел сюда не один. Их было пятеро. И это только таких же больших! Более мелких следов схожей формы было значительно больше — видно, целая стая с обильным приплодом прибыла в гости к людям. Но сильнее всего охотников удивил тот факт, что, судя по отпечаткам лап, к лесу здесь подходили не только собратья убитого монстра, а еще существа двух неведомых видов. И что-то Арилу подсказывало, что внешность и нрав у них, вряд ли приятные…

 

Глава восьмая

Все же отряд разделялся. А все потому, что раздвоилась и задача, стоящая перед людьми. Следы разномастной стаи пришельцев тянулись откуда-то с запада. Здесь одна тварь свернула, а остальные двинулись дальше вдоль гор на восток.

Яру пришлось делать выбор — отправиться к месту прорыва, чтобы проверить, закрылся ли он, или пуститься в погоню за новым врагом. Решив, что второе важнее, Мудрейший, собрав молодежь, изложил свои мысли:

— Значит, поступим так: Мина с Валаем, как лучшие бегуны, идут искать начало пути этой дряни, остальные, со мной во главе, приступают к погоне. Как настигнем, поймем, что к чему, так тотчас по родам — собирать народ на облаву. Вы, как только доберетесь до цели, — обратился Яр к девушке с Волком. — Должны твердо увериться, что проход в наш мир закрылся надежно, или… открыт до сих пор. Только когда убедитесь, возвращайтесь обратно. Но нас не ищите, сразу бегом к вождю в род Змеи. Двигайтесь скрытно, держитесь деревьев и тени, где это возможно, сторонитесь открытых пространств. Хотя бы один из вас, но должен вернуться живым. Без знания, за которым я вас посылаю, Племени не обойтись.

Разнополая пара ребят, обремененных важнейшим заданием, устремилась на запад и вскоре пропала из виду, укрывшись в лесу. Шестеро оставшихся, не теряя времени, двинулись в противоположную сторону.

* * *

Отряд третий день пробирался вдоль гор на восток по искореженному разгулом стихий, опустевшему лесу. Время от времени путники натыкались на одиночные небольшие следы, уходящие в лес перпендикулярно основному маршруту стаи пришельцев. Некрупными они казались лишь на фоне огромных ямищ, оставленных лапами подстреленного Арилом монстра. Позже они всегда выводили обратно к равнине, причем, судя по глубине отпечатков, существа возвращались с добычей. Но, видимо, пищи на всех не хватало, что подтвердилось, когда зорким глазом Ралат приметил средь пустоши странную груду останков.

Выбравшись из-под защиты деревьев и подойдя поближе, охотники смогли рассмотреть все, что осталось от очень большого животного. Полуобглоданный костяк был сильно поврежден, и как существо выглядело при жизни, представлялось не сразу. Две кучи погрызанных позвонков в прошлом, видимо, были хвостом и шеей, причем обе эти части странного зверя отличались невероятной длиной. Подмеченные ранее людьми широкие круглые следы оставлял именно этот гигант, четырьмя своими, чем-то похожими на копыта быков, роговыми стопами. Но самым удивительным открытием наградил пытливого Яра, валявшийся в стороне сравнительно небольшой череп.

— А вот это — крайне интересно! — подвел итог своего осмотра обглоданной головы сын Ярада. — Или в подземном мире, подвластном Зарбагу, произрастают деревья и травы, или наши гости пожаловали совсем не оттуда… Смотрите, — Мудрейший рукой поманил к себе остальных. — Эти плоские зубы совсем не годятся для раздирания мяса. Зверь, без сомнения, был травоядным. Я в этом уверен, мне есть, с чем сравнить.

* * *

Еще через сутки пути, когда затихал ветерок, уши людей начали понемногу улавливать равномерный далекий гул шумевшей воды. Где-то там впереди находилось начало Великой реки, где мощные потоки бурлящими струями с начала времен извергались из самого тела горной стены. Яр был доволен, что буря, обвалы и трещины не смогли преградить путь воде. Конечно, по мировой долине протекала масса ручьев и речушек, а в землях безродных и вовсе имелось огромное озеро, но перспектива остаться без привычных безмерных запасов живительной влаги Великой реки пугала не меньше, чем стая зубастых чудовищ.

По мере приближения к водной артерии лес начинал меняться: хвою вытесняла листва, появился подлесок, кусты. На прогалинах поднималась густая трава высотой иногда больше ярда. Отряд снизил скорость. Насупленный пуще обычного, Яр приказал всем усилить внимание. И, как оказалось, не зря.

Кусты, вдоль которых крадучись двигались люди, внезапно исторгли наружу бесшумную тень. Арил, оказавшийся целью атаки, краем глаза заметив движение сбоку, еле-еле успел отскочить. Гибкая быстрая тварь пронеслась в паре дюймов, просвистев длинными когтями передних лап возле самого лица молодого охотника. Проскользив по земле, тормозя свой прыжок, ловкий зверь в один миг развернулся и собрался рвануться опять, но уперся в торчавшие копья. Кто-то смог дотянуться — достал острием. Существо отскочило немного, разинуло пасть, зашипело. Оценив защищенность добычи, тварь не спеша закружила, выискивая брешь в обороне и давая охотникам время — получше себя рассмотреть.

Внешне зверь походил на убитого Лисом, но был значительно меньше в размерах и потоньше, как будто изящней. Передние лапы, шея и хвост — заметно длиннее. Голова в отношении к телу — не столь велика. Высота — ярда два, протяженность — все пять, но за молодь сожравшего Зака чудовища эту тварь было принять невозможно — верхушку плоского черепа по окружности покрывали небольшие тупые рога.

Чувство самосохранения зверя пока побеждало охотничий пыл. Пять остроносых копий и один длинный Нож гуляли из стороны в сторону, вслед за перемещениями монстра. Решилась бы тварь на прыжок или нет, так и осталось загадкой. В какой-то момент хищник прянул назад, оглянулся, расстроенно зашипел, начал пятиться. Было похоже, что некая сила тянет зверя на юг. Зубастая тварь упиралась, боролась, даже вернулась на пару шагов, но вдруг, резко бросив старания, бегом кинулась в сторону гор, будто четко услышав команду, хотя удивленные люди не уловили ни звука.

— Вы это видели? Да его же кто-то позвал! — Арил был напуган и озадачен. — Вот только как?

— Думаю, скоро узнаем. А пока, бегом за ним! Сдается, мы их догнали. — последняя фраза Мудрейшего прилетела уже из кустов, куда, вслед за скрывшимся зверем, полезли и все остальные.

Преодолев сотню ярдов, охотники достигли окраины леса. Предгорная пустошь прекрасно просматривалась, и люди сразу увидели удравшую от них тварь, быстро бегущую наискосок, в сторону шумящего вдалеке истока Великой реки. Парой сотен ярдов левее лес покидало точно такое же чудище, которое, двигаясь к цели, не выпускало из пасти изломанной шеи косули.

До русла реки, если смотреть вдоль леса, оставалось каких-то полмили, и люди прекрасно смогли разглядеть с десяток длинношеих созданий, планомерно очищавших от зелени прибрежную зону. Это паслись, без сомнения, те самые твари, чей сородич недавно был пущен на корм и, в обглоданном виде, замечен людьми. Дальше на юг вся приречная область равнины постепенно скрывалась в тумане. Мелкую влажную взвесь, круглый год закрывавшую солнечный свет в этом крае, рождал клокочущий водопад, с которого и начиналась река.

Понемногу сдвигаясь к непрерывно жующим гигантам, не выходя на открытое место, люди ждали… Длиннохвостые хищные звери давно растворились вдали, и близкий дымчатый горизонт продолжал оставаться пустым. Понимая, что там, в пелене был тупик, и твари вскоре вернутся, охотники тихо сидели в кустах.

Наконец сквозь туман проступили неясные тени. Сначала четыре огромных, в которых легко узнавались собратья загнавшего людей на дерево монстра. Потом не спеша обрели очертания твари поменьше. Их было, навскидку, с полсотни. Большинство из них составляли зубастые шустрые копии той страхолюдины, чью атаку недавно пришлось отбивать, но другие создания родичам пока не встречались. Таких удалось насчитать ровно десять. Животные, словно специально, шли не толпой, а держа стройный ряд.

Смахивая немного на буйволов, правда, покрытых чешуйчатой зеленоватой шкурой и в два раза крупнее, новые эти чудовища имели по три длинных рога. Два по бокам головы, изгибаясь серпами, смотрели вперед. Третий же, самый длинный и острый, торчал посредине широкого лба, под углом где-то градусов в сорок к линии тела. Этот рог, словно нож, был широким и плоским, далеко, ярда на полтора, выступая вперед и, пожалуй, являлся самым грозным оружием зверя, так как плоские крупные зубы, с лихвой выдавали в животном любителя сочной травы. Четыре короткие мощные лапы неспешной трусцою несли по равнине объемное тело. Позади толстым конусом немного болтался при беге куцый покатый хвост. По голове и спине, вплоть до самого копчика, не частыми тупыми наростами шел белый, как и рога, редкозубый костистый гребень.

Скрытые кустами охотники с ужасом наблюдали приближение разношерстной уродливой стаи. Скованное страхом дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытых ртов. Сердца колотились. Глаза не хотели поверить, что все происходит взаправду. А постыдное для настоящих охотников чувство, возросшее прямо до дрожи в коленях, вызывали даже не сами чудовищные создания, а будто явившиеся из жутких ночных кошмаров хозяева этой орды, ехавшие на рогачах верхом.

Приличное пока расстояние, конечно, не позволяло во всех мельчайших деталях разглядеть оседлавших четвероногих зверей гуманоидов, но и увиденного вполне хватало. Две ноги, две руки, голова — вроде бы, все как и у людей, но отличия слишком разительны. Практически черная, с зеленоватым отливом, блестящая гладкая кожа, длинные узловатые конечности, ряд острых шипов, идущий вдоль позвоночника по спине, тонкий членистый хвост — ничего общего с человеческим телом. Все совершенно другое, нереальное, чуждое. На лысой округлой, с несоразмерно огромным лбом, голове отсутствовали и уши, и нос. Их заменяли, насколько можно было издали разобрать, небольшие кожистые отверстия. Огромная нижняя челюсть держалась довольно свободно, что, видимо, позволяло весьма широко распахивать крупный, усеянный мелкими острыми зубами, рот, или даже скорее пасть. Желтые, как будто горящие на черном фоне, узкие глаза сидели под нависающим лбом. А завершал вселяющий ужас образ обхватывающий сзади всю голову словно чехлом, просторный кожаный капюшон. Края его с равными промежутками обрамляли маленькие загнутые коготки, чья сущность пока что была непонятна. Мерзкие лица существ, словно сердцевины уродливых цветов, выглядывали из шипастых бутонов.

Но главное — сразу же становилось ясно, что это не звери. Ремнями держались на поясах разноцветные подобия юбок. Вернее, у девятерых они были просто зелеными, а у одного этот единственный элемент имеющейся одежды щеголял широкими желтыми полосками. На шеях болтались какие-то ожерелья. Запястья пестрили браслетами. Кроме того, у каждого урода на поясе, а у некоторых и за спиной, болталось, пока непонятного свойства, но точно смертельно опасное, разного вида оружие.

Загадкой назначение жуткого капюшона оставалось недолго. Добравшись к границе леса, в приличном отдалении от места, где прятались люди, орава пришельцев, не останавливаясь, вломилась в подлесок и двинула дальше на север вдоль близкой реки. Один из наездников чуть задержался и, повернувшись в сторону длинношеих обжор, резким движением разинул широкую пасть. При этом чудной капюшон раскрылся подобно цветку. Загнутые коготки распрямились. От них, словно жилки листа, побежали лучи к основанию черепа. Собранная ранее в складках тонкая кожа сейчас перепонками натянулась. И без того уродливое, по меркам людей, существо стало выглядеть еще отвратительней. Окрестности не огласились ни звуком…

Последствия данного непонятного действия ждать себя не заставили. Травоядные монстры, вмиг оторвавшись от своего занятия, спешно потрусили к хозяину. Тот подождал, убедился, что все подошли и двинулся в лес. Гиганты последовали за ним.

Не успели последние твари скрыться из виду, как Яр, второпях, немного дрожащим голосом принялся раздавать команды:

— Ралат, вы с Арилом бегите сейчас в твой поселок. Отсюда он ближе всех. Коротко объясняетесь и, в сопровождении всех охотников, выступаете к роду Змеи. Там будет общий сбор. Дети, женщины и старики, налегке, взяв только немного провизии, пусть на всякий случай уходят на северо-запад к Медведям. Сам я брошусь на юг. Обязательно нужно успеть добраться в поселок Оленей раньше, чем эти твари. Если они так и пойдут вдоль реки, как раз в него и упрутся. Тогда случится большая беда… — объяснять последствия такой встречи не требовалось, воображение юношей само нарисовало ужасную кровавую картину. — Остальные дуйте сразу в поселок Змей. За мной все равно не поспеете. Только сначала уйдите подальше, миль эдак на пять, от русла реки. А то ведь рыскают… Все, времени нет! Только без глупостей, вы мне нужны живыми! — с этим напутствием Мудрейший рванулся на север. Молодые охотники тоже не стали стоять.

 

Глава девятая

Всего одних суток непрестанного быстрого бега, хватило сыну Ярада, чтобы добраться до цели. За все это время он только лишь раз задержался, напиться воды из ручья, да и то на десяток секунд. Яр, как безумный, летел словно ветер вперед, параллельно реке. На первом этапе, дабы не подвергаться ненужному риску, он, конечно, сместился на милю левее маршрута орды, но часа через три, когда стало понятно, что достигнут приличный отрыв, стал свой курс выпрямлять. Темнота, как и все другие помехи, бег Мудрейшего остановить не смогла, лишь немного замедлила, и чуть позже полудня Яр уже пробирался к поселку сквозь пышные заросли еще не созревшей пшеницы, минуя общинное поле.

— Сбор! Сбор! Все к дому старейшины! Живо! — орал во все горло Яр, пробегая среди землянок. Народ, чуть опешив, бросал все дела и следовал за Мудрейшим, к способной вместить всех желающих поляне, специально оставленной в центре поселка, как раз для собраний.

Даже двужильному сыну Ярада такая пробежка далась нелегко. Прилично запыхавшись, но продолжая стоять на ногах, Яр дожидался, когда соберется весь род. Седой и вихрастый старейшина Полад, видно, подметив, как сделалось шумно снаружи, сам выбрался к людям, не дожидаясь, когда его позовут. Увидев сына Ярада, он оживился, обрадовался, развел приветственно руки и поспешил доложить:

— О, Мудрейший! Мы уже все тебя заждались. Я так и знал, что ты пожалуешь в гости, после всего, что творилось. Горы тряслись — просто жуть! Кто из охотников был поближе, рассказывал. Но у нас все спокойно. Натерпелись, конечно, страху…

— Довольно. — прервал Яр весьма словоохотливого старца. — Я не за тем. Времени очень мало! Его совсем нет! — и, обращаясь уже ко всем собравшимся вокруг родичам, продолжил, — Люди Оленя, слушайте меня очень внимательно и верьте каждому слову! К нам пришла беда, какой еще не бывало! С юга к поселку движется враг…

— Безродные!? Сколько? Когда переправились? — народ десятками голосов зашумел, загудел, полностью заглушив слова сына бога.

— Тихо! Тихо! — принялся махать руками Полад. — Не перебивайте. Дайте Мудрейшему сказать! — люди умолкли, заговорил снова Яр:

— Нет. Наши старые недруги здесь не при чем. Все гораздо хуже… Стая чудовищных тварей, зубастых и быстрых. Откуда пришли, почему — пока не известно, но надеюсь, что скоро узнаем. Их много. Силами здешних охотников можем не одолеть, нужно все Племя. И время на подготовку. А времени нет! Завтра к утру, если нигде не застрянут, уже будут здесь. Среди них есть огромные, словно дубы, но меньшие тоже опасны. Каждый — хуже двух тигров. А ведут эту мерзость черные кошмарные нелюди. С виду хищные звери, уродливей не придумать, но в одежде и носят оружие. А главное — могут своему зверью приказывать. И те их слушаются.

Чем дольше Яр рассказывал, тем сильнее мрачнели лица людей. Такого поворота событий никто и в страшном сне представить не мог.

— Так что, даю полчаса на сборы, и всем родом отсюда уходим. — услышав такое, народ опять зашумел. Оно и понятно — у всех куча дел, припасы, скотина, дома, наконец. Как бросить все это? Пришлось сыну Ярада повысить голос:

— Здесь не до шуток! К утру все, кто останутся в поселке, будут убиты и съедены! Повторяю, на споры нет времени! Мужчины налегке, взяв только оружие, уходят со мной в род Змеи. Женщины, дети и старики, прихватив только самое ценное, отправляются в гости к Медведям. Туда же прибудут и люди из рода Орла. Скотину оставить и привязать, может, это чудовищ задержит. Все! Споры закончили! Время на сборы пошло!

Напуганные люди разбежались готовиться к выходу, а Яр, оставшись с Поладом наедине, отбросив формальности, положив главе рода на плечо свою руку, доверительным тоном добавил еще пару фраз:

— Сынок, — Яр бывало, так мог, не взирая на седину головы, обратиться к любому. — дело наше погано… Таких напастей, на моем веку, еще не бывало. Не знаю, осилим ли, но руки опускать негоже. Значит, слушай, что еще нужно сделать…

* * *

Через час обе группы поселок покинули. Полад повел большую по численности, но отнюдь не по силам, часть рода на северо-запад, к Медведям. С Яром же двинулись вниз по реке, почти что, две сотни охотников. Два человека осталось в селении, дожидаться прихода врага. Согласно инструкциям, данным им сыном Ярада, лишь только заметив первые признаки приближения стаи, один из охотников срочно бежит в род Змеи с сообщением, другой остается понаблюдать, пока Орда не решит двинуться дальше. Яр здраво предполагал, что Звероводы, как он стал называть хозяев чудовищной своры, продолжат свой путь вдоль реки. Но может случиться иное. Теоретически, они могли бы вообще развернуться и навечно убраться назад, туда откуда пришли, но отчего-то в такую возможность не верилось. К тому же, задачей оставшейся пары была встреча, возвращавшихся с охоты мужчин, пара десятков которых во время пришествия Яра бродила в окрестных лесах. Кто-то из них, вполне мог вовремя и не вернуться, но предупредить таких о нависшей над родом опасности все равно возможности не было.

Также десяток ребят пошустрей, для пущей надежности по двое, разослали гонцами в оставшиеся пять родов, с той же целью: рассказать про Орду, вызвать охотников в центр. Яр вполне представлял, сколько времени может занять полный сбор — две недели, не меньше. Но охотники из ближайших к Змеям поселков, таких как Лисы и Медведя, доберутся пораньше и, пожалуй, успеют к приходу врага. Оленей ведет он сам. Орлы, к которым отправились парни, тоже должны бы уже быть в пути, или выйдут вот-вот. Ну а вместе со Змеями под началом у сына Ярада окажется тысяча копий — небывалая сила, по меркам Долины, не знавшей войны. Мелкие стычки с Безродными таких армий не собирали, обычно Племя справлялось силами одного, ближнего к месту вторжения, рода. Так что и без поддержки Волков, Кабанов и, особенно, Тигров, поселок которых отсюда лежал дальше всех, Мудрейший надеялся, если не перебить поголовно, что было бы лучше всего, то хотя бы изрядно уменьшить в числе и отбросить проклятую свору чудовищ, идущую с юга.

* * *

Двигаясь тихим размеренным бегом, переходя иногда и на шаг, колонна Оленей тянулась на север. Яр мог бы запросто оторваться и первым добраться до цели похода, но вместе со всеми спокойно трусил по широкой знакомой тропе. Темп группы, который обычные люди старались не сильно снижать, Мудрейшему был словно отдых, и он предпочел отойти от нагрузок недавнего марша и обдумать дальнейшие планы.

Яр понимал, что обычным оружием, пригодным и для охоты на крупного зверя, и для защиты селений от нападений безродных, чудовищ убить будет сложно, их шкура гораздо прочнее, чем даже у буйвола. Четыре зубастых гиганта казались пока что, вообще, непосильной задачей. Арилу весьма повезло. Да и стрелять сверху вниз по громадным созданиям, в дальнейшем, едва ли придется. Хотя… В общем, было над чем поразмыслить. Ну а на что в драке способны хозяева тварей, предстояло еще только выяснить, но лучше готовиться к худшему и считать их предельно опасными. Без каких-то придумок и хитростей, полагаясь лишь на свое многолюдство, Племени было не обойтись, и сын бога Ярада, пока было свободное время, на бегу, нагружал свою голову больше, чем ноги.

* * *

Несмотря ни на то, что от истоков Великой реки было ближе до рода Орла, чем до поселка Оленей, ни на то, что два парня бежали быстрее, чем сами могли ожидать от себя и едва не попадали замертво, наконец оказавшись на месте, обогнать быстроногого сына Ярада у юношей не получилось. Правда, этого знать они не могли и к тому не стремились. На закате второго дня, до предела себя истощив, измученные гонцы сидели на шкурах в землянке старейшины Эльма и никак не могли отдышаться.

— Значит, чудища… — дряхлый старец ни в какую не хотел понимать всех масштабов беды и, теряя бесценное время, продолжал упираться, не веря парням. — Говорите, иные не ниже деревьев? Черные нелюди всех погоняют без слов? А может, у страха глаза велики, и мне стоит делить пополам все, что вы тут несете? — на последних словах глава рода поднялся и придирчиво, властно взглянул сверху вниз на юнцов. Люди, кому повезло оказаться в жилище, напряглись, но молчали. Притих и давно изучивший характер сурового Эльма Ралат. А вот Лис, наплевав на приличия, понимая свою правоту, опираясь на слабые ноги, рванулся вскочить, но не смог — повалился обратно. Крепкие руки поймали, поставили ровно. Полной грудью вдохнув, парень начал атаку:

— Глаза того страха, что Зака сожрал в один миг, были, и правда, весьма велики. Иначе бы я не попал! Мне все равно — верите вы, или нет, но Мудрейший велел выдвигаться немедля! И не о чем спорить. Слово Яра — закон. Как вы не поймете, что время уходит, а Племя ждет лучников рода Орла!

— Мальчишка, ты как говоришь с главой рода! — взъярился разгневанный Эльм. — Вас, видно, не учат там дома, у Лис, как следует обращаться к старейшим. У нас за такое секут! Уберите его с глаз моих.

Пара дюжих охотников, подхватив под руки не способного сопротивляться Арила, потащили его наружу, но не сдавшийся парень успел прокричать, покидая землянку:

— Исполните волю Мудрейшего, потом хоть топите в реке…

Строптивого Лиса убрали. Эльм задумчиво мерил шагами пространство. Все ждали… Наконец, стоявший в углу, мастер лука Морлан не стерпел и прервал тишину:

— Старейший, наглый мальчишка, может, и приумножил опасность и уж точно наболтал лишнего, но в одном он совершенно прав: слово Яра — закон.

— Так никто и не спорит. Раз просит подмоги, конечно, пойдем. Да вот только куда… — старый упрямец видно, что-то задумал свое. Он всегда отличался весьма несговорчивым нравом, ну а после того, как Маргара из рода Медведя на совете старейшин три года назад, с перевесом всего в один голос, избрали вождем, стал стараться, где только возможно, все делать по-своему. И сейчас, совершенно не вовремя, Эльм решил проявить свой характер и стал раздавать указания:

— Хорошо, собирайте охотников, дожидаться рассвета не будем. Ты, Морлан, поведешь всех к поселку Оленей. Если боги помогут, там пришельцев и встретите, если нет, то дождетесь. Коли будет понятно — прошли, значит, двинетесь следом и ударите сзади на подходе к Змеиному роду. Так все выйдет вернее и проще, да и Яров приказ не нарушим. Он просил выйти в центр, вы туда и пойдете. А кто ж виноват, что на вашем маршруте попадутся уроды…

— А не слишком рискованно лезть на врага только силами нашего рода? Ведь Яр-то решил, что не стоит, а он не дурак. — высказал свои сомнения один из присутствующих охотников.

— Яр очень умен, но, прожив столько лет, стал весьма осторожен. На мой взгляд, даже слишком. Он готов отступать и бросать наши земли, пусть враг разоряет, и что… Восстановим, отстроимся, засеем поля, заново вырастим коз и свиней… Где проблема? Ах, время! Так это не важно. Божьим детям оно не почем. А вот мы, для кого пару лет — это срок, ощутим все последствия этих решений на собственной шкуре. Да, пока что, поселок Оленей брошен жертвенным даром под лапы Орде. Но с чего мы решили, что далее твари отправятся к Змеям? Наш род ближе… К тому же, я думаю — риск не настолько велик. — отдышавшись, разгорячившийся старец продолжил:

— Подумайте сами. Мы выставить сможем три сотни охотников. Ну ладно, кого-то придется оставить охраной в поселке, кому-то народ провожать до Медведей, другие ушли за добычей — вернутся не скоро. Но если мальчишки не врут, нас все равно наберется по трое на каждую тварь. Да мы их утыкаем стрелами, словно ежей! Ну и пусть, что большие. Зверь человеку не ровня. Осилим, не сомневайтесь. Арил, вон, смог уложить самого крупного с первого выстрела. Он лучник хороший, но нам все равно не чета. А нелюдей только десяток. Их в первую очередь нужно повыбить. Без них и зверье разбежится. Ну что, убедил? Или кто-то страшится?

Таких не нашлось, и собравшийся люд поспешил разойтись. Хитрый старец, конечно, лукавил, рассуждая о веских причинах не послушаться сына Ярада. Самым главным посылом такого решения Эльма стали гордость и жажда прослыть, победителем монстров — спасителем Племени, чьи заслуги и ум будут признаны даже Мудрейшим. Но для этого нужно добиться победы с минимальными жертвами. Иначе весь смысл терялся. Старейшина не сомневался, что все так и будет, переместив свои мысли, от вроде уже и решенного дела, к проблемам похода к Медведям. Вот в этом нужды он и вовсе не видел, но все же собрался свой род увести, побоявшись открыто перечить Мудрейшему. Только не сразу и не с пустыми руками, как донесли волю Яра мальчишки. Решив, что успеет спокойно со всем разобраться и завтра, по светлому, Эльм раздал ряд последних приказов по сборам и отправился спать.

* * *

Не прошло и часа, как доселе ведомый Мудрейшим отряд разделился, а у Троя, бежавшего чуть позади двух парней, резко кончились силы. Он замедлился, сбился на шаг и, окликнул охотников, спины которых окончательно скрыться еще не успели:

— Эй, постойте! Куда вы летите?

— Что случилось? С чего ты встал? — не понимавший причин остановки, Гамай возвращался назад. Кабаз оставался на месте, и было видно, что промедление сильно его тяготит. Ноги рвутся бежать, а лицо отражает тревогу.

— Я не встал, я иду. Вы скажите — зачем мы несемся? Да еще не в ту сторону. — от слов Тигра не самый смышленый Гамай, растерявшись, не очень уверенно, стал объяснять парню то, что, вроде бы, было и так очевидно:

— Ну так Яр же велел миль на пять отойти от реки, чтобы гады на нас не наткнулись.

— А спешим от того, что стремимся Орду обогнать. Мы должны постараться примкнуть к остальным до начала большого сражения. — добавил Кабаз, до которого парни успели дойти.

— Сомневаюсь, что сможем поспеть. Да еще сделав крюк. Ну а если, истратив все силы в дороге, и прибудем до боя, что толку? Будет Племени польза с тебя, если не то что копье метнуть, а и на ногах удержаться не сможешь? Или кто-то из вас обладает выносливостью божьего сына? Лично я сил таких не имею и не собираюсь напрасно и глупо скакать по лесам, как олень. У меня план получше имеется, — сделав паузу и убедившись, что перебивать его никто не намерен, Трой продолжил:

— Предлагаю не мучить себя. Все равно не успеем. Яр другим сообщит все, что нужно. Он — быстрый. Если твари и дальше пойдут вдоль реки, их там встретят без нас. Три копья в такой битве, как капля в реке, ничего не решают. Ну а если Орда завернет? Почем нам знать, куда прут свое стадо уродов эти черные нелюди? Вот тогда-то мы родичам и пригодимся. Курс, куда они двинут, подметим, проследим осторожно и потом уже к Яру с докладом. Что, разумно?

— Пожалуй… — выслушав вроде бы складную речь, узколобый Гамай поддержал начинания Троя.

— Я готов ко всему, в чем для Племени польза. Только, может быть, лучше тогда сразу двинуться к руслу реки и пойти уже дальше прям по их следу? Так мы точно заметим, если вдруг повернут. — Кабан тоже уже согласился, но для виду, решился немного поспорить. Вроде Троя главным не назначали…

— Кабаз, в твоей храбрости никто и не сомневается. Но зачем же так рисковать. Наша героическая смерть никому не поможет. Мы сейчас пару часиков отдохнем, отпустим тварей немного вперед, и спокойно пойдем параллельно реке. Даже если и не заметим, как чудовища сменят свой курс, то следы этой своры пропустить не удастся, как ни старайся.

На том и порешили. Опустившись на землю, принялись ждать. Кабаз, которому не сиделось, полез на высокое дерево — осмотреться вокруг. С вершины действительно виделось многое: высокие горные стены на юге, зеленое море бесчисленных крон, блестящее русло Великой реки и двигавшаяся вдоль нее Орда. Самих тварей, конечно же, не было видно, все скрывала лесная зеленая крыша. Но гиганты порой задевали стволы, и деревья качались, выдавая бредущих под ними пришельцев.

* * *

Прошагав не спеша до заката, парни встали ночевкой в укромном овраге. На рассвете отправились дальше, пробираясь по лесу звериными тропами. Шли практически молча. Настроения не было.

Трой, который задумал свой план по контролю маршрута Орды совершенно не потому, что старался хоть чем-то помочь своим родичам в трудное время, а с банальнейшей целью — опоздать на кровавую битву, отсидеться в лесу, пока все не закончится, и опасных тварей не перебьют, был собою доволен. Он и сам-то не верил себе, когда говорил, что чудовища могут свернуть. Каково же было его удивление, когда трое охотников неожиданно уткнулись в следы. Чьи они были — легко догадаться. С востока на запад по лесу тянулась широкая свежая рана, скалясь обломками веток и чернея истоптанной почвой. Твари, видимо, все же решили закончить прогулку по миру людей и теперь, многомильной петлей, возвращались назад.

 

Глава десятая

В землянке, куда его оттащили вчера, наказав «не вылазить», неспокойным тревожным сном спал Арил. Ему снились горы, которые рушились, за собой открывая какие-то новые земли. Только, как это часто бывает во сне, разглядеть хоть какие-то подробности не удавалось. Мировая стена, начавшая ломаться издалека, постепенно крушилась все ближе и ближе к охотнику. Вот сейчас, вот еще немного, и откроется вид на таинственное загорье. Но обрушение скал от чего-то никак не достигнет той части стены, что напротив Арила. Да парень уже и не хочет, страшится узреть неведомое. А грохот от падающих каменных глыб все сильнее, все ближе. В нем слышатся новые, не свойственные стихии звуки: крики боли и ужаса, шипение, рев… Наконец, волна разрушений докатилась до Лиса, который с чего-то переместился во сне к самому основанию гор. Камни начинают лететь с высоты, прямо на него, и увернуться нет времени. Падают, бьют по спине, по ногам…

* * *

Арил проснулся. Боль пронзает все тело, в ушах какофония пока что бессмысленных звуков. Попытка вскочить успехом не увенчалась — ноги, туловище и правая рука крепко прижаты к земле, месивом из веток, земли и соломы, раньше являвшихся крышей землянки. Левая рука, хотя и снаружи, но торчит под дурацким углом и не может помочь откопаться. Слава богам, голова не задета. Можно дышать и смотреть. А смотреть есть на что!

Маленький ракурс обзора позволял разглядеть только часть голубого летнего неба и то, что отчасти его заслоняло: огромную коричневую тушу чудовища, видно, походя развалившую хлипкую хижину. Тварь, никуда не спеша, что-то жевала. Вот, проглотив свою пищу, опустила голову вниз, в часть недоступного глазу Арила пространства. Что-то хрустнуло, треснуло — будто порвалось, и гигантская морда поднялась назад, сжимая в зубах, явно женскую, ногу.

От увиденного парня стошнило — сильно и громко. Мерзость трапезы монстра, ворвавшись в мозг Лиса, раз за разом наизнанку выворачивала юный желудок. Тварь услышала, глянула, но, не сильно заинтересовавшись увиденным, вернулась к своему занятию.

Утро полнилось страшными звуками: ударяли о землю гигантские лапы, меньшие частой прерывистой дробью стучали вокруг, кто-то мерзко шипел, иногда до ушей доносился чудовищный рев, что-то где-то ломали. Но сильнее всего, пробирая до мозга костей, разливался над гибнущем селением рода Орла многоголосый, ни на миг не смолкавший, полный боли и ужаса человеческий крик.

Тварь доела несчастную жертву и куда-то ушла. Вновь очистилось синее небо. Но пустым для Арила оно оставалось недолго — сначала вверху появилась зубастая морда поменьше, а следом за ней, напугав парня до смерти, хотя, казалось, куда уже больше, резко возник и один из хозяев Орды. Желтые нечеловеческие глаза глянули, кажется, в самую душу, пасть разошлась в угрожающем рыке, раскрылся цветком капюшон. Черная тварь слезла вниз. Длинные сильные руки-лапы, в две секунды раскидав часть завала, больно впившись в кожу когтями, рванули за плечи наружу сжавшегося от ужаса Лиса.

Дальше мир зашатался, запрыгал — Арила тащили за ногу прям по земле. Парень весь онемел и, дрожа, стиснув рот и глаза, обхватив голову руками, даже не пытался сопротивляться, волочась, как бревно, ощущая спиной все неровности почвы.

Наконец движение прекратилось. Ногу отпустили. Парень остался лежать. Набравшись храбрости и открыв глаза, Лис увидел, что его приволокли на соборную поляну. Вокруг, сбившись в плотную кучу, толпились уцелевшие люди. Запрятав в центр детей и прикрывая их спинами, взрослые создали подобие круга. Были здесь, в основном, женщины и старики. Мужчины ночью ушли встречать тварей, да, как оказалось, не в ту сторону. С десяток охотников, видимо, из оставленных для охраны в поселке, тоже теснились в куче. Задачу свою по защите рода они выполнить не смогли, но, очевидно, пытались, так как Эльм не отправил с Морланом в поход раз в пять больше мужчин, чем сейчас оставалось в живых.

То, что все, кого нет на поляне — мертвы, Арил уже догадался. Сопротивление пришельцам, бывшее, видно, недолгим, уже давно прекратилось. Подвластные взору окрестности из себя представляли крайне печальное зрелище: повсюду валялись людские тела, некоторые из них поедали зубастые твари, многие землянки лежали в руинах, пара хижин горела. Распространиться и дальше огню мешало полное отсутствие ветра. Мелкие чудища сновали туда и сюда, часть из них, не давая людям удрать, шипя и скалясь, кружила по краю поляны. Большие зубастые звери виднелись слегка в отдалении. Длинношеих любителей зелени и вовсе заметно не было.

Зато, у всех на виду, прямо у чудом уцелевшей землянки Эльма сидели на своих уродливых рогачах жуткие хозяева своры. Трое черных монстров о чем-то общались между собой, издавая горловые рычащие звуки, и поглядывали на людей, иногда, совсем человеческим жестом, тыкая в их сторону лапами. Где в этот момент находились остальные нелюди, пока оставалось загадкой.

Поняв, что жизнь, может, и ненадолго, но пока продолжается, Арил попятился к людям и втиснулся в строй. И сразу почувствовал себя немного лучше. Теплые тела родичей обманчиво вселяли уверенность, что дальше все будет хорошо, а самое страшное позади. Видимо, все познается в сравнении, так как нахлынувшие на юного Лиса чувства, совсем не соответствовали царившей в толпе атмосфере страха и безысходности. Люди дрожали, многие женщины плакали. Особенно дико и неуемно рыдали потерявшие детей матери. Почти все были ранены, но легко. Царапины, синяки, следы когтей и зубов кровавыми отметинами покрывали тела. Никакого оружия никто не имел. Многие были полураздеты, видно, вторжение застигло их спящими.

Неожиданно Арил заметил среди сбившихся кучей людей своего недавнего спутника. Единственный глаз Ралата с болью и отчаянием взирал на Лиса. Второму мешал раскрыться огромный, на половину лица, синяк. «Странно. Столько народу погибло, а мы оба живы» — подумалось Лису. «Видно, судьба нам готовит другую дорогу. Вот только длинную ли?»

Выжил и Эльм. Старец прятался в гуще людей — поближе к детишкам и, казалось, совсем лишился от страха рассудка, ибо, часто моргая, постоянно тряс головой, будто не веря в реальность происходящего. На вопрошающие взгляды сородичей старейшина не обращал ни какого внимания и только тихо, печально стонал.

Запуганные люди полушепотом обменивались вопросами, но ответов ни у кого не было. Время шло, и практически ничего не менялось.

Вдруг земля задрожала, и на поляну въехали на своих огромных верховых животных оставшиеся семеро монстров. Двое из них тащили за руки с разных сторон пойманного охотника. Ноги его, не доставая земли, болтались в воздухе. Голова опустилась на грудь. По виду, он был без сознания. Вновь прибывшие остановились. Человек был брошен на землю. Один из уродов спешился, видимо, собираясь оттащить свою добычу к остальным пойманным людям. Но то ли мужчина притворялся, то ли пришел в себя от удара о землю, да только вот оказавшись свободным, мигом бросился на ближайшего нелюдя. Глаза храбреца горели лютой злобой, рука же сжимала острый каменный нож, укрывавшийся раньше за пазухой.

Охотник двигался быстро, видно, ненависть придала ему силы, но обладатель когтистого капюшона оказался быстрее. Черная лапа метнулась вперед и поймала запястье с ножом. Вторая конечность кошмарного существа мертвой хваткой стиснула шею мужчины. Тварь превосходила своего соперника ростом на две головы, и по тому, как легко она смогла его оторвать от земли и отбросить, становилось понятно — черные нелюди физически гораздо сильнее людей. Пролетев пару ярдов, человек крепко ударился о землю и выронил из рук свой нож.

Пока охотник с трудом поднимался на ноги, монстр приблизился и извлек из-за спины свое оружие — длинный костяной меч, видимо, бывший когда-то центральным рогом верхового зверя. С первого взгляда было видно, насколько ловко пришельцы умеют обрабатывать кость. У основания бывший рог был выточен в длинную удобную рукоятку. Над ней появлялось, небольшими выступами в разные стороны, некое подобие гарды. Далее шло само лезвие, края которого, специально сделанные мелкой волной, чтобы добиться эффекта пилы, были безумно остры. Кое-где, доказывая, что раньше оружие многократно пускалось в дело, зияли зазубрины. Клиновидное окончание подтверждало — этой штукой можно не только резать, но и колоть.

Безоружный охотник снова оказался на ногах, хотя подъем на этот раз дался ему сложнее — удар о землю был слишком силен. Не придумав ничего лучшего, он опять с голыми руками кинулся на врага. Размытым, едва уловимым движением просвистел, параллельно земле, костяной меч. Тело мужчины, пробежав по инерции еще пару шагов, рухнуло и, кровь из разрубленной шеи начала ритмичными толчками обильно изливаться в траву. Голова же осталась на месте, на мгновение зависнув в воздухе, и только затем покатилась под ноги убийце.

Наблюдавшие за этой сценой люди в ужасе ахнули. Чужак же, нагнувшись, поднял отрубленную голову за волосы и бросил в сторону одного из меньших чудовищ. Осыпавший свой путь частыми кровавыми брызгами, снаряд, так и не добравшись до земли, был пойман в полете ловкой зубастой пастью. Довольная тварь, слегка отскочив от соседей, тоже метнувшихся было к добыче, отвернулась и принялась громко хрустеть. Арил, уже второй раз за этот шокирующий день, попытался очистить желудок от пищи, но ее там давно уже не было.

Мертвое тело, явным намеком, осталось лежать на месте. Длиннохвостые твари, видимо, получили приказ, и даже не пытались подобраться поближе к доступному свежему мясу. Нелюди спешились. Все, кроме одного, вокруг которого и собрались в кружок остальные уроды. Обладатель полосатой юбки и самого массивного ожерелья, молча восседая на рогаче, выслушивал, видимо, все же имевшие смысл мерзкие звуки, издаваемые другими пришельцами. Затем совещание, пожалуй, все-таки это было оно, закончилось, и главный из монстров повелительно принялся о чем-то рычать.

Черные нелюди повскакивали на своих зверей и разъехались. Причем все. Только последний, покидая поляну, задержался, распустил капюшон и, беззвучно распахнув свою пасть, обвел взглядом, постепенно поворачивая голову, нескольких зубастых охранников, которые, поочередно замирая, когда до них доходила очередь, получили какой-то приказ.

Арил, хоть и пребывал в состоянии эмоционального шока, все же подметил, что команды зверью пришельцы подавали мысленно, а между собой общались, подобно жителям долины, используя звуки и жесты. «Возможно, они отличаются от нас не настолько сильно, как это выглядит поначалу — промелькнула в голове у юноши безумная мысль — Может, мы сможем договориться…»

* * *

Весь остаток дня трое парней двигались вдоль следа чудовищ. Трой, сам предложивший проследить путь Орды накануне, теперь кусал локти и прилагал все усилия, чтобы замедлить преследование. Сначала он смог настоять на том, что двигаться прямо по тропе — недопустимо опасно. Группа сместилась чуть в сторону и шла параллельно следам, но теперь значительно медленнее. Затем хитрый Тигр признал темп отряда опрометчиво быстрым и снижающим бдительность. Пришлось и совсем поползти улитками. Ну а последней выдумкой Троя, позволившей тварям увеличить отрыв, стала простая уловка: вызвавшись дежурить во время ночевки последним, он намеренно не стал, как было договорено, будить уставших парней с рассветом, а дал им по максимуму выспаться.

Наверное, изобретательный трус смог бы добиться своего, так и не встретившись с пришельцами, если бы маршрут своры случайно не пролег в трагической близости от поселка Орлов.

Ближе к обеду молодые охотники добрались до места, где, практически ровная ранее, линия маршрута Орды резко виляла в бок. Здесь проходила натоптанная охотниками тропа, ведущая в сторону гор, по которой не так уж давно, хотя, казалось, минули целые годы, направляясь к Мудрейшему, неспешно прошествовали и сами молодые победители турнира. То ли множественные следы, то ли незнакомые запахи привлекли внимание тварей, и свора свернула, принеся этим решением небывалое горе Племени и сведя к нулю все хитрости Троя.

* * *

— Я узнаю это место! — Кабаз, осматриваясь, вертелся на перекрестке троп, — Отсюда до рода Орла всего пара миль. Мы сами здесь проходили недавно. Они поперли прямо в поселок, больше некуда!

— Да… Дело — дрянь! — Трой был не на шутку встревожен. — Надеюсь парни сумели добраться сюда раньше тварей, и народ ушел.

— Конечно, успели! Они наверняка бежали без сна и привалов, — даже Гамай смог правильно оценить расстояние и возможности посланных Яром юношей. — Но поселок все равно жалко. Все ведь изгадят!

— То, что разорят селение — это полбеды. Они же теперь поймут, что в здешних лесах есть свои хозяева. — Тигр в своих размышлениях заглянул чуть глубже Медведя, — Люди тварям еще не встречались… Я имею в виду тех черных уродов. У них наверняка мозгов хватит домыслить увиденное в поселке. Остальные — тупое зверье, они не в счет.

— Так что же делать? От Орлов к моему поселку — широкая тропа и свежие следы! — перепугавшийся Гамай зачастил словами, — Туда ведь недавно народ ушел — учуют гады! А к нам Яр всех отправил: и Орлов, и Оленей, и все без охотников…

— Ясно, что делать — бежать к Медведям! Может, успеем. — Кабан был прав, и даже Трой согласился с этим решением, но внес часть поправок:

— Только в сам поселок сейчас заходить не будем — слишком опасно. Вдруг Орда еще там. Наверняка должны были задержаться. Обойдем, выберемся на тропу к Медведям, там сразу понятно станет — прошли чудища или еще нет.

Возражений не было. Юноши в полную силу, теперь не до шуток, бросились в чащу и понеслись.

* * *

Часа через полтора, так как Трой настоял огибать поселок по широкой безопасной дуге, парни добрались до нужной тропы. Было сразу понятно — Орда здесь не проходила. Да вот только и следов недавнего многолюдного исхода тоже не наблюдалось.

— Может, лесом шли, не тропой, следы укрывали? — растерянный Гамай нес явную чушь.

— Ага, по деревьям, как белки. Не говори ерунды! — Трой открыто злился, — Я так и знал — промедлили, не успели вовремя сдернуть! Теперь все…

— Как все?! Там же дети, женщины… Неужто всех пережрали?! — Гамай начал потихоньку белеть от ужаса.

— Вы, как хотите, а я иду в поселок! — Кабаз в отличие от здоровяка, наоборот покраснел. — Нужно все выяснить. Может, кто жив? А может, все-таки ушли, да не к Медведям.

— Всем идти нельзя. Если схватят, кто Племени весть доставит? — Трой снова гнул свою линию. — Яр и родичи должны знать, где Орда — это превыше всего. Один пойдет. Нужно кинуть жребий.

— Не нужен жребий, я пойду! — отчаянно смелый Кабан откликнулся на вызов мгновенно. Расчет Тигра сработал.

Трой и Гамай засели в кустах у ручья, а третий охотник, крадучись двинулся в сторону поселка. Условились прождать два часа, потом уходить. Селение рода Орла было совсем уже рядом, в какой-то миле, но времени взяли с запасом, понимая, что осторожность сейчас важнее спешки. Укрытие выбрали не случайно — вода, если придется удирать, должна скрыть следы. Сто ярдов по ручью, и не один зверь ни учует.

* * *

Время, отведенное на разведку, прошло. Кабаза все не было. Трой, уже теряя терпение, порывался бежать, но Гамай не пускал, продолжая ждать чуда. Вдруг впереди замаячил, быстро приближаясь, знакомый силуэт. Медведь было собрался выскочить из кустов навстречу, но Трой удержал. И не зря. На приличном пока расстоянии от убегавшего парня, выдавая себя периодическими рыками и топотом многих лап, летела погоня.

Юноша все приближался, и становилось понятно — он движется немного в сторону от укрытия товарищей. Пробегая от заветных кустов в паре десятков ярдов, Кабаз успел прокричать:

— Многие живы! Нужно спасти…

Большего парни не разобрали, обреченный храбрец уже пронесся мимо, уводя преследователей за собой. Прижавшись к земле, замерев, охотники ждали, когда враги, пробегавшие совсем рядом, не скроются из виду, и только потом, что есть силы, захлюпали ногами по воде, спасая свои жизни и важное для Племени знание, доставить которое до родичей предстояло во что бы то не стало. С Кабазом же юноши мысленно уже распрощались — вслед за героем промчались четверо длиннохвостых тварей и, что гораздо хуже, два рогача со своими наездниками. Уйти от такой компании, не говоря уже о том, чтобы отбиться, совершенно не представлялось возможным, и парни неслись во весь дух, стараясь сделать жертву товарища не напрасной.

 

Глава одиннадцатая

— Морлан, ты, что ли? — навстречу выходящему из леса отряду бежал какой-то охотник.

— Вы что здесь делаете? Всех у Змей собирают.

— Да знаю я. Здорова, Линар. Решили этим путем пойти, он ненамного длиннее. Вдруг вашим помощь какая нужна… — командир лучников уже признал в мужчине своего старого знакомца.

— Да уж какая тут помощь… Видишь — ушли все. — Линар обвел рукой опустевший поселок, — Так что топайте к Змеям, там вас, поди, заждались уже. А мы тут, с Яликом, гостей встречаем. Вот тока они пока не торопятся, и слава богам, дают нам время силы стянуть. Яр застращал — мочи нет. Сидим в кустах и дрожим, аж ветки трясутся. Как твари покажутся, я сразу дерну вслед за вами с докладом, так что не задерживайтесь. Если силы остались, прибавляй ходу. Мудрейший дюже торопит… — словоохотливый Линар, активно подгонявший Орлов, старался говорить уверенно, но было видно, что нервы его на пределе. Была бы воля — с радостью ушел бы вместе с лучниками.

— Идем-идем, не переживай так. Поди, спать не уляжемся. Спасибо Яраду, силушкой не обидел. — суровый с виду, Морлан внутри был очень доволен. Не понравившийся мастеру лука изначально, самовольный план Эльма с треском провалился. Теперь можно было спокойно отправляться под начало Яра, а он уже разберется, что дальше делать. На то он и Мудрейший.

Отряд, не останавливаясь, продолжил свое движение на север, вдоль самой реки.

* * *

До самого вечера практически ничего не менялось. Зубастые твари по-прежнему несли караул вокруг поляны, а люди сидели в центре. Первый неодолимый ужас прошел, и уставшие родичи, поначалу стоявшие на ногах, начали опускаться поближе к земле. Многие так и вообще улеглись. Малые дети, не вынеся напряжения дня, обняв матерей, всхлипывая, пытались дремать. Слезы в женских глазах уже высохли — силы нужны и на горе. Только некоторые продолжали безутешно рыдать, оплакивая своих родных, но тихо, вполголоса.

Кошмарные хозяева своры больше не появлялись, и выжившие охотники, осмелев, сползлись осторожно друг к другу и принялись обсуждать сложившиеся положение.

Мужчин, среди нескольких сотен выживших, осталось совсем немного. Не считая стариков и детей, набралось менее двух десятков, включая Ралата, Арила и Эльма. Хотя последнего на этот импровизированный совет никто и не звал. Глава славного некогда рода Орла в себя так и не пришел. Видимо, тяжесть вины вконец раздавила старческий разум.

— Ночью нужно бежать! Всем вместе, разом! — лохматый чернобородый охотник умудрялся кричать шепотом. — Всех переловить не смогут. Хоть кто-то, да спасется.

— Ага, и этим кем-то будешь ты?! — оборвал его мужчина постарше, длинные с проседью волосы которого были собраны сзади в хвост. — Первыми похватают слабейших, которых ты, Урт, между прочим, должен был защищать!

— А сам ты, Ройн, такой храбрый…, что среди нас сидишь, а не гниешь в земле!? То есть в брюхе у какой-нибудь твари. Защитник хренов!

— Оглушили меня… Кто видел, не даст соврать — по своей воле копье бы не бросил.

— Ладно вам! Кончайте грызню! — влез в спор еще один охотник. — Давайте парней спросим, им от этих тварей уже довелось побегать. Ты, Арил, что думаешь — стоит попытаться дать деру?

Сразу Лис не ответил. На мрачном лице отражались раздумья. Пауза длилась. Притихшие люди покорно ждали, боясь потревожить ход мыслей юноши, уже успевшего в свои шестнадцать лет набрать достаточно авторитета. Наконец, Арил, подняв глаза, обвел серьезным взглядом собравшихся и тихо заговорил:

— Если побежим, кто-то и правда спасется. Зверей не так много, всех не перехватают. Хотя они и быстрее людей. Но Ройн совершенно прав — у стариков и детей шансов нет. Кто-нибудь из вас готов пойти на такое? Я лично нет. Мне совесть, умытая в детской крови, жить дальше не даст. Лучше здесь сразу сдохнуть, как тот храбрец, — Лис махнул рукой в сторону обезглавленного тела, так нетронутым и лежавшего на краю поляны.

— Его Кайном звали, — вклинился Урт, — Охотник был знатный. Жалко…

— Мне вот что интересно — мог ли утром кто-то спастись, когда Орда набросилась на поселок? — вопрос Арила риторическим не был, но ответить никто не решился. Кто не спал и застал сам момент нападения, помнил, как организовано кинулись твари в селение с разных сторон. Вряд ли кому повезло бы уйти. Но рушить надежду, сказав это в слух, язык просто не поворачивался.

— Молчите? Значит, надежд на скорую помощь мы не имеем! — Лис все уже понял и жестоко, но честно продолжал оценивать перспективы. — Рано, или поздно, но родичи нас все же хватятся, и подмога придет. Главное, чтобы к этому времени было кого спасать. Я думаю, пройдет дней десять, не меньше. Выбора нет, и пока нас не трогают, полагаю, нам остается только ждать и надеяться. Вот только что делать с едой и водой? Особенно водой…

Эта проблема уже начинала давить. Жажда мучила всех. Малые несмышленыши постоянно жалобно просили водички, но пить было нечего, и матери изо всех сил пытались ласковыми словами успокаивать деток. День, два на сухую — и беда неизбежна.

* * *

Ночь опустилась на землю. Разговоры умолкли. Все понимали — Лис прав, пока нужно ждать. Но десять дней без воды пережить не дано никому, и если ситуация не изменится, придется рискнуть и пытаться бежать, невзирая на жертвы. Такого исхода не жаждал никто, но подготовиться все-таки стоило. По-тихому, сквозь темноту и людские тела, расползались бесшумными тенями по центру поляны охотники. Объясняя возможный расклад и уговаривая хоть немного поспать, двигались от родича к родичу малочисленные мужчины. Следующий день должен многое прояснить и, возможно, толкнуть на какие-то вынужденные действия. Арил постарался отвлечься от тяжких раздумий и немного вздремнуть. Силы будут нужны позарез, как бы все ни сложилось.

* * *

Утро сначала принесло облегчение, рухнувшим с неба живительным ливнем, капли которого люди ловили на снятые с себя шкуры и пили добытую воду. Затем, когда струи иссякли, с лихвой утолив мучившую родичей жажду, на поляну явились хозяева своры. На этот раз пришли сами, пешком. Причем все.

Черные твари приблизились, стали неспешно расхаживать вдоль снова сбившихся в кучу людей и что-то или кого-то высматривать. Перерыкиваясь друг с другом на грубом своем языке, нелюди, время от времени, тыкали в центр человеческой гущи когтистыми пальцами. Наконец, видимо, закончив осмотр своих трофеев, монстры полезли вперед, грубо расталкивая сильными лапами попадавшихся на пути людей. Целей, выбранных тварями, набралось ровно восемь. Разных полов, но все как один, старики. Несчастных хватали и силой тянули из круга, не обращая на дикие вопли совсем никакого внимания.

Одна из женщин намертво вцепилась в седую старуху, видно, то была ее мать, и, упершись в землю ногами, прилагая все силы, старалась ее удержать. Сделавший выбор монстр, схватил одуревшую дочь за плечо и, рывком отодрав от своей добычи, отбросил назад. Женщина не сдавалась и, преодолев отчаянные попытки родичей ее удержать, покинула вслед за рыдающей матерью людской круг. Догнала. Снова вцепилась. Повисла на шее. Прижалась лицом.

Видимо, у хозяев орды не имелось привычки повторять по два раза. Отпустив свою жертву, пришелец нагнулся к рухнувшим в грязь женщинам и, ухватившись младшей за голову, резко крутанул сильными черными лапами. Шея хрустнула, мертвые руки бессильно разжались. Доселе свободный урод подошел к вновь вцепившемуся в старуху собрату и, схватив труп за ногу, поволок в ту же сторону. Потерявшая дочку седая женщина повисла безвольным кулем в лапах монстра и уже не рыдала, только тупо таращилась выпученными глазами, не в силах поверить, что влачащееся в нескольких ярдах, такое родное тело никогда уже не поднимется…

Участь схваченных стариков загадкой оставалась недолго. В том направлении, куда утащили людей, показались идущие с разных сторон четыре гигантские туши. Возвышаясь над крышами еще уцелевших землянок, чудовища явно спешили в предвкушении скорой кормежки. Заглушить страшные предсмертные крики расстоянию, отделявшему место гибели этих несчастных от остальных родичей, оказалось совсем не по силам. Леденящие кровь звуки вгоняли людей в мелкую дрожь. Женщины, сами зажмурившись, пытались закрыть детям уши руками. Мысли о срочном побеге начали подавлять в головах многих родичей все остальное.

Народ заволновался. Стал закипать. Вот-вот, и прорвутся наружу сдерживаемые пока чувства, сметут барьеры разумного страха, выплеснутся безудержным ужасом. И люд побежит, помчится гурьбой, расталкивая других, каждый сам по себе, словно дикие звери.

Уловив настроения толпы, осознав, что сейчас может случиться непоправимое, высокий сгорбленный старец принял решение и, судорожно замахав руками, привлекая к себе внимание, поспешно заголосил:

— Родные, не надо! Стойте! Ведь все еще хуже выйдет! Не губите себя и детей. Посмотрите, забрали лишь стариков. Они свое пожили, а у вас еще все впереди. — видя, что слова его цели достигли, порыв народа смогли удержать, старец стал говорить уже тише, — Таких древних развалин, как Равда и Хенга и хромой Олет, прими, Ярад, их светлые души, и остальные, кого сегодня постигла горькая участь, среди нас еще много. Число за сотню потянет. Так неужто мы все — старичье, стоим хоть пары детских смертей?! — толпа притихла и слушала, а запал оратора все не сходил, — Если завтра опять начнут забирать, так я первым пойду! Сам! На смерть! И сдается мне, что я такой не один, кому выживание рода дороже собственной морщинистой шкуры. Что, Мараг, скажи — я не прав? — при этих словах долговязый старик пихнул локтем в бок своего лысого, но щеголявшего висящими седыми усами соседа. Тот поднял глаза, в них тоже светилась решимость.

— Да прав ты, Раст. Сто раз прав. — голос усатого Марага был спокоен, но сильно пропитан грустью. — У меня здесь две дочери, сыновья, жена и шестеро внуков. И все пока живы. Хочется, чтобы таковыми и оставались. Пускай жрут, твари проклятые. Авось костями моими подавятся. Нужно терпеть, Яра ждать. Не бросят родичи, придут, перебьют эту поганую нелюдь!

Вслед за Марагом и Растом, почти все старики подтвердили свою готовность на жертву. У большинства из них среди сидевших на поляне людей имелись дети и внуки. И лишь единицы, включая безумного Эльма, не проронили ни слова. Арил, хотя номинально и был здесь чужим, являясь с рождения Лисом, исполнился гордостью за могучих духом старцев рода Орла и решил для себя, что на их месте сам поступил бы также.

А еще он подумал, что вчера утром, по самым скромным подсчетам, рассталось с жизнью сотни две родичей разного возраста. Неужели такого количества мяса Орде хватило лишь на день? И если так, почему же сегодня забрали всего восьмерых? Не противоречащих друг другу ответов на эти вопросы пытливый ум Лиса так подобрать и не смог. А потому в голове у Арила родилась, до абсурда нелепая, и оттого, возможно, и верная, пугающая теория: пришельцы уже приравняли пойманных родичей к своей домашней скотине и просто чистят ряды, понемногу, стараясь не довести свое новое стадо до крайности, избавляясь от лишних…

* * *

В чем нельзя было обвинить пришельцев, так это в непоследовательности действий. Накормив своих зубастых зверей, заботливые хозяева не забыли и про новых питомцев, ближе к обеду явившись на поляну не с пустыми руками. С собой они пригнали нескольких коз, притащили большую охапку травы и четыре полных, сшитых из шкур мешка, в которых родичи обычно хранили зерно. Эксперимент начался.

Сначала перед удивленными людьми бросили зелень. Подождали, посмотрели, что никто радостно не набрасывается на такую еду, перешли к зерну. Один из мешков открыли и сунули прямо под нос, и опять никакой реакции. А что прикажете делать с сырой пшеницей?

Родичи зашептались, начиная понимать, что сейчас происходит, но мешок не трогали. Наконец дошла очередь и до коз. Один из нелюдей, схватив животину за рог, потащил ее к центру поляны. Арил продолжал подмечать интересные факты: пришельцы и не пытались, распуская капюшоны, мысленно приказывать домашним животным родичей, да и сами люди не подвергались такому воздействию — видимо, на живущих в Долине эти штучки не действовали…

Коза упиралась как могла и жалобно блеяла, но неравенство сил позволило монстру исполнить задуманное. Подойдя поближе, черный урод поднял одной рукой несчастное, извивающееся в четных попытках вырваться животное в воздух, чтобы все лучше видели, а второй достал из-за пояса острый костяной нож и быстрым движением вогнал его в брюхо козы. Рогатая еще не издохла, а черная лапа, запущенная в разрез, уже шарила среди внутренностей. Достав вырванное кровавое нечто, скорее всего печень, монстр, ничуть не стесняясь, откусил приличный кусок. Проживал, проглотил и, завершив демонстрацию, бросил свежее и, видимо, на его взгляд очень вкусное мясо прямо в гущу людей.

Народ расступился, и туша, ударившись о землю, осталась лежать. Еще не успевшие настолько оголодать, чтобы кидаться на сырую козлятину, люди с отвращением смотрели на щедрое подношение. Одна белокурая женщина средних лет, стоявшая ближе к мешку, запустила руку в пшеницу и, со словами «Лучше я буду жрать это», набила свой рот зерном и принялась усердно жевать. Ее примеру последовали и некоторые соседи, видимо, побоявшись, что сейчас их могут заставить отведать сырого мяса.

Удовлетворившись увиденным, хозяева Орды подтащили поближе остальные мешки и, оставив на месте тело козы, опять удалились с поляны.

* * *

Отсутствовали твари недолго. Часа через три, когда солнце стояло в зените, вернулись обратно, теперь приехав верхом. Двое спешились, и после небольшого осмотра, опять полезли в толпу. На этот раз похватали детей. Вернее подростков, лет по тринадцать. Паренька и девчонку. Тут уж народ не стерпел — полез защищать. Повисли всем скопом, вцепились, уперлись ногами. Кто-то даже отчаянно бросился с кулаками на нелюдей, но после пары увесистых плюх откатился назад. Твари взъярились, замелькали тяжелые лапы. Под градом ударов, люди посыпались в стороны, и отбитые жертвы покинули круг.

Дальнейшую судьбу перепуганных насмерть детей окутала тайна. Пускать их на корм, по крайней мере в ближайшее время, нелюди явно не собирались. Ремнями из кожи ребятам ловко связали сведенные за спину руки и, закинув наверх, усадили между белых неострых зубцов на спины двух рогачей, чуть подальше наездников. Ноги тоже стянули ремнем, пропустив его под брюхом животного, явно с целью — не дать живому грузу свалиться.

Сделав все, что хотели, монстры снова убрались с поляны. Спины бедных детей постепенно скрывались вдали, видимо, навсегда покидая свой род.

* * *

Лес жил своей жизнью. Привычной, размеренной, мирной. Солнце весело грело. Бездонное синее небо кое-где покрывали пушистые белые облака. Воздух полнился свежими ароматами. По округе лилась бесшабашная песня пичуг. Разномастные обитатели зеленой светлой дубравы занимались своими делами. На полянке щипала траву невеликая ростом косуля. Пробивавшиеся вдоль опушки молодые побеги торопливо, опасливо грызли робкие зайцы. С ветки на ветку, стрекоча о своем, перелетали длиннохвостые белки. У корней полосатый барсук с увлечением что-то копал. Мир и покой незримой сказочной пеленой ласково обволакивали окрестности.

Все изменилось мгновенно! На тропу, проходившую по краю поляны, вылетела огромная туша, спугнув обитателей леса, прыснувших в разные стороны. Растрепанный Гамай, тяжело дыша, собрав волю в кулак, пробежал по инерции еще несколько ярдов, и лишь только потом, не стерпев, перешел на размеренный шаг. Пот катился ручьем, в покрасневших ушах не смолкал появившийся пару часов назад нарастающий гул, кровь стучала в висках. До цели Медведя — родного поселка, оставалось еще много миль, преодолеть которые нужно как можно быстрее.

Вчера, получив от Кабаза, которого сейчас уже, пожалуй, не было в живых, ценнейшие для Племени известия, два парня бросились его доставить людям. Гамай, побоявшись, что родной поселок постигнет участь несчастных Орлов, рванул к своим — предупредить. Трой же помчался к Змеям — призвать собранных Яром охотников к спасению оставшихся в живых людей.

Время шло, Гамай, не обладавший особой выносливостью, по мере сил, подкрепляемых страхом за родичей, продвигался вперед и все думал: «Хоть бы успеть. Хоть бы успеть»

 

Глава двенадцатая

Покрытые листьями ветки хлестали вспотевшее лицо, толстые стволы деревьев, как назло, постоянно оказывались на пути, торчащие тут и там корни норовили поставить подножку, но бегущий справлялся с преградами и скорость практически не сбавлял. Крепкие ноги мелькали как никогда, и не удивительно — столь мощного стимула для забега у парня еще не бывало. Поставив на кон свою жизнь, Кабаз летел вперед, как на крыльях.

Внутри бегущего юноши, заглушив остальные, остались лишь только два чувства: всепоглощающий ужас, все время растущий пред лицом приближавшейся смерти, и легкая радость, приятно бодрящая душу, забившись в самый дальний уголок скованного страхом сознания. Долг свой он выполнил, смог донести до товарищей ценное знание, теперь и помирать не так страшно. Нет! Неправда! Себя не обманешь! Ужас пронзает до мозга костей. Сильное молодое тело не хочет сдаваться. Так сильно, невероятно сильно хочется жить…

Больше двух миль непрерывной погони, от ручья, где скрывались охотники, пронеслись за неполных пятнадцать минут. На юг, все время только на юг, в сторону далеких гор. Твари все ближе и ближе, уже нагоняют, видят спину добычи, ликуя, шипят. Ярдов тридцать, не больше, и зубы вонзятся в упрямое мясо, которое никак не хочет закончить напрасные муки, бежит и бежит… Позади длиннохвостых, петляя среди мешавших разогнаться деревьев, сотрясая округу тяжелым топотом, неумолимо скачут массивные рогачи, несущие на своих спинах черную желтоглазую смерть.

Если бы не достаточно густой лес, тормозивший преследователей, Кабаза давно бы догнали. А так, довольно ловкому парню удавалось погоню затягивать, усердно воруя у горькой судьбы минуту за минутой. Неизбежный финал приближался. И когда на пути Кабана темным разверзнутым зевом появилась широкая, ярда в четыре, пересекавшая выбранный вектор движения, трещина, видно, возникшая здесь под напором стихии, когда рушились горы, парень, даже не думая о возможных последствиях, с последним отчаянным криком прыгнул прямо в нее.

Свободный полет продолжался недолго. Ударившись о противоположную стену разлома, ярдах в пяти ниже края, тело юноши отскочило и снова врезалось в почву напротив. Дальше падение проходило рывками. То, обдирая колени и локти, инерцию массы гасит одна сторона, то скребется о спину другая, то, в месте сужения, сильный удар замедляет прилично, но не останавливает, парень катится дальше. Еще несколько долгих, пропитанных болью секунд, и конец, остановка. Тело застряло. Дальше вглубь — слишком тесно, не влезть.

Застыв, не дыша, боясь шевельнуться и снова продолжить падение, Кабаз никак не мог поверить, что он все еще жив. Каждая клеточка тела отзывается болью, но кости, кажется, целы. Язык и зубы на месте, глаза вроде видят. Упасть с такой высоты и так легко отделаться — просто чудо. Спасибо богам, уберегли от гибели. Радуясь своему второму рождению, парень совсем позабыл о преследователях, но те тут же исправили эту оплошность, зашумев наверху.

Застрявший в расщелине боком, Кабан бросил к небу испуганный взгляд, ожидая увидеть зубастые морды, но уперся глазами лишь в бурую земляную поверхность. Стены трещины не шли по всей своей длине вертикально и на глубине пары десятков ярдов начинали изгиб. Получалось, что место, в котором томился Кабаз, снаружи никак не просматривалось.

Твари топтались у края обрыва, куда сиганула добыча, но попробовать сунуться вниз не решались. И понятно — обратно не вылезти. Подъехали нелюди. Спешились. Заглядывая в разлом, походили вокруг, отогнали мешавших зверей, попытались прислушаться. Но Кабаз в глубине сидел тихо, как мышь, и ничем себя не выдавал. Даже когда сверху посыпались комья земли и тяжелые толстые ветки, которые монстры, с целью проверки, специально бросали в провал, парень не шелохнулся. Некоторые из прилетавших гостинцев добирались до цели, ощутимо терзая и так пострадавшее тело. Но парень терпел, стиснув зубы, не издав ни единого звука.

Наконец желтоглазым уродам процесс надоел, и забравшись на рогачей, они удалились, не оставив охраной ни одного длиннохвостого чудища. То ли монстры твердо уверились, что охотник погиб, то ли совсем не считали мальчишку угрозой, решив: «Что с того, коли даже и выберется?», но отход этой группы не являлся обманкой, твари действительно возвращались в поселок Орлов.

Кабазу узнать об уходе чудовищ было никак не возможно. Нестерпимо ныло все тело, но парень не двигал и пальцем, боясь зашуметь. Наступившая тишина пугала даже сильнее, чем слышавшиеся ранее звуки, выдававшие присутствие сверху врагов. Сейчас же воображение юноши рисовало картины — одну страшнее другой. Кабану представлялась поверхность, где у трещины затаились зубастые твари и терпеливо ждут, когда он начнет вылезать.

Время шло. Страх по-прежнему побеждал боль и зуд, заставляя Кабаза терпеть неподвижность. Начинало темнеть. Приближалась ночная пора. Парень сдался и принялся осторожно вертеться, в попытках найти позицию поудобней и, заодно, проверяя наличие существенных травм. Таковых, слава Яраду, не оказалось, но синяки и царапины, от пят до ушей, покрывали все тело. Приняв более-менее сносную позу, улизнувший от казалось бы неминуемой смерти, юноша, понимая, как сильно он за сегодня устал, собирался поспать. Да, пожалуй, ему предстояла самая некомфортная в жизни ночевка, но пытаться вылезать наружу сейчас, в темноте, представлялось совсем невозможным. И, пока что, не очень хотелось, страх еще не прошел. Завтра. Все завтра…

* * *

Двигаться пустошью, безусловно, было бы проще. Она, к удивлению, после всего, что недавно творилось, оказалась достаточно ровной. Но парень и девушка, помня наказ — на виду не маячить, бежали на запад по лесу. Хотя это слово и не совсем подходило тому бурелому, во что превратились прекрасные сосновые рощи, занимавшие раньше пространства вдоль гор. Провалы и трещины, частично заваленные стволами упавших деревьев, безвозвратно изуродовали окрестности и сильно затрудняли дорогу, постоянно пересекая маршрут движения пары. След Орды проходил в сотне ярдов от бывшего леса и был виден прекрасно, не нуждаясь в постоянном контроле. Только вечером, когда лучи заходящего солнца окончательно стали утрачивать силу, вытоптанная многочисленными тяжелыми лапами тропа постепенно начала таять во тьме.

Под покровом ночи, уже не боясь быть замеченными, путники выбрались на равнину и двинулись прям по следам. Бег здесь давался значительно легче. Света ярко сверкавших на небе звезд вполне доставало, и дело пошло, скорость выросла. Только ближе к рассвету практичная Мина убедила Валая прерваться и немного поспать.

Каждому честно досталось ровно по три часа сна. Выбравшись из-под пока еще зеленых пушистых хвойных ветвей двух удачно упавших крест-накрест, сосен, где проходил их ночлег, разведчики собрались было двигаться дальше, но тут Валай бросил взгляд в сторону гор и аж присвистнул от удивления. То, что всю ночь удавалось скрывать темноте, сейчас, в свете дня, предстало во всей своей мощи: нарушая привычную глазу картину, поражая своим огромным масштабом, гигантский проход разрывал кругосветную стену зияющей раной. Ближний к опешившим людям край провала, если мерить наискосок, находился милях в восьми. Дальний прятала легкая дымка, но было предельно понятно — ширина стартовавшего в этом месте каньона весьма велика и, пожалуй, сравнима с высотой его стен.

След, как и предполагалось, вскоре круто свернул на юг, уводя к открывавшемуся разрыву. Тратить недавно начавшийся день не хотелось, и путники, решив все же рискнуть, покинули лес и на пределе своих возможностей бросились в сторону гор, стараясь как можно быстрее миновать открытую местность. Предгорная пустошь напротив разлома была значительно уже, каких-то пять-шесть сотен ярдов, и все. Дальше, воображаемой линией, начинался уже сам каньон.

Конечно, так лихо рвануть в неизвестность люди решились не сразу. Сначала, в компанию к подбитому еще вчера зайцу, накопали съедобных кореньев, набрали побольше воды из ручья, затем, впрок, наелись малины, огромные заросли которой удачно встретились по пути, а уж потом, загнав страхи подальше, бросились навстречу судьбе.

* * *

Три дня молодые охотники трусили вдоль левого края разлома, останавливаясь и прячась в ложбинах только на то короткое время, когда солнце поднималось в зенит и своими прямыми лучами разгоняло всю тень. Ночами не шли. Отсыпались по очереди, боясь в темноте проглядеть что-нибудь важное. Впереди панорама постоянно менялась. Каньон, слегка извиваясь, постепенно сужался, и горные стены вокруг опускались все ниже и ниже.

Закончив свой вынужденный дневной привал, путники за час одолели миль шесть, отделявших от них очередной некрутой поворот. Открывшаяся за ним местность уже совсем отдаленно напоминала пейзажи прошедших трех суток пути по разлому. Впереди дно расщелины шириной уменьшалось до нескольких десятков ярдов и заметно шло вниз под уклон. Стены разлома уже не стояли отвесно, как раньше, а клонились в разные стороны, наискосок, расходясь друг от друга практически под прямым углом. Вдалеке виднелся, возможно, последний изгиб, но сразу продолжить движение путники не решились, побоявшись ступить на идеально просматривающуюся со всех сторон тропу в свете дня. Прекрасно во всем понимавшие друг друга до этого момента, парень и девушка, впервые после расставания с Яром и остальными товарищами, заспорили.

— Днем я здесь не пойду, — решение Мины рождала не трусость, а трезвый расчет. — Слишком опасно.

— А ночью мы нихрена не увидим. Дойдем до того поворота и будем дожидаться рассвета. Дальше не глядя соваться нельзя. — Валай говорил тоже совершенно по делу и, возможно, был прав. — Мало того, что кучу времени потеряем, так еще и риска не меньше. Такой вариант, если подумать, тоже не сладкая ягодка. Встанет солнышко, а там — прорва зубастых громадин, и хрен куда денешься. На это что скажешь?

— Здесь я с тобою согласна, но до того поворота миль пять, и совершенно негде укрыться. Если нас кто-то встречает — заметят, и делу конец. А так не пойдет, зачем столько мучились… — Мина прервалась, не зная, что дальше придумать. Молчал и Валай. Затянувшийся поиск уперся в дилемму, но несмотря ни на что, людям нужно было дойти до конца и выбрать одно из двух, пусть и не самых приятных, решений.

Какое-то время ушло на раздумья. В момент, когда Мина, соглашаясь с Валаем, уже практически решилась на безрассудный забег к повороту, в голову к Волку забралась безумная мысль и он, расплывшись в улыбке, тут же ее и озвучил:

— Слушай, а на что нам сдалась эта тропа? На ней мы, действительно, окажемся у всех на виду. Кто нам мешает двинуться поверху? Глянь на тот склон, — парень указал рукой на противоположную сторону разлома, — Он не сильно крутой. Заберемся раз плюнуть. — Мина взглядом оценила затею и сделала вывод, что все, действительно, выполнимо. Дальняя сторона расщелины, относительно пологим откосом, уходила на высоту не более мили, и задача подняться наверх казалась вполне разрешимой. Дальше гребень горы понижался вместе с каньоном, и если сверху найдется возможность пройти параллельно уходившему по дну расщелины вниз следу пришельцев, попробовать стоит. Хуже точно не будет. Тем более, высота предоставит шикарный обзор, а самих разведчиков, наоборот, скроет от возможных врагов.

Сказано — сделано. Подъем не из легких, но и взбирались не слабаки. До заката поднялись, выбрали удобное место, укрывшись от ветра за небольшой скалой, и расположились на ночлег. Перед сном доели остатки припасов, но вода пока оставалась. Еще день, или максимум два, и придется поворачивать вспять, иначе на обратный путь просто не хватит сил. Заснули в обнимку — здесь, наверху, было малость прохладней. Впервые с начала похода обошлись без дежурств, поверив надежности места.

Утром двинулись дальше на юг, пробираясь вдоль гребня, в сотне ярдов пониже вершины. Идти оказалось несложно. Порода не сыпалась, и ноги уверенно топтали шероховатые скалы. Чуть более двух часов, и склон начал сворачивать вправо, повторяя плавный изгиб разлома, дно которого тонкой полоской струилось внизу, оставаясь все время пустым.

Пройденный поворот, действительно, оказался последним. Протоптанная недавно тропа продолжала змеиться внизу, но уже не в разломе, ибо здесь он кончался, превращаясь в вытянутую долину, простиравшуюся вдаль, миль на десять, среди пологих, заросших высокими травами, продольных холмов. Вправо и влево, на сколько хватало глаз, местность имела похожий характер: горные отроги, постепенно теряя свою каменистость и покрываясь растительностью, длинными языками плавно спускались на юг; за ними, вдали, темнел пышной зеленью лес, кое-где разрываясь просторными лугами, по которым, виднеясь на грани возможностей зрения, медленно двигались какие-то точки.

Что удивило охотников больше всего, так это — полное отсутствие привычных людям Долины с рождения отвесных заоблачных стен по эту сторону гор. Гигантское скалистое плато, ранее надежно разделявшее собой миры людей и чудовищ, здесь, проседая, постепенно сходило на нет. Предгорья тянулись на многие мили, но все же кончались, уступая место бескрайней зеленой равнине, уходившей до самого горизонта, тонувшего в дымке.

Люди осторожно прошли еще дальше, спустившись к самому краю откоса, достаточно круто уходящему вниз на полмили. Спуститься здесь было бы крайне непросто, но родичам это не требовалось, они и так уже увидели все, что нужно. С этого места открылось взгляду начало узкой долины, где, расколов сверху донизу горы, зияла гигантская трещина, служившая входом в каньон. Прямо под ней, охраняя тропу, раскинулся непривычного вида лагерь. Несколько непонятных строений, или скорее шатров, хаотично торчали по центру. Между ними сновали какие-то черные и коричневые пятна, подробностей которых не позволяло разобрать немалое расстояние. На склонах окрестных холмов по одиночке бродили, видимо, поедая траву, огромные длиннохвостые звери. Вытянутые шеи, прогнувшись, держали у самой земли очень маленькие, по отношению к телам, округлые головы. Также охотникам удалось насчитать больше десятка своих старых знакомых — собратьев подстреленного Арилом монстра. Они как раз собрались в одном месте и рвали на части какую-то тушу, очевидно, обедая.

Парень и девушка сначала молча рассматривали подробности открывшейся небывалой картины, затем, когда первый страх схлынул, принялись делиться впечатлениями:

— Да уж, пошли бы мы вчера низом… — медленно выдавил из себя Валай, — сейчас бы наши бедные косточки уже бы белели в огромной куче дерьма, высранные какой-нибудь тварью.

— Как их много…, и разные. Ты посмотри какие гиганты, — удивленная Мина во все глаза, не отрываясь смотрела на травоядных колоссов. — Каким оружием можно убить такую тушу?! Они же просто огромны! Мы рядом с ними, как мыши…

— Гляди! — что-то заметивший, Волк вытянул руку в указующем жесте, по направлению к дальнему краю долины — Да к ним пополнение!

Растянувшись длинной колонной, с юга двигалась новая группа существ. Определить их количество на таком расстоянии не представлялось возможным, но сразу становилось понятно — вновь прибывших много. Не меньше, чем тех, что уже собрались у начала ведущего к людям каньона.

— Все. Мы увидели вполне достаточно, — Мина, поднявшись, потянула за руку друга. — Пора возвращаться домой. И как можно скорее. Если эта толпа решится двинуться дальше, а все к тому и ведет, мы должны опережать их с запасом. Яр и родичи ждут наш доклад, и что-то мне подсказывает, он их не сильно обрадует.

Повернувшись спинами к огромному новому миру и к страшным его обитателям, молодые люди отправились в долгий обратный путь. Нужно было спешить. Враг стоял на пороге, а в Долине об этом никто не догадывался. Разведчики не могли знать, что уже завтра род Орла сполна на себе ощутит все прелести начинавшейся эпохи вторжений. История Племени входила в новую эру, и только богам известно, не суждено ли ей стать и последней…

 

Глава тринадцатая

— Куда лозу бросать? — подошедший охотник, отклонившись назад, еле удерживал перед собой руками огромный спутанный ком стеблей лесного вьюна. Позади спросившего толпилась еще пара десятков нагруженных до предела мужчин.

— Да здесь и бросайте. — подозрительно молодой парень, руководивший процессом плетения на этом участке, неопределенно махнул рукой, обведя половину поляны. Было видно, что он очень занят. Так и не убедившись, правильно ли поняли его носильщики, юноша уже отбежал и принялся отчитывать крепкого чернявого мужика, который, сидя на коленях, скручивал из лозы канат. — Ну что ты делаешь?! Сколько раз нужно показывать, — мальчишка с трудом вырвал из более сильных рук заготовку будущей веревки и принялся ловко перебирать пальцами. — Вот так, вот так, здесь заворачиваем… и потуже, потуже.

Взрослый охотник хмурился, но терпел и честно старался запомнить последовательность, вроде бы и не хитрых, действий. Юный наставник вернул связку стеблей обратно и, прищурив скептически глаз, наблюдал за своим подмастерьем. Удовлетворившись увиденным, безусый мучитель отправился дальше, вдалбливать другим свои ценные навыки.

Охотники, притащившие из леса сырье, переглянулись и, пожав плечами, стали вываливать свою поклажу поближе к сидевшим рядком вязальщикам. Закончив разгрузку, мужчины, не задерживаясь, отправились обратно за следующей партией.

Мальчишка, продолжая усердствовать, носился среди работников. Еще бы, сам Яр назначил его за главного — надо стараться. Секрет возвышения парня был прост: когда три дня назад поселок покинули женщины, дети и старики, отправившись на северо-запад, аж к Кабанам, неожиданно выяснилось, что только несколько человек умеют грамотно обращаться с лозой, и первым среди них — шестнадцатилетний Латко из рода Оленя.

* * *

Четвертые сутки подряд, не стихая, в центральном поселке кипела работа. Охотники, как заведенные, с утра и до вечера трудились над поставленными Яром задачами. Помимо обычных, таких как изготовление новых копий и стрел, велись и другие, не слишком понятные большинству родичей, приготовления.

Длинные толстые жерди, по нескольку ярдов длиной, затачиваясь с одной стороны, превращались в тяжелые пики. Для этой, не самой легкой, работы активно использовались божественные Ножи: длинный — Яра и Маргаров — короткий. Чудесные острые лезвия заметно ускоряли процесс, и орудия, изготовленные таким способом, выделялись особенным качеством.

В самых больших, из имевшихся в поселке, глиняных чанах древесная густая смола смешивалась с топленым свиным жиром, который слегка разжижал получавшуюся субстанцию и заметно повышал степень ее горючести. Готовый раствор разливали по меньшим сосудам и, до времени, прятали от прямых опасных лучей жаркого летнего солнца под крышей ближайшей землянки. Что с этим делать в дальнейшем, пока оставалось загадкой, но Яр сказал: — «Надо», и запасы мутной, жутко воняющей смеси постоянно росли.

С утра, практически одновременно, в селение прибыли с разных сторон, ненамного отстав от явившихся накануне вечером представителей рода Лисы, охотники Орлов и Медведей. Количество рабочих рук сразу удвоилось, и Мудрейший позволил себе отрядить на рытье волчьих ям еще две полные сотни копателей. Вооружившись кольями и мотыгами, люди усердно вгрызались в упрямую землю на южном подходе к поселку. Сейчас, обильно потевшие на жаре, охотники заканчивали уже вторую ловушку, аккуратно застилая предварительно снятым с поляны дерном решетку из длинных, но тонких веток, закрывавшую огромную яму. Маскировка получалась так себе, но если двигаться быстро, можно и не заметить. Квадратные ямищи, сторонами — ярдов по восемь, в глубину уходили на два человеческих роста и готовились встретить врагов толстыми, врытыми в дно заостренными кольями. По плану Мудрейшего, подобных ловушек предполагалось аж целых четыре, и люди спешили, стараясь успеть до прихода Орды.

Еще немало всевозможных работ, разной степени важности, торопливо велось, казалось, неутомимыми родичами, но большую часть имевшихся в своем распоряжении охотников, сын Ярада заставлял заниматься лозой. С утра и до вечера крепкие руки сплетали тонкие стебли в канаты различных размеров. Самые толстые укладывались кругами в массивные бухты и, словно зеленые змеи, ожидая своего часа, грелись на солнце. Из более тонких вязались огромные сети, широкие ячейки которых могли без проблем пропустить сквозь себя человека и создавались специально для более крупной добычи. Судя по количеству заготовленного, Яр планировал полностью заставить ловушками ближайшие окрестности рода Змеи, что, собственно, уже частично и было проделано. Сырья в лесу имелось с избытком, и все новые и новые сети постепенно выходили из-под умелых рук.

* * *

Ближе к вечеру все запланированные Яром приготовления были закончены. Приказав вымотавшимся за день людям бросать все дела и начинать восстанавливать силы, то есть попросту отдыхать, Мудрейший, в сопровождении вождя и предводителей пришедших из разных родов охотников, уединился в землянке Маргара.

Собрание начал отвечавший за разведку и оповещение командир Оленей — Нардаг. Сухощавый жилистый охотник всегда отличался особой сдержанностью, и на его угловатом, будто выточенном из камня лице исключительно редко отражались хоть какие-то отголоски эмоций. Но именно сейчас, был крайне удачный момент для тех, кому хотелось посмотреть на Нардага в гневе. Правда, зрелище было не из самых захватывающих, так как суровый охотник не кричал, не метался, не топал ногами, а всего лишь надулся, нахмурил брови и, стиснув в тонкую линию рот, редкими плевками выдавливал из себя слова:

— Сколько можно ждать?! — человек смотрел куда-то в сторону, будто мог видеть сквозь стену землянки, но вопрос свой, конечно, обращал к Яру. — На всех постах тишина, ни намека на приближение тварей. Из нашего рода известий тоже нет. А нагрянул бы враг в поселок — Линар бы уже примчался. Ему суток хватит. Я уверен, у нас сейчас пусто. Гости где-то застряли. Или вовсе свернули. Зря ждем… Надо самим навстречу идти!

— Кто еще так считает? — Мудрейший обвел взглядом собравшихся. — Ну что молчите? Стоит идти?… Или ждем?

Заговорили все разом. Оказывается, каждый из присутствующих охотников, включая вождя, был абсолютно согласен с Нардагом. Рвущиеся в битву люди, наперебой, уверяли Мудрейшего, что нужно срочно отправляться искать самим этих опасных пришельцев, пока те не разбрелись по окрестным лесам и не наделали бед. О причинах задержки врагов звучали различные версии: воротились туда, откуда пришли; встали стойбищем где-то на юге у берегов Великой реки, и там до сих пор остаются; свернули на запад, где могут случайно наткнуться на поселок Орлов; переправились на другой берег и там досаждают Безродным. Все, в равной степени, могло оказаться и правдой, но Яр продолжал сомневаться в необходимости выдвигаться вперед и честно выложил родичам весомые свои аргументы:

— Какие все смелые! Да вы их просто не видели! Думаете — найдем, окружим, как на общей охоте, утыкаем стрелами и добьем копьями. — Яр, незаметно для себя самого, начинал заводиться, — Как бы не так! Это вам не стадо оленей. Не медведи. Не тигры! Их так просто не взять, уж больно здоровые да зубастые. Я не говорю, что не справимся. Одолеем, числом задавим…, но в крови умоемся, как никогда прежде. Нужна нам такая победа?… Вот то-то же.

Сделав паузу, Мудрейший наблюдал за насупившимися, но притихшими людьми, подмечая, что сказанное задело, заставило задуматься. Сначала напустив страху, теперь Яр решил немного приободрить приунывших охотников и, сменив тон на более спокойный, продолжил уже совсем в другом ключе:

— Если здесь встретим, к чему и готовились, легче все пройдет. Гораздо легче! А главное — значительно меньше людей потеряем, ведь в голове наша первейшая сила, а не в руках. Нам боги разум затем и дали, чтобы более могучих зверей побеждать могли. Так что сердца свои пылкие остудите и думайте. Думать полезно. Еще дня три подождем, авось чудища на нас сами и выйдут. Нужно нам это, поймите. Очень нужно. А не появятся твари, тогда и правда — придется идти, вылавливать. Но только уже большими силами — в компании Кабанов и Волков. Они в три дня подойдут, успеют. Тигров уж ладно — ждать не будем. Долго. И без них набирается целое полчище. Пойдем пришлую Орду своей ордой встречать. Заставим пожалеть, что явились незваными. Но только если в три дня не объявятся!

* * *

Стройный план Яра рухнул двумя часами позже, когда уже погрузившийся во тьму поселок огласился тревожными криками. Откуда-то с края, шумной волной, катился все более разрастающийся переполох. Недавно улегшийся спать, народ перепугано вскакивал, хватался за копья и луки, готовился к бою, решив, что Орда, наконец-то, пришла. Но дело было вовсе не в этом — кое-как дотянув до конца самый трудный забег своей жизни, растянувшийся на целых три дня, шатавшийся от усталости, еле живой Трой все-таки доковылял до селения Змей.

Весть о случившимся в поселке Орлов, которую измученный парень буквально вытолкнул из себя последним остававшимся в груди воздухом перед тем, как потерял сознание, быстрее птицы полетела из уст в уста и ворвалась в землянку Маргара. Совет был недолгим. Тут ждать нельзя — нужно срочно отправляться на помощь. Все силы положить, но попытаться спасти. Там дети… Там женщины…

* * *

Не прошло и часа, как во мраке ночи, под черными кронами спящих деревьев, потекла людская река. Родичи быстро шагали на юго-запад, таща за собой часть заготовленных для врага сюрпризов. Растянутые по лесу ловушки и выкопанные волчьи ямы, к сожалению, на плечи не взвалишь, но многое прихватили — не пропадет, пригодится.

Растянувшаяся на сотни ярдов колонна шла. Хотя и быстро, но шла — не бежала. Яр не дал. Запретил, как Морлан его ни упрашивал. Все охотники рода Орла рвались к семьям, домой, но Мудрейший на верную смерть не пускал, понимая, что дорогой себя измотать до предела нельзя — и родных не спасут, и сами погибнут за зря. На кого-то пришлось накричать, ну а пару особенно глупых горячих голов, так и вовсе удерживать силой, дабы, убежав самовольно, не выдали приход остальных раньше времени.

Дорога была не из близких. Яр рассчитывал выйти к месту на утро четвертого дня, если ничего не случится во время пути. Сын Ярада был крайне расстроен, и не только самим фактом захвата людей, многие из которых, наверняка, уже были мертвы. Пойди твари и дальше на север, вдоль реки, как они поначалу и двигались, расправиться с ними, благодаря тщательной подготовке, удалось бы гораздо быстрее и проще. А уж насколько бы меньше погибло людей… Теперь эти замыслы в прошлом, нужно походя придумывать новый план действий, пока расстояние борется с временем, позволяя собрать мысли в кучу. Нет, не в кучу. В стройную линию!

* * *

Выбраться было непросто. Утром прошел сильный дождь, разбудивший едва не захлебнувшегося в потоках стекающей в трещину грязи несчастного парня. Стены провала сделались скользкими и высыхать никак не хотели. Не сохранись у Кабаза припрятанный каменный нож, чудом не выскочивший из петли на поясе во время погони и последующего падения, умирать бы парню мучительной медленной смертью, терзаясь от жажды и голода, на дне коварной расщелины. Но, слава богам, оружие уцелело, и красный от натуги и, покрывавших все тело царапин, Кабан медленно забирался наверх, выдалбливая в податливом грунте необходимые для опоры конечностей углубления. Такой черепаший подъем тянулся уже пару часов, и парень, обливаясь ручьями горячего пота, собрав волю в кулак, ярд за ярдом пробирался вперед, понимая, что если сорвется, на вторую попытку оставшихся сил уже точно не хватит.

Наконец, до смерти перепугав длинноухого зайца, оказавшегося невольным свидетелем страшной картины, над краем провала поднялась темно-бурая от крови и грязи рука. Через мгновение за ней появилась вторая, потом голова, дальше вылезло все остальное создание, в котором узнать человека было крайне непросто. Скорее оно походило на подземного злобного духа, выползавшего из темных глубин в мир людей.

Недолго полежав на краю покинутого обрыва, немного придя в себя, парень стал подниматься. Обежав взглядом окрестности, Кабаз не обнаружил угрозы, но зато осознал, что вышла промашка. Не подумав об этом в начале подъема, парень вылез не с той стороны и теперь оказался ближе к селению рода Орлов, чем к горам. Двигаться в сторону захваченного поселка совсем не хотелось, а перепрыгнуть не очень широкую трещину сил уже не было. Пораскинув мозгами, Кабаз выбрал восточное направление и двинулся вдоль неровного края разлома в сторону далекой отсюда Великой реки, стараясь как можно быстрее покинуть опасную зону.

Видно, боги совсем обозлились на бедного парня, ибо выпавшие в последнее время на долю Кабаза нелегкие испытания на этом не кончились. Впереди уже замаячил конец надоевшей расщелины, когда на пути бредущего парня, ярдах в пятнадцати, выскочил длиннорогий олень, мчавшийся с севера. Животное, не задумываясь, перемахнуло разлом и в пару мгновений исчезло из виду, а вот появившийся через секунду преследователь слегка задержался, готовясь к прыжку. Длиннохвостая зубастая тварь своим правым уродливым глазом, видно, все же заметила парня, так как, бросив погоню за слишком уж быстрой добычей, развернулась на месте и, угрожающе зашипев, метнулась навстречу Кабазу.

Мысли в голове молодого охотника заметались, как молнии, сердце забилось, адреналин хлынул в кровь, дрожащие руки как-то сами собой извлекли из-за пояса нож, казавшийся просто смешным на фоне бегущего монстра. Разделявшее их расстояние подвижное чудище покрыло за пару секунд. Растянувшись в длинном прыжке, растопырив когтистые передние лапы, разинув клыкастую пасть, иноземная мерзкая тварь летела навстречу беспомощной жертве.

Озарение явилось в последнюю долю секунды. Выставив руку с зажатым ножом, не дожидаясь момента, когда массивное тело чудовища врежется и завалит на землю, Кабаз сам рухнул назад, пропуская летящую тварь над собой. Инерция тяжелого зверя не позволила ему извернуться так ловко, чтобы цапнуть парня зубами, и потащила дальше вперед. Мощная задняя лапа зацепила бедро, продрав плоть до кости, но, удачно подставленный каменный нож, преодолевший сопротивление толстой шкуры чудовища, монстр собственным весом загнал себе в грудь между ребер. Кульминацией столь прекрасно проведенного парнем маневра стал удачный толчок, пропихнувший чудовище дальше, чем рассчитывал зверь, взмывая в свой последний прыжок. Упершись о землю спиной, охотник встретил стопами своих немного согнутых ног нависшее прямо над ним желтоватое плотное брюхо и, сначала прогнувшись под тяжестью туши, затем распрямился, прибавив движению хищника скорости. Удивленная тварь, мелькнув торчащим из раны ножом, кувыркнулась вперед и, издав дикий визг, сорвалась прямо в трещину, мгновенно превратившуюся в голове у Кабаза из губительной в спасительную.

Не слушая предсмертных стенаний издыхающей твари, исходивших откуда-то снизу, зажав новую глубокую рану рукой, снова выживший наперекор обстоятельствам юный охотник торопливо, хромающей шаткой походкой, двинулся дальше, стараясь убраться отсюда как можно скорее. Сил бояться и думать уже не осталось, человек, опять обманувший судьбу, ковылял неизвестно куда, лишь бы только подальше от рода Орла.

 

Глава четырнадцатая

Обратный путь по каньону, длившийся уже вторые сутки, с одной стороны получался немного полегче, так как пропала нужда соблюдать осторожность, и охотники бежали вперед, не скрываясь, а с другой, темп движения снизился, сил уже не хватало, а припасы давно растворились в желудках. Оставшуюся половину дороги в Долину предстояло пройти натощак. Но это не страшно, выдержать пару дней голода — задача простая, а вот без воды, да на летней жаре, бег давался гораздо сложнее. Если бы дно расщелины большую часть дня не скрывалось в прохладной тени, двигаться пришлось бы ночами. А так жажду пока удавалось терпеть, отгоняя, словно назойливых мух, неприятные мысли о холодной живительной влаге.

Видно, кто-то из богов проявил милосердие и сжалился над страдающими людьми. После полудня остроглазый Валай углядел впереди блеснувшую в лучах уходящего солнца полоску текущей воды. Подобравшись поближе, изумленные родичи тупо уставились на непонятно откуда здесь взявшийся, весело журчащий ручей. Недавно промытое русло тянулось от мощно забивших ключей, возникших у самого края стены, и постепенно терялось из виду, уходя куда-то на север, в сторону заселенной людьми Долины.

Напившись по полной, повеселевшие путники с новыми силами припустили вперед. Проблема жажды отпала. Теперь параллельно охотникам, обещая каньону зеленое будущее, бежал молодой ручеек.

* * *

Еще через день, миновав последний изгиб, возвращавшиеся разведчики увидели лес. Нахлынувшие чувства были настолько сильны, что не по годам серьезные люди, не привыкшие выпускать сантименты наружу, наплевав на испорченный имидж суровых охотников, кинулись друг другу в объятия. Разделив свою радость этим тактильным контактом, парень и девушка двинулись дальше и всего через пару часов уже старательно очищали знакомый малинник от успевших дозреть за время отсутствия родичей сладких душистых ягод. Сбив немного оскому, изголодавшиеся в долгой дороге, охотники достали луки и стрелы и достаточно быстро, благо дичи вокруг было валом, добыли молодую косулю. Высеченная искра, упав на комок сухих древесных волокон, дала начало костру, на котором и было зажарено мясо. Утолив окончательно голод, молодые люди, развалившись на травке в тени, организовали своим изможденным телам передышку и, расслабившись, нежились в неподвижности.

— Как же приятно, наконец, оказаться дома… — Валай закинул за голову руки и, уставившись на плывущие по небу облака, пожевывал зажатую между зубов травинку.

— До твоего дома неделя ходу. — Мина настолько привыкла везде выпячивать свою независимость, что эта фраза сорвалась с ее губ машинально.

— Ты понимаешь, о чем я… Небось, и сама испытываешь то же самое?

— Ладно, извини. Это все переживания… Конечно, я рада.

— Так бы всю жизнь и пролежал. А что? Все необходимое прямо под боком: еда, вода, красота окрестностей, лучшая в мире женщина…

— Ах ты, льстец! — палец девушки ткнулся парню под ребра. — Неужто лучшему в мире охотнику вообще интересны такие слабые несовершенные создания…? — Мина позволила себе игриво улыбнуться.

— Ты права, ляпнул глупость… От баб только вред.

Над укромной поляной повисла пауза, затем шутки кончились, и голос Валая зазвучал совсем по-другому:

— А если серьезно, нам настала пора расставаться. Кому-то обязательно нужно остаться и наблюдать за выходом из расщелины. Ты не хуже меня понимаешь, что все те твари, которые ждут за горами, рано или поздно, припрутся сюда. И этот поганый момент нельзя проморгать.

— Я смотрю, ты уже все решил. Сам остаешься, а меня отправляешь к Мудрейшему. А хорошо ли подумал? А меня ты спросил?

— Хватит! К чему эти споры? Ты же видишь, что я не шучу. Сдайся хоть раз. Позволь мне хоть в чем-то тебя убедить. Не противься, сейчас это все бесполезно. Я действительно все решил и останусь!

Мина уже поняла, что вставшего в позу Валая переубедить не удастся, и хотя она считала себя вполне способной справиться с данной задачей не хуже, а может, и лучше любого мужчины, все же решила не ссориться с Волком и уступить.

— Хорошо. Дальше отправлюсь я. А ты, так и быть, отдыхай, набирайся сил. Устал, бедненький, ножки болят, спинка ломится… Но ничего, Мина сбегает, не откажет. — при этих словах превратившая свое поражение в шутку девушка принялась ласково поглаживать парня по голове.

Валай улыбался, а его глаза, как-то по особенному, с теплотой смотрели на лежащую рядом спутницу. Наконец, видно разглядев в Мине что-то такое, на что раньше внимания не обращал, охотник решился и выпалил:

— На будущий год, если выживем, возьму тебя в жены.

— А я возьму тебя прямо сейчас. — девушка быстрым движением перекатилась и оказалась сидящей на парне верхом. Нагнувшись, она обхватила Валая руками за шею и, приблизив лицо, впилась своими губами в чужие. Поцелуй никак не кончался. Переплетаясь конечностями, влюбленные все больше и больше сливались в единое целое, а пылкие молодые сердца разгоняли свой ритм, стуча с каждым мигом быстрей. Все страхи последнего времени под напором безудержной страсти, бесследно пропав, улетучились. Настало время любви…

* * *

К сожалению, счастье длилось недолго. С ним так всегда и случается — только найдешь, создашь, добудешь и, все… — его нет! Всего каких-то пятнадцать минут удалось, грея души в объятиях, поваляться на мягкой траве, и долг стал давить, заставляя вставать и возвращаться к делам, важность которых стояла превыше всего.

Подойдя к краю пустоши, люди взялись за руки и, глядя друг другу в глаза, собрались прощаться, но тут, стоявший лицом к востоку, Валай что-то заметил и потянул Мину вниз, прижимая к земле.

— Смотри! Это одни из них! — взволнованный голос охотника звучал приглушенно, а палец указывал в сторону гор.

С востока по пустоши, милях в двух от людей, скакали какие-то твари. Их, кажется, было четыре — пара поменьше и столько же крупных. Не таких огромных, как убитый Арилом, но тоже очень внушительных. Расстояние до чудовищ сейчас было значительно большим, чем несколько дней назад, когда охотникам довелось с вершины откоса полюбоваться на стойбище монстров, поэтому люди даже не поняли, что тварей на самом деле было не четверо. Два длиннохвоста сопровождали ехавших на рогачах хозяев, которых парень с девушкой разглядеть не смогли. Нелюди полулежали на спинах своих скакунов, пригнувшись вперед. А уж заметить привязанных сзади детей шансов у родичей не было вовсе.

Проследив, как процессия, постепенно смещаясь на юг, растворилась в каньоне, охотники поняли: больше медлить нельзя. Наскоро попрощались, и Мина отправилась в путь. Валай же остался и пошел выбирать себе подходящее для наблюдения за проходом место, нисколько не сомневаясь, что пришельцы долго ждать себя не заставят. Теперь все стало предельно понятно: обнаружив начало идущей сквозь горы дороги, обитатели южного мира отправили на разведку отряд и принялись стягивать силы, готовясь к вторжению, если в том будет смысл. Как только замеченные молодыми людьми посланцы достигнут загорья, а будет это, по прикидкам Валая, дня через два, тварям станет известно: в конце открывшегося пути лежит огромный, прекрасный, полный вкусной добычи, манящий и неизведанный, новый, ждущий своих покорителей мир…

* * *

Еще восемнадцать престарелых несчастных людей отправились, своей последней дорогой, в ненасытные чрева чудовищ. Сегодня предстояло погибнуть еще шестерым. Да, количество ежедневно уводимых на смерть людей почему-то уменьшилось, но это ни коим образом не улучшило царившие среди выживших настроения. Вот и сейчас все только и ждали, когда «капюшоны» появятся на поляне и начнут выбирать свои жертвы. Старики уже начали, как и каждый день до того, прощаться с родными, готовясь к возможной трагической участи. Женщины плакали. Всех пробирала возникшая от страха и напряжения дрожь. Люди подсознательно мысленно торопили приход палачей, желая быстрее закончить мучения ожиданием. Традиционная жуткая процедура проходила каждое утро, затем родичей сутки не трогали, и можно было слегка ненадолго расслабиться.

Прошедшие дни никаких существенных изменений в положении пленников не принесли — народ круглые сутки просиживал в кругу на поляне, периодически получая сырое зерно и воду в горшках. Круглосуточная зубастая охрана менялась три раза в день, бежать никто не пытался, и только одно событие, помимо гибнущих стариков, крепко и навсегда въелось черным пятном в память Арилу.

Еще во вторую ночь, не выдержав тягот неволи, от голода (у матери неожиданно кончилось молоко), от некой болезни, или просто пришло его время, но, навсегда откричавшись, умер крохотный грудничок. Мать была безутешна. Женщина выла, как зверь, взывала к молчавшим богам, клялась отомстить и держала в дрожащих руках, прижимая к груди, остывавшее детское тельце. Время шло, но несчастная, потеряв связь с реальностью, двое суток пролежала, рыдая, так и не выпустив трупик из рук. Родичи, понимавшие, что так не может продолжаться вечно, попытались отнять тело ребенка от матери и придать земле в маленькой ямке, по-тихому выкопанной в центре поляны вручную. Но обезумевшая женщина воспротивилась, принялась дико кричать и умудрилась все же привлечь внимание обычно не обращавших на исходившие из людской толпы звуки черных хозяев Орды.

Прямоходящие чудища, прибежав на поляну, полезли в человеческий круг, разобраться в чем дело, и, прояснив для себя ситуацию, сделали очевидное — силой вырвали детское тельце у матери и утащили с собой. Булькающие рыдания убитой горем женщины заглушил громкий массовый вздох неожиданности и отвращения, грянувший над поляной, когда один из нелюдей, походя, бросил маленький трупик в сторону охранявших пленников тварей. Сразу два ловких зверя, бросившись с разных сторон, вцепились в нежное мясо. Пара мгновений, и твари закончили трапезу, в очередной раз наглядно продемонстрировав родичам судьбу тех, кто рискнул бы бежать.

Люди, в шоке, молчали, стараясь осмыслить увиденное. Гнев и страх боролись за первенство в людских головах. И без того отвратительные во всех отношениях нелюди в глазах пораженных родичей опустились значительно ниже любого ужасного зверя. Зубастые прислужники — и гиганты, и те, что поменьше, были просто животными — хищными, агрессивными, ненасытными, но все же понятными. А вот черные уроды вообще не поддавались осмыслению, выбиваясь самим фактом своего существования из рамок разумного и вообразимого. В таком прекрасном, полном жизни и радости мире, каким он был прежде, желтоглазым пришельцам не было места. Но мир изменился…

Арил не забыл этот случай и мысленно часто к нему возвращался, прокручивая страшные события снова и снова. Такие экскурсы в память не давали угаснуть тому всепоглощающему чувству ненависти, которое, зародившись при первом знакомстве с хозяевами Орды, постоянно возрастало и крепло в сердце юного охотника. Арил уже осознал, что твари, показавшиеся ему когда-то в чем-то похожими на людей, в своей извращенной сути были скорее сродни насекомым, чем человеку. Невероятно чуждые эти создания вызывали у парня такую ярость, что дисциплинированный разум с трудом умудрялся сдерживать сжимаемые до судорог руки, жаждущие лишь одного: задушить, разорвать, уничтожить ненавистных уродов. Либо они нас, либо мы их — всех, под корень, иначе никак…

* * *

Безжалостный перст судьбы указал «капюшонам» на очередные шесть жертв. Стариков утащили. Родные поплакали. Жизнь пошла дальше… Как ни странно, но и Раст и Мараг, первыми заявившие о своей готовности к смерти, до сих пор оставались в живых. Раз за разом злой рок обходил этих мужественных старцев стороной, но количество дряхлых людей уменьшалось, и вероятность быть выбранным с каждым днем постоянно росла. Ужас когтистыми лапами все сильнее вцеплялся в людские сердца, и одна из старух, прям в процессе последнего выбора, не смогла пережить столь высокого нервного напряжения и рухнула замертво, когда поняла, что один из уродов лезет именно к ней. Этой женщине повезло — когда жуткие твари принялись поедать еще не остывшее тело, ей было уже не страшно, не больно и все равно…

Обычно, закончив кормежку зверей, черные монстры пропадали из вида на целый день, занимаясь какими-то своими, неизвестными людям делами. Но сегодня двое из них задержались и сунулись внутрь землянки старейшины. Эльм этого видеть не мог — он был съеден вчера. Пробыв там несколько минут, нелюди вылезли обратно, и не с пустыми руками, захватив с собой, видимо, все оружие, что удалось обнаружить. Добыча была немалой — два копья, три ножа, пара луков и стрелы.

Сердце наблюдавшего за выходом тварей из дома Арила сжалось в груди при виде своего, целого и невредимого, «рогатого» лука. Большие ценители изделий из кости — пришельцы явно заинтересовались непонятным для них оружием и, передавая лук из рук в руки, внимательно его разглядывали, о чем-то друг другу порыкивая. Наконец, закончив осмотр и сделав какие-то выводы, нелюди двинулись прочь от поляны, захватив с собой все оружие. Арил с жалостью провожал глазами созданный своими руками шедевр и чуть не подпрыгнул от радости, когда несший его лук черный урод, остановившись между двух далеких, но еще видных отсюда землянок, вытащил из общей охапки костяное оружие и оставил его, прислонив к стене ближайшей хижины. Секунду подумав, он извлек и Арилов колчан, бросив его рядом с луком и только потом, широченными шагами, кинулся догонять своего товарища. Ставший недавно сюрпризом на празднике длинного дня, чудесный составной лук вызвал у нелюдей повышенный интерес и, видимо, был отложен для дальнейшего тсщательного изучения, не разделив неизвестной судьбы остального оружия.

Стянутый тетивой, костяной полумесяц оставался лежать в поле зрения Лиса вплоть до самого вечера. Затем темнота поглотила поселок, и только утром Арил смог убедиться, что лук по-прежнему остается на месте. В голове молодого охотника уже крутились возможные варианты развития дальнейших событий, но в одном он был точно уверен: если боги позволят бежать, свое направление юноша выбрал и, чтобы вокруг ни творилось, бросится прямо за луком. Парень еще не догадывался, что такая возможность скоро ему предоставится, причем гораздо раньше, чем он мог надеяться — объединенные силы охотников целых пяти родов уже подходили к захваченному поселку.

 

Глава пятнадцатая

Селение рода Орла приближалось с каждой минутой пути. Ведомый Яром многочисленный отряд отделяло от цели похода менее десяти миль. Уже рассвело, и веселые утренние лучи разгоравшегося светила, пробиваясь сквозь пышную зелень крон, порождали бесчисленное количество ярких солнечных зайчиков. Мириады бликующих светлых пятен находились в постоянном движении, прыгая с места на место вслед за колышущимися под легким западным ветерком ветвями деревьев. Лес пестрил красками. Птицы вокруг весело щебетали, встречая рождение нового дня. В разрывах листвы голубело ясное безоблачное небо, и совершенно не верилось, что совсем скоро на благодатную землю Долины хлынут густыми струями реки горячей крови…

План предстоящей атаки давно был готов (Мудрейший в дороге зря времени не терял) и уже доведен до народа неутомимо сновавшим назад и вперед вдоль колонны охотников сыном Ярада. Возможно, не будь в Племени такого разумного лидера, каким и являлся Яр, ощущавшие свое многократное численное превосходство охотники в поселок ворвались бы сходу. Но Мудрейший был не преклонен и, в условиях сильной нехватки свободного времени, все предложения, исходившие от Маргара и остальных, обрывал на корню, продолжая гнуть свою строгую линию. Время долгих собраний прошло. Разъяснять всем и каждому скрытый смысл своих необычных решений сын Ярада больше не собирался. Дисциплина, порядок, отвага и воля — вот в чем скрывался залог удачного завершения будущей битвы. Причем, именно в такой последовательности.

Помимо полного уничтожения пришлой Орды, причем обязательно всей — до самой последней уродливой твари, перед спешащими к роду Орла охотниками стояла и другая, гораздо более важная задача — спасти оставшихся в живых родичей, если такие имелись. Провести разведку, пусть даже и боем, Яр не давал, опасаясь испортить все дело, лишившись столь важного для успеха всей операции элемента внезапности. Приходилось, надеясь на лучшее и предполагая, что женщины, дети и старики все еще живы, начинать нападение, опираясь на эту теорию. А дальше, если жестокие боги все-таки допустили всеобщую гибель людей, о чем не хотелось даже и думать, походя корректировать план, или просто действовать по обстоятельствам. Сейчас все зависело от того, насколько четко и слаженно сработают, имевшие каждый свою основную задачу, отряды, на которые продуманный Яр уже поделил всех собранных под своим началом людей. Дабы избежать путаницы, каждая группа собиралась из охотников одного рода и возглавлялась своими же.

Оленям Нардага предстояло, сделав большую петлю, перекрыть южное направление, отрезая пришельцев от гор. Яр полагал, что если враг побежит, то именно этим путем. Согласно плану, отряд вступит в бой последним, и, если боги пошлют немного удачи, ударит противнику в спину. Но на обход предстояло затратить достаточно много времени, и люди Оленя уже покинули основную колонну, начав маневр заранее.

Мудрейший же лично, в компании Лис и Медведей, собирался сместиться на запад, и выйдя к поселку по ветру, привлечь сильным запахом припасенного тухлого мяса наделенных, как было известно, весьма неплохим обонянием тварей. Причем, чем их кинется больше — тем лучше. Но главное выманить на себя ту четверку гигантов, которые волновали сына Ярада гораздо сильнее, чем все остальные меньшие чудища, пускай даже взятые вместе. А дальше наступит проверка на практике тех хитрых уловок, которые Яр, поработав мозгами, подготовил в подмогу копьям и стрелам, специально для битвы с громадинами. Мудрейший надеялся, что его расчеты верны и затея удастся, тогда остальные отряды уж точно добьются успеха. Яр брал на себя, бесспорно, самое трудное. А как же иначе…?

Морлан со своими охотниками, как было легко догадаться, готовился выполнить главное — дождавшись, когда враг рванется на запад и частично покинет поселок, как можно быстрее, знакомыми тропами, проникнуть в родное селение, отыскать ждущих помощи пленников и начать выводить их в безопасное место. Орлам строго-настрого было наказано — не сметь отвлекаться на мщение и, лишь завершив вызволение родичей, наверняка обессиленных и истощенных, возвращаться обратно и помогать остальным добивать выживших к тому времени тварей, если, конечно, такие останутся.

И наконец, последней группе охотников под командованием Маргара предстояло завершить окружение захваченного поселка с востока и севера. Змеям, собственно, как и Оленям, надлежало уделить особое внимание нелюдям, постаравшись разделаться с ними в первую очередь. По наказу Мудрейшего, бить черных хозяев Орды собирались издалека. Стрелами, по возможности, не сближаясь. Живьем захватить не пытаться — что толку ловить, когда допросить все равно шансов нет. Другое дело — Безродные. Во те то, под пыткой, ну а чаще и сразу, благо трусы известные, всегда выдают все, что знают. Но ведь их-то возможно понять… А у зубастых пришельцев о чем-то выспрашивать — все равно, что пытаться узнать у лягушки, глубок ли ручей. Толку — ноль.

Не дойдя пяти миль до поселка, силы Племени разделились, и неравные группы охотников двинулись на оговоренные позиции. Начинать порешили в районе полудня, сигналом послужит зов рога, в который Мудрейший протрубит лишь тогда, когда убедится, что чудища клюнули на приманку и вышли навстречу отряду. Время решительных действий настало. К вечеру все уже кончится, в чью только пользу — пока не известно. Но люди шагали вперед, твердо веря в победу, надеясь на помощь Ярада, на силу оружия, крепкие руки товарищей и светлую голову Яра.

* * *

Ну все, поравнялись. Смещаться южнее уже будет лишним. Дальше курс на восток, пара миль, и откроется вид на поселок. Ветер дует, как нужно: строго в спину, и сильно. Достаточно сильно, чтобы все удалось — смрад достиг до огромных ноздрей. Подготовились. Обсудили еще раз: кому, как и что нужно делать. Извлекли из мешков несколько заготовленных тушек тухлятины. Крепче сжали оружие. Принялись ждать.

Потянулись томительные минуты. Напряжение возрастало, нервы людей накалялись, твари все не показывались. Зазвучали тихие голоса. В некоторых головах зерна сомнений пустили ростки. Тонкая трещина, возникшая в плане сражения, становилась все больше и больше. Прошло полчаса, и Яр уже было решил выдвигаться вперед и не ждать…, но вдруг один за одним появились все трое дозорных, бегущих к своим во всю прыть. Их преследователей пока видно не было, но зато, обгоняя разведчиков, заставляя сжиматься сердца, а поджилки трястись, по вздрогнувшему в испуге лесу прокатился гремящий, чудовищный рев. Значит, план не подвел, монстры клюнули, будем встречать!

Первыми, как Яр и рассчитывал, появились хвостатые бестии. Твари, словно специально, практически одновременно возникли перед охотниками, выскочив на небольшую поляну, за которой намеренно Мудрейший и расставил людей. Время как будто замедлилось. Вот в изумлении начинают открываться рты еще не встречавших зубастых пришельцев охотников. Мгновением позже оглашает округу синхронный шлепок тетивы десятков разряженных луков. Острые стрелы со свистом проходят сквозь воздух. Падает первая тварь. Но только одна. Остальные, преодолев в два счета поляну, прыгают в гущу людей. Зубы впиваются в плоть, длинные когти мелькают, как молнии, первые родичи гибнут, получая смертельные раны. В ход идут копья, но шустрые гады проворны, а шкура крепка. Все же дело пошло — первый шок миновал, люди стали давить. Плотно сбившись, ощетинились копьями, не давая приблизиться, принялись стрелять из-за спин. Выпущенные в упор стрелы все чаще находили лазейки в броне. Вот свалили вторую и третью. Нескольких ранили. Остальные попятились, начали отходить.

Получив передышку, Яр попытался прикинуть масштабы потерь. Людей погибло с десяток, и столько же раненных, тварей убить удалось четверых, но их немного и было — максимум дюжина. А где же большие? И тут, отвечая на этот вопрос, послышался треск и, ломая подлесок, перед глазами напуганных родичей, закрывая макушкой светило, появился кошмарный колосс. Не успели люди осмыслить увиденное, как ужас удвоился — рядом вылез из леса второй.

Замысел Яра опять подтверждался. Все шло по плану. Задумка сработала, но почему-то восторгов и радости среди людей не возникло. Скорее, наоборот. Слышать об эдаком чуде — одно, а увидеть своими глазами — совершенно другое. Родичи дрогнули, начали пятиться, кто-то дернул назад раньше времени, но таких было мало, большинство удержалось, продолжая терпеть, в ожидании нужной команды. Яр вынул рог и, что есть сил, затрубил, подавая заветный сигнал. Звуковая волна покатилась по миру, подтверждая начало атаки. Но не здесь. Для отряда Мудрейшего этот звук означал — отступление.

Люди бросились в разные стороны, но отнюдь не бездумно. Пара маленьких групп задержалась и, подпустив великанов поближе, эти охотники, являясь приманкой, резко бросились в чащу. Гиганты, конечно, затопали следом, каждый в своем, ловко заданном людьми, направлении.

Не успели массивные звери покинуть поляну, а уже вслед за ними, замыкая колонну пришедших на запах чудовищ, прискакали два «капюшона» на спинах своих рогачей. Отхлынувшие ранее под людским натиском, длиннохвостые твари, видно, только того и ждали. Оживившись при виде хозяев, они снова поперли вперед, но не сильно опережая наездников, которые, разделившись, последовали за углубившимися в чащу гигантами.

Две сотни метров, и охотники начали действовать. Приятных сюрпризов готовили на четверых, по этому тварям досталось по полной. Сначала с высоких деревьев, между которых проходил маршрут одного из гигантов, упала широкая сеть. Не сказать, чтобы она навредила чудовищу, но смутила, заставила замотать головой. Этой заминкой мгновенно воспользовались — сосуды с горючей субстанцией полетели с обеих сторон. Горшки, разбиваясь, выполняли простую задачу — покрывая толстую шкуру чудовища, липкой воняющей жижей. Дальше, оставляя за собой дымный след, на монстра посыпались горящие стрелы, часть из которых, удачно попав и воткнувшись в чешуйчатую кожу, поджигали смолистую массу. Тварь запылала, как факел, и в черном облаке копоти заметалась, ломая деревья, топча не всегда успевающих увернуться охотников и оглашая окрестности громким яростным ревом.

Прискакавший следом хозяин, видя такое бесчинство, бросил тяжелую массу своего скакуна прямо в гущу людей. Костяной длинный меч замелькал, сея смерть. Черный монстр размахивал лапой со скоростью ветра. Огромная туша, растоптав пару родичей и рогатой своей головой разбросав еще нескольких, пробежав сквозь людей, принялась разворачиваться и тут же попала под сильный обстрел. Толстая пластинчатая броня, со всех сторон покрывавшая чудище поверху, кремниевым наконечникам не поддалась. Стрелы отскакивали, не причиняя зверюге совсем никакого вреда, но наездник, не обладая подобной защитой, вмиг расцвел оперением, словно некая страшная птица, и, покинув широкую спину неуязвимой пока что твари, рухнул вниз, распластавшись в ворохе вялых коричневых листьев черной уродливой кляксой.

Потерявший хозяина монстр закружился по лесу, гоняя людей. Яру лично пришлось его заводить под еще одну припасенную сеть. Ловушка сработала — брошенные засевшими в кронах людьми, прочные путы накрыли чудовище. Ноги зверя запутались, туша рухнула и, влекомая сильной инерцией, крепко врезалась в толстое дерево. Подбежавшие охотники принялись тыкать тяжелыми копьями, метя в открывшиеся более мягкие зоны — подбрюшья и шеи, добиваясь при этом успеха. Слабые места отыскались — обливаясь густой бурой кровью, тварь, подергавшись напоследок, издохла. Но битва на этом не кончилась.

Несколько длиннохвостых чудовищ, дерущихся все это время с людьми, наконец успокоились, замерев на земле, пораженные в многих местах. Но полыхавший гигант продолжал, упорно цепляясь за жизнь, калечить метавшихся по лесу родичей. Густо утыканный стрелами и кое-где даже копьями, разъяренный взбесившийся великан, жуткий, словно оживший ночной кошмар, никак не сдавался и убивал, убивал, убивал… Мощные ноги — топтали. Зубастая пасть — разрывала на части. Хвост, здоровенным бревном, — крушил кости, сбивая людей. Так продолжалось с минуту, затем предел сил был достигнут. Тварь зашаталась, последний раз глухо взревела и медленно повалилась на землю, продолжая гореть.

На этом участке сражение кончилось, а на другом, где вторую громадину пытались свалить другим способом, все пошло не по плану. Внезапно натянутый на пути у колосса толстый прочный канат свою задачу выполнил — заплел чудовищу ноги и заставил свалиться вперед, а вот длинные острые пики, которые, согласно задуманному, должны были встретить огромную тушу в полете к земле и пронзить, погрузившись в упругую плоть под давлением собственной массы падающего чудовища, не успели подняться под нужным углом (в этом люди промедлили) и, скользнув по чешуйчатой коже, лишь слегка оцарапали тварь.

Чудище снова поднялось, не обратив никакого внимания на прилетавшие с разных сторон остроносые стрелы и копья. Заревев пуще прежнего, монстр бросился дальше, вслед за удирающими людьми. Еще одна, проделавшая долгий путь от селения Змей, широкая сеть полетела с деревьев. В этот раз вышел промах — путы, не накрыв головы, скатились к хвосту по спине и бессильно опали на землю. Сейчас бы опять пригодилась горючая смесь, но ее изначально, к сожалению, было немного и она уже кончилась, догорая на туше убитого монстра. Мелкие раны на теле чудовища множились, но опасных пока не имелось — слишком крепка была шкура.

Зверь ярился и хватал своей пастью бежавших охотников, одного за другим, разрывая на части. Мерзкая морда уже покраснела от пролитой крови, но тварь была ненасытна. Конечно, не голод двигал порывами жуткого хищника. Жажда убийства, природная кровожадность и охотничий пыл гнали монстра вперед, не вступая в конфликт с полученной от хозяина командой: «Убить всех!»

Сам черный наездник, нагнав свою главную силу, скакал позади в окружении нескольких шустрых чудовищ, активно размахивая по сторонам неким подобием огромного топора, выполненного, конечно, из кости, и бывшим когда-то, видимо, чьей-то лопаткой. Белое некогда острие сейчас окрасилось в красный и уже сделало вдовами нескольких женщин.

Имея огромное численное превосходство, охотники, тем не менее, в страхе бежали с дороги этой кошмарной компании. Народ охватила всеобщая паника. Когда изначальный план лопнул, родичи растерялись и теперь никак не могли собраться и дать организованный отпор. Уже минут десять продолжалось форменное избиение, и люди гибли десятками. Неизвестно, чем бы все это закончилось, не подоспей на помощь вторая половина отряда, ведомая Яром.

Разобравшись со своими врагами, почувствовав в себе силы на подвиг, воодушевленные родичи с криком бросились на группу пришельцев. Одна из стрел добралась до наездника, вонзившись в черную ногу. Правильно оценив размер подкрепления, продолжавшего прибывать к противнику, нелюдь раскрыл капюшон и, видимо, подал команду отхода, так как чудища, включая гиганта, тотчас развернулись и попытались уйти с поля боя.

Путь назад был отрезан, люди, встав редкой цепью, пускали стрелу за стрелой, но как только рогач смог достигнуть преграды, расступились и дали залп в спину. Черный хозяин зверей рухнул замертво. Массивное чудище потопало дальше, выполняя последний приказ. Мелких же — взяли на копья. Теперь получилось удачней, видно, недавний опыт пошел на пользу. Из пятерых ловких тварей, смогла убежать лишь одна, да и то кровь сочилась из нескольких ран, а из бока торчала стрела. Ей осталось недолго…

Топавший первым во время атаки, зубастый гигант сейчас оказался в конце отступавших, в попытке спасти жизнь хозяину, чудищ. Задачу свою провалив, потеряв командира, зверье и само полегло, но гигант приближался к охотникам и по-прежнему был полон сил и смертельно опасен.

Если бы родичам нужна была просто победа, они расступились бы и дали колоссу уйти. Но все затевалось специально для уничтожения четверых великанов, имевшихся в пришлой Орде. Сюда же пришло только двое, и упускать половину из них, являлось непозволительной роскошью. Так что выбора не было…

Яр смело вышел вперед и, оставшись с чудовищем один на один, поднял свой божественный меч. Но отнюдь не сжимая в руках, а сидевшим на длинном древке, образуя гигантское, в несколько ярдов длиною, копье. Уперев его в землю тупым концом и направив в грудь монстру, бегущему, не понимая угрозы, Мудрейший стал ждать и дождался. Тварь сама налетела на острие — наконечник получившейся пики без особых помех смог прорваться вглубь туши и достать до какого-то важного органа. Под радостные крики охотников, гигант начал падать, продолжая надеваться на пику. Яр отскочил в сторону и, туша завершила свой последний полет, грузно ударившись о землю. Длинный Нож на вершине древка возвышался над спиной пронзенного насквозь исполина. Покрытый кровью клинок торчал строго вверх, будто символ добытой победы.

Бурные восторги народа сын Ярада прервал, вскинув руку, прося тишины:

— Слушайте все! Время праздновать победу еще не пришло! Там, в поселке, сейчас идет бой, — Яр указал рукой на восток, и взгляды родичей устремились туда же, наполняясь новой тревогой. — Несколько человек остается помогать раненым, а остальные — за мной. Нужно успеть сомкнуть кольцо вокруг поселка. Ни одна тварь уйти не должна!

Поредевший отряд, но все еще многолюдный и сильный, в спешке двинулся на восток. Сражение было выиграно. Война только еще начиналась…

 

Глава шестнадцатая

Очередной день ничего нового не принес. Все шло как обычно: рассвет, смерть очередных шестерых стариков, сырая пшеница, вода, ожидание, ожидание, ожидание… Люди предельно устали. Постоянное чувство страха изматывало сильнее, чем любая физическая работа. Голод измучил до резей в желудках. Запах фекалий, скопившихся за последние дни на дальнем краю доступного людям небольшого пространства, куда все справляли нужду, доводил до отчаяния. Родичи ждали спасения, но надежды на благополучный исход постепенно слабели. Беспросветное равнодушие к собственной участи начинало вытеснять из людского сознания все остальные эмоции. Царившая над подавляющим большинством пленников обреченность просто кричала: «Скорее бы все это закончилось! Неважно, как, но закончилось!»

Ближе к полудню начались изменения в обыденном ходе событий. Охранявшие родичей твари заметно занервничали, начали шипеть и бросать непонятные взгляды куда-то на запад. Чуть позже и люди смогли догадаться, в чем скрывалась причина странного поведения зверей — размеренно дующий с самого утра западный ветер принес резкий противный запах тухлятины, сильный настолько, что он смог забить даже смрад испражнений, пропитавший округу насквозь. В поселке поднялась суета: засновали туда и сюда длиннохвостые твари; затопали тяжелыми лапами рогачи, везущие черных наездников; с дальней окраины, возвышаясь над хижинами, зашагали куда-то в сторону источника запаха двое гигантов; даже, скрывавшиеся от глаз родичей где-то в районе общинного поля, травоядные обладатели поразительно длинных шей, проявляя беспокойство, принялись протяжно трубить своими низкими утробными голосами.

— Интересно, что же там сдохло? — сидевший около Лиса Ралат смотрел вслед покидавшим поселок гигантам, которые, оказывается, были не одиноки в своем желании подобраться к источнику запаха.

— Трудно сказать. После смерти все смердят одинаково. Но животное, если оно там одно, издохло не сегодня и не вчера. Больно запах силен. — Арил задумчиво пялился в том же направлении.

— Здесь явно какой-то подвох. Ветер вроде бы дул и вчера, а вот запаха не было… — высказанная Ралатом разумная мысль заставила парней вопросительно переглянуться. Зародившиеся сомнения подтолкнули юношей начать шепотом передавать по цепочке от родича к родичу наставление — приготовиться к действиям.

Прошло полчаса, как группа чудовищ покинула поселок. Нервы людей натянулись как жилы на согнутых луках — еще немного, и лопнут. Томительное ожидание уже подняло напряжение до предела, когда, заставив пленников вздрогнуть, а сердце Арила забиться так сильно, что, казалось, ребра не выдержат, и грудь разорвется, до родичей докатился далекий протяжный звук охотничьего рога. Так трубить могли только свои — помощь пришла!

Подтверждая последнее, на восточном и северном рубежах поселка послышались нарастающие звуки вспыхнувшего сражения: зашипели твари, затопали рогачи, затренькали луки, взревел, направляясь к месту событий, один из гигантов. Пленники, взволновавшись, повскакивали, но бежать пока не решались. Пара минут, и песня битвы зазвучала на юге. Охранявшие родичей чудища, получив однозначный беззвучный приказ, бросили свое былое занятие и умчались на помощь к своим. Сомнения развеялись окончательно — Племя здесь! Дождались!

Оставшиеся без присмотра недавние узники растерянно озирались вокруг, не зная, с чего начинать и в какую сторону броситься. Их нерешительность прервало появление с севера крупной группы вооруженных охотников. Расстояние сокращалось, раздались крики радости. Суровые лица пришедших, такие родные и долгожданные, принадлежали своим — мужчины рода Орла неслись к семьям.

Две группы людей, с разбегу, слились в одну, мгновенно смешавшись. Охотники находили родных, сжимали в объятиях детей, целовали жен и родителей, текли слезы радости. Но не всех посетили мгновения счастья от встречи. Многие семьи уменьшились. У иных из охотников так и вовсе в живых никого не осталось. Потерявший троих детей и любимую женщину, коренастый черноусый мужчина, осознав, что остался один, заревел, проклиная судьбу, диким зверем и, не слушая оклики родичей, куда-то помчался, сжимая руками копье.

Не тратя ненужное время на сборы, благо брать с собой было и нечего, охотники спешно повели бывших пленников куда-то на север. Арил же рванулся в сторону. Его попытались остановить, но вмешался Ралат, понимавший, куда боги дернули Лиса. Парня пустили, и он полетел, как на крыльях, к заветной землянке, где все еще одиноко маячил приставленный к стенке, манящий юношу лук.

В занявшем не больше минуты забеге Лису никто не мешал. В центре поселка царило безмолвие. Все разбежались. Битва кипела не здесь. Схватив свой колчан, нацепив его за спину, сжав левой рукой середину надежного друга, Арил почувствовал себя гораздо уверение: «Вот теперь я готов! Теперь повоюем!». Парень, секунду подумав, прислушавшись, выбрал восточное направление и осторожно, крадучись, короткими перебежками, стал подходить к врагу с тыла.

Преодолев несколько сотен ярдов, покинув окраину селения, юноша наконец смог заметить дерущихся. Вся картина происходящего взгляду не поддавалась, и лишь фрагменты идущего боя, периодически вспыхивая, представали перед медленно ползущим вперед Лисом: то, мелькая среди деревьев, пронесется, в погоне за человеком, хвостатая тварь; то несколько охотников, размахивая копьями, появятся в поле зрения и тут же вновь пропадут из виду; то, создавая просеку в зарослях орешника, быстро протопает тяжеловесный рогач, с черным наездником на спине; то на какое-то время все стихнет.

Еще немного приблизившись, укрывшись за ветками густого, удачно расположенного куста, парень изготовился к выстрелу и принялся ждать подходящей мишени. Нужная цель появилась нескоро — спустя секунд сорок. Крупная группа людей, ощетинившись копьями, изредка, без особого результата отстреливаясь, пятилась куда-то назад, под напором без устали напрыгивающих на родичей с разных сторон длиннохвостых зубастых чудовищ. Позади шустрых тварей, пригнувшись к спине бронированного гиганта, прячась таким образом от людских стрел и пока не стараясь прорваться вперед и включиться в сражение лично, руководил своими зверями, с казалось бы безопасной позиции, один из хозяев Орды.

Что двигало черным уродом, расчет или трусость, Арила не волновало, а вот доказать ненавистному нелюдю, что тот ошибается, считая себя недоступным для стрел, парень решил не задумываясь. Тетива задрожала, вернувшись к былой прямоте. Смертоносный снаряд запел песню смерти, покинув кусты и отправившись в короткий полет. Раз — на шее урода вырастает собранный из птичьих перьев цветок. Два — тело пришельца падает вниз и бессильно бьется о землю. Три — дружный ликующий возглас раздается со стороны видящих это охотников. Четыре — следующая стрела впивается в бок одной из опешивших, потеряв связь с хозяином тварей. Пять — инициатива в продолжающейся схватке переходит к охотникам, люди идут в атаку.

Оставшийся без наездника рогач, ожидая каких-нибудь команд, глупо топтался на месте, обшаривая пространство вокруг, видимо, в поисках других черных хозяев, огромными тупыми глазищами. Памятуя о своем поразительном выстреле, спасшем их с друзьями когда-то от более крупного зверя, Арил вознамерился попробовать повторить былой подвиг и начал осторожно подкрадываться к четвероногому тяжеловесу сбоку. Тупой зверь позволил охотнику подобраться на расстояние нескольких ярдов. Такая дистанция не оставляла сомнений в успехе. Лис выстрелил — око взорвалось, но рогач не упал, а, взревев от испуга и боли, помчался, ломая кусты и молодые деревья, куда-то вглубь леса. Убить чудище не удалось. В мозг стрела не вошла, но опасное существо на сегодня свой бой завершило уж точно.

В поле зрения появились еще охотники. Человек тридцать, бегущие с севера. Вновь прибывшие, растянувшись, замкнули кольцо вокруг оставшихся тварей, и вовремя — те уже, растеряв былой пыл и уменьшившись численно вдвое, порывались бежать. Образовавшиеся клещи легко раздавили противника, закончив сражение на этом участке.

Пришедшим отрядом, как выяснилось, руководил сам Маргар. Уже не молодой и достаточно грузный вождь изрядно запыхался и, уперев руки в колени, тяжело глубоко дышал, пользуясь образовавшийся паузой, необходимой для помощи раненым. Придя немного в себя, глава Племени, требуя отчета, обратился к кому-то из охотников, которых Лис встретил первыми:

— У вас это все? Никто не ушел?

— Все. Но рогатый удрал. Правда, далеко не уйдет — из глаза торчит стрела, спасибо Арилу. — говоривший охотник при этих словах махнул в сторону Лиса рукой, и парень сперва удивился, услышав свое имя из уст незнакомого Змея. Но, правда, потом он вспомнил праздник длинного дня и понял, что с этого года его знает все Племя.

— Удрал, ну и бог с ним. Главное, я смотрю, своего чернюка он здесь оставил, — вождь глядел на валявшийся уродливый труп.

— И это, опять же, победа Арила. Он к нам очень вовремя подоспел. Помог все дело переломить, — охотник с благодарностью посмотрел на Лиса, который уже покинул кусты и стоял среди родичей.

— Арил, подойди-ка сюда! — Маргар сопроводил свой окрик движением руки, и парень, стремглав подскочив к вождю, приветственно кивнул и вытянулся по струнке, демонстрируя свою готовность к приказам.

— Спасибо тебе за помощь, но что ты здесь делаешь? Твои же с Яром, на западе. — Маргар не следил лично за каждым охотником и не знал, что среди пришедших из селения Змей многочисленных воинов знаменитого лучника не было.

— Мой вождь, я не знаю, о чем ты. Последние дни я находился здесь, у Орлов, плененный вместе с другими. — Арил уже понял, что глава Племени не знает о его злоключениях, да и откуда бы. — И только с вашим приходом, когда нас спасли, смог вернуть свой лук и оказался здесь.

— Хорошо. Расскажешь подробнее, когда все закончится. А теперь держись нас. — Маргар, завершив обращенные к Лису слова, опять повернулся к тому же охотнику, с которым общался до этого, — Значит так, Наргаш. Сейчас выдвигаемся к югу, в помощь Оленям. У них там самая драка. Да и один из больших где-то в той стороне. Вон, смотрите, деревья шатает.

Присутствующие развернулись и уставились в указанном направлении. Действительно, там вдалеке, за обширным свободным пространством, которое занимало общинное поле, кроны деревьев периодически вздрагивали, когда массивная туша, лютуя под ними, задевала стволы.

— А того, что на нас пер, свалили? — Наргаш явно справлялся об еще одном зубастом гиганте, — И где остальные наши охотники? Неужто все полегли?

— Не все, но изрядно. Потрепало нас это зверье основательно. Это вам не Безродные. Но мы им тоже кровь хорошенько пустили. Большинство по лесу валяются — падаль проклятая! А здоровый утопал на север, за ним увязались и остальные недобитые твари. Они без этой громадины нам не соперники. По крайней мере, в столь малом количестве. Кабы не великан, давно бы уж все закончилось.

— Так что же на юг тогда? Может, лучше своим поможем? К Оленям, глядишь, и Яр подойдет, поди, управятся.

— На севере все в порядке, там Орлы уже подоспели. Я, когда сюда отходить начали, своими глазами, как тебя сейчас, Морлана видел. Уж он-то не подведет, засыплет уродов стрелами, как ежей утыкает вместе со своими лучниками. Так что идем к Оленям, там самое важное сейчас направление. Как пить дать, к горам уйти попробуют. Ладно, кончаем разговоры, и на ногу!

Люди побежали вперед, не выходя из подлеска, стараясь раньше времени на глаза врагам не показываться. Арил пробирался к югу вместе со всеми, ощущая себя в безопасности посреди довольно большого отряда. Голод, усталость и даже страх куда-то на время ушли, целиком уступив сознание парня яростной всепоглощающей ненависти, подогревали которую постоянно всплывающие в памяти жуткие картины последних дней. Смерти одного черного изверга Лису явно недоставало, хотелось убивать еще и еще, жажда мести кипела в груди.

Не добравшись немного до цели, так и двигаясь лесом, люди отряда Маргара стали свидетелями неожиданной захватывающей картины. Там вдалеке, где все последнее время слышались звуки сражения, вдруг раздались радостные победные возгласы, которые через мгновение заглушил звук сильного глухого удара, как будто на землю рухнуло что-то огромное. Двух мнений здесь быть не могло, Гигант был повержен. Отряд вождя, ликуя, ускорил свой бег.

Но на этом все не закончилось. Наоборот, представление, разыгрывающееся перед Арилом, Маргаром и Змеями, только еще начиналось. Справа и впереди от кампании Лиса, на расстоянии трех сотен ярдов, на южный край поля выскочили из чащи потрепанные остатки некогда грозной Орды: штук пять длиннохвостых и двое хозяев на рогачах. Секунд через пять, вслед за ними, отставая ярдов на тридцать, из под деревьев стали выныривать люди. Многие, выбравшись на открытую местность, сразу подняли луки. Стрелы, колючей стаей, отправились в короткий полет. Один из пришельцев, похоже, подстреленный, слетел со спины своего скакуна и рухнул в густую пшеницу. Второму улыбнулась удача, и он невредимым продолжал мчаться дальше, быстро увеличивая отрыв от преследователей. Более того, видимо, стараясь задержать погоню, как можно сильнее, он успел отдать последний в их жизни приказ своим зубастым тварям, и те, наплевав на инстинкт самосохранения, развернулись к охотникам и пошли в самоубийственную атаку. Народу на поле уже высыпало изрядно (видно, Мудрейший привел Оленям подмогу раньше вождя), и отважный поступок пятерки чудовищ помог их хозяину отыграть лишь несколько жалких секунд. Но этого нелюдю вполне хватило, чтобы покинуть зону поражения луков и продолжать удаляться от леса к поселку.

Маргар, оценив ситуацию и смекнув, что таиться, пожалуй, больше не стоит, повернул свой отряд и вывел охотников в поле, направив свой вектор движения через густо взошедшие в этом недобром году посевы пшеницы в сторону далеких отсюда хижин, наперерез маршруту пришельца. Нагнать наездника, конечно, шансов не было, и вождь проводил сей маневр, исключительно стараясь создать окружение. Подтверждая мысль Маргара и правильность выбранного им решения, от двигавшихся с юга охотников отделилась приличная группа и начала забирать западнее. Теперь у сбежавшего урода только одна дорога — на север. А там Орлы и остальные Змеи. Поможет Ярад — не упустят!

Предположения о намерениях нелюдя постараться уйти на север оказались неверными. На подходе к селению, распластавшись прям на посевах, позабытые всеми, лежали травоядные великаны. Эти длинношеие исполины зеленоватыми холмами торчали у всех на виду с самого начала сегодняшнего сражения, но значения этому никто не придавал, зная от Яра, что эти твари не хищные и драться не будут.

Вступать в бой гиганты и правда не стали, но как только убегавший от людей хозяин добрался до своего стада, получив приказ, начали подниматься и, пропустив наездника себе за спины, затопали в сторону южного леса, навстречу охотникам. Чудища выстроились в ровную линию и, прижавшись друг к другу боками, постепенно набирали разгон и явно собирались идти на таран. Уничтожая будущий урожай, массивная живая волна катилась по полю. Концы бегущей полосы начали загибаться (чудища на краях слегка притормаживали), получалось подобие клина. Рогач скакал слегка позади, под прикрытием огромных и грузных тел.

Осознав, какая опасность на них надвигается, люди бросились в разные стороны, но успели убраться с дороги не все. С десяток охотников попали под эту лавину и уже не поднялись, когда стая, прокатившись над ними, отправилась дальше на юг. Выпущенные с обеих сторон стрелы, полетевшие в исполинов, когда животные пробегали мимо людей, пропали впустую, не причинив великанам никакого вреда.

Подтвердив высочайший уровень мастерства в управлении своими животными, отчаянный пришелец умудрился, не останавливая движения чудовищ, произвести перестроение и оказаться со своим рогачем впереди остальных громадин, как только стая преодолела людские позиции. Теперь, когда опасные местные обитатели со своими колючими палками остались далеко позади, черный урод на своем скакуне серьезно ускорился и, бросив медлительное прикрытие, вломился в подлесок, где скрылся из виду.

Ни сил, ни желания, ни возможности догнать беглеца у родичей не было, и людям пришлось, признавая свой проигрыш, продолжить движение дальше на север. Возобновил свой путь и стоявший во время развития предыдущих событий отряд Маргара. Шел, пробираясь по полю рядом со всеми, и Лис. Арил понимал, что победа, пожалуй, сегодня будет за Племенем, но почему-то радости совсем не испытывал. Сердце кололо предчувствие, что это еще не конец. Далеко не конец…

 

Глава семнадцатая

Пламя костров достигало небес, на порядок превосходя в яркости стоящее в зените светило. Тысячи алых языков, извиваясь в бешеном танце смерти, поедали сегодня не только древесную пищу. В невероятном пекле, от которого на несколько ярдов вокруг почернела зеленая прежде трава, превращались в ничто (хотя пепел, конечно, останется) истерзанные тела погибших в недавнем сражении родичей.

Страшная битва с пришельцами, отгремевшая накануне, унесла жизнь многих, очень многих людей. Выжившие вчера охотники до позднего вечера все несли и несли с разных сторон на западную окраину поселка обезображенные, в большинстве своем, трупы. Подсчитав количество сложенных в огромную кучу тел, Яр закатил глаза и схватился руками за голову. Потери Племя понесло просто катастрофические. Двести девяносто четыре охотника заплатили своей жизнью за эту победу, причем их число, и сейчас ужасая, продолжало постоянно расти. Раненых было навалом. Почти в каждой уцелевшей землянке, пытаясь помочь, кого-нибудь врачевали, но самые тяжелые все равно постепенно уходили в мир духов.

Ночь в разоренном поселке Орлов, пролетевшая под стоны страдающих, беспокойным порывистым сном, хоть и немного, но все же добавила сил, и охотники отправились в лес за дровами. Сырья для погребальных костров требовалось немало, но гигантские чудища, принеся хоть какую-то пользу, вчера наломали достаточно много деревьев. Трудоемкое это занятие растянулось до самого полудня, и лишь когда солнце поднялось в зенит, к далекому небу устремились высокие языки пламени.

Теперь перед родичами вставала другая задача — туши убитых чудовищ валялись повсюду, и это было проблемой. Оставить в лесу рядом с селением гнить такое количество мяса означало на долгие месяцы погрузиться в атмосферу зловония. Сжигать побежденных пришельцев, как своих, не хотелось — много чести, да и сложно технически: больно крупные — не прогорят. Копать огромные ямы и упрятывать тварей под землю — не было ни сил, ни времени, ни желания.

Выход из этого тупика нашелся на юге, в паре миль от поселка. Глубокая трещина разрезала пространство и вполне подходила для будущей общей могилы. Сюда на волокушах и собирались таскать меньших тварей. А вот гигантов все-таки придется закапывать там, где они и подохли. Причем тех двоих, что сразил отряд Яра, решили не трогать — расстояние слишком большое. Без сильного западного ветра, такого, как дул вчера, вонь до поселка не долетит. Но зато два других полегли слишком близко, ими заняться придется.

Вчера, как Маргар и надеялся, вернувшиеся к месту сражения после того, как отвели спасенных подальше, Орлы действительно помогли, не справлявшимся самостоятельно Змеям одолеть толстокожего великана. Сработало знаменитое мастерство в стрельбе из лука, присущее охотникам этого рода. Конечно, не с первой попытки, но все-таки тварь удалось ослепить. Не видя добычи, страдая от боли, дезориентированный монстр какое-то время еще доставлял неприятности, но долго уже продержаться не смог и, потеряв реки крови, помер от многочисленных ран.

Другое зверье, что сражалось на севере, без поддержки гиганта, одолеть удалось и подавно, но в какой-то момент проморгали одного из хозяев. Этот нелюдь на своем скакуне, смекнув, что пощады, как и победы, ему не видать, умудрился прорваться сквозь людские заслоны, не поймав ни единой стрелы. Причем, если верить Ралату, разглядевшему расцветку одежды урода, это был их главарь, или вождь, или как они там называют своих командиров.

В общем, предстояло море работы. Вдобавок к перечисленному, расчетливый Яр еще вознамерился поснимать шкуры с некоторых из тварей, дабы такой прочный и крайне доступный сейчас материал, валявшийся повсюду в избытке, даром не пропадал. Еще были мысли начать разбирать завалы и вообще приводить поселок в порядок, но все это так и осталось в задумках, мгновенно потеряв свою значимость, с появлением вернувшейся Мины.

* * *

Когда усталая девушка, наконец, добралась до крайнего южного рода своего Племени и на подходе к селению наткнулась на трупы чудовищ, страшные догадки ворвались в юную голову, а ноги ускорили бег. Но мучиться неизвестностью пришлось не больше минуты. Встреченный охотник, весьма удивившись, сразу повел Мину к Яру, объясняя в пути краткий смысл случившегося:

— Да вот напали вчера мы на это зверье, — молодой охотник из рода Оленя трусил рядом, сдерживая свою скорость, видя, как девушке, проделавшей долгий путь, трудно двигать ногами. — Ну, то есть сначала они на поселок Орлов напали, а потом уж и мы подошли. Но не сразу, а долго еще… — от волнения парень не слишком ясно излагал свои мысли, но когда он заметил, что Мина не понимает и явно хочет переспросить, совершенно не имея для этого лишнего воздуха в легких, стукнул себя по голове рукой и, попытавшись ее успокоить, пообещал:

— Вот дурная башка! Несу не пойми что. Да ну ладно, теперь-то уж можно не переживать. Побили мы чудищ, нет больше опасности. Дальше все хорошо будет.

Замерев от услышанной глупости, Мина остановилась и, упершись руками в колени, слегка отдышавшись, глянула на охотника и тихо сказала:

— Говоришь, нет опасности? Говоришь, всех перебили? Ну ладно…

Девушка, завершив передышку, затопала дальше, и вскоре бегущие уже пробирались среди землянок отвоеванного поселка. Попадавшиеся на пути люди провожали спешащую пару вопросительными взглядами, но Мина не проронила больше не звука до самого окончания этого последнего отрезка своей долгой дороги.

Яр обнаружился на центральной поляне, где в компании Маргара и других старшин, как раз обсуждал план дальнейшего хода работ. Приблизившись, осознав, что гонка последних нескольких дней наконец-то закончена, девушка, истратив последние силы, рухнула на колени и выдохнула:

— Мудрейший, я вернулась.

Мину заметили, народ подбежал, окружил. Сильные теплые руки подняли, помогли, по велению сына Ярада, добраться до входа в землянку. В хижине покойного Эльма девушку усадили на шкуры, подложили под спину другие, кто-то сунул напиться воды. Взволнованные люди терпеливо и молча ждали, давая разведчице прийти в себя. Наконец, промочив горло водой, собравшись с силами, Мина заговорила:

— Мы нашли проход! Он открыт, и закрыть его нечем! А их там прорва!

Землянка загудела, но Яр заставил всех замолчать и принялся сыпать вопросами:

— Далеко отсюда? Что из себя представляет этот проход? Прорва — это сколько? И кого — их? Давай обо всем поподробнее. — и после небольшой паузы добавил — А где твой друг? Вас двое было.

Мина принялась подробно и по порядку рассказывать обо всем, что им удалось увидеть. Повествование о разломе и загадочной огромной равнине на той стороне гор, впечатлило и напугало бывалых охотников. Их мир, привычный и понятный с самого детства, всегда имевший свои четкие границы, сейчас неожиданным образом раздвинулся и навсегда стал другим, каким-то чужим, неизведанным и опасным.

Поведав про оставшегося на страже Валая, получив по поводу такого решения похвалу от Мудрейшего, девушка завершила свой рассказ, упомянув о встреченной перед устьем каньона группе тварей и об услышанном сегодня ночью топоте, который, как теперь уже стало понятно, принадлежал сбежавшей стае травоядных и возможно, если он все еще с ними оставался, рогачу их черного хозяина. Твари по-прежнему двигались на юг и, видимо, были настолько напуганы, что даже не стали останавливаться на сон.

Когда, получив важнейшую информацию, все принялись на высоких тонах обсуждать дальнейшие перспективы и действия, Яр отрешенно молчал и, обхватив голову руками, напряженно думал. Исходящие от людей предложения метались из крайности в крайность: Морлан настаивал на необходимости срочно отправляться к разлому и, стараясь опередить врага, добраться до узкого места, где разведчики взбирались на гору, закупорив тем самым проход; Нардаг возражал, считая, что на такой план просто не хватит времени, и новая Орда уже прошла горловину и скоро доберется сюда, где, основательно подготовившись, ее и нужно встречать; а по соображениям Маргара требовалось, выслав, конечно, разведчиков, всему Племени отходить в центральный поселок, где, увеличив количество волчьих ям и других всевозможных ловушек, окопаться, прикрывшись рекой со спины, и держать оборону.

В трудные времена все проявления демократии в Племени, такие как общий сбор и совет старейшин, временно упразднялись — Яр брал все в свои руки. Вот и сейчас, возможно, услышав разнообразные чужие мнения, а может быть, и нет, ибо, думая, целиком погружался в себя, Мудрейший, остановив обсуждения, обрушил на головы собравшихся свое окончательное решение:

— Значит, так. Все дела здесь бросаем и уходим на север. Отправляем к Валаю отряд, копий в десять, остальные в центральный поселок.

Видя, как, соглашаясь, принялся кивать головою Маргар, Яр, акцентируя свою мысль, продолжил более громким голосом:

— Но никакой обороны! Будем готовить исход! Мы уже посмотрели, на что твари способны! Еще одна битва, и от Племени ничего не останется! А если их будет больше? Гораздо больше?

Все молчали, и только Маргар, услышав слово «исход», не совсем понимая, о чем божий сын говорит, решил уточнить:

— Мудрейший, я что-то не понял, о исходе куда идет речь? И как его нужно готовить? Собрать припасы? Так на это полдня хватит.

— Собирать предстоит не только припасы, а вообще все, что сможем с собой забрать. И чем больше захватим — тем лучше. На новом месте все в дело пойдет, любая мелочь лишней не будет. — и видя, как вытягиваются лица охотников, не понимавших, куда клонит Мудрейший, Яр парой фраз сразу все прояснил, добив людей окончательно: — Вы что, еще не поняли? Если объявится новая Орда, а я в этом нисколько не сомневаюсь, нам всем только одна дорога — за Великую реку.

* * *

Рана, хвала Яраду, оказалась не такой страшной, как думалось поначалу, но все равно достаточно серьезной. Крупные сосуды задеты не были, и тем не менее, крови парень потерял слишком много. В тот день, когда, выбравшись из трещины и одолев чудовище, юноша двинулся на восток, стараясь, как можно быстрее и дальше уйти от поселка, Кабаз не правильно рассчитал свои силы и, на эмоциях, приправленных адреналином, преодолев более десяти миль, полностью себя истощил.

Удалившись на безопасное, как ему показалось, расстояние, парень смог отыскать, ближе к вечеру, небольшой ручей, на берегу которого, истратив на это последние силы, Кабаз промыл свою рану и растянулся на теплой земле, потеряв наконец-то сознание. Следующие трое суток пролетели как сон. Юноша, периодически приходя в себя, подползал к текущей воде, делал несколько жадных глотков и снова проваливался в беспамятство. Сильный молодой организм упорно боролся за жизнь и все-таки победил, так как на утро четвертого дня Кабаз, открыв наконец-то глаза, принялся вполне осмысленно озираться.

Спроси кто-нибудь парня, сколько времени он пролежал у воды, Кабан бы ответить не смог. События этих критических дней в памяти не удержались, оставив в воспоминаниях о себе только мутную, красную от постоянной боли в ноге пелену.

Напоследок напившись, парень покинул берег приютившего его в трудное время ручья и, не торопясь, заковылял на северо-восток, где он надеялся отыскать поселок Оленей, или на худой конец Великую реку, идя вдоль которой, точно уже не заблудишься. По дороге Кабаз старался разжиться доступной в его положении пищей. Есть хотелось безмерно, а для охоты не было ни сил, ни оружия. Зимой он, возможно бы, умер от голода, но вокруг стояло плодородное лето, и ягоды, съедобные корешки, а главное, птичьи яйца — встречались в огромном количестве.

Ближе к вечеру боги послали Кабазу большую удачу. Огибая заросли терновника, занимавшие половину встретившейся на пути поляны, парень наткнулся на стадо своих младших родичей. Дикие свиньи, давно и прекрасно усвоившие, что человек — это смерть, тут же задали деру, но часть полосатых молодых поросят растерялась и, оглашая окрестности визгом, принялась носиться кругами в высокой траве. Двуногий Кабан среагировал быстро и, завалившись вперед, накрыл своим телом одного из детенышей. Будущий ужин трепыхался, прижатый к земле, а на лицо юноши наползала улыбка. Перспектива наесться досыта приятно грела душу.

* * *

Костер, укрытый от посторонних глаз в неглубокой ложбинке, тихо потрескивал. Тушка добытого поросенка, насаженного на ошкуренную тонкую ветку, поблескивая стекающим жирком, медленно и равномерно зажаривалась на слабом огне. Глотающий слюнки Кабаз старательно, боясь пережарить нежное сочное мясо, покручивал импровизированный вертел. Сгустившаяся вокруг темнота пожрала весь мир, не сумев проглотить только крохотный пятачок засыпавшего леса, освещаемый пламенем костра.

С самого детства вбитая в голову каждого родича аксиома гласила: — «Все звери боятся огня», и занимавшийся ужином парень совершенно не беспокоился о том, что аппетитный запах жарившегося поросенка привлечет какого-нибудь хищника. Животное к костру все равно не сунется, а от созданий пришлой Орды место предстоящей ночевки молодого охотника отделяли многие мили. По крайней мере, Кабаз на это надеялся. Людей же парень не опасался и был бы безумно счастлив, если бы кто-нибудь вышел на его огонек.

Но все-таки осторожность — крайне полезное качество. Стоило парню расслабиться, и неприятности, нарываться на которые в последнее время начинало входить у Кабаза в привычку, тут же накинулись сзади и, в буквальном смысле, схватили за горло. Одна сильная волосатая рука крепко сдавила шею, не давая воздуху проходить в легкие, другая огромной грубой ладонью зажала юноше рот, блокируя готовый вырваться крик. Еще несколько цепких конечностей вцепились в руки и ноги, полностью лишая Кабаза возможности двигаться. Двуногие тени, подобно призракам, бесшумно возникли на границе света и тьмы, окружив со всех сторон маленький, освещенный костром пятачок. Последнее, что смог разглядеть охотник перед тем, как потерять от нехватки кислорода сознание, было склонившееся к нему лицо. Лохматое, бородатое, обезображенное диким звериным оскалом и злобно смотрящими из-под низких густых бровей глазами, но, безусловно, все-таки человеческое…

 

Глава восемнадцатая

От злополучного поселка Орлов до рода Медведей по прямой было ближе, чем до селения Змей, куда отправился Трой, но более выносливый Тигр достиг своей цели часа на три раньше совершавшего частые привалы, тяжеловесного Гамая. Знаменитый силач, но, как выяснилось, никудышный бегун вошел в родное селение посреди четвертой с начала пути, темной ночи и, миновав свою хижину, где, наверное, уже давно спали мать, младший брат и сестра, отправился прямо к землянке старейшины.

Притормозив на пороге, не решаясь сразу отдернуть закрывавшую дверной проем шкуру, измученный великан оперся одной рукой на ближайшую стену, а другой слегка отодвинул край полога в сторону и закричал в темноту:

— Старейшина! Беда! Просыпайтесь!

Царивший внутри хижины мрак встрепенулся, наполнился удивленными сонными голосами. Из под найденного кем-то кресала посыпались искры. Не успел огонек в очаге разгореться, а чьи-то легкие шаги уже заспешили в сторону выхода. Полог распахнулся, и молодая девчушка, бывшая внучкой старейшины Марка, заспанными глазами уставилась на нежданного гостя.

Мирта сразу узнала пришедшего и, обернувшись, бросила себе за спину:

— Деда, это Гамай, — и, обратив свой удивленный взгляд обратно к охотнику, добавила тише, — Ты что тут делаешь? До утра подождать не мог?

— Мог бы, так не ломился бы, — и, отодвинув девчонку в сторону, Гамай, крикнул шагая в землянку, — Я захожу.

Внутри уже посветлело. Костерок в очаге разгорался, и отблески пламени плясали на лицах присутствующих. Помимо самого Марка, в просторной, по меркам Племени, комнате находились еще пара женщин, полдюжины отпрысков разного пола и старая вредная Берта, которая, будучи супругой старейшины, держала слабую половину поселка в колючих ежовых рукавицах. Она-то и начала, вместо приветствия, сыпать на застывшего у порога охотника обвинениями, оскорблениями и вопросами:

— Тебе чего надо, дубина! Нормальные люди, поди, спят давно, а этого олуха к нам принесло. Какого Зарбага вломился? Тебя еще внутрь не приглашали!

— Так беда же, — великан от такого приема слегка растерялся, но, вспомнив зубастые морды пришельцев, воспрянул и, ощущая сою правоту, продолжил на два тона выше: — Хоть бранитесь, хоть бейте, а ждать я не мог! Враги уже у Орлов, и мы станем следующими, если промедлим!

Тут уже оживился молчавший до этого Марк:

— Как у Орлов? А мы их здесь ждем со дня на день. — седовласый сутулый старик слегка шепелявил, в отсутствии многих зубов, и от волнения разбрызгивал в разные стороны слюни, — Про тварей мы уже слышали. Посланцы Мудрейшего два дня как забрали охотников, принеся эти страшные вести. Вот горе-то! Бедные родичи! Ты видел своими глазами?

— Нет, сам я не видел, но…

— Так, может, Эльм все-таки смог своих увести! — не сумевшая промолчать, Берта оборвала парня на полу-слове.

— Да нет же! Куда бы он их увел, как не к нам. А по пути сюда я ни самих Орлов, ни следов их так и не встретил. Да и с чего бы Кабазу врать перед смертью было бы?

Дальше парню пришлось спешно вернуться в прошлое и наскоро поведать присутствующим о событиях последнего дня, проведенного в компании Кабана и Тигра. Выслушав историю молодого охотника, Марк переглянулся с супругой, без одобрения которой серьезных решений не принимал, и задал показавшийся ему самым важным вопрос:

— Так получается, чудовища тебя не видели и в погоню не кинулись?

— Так-то оно так, но тропа ведь нахоженная…

— И чего же ты о меня хочешь?

— Как чего? Уходить, конечно! Немедленно всех поднимать и бежать отсюда!

— Что, прямо сейчас? И куда? К Лисам? К Змеям? А если Орда туда двинулась? Может, к Тиграм сразу? — на самом деле, старик был очень напуган, и чтобы скрыть свой постыдный страх, делано кипятился. — К нам только вчера от Оленей народ подошел. У них сил на еще один переход нет, еле-еле сюда добрались. Вот утром родичи встанут, на соборе все и решим. — сделав паузу, старейшина нашел глазами расторопную внучку и, махнув в сторону выхода рукой, озвучил задание: — Мирта, беги будить Даная и Ручика, пускай сюда идут. — девчонка кинулась в ночь, а Марк продолжал: — Вот сейчас пару охотников в дозор вышлю, пущай на несколько миль отойдут и встречают гостей. Коли появятся, будем тикать. А пока, ждем и не дергаемся. Все, паникер, дуй домой. Мамку обрадуй, она по тебе уже два дня слезы льет, — и, сопровождая свои слова жестами, Марк замахал руками в сторону закрывавшей дверной проем шкуры, задавая юноше направление.

В сердце Гамая вскипела обида. Не для того он так торопился, бежал, выбиваясь из сил, стирал ноги в кровь, чтобы сейчас его, словно мальчишку, гнали вон, не прислушавшись и не вняв его доводам. Но он уже не бесправный юнец, он охотник и видел чудовищ своими глазами. Эльм, похоже, поступил точно так же, не послушав посланцев Мудрейшего и, промедлив, не увел своих вовремя. И чем все это закончилось… Но здесь, в сотне ярдов, не зная о нависшей угрозе, спали родные Гамая, и подвергать такому риску собственную семью, парень позволить не мог. Поэтому, распаляясь все больше и больше, силач, в нарушение прямого приказа старейшины, не то что остался внутри, не покинув землянки, а даже, сжав кулаки, сделал несколько быстрых шагов к Марку на встречу, по пути начиная атаку:

— Да вы не понимаете! Это не звери и не Безродные. Это хуже лесного пожара. Во сто раз хуже! Они сама смерть! Совсем мозги на старости лет растеряли?!

— Ах ты, поганец! А ну пошел вон! — подскочившая удивительно шустро для своего возраста Берта схватила Гамая за локоть и попыталась остановить обнаглевшего парня. Но великан, хоть и весьма утомленный дорогой, оказался старухе не по зубам, и, не обращая внимания на эту помеху, вперев свой разгневанный взгляд прямо в Марка, охотник неглядя слегка отмахнулся и продолжал приближаться к старейшине.

Именно в этот момент судьба молодого охотника, сыграв злую шутку, навсегда изменилась. Жизненный путь безвозвратно и бесповоротно сменил направление, а всевозможные дальнейшие планы растаяли в пелене неизвестности. Случилось страшное…

Старая Берта, отлетев от нерасчитавшего свои силы Гамая, завалилась, споткнувшись, назад и с размаху треснулась седовласым затылком прямо о край очага. Прочные глиняные кирпичи выдержали сильный удар, а вот кости старого черепа оказались ненастолько крепки. В стандартные звуки упавшего тела вплелся противный трагический хруст, и землянка мгновенно наполнилась криками. Перепуганные дети визжали, женщины, с блестящими от моментально выступивших слез глазами, подбежали к упавшей и принялись ее тормошить, пытаясь привести в чувства. Ковылявший к телу супруги старейшина сыпал проклятиями, и только виновник произошедшего глупо хлопал глазами и оцепенело молчал, застыв на месте, словно приросший. Несчастная Берта безвольной сломанной куклой болталась в трясущих ее руках, не подавая ни малейших признаков жизни, а алый тоненький ручеек, стекавший на шею старухи, подтверждал очевидное — женщина умерла…

Продолжая рыдать, родственники обступили погибшую. Упал на колени завывающий Марк. Запустив внутрь немного ночного прохладного воздуха, примчались Мирта и двое мужчин. На громкие звуки сбегались все новые и новые люди. Вскоре землянка набилась народом, как улей пчелами, и все непрерывно галдели.

Наконец, осознав кончину супруги и придя немного в себя, Марк, в котором грусть и печаль начали отступать под натиском гнева, оторвался от тела, поднялся с колен и, заглядывая поверх голов столпившихся родичей, стал глазами обшаривать комнату в поисках фигуры Гамая. Такой здоровенной громадине спрятаться было негде и, отыскавший парня старейшина, с перекошенным от ненависти лицом, прожег глазами Гамая и заголосил во все горло:

— Убийца! Тварь поганая! Зарбагов выкормыш! — слюни летели в собравшихся, а злые слова впивались Гамаю в самое сердце, — Что ты наделал?! Что наделал, гадина… Отвечай! Я тебя спрашиваю!

Обреченный силач стоял ни жив, ни мертв. Обрывочные мысли путались в голове, но хоть в какую-нибудь законченную картину никак не складывались. Язык прилип к небу, да и сказать было нечего. Парень стоял, опустив глаза, и молчал.

Родичи расступились, образовав вокруг совершившего страшное юноши небольшое пустое пространство. Никому не хотелось стоять рядом с убийцей. А трясущийся в гневе старейшина продолжал:

— Мочишь, гаденыш? Так я тебе сам скажу! Ты убил Берту! Убил мою жену, мать моих детей, старого немощного человека! Ты на родича своего руку поднял! — Марк сделал паузу, отдышался, и следующие его слова зазвучали уже значительно тише: — Свидетелей твоего черного дела достаточно. Ты знаешь закон. Убирайся! Ты изгнан!

* * *

Зачинался рассвет. Откуда-то из-за леса начинали робко пробиваться первые солнечные лучи. Природа вокруг просыпалась, оживала и наполнялась радостью в предвкушении нового дня. А вот на душе у бездумно бредущего парня было отнюдь не весело. Неодолимая печаль, пронизанная безысходностью, царила на сердце у изгнанного из Племени Гамая. Тяжкий груз воспоминаний о содеянном давил на юношу похлеще, чем четверо суток тяжелого пути, который так до сих пор и не кончился, неожиданно перейдя в свою новую фазу, и ложился под неторопливо шагавшие ноги, несущие незадачливого силача куда-то на запад.

Преступления в Племени были крайне редки и обычно не выходили за рамки мелких бытовых краж. Но изредка случалось и худшее. Наказания в своем большинстве сводились к работам и откупу, а крайняя мера — изгнание — применялась лишь только к убийцам. Таких даже на памяти древнего Яра не набиралось и дюжины. Редкая драка могла привести к смерти родича. Бывало, любовь или ненависть, развившись до крайности, покинув пороги разумного, толкали выжившего из ума бедолагу к сведению счетов с соперником. А иногда человек мог погибнуть случайно, по глупой нелепости, без чьего бы то ни было умысла, и тогда провинившийся не считался убийцей и не осуждался так строго. И хотя приключившаяся с Гамаем беда явилась следствием произвола старейшины, вынесшего неоправданно суровый приговор, бредущий по лесу великан не ощущал обиды на Марка и во всем винил только себя.

Не простившись с родными (хорошо хоть мать не видела этого позора), раздевшись, оставив огниво и нож, Гамай, под молчаливыми взглядами немногих собравшихся, покинул родное селение и до самого рассвета медленно шагал в неизвестное будущее строго на запад.

Поднявшееся солнце на какое-то время смогло разогнать стаи черных мыслей молодого охотника, и безмерно уставшего парня наконец разморило. Совершенно нагой человек, ибо изгнанным запрещалось с собой уносить даже одежду, не говоря уже об оружии, или запасах чего бы то ни было, опустился на землю и, свернувшись калачиком, погрузился в спасительный сон, спрятавшись в мире грез, хоть на время, от мучительных угрызений терзавшейся совести.

В крайне тяжелое для Племени время, могучему, но не самому смекалистому охотнику выпала очень нелегкая доля. Эти «крайне» и «очень», усиляя друг друга, сводили шансы Гамая дожить до весны почти что к нулю, но отверженный спал и во сне видел лица родных. Расплывчатый образ ласково улыбавшейся матери тихо, певуче шептал: «Держись, сынок…Не сдавайся…», и крепкие пальцы витавшего в грезах охотника медленно сползлись в кулаки. Сдаваться в планах Гамая не значилось.

* * *

Кругом была только вода. Охотник плыл, не зная куда, стараясь добраться до берега. Но разглядеть край реки мешали небольшие частые волны, которые, набегая одна за одной, постоянно били в лицо. Река…? В голове что-то крутится, связанное с этим словом… За рекой… Из-за реки… Безродные! Кабаз очнулся и сразу закашлялся под напором льющейся на лицо воды.

Он лежал в той же укромной ложбинке, у своего же костра, только связанный по рукам и ногам и не в самой приятной компании. В поле зрения парня попадали с десяток мужчин, но Кабаз мог видеть только одну половину пространства, а значит, Безродных вокруг было значительно больше. То, что схватившие юношу люди явились из-за великой Реки, было понятно сразу по ряду причин: во-первых, одежда, оружие и другие всякие мелочи хотя и немного, но все-таки отличались от изготавливаемых в Племени; во-вторых, лица этих людей окружала густая растительность, встопорщенная словно грива животного, что их разительно отличало от родичей, собиравших волосы в хвост на затылке, обрезавших как можно короче длинные бороды и перестающих следить за прической только в седой дряхлой старости, закончив ходить на охоту; а в-третьих, Кабаз не узнавал никого из пришельцев, и это являлось главным доказательством заречных корней этой группы охотников, ибо Племя, будучи достаточно многолюдным, чтобы не знать всех мужчин по имени, все-таки было большим не настолько, чтобы не запомнить всех лиц.

Ближний к Кабазу Безродный, который и лил воду ему не лицо, заметив, что парень очнулся, широко улыбнулся, показав свои кривые желтые зубы, и обратился к своим:

— Глядите, мальчонка проснулся! — и, не меняя игривого тона спросил уже у Кабаза, — Что, мамочка снилась? Или сестричка? Или коза? Ты так стонал — точно кого-то трахал во сне. — и пришлый охотник заржал, на секунду опередив остальных, подхвативших веселье.

Кабаз попытался плюнуть в противную морду, но во рту пересохло. Пришлось отвечать на словах:

— Я тебе, урод, не мальчонка. А снилось мне, как тебя имели твои же товарищи.

Дерзость парня породила новый взрыв хохота, а сам остряк схлопотал несильный удар по лицу. Безродные громко ржали, не боясь быть услышанными, уже убедившись, что пойманный парень один, и в ближайших окрестностях пусто. Отсмеявшись со всеми, ударивший Кабаза охотник убрал улыбку с лица и уже совершенно серьезно обратился к плененному парню с вопросами:

— Ладно. Пошутили и хватит. Давай рассказывай, какого хрена ты здесь делаешь? Почему без оружия, и кто тебя так отделал? И учти, твои ответы должны меня радовать. Будешь врать — буду бить.

Глаза чужака подтверждали серьезность намерений, и Кабаз, хотя и не числился в трусах, решил рассказать все по-честному, не видя в выдаче такой информации даже малого ущерба для Племени. Понимая, насколько глупо для непосвященных сейчас прозвучит его рассказ, парень заранее приготовился к боли и начал издалека:

— Я победил на турнире этого года и, как лучший среди Кабанов, ходил к сыну Ярада, — при этих словах безродные встрепенулись. Было видно, что тема им интересна. Кабаз продолжал, не совсем понимая, в чем кроется причина подобной реакции, и терялся в догадках — не сболтнул ли он лишнего: — После той страшной недели, когда тряслись горы, на нас напало чудовище. Огромное, ростом с иные деревья, зубастое — хуже тигра. — последовал быстрый удар в живот, и рассказчик затих, стиснув зубы от боли.

— Я же просил не врать. Какие чудовища? Ты нам собрался сказки сказывать? Прибереги для своих детишек и больше не ври, если хочешь дожить до их появления. — Безродный хмурился, а Кабаз, не обладавший смекалкой того же Арила, судорожно пытался придумать, что и как ему рассказывать дальше. Так ничего убедительного и не выдумав, юноша решил все же и впредь, опираясь на истину, несмотря на последствия, продолжать настаивать на своем:

— Это чистая правда! Клянусь Ярадом, всеми богами, жизнью матери и своим добрым именем!

Сжавшись в ожидании очередного пинка, Кабаз даже на секунду зажмурился. Но удар не последовал. Все тот же лохматый охотник, являвшийся, видимо главным в этом отряде разведчиков (в том, что это разведчики, парень не сомневался, ввиду слишком малого для вторжения количества чужаков), секунд пять помолчав, принял решение и, вроде бы обращаясь к своим, на самом деле давал пленнику разрешение продолжать:

— Ну ладно. На хорошую сказку у нас время есть. Что, братья, послушаем болтуна? — ответа не требовалось, да и главарь уже повернулся обратно к пленнику и уставился на него в ожидании продолжения.

У Кабаза на сердце слегка отлегло, и, понимая, что от его красноречия сейчас зависит абсолютно все, например продолжение жизни, парень пустился в подробный рассказ о зубастом гиганте, Орде, ее черных хозяевах, захваченном роде Орлов, трещине, скоротечной схватке с хвостатым чудовищем и чудесном спасении. Раскрывая Безродным так много, высыпая ценные знания, как из ведра, юный охотник преследовал сразу две цели: во-первых, если удастся чужаков убедить, что все это правда, возможно, его не убьют прямо здесь и сейчас, а на время оставят в живых, как источник полезных сведений, и тогда, хоть и слабая, забрезжит надежда сбежать, выбрав нужный момент; во-вторых, и на это дальновидный Кабаз делал главную ставку, он старался заставить Безродных задуматься о нависшей над всеми, не только над Племенем, страшной глобальной угрозе, о возможном приходе которой за реку тоже стоило помнить и отбросить, хотя бы на время, все взаимные распри и непонимания, сплотившись перед общим врагом.

Закончив рассказ, парень так и не понял, смогло ли его красочное послание достигнуть хотя бы одной из поставленных целей. Время шло. Бородатые люди молчали, а Кабаз в страхе дожидался вердикта. Задумчивое лицо главаря несильно отражало ход его мыслей, и когда командир чужаков, видимо, приняв решение, открыл рот, собираясь огласить приговор, юноша приготовился к худшему. Но, как оказалось, зря.

— А знаете что? Я ему верю. Выдумать такую историю не по зубам даже нашим шаманам. А если все это правда, дела у Боголюбов поганы, и наша задача начинает терять всякий смысл. Зачем нам мучиться в попытках убить бессмертного демона, если твари, которых он сам и призвал, сделают за нас всю работу.

В оскале Безродного, всплывшем на его бородатом лице, смешались сразу и страх перед новой угрозой, и радость от упрощения стоящей перед отрядом задачи. А напряженный Кабаз все ждал решения по своей дальнейшей судьбе и дождался — главарь продолжал:

— Несмотря ни на что, мы должны убедиться, что проклятый колдун отправился на корм червям, или еще кому-нибудь. Без этого нам домой дорога заказана. Мальчишку, пожалуй, потащим с собой. Он много знает, может, в чем пригодится. Все, на сегодня отбой. Встаем на ночевку. Барган, Чирак, дежурите первыми. Поросенка не трогать, он мой. Не доем — поделюсь.

Безродные принялись разбивать временный лагерь, главарь смачно чавкал, поедая зажаренного поросенка, а голодный Кабаз, позабыв о позывах желудка, думал лишь об одном: «Они хотят убить Яра!»

 

Глава девятнадцатая

«Сколько же еще придется бежать?» — Этот вопрос крутился в голове у Валая на протяжении всего последнего часа пути. Причем непонятно, спрашивал парень об этом сам у себя, или у неизвестно где находившегося в этот момент Яра, или у несправедливой судьбы, или у молчаливых гор, проплывавших по правую руку. Да и количество остававшихся до местоположения Мудрейшего миль не являлось искомым ответом. Скорее всего вопрос, будучи чисто риторическим, начал давить на, измученного не только физически, но и морально, охотника, под воздействием постоянного стресса, как бы намекая на то, что за последний месяц Валаю пришлось побегать на грани своих возможностей, пожалуй, больше, чем за всю предыдущую жизнь. То, как ужаленный, удираешь от разбушевавшейся стихии, то улепетываешь от чудовищного гиганта, то спешишь, отправленный Яром по следу пришельцев, аж за самые горы, то, подгоняемый важностью полученных знаний, торопишься по каньону обратно.

Вот и сейчас, не обращая внимания на постоянно усиливавшуюся пульсацию крови в висках и возрастающий в голове с каждой минутой гул, разведчику приходилось усиленно перебирать ногами, будто за ним гналась сама смерть. Впрочем, так оно на самом деле и было.

Два дня назад, когда охотник еще скрывался в зарослях напротив устья каньона, ведущего в загадочное загорье, ожидая начало вторжения, Валай и представить себе не мог, насколько многочисленной будет вторая волна пришельцев. Периодически поглядывая на юг, удобно расположившись на большой охапке травы, предусмотрительно натасканной Валаем в свой импровизированный наблюдательный пункт, устроенный в самой гуще, образовавшегося на краю пустоши бурелома, охотник чуть не подпрыгнул от удивления, когда до него наконец-то дошло, что темнеющая на краю горизонта узкая пока полоса, разливаясь на всю трехмильную ширину разлома, постепенно растет. Через какое-то время стало возможным разглядеть, из чего состоит эта приближающаяся к Долине волна, и тогда Валай окончательно убедился, что к неизвестным природным явлениям данное зрелище отношения не имеет.

По недавно возникшему, на горе всему миру людей, каньону, закрывая его поверхность своими массивными телами, шагали полчища разнообразных чудовищ. Разглядеть отдельные особи расстояние пока не позволяло, но неоднородность движущейся толпы уже бросалась в глаза. По мере приближения плавно текущей по всему проходу живой реки, зоркий Валай выхватывал все новые и новые подробности жуткой картины. А когда одно из серо-зеленых пятен, которое ранее представлялось охотнику стаей однотипных созданий, обретя очертания, превратилось в единственное, неимоверных размеров, колоссальное существо, парень не выдержал и, решив, что увидел достаточно, похватал оружие и заранее подготовленные припасы, выбрался из своего укрытия и припустил прочь.

Незваные гости явились даже раньше, чем предполагал дожидавшийся их разведчик. Всего неделю после расставания с Миной просидел Валай на своем посту. Двое суток парень, уже не скрываясь, мчался по пустоши вдоль гор на восток. Еще пара дней, и в поселке Орлов первыми узнают о надвигающейся беде. Беде небывалой и, по личному мнению думавшего над этим на протяжении всего своего пути Валая, абсолютно непосильной для Племени. Идущих в долину чудовищ было настолько много, наверное, целые тысячи, что победить их силой оружия можно было и не мечтать. Что родичам делать дальше, разведчик не знал и надеялся только на мудрого Яра. Уж он-то должен найти решение. Просто обязан. Иначе…

* * *

— Валай, подожди! — Из искореженного леса, вдоль края которого пролегал путь разведчика, сначала прилетел оклик, а затем начали выбираться охотники. В кричавшем остановившийся парень распознал одного из своих. Этого Волка звали Малаком, он был на пару лет старше Валая и знаменит на весь род своей небывалой выносливостью. За ним виднелся еще один знакомец Валая, других же охотников по именам разведчик не знал, но раньше, конечно, же видел. Отряд приблизился, и Малак, приобняв Валая за плечи в приветствии, принялся объяснять причины своего здесь присутствия:

— Яр послал нас к тебе. Мы знаем, что вы с Миной смогли отыскать проход. Будем гостей вместе встречать. Если чудовища объявятся, побежим по родам разносить эту весть.

— Так можете начинать, — запыхавшийся Валай уперся руками в колени и пользовался непредвиденной передышкой, чтобы успокоить дыхание.

— Что начинать? — Малак, не сообразив, что к чему, удивился, но остальные охотники, видимо, были догадливей, судя по тому, как изменились их лица.

— Начинать разносить эту сраную весть. Твари уже здесь. Присмотритесь-ка повнимательнее. — Валай указал рукой себе за спину, где вдалеке, у самой линии горизонта, слегка колыхалась живая река, медленно, но неотвратимо ползущей на восток орды.

— Ярад всемогущий! — вырвалось у одного из охотников, — И что же они все сюда прут, твари.

— Может, сюда и не все свернули. Больно их много. Но и тех, что за мной идут, вполне предостаточно. — Валай уже немного привык к такой жуткой картине позади себя и говорил достаточно спокойно. — Давайте продолжим наш разговор уже по дороге, а то стоять как-то не очень приятно. Вы не находите?

Возражений не прозвучало, и группа охотников тронулась с места. Четверо человек сразу свернули на северо-восток, устремившись к поселкам Медведей и Лис напрямую, остальные, включая Валая, преодолев еще несколько миль вдоль по пустоши, тоже сунулись в лес, направляясь к роду Орлов.

Малак, понимая, что разведчик измотан больше других, тактично спросил:

— Валай, а ты как? Не сильно быстро бежим? Потянешь? Ночью спал вообще?

— А ты бы смог спать, когда за спиной эти? Хоть и в десятке миль. То-то же. — Валай укоризненно взглянул на товарища, которого, несмотря на обратную разницу в возрасте почему-то воспринимал как младшего. — Не бойся. Копыта не протяну.

* * *

Когда, еще через день, охотники достигли поселка Орлов, большинство участвовавших в недавней битве людей уже разошлось по своим родам, готовиться к предсказанному Яром исходу. Подоспевшие к месту событий на третий день после кровавого боя отряды Тигров, Кабанов и Волков, нагрузившись по полной различными грузами, тоже покинули разоренный поселок и отправились по домам, проложив свой маршрут через селение Змей, где надлежало оставить поклажу. С ними же ушли и недавние пленники, кроме пары десятков женщин, оставшихся ухаживать за ранеными.

Яр пока находился на месте. Дожидаясь известий о возможном появлении тварей, и продолжая руководить процессами сборов, Мудрейший помогал ставить раненых на ноги, являясь лучшим в племени лекарем. Также в поселке остались, помимо местных охотников во главе с Морланом, вызвавшиеся к сыну Ярада в посыльные Мина с Арилом.

Лис по-мужски пообщался с отцом, вышедшим невредимым из жестокого боя и, получив одобрительное напутствие на любые полезные для Племени действия, пообещав понапрасну не рисковать, распрощался с отправившимся собирать семейные пожитки родителем. У Мины же отец погиб на охоте больше десяти лет назад, так что дозволения остаться девушке полагалось испрашивать у Нардага, как старшего среди Оленей. Но своенравная охотница не удосужилась сделать и этого. Яр, уже успевший привыкнуть к молодым чемпионам этого года, был совершенно не против и даже призвал к ним в помощь, оправившегося от своих синяков и ушибов, Ралата. Так что когда перед Мудрейшим наконец-то предстал, полуживой после нескольких дней практически непрерывного бега, Валай, рядом с Яром стояли, готовясь услышать недобрые вести одними из первых, два юных лучника и любимая девушка Волка.

Разведчик, спеша, поминая Зарбага, глотая из-за нехватки воздуха в легких окончания фраз, рассказывал об увиденном, а закончив, не приминул высказать свое личное мнение о сложившейся ситуации:

— Короче, дело наше дрянь. Драться с ними нам не по силам, а бежать некуда. Назавтра уже будут здесь. Кто может — спасайтесь. Бросайте все, и на север. А я свое отбегался — ноги уже не держат. Хоть помирать и не хочется, но, похоже, пришло мое время. Последний шанс — залезу на высокое дерево. Авось не заметят, пройдут мимо.

Яр, который во время рассказа Валая хмурился все больше и больше, покачал головой и резонно заметил:

— На всех деревьев не хватит. У нас здесь десятки раненых, им тоже убежать не под силу. Тебя одного бы оставил, уж не обижайся, а вот вместе со всеми остальными, сильно жирная жертва выходит. На такое и я не пойду. Не хотел я такого творить…, но, похоже, выбора нет. Да простят меня ваши потомки, только выиграть время для нас сейчас жизненно необходимо. — Яр сделал паузу, видно, в последний раз обдумывая свое решение, затем, с самим собой соглашаясь, покивал головой и скомандовал:

— Всех сюда! Живо! Найдите Морлана, пусть срочно собирает охотников. Мы выступаем навстречу Орде!

Посыльные прыснули в разные стороны, а опешивший, удивленно захлопавший глазами Валай обреченно уселся на землю и впился мозгами в единственную разумную мысль, хоть как-то объясняющую услышанное: «Мудрейший осознал безысходность попыток сбежать и предпочел, напрасным мучениям — достойную храбрую смерть в неравном бою».

* * *

Утром, свернув наскоро лагерь, отряд заречных лазутчиков двинулся на запад, где по соображениям главаря, которого, как Кабаз уже выяснил, звали Иржагом, вероятность встретиться с Яром была наиболее высока. Выслушав вчера рассказ пленника, Иржаг сделал сомнительный логический вывод, что нестареющий демон, как Безродные величали Мудрейшего, не бросит захваченных в поселке людей и приведет своих боголюбов на выручку. Получится ли у Яра отбить у засевших в селении тварей плененных людей, или нет, Иржагу было без разницы, но если колдун переживет сражение, ему нужно будет помочь успокоиться раз и навсегда.

План был, конечно, так себе, но других у главаря не имелось, а остальные Безродные до дрожи боялись своего командира и перечить ему не смели. Поэтому небольшая группа бородатых охотников, в количестве двадцати семи человек, включая Кабаза, осторожно пробиралась по лесу, растянувшись в длинную вереницу.

Пленника вели в середине отряда, отсекая ненужные мысли о возможном побеге. Руки Кабаза были стянуты ремнем за спиной, а во рту, затрудняя дыхание и не давая вырваться наружу ни единому звуку, кроме глухого мычания, торчал грубый, воняющий грязью и потом, сделанный из куска чьей-то шкуры, разводящий челюсти в разные стороны кляп. Раненая нога побаливала, но идти мешала не сильно, благо темп был щадящий — Безродные не особо спешили, не желая столкнуться с пришлыми чудищами до того, как случится сражение.

Непредсказуемая в своих поворотах судьба пока что была благосклонна к лазутчикам. Ведущий своих воинов Иржаг, не зная наверняка, верны ли его догадки на счет планов ненавистного демона, и собираясь, не доходя до поселка нескольких миль, выслать вперед пару-тройку разведчиков, засев с остальными в каком-нибудь укрытии, даже не представлял, насколько близко от истины текли его мысли. Именно в этот момент, под лучами стоящего в самом зените летнего жаркого солнца, охотники Племени, сжимая напряженными руками оружие, готовились к предстоящему бою.

Только что вокруг стояла относительная, наполненная обычными для летнего леса звуками тишина, и вдруг откуда-то с запада, приглушенный большим расстоянием, неожиданно раздался протяжный, пугающий своим внезапным рождением, немного дрожащий в потоках прогретого воздуха, призывный зов рога. Вся группа неспешно шагавших до этого момента Безродных резко остановилась. Главарь поднял руку, прося тишины и дослушав растянувшийся на несколько долгих секунд звук сигнала, повернулся к своим и, довольно оскалившись, изрек очевидное:

— Началось. Все-таки я был прав — Боголюбы пришли за своими. Теперь подождем… — Иржаг, уперев свое копье в землю, помолчал, пока остальные постепенно собрались вокруг своего главаря и, взглянув на Кабаза прищуренным глазом, обратился к плененному юноше:

— Ну что, Кабанчик, сейчас твоих родичей начнут убивать. Небось, хотел бы помочь своим? Да вот, к сожалению, я слишком добрый и тебя никуда не пущу. Так что пока поживешь. А вот за друзей твоих не поручусь. Если насчет размера чудовищ ты не приврал, ума не приложу, как Боголюбы таких громадин валить собираются. — полюбовавшись, как краснеют глаза закипавшего в гневе пленника, Иржаг глубоко вздохнул и озвучил главное свое пожелание: — Надеюсь, колдун не доживет до сегодняшнего заката, и мы с чистой совестью вернемся обратно домой.

Дальновидный главарь отряда лазутчиков, стараясь накликать на Яра беду, не знал, что в своем пожелании колдуну скорой гибели, неожиданным образом смог предсказать свою собственную печальную участь. Ближе к вечеру, когда силам Племени уже удалось завершить разгром пришлой Орды, а сын Ярада, оставаясь живым и здоровым, занимался подсчетом погибших, со стороны отвоеванного нынче поселка, к стоянке Безродных, судя по звукам, затопало что-то большое.

Сопровождая свое приближение треском ломаемых веток, нечто двигалось с запада, и, призывая лазутчиков к действиям, Иржаг замахал в беззвучной команде руками. Убедившись, что его люди уже изготовились к бою, Безродный перехватил покрепче собственное оружие и шепнул стоявшему радом охотнику:

— Может, просто кто-то вспугнул стадо диких свиней, но скорее сейчас мы увидим одну из мальчишкиных сказок. По сигналу, стреляем из луков, — и Иржаг тут же жестами передал свой приказ остальным.

Наконец впереди замелькало в просветах между толстых стволов занимавших лесную округу буков и грабов какое-то массивное тело. Постепенно увеличиваясь в размерах по мере своего приближения, ломившийся через чащу рогач двигался прямо к месту засады Безродных. Непривычная жуткая внешность большого уродливого животного, наполнила сердца, впервые встречавших подобное чудо, людей позорным трусливым ужасом. Но, тем не менее, когда зверь очутился в каком-то десятке ярдов от затаившихся охотников, руки не дрогнули, и острые стрелы дружным залпом отправились к цели.

Никаких результатов такая атака не принесла, и заметившее врагов бронированное чудовище, взревев и ускорившись, бросилось на поднимавших копья людей. Пара несчастных охотников, растерявшихся от такого начала, сразу попали под мощные толстые ноги животного, а Иржаг, так и не понявший, что основная угроза исходит от сидящего на спине гиганта черного кошмарного существа, рухнул на землю, словно подкошенный, когда длинная острая молния просвистела, как ветер, отрубая его бородатую голову.

Схватка была скоротечной. Безродные не стремились во что бы то ни стало остановить удиравшего из окруженного поселка Орлов нелюдя, а обладатель кожистого капюшона, в своем желании выжить, хотел всего лишь убраться подальше от этих слабых, но многочисленных двуногих местных жителей. Так что спустя всего лишь минуту рогач уже скрылся из виду, унося куда-то на юго-восток своего удачливого хозяина.

Несмотря на то, что драки как таковой и не вышло, потери Безродных составили чуть ли не половину отряда. Помимо Иржага, лазутчики не досчитались еще восьмерых, а двое получили массу ушибов, отлетев от мотнувшего рогатой башкой великана. Трое были затоптаны самим травоядным чудовищем, пятеро скончались от резаных ран, нанесенных мечом чужака, а в груди одного из охотников торчал непонятный не то шип, не то рог, около локтя длиной, брошенный, словно метательный нож, ловкой черной рукой.

Немного отойдя от случившегося, поредевшая группа Безродных, собралась вокруг обезглавленного трупа бывшего своего вожака. Деморализованные, шокированные люди, в иступленном молчании, стояли над распластанным телом, погрузившись в невеселые думы.

Наконец, очухавшись первым, слово взял невысокий, но плотный охотник по кличке Дубина:

— Не знаю, как их там валят Боголюбы, но у нас получилось хреново. Раз Иржаг мертв, за главного остаюсь я. — бородатый крепыш с вызовом обвел взглядом присутствующих и, убедившись, что возражений никто не имеет, продолжил: — Зря мы сюда поперлись. Раз уж решили поверить мальчишке, так надо было сразу и возвращаться. У почитателей демона проблем и без нас хватает. Скоро они все передохнут вместе со своим колдуном. Раз здесь, за рекой, объявились такие гости, значит, песенка поганых Боголюбов так и так спета. Нашим планам пора поменяться. И вождь, и шаман нас поймут и простят возвращение.

— Да кто нам поверит? — резонно заметил один из охотников, — Два дня назад ни мне, ни тебе, да и никому из нас такое бы и в бошку ни пришло. Посмеются, обзовут трусами и сурово накажут. А зная Варага, так, скорее всего, и убьют.

Эта вполне вероятная, а от того еще более неприемлемая, перспектива заставила всех замолчать и снова задуматься. Но, видно, Дубина свое прозвище получил не за скудость ума. Почесав свой лохматый затылок, новоявленный лидер остатков отряда лазутчиков озвучил, подающее надежду на благополучный исход задуманного, лежащее на поверхности, простое решение:

— А мы с собой мальчишку прихватим! Вон как складно болтал — и нас, и Иржага, вечной свободы его духу, убедить смог. Поди, и Варага с шаманом поверить заставит. С живым доказательством наших слов в запасе, я бы рискнул воротиться. Да и эту штуку прихватим, — безродный указал на так и торчащее из груди погибшего товарища метательное оружие нелюдя. — У нас животные с такими рогами не водятся, может, тоже сгодится для подтверждения наших слов.

Видя, что людей по-прежнему терзают сомнения, Дубина привел свой последний, решающий аргумент:

— Вы как хотите, а я возвращаюсь. Убьют ли дома свои, так то еще надвое, а здесь всем нам точно конец. Не погубят чудища, так какой-нибудь недобитый местный урод из лука подстрелит. Они в этом толк знают. — и закончив свою дельную речь, охотник принялся демонстративно собирать свои вещи, брошенные на землю перед началом боя.

Как ни страшен был вождь клана Ургов Вараг, чьи владения занимали леса за Великой рекой на многие дни пути в разные стороны, как ни беспощаден прославившийся своим фанатизмом шаман, а разумные доводы, приведенные хитрым Дубиной, действие на людей возымели, и Безродные, согласившись завершить свою миссию, быстро шагали в сторону великой Реки. Вместе со всеми неохотно перебирал ногами и бедняга Кабаз. Злая судьба гнала его в вынужденное путешествие, и суждено ли будет ему вернуться когда-нибудь в родные края, парень не знал, радуясь лишь одной относительно приятной мысли: «Я пока жив!»

 

Глава двадцатая

Валай ошибся сразу в двух своих заключениях: во-первых, пришлые полчища отстали от него значительно больше, чем на день пути, и ведомые Яром охотники успели добраться к началу предгорного хвойного леса раньше идущих навстречу чудовищ; во-вторых, Мудрейший вовсе не вел свой отряд к красивой героической гибели, а лишь собирался попробовать задержать надвигающуюся Орду весьма оригинальным способом.

В Долине царило жаркое лето. Дожди давно уже не баловали изможденный жаждой, иссушенный лес своей живительной влагой, а ветер размеренно дул в юго-западном направлении, как раз в ту сторону, откуда, по предположениям Яра, и должны были появиться пришельцы. Пожелтевшая трава колыхалась в прогалинах под потоками горячего воздуха. Состоящая из густого слоя сухих прошлогодних иголок лесная подстилка мягко хрустела под ногами бегущих людей, которым потребовались целые сутки, чтобы добраться до этих мест, идеально подходящих для задуманного Мудрейшим.

Некоторое время назад отряд разделился, и охотники, растянувшись широкой цепью, вышли к намеченному рубежу практически одновременно, образовав длинную трехмильную линию. Расстояние между каждым из родичей колебалось от двадцати до сорока ярдов, но в любом случае люди прекрасно видели своих ближайших соседей и, когда далеко-далеко впереди послышались первые, едва различимые на таком расстоянии, звуки ломающихся веток, или даже целых деревьев, выдававшие приближение тварей, трубить в охотничий рог, подавая сигнал, не потребовалось, и устная команда от Яра, стоявшего в центре, пошла по цепочке волной в обе стороны.

Высекаемые искры полетели в заранее заготовленные охапки сухой травы и иголок. Мгновенно поднявшиеся на благодатной почве языки пламени весело заплясали, предвкушая предстоящие пиршество. Вспыхнувшие пока небольшие костры, помогая раздувавшему огонь ветру, охотники принялись усердно разбрасывать в разные стороны. Десять минут, и пожар уже бушевал по всей немалой длине подпаленного людьми отрезка. Прозрачные алые волны постепенно катились вперед, неся верную смерть не успевшим покинуть опасную зону невезучим лесным обитателям и, возможно, при этом спасая, начавшую вчера свой уход из поселка Орлов, группу людей, отягощенную многими ранеными и оттого еле-еле ползущую к северу.

Арил, который вместе со всеми совершил этот отчаянный забег, стоял на границе огня, отступив на приличное расстояние от бушующей рукотворной стихии и завороженно любовался грандиозным, пугающим своими масштабами, невиданным зрелищем.

С одной стороны, смотреть на такое было мучительно больно. Сгорающий заживо лес всегда был и будет для Племени не только главным богатством, дарующим все необходимое для жизни людей, но и неотделимой, важнейшей частью той внутренней сути каждого родича, без которой невозможно представить само существование человека. Парень смотрел на чернеющие стволы некогда великолепных, стройных пушистых сосен, и сердце его обливалось кровью. Скоро на месте прекрасного, несмотря на обильные раны полученные при разрушении гор, такого родного леса, появится мертвая обугленная пустыня, на перерождение которой потребуются долгие-долгие годы…

Но с другой стороны, невообразимая мощь огненных лап, мертвой хваткой вцеплявшихся в беззащитных лесных великанов, наполняла сознание Лиса уверенностью, что содеянное поможет спасти тех беспомощных родичей, которые при других обстоятельствах точно были бы обречены. Пышущая жаром стена, расползаясь и поднимаясь все выше и выше, неотвратимо плыла к юго-западу. Если ветер не переменится, грозное людское послание дойдет до незваных гостей, которые целенаправленно двигались точно к поселку Орлов, будто кто-то, уже проходивший по этой дороге, вел зубастое воинство к изначально намеченной цели.

Хотя надежды на то, что огонь уничтожит чудовищ, практически не было, но заставить Орду отступить, а потом уж искать обходные пути, даруя Племени нужное время, такому безудержному пожару уж точно было по силам. Так что парень также испытывал радость, понимая, что скорая смерть отступила, причем не только от женщин и раненых, оставшихся в поселке, но и от всех, кто участвовал в вылазке, включая Мину, Ралата, да и самого Арила. Не сработай задуманный план, и истощенным тяжелым забегом охотникам сил на спасение уже не хватило бы. Удрать от пришельцев удалось бы, пожалуй, двужильному Яру, но Мудрейший в который раз смог рассчитать все единственно правильно, и теперь, уже не спеша, колонна снова собравшихся вместе родичей потянулись обратно на север.

* * *

Отражая синее небо, мелкие волны плескались всего-то в каком-то ярде, за тонким бортом хлипкой маленькой лодочки, которая, поминутно рискуя зачерпнуть низким краем близкую воду и отправиться к далекому дну, медленно плыла к восточному берегу, увозя плененного парня в недобрые чужие края.

Собранный из веток каркас снизу обтягивала цельная шкура большого животного, и хотя ободранный буйвол при жизни был крайне велик, получившееся плавательное средство с трудом выдерживало лишь одного пассажира. Поэтому грустный Кабаз одиноко покачивался в своей лоханке, тянувшейся на длинном ремне за лодкой одного из Безродных. Некоторые охотники буксировали таким же образом и несколько пустых лодочек, которые благодаря произошедшей позавчера первой встрече Безродных с пришельцами, оказавшейся для ряда людей и последней, потеряли своих прежних хозяев, но имея высокую ценность, не были брошены на чужом берегу. Вода текла настолько близко от парня, что, не будь руки связаны за спиной, пленник запросто смог бы грести ладонями, чем, собственно, и занимались все остальные охотники, не имея в наличии весел.

При желании, Кабаз сумел бы перевернуть неустойчивую лодчонку и пойти на корм рыбам и ракам, избавив себя от предстоящих в дальнейшем мучений, которые, зная жестокий нрав заречных жителей, в любом случае ожидали пленника в самом ближайшем будущем. Но жажда жить по-прежнему перевешивала любые, даже самые страшные, перспективы, и юноша, покорившись судьбе, позволял тянуть себя по течению, в прямом и в переносном смысле.

Плаванье этой маленькой флотилии продолжалось уже пару часов. Видимо, собираясь на вылазку в земли Племени, Безродные для начала изрядно поднялись вверх по течению реки, не покидая своего берега и таща достаточно легкие лодки на спинах, а теперь спокойно сплавлялись вниз, собираясь причалить поближе к главному селению клана.

Средняя ширина Великой реки колебалась в окрестностях полумили, и, придерживаясь в своем маршруте правого берега, возвращавшиеся домой лазутчики не сильно переживали, что их заметят охотники Боголюбов. Если бы кто-нибудь из извечных врагов гордого могучего клана и умудрился бы разглядеть вереницу маленьких лодочек на фоне отражавшегося в зеленой воде густого прибрежного леса и по какой-то причине даже отважился бы на погоню, то такая затея все равно ни к чему бы не привела — большое расстояние легко позволяло Безродным в любой момент пристать к берегу и без проблем затеряться в знакомой чащобе.

Наконец небольшое водное путешествие подошло к концу, и лодки начали причаливать к берегу. Вытащив свои суденышки из воды и тщательно укрыв их в кустах, Безродные, не забыв, конечно, и пленника, двинулись на восток, скрывшись под пышными древесными кронами. Оставив позади три часа пути по знакомой тропе и около десятка миль, так и не выполнившая свое задание, группа лазутчиков добралась до огромной поляны, большую половину которой занимали беспорядочно расставленные повсюду шатры.

Поселок Безродных с первого взгляда поразил Кабаза своими размерами. По самым осторожным оценкам плененного юноши в этом необычном селении проживало народу, минимум вдвое больше, чем в любом из родов Племени. Около конусообразных, сшитых из шкур жилищ, заменявших на этом берегу реки привычные для Кабаза землянки, сидели, стояли, шли и бежали, увлеченные своими повседневными делами, толпы лохматых, не очень опрятных и слегка диковатых, на взгляд плененного парня, людей обоих полов и всех возрастов — от малых детей до морщинистых старцев.

Все занимались какой-то работой: долбили шкуры, мастерили оружие, разделывали добычу, что-то шили грубыми костяными иголками, толкли в деревянных ступах зерно. Но как только ведущая парня процессия подходила чуть ближе, люди бросали дела и засыпали идущих вопросами, с любопытством разглядывая до сих пор немного хромавшего пленника. Хмурый Дубина на все прилетавшие фразы отвечал однозначно и коротко, остальные и вовсе помалкивали. Было видно, что нервы лазутчиков на пределе. Грядущая встреча с вождем изрядно портила настроение, а уж про реакцию скорого на расправу шамана не хотелось даже и думать.

Многие местные жители, особенно из числа мужской половины, охотно пристраивались вслед за отрядом, в надежде услышать побольше подробностей, и когда ведомые Дубиной охотники наконец достигли сильно выделявшегося своими размерами здоровенного шатра, несомненно, принадлежавшего вождю всего клана Ургов, толпа любопытных насчитывала уже несколько сотен человек, заполнивших своими телами практически все свободное пространство в ближайших окрестностях. Свободной оставалась лишь небольшая площадка перед входом в шатер Варага, который охраняли сразу двое внушительных стражников, да импровизированная полоса отчуждения, образовавшаяся как-то сама собой, вокруг обильно украшенного черепами различных животных, мрачного жилища шамана, стоявшего по соседству.

Один из охранников, видно, узнав пришедших, мгновенно скрылся за шкурой, закрывавшей входной проем, и через несколько долгих секунд воротился обратно уже в компании просто огромного человека среднего возраста, обряженного в полосатый тигриный плащ. Надменный взгляд из-под черных густых бровей, направленный на стоявшего впереди всех Дубину, обладал такой силой и властностью, что и без того невысокий командир лазутчиков как-то весь съежился, сделавшись еще ниже, а Кабазу стало предельно понятно — перед ним сам Вараг, и с ним шутки плохи…

На протяжении всего сбивчивого рассказа Дубины о происходящих за рекой чудесах, суровый владыка Ургов упорно молчал, напустив на свое мрачное скуластое лицо выражение властной презрительности. Повествование у перепуганного охотника выходило крайне расплывчатое и перепрыгивающее в своей непоследовательности от одного момента событий к другому без всякой зависимости. Из окружавшей рассказчика толпы постоянно доносились уточняющие вопросы, комментарии и возгласы недоверия. Издерганный Дубина терялся и еще сильнее запутывался в своих же словах, а суровый вождь хмурился все больше и больше.

В какой-то момент по правую руку от великана, неизвестно как и откуда, по крайней мере Кабаз не смог уловить сам миг его появления, бесшумно возникла нереального вида фигура, одетая в какое-то бесформенное покрывало, сшитое из множества разнообразных шкурок мелких животных. На лохматой, как и у всех, голове шамана, а это, без сомнения, был именно он, покоился уродливой шапкой выбеленный временем череп большого медведя, крепко сидящий на своем месте, при отсутствии нижней челюсти. Проводник духов усердно буравил рассказчика своими маленькими колючими глазками, и этот пронзающий насквозь взгляд не предвещал Дубине и его товарищам ничего хорошего.

Когда изрядно затянувшееся повествование наконец-то закончилось, начинавший прощаться с жизнью Кабаз в бессильной обиде злился на бестолкового командира лазутчиков. Абсолютно правдивая история была преподнесена растерявшим от страха всю свою хитрость Дубиной так неумело, коряво и не реалистично, что пленник бы сам никогда не поверил такому рассказу, не знай бы он истины.

Но, видно, в клане врать было совершенно не принято, или вмешались еще какие-то неизвестные Кабазу факторы, да только и вождь, и шаман поверили лазутчику безоговорочно. Правда, вернувшимся из вылазки охотникам такая доверчивость начальства пользы не принесла. Хотя, возможно, наказание, назначенное владыкой Ургов для не выполнивших свое задание людей, считалось по меркам Безродных весьма мягким и вполне приемлемым, так как взведенные нервным напряжением до предела лазутчики, услышав свой приговор, сразу расслабились и даже немного повеселели. А прозвучало все это так:

— Вы принесли действительно бесценные вести, — голос вождя оказался неимоверно басист, словно звук выходил из дупла векового дуба, — Но всеми вами была дана перед духами предков, и самого великого Урга, священная клятва — не возвращаться назад, не убив бессмертного демона. Свою клятву смогли сдержать лишь Иржаг и другие, кто пал и уже не вернется. А вы свои обещания преступили и заслуживаете мучительной смерти. — Вараг сделал паузу и, повернув голову, о чем-то немного пошептался с шаманом и только затем продолжил, — Но времена настали суровые, и нам потребуется каждый, даже самый трусливый воин. И я даю вам возможность свою вину искупить. Смыть свой позор кровью в грядущих битвах. — вождь снова провел маленькое совещание с шаманом и завершил свое показательное, приукрашенное возвышенными словами специально для публики, выступление: — Левые мизинцы долой, и свободны.

Зашумевшая толпа расступилась, образовав проход, к, видно, специально установленному у жилища шамана, большому плоскому камню, являвшемуся местом разных обрядов, в том числе и таких. Прощенные лазутчики выстроились живой очередью к алтарю, а кто-то уже расторопно развел рядом костер, в котором жадный огонь тут же принялся усердно лизать заготовленные сухие ветки.

По тому, как обыденно происходило все это действие, Кабаз догадался, что такие, или подобные наказания в клане Безродных не редкость. Люди по одному выходили вперед, клали левую руку на камень, оттопыривали мизинец, а идущий следующим охотник лежавшим рядом ритуальным каменным топором, резко ударив, производил эту грубую ампутацию. Наказанный издавал громкий рев, встречаемый одобрительным гулом толпы и, выхватив из костра ветку, ее обугленным концом тут же прижигал свою рану и уступал место очередному охотнику, который передавал дальше уже отведавший крови топор.

Мерзкое действие все продолжалось и продолжалось. Шаман складывал отрубленные пальцы в какую-то глиняную мисочку и постоянно что-то нашептывал, немного при этом приплясывая. Все это выглядело настолько дико и отвратительно, что связанный пленник ощущал себя представителем совершенно другого мира, в котором такой бесцельной жестокости просто не было места. А больше всего впавшего в оцепенение Кабаза пугали нечеловеческие в своих безумных гримасах лица собравшихся зрителей. В глазах и мужчин и женщин и даже видневшихся кое-где детей открыто читались звериная радость и непонятно от чего возникавшее удовольствие. То ли эти чувства приносили чужие страдания, то ли Безродных так возбуждал скрытый религиозный подтекст ритуала, но несчастный пленник, ощущая мощные волны кипящих вокруг отвратительных, но очень сильных эмоций, понимал, что его самого ждет нечто еще более ужасное…

Наконец жуткая череда взмахов окровавленного топора прекратилась. Ритуальное орудие даже успело слегка затупиться. Последний палец не захотел отделиться с первого раза, и ошметки удержавшейся кожи пришлось даже дорезать ножом. Воздух наполнился тошнотворным запахом горелого мяса, а внимание зрителей теперь перешло на Кабаза.

Успокоившийся Дубина, лишившись части себя, вернул утраченную было способность соображать и обратился к Варагу с несущественным побочным вопросом. Так, за между прочим, бросив никчемную жизнь плененного ненавистного Боголюба на жестокие весы судьбы.

— Владыка, а что делать с этим? — один из пока уцелевших пальцев метнулся в строну сжавшегося от ужаса Кабана.

Вараг быстро окинул своим безразличным взглядом, словно ненужную вещь, несчастного парня, сердце которого просто выпрыгивало из груди, и спокойным обыденным голосом, будто обсуждая возможную завтра погоду, коротко поставил финальную точку в горькой судьбе невезучего юноши:

— Как что? Убить… А труп скормить свиньям.

 

Глава двадцать первая

Только через пять дней после начала лесного пожара отряд Мудрейшего, состоящий из еле влачивших ноги людей, достиг главного поселения Племени. В процессе изнурительного, проделанного в спешке, пути, Яр и остальные охотники нагнали медленно ползущую к северу колонну женщин, раненых и оставленных им в помощь мужчин, в рядах которых тащил свои волокуши, с лежащим на них неспособным самостоятельно двигаться родичем, и угрюмый Валай, переживавший за неведомую судьбу любимой. Движение объединившейся группы пошло уже веселее, и к ночи с тридцать четвертого июля на первое августа беженцы наконец-то добрались до общего места сбора всех родичей Племени.

Сына Ярада, единственного, кто из пришедших не завалился сразу же спать, крайне обрадовало то обстоятельство, что его обоз с ранеными оказался последним. Все остальные поселки уже завершили эвакуацию, и селение Змей было до отказа забито людьми, запасами пищи, домашним скотом, шкурами, утварью и другим всевозможным прихваченным с собой скарбом. Такого многолюдства и суеты центральный поселок еще никогда не видывал. Даже на празднике длинного дня столько родичей вместе не собиралось. Явились все — от последнего дряхлого старика до недавно появившихся на свет грудных младенцев. Бросать хоть одного родича на этом берегу Великой реки, оставлять на растерзание мерзким тварям, Яр ни в коем случае не собирался.

Несмотря на глубокую ночь, повсюду, и особенно у реки, не стихая, кипела работа. Страх перед надвигающейся Ордой своим постоянным давлением придавал людям все новые и новые силы. Когда ждать врага — никто не догадывался, но то, что твари придут — понимали решительно все. К моменту появления чудищ все должно быть готово к отплытию, а не то прольются целые реки крови, и история Племени оборвется, закончившись навсегда. Принимать бой родичи не собирались, бросив все силы только на подготовку исхода. Мериться силой с пришельцами смысла не видел никто, а принесенные Яром известия, проливавшие свет на количество тварей в новой идущей Орде, смогли остудить даже самые горячие головы.

Пробежавшись по окрестностям и порадовавшись тому, как много плотов уже связано, Яр выслал дозорных на север и северо-запад, встречать неизвесто где пока находившихся тварей, и тоже отправился на боковую. Даже у сына бога имелся предел физических сил, которых в последнее время Мудрейший потратил с избытком. С надеждой, что отведенное Племени время пока что не вышло, Яр погрузился в чуткий тревожный сон.

Утро не принесло новостей, и это было прекрасно. Чем позже объявятся твари, тем лучше получится подготовиться к переправе. На данный момент родичи были готовы к исходу процентов на восемьдесят, и это соотношение постоянно росло. К чести Племени, в котором проблемы сейчас никто не делил на свои и чужие, люди отлично справлялись с коллективной работой. Все упорно трудились в поте лица, четко внимали командам ответственных за конкретное дело, не спорили и не ругались, слаженно и на совесть выполняли поставленные задачи, и вообще демонстрировали непоколебимую волю и несгибаемый дух.

Среди всех проводимых работ, главной, конечно, являлась постройка необходимых для переправы плотов. Естественно, у жителей стоящего у реки поселка имелись в наличии лодки, да и Олени пригнали с юга весь свой рыбацкий флот, но того небольшого количества разных по форме, размерам и способам изготовления суденышек на такую людскую ораву никак не хватало. А ведь были еще и грузы. Много грузов. Поэтому большая часть трудоспособного населения Племени круглосуточно занималась переплетением охапок полого тростника, произраставшего вдоль реки в огромных количествах, создавая громадные, квадратные, со стороной в несколько ярдов, плоты.

Такие плавательные средства обладали хорошей грузоподъемностью, легко изготавливались и не требовали в процессе своей постройки использования особых специальных навыков. Среди минусов числились: отвратительная маневренность и короткий жизненный цикл, но люди собирались использовать эти плоты лишь единожды, и никого совершенно не волновало, что через какие-то две-три недели тростник, впитав воду, размокнет, и вся конструкция начнет расползаться. К этому времени Племя давно уже будет на том брегу, и подопечные Яра погрязнут в совершенно других проблемах.

Как оказалось, затея сына Ярада с пожаром добилась неплохих результатов. Чудовищные жители загорья достигли подходов к селению Змей только на третьи сутки после появления в поселке отряда Мудрейшего. К этому моменту родичи уже практически были готовы к отплытию, и оставалось лишь только всех и все загрузить на плоты. Поэтому, когда с севера прилетел поданный охотничьим рогом сигнал, означавший приход Орды, люди организованно и без паники приступили к последней фазе начала исхода. Народ рассаживался по заранее определенным местам, длинные шесты упирались в землю, грандиозное тотальное бегство готовилось стартовать.

Парящий в неописуемой голубой выси орел своим острым взором наблюдал неожиданную диковинную картину. Левый берег Великой реки, на протяжении целой мили, начал крошиться, и его маленькие желтые частички сотнями, если не тысячами, отделившись от края земли, медленно потянулись вниз по течению, постепенно смещаясь к востоку.

Сердца людей, покидавших свою, возможно, навсегда потерянную родину, разрывались на части от щемящей тоски, обиды на злую судьбу и едва подавляемой безысходности. Многие женщины плакали, старики проклинали жестоких богов, суровые охотники хмурились, но у большинства уплывавших родичей имелись дети и внуки, для спасения которых люди были готовы пойти абсолютно на все. В том числе и, бросив свои дома, родные леса, хозяйство, привычки и всю предыдущую жизнь, отправиться в неизвестность…

* * *

Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Жестокие обряды Безродных, среди которых, как выяснилось, водились и человеческие жертвоприношения, явились причиной нежданной отсрочки вынесенного Кабазу летального приговора. Озвучивший свое решение по поводу пленника, вождь уже собирался заняться другими делами, когда стоявший чуть позади Варага шаман, слегка тронув локоть владыки Ургов, на грани слышимости, принялся шептать прямо в ухо:

— Обожди с пленником. Грядут тяжелые времена. Под нашими небесами творятся странные и страшные дела. Возможно, скоро мне понадобиться этот мальчишка. — шаман, имя которого было давно забыто, как и велят традиции, намекая на важность своих слов, немного повысил голос, что обычно за ним не водилось, — Некоторые обращенные к духам просьбы следует подкреплять человеческой кровью. Пусть до поры поживет. Так нужно для всех нас.

Вараг, конечно, не смог отказать в такой мелочи, как не отказывал, имевшему на него огромное влияние, шаману и в более важных вопросах. Обновленный приказ вождя был озвучен во всеуслышание, и, чуть не потерявший от страха сознание, трясущийся пленник был плотно привязан к вбитому посреди поляны столбу и параллельно немного избит.

Потекли однообразные дни жалкого нечеловеческого существования. Парень знал, почему его пока не убили, и встречал каждый день, как последний, постоянно мучаясь в ожидании жестокой развязки. Несмотря на то, что пленника никто не охранял, вариантов сбежать Кабазу не виделось. Крепкие путы, которые удерживали руки юноши за спиной, таким образом, что столб оказывался обвит, расположившись между лопатками и запястьями, ни разу никто не снимал.

Поначалу Кабазу попытались было устроить допрос с пристрастием. Неприятного вида, лохматый больше обычного, уже пожилой мужичок невысокого роста, притащив с собой кучу пыточных приспособлений, с лихвой выдававших цель этого ожидаемого визита, разжег возле столба небольшой костерок, видимо, собираясь развязывать пленнику язык и огнем, улыбнулся Кабазу своим щербатым ртом и начал задавать вопросы.

Подробные ответы плененного юноши не давали особых поводов заплечных дел мастеру применять свои инструменты, и Безродный, убедившись, что парень уже рассказал покойному Иржагу и другим лазутчикам все то немногое, что знал о загадочных тварях, завершил свой процесс дознания раньше запланированного срока. Понимая, что молодой Боголюб ничего не утаивает, щербатый лишь для острастки пару раз прижег пленника головешкой, да выломал ноготь на мизинце левой руки.

Вопросов про число охотников в Племени, расположение поселков разных родов, или количество имевшихся лодок, к большой радости Кабаза, так и не последовало. Видимо, такой информацией Безродные владели и сами. Начни дознаватель выпытывать сведения такого характера, парню пришлось бы несладко. И неизвестно, смогли бы в тяжелой борьбе победить совесть и воля, или самый могучий из всех человеческих инстинктов подавил бы все остальное.

Предполагая возможность допроса, Кабаз заранее решил даже и не пытаться переубеждать вождя, шамана, или любого другого Безродного в их твердой уверенности, что Яр злобный колдун, и своею волшбой вызвал сначала разрушение гор, а затем и открыл дорогу в наш мир чудовищным тварям. Все равно ничего никому доказать не удастся, а вот вызвать на свою голову дополнительные неприятности, связанные с новой болью, которой и так в последние время приходилось терпеть предостаточно, получилось бы однозначно.

Парня регулярно кормили, дважды в день подставляя миску с какими-нибудь помоями прямо к лицу, и Кабаз в полной мере ощущал себя настоящей свиньей, когда дурно пахнущие объедки размазывались по щекам, подбородку и даже носу, стекая на шею и дальше. Возможность кое-как двигаться вокруг столба спасала пленника от необходимости сидеть в собственных нечистотах. Поднявшись на ноги и, царапая спину о шершавую древесину, Кабаз приставными шагами проходил половину доступного ему круга, где справлял нужду, а затем таким же образом возвращался назад и, обессиленно, сползал вниз, принимая сидячее положение. В такие моменты пленник радовался, что с него полностью содрали одежду, ведь иначе штаны, приспустить которые в таком положении было бы невозможно, уже бы наполнились дерьмом под завязку.

Безродные не обращали на пленника особого внимания и, проходя мимо, не всегда удостаивали связанного Боголюба даже презрительным взглядом. Исключением являлись лишь дети, которые частенько, подобравшись поближе, принимались обкидывать и без того перепачканного с ног до головы обнаженного человека всяческими пищевыми отходами, сгнившими фруктами, фекалиями, или на худой конец просто грязью.

Только единожды удалось Кабазу уловить сочувствие, в брошенном мельком взгляде проносившей мимо охапку травы длинноволосой девушки. Большие карие очи на секунду уперлись в пленника и тут же отпрянули, а удивленному юноше почудилось, что в этих прекрасных глазах, помимо боли и понимания, промелькнуло нечто еще, но что именно, парень не понял.

Присматриваясь к протекавшей вокруг повседневной деловой суете чужого поселка, Кабаз смог сделать вывод, что жизненный уклад Безродных не так уж и сильно отличается от бренных занятий родичей в Племени. Все те же: охота, выращивание пшеницы, разведение коз и свиней. Мастерство в ремеслах развито примерно на том же уровне. Такие же орудия и оружие, тот же язык, те же боги.

Но вот в своем отношении к небожителям народы по разные стороны Великой реки разошлись абсолютно, что и делало Безродных и Боголюбов непримиримыми вечными врагами. Если в Племени богов уважали и поклонялись им, то люди в кланах считали Великих причиной всех бед и недругами для человека, презирающими своих младших братьев и постоянно насылающими всяческие напасти.

Безродные возносили свои молитвы исключительно к духам предков, способным, как считалось, влиять на людские дела, насылать удачу, оберегать от нападок тех же богов и разными способами, время от времени, помогать своим благодарным потомкам. Духам же приносились и жертвы, причем только кровавые. Никаких материальных даров, в виде украшений, или других полезных в быту вещей, как то водилось у родичей, местные жители к идолам не подносили. Свои просьбы безродные чаще всего обращали к знаменитым героям древности, главным среди которых был сам легендарный основатель клана Ург, чье выточенное из камня лицо постоянно наблюдало за пленником, ибо идол был установлен у дома шамана, невдалеке от позорного столба.

Еще мучительный досуг парня скрашивали отовсюду стекавшиеся к шатру Варага новости. Вождь нечасто приглашал кого-нибудь из пришедших с докладом, просьбой, или известием зайти внутрь и предпочитал заниматься своей работой правителя на свежем воздухе. Присутствие рядом представителя враждебного Племени, который абсолютно все слышал, Безродных совершенно не смущало. Связанного Боголюба воспринимали, как неприятную декорацию, как до сих пор еще живой труп, который скоро все равно достанется свиньям и никогда никому из своих не сможет рассказать ничего из услышанного.

Кабаз тоже думал о себе, как о практически мертвом, но тем не менее слушал и запоминал информацию чисто автоматически. Например, сейчас пленник знал, что к клану Ургов, помимо этого, относится еще три поселка, что вождь выслал разведчиков за реку, осторожно следить за врагом, что в соседние кланы, с которыми нынче держался временный мир, Вараг отправил посланников, донести вести про объявившихся на том берегу чудовищах, в нашествии которых повинен проклятый бессмертный колдун.

Не укрылась от Кабана и очень важная для него новость, даже заставившая пленника встрепенуться и выйти из того состояния страдающей отрешенности, в котором он находился все последние дни. На десятые сутки мучительного прозябания Кабаза у ненавистного позорного столба, в поселок примчался один из разведчиков, и селение сразу же загудело потревоженным пчелиным роем. Охотник, за спиной которого уже успела собраться толпа, еще подбегая к шатру Варага, своими отчаянными криками сумел привлечь внимание выбравшегося наружу вождя. Представ перед владыкой клана, бородатый разведчик, сходу, принялся активно выдавать информацию:

— Боголюбы вяжут плоты! В их центральный поселок отовсюду стекаются люди. Приходят груженные, целыми семьями — от малых детей до старых развалин. Тянут с собой скотину. Торопятся. — охотник слегка отдышался и продолжил выкладывать свои пугающие наблюдения и домыслы: — Как пить дать, к нам собрались. Готовятся к переправе. Причем, видимо, пойдут всем народом. Ближнее отсюда свое поселение, что тоже стоит у реки, Боголюбы уже покинули. Там пусто, как в дырявом мешке. Остались только брошенные дома. По всему видно — насовсем уходить собираются. Зарбаговы твари не по зубам оказались…

Могучий Вараг, потеряв самообладание, принялся злобно ругаться:

— Вот уроды проклятые! Натворили дел, а теперь к нам свое дерьмо притащить хотят! Да кто им позволит! Да против них я все ближайшие кланы подниму за неделю! На нашем берегу ни одного вонючего Боголюба и ноги не будет. Это я вам обещаю!

— Нет у нас недели. — голос шамана, как обычно, раздался откуда-то сзади, и в уши вождя потекли овеянные тревогой слова. — Чудовища охотятся за призвавшим их колдуном. Если бессмертный демон окажется на нашем берегу, посланцы Зарбага последуют за ним. Мы не можем этого допустить. Срочно выводи воинов к северу. Не дай Ург, не успеете…

Раздосадованный Вараг, в сердцах, даже повысил на отпрянувшего в неожиданности, шамана свой и без того пугающий голос:

— Да без тебя знаю! Дураком никогда не был! — и, обращаясь уже к собравшимся, вождь посыпал приказами:

— Воинам, всем до самого последнего доходяги, срочно готовиться к выходу. Через пол часа выступаем. Пойдем на север, на берег реки и встанем всей силой напротив поселка ублюдков. Отправить гонцов по соседям — в кланы Дакшанов, Райхов и Кежучей и, конечно, во все наши селения. Пусть только сунутся — всю реку выкрасим в красный!

Все бросились в разные стороны, скрылся в своем шатре и Вараг, а взволнованный такими событиями грязный привязанный к столбу человек, повернув свою голову немного в сторону, неожиданно встретился взглядом с задержавшемся на поляне шаманом. И столько лютой ненависти было в этих злобных глазах, что Кабаз сразу же понял — теперь-то ему недолго осталось…

 

Глава двадцать вторая

Вокруг творилось такое…, а притаившийся на берегу, у самой воды Арил почему-то думал о человеке, которого просто терпеть не мог. Подлый говнюк, в свое время бросивший находившегося на грани смерти товарища, занимал мысли Лиса в минуту, когда думать нужно было совсем о другом.

Трой, конечно, всплывал в памяти из-за того, что не присутствовал на этом грандиозном отплытии всего Племени за реку. Последнее, что смогли прояснить в судьбе своего сына обеспокоенные родители пропавшего Тигра, так это то, что еще две недели назад он, в компании одной старой женщины, покинул селение Змей и отправился к родному поселку. До Тигров ни Трой, ни его спутница, так и не добрались, без следа растворившись в лесах по дороге домой. Обо всем этом Арил узнал только сегодня и, хотя их отношения с Тигром были весьма далеки от дружеских, все же расстроился и теперь умудрялся отвлекаться от главного, несмотря на серьезность момента.

Молодой лучник, в компании Ралата и еще пары десятков отборных стрелков, находился сейчас в арьергарде отступающего к чужому берегу Племени. Задачей этого небольшого отряда, в который Лис и Орел попали по собственному желанию, или, вернее сказать, напросились, являлась встреча задерживающихся дозорных. Четверо охотников, еще недавно ожидавших врага у приречной тропы, уже сидели рядом с стрелками прикрытия, прибежав несколько минут назад, а вот другая четверка, подавшая сигнал о приближении Орды по дороге, ведущей из пресловутого поселка Орлов, никак не показывалась, заставляя команду Морлана нервничать все больше и больше.

Вместе с людьми, непутевых дозорных ждали и лодки, которые в необходимом количестве, слегка покачиваясь на невысоких волнах у берега, уже были спущены на воду. Впереди, не так уж и далеко, вовсю трещали ломающиеся под напором гигантских туш молодые деревья и ветки. С той самой, северо-западной стороны поселка, откуда и приближались чудовища, постоянно доносились раскаты громогласного рева. Сердца лучников стремились убраться в пятки, руки, сжимавшие, до боли в костяшках пальцев, основания луков, мелко дрожали, а разведчики никак не показывались.

— Еще три минуты, и уплываем. — издерганный Морлан, привстав, всматривался вперед.

— Да где же их Зарбаг носит? — невзирая на то, что услышать обращенные непонятно к кому слова у пришельцев не получилось бы, даже проори Ралат свой вопрос во все горло, лежащий в высокой траве юноша шептал так тихо, что Арил едва-едва разобрал смысл сказанного.

— Боюсь, как бы их уже не сожрали. — Лис тоже не мог терпеть тягостное ожидание молча. — Длиннохвостые носятся не хуже косулей. Могли и догнать…

— Вон они! Вон они! — один из охотников первым заметил четыре фигуры, выскочившие из-за крайних, ближних к реке, землянок и не разбирая дороги бросившихся в сторону берега.

Не чувствуя под собой ног, перепуганные дозорные неслись к реке во весь дух, а за их спинами, подтверждая, что безумная спешка бегущих людей была отнюдь не напрасна, на дальнем отсюда краю покинутого поселка начали вываливаться на открытое пространство огромные зубастые великаны. Арил автоматически принялся подсчитывать все появлявшихся и появлявшихся из леса гигантов, чьи массивные туши прекрасно просматривались поверх желтых соломенных крыш сиротливо стоящих землянок, таких маленьких, хрупких и жалких на фоне громадных чудовищ.

К тому моменту, когда разведчики добрались до берега, и все наконец-то попрыгали в лодки, ошеломленному таким нешуточным получившимся результатом, Лису удалось насчитать одиннадцать высоченных, двигавшихся прямо к реке оскаленных тварей. А ведь где-то там, за домами, наверняка пробираются в эту же сторону и кошмарные черные хозяева этих гигантов. А сколько, пока что укрытых от взора Арила, хвостатых юрких зверюг рыщут сейчас по опустевшему недавно селению, в надежде отыскать, схватить, разорвать на части и в итоге сожрать двуногое вкусное мясо.

Не рискуя задерживаться у берега больше необходимого, завершившие свою миссию лучники, усердно взбивали текущую воду руками, встав на колени и с трудом удерживая равновесие своих маленьких лодок. Огромное скопище тростниковых плотов, на которых смогло уместиться все многочисленное людское Племя, уже на целых полмили удалилось отсюда к северо-востоку. Сильное течение прилично сносило флотилию удирающих, и место предполагаемой ранее высадки постепенно смещалось все ниже.

Не успели легкие лодочки группы Морлана отплыть и на триста ярдов, как на оставленный берег стали выскакивать самые шустрые твари. Они останавливались у края воды и с шипением провожали жадными взглядами удиравшую на своих скорлупках добычу. Многие бросались вдогонку вдоль русла реки, проламываясь сквозь заросли тростника.

Спустя десяток секунд к месту отплытия родичей выбрался и один из черных уродов. Застыв на спине рогача у самой границы воды, он устремил свой недобрый взгляд вслед уплывающим родичам. Оглянувшемуся Арилу почудилось, что желтые нечеловеческие глаза впились прямо в него, хотя расстояние и не позволяло утверждать этого наверняка.

Вслед за первым хозяином тварей на фоне зеленого берега возникли еще несколько черных наездников, а затем, один за одним, стали подходить и гиганты. Вскоре вся западная граница реки, на достаточно протяженном участке, уже кишела всевозможными чудищами, как растревоженный муравейник. Прошла минута, не больше, и скопление тварей достигло критической массы.

Мерзкие нелюди, которых по беглой оценке Арила собралась уже не одна сотня, раскрыли свои капюшоны, и беззвучный сигнал заставил всю многоликую чудовищную Орду разом броситься в воду. Не ожидавшая такого река просто вскипела у берега, принимая в себя полчища чужеродных объектов. Твари скакали по мелководью, поднимая в воздух мириады хрустальных брызг, разгоняя в разные стороны вихрящиеся в бешеном танце волны, и постепенно погружались все глубже.

Шокированный, не желающий верить своим глазам, Арил, как завороженный уставился на эдакое невероятное зрелище и с перепугу даже бросил грести. В перегруженной от волнения голове юного Лиса спонтанно возникла нелепая мысль, что разыгрывающаяся перед его взором эпическая картина по своему даже красива. Но мгновенная слабость прошла, неуместные образы покинули разгоряченный вскипающий мозг, и Арил с удвоенной силой опять заработал ладонями, чувствуя, что его жизнь сейчас находится не в ногах, как случалось ранее, а в трясущихся от весящего на хвосте ужаса собственных, загребающих воду руках.

Самые желанные надежды людей не оправдывались. Глубокие воды Великой реки пришлую Орду не сдержали. Планы Яра укрыться на том берегу, отдав тварям на растерзание брошенные родные края, рушились на глазах всего Племени. Что теперь делать, пока что являлось неразрешимой загадкой как для Арила, так и для других, плывущих рядом с Лисом, охотников. Страх, растерянность и безысходность открыто читались в глазах рассекающих водную гладь на своих шатких лодочках лучников, но грести никто не бросал, все упорно боролись за жизнь.

Вот глубина реки заставила поплыть и гигантов, до этого просто шагавших по дну, и расстояние, отделявшее людей от погони, начало потихоньку расти. Подопечные Морлана немного приободрились и, стараясь не думать о печальном безвыходном будущем, направили все свои силы на победу здесь и сейчас, в этом импровизированном заплыве на скорость, где наградой служило само продолжение жизни.

Гонка со смертью все продолжалась и продолжалась. Группа Морлана уже почти что нагнала перевалившие середину реки и растянувшиеся в своем немалом количестве на добрую половину мили, тихоходные, загруженные по завязку плоты. Заполнявшая приличную часть водной глади, флотилия постепенно двигалась к восточному берегу, а отставание плывущих по пятам тварей никак не хотело расти. Зеленеющий прямо по курсу чужой незнакомый лес, подступая, поднимался все выше и выше. Конец недолгого путешествия близился, но вдруг на пути у Орды попалась обширная мель. Громадины достали ногами до дна и, победно взревев, лихо затопали, нагоняя своими телами волну и стремительно сокращая дистанцию до, начавших впадать в панику, перепуганных насмерть людей.

Мелководье вскоре закончилось, но теперь окончательно объединившийся разношерстный флот Племени отделяли от ближайших чудовищ уже какие-то две сотни ярдов. Столько же оставалось и до земли. Тянулись томительные секунды. Граница суши обретала четкие очертания. Близилась неизбежная развязка.

На вставший, наверное, перед каждым из родичей справедливый неразрешимый вопрос: — «Что делать дальше?», ответил дружный рой стрел, залпом вылетевший навстречу плывущим из зеленых прибрежных зарослей. Лишь немногие смертоносные птицы смогли добраться до цели. Расстояние было еще слишком большим, и Безродные, поджидавшие неприятеля, явно и опрометчиво поторопились.

Разбавив прозрачную воду первой пролившейся кровью, родичи экстренно принялись отворачивать от негостеприимного берега, а окрыленные пусть небольшим, но успехом, Урги всей своей многочисленной бородатой толпой высыпали на границу реки. Воинственно потрясая в воздухе копьями, выкрикивая заковыристые оскорбления и продолжая выпускать вдогонку удаляющимся Боголюбам стрелу за стрелой, Безродные следовали вдоль русла реки, параллельно веренице плотов и лодок, всем своим видом наглядно показывая, что пристать к суше врагу не удастся.

Развенчивая необоснованный миф, созданный шаманом Безродных, который в своем заблуждении полагал, что чудовища преследуют исключительно бессмертного демона, призвавшего их из подземного мира, большая часть пересекающей реку Орды, завидев новую близкую многочисленную добычу, а возможно, просто повинуясь приказам хозяев, чьи капюшоны на протяжении всего плавания практически не закрывались, резко свернула к манящему берегу.

Толпящиеся у самого края воды охотники Ургов изрядно опешили и, сменив интонации своих возгласов, начали испуганно пятиться. Еще немного, и чудовища полезут на берег, где справиться с ними будет еще сложнее. Видимо, к этому выводу пришел и Вараг, так как его басистые окрики полетели над побережьем, останавливая собиравшихся разбежаться людей.

Добившись некого подобия порядка в рядах своих подопечных, владыка клана скомандовал залп. Стрелы, навесом, отправились к целям, а их место уже занимали следующие снаряды.

Если бы на месте Безродных сейчас находились охотники Племени, пытаться принимать бой никто бы и не подумал, больно уж велики были силы пришельцев. Но Урги, не считая отряда Иржага, с толстокожими кровожадными тварями раньше не сталкивались и не совсем понимали, что спасение только в ногах. Несколько длиннохвостых чудовищ, неудачно встретив прилетевшие стрелы, отправились последней дорогой на дно, но на общем фоне извивающейся в воде разноцветной, разноразмерной Орды, такие потери остались никем не замечены.

Наконец первые твари, преодолев плотную завесу взбивающей воду стрельбы, добрались до мелководья и, сходу, полезли на выставленные вперед, частоколом, разящие острые копья. Воины Безродных стояли на возвышении, поэтому, какое-то время, пользуясь своим преимуществом, людям удавалось сдерживать натиск пришельцев, отбрасывая наскакивающих зверей обратно в кипящую реку.

Но одолеть массивных гигантов Ургам уже было нечем. К такому повороту событий в клане совсем не готовились, и когда самый быстрый из великанов полез из воды на невысокий обрывистый берег, ломая своей мощной тяжеловесной тушей, казалось бы крепкие копья, люди на этом участке не выдержали и задали стрекача, старясь укрыться в лесу. Так и не успевшее толком начаться сражение с этого момента закончилось, переродившись в банальное истребление.

Обезумевшие от страха Безродные, бросая оружие, в панике бежали подальше от смертоносной реки, а чужеродная живая волна, не останавливаясь, все продолжала и продолжала выплескиваться на обреченный берег. Разнокалиберные ряды явившихся из-за гор неудержимых захватчиков, ступая на твердую сушу, сразу же устремлялись в погоню за новой добычей, постепенно скрываясь в лесу.

Чудовищная беда мирового масштаба сегодня пришла и на земли не почитавших богов, вольных кланов, теперь угрожая не только отдельному Племени, но и всему, некогда мнившему себя полноправными и единственными хозяевами своей Долины, разрозненному человеческому роду.

Но не все из пришельцев перекинулись на сухопутные цели. Небольшая группа чудовищ продолжала преследовать уплывающий к северу флот, никак не сдаваясь и не обращая внимания на начавшие уже прилетать с последних в длинном строю плотов одиночные точные стрелы.

К судьбоносной удаче для всего Племени, и, возможно, к несчастью пришельцев, русло Великой реки на этом многомильном отрезке сформировалось таким образом, что у восточного берега пролегал самый глубокий фарватер, и течение вод на этом участке струилось наиболее сильно. Попавшие в эту стремнину плоты набирали приличную скорость, и отрыв от преследователей сразу же начал расти. Упорные твари побарахтались на глубине еще какое-то время и, все-таки отложив эту неминуемую встречу на скорое будущее, тоже свернули к берегу.

Немного переведя дух и вынув из воды свои онемевшие руки, дрожащий от небывалого нервного и физического напряжения, едва не поседевший Арил тяжело и надрывно дышал, размеренно сплавляясь на север, отдавшись вместе со всеми на волю спасительного течения. Позади оставалась пока отступившая смерть, а впереди распростерла свои сомнительные перспективы неопределенная и тоже пугающая неизвестность.

* * *

— Сынок, вот ты где! — какая-то расплывчатая фигура, отдернув шкуру и запустив в комнату бьющие по привыкшим к полумраку глазам, яркие жалящие лучи утреннего нестерпимого солнца, возникла на фоне дверного проема и, продолжая издеваться над заспанным юношей, никак не хотела спуститься внутрь землянки.

— И как ты только умудряешься спокойно валяться в такую пору? — почтенного возраста женщина, в которой сфокусировавшиеся глаза Троя наконец-то опознали его землячку по роду, приходившуюся одному хорошему приятелю все еще сонного Тигра родной матерью.

— Так спал я. — недовольному ранней побудкой парню пришлось снизойти до ответа.

— Везет тебе. А я вот уже неделю нормально поспать не могу. Сначала Яр объявился и напустил страху, а затем уж и ты, своими вестями, всех добил окончательно. Что там сейчас у Орлов…? Даже думать боюсь.

Тарья, так звали пришедшую женщину, на какое-то время умолкла. Видать, все же не удержалась и унеслась мыслями к далекому захваченному поселку. Наконец, совладав со своими эмоциями, пожилая Тигрица печально вздохнула и перешла собственно к делу, которое и привело ее этим утром к землянке погибшего Зака:

— Послушай-ка, я ведь к тебе с чем пришла. Не могу уже здесь сидеть. И сердце, и разум домой тянут. Я как после праздника погостить у дочки осталась, ты же знаешь, она пятый год за местным охотником замужем, так до сих пор никак обратно и не уйду. А времена пришли — сам видишь, какие. Срочно нужно в наш род возвращаться. Но дорога неблизкая — одна, боюсь, не дойду. — Тарья уперла молящий отчаянный взгляд прямо Трою в глаза и с надеждой спросила: — Может, ты отведешь? Выручай соседку. Да и твои про тебя ничего ведь не знают. Небось думают — помер. Пойдем, обрадуешь мамку.

Неожиданное предложение женщины заставило Троя задуматься. Уже пятое утро подряд молодому Тигру приходилось встречать в землянке родителей низкорослого Змея, которые приютили еле живого товарища своего погибшего сына, как только парень очнулся, придя в себя после сумасшедшего проделанного забега.

Ушедшие той же ночью на помощь к плененным Орлам, возглавляемые Яром охотники захватить с собой утомленного юношу никак не могли, а потом хитрый Трой, понимая, что скоро объявятся Тигры, запаздывающие к месту всеобщего сбора, и уж точно гогда заберут своего чемпиона на грядущую битву, бесстыже прикинулся ужасно больным. Коварного подлеца снова не тронули, не заставили отправляться на юг, а даже, наоборот, посочувствовали мужественному молодому герою, который, отдав без остатка все силы, предельно быстро доставил родичам важнейшую информацию.

Великому герою неожиданно полегчало еще вчера, на следующий же день после ухода своих, и сегодня Трою как раз бы пришлось что-нибудь снова придумывать, стараясь найти подходящий повод не отправляться вдогонку за остальными охотниками. И вот, прямо чудеснейшим образом, веская причина вернуться домой, подальше от царящей на юге опасности, сама пришла в руки везучему Тигру. Так что, немного подумав для виду, тоном, не допускавшим и тени сомнений, что делается великое одолжение, ликующий в душе Трой, наконец-то, дал свой ответ:

— Эх! Не лежит у меня сердце оставлять все здесь на баб и стариков, но тебя, Тарья, одну отпустить я не вправе. Случись что? Как потом буду твоему сыну в глаза смотреть. Собирайся. Пойдем.

* * *

Протоптанная постоянной ходьбой, ведущая на север тропа уже четвертые сутки стелилась под ноги еле бредущей паре людей. Хотя Тарья, конечно, лукавила, называя себя старухой, но скорость шагающих к дому путников колебалась между улиткой и черепахой. Такими темпами дорога к селению Тигров продлилась бы еще пару дней.

В лесу ничего не менялось. Местные мохнатые и пернатые обитатели знать ничего не знали о творящихся на юге событиях и спокойно занимались своими важными, на звериный и птичий взгляд, повседневными бесхитростными делами. Все радовались благодатному лету, еще и не думающему заканчиваться, и только насупленный Трой, уже жалея, что согласился на совместный поход, угрюмо мерил шагами тропу.

Без умолку болтавшая тетка довела своего молодого попутчика практически до предела, еще на вторые сутки, превратившейся из беспечной расслабленной прогулки в сущую бесконечную пытку, безмерно затянувшейся дороги. Постепенно Трой перестал вежливо, а затем и невежливо отвечать на сыпавшиеся, как зерно из прохудившегося мешка, вопросы и хоть как-то поддерживать разговор. И теперь брел, отстранившись от монотонного щебетания, погрузившись в свои собственные невеселые мысли.

Излишняя неуместная задумчивость и не позволила Тигру заметить стремительный момент нападения. Вот вроде бы вокруг все спокойно и тихо, как вдруг из кустов вылетают, размытыми молниями, непонятные серые тени. Неожиданно сильный удар бросает не успевшего удивиться парня на землю. Сухой жесткий грунт врезается Трою в лицо. В спину упирается нечто твердое и тяжелое, а руки Тигра кто-то грубо выкручивает. Сбоку слышится приглушенный не то крик, не то стон, кажется, исходящий от Тарьи, затем в поле зрения юноши попадают чьи-то странные ноги. Вернее, конечности вроде бы обычные, человеческие, но вот обувь и серые, с зеленцой, обтягивающие штаны совершенно не лезут ни в какие ворота. Таких не бывает ни у кого, ни у своих, ни у Безродных. Какие-то они чуждые, нереальные, даже сходу не поддающиеся описанию. Не носят люди такое, и все тут!

Последнее, что умудрился подметить находящийся в шоковом состоянии Трой, перед тем, как потерять сознание от последовавшего аккуратного удара по голове, была небольшая, но крайне важная деталь открывавшейся левому глазу парня картины, которая умудрилась настолько впечатлить лежавшего на животе юношу что собиравшийся вырваться из пока что не зажатого горла отчаянный крик замер на половине пути, встретившись с непроходимым, мгновенно родившимся комом.

В опущенной руке одного из набросившихся на путников неизвестных, направленный острием вниз, находился блестящий и гладкий клинок, сделанный из того же чудесного камня, что и небезызвестный, легендарный Длинный нож, носимый в чехле за спиной самим сыном Ярада!

 

Глава двадцать третья

Стояла глубокая ночь. Затянувшие еще с вечера небосвод облака укрывали притихший поселок Безродных даже от неяркого звездного света. Густая кромешная тьма полностью поглотила окрестности. Кое-как различимы оставались только ближайшие к дремавшему сидя пленнику шатры, чьи размытые очертания тонули в окружающем мраке. И люди, и животные будто все вымерли, оставив заброшенное селение на попечение бесплотных и бесшумных призраков.

Но создающееся впечатление было обманчиво. Клан Ургов всего лишь спал. Причем не так уж и крепко. Оставшихся в поселке женщин, стариков и детей одолевали навязчивые тревожные мысли, связанные с неизвестной судьбой, ушедших на битву мужчин. Еще вчера, переполненный обыденной суетой, вольный клан весело непрестанно шумел, а теперь, лишившись чуть ли не трети своего населения, погрузился в тоску и уныние. Общая безрадостная атмосфера диффузорно передалась каждому человеку в поселке. Даже шаман, и так всегда находившийся в мрачном озлобленном настроении, после ухода вождя вышагивал по центральной поляне, чернее грозовой тучи, периодически попадаясь на глаза, старавшемуся в эти моменты обрести сказочный дар невидимости, Кабазу.

Измученный пленник переживал, что угрозы говорящего с духами старика могут переродиться в реальные действия уже со дня на день. Серьезность сложившейся ситуации впрямую намекала на то, что время задобрить духов-защитников горячей человеческой кровью настало вполне подходящее. Но юному Кабану уже настолько опротивело его нынешнее жалкое подобие жизни, что истощенный Кабаз, не то чтобы сдался и перестал страшиться грядущего, но того всеподавляющего ужаса перед возможной мучительной смертью, который до этого, практически не стихая, рвал юное трепещущее сердце на части и доводил издерганное сознание до временного помутнения, уже не испытывал.

Нечеткий, наполненный мутными полузабытыми образами, прерывистый сон опутал обреченного юношу только ближе к полуночи. Полусидя, опершись спиною на столб, Кабаз бессознательно тихо стонал, неудачно пытаясь укрыться от страшной действительности в спасительном мире ночных фантазий. Но вместо каких-нибудь приятных воспоминаний воспаленный истерзанный мозг, не давая расслабиться даже во сне, формировал кошмар за кошмаром.

Погруженный в свои ночные мучения, пленник не заметил и не услышал юркой бесшумной тени, стрелой метнувшийся откуда-то из темноты прямо к одиноко стоящему столбу. Теплая маленькая ладонь аккуратно накрыла спящему рот, а в правое ухо мгновенно проснувшегося Кабаза потекли тихие торопливые слова:

— Тише! Тише! Успокойся. Я друг. — взволнованный женский голос был Кабану не знаком. Да и откуда бы. Никто прежде, кроме щербатого дознавателя, с презренным пленником не общался. Убедительная тональность, приятный тембр, а главное — удивительная смысловая нагрузка этого шепота сразу же привели пленника в чувства. Напрягшийся было Кабаз, даже немного расслабился. Он покорно замер, не двигаясь и, естественно, не издал ни единого звука.

— Я хочу тебе помочь. Не спрашивай, почему. Сначала выберемся отсюда, потом все ответы.

Стянутые ремнем на той стороне столба, руки Кабаза мелко и часто задергались. Видно, таинственная спасительница принялась перерезать путы. Не обладающему значительной остротой каменному ножу на это нехитрое дело понадобилось не менее пары десятков секунд, пролетевших в обоюдном молчании. Наконец пленник ощутил, что его занемевшие руки свободны, и медленно потянул их вперед. И это, казалось бы, простое движение далось Кабану с превеликим трудом. От продлившейся более десяти дней вынужденной неподвижности, верхние конечности парня нещадно болели и своего хозяина слушаться не желали. Хорошо еще, что в своем заточении Кабаз не ленился и периодически, обдирая голую спину о шершавую поверхность столба, распрямлялся, вставая на ноги, а иначе бы парень, пожалуй, лишился контроля не только над взбунтовавшимися руками.

При помощи неожиданно сильной девушки, чье обрамленное длинными черными волосами лицо в темноте показалось парню знакомым, Кабаз наконец-то поднялся. Поддерживаемый незнакомкой, юноша медленно и осторожно заковылял в указанном девушкой направлении.

Словно забравшиеся в погреб мыши, беглецы крались через спящий поселок. Несколько томительных напряженных минут, и вот уже спасительный лес, под густыми кронами которого разлитая кругом темнота превращалась из практически непроглядной в абсолютно кромешную. Дальше двигаться приходилось на ощупь, по понятным причинам не имея возможности зажечь какой-нибудь факел и осветить себе путь. Кабаз очень медленно и осторожно переставлял свои босые ноги, стараясь свести неизбежные шорохи к минимуму.

Юный охотник хотя и не знал, куда именно ведет его девушка, которая и при отсутствии света, похоже, прекрасно ориентировалась в знакомом лесу, но чувствовал, что путь лежит к западу. Десяток миль, не сворачивая, и упрешься в Великую реку, а за ней…, За ней — дом и свобода. И твари…

Первая остановка случилась достаточно скоро. Минут двадцать осторожной ходьбы, и Безродная вывела бывшего пленника к заготовленному заранее тайнику. Под корнями старого дуба, прикрытые ворохом прелых опавших листьев, беглецов дожидались самые настоящие сокровища: два копья, лук и стрелы, два заплечных мешка с провизией, нож, еще какие-то мелочи и комплект одежды охотника, состоявший из мягкой обуви, кожаных штанов и волчьей жилетки.

С этого места к девушке вернулся дар речи, и она, по-прежнему шепотом, заговорила:

— Одевайся. Одежка отцовская — размер, вроде, твой.

Кабаз непослушными руками принялся натягивать на себя одежду, а Безродная, набросив на спину один из мешков, подобрала копье и заметила:

— Жаль, тут негде помыться. Воняешь, как куча дерьма. Но ничего, до реки доберемся — исправим.

Кабан закончил наряжаться и, наконец-то, задал свой первый вопрос:

— Как тебя хоть зовут? И спасибо, что вызволила.

— Инга я. А спасибо твое — без надобности. Для себя стараюсь. — в темноте выражения лица девушки было не разглядеть, но в голосе чувствовалась толика фальши. — Долго рассказывать, но ты уж поверь — у меня повод сбежать отсюда даже побольше твоего будет.

Кабаз промолчал, но не сильно поверил, что может быть что-нибудь хуже, чем жертвоприношение, причем когда эта жертва — ты сам. Да и к позорному столбу, вроде бы, Ингу никто не привязывал.

Собрав остальные вещи, беглецы устремились дальше на запад. Шли не тропой, опасаясь случайно кого-нибудь встретить, и дорога, замедленная темнотой, грозила затянуться до самого рассвета. Помолчав еще минут десять, парень не выдержал и предпринял попытку все-таки прояснить ситуацию:

— Слушай, я ведь тебе доверился. Иду за тобой и не дергаюсь, а мог бы удрать и в любую другую сторону. Может, начнешь объяснять, что к чему?

Девушка, хоть и не сразу, но все же начала отвечать:

— Кроме как к реке, бежать нам некуда. Поймают. Ты вроде не дурак — понимать должен. Тем более, мы же к твоим идем. А ты куда думал?

— Мои, как я слышал, наоборот, сюда собираются. Поди, разминуться можем…

— Не. Я-то побольше твоего знаю. У Боголюбов еще не все готово. Дня три у нас есть. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

— Ну ладно, согласен. Выбора-то у нас все равно нет. Вот только я никак не пойму — тебе то это зачем?

Было слышно, как Инга тяжело вздохнула, и в последовавших дальше словах засквозили грустные ноты:

— Хорошо. Расскажу. Вижу, что все равно не отстанешь. Хотела позже, но могу и сейчас. Тайны особой нет. — девушка собралась с силами и пустилась в не самое приятное для нее повествование: — Знаешь, я ведь не сильно к вашим-то и хочу. Не знаю я вас, да и любить ваше племя мне вроде бы не за что. Но все так паршиво складывается, что выбора у меня не осталось. Уже не первый год меня добивается один охотник. А я не согласна. Никак, никогда, ни за что и ни за какие богатства. Этот Шаргаш, тот еще выродок. Животное в человечьем обличии. Он гораздо старше меня, да и уже был женат. Первой его, Лейде, не повезло — утонула. Случайно вроде, да я то знаю — его вина. Или сам утопил, или баба не выдержала, да хоть так от него сбежала. А эта тварь у Варага в любимчиках, все ему с рук сходит. Нет на него управы у слабых. У таких, как я, например. — голос разгорячившейся Инги становился все громче и громче. Кабаз уже даже хотел сделать ей замечание, но девушка сама поняла, что заводится, и сделала небольшой перерыв, отдышаться. Успокоившись, сбежавшая невеста опять продолжила шепотом:

— Пока отец был жив, у меня еще оставались шансы отбиться. А теперь все. Конец. Мать меня защитить не сможет. Нет у нее ни сил, ни характера. Так что я готова бежать хоть к Боголюбам, хоть к демонам, хоть к самому Зарбагу, лишь бы подальше от Шаргаша. Он хуже… Правда, сейчас все на битву ушли. Другой мог бы и не вернуться, но только этот говнюк обязательно явится. Я-то знаю — он заговоренный. Вечно ублажает и шамана и духов. Сколько раз алтарь в крови купал… Шансы, конечно, есть, что убьют, но я рисковать не могу. Лучше уж так… С тобой за реку, и будь, что будет…

Девушка, замолчала, закончив рассказ, и, погрузившись в свои невеселые мысли, отстраненно шагала вперед. Какое-то время молчал и Кабаз, но минут через пять весь такт парня кончился, и юноша уточнил:

— Так а что с отцом сталось? На охоте…?

Неожиданно быстрый ответ заставил Кабаза почувствовать себя немного неловко, хотя прямой его вины в гибели этого человека и не было. Девушка, как-то легко, будто говорила о сущей банальности, спокойно озвучила причину смерти родителя:

— Да нет. Его, говорят, чудище затоптало. Он в отряде Иржага за реку ходил, там и остался. Да ты, небось, все сам видел. Это же при тебе было.

Кабаз живо представил тот бой, и изуродованные останки попавшихся под ноги рогачу Безродных. Одно из тех переломанных тел, оказывается, принадлежало отцу этой девушки. Кабан помнил, как он тогда порадовался смерти своих пленителей. А вот сейчас даже немного взгрустнулось. Правду говорят — пути судьбы неведомы. Никогда не знаешь, как жизнь повернуться может. Вдруг через месяц с тем же шаманом придется бок о бок сражаться с общим врагом… Ну уж нет! Никогда! Кабаз разогнал все ненужные мысли и сосредоточился исключительно на дороге.

Первые лучи солнца помогли Инге быстрей отыскать место, где были спрятаны лодки. Выбрав две самые лучшие, парень и девушка спустили их на воду, погрузили поклажу, а сами залезли в последнюю очередь. Кабаз, как и договаривались, перед этим наскоро выкупался. Прохладная вода освежила, смыла грязь и, отчасти, усталость, а самое главное, Кабану наконец удалось осознать, что свобода и вправду вернулась. Ночная дорога по лесу потихоньку выталкивала эту важную мысль на поверхность сознания, но окончательное ее понимание пришло только сейчас. Из воды Кабаз вышел уже совершенно другим человеком. Что внешне, что внутренне. Теперь он снова был готов ко всему, к любым трудностям и испытаниям, которые затейница-судьба наверняка готовила для него в будущем. Вот только пожрать бы…

Лодки постепенно смещались к противоположному берегу, а изголодавшийся за последнее время Кабаз уже распотрошил свой мешок и жадно поедал найденное в нем сушеное мясо. Возвращение домой началось…

* * *

Кролик сидел у зеленого густого куста и, склонив свою ушастую голову набок, обгрызал молодые побеги. Похоже, растение казалось зверьку очень вкусным, и серый пушистик увлеченно похрумкивал, ни на что не обращая внимания. А зря… Опасность притаилась в каких-то нескольких ярдах. Вылетевшая откуда-то из-за толстого ствола дерева тяжелая сучковатая палка с такой силой врезалась в маленькое животное, что кролика отшвырнуло куда-то в кусты, где он и скрылся из виду.

Моментально к месту возможной гибели грызуна из леса примчалась огромная голая человеческая фигура. Точнее, почти что голая, так как на талии изгнанного Гамая, укрывая мужское хозяйство и задницу, красовалось свежей, еще не завядшей зеленью, неумело сплетенное из вороха длинной травы, несуразное подобие юбки. Больше у молодого охотника, кроме, конечно, потрясающего набора великолепных мускулов, с собою ничего не было.

Закончив недолгие поиски жертвы, довольный Гамай выбрался из зарослей на полянку, сжимая в руке тушку кролика и радостно улыбаясь. Сегодня однообразный растительный рацион силача наконец-то разбавит мясо. За всю прошедшую неделю своего вынужденного одиночества парень впервые разжился хоть какой-то добычей, если, конечно, таковой не считать птичьи яйца, которые прожорливый, вечно голодный Гамай поедал в огромных количествах.

И ничего удивительного. Без оружия добыть зверя непросто. Во всевозможных силках и ловушках всегда полагавшийся только на свою недюжинную силу Гамай совершенно не разбирался, а подобраться к добыче так близко, как это вышло с несчастным сегодняшним кроликом, к сожалению, получается редко. Копье, лук и стрелы неимоверно упрощают охоту, да только вот взять-то их негде…

Юноша, конечно, сумел бы изготовить для себя хоть какое-нибудь, пусть и не самое качественное, оружие, но для этого сначала нужно было найти подходящий материал, которым издревле служил человеку твердый и прочный кремень. А минерал этот, как, собственно, и любые другие камни, можно было добыть исключительно у подножия гор. Во всех остальных местах мировой долины, или, по крайней мере, в известной Племени ее части, обнаружить хоть какой-нибудь, пусть даже маленький, завалящий булыжник было возможно, лишь только если кто-нибудь его туда притащил и оставил.

Как раз за кремнем и направлялся к горам Гамай, день за днем продвигаясь все дальше и дальше к югу. Завершение этого пути уже близилось. Мировая стена периодически просматривалась на горизонте сквозь кроны деревьев, вздымаясь к голубым небесам, на расстоянии миль двадцати отсюда. День-два, и охотник упрется в скалы. Что, собственно, и планировалось.

Южное направление было выбрано Гамаем исключительно из-за близости. На север идти к кругосветным горам пришлось бы в два раза дольше, а уж на запад, продираясь через дикие малоизведанные леса, с той медленной неторопливой скоростью, с которой брел сейчас великан, можно было бы ползти целый месяц. Так долго обходиться без мяса Гамай был решительно не согласен, и поэтому, наплевав на угрозу, исходящую от засевших в поселке Орлов пришельцев, понимая, что выйдет к горам гораздо западнее захваченного селения и с чудовищами встретится вряд ли, здоровенный охотник шесть дней назад принял именно такое решение и повернул налево.

Недолго раздумывая, изголодавшийся великан опустился на землю, не покидая, подарившей удачу поляны, и принялся обдирать с тушки шкуру, используя зубы и ногти. Лицо, грудь и руки Гамая мгновенно окрасились брызнувшей кровью, придав и без того чудному внешнему виду охотника дополнительной дикости. Но спешившего в нетерпении юношу это совсем не расстраивало, и вскоре кролик оказался полностью освежеван. Красный жаждущий рот впился в сырое мясо. Словно свой бурый мохнатый родич, прямоходящий Медведь, жадно работая челюстями, пережевывал сочную, не обработанную огнем кроличью плоть.

Конечно же, с большим удовольствием Гамай слопал бы свой обед хорошенько прожаренным, но высечь необходимые искры было решительно нечем. Парень знал, что огонь можно добыть и трением, и даже как-то видел как эту хитрую процедуру проделывали другие, но самостоятельные попытки запалить костерок, предпринятые ранее, совершенно не увенчались успехом, а только добавили на неумелых руках мозолей.

Так что скорее добраться до гор парню требовалось сразу по ряду причин, и окровавленный великан, закончив свою неприглядную трапезу, кое-как вытерся растущей вокруг зеленью и продолжил свой подходивший к концу поход. По крайней мере, так пока думалось не знавшему новостей о творящемся в мире Гамаю.

 

Глава двадцать четвертая

Пробуждение проходило болезненно. Несильный, но неприятный удар по ребрам, от которого лежащий на земле Трой, собственно, и пришел в сознание, был, возможно, не первым и уж, наверняка, не последним, так как следующий пинок чьей-то ноги прилетел через две-три секунды. Решивший попытать счастья парень, продолжая прикидываться отключенным, аккуратно, тонкой щелочкой приоткрыл один глаз и, дождавшись неизбежного третьего удара, пользуясь эффектом неожиданности, резко дернулся в попытке схватить ненавистную ногу. Это практически удалось. Не хватило какой-то малости. Неизвестный обидчик проявил бесподобную ловкость и, в каком-то хитром прыжке, увернулся от потянувшихся к нему рук коварного Тигра, наступил второй ногой парню на спину и, оказавшись с другой стороны от вновь распластавшегося на земле Троя, констатировал очевидное:

— Очнулся, наконец.

Завершив свою неудачную попытку сопротивления, парень перекатился чуть в сторону и, оперевшись на руки, немного привстал, затравленно озираясь вокруг. Прямо перед напуганным Троем, сжимая в руке свое блестящее оружие, острый конец которого был направлен на Тигра, стоял только что перепрыгнувший его мужчина. Холодные голубые глаза незнакомца оценивающе скользили по пленнику.

Помимо этого ловкача, на небольшой поляне расположился целый отряд похожих друг на друга до странности, вооруженных мечами пришельцев. Все эти воины были облачены в необычную, абсолютно одинаковую одежду, приводившую своей нереальностью, изумленного Троя к вопросу: «А люди ли перед ним?»

Определенно кожаная, доходящая почти до колен обувь, обтягивающие, серо-зеленые штаны, того же цвета рубахи, жилеты и короткие, опускающиеся чуть ниже пояса плащи. На безбородых, коротко стриженных головах плотно сидели небольшие причудливые островерхие шапки, изготовленные из того же легкого неведомого материала, что и одежда. На широких поясах крепилось множество разноразмерных чехлов, из которых торчали какие-то рукоятки. И снова же, одинаково надменные и спокойные, обращенные на очнувшегося пленника взгляды.

Также, кроме людей, на этом свободном от деревьев пространстве, стояли, методично пощипывая траву, пара десятков никогда прежде не виданных Троем, четвероногих животных, чье количество было сопоставимо с численностью отряда пришельцев. Неведомые в Долине, лошади представлялись впавшему в ступор молодому охотнику странной безрогой помесью оленя и буйвола. На высоких спинах неизвестных зверей, закрепленные ремнями под брюхом, громоздились загадочные кожаные приспособления, к которым в свою очередь цеплялись целыми связками какие-то не то мешки, не то чехлы, хранящие неведомое содержимое.

При первом же взгляде на этих зверей в голове Троя промчалось воспоминание о черных хозяевах орды, восседавших на своих рогачах, и сообразительный парень тут же смог догадаться, что окружавшие его таинственные люди используют четвероногих животных точно таким же образом. Также к седлу каждой лошади крепился, собранный из деревянных и металлических элементов, небольшой арбалет.

Именно эти чудные штуковины произвели на таращившего глаза Тигра самое мощное впечатление. Короткий блестящий лук, приделанный к деревянной основе, собранной из различных непонятных кусочков, являл собой совершенно неодолимое для понимания Троя зрелище. «Не иначе, посланцы богов…», крутилась в гудящей после удара голове слегка одуревшего Тигра волнующая мысль.

И действительно, если в мире людей объявились неведомые чудовища, справиться с которыми родичам самим не по силам, почему бы Яраду не отправить на помощь Племени своих небесных непобедимых воинов? Только отчего же тогда первая встреча молодого охотника с посланцами Громовержца проходит так неприветливо? Эти удары, недружелюбные взгляды, направленное в грудь оружие — неужели все это оттого, что Великому известны тайные прегрешения Троя, не раз поступавшего не по совести? А почему бы и нет! Ярад всеведущ! Перед ним своих дел и помыслов не утаить никому. Неужели карающая длань справедливого, но сурового бога добралась до молодого охотника?…

Все эти нелепые рассуждения, вызванные страхом и переизбытком свалившейся на парня новой, не перевариваемой информации, рассыпались, как муравейник под копытами пробежавшего буйвола, когда, после недолгого разглядывания Тигра, пришельцы перешли к общению, во время которого Трою постепенно становилось понятно: «К Яраду, да и к другим богам, эти изверги никакого отношения не имеют».

— Позови хозяина, — обратился к стоявшему рядом с собой воину все тот же, пинавший молодого охотника человек, — Скажи, что мальчишка готов. Можно начинать.

Пока недоумевающий Трой терялся в догадках, что дальше его ожидает, на поляну вывели нахмуренную Тарью, а вслед за ней из-за плотного ряда одинаковых воинов выступил еще один человек. Вот он уже разительно выделялся из однотипной массы пришельцев.

Более длинный и плотный плащ был немного другого оттенка, спускался ниже колен и, судя по тому, как быстро перед носившим его человеком расступились остальные пришельцы, безусловно, принадлежал главному в их отряде. Под накинутым на голову капюшоном скрывалось достаточно молодое лицо, но пронзительные зеленые глаза смотрели холодно и не по годам проницательно. Причем, по внешнему виду, как Трою было прекрасно известно, судить о возрасте человека не всегда было правильно.

— Господин, парень пришел в себя, можете приступать. — почтительно обратился к пришедшему пославший ранее за хозяином воин.

Обладатель длинного плаща, не ответив, сделал рукой непонятный родичам жест, и пленников тут же крепко схватили за руки мигом подскочившие с разных сторон пришельцы. Троя и Тарью поставили рядом друг с другом, повернув лицами к носителю капюшона. Тот направил на них свой, полный презрительного превосходства, взгляд и заговорил, неожиданно низким и даже каким-то сиплым, неприятным голосом:

— Играть в игры я с вами не собираюсь и буду предельно откровенен. Мне нужна информация. И если вы ей владеете, то и я ее получу. — слова были знакомы родичам, но говоривший произносил их как-то иначе, с непривычными интонациями. Но если поначалу речь человека резала слух лишь акцентом, то дальше, вкладываемый пришельцем в свой монолог, страшный смысл сразу заставил Троя забыть о причудливости звучания фраз.

— Предупреждаю сразу. Живым мне нужен только один из вас. Кто будет больше готов к сотрудничеству, отправится с нами, как провожатый и, если сможет меня не разочаровать, останется цел. Надеюсь, что это будешь ты, — при этих словах человек выразительно посмотрел на Троя, который уже весь съежился, понимая, что его жизнь висит на волоске. Но не успел парень толком ощутить облегчение от вселяющего надежду намека, как пришелец продолжил, снова сгущая тучи над Тигром:

— Хотя, может случиться и по-другому. Если женщина знает больше, или окажется лояльней, придется нам таскать с собой старуху. Но все зависит от вас. Так что не доводите до третьего варианта, при котором вас обоих ждет смерть, и постарайтесь честно и быстро отвечать на мои вопросы, благо наш язык вам понятен. — человек сделал паузу, еще раз перевел свой взгляд с одного пленника на другого и продолжил уже по существу:

— Что вы знаете про бессмертного демона? — пока Трой думал с чего бы начать, пришелец по-своему расценил молчание пленников и решил немного их подтолкнуть, — За большой рекой нам сообщили, что здесь о нем знает каждый. Можете не отпираться. Причем учтите, я прекрасно чувствую, когда мне врут.

— Да ничего мы тебе не скажем, тварь поганая! — Тарья презрительно плюнула под ноги человека в плаще, — Да ни один родич в Племени никогда не предаст Яра!

— Что ж, тоже важные сведения, — пришелец не обратил на плевок никакого внимания, — Сейчас мы их и проверим… — допросчик повернулся к Трою.

— Ну что. Парень, она права? Тоже выберешь смерть?

Перепуганный юноша долго не думал и, слегка заикаясь от страха, сразу принялся спешно развеивать заблуждения Тарьи:

— Его зовут Яр. Мы считаем его сыном бога. Он защитник нашего Племени. И еще…и еще, — от волнения предатель запутался в своих мыслях, не зная, как лучше показать этим людям, что он старательно хочет помочь. — Еще у него есть такой же, как у вас блестящий длинный нож.

Старая женщина, не веря услышанному, повернула голову к товарищу своего сына и, взглянув на Троя по-новому, округлившимися глазами, сдавленно простонала:

— Мальчик, что же ты делаешь…? Тебя все равно убьют. Где твое достоинство? Ты же Тигр!

Настроение обладателя длинного плаща, наоборот, улучшилось. Он даже позволил себе немного улыбнуться, с ироническим сомнением в голосе, проговорив:

— Сын бога?…Ну надо же. — затем, сделавшись снова серьезным, резко бросил команду:

— Бабу убрать. — и еще не смолк хруст ломаемой шеи несчастной женщины, как человек разумно добавил, — Тело зарыть в землю.

— Ну что, поздравляю. Ты сделал правильный выбор. — пришелец опять обращался к трясущемуся от страха охотнику, — Знаешь, где сейчас этот Яр?

— Нет. — Трой не врал. Он действительно не знал, где точно сейчас находится ушедший в поселок Орлов Мудрейший.

— Может быть, знаешь, где он живет?

— Знаю.

— Отведешь?

— Отведу. — Трой уже немного пришел в себя и начинал потихоньку продумывать план, как ему из всего этого выбраться. Желательно, целым и невредимым. К тому же дальнейший ход разговора показывал, что такие шансы у Тигра действительно есть.

— Молодец. Может быть, ты что-нибудь даже слышал про маленький продолговатый голубой камень?

— Слышал. И даже догадываюсь, где он сейчас.

От такого ответа пленника человек, к которому остальные пришельцы уважительно обращались «Господин», моментально переменился в лице, позволив выплеснуться на поверхность сразу ряду сильных эмоций. Удивление, облегчение и восторг по очереди сменили друг друга, и, сняв капюшон, под которым скрывались короткие светлые волосы, мужчина дрогнувшим голосом, как-то даже торжественно пообещал:

— Если я, с твоей помощью, заполучу камень, то ты останешься жив! Даю слово магистра!

* * *

Течение само делало практически всю работу. Кабаз полулежа сидел, откинувшись назад в своей лодке, и лишь изредка подгребал руками, контролируя устойчивость курса. Не старайся своенравная река постоянно завернуть нос суденышка в сторону, разомлевший под лучами летнего жаркого солнца охотник мог бы и вовсе уснуть.

К сожалению, Инге не хватало выносливости, и даже невзирая на спешку, путникам каждые полчаса приходилось прерываться на необходимый девушке отдых. А вот Кабаз, несмотря на перенесенные тяготы плена, мог бы грести значительно чаще и дольше, но бросить свою спасительницу парню, во-первых, не позволяла совесть, а во-вторых, Кабану Инга нравилась. Очень нравилась.

Норовистая, смышленая и решительная Безродная поражала парня несгибаемой каменной волей своего мужественного характера. Упорная и настойчивая, готовая идти к своим целям даже самой тяжелой и опасной дорогой, девушка напоминала смелому и напористому Кабазу себя самого, и это было приятно…

А уж яркая сексуальная внешность вполне созревшей девицы не давала неженатому парню расслабиться ни на минуту. Округлые в нужных местах, аппетитные формы не удавалось полностью скрыть даже просторной, сшитой из шкур грубой одежде. Загорелые стройные ножки открывались от середины упругих бедер, волнуя своей силой и гибкостью бросавшего на них быстрые незаметные взгляды охотника. Гладкая нежная кожа оголенных худеньких рук и тонкие изящные пальцы тоже не лишались мужского внимания. Просто не женщина, а богиня!

Ну и, конечно, лицо! Огромные и глубокие, как лесные озера, карие глаза; густые черные брови; немного вздернутый нос; полные чувственные губы; длинная пышная грива спутанных темных волос. Весь образ юной красавицы окутывал пышущий ореол дикой звериной страсти. По крайней мере, так казалось Кабазу, который постепенно влюблялся.

Но к сожалению, сложившаяся ситуация не сильно подходила для начала романтических отношений, и молодой воздыхатель гнал прочь свои неуместные мысли, мечтая когда-нибудь в будущем, когда все наладится, вернуться к ним снова.

Да, времена нынче стояли безрадостные. Кабазу не верилось, что его родичи так и не сдюжили одолеть мерзких тварей из пришлой Орды. Как же так? Ведь он сам, в одиночку, справился с одним из чудовищ, а Арил, так и вовсе, самой первой стрелой, умудрился завалить разъяренного зубастого великана. Да к тому же пришельцев было немного. Куда им переть на все многолюдное Племя! Точно разведчики Ургов чего-то напутали. Не могли, ведомые Яром, родичи проиграть ту недавнюю битву. И все тут!

Ну а главной загадкой, опровергавшей рассказы Безродных про подготовку всеобщего бегства Племени за реку, для Кабаза являлась последняя встреча с рогачем и его страшным наездником, закончившаяся столь трагически для Иржага и еще нескольких невезучих лазутчиков. Ведь явно же хозяин Орды уносил от кого-то свои черные ноги. С чего бы ему, не разбирая дороги, в одиночестве скакать по лесам?

Да…, загадок хватает. А все ответы сможет дать только время. Скорее бы уже доплыть до своих… Но, к сожалению, водная дорога давалась путникам ненамного быстрее знакомой лесной тропы, проходившей вдоль левого берега всего-то в какой-то миле отсюда. Мысль двинуться посуху уже приходила к Кабазу в голову, считавшему такой путь более скоростным, особенно, если бежать. Да только плыть по течению Великой реки все-таки значительно легче, а главное, безопасней. Что если чудища, действительно, рыскают по лесам?

Первый день путешествия подошел потихоньку к концу, и перед юными беглецами встала другая проблема. Впереди в предзакатном сумраке приближался, расположившийся прямо у реки, молчаливый поселок Оленей. Несомненно, покинутые, землянки таинственно темнели неясными пятнами на фоне окрашенного зловещем багрянцем, встававшего на западе леса. Требовалось что-то срочно решать с ночевкой, ведь продолжение плавания в темноте грозило перерасти в катастрофу. Ничего не стоило, налетев на корягу, перевернуть свои лодки и остаться без удобного транспорта, а то и вовсе пойти на дно вместе с ними.

Сходить на близкий левый берег совсем не хотелось. Раз родичи поселок оставили, значит, опасность не выдумана. Риск встретить тварей велик. Кабаз уже предостаточно успел набегаться от чудовищ и повторять не хотел. Остовалась, недавно покинутая, сторона Ургов. Но там уж точно все побережье исхожено Безродными от и до. Из двух зол обычно выбирают меньшее, но беглецы придумали другое решение.

Когда посреди реки, на удачно и вовремя попавшейся по ходу движения мели, молодые люди заметили огромное дерево, крепко застрявшее своими корнями в донном песке, интересная мысль мгновенно посетила Кабаза. Объяснив сразу же оценившей задумку Инге свои намерения, парень начал сворачивать в сторону этого мелководья. Девушка последовала за ним, и вскоре обе посудинки достигли отжившего свое, поверженного недавнем сотрясением гор лесного великана. Дерево надежно и прочно лежало на дне, так что, втащив свои скорлупки повыше и тщательно закрепив их среди толстых ветвей, беглецы наскоро перекусили и улеглись спать прямо в лодках.

Следующие двое суток протекли в таком же спокойном, размеренном плавании, прерываемом лишь на ночлег у очередных коряг, которых после того страшного разгула стихий, что гремел возле гор в течение целой недели, в реке встречалось достаточно. Чем ближе они подбирались к селению Змеиного рода, тем больше нервничал и постоянно торопил измученную донельзя Ингу нетерпеливый Кабаз. Парень, после брошенного поселка Оленей, уже уверовал в возможную попытку Мудрейшего увести людей за реку, и сильно переживал, что может не успеть предупредить своих о готовящейся засаде.

Упертый Кабаз греб и греб, даже взяв лодку девушки на буксир. Инга устало развалилась на дне своего суденышка и только держалась руками за брошенную обезумевшим Боголюбом лозу. Наконец впереди замаячили знакомые берега, и сразу же стало понятно, что гонка последнего дня безнадежно проиграна. Ни плотов, ни людей, никого…

Стоп! Кто-то там все-таки есть! Приглядевшись, Кабаз только охнул и заработал руками с удвоенной, непонятно откуда только взявшейся силой, стараясь отдалиться от берега. У самой воды, упорно что-то вынюхивая, сновали старые знакомцы охотника — хвостатые шустрые твари.

Потревоженная Инга приподнялась и выглянула из лодки. Впервые увидев чудовищ, да к тому же на расстоянии жалких двух сотен ярдов отсюда, девушка повела себя мужественно. А точнее — зажала рукой себе рот, упреждая возможный крик и застыла, видимо, вообразив себя деревом. Когда первый ступор прошел, Инга, не отпуская лозы, принялась второй рукой взбивать воду с правого борта, стараясь помочь Кабану. При этом дрожащие губы девушки полушепотом, как заклинание, повторяли одно только слово:

— Быстрее! Быстрее! Быстрее!

К счастью путников, на берегу в это время не появилось ни одного из хозяев животных, возможно, затеявшего бы погоню. А сами безмозглые твари лишь проводили уплывавшие лодки колючими злобными взглядами, слегка пошипели и вернулись обратно к своим прерванным прежним занятиям. Расстояние до чудовищ все увеличивалось и увеличивалось, и наконец, дрожь сердец начала утихать. Стало понятно — опасность прошла.

Теперь впереди ждал другой, еще не изведанный берег. Стараясь разглядеть следы высадки, но больше не рискуя приближаться к земле, лодки сплавлялись на север. Совсем немного терзаний в неведении, и кровавая история вчерашнего дня предстала перед шокированными людьми.

На протяжении примерно трех-четырех сотен ярдов весь берег словно покрасили в красное. Тростник, трава, земля и даже некоторые нижние ветви деревьев покрывали кровавые брызги. Повсюду валялось всевозможное брошенное оружие. Участки мягкого влажного грунта усеивали разнообразные, в основном не человеческие, следы. Край обрывистого земляного уступа был сильно изломан взбиравшимися на него тяжелыми тушами. А самый пронзающий ужас на путников нагоняло полное отсутствие трупов. Причем и людских, и звериных.

Хотя чудовищ и не было видно, приставать к этому, пропитанному смертью берегу никакого желания не было. Да и надобности тоже. Кабазу было предельно понятно, что родичи здесь не высаживались. Ведь иначе попались бы на глаза хоть какие-то обломки плотов. Но их нигде не было, и не теряя надежду на скорую встречу с родными, молча приняв согласие Инги, выраженное кивком головы, собранный стойкий Кабан правил дальше на север, отдавшись на волю течения.

 

Глава двадцать пятая

— Как все-таки жаль, что наш мир такой маленький…, — Арил лежал на спине, почти в середине плота и, закинув руки за голову, прислонившись затылком к мешку, разглядывал ползущие по небу облака.

— А то плыли бы по реке и плыли…, пока не убрались бы за тысячи миль отсюда, — грустные глаза лучника смотрели по-прежнему вверх, и было не очень понятно, обращается парень к друзьям или просто думает вслух, — И там, далеко-далеко, твари бы нас уже не нашли. И Безродные не нашли. И никто не нашел. — радужные несбыточные мечты полностью захватили Арила, и он, оживляясь все больше и больше, продолжал, повышая голос: — И можно было бы начать все с начала. Обосноваться, построить землянки, посеять пшеницу… и жить. Нормально, по-человечески жить! Создавать семьи, растить детей, охотиться, устраивать праздники, радоваться…И главное, не бояться! — юноша ненадолго умолк.

Пауза длилась, и стало казаться, что Лис уже выговорился, выплеснул свои чувства. Но нет, на душе накопилось так много, что Арилу пришлось продолжать:

— Как же я устал постоянно жить в страхе! Вот уже больше месяца, как это чувство преследует меня круглосуточно. С того самого проклятого дня, когда зубастый гигант загнал нас на дерево, все становится только хуже и хуже. Бояться — уже входит в привычку. Страх безостановочно давит на нервы. Нормально спать невозможно. Даже руки стали немного трястись! — Арил не на шутку разволновался, и голос парня подрагивал, но исповедь продолжалась:

— Но это не трусость! Это нечто другое. За себя-то, как раз, я переживаю меньше всего. Я думаю, все вы меня понимаете, и сами чувствуете нечто подобное, — лучник перевел глаза на друзей. — Я боюсь за всех остальных. За семью, за свой род, за все Племя, за вас, наконец. А в последнее время, здесь, на реке, эти чувства усилились до предела. Страх потихоньку перерождается в ужас. Беспомощность, бессилие и безнадежность — вот три долбаных слова, которые убивают во мне все надежды. Я совершенно не представляю, как нам быть дальше! Куда мы бежим? Ведь вон он, тупик! — Арил немного привстал и махнул рукой к северу, где в каких-то двадцати милях прекрасно виднелась мировая стена.

— Что-то наш храбрый Лисенок совсем раскис, — не выдержал и вмешался Валай. — С чего ты взял, что выхода нет? Наш мир не такой уж и маленький, как ты себе представляешь. Вон, Яр рассказывал, что обошел всю Долину по кругу за целый год. Как по мне, так год — это охренительно долго. Вот причалим у гор и уйдем на восток. На самый край света. Куда-нибудь за Великое озеро. Я, кстати, его всегда увидеть мечтал. Говорят, оно такое большое, что с берега даже не видно остров, который лежит в середине. Так запрячемся — хрен кто найдет. Да и зачем нас искать? Теперь твари — проблема Безродных. Видал, как тогда накинулись? У меня до сих пор челюсть болит, так сильно в тот день отвисла, когда пялился на ту бойню.

— Вот именно, что бойню! Какое ты правильное слово смог подобрать. Даром, что тугодум. — так обозвать грозного Волка и при этом не отхватить могла только женщина. Причем не всякая, а вполне конкретная, нагловатая и беспардонная, но от этого только сильнее любимая Мина. — Орда раздавила их в считанные минуты. Скольких тварей смогла завалить эта безмозглая толпа бородатых енотов? Десять? Ну от силы пятнадцать, не больше. Причем только мелких. — Арил уже понял, куда клонит достаточно прозорливая девушка и сам, естественно, придерживался такого же мнения. — А гиганты? А мерзкие чернюки? А рогатые, у которых не шкура, а камень? — продолжала подначивать Мина. — Нет… Безродные Орде не помеха. Перебьют, пережрут и отправятся дальше. Не завтра, так через месяц дойдут и до нас. Да если и через год? Какая, к Зарбагу, разница. Тут я с Лисом согласна — убежать не получится. Нужно что-то другое придумывать. Только вот, что? Это задача не для моих мозгов… — рука охотницы резко взлетела и врезалась Валаю в затылок. — Ты, Волчара, не лыбься. Твоего умишка тут тоже не хватит. Здесь вся надежда на Яра. Если он не выкинет какой-нибудь хитрости, всех нас ждет полная задница!

Сидевший вместе со всеми, Ралат обычно редко встревал в разговоры приятелей, пребывая в постоянном унынии, и свой рот открывал лишь в тех случаях, когда обращались конкретно к нему. Но сейчас хмурый лучник посчитал своим долгом озвучить и собственные невеселые мысли:

— Да все это и без вас понятно. Но другого выбора у нас нет. Яр все делает правильно. Новое столкновение с Ордой неизбежно. Но чем дальше уйдем, тем больше времени выиграем. А значит, сумеем как следует подготовиться. Мудрейший уже доказал — и гигантов можно убить. К тому же на берегу нас встречал лишь один клан Безродных. А их много, десятки, и людей в них достаточно. Я не пытаюсь сказать, что они одолеют Орду. Скорее все-таки нет. Но задержат уж точно. Хотя бы на время, пока твари их будут жевать. Да пожалуй, уменьшат число этой мерзости. Кто их знает, а вдруг капюшоны одумаются и уберутся обратно за горы. Может, и у них есть предел. — и несломленный Орел закончил одну из самых долгих речей в своей жизни напутствием: — Пусть только боги будут к нам благосклонны, а мы уж придумаем, как справиться с этой бедой. Поганые чудища еще пожалеют, что сунулись в нашу Долину!

На этом дискуссия закончилась. Кто-то остался согласен с Ралатом, кто-то, может, и нет, но все понимали, сдаваться нельзя, и никто не оставит борьбу. Племя признает свое поражение только со смертью последнего родича. А пока поживем…

* * *

Длившееся уже пятый день беспрерывное плавание постепенно подходило к концу. С самого начала своего речного пути беженцы ни разу не приставали к враждебному берегу. Хотя теперь опасность подстерегала с обеих сторон. Остановок не делали, боясь потерять бесценное время, стараясь создать хоть какой-то отрыв от чудовищ Орды. Запасов еды было много. Пили прям из реки и туда же справляли нужду.

Плоты обладали хорошей устойчивостью, так что ночь не являлась помехой. Столкновения конечно случались, но значительных сложностей это не приносило. Держались течения, порою развивая немалую скорость, обходили коряги и песчаные косы, избегали любые задержки. За сутки удавалось пройти миль шестьдесят, а может и больше, но Великая река прилично петляла, и добраться до северных гор стало можно, лишь только сегодня.

Выполнившие в тот злополучный день начала исхода свою миссию по встрече дозорных, лучники догнали основную флотилию и, когда ситуация малость подуспокоилась, а окровавленный берег скрылся за поворотом реки, покинули шаткие суденышки, разместившись по более надежным для долгого плавания средствам.

Арил с Ралатом, как и было спланировано, привязали свои лодки к плоту, на котором меж грузов теснились несколько родичей, включая Валая и Мину. Друзья уже так сильно привыкли друг к другу, что предпочли это общество своим разбросанным по разным плотам семьям. Конечно, молодые охотники сначала удостоверились, что у родных все в порядке, благо народ плыл довольно кучно, и информация запросто передавалась из уст в уста по цепочке.

Для молодых чемпионов этого года путешествие проходило довольно комфортно. В отличие от других, заполнявших реку на протяжении целой мили плотов, на тростниковом квадрате друзей не было ни детей, ни домашних животных, что здорово сглаживало трудности долгого плавания. У большинства же соседей творился постоянный бедлам. Малышня беспрерывно галдела, умудряясь устраивать игры даже в это тяжелое время. Связанные звери невыносимо шумели, требуя положенной пищи, но корма для них заготовлено не было, и несчастные свиньи и козы мучились вынужденной голодовкой, получая исправно лишь воду.

Не будь обстоятельства, вынудившие родичей пуститься в дорогу, столь мрачными, любопытный и жадный до странствий Арил, наверняка, получил бы достаточно ярких незабываемых впечатлений от этого путешествия по реке, но суровая безрадостная действительность давила любое возможное удовольствие на корню. Никаких положительных и приятных эмоций это плавание Лису не приносило, и когда впереди замаячило полным отсутствием прибрежной растительности начало голой предгорной пустоши, парень вздохнул с облегчением, предвкушая, пусть и тяжелый, но все равно долгожданный, скорый путь посуху.

Земляной и довольно обрывистый берег приближался по правую руку. Подходи вода прямо к откосу, причалить и выбраться было бы крайне непросто, но, разлившись и подмыв эту кручу во время стихии, нынче река отступила, обнажив широкую и вполне подходящую для массовой высадки родичей, пологую полосу пляжа. Дальше плыть было некуда. Через каких-то несколько миль воды Великой реки безвозвратно скрывались в низкосводной скальной пещере, уходя под могучую толщу мировой кругосветной стены.

Растянутая вереницей, флотилия начала медленно перестраиваться, постепенно смещаясь правее, но вдруг на плывущих во главе всей процессии нескольких первых плотах неожиданно поднялся переполох. Дальше, волной, по реке покатилось смятение, втягивая все новых и новых охотников в спешную подготовку к возможному скорому бою. В руках у взволнованных родичей появлялись луки и стрелы, копья перемещались поближе. Дети и женщины прятались сзади, стараясь укрыться за грузами. Закрутившие всю эту экстренную суету, тревожные новости наконец долетели и до Арила с компанией. Молодые охотники похватали оружие и уставились в сторону берега, только сейчас разглядев причину всеобщего хаоса.

У самого верхнего края поднимавшегося на два человеческих роста откоса, нечеткими серыми пятнами, маячили загадочные фигуры. В поле зрения Лиса пока попадало около пяти десятков непонятных новых пришельцев, но сколько всего их могло укрываться от взглядов охотников за высокой границей обрыва, выяснить вариантов не было. Дистанция до встречающих сокращалась с каждой секундой, и отвернуть неуклюжие плоты к противоположному берегу было уже невозможно. Слишком уж близко находилось смертельно опасное окончание надземной части реки. Неизбежность контакта страшила, но выбора у перепуганных родичей не было.

То, что плывущее Племя дожидался не какой-нибудь новый Безродный клан, было понятно и сразу. А по мере течения времени, и уменьшения остававшегося до берега расстояния, это знание постоянно усиливалось, постепенно обрастая деталями. Замершие на откосе пришельцы, безусловно, являлись людьми, но их нереальный загадочный вид кардинально отличался от бородатых, обряженных в шкуры жителей здешних лесов.

Невиданная одежда, скрывавшие верхнюю половину лица, гладкие блестящие шлемы, разнообразное диковинное оружие, нацеленные на родичей странные, непонятные подобия луков — все это буквально вопило о чужеродной сущности таинственных воинов, а многих людей на плотах и вовсе склоняло к пугающей мысли, что перед ними посланцы богов. К тому же загадочные пришельцы восседали на высоких спинах неведомых в Долине животных, и это удивительное обстоятельство вселяло в сердца перепуганных родичей еще больше суеверного трепета.

Плоты подходили все ближе и ближе. Судьбоносный момент приближался. Напряженные луки уже были готовы выпустить на свободу остроносые стрелы, когда один из пришельцев картинно бросил на землю оружие и снял с головы свою странную шапку. Другие воины тут же перестали целиться в родичей и убрали короткие арбалеты куда-то за спины. Достаточно молодой обладатель светло-русых длинных волос плавно развел руки в стороны, показывая плывущим свои пустые ладони, и прокричал на обычном людском языке:

— Опустите луки! Мы пришли с миром!

* * *

Частенько настроение человека на весь последующий день зависит от обстоятельств его пробуждения. Разбудит утром пение птиц — дело одно, заставит проснуться неожиданный крик — совершенно другое. Несомненно, не самый удачный способ прервать свой сон — свалиться с высокого дерева. Хотя в таком случае, уже гораздо уместней переживать не за какой-то аморфный настрой, а за вполне реальные травмы.

Вот и Гамай придерживался такого же мнения и, устраиваясь на высоких ветвях, выбранных для ночлега деревьев, каждый раз привязывался прочной лозой к стволу, страхуясь от случайных падений. Странствуя в одиночку и не имея возможности по-другому обезопасить свой сон, силач каждый вечер взбирался на любой из подвернувшихся лесных великанов, где не слишком комфортно, но зато довольно спокойно проводил темное время суток. Обычно такие ночевки проходили у парня без происшествий, и первые утренние лучи ласково будили Гамая, но сегодня сон великана оборвали другие причины.

Накануне, стараясь как можно скорее выбраться к кругосветной стене, Гамай почти что добрел до начала предгорной пустоши, но кромешная темнота все-таки опустилась быстрее. Протопав еще какое-то время при свете звезд, охотник вышел к южной границе леса и минут через десять обнаружил подходящее дерево. Ругаясь и царапая о шероховатый ствол кожу, Гамай, по-медвежьи, взобрался на вершину сосны, где разместился среди колючих ветвей. Конечно же, раскидистый дуб подошел бы гораздо лучше для целей ночлега, но кряжистые хозяева леса так близко к горам не росли.

Прежде охотник всегда засыпал без проблем, но в этот раз очень долго не мог погрузиться в мир грез, терзаясь в нелегких раздумьях. Скоротечный поход завершился. Завтра придется заняться поиском кремня. А вот что делать дальше? Этого Гамай еще не решил. Мысли в нагруженной голове великана ворочались крайне медленно, но заснуть никак не давали. Лишь во второй половине ночи, окончательно измотав свой мозг, силач наконец задремал. Вставшее утром, солнце не смогло разбудить лежащего на ветвях человека, зато с этой нелегкой задачей прекрасно справился раздавшийся рядом звук.

Внизу затрещало. Гамай распахнул глаза и, вспоминая спросонья, где он и кто он, пару секунд продолжал лежать неподвижно. Потом осторожно сместил свою голову вбок и выглянул из-за ветвей, в надежде отыскать источник странного звука. Треск не смолкал, и охотник запросто смог отследить, откуда именно он раздается, но увиденное не дало всех ответов, а наоборот, добавило новых вопросов.

Огромный безглазый червяк, толщиной с приличное дерево, высунувшись из соседних кустов, методично уничтожал подлесок, отправляя в свою загребущую пасть все, что оказывалось поблизости. Практически круглый рот открывался на всю ширину существа и щеголял аж тремя рядами зубов по периметру. Первое из колец составляли острые редкие клыки, а два других складывались из плоских тупых наростов, пригодных для пережевывания чего бы то ни было. Чудесным образом тело червя парило по воздуху, в поисках пищи двигаясь из стороны в сторону. Тонкие ветки, листва, да и желтая прошлогодняя хвоя, вперемешку с засохшими шишками навсегда пропадали в ненасытном чреве чудовища.

Пока удивленный Гамай разглядывал первого гостя, откуда-то сбоку явилась еще одна точная копия голодной уродливой твари, а из-за тех же кустов, практически строго вверх, в погоне за густыми сосновыми ветками, взметнулось и третье змееподобное нечто. Перепуганный парень еще крепче прижался к сосне, как будто старался слиться с деревом в единое целое. Черви в бешеном темпе объедали пространство перед собой, постепенно продвигаясь вперед. Они вытягивались все дальше и дальше, навстречу еще не освоенной пище, но, в отличие от своих крохотных земляных собратьев, по-прежнему плыли по верху, никак не желая ползти.

Чудовища все удлинялись, ярд за ярдом добавляя к своим размерам, но на скорое появление отстающих хвостов не было даже намеков. Зато в поле зрения парня неожиданно попало здоровенное серо-зеленое нечто, двигавшееся вслед за червями, имевшими, кстати, совершенно такой же окрас. Пять секунд, и до посредственного мыслителя наконец-то дошло, что он наблюдает за трапезой всего одного, но невероятно огромного существа.

Чудовищный обладатель трех пятнадцатиярдовых щупалец почти полностью выбрался на пространство возле приютившей Гамая сосны. Вот это действительно был гигант, так гигант! Подстреленный Арилом двуногий зубастый урод смотрелся бы на фоне этой громадины просто кроликом рядом с медведем. Закованное в пластинчатую броню, широкое плоское тело поддерживали на высоте ярдов пяти от земли сразу шесть толстых округлых ног. Не имея совсем головы, колоссальное чудище походило чем-то на паука или краба, правда, оставшегося без единой клешни. Ни носа, ни ушей, ни центрального общего рта странное существо не имело. Зато по краям передней части огромного туловища, не моргая, таращились, лишенные и век, и ресниц, два красных большущих глаза. Необычно бликуя на солнце, эти органы зрения всем своим видом наводили на мысль, что их твердая прочная оболочка не поддастся даже стреле. Имея в длину ярдов тридцать, эта жуткая живая гора шириной в пару раз была меньше. Хвост же отсутствовал вовсе.

Растущие из передней части подбрюшья чудовища змееподобные не то хоботы, не то щупальца жили как будто своей собственной жизнью и не синхронно двигались в разные стороны, изгибаясь под любыми углами. Вот на пути у колосса попалось упавшее дерево. Ближайший отросток тут же метнулся к стволу, немного его приобвил и, без видимых серьезных усилий, отодвинул преграду с дороги.

Гамай притаился, ни жив, ни мертв, понимая, что, если его обнаружат, то или целиком будет свалено дерево, или, что вероятней, сдернут на землю его самого, благо отросткам длины на это хватало с избытком. На мгновение охотнику представилась широченная голая просека, которая бы осталась за тварью, реши чудовище углубиться в леса. Отогнав неприятное навязчивое видение, парень снова вернулся к изучению странного монстра.

Плоскую, здоровенную как поляна, широкую спину животного редкой россыпью покрывали покатые небольшие наросты, но не это бросалось в глаза. Половину вершины этого ожившего плато занимала загадочная постройка. Несуразная помесь причудливого гнезда и какой-то недоделанной хижины, выстроенная из множества разноразмерных гладких, лишенных коры, деревянных частей, уверенно держалась по центру спины, закрепленная десятком натянутых в разные стороны крепких ремней.

Конструкция не была монолитной, и внутренние элементы постройки, ближе к краю, выглядывали из-под заменяющей крышу гигантской зеленоватой шкуры. К сожалению, какой-то конкретики разобрать Гамаю не удавалось. Угол обзора был не слишком удобен. Но силач был абсолютно уверен, что под тентом скрывается множество любопытных вещей, засунутых туда неведомыми строителями.

Хотя почему же неведомыми? Гамай нисколечко не сомневался, что и гигантская тварь и строение принадлежат новоявленным, но уже ненавистным врагам всего людского рода — черным обладателям капюшонов, умевшим без слов командовать своими чудовищами. И подтверждая эту, в коем веке, разумную мысль, из гнезда высунулся один из уродов. Нелюдь глянул куда-то в сторону пустоши, растопырил свой кожаный орган связи и беззвучно крикнул в пространство. Постояв секунд пять неподвижно, видимо, дожидаясь ответа, пришелец наконец встрепенулся и вернулся обратно под тент.

Гигантский транспорт, повинуясь приказу, прекратил пожирать округу и начал неспешно разворачиваться в сторону гор, комично перебирая колонообразными лапами. Вот маневр закончился, и живая гора медленно поплыла назад по своим же следам. Пустынная равнина, окаймляющая после разгула стихий мировую стену на всем ее протяжении, начиналась уже в паре сотен ярдов отсюда, и Гамаю удалось рассмотреть в образовавшуюся широкую просеку то, что вчера от него скрыла тьма.

Между горами и лесом, в середине предгорной голой равнины, раскинулся походный лагерь пришельцев, поставленный на время ночевки. Сейчас чернюки как раз занимались его сворачиванием, разбирая какие-то большие шатры. Вокруг сновало множество всевозможных чудовищ. Некоторые из нелюдей уже взбирались на рогачей. Орда собиралась продолжить свой прерванный путь.

Оценив великие масштабы увиденного, охотник чуть не свалился с сосны. Точно подсчитать количество тварей, конечно, не представлялось возможным, но их было уж точно не менее тысячи, а может, и двух. То, что для Племени настали ужасные, тяжелые времена, было понятно любому балбесу. Но у родичей-то, по крайней мере, есть светлейшая голова Яра, различное оружие, взаимная поддержка и воля. А у одинокого полуголого изгнанного охотника, засевшего на высокой сосне, не было совсем ничего…

Неправда! Воля была! Были силы, надежда и ненависть. Причем последнее постепенно росло, начиная отодвигать даже страх. Гамай не имел представления о дальнейшей судьбе захваченного поселка Орлов, но воображение красочно рисовало самые трагические картины. Мерзкие нелюди вторглись на родную любимую землю Медведя, принеся с собой кровь, смерть и горе. Да к тому же они убили Кабаза. И пока силач оставался живым и способным бороться, он собирался делать все от него зависящее, чтобы как можно сильнее вредить проклятым уродам. С этой мыслью, Гамай из ветвей наблюдал за тем, как Орда покидала видимую ему часть пространства, и от злости, бессознательно, все сильнее впивался своими могучими пальцами в кору ни в чем не повинного дерева.

«Да…, к горам лучше не подходить», — размышлял великан. «У тварей теперь там дорога. Рыщут и днем, и ночью. Но ничего, есть и другое решение».

Чудовища скрылись из вида, но Гамай никак не спускался с сосны, обдумывая свои предстоящие действия. Наконец, на что-то решившись, охотник начал сползать по стволу. Раз горы теперь недоступны, придется отправиться в другое, довольно близкое отсюда, интересное место, где можно попробовать раздобыть не только необходимый кремень, но и уже готовое качественное оружие, да и еще множество полезных вещей. Парень подобрал на земле тяжелую сучковатую палку и, закинув ее на плечо, затопал куда-то к востоку.

 

Глава двадцать шестая

— К берегу! Быстрее! — неожиданная команда Кабаза мгновенно вывела Ингу из состояния глубокой задумчивости. Девушка встрепенулась, руки уперлись в воду, а голова завертелась по сторонам, в поисках новой опасности. Предыдущие сутки, минувшие после первой встречи Безродной с хвостатыми тварями, прошли совершенно спокойно, и путники потихоньку сплавлялись к северу, прервавшись единожды лишь на ночлег у очередной подходящей коряги. За это время беглецам совершенно никто не встречался, и люди даже немного расслабились. Только Инга уверовала, что речная дорога вполне безопасна, и на тебе…

Совершив очередной поворот, русло уходило в востоку, и там, впереди, примерно в полумиле отсюда, из воды выступал небольшой островок. Поросший травой и кустами продолговатый участок земли находился как раз в середине реки, разделяя ее на два одинаковой ширины рукава. И к этому невеликому клочку суши прямо сейчас плыла довольно большая, голов в пятьдесят, разномастная группа чудовищ, двигавшаяся от левого берега.

Понимая, что продолжавшее свой подъем на востоке яркое летнее солнце не дает разглядеть их суденышки, ослепляя плывущую стаю, Кабаз уверенно вел свою лодку направо, собираясь запрятаться в пышных прибрежных зарослях и там отсидеться, пока чудища не закончат свою переправу и не скроются в заречных лесах. Обе группы, практически одновременно, добрались до поставленных целей, и, выглядывая из зелени, напряженные люди терпеливо принялись дожидаться момента, когда твари продолжат свой путь, пересекая второй рукав.

Но, вопреки надеждам охотника, чудища задержались на острове. Время шло, минуты одна за одной постепенно сложились в час, а пришельцы по прежнему оставались на месте, и несколько чернюков, кажется, даже начали разбивать какой-то шатер. Все указывало на то, что уроды решили обосноваться надолго, видно, задумав устроить на этом удобном участке земли некий опорный пункт, позволяющий полностью контролировать речную дорогу, благо расположился сей островок идеально.

— И что будем делать? — нотки страха заполнили шепот Инги. — Похоже, уроды никуда не торопятся.

— А хрен его знает. Как жалко, что проскочить не успели. — Кабаз не столько боялся, сколько дулся на злую судьбу. — Да уж, приплыли… Теперь по воде путь закрыт. Дальше придется ногами. Да вот только куда?

— Как куда? На север, к твоим.

— А с чего ты взяла, что нас кто-нибудь будет там ждать? — Кабаз дальновидно заглядывал в будущее. — Яр однозначно двинет Племя к востоку, причем мы совершенно не знаем, как долго они еще будут плыть. В любой момент родичи могут оставить реку, если еще не оставили, и затеряться в лесах. Согласись, смысл это имеет.

— Ну так мы и пойдем вдоль реки. Как найдем место высадки, сразу же повернем на восток, и за ними. Следов такой оравы не скрыть. Мы с тобой-то уж точно заметим. Рано или поздно догоним. Они-то груженые.

— Звучит вполне складно, но ты забываешь о главном. Племя ищем не только мы. Пришельцы, похоже, нас с тобой обгоняют и уже учесали вперед. Если двинем туда же, однозначно нарвемся на тварей. Даже если и нет, то все равно никуда не успеем. Сдается мне, что берега Великой реки сейчас самое опасное место в Долине. — Кабаз не на долго прервался и, немного подумав, предложил поступить по другому:

— Давай-ка пожалуй, поворачивать прямо сейчас. Нагнать моих родичей — конечно задача важнейшая, да только что-то мне подсказывает — от реки нужно сваливать как можно быстрее. И чем дальше, тем лучше. Вся эта погань снует здесь туда и сюда. Так, или иначе, но лишь на востоке у нас остаются хоть какие-то шансы спастись от Орды. Уйдем далеко-далеко, а потом уж попробуем отыскать мое Племя. — закончив, охотник вопросительно посмотрел на все это время молчавшую девушку и, не дождавшись ответа, добавил: — Что думаешь? Разве есть еще варианты?

Вариантов не обнаружилось и, на всякий случай запрятав свои лодки в кустах, беглецы поспешили вглубь леса.

* * *

Та же трава на полянах, те же звуки и запахи, те же звери и те же деревья. Земли Безродных на протяжении всех четырех дней пути абсолютно не отличались от прекрасной оставленной родины. Кабаз ходко шагал по прохладной тенистой дубраве. Раненая нога уже давно зажила и совершенно не тревожила юношу. День стоял солнечный, и настроение парня ползло постепенно вверх.

А почему бы и нет! Невозможно ведь постоянно только грустить, переживать и бояться. Так и рассудка лишишься. Да и поводов думать о неприятном, слава Яраду, давненько не находилось. Пешее путешествие проходило еще лучше водного. Ни страшных пришельцев, ни представителей враждебного местного населения, ни даже опасных хищников путники ни разу не встретили. Мирный и дружелюбный лес исправно и щедро снабжал беглецов всем необходимым в дороге. Ягоды, грибы, птичьи яйца а, иногда и неожиданно выскакивающая прямо под ноги, добыча никак не хотели давать парню и девушке даже изредка испытывать голод. Словно не бегство, а какая-то увеселительная прогулка. Да к тому же в прекрасной кампании.

Инга шагала по правую руку от не в меру расчувствовавшегося Кабана и, судя по выражению ее нахмуренного лица, совершенно не разделяла, нахлынувших на Кабаза эмоций. Охотник получше всмотрелся в пропитанные печалью, глаза юной спутницы и, сам того не желая, мгновенно вспомнил все недавно пережитые страхи. Воспарившая было душа с силой грохнулась обратно на землю. Радужное и легкое настроение растаяло, как несбыточный сон. Парень опять погрустнел и сам с себя удивлялся, не понимая, как можно было всего минуту назад думать, что все хорошо.

Как только настроение беглецов уровнялось, так сразу же, будто по волшебству, объявились и первые неприятности. Внезапно на лесную тропу, в каком-то десятке ярдов от путников, выскочила молодая косуля. Растерявшись от неожиданной встречи, животное на секунду застыло. А вот Кабаз, напротив, был полностью собран, и этой заминки копытного парню хватило с избытком. Просвистело брошенное копье, и пронзенная косуля рухнула на землю, толчками выдавливая из себя последние остатки жизни, утекавшие вместе с горячей кровью.

Не успел юноша обрадоваться нежданной легкой добыче, как вслед за животным, на место событий примчалась четверка охотников. Вооруженные луками люди сразу же заметили путников, но вопреки ожиданиям, враждебности не проявили. Наоборот, Безродные даже обрадовались, а в громкие крики приветствия вплелись и слова благодарности. Было видно, что врагов тут не ждут и не ждали.

— Мир вам, добрые люди, — замахал рукой один из охотников, — Вы, часом, не из Ургов будете?

— Спасибо за помощь. Отличный бросок! — выразил признательность другой, склонившейся над косулей, мужчина.

— И вам мир. Все верно — мы Урги. — долго не думая, оттараторила шустрая девушка. — А вы-то, пожалуй, из Райхов? — вопрос задавался уверенно, и становилось понятно, что местная заречная география Инге вполне знакома.

— Они самые. Вокруг-то наши леса. — предсказуемый ответ не заставил себя долго ждать, а следом на слегка растерявшихся беглецов обрушился целый поток информации:

— А я так и знал, что ваши еще подойдут. Не мог же, право, уцелеть лишь один-единственный воин. Так не бывает… И чтобы он там ни плел, помяните мои слова, вы двое тоже не из последних. Наверняка, спаслись многие.

Расписывающего свою дальновидность охотника решил поддержать и один из товарищей:

— Верно Гайрах говорит. Кто-то в лесах попрятался, а кто-то и к другим кланам выйдет. Всех эти чудища переловить не могли, Урги живучий народ. К тому же, сдается мне, что в ваших поселках уже все знают и готовятся уходить. А скорее, так уже и ушли. Мы вот, со дня на день тронемся. Ждем, когда все соберутся.

— Ладно уж. Хватит болтать. — вмешался третий охотник. — Остальное обсудим уже по дороге. Хватайте рогатую, и пошли. Меня, кстати, Баришем кличут. Это Гайрах. Тот сутулый зовется Риго, а молчун откликается на Астарха. А ваши как имена?

— Я Марика, а мужа моего Даргом звать. — эта наглая ложь вырвалась у Инги мгновенно, и Кабазу осталось только глупо кивнуть, подтверждая слова новоявленной женушки.

— Дарг… — Бариш ненадолго задумался, — Не слыхивал про тебя. Да по правде сказать, я из Ургов немногих и знаю. С Вежиком и Майлахом дела имел, с Иржагом судьба раз сталкивала, Сардо у нас в том году гостил, и еще один, хромоногий, уж и не вспомню, как там его. Ну про Варага-то всякий слышал. Да помогут добрые духи вождю вашему, коли жив еще. Ну а последний из известных мне Ургов сидит сейчас в нашем поселке и плачется. Только вчера объявился, а уже всех своим нытьем достать умудрился. Пренеприятнейший тип, на мой взгляд. Да вы, поди, его лучше знаете. Вот придем, обрадуете своего Шаргаша. Пусть убедится, что он не последний из Ургов.

К завершению речи Бариша, отряд уже шагал по тропе, и прозвучавшее ненавистное имя вылетело у Райха настолько внезапно, что мигом побледневшая девушка даже споткнулась от неожиданности. Но, проявив чудеса контроля над нервами, через секунду Инга не только смогла подавить все эмоции, а еще и успела сходу придумать, как повернуть ситуацию в свою пользу. Последовавшая далее импровизация окончательно убедила Кабаза, что молодая хрупкая девушка, пленившая его сердце навеки, величайший мастер обмана во всей огромной Долине.

— Шаргаш!!? — заорала Инга, как резанная, не успел еще Бариш закончить свою последнюю фразу. — О великие духи! Почему эта тварь! Столько мужчин полегло! Настоящих мужчин… А эта вонючая крыса жива! — девушка так натурально изображала внезапно нахлынувший праведный гнев, что охотники Райхов, опешив, остановились, а Кабаз, понимая, что срочно нужно подыгрывать, принялся усердно кривляться и даже потрясать кулаком.

— А мы-то надеялись, что эта трусливая падаль издохла! Что его сожрали и высрали! Что дух его уже скитается в темноте! — Инга никак не могла успокоиться.

Кабаз уже испугался, что девушка перегнет палку и спешно придумывал, как бы вмешаться, но быстрее оказался Гайрах:

— Подожди, Марика, подожди! Да объясните вы толком, что он такого устроил?

— Похоже, что-то ужасное. — выразил свои догадки насупленный Риго.

— Небось, кровник он ихний. — по мнению Бариша, только эта причина могла заставить так много проклятий вылететь из женского рта.

— Все еще хуже ужасного! Вам такое и в страшном сне не привидится! — Инга сделала несколько глубоких вдохов, всем своим видом показывая, что она успокаивается, и продолжила уже тише. — Когда чудища с нашими сцепились… Не удивляйтесь. Мы были там вместе с мужем. Мне можно, я — лучница. — как ни странно, а, кажется, Райхи в это поверили. Видно, женщины-воины были в кланах не такой уж и редкостью.

Не услышав губительных слов недоверия, Инга похоже твердо уверовала в свой великий талант вруна, и паутина обмана полетела на развесивших уши охотников:

— Так вот. Полезли на нас все эти зубастые полчища, и люди дрогнули. А кто бы не дрогнул? Таких страшилищ мир еще не видывал. Сильные, быстрые, злобные. Шкура толстенная, зубы — ножи, когти — копья. Жуть, да и только! И слов-то не подберешь…

Вы уж простите, что я все одна рассказываю. Муж мой на слова не богат. — тут Кабазу пришлось что-то утвердительно промычать, а Инга не останавливалась:

— Прижали нас — хуже некуда. Некоторые попятились, бежать собираясь, но нашлись смельчаки, которые и трусов удерживали, и остальных подбадривали. Среди них был и мой старший брат Лешко. Помню, он все орал: «Стоим! Стоим! Духи с нами!», и что-то еще похожее. А Шаргаш всегда был паршивым зайцем. Он и раньше свою гнилую душонку показывал. Дарг мой постоянно с ним цапался. Однажды чуть не убил. А жаль, всем было бы только лучше. — отступившая в сторону, девушка поняла, что затягивать вредно, и перешла к самой сути:

— Раз за разом пробовал Шаргаш убежать, да только Лешко его не пускал, обратно в строй ставил, даже копьем пригрозил. Тогда эта мразь дождалась, когда мой брат отвернулся, и ножом в спину. Мы моргнуть не успели, а его уже и след простыл. Надеялись, не ушел от реки. Сцапали чудища. Да, как видно, в мире нет справедливости. Выжил говнюк и даже до людей добраться сумел. Вы на него смотрите, думаете, человек перед вами. Ан нет! Крыса! Жалкая трусливая крыса! И ты, Бариш, правду сказал. Кровник он наш. Теперь кровник…

Выслушав пылкую исповедь девушки, насупленные охотники призадумались. История прозвучала невероятная. Но нынче в мире творятся такие дела, что поверишь во что угодно. Понимая, что вскоре случится недобрая встреча, Бариш поспешил уточнить про традиции клана:

— Если все это правда, его судьбу совет решать будет. Но, думаю, не сейчас. Времени на это не выделить. Вот уйдем на восток, опасность минует, тогда и шаман духов спросит, и вождь слово скажет. Все сделаем, как положено. А пока наберитесь терпения и смотрите, без самосуда. Прольется кровь — виновных накажут. Изгонят, как пить дать. И то, что правда за вами, от наказания уйти не поможет. Будьте уверены. У нас с этим строго.

Повисла достаточно долгая пауза, и когда Бариш решил, что слова его поняты, а тема исчерпана, девушка все же добавила несколько важных фраз. Как бы за между прочим, ни к кому конкретно не обращаясь, но при этом достаточно громко, так чтобы точно услышали все, Инга озлобленно проговорила:

— И эта мразь еще смела насмехаться над Даргом за его тугодумство. Мой муж, может быть, и не самый смышленый, но зато он мужчина, а не трусливая тварь. А он как его только не обзывал…, а однажды, так и вообще — Боголюбом. Ведь знал, подлюка, что заречные гады убили родного отца, на глазах у Дарга. Знал, что для него нет обиднее слова. Специально сказал, чтоб больнее. От убийства тогда едва удержали Дарга всем кланом. Но муж мой прилюдно поклялся духом великого Урга, что если еще хоть раз Шаргаш его назовет боголюбом, от смерти урода уже не спасти никому…

Длинная реплика в комментариях не нуждалась, и дальше в дороге над лесом висело молчание. Настроение общаться пропало как-то само собой, Инга постаралась на славу.

* * *

Человек — крайне гибкое существо и, если надо, может свыкнуться с чем угодно, но резкий противный запах, круглосуточно исходивший от лошадей, выбивался из этого правила. Всю прошедшую неделю пути, в основном, проведенного Троем на спине одной из этих четвероногих вонючек, носовые рецепторы парня постоянно пребывали в мучениях.

Хотя, что уж врать, этот противный навязчивый запах был для пленника меньшей из бед. Гораздо сильнее его тяготили: отбитая задница, натертые ноги, постоянный терзающий страх и крепкая веревка на шее. Как бы это смешно ни звучало, но Тигр ехал на лошади. Самостоятельно и уже уверенно, но медленно и осторожно, ибо длина веревки, идущей от шеи парня к руке следовавшего чуть позади воина, была не столь велика, чтобы Трой хоть немного расслабился. Такой поводок полностью исключал возможность побега, но если что-нибудь неожиданное перепугает обычно смирную и спокойную лошадь, шея пленника может не выдержать и сломаться. Трой предчувствовал возможность такого поворота событий и специально не вставлял ноги в стремена, дабы это не помешало ему свободно вылететь из седла, когда придет время.

Лошадь, седло, стремена, веревка, меч, арбалет и дикарь — были лишь частью из множества новых для Троя слов, смысл которых парню уже был доступен. Другие же пока оставались для пленника на уровне наборов бессвязных звуков. Например, непонятное слово «Магистр». То, что это не имя командира отряда пришельцев, Трой уже догадался, но дальше сплошная загадка. Несколько раз любопытному Тигру удавалось услышать в редких коротких беседах пленителей между собой упоминание о какой-то «Империи», реже «Валонге», пару раз о «Ализии», а единожды, уважительно и таинственно, прозвучало непонятное «Орден». Было очень похоже, что все это названия каких-то географических областей, а значит, мир куда больше известной Трою Долины.

Когда Тигр, после длительных размышлений, наконец-то пришел к этому шокирующему выводу, парня сразу же посетила и другая пугающая догадка. Пыткий ум молодого охотника сопоставил известные факты, и у Троя появилась теория, что объявившиеся на юге чудовища тоже пришли из каких-то далеких земель, а не выползли из подземного мира.

Про жутких зубастых тварей своим пленителям юноша пока не рассказывал. Напрямую они не спрашивали, и Тигр приберег эту важную информацию про запас. Трой вел пришельцев на юг, к развалинам дома Мудрейшего, а впервые чудовища встретились людям как раз в тех местах. Кто его знает, вдруг твари окажутся там и сейчас? Если две группы различных пришельцев когда-нибудь все же столкнутся друг с другом, в образовавшейся суматохе у Тигра, пожалуй, появится возможность сбежать. Особенно, если чудовища станут для воинов сюрпризом.

Хотя Трой и представлял возможным такой вариант развития событий, но считал его слишком опасным и оттого нежелательным. В приоритете у Тигра по прежнему оставался задуманный изначально, легко исполнимый план — отвести магистра к развалинам, указать, где засыпан вход в погреб и, когда чужеродные воины найдут Звездный камень, обрести наконец-то свободу.

В то, что его не обманут и отпустят домой, почему-то Тигр уверовал сразу. Уж больно серьезным казался человек в капюшоне. Такие, как этот магистр, своими словами, поди, не разбрасываются. Вот оттого-то охотник и старался на совесть, прокладывая удобный маршрут, совсем не пытаясь хитрить. Трою хотелось как можно скорее закончить со всем этим делом и навсегда распрощаться с компанией таинственных воинов.

Конечно же, конный отряд двигался гораздо быстрее, чем любая пешая группа, но разница в скорости была ненастолько значительна. Узкие звериные тропы, которыми Трой вел пришельцев по дремучим бескрайним лесам, не давали возможности особенно разгоняться. Тем более парень специально закладывал небольшую петлю, огибая дугой все селения родичей с запада, что прилично удлиняло дорогу.

Трой и сам не желал неожиданно встретить кого-то из Племени, но обходными путями вел отряд по приказу магистра, заявившего, что без лишнего повода убивать дикарей смысла нет, и дорога не станет быстрее, если постоянно отвлекаться на местных. В том, что пришельцы особой жестокостью не страдали, Трой убедился на собственном опыте. То есть, у послушного и расторопного парня просто ни разу не появилось возможности убедиться в обратном. Пленника не били и не пытали, давали еду и питье, связывали только во время ночевок и, вообще, относились примерно, как к лошади. Попав в один ряд с полезными четвероногими животными, проводник в своем положении поднялся на целые две ступени, начав с «пустого места» и миновав по дороге «ничтожество».

Совесть охотника тоже особо не мучила. Трой не считал, что он делает что-то ужасное. Если магистру так сильно нужен диковинный камушек, так пусть забирает. Яру-то он без надобности. Украшение, ну и, может быть, память о матери… Да Мудрейший и сам бы отдал этот камень пришельцам, если бы от того зависела чья-нибудь жизнь. Так что предателем парень себя не считал. Вот трусом — другое дело. Но эту черту характера в себе он заметил давно и смирился. Да к тому же никто не узнает о свершенном поступке. Со стороны, Тигр видел себя не подлым, а хитрым, и даже гордился своими талантами. Глупая Тарья закопана в яме, как мусор, а умный находчивый Трой проживет еще долгую жизнь…

Невзирая на то, что пришельцы, казалось бы, доверяли ведущему их охотнику, неглубокая поверхностная разведка проводилась довольно исправно. Каждый вечер, пока остальные разбивали нехитрый походный лагерь, четверо воинов, по-быстрому, прочесывали округу. Убедившись, что в полумильном радиусе от места стоянки отсутствуют любые опасности, они возвращались обратно и коротко отчитывались Эрмину, который в отряде был главным, конечно же, после Магистра. Утром все повторялось по новой, и процессия трогалась в путь только после прихода разведчиков, с твердым знанием, что в окрестностях чисто.

Вот и сегодня с рассветом, как всегда незаметно и тихо, четыре бесшумные тени мгновенно растворились в кустах. Лагерь еще не собрали, а один из разведчиков уже умудрился вернуться и быстро о чем-то докладывал Эрмину. Тот выслушал и, подозвав к себе Троя, который поспешно приблизился в компании своего конвоира, повел всех собравшихся в сторону палатки магистра. Глава экспедиции уже был снаружи и кивком головы поприветствовал воинов, в свою очередь, совершивших поклоны. Эрмин коротко доложил ситуацию:

— Господин, в полумиле на запад, разведка обнаружила местного. Он один и забрался на дерево. Какие будут приказы?

— Думаю, он для нас не опасен и не стоит потери времени, но осторожность превыше всего. Вижу, ты точно такого же мнения, раз уже притащил ко мне Троя. Бери пацана, пусть посмотрит. Без нужды не светитесь. Если нужно — убейте. — завершив наставления, магистр перевел взгляд на Тигра и добавил уже лично ему: — Смотри, без глупостей. Если заметишь что-нибудь странное, или посчитаешь полезным его допросить — проси сразу Эрмина. Он сделает все, как надо. Помни, от выполнения нашей задачи зависит и твоя жизнь. Не будь дураком. Хорошо?

Трой, с поспешностью, закивал, подтверждая, что он не дурак, и, прихватив еще парочку человек, Эрмин бегом повел всю компанию к западу. Минут через шесть отряд смог добраться до нужного места и, притаившись в удобных кустах, люди разглядывали огромный столетний дуб, в кроне которого двигалось что-то большое. Загадочное шуршание продолжалось недолго и закончилось, как ни странно, падением. Но о землю брякнулся не засевший в ветвях человек, а всего лишь мешок, похоже, набитый зерном. Вслед за ним с высоты прилетело копье, а затем по стволу заскользил и хозяин вещей.

К зрителям, пока что, была обращена лишь спина, на которой держался рюкзак и крепился натянутый лук, но глазастому Тигру, в принципе, хватало и этого. Несмотря на нелепую, не по размеру, одежду, в здоровенном обладателе пышной кудрявой гривы, Трою легко узнавался старый знакомец Гамай. К чести плененного юноши, он совершенно не выразил на лице своего удивления и, в попытке защитить добродушного великана, отважился на опасную хитрость. С деланным равнодушием, Трой вместе со всеми дождался завершения спуска и быстро заговорил, лишь когда, подбирая мешок и копье, охотнику пришлось повернуться.

— Я его знаю. Это Гамай из Медведей. Он, видимо, отправился на охоту.

— А что он забыл на дереве? — с любопытством поинтересовался Эрмин.

— Так он же один. Где еще ночевать? Все так делают.

— Ну что? Замечаешь какой-то подвох? Будем брать?… Ты смотри, не геройствуй.

— Да нужен он мне! — Трой скорчил презрительную гримасу. — Хотите, ловите, да толку с него никакого. Дурень редкостный. Все в рост ушло… Поселок его недалече, вот он здесь и шастает.

Эрмин внимательно всмотрелся в бесстыжие глаза пленника, затем перевел свой задумчивый взгляд на Гамая, который уже начал вышагивать к северу, постепенно удаляясь от служивших местом засады кустов, и, приняв наконец-то решение, невнятно махнул рукой и озвучил:

— Ладно. Пускай уходит… Все. Давайте обратно. Время и так упущено.

Невеликий отряд наблюдателей снова отправился в лагерь, а беспечный Гамай размеренно двигался дальше, своею дорогой, совершенно не ведая, что жизнь его только что висела на волоске.

 

Глава двадцать седьмая

Первые плоты начали приставать к пологому широкому пляжу. Их было настолько много, что в образовавшейся давке потерялся десяток минут, и обеспокоенный Яр, наконец, смог ступить на мокрый упругий песок только в двух сотнях ярдов от того места, где возвышался на круче конный русоволосый чужак.

Мудрейший поспешно шагал вдоль откоса, а родичи все продолжали высаживаться. В молчании люди осторожно сходили на землю, и пляж постепенно заполнялся притихшим народом. Застывшие на обрыве пришельцы тоже оставались безмолвны. Если бы, взволнованные масштабным зрелищем прибытия Племени, животные не похрапывали и не помахивали хвостами, неподвижные чужаки вполне могли бы сойти за каких-то диковинных каменных идолов.

Маргар и старейшины уже собрались у воды на нужном участке берега, но сами к откосу двигаться не спешили, дожидаясь прибытия Яра. Воин на круче, в свою очередь, тоже не стремился спускаться на встречу и, с пониманием, терпеливо держался на месте.

Яр подошел, пробежался глазами по напряженным лицам собравшихся родичей, подметил, что здесь и Морлан, и Нардаг, и еще много различных людей, ничего не сказал и, махнув лишь рукой, призывая идти за собой, направился прямо к откосу. Путь был недолгий. Тридцать ярдов, и контакт состоялся.

— Приветствую вас! — прокричал чужак сверху, подняв руку ладонью вперед, — Извините, что не спускаюсь, но на лошади это сделать непросто. Давайте уж вы наверх. Вон удобное место забраться. — по спокойной манере общения было видно, что пришелец совсем не страшится. Он открыто тепло улыбался и казался ужасно довольным.

А вот родичи пребывали в сомнениях, переглядывались и, продолжая топтаться на месте, ждали реакции Яра. Мудрейший же долго не думал и, в три прыжка, за секунду поднялся наверх. Пока остальные, не столь изящно и быстро, взбирались на кручу, сын бога уже оказался в двух ярдах от странного чужака. За спиной у пришельца, выполняя, похоже, охранные функции, сидело на спинах животных не менее дюжины воинов, но этого Яр не смутился и выпалил первое, что крутилось у всех на умах:

— Меня зовут Яр. Но вам это должно быть известно. Ведь вы посланцы Ярада? — Мудрейший с надеждой уставился на чужака, дожидаясь ответа.

— Мне жаль тебя, Яр, расстраивать, но мы посланцы Монка. А про Ярада я никогда и не слыхивал. Меня зовут Альберт Монк. Я третий сын Барона Августа Монка и предводитель этого небольшого отряда. — баронет заметил в глазах собеседника отблески непонимания и перешел к главному. — Хоть мы и не те, за кого вы нас приняли, но может быть это и к лучшему. Вы убегаете? От кого?

Вопросы не сильно смутили Мудрейшего. Лишь слепой не заметил бы, что Племя не на праздной прогулке, а у Альберта было аж два серых глаза, и оба светились умом.

— Да. Ты прав, чужеземец. Мы бежим от небывалой беды. Полчища жутких захватчиков явились в наш мир из-за гор.

— Неужели сарийцы?! — это внезапное восклицание обращалось скорее не к Яру, а к спутникам чужака. — Два прохода за одну бурю?! Да это просто немыслимо!

Баронет успокоился и продолжил расспрашивать Яра:

— Как выглядят, напавшие на вас люди? Они в желтых плащах?

К этому моменту, замыкая расширенную группу совета, на кручу взобрался Морлан. Вот он-то, расслышав последние фразы Альберта, не сдержался и, обгоняя Мудрейшего, громко выкрикнул из-за спин остальных:

— Да какие, к Зарбагу, люди! Чудища, каких свет не видывал! И они, небось, уже близко!

Чужеземцы взволнованно зашумели. Всадники со всего берега уже потихоньку стянулись к месту столь интересного разговора, и теперь слова родичей слышали практически все. Заметив прямое и грубое нарушение субординации, ближайший к Альберту, немолодой уже воин сурово зацыкал на конников, и голоса мигом смолкли. Монк перестал улыбаться и зачастил, по-военному, быстро и четко:

— Где они? Сколько их? Расскажите подробно? Не бойтесь, мы не враги. И, кстати…, про Зарбага мы тоже наслышаны, и у нас он совсем не в почете.

— Что не враги, то понятно. Иначе бы не говорили. А вот друзья ли вы нам — предстоит еще выяснить. — как только Яр осознал, что к богам эти люди никакого отношения не имеют, Мудрейший немного расстроился и снова вернулся к реальным проблемам. — Где они, мы не знаем. Возможно, и далеко. Но если все-таки близко, дожидаться Орды нам не хочется. — сын бога оглянулся на реку, подметил, что разгрузка закончена, и добавил: — Давайте продолжим расспросы в пути на восток. Или вы пришли не оттуда?

— Мы пришли с севера. Но горный разлом действительно в дне пути отсюда к востоку. — баронет поглядел на облепленный грузами, людьми и животными пляж и малость изменил свое мнение. — Хотя, вам до начала каньона и за неделю не доползти.

— Хоть неделя, хоть две, а этот путь нам проделать придется. Хотели на дальнем востоке укрыться, но так даже лучше. — Яр сделал паузу, всматриваясь в глаза чужака и, не увидев в них готовности отказать в еще не озвученной просьбе, решился поставить на кон судьбу всего Племени. — Я вижу, Альберт, что человек ты не злой. Не обрекай свою совесть на муки. Разреши нам уйти в ваши земли. В Долине людям не выстоять.

С новым тяжелым знанием, что мир не кончается на периметре кругосветной стены, родичи давно уже свыклись. Своры чудовищ, пришедшие с юга, не давали и тени сомнений лечь на рассказ о загорье, поведанный Миной и подтвержденный Валаем. Но теперь, когда в одночасье границы привычного мира вновь раздвинулись в неизвестность, Яр и другие из родичей, кто уже прибывал над обрывом, не ощутили каких-то пугающих чувств, а, наоборот, преисполнились потаенной надеждой. Безысходность последнего времени разлетелась на части под наплывом забрезживших перспектив. Долина уже не казалась ловушкой, выбраться из которой никак не возможно. Печальная участь загнанных в угол зверей, нависшая над убегающем Племенем, передвинулась от неизбежной, всего лишь к возможной.

Задача укрыться на севере, покинув родную Долину, представилась Яру посильной, единственно верной и дающей возможность спасти своих родичей от скорой неминуемой гибели. Ведь божий сын вел людей без конкретного плана, стараясь пока-что хотя бы отсрочить финальную битву, которая в своей неизбежности, грозила людскому Племени не только окончательным разгромом, но и полным тотальным уничтожением. Надежда, как известно, всегда умирает последней, и Яр уповал лишь на чудо. Оно и случилось. Чужеземные воины явились как будто из сказки. Восседая на своих лошадях, обладая чудесным оружием, отражая свет солнца блестящими головными уборами, пришельцы выглядели настолько внушительно, что создавалось предвзятое впечатление — им по силам любые напасти.

Радужные светлые образы нахлынули на Мудрейшего, но тут Яр припомнил Орду, гигантов, рогачей, чернюков, и раздувшиеся мечты лопнули, как перезрелая вишня. Нет…, с тварями просто не будет и северным воинам. Да к чему эти мысли? Вдруг пришельцы и не подумают приглашать в свои земли несчастных людей? Кто знает, что на уме у этого улыбчивого Альберта?

Томления Мудрейшего, да и всех членов Племени, кому удалось расслышать последнюю важнейшую просьбу, продлились с десяток секунд. Именно столько времени понадобилось сыну барона на короткое совещание шепотом, проведенное с суровым опытным воином, занимавшим, похоже, в отряде пришельцев второе по старшинству положение. Хотя раздумья и были рекордно короткими, к моменту, когда Альберт дал наконец-то ответ, родичи уже истерзались до крайности. Слишком многое нынче зависело от слов русоволосого человека.

— Мы готовы позволить вашему народу уйти вместе с нами за горы и даже предоставим вам земли во владениях Монков… Вы же знакомы с основами земледелия? — и, дождавшись утвердительных возгласов, баронет изложил и обратную сторону своей невиданной щедрости. — Но лишь при условии, что все вы, под клятвой, признаете власть Императора, графа Ализии и, конечно же, барона Августа Монка. Присягнете на верность Империи и примете наши законы. То есть станете нашими, в том числе и моими, надежными полноправными подданными. — Альберт закончил излагать свои требования и замолчал, дожидаясь ответа.

Услышанное наполнило сердце Яра нахлынувшим облегчением, но множество, пока незнакомых, слов, рассыпанных чужаком по выставленным условиям, охлаждали ликующий разум. Несмотря на неясности, сын Ярада вполне уловил суть предложенной сделки. Родичам обещали новую жизнь и защиту, в обмен на то главное, чем Племя всегда дорожило и считало важнейшей из имевшихся ценностей. Сейчас предстояло решать, желают ли люди лишиться свободы. Подробности будущей жизни пока расплывались в тумане, но Яр был отчего-то уверен, что возможные притеснения воли окажутся не столь и страшны. Что бы ни ждало на севере, все будет лучше, чем погибнуть в зубах у чудовищ. А про участь несчастных детей Яр старался и вовсе не думать.

Для себя все решив, наскоро сравнив перспективы, Мудрейший, не имея морального права делать подобный выбор за всех, вежливо обратился к Альберту, понимая, что скоро слова этого молодого мужчины станут законом и для него, и для всех остальных, кто согласится укрыться на севере:

— Уважаемый Альберт, я нисколько не сомневаюсь, что ваши законы вполне справедливы, а Император, граф и барон такие же добрые люди, как ты, но не могли бы вы все отойти на сотню-другую ярдов. Такие решения у нас подобает принимать всем народом.

Молодой баронет с пониманием отнесся к услышанному и, дав своим людям команду, первым направил коня в сторону от русла реки. Дождавшись, когда чужаки удалятся на приличное расстояние, родичи загалдели на все голоса. Сколько людей — столько мнений, но в подавляющем большинстве старейшины соглашались с предложенным. Против стоял лишь Морлан, да еще два упертых охотника.

— Почему мы должны им поверить? — вопрошал недовольный Орел, — Угодим в услужение к этим милым Альбертам и прочим! Наши дети и внуки потом не простят нам проявленной трусости!

— Ты, Морлан, всем известный храбрец, — вклинился в речь великого лучника вождь, — И в бою умереть не боишься. Но вот как смогут не простить тебя в чем-то внуки, если никогда не родятся на свет? — Маргар излагал сейчас общее мнение, так что родичи только согласно кивали. — Я-то тоже не молод, и готов помирать хоть сейчас, но детишкам пожить еще надо. Меня, конечно, пугают загадочные слова, типа «Подданные», да только выбора у нас нет. Все мы видели силу Орды…

Видя, что споры способны растянуться надолго, Яр поспешил оборвать разговоры:

— Я лично стою за спасенье на севере, но здесь пусть решает все Племя. Время уходит, а твари на месте не топчутся. Все. Я сообщу остальным. — с этими словами, Мудрейший проследовал к краю обрыва и, привлекая внимание взмахами рук, громогласно обратился к собравшимся внизу родичам:

— Люди восьми родов, у нас появились хорошие шансы спастись от Орды! — Яр делал приличные паузы, чтобы его слова успевали передавать по цепочке. — На севере за горами существует огромный неведомый мир, заселенный людьми. Нам предлагают дать вдоволь земли под жилье и посевы, взамен же придется частично расстаться с свободой и заиметь над собой всевозможных правителей. Вы доверяли мне долгие-долгие годы. К моим советам прислушивались ваши отцы и деды. Я заботился о нашем Племени многие сотни лет. Прошу вас, пойдите за мной и сейчас. Я все решил и выбираю бегство на север!

Над берегом Великой реки повисла звенящая тишина. Замешательство, возникшее от услышанного, сковало, не ожидавших такого поворота событий, людей. Яр уже все сказал, что хотел изначально, но, увидев растерянных родичей, в состоянии полного ступора, передумал и добавил еще:

— Всем вам известно, на что способны чудовища. Я долго и тщательно думал, как нам спастись в этот раз. Но, видимо, бывают задачи, в которых решения нет. Долина обречена! В нашем маленьком мире просто нет такой силы, что одолела бы это зубастое воинство. Может быть, я и не прав. Я не всеведущ, и могу ошибаться. Да к тому же, увидев сегодня людей из-за северных гор, осознал я, что Яраду не сын…, и на высшие силы рассчитывать нечего.

Дружный вздох удивления прокатился над пляжем. Родичи не желали поверить услышанному. Привычное с рождения знание, что, заботясь о Племени, среди них, век за веком, проживает бессмертный сын бога, оказалось чудовищным заблуждением. Подсознательное сильное чувство постоянной божественной защищенности ни разу не покидало каждого жителя Племени. А сейчас, одной жесткой, и даже жестокой, фразой, Яр все это разрушил за пару секунд.

Народ зашумел. Полетели различные выкрики. Не у каждого из людей в голове уложилось подобное заявление. Некоторые посчитали, что Мудрейший ошибся, и не ведает собственной истиной сути. Мнения разделились, но на споры у родичей времени не было. Яр с откоса уже призывал делать выбор.

— Все, кто со мною уходит за горы на север, поднимите вверх руки. — лес взметнувшихся верхних конечностей был для Яра понятным ответом. И хотя настроения в Племени уже не являлись секретом, приходилось спросить и повторно, что Мудрейший и сделал:

— А теперь я хотел бы увидеть, скольким не по душе этот план. Кто не готов уходить из Долины и хотел бы рискнуть, затерявшись в восточных лесах. Я неволить никого не хочу. Каждый сам вправе выбрать судьбу по душе. Кто не хочет оставить родные края, поднимите вверх руки!

Яр внимательно осматривал заполненный родичами пляж и удивлялся, как же в Племени мало людей, не поддержавших его начинаний. Один, два, три,…ровно четырнадцать. И это на десять, без малого, тысяч. Что ж, значит, его уважают и верят в него до конца, не только за громкое великое имя божественного родителя. Мудрейший был очень доволен и, повернувшись к стоявшим поблизости членам расширенного совета, нашел глазами Маргара.

— Ну что, выбор сделан. Я пошел, обговаривать с Альбертом детали, а ты здесь командуй. Пора подниматься на кручу и организовывать движение посуху. — вождь закивал головой, ну а Яр повернулся к востоку и, призывая пришельцев обратно, усиленно замахал руками.

Вернувшись к реке и, как должное, приняв решение Племени, молодой баронет сразу же доказал, что серьезно намерен заботиться о будущих подданных и, подозвав пару всадников, распорядился:

— Скачите обратно в Синар и расскажите барону о всем, что случилось. Пусть высылают навстречу пустые повозки. У наших новых сограждан слишком много поклажи, да к тому же имеются раненные. Отдельно доложить про чудовищ. Кто знает, а вдруг эти твари пожалуют и в наши края? Я никогда не желал прослыть трусом, поэтому не призываю пока что собирать ополчение. Сначала постараюсь узнать про эту напасть поподробней. Переселенцев на север поведет Драгомир, а я отправляюсь на юг вдоль реки. Мне нужно увидеть масштабы угрозы своими глазами. — при этих словах благородного воина, капитан баронской дружины активно принялся возмущаться и по возможности отговаривать Альберта:

— Ваша светлость, к чему же такое геройство? Да поспрашайте вы местных, они все вам расскажут. Ваш брат с меня шкуру спустит, что с вами случись.

— Отставить разговоры! Все, старина, есть свидетели, что ты попытался меня удержать. Но, как ты прекрасно знаешь, потуги твои бесполезны. А про шкуру ты мне не ври! Не хуже меня знаешь, что Арчи с войсками Графа в Нарваз ушел. Не до тебя ему.

— Хорошо, умолкаю. Ну хоть возьмите с собой побольше людей.

— Нет. Толпа в этом деле не требуется. Будут только мешать, — отмахнулся Альберт. И, уже повернувшись к Мудрейшему, сын барона добавил: — Яр, ты выделишь пару толковых ребят? Мне нужны провожатые.

— Думаю, добровольцы найдутся, — в голове у Мудрейшего закрутился десяток имен. — Вот, к примеру, Арил и Ралат. — выиграли этот сомнительный конкурс друзья. — Оба отличные лучники, да и с тварями у них счеты отдельные.

Спустя час место первого в истории контакта представителей двух миров покидали два разных отряда. В одном десять тысяч людей еле-еле ползли на восток, в другом же лишь шесть человек конными трусили на юг. Два молодых чемпиона, без раздумий принявших опасное предложение баронета, неуклюже болтались в седлах, на спинах у врученных лошадей. Езда верхом давалась родичам пока неохотно, но время на тренировку имелось, и юные лучники усердно внимали советам бывалых попутчиков, надеясь набраться сноровки к моменту неминуемой встречи с Ордой.

Как ни странно, но Арил не испытывал страха, а даже наоборот, ликовал от возможности вновь повидаться с захватчиками. Ненависть Лиса к хозяевам проклятой своры со временем не утихала, а лишь раздувалась сильней. Парень восторженно предвкушал, как меткие мстители — стрелы, вонзятся в уродливые тела, и молил всех богов позволить мечтаниям сбыться. Боги, если и слышали, то упорно надменно молчали, никак не давая ответа. Впрочем, как и всегда…

* * *

Заросли густого кустарника надежно укрывали охотника от возможных непрошенных взоров, но при этом немного мешали разглядеть всю картину детально. Хаотично разбросанные по обширной поляне землянки, часть из которых просматривалась за несколькими слоями листвы, однозначно были покинуты, и звенящая тишина разливалась над селением Змей. Гамай осторожно выглядывал из-за кустов, боясь, что Орда уже добралась и досюда.

Четырьмя днями ранее изгнаннику уже довелось лицезреть брошенный поселок Орлов, по которому прокатилось нашествие нелюдей. Разрушенные землянки, туши чудовищ, продолжавшие гнить там, где смерь от рук родичей справедливо настигла захватчиков, останки огромных погребальных костров и отсутствие человеческих трупов — все это наглядно свидетельствовало, что в самом южном селении Племени люди добились победы, но решили потом отступить.

Здесь же следов страшной битвы охотник пока не заметил. Отпечатки чудовищных лап обильно покрывали тропу, приводившую к Змеям из леса, и бесспорно доказывали, что Орда здесь уже побывала, но, похоже, что тварей на подступах вовсе никто не встречал. Гамай, осмелев, уже выбрался из кустов и, короткими перебежками от хижины к хижине, двигался по вымершему поселку. Некоторые из землянок все же были разрушены гигантскими телами чудовищ, но большинство из домов стояли совершенно нетронутыми и пустыми внутри. Ни оружия, ни запасов еды, ни одежды, ни утвари. Племя бежало отсюда без спешки. Люди явно успели собраться и прихватить все, что нужно, с собой. Без сомнений, Мудрейший предпочел отступить, не сражаясь, и вывел всех родичей из селения еще до прихода Орды. Племя Гамая ушло и, причем, непонятно куда.

Визуальный наглядный ответ на этот терзающий великана вопрос изгнанник получил всего через пару минут, когда наконец-то добрался до восточного края поселка и увидел, или вернее сказать, не увидел привычных обширных зарослей прибрежного тростника. Гамай хоть и не был особым мыслителем, но выводы сделать сподобился. Оголившийся берег Великой реки указывал направление бегства сородичей, и парень даже слегка улыбнулся, так ему приглянулось разумное решение Яра, укрыться за водной преградой.

Безродные, хоть и были врагами, но если сравнивать бородатых заречных соседей с зубастыми мерзкими тварями, нахлынувшими в родные леса, безбожники казались совсем не проблемой, а главное, были людьми. Яр сможет решить дело миром, ни капли не сомневался Гамай. Силач свято верил в способности сына Ярада и собирался продолжить преследовать родичей, в надежде увидеть Мудрейшего и передать ему, забытую в бегстве вещь.

Болтавшийся на шнурке, надетый на шею Гамая, легендарный чудесный предмет, являясь главной причиной похода последней недели, проделанного изгнанником от самых развалин жилища Мудрейшего, гнал упертого великана вперед, и охотник серьезно задумался над способом будущей собственной переправы, которая теперь была неизбежна.

Понимая, что попасться своим на глаза — означает рискнуть оказаться с стрелой в животе, силач тем не менее, все же отважился попытаться вернуть Звездный камень хозяину. Невзирая на то, что жестокий обычай предписывал любому из родичей, повстречавшему отвергнутого преступника, без сомнений и сожалений, немедленно лишить его жизни, если конечно такая возможность представится, Гамай вознамерился во что бы то ни стало передать Яру небесного цвета реликвию.

По хорошему, изгнаннику полагалось убраться подальше на запад и жить тихой жизнью отшельника, в неведомых диких лесах, куда никогда не заходят охотники Племени. Но силач понадеялся, что наступившие тяжелые времена и доставленный легендарный предмет помогут ему, если и не обжаловать вынесенный Марком суровый вердикт, то хотя бы остаться в живых и снова уйти в одиночество.

Так уж вышло, что в могучие руки Гамая, наряду и с другими вещами Мудрейшего, неожиданно угодила позабытая Яром святыня. Повстречав свору чудищ на южной окраине мира, познакомившись с жуткой ожившей горой, пожиравшей в три рта все вокруг, охотник припомнил, как давеча ворочал с друзьями тяжелые камни, разбирая развалины легендарного дома. В погребе у божьего сына без сомнений имелось все столь нужное юноше, и отчаянный парень, несмотря на соседство кишащих на юге чудовищ, отважился попытаться закончить прерванную когда-то работу и расчистить засыпанный вход в кладовую, благо был здесь поблизости.

Добравшись до знакомой огромной поляны, убедившись, что в окрестностях пусто и тихо, силач приступил к тяжелому физическому труду, занявшему несколько дней. Подгоняемый страхом изгнанник работал на полный износ, но, слава Яраду, зубастые гости так ни разу и не явились. Как выяснилось, большая часть этого сложного дела была уже сделана ранее. Гамаю пришлось лишь закончить работу.

Открывшийся темный провал стал для изгнанника долгожданной наградой, а сама кладовая — спасительной пещерой чудес. Изголодавшийся за последние дни великан, как безумный, набросился на вяленое жесткое мясо, полосками свисавшее с потолка. Погреб просто ломился от всяческой снеди. Были здесь и зерно, и коренья, и мед диких пчел. Большие корзины с сушеными ягодами перемежались копчеными окороками, и длинные гирлянды грибов мешали Гамаю пройти в полный рост, оплетая пространство ароматными густыми тенетами.

Обширная прохладная кладовая делилась на два помещения, и если в ближайшем к проходу освещения было достаточно, то очертания дальнего скрывала кромешная тьма. Наевшийся вволю охотник буквально на ощупь смог отыскать в темноте оружие, кресало, одежду и другие полезные вещи. Набрав побольше провизии и собираясь уже уходить, изгнанник чудом приметил блеснувший на полке кристалл и, боясь оставлять столь известную вещь без присмотра, натянул ремешок с синим камнем на шею.

Выбравшись, наконец, на поверхность из этой рукотворной пещеры, Гамай наскоро засыпал отверстие входа камнями и отправился к северо-западу, возвращать Звездный камень хозяину.

Поселок Орлов оказался покинутым. Мудрейшего не было и в главном селении Племени. Искать сына бога теперь надлежало на том берегу, и Гамай, потихоньку, смещался все ближе и ближе к реке. Когда до воды уже оставалось пройти сотню ярдов, в лесу за спиной у охотника послышался нарастающий шум.

Изгнанник, не думая, бросился обратно к землянкам и, с разгону, ввалился в задернутый шкурой проем. Затаившись в углу, как огромная мышь, великан обратился в слух. Сквозь сердечную частую дробь пробивался все возрастающий топот. Полминуты и земля затряслась под ударами мощных ног или лап. Кто-то двигался мимо землянки, но, похоже, их было немного. Парень трясся от страха, прижавшись к стене, и беззвучно молился Яраду. Руки хоть и сжимали копье, но Гамай понимал, если твари решат заглянуть в эту хижину, вырваться с боем уже не получится.

В том, что это не люди, парень не сомневался ни разу. Доносившаяся снаружи тяжелая быстрая поступь совершенно была не похожа на мягкие человеческие шаги. Подтверждая теорию юноши, в отдалении проревел острозубый гигант. Этот звук прилетел все оттуда же из лесу, но секундой спустя от реки, но чуть северней этого места, прозвучал жутким рыком ответ. Ведущая с юга, от рода Оленей тропа в тишине оставалась еще три секунды, а затем и на ней раздались характерные тварям протяжные звуки.

Без помощи носа и глаз, используя только лишь слух, дрожащий Гамай представлял, как в поселок за первым отрядом, с трех сторон, как в воронку вода, стекаются полчища тварей. Перепуганный до смерти парень молча клял себя по чем зря, понимая, что, потеряв осторожность, оказался теперь в западне.

Примчавшийся первым отряд, закончив свой бег, вдруг притих, оказавшись как раз между руслом реки и укрывшей Гамая землянкой. Парень так погрузился в себя, стараясь найти среди скачущих мыслей хоть какой-нибудь шанс на спасение, что буквально свалился на твердый утоптанный пол, когда от воды долетел человеческий крик:

— Смотрите! С того берега тоже плывут! — надрывно сообщил неизвестный, а удивленный изгнанник метнулся к дверному проему и, слегка сдвинув шкуру, увидел чудную картину.

Меж водой и поселком в замешательстве топтались на месте два десятка неведомых парню животных, а на спинах зверей восседали какие-то люди. Незнакомые лица отражали тревогу и злость, руки крепко сжимали блестящее на солнце оружие. Средь носивших чудные одежды пришельцев выделялся обряженный в шкуры, мужчина. Он сейчас находился к Гамаю спиной, но силач разглядел поводок, отходивший от шеи охотника и сполна выдававший в нем пленника.

Не считаясь с перегруженным мозгом, пытавшимся осмыслить увиденное, сильные руки изгнанника, на рефлексах, потянулись за луком. Все дальнейшее происходило так быстро, что раздумывать возможности не было. Убедившись, что отряд в окружении, всадник в длинном плаще приказал:

— Делать нечего! Прорываемся к северу! — мужчина извлек длинный меч. — Если разделимся — друг друга не ждать! По одиночке к разлому и дальше, домой! Время упущено, а задача провалена! Боюсь, имперцы уже отыскали проход, и кордоны расставлены! Кто попадется — легенду вы знаете! Все, пора! — и закончив о важном, уже не так громко бросил несколько слов: — Мальчишку убейте. Он больше не нужен.

Чужаки развернули на север коней, сбились в плотную кучу и сорвались в галоп. Лишь один человек задержался и, рванув за веревку, сбросил Троя на землю. Меч взметнулся в замахе и…бессильно свалился на землю из вмиг ослабевшей руки. Всадник тупо уставился на вылезший из груди окровавленный кремниевый наконечник и, издав тихий стон, начал медленно падать вперед. Стремена и седло не позволили телу обрушиться вниз, а вторая стрела, угодившая лошади в круп, заставила обезумевшего от боли коня, с дикой скоростью, припустить догонять остальных. Другое, оставшееся без наездника животное тоже рванулось во след, и, поднявшийся на ноги, перепуганный Трой остался на прибрежной поляне один.

 

Глава двадцать восьмая

Густой океан разнотравья, разлившийся перед глазами наездников, легонько покачивался под дыханием восточного ветра. Бугристые края рваной трещины, разделявшей поляну на две неравные части, уже поросли свежей зеленью. Отвесные южные горы поднимались за сосновыми рощами. Нагромождение каменных глыб, когда-то бывшее домом Мудрейшего, раскинулось бурым пятном посреди пожелтевшей на солнце травы.

За прошедший неполный месяц с момента, когда Трой покинул эти места, пейзаж особо не изменился. Но плененному юноше сразу стало понятно, что огромная груда камней, некогда бывшая воспеваемым в Племени чудом, поменяла свои очертания и, похоже, уже посещалась людьми… Или нелюдями.

Узкий лаз в погреб, хоть по-прежнему был и засыпан, но распознать место входа в хранилище, проблемой уже не являлось. Особенно, если знать, что ты ищешь. Сердце пленника прыгало, в ожидании худшего. Мозг упорно твердил, что, надежда еще не потеряна. Загорелое молодое лицо совершенно не выдавало нахлынувших на Тигра эмоций, а в душе у охотника зарождались зачатки сомнений.

Когда, разбросав за минуту завал, в подземелье полезли Эрмин и магистр, Трой уже был уверен, что искомого им не найти. Свет зажженного факела вырывался сквозь проем на поверхность, время шло, а охотник продумывал пылкую речь в оправдание.

Как и предполагал парень, обыск погреба не принес никаких результатов. За начальством под землю спустились другие пришельцы. Два часа, и хранилище Яра перевернули с ног на голову, так и не найдя Звездный камень.

Взгляд магистра, первым выбравшегося на поверхность, грозно уперся в Троя. Легкий кивок головы, и охотника схватили под руки. Глава чужестранцев приблизился. Как молния, взметнулась рука. Мгновенно возникший из широкого рукава, острый нож уперся пленнику в шею.

— Здесь камня нет! — прошипели тонкие губы. — Мы два раза облазили эту мерзкую нору! Ты нас привел в никуда! Целая неделя потрачена зря! — сделав паузу, магистр вонзился глазами в охотника, словно пытаясь прочесть душу парня, как книгу. Разглядев все, что нужно, предводитель отряда слегка улыбнулся и заметил уже изменившимся голосом: — Ты очень напуган…, но удивления нет и в помине. Ты явно знал, что там пусто. И это ужасно странно. Я готов поклясться на чем угодно — вчера ты сам верил, что камень нас дожидается именно здесь. Давай признавайся, с чего это ты так поменял свое мнение! Приметил, что кто-то на этих обломках уже побывал?

— Да, заметил, — прохрипел перепуганный Трой. Острейшее лезвие уже оцарапало кожу на шее, и парень стоял, замерев и боясь шелохнуться. — Раньше проход был завален гораздо сильнее. Наверное, Яр возвращался.

— И почему же ты решил промолчать об увиденном? По моему это важное знание.

— Я сомневался. Там мог покопаться совсем и не Яр. Да если бы я и сказал о своих подозрениях раньше, неужто бы вы отказались осматривать погреб?

— Конечно же нет. Обыскать эту нору пришлось бы в любом случае. Но это тебя не оправдывает. Ты скрыл от меня информацию и будешь наказан.

Не успел Трой как следует осмыслить последнюю фразу, как его ухватили за правое ухо, мелькнул, словно быстрая птица, клинок, и куда-то в траву полетел, орошая свой путь еще теплыми красными каплями, кусок человеческой плоти. Боль прорвалась сквозь череп до самого мозга. Пленник дернулся в крепких руках. Распахнувшийся скорченный рот, сотрясаясь, изверг на поверхность дикий нечеловеческий крик.

Наораться по полной, конечно же, Трою не дали. Сильная большая ладонь одного из пришельцев мгновенно заткнула столь шумное отверстие, и магистр распорядился о следующей пытке.

— Прижгите, — прозвучало еще одно страшное слово.

Пленник забегал глазами, отыскивая источник огня, и, стараясь сквозь стиснутый рот сообщить окружающим, как он прекрасно усвоил урок, всецело раскаялся и может вполне обойтись без ожогов. Но как оказалось, опасность таилась не в пламени. Стоявший по близости воин извлек из висевшей у седла своей лошади сумки какую-то флягу, и обладавшую резким противным запахом жидкость плеснули на свежую рану охотника. Тигр снова рванулся, попав под волну жуткой боли. Теперь пленник ведал, что жжется не только огонь.

Когда экзекуция кончилась, и магистр решил, что охотник способен общаться, Троя вновь отпустили, и измученный парень сразу же рухнул в траву на колени.

— Будем считать, что ты смог искупить свой проступок. Но смотри, еще раз мне чего-то не скажешь — и останешься вовсе безухим. Ну а может, отрежем и что-то другое. Пальцы, нос, или член. Мне ведь важен лишь только язык.

Парень трясся от страха, понимая, что все так и будет. Обряженный в плащ чужеземец на ветер слова не бросал. Видя, что пленник все понял и вряд ли отважится врать, магистр задал свой вопрос:

— И где, по-твоему, сейчас может быть этот Яр?

— Я точно не знаю, — Трой, действительно, мог лишь строить догадки. — Возможно в поселке Орлов. Он здесь ближе всего.

В голове у охотника промелькнула трусливая мысль: «А не поведать ли сейчас про чудовищ?». Но реакция чужаков на такие известия могла оказаться для Тигра плачевной. Вдруг магистр решится свернуть свои поиски камня? В этом случае Трою останется жить ровно пару мгновений, потребных мечу, чтобы добраться до шеи ненужного более пленника. Сделав выбор в пользу дальнейшего сохранения тайны, парень поспешно добавил:

— А может, и у Медведей. Или Оленей. Или снова у Змей. Наше Племя большое. Селения прилично разбросаны, но первым бы надо проверить все-таки поселок Орлов. Туда Яр ушел накануне моей с вами встречи.

— Хорошо. Начинаем оттуда. — воины принялись собираться в дорогу, а магистр поднял из травы, уже побледневшее, ухо и, вложив его Трою в дрожащую руку, дружелюбно посоветовал парню:

— Засохнет, проткнешь, нанижешь на шнур и повесишь на шею. Потом будешь хвастаться перед друзьями. И молись всем богам, чтобы камень быстрее нашелся. А то смотри, скопится целое ожерелье.

* * *

Нападение произошло неожиданно. Только что вокруг было тихо, и вдруг из кустов вылетела зубастая смерть. Вернее сказать, сразу две. Похоже, хвостатые твари любили нападать из засады, и их не смущали ни большие размеры добычи, ни ее многочисленность.

Зубы первого чудища крепко впились в бедро невезучего всадника, а вторая зверюга набросилась на лошадь другого. Пасть вцепилась кобыле в загривок, лапы рвали когтями широкую шею.

К чести воинов магистра, ступор длился недолго. Заблестели выпрыгнувшие из ножен мечи. Кровь трех видов смешалась в единый поток. Пять секунд, и страшилища распластались изрубленным месивом. Скоротечная схватка закончилась, но теперь начинались последствия.

Первым делом добили, и так издыхавшую, лошадь. После Эрмин и магистр решали, что делать с израненным воином. Нога была сильно истерзана, часть плоти оторвана, и кровь била просто фонтаном. Попытки хоть что-нибудь сделать успехом не увенчались и, несмотря на мольбу обреченного мечника, короткий удар узким лезвием покончил и с этой проблемой.

Как Трою и думалось ранее, лошадям не понравились твари. Поднимаясь с земли, пленник искренне радовался, что это ему удается. Оказалось, что шея у Тигра довольно крепка, чего нельзя было сказать о терпении предводителя всадников.

Сверкая глазами, как молниями, разъяренный магистр стремительно двинулся к Трою.

— Что это! Отвечай! — палец указывал в сторону тварей. — Про такое ты не рассказывал!

— Я не знаю. — парень старался казаться растерянным. — Правда, не знаю. — голос Тигра дрожал, и охотник, расширив глаза до предела, заглядывал за спины воинов, где на земле, грудой мяса, распростерлись останки чудовищ. — У нас такие не водятся.

Предполагая возможным такое событие, парень заранее продумал стратегию своего поведения. Зная способность магистра отсеивать правду от лжи, пленник усердно готовился к этому разговору на протяжении нескольких дней. Трой сотни раз уже прокрутил в голове план обмана и настолько проникся своими же выдумками, что сейчас даже путался, где в его мыслях реальность, а где плод фантазий. Теперь предстояло проверить, насколько талантливый врун вырос в селении Тигров.

Риск был, конечно, велик, но попробовать все-таки стоило. Да и был ли у пленника выбор? Не сказав о таком чужакам, парень заранее ставил на кон свою жизнь. Надеясь, что нападение тварей могло бы помочь убежать, охотник скрывал появление чудищ в Долине, и сейчас признаваться в содеянном — означало самостоятельно вынести себе смертный приговор.

Магистр, конечно, был сама проницательность, но Трой в своей жизни врал уже тысячи раз и заслуженно мог полагать, что выбраться сухим из воды получится даже сегодня. Разгневанный человек в капюшоне как раз собирался добиться обратного и обрушился на Тигра с вопросами:

— Почему они напали? Нас слишком много. Звери так себя не ведут. — первая толика лжи, похоже, смогла просочиться сквозь уши магистра, и чужак сам подталкивал Троя к дальнейшим обманным речам.

— Да говорю же, не знаю. Я впервые такое вижу. — пленник весь съежился и не своим голосом тихо, испуганно зашептал: — Мы прогневали богов. Ярад отвернулся от нас. Не иначе, это твари Зарбага из подземного мира. Не нужно было посягать на святыню. Яр — сын бога, и камень — его! Теперь нам конец!

Звонкая оплеуха разнеслась по окрестностям.

— Разнылся, как баба. Ваш Яр самый обычный Вечный, или Проклятый. Это кому как нравится. К богам он имеет такое же отношение, как ты, или я. — чужак сделал короткую паузу. — Ну, скорее, все-таки, я. Ведь у нас нет души у обоих. По крайней мере, так считают в Империи и в других, заселенных дебилами, странах.

Магистр отвел взгляд от пленника, как будто поверив картинной истерике Троя, но только охотник вздохнул с облегчением, решив, что обман удался, как на лице чужака заиграла чудная улыбка, и узкое знакомое лезвие явилось из рукава, к обозрению Тигра.

— Неужели ты думал, что сможешь меня провести? Мне больше тысячи лет, и мой разум превосходит твой хилый умишко, как бык таракана. — Вечный по-прежнему улыбался, наслаждаясь теперь уже неподдельным, безудержным ужасом юноши. — Выкладывай все, что знаешь про этих уродов. Если будешь правдив, останешься жить. Обещаю.

Трой, позабыв все уловки, как на духу, рассказал про Орду, про гигантов, про черных хозяев, про занятый тварями несчастный поселок Орлов и про ушедших вызволять его жителей родичей. Не смолчал надломившийся пленник и про свой малодушный поступок. О том, как остался в селении Змей, уклоняясь от битвы, без всякого повода, и валялся в землянке погибшего друга, день за днем, притворяясь больным, пока, так и вовсе, не сдернул на север, домой.

Магистр, выслушав первую часть этой исповеди, отдал спешный приказ отправляться в дорогу и продолжил расспрашивать пленника уже сидя в седле. В этот раз речь охотника не подвергалась сомнениям, и морально раздавленный Трой, как и было обещано, сохранил свою жалкую жизнь… Но утратил последнее ухо.

* * *

Вторая встреча пришельцев с пришельцами случилась на следующий день. Она уже не являлась настолько внезапной, и всадники смогли разглядеть все, что нужно, до того как рванулись в галоп.

Общинное поле поселка Орлов заполнили толпы чудовищ. Все виды уродов, известные Трою, сновали туда и сюда. День близился к вечеру, и, похоже, хозяева тварей выбрали эту открытую местность, бывшею редкостью в здешних лесах, для ночевки своей жуткой армии.

Люди двигались теперь осторожно и смогли отступить незамеченными. Яра в этом селении не было, предстояло отправиться дальше. Выбор пал на поселок Медведей, как ближайший от этого места. Через сутки они убедились, что Орда в род Гамая еще не пришла. Правда, жителей тоже здесь не было. И к тому же, довольно давно.

Дальше путь проложили в селение Змей. Возлагая надежды на скорость своих скакунов, чужестранцы скакали по торной широкой тропе, уже не особо скрываясь. Собираясь достигнуть приречного рода быстрее, чем полчища тварей, магистр решился на этот отчаянный шаг и, как оказалось, напрасно.

Лесные просторы, подвластные некогда Племени, настолько кишели чудовищами, что отряд налетел на Орду уже к вечеру. Быстрый бой перерос в отступление. Потеряв одного человека, группа всадников скрылась, используя скорость коней. Но проблемы на этом не кончились — по пятам покатилась облава.

Несмотря на всю хитрость магистра, уводившего воинов, петляя и путая след, чудовища никак не хотели отстать окончательно и все время крутились поблизости, разделившись на множество мелких отрядов. Способность хозяев Орды общаться без помощи слов на неизвестном пока расстоянии позволяла разбросанным по лесу стаям прекрасно координировать действия, и людей планомерно теснили к реке, постепенно сжимая кольцо.

Ночь дарила немного отрыва, так как люди почти что не спали. Утром казалось, что все-таки вырвались. К вечеру твари опять голосили за спинами. Превратившись из охотников в дичь, чужестранцы совсем позабыли о цели похода, но Магистр пока что не думал сдаваться и, когда на пути у отряда попалась большая тропа, подозвав к себе Троя, спросил:

— Куда ведет эта дорога? И откуда?

— Из рода Орлов в центральный поселок.

— Значит, сворачиваем.

— А есть ли смысл? — подскакавший Эрмин указывал рукою на землю. На участках свободного от травы, открытого грунта прекрасно виднелись многочисленные отпечатки различных уродливых лап.

— Уже и не знаю. — магистр угрюмо вздохнул. — Но направление для нас подходящее, и лошадям здесь придется сподручней. Проверим последнее место. Вдруг дикари там отбились. И если след Камня найти не удастся, уходим за реку и дальше домой.

За несколько миль до селения Змей, тропа позади растянувшейся конной процессии взорвалась оглушительным хрустом, и, проломивший подлесок, гигант разъяренно взревел, углядев, что добыча уже ускакала от этого места. За ним появились и меньшие спутники, в количестве пары десятков. Последними вывезли на открытую местность кошмарных своих седоков четверо толстокожих животных, именуемых в Племени рогачами.

Всадники захлестали поводьями, заставляя своих лошадей уносить их отсюда как можно скорее, хотя перепуганные насмерть животные и так мчались, словно на крыльях. Шесть-семь минут, и отряду пришельцев открылся очередной опустевший поселок. Погоня прилично отстала. Быстроногие кони смогли доказать, что гораздо проворней чудовищ Орды.

Проскакав среди брошенных хижин, беглецы подобрались к реке. Громогласные звуки ревущих гигантов доносились уже с трех сторон, что довольно наглядно доказывало: сеть облавы смыкается, и ловушка почти что захлопнулась. Оставалось свободным, похоже, одно направление, но, примчавшийся к берегу первым, Эрмин поспешил опровергнуть возможность удрать по воде:

— Смотрите! С того берега тоже плывут!

Трой так испугался, услышав об их окружении, что весь погрузился в себя, не желая поверить в реальность происходящего. Он словно спрятал свой разум в каком-то защитном коконе и смирно сидел на коне, будто все, что творилось вокруг, совершенно его не касалось. Магистр о чем-то вещал, наездники сбивались плотней, а пленник смотрел в никуда, пребывая в полнейшей прострации.

Из ступора Тигр не вышел, а выпал, ударившись, с лету, о землю, когда, получивший приказ от магистра, чужак рванул на себя поводок. Мгновенно забывший про чудищ, охотник успел распрощаться с потерянной жизнью, завидев блеснувший клинок. Но, видимо, боги все же решили вмешаться, и всадник застыл, пораженный нежданной стрелой. Меч выпал из мертвой руки, лошадь, дико заржав, умчалась безумным галопом, унося на спине труп хозяина.

* * *

— Трой, скорее сюда! — закричали откуда-то из-за спины.

Бывший пленник юлой завертелся на месте, в поисках источника знакомого голоса. Наконец разглядев у ближайшей землянки Гамая, Трой схватил потерявший хозяина меч и, как вихрь, помчался навстречу товарищу.

Не успев удивиться такой неожиданной встрече, позабыв о словах благодарности, Трой, с разбегу, ввалился в открытый проем чьей-то хижины и прижался к прохладной стене. Следом внутрь скользнул и Гамай, сразу плотно закрыв шкурой вход. Окон дом не имел, и охотники замерли около стен, в полумраке читая тревогу на лицах друг друга.

— Они тебя видели? — прошептал еле слышно Медведь.

— Твари — нет. Я к воде не совался.

— Может, все же бежать? — великан признавал превосходство товарища и был рад, что теперь будет думать не он.

— Не получится. Поздно. — Трой шептал очень тихо, и Гамаю пришлось прочитать по губам. — Приближаются. Больше ни звука.

Пол опять задрожал, но на этот раз втрое сильнее. Рев бегущих чудовищ раздавался все ближе и ближе. Где-то к северу лошади ржали, как будто их рвали на части. Впрочем, видимо, все так и было.

Первыми за стеной прошуршали по грунту когтистыми лапами юркие длиннохвостые бестии. Следом прошествовал слева от дома гигант. Секундою позже затопали мощные туши рогатых зверей. Вся стая стремительно двинулась дальше, совсем не пытаясь врываться в землянку.

Только полуживые от страха охотники смогли наконец-то вздохнуть с облегчением, как новая группа чудовищ, и, судя по звукам, значительно больших размеров, объявилась на подступах к месту, где прятались люди.

Исполинские твари большими шагами приближались откуда-то с юга. Вот тяжелая поступь послышалась справа. Вот слева. Вот что-то прет и…

* * *

Пчелы. Какой надоедливый гул. Не улетают. Жужжат и жужжат. Ну все! Трой решил отогнать насекомых и махнул, не вставая, рукой.

Пальцы тут же ударились в что-то колючее. Парень сдавленно охнул и открыл один глаз. Увиденное Трою совсем не понравилось, и он сразу же попытался подняться с земли. Но из этого мало что вышло: обломки разрушенной хижины нещадно давили на грудь и на ноги, мешая свободе движений. Руки хоть и могли шевелиться, но лишь в тесных рамках совсем небольшого пространства. Голова, пребывая все в том же пустотном кармане, пострадала несильно, но жутко гудела. Неба было не видно, но воздуха, вроде, хватало.

Снаружи уже начиналась вечерняя зорька, о чем сообщали косые лучи заходящего солнца, которые слабо сочились сквозь толщу завала. Похоже, охотник провел без сознания пару часов, отрубившись, когда под ударом массивного тела один из обломков землянки нашел его голову.

Чудовища, вроде, ушли. Вокруг разлилась тишина. Вернее: шумел ветерок, плела свою трель синекрылая сойка, трещали цикады в ветвях. Но звуков, присущих Орде, поблизости не было слышно, а все остальное, для Троя совсем не имело значения.

Охотник решил выбираться и начал руками счищать всякий мусор с груди. Кирпичи, составлявшие некогда стены землянки, изрядно помяли бока погребенному заживо Тигру, но судьба оказалась на этот раз благосклонна к безухому парню, и все кости остались, похоже, не сломаны. Минут через десять, закончив откапывать ноги и вернув под контроль все четыре конечности, Трой вдруг припомнил, что был не один, и предпринял попытку отыскать под завалом Гамая.

Непроглядная, летняя ночь подходила к своей середине, когда, отодвинув тяжелую ветку, служившую раньше опорой для крыши, охотник заметил кудрявую голову друга. Лицо великана покрывала засохшая кровь. На лбу красовался довольно глубокий порез. Глаза были плотно закрыты, но все-таки парень был жив. Частично открытая грудь силача слегка колыхалась вверх-вниз, и губы немного дрожали, как будто Гамай, находясь без сознания, пытался кому-то о чем-то рассказывать.

Трой принялся расчищать от обломков массивное тело товарища, и минут через пять великан оказался свободен. Несмотря на активную деятельность Тигра, во время раскопок не раз задевавшего руки и ноги Медведя, глаза великана по-прежнему были закрыты, и в чувства Гамая пришлось приводить по другому.

Безухий охотник окинул встревоженным взглядом окрестности и, убедившись, что тварей поблизости нет, схватил отыскавшийся раньше в обломках принадлежавший, похоже, Гамаю, бурдюк и кинулся к близкой реке. Вода потекла на залитое кровью лицо, попала в открытые губы. Гамай поперхнулся, закашлялся и распахнул, наконец-то, глаза.

— Очнулся, слава Яраду. Ну все, поднимайся. Пора уходить. — Трой потянул друга за руку. — Пока ночь не кончилась, нам нужно отсюда свалить. Причем, лучше сразу подальше. Ну что ты лежишь? Говорю же, нет времени!

Гамай все не двигался с места. Здоровая лапа, которую Тигр безуспешно тянул на себя, оставалась какой-то расслабленной, вялой. Даже пальцы ни капли не сжались. Трой замолк и, с вопросом, взглянул на товарища. Тот молчал, но в огромных глазах великана отражались какие-то странные чувства: удивление, страх и, чуть позже, отчаяние. Наконец, разобравшись в своих ощущениях, самый некогда сильный охотник из всех восьмерых победителей в испытаниях этого года, вздохнул глубоко-глубоко, как последний раз в жизни и вынес сам себе приговор:

— Трой, мне конец… Похоже, у меня спина сломана, или что-то еще повредилось. — глаза силача заблестели. — Я совсем не могу шевельнуться. Вижу, что ты тянешь мою руку, но совершенно ничего не чувствую. Как будто ты сжимаешь ладонь кому-то другому. — голос Гамая дрогнул, и по скуле скользнула слеза.

— Зарбагова срань! — Трой схватился за голову, а рука силача, словно палка, безвольно свалилась на землю. — Что же мне теперь с тобой делать? Ты же весишь, как буйвол. Я же тебя и с места не сдвину.

— И не нужно. Придется тебе уходить без меня. — бас Гамая дрожал. Было видно, что парень готов разреветься, но первым не выдержал Трой. Слезы часто полились из глаз хитреца, и, сквозь всхлипы, мальчишка, забывший, что он грозный суровый охотник, пропихивал фразы обиды и страха:

— Ну как же так?…Ну почему?…Как я устал… Я не хочу быть один…Гамай, ну пожалуйста… Ну не бросай меня… Ну вставай… Я прошу тебя… Уйдем вместе.

Великан оставался безмолвным и, в компанию с Троем, беззвучно рыдал, проклиная жестоких богов и судьбу, подтолкнувшую жизненный путь силача к последней финальной черте. Гамай, хоть и не был великим мыслителем, но сейчас понимал, что надежды совсем не осталось. Жизнь закончена, и хотя он пока что не выглядит трупом, но, по сути, он умер, когда под напором какой-то огромной зверюги, сломалась не только землянка, но и что-то внутри его тела.

Погрузившись в глубины сознания, парень смог обуздать свои чувства, и на волю прорвалась внезапная мысль: «Что же со мной будет дальше?». Не в дальнем будущем. Не через год, или месяц. Таких временных единиц для него больше нет. А здесь и сейчас. Через час, или, может быть, утром. Ну максимум день, или два. И тогда…

— Трой, ты нашел свой блестящий нож? — беспокойно спросил Гамай, стараясь разглядеть меч мертвого всадника.

— Да, а что? — Трой вытер заплаканные глаза кулаком.

— Убей меня.

— Что!?

— Проткни мне сердце, и спасайся сам. Беги, пока еще не поздно. Я не хочу стать причиной твоей гибели. Моей совести хватает и Берты.

— Уйду я, уйду. — Трой понимал, что ничем не сумеет помочь великану, и растрачивать время напрасно не стоит, но лишить жизни родича — сложное дело. Вроде бы просто, но духу не хватит. — Только давай уж без этого. Вдруг это временно, и чуть позже тебе полегчает. Встанешь, пойдешь и нагонишь меня за рекой. Там мы и Племя разыщем…

— Хватит болтать чепуху! Ты же умный. Мы оба знаем, что я уже мертв. — слова парализованного охотника полнились твердой решимости. — Но как умереть, я могу решить сам. Это, похоже, последнее, что я могу. Либо, быстрая смерть от рук родича, либо твари сожрут меня заживо. Есть, конечно, еще вариант: издохнуть от жажды и голода, но в него мне не очень-то верится. Чудища найдут меня раньше.

Медведь сделал паузу, и к Трою пришло понимание: Гамай прав. Прав во всем. Выбора, действительно, нет.

— Ну так что? Ты поможешь? — мольба и печаль смешались в коротких вопросах.

— Помогу. Ты готов?

— Да. Давай только быстро, пока я не утратил решимость.

— Хорошо. — Трой поднял острый меч и приставил в то место широкой груди, где еще колотилось большое и доброе сердце.

— Прощай, друг…

— Прощай. Зак, Кабаз, я иду к вам!

* * *

Боль. Тоска. Страх. Отчаяние.

Трой шагал сквозь лесную чащобу и все думал о мертвом товарище. Столько тварей вокруг, а ему пришлось убить друга. Нет бы заколоть одного из уродливых черных хозяев Орды. Это они виноваты во всем, что творится в последнее время. Привели своих чудищ в Долину… И что им здесь надо?

Но поганые звероводы, к сожалению, по одиночке не ходят. Убить их, пожалуй, непросто. Человека гораздо сподручней и легче. Но Гамая…Его-то за что? В мире много людей, не в пример великану, и грубых, и злых, и жестоких. Да, хотя бы, сам Трой: уж гораздо сильнее заслуживал смерти. Ну а люди магистра… Стоп! Магистр!

Трой, будто вспомнил о чем-то важнейшем, развернулся и, словно стрела, полетел по своим же следам, возвращаясь обратно.

Хорошо, что охотник ушел-то всего на пол мили, не дальше, а не то тех остатков ночной темноты, что еще оставались у Тигра в запасе, могло не хватить на задуманное. В полчаса завершив возвращение, Трой склонился над трупом товарища. Распахнув меховую жилетку, всю покрытую кровью Гамая, парень смог убедиться, что дорогу проделал не зря.

Закрепленный на длинном шнурке, подтверждая догадки охотника, голубел, так что тьма не могла заглушить его цвета, легендарный божественный камень. Осторожно снимая святыню с уже охладевшей за час с небольшим после смерти, широкой шеи товарища, расстроенный Тигр печально подумал: «Эх, Гамай, Гамай… Не забрал бы ты этой вещи из погреба Яра, пожалуй, остался бы жив… Да и уши мои бы сейчас не висели на шее, а росли, где и прежде… Судьба. От нее не уйдешь…»

Вдалеке, на востоке, за лесом, встающим на том берегу, зачинался багряный рассвет. Совершенно без всякой тропы, Трой шагал по зеленому лесу куда-то на северо-запад. Хитрый Тигр решил, что чем ближе к реке, тем опасней и, хотя собирался в дальнейшем ее пересечь, сейчас уходил от воды.

В перспективах охотник, конечно, не против был отыскать свое Племя, но главной задачей разумного юноши являлась попытка найти вход в Долину. Или, в его случае, скорее, выход. По косвенным фразам магистра, тогдашнему пленнику стало понятно, что за горами на севере существует огромный, вмещающий целые страны, таинственный мир, заселенный людьми. Конечно же, вряд ли, его обитатели мечтают о встрече с безухим лгуном, но дверь перед Троем решатся захлопнуть едва ли, ведь пропуск к свободным от тварей пространствам болтался на шее у Тигра, про меж двух ушей.

 

Глава двадцать девятая

В поселке Райхов творился форменный переполох. Народ, целыми толпами, двигался в разные стороны, и было предельно понятно: большую часть среди этих людей составляют не местные жители.

Толчея была жуткая. Между тесно стоящих шатров тек поток человеческих тел. Мало кто шел с пустыми руками. Женщины тащили детей, мужчины мешки и оружие. Козы и свиньи, гонимые палками, вносили свой вклад в какофонию звуков, висящую облаком над бурлящим селением.

Лица, мелькавшие перед Кабазом и Ингой, отражали тревогу и страх. В действиях Райхов чувствовалась немалая спешка. Все торопились, ругались, толкались и сильно мешали друг другу. Каждый старался как можно быстрее прорваться сквозь гущу людей со своими пожитками. Иногда доходило до стычек, в которых оружия никто не касался, но кулаки применялись активно. Было видно, что нервы у всех на пределе и эмоции бьют через край. Никакого порядка, присущего Племени, у Райхов не наблюдалось. Организация в клане хромала на обе ноги, и всеобщее бегство готовилось медленно. Непозволительно медленно.

Приветливый ранее, Бариш, который сейчас вел отряд сквозь заторы, дойдя до поселка, нахмурился, поддавшись царившим вокруг настроениям. Расчищая дорогу локтями, охотники двигались к некой намеченной цели, а у Кабаза в душе постепенно копилась решимость.

Тонко почувствовав подходящее состояние спутника, Инга, идущая рядом, незаметно шепнула Кабазу на ухо:

— Будь готов. — и, когда через несколько ярдов толчок проходящего мимо Безродного позволил, притворно споткнувшись, повиснуть у «мужа» на шее, добавила: — Все нужно сделать надежно и быстро.

Кабан, понимавший, о чем эти фразы, пару раз потихоньку кивнул. Если только Безродные случайно прознают, кого привели к ним в поселок охотники Бариша, смерть Кабаза едва ли окажется быстрой, да и Ингу, пожалуй, постигнет такая же участь.

На какой-то развилке от группы отбились, несущие тушу косули, Астарх и его сутулый напарник. Насупленный Бариш слегка обернулся и крикнул:

— Потерпите. Немного осталось.

— Шаргаш у Нихана в шатре. Скоро свидитесь. — добавил Гайрах. Любопытный охотник хотел посмотреть, как пройдет эта встреча, и не спешил расставаться с компанией «Ургов».

Кабазу и Инге подобный свидетель был на руку. Чем больше людей, посвященных в историю якобы бегства Шаргаша, окажется рядом в момент совершения мести, тем лучше.

Надежда уйти от мгновенной расправы в присутствии двух местных жителей, слышавших лживую речь про нерушимую «Даргову» клятву, казалась достаточно сильной, и Кабаз, понимая, что выбора, собственно, нет, перехватил поудобней копье.

Наконец, оказавшись у нужного конуса, Бариш отдернул служившую дверью потертую шкуру и рукой поманил «Ургов» внутрь. Вся четверка протиснулась в тесный проход и попала в довольно просторную комнату. В полумраке легко удалось разглядеть, что в шатре нет того, кто им нужен.

На полу, собирая какой-то мешок, копошились две старые женщины, а у дальнего края шатра молодая Безродная грудью кормила младенца. Двое старших детей разгребали огромную кучу различного хлама. Бородатый старик возлежал на засаленной шкуре. Ни хозяина дома, ни гостя в пропахшем дымом и потом жилище не наблюдалось, и Бариш спросил:

— Где Шаргаш? Тут еще Урги нашлись.

— Они с отцом за мешками пошли. Щас вернутся. — сообщил один из лохматых детей, оказавшийся мальчиком.

— Хорошо. Подождем снаружи. — эти слова уже обращались к пришедшим, и компания вновь оказалась на улице. Хотя этот хаос из расставленных без всякого порядка и смысла шатров совсем не соответствовал этому слову.

Ожидание заняло пару минут, и когда впереди показалась знакомая Инге фигура, девушка толкнула спутника локтем и негромко сказала:

— Смотри. Это он.

Груженые ворохом грубых мешков, к шатру приближались, не видя дороги сквозь пышную ношу, двое крепких мужчин, один из которых и являлся тем самым Шаргашем. Только дойдя до порога шатра и свалив всю поклажу на землю, пришедшие обратили внимание, что у входа их кто-то встречает.

Среднего возраста, высокий и крепкий, по своему даже красивый, Шаргаш разогнулся и тут же встретился взглядом с объектом своих домогательств. У Инги, уже подготовленной к этому важному мигу, в глазах полыхали презрение и ненависть, лицо же жестокого Урга отражало прилив удивления. Опешив, мужчина растерянно молвил:

— Что ты здесь делаешь? — и секундой спустя, обнаружив стоящего рядом Кабаза, резко выдохнул: — Боголюб?!

Волосатая лапа Шаргаша метнулась за пояс, к ножу, но копье Кабана оказалось гораздо быстрее и, с разгону, вонзилось в открытую шею врага. Кровь забила фонтаном, руки жертвы вцепились в древко, потерявшие силу колени согнулись, тело медленно рухнуло на бок.

Проходившие мимо охотники, оказавшись невольными зрителями этой стремительной драмы, при поддержке Нихана, Гайраха и Бариша, налетели толпой на убийцу и, сбив с ног, прижали Кабаза к земле. Отовсюду послышались гневные выкрики, общий смысл которых сводился к угрозе расправы. Преступник лежал неподвижно и совсем не пытался бороться, а вот Инга, напротив, скакала вокруг, словно белка, и верещала, как резанная:

— Он заслужил! Заслужил! Клятва духами нерушима! Не трогайте Дарга! Он сделал все правильно!

Пока дожидались вождя, за которым послали мальчишек, Гайрах, с упоением, рассказывал людям историю Инги, прибавляя сей лжи интересных деталей. Бариш только кивал и поддакивал, предоставив болтливому другу свободно трепать языком. Инга дико сверкала глазами и раз за разом твердила:

— Все правда! Все чистая правда!

Явившийся к месту событий, глава клана Райхов Жагиз был в крайне дурном настроении. Помимо того, что весь мир падал в бездну, и ему, как вождю, предстояло спасать свой народ и бежать неизвестно куда, так еще и какой-то чужак отнимает бесценное время, отрывая его от контроля за сборами. Раньше преступника сразу бы притащили к дому владыки, но сейчас получалось быстрее прийти самому, и Жагиз, невзирая на собственный статус, притопал к жилищу Нихана.

— Ну и где он? — нетерпение явно читалось в вопросе Жагиза.

— Здесь. — толпа расступилась, и Кабаз наконец-то поднялся с земли.

— Ты нарушил главный закон нашего клана — убил сородича. Насколько я знаю, у Ургов подобный проступок карается смертью. Не буду оспаривать ваших порядков. Коли вина на лицо — будет казнь.

Суровый вердикт явился для всех неожиданностью. Народ зашумел, Инга рванулась вперед, упала перед вождем на колени и принялась, сквозь слезы, рассказывать о причинах случившегося. Гайрах и Бариш, как могли, помогали, а уж свидетелей страшного оскорбления, ставшего последней каплей на чаше терпения «Дарга», обнаружилась целая дюжина.

Благодаря усилиям «Марики» и Гайраха, наговоривших достаточно еще до прихода вождя, симпатии Райхов уже перекинулись на сторону «Дарга», и Жагиза просили, на сто голосов, изменить приговор на изгнание. Вождь, изначально хотевший непременно казнить наглеца, пролившего кровь в чужом клане, теперь, под влиянием масс, призадумался, и неизвестно чем бы закончилась эта история, не прибеги на поляну у дома Нихана посыльный.

— Владыка! Подошли люди с западных выселок. Они убили демона! — Райхи, собравшиеся вокруг, ахнули, а подросток, доставивший это известие, добавил: — И они притащили с собой его тушу! Она лежит возле вашего дома!

Интерес к учинившим разборки Ургам мгновенно пропал не только у самого Жагиза, но и у всех, находившихся рядом с вождем, кто слышал слова донесения. Так и не приняв решения по поводу «Дарга», владыка гордого клана поспешил обратно к себе. Страх не смог побороть любопытство, и большинство из присутствующих побросали свои дела и отправились вслед за вождем. Даже Бариш с Гайрахом, немного подумав, схватили Кабаза под руки и повели в ту же сторону, замыкая толпу ротозеев. Инга, решившая было, что удастся удрать под шумок, недовольно вздохнула и потопала вместе со всеми.

Протолкавшись к обширной соборной поляне, на которой уже находилась едва ли ни половина поселка, вождь прикрикнул на группу людей, обступивших какое-то темное нечто. Народ чуть раздвинулся, и взорам вновь прибывших, включая Кабаза и Ингу, открылась массивная туша убитого «демона».

Новоявленный «Дарг» без проблем распознал в окровавленной чешуйчатой туше — собрата отправленной в трещину твари, щеголявшей длиннющим хвостом. Парень даже немного расстроился, так как думал, что демоном охотники Райхов окрестили одного из хозяев Орды. Но, к глубокому сожалению Кабана, храбрецы из каких-то там выселок завалили всего лишь слабейшее чудище, коих было особенно много средь нагрянувших нынче в Долину пришельцев. Эту мерзость, конечно, при доле везения, одолеть было можно и малым числом, но обычно хвостатые злобные твари по лесам в одиночку не шастали, а раз так, значит где-то поблизости бродят, в поисках новой двуногой добычи, и другие зубастые «демоны».

Сделав данные выводы, убийца Шаргаша обратился к стоявшему рядом Гайраху:

— Слышь, Гайрах. Дело плохо. Я таких демонов уже навидался. Они ходят стаями…

Густые черные брови безродного поползли к переносице, и Гайрах, бросив руку Кабаза, принялся, толкаясь локтями, протискиваться поближе к вождю, на ходу привлекая внимание криками:

— Владыка! Владыка!

Подобравшись к Жагизу вплотную, Безродный прошептал ему на ухо нечто такое, от чего вождь мгновенно переменился в лице и громко обратился к собравшимся Райхам:

— Все! Посмотрели, и хватит! Убить это чудище можно — и ладно! — вождь постарался быстрее закрыть эту тему и перейти сразу к сути. — Теперь, когда все собрались, медлить больше нельзя! Через час отправляемся. По восточной тропе, в земли Шадов и дальше. Отстающих не ждем. Все. Расходимся. Время пошло.

Люди бросились спешно заканчивать сборы, а старейшина только что прибывших с выселок Райхов, негодуя, насел на вождя:

— Владыка, но так же нельзя! Мои люди устали! Мы только с дороги! Мы по очереди тащили этого клятого демона, а он, гадина, тяжелый, как буйвол!

— Тащили, говоришь! — заорал в ответ вождь. — Нахрена вы его тащили?! Надо было бегом бежать, а вы время тратили! Наше время! — Жагиз так разошелся, что аж замахнулся на старика кулаком. Тот резко отпрянул, а вождь, распаляясь все больше и больше, продолжал вымещать на старейшине свой накопившийся гнев. Да и страх, заодно. — А вдруг он не один там был?! Что, если за вами целая стая таких пожалует?! Об этом ты не подумал?!

— Да что ты, что ты. Один был. Как есть, один. Других мы не видели, — начал оправдываться старик. — Не беленись, Жагиз. Сам же видишь — не пришло за нами никаких стай. Без отдыха, так без отдыха. Сейчас выступим.

— Молись духам предков, чтобы все так и было. Не успеем уйти до появления тварей — всем нам конец…

Последняя фраза вождя потонула в донесшемся из лесу реве. Протяжный рокочущий звук прилетел с юго-запада, и оттуда же грянули первые крики людей. Жагиз от внезапности, на секунду застыл, словно вкопанный и, побледнев, прошептал сам себе:

— Накаркал… Все-таки опоздали…

Мгновением позже, собравшись и взяв себя в руки, Жагиз заорал в полный голос:

— Охотники, к бою! Бабы, спасайте детей! Бегите и прячьтесь в лесу! — казалось бы громкие, приказы вождя растворялись в поднявшемся шуме. Все кричали, куда-то бежали, слепая безумная паника охватила обреченный поселок.

— Все, кто удержит копье, за мной! — Жагиз первым рванулся навстречу бегущей толпе. Бородатые воины взревели и, потрясая оружием, затопали вслед за вождем. Часть удирающих Райхов смогла побороть в себе страх и, развернувшись обратно, влилась в плотный клин пробиравшихся к западу родичей.

Получивший свободу, Кабаз тоже было рванулся со всеми, но, не зевавшая, Инга схватила товарища за руку и, тем самым, смогла удержать Кабана.

— Опомнись! Куда ты собрался?! — девушка всем своим весом повисла на шее охотника. — Эта битва не наша! Уходим! Скорее!

Кабаз заметался, не зная, что делать. Горячее сердце толкало навстречу врагу, но разум, а главное, Инга твердили, что нужно бежать. Решение, как поступить, мгновенно пришло к «Боголюбу», лишь только глаза Кабана столкнулись с молящим отчаянным взглядом прекрасных очей. Любовная мышца немедленно екнула, и парень, в момент, осознал, что сделает все, в том числе и отдаст свою жизнь, для спасения этой маленькой, хрупкой, такой беззащитной девчушки.

— Хорошо. Давай выбираться отсюда, пока местные заняты тварями.

— Давай. Надеюсь, какое-то время нам Райхи подарят. Вон сколько их кинулось в бой. Жрать чудища будут их долго. Бежим!

Но храбрости, видно, хватило не всем. Десятки, а может, и сотни мужчин не примкнули к атаке вождя и, в попытке спасти свои шкуры, лезли прямо по спинам упавших людей, обезумев от ужаса. Словно дикие звери, когда каждый сам за себя, эти нелюди, потеряв человеческий облик, расчищали свой путь кулаками, а где-то, так даже оружием.

Один из таких «храбрецов» налетел на Кабаза и девушку. Все трое упали. Мужик подскочил, отпихнул Ингу в сторону, замахнулся на парня копьем и…свалился на землю с расквашенным носом, повстречав тяжеленный кулак Кабана.

Инга, долго не думая, подобрала копье, и, отдав его другу, занырнула в ближайший шатер. Не успел парень втиснуться следом, а проворная девка уже вылезала обратно. В руках были стрелы и лук, за плечами какой-то мешок.

— Еда. — ответила Инга на незаданный парнем вопрос. — Без еды и оружия далеко не уйдем. Все. Помчались. Следуй за мной.

Девушка рванулась налево, уходя из потока людей, а Кабаз чуть отстал и бежал в двух шагах позади, прикрывая любимую с тыла. Удалившись немного от центра, люди снова свернули к востоку и неслись параллельно другим, но уже по свободной дороге.

Впереди, меж шатров, промелькнула хвостатая тень, а за ней, сразу следом, вторая и третья. Справа грянули крики, раздалось шипение, послышались звуки борьбы. Инга прянула в сторону, и, пригнувшись к земле, проскочила опасное место. А Кабаз, повторяя маневры подруги, не сдержался и бросил свой взгляд в направлении дикого вопля, не смолкая, звучащего сбоку.

Там правее, средь конусов хижин, развернулась кровавая бойня. Твари резали Райхов десятками и никак не хотели насытиться смертью. Юркие зубастые бестии носились туда и сюда прямо в гуще людского потока, хватая бегущих по очереди. Среди удирающих жертв, в основном, были дети и женщины, но и мужчины, которых Кабаз разглядел в этом стаде потерявших рассудок от страха существ, совершенно не пытались бороться с чудовищами и скакали вперед через трупы своих соплеменников.

Ну а жуткий, наполненный ужасом вопль, заставивший парня взглянуть в эту сторону, издавала лежащая девочка, над которой склонилась одна из хвостатых зверюг. Придавив жертву лапой, тварь, кусок за куском, не спеша, поедала добычу, предпочтя начать с ног.

Ребенок никак не хотел умирать и, плодя свои муки, продолжал оставаться в сознании. Такого безумного зрелища Кабазу хватило с избытком, и, позабыв обо всем, охотник рванулся навстречу опасности. Чешуйчатое мерзкое чудище в тот миг находилось спиной к смельчаку, и Кабан смог осилить уже половину короткой дистанции, когда существо, вдруг услышав врага, развернулось и оскалило влажную красную пасть.

Хотя быстрый зверь и успел среагировать, не позволив Кабазу нанести свой удар со спины, но на большее этой секунды уже не хватило, и довольно тупой наконечник копья, если сравнивать с тем, что когда-то Кабан мастерил самолично, погрузился в белесое брюхо чудовища, отыскав уязвимое место.

Тварь, рывком, отскочила. С мерзким чавканьем пика покинула рану. Злобное тупое животное, не желая понять, что фактически все уже кончено, ну а может, стараясь утащить на тот свет за собой и врага, попыталось, внезапно, напрыгнуть на парня, но из этого мало что вышло. Потеряв равновесие, умирающий зверь повалился всем весом вперед, а Кабаз, увернувшись от острых когтей, с удивлением понял, что ему удалось победить.

Мир изменился. Пропал из ушей дикий крик умирающей девочки. Ребенок затих навсегда, а Кабаз бестолково топтался на месте и хлопал глазами, отходя от безумного выплеска чувств.

Наконец, потерявшийся ранее, под натиском бешеной ярости, здравый смысл вернулся к охотнику, и ноги сами собой, шаг за шагом, понесли Кабана восвояси. За ближайшим шатром отыскалась взбешенная Инга, которая сразу влепила Кабазу пощечину.

— Ты что, сдурел? Бросил меня, идиот тупорогий! — девушка, в гневе, не лезла за словом в карман. — Совсем мозгов нет? Тут уже никому не поможешь! Самим бы спастись! Еще раз так сделаешь — уйду без тебя!

Последняя фраза была уже лишней. Охотник вполне осознал, как глупа и безумна была его выходка, и совсем не желал повторять впредь такие геройства. Лишь большая удача позволила парню остаться живым в этот раз, и Кабаз сомневался, что такое случится повторно.

Закончив браниться, Безродная бросилась дальше. Отчаянный спутник разумной девицы поспешил догонять быстроногую Ингу. До самых окраин поселка уже добрались без препятствий, но дальше открылось общинное поле, а на нем… Смерть, безумство и хаос.

Пять сотен засеянных злаками ярдов, которые отделяли людей от спасительной зелени леса, топтали тысячи ног. И эти же пышные всходы пшеницы давило не менее сотни уродливых лап, причем две из них были просто огромны, а восемь толкли из колосьев муку широкими роговыми наростами. Жестокую стаю чудовищ, в которой шагал и гигант, вели двое черных наездников, и становилось предельно понятно — клан Райхов гибнет, и смерть эта страшная.

Огромные толпы людей, пробираясь в желтеющем море пшеницы, все больше и больше редели, но от края шатров, не стихая, катились, волна за волной, все новые группы бегущих, не давая иссякнуть потоку двуногой добычи. Из поселка по-прежнему слышались крики, подтверждая, что многим еще предстояло хотя бы добраться до поля. По оценкам, Кабаза, охватившего взором всю эту трагедию, половина бегущих должна дотянуть до деревьев. На каждого просто не хватит чудовищ. Клан Райхов весьма многолюден. Пока еще многолюден.

Налюбоваться вдоволь этим немыслимым зрелищем Кабазу и Инге не дали. Позади беглецов появились остатки разбитого воинства Райхов. Беспорядочной дикой гурьбой, растеряв всю былую отвагу, уцелевшие в битве защитники клана удирали, похоже, уже ощутив на себе в полной мере силу пришлых захватчиков.

За спинами бородатых мужчин, оглашая округу шипящими звуками, приближалась изрядная новая порция беспощадных хвостатых убийц. Объясняя причину внезапного бегства людей, поддержавших атаку вождя, в сотне ярдов на запад от этого места огромная туша второго гиганта закрывала собою часть неба, продвигаясь рывками вперед и попутно ломая шатры.

Думать времени не было. Злобно выругавшись, Инга первой нырнула в густую пшеницу. Оценив трезво силы, Кабаз, на рывке, обогнал свою спутницу и, как плуг разгребая колосья, возглавил их общее бегство. Пять секунд, и в посевы посыпались Райхи. Их оказалось достаточно много — сотни три или больше.

«Такая мощь, и бежит…» — удивленно подумал Кабаз, на миг обернувшись. «У нас бы так быстро не сдались».

Бегущие последними, люди успели преодолеть ярдов тридцать, не более, а за ними, в посевы, уже ломанулась погоня. И тут же, как будто тех тварей, что сейчас покидали поселок, было мало несчастным охотникам, от, пирующей справа чудовищной стаи отделилось полдюжины особей. По приказу хозяев, чьи черные капюшоны оставались все время раскрыты, эти бестии понеслись через поле, наперерез удирающим людям.

Подметив этот момент, остроглазая Инга тот час же смекнула, чем чреват их отрыв от других беглецов и, поспешила замедлить Кабаза, закричав на бегу:

— Постой! Не несись так!

Удивленный Кабан тормознул. Инга тут же догнала охотника и, опершись ему на плечо, сквозь тяжелые, частые вздохи, сказала:

— Подождем остальных. Нам не стоит сейчас отделяться. Крайних первыми схватят. Пусть это будем не мы.

Ожидание длилось недолго. Самые быстрые Райхи, наконец, поравнялись с Кабазом и девушкой, но Инга пока что не двигалась с места. Секунды и люди неслись мимо замершей парочки, а сердце охотника грозило вот-вот разорваться.

— Сейчас! — приказала Безродная и рванула вперед. Кабан, с облегчением, бросился следом.

Железные нервы девчонки позволили выдержать верную паузу. Теперь беглецы находились, практически, в центре толпы, и когда впереди послышались первые крики, Кабаз осознал, что не будь рядом Инги, сейчас под удар налетевших чудовищ попасть предстояло бы именно им.

Десяток секунд, и предсмертные вопли раздались уже позади. Хвостатые твари ворвались в ряды убегающих и сеяли смерть, убивая людей без разбору. Кровавый безудержный хаос воцарился на этом участке общинного поля. Совсем не пытаясь сражаться с зубастыми злобными демонами, Райхи просто бежали вперед, обезумев от страха, и гибли один за одним.

Было ясно, что тварями движет не голод, и цели — всех окружить и пленить, как в поселке Орлов, у зверей не стоит. Похоже, хозяева чудищ надумали больше не мучиться, а просто очистить лесные просторы недавно открытого ими мира от опасных двуногих существ.

Нервно бегая взглядом, то вправо, то влево, Кабаз семенил рядом с Ингой. Охотник усиленно сдерживал собственный темп, не стремясь вырываться вперед. Стараясь прикрыть спину девушки, парень стойко держался чуть-чуть позади, и эта забота о спутнице немедля себя оправдала.

Краем глаза заметив мелькнувшую в воздухе тень, парень прыгнул вперед и, в падении, толкнул Ингу наземь, накрыв ее собственным телом. Когтистая лапа слегка оцарапала спину охотника, но массивное тело промчалось по верху, на мгновение закрыв собой солнце. Сбоку раздался отчаянный крик. Зубы и когти зверюги уже яростно рвали на части бежавшего ранее рядом с Кабазом мужчину.

Твари, конечно, не видели разницы, кого из двуногих, в первую очередь, конкретно сейчас, убивать, а вот Кабану, как ни странно, хотелось погибнуть последним, и парень, поднявшись, схватил Ингу за руку и бросился дальше к уже очень близкому лесу.

Не добежав до деревьев каких-то ста ярдов, толпа осрамившихся воинов уперлась в своих же сородичей. Те полчища Райхов, которые ранее лились, постепенно мелевшим потоком, параллельно отряду Кабаза и Инги, внезапно забрали левее, и две группы людей неожиданно слились в одну.

А причиной такой перемены маршрута бегущих, послужило явление третьей чудовищной стаи. Разномастные твари, ведомые еще одной парой кошмарных черных уродов, обнаружились справа и тоже спешили к двуногой добыче, не желая опаздывать к пиршеству.

Оказавшись среди еще более плотной напуганной массы людей, где царили другие законы, где друг друга толкали, где бросали на землю детей, где уже потеряли надежду и прокляли всех до последнего духов, Кабану удалось разбудить в себе дикого зверя и, как раненый вепрь, идущий в последнюю битву, парень с ревом попер напролом, видя только зеленую стену, да как-то чувствуя, что там, за спиной, Инга тоже несется за ним.

Невзирая на то, что вокруг люди гибли десятками, оголтело несущейся паре удалось невредимыми добежать до окраины леса и укрыться под сенью деревьев. Не сказать, чтобы здесь стало сразу же легче, но хотя бы теперь под ногами уже не шуршала пшеница. Меж стволов, хаотично встающих сейчас на пути, получалось неплохо петлять, что изрядно мешало чудовищам в ловле людей.

Уцелевшие Райхи, как зайцы, скакали от дерева к дереву, и чем чаща сильнее сгущалась, тем все реже хвостатые твари, совершив свой прыжок, впивались в упругую плоть. Постепенно колона бегущих растягивалась, но по-прежнему люди, в своем большинстве, направлялись, примерно, к востоку. Редко кто, отклоняясь от общего вектора, за спасением дергался в сторону. Под давлением стадного чувства, все бежали единым маршрутом, но у Инги по этому поводу, видимо, были другие идеи.

Когда вдоль маршрута людей постепенно сгустились кустистые заросли, Инга шлепнула друга рукой по спине и, как только Кабаз обернулся, внезапно рванулась налево и скрылась в зеленой листве, напоследок успев прокричать:

— Нам сюда!

Парень, в общем-то даже не думая, тут же бросился следом за девушкой, оцарапав о ветки лицо. Он уже научился доверять своей хитрой подруге и признал за ней право решать.

Полоса расплодившихся плотных колючих кустов оказалась довольно широкой. Ярдов сорок, а может, и больше занимало пушистое воинство. И когда парень смог, наконец, очутиться на той стороне этих зарослей, все лицо, да и голые руки охотника покрывали кровавые линии, слава духам, не очень глубоких царапин.

Странно, но Инга, стоявшая в нескольких ярдах отсюда, получила значительно меньше ранений. Видно, девушка двигалась малость проворней и более ловко. Но подумать об этом подольше у юноши времени не было, мысли тут же умчались к другому.

У него за спиной, по кустам, кто-то быстро и шумно ломился. Парень стиснул покрепче копье и решил встретить тварь в одиночку. Раз их бегство заметили и решили, что стоит догнать, значит, бой неизбежен. От хвостатого шустрого чудища убежать все равно не получится. Ведь Кабазу уже доводилось проверять это лично, всего три недели назад. Оставалось лишь только надеяться, что Ярад вновь дарует удачу, и радоваться, что в погоню пустилось всего одно чудище, о чем было понятно по звукам.

Посоветовав Инге бежать, что девчонка и сделала, парень мысленно попрощался с любимой и, собрав все крупицы оставшейся смелости, приготовился встретить врага. Шум в кустах приближался. Вот качнулись последние ветви. Край зеленой стены разошелся и…

— Гайрах?!

 

Глава тридцатая

— Как думаешь, лошади скачут быстрее, чем эти ваши чудовища? — один из баронских дружинников, по имени Дирк, подъехал к Арилу поближе.

— Не знаю. Надеюсь, что да. — охотник сидел на коне, чуть откинувшись, ожидая, когда будет можно опять продолжать продвижение к югу. — Господин, как ты помнишь, уже нам с Ралатом показывал, на что кони способны. — прибавил Арил, памятуя, как в первый же день их похода баронет, озадаченный тем же вопросом, на довольно широкой поляне показательно бросил в галоп свою лошадь. Что тогда, что сейчас парень точно ответить не смог и, хотя поражался резвой скорости чудных зверей, но в исходе возможной погони, если честно, был совсем не уверен. — Гиганты, точно, помедленней будут. Пришлось раз от одного пробежаться… Рогачи тоже не слишком стремительные. А вот за хвостатых не поручусь — те шустрее. Смогут они лошадей догнать или нет — сказать трудно.

— Ладно уж. Будем надеяться, проверять не придется. — этот Дирк трусом не был, но лишний риск, как и все, недолюбливал. — Подкрадемся по-тихому. Глянем. И спокойно, без бешеных скачек, вернемся обратно домой.

— Да. Хотелось бы. — прозвучавшее слово «домой» резануло Арилу по уху, и охотник печально вздохнул, вспоминая, что собственный дом он покинул, похоже, навечно.

— Оттого-то мы так и плетемся, чтоб отряд не заметили. Как считаешь, нам долго еще?

— Может, час, может, день, может, несколько. Кто их знает, уродов, куда они сунулись. Не удивлюсь, если твари давно обошли нас восточнее и потом, возвращаясь, мы случайно нарвемся на них.

— Все зависит от численности этих зверей, — вклинился в диалог баронет. Альберт, невольно подслушав большую часть разговора разведчиков, посчитал нужным озвучить свои мысли по этому поводу и, тронув поводья, заставил коня сделать пару шагов. — Если та стая, что загнала вас на плоты, единственная, то на ее поиски в этих дремучих лесах могут уйти годы. Если же таких групп много, чего я и боюсь, и из-за гор лезут все новые и новые толпы чудовищ, тогда вероятность нашей с ними встречи растет с каждым днем. — баронет сделал паузу и, по очереди, заглянул обоим мужчинам в глаза. — Не волнуйтесь. Я не идиот и не самоубийца. Если дойдем до места, где твари переправились на этот берег, ну где еще битва была, и так никого и не высмотрим, то двинем обратно. Вглубь лесов не полезем. Слишком опасно.

В том, что Альберт старается избегать ненужных опасностей, Арилу довелось убедиться еще в самом начале пути. Как только их малый отряд удалился от пустоши миль на пятнадцать, не больше, баронет приказал изменить походный порядок, и с тех пор впереди конной группы, пешим, двигался кто-то из юношей. Дважды в день чередуясь, то Арил, то Ралат осторожно шагали звериной тропой, подбирая удобный маршрут для копытных животных и стараясь заметить чудовищ все же раньше, чем случится обратное.

Каждые двести-триста ярдов разведчиком подавался сигнал, и только после этого отряд приходил в движение. Пока всадники преодолевали эту дистанцию, парень шел дальше, проверял, все ли тихо и, если да, имитировал птичий крик. Люди слышали эту кукушку, и все повторялось сначала.

Перемещаться подобным способом получалось, конечно, достаточно медленно, но зато, не в пример, безопаснее. Монк совсем никуда не спешил, и отряд пятый день, потихонечку, полз вдоль реки, где возможно, срезая ненужные петли постоянно вихлявшего русла. Никаких неприятных сюрпризов шестерке людей путь пока не принес, но все когда-то бывает впервые.

Ожидание затянулось. Время шло, а Ралат все молчал. Альберт было уже собирался отправить по следу Арила, но разведчик внезапно вернулся к отряду и радостно доложил баронету:

— Господин, мы нашли их. Пойдемте за мной.

— Далеко они? Там их много? — сын барона разволновался. — Не заметят нас?

— Если прям к воде не соваться, то не увидят. Ну идемте. Здесь рядом.

Оставив двух воинов с животными, прихватив с собой Дирка и Лиса, баронет, в предвкушении зрелища, осторожно пошел за Ралатом. Прошагав ярдов триста, люди приблизились к руслу реки, где, сквозь зеленые пышные заросли, пробивалась блестящая водная гладь. Здесь Ралат попросил всех пригнуться, и, буквально ползком, группа двинулась к самому берегу.

Аккуратно раздвинув мешавшие ветви, люди замерли, лежа, у кромки воды. Перед ними неспешно несла свои воды лесная протока, а за ней, очень близко, на расстоянии двух сотен ярдов, поднимался небольшой островок. На пологом участке земли возвышался одинокий шатер, а вокруг, вперемешку, стояли, лежали и шастали разнообразные жуткие твари.

Удивленно и с примесью страха, Альберт долго разглядывал эту картину. На задумчивом лице баронета одновременно отражались тревога и отвращение. Было заметно, что Орда произвела на него очень сильное впечатление, и особенно, развалившийся у самой воды гигант. Даже в таком положении, огромный зверь являл собой крайне жуткое зрелище, и первые слова баронета касались именно этой громадины:

— И ты смог Это завалить первой стрелой?

— Повезло. — прошептал распластавшийся рядом Арил. — Потом наши еще четверых убили, и за каждого заплатили многими жизнями.

— Такого баллистой надо… — пробормотал Монк рассеяно. — А где же хозяева этих милых зверюшек? В своей палатке сидят?

И словно услышав, как их помянули, из шатра под открытое небо выбралось двое уродов. Черные, как беззвездная ночь, мерзкие в своей угловатости, звероводы метнулись к воде и беззвучно взревели, раскрыв капюшоны.

Находясь к затаившимся людям спиной, предоставив к обзору хвосты и шипы вдоль хребта, твари отправляли послания к дальнему берегу. Там никто не показывался. Кромка леса не двигалась. Было пусто, спокойно и тихо. Но уроды стояли на месте, и свои капюшоны не складывали, продолжая незримый контакт.

Понимая, что сейчас происходит у них на глазах, и догадываясь о возможных последствиях, Лис тихонько коснулся плеча баронета и негромко тревожно сказал:

— Там, за рекой, на подходе, еще одна стая. Боюсь, как бы они не надумали здесь переправиться. Может, стоит уже уходить?

— Да. Пожалуй, ты прав. Я увидел достаточно. — Альберт медленно отпустил зашуршавшую ветку и, привстав, осторожно попятился прочь.

Пять минут не прошло, а четверка людей, всем составом, была уже в седлах. На вопросы не принимавших участия в вылазке воинов Монк отвечал односложно и нехотя, с головой погрузившись в раздумья. Путь обратно уже проходил без разведки, и верхами скакали все шестеро. Скорость всадников выросла, и за десять минут их отряд отмахал больше мили.

Наконец опустившись на землю из облака собственных мыслей, Альберт злобно ругнулся и задал, не к месту, вопрос одному из солдат:

— Чарльз, как думаешь, позволит сейчас император отпустить к нам на помощь хоть пару полков?

Воин малость смутился. Не в его компетенции было думать в таких категориях. Но раз сам милорд его спрашивает, значит, все-таки нужно ответить.

— Даже роту не пустят. Война. Сами знаете…

— Знаю. Да только не факт, что она еще грянет. Нарваз вам не Шер. Там так просто у Сары не выйдет. — сокрушался расстроенный баронет. — Вот ведь долбаная богиня! Не могла подождать пару лет?!

Насмотревшись на тварей, и только представив, какие возможны проблемы, Монк заметно разнервничался и сейчас бушевал, выпуская эмоции:

— Выпендреж! Это чистой воды выпендреж! Знает же, что Нарваз ей никто не отдаст! Вот посмотрите, у границы потопчутся и отвалят. Куда этим психам тягаться с имперскими регулярами. Пусть желторотых хоть пятеро на каждого нашего соберется, все одно — передавим, как крыс! Сука бешеная! Из-за этой паскуды мы теперь остаемся без армии. Вот полезут и к нам эти черные, будет полная жопа! Ну ничего. Сами будем справляться. Соберем ополчение, всех соседей подключим. Как-нибудь отобьемся… Главное — побыстрее домой.

* * *

Первые сутки обратной дороги, как ни странно, прошли без эксцессов. Люди достаточно быстро скакали, и скорость зависела только от плотности леса. Тварей больше, слава Яраду, замечено не было, но в середине второго дня возвращения случилась другая нежданная встреча.

Срезав по лесу очередную излучину, отряд оказался опять возле русла реки, и взорам открылась широкая водная гладь. В стремнине, сносимые сильным течением, настойчиво плыли к восточному берегу, сидя на спинах коней, несколько всадников. Эти, явно, не местные жители, безусловно, спешили и, похоже чего-то боясь, поминутно оглядывались. Берег с той стороны оставался пустым и безмолвным, но надолго ли, было неведомо.

Посчитав, что врагами плывущие могут быть вряд ли, баронет приказал проскакать чуть вперед и и дождаться людей в месте будущей высадки. Перебравшись к примерно намеченной точке, группа Монка, укрывшись от взоров в лесу, затаилась. Пять минут, и, добравшись до берега, незнакомцы, с наскоку, поднялись к деревьям, осилив пологий откос.

Приглядевшись к намокшим потрепанным всадникам, Альберт первым покинул укромные заросли. Опознав одного из пришельцев и решив, что таиться уже не уместно, Монк, с улыбкой, окликнул нежданных гостей:

— Господин Малкольм! Вот так встреча!

От неожиданности отряд всколыхнулся. С лязгом покинули ножны мечи, но один из мужчин, выделявшийся длинным изорванным рубищем, видимо, бывшим когда-то плащом, вскинул вверх руку, и оружие тут же вернулось на место.

— Альберт?! — магистр тоже признал баронета. — Что вы здесь делаете? Да еще без охраны. Практически, — добавил Малкольм, разглядев выезжавших из рощи немногочисленных спутников Монка.

— Я что здесь делаю? — удивился Альберт. — Горы треснули в наших владениях. Кому, как не мне, отправляться в разведку с отрядом. Отец стар. Арчибальд, с войсками, на севере. Альфред… Ну, вы же его знаете. Так что мое пребывание в этих леса совершенно уместно. А вот что позабыл здесь едва ли не самый богатый валонгский купец, мне не очень понятно.

— Мне, конечно, льстят ваши комплименты, милорд, но до уровня капиталов, некоторых представителей нашей гильдии, моим скромным активам еще расти и расти. Вы правильно сказали, Альберт. Я купец. А в нашем деле, зачастую, скорость решает если не все, то очень многое. Раз уж мне повезло оказаться вблизи от места разлома, то было бы просто преступно не попытаться рискнуть первым освоить возможные новые рынки. Вы же умный человек и понимаете: патент, эксклюзив, монополия — все это золотые, в прямом смысле, слова. Устоять я не мог.

Малькольм прервался и бросил поспешный взгляд себе за спину, где несла свои воды река.

— Знаете, Монк. А давайте продолжим расспросы в дороге. За нами тут, как бы, погоня…

— Да мы так и поняли. — Альберт изменился в лице, внезапно припомнив увиденных давеча тварей. — Вы правы, Зорди. Поболтать еще время найдется. Теперь-то нам по пути. Отправляемся.

Разросшийся до целой дюжины, отряд тронулся с места. Невольные попутчики молча приглядывались друг к другу, не спеша пока вступать в разговоры, и только два лидера, скачущие бок о бок в середине растянутой группы, продолжали перебрасываться словами.

— Так вы, значит, нарвались на этих «красавцев»? — констатировал Монк очевидное.

— Нарвались, не то слово. Нам, видимо, слишком долго везло. — тропа резко сузилась, и магистру пришлось прерваться, пропустив лошадь Альберта первой. — Больше двух недель мы лазили по этим проклятым лесам, уходя от прохода все дальше и дальше. — продолжил Малкольм свой рассказ, снова нагнав баронета. — Даже, вот, через реку переправились. Я уж было решил, что люди здесь вообще не живут, но потом мы наткнулись на чей-то поселок. Там было пусто. Все жители куда-то ушли, а на земле отпечаталось множество странных следов. Я тут же приказал возвращаться, но было уже слишком поздно… Нас обнаружили. С дуру, мы приняли бой. Пока разобрались, что все-таки лучше бежать, потеряли уже пятерых. Вы же их видели?

— Да уж. Имел удовольствие. — Альберт кивнул головой.

— Ну тогда вы способны представить, что нам пришлось пережить. Слава богам, кони бегают все же быстрее. Нам удалось оторваться, но эти твари чертовски упорны. Монк, вы же знаете, видимо, больше, чем я. Среди вас я заметил двоих дикарей. Объясните, как местные справляются с этой напастью? Это же вовсе не звери. То есть, в своем большинстве это, конечно, животные. Но черные… Вы видели черных?

— Видел. Зрелище не из приятных. — подтвердил баронет. — И вы правы. Эти выродки — отнюдь не тупое зверье. А про местных… Местные бегут всем народом. Для них это тоже в новинку. Поверьте, Зорди. Здесь все хуже, чем кажется.

— Охотно поверю. — перебил Малкольм Альберта. — Я вам еще далеко не про все рассказал. Вы только подумайте. Со мной покидало Империю двадцать семь человек. И сколько осталось?… Я приношу извинения. Прервал. Так о чем вы?

— Да о том, что минувшая Буря наделала в горах слишком много проходов. И это для нас чревато последствиями. Мы с вами скачем сейчас по долине размером, примерно, с Ализию. Пространства, конечно, немаленькие, но, согласитесь, такая страна не в состоянии прокормить столько хищников. Так вот, эти твари ползут из-за южной стены. Там уже побывали разведчики. Из рассказов моих провожатых я делаю выводы, что Орда, так они называют всю эту прорву чудовищ, идет очень быстро. За месяц они уже заняли чуть ли не половину долины. Боюсь, что полезут и к нам. И если это случится, или вернее, когда это случится, у Ализии, а возможно, и у всей Империи начнутся большие проблемы.

Баронет замолчал, ожидая ответных суждений от спутника, но Малкольм не стал ничего говорить и трясся в седле, погрузившись в раздумья. Тропа постепенно вывела группу людей в редколесье. Вокруг временно стало немного свободней. Деревья стояли уже не так плотно, и всадники сразу повысили скорость. Возможность общаться пропала, и все полчаса быстрой скачки, пока не вернулась привычная чаща, пролетели в молчании.

Как только скорость отряда опять опустилась, Альберт вновь обратился к купцу:

— Я ведь совсем позабыл о главном. Малкольм, вы подметили, как эти черные звероводы командуют своими страшилами?

— Да как-то не очень. — слукавил магистр, которому Трой рассказал про способности нелюдей. — У нас с ними встречи протекали достаточно бурно. На изучение времени не было.

— Они посылают приказы беззвучно. Причем на большие дистанции. К тому же, как меня уверяют местные жители, они и друг с другом так могут общаться. Раскроют свои капюшоны, повернутся в нужную сторону, и все — слова, или мысли, уже полетели. Полезное свойство. Не правда ли?

— Так вот оно что! Это многое объясняет. — магистр старался казаться взволнованным. — А я поражался, как они ловко нас гонят. Куда ни сунься, везде уже ждут. Пять дней назад, в еще одном брошенном поселке, у самой реки, нас все же зажали в кольцо. Пришлось прорываться… — Малкольм тяжело вздохнул. — Ушло только шестеро. Но потом чуть полегче стало. Видно, к северу больше стай у них не было. Теперь позади плетутся. Догонят едва ли.

— Будем надеяться. Главное, не делать долгих привалов.

— Да какие привалы… Мы в последнее время и спим-то в седле.

— По вам и видно. — совершенно серьезно сказал баронет. Люди и кони в отряде магистра выглядели, и правда, очень измученными.

— Теперь бы еще не загнать лошадей. Путь до разлома неблизкий.

— Кстати, на счет пути. — встрепенулся Альберт. — Можем скакать вдоль реки аж до гор, а потом повернем, и по пустоши. Как мы сюда и пришли. А можем попробовать срезать по лесу. Не знаю, как лучше. Вам, Зорди, здешние дебри побольше знакомы. Ваш след из каньона сразу пошел под деревья на юг. А мы еще все гадали, кому после Бури приспичило первыми сунуться прямо в разлом. Теперь вот узнали. Так что скажете, стоит идти напрямик?

— Однозначно, не стоит. Мало того, что получится дольше, так еще, ненароком, можем проход проскочить. Давайте уж по вашим следам. Так надежнее.

Баронет согласился, и отряд продолжал продвигаться на север по уже хоженой раньше тропе. Два лидера группы негромко вели разговор, а все остальные по-прежнему ехали молча.

Спустя три часа, на коротком привале, устроенном ради подобия ужина, Арил поплотнее придвинулся к Дирку и тихо спросил:

— Я так понял, это ваши друзья?

— Не враги — это точно. Но в друзья торгашей из Валонга я не стал бы записывать. Так…, соседи, — равнодушно ответил солдат. — Сейчас с ними мир, но, бывало, не ладили. А бояться их точно не надо. Можешь расслабиться.

— Да я и не боюсь. — немного обиделся Лис. — Просто хотел узнать, кто это, и можно ли им доверять?

— Доверять можно, — выдал Дирк величайшую глупость. — Это же Малкольм Зорди. Он у нас в Синаре частенько бывает. Известный купец. По всей Ализии торговлю ведет, да и Годию с Кальвией стороной не обходит. Говорят, у него даже с графом в Селине дела имеются.

— Понятно. — кивнул Арил, который, по правде сказать, из всей длинной речи дружинника понял не больше трех слов.

Наскоро затолкав в себя пищу, люди попрыгали в седла, и процессия двинулась дальше. Ехали медленно. Лошадей группы Малкольма приходилось щадить, да и поводов чересчур ускоряться пока вроде не было. Звуков близкой погони за спиною не слышалось, значит, чудища все же отстали прилично, или вовсе решили бросать это дело. Солнце плавно уходило на запад, убегая от заходящей с востока стены облаков. Близился вечер.

* * *

— Похоже, собирается дождь. — подметил безрадостно Дирк, глядя сквозь кроны деревьев на низкие черные тучи.

— Просто дождем не отделаемся, — обнадежил солдата Арил, знавший не понаслышке, как страшны могут быть летние грозы в Долине.

Густые темные облака заволокли небосвод, закрыв собой солнце. До заката еще оставалось не менее часа, но лес уже погрузился во мрак. Вокруг разлилась тишина. Смолкли цикады, прервались звонкие трели птиц, все будто вымерло. Предчувствуя скорую бурю, разумные обитатели леса попрятались, и только отряд верховых продолжал свой поход под деревьями. Природа покорно уже приготовилась встретить стихию, а люди никак не решались прервать продвижение к северу, и лошади медленно осторожно трусили по теряющей видимость чаще.

Первый раскат дребезжащего грома, покатился с востока. Ветер, порывами, принялся завывать меж ветвей. Издалека поползла, приближаясь к реке, граница ревущего ливня. Массы воды, с шумом падая вниз и взрываясь на листьях, надвигались прозрачной стеной. Миг, другой, и гроза поглотила отряд.

— Все! Приехали! — голос Монка едва прорывался сквозь шум непогоды. — Дальше двигаться глупо.

— Может, все же попробуем? — не хотел соглашаться Зорди. — Это всего лишь дождь. Вымокнуть — не самое страшное.

Словно смеясь над словами магистра, бешеный шквал налетел на страдающий лес. С треском сломалось стоявшее рядом трухлявое дерево. Всадники еле успели отпрянуть из-под тяжелых корявых ветвей. Струи воды захлестали с утроенной силой. К близкому руслу реки забурлили ручьями потоки избыточной влаги. Почва вокруг превратилась в сплошное болото. Кони мгновенно увязли в грязи и с трудом извлекали копыта при каждом мучительном шаге.

— Ну что, Малкольм, не передумали? — проорал баронет. — Я вас не вправе удерживать.

— Хорошо. Переждем. — крикнул Зорди и хотел, видно, что-то добавить, но ударивший гром заглушил эту фразу магистра.

Как только лидеры группы достигли согласия в этом вопросе, люди сразу же покинули седла и, под уздцы, повели лошадей к самым мощным древесным стволам. Там под сенью лесных великанов, хоть немного укрывшись от хлещущих струй, путники с головой замотались в плащи и, плотнее прижавшись друг к другу, расселись по толстым торчащим корням.

Потекла непонятная смесь из мучений и отдыха. Ночь всецело накрыла Долину, и тьму разрезали лишь всполохи молний. Ярость бурлящей стихии звучала так громко, что, обращаясь друг к другу, людям приходилось, буквально, орать. Минуты летели десятками, но буря никак не стихала. Многие путники, особенно те, что явились сегодня с магистром, уже погрузились в дремоту. Небесные хляби, раскрывшись, все лили и лили потоки воды на размокший до крайности лес. Холодные капли стекали по лицам людей, но это совсем не мешало уставшим глазам закрываться.

У старого толстого дуба, собравшего под своими ветвями аж целых троих человек, не спал лишь один, самый стойкий. Хотя, если честно, Арилу, уставшему вовсе не меньше других, мешали заснуть воспаленные нервы, которым изрядно досталось в последнее время. Умом понимая, что твари в такую погоду едва ли идут по следам беглецов, сердцем охотник уверовать в это не мог. Тьма непроглядная, собственных рук не видать, где уж заметить тропу. Да и какие следы и тропа, если внизу, под ногами, уже больше часа струятся потоки воды? Можно спокойно, на время, забыть о враге и расслабиться, но вместо этого парень упрямо разглядывал окружавшую путников чащу, в мгновения редких разрядов.

Вот быстрая молния озарила окрестности, осветив на секунду людей и деревья. Лис испуганно вздрогнул, так как слева, как будто бы, что-то мелькнуло. Мрак быстро сомкнулся обратно, а Арил так и не был уверен, был ли там кто-то, вдали за деревьями, или все ему просто привиделось. Не позволив сомнениям парня развиться, гром ударил так близко и яростно, что все мысли у Лиса в мозгах перепутались, а Ралат, спящий рядом, невнятно ругнулся.

Новый всполох грозы смог развеять терзания Лиса, зафиксировав вспышкой статичный лесной пейзаж. Получилось немного расслабиться, но о сне все равно не могло быть и речи. В ожидании следующей молнии, растревоженный парень успел насчитать три десятка ударов в груди. И как только разряд вновь насытил округу контрастом, все фантазии Лиса, мигом, стали реальны.

В сотне ярдов к востоку, сквозь ветви деревьев, Арил разглядел силуэты до боли знакомых созданий. Невзирая на ночь и грозу, твари все же настигли добычу. Были это те самые гады, что брели по пятам за отрядом купца, или вовсе какая-то новая стая, парню разницы не было, и Арил, что есть мочи, взревел, заглушая раскаты стихии:

— Тревога! Тревога! Орда! Нас нашли!

Чуткий сон беглецов оборвался. Люди спешно седлали коней. Понимая, что драться с уродами — дело последнее, баронет приказал убираться отсюда к чертям. Но, не к ночи помянутых, обитателей нижнего мира можно было уже не искать. Яркий свет новой молнии подтвердил их наличие рядом с хвостатыми тварями, да к тому же в изрядном количестве.

Свора уже сократила дистанцию втрое, и людей отделяло от чудищ лишь несколько быстрых секунд. Медлить было нельзя, и отряд, наконец оказавшись на спинах своих лошадей, рванулся по грязи вперед. Нестись по лесному болоту вслепую, рискуя столкнуться с любой из возможных преград, было чистым безумием, но выбора у людей не имелось, и копыта, с хлюпаньем, месили скользкую жижу.

Той сомнительной форы, что по факту практически не было, беглецам еле-еле хватило, чтоб уйти от прямого контакта. Но любая промашка грозила немедленной встречей с зубами хвостатых уродов, что, тот час, подтвердилось, буквально, на первых шагах.

Конь, несущий во тьме одного из валонгцев, споткнулся. Всадник, с ходу, обрушился в липкую грязь. Не успел человек распрямиться и вскинуть оружие, как его придавили к земле сразу несколько лап. Бедолагу порвали на части за пару секунд. Не ушла от расправы и лошадь.

Следом с жизнью расстался еще один воин, в этот раз из разведчиков Монка. Неудачно растущая, ветка оказалась на уровне шеи мужчины, и солдат полетел из седла прямо в пасть набегающей твари. Конь куда-то умчался без всадника, а предсмертный крик жертвы заглушил громогласный раскат.

Первым поднявший тревогу, Арил сейчас, так уж вышло, оказался последним из скачущих. Если бы парень хоть что-нибудь мог рассмотреть в этом хаосе, он бы увидел, как лошадь магистра, с разгону, влетела в раскидистый тополь, но, чудом, смогла устоять на ногах и продолжить движение. Удар вышел вскользь, но коня срикошетило, и острые сучья соседнего древа, на скорости, сдернули плащ с человека и содрали седельную сумку с животного, разорвав ремешки.

Схлопотав очень крепко и взвизгнув от боли в ушибленных ребрах, Малкольм сразу не понял, что потерял, кроме собственной сорванной кожи, и еще кое-что. Но спустя краткий миг, не нащупав заветную сумку, Зорди так заорал на весь лес диким голосом, что донес о пропаже до каждого воина в отряде, умудрившись заглушить непогоду:

— Эрмин, сумка!

Проявив чудеса дисциплины и какой-то безумной отваги, Эрмин, скачущий вслед за хозяином, тормозя, на дыбах развернул свою лошадь и рванулся обратно к упавшей коричневой сумке. Этот странный, не блещущий логикой, нелепый маневр солдата, Лис сумел разглядеть во всех красках, благодаря ярко вспыхнувшей молнии. Дальше судьба смельчака потонула во мраке. Смог ли валонгец поднять злополучный предмет, или все это делалось зря, парень уже не увидел.

Вдруг впереди закричали. Сквозь грохот дождя смог пробиться звук рухнувших тел. Лошадь Дирка столкнулась с конем, подобравшего все-таки сумку, Эрмина, и у Лиса по курсу движения распласталась живая преграда. Не сумев отвернуть, да и мало что видя во мраке, парень врезался в этот бурлящий завал. Конь Арила запнулся о что-то кричащее, и охотник заехал лицом, при падении, в грязь.

Оказавшись лежащим в болоте, парень долго не думал и, нашарив уздечку упавшего рядом животного, попытался, немедля, подняться. Как ни странно, но это ему удалось, да и конь проявил расторопность. Всунув ногу в блеснувшее стремя, Лис хотел оторвать от земли и вторую конечность, но в ступню кто-то намертво впился, не пуская забраться в седло. Ожидая увидеть когтистые лапы, парень бросил испуганный взгляд себе за спину. Тварей не было. Правую ногу Арила сжал железными пальцами Эрмин.

Ниже пояса верный слуга своего господина был придавлен тяжелой громадой коня, безуспешно гребущего жижу копытами, в тщетных попытках подняться. На едва различимом лице человека проступали следы сильной боли. Невзирая на муки и скорую смерть, всадник явно желал обязательно выполнить волю магистра и тянул к Лису сумку свободной рукой, не давая охотнику прыгнуть в седло и умчаться.

— Передай господину! — прохрипел человек свою просьбу…

Все события после того, как Арил рухнул в грязь, заняли лишь пару секунд. Просто эти секунды тянулись так медленно, что казалось, участники этой томительной сцены находились в каком-то другом измерении, где время течет по-другому.

Лис схватил сумку Малкольма, и пальцы воина немедля разжались, позволив охотнику вновь оказаться в седле. Ход времени возвратил свою прежнюю скорость, и твари мгновенно вцепились зубами в упавших. Раздалось хрипящее ржание. Завопил диким голосом Дирк, попытавшийся встретить чудовищ с мечом. Конь дружинника ускакал в темноту, и солдату уже ничего не осталось, как продать свою жизнь по дороже.

Лошадь Лиса рванулась, на грани возможностей, прочь, но разогнаться уже не успела. В область крупа последовал первый тяжелый удар. Конь шатнулся вперед и безумно заржал, получив не смертельную рану. Когти следующей прыгнувшей твари впились лошади в левую ляжку. Всадник, чудом, не выпал назад, со спины вставшего на дыбы скакуна. Как безумный, брыкаясь копытами, конь Арила стряхнул нападающих и, едва устояв на ногах, помчался вперед, унося седока в неизвестность.

Боги сжалились в эту ночь над Арилом, не позволив вслепую летящему всаднику наскочить в темноте на препятствие. Постепенно терявшая кровь, лошадь Лиса пала только спустя два часа. К тому времени буря уже прекратилась, и в лесу, наконец, разлилась тишина.

Откатившись от туши издохшего зверя, парень замер и чутко прислушался. Звуки близкой погони отсутствовали, да и в целом, вокруг воцарился покой. Облегчено вздохнув и немного расслабившись, Лис вернулся к насущным проблемам.

Где сейчас его спутники и, вообще, удалось ли кому-то спастись, юный охотник не знал. Дикая скачка во тьме унесла парня в сторону, и насколько конкретно, Арил не имел представления.

Раз так вышло, то Лису теперь предстояло самому пробираться к проходу на север. Намечалась большая прогулка по лесу, но Арила сей трудный процесс не пугал. Голова, ноги, руки — все цело. Есть оружие, есть, вода и немного еды. Да и в сумке купца, уж наверно, найдутся припасы.

Парень встал, аккуратно собрал с трупа лошади все, в чем увидел нужду и, решив отойти от лежащего тела как можно дальше, перед тем, как немного вздремнуть, зашагал меж лесных великанов. Кое-как разобрав, где сейчас находился восток, Лис туда и побрел, вскинув на спину больно тяжелую сумку магистра. «Ничего, человек за нее жизнь отдал, значит, ценность значительно больше, чем вес.» — размышлял над проблемой Арил. «Как-нибудь дотащу»

 

Глава тридцать первая

— Какой же я, все-таки, умный. Почти как твоя жена. — Безродный натужно хромал, опираясь на руку Кабаза. — Не сунься я в эти кусты, вслед за вами, был бы сейчас уже духом.

— Повезло. И тебе, и нам. — снизошел до ответа охотник. Весь остаток этого безумного дня парень слушал занудные речи Гайраха. Несмотря на довольно тяжелую травму ноги, Райх без умолку сыпал словами с тех пор, как они удалились от места событий на целую милю, где смогли убедиться, что им удалось улизнуть, и погони не будет.

Эти речи Безродного, не утихшие даже в ночной темноте, давно уже охватили весь спектр, волновавших Гайраха, проблем и теперь пошли вторым кругом, повторяясь по смыслу. Инга окончательно перестала поддерживать разговор еще пару часов назад, а Кабаз, по возможности, отбивался короткими фразами. Видно, нервы у Райха прилично просели, и Гайрах заглушал своим голосом собственный страх. Спать сейчас все равно бы никто не сумел, и везучая тройка людей, избежавших кровавой расправы, потихоньку ползла на восток и немного смещалась на север.

— Э нет, брат. Одного везения здесь было бы мало. — не согласился с охотником Райх. — Я еще в поле подметил, как хитро твоя Марика пропустила вперед наших дурней. Умная баба. Ты бы сам до такого, небось, не допер. Я тогда сразу смекнул, что надо за вами держаться. И, как видишь, не прогадал. Жив остался. И почти цел. Долбаная нога!

Чудом избежав зубов и когтей, проломившись кустами, лишь слегка расцарапав лицо и предплечья, Райх умудрился нелепо и глупо споткнуться о корень и подвернул себе левую ногу. Судя по косвенным признакам, кости Гайрах не сломал, но сустав над стопой растянулся, опух и нещадно болел. Сам ковылять воин, в принципе, мог, но быстрей получалось идти, опираясь на крепкую руку товарища.

Правда, «товарищ» звучало, уж слишком, притянуто за уши. Первое в жизни знакомство идущих друг с другом случилось не более суток назад. Такие нюансы болтливого Райха ничуть не смущали, и он обращался к Кабазу, то «другом», то «братом», наплевав на условности.

Если Инга шагала в дурном настроении, не считая спасение поводом к радости, а Кабан в своих мыслях, окрашенных темными красками, ненамного отстал от подруги, то Гайрах, проявляя завидную стойкость в своем оптимизме, не особо тужил о своем положении и трагической гибели клана, оставаясь все время, не к месту, веселым. Даже смерть лучшего друга, коим был для Безродного Бариш, он воспринял довольно спокойно и смотрел на трагедию с долей иронии.

— Хорошо все-таки, что Бариш погиб. — заявил, не стесняясь, Гайрах. — У него двое деток, жена, мать старуха. Прошлым утром все были живы-здоровы… Сейчас едва ли. Не сожри его демон, как бы ему нынче погано пришлось. Поди, руки бы на себя наложил. А так — ничего. Всей семьей, за раз, в мир духов ушли. Быстрее там друг друга отыщут. Или, скажешь, не прав я?

Кабаз на дурацкий вопрос ничего не ответил и только печально вздохнул. Причем, было полной загадкой, к чему этот вздох относился. То ли парню взгрустнулось о Барише, то ли грудь колыхнула щемящая жалость к семье бородатого Райха, то ли просто Кабан сам себе посочувствовал, понимая, что слушать все эти нелепости ему предстояло еще очень долго.

— Молчишь? Ну и ладно. Сам знаю, что прав. — не желал униматься Гайрах. — Мне вот проще. Четвертый десяток пошел, а ни, семьи ни жены, так и нет. Не зря же говорят, что от судьбы не уйдешь. Видать, на роду мне написано было живым остаться. Оттого и хожу в бобылях. — выдал Райх мудрую мысль. — А раньше все думал: чего это девки меня не хотят привечать? Охотник то я неплохой. Не из первых, конечно, но и в последних не хаживал. Теперь понимаю — судьба.

Сложных логических выводов Райха Кабаз не поддерживал и считал, что в поисках спутницы жизни Гайраху мешал не какой-то фатальный мистический рок, а всего лишь не в меру болтливый язык, своим трепом способный отпугнуть и глухую.

— Ты бы лучше сказал, долго ли нам еще до озера топать. — вмешался Кабан в бесконечный поток рассуждений.

— Ну даешь! Чем ты слушал, когда меня Марика спрашивала. — удивился Гайрах, рассказавший о предстоящем маршруте еще в самом начале пути.

— Повтори, сделай милость. Уж с тебя-то, поди, не убудет. Все равно же трещишь, как сорока. Так хоть с пользой получится.

— И то правда. Повторю. Мне не жалко. — согласился Гайрах. — Значит, слушай. Миль сорок еще — наши земли. Дальше — Лорки. Соседи сносные. Там проблем не возникнет. За ними — Чажаны. Вот те — гады редкостные. Слабаки, в принципе. Но воруют… — жуть! Всей округе от них житья нет. И до нас добираются. Били их, били, а все без толку. Ну да ладно. Отвлекся. — Гайрах, на ходу, почесал свой затылок, сводя мысли в кучу. — Потом, стало быть, Тевелей земли. Большой клан. С десяток поселков имеют. Некрупных, конечно, но народа хватает. Под ними лесов, миль на сто во все стороны. Идти будем долго… — Гайрах сделал паузу, видно, оценивая свое «долго» в шагах или днях. — Вот дальше мне уже бывать не случалось. Но знаю, живут там какие-то странные Бархи. Или, все-таки, Барги. Запамятовал. У них все не как у людей. Слышал, селятся врозь. Не большим поселением, типа нашего, а отдельными семьями. И живут каждый сам по себе, но при этом, как будто и вместе. Мало знаю про них. Что уж врать. Да нам то и не важно. Главное, что прямо за ними начинаются земли Варханов. А вот те-то, как раз, у Великого озера селятся. Весь западный берег подмяли. Рыбаки.

Безродный внезапно умолк, словно уже завершил свой рассказ. Да вот только Кабан уже слышал отчет болтуна, предоставленный ранее Инге. И хотя все в тот раз излагалось другими словами, парень сейчас понимал, что концовка этого географического доклада еще не настала. Тогда Райх раскрасил все темные пятна в Долине до самого восточного края. Наверняка и теперь не забудет про Миртов. Уж больно они ему любы.

— Ну вот, я тебе почти и ответил. Ты спрашивал, далеко ли отсюда до озера? Далеко. Миль, эдак, триста наберется. При спешке, за неделю можно управиться. Но с моей ногой, вдвое дольше закладывай. Да только дойти до него, до озера, это еще не все. Обогнуть придется. Еще дня четыре накинь. Если где и ждет нас спасение, так только за Великим озером. Там Одрег правит. Знаменитый своим умом и силой на всю Долину, вождь клана Миртов.

Последняя фраза рассказчика, прозвучавшая возвышенно и даже как-то торжественно, подтверждала правоту Кабана, ожидавшего услышать в итоге именно эти слова о могуществе чудного клана.

— Говорят, Одрег мудрее самого бессмертного демона, чье колдовство Боголюбам служит. Мирты все земли за озером заняли, да и соседей, глядишь, подомнут. Зуб готов дать, весь народ, что бежит от чудовищ, туда и стечется. Больше-то некуда. Мир не бескрайний.

Сделав подобные выводы, Гайрах отдышался и дальше продолжил выстраивать, по его разумению, точный детальный сценарий развития грядущих событий:

— Людей соберется так много, что, помяни мое слово, на всех-то и копий не хватит. Но то не беда — намастрячим еще. Придут демоны, а тут на тебе! Не по зубам силушка. Отобьемся. Как есть, отобьемся. Переломим хребет своре проклятой. Поуменьшим в числе. Пустим кровь. А там, глядишь, и назад к Зарбагу погоним. Из какой там они дыры вылезли? Вычистим свои леса от напасти, и все опять пойдет, как и прежде.

Безродный замолк на секунду, а затем, уже в новой тональности, грустно добавил:

— Нет, вру. Как прежде уже не будет. Никогда не будет. Мой клан не вернуть…Да и кто его знает, кому предстоит пережить эту пору. Где Урги? Где Кежучи? Где, наконец, Боголюбы? Хотя, уж за этих печалиться нечего. От них эти твари пришли, так пускай на себя и пеняют. Как пить дать, пережрут их чудовища вскорости, коль еще не сожрали. Этих гадов ни Мирты не примут, ни другой кто из наших. Хоть какая-то польза от этой зубастой напасти — очистят заречные земли от лишнего мусора. Изведут Боголюбов под корень.

Вот теперь Райх, похоже, закончил свой краткий ответ на вопрос Кабана о дороге до озера. Его силам болтать, наконец, отыскался предел, и, о чудо, Гайрах замолчал, и надолго. Ночь катилась к своей середине, и у путников начался зев, подтверждая конечную фазу усталости. Страх немного утих. Нервы сгладились. Встал вопрос о привале и отдыхе.

Место выбрали. Обустроились наскоро. Закусили прихваченной девушкой снедью. Поделили ночные дежурства, легли. Но не все. Только Райх и Кабаз. Как ни странно, но первой стоять в карауле сразу вызвалась Инга. Не имея сил спорить, Кабан провалился в мучительный сон. Хоровод из расплывчатых мутных кошмаров закружил молодого охотника, и когда его принялись тихо толкать, пробуждая, парень искренне был благодарен спасителю.

— Что, пришла моя смена? — пробурчал, поднимаясь, Кабаз.

— Да. Но дело не в этом. — зазвучал в ответ шепот подруги. — Разговор есть. Давай отойдем.

Уведя парня в сторону, ярдов на десять, девушка предложила присесть и сказала:

— Нам придется уйти. И чем раньше, тем лучше.

— В смысле? — не понял Кабаз.

— В смысле, вдвоем. Без Гайраха.

— Так, а он как же? Мы что ж, его бросим? Хромого? — не поверил охотник своим ушам.

— А чего ты хотел? — накинулась на юношу Инга. — Предпочтешь две недели ползти до Великого озера? Нет у нас столько времени! У меня точно нет!

— Ну нельзя же так! Он один не дойдет! — рассердился, в ответку, Кабан. — Лучше сразу убить! Меньше мучиться будет! — не всерьез предложил охотник.

— Так убей!..Что? Слабо? Ну тогда и не умничай больше! Хватит спорить. Уперся, как маленький. Сам ведь знаешь, что выбора нет. Либо бросим Гайраха и сами спасемся, либо твари нас сожрут всех троих.

Инга слегка подостыла, но фразы ее, постепенно, делались жестче, а в голосе слышался холод. Теперь она уже не сверкала глазами, а очень серьезно и четко, используя веские доводы, убеждала Кабаза в своей правоте:

— Ты подумай, ну кто он тебе? Не отец и не брат. То, что ногу свернул — не твоя вина. Мы ему ничего не должны. И так уже сделали больше, чем нужно. Потихоньку уйдем, пока спит, и забудь. Сейчас время такое, люди сотнями гибнут.

Слушая эти тирады, Кабаз все сильнее кривился лицом и упорно молчал. Оба были уже на ногах и стояли напротив друг друга. Видя, что так Кабана не проймешь, Инга вздохнула и попыталась, меняя подход, достучаться до парня с другого конца и другими словами:

— Вот же боров упертый. Своей совести в жертву жизнь готов принести. Тут ты вправе. Не спорю. Да ведь есть еще я! И меня на алтарь?! Выискался добродетель великий! Аж тошно! — Инга плюнула парню под ноги и, внезапно, расплакалась. — Что же ты со мной делаешь, глупый. — бормотала она сквозь текущие слезы. — Раньше я бы смогла уйти и сама, а теперь уже поздно. Угораздило дуру влюбиться в такого упрямца. Ладно. Что уж тут. Останусь с тобой и с твоим хромоногим треплом. Жаль… Так мало пожили.

Не готовый к такому Кабаз, поначалу, застыл, словно вкопанный, но секундой спустя сердце снова пошло, и охотник стремительно стиснул в объятиях, одновременно крепко и бережно, свою хрупкую милую спутницу. «Любит! Любит! Любит!», поглощая весь мир без остатка, гремело в сознании парня. Все другие эмоции, мысли и чувства, как волной, вымыло из головы влюбленного юноши. Все тревоги и страхи сразу стали вторичны. Даже совесть забилась в какую-то щель. Ощущая всем телом тепло, исходящее от сжимаемого в руках источника счастья, Кабаз сдался и прошептал Инге на ухо:

— Хорошо. Мы уйдем.

Заплаканные карие глаза, поднявшись, взглянули на парня с надеждой.

— Правда? Тогда что же мы медлим? Пошли.

— Не сейчас. Ляг поспи. Утром тронемся. Ты пойми, не могу я трусливо сбежать. Завтра все ему выдам, как есть, и уйдем. Он поймет. Так честнее… А если и нет, все равно. Отдохни. Утром сделаю все, как решил. Обещаю.

Инга с этим не спорила и сразу отправилась спать, понимая — победа осталась за ней.

* * *

Гайрах не понял.

— Суки вы, а не Урги. — сообщил напоследок Безродный невольным попутчикам. — Я-то думал, попались мне добрые люди. Повезло. Не дадут мне пропасть. А вот, нет. С виду вроде, как все: две ноги, две руки, голова. А внутри-то гнилье и дерьмо. Нет ни чести, ни совести. Что застыли? Валите уже. Надоело смотреть в ваши подлые зыркалки. Убирайтесь!

Наругавшись, Гайрах прислонился к стволу невысокого дерева, под которым до этого спал, и замолк. Парень с девушкой, стойко выслушав все эти гневные речи, тронулись в путь на восток. Но еще не успев отойти на десяток шагов, обернулись на брошенный крик:

— Подождите! Хотя бы копье мне оставьте! — наплевав на гордыню, пытался выпросить милость Гайрах.

— Хорошо. — согласился Кабаз проявить милосердие.

— Ну уж нет! — мигом вскинулась Инга. — Нам оно пригодится самим. Посмотри на него. — обратилась она к Кабану. — От кого он способен отбиться? Если твари отыщут, считай, он покойник. Да и зверя добыть не по силам хромому. Только зря потеряем оружие. Лучше палку ему подбери вместо посоха.

У Кабаза на эту холодную правду слов уже не нашлось. Парень молча забрал у подруги мешок с продовольствием и, сломав по пути подходящую толстую ветку, отправился к Райху обратно. На ходу очищая сей будущий посох от листьев и прутьев, он старался не слушать, как в спину ему прилетают ругательства Инги, недовольной подобным поступком.

Благодарности этот подарок не вызвал. Райх, конечно, схватил и еду и подобие посоха, но когда благодетель уже, уходя, повернулся спиной, бросил вслед неприятную фразу:

— Надеюсь, демоны вас сожрут! А если нет, знайте — я живучий, и мы еще встретимся. И тогда я припомню… Все вам припомню.

Парень даже не стал оборачиваться, а вот Инга взъярилась. Сорвав с плеча лук, наложила стрелу и прицелилась в Райха.

— Я сейчас его подстрелю! Ишь, грозиться удумал!

— Брось. Не надо. — вступился Кабаз. — Он не стоит того. А угрозы пустые.

После кратких раздумий лук вернулся на место, и Кабан облегченно вздохнул. Больше не тратя времени даром, уменьшившийся на треть отряд отправился в путь. Дорога предстояла неблизкая, и по понятным причинам следовало поторапливаться. Теперь молодая пара могла позволить себе двигаться быстро. Балласт был сброшен. Шансы спастись многократно поднялись. Впереди дожидались своих покорителей минимум три сотни миль.

Путешествие началось. Полетели минуты и ярды. Про Гайраха, как будто, забыли, не касаясь его в разговорах. Инга малость расслабилась, повеселела, пыталась немного шутить. А Кабаз, хоть и очень старался, но не мог выгнать образ Безродного из своей головы. Понимая мозгами, что сделал все правильно, смог себя пересилить, спасая любимую, сердцем чувствовал парень обратное, и вина, как червяк, грызла душу охотника.

* * *

Гайрах был не прав. Неделя пути миновала, а Великое озеро все никак не хотело вставать перед странниками. Несчетное множество миль было пройдено за эти семь дней, но конца путешествию, по-прежнему, не было видно. Заданный изначально, довольно высокий темп постоянно поддерживался. Спали мало, привалов, почти что, не делали. Питались паршиво и редко. Устали. Особенно Инга.

Выносливость девушки сильно уступала способностям парня, и Инга даже шутила, что Кабану, если действовать здраво, по-хорошему, нужно бы бросать и ее. Но Кабаз, от чегото, не смог оценить этот юмор и старался давать Инге спать вдвое дольше себя.

Хоть леса за Великой рекой были заселены очень плотно, по меркам Кабаза, но путники так никого и не встретили. Раз наткнулись на брошенный кем-то поселок. Очень крупный. Шатров сотен в пять. Может, оттуда сбежали те самые Тевели, про которых рассказывал Райх. А может, там жили ворюги Чажаны. Подтвердить было некому, да ну это и не было важным. Для бегущих имело значение только то, что поведать могли и следы. Твари там не бывали. Люди сами ушли. Значит, весть о Орде обгоняла Кабаза и Ингу довольно прилично.

После этого случая путникам еще дважды попадались следы человеческого присутствия. Как-то вечером чуткий нос Кабана уловил запах дыма. Где-то рядом, наверное, было жилье или чей-нибудь лагерь. В любом случае, было понятно, что костер, или несколько, запален уж точно людьми. Чернюки, вроде, лопали мясо сырым и с огнем не дружили. Но пойти и узнать все как есть Инга парню не дала, заявив, что пока и вдвоем им неплохо идется.

А еще как-то раз их маршрут преградила тропа. Однозначно не только звериная. Убегая на север, она не имела для путников ценности, но могла рассказать про недавних своих посетителей. Вся широкая земляная дорога была крайне истоптана многочисленными ногами людей. Четкие свежие следы подтверждали: прошли здесь недавно и с грузом.

Вынужденная миграция всецело охватила Долину. Орда потревожила каждого, и люди бежали, надеясь укрыться на дальнем востоке, наивно считая, что твари туда не дойдут. Хотя, может быть, как Гайрах, кто-то верил в могучую силу загадочных Миртов и их вождя Одрега, собираясь у берегов Великого озера дать захватчикам бой. Поселки и целые кланы поднимались с насиженных мест и отправлялись со всеми пожитками в странствия. Громоздкие колонны бегущих ползли очень медленно, для двоих молодых беглецов, которые покрывали за сутки большие дистанции, и примыкать к ним разумная Инга не видела смысла, а вот более быстрый некрупный отряд подошел бы, пожалуй. Уж слишком хотелось нормально пожрать, да и девушка очень устала.

Вот такую-то малую группу, человек в пятьдесят, утомленные путники и повстречали под вечер восьмого дня после бегства от Райха. Этот отряд шел достаточно тихо, и Кабаз разглядел сквозь деревья фигуры людей, лишь когда до идущих осталось не больше ста ярдов. Уклоняться от встречи уже смысла не было, а бежать — так еще и опасно. Их заметили, вскинули луки, недвусмысленно давая понять, что друзей здесь не ждали. Но затем, присмотревшись, подметив, что их только двое, незнакомцы опустили оружие и понятными жестами пригласили Кабаза и Ингу приблизиться.

— Мир вам, путники, — первой крикнула девушка еще на подходе к процессии. — Вы, случайно, не к озеру движетесь? Можно с вами немного пройтись?

Седовласый, достаточно старый, но вовсе не дряхлый охотник недоверчиво глянул на Ингу. Он стоял впереди всей колонны и, похоже, считался за главного. По составу отряда, в который входили и дети, и женщины, по большому числу волокуш и мешков на плечах, по идущим на привязи свиньям и козам, было слишком легко догадаться, что весь этот народ не на праздной прогулке, а раз так, значит, им по пути. Подтверждая теорию бегства, старец вместо ответа задал встречный банальный вопрос:

— А вы кто сами будете? Не из наших же, видно. От чудовищ тикаете? Или дело какое на озере?

— От чудовищ, вестимо. — Инга снова брала на себя разговоры, оставляя Кабазу безмолвную роль наблюдателя. — Нынче дел, кроме этого, по всей Долине не сыщешь. Урги мы. Наши земли на юге, вдоль самой реки. А вы не Варханы, случайно?

— Нет. Мы Барги. Но с рыбаками в родстве. К ним сейчас и идем. — голос мужчины звучал дружелюбно, он явно уже не считал эту пару угрозой. — Далеко ж вы забрались к востоку. Не врут, значит, люди. От самой Великой реки эти демоны прут.

— Не врут, — подтвердила подруга Кабаза. — С того берега лезут. Боголюбов им мало, за нас теперь взялись. Наши земли захвачены, клан, почти весь, перебит. В одиночку отпор им не дашь. Кто успел, тот ушел, а кто нет…, тем уже не помочь. Райхи, вон, не успели. Мы там были. Ужасное зрелище. Там, на западе, кровь людей просто хлещет ручьями. Вся надежда — добраться до Миртов. Говорят, Одрег в силе. Коль примут, готовы признать его власть и сражаться. Ну а вы что? Туда же? Иль как?

— Тебя, дочка, как звать-то? — наконец-то, решил познакомиться старец.

— Марика. А муж Даргом зовется. — не стала Инга отступать от былого вранья.

— А меня зовите Парнас. Я старейшина нашего рода. — сообщил старый Барг, а Кабаз встрепенулся, услышав знакомое слово, и с удивлением понял, что не всем за рекой поголовно подходит привычное в Племени прозвище.

— Ты права, Марика. Конечная цель наша — Мирты. Все Барги, насколько я знаю, последуют северным берегом к Одрегу. Хотите, идите с нами. Обузой, я вижу, не будете. Сильные. Но только сначала зайдем в один из поселков Варханов. Там дочь моя, внуки, да и много еще кто из нашей родни. Связи крепкие. Этих тоже поднимем в дорогу, если сами еще не ушли. Ну так что? Отправляемся? — предложил не терять больше времени Барг. — А в дороге уже про чудовищ расскажите. Я так понял, у вас с ними встречи случались. Интересно послушать. Страшно, что ж врать то, но все равно интересно.

Дальше шли уже вместе, и на ходу делились друг с другом имевшимся знанием. Инга с Кабазом вещали про чудищ, про повадки Орды и свои злоключения, а Парнас, оказавшийся тем еще слушателем, постепенно вводил своих новых попутчиков в курс тех событий, что в последние годы так стремительно развивались в восточных пределах Долины.

— Как над Миртами Одрег возвысился, лет эдак десять назад, так и стало вокруг все меняться. — рассказывал Барг. — Враждовать перестали. И не только они. Все соседние кланы с тех пор завязали с набегами. Ну а как же иначе, если против напавших Мирты сразу же слали соседям подмогу. Пару раз самым дерзким, а может быть, глупым, хорошенько досталось от Одрега, и грызня прекратилась. Настало спокойное время. Все в торговлю ударились. Больше хлеба выращивать стали, накопили жирка. Про голодные годы, какие, бывало, случались, уже позабыли. Расслабились. И вот на тебе. Демоны. Подобной беды еще не было.

Из обрывочных фраз старика получалось, что в этих краях, окружавших Великое озеро, кланы хоть и имели своих предводителей, но по факту все чтили и признавали единую власть, в лице Одрега. Мирты всюду совали свой нос, символически собирали с соседей посильную дань и решали, по совести, иногда возникавшие споры. Все к такому привыкли и, в принципе, были довольны порядками нового времени, предпочтя уступить часть свободы в обмен на спокойную жизнь.

А еще этот новый союз смог отлично себя проявить в страшный час, когда весть о зубастых пришельцах впервые достигла восточных земель, что случилось, буквально, на днях. Моментально и слаженно полетели гонцы по лесным поселениям, сохраняя бесценное время. Один из приближенных к Одрегу Миртов, по имени Рат, как раз находился в то время у Баргов с торговым визитом. Вот он-то и взял на себя всю ответственность, повелев передать по родам свой приказ отправляться за озеро.

Так что в этих краях тварям вряд ли удастся застать хоть кого-то врасплох. Все уже находились в пути, планомерно отступая за озеро. Вот и Инга с Кабазом тоже влились в один из бегущих отрядов и шагали к востоку, ощутив наконец-то надежду спастись. А довольный Кабан так и вовсе сиял, будто тварей уже победили и выгнали прочь. Из рассказов Парнаса Кабаз для себя уяснил, что у Миртов разумный правитель. С ним уж Яр непременно поладит. Двое мудрых друг друга поймут. «Примут Племя. Обязательно примут.» — думал охотник. «Там-то мы, наконец, и встретимся. Познакомлю Ингу с друзьями и матерью. Вот будет радость.»

* * *

Только на следующий вечер путники, наконец-то, добрались до озера. Не самый обширный рыбацкий поселок шумно встретил пришедших расспросами. Здесь все друг друга прекрасно знали, и оттого, не стесняясь, спешили скорей поделиться насущными страхами.

У Варханов, практически, все было собрано, и на утро уже намечался исход. Род явившихся Баргов тут, специально, не ждали, но раз вышло так складно, порешили с рассветом, вдоль берега озера. отправиться вместе на север. Где-то там, в дне пути, у воды находился еще один малый поселок рыбацкого клана. А за ним, постепенно и плавно, край огромного озера начинал закругляться и тянулся затем на восток. Туда и лежала дорога всех тех, кто стремился добраться до Миртов.

Пока свет лучей заходящего солнца еще освещал небывалые здешние виды, Кабаз откровенно глазел на бескрайний блестящий простор. Хоть река, по которой он давеча плыл, и была широка, но размеры Великого озера описать было крайне непросто. Бесконечная водная гладь, без намека на дальний невидимый берег. Мили, мили и мили воды колыхались в багряных лучах. Мощь, которую люди смогли покорить, приручить и заставить кормить свое племя. Жаль, что это прекрасное чудо он увидел сейчас при таких обстоятельствах. «Ничего, я еще искупаюсь в тебе» — обещал парень мысленно озеру. Ночь уже опускалась на землю, и гостей пригласили на ужин. Парню пришлось оторваться от собственных мыслей и покорно пойти вслед за Ингой.

На правах чужестранцев, каких у Варханов давно не бывало, и в надежде услышать рассказы о демонах, парня с девушкой затащили, буквально силком, в дом старейшины Трампа, где уже восседали вокруг очага на расстеленных шкурах больше дюжины разных людей. Хоть Парнас и представил собравшихся, но Кабазу запомнилось только имя хозяина этой землянки. Трамп и начал расспросы гостей.

Инга была, как обычно, легка на язык, и Кабан, без помех, смог спокойно поесть. Все беседы крутились вокруг опостылевших парню чудовищ, про которых охотник знал и так больше всех в этом доме. Оттого-то Кабаз и не думал вникать в разговор. Он, пока остальные общались, поглощал непонятные блюда, коих было с избытком в наличии.

Рыба, раки, моллюски, какие-то водоросли — все таило сюрприз для охотника. Нежный вкус, чудный запах, диковинный вид — позволяли Кабазу сегодня съесть значительно больше обычного. Пища таяла прямо во рту, а Кабан так открыто блаженствовал, что такой аппетит чужака был немедля подмечен старейшиной:

— А Дарг-то, смотрю, оценил нашу снедь. Ишь, как лопает. Словно медведь после спячки. Молодец. Понимает в еде. Вы не думайте, гости, что мы каждый вечер так кушаем. Просто нынче богатый улов, а в дорогу свежак не возьмешь. Вот и нужно доесть. Помогайте. Не надо стесняться. Все, что Дарг не осилит, придется выкидывать. Не хранится такая еда.

— Ты не бойся, хозяин. Съедим. — хмыкнул старый Парнас. — Ты нам лучше поведай, откуда такие уловы? Обычно у вас и самим не хватает. Вечно жалобы слышу, когда навещаю дочурку. То большая волна, то сезон завершился, то погода вам чем-то мешает. В чем секрет? Признавайся, рыбак.

— Надо чаще бывать, паршивый ты дед. По три месяца внуков не видишь. В чем секрет, говоришь? Да все проще простого. Две недели, как с сетью закончили.

— Да ну ладно! Неужто отмучились? — удивило Парнаса известие. — Вы же года четыре трудились над ней. Ободрали все липы в округе. Сам же мне говорил, что закончите к осени. Получается, вышло быстрее. Что ж молчишь до сих пор и не хвастаешь?

— Да все эти поганые твари. В голове, кроме них, ничему места нет. Ты не прав. Все пять лет заняла паутинка. Я так ласково ее называю. Лыко мяли, вязали узлы. Все ячейка к ячейке. Сработали четко. Кропотливое дело и спешки не любит. Оттого-то и долго. Но вышло прекрасно. Да с утра посмотри. На столбах она сушится. Слева крайняя, та, что побольше обеих других.

Улыбнувшись, рыбак замолчал, вспоминая любимое детище. Но всего лишь секунду спустя помрачнел и добавил сердито:

— Щас бы время расслабиться и зажить припеваючи. Сыто, праздно, богато. Как иначе, при трех-то сетях. Так ведь нет! Объявились какие-то чудища. Чтоб им сдохнуть, проклятым! И теперь вся работа насмарку!

Рыбаки покручинились, Барги им посочувствовали, Ингу мало тревожили чьи-то проблемы, а Кабазу безумно хотелось поспать. Нет, конечно, охотнику было жалко несчастных Варханов, но в Долине сейчас многим было значительно хуже, а люди в загубленных кланах теряли и более ценное. Например, жизни близких.

* * *

— Вставай. Только тихо. — прошептали Кабазу на самое ухо.

Парень дернулся было, но мягкие руки его придержали. Над лежащим охотником склонилась, едва различимая в темени, Инга. Потянув Кабана за собой, она жестом дала понять, что вопросы пока неуместны. Удалившись немного от спящего луга, на котором храпели десятка три Баргов, кому не хватило под крышами места, Инга стала давать указания:

— Все уже подготовлено. Не пытайся мешать. Если любишь, помалкивай и все делай, как я говорю. Потихоньку крадемся к воде, и, смотри, не шуми. Уж поверь мне, я знаю, что делаю.

Удивленный Кабаз растерялся и покорно, согнувшись, поплелся за Ингой. Миновав ряд землянок, пара черных теней подобралась к пологому берегу. Здесь у края воды, на песке, развалилось с полдюжины лодок. Инга сразу направилась к самой большой.

— Потащили. — шепнула подруга Кабазу.

Здесь уж парень не выдержал, догадавшись, к чему все идет:

— Что ты делаешь, Инга?! Опомнись! Нас добром тут встречали, а мы…

— Замолчи, идиот! Ты мне что обещал?! — вспышка гнева блеснула, но тут же погасла, под пролитой, так к месту, слезой. — Ну, Кабаз. Ну пожалуйста. Ты поверь мне, так лучше. Для нас. Для меня. Для тебя. Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю. — руки обняли крепкую шею, алый маленький рот страстно впился Кабазу в уста.

Эти хитрые женские чары пересилили волю охотника, и, когда поцелуй наконец оборвался, опьяненный любовью Кабаз был готов ради Инги уже на любые поступки. Еле-еле стянув необычно тяжелую лодку на воду, беглецы разместились свободно внутри и широкими, из прутьев сплетенными, веслами погребли, удаляясь от берега.

Два дозорных, поставленных на ночь у леса, не могли и подумать, что неладное может случиться у них за спиной. Хоть, конечно, они и не спали, но глаза, да и уши обращали лишь только на запад. А по озеру темным пятном тихо плыл, покидая поселок, самый лучший долбленый челнок.

Час спустя, когда линия берега растворилась в ночной темноте, парень впервые отвлекся от гребли и, присмотревшись, подметил, что в лодке имеется прорва ценных вещей. Их лук и копье, три плетеных корзины, прикрытые крышками, небольшой кособокий мешок, пара шкур. А под Ингой, с лихвой заменяя сиденье, было свалено в кучу нечто мягкое, серое и объемное.

— Это что там такое? — решился Кабаз уточнить у подруги.

— Ты про сеть?

— Что, та самая? И не стыдно тебе?!

— Стыдно, милый. Конечно же стыдно. Но за лодку, пожалуй, поболе.

— Ее целых пять лет плели. — возмутился Кабан.

— А ты думаешь, лодку такую быстрее построить? Боюсь и представить, как долго долбили такую громадину.

— Ну лодку могу я понять. И с едой все понятно. Оружие, вроде бы, наше. А вот сеть? Нахрена нам она?

— А на острове что будешь жрать? Тех запасов, что взяли, надолго не хватит.

— На острове? На каком таком острове? — опешил охотник.

— А на том, где нас твари уже не достанут! — наконец, сообщили Кабазу суть плана. Дальше Инга уже приступила к подробностям, и Кабан, постепенно вникая в задумку подруги, все сильней удивлялся способностям хитрой девчонки.

Ночь стояла спокойная, тихая. Гладь воды не рябила волной. Лодка быстро скользила вперед, и к рассвету полоса еле видного берега стала тонкой, как прутик. На таком расстоянии глазом было уже не достать до сбежавших. Да погони никто и не ждал.

Обессилев в конец, Инга просто лежала на ворохом сваленной сетке, но Кабаз, проявляя упорство, грести продолжал. Ближе к вечеру, когда рук не чувствовал даже двужильный Кабан, впереди, чуть правее их курса, замаячил зеленым пятном островок. Оказавшись значительно больших размеров, чем Кабаз мог надеяться, он в длину, визуально, простирался на добрую милю. Ширина оставалась пока что неведома, но ее предстояло узнать очень скоро. Водный путь завершался. А вот новый этап в жизни юных людей еще только готов был начаться. Лодка клюнула берег, причалив. В борт тот час же вонзилась стрела.

 

Глава тридцать вторая

Тигр даже не думал бежать. Большой полосатый хищник в своих лесах уступал дорогу лишь одному единственному зверю — хитрому двуногому человеку. Людей этот крупнейший представитель рода кошачьих не то чтобы боялся, но уважал и старался с ними не связываться. Тем более, что пропахшие дымом носители чужих шкур по одиночке ходили редко и ловко умели швыряться тяжелыми острыми палками.

Этот же, неведомый тигру, зверь, хотя и передвигался, также опираясь всего на пару конечностей, человеком определенно не был. А потому и не мог заставить гордого хищника пуститься в бегство. Такое к себе отношение предстояло еще заслужить. Размеры хвостатого чудного животного, хоть и не сильно, но уступали тигриным, поэтому клыкастый царь предгорных лесов воспринимал чешуйчатого новичка, скорей, как добычу или соперника, чем как серьезную для себя угрозу.

Бегущее существо, видно, придерживалось о тигре такого же мнения, так как неслось, во всю прыть, к полосатому хищнику, явно собираясь напасть. Пришлая тварь отчего-то заранее считала себя победителем предстоящего боя и, без всяких уловок и хитростей, тупо прыгнула, с ходу, вперед. Мощная пасть, широко распахнувшись, цапнула мягкую шерсть, но не мясо под ней. Острые когти мелькнули по воздуху и разрезали только его, не добравшись до цели, буквально двух дюймов.

На последней секунде атаки противника тигр бросил чуть в бок свое быстрое тело и, едва только тварь пронеслась мимо хищника дальше, зверь немедля накинулся сзади. Прыгнув чудищу на спину и вонзив свои зубы в холодную гладкую кожу, полосатый убийца обрушил на ребра врага град ударов тяжелыми лапами. Повалившись на землю, два гибких стремительных зверя катались рычащим клубком. Безуспешно пытаясь стряхнуть с себя тигра, длиннохвостая тварь извивалась змеей и свирепо шипела. Все конечности зверя отчаянно драли ни в чем не повинную почву, но толку от этого не было. Местный хищник, имея достаточно опыта в охоте на крупную дичь, терпеливо сносил все потуги противника и лишь крепче сжимал свои челюсти. Кувырки на земле продолжались. Клочья выдранной с корнем травы разлетались по всем сторонам. Битва шла, но уже было ясно, кто сегодня добьется победы, а кому предстоит превратиться в истерзанный труп.

Наконец, потеряв столько крови, что движения сделались вялыми, тварь заметно сдала, и борьба начала затихать. Напоследок бессильно подергавшись, не рассчитавшее собственных сил существо замерло и, похоже, издохло. Тигр, выждав немного, разжал свои челюсти, грозно рыкнул, тем самым отметив победу, и, уже не спеша, приступил к поеданию жертвы. Как ни странно, но мясо убитого зверя показалось хозяину леса достаточно вкусным, так как хищник остался на месте сражения, продолжая кровавый обед.

Человек, наблюдавший все это время за своим полосатым тезкой с расстояния двух сотен ярдов, досмотрев завершенное зрелище, бесшумно похлопал победе тотемного зверя и, покинув укрытие, двинулся к югу. Десять дней после смерти Гамая Трой старательно брел по лесам, пробираясь сначала на север, а затем, не дойдя до стены миль пяти, переправился через Великую реку и продолжил свой путь на восток. Не теряя надежду покинуть Долину и, тем самым, спастись от Орды, Тигр топал и топал вдоль гор, иногда по стволам забираясь к вершинам самых высоких в округе деревьев, чтобы сверху, как можно скорее, заметить разлом.

Понимая, что пустошью двигаться глупо, парень шел параллельно скалистой стене, но немного южнее. Преградившая путь молодого охотника, битва двух встреченных хищников заставила Тигра начать обходную петлю, отклоняясь от курса. Но сей факт совершенно его не расстроил, ибо цель своих длительных странствий Трой уже обнаружил, забравшись на дерево утром. Край разлома открылся безухому путнику за лесами, в пятнадцати милях отсюда, и теперь пропустить эту горную трещину можно было уже не бояться. Проблема имелась в другом.

Найденный проход приближался. Новый загадочный северный мир все сильнее манил беглеца. Неизвестность, конечно, немного пугала, ну а встретить повторно магистра, так вообще, представлялось кошмаром, да вот только Орда со своими хозяевами страшила охотника все же сильнее.

Невзирая на то, что в сегодняшней схватке, которую Трою пришлось наблюдать, победил полосатый боец, настроение парня заметно ухудшилось и таким оставалось до самого вечера. Появление твари так близко от места разлома было для Тигра, дружившего с логикой, весьма неприятным событием. По всему получалось — Орда уже рядом. В одиночку хвостатые гады не шастают. Прямо завтра с утра Трой рассчитывал выбраться к ходу на север, и, как знать, вдруг его там уже поджидает зубастая стая. Правда, шансы, что тварей не будет на месте начала разлома, имелись в таком же количестве, потому-то охотник свое продвижение к цели не бросил и упорно шагал на восток.

* * *

Трудоемкое и опасное восхождение на вершину шестидесятиярдовой сосны было у Троя уже вторым за сегодня. Всего три часа миновало с рассвета, а парень, поминутно рискуя сорваться, царапая кожу и пачкаясь в липкой смоле, снова карабкался по шероховатому прямому стволу. Растущее в четырех милях южнее этой сосны, первое дерево помогло подтвердить предположения Тигра о том, что разлом находится уже строго напротив него. Сейчас, подобравшись значительно ближе к горам, охотник хотел убедиться, не выбираясь при этом из леса, что путь по расщелине к северу пуст и свободен от тварей. Широкая голая пустошь, начинавшаяся в полумиле отсюда, за полосой переломанной бурей растительности, мгновенно открылась глазам человека, как только лишь Трой завершил свой подъем и смог оторвать от ствола зоркий взгляд.

«Опоздал!» — хлестнула обидой возникшая мысль. Далеко впереди, миновав уже устье каньона, довольно приличная стая чудовищ, напоминавшая отсюда каких-то нелепых разноразмерных букашек, ползла потихоньку на север. Подтверждая масштаб аппетитов Орды, остудить каковые не удавалось несчастной Долине, эта группа южан, без раскачки и должной разведки, обнаружив в горах новый лаз, так похожий на тот, что уже послужил им дорогой вторжения, с ходу, ринулась в этот манящий, изрытый следами проход.

Грозный северный край, где умеют скакать на конях и ковать из железа мечи, должен справиться с первым отрядом пришельцев — не сомневался охотник. Правда вот, где гарантия, что за ним не нагрянет второй, третий, пятый…, десятый. Ведь зубастых уродов на юге, похоже, с избытком. Стройный план беглеца развалился на части под натиском новых реалий, но безысходность, охватившую парня, породили иные причины, чем только лишь несколько дюжин уходивших на север чудовищ.

Рискнуть и пойти по следам этой группы, пожалуй бы, Тигр отважился. Ведь там, за горами, просторы, должно быть, бескрайние — где затеряться найдется. Но к сожалению, даже пуститься в такое опасное странствие у Троя возможности не было. В очередной раз доказывая, что безмозглые злобные твари управляются, хоть и не похожими на людей, но вполне разумными командирами, предусмотрительные пришельцы оставили напротив начала разлома полноценную заградительную заставу.

Сквозь достаточно редкие хвойные шапки устоявших во время разгула стихии деревьев, Тигру были прекрасно видны поджидавшие будущих путников чудища. Разместившись в остатках поваленной рощи, возле самого края пустынной равнины, чернюки со своими зубастыми слугами копошились в опаснейшей близости от засевшего на древесной вершине охотника. Медлить сильно не стоило. В любой момент у подножия дерева могла появиться одна из зверюг. Или несколько. Нужно было спускаться и дергать отсюда подальше. Старый план провалился, предстояло придумывать новый. Но сначала… Сначала удрать.

Перед тем, как начать сложный спуск, Трой окинул глазами округу и едва не сорвался к далекой земле, обнаружив идущего прямо к стоянке чудовищ Арила. Пробираясь откуда-то с юго-востока, Лис шагал осторожно, но быстро. Если лучник не сменит свой курс, то пройдет мимо старой сосны, сотней ярдов правее, минут через пять в худшем случае — прикинул безухий охотник. Упредить продвижение родича к пустоши, до того, как его обнаружат, было жизненно важно для Тигра, ведь иначе Арил взбудоражит пока что спокойную стаю и, бесцельно погибнув, заодно и на Троя накличет беду.

Понимая, что криком внимание Лиса привлечь не удастся: у чудовищ в Орде тоже уши имеются, Тигр начал стремительный спуск, поминутно рискуя сорваться и часто царапая кожу. Наконец оказавшись внизу, Трой рванулся вперед, догонять уже прошагавшего мимо Арила. Тот еще не успел отойти далеко, и забег завершился, не начавшись.

Краем глаза заметив движение, Лис, с завидной сноровкой и скоростью, ловко выхватил непонятно откуда стрелу и, секундой спустя, лук уже был направлен на Троя. Слава богу, процесс узнавания родича обогнал рефлекторное разжатие пальцев, и оружие было опущено. На лице у застывшего парня разлилось удивление, за которым немножко виднелась, как ни странно, и толика радости. Рот Арила раскрылся, собираясь засыпать Тигра вопросами, но безухий охотник, прижав к губам палец, так усиленно таращил глаза и тряс головой, что смекалистый Лис обо всем догадался и лишь молча согласно кивнул.

Повинуясь понятному жесту рукой, лучник бегом отправился вслед за товарищем. Тот летел во весь дух, словно сзади за ними скакала погоня, удаляясь от гор все сильнее. Оглянувшись, Арил убедился, что никто их по лесу не гонит, но возникший испуг не пропал, и, казалось, уставшие, ноги охотника задвигались только быстрее. Лишь минут через семь, целой милей южнее, Трой позволил себя, наконец-то, догнать. Тормознув, пробежавшись глазами по всем сторонам, Тигр замер, пригнувшись к земле, и, дождавшись Арила, изрек:

— Пронесло. Не заметили.

— Ты о чем? — удивился Арил. — Я угрозы не видел.

— Радуйся, что я ее углядел. — посоветовал Трой. — Ты откуда здесь взялся? И где остальные?

— Остальные, надеюсь, уже за горами. — Лис изрядно запыхался, и слова выходили из горла с трудом. — Ну а я, вот, отстал. Заблудился немного. Слишком сильно забрал на восток.

— Слышу добрые вести. — после быстрого бега голос Тигра немного дрожал. — Значит, Яр обнаружил дорогу на север и рискнул туда сунуться. Это правильно. Там хоть какие-то шансы спастись.

— И не просто какие-то. Там защита обещана. Да такими людьми, что им сразу поверишь. Ты бы видел мечи, арбалеты, коней. Северяне сильны. Мы их встретили возле реки. Альберт, их предводитель, хотел поглядеть на Орду… Поглядели. Теперь и не знаю, кто жив, а кто нет. Ну а ты-то где был? — отвлекся Арил от своих разъяснений. — И где твои уши? Рассказывай.

— Мои уши при мне. — Трой скривился в подобии грустной улыбки. — А на эти мечи и коней я уже насмотрелся. Пришлось… — парень сунул Арилу под нос свой клинок, находившийся раньше в заплечном мешке, весь обмотанный шкурой. — Только лучше, давай-ка, прервем болтовню ненадолго. Предлагаю еще отойти. До Орды слишком близко.

— Так ведь нам нужно двигать на север. Может, сделаем крюк и проскочим тихонько вдоль самой стены. Твари что? Охраняют проход?

— Прямо в точку сказал. Охраняют, уроды. Ну а часть, так и дальше пошла. Мы, конечно, рискнем. Только ночью. В темноте будет шансов поболе. А сейчас хватит спорить, а то, ненароком, дождемся гостей. Побежали.

Разговор оборвался. На какое-то время согласие было достигнуто. Два охотника снова трусили по лесу, удаляясь от устья каньона к востоку и, чуточку, к югу. Лис, хотя не забыл тот поступок сбежавшего Тигра, и, пока, до конца не простил подлеца, все же был встрече с Троем доволен, предпочтя одиночеству даже такую компанию. Одолев в два часа восемь миль, и решив, что отрыва достаточно, беглецы прекратили движение и, устало, уселись на землю, у ствола завалившейся в бурю огромной сосны.

— Ну рассказывай, что там с твоими ушами, и куда ты пропал по дороге домой. — поспешил Лис задать свой вопрос. Любопытство распирало Арила нещадно, и охотник желал поскорее узнать, где носило товарища все эти дни.

— Как и вы, повстречал северян. — в тоне Тигра читался намек на трагичность той встречи. — Только те, что попались тебе, видно, были гораздо добрее моих. Тарью сразу убили. Меня же пленили и, пыткой, заставили их отвести к дому Яра.

Дальше Трой, обрезая, конечно, углы, в двух словах рассказал Лису все, что считал нужным лучнику знать. Опустив свою первую встречу с Гамаем, он подробно поведал Арилу про страшную смерть силача. Не пытаясь скрывать, что отряд чужаков вел активные поиски звездного Камня, Тигр лишь умолчал о том важном, казалось бы, факте, что небесного цвета святыня, под жилеткой, висит у него на груди. Завершив свой рассказ описанием увиденного утром с вершины сосны, Трой, в ответку, тотчас пожелал выслушать и историю Лиса.

У Арила замалчивать что бы то ни было веских причин не имелось, и охотник подробно поведал безухому родичу обо всем, что случилось в последнее время. Трой с удивлением слушал про то, что творилось в поселке Орлов, про переправу, которая в самый последний момент обернулась речным путешествием, про встречу у северных гор с баронетом, про выбор, сделанный Племенем, и, наконец, про поход Лиса с малым отрядом на юг, завершившийся бегством во время грозы. На той части истории, где Эрмин, погибая, всунул парню седельную сумку купца, Тигр резко вскочил и едва ли не крикнул:

— Эрмин?! Ты сказал, Эрмин?!

— Да. А что? — изумился реакции Троя Арил.

— А то, что этот купец и обрезал мне уши! Как, ты сказал, его звали?

— Малкольм Зорди. Так Дирк мне сказал.

— Дурацкое имя. Но нужно запомнить. — сам себе посоветовал Трой. — При мне-то, все время, к нему обращались — магистр, хозяин, а чаще всего — господин. Ни разу по имени.

— Ты точно уверен? — засомневался Арил. — Он мне показался вполне безобидным. И Альберт его не боялся. Болтал, как с приятелем. Странно.

— Уверен. Тут нечего думать. Надеюсь, он сдох, как и все его люди. Ты лучше скажи мне, что в сумке? Ты все там обшарил?

— Конечно. — не стал отпираться Арил. — В ней полно всякой всячины от еды до оружия. Есть занятная штука для записей, есть совсем непонятные вещи. Был мешок с кругляшами из желтого камня, да я сразу же выкинул. Небольшого размера, но больно тяжелый. На горбу не донес бы. Не лошадь ведь, все-таки.

— Покажи. Вдруг я что-то признаю. — стал упрашивать Тигр. — Раз Эрмин так за ней ломанулся, значит там нечто просто бесценное. Нам на севере все пригодится в торговлю. Кругляши-то ты зря не донес. Был в них, видимо, толк.

— Да смотри. — чуть обиделся Лис за упрек в отношении брошенных денег, коим цену в Долине не знали. — Мне не жалко.

Арил расстегнул ремешок и отбросил подвижную мягкую крышку. Трой тотчас запустил руки внутрь, вынимая на свет содержимое сумки по очереди. Постепенно на голом участке земли, перед парой парней, появились: ножи — небольшие, шесть штук, странной формы; железная фляга, содержащая жгучую жидкость, опознанную Тигром по запаху; скрепленный завязками в кожаном переплете, объемный бумажный журнал, в большей части исписанный; завернутый в плотную ткань, шмат сушеного мяса, в компании с крупным куском очень твердого сыра; связка разного вида ключей, совершенно не понятых Лисом; две печати, перо и чернильница; кипа всяких бумаг, аккуратно уложенных в тонком отсеке; и еще куча разного хлама, типа ниток с иголкой и старой расчески. Все вертелось в руках, изучалось, рассматривалось. По возможности, делались выводы.

Не умея писать и читать, так как в Племени только у Яра имелись такие способности, тем не менее, юноши знали, как выглядят цифры, и немного владели азами расчетов. От того-то журнал и другие бумаги остались непознанными, удивив только родичей жутким количеством чисел. С чем еще разобраться охотнику, как не с новым оружием? У ножей обнаружилось чудное свойство — как ни кинь, прилетит острием и воткнется в мишень. От чернил у людей только пальцы испачкались. Но зато очень быстро мужчины освоили мясо и сыр.

Содержимое сумки постепенно вернулось обратно, утолив любопытство парней. Лишь один, наиболее странный предмет Трой никак не хотел возвращать. Он крутил и вертел непонятную вещь так и эдак, не бросая попыток отыскать в ней какой-нибудь смысл. Плоский серый, как будто бы, камень, гладкий, прочный, но легкий, при этом, был по форме похож на какую-то шляпку гриба — снизу ровный и выпуклый сверху. Небольшой, в полтора кулака, без каких-то щелей и узоров, этот вовсе нелепый предмет Тигра просто довел до отчаяния. Но безухий упрямец сдаваться не думал и все мучил вещицу, по-всякому. То стучал ей по дереву, то подбрасывал в воздух, то давил, со всей силы, руками.

Наконец, в ту секунду, когда парень собрался бросать это дело, гладкий камень под сильными пальцами Троя неожиданно щелкнул, и верхняя часть, прокрутившись на полоборота, поднялась наверх, словно створка ракушки. Охотники ахнули. В сером чреве предмета, с обоих сторон, изнутри, располагались напротив друг друга две небольшие, в полпальца, канавки, своими трехгранными формами тотчас подтолкнувшие Тигра к безумнейшей мысли.

В момент позабыв о недавней секретности, безухий охотник нащупал на шее шнурок и извлек из-за пазухи, к вящему удивлению Лиса, небесного цвета кулон. Небольшой шестигранный цилиндр, закрепленный когда-то в оправу, на которой держалась цепочка, нынче все не имевшие истинной ценности части уже растерял и висел на обычном шнурке из провяленной кожи. Развязав непослушными пальцами хитрый узел, сжимавший тугую обмотку, Трой извлек драгоценность из последней ослабшей петли и вложил Звездный камень в ложбинку на гладкой поверхности той половины предмета, что изнанкой смотрела наверх.

Стержень лег, как влитой, подойдя идеально по форме. Надавив малость сверху, Трой резко захлопнул ракушку и, когда серый камень опять приобрел монолитность, провернул крышку дальше по кругу. То, что случилось потом, перевернуло в сознаниях родичей все представления об окружающем мире с ног на голову. Этого просто не могло быть. Ну не бывает такого в природе.

Камень ожил. На нем, там, где раньше однотонно серела покатая круглая плоскость, зажглись, по другому не скажешь, какие-то символы. Выделяясь зеленым свечением, как рисунки волшебными красками, по бокам этой шляпки гриба появились две странные треугольные стрелочки. В середине, на самой вершине предмета, тем же цветом горел аккуратный кружок. В остальном, все осталось, как прежде.

С перепугу, Трой выронил камень из рук. Тот свалился на землю и замер, рисунками кверху. Ничего не случилось. На голову небо не рухнуло, да и твердь устояла. Люди молча взирали на чудо. Секунды текли. Ничего не менялось. Трой тихонько шепнул:

— Колдовство…

Лис, в ответ, закивал. Напряженные гляделки продолжились.

Этот конкурс на смелость, все же, выиграл лучник. У Арила быстрее скопилось достаточно храбрости, чтобы взять в руки страшный предмет. Положив эту вещь на ладонь, Лис немного подумал, на что-то решаясь, а затем осторожно, как будто к опасному зверю, прикоснулся мизинцем к одной из светящихся стрелок. Тут же маленький круг, оказавшийся ноликом, незаметно для глаза, вдруг стал единицей.

— Ничего себе! — выдохнул Трой.

А Арил уже снова притронулся к стрелке. Вместо двойки, зажглась угловатая тройка. Вновь касание — цифра опять поменялась. Череда превращений смогла прекратиться, лишь на двузначном числе. За десяткой других величин не нашлось, сколько стрелку не жми. Лис уже осмелел и бесстрашно тыкал пальцем в другой треугольник. Цифры кинулись вспять и скатились опять до нуля. Тот Арилу не глянулся, и парень вернул в середину десятку, которую, долго не думая, тоже тронул рукой.

А вот теперь к представлению добавились звуки. Вернее, пока что, единственный. Камень пикнул. Негромко. Как будто птенца раздавили. А единица и ноль, составлявшие нынешний символ, внезапно сменили свой цвет и засияли загадочным красным. Кроме того, Лис удивленно почувствовал, что его ладонь, на которой держался предмет, для этого больше не требуется. Камень будто бы застрял в этой точке пространства и не двигался с места, как бы Арил его ни тянул. Пару раз дернув упрямую вещь, лучник убрал свои руки и, в растерянности, прижал их к вискам, запустив пальцы в волосы. Камень же, так ни на дюйм и не сдвинувшись, остался одиноко висеть в душном воздухе.

— Ты чувствуешь? Ветер пропал. — прошептал Трой испуганно.

— И правда. — подметил Арил перемену погоды.

Секунду назад ветерок нагонял облака и приятно бодрил в летний зной, утомленных охотников. А сейчас же движение воздуха полностью стихло, будто стену поставили. Оторвав от волшебного камня глаза, Лис направил свой взгляд на восток, откуда недавно летела прохлада.

— Посмотри на кусты! Там же листья шевелятся! — сам себе не поверил Арил.

— Точно! — выдохнут Трой. — А взгляни-ка сюда! — палец Тигра указывал влево. — Ярад всемогущий! Ведь так не бывает! Они же спокойно висят… — безухий сейчас говорил о листве другого, растущего северней и значительно ближе, кустарника. Зеленые ветви растения находились в полнейшей статичности, и от этого родичам сделалось страшно.

Продышавшись, Арил пересилил себя и пошел к тем кустам, на которых листва трепетала, посмотреть на подобное чудо поближе. Отойдя от застывшего в воздухе камня шагов на двенадцать, Лис внезапно со стоном, присел, обо что-то ударившись лбом. Меч в руках подбежавшего Тигра говорил о готовности Троя сражаться. Да только вот с кем? Вокруг было пусто, и охотник, выставив перед собой придававший уверенности блестящий клинок, попытался продвинуться дальше. Но не тут-то было. На первом же шаге острие будто в стену уперлось, и Торой, с перепугу, отпрыгнул назад. Затем, максимально вытянув руку с мечом, проделал все то же повторно. Результат не менялся. Неподвластная глазу преграда осталась на месте.

— Ты это тоже видишь? — обратился Трой к Лису.

— Скорее, не вижу. Но шишка на лбу настоящая.

— Колдовство. Как есть, колдовство. — озвучил очевидное Тигр.

— Попробуй правее. — посоветовал Лис.

Тигр немного сместился и снова направил клинок в пустоту.

— То же самое. Пойду-ка я дальше, а ты, давай, влево.

Арил подобрал с земли палку, боясь прикасаться к преграде руками, и начал обшаривать воздух с другой стороны. Осторожно шагая вдоль прозрачной стены, вскоре Лис оказался у дерева, чьи торчащие ветки находились концами снаружи, а росли из ствола, уходящего в землю корнями внутри ограждения. Повинуясь порыву, парень дернул одну из ветвей, что потоньше, и она с громким треском сломалась. Тот конец, что, сужаясь, удалялся от дерева, не упал, как ему полагалось, а остался висеть без опоры, немного шатаясь, будто влипнув в незримый барьер. Лис ругнулся и двинулся дальше, продолжая осмотр.

Две минуты спустя парни встретились. Круг замкнулся. Обход подтвердил — западня не имеет разрывов. Прозрачные стены немного клонились с периметра к центру. Швыряние палки наверх доказало наличие выпуклой крыши. Подкоп убедил неуемного Троя, что там, под землей, все в таком же ключе. Ловушка захлопнулась, и Лис, наконец, подобрал подходящее слово:

— Пузырь. Мы с тобой в пузыре. Как бывают на лужах во время дождя.

— Только этот уж больно большой. Ярдов десять от центра к любой стороне. — прикинул размеры ловушки охотник, на глаз.

— Десять! Точно! — Арил резко бросился к зависшему камню и тронул светящийся символ рукой. Цвет изменился, вернувшись к зеленому, а ветка, которую Лис отломал, внезапно свалилась на землю. Задул возвратившийся ветер. Трой, как ребенок, запрыгал на месте от радости. Прозрачный барьер повсеместно пропал, и свобода вернулась к охотникам.

— Я понял! — взволнованно крикнул Арил. — Прикасаясь сюда, надуваешь пузырь. Как все просто!

— А цифры показывают, сколько ярдов до края. — не хотел отставать умный Тигр в догадливости. — Проверим?

— Давай. Отойди-ка немного.

Трой послушно сместился, и Лис, выбрав стрелками двойку, снова тронул зеленую цифру. Получилось. Магический купол возник. Арил, позабыв свои страхи, ощупал преграду руками и, убедившись, что это ничуть не опасно, позвал к себе, криком товарища. Звук, без проблем, проходил сквозь барьер, и Трой, подбежав, тоже принялся гладить ладонью незримые стены.

— Поразительно. Под рукой словно камень, но холода нет. — поделился своими ощущениями безухий охотник. — Вот ведь штука полезная. Ты представь, можно спать без дежурств. Хрен снаружи кто влезет.

— Это точно. Пожалуй, и дождь не намочит. — согласился Арил. — Слушай! — внезапно дошло до охотника. — Так теперь нам и тварей страшиться не нужно. Надули пузырь, и порядок. Все. Ночью двинем к разлому. Как хорошо, что мы все-таки встретились. Расскажи. Я никак не пойму, где ты взял Звездный камень.

Дальше Трою пришлось ворошить неприятное прошлое, вспоминая про гибель Гамая. Время тайн и секретов прошло. Небывалое чудо, пережитое вместе, сразу сблизило юношей, возвращая доверие. В разговорах летели минуты. Постепенно, вплотную, придвинулся вечер, и настала пора отправляться в дорогу. Солнце скатилось за кроны деревьев, и поход стартовал.

* * *

Темнота обступала крадущихся родичей. Парни шли в сотне ярдов от края стены. Ближе держаться было опасно, да и здесь, в любой миг, мог на голову рухнуть обломок скалы. Осторожная ночная прогулка длилась уже третий час, и охотники вскоре надеялись выйти к началу каньона. Трой шагал впереди, оголив острый меч, а у Лиса в руках, укрывая свой свет под накинутой тряпкой, отыскавшейся в сумке магистра, дожидался, когда в нем возникнет нужда, удивительно легкий магический камень. Положившись всецело на случай, не устроив сначала разведку, ожидая того, что в Орде не заметят двух путников, люди медленно шли по равнине, укутавшись в мрак, и к рассвету мечтали пробраться подальше на север.

К сожалению, план проскочить незамеченными провалился еще на подходах к разлому. Темнота впереди зашипела, и послышался шум чьих-то быстрых шагов. Разглядев в свете звезд, или просто учуяв, людей, тварь, как ветер, летела к застывшим охотникам. Расстояние до свирепого зверя стремительно таяло. Нужно было что-то решать, и не медля. Когти ранили землю все ближе и ближе. Еще миг, и завяжется драка. Трой сорвался:

— Давай!

Нервы у Лиса, как выяснилось, были чуть крепче, и Арил лишь секунду спустя прикоснулся к зеленой десятке, создавая защитный пузырь. Камень сразу застрял где-то в ярде от почвы, а вот тварь оказалась зажата значительно выше. Рискованный ход оправдался, и зверь очутился в ловушке, застигнутый полем в прыжке. Прозрачная сфера как будто схватила животное, оставив снаружи две задние лапы, часть тела и хвост. Остальное, включая зубастую пасть и горящие злобой глаза, шипело, рычало и дергалось ярдах в двух над землей, нелепо свисая вовнутрь.

— Вышло! Бей ее! — торопливо среагировал Лис. — Не хочу стрелы портить. Да и времени мало. Щас еще набегут.

— Попробую быстро. — обещание Тигра прозвучало не очень уверенно.

Осторожно приблизившись к пойманной твари, Трой ударил мечом, метя в шею. Вышло плохо. Клинок, отведенный подставленной лапой, задел по касательной прочную шкуру, лишь слегка оцарапав зверюгу. Хвост снаружи лупил по прозрачной стене, когти задних конечностей бессильно скреблись о преграду, зубастая морда упорно старалась дотянуться до Тигра, но все было тщетно. Парень вновь замахнулся мечом. В этот раз получилось значительно лучше, и на землю закапала темная кровь. Новоявленный мечник, почувствовав силу оружия, в два удара закончил все дело. Тварь затихла навечно, зависнув на фоне бездонного звездного неба.

Жуткая сюрреалистичная картина парящего в воздухе мертвого чудища просуществовала недолго. Шум, предрекающий появление нового гостя, стремительно приближался, и Арил, тронув красные цифры, уронил труп на землю и стремительно бросился прочь. Тигр помчался его догонять, но забег получился коротким. Имея огромное преимущество в скорости, новая тварь слишком быстро нагнала людей, и Арилу поспешно пришлось снова ставить защиту.

В этот раз так удачно не вышло. Незримая сфера возникла вокруг беглецов слишком рано, и хищник, как прошлая тварь, не застрял, а только с разгона, всем телом влетел в стенку купола. От удара свалившись на землю, зверь немедля собрался подняться, но Арил оказался шустрее и, убрав ненадолго пузырь, сделал шаг в направлении чудища и опять прикоснулся к десятке. Таким образом, малость сместившись, прозрачный барьер пересек тело твари, поймав существо в колдовскую ловушку, и Трою повторно пришлось поработать мечом.

— И что теперь? — закончив расправу, взволнованно бросил охотник вопрос.

— Про нас уже знают. Прислушайся. — посоветовал Лис.

Вдали раздавались присущие тварям различные звуки, с лихвой подтверждая догадки Арила. Похоже, разлом охранялся ночною порой еще лучше, чем днем, и сторожа уже знали о двух нарушителях. Среди растянувшихся цепью по пустоши чудищ имелась не только хвостатая мелочь, о чем людям сразу же стало известно, как только гигант заревел в полумиле от них.

— Надо сваливать. Дорога на север закрыта. — констатировал Трой очевидное. — Уходим, пока не сбежались всей сворой.

— Что значит, уходим?! — возмутился Арил. — Куда нам идти?! Ты разве не понял, что все, кто остался в Долине, умрут? Это вопрос только времени. Нам нужно прорваться на север, к своим, а иначе конец.

— Я бы с радостью, уж поверь. — зашипел в ответ Тигр. — Да только не выйдет. Впереди нас ждет верная смерть, и ты это знаешь не хуже меня. Убирай стенки, и побежали. Хватит время тянуть.

— Но у нас же пузырь. Отобьемся. — продолжал, но уже неуверенно, настаивать Лис.

— Не говори ерунды! С пузырем не побегаешь. Окружат и усядутся ждать, пока мы не сдохнем от жажды и голода. Я согласен — Долине, похоже, конец. Но еще не сегодня и даже не завтра. Не хочу я сейчас умирать! Открывай!

Лучник сдался. Убрав колдовскую ограду, Арил печально вздохнул, попрощался мысленно с родичами, видимо, все же успевшими, покинув родную Долину, укрыться на севере, и побежал на восток. Тигр был прав — командиры пришельцев, если таковые имелись, мыслили здраво и, закупорив устье разлома, тем самым захлопнули крышку огромнейшей клетки. Добыча теперь не сбежит.

Уйти от возможной погони охотникам удалось без проблем. Очутившись в лесу, люди так запетляли следы, что найти беглецов, да еще в темноте, шансов, в принципе, не было. Утро парни встречали уже миль на десять восточней и на четыре южнее. Прошагав до обеда и еще вдвое увеличив расстояние до оставшихся у каньона чудовищ, охотники настолько устали, что наскоро перекусив остатками сыра и мяса, подыскали укромное место и улеглись спать.

Позволяя спокойно отдаться во власть сновидений, беглецов охранял неподвижно зависший над самой землей чудодейственный камень. На его закругленной вершине красным цветом светилась всего лишь пятерка, но и этих размеров колпак укрывал и людей, и поляну с запасом. Ценность синего стержня, хранимого долгие годы Мудрейшим, наконец-то была установлена. Но пока не на все сто процентов. Впереди еще ждали сюрпризы…

 

Глава тридцать третья

— А у вас такой меч каждый охотник имеет? — уже зная, как называются блестящие ножи северян, поинтересовался Валай.

— А зачем охотникам мечи? — удивился Джейк. — Охотникам луки нужны, капканы, ну и ловушки там всякие. С мечом на какую добычу идти?

— Долговязый говорит про мужчин. В целом. — вмешалась Мина. — И его, видно, интересует: получит ли он сам, в будущем, такое оружие.

— Ага. Что-то типа того. — подтвердил Волк.

— Ну, если служить пойдет, то получит, конечно. — обнадежил солдат. — Тут, хоть в войска, хоть к знатным, хоть к любому купцу в охранники — меч-то всегда дадут. А вот с деньгами сложнее… — оборвав последнюю фразу, Джейк засмеялся. Олениха и Волк, за компанию, пару раз хмыкнули, совершенно при этом не поняв: в чем смысл шутки.

— Ну так мы же, теперь, все будем барону служить. — обрадовался Валай. — Неужели в ваших землях на все Племя мечей найдется?

— Мечей в Империи найдется значительно больше, чем у вас рук. Причем вместе с детьми и бабами. — откровенно приврал, по мнению Волка, дружинник. — Но служить вы не будете. Кто тебе такую глупость сказал? Присягнете на верность, получите землю, и живите себе. Делай, что хочешь — лишь бы налоги платились. Хочешь — охоться, хочешь — пшеницу расти, хочешь — горшки из глины лепи. Каждый сам решать волен. Правда вот, если война начнется… — решил Джейк омрачить положение дел. — Тогда каждой общине придется людей на службу, все-таки, отправлять. И чем страшнее война, тем больше народу на нее призовут. Вот если Сарийцы, таки, полезут в Нарваз, а все говорят, что полезут, тогда по всем семи графствам набор пойдет. Глядишь, и тебя заберут. Получишь свой меч.

— А что? Сарийцы эти пострашней орды будут? — тревожно поинтересовалась Мина. Перспектива сбежать от одних чудовищ, для того чтобы сражаться с другими, совершенно не грела ей душу. — Как они выглядят? Крупные?

— Всякие. Ты, не думай. Сарийцы — вполне себе обычные люди. Только вера другая. И с мозгами не все в порядке. Фанатики долбаные. За свою кровавую суку и ее ублюдков в огонь лезть готовы.

— Ну, если люди. — успокоилась девушка. — Тогда, я думаю, эта беда у вас теперь уже и не главная. Повидал бы ты чернюков, так про сарийцев своих уже и забыл бы.

— Да что-то желания нет. Мне пока и рассказов хватает. — расписался солдат в своих страхах.

— Будет воля богов, так никогда этих красавцев и не увидишь. И все мы, заодно. — оптимистично напророчил Валай. — Авось, хватит Орде и Долины нашей. А на север они и не сунутся вовсе.

— На одних богов надежды мало. — покручинился Джейк. — В любом случае, нужно готовиться к худшему. А пронесет, будем радоваться. Кстати, о вышних силах. — резко сменил дружинник тему беседы. — Вы хоть каким богам молитесь? А то, может статься, они у нас с вами разные, и тогда будете всем народом веру менять, по-быстрому. С церковью шутки плохи. Иноверцев в Империи не потерпят.

— Да всем молимся. — удивилась Мина такой постановке вопроса. — Смотря повод какой. Когда Яраду, когда Нахару, когда остальным. Ну, кроме Зарбага, конечно. У него человеку просить, вроде, нечего. Да и к Кэму-создателю никто не взывает. Правда он и не то, чтобы бог. Он отдельно стоит. А у вас, что, другие какие-то боги?

— Да выходит, что нет. Те же самые. — к облегчению родичей, констатировал Джейк. — Только Яроса вы по-другому зовете. А по сути все так. Пять богов, вечный Враг и создатель.

Важный факт, подтверждающий общие корни народов, облегчал предстоящий процесс привыкания Племени к новой непознанной жизни, но до этих времен нужно было еще дотерпеть и пройти неизвестное множество миль, каждая из которых давалась с огромным трудом.

Десять долгих мучительных дней длился пеший поход по равнине. Расстояние от реки до разлома верховым представлялось коротким, и отряд баронета одолел этот путь за неполные сутки, умеренной скачки. А груженой толпе на такой переход, еле-еле хватило недели. У начала каньона чуть-чуть задержались, пополнив запасы воды, и свернули на север. Между гор темпы снизились. Встречный ветер изрядно мешал, задувая и ночью и днем. Люди еле ползли.

Еще до начала сухого пути, по воле Мудрейшего, часть плотов расплели, но не полностью. Не успевшие сильно набраться воды, тростниковые прямоугольники, потеряв прилично в размерах, переквалифицировались в относительно легкие волокуши. Сорок шесть из таких бесколесных повозок, по числу имевшихся в наличии лошадей, натужно тянулось животными, а еще пару сотен, оставляя бескрайние ленты следов, люди тащили вручную. Не прикажи Драгомир, оставленный Монком за главного, бросить еще у реки большую часть бесполезного хлама, как он отозвался о скарбе, прихваченном Племенем из дому, таких сухопутных плотов ползло бы сейчас по каньону, как минимум, раза в два больше.

Вчера, ближе к вечеру, один из охотников, тащивший в компании Мины с Валаем их волокушу, умудрился подсунуть ступню под полозья из жерди и был, по нужде, заменен, как уже не помощник. Приставленный к ним Драгомиром дружинник, для замены непутевого родича, оказался довольно общительным, и молодым храбрецам, побывавшим за южной стеной, наконец выпал шанс разузнать хоть немного о жизни на севере. Все утро парень и девушка, по очереди, долбили солдата вопросами, а тот, как умел, отвечал им и, встречно, выпытывал сведения о Орде и Долине у родичей. Не стихавшую болтовню в этой тройке смогло, кое-как, прекратить лишь известие, что впереди, наконец, появились встречающие.

По каньону на юг продвигалось с полсотни порожних повозок, запрошенных давеча Альбертом. В компании с ними топтали просушенный зноем, коричневый грунт сотни три верховых. Приличных размеров отряд приближался, и стало заметно, все конные — воины. На солнце блестели железные шлемы, пока прикрепленные к седлам. Похоже, рассказ вестовых о орде изрядно встревожил барона, и тот, не скупясь, выслал к младшему сыну в подмогу практически весь гарнизон замка Монков.

Минуты текли, обе группы сближались, ведущие Племя старшины пробились в начало процессии. Яр, Маргар и, оставшийся без коня, Драгомир поспешили навстречу гостям, выдвигаясь вперед. В то же время, от скачущих с севера всадников отделились четыре фигуры. Достигнув встречающей тройки, один из наездников, облаченный в расшитый оранжевой нитью камзол, прокричал, не слезая с коня:

— Где мой брат?

— Ваша милость, Альберт еще не вернулся. — с поклоном доложил Драгомир. — Мы ждем его со дня на день. Милорд лично возглавил разведку.

— Да знаю я. — отмахнулся не в меру обрюзгший наследник благородного дома. — Надеялся, он уже здесь. Придурок беспечный. Ну ладно. Вернется — получит. Рассказывай, что тут у вас.

— Ползем, вот. Народ к дисциплине приучен. Проблем, вроде, нет. — доложил Драгомир. — Погони замечено не было. Продуктовых запасов хватает. Волнуюсь, конечно, за Альберта, да и устали прилично, а так, все нормально. Дошли бы, наверно, и сами, но с транспортом выйдет быстрее.

— Хорошо. Занимайся погрузкой. Потом все расскажешь подробней. Пока же, представь меня людям. — кивнул баронет на застывших слегка в стороне представителей Племени. — Я так понимаю, они возглавляют южан.

Подозвав жестом родичей, старый солдат, по-военному четко, и даже немного напыщенно, именно так, как любил баронет, огласил полный титул надменно взиравшего на людей сверху вниз гордеца:

— Яр, Маргар, познакомьтесь. Перед вами наследник барона Августа Монка, будущий правитель Синара и всех окрестных земель, баронет Альфред Монк. Наш господин, повелитель, судья и опора в тяжелое время. Поклонитесь и впредь обращайтесь милорд, или светлость.

Послушно согнувшись сначала в поклонах, мужчины подняли глаза на вальяжно сидевшего в мягком седле баронета.

— Ну что вы молчите? Язык у нас общий. Об этом я знаю. Представляйтесь давайте. Я жду.

Слишком тонкий, для столь габаритного тела, раздавшийся голос заставил людей усомниться в родстве говорившего с Альбертом, чей звонкий, приятный ушам баритон, совершенно, звучал по-другому. Но вот внешность Альфреда, несмотря на приличную разницу в возрасте и избыточный вес, подтверждала фамильное сходство, не давая развиться сомнениям дальше. Яр, с намеком, взглянул на Маргара, тот кивнул, понимая, и начал:

— Я, милорд, вождь нашего племени. Мое имя — Маргар. Как и все, я давал обещание вашему брату присягнуть в вечной верности Монкам и всем, кто над вами, в обмен на защиту и земли для жизни. Позвольте же дать эту клятву прилюдно, и скрепим договор пред богами.

— Я не знаю подробностей того, что мой брат обещал вам. Да и клятву на верность Империи, позже, вы принесете отцу. Про все наши законы и прочее вам поведают после. Пока же, ни в чем не перечьте и слушайте, что говорят мои люди.

— Хорошо, господин. Я все понял. Позвольте идти с Драгомиром, помогать загружаться. Того и гляди, подоспеет Орда. Время дорого.

Грузный всадник жеманно скривился, и блестящие полные губы шевельнулись, исторгнув немыслимый бред:

— Этих чудищ своих вы, случайно, не выдумали, лишь бы только земли получить?

— Да вы что?! Кто ж такое придумает?! — возмущенно воскликнул Мудрейший, услышав подобную глупость. — Сотни наших нашли свою смерть в их когтях и зубах! А земли мы и сами имели без края.

От волнения Яр позабыл обращаться к баронету, как должно, что Альфред тот час же подметил:

— Поспокойней. Ты как обращаешься к сыну барона? Не бойтесь, я верю вам. Просто хотел посмотреть на реакцию. Ты кто, кстати, будешь? Помощник вождя? Или сын его?

Услышав последний вопрос, Маргар глупо хрюкнул, давясь прорывавшимся смехом, а Яр, растерявшись, задумался: «И правда, а кто я?». Во время похода, в компании северных воинов, подобных вопросов еще не звучало, и Вечный, не ведавший собственной сути, сейчас затруднялся с ответом, пока до конца не обдумав свой нынешний статус. Тогда, у реки, отрекаясь от звания божьего сына, в его голове, пустоту заполняли другие проблемы. Потом началась непрерывная гонка со смертью, и времени думать об этом и вовсе не стало.

Пришедший отряд северян уже поравнялся с конем своего господина, и пауза сделалась просто неловкой. На помощь к зависшему в собственных мыслях Мудрейшему пришел, разгадавший причину молчания Яра, Маргар:

— Это Яр, ваша светлость. Он первейший советник для Племени. Мы, по праву, его называем Мудрейшим, и за ним остается последнее слово в серьезных решениях.

— Получается, Вождь это он, а не ты. Непонятно у вас все устроено. — в ироничных словах баронета доля правды, конечно, имелась. — Как-то странно звучит то, что ты мне сказал. Не находишь?

— Что ж тут странного? — не хотел соглашаться Маргар. — Вождь — не имя. Вождем не рождаются. Его выбирают старейшины. Ну а Яр, он, от века, всем нам помогает советом и делом. И пускай он не вождь, но глава. Я вам больше скажу, он хранитель нашего Племени.

Благородный нахмурился, слыша все это, а очнувшийся Яр, подливая лишь масла в огонь, наконец-то решился и сам о себе рассказать, что, и вовсе, уже было лишним.

— Я бессмертный и всю свою долгую жизнь положил на служение Племени. Народ, несмотря ни на что, мне внимает и верит в меня. Это я убедил своих родичей двинуться к вам и хотел бы нести свое бремя и дальше. Мой народ для меня — словно дети родные.

Баронет быстро глянул вокруг, убедившись, что он далеко не один и, прищурив немного глаза, задал Яру вопрос на засыпку:

— Значит, настоящих детей у тебя нет?

Яр почуял какой-то подвох, но ответил:

— Нет. Здесь боги меня обделили.

Альфред мигом изменился в лице и, как резаный, заорал во все горло:

— Проклятый! Взять его!

Люди Монка тут же бросились с разных сторон на Мудрейшего. В воздух взвились мечи, упреждая возможный протест. Яр, в момент оценив ситуацию, поднял руки ладонями вверх и застыл, не стремясь ни бежать, ни сражаться. А вот старый Медведь не мог похвастаться такими железными нервами и, взревев, попытался вмешаться. Один из солдат, налетевших на Яра, был немедля отброшен в сторону, и огромный кулак силача надвигался уже на второго. Но Мудрейший, завидев безумства Маргара, поспешил остудить пыл могучего в прошлом бойца:

— Успокойся, Маргар! Не глупи! Ты же видишь, случилась ошибка. Меня перепутали с кем-то. Скоро все прояснится.

Вождь услышал и смог удержать свою ярость. Дал возможность солдатам себя оттащить и, застыв в стороне, прожигал гневным взглядом то Яра, то сидящего на коне баронета. Альфред, чья голова находилась значительно выше стоявших внизу, заприметил, как в первых рядах подходивших охотников поднялась суета, и свидетели дикой картины захвата Мудрейшего уже брались за луки и копья. Понимая, что прямо сейчас может вспыхнуть ненужная драка, Монк, немного струхнув, изменившимся голосом крикнул Маргару:

— Вождь, будь мудрым! Не доводи до беды! Возвращайся к своим и помоги Драгомиру с погрузкой. Яр ваш проклят с рождения. Вы и сами не знаете, с кем водите дружбу.

— Ну уж нет. Я Мудрейшего знаю всю свою жизнь. И какой-то вины отродясь за ним не было. Лишь добро. Вы, милорд, — в этот раз обращение прозвучало скорее сердито, чем вежливо — поступаете крайне неправильно. Ваши воины, конечно, сильны, но нас больше. Значительно больше. Уж давайте решать дело миром. Мы своих не бросаем.

Баронет растерялся. Положение дел становилось опасным. Гордый Альфред уже пожалел, что так скоро устроил арест. Он, конечно же, действовал в рамках закона, но слегка поспешил, не подумав. Никуда бы бездушный не делся. Нужно было смолчать и хватать его позже. Уже без свидетелей и без риска упасть со стрелой в животе. Но дурацкий поступок был сделан, и теперь идти на попятную означало лишиться достоинства на глазах у своих же дружинников. А такого себе позволять будущий правитель Синара не мог.

Ситуация заходила в тупик. Вероятность кровопролития, с каждым мигом, росла. Раскусив страхи Альфреда, Мудрейший решился на хитрость и, принося себя в жертву, произнес строгим голосом лживую речь:

— Маргар, отступись! Я приказываю! Возвращайся скорее к охотникам и, смотрите, без глупостей. До суда у барона мне совсем ничего не грозит. Я ведь прав, ваша светлость? — Монк поспешно кивнул, уступая, — А раз так, позаботься о людях. Время — дорого. Трогайтесь в путь. Я уверен, Орда уже близко. За меня не волнуйтесь. Вины моей нет, значит, боги вмешаются. Помни, кто я. Там у реки я соврал.

Вождь, услышав такое, смирился. Опустил грустно голову и побрел к краю пешей толпы, где шумел недовольно народ. Яр и Альфред смогли, наконец-то, вздохнуть с облегчением, правда, повод для этого был у обоих немного различный. Если Вечный боялся, доселе, за родичей, наплевав на свое положение пленника, то вспотевший от страха толстяк дворянин, в это время, дрожал лишь о собственной шкуре. Сила воли Мудрейшего не дала разгореться конфликту, но как долго охотники будут все это терпеть, Яр не знал и желал одного, чтобы Альберт, как можно скорее, вернулся. Он совсем не походит на брата. Он поймет, и проблема решится.

* * *

— Смотри, возвращаются! — оказалась Мина самой глазастой.

— Действительно. Всадники. — подтвердил обернувшийся Джейк.

Дружинник и родичи уже примирились после вспыхнувшей ссоры, которая чуть не привела к потасовке во время привала, спонтанно возникшего при встрече отряда с телегами. Когда, прилетевшее по цепочке, известие о пленении Яра достигло Валая и Мины, горячая пара немедля накинулась на ни в чем не повинного Джейка. Солдат кое-как отбивался словами, и сам не имея понятия, что происходит. Но зазвучавшее по рядам беглецов, через пару минут, сообщение прекратило конфликт, но не сильно добавило ясности. Маргар возвещал, что случилась ошибка, и Яр на какое-то время покинет народ и отправится дальше один. Также Мудрейший и вождь приказали: не поддаваться порывам и сохранять, непременно, спокойствие. Родичей все это сильно расстроило, но приказ есть приказ — склоки стихли.

С тех событий прошло уже много часов, и глубокие тени давно покрывали долину разлома. Перегрузка в повозки закончилась. Люди шли налегке. Большинство северян уступили коней старикам и шагали слегка в стороне. Лишь дружинники Драгомира, много дней помогавшие родичам с волоком, не покинули новых приятелей и все так же плелись среди них. Вечер близился, но пока еще было светло. Этот свет и позволил увидеть нагонявших отряд верховых.

— Слава Яросу! Их все еще шестеро! — не ведая правды, воскликнул восторженно Джейк — Сколько ушло, столько и возвращается. Отлично!

Постепенно расстояние до всадников сокращалось, и снова же первой подвох обнаружила Мина:

— Там не они. Вернее, не только они.

— Где Арил? Я не вижу Арила! — всполошился Валай. — Вот же суки! Лисенка сгубили! — непонятно кого обозвал разозлившийся Волк.

— Жаль… Хороший был парень. — раньше времени оплакала Мина Арила. — Хорошо, хоть, Ралат уцелел. Он нам все и расскажет.

— Главное, что милорд возвратился. — с облегчением молвил солдат. — Уж поверьте, мне жаль вашего друга, но без Альберта, брат его натворил бы такого, что не хочется даже и думать об этом. Трое наших. А вот кто остальные? Ведь, насколько я понял, кони в вашей долине не водятся?

— Никогда не водились. — подтвердил Валай. — Что гадать? Ждем Ралата.

Верховая шестерка уже поравнялась с терявшимися в догадках людьми, и Ралат, испросив разрешения, спрыгнул с коня и затопал на встречу товарищам. Остальные, во главе с молодым баронетом, проехали мимо и устремились к началу колоны. По пути к ним, стремглав, подбежал Драгомир и, запрыгнув в седло покинутого недавно Ралатом коня, потрусил рядом с Альбертом, без умолку о чем-то ему рассказывая.

Наконец, небольшая процессия достигла неспешно ползущей чуть впереди остальных группы всадников, не уступивших своих лошадей тем, кто более слаб. Грузный Монк, восседавший в седле среди них, был суров и как будто не рад возвращению брата.

— Неужели изволил вернуться? — крикнул он еще ярдов за двадцать. — Я уж думал, тебе там понравилось.

— К черту колкости! — с ходу, накинулся Альберт на старшего брата. — Ты мне лучше скажи, какого Зарбага, ты делаешь? Нахрена ты схватил предводителя наших будущих граждан?

— Ты язык придержи! Помнишь, кто из нас старший? — возмутился толстяк. — Я все сделал согласно законам. Как ты знаешь, любой Проклятый, пойманный в землях Империи, без специального разрешения канцелярии, в котором еще и отметка Братства должна иметься, подлежит немедленному аресту. Я поступил правильно. А дальше пускай с ним отец разбирается, вместе с имперским советником и епископом.

— Ты смотри. какой правильный. А тебя не смутило, что здесь не совсем, чтобы земли Империи? И какие, к чертям, разрешения, когда вокруг такое творится! Ты и представить не можешь, что движется с юга? Поверь мне, сейчас не до ловли каких-то там Проклятых. За горами угроза похлеще безумной богини.

— Что? Все правда так плохо? — Альфред начал сдавать. — Давай чуть отъедим вдвоем. Поболтаем уже с глазу на глаз.

— Хорошо, только прежде скажи мне, где Яр. Я хочу его видеть.

— Не получится. — малость смутился наследник барона. — Тюремный фургон уже отбыл в Синар. Я специально его отослал поскорее, чтоб дикарей не дразнить. Сейчас уже слишком темно, не увидеть, но они там, впереди, милях в трех, или больше. Я велел торопиться.

— Ну ты даешь! И тюремный фургон приволок. Палача с тобой нет? Или взял?

— Я сюда приволок все повозки, что были в наличии. Все до самой последней. А еще, по пути, две у встречных крестьян отобрал. — возмутился нападкам толстяк. — Ты бы лучше спасибо сказал, а не ерничал. Ну так как? Мы отъедим с тобой, или нет?

— Милорды, я приношу свои извинения. — раздался голос магистра. — Пока вы здесь, я хотел бы откланяться. Мы сразу двинемся дальше.

— Что, прямо в ночь? — удивился Альберт. — Брат, ты заметил, кого я оттуда привел?

— Да. Рад видеть вас, Зорди. — сказал баронет совершенно безрадостным тоном. — Несмотря на потрепанный вид, я вас сразу узнал. Что вы там делали?

— О…, ваша светлость, история длинная. Вам Альберт потом все расскажет. — отделался Малкольм от Альфреда. — Ну все, господа. Вам — успехов, а мы поскакали. Еще раз спасибо за все. До свидания.

— Счастливо, Зорди. — пожелал младший Монк. — Как доберетесь к своим, расскажите им про Орду. Боюсь, что Империя вскоре запросит у Валонга военную помощь. Вы, как никто, понимаете, на что эти твари способны.

— Я расскажу, уж поверьте. Но я — всего лишь купец. Ничего обещать не могу. — последнюю фразу магистра едва было слышно. Трое валонгцев уже поскакали вперед.

Благородные тоже, тронув поводья, отправились в путь. Но короткий. Отъехав не так далеко, они тормознули коней, и начался разговор без свидетелей.

— Альб, что нам делать? — отбросив свой гонор, зачастил Альфред испуганным голосом. — Пока тебя не было, явился имперский гонец. Война началась! Ализия, в помощь армии, должна предоставить десять тысяч мечей. Наша доля — семьсот человек. Срок — вчера. Советник требовал отослать всю дружину. Но твои вести о тварях пришли очень кстати. Я разыграл приступ паники и рванулся сюда, прихватив всех солдат, что имелись. Жерард был в ярости. Но пусть хоть удавится. Приказа отец не нарушил. Квота набрана. Согнали крестьян, кто похуже. Из города малость добавили. Сброд форменный… Ни граф, ни наместник такого не стерпят. Аукнется нам это дело. Но выбора не было. Мы с отцом испугались рассказа твоих вестовых. И не зря, как я вижу. Считаешь, достанет людей, чтоб отбиться?

— Нет. Не хватит. — развеял надежды Альфреда его младший брат. — Здесь нужен бы полк регуляров, как минимум. Но его нет и не будет. А значит, поднимем весь люд, кто способен сражаться. В арсеналах оружия хватит, причем и для новых друзей. Эх, зря ты так с Яром. Блюститель порядков несчастный. Нам нужны эти люди. Хотя бы на первое время.

— Не спорю. Сглупил. Предлагаю послать завтра всадников и вернуть их бездушного лидера. Так и быть, пусть походит пока на свободе. Только, если узнает епископ…

— Да и хрен с ним! Потом разберемся. Старый Блай — еще та, конечно, скотина, но и у него есть мозги. Если только твари прорвутся сквозь этот каньон, церковь в Синаре без паствы останется. Ты бы их видел, Фред. Ты бы их видел…

Беседа двух Монков еще продолжалась, а все остальные уже стали лагерем на ночь. День вышел сложный, и родичи, готовясь к ночлегу, сердито ворчали. Пленение Яра изрядно тревожило каждого, и все ощутили прилив облегчения, когда возвратившийся Альберт сам, лично, проехал по лагерю и возвестил, что Мудрейшего завтра отпустят. Вопрос разрешился.

— А я говорил, что как Альберт вернется, все станет на место. — шепнул Мине Волк, засыпая.

— Да. Завтра Мудрейший опять будет с нами. — ответила девушка тихо, сквозь сон.

К сожалению, она ошибалась…

* * *

Слабого света звезд едва хватало на то, чтобы видеть ту двойку коней, что тащили повозку. Отвесные стены каньона уходили в необозримую высь, оставляя небесным огням лишь далекую тонкую полосу меж своими вершинами. Фургон, по инерции, все еще полз, но с каждой минутой все медленнее. Наконец, до возницы дошло, что движение дальше во тьме — неоправданный риск, и железная клетка, стоящая на трех парах колес, замерла.

Люди спрыгнули с козел и приступили к разбивке подобия лагеря. Один из солдат покормил лошадей, другой нарезал хлеб и мясо для ужина. Огня разводить не решились. Таков был указ баронета. Сидевшему под замком дикарю тоже сунули снеди сквозь прутья, и все приступили к еде.

— Слышишь, Ральф? Кто-то скачет. — охранник отложил бутерброд и потянулся к мечу.

— Да ладно тебе. Чего всполошился? — второму солдату угрозы в гостях не мерещилось. — Кого-то послали за нами. Или дальше, в Синар. Здесь врагам взяться неоткуда.

— Щас узнаем. — поднялся с земли недоверчивый Ральф. — Ты бы, Дин, тоже встал. Вдруг начальство. Еще попадет за расхлябанность.

Этот довод сработал, и дружинник вскочил, извлекая из ножен оружие. Полог ночи слегка приоткрылся, и солдаты увидели тени трех скачущих к ним верховых. Расстояние до всадников таяло с каждой секундой, но замедлять бег коней ночные гости, похоже, не думали. Слишком поздно смекнув, что на них нападают, охранники бросились в разные стороны, но момент был упущен. С легким свистом оружие рухнуло сверху на бедных синарцев. Перепуганный Дин умер сразу, пропустив смертоносный удар, а вот Ральф оказался проворней напарника и ушел, кувырком, от разящего лезвия. Этот трюк даровал ему лишних пятнадцать секунд, и позволил сидевшему в клетке Мудрейшему, разглядеть в темноте скоротечную схватку один на один, удивляясь чудовищной силе и скорости соскочившего со спины скакуна человека.

Три кошачьих прыжка, два небрежных удара мечом, и душа умервшленного Ральфа полетела к богам в верхний мир или рухнула в нижний к Зарбагу. Незнакомец обтер свой клинок об одежду убитого и поспешно отправился к клетке. Два других человека уже распрягали, тянувших доселе повозку, коней, ну а Яр замер в центре фургона, приготовившись к худшему.

— Мудрейший, не бойтесь. — голос магистра полнился дружелюбием. — Мы ваши друзья. Мы пришли вас спасти.

— Вы меня знаете? Кто вы? — Яр еще не проникся доверием к прибывшим.

— Меня зовут Малкольм. И мы не имперцы. Наша страна на востоке, и там не хватают таких, как мы с вами. — начал Зорди со второго вопроса. — Да. Я вас знаю. По рассказам, конечно. Но, главное, могу вам поведать о том, чего вы и сами не знаете о себе. Например то, что вашего отца звали Асуром, а мать Йенной.

Яр вздрогнул. Древние тайны, проникнуть в которые он мечтал всю свою долгую жизнь, кажется, начинали проглядывать сквозь пропасть веков. В душе молодого лицом старика зародилась надежда пролить свет на темное прошлое. Яр молча ождидал продолжения, а Малкольм, немного отвлекся и бросил своим подчиненным:

— Ищите ключи. По карманам проверьте. Мне нужен большой, дюйма в три.

Подручные Малкольма кинулись обшаривать трупы, а Зорди продолжил рассказывать Яру о прошлом:

— Не удивляйтесь. Мне ведомо многое. Я, как-никак, вдвое старше, чем вы. Третий цикл пошел, как дышу этим воздухом. Ваши родители были моими друзьями. — магистр печально вздохнул. — Жаль, что оба мертвы. Я надеялся, Йенна спаслась и живет за горами на юге, все эти долгие годы. Но… Мне Трой рассказал ваши сказки. Или, вернее, предания. Вы ее тоже узнать не имели возможности. Прекрасный был человек.

— Трой?! — оживился Мудрейший. — Я слышал, что он пропадал. Мне тогда некогда было вдаваться в подробности. Так, значит, хитрец просочился на север. И где он сейчас?

— Нет, Яр. Вы не поняли. Мне Трой повстречался на юге. В лесах за рекой. В ваших землях. Я вел свой отряд, чтобы вас отыскать, но, к сожалению, мы разминулись. Я удивлен тем, что вам ничего обо мне не известно. Вместе с Троем была еще женщина. Она поспешила к своим и должна была все рассказать. Похоже, с ней что-то случилось, и весть не дошла. Ну а Трой, он повел нас, короткой дорогой, к поселку Орлов. Говорил, вы там будете.

В это время один из валонгцев принес отыскавшийся ключ, и беседа прервалась. Замок заскрипел, и свобода вернулась к Мудрейшему. Яр осторожно пролез сквозь открытую дверь и, спрыгнув с повозки, застыл, не зная, что делать дальше. С одной стороны этот Малкольм вызывал, несомненно, доверие, с другой же два трупа, уроком лежащие в нескольких ярдах отсюда, своим видом вселяли опаску. Яр мучился выбором, в своем восприятии этих событий, но друзья перед ним, или все же враги, никак определиться не мог. Из раздумий Мудрейшего вывел магистр, протянув Яру меч одного из дружинников.

— Вот, возьмите. — оружие отдавалось легко, без намека на страх или даже сомнения. — Бывшему хозяину он больше не нужен. Жаль, конечно, служак, но по-другому было нельзя. Приношу свои извинения. Я не закончил рассказ о нашем трагичном походе. Ну так вот. В поселке Орлов, вместо вас, нас встречали чудовища. И потом понеслось… Нас гнали, как зайцев. Не раз приходилось сражаться. Из двадцати с лишним воинов, в итоге, мы выжили только втроем. Да и то, благодаря лишь тому, что наткнулись на Альберта. Трой, к сожалению, тоже погиб. Приношу соболезнования.

— А Арил и Ралат? — выслушав исповедь Зорди, спросил Яр с надеждой. — Они были с Альбертом.

— Сегодня со мною и Монком вернулось лишь шестеро. Ралат прискакал среди нас. Арил… — магистр покачал головой — Увы. Сожалею.

— Жаль мальчишек. Особенно Лиса. — опечалился Яр.

— Да… Что уж тут сделаешь, когда такое творится. Люди гибнут, как мухи. Кто ж знал, что на свете существуют подобные твари. Вас, Яр, народ не даром Мудрейшим прозвал. Умудрились-таки спасти свое Племя.

— Я тоже недавно так думал. Теперь сомневаюсь. — Яр намекал на арест.

— Ах, вы про это? — магистр кивнул на тюремный фургон. — Не бойтесь. Имперцы нормальные парни. И Монки — не худший из благородных домов. Ничего вашим людям не сделают. Альберт свои обещания сдержит. Я хорошо его знаю. Да и барона Августа тоже.

— А что же со мной?

— А вот с вами — беда. — голос Малькольма изменился. — В Империи Вечных ждет только плаха. Если бы я сейчас не поспел, то дня через три палач отрубил бы вам голову. А без головы даже мы не живем.

— Господин, мы готовы. — доложил один из валонгцев, подводя лошадей.

— Ну тогда отправляемся. — распорядился магистр. — Яр, вы еще не сидели в седле? Справитесь?

— Подождите. — всполошился Мудрейший. — Куда отправляемся?

— В Валонг. Куда же еще? — неподдельно удивился фальшивый купец. — Я же вам объяснил: в Империи Проклятых ловят и убивают. Вам тут нельзя оставаться. А теперь и мне тоже. Двадцать лет конспирации, пять минут назад, к Зарбагу отправились. Ну и черт с ним! Меня здесь уже ничего и не держит.

— А меня держит! — перебил Яр магистра, собиравшегося сказать что-то еще. — Как я в такую минуту оставлю людей?! Орда на подходе. Северянам, как выяснилось, доверия мало. Ничего еще не закончилось. Я нужен родичам.

— Эх, Яр. — поучительно начал Малкольм. — Ваши чувства мне предельно понятны. Но вы же Вечный. Думайте головой, а не сердцем. Ваша смерть никому не поможет. А другого ожидать не приходится. Что вы предпримете? Уведете своих обратно на юг? Или, может, в другую страну? Вы не знаете этого мира. — жестоко констатировал Зорди. — Вокруг нас Империя, на сотни и сотни миль. Тут вам ничего не исправить и не переделать. Будьте мудры. Отправляйтесь со мною в Валонг. Там свобода и знания. Вам многому нужно учиться. Боюсь, что Орда угрожает не только Синару и вашему Племени, но и всему огромному миру людей. Нужно срочно придумывать, как разобраться с пришельцами. А думать, Яр… Думать — это наша работа. Кому, как не нам, детям бури, по силам такая задача. Решайтесь, Яр. Времени мало. Его почти нет.

Магистр замолк, выжидающе глядя на Яра, а тот, разрываясь на части и чувствуя, как закипают мозги, пытался найти хоть какой-нибудь выход, отличный от бегства в Валонг. Перебрав в голове все возможности, прокрутив варианты событий, тот, кого называли Мудрейшим, проиграл этот мысленный бой. Шесть веков с небольшим, прожитых в простой и понятной Долине, не давали достаточно опыта для решения этой задачи. Яр, с болью, вздохнул и, сдаваясь во власть хитроумного Малькольма, чье настоящее имя, конечно же, было другим, соглашаясь, сказал:

— Я не умею ездить на лошади. Вам придется меня научить.

Магистр тайного ордена, собравшего под своими знаменами множество Вечных, расплылся в довольной улыбке и добродушно пообещал:

— Не переживайте. Я научу вас не только этому. Ставьте левую ногу в стремя. Вот так. Теперь берите поводья…

* * *

Непроглядная ночь покрывала каньон пеленой темноты, но четверка людей все равно продолжала неспешную скачку. Мысли Яра метались, на сердце лежала печаль, но тяжелый, навязанный ложью, неправильный выбор был сделан. Впереди ждал Валонг. Ждали новые знания, новые люди и новая жизнь. И обман. Паутина обмана…

 

Эпилог

Тинто любил свою работу. Не так, конечно, как, например, сапожник, создающий прекрасную обувь, любит и уважает свое ремесло, получая удовольствие не только от самого созидательного процесса, но и от важности своего труда для людей. Совсем не так.

От работы Тинто пользы для общества не было никакой. По крайней мере, он сам так считал. Однообразный, не меняющийся день ото дня, процесс интересным или захватывающим мог назвать только последний осел. Ведь чего интересного может быть в отупляющем просиживании каменной лавки, намертво приделанной к полу у окна караулки, лишь дважды за смену покидая ее для проверки постов.

А вот важность, пожалуй, в его работе имелась. Не даром же, каждый год, сам областной голова, лично, являлся с ревизией в эту дыру. Отчего-то начальство считало охрану того, что и так невозможно украсть, нужным и ответственным делом.

Работа начальника охраны «пустого кургана» была скучной, унылой и совершенно бесперспективной, в плане карьерного роста, но Тинто Киртану она нравилась. Во-первых, своей стабильностью. Должность существовала чуть ли ни тысячу лет, и отменять ее никто, похоже, не собирался. Во-вторых, безопасностью. Отродясь, ни один злоумышленник не пытался напасть на вверенный ему объект, и у предшественников Тинто на этой должности, насколько он знал, таких случаев тоже не было. А в-третьих, он любил тишину и покой глубинки, в которой нес службу и куда переехал уже целых четырнадцать лет назад, вместе со всей семьей.

Сидя у открытого настежь окна, Тинто наслаждался утренним пением птиц, разливавшимся веселым многоголосьем по окрестной степи. Большие солнечные часы, установленные в середине двора, подсказывали, что скоро настанет пора отправляться в обход. Киртан встал, потянулся и, накинув на спину форменный желтый плащ, отправился в соседнюю комнату, где находился выход наружу. Проходя мимо большого обеденного стола, над которым, в дорогой позолоченной рамке, висел на стене портрет невероятно красивой черноволосой женщины, Тинто слегка поклонился, пробормотал, еле слышно, обращенные к богине слова благодарности и только потом взялся за ручку дубовой двери.

На улице стояло прекрасное летнее утро. Солнце на небе радостно поливало землю лучами тепла и света, но жары еще не было. Желто-зеленая степь, в своем разнотравье, расстилалась на многие мили вокруг, и лишь на востоке виднелась, не так далеко, небольшая тенистая роща, за которой и находился поселок, где проживали охранники со своими семьями. Природа дышала спокойствием, и даже как-то не верилось, что буквально на днях, по всему миру, начнется Великая буря.

О грядущем очередном катаклизме, предшествующем началу нового цикла, в Сарии было известно каждому. Еще бы, ведь для бессмертной богини, повелевавшей народами этой страны, такое стихийное бедствие, разрушавшее горы раз в шестьсот двадцать девять лет, на протяжении всей истории человечества, было уже неизвестно каким по счету. Предупрежденные люди давно подготовились к этой тяжелой неделе, и каких-то страшных последствий будущей бури для подвластных богине земель не предвиделось.

Тинто еще раз скользнул взглядом по далеким деревьям, вспоминая приятный вечер, проведенный в кругу семьи накануне, и зашагал по тропинке в сторону первой заставы. Ближайший секрет находился в трех сотнях ярдов отсюда, а всего охранявших подходы к «кургану», вкруговую, постов насчитывалось аж восемь штук. Прогулка предстояла достаточно долгая, но Кинтар с удовольствием шел по шуршащей траве, наслаждаясь свежестью утра.

Скорая буря не волновала его совершенно. Пузырь, как еще называли объект охранения многие, находился вдали от опасных предгорных районов, и сюда отголоски стихии едва ли докатятся, даже в малых своих проявлениях. Вот у стен, у любых, хоть у внешних, окружавших страну с трех сторон, пятимильным высоким барьером, хоть у внутренних, таких как Сарийские горы, находиться всю эту неделю не стоило, и, как Тинто рассказывали, жители тех регионов уже перебрались подальше от скальных массивов. Каменоломни свернули всю деятельность, шахтеры повывезли все оборудование из своих рукотворных пещер, металлурги разобрали огромные печи и тоже на время ушли. Все последние месяцы основные работы в стране кипели у стен. И тем удивительнее показалось Кинтару послание, доставленное из центра на днях.

В письме, закрепленном печатью арасской охранной комендатуры, сообщалось, что из столицы, со дня на день, к «пустому кургану» явится не кто-нибудь, а сам ангел Даниэль. Вот это был сюрприз, так сюрприз. Таких гостей здесь не ждали, уж точно. Старший сын богини, по сути, второе лицо в государстве, объект поклонения смертных масс, не меньший, чем его великая мать, был птицей слишком большого полета, чтобы лично явиться всего лишь с проверкой. И, значит, неясная цель высочайшего визита была совершенно в другом. А вот в чем именно, разумных гипотез у Кинтара не находилось.

На первом посту все было спокойно и тихо, впрочем, как и всегда. Необычной была лишь серьезность солдат, разом вскочивших, заслышав его приближение, да слишком уж чистая и опрятная форма четверки охранников, на чьих лицах открыто читался вопрос.

— Еще не приехал. — вместо приветствия сообщил Тинто своим подопечным. — Можете немного расслабиться.

Служивые облегченно вздохнули, а Кинтар отправился дальше по узкой тропе. На остальных заставах дела обстояли таким же образом, и, за неполные полтора часа завершив свой обход вокруг пузыря, Тинто очутился с другой стороны караулки, которую недавно покинул. Следующая прогулка теперь предстояла лишь вечером, перед самым концом его смены. Начиналась пора дневного безделья.

Остановившись, чтобы сорвать травинку, пригодную для ковыряния в зубах, начальник охраны бросил задумчивый взгляд на «курган», который совершенно не выглядел таковым и походил, скорее, на круглый кусочек пустыни, чудесным образом возникшей в самом центре степей. Хотя визуально, вверенный Тинто объект и казался всего лишь плоским пятном иссохшей земли, Кинтар, как и каждый его подчиненный, прекрасно знал, что над безжизненной желто-бурой окружностью, непонятными силами, прорву веков назад воздвигнут неподвластный глазам, имеющий форму обрезанной сферы колпак.

Четко по центру «кургана», никак не увязываясь с эпитетом «пустой», на высоте около ярда над землей недвижимо висел небольшой серый камень, на верхней покатой части которого красным цветом светились какие-то символы. Служивый народ называл его «сердце кургана», или просто «летун», в зависимости от настроения. А Тинто, на правах командира, был поставлен в известность, что именно этот предмет и создает тот незримый барьер, что защищает останки покойника, лежащие на мертвой поляне, от любых внешних сил и воздействий.

Сморщенная древняя мумия застыла навечно в тени «летуна», единственным уродливым экспонатом собственного музея. Доказывая высокое положение мертвеца при жизни, рядом с трупом лежала изогнутая сабля, каких давным-давно уже никто не носил, чья рукоятка и гарда были богато отделаны золотом и даже каменьями. Одежды усопшего тоже, видимо, выделялись когда-то своей красотой и нарядностью, но сейчас беспощадное время стерло с костюма покойника все отличительные черты, превратив его в однотонное нечто.

По бытующему среди охранников мнению, ныне иссохший мертвец когда-то в далеком прошлом осмелился выкрасть этот волшебный летающий камень у самой богини. Умудрившись так далеко убежать от Араса, ловкач был настигнут лишь в здешних степях, все-таки попав в окружение. Представляя, ждущее его наказание, вор предпочел запереться под куполом, где впоследствии и умер от жажды. Ни угрозы, ни уговоры, ни обещания на святотатца действия так и не возымели. Прозрачные стены остались не убраны, а магический камень навечно потерян для бывшей владелицы.

Преодолеть волшебный барьер было решительно невозможно, и даже всесильное время не имело здесь власти, ничуть не ослабив защитный пузырь за века. Как подозревал Тинто, охрана «пустого кургана» неслась по старинной традиции и не имела реального смысла, превратившись в пустую формальность. Какие дела могут привести сюда самого Первого ангела, Кинтар даже представить не мог.

Начальник бесполезной охраны выплюнул изо рта пожеваную травинку и отправился в здание, очередной раз просиживать форменные штаны.

* * *

Гости явились на следующий день, сразу после полудня. Огромная, лишенная каких бы то ни было украшений, карета походила, скорее, на некую мобильную крепость, чем на достойный возить высочайших особ экипаж. Обитое железом шестиколесное чудище, по заросшей травою дороге, кое-как притащила к «кургану» четверка могучих коней. Подтверждая великую значимость находившегося внутри пассажира, карету сопровождала верхами целая сотня Бесстрашных.

Подняв в воздух объемное пыльное облако, диковинная повозка остановилась возле самых дверей караулки. Выскочившие наружу, во главе с Кинтаром, охранники выстроились в шеренгу и навытяжку замерли, прижав левые руки к груди, как того требовал строгий устав. Высокие козлы прыжком покинул один из возниц и, потянув за железную ручку, распахнул тяжелую деревянную дверь экипажа. На мгновение взглядам встречающих открылись вполне комфортабельные внутренности странного транспорта, но тут же, заслонив собой мягкие кожаные диваны, в проеме возникла человеческая фигура.

Спустившись на землю, облаченный в черный костюм Даниэль метнул быстрый взгляд на охранников Тинто и сразу же перевел свои яркие голубые глаза на «курган». Вполне обычная внешность «Холодного» ангела не выдавала в нем сына богини. Выше среднего роста, но отнюдь не гигант. С виду стройный и крепкий, но силачом небожителя вряд ли бы кто-то назвал, не ведая истинной сути, светловолосого, коротко стриженного мужчины. Тонкие губы, плотно сжатые в ровную линию, не знали, что такое улыбка, как, впрочем, и безжизненные льдины глаз небожителя. Свое негласное прозвище Даниэль получил не случайно, и каких-то эмоций, проявленных ангелом на людях, отродясь никто не видал. Не предвиделось их и сегодня.

— Мой ангел. — Кинтар, как и все остальные охранники, привстав на одно колено, замер в поклоне. — Ваша любовь заполняет наши сердца. — торжественно произнес Тинто ритуальную фразу.

— Ваша вера придает мне сил. — небрежно бросил в ответ Даниэль. — Можете встать.

Люди поднялись с земли, и Кинтар, подбежав, доложил:

— Великий, мое имя Тинто Кинтар, я начальник здешнего гарнизона. Жду приказаний.

Первый ангел отмахнулся от Тинто, как от назойливой мухи и, ничего не ответив, двинулся к краю барьера. Огромный Бесстрашный, поспешив за своим господином, коротко сообщил на ходу:

— Занимайтесь своими делами и не мешайте.

Опешивший Тинто несколько секунд бестолково потоптался на месте и, не зная, что еще делать, поплелся в свою караулку. Отослав подчиненных обратно к постам, Кинтар уселся на лавку и принялся обижено поглядывать сквозь окно на высокого гостя, ходившего вдоль пузыря в окружении дюжих охранников.

Завершив свой обход, насмотревшись на скрытые в сфере останки и камень, Даниэль отошел от незримой стены и извлек из кармана какой-то предмет. Приглядевшись, Кинтар от неожиданности чуть не свалился с прохладной скамьи. В руках небожителя, на секунду попав в поле зрения Тинто, находилась точная копия их «летуна». Такой же серый округлый булыжник, имеющий форму пряника, только без красных волшебных огней на поверхности. Сын богини стоял полубоком к Кинтару, и охранник не видел, что именно делает ангел с магической вещью.

Руки Великого пару раз двинулись, будто что-то закручивая. Затем наступила короткая пауза, во время которой Даниэль наблюдал за предметом в своих ладонях, словно ожидая какой-то реакции на совершенное действие. Результат проведенных манипуляций, Первого ангела, похоже, не впечатлил, так как мужчина крутанул своего «летуна» в обратную сторону и снова спрятал в карман.

Дальше Тинто увидел, как лучшие сарийские воины, составлявшие Божественный полк, умеют превращаться в заботливых слуг. По одному только взгляду «Холодного» ангела несколько высоченных Бесстрашных бросились к странной карете. В задней части этого громоздкого транспорта располагался обширный отсек для припасов и грузов. В мгновение ока, недалеко от «кургана», на скошенной прямо мечами траве поднялся аккуратный походный шатер, где и укрылся от летнего солнца Великий. Вокруг тут же выстроилась цепочка охраны, а остальные гвардейцы принялись разбивать собственный аскетический лагерь.

Время шло, и жара угнетала людей. К колодцу у караулки стояла бессменная очередь из Бесстрашных, терзаемых жаждой. Тинто ерзал на прохладной поверхности лавки. Солнце медленно двигалось к западу.

Через пару часов ожидания непонятно чего, легкий полог шатра распахнулся, и ангел выбрался под открытое небо. Подойдя к краю иссушенной мертвой поляны, Даниэль снова вытащил камень и ловко его провернул, словно тот был не цельный, а как бы из двух половинок. В этот раз небожитель стоял на виду у Кинтара, и старый охранник из своего окна прекрасно все рассмотрел. Ничего не случилось, «летуна» крутанули обратно, и Великий вернулся в шатер.

Спустя еще два изнурительных жарких часа все повторилось по новой. Результат в этот раз снова был никаким, но «Холодный» не дергался и спокойно опять удалился к себе, продолжать ожидание.

Очередная попытка повертеть серый камень случилась уже на закате. Даниэль, подойдя на привычное место, вновь проделал свое непонятное действие. Уже возвратившийся после обхода секретов, Кинтар вздрогнул и резко вскочил, не поверив увиденному. Волшебная вещь ожила, осветившись зеленым огнем, а ангел тотчас подозвал одного из Бесстрашных.

Сын богини начал тихо что-то втолковывать своему человеку, а когда коренастый гвардеец, уяснив все, что нужно, закивал головой, Даниэль громко крикнул, да так, что услышал и Тинто:

— Все назад! Тридцать ярдов от нас! И не меньше!

Вышколенная охрана «Холодного» моментально отпрянула на озвученную дистанцию, а Великий осторожно притронулся к самой вершине волшебного камня. Гром не грянул, земля под ногами людей не шатнулась, не забился порывами ветер в степи. Летний вечер окутывал мир своим зноем, как прежде, только свет, исходивший от чудной вещицы, неожиданно сделался красным.

Первый ангел пошел в направлении края «кургана», а чудесный булыжник остался парить над землей, не имея опоры, точно так же, как пропасть веков, охраняя останки покойника, висел в середине иссохшей поляны «летун». Подобравшись вплотную к незримой границе, Даниэль на мгновение замер, а затем, будто делая нечто торжественное, двинул ногу в решающем шаге…

Не веря увиденному, обалдевший Кинтар тер глаза. Черный сапог небожителя опустился на мертвую землю. Барьер был пройден. Незыблемая преграда — повержена, и защита «кургана» — снята. Ангел смело прошествовал к центру поляны и, схватив «летуна», прикоснулся рукой к его выпуклой части. Поменяв на зеленый сияющий цвет своих символов, серый камень, о чудо, покинул привычную точку в пространстве и, подвластный руке Даниэля, полетел в направлении все еще красного брата.

— Дотронься! — повелительно крикнул «Холодный» гвардейцу.

Тот, с опаской, хотя и считался Бесстрашным, резко дернул рукой, словно гладя опасного зверя. Камень рухнул в траву, а Великий, поспешно приблизившись к месту падения, без проблем отыскал по зеленому слабому свету волшебный предмет и, подняв его, быстро крутнул между рук, выключая. Свет погас. Камень скрылся все в том же кармане, а «Холодный» уже возвращался обратно к иссохшему трупу.

Подойдя к мертвецу, Даниэль удостоил того быстрым взглядом, а затем, повернувшись спиной к наблюдавшим за всем этим действием людям, незаметным движением вскрыл «летуна», погасив, заодно, и свечение. Ни один из Бесстрашных, ни Тинто уже не могли рассмотреть, как опрятные сильные пальцы Великого аккуратно достали из недр раскрытого, словно ракушка, предмета маленький продолговатый кристалл. Ярко-синий, под стать ледяным глазам Первого ангела, шестигранный в сечении, стержень был тотчас же зажат в кулаке.

В этот миг Даниэль отступил от привычного образа и, позволив эмоциям вырваться, вскинул руки к далекому небу и надрывно взревел:

— Д-а-а-а-а!!!

Остудив свою дикую радость, ангел вновь опустил очи к трупу, и негромкая речь полилась над останками древнего вора.

— Вот и все, братец. — поучительным тоном обратился Великий к покойнику. — Осколок звезды возвратился к хозяевам. Ты проиграл. — слова Дениэля звучали настолько серьезно, словно ангел общался с живым человеком. — Ну и как? Смерть в мучениях стоила этих двух, с чем-то там, тысяч лет? Чего ты добился?… Молчишь? Ах, ну да… Ты же сдох. Ты же просто слежавшийся прах. — в коем веке, холодные губы скривились в улыбке. — Ты, наверное, думал, что оставил всех нас в дураках? Думал, навечно украл у нас Камень? Свершил благородное дело? Принес себя в жертву на благо другим?… А, вот, нет! Ты украл только время! А время для нас, словно пыль! Как и ты! — с этими словами, сапог Даниэля, с размаху, врезался в иссохшее тело покойника. Труп разлетелся на части, и облако пыли окутало Первого ангела. Наблюдавший за этой картиной, взволнованный Тинто Кинтар отшатнулся в глубины своей караулки, когда из клубов сероватого праха, бывшего некогда сыном Великой богини, прорвался в окрестную степь, пробирая до дрожи в коленях, жуткий нечеловеческий хохот.

 

Пролог

Орден Мудрости

Несуразная кособокая шляпа прыгала по дороге, гонимая ветром. Соломенный головной убор, шелестя разодранными полями, проделывал на бегу замысловатые кульбиты, один чуднее другого. Серое облачко пыли, сопровождавшее нелепого «циркача», игриво клубилось над самой землей. Не будь шляпа так замусолена, дорожная грязь в пять секунд изменила бы цвет попрыгуньи. Но, увы — некогда желтая яркая шляпа и так давно потемнела, утратив весь лоск и покрывшись размытыми пятнами.

Хозяин соломенной жути прилично проигрывал в возрасте своему головному убору, но в скорости уступать не хотел. На вид лет восьми босоногий мальчишка вприпрыжку скакал вслед за шляпой. Беглянка никак не сдавалась и под хохот толпы продолжала свое путешествие, кувыркаясь в воздушных потоках. Народ из ползущих по тракту телег и повозок шутливыми выкриками подбадривал паренька. Не отставали в задорных подначках и пешие путники. Дорожная публика вовсю веселилась, вот только помочь мальчугану никто не спешил. Радуясь бесплатному представлению, крестьяне гоготали и улюлюкали, а один долговязый погонщик овец так и вовсе пнул шляпу ногой, предавая ей скорости.

Веселье на воркском тракте царило недолго. Северный ветер принес стук копыт. Причем, многих. Народ на пути верховых разбегался, освобождая проезд. Повозки спешили прижаться к обочине. Середина дороги пустела на глазах. Конные приближались, и в поднявшихся пыльных клубах уже проступили очертания угловатой черной кареты. Несущийся экипаж сопровождало две дюжины воинов, что с лихвой подтверждало и так очевидное — в столицу Лингана направляется некто особенно важный. Двое звенящих кольчугой охранников скакали впереди кареты, расчищая дорогу. Задача сих воинов легко выполнялась сама по себе, ибо люд был привычен к подобным маневрам, и толпа расступалась заранее, не дожидаясь приказов и криков.

Стремительная процессия почти поравнялась с тем местом, где мальчик смешил ротозеев охотой за соломенной дичью, когда налетевший порыв ветра швырнул шляпу в сторону. Ни секунды не думая, чумазый хозяин не менее замызганного головного убора ринулся вслед за беглянкой. Малец настолько увлекся погоней, что не заметил произошедших вокруг перемен. Причем, вильнул несмышленыш так быстро и неожиданно, что удержать его никто не успел. Передовые уже проскакали вперед, и отогнать глупыша было некому. Кто-то из ближних зевак было кинулся ребятенку на помощь, но уже слишком поздно…

Возница рванул поводья, уводя в сторону четверку гнедых. Противно заскрипели рессоры. Карету шатнуло. Детский крик потонул в дружном вздохе толпы.

Протянув по инерции еще ярдов двадцать, экипаж остановился. Карету качало из стороны в сторону. Фыркали недовольные лошади. А в месте трагедии плотный строй верховых уже смыкал круг. Многие солдаты спешились и, склонившись над распростертым телом мальчонки, негромко о чем-то переговаривались. Убрав с лиц улыбки, зеваки тянули шеи, стараясь хоть что-нибудь разглядеть за широкими спинами воинов. Вмиг отыскавшиеся родители малыша судорожно протискивались между конских боков.

Несколько долгих секунд, и отчаянный вопль прорвавшейся к сыну матери подтвердил догадки собравшихся ротозеев — случилось самое страшное!

Двое стражников вытащили из тесного круга отца погибшего ребятенка. На лице мужика начинал растекаться синяк. Грязные щеки блестели дорожками слез. Взбешенный утратой крестьянин по началу бросился на служак с кулаками, но, получив увесистую затрещину, взял себя в руки и сейчас только беззвучно ругался сквозь зубы и зло зыркал из-под сведенных в кучу бровей.

Один из солдат стремглав подбежал к карете. Темневшее мутным стеклом небольшое окошко слегка приоткрылось. Из недр покрытого золоченой резьбой экипажа дохнуло ароматом духов, и послышался голос:

— Что случилось? Почему стоим?

Интонация вопрошавшего не оставляла сомнений — важный пассажир недоволен. Звуки с шипением вылетали из глубины экипажа, словно невидимый господин говорил сквозь сжатые зубы. Там, в полумраке, на мягком диване восседал человек не привыкший к задержкам. А если промедление еще и не обусловлено веской причиной… Магистр Теннарий, первое лицо Ордена Мудрости во всем Ворке, был скор на расправу.

— Господин, мы мальчишку зашибли, — доложил солдат. — Сразу насмерть. Под колеса попал. Недоглядели родители.

— Сюда их, — последовал быстрый приказ.

— Кого?

— Да родителей, бестолочь!

Эта гневная фраза прозвучала уже в разы громче. Народ вдоль дороги расслышал и сразу притих. Любопытство усилило градус. Командир эскорта рванулся назад, и вскоре двое воркийцев, осмыслив приказ, потянули крестьян к карете.

Не прошло и минуты, как несчастная мать, чей невидящий взгляд обреченно сверлил пустоту, очутилась возле черного экипажа. Ноги женщину не держали, и она, словно куль, без движений висела на крепких руках северян. Крестьянин-отец стоял сам. Он теперь не брыкался и даже перестал сквернословить. Но дышал, как взбешенный кабан, с шумом гоняя сквозь нос пыльный воздух.

Окно экипажа открылось шире, и на лицо пассажира упали солнечные лучи. Те зеваки, кто смог разглядеть гриву светлых волос с парой кос по бокам, дружно ахнули. Загадка — кто так сильно торопится в Визбург раскрылась. Вечный! Да еще из старейших!

Подданным Рудольфа VI, жителям королевства Линган, прически Вечных могли рассказать многое. Носит мужчина длинные волосы, словно девка какая, выглядит молодо, богато одет. Знай — это Вечный. Или, как их еще величают имперцы — бездушный. А еще можно — юный старик, Зарбагов сын, или Проклятый. Много прозвищ у этих бессмертных. Ну а если коса, значит, старый и видел две Бури. Вон последняя месяц назад отгремела. Порушила горы, наделала бед. Но не здесь — Визбург больно далек от стены. Здесь спокойно. Знать, теперь кос у них поприбавилось. Новый цикл пошел. Мир опять увеличился малость… А вторая коса говорит, что ее обладатель аж три Бури встретил на длинном веку. Таких меньше. Значительно меньше. И, как правило, птицы ну очень большого полета — таких встретишь редко. Оттого-то и гомон пошел вдоль дороги. Признали.

Воркский тракт оживился. Люди шепотом делились друг с другом догадками. Что понадобилось этому воркскому Вечному в Визбурге, да еще и так срочно? Вон как летели…

— Значит, так, — тоном не терпящем возражений начал бездушный, — По пять плетей каждому за то, что проглядели ребенка. — Столпившийся вдоль дороги народ зароптал. — Еще по пять за мое потерянное время. — Ропот усилился вдвое. — А это на достойные проводы мальчика к Яросу. — В дорожную пыль из окна экипажа полетел золотой, и голос толпы в тот же миг зазвучал по-другому, теперь одобрительно.

— Будет сделано, мой господин, — отчеканил солдат.

— Даю три минуты, и сразу за мной, — бросил Вечный и, отведя взгляд от охранника, добавил для кучера: — Марек, трогай. Догонят.

Длинные поводья взметнулись дугой, кони с места рванули вперед, и карета продолжила прерванный ранее путь. Часть охранников двинулась следом, взбивая еще не осевшую пыль. Несколько же солдат задержалось исполнить приказ господина. Вскоре крик боли, родившийся в свисте кнута, подтвердил — все закончится быстро.

Экипаж уже скрылся вдали, а народ все судачил о странном дорожном событии. И не смерть малыша обсуждалась людьми. Не суровое наказание бедных родителей заставляло горланить зевак. Даже брошенный золотой — целое состояние для иной крестьянской семьи, не являлся причиной столь бурной реакции публики.

Коса! Третья коса, что мелькнула в окне перед тем как карета умчалась, не сходила у всех с языка.

* * *

Визбург рос с каждой новой минутой. В обрамлении пестрых заниженных пригород поднимались все выше массивные стены. Тракт вел путников дальше на юг, обходя крупный город с восточного края. Там, в торговых предместьях, находились склады и крестьянский базар. Там селился ремесленный люд, и теснились трактиры попроще. За глубокими водами Линга от широкой старинной дороги отходили проулки и улочки, ведущие в сторону города. Все они, попетляв по трущобам, приводили к одним из ворот, где уже проводился досмотр товаров, и взымались различные пошлины.

Пробежав вдоль бедняцких кварталов, тракт прощался с столицей Лингана и вел дальше к полудню, изменив по пути название на хартийский. Визбург все приближался, и уже впереди замаячил край очереди из желающих пересечь реку по бесплатному, но довольно узкому мосту, носившему гордое имя — Новый. Местами прогнивший дощатый настил таковым было трудно назвать, ну а каменные плиты опор зеленели таким пышным мхом, что казались и вовсе старинными.

То ли дело другая широкая арка, переброшенная кем-то из древних строителей через Линг милей западнее. Черный гладкий гранит соединял берега водоносной артерии в самом узком из мест в черте города. Словно в шутку тот мост звался — Старым, и уже далеко не всем дозволялось безвозмездно воспользоваться этим архитектурным шедевром. Старый мост упирался едва ли не в самую стену. Здесь границы столичного города подбирались вплотную к воде, и весь берег был скован в мощеную набережную. Каменные массивные плиты ступенями уходили к причалам, возле которых сутки напролет не стихала торговая суета. Еще бы! Как-никак Линг — главная дорога всего королевства. Куда уж каким-то там трактам. И камень, и лес, и руда для железных цехов приплывали на баржах от гор по реке. Не потянешь такие объемы по суше — никакие телеги не выдержат.

Не добравшись до шумевшей у входа на Новый мост толчеи, кортеж магистра Теннария свернул с тракта к северу, и уже через десять минут колеса кареты застучали по каменным плитам другой переправы. Короткая улица на южной стороне реки быстро уперлась в распахнутые настежь ворота. Со стражей проблем не возникло — штампы в грамотах были уж слишком весомы, да и так… не слепые же право стояли в охране у врат.

Путь продолжился дальше, но теперь по старинным богатым кварталам. Скорость резко упала. По узким загруженным улочкам люди двигались медленно, и расступаться, как раньше на тракте, никто не спешил. Трехэтажные, да и выше, дома шли сплошным монолитом. Редкие арки туннелями уводили прохожих по внутренним дворикам. Перекрестки, особенно густо забитые транспортом, встречались нечасто и походили один на другой, как кедровые шишки в мешке древолаза.

Поворот. И еще один. Десять долгих минут — и, свернув напоследок, экипаж иностранца выбрался на дворцовую площадь. Кучер смело направил четверку коней прямо к главному входу. У парадных ворот цитадели Рудольфа VI задержались чуть дольше, чем у внешней стены. Королевский дворец как-никак — ничего не попишешь. Закончив формальности, и карета, и всадники миновали огромные створки, обитые кованой сталью, выехав на гранитные плиты устилавшие замковый двор. У ступеней, ведущих в палаты дворца, возница дернул поводья — здесь их дорога заканчивалась. Не успел экипаж остановиться, а расторопные слуги уже спускались встречать долгожданного гостя. Дверь кареты открылась, и Теннарий ступил на Линганскую землю, небрежно отмахнувшись от протянутых рук.

Пара личных охранников Вечного в тот же миг появились с обеих сторон от магистра — высоченные, мощные, просто титаны из древних легенд, а не люди. У дверей к ним прибилось еще двое местных солдат и лакей, семенивший слегка впереди. Небольшой коридор; зал, набитый придворными, что лениво болтали о чем-то пустом; снова двери; широкая лестница — Вечный знал куда шел. Далеко не впервые ему приходилось бывать в этом древнем дворце.

Наконец, прошагав еще пару минут, обладатель трех кос очутился в просторном богато обставленном холе. Здесь дубовую дверь охраняли шестеро воинов: тоже рослые, статные; каждая из трех пар в своей форме; стоят по двое, держатся особняком. Все склонились в поклонах, а расторопный лакей уже спешил открыть створки. Магистр проследовал дальше по коридору. Воркийцы-охранники остались снаружи, присоединившись к коллегам по цеху.

Невеликая комнатка, и еще одни двери. Эти несколько последних шагов Теннарий проделал уже в одиночестве. Дальше идти дозволялось лишь избранным, к коим и относился магистр.

Светлый зал, открывавшийся за вторыми дверьми, поражал своей вычурной роскошью. Золоченые рамы обильно развешенных по стенам картин блестели на солнце. Тяжелые бордовые шторы обрамляли высокие витражные окна. Пол пестрил разноцветной мозаикой. Длинный, красного дерева, стол окружали массивные кресла, столь величественные, что и троны иных венценосных особ на их фоне смотрелись бы блекло.

Кресел в зале имелось три пары: пять одинаковых, и одно еще больше других, словно его создавали для некого великана. Гигант этот пока не явился — место его пустовало. Зато за столом восседали три человека обычных размеров. Или вернее, о чем говорили прически и юность присутствующих, зал удостоили своим появлением трое Вечных.

Все, как один, стройные, подтянутые, богато и стильно одетые, при мечах и с холодными взглядами. Десять кос на троих подтверждали — здесь каждый постарше дворца, приютившего нынче компанию молодых стариков за своими высокими стенами. Встретить вместе столь заслуженных долгожителей существовала возможность лишь здесь, в самом сердце Лингана, в зале совета магистров. Да и то крайне редко. Сегодняшний день можно будет смело записывать в летописи. Что, впрочем, наверняка и случится.

— Неужто магистр Теннарий! — делано встрепенулся один из сидевших за длинным столом. — Что-то, Вы, нынче запаздываете. В Ворке Буря разбила дороги?

— Брось свои шуточки, Гордон, — огрызнулся Теннарий. — Дороги у нас уж получше, чем в Фелии. Тебе ли об этом не знать.

— Ланси плевать хотел на состояние дорог в своем княжестве. Он ими не пользуется, — вмешался в разговор темноволосый мужчина, сидевший справа от магистра из Фелии. — Лесной предел особо его не влечет, а к югу от Галя уже начинается Салтия, где дороги отличные.

— Не отрицаю, — Гордон Ланси расплылся в довольной улыбке. — Для меня большинство поездок начинаются с моста через Линг. А за ним уже Тарг и прекрасные тракты по княжеству Йозефа. Но это если мой путь лежит не на запад. Там уж проще по морю.

Но Теннарий, казалось, фелийца не слушал, ибо перебил его на последних словах, обратившись к брюнету из Салтии:

— Видишь, Йозеф. Других не заманишь в леса дикарей, ну а я там брожу месяцами. Экспедиция за экспедицией. Оттого и сейчас опоздал. Вы давно уже прибыли?

— Третий день сидим с Ланси в Визбурге, — скривился салтиец. — А вчера вон и Берг подоспел. Ждем тебя и Эркюля.

— Ха! Валонгец опаздывает? — удивился Теннарий. — Я-то думал он здесь. Просто в зале отсутствует. Старый лис пунктуален обычно, как сборщик налогов. Неужели у нашего стриженого что-то не по плану пошло?

— Мы и сами не знаем, — встрял Гордон. — Но для шуток теперь у меня повод есть — и какой! Безупречный Эркюль Дамаран опоздал на совет — это нечто!

— Радуешься, что у тебя репутация разгильдяя? — поддел фелийца Теннарий. Но мигом спустя, решив что слегка перебрал, внес поправку: — В сравнении с нами, конечно.

— Ой, ладно тебе. Попрекать меня вздумал. Сам в Бурю шлялся незнамо где, а разгильдяй значит я, — парировал Ланси без злобы. — А с зачатием как? Не промухал момент? Сам же знаешь — очередная возможность теперь нескоро представится.

— Не надо держать меня за полного идиота, Гордон. Эльза со мной была. Про такое не забывают.

— Хватит вам уже ерничать. Ну прямо, как малые дети, — оборвал перепалку «любезностями», доселе молчавший Мариуш Берг.

Светловолосый голубоглазый красавец выглядел так же молодо, как и остальные магистры, но лишняя коса за спиной свидетельствовала о его старшинстве. Хартиец сидел упершись локтями в столешницу и всем своим видом показывал, что приехал сюда не трепать языком. Берг был собран, серьезен и, насупившись, исподлобья смотрел на младших членов совета с презрением. Но это могло показаться лишь тем, кто не знал Мариуша так хорошо, как трое магистров, собиравшихся в этом зале неизвестно в который раз. Берг так глядел абсолютно на всех, будь то крестьянин, король, или юная дева. Троих же своих менее старых соратников ворчун уважал и какой-то, пусть даже и маленькой, частью души несомненно любил.

— Ой, Мариуш, полно тебе. Мы же долго ни виделись. Дай почесать языки, — отмахнулся фелиец.

— И действительно, Берг. Пусть играют в словеса, раз хочется. Все-равно же верховный не спустится к нам до приезда Эркюля, — поддержал Йозеф Гордона. — Можешь сам поострить, или сплетни какие подкинь. Целый день ведь сидишь, как на иглах.

— Да какие остроты… У меня дел по горло, а я здесь сижу, — возмутился хартиец. — Харбург слишком уж близко к горам — нам изрядно досталось.

— Ладно люди… Но ты-то на что? Понимал ведь, что строить там город опасно, — укорил Ланси Берга.

Тема Харбурга на совете уже поднималась не раз, но Хартийский торговый союз управлялся палатой купеческих старост, и влиять на такую ораву напыщенных умников удавалось с великим трудом. То ли дело монархии. Там где власть над страной собиралась в руках одного человека, Орден Мудрости с легкостью устанавливал свое теневое правление. Шесть держав, где крамола возникшей в Даргоне уже больше цикла назад новой ветви религии не смогла закрепиться, были плотно опутаны паутиной могучего Ордена. Реальная власть над востоком уже много веков находилась в руках группы Вечных, предводители коих и сидели сейчас в этом зале.

— Гордон, мать твою! — гневно рявкнул хартиец. — Уж меня-то хотя бы не трожь со своими подначками. Видишь же, что нет настроения.

— У тебя настроения никогда нет, старый ворчун, — не сдавался фелиец. — Управление Хартом из тебя выжимает все соки. Может, ну его? Бросай все к чертям и с Теннарием в лес на полгода. Развеешься…

Ругательства, которые Берг несомненно собирался обрушить на Ланси в ответ, так и остались на стадии мыслей. Дверь, да не та, что недавно впустила Теннария в зал, а другая, укрытая в дальнем углу помещения, распахнулась без стука, и в комнату вошел удивительно маленький Вечный.

Пяти футов ростом, какой-то весь щуплый, с фигурой подростка, болезненно бледный. Верховный магистр Виторио Навас не выглядел грозным правителем четверти мира. На юном овальном лице кожа мягко блестела. Ни бороды, ни усов, ни даже малого намека на щетину. Тонкие яркие брови, роскошные черные волосы, зеленые большие глаза, острый маленький нос — красоте Вечного могли позавидовать многие девушки. Нежный женственный облик Виторио дополнял элегантный костюм из зеленого бархата. Внешний вид «древнего мальчика», как верховного иногда за глаза называли соратники, не вселял ни страха, ни трепета. Но, кто знал его, мог подтвердить — под маской жеманного щеголя скрывается невероятно сильная личность с железным характером и острейшим умом.

Четверо Вечных синхронно поднялись со своих кресел и замерли, приветствуя Наваса. Верховный магистр прошествовал к столу и с достоинством уселся на исполинский трон. Только тогда остальные тоже приняли сидячее положение. Зеленые глаза быстро обежали присутствующих, и Виторио заговорил:

— Приветствую, братья. Спасибо, что так быстро откликнулись на призыв. Повод собраться действительно важен. Буря принесла некоторые ответы… Кстати, чуть не забыл, — слукавил верховный магистр, чья память прорех не имела, — поздравляю вас всех с новым циклом и новыми косами. Пусть время дарует вам радость.

— Вечность наша, — хором откликнулись гости на ритуальную фразу Хозяина запада. Затем время церемоний закончилось вместе с порядком, и Вечные заговорили разом.

— Мудрейший, а где Дамаран? — разобрало любопытство Гордона. — Неужели его раскусили?

— А что там с разломом? Открылся? — вторил фелийцу Йозеф Зеленски.

— Что компас? — не отставал от соседей Теннарий.

— Тише, братья! — хартиец даже поднялся из кресла. — Верховный сейчас все расскажет. Имейте терпение.

— Спасибо, Мариуш, — поблагодарил Навас Берга, когда все умолкли. — Я прекрасно вас понимаю. Эмоции… Сегодня они уместны. Мы очень долго ждали этой Бури. Терпение стало иссякать и у нас, тех кто умеет ждать, как никто другой. Ладно, не томлю боле. Давайте обо всем по порядку.

Четверо Вечных замерли в предвкушении новостей, способных изменить мир, и Виторио не играя словами выдал сразу же самое главное:

— Разлом открылся. Там же, в Ализии. И главное даже не это… — секундная пауза прошлась мурашками по коже бессмертных. — Компас, как мы и думали, указывает за горы на юг…

— Ха! Все-таки я был прав! — Ладонь Теннария врезалась в стол. — Не Лесной предел, не Сария… иначе бы мы нашли. Извините, Мудрейший. Я Вас прервал.

— Ничего, Кант. Насладись заслуженным триумфом. Мы все ошибались… — Губы Наваса растянулись в еле заметной улыбке. — Да и отыскать компас смог именно ты. Будем надеяться твои таланты Ордену послужат и дальше. И возможно уже очень скоро.

Теннарий Кант, лучший следопыт во всем Ордене Мудрости, довольно кивнул, принимая слова благодарности. Именно он после сотен лет безуспешных поисков чуть более века назад, сумел отыскать древний компас в бесконечных чащобах Лесного предела.

— По понятным причинам Эркюль отступил от изначального плана и отправился вместе с отрядом на юг, — между тем продолжал обладатель пяти черных кос. — Компас с собой он не взял. Сами понимаете — риск слишком велик. Вдруг, камень найти не удастся? А без камня… Без камня все тщетно.

Вечные молча внимали верховному. Почему Орден так остро нуждается в камне силы — магистры знали прекрасно. Понимали они и решение Дамарана — не брать с собой компас. Без маленького голубого кристалла любой артефакт из наследия древних оживал лишь во время Бури. Но стоило горам успокоиться, как энергия покидала те редкие вещи предтеч, что покрытые тайной хранились в запасниках Ордена.

— Но с другой стороны, шансы есть. — Мелодичный голос Виторио зазвучал громче. — Если Эркюль отыщет следы этой бабы, а как следствие и сам камень, мы должны быть готовы. — Косы Вечных заколыхались в такт согласно кивающим головам. — В первую очередь, необходимо стянуть в Валонг, на границу с Империей, наши лучшие силы. Во вторую, нужно как можно быстрее подготовить наших государей к мысле о возможной большой войне.

На этих словах миниатюрный Вечный прервался и по очереди заглянул в глаза каждого из членов совета.

— Имейте в виду, — поднял изящный палец Виторио. — Война — это крайняя мера. Наша задача обойтись без нее. Может, нам и по силам Империя, но даже та благородная цель, что стоит перед нами недостойна того, чтобы ради нее весь мир утопить в крови. Реки крови — не метод Ордена Мудрости. Ручеек — это можно. Благо смертные плодятся, как кролики.

На этом все главные новости кончились. Дальше Навас пустился в конкретику, и глобальные планы могучего Ордена начали дробить на детали. Пятеро всесильных магистров восседали за длинным столом, обсуждая возможное будущее, а шестой в это самое время пробирался лесами Долины в поисках заветного камня. Малкольм Зорди — поддельный валонгский купец, он же Эркюль Дамаран направлялся к развалинам дома другого Мудрейшего и еще не догадывался, что предпринятая им экспедиция успеха не принесет. На север он вернется без камня.

 

Глава первая

Рыбаки

— Прыгай! — заорал Кабаз и, спихнув Ингу в воду, перевалился через борт челнока.

Вторая стрела просвистела над их головами и без брызг погрузилась в озерную гладь. Еще одна ткнулась в донный песок на шаг ближе к берегу. Другая же снова клюнула борт. Предупреждением такой обстрел было сложно назвать даже с натяжкой. Неизвестные явно старались, если и не убить чужаков, то хотя бы ранить. Припугнуть бы хватило и первой стрелы. Значит, дело в другом.

Едва покинув лодку, Кабаз в два рывка развернул ее боком к берегу и, прикрываясь этим плавучим щитом, начал пятиться назад в глубину. Обстрел в тот же миг прекратился. Появилась возможность осторожно выглянуть из-за борта и краем глаза пройтись по окрестностям.

Густая зеленая каша подлеска начиналась всего в тридцати шагах от воды. Плотные заросли окаймляли пляж непроглядной стеной — прячься кто хочешь. Самих лучников не было видно, но стрелы на нежеланных гостей сыпались именно оттуда. Это можно было понять по кустам, что нет-нет шевелились то слева, то справа. Также под кронами слышались звуки какой-то возни. Что-то явно готовилось.

Холодная вода привела парня в чувства. Кабаз торопливо зашарил по дну челнока. Несмотря на то, что делал он это не глядя, пальцы быстро нащупали стрелы, лук и копье. Охотник стянул все за борт — теперь он хотя бы готов постоять за себя не с пустыми руками.

— Зачем стреляете?! — звонко крикнула Инга у самого уха. Кабан аж дернулся от неожиданности.

В зарослях ее тоже услышали. Суета в лесу стихла, но с ответом никто не спешил. Короткая пауза — и ветви кустов вновь задвигались. Того и гляди ломанутся все разом — тогда им не сдобровать. Инга, видать, думала точно так же, так как не стала дожидаться решения «невидимок» и закричала опять:

— Эй, Тразм! Вы что, своих не признали!

— Ты чего? — удивленно уставился на подругу Кабан.

— Проверила не Варханы ли там, — буркнула в ответ девушка. — Кажись не Варханы. А то бы хоть как-то откликнулись. Приготовься, сейчас полезут.

— На, держи. — Сунув Инге копье, охотник потянулся в колчан за стрелой.

— Эй, в кустах! Я тоже с луком! — в кои-то веке проявляя инициативу, заорал Кабаз. — Первый, кто сунется — получит стрелу в кишки! Я с такой близи не промажу!

Кабан старался, чтобы голос его прозвучал как можно более грозно. Сам-то он не был уверен, что способен попасть по бегущему, стоя в воде, да еще и задрав лук над лодкой. Но мгновения шли, шли и шли. Сердце отбило едва ли не сотню ударов, а засевшие в зарослях недруги все никак не решались проверить его меткость стрельбы. Похоже, угроза сработала.

— И что дальше? — шепотом обратился к Инге Кабаз. — Отплывем потихоньку назад вместе с лодкой, ну а там уже внутрь залезем?

Ответить Инге не дали. Притаившиеся в кустах «невидимки», видно, все же решили повременить с нападением. Вылетевшие из леса слова подтвердили — атака откладывается.

— Слышь, Рыбаки. Есть предложение. — В голосе звучали презрение и уверенность в собственных силах. — Вылазьте на берег, бросайте оружие, и мы вас не тронем.

— А у нас встречное предложение, — мгновенно откликнулась Инга. — Вы спокойно сидите в кустах, а мы уплываем обратно. Все остаются целы и при своем.

— А через неделю сюда приплывут Мирты. Как же, нашли дураков. — Теперь слова неизвестного раздались ближе. — Дороги назад для вас нет. Не надейтесь. Лучше уж по добру вылезайте. Жизнь сохраним. Даю слово.

— Не отпустят, — разочарованно пробормотала Инга. — Что-то они натворили и теперь Миртов сильнее чудовищ боятся. Давай-ка и правда вылазить.

— Да ты что! Совсем сбрендила?! — не поверил Кабаз своим ушам. — Да нас же убьют!

— То еще на двое. Может и выкрутимся, — поспешно ответила девушка, выглядывая через край лодки. — А вот попробуем сдернуть — точно убьют. Два шага назад — и дно под ногами закончится. Они только того и ждут. Не успеешь ты на десять локтей отплыть, а они уже к воде выскочат и с боков зайдут. Подстрелят на раз.

На это Кабаз не нашел, что ответить. Инга же, как обычно все решив за двоих, начала торопливо давать наставления:

— Это явно какие-то пришлые. Слышал, как он нас рыбаками окликнул? Значит, сами не рыбаки стало быть. Говорить буду я. Ты запомни — мы Варханы и сюда приплыли от демонов спрятаться. Разберемся по ходу, что врать.

Инга снова высунулась из-за лодки и крикнула в сторону леса:

— Ладно, уговорил. Мы выходим. Но смотри — духи твоему слову свидетели.

— Мое слово крепкое, — донеслось из кустов. — Сказал же не убьем. Давай только шустрее, пока стрелы песком не занесло.

Парень и девушка забросили в лодку оружие и потянули челнок к берегу. Не успело суденышко оказаться на суше, как из леса выскочило несколько человек с натянутыми луками в руках. Гостей окружили, и низкорослый бородатый мужик, расплывшись в щербатой улыбке, подметил:

— А в лодке-то гостинцы для нас. Молодцы рыбаки — расстарались. А ну-ка подвинься, — отпихнул он Кабаза от челнока.

Кабан отошел, а чужак по хозяйски принялся ковыряться в нежданной добыче. Мешок и корзины с едой вызвали целую бурю восторгов — видно, с пищей тут было туго. Ну а сеть, так и вовсе, заставила мужика заплясать от радости.

— Ну теперь заживем… — верещал бородатый. — Тут жрачки на месяц. А сетка — новье. Не то, что наша была. Лисек, чего стоишь? Дуй за стрелами. Потом не найдешь же.

Чужак уже вытащил шкуры из лодки и, разбирая чужое добро, казалось совсем позабыл о двоих рыбаках. Но один из мужчин, тоже низкого роста, только более хлипкий, поспешил оторвать главаря от приятного дела и напомнил о пленниках:

— Эй, Важга. Может потом с добром разберемся? Че с этими-то делать?

Щербатый на миг оторвался от своего занятия и коротко буркнул:

— Связать для начала надо, а там разберемся.

Двое Безродных побежали обратно в кусты, и пока все их ждали, Кабаз смог как следует разглядеть своих новых пленителей.

Вместе с теми, что скрылись в лесу и с парнишкой, нырявшим у берега в поисках стрел, чужаков набирался неполный десяток. Все лохматые, грязные, несмотря на обилие рядом воды, неопрятные, в подраных шкурах. Пышные косматые бороды обрамляли чумазые лица. Глаза из под нахмуренных бровей смотрели недобро. Из множества Безродных, что уже довелось повидать Кабану, эти выглядели самыми дикими. Именно такими — жуткими лохматыми нелюдями их и описывали женщины Племени, рассказывая детворе страшные сказки о заречных соседях.

Наконец, пара охотников вернулась из леса, притащив с собой связки лозы. Сведенные за спиной руки пленников тут же крепко стянули, и Кабаза окатило волной болезненных воспоминаний. Не так давно Урги точно так же связывали ему руки. Не приведи Ярад, повторять ту историю заново.

Сопротивляться Кабаз и не думал. Восемь взрослых мужчин — слишком много для одного. Или даже двоих, если Ингу считать. Хотя от нее в бою толку мало — она только болтать горазда. Наверняка удерет, реши он драку начать. Вот один на один Кабаз не убоялся бы сойтись с любым из лохматых бойцов. Явных силачей среди них не имелось. Самый рослый — не выше него. В стати же и в ширине плеч чужаки уступали Кабазу тем более. Да что там один на один! Было бы их хотя бы трое…

Забросив содержимое лодки обратно, несколько человек поволокли челнок по песку в сторону леса. Припрятав добычу, мужчины вернулись, и пришло время решать судьбу пленников. Щербатый вожак задумчиво почесал бороду и, неизвестно к кому обращаясь, пробормотал:

— И что же мне с ними делать?

— Копье в горло — и думать не о чем, — высказал свое мнение самый старый на вид охотник. — Самим жрать нечего. Куда еще лишние рты.

— Правильно Прус говорит, — поддержал кровожадного старца еще один воин. — Хоть бы кролики тут водились… Поганый остров! К зиме передохнем от голода, если ничего не изменится. Помяните мое слово, будем кору с деревьев глодать. Завалить их — и в озеро. Отпускать так и так нельзя.

— Зачем сразу в озеро? — вклинился третий. — Какое ни какое, а мясо. Я бы не побрезговал.

— Эээ, хорош нас запугивать, — не сдержался Кабаз. — Нам же слово давали.

— Это да. Вроде, слово я им свое дал, — грустно промолвил щербатый.

— Важга, полно дурачиться, — не унимался старик. — С каких пор тебя такие мелочи волновать стали. Подумаешь слово…

— Да погодите вы. Дайте подумать, — отмахнулся главарь от советчиков. — Значит так, поразмыслим. А какие у нас варианты? Вот допустим, мы их не убъем. Нужно будет держать их на привязи. Караулить, кормить, нюхать ихне сранье… Ладно, запах не в счет. Мы же терпим Маждяка, а уж он позловонней любого дерьма.

Плоская шутка щербатого вызвала несколько невеселых смешков. Видно, приподнятое настроение главаря мало кто разделял. Сам же Важга погоготал от души и, лишь отсмеявшись, продолжил:

— Караулить, пожалуй, несложно. Привязал к дереву — и все дела. А вот с жрачкой действительно туго. Самим не хватает.

На этом он ненадолго прервался, погрузившись в раздумья.

— Хотя, с новой сетью, может, нам больше свезет, и рыбка у нас, наконец-то, появится. Станем жрать посытней… Если опять не утопим, как старую, — осклабился щербатый.

Видать, этот Важга любил пошутить. Остальные охотники при упоминании былого промаха, наоборот, недовольно скривились.

— Погоди! — встрепенулась Инга, услышав последнюю фразу. — Не нужно нас караулить и к деревьям вязать. Мы бежать никуда не хотим. Мы уже убежали…Сюда.

— А я тебе говорил, что не одни мы такие умные, — накинулся Прус на Важгу. — Сейчас сюда все попрут. И Варханы первыми… Аукнется нам тот поселок.

— А вот и нет, — поспешила Инга развеять опасения Пруса. — Наши за озеро к Миртам отправились. Про остров никто и не вспомнил. Здесь же целому клану не прокормиться. Если надолго.

— Ну что, старый хрен, успокоился? — Теперь уже Важга не сдерживал радость. — Моя-то башка поумнее твоей. Оттого я и главный. Я же знал, что все к Одрегу сунутся. Не до нас им сейчас — надо чудищ встречать.

Старый Прус неразборчиво пробурчал что-то себе под нос. Ну а Инга немедля заполнила паузу новым враньем:

— Прав ваш вождь, охотники. Прав. Никто вас искать не будет. Не до мести сейчас. Вижу люди вы умные. Да и мы не дураки. Выслушайте мое предложение. Не губите бездумно.

— Молчи, девка! Тебе слова никто не давал. — накинулся на девушку Прус.

— Да остынь ты, ворчун. Пусть уж скажет. Куда мы торопимся? — перебил старца Важга.

— Хотя, нет! Есть куда торопиться, — поправил он сам себя. — Лисек, ну-ка бегом на ту сторону. Вдруг, пока мы болтаем с востока уже кто плывет? Совсем про дозор позабыли.

Паренек мигом скрылся в кустах, а главарь снова глянул на Ингу.

— Ну рассказывай — чего ты хотела нам предложить? Если ноги раздвинуть, так то мы и сами возьмем, если вздумаем.

Эту шутку щербатого Безродные уже оценили. Мужчины довольно заржали. Причем, судя по интонации смеха, доля правды в словах Важги крылась немалая. Кабаз еще пуще напрягся. В этот миг он твердо для себя уяснил, что убьет Важгу первым, решись чужаки на такое. Но Инга, похоже, на эту скабрезность совсем не обиделась. По крайней мере на лице девушки не дрогнул ни один мускул. Более того она еще и попробовала отшутиться.

— Да я как-то еще не выбрала, кто мне из вас больше нравится, — подмигнула девчонка щербатому. — Ну а если серьезно, хочу предложить вам помощь. Наша с Даргом подмога позволит вам дотянуть до весны. А если потребуется, то и дольше.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Важга. — И в чем это вы помогать нам собрались?

— Мы будем вам рыбу ловить.

— Ха! — вскинулся один из охотников. — То мы и сами могем.

— Раз сеть теперь у нас есть — рыбки всяко наловим, — поддержал старый Прус.

— Чего там ловить? Кинул сеть — и тащи, — поддакнул еще один бородач.

— Слышишь, девка, что народ говорит? — Важга картинно развел руки в стороны. — Не нуждаемся мы в вашей помощи. Рыбалить и сами немного умеем.

— В том-то и дело, что немного умеете, — ничуть не расстроилась Инга. — Я тут услышала, что была у вас уже сеточка. Да только вы ее утопить умудрились.

— Что было, то было, — не стал отпираться Важга. — Волна поднялась… не рассчитали малость. Но впредь такого уже не допустим. Ученые.

— А уловы богатые были? Наедались от пуза? Оставалось, что впрок запасти?

Вопросы девушки ответов не требовали. Все и так прекрасно читалось на лицах Безродных. Похоже, та короткая пора, когда украденная у Варханов сеть еще не отправилась ко дну, была для новоиспеченных островитян ненамного сытнее, чем нынешние голодные времена.

— Издеваешься? Здесь места-то не рыбные, — нахмурившись, вынес приговор прилегающим к острову водам Важга. — Жирка набрать не с чего. Но на нашу ватагу натаскать кое-как удавалось. Пусть и мало, а завсегда улов брали.

— Ну ну, — усомнилась девушка в достижениях новоявленных рыбаков. — Сразу видно, что доселе охотой вы жили. В рыбной ловле не больно-то смыслите.

И не дав бородатым себя перебить, Инга поспешно принялась развивать эту мысль:

— Рыбы здесь предостаточно. Просто ее нужно суметь поймать. А ловить сейчас надо помногу. Осень считай на носу. Похолодает — и все. Уйдет рыбка на глубину зимовать. Нынче же почитай самый сезон. Погода добрая, волны нет. Месяц, другой — и потом до весны перерыв в нашем деле рыбацком. Надо на охоту переходить. А тут уж какая охота? На мышей разве что. Вот и выходит, что если хотите до весны протянуть, надобно сейчас впрок налавливать рыбку-то. Коптить да сушить хоть умеете? Здесь, как с мясом не выйдет. Тут потоньше работа.

Выговорившись, Инга забегала взглядом от одного Безродного к другому, но отвечать ей никто не спешил. Над пляжем повисло молчание. Хмурые лица кривились под гнетом услышанного. Обрисованные девушкой перспективы будущей жизни на острове оказались не столь уж и радужными, как думалось поначалу. Даже Кабазу, который недавно отъелся в поселке Варханов от пуза, живо представился будущий голод холодной поры. Люди же, который день прозябавшие здесь без достатка еды, этот словесный посыл оценили тем более. Первым, как это не странно, сдался ворчливый старик.

— Складно девка лопочет, — пробурчал Прус. — Нужно дать им попробовать. Вдруг не врет.

— Верно. Пусть покажут, как надо ловить. И коптить тоже, — подхватили его слова другие охотники.

— Хорошо. Убедила рыбачка, — подытожил щербатый. — Будет шанс тебе подтвердить свое слово. Только, если обманешь, пеняй на себя. Легкой смерти не жди. Я помучить горазд.

На последних словах Важга скорчил свирепую рожу и, достав из-за пояса нож, покрутил им у лица Инги. Но уже миг спустя грозный лик бородатого сгладился, и он хрипло продолжил:

— Хотелось бы тебе, конечно, поверить и успеху твоему порадоваться. Ибо возвращаться обратно, туда где демоны по лесам бродят, нам ой как ни в жилу. Да только что-то мне подсказывает — привираешь ты малость. Страх тебе язык развязал, вот и пугаешь нас голодом. Ну, да ладно. Попытка — не пытка. Говори, что нам делать.

— Для начала найдите-ка мне пару палок…

* * *

Ближе к вечеру, когда до заката еще оставалось достаточно времени, от пляжа отчалило три челнока. В большом, на котором сегодня они и приплыли, Кабаз с Ингой везли связку длинных жердей, дрын потолще и сеть. В двух меньших, идущих с обеих сторон от загруженной лодки, с трудом разместилось по трое Безродных. Гребло из них четверо. Двое оставшихся держали в руках луки с наложенными на тетиву стрелами — эти приглядывали за рыбаками, упреждая попытки удрать.

Челноки неторопливо ползли к мели, которую Инга приметила утром напротив косы, что песчаным языком впивалась в озерную гладь на южной оконечности острова. По берегу медленно топали в ту же сторону еще двое Безродных, одним из которых был Прус. У бородатых имелся и третий челнок, спрятанный где-то в зарослях, но Важга решил, что сегодня достаточно двух, и старик был оставлен на суше. Также в плаванье не участвовал Лисек, чья работа дозорного не позволяла надолго оставить свой пост.

Солнце медленно плыло на запад. Наступало самое подходящее время для задуманного девчонкой. О том, что рыба охотней подходит к берегу на вечерней зоре знал даже далекий от тонкостей промысла Кабаз. Приближалась пора подтвердить обещания делом. Не дай Ярад, у них ничего не получится! Кабан уже начал заранее продумывать грядущую схватку. Пока руки не связаны, нужно нападать первым — не самому же послушной козой подставлять шею под нож?

Только здесь в челноке, впервые оказавшись вдвоем с глазу на глаз, пленники, наконец, смогли нормально поговорить.

— Ты действительно веришь, что мы сможем хоть что-то поймать? — шепотом обратился Кабаз к своей спутнице.

— Я на это надеюсь, — так же тихо откликнулась Инга. — Никогда бы не подумала, что моя жизнь будет зависеть от удачи в какой-то поганой рыбалке. Это ж дело такое — сегодня есть, завтра нет. Все зависит не только от нас. — Девушка тяжко вздохнула. — Слушай. А помолись-ка ты лучше Нахару, чтобы рыбки послал. Вдруг к тебе он прислушается.

— Да какие тут боги… — отмахнулся охотник. — Нам они не помогут, коль в рыбалке мы смыслим не больше, чем эти. — Кабаз мотнул головой в сторону бородатой охраны в соседнем челноке. — И зачем только палок набрали…

Инга резко вскинула голову и удивленно вытаращила глаза.

— Так ты что же, решил я все вру? — искренни возмутилась девушка. — Наш поселок стоит, или щас уж скорее стоял, возле самой Великой реки. Мой папаша был первым рыбаком на весь клан. Так что можешь немного расслабиться. Я ведь рыбку ловить-то умею.

Теперь настала пора удивляться Кабазу. Вон оно, значит, как… В Инге-то талантов и тайн еще больше, чем думалось. То и дело приходится о ней что-то новое узнавать. Но оно и к лучшему.

Девушка между тем тихонько хихикнула, на миг отвлекшись от горьких раздумий, и продолжила:

— Верно мыслил — я время тяну? Притворяюсь рыбачкой, чтоб нас не убили? А вот нет. Я рыбачка и есть. Или дочь рыбака, что вернее. Я весь план этот с бегством на остров оттого и удумала, что в рыбалке толк ведаю. Хоть целый год мы бы здесь в сытости просидели, кабы нас эти гады не опередили.

— А я тебе говорил, что затея дурацкая, — не удержался Кабаз от упрека. — Теперь надо обратно плыть и мое Племя искать. Или к Миртам прибиться, как все.

— Ладно. Позже обсудим что делать, — прервала его девушка. — Все. Считай мы приплыли. Сейчас для начала нам нужно поймать эту сраную рыбу. Планы потом строить будем. Ну-ка, дай-ка мне жердь.

Кабаз бросил грести и, достав из охапки длинную палку, протянул ее Инге. Девушка ухватила жердину за более толстый конец и направила тонким за борт. Близкое дно отыскалось на глубине трех локтей. Лодка качнулась и резко замедлила ход. Остановившись, челнок заколыхался на мелкой волне, а Инга с Кабазом уже вбивали в песок первый кол. Девушка придерживала длинную ветку, а парень лупил по верхушке прихваченным толстым дрыном. Когда жердь уверенно встала над водами озера, пришло время сети. Ее подняли со дна лодки и, аккуратно расправив, начали потихоньку нанизывать на торчащую палку.

Сеть была просто огромной: десять локтей в ширину и в длину все полсотни. По нижней кайме, с равными промежутками, шли привязанные камни-грузила. В центре невода имелся глубокий карман, отведенный назад здоровенным мешком — туда по задумке должна набиваться рыба. При желании массивное орудие лова можно было волочь, словно бредень, по дну, но для этого требовалось не менее дюжины человек. Причем, не абы кого, а людей со сноровкой и опытом, понимающих толк в этом деле. Рыбаков — одним словом. Но чего не было, того не было. Приходилось рассчитывать только на себя и оттого искать другой способ лова, какой смогут осилить и двое. Слава Яраду, такой тоже имелся.

Закрепив край сети на палке, Кабаз повел челнок дальше. Полдюжины локтей — и еще одна жердь, проскользнув сквозь ячейки, поднялась над водами озера. Лодка продвинулась еще раз на такое же расстояние. Третий колышек накрепко впился в песок, натянув невод, словно прозрачную стену. В этом месте челнок совершил поворот, и теперь сеть ложилась камнями на дно уже параллельно видневшейся в сумраке линии пляжа. Этот курс не менялся какое-то время, но пройдя локтей двадцать лодка снова свернула, поплыв теперь в сторону берега. Дальше все повторилось в обратном порядке, и еще три жердины вознесли над водой продолжение гнутой ячейчатой стенки.

Получившийся из натянутой на столбах сети трехсторонний загон смотрел раструбом в сторону берега, и теперь оставалось только расправить карман, именовавшийся меж рыбаков странным словом — мотня.

Об этой мотне и о многом другом, что касалось проделанной ими работы, Инга успела поведать Кабазу во время короткого плавания к берегу. Обойдя отмель сбоку, все три лодки вернулись на пляж. На этом первая часть необычной рыбалки закончилась. Теперь следовало немного подождать.

Красный блин солнца почти утонул на западе в водах Великого озера, когда Инга взмахом руки подала знак Кабазу. Кабан уже знал, что ему нужно делать и, ухватив поудобней весло, двинулся мелководьем от берега. Забирая правее от края косы, парень брел по колено в воде, поднимая волну. Слева, напротив него, то же самое делала Инга, только двигалась девушка значительно грациозней: высоко поднимала ноги и опускала ступни обратно почти без брызг. Багряные отголоски заката плясали по зеркалу вод, освещая ту сотню-другую локтей озерной поверхности, что еще оставалось пройти рыбакам до загона. Парень и девушка с двух сторон подбирались к сети, шумно хлопая веслами по воде. Постепенно они забирались все глубже. Идти получалось медленнее, но до жердей уже было рукой подать.

Участвуй в рыбалке побольше народу, шанс взять хороший улов сильно вырос бы, но Инга специально решила не звать бородатых в подмогу, чтоб и заслуги потом не делить пополам, коли выгорит дело.

Когда Кабаз добрался до первого справа столба, вода поднялась уже выше пупка. Инге на той стороне было еще сложнее. Тем не менее, ненамного отстав от товарища, девушка ухватилась за палку на левом краю и немедленно крикнула:

— Давай!

Жерди синхронно покинули донный песок и, увлекая сеть за собой, рыбаки бросились к следующим палкам. Там все повторилось по новой. А вот у третьих опор вышла небольшая заминка. Инга, которой вода подобралась под грудь, чуть замешкалась, и Кабаз раньше времени стал заворачивать невод. Натяжение спало, сеть тотчас завалилась, и центр провис. Палка в руках у Кабаза задергалась — рыба попала в ловушку и стала метаться, пытаясь найти путь на волю. Выход нашелся. В месте, где верхняя кромка сети погрузилась под воду, крупные рыбины, вспенив озерную гладь, поверху ринулись наутек.

— Натягивай, дурень! — крикнула Инга. Сама девушка, выдрав последнюю жердь, уже тянула край невода в сторону берега. Недавний охотник, превратившийся нынче по воле судьбы в рыбака, спешно рванулся назад, поднимая край сети. Несколько серебристых теней, подняв кучу брызг, напоследок выскочили наружу. Но на этом лазейка закрылась, и еще пара рыбин, недопрыгнув до верхнего края сети, плюхнулись обратно в загон.

— Все! Теперь дуй ко мне! — достигла ушей Кабана очередная команда. Парень и девушка, преодолевая сопротивление вод, ринулись навстречу друг другу. Край сети снова резко провис, и повальное рыбное бегство продолжилось. Долгие десять ударов сердца, что ловушка смыкалась в кольцо, показались Кабазу вечностью. Дальше окружность загона уже превратилась в овал, и верхний край сети сложился в единое целое — лазейка для бегства закрылась.

То что часть рыбы осталась в мотне, Кабаз почувствовал сразу. Сеть мелко дергалась. Тяжесть добычи давила на онемевшие руки. Как Инга справляется с ношей — вообще не понятно. Несмотря на прохладу воды, с Кабаза сошло семь потов, пока возле самого берега бородатые зрители не пришли к рыбакам на подмогу. Оголодавшие Безродные с криками и улюлюканьем бросились к неводу, и уже всей гурьбой сеть выволокли на песок.

Улов оказался богатым: в свете поднявшихся звезд блестели чешуйками, трепыхаясь в мотне, два десятка немаленьких рыбин. Кабаз облегчено вздохнул — смогли, сдюжили! Правда, он настолько устал, что сейчас ему все было побоку. Сил совсем не осталось. Хотелось лишь одного — лечь и уснуть. Тем не менее, взяв себя в руки, он отыскал взглядом Ингу. Девушка лежала на самой границе прибоя, опустив лицо на сведенные руки. Кабаз на карачках кое-как подполз к ней и рухнул рядом.

— Ну как ты? Жива? — продышал он подруге в ухо.

В ответ утвердительно буркнули, и Кабан, растянувшись в улыбке, радостно возвестил:

— А ведь у нас получилось! Ты видела сколько там рыбы? — И не дождавшись ответа Кабаз поспешил сделать выводы: — Теперь-то уж нас не убьют. Мы свое слово сдержали. Осталось лишь коптить научиться… Но ты же покажешь?

Голова девушки оторвалась от рук. Измученное, покрытое налипшими песчинками лицо повернулось к Кабазу. Сквозь спутанные мокрые волосы на него с грустью смотрели полные слез глаза.

— Дурень… Какой же ты все-таки дурень, — прошептали дрожащие губы. — Как только я научу их всему, что умею… нас тут же убьют.

 

Глава вторая

Догнали!

Глубокий каньон еще заполняла непроглядная тьма, а в лагере беженцев вовсю уже шла подготовка к новому походному дню. Разбившись на группы, народ спешно завтракал. Сухая холодная пища с трудом лезла в рот — мало того, что костры разводить было не из чего, так еще и нельзя. Запрет на огонь, утвержденный Драгомиром еще в начале пути, никто не снимал и сейчас. По крайней мере от Монков подобных приказов не поступало.

Мина грызла сушеное мясо вприкуску с не менее черствой лепешкой, а трое мужчин, развалившихся на земле вокруг девушки, свой паек уже стрескали и сейчас ожидали команды — отправляться в дорогу.

— Эй, Валай. Ну ка, дай мне запить, — протянула охотница руку.

— На. Держи, — сунул Волк исхудавший бурдюк. — Здесь как раз тебе хватит. А у меня еще есть. Но последний.

— Ты богат. У меня вообще пусто. Вечером последние капли выжала, — скривилась Мина. — Слышь, Ралат. А у тебя как с водой?

— Да никак. У меня ее и держать-то не в чем, — откликнулся лучник.

— Ну и ладно, — ничуть не расстроилась охотница. — Если что, у Джейка одолжим. Да и сушь эта думаю скоро закончится. Эй, северянин. Долго нам еще этой щелью ползти? Где там ваша Империя?

Солдат, так и оставшийся вчера ночевать вместе со своими новыми приятелями, оторвался от размышлений и, приподнявшись на локти, ответил:

— Да считай, что пришли. Завтра к вечеру, глядишь, к лесу и выйдем. Теперь-то мы налегке топаем. Не то, что раньше.

— Все. Пора трогаться. — Валай первым поднялся с земли. — Вон уж все зашуршали. Да и солнце встает.

Небесная полоса над каньоном и правда слегка посветлела. Неимоверно далекие от земли края горной расщелины потихоньку окрашивались багрянцем. Робкие утренние лучи проникали все глубже и глубже, постепенно рассеивая кромешный мрак ночи. Дно разлома начинало обретать очертания. Стало видно, что впереди по телегам уже рассадили детей, и обоз готов трогаться.

Швырнув опустевший бурдюк обратно Валаю, Мина протяжно зевнула и ловко вскочила с земли. Мужчины были уже на ногах, а шустрый Ралат так даже успел взвалить на спину свой мешок и теперь нетерпеливо топтался на месте готовый отправиться в путь. Джейк прицепил ножны к поясу и, подняв арбалет, закинул его на плечо. Вскоре все четверо уже шагали вперед в толпе других родичей.

Многотысячная людская колона повсеместно пришла в движение. Впереди потихоньку катились повозки. За ними вели под уздцы лошадей, на которых сидели старухи, не убоявшиеся чужеземных животных. Затем уже, растянувшись на добрую половину мили, топали пешие.

Рассвет опускался по стенам каньона все ниже и ниже. Видимость улучшалась. Шагавшие в задних рядах трое друзей и дружинник вяло переговаривались на ходу. Благодаря своему положению замыкающих, они-то и стали одними из первых, кто услышал пронзительный возглас:

— Орда!

Все резко обернулись назад. Кричала какая-то женщина в самом хвосте, но подробностей было не разглядеть — мешали людские спины. Народ всполошился, задергался, загомонил. По рядам родичей покатилась волна восклицаний:

— Орда! Орда! Чудища! Твари!

Валай, как самый высокий, вытянул шею, встал на носки и, приложив ладонь ко лбу, вглядывался в даль. Дно каньона уже обрело контрастность и теперь стало можно увидеть сокрытое ночью во тьме. Ущелье прямой бороздой уходило на юг в сторону обреченной Долины. Там вдалеке, на пределе доступного глазу в сей утренний час, шевелились размытые серые тени. Ошибки быть не могло — силуэты принадлежали зарбаговым тварям. Тут уж ни с чем не спутаешь. О точных размерах стаи говорить пока было рано, но в том, что среди мелкоты по разлому шагает не менее пяти гигантов Валай мог поклясться уже сейчас. Шести-семи милям, что разделяли людей и чудовищ, не по силам было спрятать зубастых громадин при свете дня. Самые страшные ожидания беглецов оправдались — орда их настигла. Теперь неизбежную встречу с врагами от родичей в лучшем случае отделяло полдня.

— Догнали… — пробормотал Волк скривившись. — Вот твари зарбаговы! Не хотят нас оставить в покое. Мало им нашей Долины — и сюда забрались.

— Что там? Много их? — Вытянув шею, Мина пыталась заглянуть через головы родичей.

— Да хрен его знает. Пока не понять.

Валай бестолково крутился на месте, силясь сообразить, что теперь делать дальше.

— Эй, Джейк! Ты куда? — крикнул Волк вдогонку дружиннику, припустившему к северу сквозь зарождавшийся в людской толпе хаос.

— К своей лошади! — выкрикнул солдат набегу и исчез в мельтешении поднявшейся суматохи.

— Стой! Вернись, трус! — по-своему истолковал намерения Джейка Валай.

— Где Морлан? Что нам делать? — ухватил Ралат за грудки, пробегавшего мимо Орла.

— Да, не знаю я! — вырвался тот и мгновенно скрылся в толпе.

— Убежать не получится! Надо драться! — звонкий голос Мины превозмогал поднявшийся шум.

Некогда стройная людская колона сейчас забурлила, задвигалась. Родичи дергались в разные стороны, поддавшись нахлынувшей панике. Кто-то пытался добиться порядка, созывая охотников, кто-то застыл в нерешительности, кто-то надрывно орал, бабы выли от страха. Никто толком не знал, что делать, а Маргар и старшины находились в начале процессии. Но народ не пустился в повальное глупое бегство, когда каждый сам за себя. С дисциплиной в Племени всегда было хорошо — родичи привыкли действовать сообща и во всем слушаться командиров. Перепуганные растерянные люди метались без должных команд, но сумбур продолжался недолго.

Протяжные трели медного горна, а затем и привычный рев рога разнеслись по рядам тут же воспрянувших духом родичей. С севера по каньону вдоль встревоженной толпы скакали дружинники: мечи пока в ножнах, арбалеты висят у седел, но шлемы уже на головах — знать, готовятся к битве, не бросили новых союзников. Ну а прям меж людей, пробираясь навстречу орде, поспешали предводители Племени. Маргар, Нардаг, мастер лука — Морлан, и другие старшины на ходу раздавали приказы, отсылая к обозу всех тех, кто не сможет сражаться, а мужчин же, напротив, вели за собой. Постепенно толпа разделялась на две неравные части, движущиеся в разные стороны. Ралат вместе с Миной и Волком тоже влились в ряды направлявшихся к югу бойцов.

Вскоре на относительно узком участке разлома, шириной меньше мили, собрались все способные драться мужчины. Да и многие женщины, кто был с луком в ладах, тоже встали бок-о-бок с мужьями и братьями. Встречать ненавистных хозяев орды и их мерзкое воинство вышло чуть ли не полторы тысячи родичей и четыре неполные сотни конных солдат-северян. Небывалая сила! Могучая! Такой мощи на пути звероводов еще не вставало.

— Да не так их и много. — Теперь Мине уже ничего не мешало разглядеть приближавшихся недругов. — Одолеем. Должны одолеть!

— Я сказал бы, их столько же, сколько было в той стае, что напала на мой поселок. — Вспомнивший былую трагедию Ралат смотрел хмуро. Тонкие пальцы теребили, вынутую из колчана стрелу. Тетива давно изогнула лук в полумесяц. Орел уже взял себя в руки и перестал дергаться, но взгляд карих глаз не предвещал тварям ничего хорошего.

— Мы тогда их побили. Побьем и сейчас. — Девушка, как будто пыталась сама себя подбодрить. — А в такой-то компании… — Мина еще раз окинула взглядом их рать. — С северянами, с их мечами и арбал..л..летами, — запнулась охотница на новом тяжелом слове. — Да мне даже не страшно!

— Не ври уж, — буркнул Валай не разделявший настроя подруги. — Не страшно ей. Как же. Даже у меня коленки трясутся. Там в поселке Орлов наши знали, что делать — колья, сети и прочее. Да и лес помогал… Я там не был, но слышал достаточно.

— Верно Волк говорит, — вставил слово Ралат. — В лесу с ними драться сподручнее было. На этой голой равнине даже укрыться негде. Придется скакать зайцами.

Орлу в том сражении довелось поучаствовать. Когда их спасли, и Арил убежал за своим Рогатиком, Ралат тоже не стал дожидаться, чем дело закончится. Раздобыв лук и копье, он прибился к отряду Морлана и успел-таки поднабраться полезного опыта, которым сейчас и решил поделиться с друзьями:

— Большим цельте в шею. А лучше в глаза. От мелких то мы отобьемся. Если здоровяков завалить, остальных чернюки уведут. Они хоть и не трусы, но и не дураки точно — под стрелы просто так не полезут.

— Это и так понятно, — процедил Волк сквозь зубы. — Главное, чтобы и наши старшины не позабыли об этом.

— Не забудут. Небось поумнее тебя. — Мина тоже достала стрелу и по примеру Ралата нервно перебирала пальцами оперение. — Главное сейчас не это. После всего, что случилось… Молись, чтобы от нас не отвернулся Ярад. Вот, что важнее всего!

* * *

Орда приближалась. Утро уже вступило в полную силу, стало заметно светлее, и теперь у людей появилась возможность детально врагов разглядеть и понять их число. Черные нелюди гнали на север привычный набор своих слуг: пять гигантов, полсотни хвостатых, десяток рогатых зверей, везущих хозяев на спинах. Видно, этот состав был обычным для малых отрядов разведки и имел некий смысл. Травоядных громадин сейчас взяли меньше. Всего два длинношеих чудовища шагали слегка позади остального зверья. Свора так-то внушительная, но на фоне встречающей их многолюдной толпы группа пришлых захватчиков смотрелась вполне одолимой.

Хотя такая бравадная мысль посетила лишь малую толику родичей. Большинство же считало иначе, и народ напряженно следил, как бредущая по каньону орда медленно приближается к их позициям.

В самом центре растянувшейся поперек разлома людской полосы собрались на короткий совет командиры разношерстного воинства. До подхода чудовищ еще оставалось достаточно времени — те не сильно спешили, видать уяснив, что добыча от них не уйдет. Людям же любая задержка была только на руку. Тихоходный обоз переполненный детьми, стариками и женщинами с каждым новым мгновением удалялся на север все больше и больше. С этого Альберт и начал:

— Наша главная задача — не дать им себя обойти. Если твари прорвутся к обозу… — Разъяснять, что случится тогда баронет не счел нужным и сразу же перешел к тактике:

— Чудища безусловно сильны. Особенно эти здоровые. Нам придется несладко, но трусливое бегство — не выход. Побежим — всем конец. Надеюсь, это понятно. Теперь о хорошем. У нас целых три преимущества. Первое — численность. Нас по двадцать на каждую тварь — это не худший расклад. Знавал я парнишку, что в одиночку гиганта свалил… светлая ему память. Второе — скорость коней. Лошади скачут быстрее — в этом я убедился на собственном опыте. Ну а в третьих, у нас арбалеты и луки. У этих уродов такого оружия нет, как я знаю. Надо козырь использовать.

— Господин, — вклинился в диалог Драгомир. — У меня предложение. Можно?

— Ну давай. Время терпит, — разрешил баронет. — Нам так и так еще ждать этих тварей.

— Я об этом как раз и хотел вам сказать. Может ждать и не нужно?

Удивленные взгляды собравшихся переметнулись к старому вояке, а тот продолжал:

— Нам больших встретить нечем — катапульт и баллист у нас нет. Нашу цепь проломить им — раз плюнуть. Прорвутся, как пить дать. Вот бы были пехотные пики, какие годны против конницы… Пожалуй смогли бы сдержать. Да и то… Я вот что смекаю, — и Драгомир поделился своими идеями с Альбертом. Заодно и другие старшины узнали подробности плана дружинника. По мере того, как солдат развивал свою мысль, лица слушавших постепенно менялись. Сначала удивление вытеснили кривые ухмылки недоверия, затем губы выровнялись, глаза засветились надеждой. Стало приходить понимание.

— А что, мысль дельная, — поддержал баронет предложение старого воина. — Так, пожалуй, и сделаем. Даже если затея не выгорит, так хотя бы добудем для Альфреда лишнее время — обоз чуть подальше уйдет.

— Ну так как? Объявлять остальным? — оживился дружинник.

— Объявляй. Пусть готовятся, — кивнул Альберт, и солдат ускакал раздавать указания всадникам.

— Ну, Маргар. Одобряешь? — решил Монк заручиться поддержкой вождя.

— А то как же, — встрепенулся старый Медведь, молча стоявший все это время по правую руку от Альберта. — На словах получилось все складно — глядишь, что и выйдет. Только мы-то вам здесь не советчики. В подобных делах ничего не смыслим. Вы попробуйте, вдруг да и сможется. Ну, а нет… одолеем числом.

Альберт, слушая, только согласно кивал. Взгляд имперца скользил по долине разлома, примечая изгибы скал-стен. Мысли Монка уже были там, ну а вождь продолжал:

— От себя обещаю — мы не дрогнем, коль что. Не из трусов поди — тут уж будьте спокойны. Как никак за спиной наши семьи… — Обернувшись, Маргар бросил встревоженный взгляд на все еще близкий обоз. — Ну, удачи! Да помогут сегодня нам боги!

— Да, удача нужна. — Монк тревожно вздохнул. — Ладно, пора, пожалуй. Вон уже Драгомир возвращается.

Альберт тронул поводья и, махнув напоследок вождю, направил коня навстречу солдату, Пришло время начинать бой.

* * *

Ущелье наполнили звуки трубящего горна. Раскаты эха, отражаясь от стен, заметались вдоль дна разлома. Казалось, горнистов десятки, если не сотни — того и гляди горы рухнут на голову. От людских построений отделился приличный кусок, и имперцы галопом помчались в сторону наползавшей орды. Теперь к трелям горна прибавился топот копыт — стало еще шумнее. Поднимая за собой облако пыли, быстроходная конница волной катилась по бурой равнине. Правда, это сравнение просуществовало недолго. Постепенно тесный строй верховых начал делиться на меньшие группы. Вскоре навстречу врагу, растянувшись на всю ширину каньона, неслись небольшие отряды по два-три десятка дружинников в каждом.

По мере приближения к тварям конная цепь все больше теряла целостность. Центральные группы имперцев сбавляли скорость, а в крайних отрядах дружинники наоборот подстегивали коней. Ровная ранее линия скачущих изогнулась дугой, и концы полумесяца устремились чудовищам в тыл.

Но у хозяев орды, видно, тоже имелся свой взгляд на ведение боя. Задуманное людьми окружение не входило в их планы, и подвижная длиннохвостая мелочь сразу бросилась в стороны, на перехват заходящим во фланг верховым. Следом уже не так шустро зашагали своим полубегом и двое зубастых здоровяков. Сами же черные нелюди продолжали держаться по центру, укрываясь за мощными спинами оставшейся тройки гигантских зверюг. Огромный живой таран по-прежнему неотвратимо двигался к полосе пеших воинов. Причем, перестроились и травоядные чудища. Теперь длинношеие великаны топали по бокам от хозяев, словно два необъятных щита. Чернюки уже знали о стрелах, способных примчаться по воздуху издали, и как могли постарались себя защитить.

Тем не менее, такое нахальство противника явно вывело звероводов из равновесия. Мягкотелые местные жители обычно старались удрать, не вступая в открытую схватку. Здесь же люди сами помчались в атаку, чем весьма удивили пришельцев. По крайней мере чем-то другим объяснить допущенную чернюками ошибку было сложно. Вместо того, чтобы двигаться плотной гурьбой прямо к строю встречавших их родичей, нелюди разделили свои и без того невеликие силы на части, что и вышло им боком.

Альберт специально повел своих воинов вперед — в месте, где встали южане, скалистые стены каньона сужались. Здесь же двухмильная ширина разлома позволяла наездникам легко уклонятся от ближнего боя, и задуманный Драгомиром прием оправдал себя с первых минут.

Стоило только хвостатым бестиям подобраться к одному из отрядов на выстрел, как дружинники осадили коней. Подняв взведенные арбалеты, всадники быстро прицелились, подпустили чудовищ еще на немного… Миг — и стая тяжелых болтов дружным залпом помчалась навстречу зубастой волне.

Несколько передних чудовищ как будто споткнулись и кувырком покатились под лапы бегущих следом зверей. Те попадали тоже. Образовавшаяся свалка просуществовала недолго, но когда твари поднялись и бросились дальше, три из них так и остались лежать на земле. Еще пара чудищ, видать, получили серьезные раны, так как сильно замедлились, и шагавший последним гигант начал их нагонять.

Тем временем разрядивший арбалеты отряд уже скакал прочь, а на их месте прицеливалась вторая команда дружинников. Обстрел повторился. Тварей снова хлестнули болты, и чешуйчатых трупов прибавилось. Напрасно шипели и брызгали в злобе слюной разъяренные чудища — кони вновь унесли седоков из под самых зубов и когтей.

На другой стороне по каньону точно так же метались отряды имперцев. На просторе достать верховых у чудовищ орды шансов не было. Твари гибли одна за одной в бесполезных потугах догнать быстроногих коней. Тактика боя наскоками позволяла дружинникам, отстрелявшись, легко уйти в сторону, где уже в безопасности можно было по новой зарядить арбалеты, пока чудища безуспешно стараются изловить подошедший на смену отряд.

Неповоротливые зубастые великаны, отосланные чернюками на фланги, эту игру в догонялки и вовсе не смогли поддержать. Чудовища бестолково шагали то взад, то вперед, силясь поспеть за летучими всадниками, но все было тщетно. Один из гигантов в какой-то момент даже нарвался на залп. Болты пусть с трудом, но смогли отыскать ряд лазеек в броне. Чудовище встретило боль диким ревом, сотрясшим стены каньона. По чешуйчатой шкуре зазмеились тонкие кровавые струйки.

Пока лишь единственный всадник, чья лошадь не к месту споткнулась во время отхода, погиб в зубах чудищ. Но смерть эта общей картины не портила. Всяк, кто имел глаза, уже понял — сегодняшнюю битву орда безвозвратно проигрывает. Впервые схватка с людьми для пришельцев обернулась полным провалом. То, что творилось на бурой равнине сейчас напоминало банальное избиение, а в чем-то, так даже охоту. Дикую, страшную, пропитанную запахом риска и конского пота, но все же охоту. Зубастые хищники пытались противопоставить человеческой хитрости свою силу и ярость. Получалось не очень. Пока хозяева тварей решали, что делать дальше, те гибли одна за одной.

К сожалению, долго так не могло продолжаться, да и в тыл к звероводам уже просочилась часть всадников. Со спины в чернюков полетел первый залп — это и стало последней решающей каплей. Не дойдя сотни ярдов до строя охотников, нелюди сдались и, развернув рогачей, поспешили в обратную сторону. В то же миг по каньону разнесся беззвучный приказ, и немногие выжившие чудища устремились к хозяевам. Вскорости непутевые эмиссары орды, окружившись своими массивными слугами, позорно удирали на юг. Тут двух мнений быть не могло — звероводы признали свое поражение. Победа впервые была за людьми! Пусть неполная, пусть в конкретном бою, пусть добытая северянами, но от этого не менее важная. Трели запевших горнов утонули в радостном реве толпы. Настоящая, взаправдашняя победа!

В рядах родичей поднялось сумасшедшее ликование. Обезумев от счастья, люди прыгали и кричали на все голоса. Вслед убегавшим чудовищам летели угрозы, оскорбления и всяческие ехидные напутствия. Охотники потрясали поднятым над головами оружием, улюлюкали, бросали вверх снятые безрукавки. Радостный хохот звучал отовсюду, как песня победы — эмоциям нужен был выход. Все обнимались, стучали друг друга по спинам и возносили богам благодарность.

Пока так и не вступившая в бой пехота предавалась празднованиям победы, конница продолжала обстреливать отступавших врагов. Всадники, уже не стесняясь, подъезжали на выстрел и давали залп. И так раз за разом. Твари больше не пробовали за ними гоняться и тупо бежали вперед, сбившись в плотную кучу. Осмелев окончательно, верховые подбирались к гурьбе беглецов все ближе и ближе. Залпы, производимые с каких-нибудь тридцати-сорока ярдов, наносили серьезные раны громадинам. Мелких тварей осталось всего-ничего, едва ли не дюжина — их дальнейшая участь не вызывала сомнений. Хвостатые ящеры не могли просочиться за спины гигантских собратьев — их туда не пускали. Там, под защитой мясистой брони, вжавшись в спины рогатых тяжеловесов, тесной группой скакали хозяева чудищ.

Чернюков уже было не десять. Метко пущенный болт отыскал дорожку к одному из уродов — его угловатое тело валялось в пыли позади удирающей своры. Через несколько залпов к нему присоединился второй неудачливый нелюдь. А потом и еще один.

Наверняка в скором временем звероводов перебили бы полностью, да и большие животные не могли бесконечно сносить такой интенсивный обстрел. Но сегодня им всем повезло. Колчаны у людей постепенно пустели, и когда у имперцев совсем не осталось болтов, горн пропел отступление. С блеском выполнившие свою задачу всадники нехотя развернулись и поскакали назад, сливаясь в единый отряд.

* * *

— Может, луки и стрелы возьмем у южан? — Раскрасневшееся лицо Драгомира пылало азартом. — Мы еще их догоним! Вдруг выйдет добить!

— Сомневаюсь. — Альберт часто дышал, приходя в себя после боя. — Какие из наших дружинников лучники? Да и лошади очень устали. Пусть чешут обратно. Глядишь, донесут до своих чернолобых начальников, что к северу лучше не лезть.

— Возможно, господин, вы и правы, — согласился солдат. — Может, впредь побоятся соваться в разлом и займутся Долиной. Но с другой стороны… эти твари теперь будут знать, что их ждет. А кто предупрежден — тот вооружен. Сами знаете.

— Да знаю. Не дурак, — скривился баронет, признавая неполноту их победы. — Но рассуди трезво. Перебей мы этих уродов, через время пришли бы другие. Так хоть есть шанс, что все кончится. Смотри! Один из драконов валится!

Драгомир резко обернулся на юг — там вдалеке и действительно рухнул один из гигантов. Дружинник как раз успел разглядеть удар туши о землю, поднявший облако пыли. Видно, сказалась большая потеря крови.

— Здорово! Не забыть бы потом отрубить ему голову и доставить в Синар, — появилась у воина идея. — Ведь и правда дракон — тут вы точно подметили! Представляете, как такой череп будет смотреться в обеденном зале?

— Да уж. Представил… Гости будут в восторге. — Баронет впервые за сегодняшний день позволил себе улыбнуться. — Ладно. Все это потом… А сейчас хорошо бы с собой прихватить хоть одну из хвостатых. Ну и нелюдей парочку — пострашаем соседей.

Альберт отыскал взглядом черное тело.

— Вон один развалился. Я где-то еще замечал. Ох порадуем Блая…

* * *

Ближе к вечеру исполинское ущелье, совершив заключительный плавный изгиб, наконец, показало в дали зеленеющий лес. В предзакатных лучах новый северный мир впервые открылся измученным родичам сквозь узкую полосу между бескрайних стен. До границы просторов оставалось пройти миль пять-шесть, но сегодня на этот рывок у людей уже не было сил.

Пеших воинов-южан Альберт не стал дожидаться и сам с небольшой группой всадников устремился вдогонку за братом. Драгомир с остальными дружинниками был оставлен на поле сражения, для пущей надежности — вдруг чудовища вздумают развернуться? Временной заставе срочно требовались припасы, фураж и болты к арбалетам. Приходилось спешить. Сумрак почти поглотил дно расщелины, когда конные воины настигли обоз.

Завидив брата, Альфред бросился к нему навстречу, и когда младший Монк лихо спрыгнул с седла, толстяк стиснул Альба в самых искренних объятиях за все последние годы.

— Как вы их! Я уж думал конец нам! Какие огромные твари! — Будущий правитель Синара, не стесняясь свидетелей своей слабости, дал вырваться чувствам наружу. — Мне даже с такого расстояния на них смотреть страшно было. Ну, брат, я тобой горжусь. Много людей потерял?

— Одного.

— Да быть не может! Ты ведь так их боялся, говорил — не осилим, — не поверил толстяк.

— Я и сейчас их боюсь, — осадил Альберт брата. — Это были разведчики. Малый отряд. Придет в десять раз больше — нам крышка. Тогда не поскачешь вокруг… Ну а у вас как дела? Успокоился люд?

Альфред в миг изменился лицом, вспомнив нечто тревожное.

— Слушай, Альб. Тут возникла проблема. — Старший Монк замялся подбирая слова.

— Говори уже. Что случилось?

— Мы наткнулись на тюремный фургон… Сбежал этот Проклятый! Чтоб его!

— Как сбежал? Куда охрана глядела? — разъярился Альберт.

— Охрана мертва. Пропал один меч, но я думаю…

— Зорди!

 

Глава третья

Первый урок

Давным-давно рассвело, и солнце ярко раскрасило предгорные пейзажи, а непрерывная скачка, начавшаяся еще прошлым вечером, никак не заканчивалась. Четверка коней трусила по бурой равнине, прижимаясь к окраине леса. Хотя тот уродливый бурелом, в который превратила некогда прекрасный сосновый бор недавняя Буря, язык не поворачивался назвать этим словом. Бессменная зелень тенистых подножий скалистой стены пестрила желтыми пятнами. Поваленные деревья успели засохнуть, и иголки сменили окрас, но еще не осыпались. Громадные трупы лесных великанов предавали картине предгорного леса оттенок печали, но выглядывающие тут и там из земли тонкие травяные ростки подтверждали — жизнь как всегда победила. Время залечит тяжелые раны, нанесенные здешней природе. Несколько лет — и широкая пустошь превратится в цветущее поле. Век-полтора — и настырная хвоя подберется леском к самым скалам. Все восстановится… Только на долго ли? Буря вернется в рождении нового цикла, и пройденный путь повторится опять, откатившись к началу.

Снятая с убитого дружинника одежда пришлась Яру впору. Серые шерстяные штаны хорошо продувались, куртка из мягкой кожи сидела плотно, просторная рубаха приятно щекотала кожу — ни жарко, ни холодно, самое то. Выброшеную в кусты безрукавку, конечно, немного жалко, зато вместо отобранного меча на поясе в ножнах болтается новый — длиннее и толще, чем старенький Длинный нож.

Вчерашний спаситель, такой же бессмертный, как и сам Яр, выглядел бодро. Не ощущал усталости и Мудрейший. Вечных такие нагрузки сломить не могли, а вот их более слабые спутники уже откровенно клевали носами. И если на своих людей валонгцу было, судя по всему, наплевать, то на плачевное состояние измученных животных внимание обратить пришлось. Как только одна из лошадей споткнулась повторно, командир их маленького отряда дернул поводья, сворачивая налево. Отыскав относительно удобный проход, всадники въехали под сосновые ветви и двинулись к северу, постепенно удаляясь от пустоши. Лес не давал разогнаться — кони еле-еле шагали. Зато путники сразу же перестали маячить у всех на виду.

Вполне проходимая ранее роща, сейчас превратилась в настоящую полосу препятствий. То древесный завал на пути, то трещина поперек тропы — не путь, а петля на петле. Ехавший первым валонгец высматривал подходящее место для стоянки, но с такими сейчас было туго. Долгожданный привал приближался, и Яр предвкушал продолжение прерванного вчера разговора. Что ночь, что утро прошли в постоянном движении, и на ходу беглецы обменялись едва ли парой коротких фраз. Мудрейший до сих пор не знал даже имени своего спасителя. Не говоря уж а таких мелочах, как маршрут их пути, или время потребное на дорогу. Хотя, по правде сказать, эти сведения Яра интересовали мало. Гораздо сильнее его волновали события далекого прошлого. Незнакомец сумел подцепить внешне юного старика на крючок, и Яр всю дорогу терзался догадками, что еще он узнает о тех временах, когда были живы родители?

Наконец, впереди замаячил просвет, и через сотню шагов всадники выбрались на небольшую поляну. Люди спешились, достали из сумок припасы и приступили к еде. Двое воинов расположились слегка в стороне от нового спутника. Бессмертный же, наоборот, уселся в траву рядом с Яром и, широко улыбнувшись, протянул Мудрейшему ломоть хлеба. Тот и не думал отказываться. Пусть он пока и не чувствовал голода, а в такой ситуации лучше набить пузо впрок. Кто знает, что будет завтра? Вскоре одолженная у имперцев еда переместилась в желудки, и валонгец, не дожидаясь вопросов, сам и продолжил прерванный вчера разговор:

— Ну как вам в седле? С непривычки не ломит?

— Нет, терпимо. Бывало и хуже, — бодро ответил Яр, отогнав прочь боль в натертых ногах и отбитом седалище. — Привыкну со временем.

— Это верно. Привыкнуть можно практически ко всему. Даже к потере тех, кого любишь. — В голосе Вечного слышалось искреннее сочувствие. — Не терзайтесь вы так. Ваш народ не погиб. Мы же давеча все обсудили. Самое страшное позади — от чудовищ удрали. Теперь уж не пропадут. Да и шанс остается, что вы еще свидитесь.

— Это как так? — оживился Мудрейший. — Вы позволите увести Племя к вам?

— Про такой вариант я, признаться, не думал, — смутился валонгец. — Сомневаюсь, что это возможно сейчас, но когда-нибудь… Кто его знает, как жизнь повернется. Но я не об этом. Все проще. Можно вернуться другим человеком. С новым лицом, новым прошлым и чужим именем. Это стандартная практика, ничего выдающегося — мы мастера в этом деле. Уж вы мне поверьте, личин поменять довелось… Поможем и Вам. Но сначала другие дела.

Последние слова Вечный произнес с такой интонацией, что Яр сразу понял — важность тех дел велика, и сейчас речь наверняка пойдет об орде. Твари нахлынувшие в Долину из неведомого загорья в скором времени могли просочиться и в северный мир. Да что там могли. Нашествие не заставит себя долго ждать — не сомневался Мудрейший. Как только звероводы обнаружат разлом в кругосветной стене, так сразу же первые щупальца этого многоликого воинства потянутся к землям Империи. По силам ли их сдержать людям Монков? Способны ли северяне вообще отразить нападение чудищ? Ответов на эти вопросы Яр не знал и лишь только надеялся, что мужчина сидящий сейчас перед ним может многое. В том числе и найти на пришельцев управу. Мудрейший с надеждой смотрел в столь проницательные глаза человека, чей возраст превосходил его собственный вдвое. Сейчас… Сейчас, наконец, он услышит план предстоящей борьбы с иноземными тварями.

Каково же было его удивление, когда северянин продолжил совсем о ином:

— Яр, ты хотел бы иметь детей?

Вопрос заставил Мудрейшего вздрогнуть.

— Уверен, что да, — не стал дожидаться ответа валонгец. — Мы все об этом мечтаем. И мечты эти вполне могут сбыться. Существует возможность снять с нас это проклятье. По крайней мере я в это верю. По ребенку раз в шесть веков… Согласись, слишком мало.

Яр молча слушал, стараясь не выдать нахлынувших на него чувств. Ну а валонгец тем временем продолжал запутывать его еще больше.

— Мы давно бы могли покорить этот мир, заселить его нашими братьями, улучшить, развить, оживить, построить идеальное общество — без насилия, голода, боли и смерти. Справедливое, мудрое, честное… а главное, вечное! Вот в чем наша конечная цель! Как тебе? Только представь — мир победивший смерть! Понимаю — звучит чересчур вызывающе. Но мы правда хотим лучшей жизни для всех. В том числе и людей.

Мудрейший не знал, что сказать. Прозвучавшие откровения для него были чем-то далеким, непознанным. Новый мир всей своей необъятностью так пока и не влез Яру в голову. Рассуждать о каких-то там «обществах», судьбах мира и прочем он готов еще не был, зато важное и понятное слово «дети» моментально заполнило мысли Мудрейшего. Яр и правда когда-то мечтал о ребенке, но с годами смерился, решив, что отцовство ему не доступно. И теперь перспектива познать это счастье ввела его в ступор. Мудрейший молчал, погрузившись в себя, но ответа никто и не ждал. Не дав собеседнику собрать мысли в кучу, валонгец продолжил вещать:

— Заметь, я перешел на ты. Мы еще не друзья — для таких вещей времени нужно больше. Но у оно у нас есть, и мы станем друзьями. Сейчас я авансом хочу рассказать тебе то, что известно лишь толике избранных. Я прошу мне поверить и в ответ самому говорить откровенно, как с другом. Ты согласен пойти мне навстречу и довериться полностью?

— Мне казалось, вчера я и так вам доверился, — сдержанно отреагировал Яр на тираду Вечного. — Я вас слушаю.

— Тебя, Яр. Тебя. Хватит выкать, — замахал руками валонгец. — Мы же вроде условились… И прости. Я тебе до сих пор не представился. Мое имя — Эркюль Дамаран. Настоящее имя. Единственное, которое выбрал не я. — Вечный на мгновение замолк, вспоминая о чем-то. — Было много других, да и впредь еще будут. Куда же без этого, — Губ валонгца коснулась улыбка. — Например, здесь в Империи меня знают, как Малкольма Зорди. Двадцать лет я ходил под личиной купца, но его время вышло. Теперь это имя придется забыть… Да оно мне уже и не нужно. Купец свою миссию выполнил, дождался момента, когда путь на юг вновь раскроется. Дальше время настало вступать в дело мне — сыну Бури, магистру Ордена Мудрости, повелителю королевства Валонг.

Произнося последнюю фразу, Вечный стремительно преображался. Плечи двинулись в стороны, распрямляясь, подбородок и брови поплыли вверх, грудь поднялась. Краткий миг — и на Яра смотрел совершенно другой человек. Грозный, властный, решительный. Вождь, правитель, хозяин, непререкаемый лидер.

Но мгновенья прошли, Вечный выдохнул, мышцы лица расслабились и северянин опять превратился в того простого симпатичного парня, каким был недавно.

— Удивлен? Я и правда правитель Валонга. Не король — эта роль мне без надобности. Многих слов ты не знаешь, и понимать мою речь тебе сложно, но поверь — дело, которое меня повлекло сквозь разлом в ваши земли, имеет огромную важность. Я надеялся отыскать твою мать — это правда. Но гораздо сильнее — уж извини за мою прямоту — Ордену нужен кристалл.

Сердце Яра рванулось в груди, а рука сама-собой полезла за пазуху, где когда-то висел на шнурке кулон с Звездным Камнем. Глаза Дамарана расширились. Вечный даже привстал, видно вздумав, что сейчас он увидит заветный кристалл. Но ладонь возвратилась пустой — камня не было. Яр давно перестал постоянно носить драгоценность с собой, опасаясь ее потерять. Магистр расстроенно фыркнул, осознав, что его надежды не сбылись, но вопрос все же задал:

— У тебя камня нет?

— К сожалению, нет. Он покоится под обломками моего дома, на самом юге Долины. — Яр печально вздохнул. — Не успели мы его откопать… Объявилась орда, и пришлось уходить. Думал после вернусь… А теперь уже поздно. Путь в Долину закрыт — леса кишат тварями.

У него никогда даже мыслей не было, что в маленьком блестящем кристалле сокрыта великая ценность. Звездный Камень был дорог ему лишь, как память. Украшение матери, необычная и красивая безделушка, талисман на удачу — не больше. Религиозных взглядов своих соплеменников по отношению к голубому кристаллу Яр не разделял. В колдовство он не верил тем более. И когда новый друг задал этот вопрос, у Мудрейшего не возникло и капли сомнений. Он мгновенно решил рассказать все, что знает о камне, не найдя ни малейшего повода чтобы что-то скрывать.

— Там его уже нет. На развалинах мы побывали, — удивил Яра Вечный. — Обшарили погреб два раза — все бестолку. Кто-то опередил нас. И твари здесь не причем. Трой сразу заметил, что вход аккуратно засыпан камнями. Чудища этого делать не стали бы, оставили бы как есть. У тебя случайно нет мыслей — кто мог туда наведаться?

Яр растерялся. Какое-то время он молча сидел, раздумывая над этой загадкой. Наконец, сделав некие выводы, он неуверенно попытался продолжить свои размышления вслух:

— Про погреб и камень, оставшийся в нем, знали только мальчишки, помогавшие разгребать мне завал. Больше некому. Кто-то из них и вернулся к развалинам. Но не Трой — он был с вами. Арил, Мина, Валай и Ралат — до последнего находились при мне. Зака слопал гигант. Кабана, вроде, тоже убили чудовища. Хотя саму его смерть, как я понял, никто и не видел. А Гамай… Гамая изгнали. Он кое-что совершил непотребное. Вот он — мог бы. Да вот только с чего бы ему возвращаться туда, где мы впервые встретили чудищ? Да и камень… Зачем он ему? Может мстить так решил, от обиды рехнулся? Бывает, конечно… Но слишком уж трудно мне в это поверить — он парень не злой.

— Господин! Извините, нам слышно о чем вы толкуете. — Рядом с Вечными опустился на колено один из воинов. — Можно сказать?

— Говори, Карл, — позволил магистр. — Эти темы для вас не запретны. Потому и не гнал.

— Я услышал знакомое имя, — объяснил человек свой приход. — Помните, в дне пути от развалин, мы наткнулись на одного дикаря? Того, что на дереве спал. Я тогда вместе с Троем и Эрмином на разведку ходил. Мальчишка ведь признал того встречного. Гамаем сказал его звать. Дураком еще обозвал, или типа того. В общем, имя для наших ушей было странное, потому и запомнил.

— Молодец, Карл! Спасибо. Помог. А теперь возвращайся, — как-то слишком поспешно отослал Вечный воина обратно. — Вы ложитесь-ка спать, — приказал он вдогонку. — Скоро снова в дорогу. Ну а мы тут еще потолкуем.

— Так вы что, с ним встречались? — Яр почти перестал удивляться услышанному. Неожиданные открытия сыпались сегодня на него одно за одним. — Как же так получилось, что он вас провел? Трой же знал, что Медведя изгнали. По нашим законам изгнанника должно убить, если встретишь. Тигр с ним говорил?

— Нет. За ним издалека наблюдали. Он ушел, не заметив дозорных, и я повелел не мешать, — объяснил Дамаран.

Было видно, что Вечный расстроен. Мудрейший по своему истолковал эти чувства. Яр не мог и подумать, что эмоции собеседника вызваны неожиданным пониманием — Трой все же смог обмануть их в тот раз. Мальчишка, лишившийся ушей за вранье, трус, казалось бы окончательно сломленный, все-таки умудрился единожды извернуться и оставить северян в дураках. Эркюль, безошибочно определявший ложь, сейчас сожалел, что тогда положился на Эрмина и не отправился посмотреть на встреченного охотника лично.

— В любом случае звездный Камень уже не вернуть, — сделал Яр неутешительный вывод. — Гамай его взял, или кто-то еще, теперь не так уж и важно. Возвращаться в Долину бессмысленно. Концов все-равно не найти.

— Ты не прав. Шанс отыскать кристалл остается, — не согласился магистр. — Я вернусь за ним. Выслежу этого Гамая, прочешу все леса за рекой и, если потребуется, вскрою брюхо каждой поганой зверюге, встреченной на пути. Не для того я ждал целый цикл, чтобы сейчас отступить. Этот камень — надежда всего человечества! Нашей расы уж точно! Без него все потуги напрасны. Без кристалла не оживает компас, а без компаса нам не найти Места силы.

Последнее предложение прозвучало значительно тише, чем вся предыдущая речь. То ли важные сведения, содержавшиеся в этих словах, были запретны для воинов, засыпавших поблизости, то ли Вечный хотел так придать фразе значимости, но, когда Дамаран снизил голос до шепота, Яр почувствовал страх. Упоминание некого таинственного Места силы получилось каким-то зловещим. На Мудрейшего словно повеяло холодом. Что-то древнее и пугающее почудилось Яру в словах собеседника.

— Но, конечно, я вернусь не один, — продолжал уже громче магистр. — Мы пойдем целой армией. Твари будут не рады, что вообще пролезли за горы. Отвоюем твою Долину — не сомневайся. Только это все позже. Сначала нам нужно прорваться в Валонг. Яр, ты ведь не откажешься нам помочь в этих поисках? И людей твоих часть привлечем заодно.

— Я не очень-то верю в успех твоих замыслов. — Яр не мог и представить, как в огромной Долине отыскать вещь размером с мизинец. — Но пойду вместе с вами, когда наступит пора. Только я бы хотел все же знать — что вы ищите. Что это за место такое и как оно связано с нашим проклятьем? Я никак не пойму отчего звездный Камень так важен. Разъясни, сделай милость. А то я совсем запутался.

— Есть предмет, указующий путь. Мы зовем его — компас, — пустился в разъяснения Вечный. — Но без силы кристалла он мертв и оживает лишь в Бурю. Следующей ждать слишком долго, да и не хватит недели на поиски. Так что, как не крути, а все упирается в камень. Большего, извини, я пока рассказать тебе не могу. Многих подробностей даже мои люди не знают. Эта тайна не только моя. Постарайся понять. — Глаза магистра смотрели с надеждой, а интонации голоса уговаривали. — Мой язык связан клятвой. Но уверен — в свое время ты все узнаешь. Совет и Верховный должны дать добро, а пока потерпи.

— Хорошо, — легко согласился Яр. — Позже, так позже. Меня, если честно, больше волнует орда. Раз в твоих планах — очистить Долину от этой напасти, можешь мне дальше вообще ничего не рассказывать. Я и так на твоей стороне и во всем поддержу.

— Вот и славно. У тебя верный взгляд на проблему, — улыбнулся Эркюль. — Враги у нас общие, и конечная цель совпадает. Давай-ка теперь немного вздремнем. Скоро снова в седло.

* * *

С возобновления пути прошло всего-ничего, а первая неприятность уже свалилась на отряд беглецов. Вернее свалилась лошадь, чья нога угодила в маленькую неприметную трещину. Магистр успел ловко выпрыгнуть из седла, избежав возможных увечий, а вот животное пострадало серьезно. Перелом конечности, к удивлению Яра, послужил поводом преждевременной смерти коня. Лошадь добили без долгих раздумий и сожалений. Также стремительно принял Вечный и другое решение.

Один из валонгцев, имя которого так и осталось Яру неведомо, по приказу Эркюля покинул седло и конь поменял седока. Солдат же получил горсть медяков и напутствие:

— Отправляйся по нашим следам прямо в Шелгард, — приказал магистр. — Там найдешь дом Гилфорда Дэйна — это наш человек, он поможет деньгами. Купишь лошадь, и возвращайся домой. По прибытию в Вольбург дашь о себе знать.

Воин кивнул, и уменьшившийся на четверть отряд двинулся дальше.

* * *

Лес закончился только перед самым закатом. Дальше к горизонту уходили просторы лугов, кое-где рассеченные редкими рощами. В паре миль на восток начинались возделанные поля. А сразу за ними в полумраке тонула небольшая деревня на полсотни дворов. Туда и направили своих скакунов трое путников.

Последние несколько мелких монет с трудом, но открыли ворота амбара. Люди расположились на свежем еще не слежавшемся сене, нежась в царящих вокруг полевых ароматах. Эту ночь предстояло провести в тепле и под крышей. К тому же в цену ночлега вошел и ужин — Карл хорошо сторговался. Так что легли на сытый желудок и впервые за долгое время по-настоящему выспались.

Утро путники встретили в приподнятом настроением. Солнце весело серебрило росу на траве вдоль дороги. Вокруг стрекотали кузнечики, над головой в безоблачных небесах пели птицы, с окрестных полей ветерок гнал душистые запахи спелой пшеницы. Ехалось легко и приятно.

День обещал быть жарким, так что время не тратили и большую часть расстояния, отделявшего деревушку от города, проскакали еще до обеда. После привала немного промчались галопом, дальше двигались рысью, ну а в сумерках две-три последние мили, так и вовсе проехали шагом.

Шелгард встретил гостей распахнутыми настежь воротами. Было видно, что город чудовищно древний, и расцвет его давно миновал. Крепостная стена обветшала и обвалилась местами, но чинить отживший свое рудимент никто не спешил. Войн Ализия уже сотни лет как не знала — с чего им тут быть? Здесь в подбрюшье Империи нападений и тем более долгих осад не страшились. От ближайших соседей, того же Валонга, городки местной знати отделяло несчетное множество миль. Впору стены и вовсе разрушить и пустить камень в дело. Впрочем, этим уже занимались. Кое-где по краям укрепление беззастенчиво зияло щербатыми дырами на месте отколотых блоков.

А вот узкие улицы были в полном порядке. Разгильдяйство барона ограничилось только стеной. Невысокие домики уходили рядами к единственной площади, у которой вздымались к вечернему небу пять храмовых башен и темнело массивное здание цитадели. Мастерские, трактиры и лавки не сказать, чтоб блистали налетом помпезности, но в неброской отделке фасадов элементы достатка просматривались. Ровная однотонная штукатурка, резные деревянные ставни на окнах, кованые витиеватые ручки дверей… Откровенных лачуг не найти, только изредка попадались простые постройки из сруба.

Лишь в единственном месте путники натолкнулись на свежий уродливый шрам — аккуратность квартала нарушала корявая трещина. Неширокая, в пару ладоней, эта щель пролегла поперек тихой улочки, на которую Дамаран завернул свой отряд. И если проезжая часть кое-как, но была восстановлена, то добротный, в двух уровнях, дом, промелькнувший по правую руку от путников, однозначно готовился к сносу. Что поделаешь — жертва недавней стихии. Буря уже отгремела, но следы ее мощи в окрестностях гор не сотрутся еще много лет.

Ночь окончательно утопила Шелгард во мраке, когда трое всадников спешились у неприметных ворот. Первый этаж небогатого дома занимала какая-то лавка, на втором, видно, жили — из окна пробивался на улицу отблеск свечи.

Яр, всю дорогу удивленно глазевший на бесконечные чудеса северян, даже вздрогнул от неожиданности, когда во дворе зазвенел колокольчик. Дамаран дернул шнур еще раз, и секунд через десять за воротами послышались чьи-то шаги. Загремела щеколда. В приоткрывшихся створках показалась седовласая голова.

— Чего надо? — послышалось вместо приветствия.

— Хозяин дома? — в вопросе Эркюля читался приказ.

— Нет его. А кто спрашивает? — все так же ворчливо продолжил старик.

— Деловые партнеры. Хозяйка-то здесь?

— Здесь… Пока, — загадочно прозвучало в ответ.

— Так зови. Чего ждешь? — начал раздражаться магистр.

Седовласая голова снова скрылась за створками. Ворота закрылись. Было слышно, как старец поплелся обратно, бурча под нос ругательства. Затем дверь, ведущая в дом, тихо скрипнула. Две минуты спустя этот звук повторился — хозяйка спустилась во двор, и гостей наконец-то впустили.

— Здравствуй, Лиза, — первым поздоровался Дамаран.

— Здравствуй, Малкольм, — с грустью в голосе ответила женщина. — Эх, не вовремя ты приехал… Ну пойдемте уж. В доме поговорим.

— Хорошо. Карл, займись лошадьми, — повелел Вечный направляясь к двери за хозяйкой.

— А мне с вами? Или здесь подождать? — смутился Мудрейший, не зная что ему делать.

— Да пожалуй пойдем, — усомнившись на миг пригласил Дамаран. — Познакомьтесь. Элиза Дейн — жена моего давнего друга. Чудесная женщина, — магистр тепло улыбнулся хозяйке. — А это Яр. Он… Он тоже мой друг. Ну, прошу вас. — Эркюль вежливо распахнул перед женщиной дверь, и все трое вошли в полумрак.

Небольшая прихожая умещала в себе только дверь, уводящую в лавку, и широкую лестницу, по которой они и поднялись на верхний этаж. Здесь у Дейнов располагалась гостиная. Обтянутый кожей диван, пара кресел, большой круглый стол, стулья, шторы — обстановка не поражала богатством, но уют достигался обилием разнообразных картин. Невысокое пламя свечи не справлялось с просторами зала, и Элиза зажгла еще парочку. Сразу стало светлей и как-будто спокойней.

— Ну, рассказывай. Куда подевался мой друг? — сходу начал расспросы Эркюль. — Что случилось?

— Забрали его. Сам имперский советник на днях заявился с солдатами.

— Почему? Что он сделал? — Тревога, звучавшая в голосе Вечного, разлилась по комнате.

— Да в том-то и дело, что ничего! — начала заводиться Элиза. — Обвиняют в измене. Говорят, что шпион. Но я-то ведь знаю, что все это бред! За кем тут шпионить-то в нашей дыре? За крестьянами? С каких это пор Шелгард стал интересен сарийцам?

— За домом следят? — оборвал Вечный пылкую речь.

— Не знаю…Так это все ты?! — неожиданно озарило Элизу. — Бог мой Ярос! Как я была слепа! Значит Валонг, а не Сария…

— Так. Закончили болтовню, — сдуло, как ветром, недавнее дружелюбие. — У нас мало времени. Скоро заявятся гости. — Магистр резко задернул приоткрытую штору. — Мне нужны деньги. Давай все, что есть. И быстрее!

— Ах ты паскуда! — женщина начала пятиться в сторону лестницы. — Деньги ему! Не дождешься!

— Стой, дура! Куда ты собралась?! — Дамаран ухватил Лизу за руку.

— Помогите! Убива… — крик оборвался, когда ладонь Вечного закрыла женщине рот.

Элиза пыталась бороться, но Эркюль держал крепко. Яр растерялся, не понимая что сейчас происходит, и глупо топтался на месте. Внизу звякнул меч. Кто-то охнул. В дом ворвались, каблуки застучали по лестнице. Магистр пихнул Лизу в сторону и выхватил из ножен клинок.

— Господин, нас предали! — в комнату влетел Карл. — Одному удалось уйти! Нужно бежать!

— Аааааа! — во все горло завыла Элиза, на мгновение получив свободу.

Все происходило так быстро, что Мудрейший просто не успевал реагировать на события, летевшие перед глазами с бешеной скоростью.

Вот на крик перепуганной женщины оборачивается магистр. В равнодушных холодных глазах гнева нет, но клинок, серой молнией, мчится к намеченной цели. Горло Лизы раскрылось. Черная при плохом освещении кровь брызжет в разные стороны. Крик обрывается, сменяясь трагическим бульканьем. Тело медленно падает на пол.

— Все! Ищем деньги! У нас три минуты! Не больше! — Эркюль первым бросился к двери в соседнюю комнату. Карл стремительно ломанулся в другую. Яр, потрясенный, остался стоять, где стоял.

— Есть! Уходим! — Дамаран появился в гостиной: в левой руке бархатистый мешочек с деньгами, правая прижимает к груди необъятную кипу тряпья. Через миг воротился и Карл. Но без всякой добычи.

— Поджигай! Отвлечем их! — Вечный бросился к свечке, и спустя миг голодное пламя с радостью накинулось на хозяйские простыни. Второй волонгец тут же занялся шторами. Пол минуты — и зал полыхал.

Яра дернули за руку. Лестница, дверь. Во дворе, наконец-то, прохлада. Конюшня, скрюченный труп старика…

— Почему? — Мудрейший смотрел на кровавую лужу, а перед глазами вставал поселок Орлов.

— Он нас выдал, — пояснил Карл забираясь в седло.

— Я про женщину. — Яр повернулся к магистру. — Неужели нельзя было просто связать?

— К сожалению нет. Я не мог рисковать, — жестко отрезал Эркюль. — Залезай на коня. Все вопросы потом.

Яр вздохнул и полез ногой в стремя. Соседи еще не встревожились. На улице до сих пор продолжала висеть тишина. Для побега настал идеальный момент. Вскоре пламя пожара прорвется наружу, и квартал оживет. Но пока путь свободен. А главное — не видно солдат.

У открытых ворот Дамаран задержался и быстро проговорил, глядя Яру в глаза:

— Я обещал многому тебя научить? Так вот, запомни первый урок. Цель оправдывает средства. Всегда! Никаких но, и никаких если. Не позволяй предрассудкам тебе помешать. Голова должна быть холодной. Ты же все-таки Вечный… — пауза дала мысли окрепнуть. — Ладно. Тронулись. Пора выбираться из города.

Поводья синхронно хлестнули коней, и трое всадников устремились в темноту переулка.

 

Глава четвертая

Новый союз

Начинались четвертые сутки пути на восток. Трой с Арилом шагали по оживавшему лесу, то и дело срываясь на бег. Сегодня они встали затемно — время терять было жалко. Нужно было спешить. Далекие горы плыли по левую руку, иногда появляясь в просветах между древесных крон. Сейчас от Кругосветной стены идущих отделяло миль двадцать, если не больше. Предложенный Тигром маршрут постепенно уводил родичей все глубже в Долину и все дальше от спасительного разлома. Лес вокруг оставался безлюдным. За прошедшие дни путники так и не встретили ни единого человека. Окрестности Великой реки будто вымерли — Безродные куда-то ушли. Хотя раньше эта область Долины была заселена очень густо, о чем свидетельствовали три брошенных поселка, встретившиеся парням по дороге. Утешало одно — опостылевших тварей орды тоже не было видно.

Время шло, и Арил начинал сомневаться в разумности принятого решения. Ведь успех в безумном замысле Троя упирался в условие — встретить крупную группу Безродных. И причем, чем быстрее — тем лучше. Удаляясь от входа в каньон охотники рисковали упустить свой единственный шанс на спасение. Как только хозяева чудищ подгонят к разлому действительно крупную стаю, прорваться на север уже не получится. Да и тех чернюков, что сейчас охраняют проход, отодвинуть с дороги так просто не выйдет. Для прорыва нужен сильный, многолюдный отряд — с сотней копий не справиться. На такое идти самое малое с тысячей воинов. И иначе никак. Родичам нужно было, как можно скорее, привлечь на свою сторону какой-нибудь крупный клан местных, а те, как назло, все куда-то удрали. День сменялся другим, тот еще одним, а смельчаков, желающих вырваться из превратившейся в ловушку Долины, набиралось по-прежнему только двое.

Хитроумный план Тигра, тогда показавшийся Лису вполне выполнимым, сейчас по прошествии времени стал представляться Арилу провальным и глупым. Парень не понимал, как он мог согласиться на такое безумство. Нужно было еще раз попробовать незаметно прокрасться сквозь караулы чудовищ в ночной темноте. Вдруг да и вышло бы. В крайнем случае повторили бы трюк с пузырем. А теперь…

С чего бы Безродным идти на союз со своими извечными недругами? Арил сомневался, что страх перед пришлыми тварями пересилит в заречных охотниках врожденную ненависть к Боголюбам. Сработают ли заготовленные слова? Не переоценил ли Трой свои хваленые таланты лжеца? Тревожные вопросы мучили Арила все больше и больше. Он хоть и ждал встречи с местными, но боялся ее больше чудищ. Как оно все пройдет? Будут ли их вообще слушать? Или сразу убьют? А хуже всего, что Лис не был уверен в себе. Трой-то еще тот брехун — за ним не убудет. А вот сможет ли сам Арил складно врать? Как бы не испортить все дело…

Но думы-думами, а стоило шансу проверить теории Тигра на практике неожиданно появиться, как Арил тут же взял себя в руки. Сомневаться — это одно, струсить в важный момент — совершенно другое. Трусом Лис не был.

* * *

Ближе к полудню очередная поляна заставила путников остановиться. В последнее время открытые пространства вселяли в охотников страх. Арил предложил обойти. Трой его поддержал, и как оказалось — не зря.

Не успели охотники обогнуть и половины поляны, как из кустов на той стороне послышались шуршащие звуки. Пара ударов сердца — и, раздвинув зеленые ветви, в зоне видимости возникла лохматая голова. Человек осмотрелся, высунулся еще немного вперед. Затем снова повертел головой и, не обнаружив опасности, смело шагнул под открытое небо.

— Вот оно, — прошептал Трой. — Вроде один. Пробуем?

— Ну давай, — неуверенно пробормотал Лис.

Тигр поднялся с земли, где они распластались чуть раньше. Арил быстро вытащил камень из сумки магистра и сунул его в руки товарищу. На этом подготовка закончилась, и парни покинули заросли.

— Эй! Мы здесь! — крикнул Трой.

Человек резко обернулся. Друзей здесь не ждали — наконечник копья целился в родичей, злые глаза спешно обшаривали гостей. Миг спустя из глубин бороды вырвался пронзительный свист, и из кустов на поляну посыпались другие Безродные. В мгновение ока напротив двоих охотников собралось больше дюжины воинов. Бородатый свистун, видно бывший здесь главным, спросил:

— Кто такие?

— Друзья, — взял на себя инициативу Трой. — Пришли вам помочь.

— Помочь? — удивился лохматый. — Чем и в чём? Вас не больно-то много. Ты, давай говори — из какого вы клана. А мы уж сами решим — друзья вы нам, или нет.

Наступил момент истины. Зеленая цифра на камне незаметно сменила цвет. Тихий писк смог услышать лишь Трой, который держал волшебный предмет в руке таким образом, чтобы Безродным не было видно светящихся символов. Невидимый купол возник над поляной, укрывая охотников. Все произошло в один миг, и никто ничего не заметил.

— Важно не из какого мы клана, а кто нас послал, — возвышенно проговорил Тигр. — Мы знаем, как спастись от зарбаговых тварей.

Приманка сработала. Безродные было заговорили все разом, но вожак быстро пресек болтовню:

— А ну все заткнулись! — прикрикнул свистун на своих. — Я не услышал ответа. Так из какого вы клана?

— Не из какого, — решил Трой сознаться. — Наши земли за Великой рекой. Но это больше не важно.

— Боголюбы?! — вытаращил лохматый глаза. — Ах вы гады! Это вы во всем виноваты! — сменилось удивление гневом. — Хватай их!

Бородатые воины дружно бросились на двоих чужаков, размахивая копьями и завывая, как дикие звери. Трой невольно попятился, но рука зацепилась за камень, застывший в пространстве. Лис же, подавая пример стойкой выдержки, замер справа не отступив ни на шаг. Как и ожидалось, шальная атака Безродных закончилась не успев толком начаться. Вожак первым, как ему и положено, треснулся рожей о купол. Остальные, отстав на мгновение, также «нащупали» лицами незримый барьер — и он им совсем не понравился.

Люди вскакивали с травы, снова отчаянно бросались вперед, ушибали колени и локти, откатывались назад, бессильно рычали. Зрелище получалось одновременно смешное и страшное. Упрямые наскоки шли один за одним. Трой наблюдал за нелепым действом спокойно, Лис же скривился — он точно не получал удовольствия от бесполезных потуг чужаков.

«Ярад всемогущий… Да они же сейчас поубивают сами себя!» — возникла у Арила тревожная мысль. Но вскоре его страхи рассеялись. Героический пыл атакующих начал стихать.

Наконец, человеческий разум смог-таки пересилить животную ярость. Безродные перестали бороться с невидимой силой, не дававшей им подобраться к врагу. Теперь другие, не менее сильные чувства захватили власть над людьми.

— Колдуны! — заорал один из лохматых охотников и первым бросился в сторону леса. Большинство Безродных немедленно поддержало его начинания. К позорному бегству не присоединились лишь сам свистун, да еще трое воинов. Те осторожно попятились выставив перед собой копья и, так и не показав врагу спины, гордо скрылись в кустах. Поляна опустела. Теперь только несколько кровавых подтеков на невидимой поверхности купола напоминали о творившимся здесь недавно безумстве.

— Да уж. Не на то я рассчитывал… — задумчиво проговорил Трой.

— Думаешь, не вернутся? — ни то испугался, ни то обрадовался Арил.

— Скоро узнаем, — пообещал безухий. — А, может, и не скоро. В любом случае нам теперь здесь торчать какое-то время. Не сдувать же пузырь.

Лис промолчал, соглашаясь. Родичи присели в траву возле парящего в воздухе камня и принялись ждать. Но отдохнуть им не дали. Всего сотню ударов сердца спустя Безродные вернулись. И хотя самих бородатых охотников по-прежнему не было видно, их присутствие с лихвой выдавали прилетавшие из лесу стрелы. Пузырь застучал барабаном. Арил непроизвольно зажмурился, но все быстро закончилось. Чужаки убедились, что Боголюбов и так не достать. А стрела — штука ценная. Ее бестолку портить не стоит.

— Ну что, наигрались? — громко выкрикнул Трой, как только обстрел прекратился. — Может, поговорим теперь?

Какое-то время тишина оставалась ему ответом, но позже из зарослей все же донесся настороженный голос:

— С колдунами нам разговаривать не о чем!

— Мы не колдуны, — опроверг обвинения Тигр. — Вы в богов верите? Про Ярада и Зарбага слыхали?

— Че-то вы на них не похожи. — Невидимый оппонент успокаивался и даже начал шутить.

— Слышь, остряк. Выходи уже, и поговорим нормально, — начал терять терпение Трой.

Тишина в лесу затянулась, и безухий решился добавить:

— Мы и правда знаем, как спастись от чудовищ!

На эту тираду тоже никто не откликнулся. Тигр повернулся к Арилу и развел руки в стороны. Лис кивнул. Вроде сказано все, как надо. Осталось подождать и проверить — клюнут Безродные на эту наживку, или так и уйдут, побоявшись злокозненных колдунов.

Не ушли. Бородатый вожак показался в кустах. Свистун вылез из зарослей и, опираясь на копье, замер в уверенной позе напротив двух родичей. Вслед за ним на поляне стали появляться и остальные лохматые воины.

— Хорошо. Мы вас выслушаем, — скривившись, выдавил из себя бородатый. — В былые времена, никогда бы на такое не пошли. Но нынче носом крутить не приходится. Ну, рассказывай, колдун. Чего хотите за помощь?

— Да не колдун я. Мы с другом такие же охотники, как и вы, — начал Трой. — Просто посланец Ярада дал нам волшебную вещь для защиты. Вот, можешь сам посмотреть.

Парень сделал шаг в сторону, и взорам Безродных открылся магический камень, зависший в воздухе рядом с Арилом. Бородатый нахмурился, но ничего не сказал. Только крепче вцепился в копье. Чужаки настороженно разглядывали небывалое чудо, а Трой продолжал:

— Вы знаете, что мы, живущие по ту сторону Великой реки, почитаем богов. Особенно громовержца Ярада. Оттого-то вы и зовете нас Боголюбами. — Некоторые из Безродных снова принялись недовольно роптать, но вожак их одернул, и речь Тигра продолжилась. — Также вы наверняка знаете, что недавно меж богов свершилась великая битва — всю Долину трясло от их ярости. Такое тяжело не заметить. — В ответ на эти слова из толпы чужаков послышались утвердительные возгласы. — А вот чего вы не знаете, так это того, что из этой битвы победителем вышел Зарбаг! — Слова Троя звучали все более грозно. — Владыка подземного мира смог пробить к нам проход, и теперь злобные полчища его слуг бродят по лесам в поисках добычи. Вижу по вашим лицам, что вам уже довелось повстречать этих тварей. И раз после такой встречи вы все еще живы, значит — настоящие воины, других бы сожрали. — Тигр незаметно подмигнул Арилу. — А самое страшное то, что чудовища все прибывают. Скоро они заполонят всю Долину, и прятаться станет негде. Нашему миру — конец! И тут уже ничего не поделаешь. Твари сильны и их слишком много — драться бессмысленно. Мы пробовали…

Трой сделал паузу, позволяя Безродным хорошенько обдумать услышанное. Бородатые воины угрюмо молчали. Новые знания разрушили их надежды на лучшее. Похоже, теперь они по-другому взглянули на положение нынешних дел. Важак злобно выругался, поминая Зарбага и демонов, а прозвучавшие дальше слова подтвердили — наживка из приукрашенной полуправды сработала.

— Так и что же нам делать? — В голосе свистуна больше не слышалось вызова. — Ты что-то говорил про спасение? Ну, так выкладывай. Сам же сказал, что хотите помочь.

— Давно бы так, — обрадовался безухий. — Долина превратилась в ловушку, но из нее есть выход. И мы знаем где он!

— Так расскажите и нам, раз друзьями назвались, — встрепенулся вожак чужаков.

— Не все так просто, — осадил его Трой. — Чудища уже отыскали проход, и теперь стерегут его, как зеницу ока. Прорваться получится, но самое малое с тысячей воинов. У вас клан большой?

— Был немаленький, — скривился свистун. — А теперь пары сотен не наберется… Вместе с бабами. Может, конечно, еще кто из Кежучей спасся и по лесам бегает, но это ничего не меняет. Не по силам нам такая задача. Да и я вот никак не пойму — что еще за проход? И куда он ведет? А главное — почему вы решили помочь своим недругам? Чую, кроется здесь какой-то подвох. Может, ты нас в засаду заманиваешь?

— Ладно. Расскажу-ка я все по порядку, что с нами случилось, — вздохнул Тигр — А то не поверите. Мы ведь первыми встретили чудищ. Дыра откуда они вылезают в наших землях разверзлась. На самом юге Долины, к западу от Великой реки. Сначала их было мало, и мы кое-как отбились. Потом уже твари полезли огромными стаями. Драться не было смысла — пришлось убегать. Наделали мы плотов, загрузились всем людом и поплыли на север…

— Видали мы вас, — вклинился в рассказ бородатый. — К нам от Ургов тогда весть пришла, что вы переправиться вздумали. Собирались встречать, да вы мимо проплыли.

— И не думали мы на ваш берег высаживаться, — нисколько не растерялся Трой. — Мы ведь плыли не абы куда. А к самому краю Долины. На север. Вы же знаете, что среди нас от начала времен жил и живет сын Ярада. То не тайна — все знают.

По глазам вожака Тигр сразу же понял, что про Мудрейшего Безродным известно. При упоминании Яра тот только кисло скривился — небось, во всем Яра винят, дурачье.

— Ну, так вот. Когда стали дела наши совсем уж поганы, явился сыну Ярада во сне отец его небесный и указал путь к спасению. На севере открыл Громовержец проход в лучший мир и послал нам навстречу отряд провожатых.

Кежучи тихо стояли, не прерывая рассказчика, и, как завороженные, слушали небывалую речь, словно сказку. Не желая разрушить столь подходящий настрой для задуманного, Трой поспешил развить нужную ложь:

— Доплыли мы до самого края Великой реки, а нас уже ждут. Как и было обещано, явились посланцы Ярада. Могучие воины сидели на спинах огромных безрогих оленей, и чудесное оружие блестело на солнце в их сильных руках.

Трой явно увлекся. Последнее предложение прозвучало уж больно наигранно. Лис мигом уловил эту фальшь и, всерьез испугавшись, что дело провалится, быстро вмешался:

— Мы, как их увидали, так сразу всем Племенем на колени и рухнули, — затараторил Арил. — Думали духи стихий, или кто-то похлеще. А присмотрелись — обычные люди. Только в странной одеже, да на конях — это так их олени зовутся. Полезные звери. Мне даже потом довелось на одном прокатиться. Ну ладно, рассказывай дальше. — Арил невзначай ткнул товарища локтем и прошептал: — Только проще.

— Ну так вот… — промямлил упустивший мысль Трой. — Встретили мы этих чудных северян и пошли на восток вдоль стены. Я их так называю, потому что с севера они к нам явились. Из-за гор — там земля их лежит, туда и проход ведет. — Тигр внял наставлениям Лиса, и теперь изъяснялся простыми словами, отбросив красивости. — Через несколько дней мы добрались до цели. Ярад в своей милости разломил Кругосветную стену. Через эту дыру и ушло наше Племя. Но не всё. Мы, как видите, здесь.

На этом моменте безухий рассказчик прервался, посмотреть на реакцию Кежучей. Трой умолк, ожидая вопросов, но таких не последовало. Даже хмурый вожак напряженно смотрел исподлобья, не решаясь хоть что-то сказать. Все хотели скорее услышать итог небывалой истории, и охотник решил, что пора завершать свою «сказку».

— И потому мы остались, что Ярад — бог наш милостивый, через людей своих повелел дело важное выполнить — все народы Долины спасти попытаться. Любит нас Громовержец. Не желает бросать своих братьев младших на растерзание чудищам Зарбага-отступника.

— В общем, дали нам камень волшебный, — вновь вмешался Арил, — и отправили Безродных разыскивать. Ну вас, то есть. Камень от всех напастей защитить может, да только нас двоих — такой уж ему приказ дали. Всем остальным своими силами пробиваться придется. Был путь свободен, но пока мы в окрестностях рыскали, твари проход отыскали и уселись стеречь. Если вы нам поверили и готовы рискнуть, то ведите скорее к своим, и пора уже действовать. Нужно срочно искать остальные кланы! Не могли же чудовища всех так быстро повыловить? Громовержец велел разнести эту весть по Долине — так и нечего время терять. Ну так что? Вы согласны забыть про былые обиды?

— Только учтите, — успел вставить Трой. — Ярад, хоть и не всемогущ, но всеведущ. Если обманите и попытаетесь нас убить, шанс на спасение будет потерян. Горы сомкнутся, и вы останетесь здесь один на один с этими тварями. А это — верная смерть!

Вот теперь и действительно все было сказано. Хитроумный замысел Троя, предложившего заручиться поддержкой Безродных таким не совсем честным способом, подошел к своему апогею. Послужит ли мнимая воля Ярада тем самым ключом, что откроет лазейку к доверию Кежучей — сейчас станет ясно. Оставалось дождаться ответа.

Лохматые воины с надеждой взирали на своего вожака, а тот хмурил брови, как будто бы думал над выбором. Арил отчего-то не сомневался, что свистун уже принял решение и умышленно тянет время, набивая согласию цену. Так все и вышло.

— А что, в этом северном мире на всех места хватит? — на всякий случай решил уточнить бородач. — И на что он похож? Там хоть лес? Или…

— И лес, и поля, и еще много всякого, — поспешил Лис развеять сомнения Кежуча. — Все как у нас, даже лучше. И мир тот огромен. Во много раз больше нашей Долины. Земли всем достанет.

— Тогда я согласен, — наконец-таки, сдался свистун. — Мы пойдем с вами. Но если обманите… Никакое колдовство вас не спасет!

— Хватит угроз. — Арил окончательно отобрал у Троя главенство в переговорах. — Поклянись, что не тронете, и пойдем уже к вашим. Нечего время терять.

— Хорошо. Если слова моего мало, могу и поклясться, — легко согласился Безродный. — Я, Сайган из клана Кежучей, клянусь духами предков, что ни я, ни мои люди не причиним вам зла, пока и вы держите свое слово. Ну что, довольны?

— Вполне. Теперь можем идти.

Арил кивнул Трою, и как только защитный пузырь пропал, родичи шагнули навстречу новым союзникам. Безродные недоверчиво поглядывали на молодых Боголюбов, но оружие оставалось опущено. Сайган опасливо покосился на магический камень, продолжавший неярко светиться у Тигра в руках. Неопределенно хмыкнув, Кежуч взмахом руки поманил за собой теперь уже объединенный отряд и первым покинул поляну.

Дорога оказалась короткой. Прошагав пару миль по звериной тропе, охотники вышли к лагерю Безродных. Сайган, оказавшийся главным не только в отряде разведчиков, но и во всей группе выживших Кежучей, не решился оставлять своих на открытом пространстве, и люди расположились прямо в чаще, под низкими кронами вязов.

Кто-то ел, кто-то занимался починкой оружия, кто-то разделывал свежую дичь. Большинство же потрепанных усталых людей просто угрюмо сидели и ждали, когда вернутся разведчики, и настанет пора снова отправляться в дорогу. Сайган не соврал. От сильного некогда клана осталось не более сотни охотников. Также смогло уцелеть несколько десятков молодых баб. А вот детворы на стихийной стоянке Безродных практически не было. Как собственно и стариков со старухами. Убежать от прожорливых тварей орды удалось только быстрым и сильным…

«Суровая правда сегодняшних дней» — промелькнула у Лиса крамольная мысль. — «Но для нас так и лучше — быстрее пойдем». - сам собой выплыл вывод, и Арил неожиданно ощутил отвращение к тому существу, в которое он превратился.

«Ярад всемогущий! Это я так подумал? Или кто-то другой?» — ковырялся охотник в себе. — «Нет! Уж лучше остаться в Долине и сдохнуть в зубах этих тварей, чем самому превратиться в поганую тварь!» — выиграл человек этот внутренний бой, и внимание Арила переключилось на отделившегося от общей толпы и кинувшегося навстречу отряду мужчину.

— Сайган, что так долго? — В голосе Безродного слышалось беспокойство. — У нас тут новости. О… А кто это с вами?

— Никогда не поверишь, — скривился в ехидной улыбке свистун. — Расскажу позже. Пусть сначала все соберутся.

— Так уже все собрались. Ждем только вас. Ну и как там? Все чисто?

— Чисто. Ни демонов, ни их следов, — подтвердил бородатый. — Ну и что там за новости? Плохие? Хорошие? Давай быстрее рассказывай. А то, если я начну говорить, до остальных новостей уже дела не будет.

— Даже так? — удивился собеседник Сайгана. — Ну ладно. Новость-то неплохая. К нам, пока вы ходили, прибился один хромоногий из Райхов. Говорит, на востоке, за Великим озером, Мирты великую силу имеют. Весь народ, кто остался, туда бежит. Вождь какой-то там у них небывалый — все кланы в округе подмял. Да Гайрах все расскажет подробнее — он трепаться горазд. Кстати, вон этот Райх. Уже топает.

За время беседы двух Кежучей, разведчики успели дойти до центра походного лагеря, где их дожидался помянутый незнакомец.

— Это ты тот Сайган, что за главного? — нагло осведомился чужак. И не дожидаясь ответа, полил частой скороговоркой:

— Я тут все твоему брату толкую, что вам надо к Миртам идти. Одрег демонов сдюжит. Да и немного пройти-то осталось. Пару дней на восток, и чуть к югу. Я уже две недели ползу. Но то я. А для вас-то — пустяк. Так что не медлите. Ноги в руки — и к Миртам. Считай, повезло вам. До спасения — рукой подать.

— Хватит! — осадил Райха Кежуч. — У нас тут другие дела появились. Но над твоим предложением мы подумаем. Только уж после.

— А чего здесь думать? — неожиданно вмешался Арил, как и все слышавший разговор. — Это как раз то, что нам нужно. Мирты, так Мирты.

— Я всегда мечтал посмотреть на Великое озеро… — расплылся в улыбке Трой. — Мой друг прав — двигаем к этому Одрегу. Поднимай свой народ.

 

Глава пятая

Хобот

— Долго нам еще? — Полковник Арчибальд Монк привстал в стременах и, поднеся ладонь ко лбу, пытался хоть что-нибудь разглядеть за плотными рядами трусивших в авангарде летучих. Легкая кольчужная конница, возглавлявшая походный порядок имперцев, изрядно ограничивала обзор своему командиру, но смотреть так и так было не на что. Там впереди, за спинами всадников, узкая проселочная дорога все также стелилась на северо-запад по непаханой дикой степи. На горизонте виднелась обширная роща. На ней мир пока и заканчивался.

— Нет, милорд. Если ничего не задержит, к вечеру доберемся до Генка. — Провожатый нарвазец и сам уже утомился дорогой. Две недели на марше кого угодно измотают до крайности и без всяких отягчающих обстоятельств. На лейтенанта же при всех прочих заботах и бедах еще и постоянно давило весьма неприятное знание — враги уже здесь. Топчут тяжелыми сапогами нарвазскую землю, ползут и ползут вглубь страны. Безнаказанно разоряют поселки и фермы, гонят беженцев, рушат храмы Великих, попрают законы людские и божьи… Бедняга Заммер уже весь извелся, и Арчи его понимал.

Ворвись сарийцы в Империю, а уж тем более в родную Ализию, Монк бы себе места не находил. Слава Яросу, Синар и семья далеко отсюда — отцу и братьям бояться нечего. И это хорошо — с холодным сердцем воюется легче. Хотя, кого он обманывает? Какое к Зарбагу холодное сердце?! Рука так и чешется зарубить какую-нибудь желторотую тварь! Но ничего… скоро будет возможность рубить и кромсать сколько душе угодно. Враги уже близко. Их много — хватит на всех. Арчи благодарил богов за расторопность начальства и за наглость фанатиков, не ставших тянуть с наступлением. Нет ничего хуже, чем мариноваться в казармах, пока другие дерутся. Как все-таки хорошо, что именно их ализийский корпус приказом маршала Харта не так давно перебросили на эту сторону Арнея. Теперь и они вступят в бой, да не просто в какое-нибудь вялотекущее приграничное покусывание, каких он за время службы насмотрелся с избытком, а в настоящее решающее сражение!

Как только известие о прорыве сарийцев достигло имперского лагеря под Норбургом, генерал Сардо немедленно созвал командный состав, и после короткого совещания корпус выступил к северу. Расквартированные в городе офицеры не успели толком собрать свои вещи, а поход уже стартовал. Самым нерасторопным пришлось отправлять вестовых за оставленной амуницией, ибо шансы вернуться обратно в ближайшее время стремились к нулю. Война захлестнула Нарваз, и куда она занесет ализийцев в дальнейшем никто знать не мог. А ведь многие до последнего верили, что Богиня насытилась завоеваниями и не осмелится повернуть на восток. Но вышло иначе.

* * *

Еще за год до Бури войска Сарии оккупировали соседствующую с Нарвазом республику Шер, и ни у кого тогда не возникало сомнений, что Богиня на этом не остановится. Через пять месяцев еще одно не самое сильное государство — Артис, так и не сумев оказать серьезного сопротивления желтоплащникам, также было захвачено. Дальше к северу шли уже Фарк и Нарваз — и если первые были фактически обречены на скорейшее покорение, то Великое герцогство могло не бояться возможной экспансии, ибо расчетливый Клаус давным-давно заключил с Империей договор о военной поддержке. Такое соглашение дорого обходилось казне, но гильдейские старшины в Индаре, представляя возможные последствия вторжения, тоже решили чуток раскошелиться и поддержать в этом деле корону.

Казалось бы Нарваз гарантированно оградил себя от сарийской угрозы, ибо тягаться с имперцами в силе оружия Богиня пока не могла, даже учитывая численный перевес ее армий. Но в преддверии Бури Сара, похоже, надумала всех удивить, и войска желтоплащников начали собираться у нарвазских границ. В ответ из Империи в герцогство прибыло еще три корпуса регуляров. Вот уж кого западные фанатики боялись пуще огня. Знаменитые на весь мир вымуштрованные вояки-профессионалы уступали в выучке разве что гвардейцам некоторых серьезных держав. Но гвардия — она и есть гвардия. Многочисленной не бывает, в отличии от регулярной имперской армии, чей размер измерялся десятками тысяч солдат.

Тот же корпус, к примеру, включал в себя пять полновесных полков: четыре пехотных плюс кавалерия. Полк соответственно разбивался на десять разнопрофильных рот — по сотне солдат в каждой. И все это не считая сержантов-десятников, офицеров, вестовых адъютантов, поваров, оружейников, обозных и прочего полезного люда. Неудивительно, что реальные размеры среднего корпуса вместо положенных пяти тысяч зачастую переваливали за шесть. Могучая сила! Далеко не каждая страна могла выставить такую армию. Да еще и полностью экипированную, не в пример личным дружинам влиятельных благородных фамилий.

Нарваз мог. Сын Великого герцога Клауса Рихтера — принц Матеус, как первый полководец Нарваза, имел под своим началом около десяти тысяч хорошо вооруженных проверенных ветеранов и еще столько же недавно рекрутированных ополченцев. Прибавляя к этим цифрам три прибывших в страну имперских корпуса и еще два, стоявших здесь в течении всего последнего года, получалась просто огромная армия. Пятьдесят тысяч воинов, большая часть из которых — имперские регуляры. Да с такой мощью впору самим начинать завоевательные походы, возникни у государей желание.

К сожалению, еретиков не пугали масштабы вражеского войска. Сария славилась своим многолюдством, а размерами чуть ли не превышала Империю. К тому же, ни Его величество Юлиан, ни тем более Клаус в данный момент не стремились сами развязывать кровопролитную большую войну. Обоим правителям на ближайшие годы вполне хватало и внутренних проблем — отгремевшая Буря наделала достаточно бед, которые предстояло расхлебывать.

Чего стоила потеря одной только горнорудной промышленности. Все рудники, каменоломни и прочие схожие промыслы погибли за эту разрушительную неделю. Все предстояло налаживать заново. А это требовало гигантских трудов и вложений. Пока же, как следствие, стояли и смежные отрасли: металлургия, строительство, транспорт, возивший доселе сырье. Экономика потеряла целые сектора, а оставшийся без работы народ нужно было кормить. Ситуация, сложившаяся в мире после минувшей Бури, совершенно не располагала к войне. Вот только самопровозглашенная Богиня никак не хотела этого понимать. А может, наоборот, слишком хорошо понимала, что ее извечным противникам нынче не до масштабной войны, и именно сейчас наступил подходящий момент для вторжения.

Как бы то ни было на самом деле, и что бы не творилось в голове у зарвавшейся Вечной, а спустя всего три недели после завершения Бури сарийцы пересекли границу Нарваза. Армии западных еретиков играючи сломили сопротивление подвернувшихся им на пути гарнизонов и стремительно двинулись сразу с нескольких направлений к крупнейшим городам герцогства. Огромная протяженность границы не позволяла защитникам полностью контролировать западные рубежи государства, но этого и не требовалось. Из рассредоточенных по этой части страны лагерей наперерез неприятелю выдвинулись армейские соединения союзников. По всеобщим прогнозам грядущее столкновение обещало закончиться быстро и полным разгромом агрессора. Тем более, что из донесений разведки становилось понятно — захватчиков не так уж и много. Сарийские силы вторжения в своей совокупности едва ли не уступали числом вышедшим им на встречу войскам коалиции. И это слегка настораживало.

Складывалось впечатление, что Богиня, или кто там у них руководил наступлением, старается оттянуть главные силы противника от места будущего основного прорыва. Ведь всего месяц назад последние ускользнувшие из Шера беженцы рассказывали о небывалой сарийской армии, чья численность без сомнений переваливала за сотню тысяч солдат. Границы Нарваза пересекла в лучшем случае треть неприятельских полчищ, и в свете этого знания возникал очевидный вопрос — где остальные?

Само собой, имперскими вооруженными силами командовали отнюдь не дураки, да и принц Матеус продемонстрировал неожиданную для своего возраста мудрость. Сын герцога не стал тянуть главенство в штабе на себя и безропотно уступил власть маршалу Вильгельму. Брат графа Радии, наследник дома Хартов за три десятка лет армейской службы набрался достаточно опыта, чтобы сделать единственно логичный вывод: противник собирается всей мощью двинуться к столице герцогства и захватить Индар.

И хотя предположения маршала были всецело поддержаны штабом, мнения по поводу возможного места прорыва у военачальников разделились. Версии выдвигались самые разные, но все они сходилось в одном — желтоплащники пойдут вдоль Арнея.

Величайшая мировая река, берущая начало на дальнем сарийском юге, пробегала четыре без малого тысячи миль и впадала в Срединное море к западу от Нарваза, в Даргоне. Выступая главнейшей торговой дорогой всего региона, Арней был способен спокойно снабжать даже столь многолюдную армию, как та, что имелась у Сары. Желтопарусный флот, не настолько большой чтобы высадить крупный десант, или как-то еще навредить сухопутным войскам неприятеля, без проблем управлялся с подвозом припасов и тем самым дарил легионам богини независимость от дорог и обозов. Отказываться от такой пуповины без веских на то причин сарийцы бы вряд ли решились, да и река протекала по герцогству очень удобным маршрутом.

Широкий полноводный Арней разделял земли Клауса надвое. И если юго-восточную половину страны занимали сады и поля, меж которыми вились дороги, теснились деревни, шумели торговые города, то на северо-западной стороне поднимались могучие сосны Лесного предела, а до них покрывала равнину безлюдная степь. В тех краях и деревни-то попадались нечасто. Ну, а несколько городов, что стояли вдоль фаркийского тракта, походили скорее на крепости, из-за близости к опасным лесам.

Исходя из того, что столица Великого герцогства тоже располагалась у восточного берега этой огромной реки, большая часть сил союзников была собрана именно здесь. За Арнеем стоял только корпус Фабрицио Сардо, да совсем уж на севере, ближе к Шерским горам, три нарвазских полка замыкали защитную линию. Кто же мог догадаться, что коварный противник поведет свои главные силы через эти глухие края?

* * *

Нагоняя на Арчи печальные мысли, городок багровел в предзакатных лучах уходящего солнца. Как знамение свыше кровь грядущих боев отражалась на стенах и крышах видневшихся башен в пугающих красных тонах. Скоро мнимый покой перед битвой растает, и округа наполнится звоном мечей, песней горнов и криками боли. Но пока окружавшие город поля мирно слушали посвист прохладного ветра и протяжные трели пичуг. День прощался с нарвазской окраиной. Вслед за солнцем с востока ползла темнота, но ночлегом пока и не пахло.

Кавалерия Монка первой выбралась на открытую местность, а за ней, покидая лесок, все ползла и ползла вереницей пехота. Постепенно дорогу, ведущую к городу, полностью закрыли собой серые роты имперцев. Огромная человеческая река медленно текла по равнине, протаптывая свой путь тысячами сапог и копыт.

Голова растянувшейся армии уже подобралась едва ли не к самым воротам баронского города, а из леса все продолжали катиться телеги обоза. Корпус прибыл к намеченной точке всеобщего сбора, и палаточный лагерь, разбитый под стенами Генка, лучше всяких пергаментных карт подтверждал, что поход завершен. Три нарвазских полка подошли сюда парой дней раньше и должно быть успели заждаться союзных южан.

Встретить новое войско и своими глазами увидеть имперскую мощь из открытых ворот на пустое пространство вдоль стен высыпали толпы зевак. Горожане дивились масштабному зрелищу, не скрывая нахлынувших чувств. Во всем Генке не набралось бы так много народа, включая детей. Да из местных никто и представить не мог, что на свете бывают такие огромные армии! Просто море из копий, щитов и мечей — через пару часов лагерь вырастет втрое. И хотя это воинство подошло на подмогу нарвазцам, люд картина страшила.

«Если сюда, к нам в глубинку, прислали такую кучу солдат, да ни кого-нибудь, а непобедимых имперцев, то что же за полчища недругов движутся к бедному Генку?» — задавался вопросом народ.

* * *

— Минимум пятьдесят тысяч, — угрюмо сообщил Риттер Глох — командующий здешних нарвазцев. — Разведка ведет их от самой границы. Благо, ползут гады медленно. По нашим расчетам, завтра же выйдут к Генку. Максимум послезавтра. Вы вовремя подоспели.

Совещание проходило в огромном шатре генерала Фабрицио. Снаружи давно стемнело, а военные только сейчас получили возможность собраться и все обсудить. Организация лагеря для такого внушительного армейского формирования, как корпус, занимала немало времени. За тонкими парусиновыми стенками еще вовсю кипела работа, но штабной шатер солдаты поставили быстро и в первую очередь. Сардо наотрез отказался проводить совещание в тесной палатке Риттера, куда бы однозначно не влезла и половина присутствующих здесь офицеров.

А собрались многие. Помимо самих генералов, пламя чадящих свиным жиром ламп освещало напряженные лица полковников — Арчибальд Монк тоже входил в их число. Высокий широкоплечий баронет молча стоял у раскладного стола на котором была развернута карта Нарваза и задумчиво почесывал пальцами короткую бороду, отросшую за время похода. Также в шатре находились: штаб-адъютант, отвечавший за координацию действий вестовых, начальник разведки нарвазцев, главный инженер корпуса — Юстас Коржевиц и моложавый барон Герхард Лунц — хозяин приютившего их под своими стенами городка.

— Почему Генк? — тихо, как будто обращаясь к себе самому, спросил Фабрицио. — Индар в другой стороне. Они что, к тракту стремятся? На кой он им сдался?

— Все верно, милорд, — подтвердил белокурый разведчик, щеголявший завитыми по последней моде усами. — Прут на север к фаркийскому тракту. И теперь нам известно зачем.

— Фарк нас предал! — перебил подчиненного Риттер. — Чертовы демократы вступили с еретиками в союз. Или просто без боя отдали страну этой божественной стерве. В это я уж поверю скорее. — Пожилой сухопарый нарвазец был зол и свой гнев не скрывал. — Наверняка лизоблюды в парламенте выторговали для себя какие-то привилегии. Эти гниды всегда думают только о собственных задницах и ни о чем другом. Кто бы там что ни говорил, а наследная монаршая власть — это единственное, что нужно нормальной стране. Когда народ пытается управлять сам собой, всегда получается чёрти-что — ни к чему хорошему такая крамола в принципе привести не может.

— Генерал Глох, давайте короче, — не выдержал Сардо. — Формы правления обсудим в другой раз. Так, что там с Фарком?

— Войска республики пересекли границу и шагают по тракту, — перешел к делу Риттер. — Нигде не задерживаются, городов не берут, по всему видно — торопятся.

— Много их? — брови Сардо съехались к переносице.

— Да не очень. Тысяч пять наберется, но и тех встретить некому, — подосадовал нарвазец. — Да и не в этом суть. С ними огромный обоз. Провианта и прочего тащат такое количество, что достанет на армию размерами в десять раз больше, чем у них есть. Желторотых кормить собираются. Не иначе.

— Тогда все понятно, — нахмурился старый вояка. — Если сарийцы доберутся до тракта, считай снабжение им обеспечено. Значит, наша задача проста — не дать им этого сделать. Место для обороны уже подобрали? — для порядка обратился к нарвазцу Фабрицио, не сомневаясь, что тот уже обо всем позаботился.

— Да. К северу от города степь сужается. От леса до леса полмили — не больше, — оправдал Риттер надежды имперца. — Мы могли бы там встать. Только нужно ли? Республиканцы подойдут раньше, чем наши из-за Арнея. Нас зажмут с двух сторон — и конец.

— Ерунда, — не испугало генерала возможное окружение. — Конница полковника Монка разнесет в пух и прах этих трусов, даже без поддержки пехоты. Можете эти страхи отбросить.

— Милорд, не обижайте меня, — возмутился нарвазец. — Я никогда ничего не боялся. Не боюсь и сейчас. Просто пытаюсь мыслить разумно, — оборвал оду собственной храбрости Глох. — Помощь придет неизвестно когда. И я не уверен, что мы сможем дождаться ее в чистом поле. Не будет ли умнее укрыться за стенами? Генк — город маленький, но стены имеет добротные. Потеснимся недолго, а как пройдут — врежем с тылу. До Арнея по тракту еще топать и топать. Там Вильгельм и Матеус их встретят, ну а мы подопрем. Лучше самим взять противника в клещи, чем позволить себя зажимать?

— Не подходит, — отрезал имперец. — Нас сюда посылали — врага удержать. Ну а лучше — разбить. Там на западе маршалу Харту нынче есть и так, чем заняться. Для Вильгельма и принца нужно выиграть время. Иначе план Сары сработает, и желторотые беспрепятственно выйдут к Арнею. А этого нам нельзя допустить.

Генерал замолчал и обвел офицеров суровым взглядом в поисках несогласных. Таких не нашлось. На лицах военных читалась решимость. Люди спокойно стояли и ждали дальнейших приказов. Только Герхард казался немного расстроенным, ну и сам Риттер, чей план был отвергнут, надулся, но возражать не спешил.

— То есть Генк вы бросаете? — все-таки не сдержался барон. — У меня там пять тысяч народу, и бойцов из них сотни не будет — всех давно рекрутировали. Нас захватят в два счета. Хоть несколько рот бы оставили.

— Не могу, — покачал головой генерал. — Нас и так слишком мало — каждый боец на счету. Если хотите, укройтесь в лесах. Но я бы вам не советовал. Сарийцы спешат и на ваш городок время тратить не станут. Стены у вас высокие. Выставь хоть баб с арбалетами — все одно они мимо пойдут.

— Нет у нас арбалетов, — пробурчал Лунц.

— Тогда с луками. — огрызнулся Фабрицио. — На осаду они не отважатся. Я уверен. Вы поймите, сарийцы торопятся к тракту и дальше на запад. — Эта фраза предназначалась уже офицерам. — Никакой затяжной обороны не будет. Попытаются продавить нас нахрапом, а не выйдет — поищут обход. Два-три дня продержаться — и как только сарийцы поймут, что никто их так просто не пустит, считай дело сделано. Еретики развернутся и пойдут искать к тракту другие пути. Вот мы время и выиграем.

На этом Сардо закончил, и в шатре разлилась тишина. Офицеры осмысливали услышанное. Напряженные лица отражали тревогу, а барон так и вовсе скривился, как будто отведал лимона. Всех терзали сомнения, и это было заметно. Только Арчи выбивался из общей картины — он задумчиво смотрел в никуда, загадочно улыбаясь.

— Что вы лыбитесь, Полковник? — не укрылась от Сардо странная мимика Монка. — Я что-то смешное сказал?

— Никак нет, — вернулись в шатер мысли Арчи. — Мой генерал, я, кажется, понял вторую часть вашего плана.

— Если все выгорит, наш следующий ход очевиден, — не удивился Фабрицио. — Но так и быть, Монк. Давайте уж, огласите для всех.

— Как только сарийцы уйдут на другую дорогу, мы оставляем позиции и ускоренным маршем бросаемся к тракту, — радостно выпалил Арчи. — И пока желтоплащники делают крюк, мы разносим фаркийцев и отбиваем обоз. Что скажите, господин генерал? Я ничего не напутал?

— Нет, полковник. Все верно. — Сардо оставался серьезен. — Надеюсь, сарийцы не придут к тем же выводам. Хотя, особого выбора у них нет. Нашу защиту еретикам не пробить, пусть даже у них пятикратное превосходство. Я знаю, о чем говорю — доводилось сражаться при худших раскладах, — припомнил Фабрицио былые походы. — Ладно, пора расходиться, — зевнул генерал. — Утром сдвигаемся к северу и готовим позиции. Все, господа. Доброй ночи.

Военные распрощались друг с другом и отправились по своим частям. Ночь уже безраздельно властвовала западным Нарвазом. Отовсюду слышались солдатский храп и сопение. Арчи шагал по притихшему лагерю и размышлял над нелепостью ситуации.

«Зачем эта Проклятая развязала войну?» — думал Монк. — «Ведь мы все равно победим. Это же очевидно. Численный перевес не такой уж большой. Может, здесь их и пять к одному, но по герцогству в целом наших сил меньше вдвое — а это пустяк. Десять лет назад в Шере, расклад был значительно хуже. И что? Побили мы желторотых. Да и сколько раз в прошлом их били. Эта чертова Буря не дает развернуться — не до войн Юлиану сейчас. Вот заработают рудники и литейни, сами перейдем в наступление. Отобьем, и Артис, и Шер — нечего Сарии так усиливаться. Да и Фарку придется припомнить…»

С этими мыслями Арчибальд не заметил, как добрался до своей палатки. Часовой отдал честь. Монк кивнул и, отдернув полог, протиснулся внутрь. Не зажигая свет, Арчи отстегнул пояс с ножнами, избавился от кольчужной рубахи, кое-как стянул сапоги и, нащупав такой долгожданный и мягкий спальный мешок, рухнул на него сверху. Забираться в пропахшее овчиной и потом походное ложе Монк не стал — лето все-таки. Удобно расположив голову на внушительном бицепсе, Арчи закрыл глаза. Утром вставать спозаранку, а солдату, не важно в каком он звании, просто необходимо уметь засыпать мгновенно. Монк умел. Но мешала противная мысль, что клещем-кровососом прицепилась к полковнику и преследовала его до самых ворот мира снов.

«Зачем Сара затеяла заведомо проигрышную войну? Зачем? Зачем? Заче…»

* * *

Передовые разъезды врага показались на горизонте чуть позже полудня. Сарийцы шли не скрываясь — с флагами, горнами, шумно и широко. Как и предсказывал прозорливый Фабрицио, желтоплащники не обратили на закупоренный Генк никакого внимания. Лишь маленький конный отряд, отделившись от главной колоны, было сунулся к закрытым воротам, но прилетевшие со стены стрелы отбили у парламентариев всяческое желание разводить разговоры, и всадники ускакали обратно.

Оставив неприветливый городок на потом, шеренги сарийцев шагали дальше на север. Просторы степного языка заполнило серое море. Местами в людском океане виднелись желтые пятна, но было их мало. Вопреки прикипевшему прозвищу, цветастыми форменными плащами щеголяла лишь конница, да и то только легкая. Тяжелая, как собственно и «железные» роты в имперских полках, поверх лат ничего не носили. По большей же части многолюдная пришлая армия состояла из обычной кольчужной пехоты. Те плащей не имели, а щиты, выкрашенные в любимый Богиней цвет солнца, до боя несли за спиной.

Войско заняло всю ширину от леса до леса. Неспешные волны ощетиневшегося копьями людского прибоя катились по травянистой равнине. Повозки обоза придерживались дороги, а вот солдатские сапоги и копыта коней топтали луга и посевы. В этом году горожане могли смело забыть про урожай, но эта проблема засевших за стенами Генка сейчас волновала, наверное, меньше всего.

Степной язык начинал сужаться сразу за городом. В двух милях от стен границы лесов максимально сближались друг с другом, образуя подобие бутылочного горлышка, а затем снова расходились в стороны. На этом перешейке и поджидали иноверцев войска коалиции. Блестящая сталью стена намертво перегородила проход.

Имперская пехота уже выстроилась в свою излюбленную оборонительную фалангу и теперь спокойно дожидалась подхода врага. Для защиты регуляры всегда использовали этот прием, и никто из противников так до сих пор и не смог отыскать хоть какой-нибудь худо-бедно действенный способ ведения боя против этого колючего построения. Многие державы безуспешно пытались перенять данный стиль обороны, но фаланга у всех выходила дряной и лишь внешне напоминала непоколебимый имперский оригинал. В чем подвох, так никто до сих пор и не знал. С виду все было понятно и просто.

Первый ряд отдавался тяжелой пехоте — здесь стояли самые выносливые и крепкие воины. Мало того, что кованый панцирь весил пару пудов, так еще приходилось подолгу держать обитый железом прямоугольный щит. С этой задачей справлялись только настоящие силачи, коих в Империи, слава Яросу, было немало. Следующий ряд занимали тоже неслабые воины. Уже не в таких громоздких доспехах, но все-таки в латах. Их задача сводилась к прикрытию первого ряда короткими толстыми копьями. Но возникни нужда, в ход пускались мечи — это, если прореху заделать. Остальные три ряда солдат над плечами передних соседей направляли навстречу врагу очень длинные пики. Их размеры разнилась от пяти до семи ярдов в длину, дабы лес наконечников выступал перед строем сплошным частоколом. Зрелище получалось внушительное с какой стороны не взгляни — настоящая стальная плотина.

За фалангой укрылись имперские лучники, готовые отправлять тучи стрел через головы своих товарищей. С флангов, на стыке степи и леса, выстроились в свои порядки нарвазцы. Места для них было мало, так что половина войск Риттера оставалась в резерве. Дальше под кроны деревьев, на полмили в каждую сторону, уходили цепочкой секреты. Армией по лесам не пройдешь — слишком сложно и долго. А вот небольшие отряды могли попытаться пробраться союзникам в тыл. Их там ждали.

Также позади пехотинцев инженеры собрали десяток могучих машин. Катапульты могли зашвырнуть здоровенный булыжник размерами с конскую голову на все двести ярдов. С этим грозным оружием имперцы управлялись отлично. Расчеты уже заложили снаряды в крепеж — все готово к стрельбе.

Замыкала порядки союзников объединенная конница. Подопечные Монка стояли бок о бок с нарвазскими всадниками, но тех было в три раза меньше, и Арчи в расчет их не брал.

«Так подспорье.» — придирчиво рассматривал полковник кавалерию герцогства. — «Если двинем в атаку, пойдут позади остальных.»

Пресловутое горлышко выглядело закупоренным намертво. Попытка пробить эту стену стала бы глупейшим решением вражеских полководцев, отважься они на атаку. Никакое численное преимущество не принесет неприятелю в этой битве победу. Придется искать иноверцам другие пути к вожделенному фаркийскому тракту.

Тем не менее, словно им было плевать на догмы военной науки, сарийцы без колебаний прямо с марша пошли в лобовую атаку.

* * *

— Ты смотри, как летят! — непонятно к кому обратился Фабрицио. Генерал наблюдал за несущейся с юга волной бронированной конницы, чей внушительный клин приближался к вкопавшейся в землю фаланге. С командного помоста, вздымавшегося вверх на высоту пяти ярдов, Сардо наблюдал за течением боя в компании штаб-адъютанта Венгера, горниста и двух вестовых.

— Инженерам готовность! — приказал генерал, и один из вестовых опрометью бросился вниз по лестнице. Не успели затихнуть его шаги, а по дощатым ступеням уже карабкался сменщик.

— Пора! Катапульты — залп! — рыкнул Сардо. Горнист протрубил сигнал, и тяжелые противовесы синхронно рванулись к земле. Камни взмыли в прозрачную высь, и недолгий полет завершился трагической встречей с живыми мишенями.

Кони сбитые с ног, кровь текущая из-под смятых пластинчатых лат, крики, ржание, свалка… Клин немного замедлился. В рядах атакующей конницы образовались прорехи, но в целом порыв не угас. Кавалерия продолжала катиться навстречу врагу. Дальше шел черед лучников.

— По моей команде труби на выстрел.

Взор Фабрицио не отрывался от приближавшейся сарийской мощи. Число облаченных в железо людей, скачущих на таких же блестящих доспехом конях, переваривало за тысячу. Очень даже немало, для тяжелой-то конницы. Ну а вслед за передовым тараном сарийцев, с небольшим промежутком, двигались легкие всадники. Этих было значительно больше — тысяч пять, колоссальная сила. Замыкала порядок атаки пехота — плотный строй желторотых прилично отстал, но иначе никак.

— Рано. Рано… Давай! — рухнула вниз рука Сардо.

Горн запел, и колючее облако стрел понеслось навстречу врагу. Лишь один из десятков пернатых снарядов добирался до кожи и мяса, но и этого было достаточно. Клин опять колыхнулся, утратив свою монолитность. Кони, люди, доспехи… Звуки страшных падений долетели аж до помоста.

— Дальше бить по готовности! — приказал генерал, но трубить не потребовалось. Опыта у командиров хватало. Следующий залп опередил голос Сардо на пару мгновений. Пусть «тяжелые» и покинули зону обстрела, но зато подкатившимся «легким» досталось по полной программе.

Все. Последние ярды… Удар! Звон, и скрежет, и треск разломившихся копий. Неподъемная масса повисла на пиках, разбила щиты, придавила своих и чужих. Смерть, боль, крики, удары мечей, и… Вторая волна! Вот и «легкие».

Цепь фаланги прогнулась. Местами порвалась. Просела. Струи хлынувших внутрь врагов на себя принимает резерв. Все. Прорехи залатаны. Регуляры организованно пятятся. Двадцать дружных шагов, и фаланга отхлынула. Колоссальный кровавый завал дико ржет и кричит. Из жуткого орущего месива выползают отдельные полуживые сарийцы. Вид их страшен — шатаясь, ковыляют назад. Пехота еретиков замерла, не зная что делать. Остатки потрепанной конницы повернули обратно. В строй бегущих врезаются камни. Гаснут новые жизни. Это инженеры Коржевица закончили перезарядку машин. В неприятельских рядах зарождается паника.

— Монка в бой. — Голос Сардо спокоен. Все самое страшное позади.

* * *

— Наша очередь! — Арчи сдержанно ликовал. — Выступаем по правому флангу. Только сильно не зарываться. Добиваем ближайших, трамбуем пехоту и сразу назад. Вглубь не лезть.

Вестовые рванули поводья и понеслись по рядам доносить цель атаки до сотников. Полминуты спустя вся союзная конница тронулась с места. Ближе к лесу нарвазский заслон расступился, и река верховых хлынула на вольный простор. Постепенно смещаясь на центр равнины, кавалерия расправляла железные крылья. Первым рядом скакали «тяжелые» с пиками наперевес. За ними сверкала изогнутыми палашами вторая волна. Добивать отступающих — дело не самое честное, но война не дворянский турнир — благородства не терпит.

Арчи тоже участвовал в этой атаке. Поджарый вороной конь нес полковника позади остальных в окружении личной охраны. Только в сказках и глупых балладах предводитель летел на врага самым первым, гордо вскинув блестящий клинок и с открытым забралом. В жизни было иначе. Шлем, кираса, поножи, приличный задел в расстоянии, и контакт с неприятелем только в случае крайней нужды. Арчибальд не был трусом, просто знал, что геройствовать глупо, и полку их начальник потребен живым.

Пока все шло гладко. Спины спешенных желтоплащников приближались. Вскоре первые удирающие враги начали находить свою смерть под мечами имперцев. Некоторые более-менее крупные группы бегущих иногда разворачивались и, в попытке продать свою жизнь подороже, бросались на конных. Это их не спасало. Регуляры сминали противника, не замедляя ход. Улизнуть от имперской атаки возмездия удалось только тем из сарийцев, кто остался в седле. И хотя набралось их немало, больше трети внушительной ранее конницы, только-что проверявшей фалангу на прочность, трупами разлеглась по равнине. Это был настоящий разгром.

Наконец, перед веером всадников Монка не осталось бегущих врагов. Впереди, в сотне ярдов, регуляров готовилась встретить пехота. Из-за желтых щитов, как ворсинки чудовищной гусеницы, кособоко топорщились в разные стороны тысячи копий.

«Не фаланга. Совсем не фаланга.» — думал Арчи, взирая на это убожество. «Разметаем, как пух. Побегут. Как пить дать, побегут.»

Стрелы. Целая туча пернатых снарядов рушится с неба дождем. Дробь клюющих ударов стучит по щитам и латам. Урон минимальный. Из «железных» упало лишь четверо — тут все в норме. Такие потери вполне допустимы — обычная плата в атаке. У «летучих» дела чуть похуже — два десятка коней, кувырком полетело в траву. Несмотря на защиту переднего ряда, часть из облака стрел отыскала дорожку к телам лошадей. Как всегда и бывает при конной атаке, быстроногим животным досталась львиная доля ранений — прикрыться щитами могли только всадники.

Все. До вражьих рядов остается последняя сотня стремительных ярдов.

Что это?!

Арчи смотрел на ужасное в прорези шлема и не верил глазам.

О, великие боги!

Руки сами собой потянули поводья, ноги сжали бока скакуна. Лошадь вздыбилась, едва не стряхнув седока, но он этого словно и не заметил. Арчи замер на месте, как завороженный, пялясь на чудо.

Быть не может…

Поразившая Монка картина менялась. Явь и бред будто слились в чудной полусон. Мозг полковника напрочь отказывался принимать нереальные образы, и рука ализийца, в попытке прогнать наваждение, неосознанно потянулась вперед.

Нечто дикое, странное и несуразное творилось на поле у города Генка. Как в нелепом кошмаре над головами замерших всадников пролетали их закованные в доспехи товарищи. Вместе с копьями, конями и всей амуницией. Один за одним.

Живые снаряды кричали, махали руками, вращались в разные стороны. Было страшно, по-настоящему страшно. Конец их воздушной дороги лежал прямо в центре имперских позиций. Грохот от мощных ударов брони о броню долетал аж до самой сарийской пехоты. Там у линии желтых щитов и рождалась та страшная сила, что, как жалких котят, безжалостно швыряла имперцев в свою же фалангу.

Странный воин в изящных голубоватых доспехах одиноко стоял перед строем. Удивительно подвижные латы нисколько не мешали стремительным движениям — все действия человека совершались с завидной проворностью. Это было похоже на то, как возница повозки стегает коней, если очень торопится. Только воин махал не кнутом, а лучом, исходящим из правой руки. Серая полупрозрачная линия, в сотню ярдов длиной, с тонкой струйки росла в ширину, под конец достигая диаметра с мельничный жернов. Получавшийся конус стремглав мельтешил, повторяя движения кисти сарийца, сжимающей некий продолговатый предмет.

Опускаясь к земле, жуткий хобот касался кого-то из всадников, и несчастный, как будто теряя свой вес, вместе с лошадью отрывался от почвы и следовал ввысь за лучом. За секунду достигнув зенита и уйдя на замах, конус резко кидался обратно, а на пике инерции вдруг пропадал, словно тень при гашении свечки. Получавшая волю добыча отправлялась в далекий, но быстрый полет, а магический хобот тотчас появлялся опять и хватал с поля новую жертву.

Операция занимала не более пары секунд, но бывало, что воин сбивался с замахов и, зажав лучом всадника, принимался водить им от края до края доступного радиуса, колошматя других регуляров. Убедившись, что поблизости никого на ногах не осталось и опасность ему не грозит, хладнокровный сариец отбрасывал измятые трупы коня и наездника в сторону, и снова принимался за старое.

* * *

Раздавленную, как физически, так и морально фалангу имперцев от полного разгрома спасло лишь одно — доступные странному воину снаряды закончились. Монк давно взял себя в руки, и сигнал отступления уводил уцелевшую конницу вспять. Все, кто выжил, покинули зону захвата луча, но сарийская армия тут же отправилась следом.

Первым, блистая лазурным доспехом, шагал повелитель ужасного хобота — его план сработал. Кто сегодня добудет победу, а кому удирать без оглядки — теперь было ясно. У союзников просто не было выбора.

Глядя с помоста на жалкое зрелище, в которое превратился его некогда непобедимый корпус, генерал Сардо тихо молвил Венгеру:

— Уходим. Нам здесь больше нечего делать. Против магии я воевать не обучен…

 

Глава шестая

Боль и ярость

Густой ароматный дымок поднимался к нависшим над головами людей ветвям старого граба. Пряный запах, исходивший от тлеющих веток, переложенных пучками душистой травы, разливался по невеликой полянке, приютившейся у самого края откоса. Маленький пустой пяточек с трех сторон обступали деревья, а с четвертой земля обрывалась небольшой кручей, под которой уже начинался пляж.

В центре грунтовой стены темным округлым пятном на фоне желто-бурой поверхности зияла большая дыра. В глубине этой рукотворной пещеры тускло рдели, прикрытые ворохом веток, шипучие угли. Ветерок, задувавший с озерных просторов, не давал костерку затухать, а весь дым гнал от края входного отверстия в недра норы. Густые, объятые жаром, клубы неспешно ползли вдоль наклонного свода тоннеля к манящему зеву ведущей наружу воронки. Вверху на поляне периметр жерла коптильной трубы окружала пологая насыпь. На ней, опираясь на крепкие ровные палки, разложенные крест на крест, стоял многоярусный короб, сплетенный из прутьев. Плотные стенки конструкции не давали душистому дыму сбежать раньше времени. А вот крышка и дно, те напротив, имели широкие щели, что легко пропускали клубившийся столб сквозь себя.

Внутри короба разложенная по решеткам в три яруса разом коптилась добрая половина утреннего улова. Выпотрошенная и тщательно промытая рыба ровными рядками встречала рвущиеся из пещеры-трубы струи пряного дыма. Самые крупные — снизу, поверху — мелочь. Жир с золоченых боков так и тек, наполняя раздутые ноздри Кабаза чарующим ароматом. Вкуса манящего лакомства парень пока-что не ведал, но запах и вид обещали блаженство — слюна не вмещалась во рту.

Также в пользу догадок охотника о гастрономической прелести рыбки говорили довольные возгласы, прилетавшие от близкого берега. Там на пляже Безродные стремительно поедали недавно покинувшую коптильню первую пробную партию. Причем, делали это они так жадно, громко и смачно, что у Кабаза не оставалось сомнений — долгожданное блюдо вышло у Инги на славу. Не зря они столько трудились — коптильня получилась отличная. Кабан широко улыбался — теплый солнечный день соответствовал приподнятому настроению, в котором он прибывал.

Инга, напротив, насупилась пуще обычного, не разделяя эмоций Кабаза. Рыбачка деловито суетилась возле коптильни, поддерживая процесс, и время от времени бросала в сторону пляжа беглые хмурые взгляды. Вид Берзродных, пировавших у кромки воды, не вселял в сердце девушки радости. Грязный же лохматый Маждяк, что все время топтался поблизости, выполняя роль сторожа, так и вовсе ее откровенно бесил.

Самый мерзкий из всех обитателей острова поминутно совался к коптильне, норовя заглянуть внутрь. Караульному с первой партии перепала лишь пара рыбешек, и Безродный не меньше Кабаза желал, чтобы все побыстрее сготовилось. Слипшаяся в колтуны борода, на которой висели плевки, чешуя и различный неведомый мусор, не внимая протестам рыбачки, нагло лезла к дымящейся крышке. Окружавшую этого человека вонь не мог заглушить даже дым, заполнявший поляну. Невозможная смесь запахов — от фекалий и кислого пота, до прелой тухлятины, заставляла любого держать от смердящего Маждяка дистанцию в пару шагов. Любого, кроме Инги с Кабазом, у которых, ввиду своего положения пленников, такая возможность отсутствовала.

Все пять дней, что прошли после памятной первой рыбалки, парень с девушкой ни на миг не оставались одни. Кто-то из Чажанов всегда присутствовал рядом, не сводя с рыбаков глаз и не выпуская из рук копья. Да и другие Безродные, маясь от вынужденного безделья и не найдя для себя лучшего развлечения, чем цепляться к пленникам, вечно вились поблизости, норовя уколоть не стрелой, так хоть словом. Время, прожитое совместно на острове, чужаков с бородатой ватагой не сблизило. Ругань, злобные шутки, пинки и подначки все никак не заканчивались, и Кабазу казалось, что отношение к ним становится только хуже. С каждым днем Кабану все труднее удавалось себя удержать и не врезать кому-нибудь из уродов по морде. Будь охотник один, может, так бы и сделал, наплевав на последствия, но боязнь за любимую пока пересиливала навязчивое желание. Нужно было терпеть и надеяться, что со временем бородатые воины получше присмотрятся к двоим рыбакам, пообвыкнутся и таки примут их в свою маленькую общину.

«Когда-нибудь это должно случиться, раз до сих пор не убили.» — размышлял Кабаз, утешаясь. «Не думают же они, что я вечно буду все это терпеть?»

Что именно по поводу судьбы пленников думали Безродные, оставалось загадкой. Несколько раз Инга пыталась в разговоре с щербатым поднять эту тему, но Важга лишь гавкал в ответ:

— Я еще не решил. Славьте духов, что все еще живы.

С каждым новым подобным вопросом Безродный становился лишь злее, и со временем девушка прекратила попытки добиться какой-либо ясности в их положении. Постепенно деланая невозмутимость рыбачки спадала. Весь оптимизм, изначально присущий девчонке, потихоньку сошел на нет. Инга сделалась хмурой, угрюмой и даже с Кабазом общалась сквозь сжатые зубы.

Да и о чем говорить, если каждое твое слово слушает по крайней мере один из пленителей. При малейшей попытке перекинуться парой фраз шепотом к лже-Варханам немедля подскакивал сторож, и разговор обрывался. Посекретничать во время рыбалки возможность тоже пропала. Кроме лодок охраны, пресекающих бегство, чужаков стерег Прус, забиравшийся с ними в челнок. Даже ночью у пленников не получалось обсудить свои планы. Парня и девушку, предварительно крепко связав, спать бросали с разных сторон поляны, служившей лагерем ленивым, не желающим строить хотя бы навесы Чажанам.

Клан, родивший на свет этих грязных уродов, стал известен Кабазу уже на второй день пленения. Кроме этого знания, из обрывочных фраз и намеков, парень смог для себя прояснить и секрет появления банды на острове. Это было не так уж и сложно — своих подвигов Безродные не пытались скрывать. Бородатые гады на многие вещи смотрели иначе, чем выросший в строгости справедливых законов Племени парень. Некоторые поступки, вызывавшие у Кабаза презрение, Чажанам, наоборот, казались достойными и дающими повод для гордости.

Например, эти ворюги-Чажаны, как когда-то о них отзывался Гайрах, едва узнав о явившихся с запада демонах, тут же бросили собственный клан и отправились в сторону озера. Большинство в группе Важги составляли бездетные холостые мужчины, которых в поселке считай ничего не держало. Но некоторые умудрились даже плюнуть на семьи, как та старая гадина Прус, что оставил на волю судьбы дочь и внуков.

Изначально к востоку спасать свои шкуры с щербатым отправилось три с лишним десятка охотников. Но в поселке Варханов, где Важга замыслил украсть сеть и лодки, воров изловили с поличным. Вспыхнувшая драка быстро переросла в кровавую битву и закончилась полной победой пришельцев. Потеряв половину своих, Чажаны все же смогли одолеть не ожидавших нападения рыбаков. Сотворив свое черное дело, не слыхавшие про понятие совесть уроды заодно, чтобы весть о их подлости не дошла до других поселений Варханов, наскоро перебили оставшихся жителей. Всех, включая детей.

Измарав руки в крови, убийцы набились в четыре захваченных челнока и отправились в плавание к острову. Казалось бы, придуманный Важгой спасительный план доведен до ума. Но нет. Дорогой одно из суденышек перевернулось. В ту ночь ветер гнал воды озера сильной волной, а людей в лодках было сверх меры. Утопающих бросили — места было в обрез. По итогу к земле добралось только десять охотников — далеко не успех, но Безродные были довольны. Меньше ртов — больше жрачки.

Нынче же число обитателей острова возросло до одиннадцати. Двое прибывших компенсировали смерть раненого Чажана, не прожившего и трех дней после высадки. Сам ли умер Безродный, или все же ему помогли побыстрее отправиться к духам сородичи, парень так и не понял. Но сейчас, узнав нрав Чажанов получше, Кабаз стал склоняться к последнему. Лохматые бесчеловечные выродки были способны на все, и охотник старался не думать о них, как о людях. Понимая, что хочешь не хочешь, а какое-то время им придется пожить на острове в компании этих уродов и не видя другого пути, Кабан попытался запрятать поглубже свою неприязнь и начал относиться к Чажанам, как к неизбежному злу, как к паразитам, которых не выгнать, а оттого нужно просто терпеть.

Много думать и строить сложные планы не входило в привычки Кабаза. Он безропотно плыл по течению, не пытаясь спрямить длинный извилистый путь к его с Ингой свободе. Нынче помыслы парня занимало одно — сохранение жизни любимой. И любая цена этой цели Кабазу казалась приемлемой. Повинуясь сложившимся обстоятельствам, охотник упорно играл свою роль отчаявшегося рыбака и не дергался. Не то чтобы он смирился с положением забитого пленника, но терпел ради Инги, собираясь пройти до конца этот путь обретения прав.

Неизвестно к чему привела бы охотника эта стратегия, не возьми Инга нити их общей судьбы в свои руки. Чтобы там для себя не удумал Кабаз, только все как обычно пошло по-другому. В голове прозорливой рыбачки за последние дни постепенно успел зародиться, окрепнуть, набраться деталей и вызреть совсем не похожий на замыслы спутника план. В нем смиренной терпимости не было места. В отличии от Кабаза, Инга, наоборот, твердо уверилась в безысходности их положения. Безродная понимала, что отпущенное им время тает с каждым рассветом. Тянуть дальше было нельзя — сегодня пришла пора действовать.

* * *

— Ну что там? Готово? — неизвестно в какой уже раз сунулся к коптильне Маждяк.

— А вот ты сейчас попробуешь и сам скажешь. — Инга приподняла плетеную крышку. — Ну-ка, достань одну.

Обрадованный Чажан потянулся грязной лапой к золотистым рядам и, не доставая, сделал еще один шаг. В этот момент нога бородатого неожиданно зацепилась за что-то, и потеряв равновесие Маждяк рухнул вперед. Громко хрустнули прутья, глупо охнул Кабаз, делано взвизгнула подставившая Чажану подножку Инга. Под руками Безродного первый ярус коптильни раздался огромной дырой, и скользкая рыба посыпалась ниже. Вслед за ней внутрь короба вперед бородатой башкой отправился и орущий Маждяк. Там в глубине крик Безродного резко сменился визгом — липкий горячий жир встретился с кожей Чажана. Обожженный человек принялся яростно дергать конечностями, окончательно доламывая хлипкую конструкцию.

Все эти события уместились всего в три удара сердца. Не успел еще бородач продавить дно коптильни, а Инга с Кабазом уже ухватили Чажана за ноги и потащили обратно. Извлеченный наружу Маждяк выглядел просто ужасно. Все лицо, грудь и руки Безродного были перепачканы жиром и облеплены остатками раздавленной рыбы. Бедняга натужно стонал, пытаясь дрожащими пальцами прочистить глаза, но лишь еще больше размазывал липкое месиво.

— Быстрее! Нужно все смыть водой! — рыбачка тянула Безродного к краю откоса. — А мы пока попробуем коптильню спасти.

Маждяк съехал на заднице с кручи и, не разбирая дороги, бросился к озеру. На пляже встревоженные возгласы быстро сменились хохотом. Пленники же, наконец-то, остались одни. Падая на колени возле разбитого короба, Инга резко скомандовала:

— Сюда!

Кабаз опустился на землю рядом с подругой и потянулся было за уцелевшей рыбешкой, но, услышав первые слова девушки, так и застыл с поднятой рукой.

— Слушай внимательно. Времени мало, — полушепотом зачастила Инга. — Сегодня же нужно бежать. Другого выхода нет — особенно у тебя. Уже этой ночью нас могут убить. А не этой, так следующей. Как только вернется Маждяк, или кто-то другой, выбирай подходящий момент и вали его — с одним ты управишься. Потом забираем копье — и лесом на дальний край острова. За нами погонятся. Надеюсь, все разом. Уведем их подальше, запрячемся, а как мимо пройдут, тут же дернем обратно — и в лодку. Должно получиться. Все понял?

— С чего ты взяла, что убьют? — усомнился Кабаз. — Что им раньше мешало? Ведь уже сколько дней, и не тронули.

— Идиот! — процедила сквозь зубы рыбачка. — Они ждали пока мы коптильню достроим. Все! Идут. Замолкаем.

По пляжу к откосу и правда уже торопливо бежали Чажаны. Забравшись наверх, Важга зло отпихнул Ингу в сторону и, запустив руку в волосы, принялся скрести черепушку.

— Вот вонючий ублюдок! — Безродный в ярости плюнул себе под ноги. — Это ж надо было уродиться таким кривожопым! В первый же день разломал. Почините, или все сызнова делать? — Чажан обращался к девчонке, давно для себя уяснив, кто за главного в паре Варханов.

— Починю. Тут делов-то на вечер-другой. — не замешкалась Инга с ответом. — Только прутьев надергать бы. Может, Лисек сгоняет? Он знает, где брать.

— Лисека нет — он в дозоре сидит, — подтвердил Важга догадки рыбачки. — Потом сами сходите, а пока разбирайте все это дерьмо, — ткнул Чажан грязным пальцем в развороченный короб. — Рыбки-то часть уцелела. Вон, вижу, торчат кое-где непомятые. Соберете. Ладно, пойдем уж обратно. Нога больно чешется отвесить Маждяку пинка. — Щербатый скривился в противной улыбке.

— Жвага, останься. Присмотришь. — бросил Чажан одному из своих, покидая поляну. Упомянутый бородач кивнул. Миг спустя гурьба бородатых охотников уже топала к пляжу — туда, где Маждяк, сидя прямо в воде, продолжал вымывать жир из глаз.

— Ну че расселись? Слышали, что Важга сказал? Доставайте рыбешку, — повелел кривоногий Чажан, оставленный сторожем.

— Так не на землю же складывать, — воспротивилась девушка. — Дарг, нарви-ка мне тех лопухов, — ткнула Инга рукой на обильную поросль нужных растений, поднимавшуюся в теньке под деревьями за спиной у Безродного.

Парень начал вставать, вознамерившись выполнить просьбу подруги, но заметив застывший в зеленых глазах молчаливый приказ, замер на полушаге. Пресекая сомнения друга, Инга зыркнула зверем: «Давай же!» Решимость немедля вернулась к Кабазу. Он взял себя в руки и, направив взгляд под ноги, двинулся к краю поляны. Страх стал таять, уступая отчаянной ярости, что всегда заполняла охотника перед сражением.

Проходя мимо Жваги, Кабаз глубоко вздохнул и без замаха, но точно в висок саданул не ожидавшего удара Безродного. Не успев даже пикнуть, бородач, как подкошенный, рухнул там, где стоял. Подскочившая Инга мигом схватила копье и, без долгих раздумий, с размаху вогнала его в горло лежащего. Жертва дернулась, кровь разбавила зелень поляны, и на острове стало одним гадом меньше. Выдернув оружие из раны, девушка сунула его в руки Кабазу и, впервые за долгие дни улыбнувшись, тонко пронзительно завизжала.

— А теперь бежим! — бросила Инга, закончив орать, и первой рванула к кустам. Парень кинулся следом, подгоняемый криками заглотивших наживку Чажанов. Безродные, побросав все дела, уже мчались к откосу. Разглядеть удирающих пленников им мешала густая листва, но понять направление бегства по звукам было проще простого. Разъяренные кровью товарища, ослепленные мстительной жаждой расправы, бородатые воины всей толпой ломанулись в погоню. Потрясая оружием и рыча, словно дикие звери, люди Важги неслись через плотные заросли. План Инги начал работать.

Под ногами шуршали побеги вьюна, вездесущие ветки царапали кожу, листья лезли в глаза, даже в рот умудрилась набиться какая-то зелень. Перед взором Кабаза в просветах мелькала спина легконогой подруги. Как она выбирала дорогу охотник не знал. Сам Кабан просто пер напролом, как его дикий родич. Лес, растущий на острове, оказался на редкость густым и для быстрого бега совсем не пригодным. Но кого это сейчас волновало? Ноги сами несли беглеца. Мозг был занят другим.

«Что же дальше?! Что дальше?!»

* * *

И стоянка Безродных, и кусты укрывавшие лодки, и поляна, где только что Жвага отправился к духам, располагались на крайнем западе вытянутого кусочка земли, что по воле создателя Кэма поднимался из вод в середине Великого озера. Ширина островка раза в два уступала длине, ну а та достигала полутора миль, или самую малость короче. Путь бегущих лежал на восток, где уже очень скоро грань воды обещала прервать эту гонку. Но до дальнего пляжа погоню вести и не требовалось. План рыбачки предписывал им лишь добиться отрыва, притаиться в каких-нибудь зарослях и рвануться обратно, как только Чажаны пройдут мимо них. Вроде проще простого — особенно в здешней чащобе.

Но увы. Сегодня боги отвернулись от Кабана, и тот еще в самом начале погони умудрился испортить весь замысел. В какой-то момент ступня беглеца, что несся вперед постоянно оглядываясь, а оттого не особо смотря себе под ноги, зацепилась за стебель лозы. Запнувшись, Кабаз потерял равновесие и со всего разгону влетел головой в дерево. На мгновение в глазах потемнело. Попытка немедля подняться привела лишь к тому, что мир закружился, поплыл, а лицо через миг больно встретилось с почвой. Затуманенным взором он смог разглядеть, как спина удирающей Инги скрывается в зарослях. Раз, два, три… все — девчонки больше не видно. Только ветви колышутся.

Хорошо, что охотник остался в сознании. Медленно и осторожно парень начал вставать, опираясь на то самое дерево. Получилось. Кабаз выпрямился и, моргнув пару раз, наконец, смог вернуть ясность зрению. Медлить было нельзя! Чажаны уже подобрались так близко, что их стало видно. Кабан торопливо нагнулся к земле за копьем… и это спасло ему жизнь. Стрела просвистела чуть выше, умчавшись вперед. Охотник испугано дернулся и вновь припустил на восток, забирая немного левее.

Теперь про задуманный трюк можно было забыть — притаиться не выйдет. Преследователи висели на пятках. На отрыв нет, ни места, ни времени. Безродные его заметили, и это уже не исправить. Не видя других перспектив, Кабаз приготовился драться. Но только не здесь. Для начала охотник решил завести бородатых как можно восточнее. Вдруг, этот маневр поможет хоть Инге удрать?

Две-три сотни прыжков — и лес впереди просветлел, обрываясь у линии пляжа. Значит все…, путь закончен — выскакивать к озеру глупо. На открытом пространстве осилят числом, или просто завалят из луков. Парень стал замедляться, давая Безродным приблизиться. Опасаясь стрельбы, он вилял, продвигаясь скачками от дерева к дереву.

За спиной ветки громко трещат. Растояние до преследователей тает с каждым ударом сердца. Терпеть! Рано! Смехотворный отрыв сократился до нескольких быстрых шагов. Вот уже до ушей долетает дыхание недругов. Все! Пора!

Охотник свободной рукой ухватился за тонкое деревце и, по инерции описав полукруг, резко прыгнул Чажанам навстречу. Ближний к этому был не готов. Наконечник копья, проломившись сквозь ребра, заставил Безродного охнуть, а Кабаз уже двигался дальше.

Острие смотрит в грудь, но охотник быстрее. Отклонение — и кулак превращает нос в красное месиво. Кувырок по земле прямо под ноги третьему. По спине, раздирая одежду, скользит что-то острое. Больно…

Завалил! Руки лупят, не глядя, куда-то в район бороды. Хватит! Времени нет! Быстрый мощный рывок, и копье поменяло хозяина. Разворот. Ох, как вовремя! Обладатель разбитого носа бьет сильно… но мимо. Еле-еле успел увернуться.

Не вставая, ногой под колено — и в сторону. Поднимаясь, древком красномордому в лоб. Красномордый? Ну здравствуй, Маждяк. Чуть назад, и копье развернувшись пронзает зловонное брюхо.

Где другие? Расквашенный нос, припадая на правую ногу, пытается смыться. И все? Нет! Еще один малость отстал и теперь, прислонившись к стволу, собирается выстрелить.

Вновь прыжок. Свист стрелы пробивается в ухо, а у лучника в пальцах зажат уже новый снаряд. Не успеешь, гаденыш! Рука посылает копье в скоротечный полет. Звук — что надо. Противное чавканье сменяется хрипом и бульканьем. Прус сползает к земле вдоль ствола. Поделом! Десять быстрых шагов. Лук, что выпал из вмиг ослабевшей руки, достается Кабазу.

Стрела? Где стрела? Вот она! Перья торчат из плюща у подножья соседнего дерева. Выдох. Вдох. Миг спокойствия. Есть! Хромоногий качнулся, когда ему в спину вошел наконечник. Теперь не боец.

Мощный рывок, и копье покидает грудь Пруса. Седовласый урод уже мертв, и ему все равно. Кровь обильно покрыла древко. Пальцы мерзко скользят, но особой беды в этом нет. Как нет и противников.

Тяжело дыша, Кабаз быстро обвел взглядом местность вокруг.

Маждяк тихо стонет, не в силах подняться. Дрожащие руки пытаются удержать кровь внутри. И кишки заодно. Подстреленный в спину куда-то ползет, волевыми рывками. Заколотый первым лежит без движений — он умер мгновенно. Другие?.. Не видно. Похоже, погнались за Ингой. А раз так, значит отдых закончен — раздумывать времени нет!

Тут у парня возникла практичная мысль: «Не добить ли двух раненых?». Но уже миг спустя родич плюнул на эту затею и полез отцеплять с тела Пруса колчан. «Все равно — мертвецы. Пусть еще напоследок помучаются.» — не почувствовал жалости к тварям Кабаз.

Страх за Ингу гнал дальше. Воображение рисовало картины одну ужасней другой. Сердце щемило так сильно, что руки тряслись. Быстрые сборы закончились, и охотник опять ломанулся сквозь заросли. Теперь надо на юг.

Двигаться приходилось урывками. Промчавшись сотню-другую шагов, Кабаз замирал и прислушивался. Пока никаких звуков не было. Только ветер посвистывал в кронах, да кровь колотилась в висках. Может, замысел Инги сработал, и девчонка уже на пути к челнокам? Но тогда, где же все остальные Безродные? Тоже бродят по лесу, как он? Нужно первым ее отыскать…

* * *

Еще перебежка. Еще. Скоро остров закончится, а вокруг так же тихо и пусто — как-будто все вымерли. Три мили по плотному лесу — не шутка. Охотник изрядно запыхался, но передышки не брал. Возвращаясь обратно к стоянке и лодкам, Кабаз делал длинные петли от края до края по всей ширине островка. Так он мог не бояться пройти мимо Инги. Но сколько же времени, пота и сил уходило на эти зигзаги… Можно было бы сразу рвануть к челнокам, понадеясь, что девушке все удалось, и она уже там. Только вдруг все иначе? Пусть уж лучше она уплывет без него, чем случайно он бросит любимую сам. Нет уж! Не бывать этому!

* * *

По прикидкам недавнего пленника, путь назад подходил к середине. В лесу начинало темнеть. Наконец, когда парень совсем уж отчаялся, остановка после очередного рывка принесла результат. До ушей Кабана долетели какие-то звуки. Впереди, но не так уж и близко, кто-то вроде бы спорил. Негромко. Слова было не разобрать.

Первым глупым порывом было сразу же броситься к месту, где слышался голос. Но Кабаз смог себя удержать и, тихонько ступая, стал красться, как множество раз на охоте, когда подбираясь к добыче стараешься лишний раз не дышать. Сначала движения разгоряченного парня пущей плавностью не отличались, но постепенно навыки взяли свое, и шаги обрели свою прежнюю мягкость. Потекло напряженное ожидание. Охотник подкрадывался все ближе и ближе.

— Важга, хватит уже! — эту фразу Кабаз уже смог разобрать. И она ему совсем не понравилась. Но нервы не сдали — ноги продолжили медленно и осторожно ступать.

— Ну заканчивай! Скоро стемнеет, а наших все нет. Этот Дарг не слабак. Вдруг, не сдюжили? — Длинная речь пахнет страхом.

— Их четверо. Как-нибудь справятся. — Голос Важги немного дрожит. Безродный как будто запыхался.

Подобравшись еще чуть поближе, парень смог уловить звуки некой возни и едва различимые всхлипы. За кустами творилось какое-то действо. С монотонными частыми вздохами Важги, понимание медленно просачивалось в мозг Кабана.

— Щас я кончу, и будем искать этих олухов.

«Что?..» — Кабан замер на полушаге.

Смысл слов, наконец-то, дошел до Кабаза, и вселенная юноши рухнула. Ужас, боль, гнев и ярость моментально сменили друг друга. Тело прыгнуло. Разум напрочь смело красно-черной волной. По лицу захлестали колючие ветки кустов, но охотник не чувствовал боли. Даже вырви какой-нибудь сук в этот миг ему глаз, разъяренный Кабаз не заметил бы этого. Все его существо растворилось в порыве чудовищной ненависти, что сейчас, разорвав душу в клочья, превратила охотника в дикого зверя.

Все! Последний зеленый барьер побежден. Сквозь плывущую красную пелену глазу видится страшное. Ноги Инги раздвинуты в стороны, тело прижато к земле. Руки связаны стеблем вьюна за спиной. Изо рта выступают края толстой ветки — такую не выплюнуть. Уперев меж лопаток колено, один держит спереди. Другой — прижимает бедро и отводит ступню. Ну а сверху…

Прыщавая задница Важги гуляет вверх-вниз. Штаны на лодыжках.

Услышав как мнутся кусты, Чажан замирает и тут же пытается скатиться с измятого тела. Но поздно!

Наконечник копья входит в спину. Хрустят позвонки. Выше копчика твердое место, но ярость прибавила сил. Вожак бородатых ревет, словно буйвол. Крик — нектар для ушей. Сдохни, тварь! Обратным движением тупой край древка врезается второму в лицо. Зубы с треском вминаются в небо и дальше. Человек отлетает назад, пропадая из виду. Теперь к третьему! Тот выставил руки вперед, но нога Кабана пробивает защиту. Демон, бывший когда-то Кабазом, с криком прыгает сверху. Уже без оружия. Руки лучше копья. И страшней…

Настырные пальцы находят лицо. С неожиданной силой вцепляются в кожу и рвут, рвут, рвут, рвут… Звук идущий из горла Чажана не похож ни на что. Через миг вместо щек на лице остаются лохмотья. Глаз давно уже нет. Уши держатся непонятно на чем. Пара долгих мгновений, и борьба затихает. Озверевший Кабаз неохотно бросает добитую жертву и снова хватает копье.

Важга стонет и дергает шеей, не в силах поднять головы, но Чажан с развороченной челюстью уже на ногах. Борода его слиплась от крови, в расширившихся глазах пляшет ужас. И не зря! Сейчас вид Кабаза способен заставить сбежать даже тварей орды.

Безродный успел развернуться и сделать два шага, когда его страхи навечно прервало копье прилетевшее в спину. Теперь уже к Инге. Рыбачка пыталась ползти, но без помощи рук выходило не очень. Палку — прочь! Кляп отброшен. Стон девушки вмиг обращается криком. Звериным, совсем не людским. Путы содраны в пару мгновений, без помощи острых предметов — в руках Кабана сейчас силы богов!

Все! Свободна!

Но спасенная, вместо объятий и слов благодарности, отпихнула Кабаза и схватила лежавшее рядом копье одного из Чажанов.

— Разверни! — голос Инги был страшен.

Охотник нагнулся и, дернув лежащего Важгу за вялую руку, перевернул его на спину. Безродный не дергался — видно, первый удар перебил ему спину. Но в глазах разум все еще жил. Взгляд щербатого двигался, перебегая от Инги к Кабазу и снова обратно. Синие губы кривились в попытке им что-то сказать.

На дрожащих ногах девушка кое-как подошла к умирающему. Наклонилась, поймала осмысленный взгляд и, презрительно плюнув в лицо, вогнала наконечник в глазницу.

Тишину, что повисла над островом следом, нарушали лишь трели сверчка.

 

Глава седьмая

Сотворение мира

— Проклятый… — медленно произнесла Мина, как бы пробуя слово на вкус. — И кто же их проклял?

— Как кто? — удивился дружинник. — Боги и прокляли.

— А за что? — продолжала охотница выпытывать новые знания.

— За то, что ослушались и поддались уговорам Зарбага, — словно маленьким детям, втолковывал Джейк всем известные истины своим новым приятелям.

— Так а Яр здесь причем?! — громко возмутился Валай. — Мудрейший с Зарбагом поди дружбу-то не водил. Его-то за что?

— Так весь род их с рождения проклят, — еще больше запутал охотников северянин. — Знаете что? А давайте, я по порядку попробую все рассказать. Может, так вы поймете.

Естественно они согласились. Сколько уже болтают, а разговор об участи Яра, сбежавшего из под охраны, так и не привел к пониманию произошедшего. Постигнуть связь между бессмертием Мудрейшего и тем, что случилось у родичей не получалось, как бы Джейк не старался. Мина, Валай и Ралат уже слышали, как и все остальные, преподнесенную Монками версию странных событий той ночи. По мнению Альберта, да и других северян, Мудрейшего увели на восток некие враги Империи. Сам Яр ушел вместе с ними, или же его увели силой — баронет не знал, но то, что солдат зарубили, а клетку открыли ключом было точно известно. Валонгский купец, побывавший в Долине, оказался не тем за кого себя выдавал, и сейчас догонять их отряд было поздно. Да к тому же и некому.

Большая часть дружины во главе с Драгомиром осталась стеречь разлом, и лишь пара десятков солдат отправились по следам вероломного Малкольма. На успех этой миссии особо никто не рассчитывал, но Альберт, страдая от чувства вины за глупый поступок брата, был просто обязан попробовать и потому лично возглавил погоню.

Спустя трое суток отряд баронета вернулся ни с чем. След валонгцев успел затеряться в лесу, и преследование пришлось прекратить. Монк отправил гонца с поручением в Шелгард, повелев заодно сообщить об орде, и на этом поиски Яра закончились.

Медлительную колону беженцев солдаты нагнали только сегодня. Альберт сразу все честно поведал Маргару, и весть разнеслась по родам. Народ зароптал. Но реального выбора не было. Бросаться на поиски Яра в чужом неизведанном мире никто не решился, да и вождь в этом смысла не видел. Пришлось опечаленным людям довольствоваться лишь слабой надеждой на то, что Ярад не оставит в беде своего сына, и когда-нибудь в Племя Мудрейший вернется. А пока жить и думать о будущем им придется самим.

Людская река поглотила пришедший отряд, и дорога к Синару продолжилась. Давно надоевшая путникам пустошь все так же текла под ногами, но теперь уже к западу. Выйдя давеча к лесу, колоне пришлось повернуть и направиться к месту, где некогда располагалась крупная каменоломня. Туда подходил старый тракт, и лишь по нему в состоянии были проехать повозки. Петля получалась приличной, но продираться сквозь покореженный лес вышло бы еще дольше. Дорогу же от поваленных Бурей деревьев люди Монков расчистили, когда направлялись сюда. Да и мосток через крупную трещину кинули. В общем, серьезных преград на дальнейшем пути к городу не предвиделось — оставалось только шагать.

Трое товарищей, разделившихся на время, чтобы проведать родных, прослышав о возвращении Альберта, не сговариваясь, сразу же бросились разыскивать Джейка. Дружинник нашелся легко, ибо спешившись опять усадил в седло старую женщину и сейчас вел коня под уздцы у края колонны. Обменявшись приветствиями, приятели завели разговор о побеге Мудрейшего, и так слово за слово беседа пришла к теме Проклятых.

— Я хоть и не служитель церкви, и так же складно, как умеют в братстве, рассказывать про эти вещи не умею, но так и быть попробую. — почесывая ухо, начал Джейк. — Вот наш епископ Блай. Он мог бы рассказать красиво и подробно. Да что уж там. Еще успеете наслушаться церковников — им только повод дай.

Пока охотники пытались уяснить суть некоторых новых слов, услышанных впервые, дружинник перешел к рассказу.

— До того, как Кэм создал наш мир, во вселенной вообще ничего не было. Только пустота и бескрайняя тьма. Даже времени не было, — сходу запутал солдат приятелей.

— Но потом Кэму стало скучно, или вроде того. Вы уж пока меня не перебивайте, — взмахом руки остановил северянин Валая, собравшегося было о чем-то спросить. — Я в этом и сам разумею несильно. В конце на вопросы отвечу, коли смогу.

Несказанные слова переродились в горле охотника в глухое утробное хрюканье — локоть подруги ударом под ребра прибавил нетерпеливому Волку желания ждать окончания истории молча.

— В общем, однажды решил Кэм создать мир, — продолжил дружинник. — И хоть творец всемогущ, но с первого раза вышло у него не очень — на все тренировка нужна. Мир получился уродливый, серый и мрачный. Расстроился Кэм и заселил его всякими жуткими тварями, чертями, да демонами. Мерзкими и отвратными. Под стать самому миру, в котором им предстояло жить. Но Кэм не сдавался, и со второй попытки удалось ему создать мир получше. Покрасивше и посветлей. Неплохой в целом мир. Мы в нем сейчас и живем, — улыбнулся дружинник. — И вся живность, что Кэм расселил по земле и воде, у творца получилась тоже лучше, чем прежде. Рыбы, звери, птицы и прочие твари создателю глянулись, а вот люди, которых Кэм разумом наделил и поставил над остальными животными, разочаровали творца — не увидел он в нас совершенства. Взялся Кэм тогда в третий раз мир лепить. Опыта в этом создатель уже поднабрался, и теперь все получилось у него идеально. Светлый, прекрасный, чудесный мир — мы зовем его рай. Или попросту верхний мир.

Повествуя о рае, северянин поглядывал вверх. Будто там, в бескрайней синеве небес, можно было увидеть границы чудесного мира. Наблюдая за Джейком и родичи стали бросать непроизвольные взгляды к зениту. Но кроме слепящего солнца, да закрывавшей полмира скалистой стены, ничего над их головами не пряталось.

— Наш, кстати, мир величают — срединным, — продолжал северянин. — А первый уродливый — нижним. Или ад, или царство Зарбага, или Бездна еще. Имен всяких много, но суть-то одна — поганое место. Так вот. Зверюшки-то наши так Кэму понравились, что он их и в рай поселил. Да и новых немного добавил: единорогов там всяких, грифонов и прочих чудесных существ. А вот для людей в верхнем мире уже места не было. Вместо них, то есть нас, Кэм для рая других сотворил хозяев — богов! — голос Джейка поднялся. — Ярос, Вардей, Савой, Нахар, Юлань и…Зарбаг. Небось слыхали про таких?

Вопрос ответа не требовал. В Долине у части богов имена отличались, но самую малость. Нахар же, Юлань и Зарбаг звались именно так, как и здесь. Познание этого сходства уже снизошло на охотников ранее. Теперь вера в небесных властителей сущего у родичей сделалась крепче, чем даже была до того.

— Своей ошибки, как прежде с людьми, творец повторять не стал. Богов создавал он дотошно и долго. Собрал в них все лучшее. Наделил небывалыми силами и острым умом. Не то, что нас с вами.

Северянин сдавленно хмыкнул. А вот охотники шутку не оценили и оставались такими же хмурыми. Настроение было не то.

— Богов творец создал лишь шестерых. Не то, что нас. Людей-то он понаделал многие тысячи. А тут вот пожадничал, или просто надоело. Не знаю уж чем это было вызвано, да и никто не знает, но после сотворения богов создатель все оставил и пропал. Где Кэм сейчас и чем он занят нам неведомо. Да это и не важно. Мы ж с вами говорим о Проклятых.

Вдруг Джейк закашлялся и попросил воды — от долгой речи пересохло горло. Тут Мина оказалась расторопней всех и, сняв с плеча бурдюк, поспешно сунула его рассказчику. Напившись вдоволь, солдат умыл лицо, отфыркался и с благодарностью вернул его обратно. История продолжилась.

— Богов Кэм кроме прочего еще и наделил бессмертием. А нам не повезло — убить нас можно, да и сами мрем от старости. Но не всегда так было. Сначала люди жили вечно и не старились. Вот только и плодиться не могли. Таков был замысел творца. Да и с богами так же. Ведь, если были бы они способны порождать других богов, то мы не знали бы сейчас кому когда молиться. Представьте — сколько б развелось Великих. А так и нам легко и им не тесно. С людьми же Кэм немного просчитался. Он не учел какие мы скоты. Ведь наши предки-то от нас не сильно отличались. Страх, зависть, жадность, эгоизм — присущи были людям всех времен. Ужиться вместе получалось плохо. Мир сразу принялись делить на части, и дело это без войны не обошлось. Короче, стали наши предки лупцевать друг друга по чем зря — мы это дело любим и всегда любили. Кровь полилась рекой, а численность людей пошла на убыль. Детей тогда ведь не было, чтоб заменить убитых. И начал постепенно мир пустеть. Фух… Дайте отдышаться.

Дружинник оборвал рассказ, и несколько секунд приятели шли молча. Затем, задумчиво скользнув глазами по границе леса, Джейк глубоко вздохнул, набрал побольше воздуха, и снова принялся вещать.

— Да уж… Давненько я не пел так складно. Прям сам себя не узнаю. Вот год назад поймал меня десятник с краденой цепочкой… Тогда я заливал не хуже.

Джейк хохотнул, припомнив тот момент, но тут же снова приобрел серьезный вид, убрав с лица улыбку.

— Короче. В скором времени людей совсем бы не осталось. И Боги, видя это непотребство, решили, наконец, вмешаться. Они спустились со своих небес и прекратили войны. Но вот, как дальше поступить с нашими предками Великие не знали. Стали боги думать, как сделать людей добрее и лучше. Долго думали. Но все-таки нашли решение. Людям предложили отказаться от плотского бессмертия, а в замен получить бессмертную душу и возможность родить детей. По прошествии земной жизни, души тех людей, кто пройдет свой путь праведно, вознесутся на небо. И там, в верхнем мире, люди вновь вернут плоть, а заодно обретут истинное бессмертие и счастье. Но не силу богов, конечно — на такое лишь Кэм был способен. А вот, кто проживет свою жизнь не по божьим законам, тот отправится в ад, где тоже получит бессмертие, но будет вечно страдать в лапах демонов. Такой вот нелегкий выбор. И рай вроде манит, и ад в то же время пугает. Да и стареть не особо-то хочется. Стали предки наши раздумывать.

В этот момент подошла очередь пеших сворачивать с пустоши, и Джейку пришлось прерваться. За время рассказа дружинника о сотворении мира колонна успела достигнуть края обширной вырубки, на которой виднелись развалины бревенчатых строений. До Бури здесь стояло несколько бараков, служивших временным жильем работникам каменоломни. Сейчас скалистая стена от леса отступила, и восстанавливать разрушенные здания на том же самом месте смысла не было. А вот на дальнем крае пустоши, почти у самых гор, ударно шло строительство.

Взамен погубленных стихией в двух сотнях ярдов от скалы вставали новые бараки. Война войной, а камень государству нужен. Как собственно нужны и деньги предприимчивому люду, желавшему быстрее заработать в период подскочивших цен. Дома еще и крыш-то не имели, а у горы вовсю стучали кирки. Каменотесы время не теряли, и сходу взялись заготавливать сырье. Недели через две за первой партией уже придут подводы — спасибо воинам Монков, что проторили путь.

Сейчас народ, конечно, побросал дела, и все дивились зрелищу. Не каждый день такие толпы ходят мимо. Десятки глаз следили, как река переселенцев с равнины утекает в лес. На тракт свернули первыми повозки, за самой крайней двинулись идущие пешком. На сходе с пустоши образовалась пробка — там, в узком горлышке между зеленых стен, сгустилась толчея, и люди шли с трудом. Хвала богам, хоть спешки не было и обошлось без давки. Пока дружинник и охотники пропихивались к тракту, о продолжении рассказа не было и речи. Джейк был всецело поглощен копытами коня, следя чтобы животное не оттоптало ноги тем, кто шел поблизости.

Лишь выбравшись на относительный простор дороги, солдат смог, наконец, расслабиться и вновь вернуться к прерванной истории.

— Так вот. Озвучили людям боги свое предложение и удалились на время. Но как оказалось, не всем из них эта затея по нутру пришлась. Один из богов не пожелал делить верхний мир с возродившимися людьми, но открыто оспорить решение остальных побоялся. Он тайно пытался отговорить наших предков от предложенной сделки, но ему вняло только одно, самое сильное племя. Эти люди не пожелали отказываться от бессмертия и боги приняли их выбор, предупредив, что вскорости их род все-равно прервется. Остальные же люди согласились на божьи условия и получили бессмертные души. Какие и у на с вами имеются.

При этих словах, дружинник похлопал себя по груди, как-бы показывая, где по его мнению прячется у человека душа. Следующим движением Джейк извлек из-за пазухи грубую стальную цепочку и поцеловал висевший на ней кулон. Затем маленькую пятиконечную звездочку бережно убрали обратно, и северянин продолжил рассказ.

— Зарбаг тогда шибко осерчал на людей. Да и на собратьев своих не меньше. Разобиделся он и назло остальным богам все-таки наделил скрытно строптивое племя способностью размножаться. Отступники приняли дар и ушли на дальнюю окраину мира, где затаились на время. Но боги, на то и боги — они все-же заметили, что у строптивцев рождаются дети. Начали Великие разбираться и узнали, что все это дело рук Зарбага. Само собой между Яросом, который средь богов и в те времена уже главным считался, и Зарбагом разгорелась страшная ссора. Дело даже до драки дошло. Но Яроса поддержали остальные боги, и Зарбагу пришлось признать поражение.

— В наказание за эту подлость, предателя навсегда изгнали в нижний мир, где он и поныне находится. Да только вот просчитались Великие. Зарбаг-то — бог как ни как. Отступник быстро забрал власть над демонами и другими тварями в свои руки. Стал он со временем могущественней, чем прежде. Такую силу обрел, что полностью Бездну закрыл от других богов. Правда, и сам в нижнем мире пленником запечатан остался. Вырваться жаждет, конечно, да только кишка тонка.

На этом месте речь дружинника прервали самым грубым образом. Не выдержала пожилая женщина, что с самого начала слушала рассказ, покачиваясь на спине коня. До этого момента старая плутовка из Лисиц успешно притворялась равнодушной к льющейся истории и сощурившись водила сонным взглядом по окрестностям, периодически проваливаясь в дрему. Но вдруг она очнулась. Да так резко, что умудрилась напугать коня. От громких слов рысак невольно вздрогнул и с фырканьем тряхнул гривастой головой.

— Знает он! Ага! — одновременно звонко и скрипуче гаркнула старуха. — Ты чай слепой, сынок? А ль давеча не видывал Зарбаговых страшил? Какой он нынче пленник?! Вон гадов своих вывел из подземья, и хоть бы что! Куды Ярад глядит?! Скажи на милость?! Не знаешь?! Ну так я тебе сама глаза раскрою! Нема у Ясноликого управы на Зарбага! И у других богов нема!

— Эй, эй, бабуля! Погоди шуметь! — не выдержал Валай. — Нехорошо напраслину-то на Великих лить. Я сам видал откуда твари лезут — из дыры в горах. На юге дом всей этой гадости, а не в подземном мире. Так что Зарбаг здесь не причем. Не надо приплетать его куда не попадя.

— Ты мне болтай, что хошь. Я хоть и старая, но точно не слепая, — не соглашалась бабка. — Такие чудища под нашим солнцем не родятся. Коль демоны идут к нам из-за гор, так то лишь потому, что вход в подземный мир на юге распахнулся.

— Зарбагово зверье нахлынуло в Долину, или нет — то нам пока не ведомо, — внесла свой вклад в спор Мина. — Мы с Волком вход в подземный мир не видели. Но, может, он там есть. Кто ж знает? Давайте прекратим браниться и, наконец, позволим Джейку досказать.

Речь девушки подействовала. Старуха, что-то буркнув напоследок, опять вернула отрешенный вид, и взгляды родичей уперлись в северянина. Дружинник выглядел немного озадаченным. Вмешательство в рассказ, похоже, выбило его из колеи.

— Так я почти закончил.

Фраза прозвучала неуверенно, и сам же Джейк немедля опроверг свои слова:

— Хотя… тут быстро не расскажешь. В общем, как я вам уже поведал, Зарбаг набрался сил и люто осерчал на остальных богов. Ну, а отступников Великие опять лишили права на потомство и предрекли их племени погибель. С тех пор прошло немеряно веков, и точных слов проклятия уже никто не помнит, но суть его известна. Церковники, так даже стих имеют, дабы не забыть. Сейчас я вам его зачту по памяти — он легкий.

Джейк сделал паузу и погрузился в мысли, беззвучно шевеля губами. Недолгая борьба с самим собой, и, одержав победу в этой битве, северянин высокопарно принялся цитировать писание:

Окончив декламацию, Джейк облегченно вздохнул и провел тыльной стороной ладони по лбу. И хотя пот на коже дружинника выступил скорее из-за висевшей над трактом жары, чем от мнимого умственного напряжения, жест получился красочным и вполне уместным. История подобралась к концу, и финал ее вышел ярким. Дружинник оказался неплохим рассказчиком. Охотники многое смогли для себя прояснить. Многое, но не все.

— Я вот только одного понять не могу, — взял слово молчавший доселе Ралат. — Если Проклятые не могут рожать детей, то зачем ваши Яра схватили? Он хотя и не старится, но на свет рожден женщиной, как и все мы.

— Вот и я так смекаю, — поддержал Валай лучника. — Яр-то, конечно, старый, но не настолько же. Миру небось не ровесник.

— Слава богам! Все-таки вышла ошибка, — радостно подытожила Мина. — Я так и думала, что обознались с Мудрейшим. Тоже мне, злодея нашли.

— Жаль вас расстраивать, но все же ошибки здесь нет, — оборвал Джейк приятелей. — Вся беда в том, что у Проклятых рождаются дети.

— Как так!? — обогнала всех Мина. — Ты же нам только что сам говорил о другом. Ничего не пойму…

— К сожалению, Ярос не всемогущ, — бросив на миг поводья, развел руками дружинник. — Зарбаг все же смог отыскать лазейку и ослабить проклятие. Хорошо хоть совсем не снял. А то нелюди расплодились бы и нас давно перебили. Редко редко, но все-таки удается Проклятым ребенка зачать. Отчего то зависит — никто не знает. Но поговаривают про жертвы кровавые, да другие всякие страсти. Мол, самым рьяным своим почитателям Зарбаг помогает. Сам я примеров не знаю, но слыхивал святые братья в Синаре лет десять тому назад бездушную с пузом поймали. Ну, а в странах востока Проклятые и вовсе по улицам спокойно разгуливают, ни от кого не скрываясь. И возраст свой не годами, как мы с вами, меряют, а Бурями. Мол, кто сколько Бурь пережил. Вот такие дела.

— Чудно у вас все, — почесал затылок Валай. — И ни хрена не понятно. Человек человеку — рознь. Как по мне, так ты хоть змеей уродись, а если живешь по-людски и поступаешь по совести, то значит достоин, если не любви, так хоть уважения. А Яр наш столько добра за свою долгую жизнь сотворил… На дюжину хороших людей хватит.

— Здорово Волчара сказал, — поддержала охотника Мина. — Даром, что тугодум. Эх, нюхом чую — еще наслушаемся мы здесь всякого. А уж насмотримся… Как я скучаю по своей прежней жизни в Долине. Оказывается, я тогда была счастлива, хоть сама того и не понимала. Эх… Вернуть бы те времена.

— А я не хочу, — буркнул Волк.

— С чего это вдруг? — удивилась охотница. — Тебе что — зарбаговы твари по нраву? Или дом был не люб? Ну а все, кто погиб? Как они?

— Да хватит уже, — отмахнулся Валай. — Без тебя знаю, как все хреново. И друзей, кто к Яраду отправился, всегда помнить буду. Только есть одно «но», что сегодняшний день отличает в хорошую сторону. Из-за него-то и не хочу вертать время взад.

— Ну ты, длинный, даешь! — раззадорилась девушка. — Это что же за «но» такое? Ну давай, удиви нас.

— Да все просто, — улыбнулся охотник. — До этого лета я не знал тебя.

И, наклонившись к Мине, добавил шепотом:

— И прежде никого не любил.

Вопреки обыкновению, охотница не стукнула Валая. И даже не кольнула острым словом. Наоборот, почувствовав, что фраза шла от сердца, на миг отринув спесь, обняла голову любимого руками. Лоб ласково коснулся лба, взгляд затопила нежность. Мгновенье счастья остановило мир.

Не желая мешать влюбленным, Ралат и Джейк смущенно отвернулись. Но выплеск чувств просуществовал недолго. Вскоре Мина с Валаем разомкнули объятия, и все вернулось на круги своя. Путь продолжился. Как и беседа, разом отошедшая к вещам теперь простым. Подальше от богов и Проклятых.

Синар, пусть медленно, но с каждым шагом приближался. С востока наползал вечер. Все двигалось к концу. И даже лето доживало свой последний месяц. Лишь родичи стояли на пороге новой жизни. Что принесет она? Пока никто не знал.

 

Глава восьмая

Прорыв

Выбраться за пределы Шелгарда даже ночью оказалось несложно. Трое всадников не окликнутыми проехали через распахнутые ворота. В темное время суток городок охранялся посредственно. Пара стражников откровенно клевали носами, опираясь на пики — до выезжающих им не было никакого дела. Купцы и крестьяне обычно являлись лишь днем, а сейчас пошлин брать было не с кого. Нападения неких врагов здесь в Ализии и подавно не ждали. Ну а если кому-то приспичило отправиться в путь среди ночи, то это их дело. Темнота поглотила размытые тени наездников. Вскоре затих вдалеке и размеренный цокот копыт.

Немного отъехав от города, беглецы перешли на галоп. Погони по-прежнему не было слышно, но магистр не хотел рисковать. Пару миль быстрой скачки, а затем для спокойствия десять трусцой, и желанный задел был достигнут. Дальше вплоть до рассвета трое всадников медленно двигались трактом, но стоило солнцу выползти из-за восточного леса, как Вечный сразу свернул в направлении рощи, что зеленела по левую руку от путников. Там был сделан привал — Карлу и лошадям требовался отдых. Только ближе к полудню Дамаран вновь погнал свой отряд на восток.

Те полдня, что солдат и животные спали, двое Вечных опять провели в разговорах. Всю дорогу от Шелгарда Яра мучил вопрос о убитой Элизе. Мудрейший хотел получить однозначный ответ, объясняющий причины жестокости старшего спутника. Смерть двух стражников в первую ночь их знакомства Яр со скрипом, но принял как должное. Здесь же ложному сыну Ярада хладнокровный поступок магистра показался ненужным и злым. Не желая терпеть недомолвок в отношениях с новым товарищем, Яр повторно задал свой вопрос, едва они опустились на землю, закончив с делами.

— И все-таки, зачем нужно было убивать эту женщину? Ведь можно же было заткнуть чем-то рот и связать. Неужели, у вас здесь на севере так много народу, что жизнь перестали ценить?

На тираду Мудрейшего Дамаран даже глаз не поднял. Вечный полулежал на траве, занимаясь подсчетом украденных денег. Быстрые пальцы магистра на расстеленном рядом плаще разделяли по разным углам кругляшки трех цветов. Не отрываясь от дела, Эркюль коротко бросил:

— Жизнь ценна. Я сожалею, но так было надо.

— Я хотел бы услышать причины.

Эта просьба уже прозвучала приказом. Яр умел, если нужно быть твердым. Как-никак сотни лет прожил в качестве божьего сына и привык к своему положению.

Вот теперь Дамаран поднял взгляд на южанина. Три неравные кучки как раз завершили раздел. На мгновение в ясных глазах обогнал удивление гнев, но валонгец тотчас успокоился, и на красивом лице появилась пропитанная грустью улыбка. Вечный вздохнул и, приняв сидячее положение, придвинулся к Яру.

— А причины простые. Я не мог оставлять свидетеля.

Голос Вечного уже не сквозил былым дружелюбием, но все еще был не груб.

— Лиза знала меня. Не настоящего меня, всего лишь Малкольма, но и этого бы хватило. Пока что мы по идее еще обгоняем известия о моих злодеяниях — это я про твое спасение говорю. Но это не надолго. У имперцев связь хорошо налажена. Скоро нас будут искать по всему графству — следить лишний раз не стоит.

Тут Эркюль сделал паузу, во время которой быстро сгреб с плаща самую маленькую, состоявшую всего из нескольких монет, желтую кучку и отправил ее в кошель.

— А по поводу ценности жизни…

Серебристые кругляши со звоном посыпались в бархатистый мешочек.

— Нужно уметь правильно расставлять приоритеты.

Медяки не последовали за своими более ценными братьями — их небрежно швырнули в карман.

— То есть, чтобы тебе было понятней, перефразирую: всегда нужно взвешивать последствия своих решений. Ты же правил целым народом. Неужели никогда не приходилось делать чего-то подобного?

Мудрейший молчал. Воспоминания о погубленном поселке Орлов и о том, как он чуть было не бросил того же Валая, а заодно и всех раненых на растерзание подходящей орде были слишком свежи. Ведь тогда он в последний момент смог измыслить поджег на пути у чудовищ и уже был готов совершить страшный выбор, не найдись подходящего плана. План нашелся, но Яр был на грани. И магистра сейчас понимал, но…

— Молчишь? Значит тоже имеется кровь на руках, — по своему истолковал Дамаран промедление Яра. — От меня в этом мире зависит слишком многое, чтобы лишний раз рисковать головой. За последнее время я и так позабыл осторожность. На кону чересчур высокие ставки, и скажу тебе прямо — моя смерть повлечет за собой еще тысячи. Вот и думай — имею я право сейчас умирать? Сейчас, когда цели нашего ордена близки, как никогда? В следующие несколько лет мы можем добиться успеха в поиске, который идет уже много веков. Если ты пошевелишь мозгами, то поймешь, что убийство Элизы наименьшее зло, по сравнению с нашей поимкой имперцами.

Дамаран завершил свою речь и с вопросом глядел на Мудрейшего, ожидая реакции. Ну а Яр все молчал, погрузившись в раздумья. Пауза продолжала расти. Наконец, тишина затянулась сверх всяких приличий, и валонгец не выдержал:

— Ну так что? Все еще осуждаешь?

— Нет. Теперь я все понял.

Мудрейший, не дрогнув, сказал то, что нужно, но при этом подумал совсем о другом. Хоть магистр по-прежнему и оставался для Яра загадкой, но одну очень важную вещь он сейчас для себя уяснил.

«Мой спаситель — еще тот добряк» — сделал вывод Мудрейший — «Любого, вставшего у него на пути, этот страшный человек убьет без раздумий. В том числе и меня. Хорошо хоть, что мы на одной стороне.» — трезво размышлял Яр. — «Да… Не так уж хорош этот северный мир, как я думал вначале…»

— Ну и славно. Я рад, что мы все прояснили, — не заметил магистр двузначности в фразе Мудрейшего. — Мы и впредь должны быть друг с другом честны, и ты правильно сделал, что задал мне этот вопрос. Очень многое в наших краях для тебя непонятно — без должного знания запросто можно запутаться, а ошибки в нашей ситуации недопустимы. Если, что опять не поймешь, в себе не держи, спрашивай.

Дамаран довольно улыбался, радуясь своей быстрой победе.

— Да уж… Тяжело с тобой будет. Учить еще и учить. Знаешь, а начну-ка я прямо сейчас. Необходимый минимум знаний о нашем мире тебе позарез как нужен. Путь у нас не близкий. Что зря время терять? Видел, как я только что деньги считал? А зачем они нужны знаешь?

Дальше Вечный пустился в подробный рассказ о торговле, и к моменту, когда трое всадников снова отправились в путь, Яр уже неплохо разбирался в вопросе и знал все номиналы монет. Долгая дорога до границы Валонга обещала стать для любознательного жителя дикой Долины весьма интересной. Настроение Яра заметно улучшилось. Жестокость магистра не то, чтобы полностью смылась из памяти, но Мудрейший старался занять мысли другим. О чем подумать — ему доставало с избытком.

* * *

Две недели в пути, и от прежнего дружелюбия Вечного осталась едва ли десятая часть. Плавно и незаметно магистр за время дороги сменил стиль общения с Яром. Если раньше Эркюль обращался с Мудрейшим, как с равным, то сейчас житель южных лесов опустился на уровень Карла, а может и ниже. Ведь солдата хотя бы никто не учил уму разуму дни напролет.

И дело тут было не в самом обучении — Яр с удовольствием впитывал любые новые знания. Но вот тон, с которым магистр втолковывал своему великовозрастному ученику прописные истины, Мудрейшему был мягко сказать неприятен. Во время занятий Дамаран держал себя строго и даже высокомерно. Владыка Валонга давно перестал делать вид, что они с Яром ровня. Простейшие просьбы теперь приравнялись к приказам, а лишний вопрос, если он не имел отношения к теме урока, Эркюль оставлял без ответа. В сравнении со своим суровым наставником Яр ощущал себя сущим ребенком. Временами ему начинало казаться, что знания северянина вообще не имеют конца — хотя это его как раз только радовало.

Дистанция в отношениях Вечных росла. Магистр мрачнел с каждым днем, будто что-то предчувствуя. Граница Валонга стремительно приближалась. Ее пересечь Дамаран собирался тайком, что и не удивительно — весь их путь по Ализии прошел вдалеке от проторенных трактов. Отряд беглецов сторонился проезжих дорог, городов и таверн. В деревни и то заходили лишь дважды: еды прикупить, да один раз сменили коня, что слегка захромал. Теперь отдыхали ночами — днем больше проскачешь. Ведь времени было в обрез. Хотя на погоню, по правде сказать, и намека не виделось. Но Дамаран торопил — приходилось спешить.

Сегодня Эркюль был особенно нервным и злым — прямо сам на себя не похож. За весь день от него Яр услышал лишь несколько слов, да и то половина из них были руганью. Вечный плотно закутался в плащ и надел капюшон, словно мерз в эту теплую пору. Не меняя нахохленной позы, замер черным пятном на спине скакуна и покачивается в такт легкой рыси. Сразу и не поймешь, что на лошади едет не призрак, а некто из плоти и крови.

Карл, поддавшись настрою хозяина, тоже хмурился и, как серая тень, молча трясся в седле позади Дамарана. Не портил угрюмой картины и Яр, чей потрепанный плащ, позаимствованный еще у убитого в каньоне дружинника, развевался рябыми от грязи лохмотьями. Жуткая троица могла до смерти напугать одним своим видом, попадись на пути кто из местных. Хорошо хоть, что земли вокруг лежали глухие и необжитые, а потому шансы встретить людей стремились к нулю. Войны с Валонгом случались не раз, и возле границы селиться народ не хотел.

Когда темнота опустилась на степь, разделенную редкими рощами, хмурый Вечный вопреки обыкновению не скомандовал сразу привал, и отряд продолжал ползти по едва различимой тропинке вслепую. Эти лишние муки во тьме, как казалось Мудрейшему, Дамаран плодил тоже в угоду своим настроениям. Каждый вечер магистр какое-то время до сна уделял обучению Яра. И сейчас остановка сулила начало беседы, а общаться Эркюль не хотел, вот момент и оттягивал.

Наконец, Вечный сдался. Путники свернули с тропы и, спешившись, завели лошадей под кроны деревьев. Свет идущий от звезд сразу скрыла листва. Темнота обрела абсолютную плотность. Карл зажег припасенный фонарь, но фитиль затушили, как только движение кончилось. По ночам их отряд обходился без всяких костров — холода еще грянут не скоро, а бесхитростная походная пища готовки не требовала. Безопасность стояла превыше всего. Дамаран в этом плане был строг.

Расположившись на небольшом пятачке между деревьев, путники наскоро перекусили и улеглись на прохладную землю. Солдат, как обычно, сразу же погрузился в чуткий, присущий служивому люду сон, а вот Вечные засыпать не спешили — им так часто и много пребывать в мире грез не требовалось. Дети Бури лежали в паре шагов друг от друга, но молча. Яр ждал первого слова от старшего, а Эркюль… О чем именно думал магистр догадаться возможности не было. Впрочем, некое время спустя Дамаран все же высказал часть из своих опасений.

— У границы нас будут встречать, — неожиданно начал Валонгец. — Там всегда егерей полно, а сейчас и подавно согнали всех кого можно. Хорошо хоть, что Сара на западе оттянула войска имперцев к границам Нарваза. Так что шанс проскочить незаметно у нас все же есть. Завтра еще миль сорок проедем и хватит. До ночи будем отсиживаться в какой-нибудь чаще. Последний отрезок пути лучше пройти в темноте — так надежнее. Будем надеяться, нам повезет… И смотри мне, без глупостей! — процедил сквозь сжатые зубы магистр. — Если нас обнаружат, никаких поддавков. Любыми способами прорываемся к речке.

Парой дней до того Дамаран уже рассказал Яру о водной границе двух стран. На участке, где им предстояло проникнуть в Валонг, небольшая река разделяла державы-соседи. На другом берегу возвращения Вечного дожидался специальный отряд. Отправляясь на юг сквозь разлом, дальновидный магистр велел своим людям встречать его в оговоренном месте на случай возможной погони. Дамаран рассматривал разные варианты событий. Окажись вожделенный кристалл у него, Вечный точно не стал бы скакать по Ализии трактом и тем более проходить пограничный контроль на таможне. Правда, предполагалось, что в Валонг будет возвращаться приличных размеров отряд, а не трое потрепанных всадников. Предугадать смерть большей части своих людей Дамаран не сумел. Как, впрочем, и многое другое — кто же мог предвидеть появление тварей орды?

В любом случае, несмотря на провал миссии, план побега домой пригодился. Заранее продуманный маршрут отхода подтвердил свою безопасность — дорогой их так и не выследили. Оставалось всего-ничего: незаметно подобраться к реке — и, считай, дело сделано. На том берегу можно будет расслабиться — туда имперцы не сунутся. А пока…

— Учить тебя чему-либо сегодня у меня настроения нет, — подтвердил Дамаран опасения Яра. — Хочешь спи, хочешь нет, но чтобы завтра был бодр и свеж. Возможно придется побегать.

— Да посплю уж, — не стал упираться Мудрейший. — Только пожалуй сначала богам помолюсь, раз такой завтра день.

— Богам?! — поднялся на локте магистр. — Ты что, все еще веришь в богов? После всего, что случилось с тобой и твоими людьми! После того, как эти черные упыри захватили вашу Долину! После того, как чудища сожрали столько народу! — в голосе Вечного слышалась злая ирония. — Какие боги, Яр?! Ты уже большой мальчик. Пора перестать верить в сказки.

Эркюль разошелся не на шутку и сыпал вопросами, не давая Мудрейшему даже слова сказать. Да Яр и не рвался. Неожиданно резкая реакция Дамарана на упоминание Великих выбила младшего Вечного из колеи. Тему богов им еще не довелось обсудить, как оно того следует. Как-то раз магистр прошелся по самому краю религиозных основ северян. Но и то, лишь с позиции церкви, про которую и велся рассказ. Своего же личного отношения к Пятерым, Творцу и Зарбагу магистр пока не озвучивал. Так, что Яр был сейчас весьма удивлен, впервые услышав за всю свою долгую жизнь, что кто-то не верит в богов.

— Тебе сколько лет? — продолжал распаляться Эркюль. — Не двадцать. Не тридцать. Шесть с хреном веков уже прожил. Ты видел богов?

В этот раз Дамаран уже не просто ругался — он действительно желал получить ответ, ибо после короткой паузы с нажимом повторил:

— Я спрашиваю, ты хоть раз видел богов? Своими глазами видел?

— Нет, — кое-как выдавил из себя Яр.

— А ты хоть раз видел, чтобы боги открыто вмешивались в людские дела? Видел, хоть какое-нибудь подтверждение того, что они существуют?

Пронзительный взгляд магистра настойчиво буравил Яра, но тот не смутился — у него было, что ответить на богохульство.

Мудрейший не раз уже думал над тем, что сейчас говорил Дамаран. Долгие, долгие годы наглядным примером существования Великих для Яра служили Ножи и Звездный камень. Предметы, каких больше нет во всем мире, давали надежду на то, что боги простерли над Племенем длань и даруют свое покровительство.

Но горы развезлись, и прежние домыслы рухнули. Подобных ножей северяне имели без меры, а камень — всего лишь наследство каких-то там древних, как говорил про него Дамаран. Казалось бы, самое время настало и впрямь усомниться в существовании безучастных богов, но новый пример поразительной мощи заставил хранителя Племени пуще прежнего уверовать в реальность небожителей. Тот факт, что он сам едва ли приходится сыном Яраду, не опроверг для Мудрейшего данности — Великие здесь, рядом с ними, вверху, иль внизу, иль повсюду… неважно! Главное, что они есть и в их власти воистину могучие силы! Пусть редко, но мир ощущает всю эту мощь на себе. Такое не спутать ни с чем. Не боги, так кто? Больше некому. Уж этот пример повесомее всяких ножей и камней — его Яр сейчас и озвучил:

— Мощь богов мы все видели. И недавно.

Твердость голоса с лихвой подтверждала уверенность Мудрейшего в своей правоте.

— Разве Бури, как вы здесь это зовете, недостаточно, чтобы уверовать в силу Великих? Весь наш мир ощутил на себе мощь их битвы. Я своими глазами смотрел на крушение гор. Своими ногами чувствовал дрожь земли. Чем не пример божьей силы. Как можно после такого не верить…

— Буря?! Битва богов?! — перебил Яра Вечный. — Что за чушь ты несешь? Я считал тебя малость умнее. Сам подумай: с чего бы богам каждый раз драться через одно и то же количество лет? Причем, начинают они свою битву исключительно летом, в конкретный единственный день. И к тому же всегда бьются ровно неделю. Нет, Яр! Дудки! Здесь дело в другом.

Темнота укрывала лицо Дамарана, но по голосу было понятно — магистр скривился в улыбке.

— А еще… Чем ты слушал, когда я тебе говорил про кристалл и про компас? И про другие предметы древних, что оживают лишь в Бурю? Нет уж, Яр. Пусть в богов верит всякое быдло, для которого вся их никчемная жизнь умещается максимум в век. Нам с тобой, детям Бури, не пристало поддерживать заблуждения смертных. Это люди от страха верят в глупости типа, богов, душ и рая. Все боятся кончины и пустоты, что идет вслед за ней. Только мы-то, в отличии от обычных людей, и действительно можем жить вечно. Нам нет смысла себя обманывать и придумывать дурацкое утешение в виде верхнего мира и сомнительного посмертия. Смерть — это конец. Всех и всего. Окончательное небытие. Полное, безвозвратное и неотвратимое. Доказательств обратного нет, а я, уж прости, верю только в реальные вещи. Подумай над моими словами. Хорошенько подумай.

Дамаран никак не мог остановиться. Несмотря на свое напускное хладнокровие, он легко распалялся и страдал тягой к длинным речам. Эта его черта была столь сильна, что даже в дурном настроении, без изначального желания общаться, магистр сумел завести сам себя и сейчас говорил, говорил, говорил.

— Никто в Ордене не верит в богов. Лишь в создателя — кто-то же ведь должен был создать этот мир. Или что-то. Неважно. Мы зовем его Кэм, как и все. В остальном же туфта, коей потчуют публику в церкви, увы не для нас. Мы не против религии. Нет. В наших странах народ точно также возносит мольбы к Пятерым, как и люди в Империи. От религии польза немалая — она помогает держать массы в страхе и заставляет люд следовать правилам. Церковь лишь инструмент. Инструмент мирового масштаба — и это неплохо. Мы только приветствуем нормы морали и заповеди, что продвигает религия.

Дамаран уже успел успокоиться. Теперь речь его звучала очередным повседневным уроком. Он не спорил, не уговаривал, не убеждал — он описывал очевидное, разъяснял непреложные истины. По его разумению двух мнений здесь быть не могло.

— Дети Бури, и я в том числе, привыкли рассчитывать исключительно на свою силу и ум. Да может-быть еще хитрость… но это мы отнесем к разделам ума. Верить нужно в себя, в свое дело и в своих людей. Если, конечно, ты этих людей воспитал самолично и уверен в их преданности. Никаких небожителей нет. Уясни для себя это раз и навеки. Лишь на западе есть одна горе-богиня. Правда, ты, или я тоже можем себя обозвать, как угодно. Эта Сара обычная Вечная. Хотя и одна из старейших. Подумай над тем, что услышал. Заблуждения могут быть крайне опасны. Чем раньше ты выкинешь всякую дурь из башки, тем лучше. Лучше для всех. И особенно для тебя самого. Ладно. Я все сказал. И возражения слушать сейчас не желаю. Ты главное думай. Ответы лежат на поверхности.

С этими словами Эркюль демонстративно отвернулся на другой бок, показывая, что разговор окончен. Яр был не против. Он бы сейчас и пары слов не смог связать в защиту своих верований. Его мир трясся в корчах перерождения. Отжившая свое шелуха хлопьями осыпалась под натиском новых знаний. Мудрейший больше не чувствовал себя таковым. Где ложь, где истина? Где домыслы, где правда? Теперь Яр ничего не знал наверняка, а потому всю ночь промучился в мыслительных баталиях.

Но солнце встало, и накал конфликта спал. Борьба с самим собой родила результат, пусть и не полный и не окончательный. Под натиском свалившихся открытий недавний божий сын, не то чтобы совсем отринул веру предков — такие озарения не возникают вмиг — но шаткие позиции богов повисли на последнем волоске. Сомнения почти переросли в уверенность. Яр начинал меняться.

* * *

Запланированные сорок миль отряд одолел за полдня с небольшим. До заката еще оставалась прорва времени, и магистр, в соответствии с собственным обещанием, немедля завел спутников в самую, что ни на есть настоящую, чащу.

Хотя, по правде сказать, данная кучка деревьев не дотягивала даже до звания рощи. Так, зеленый пучок на желтеющем теле степи — скопление акации вперемешку с кустарником, размерами сто на двести шагов. Но вот плотность зарослей внутри тенистого островка как раз и заставила беглецов, кое-как протащивших негодующих лошадей сквозь колючки, вспоминать слово — «чаща». Укрытие получилось — что надо. Снаружи не разглядишь, хоть глаза поломай. Единственная беда — пришлось потрудиться: обрубить десяток-другой веток и выкорчевать пару кустов.

В последние дни с каждой новой пройденной милей даже таких огрызков леса встречалось все меньше. Теперь маршрут беглецов шел по Годии. Отряд магистра прилично забрался на север, по отношению к точке начала пути. Здесь стало прохладнее, запахло наступающей осенью — местный климат чувствительно отличался от Ализийского. Изменился и вид окружавших дорогу земель.

Из кустов, где засели солдат и Вечные, отлично просматривалось восточное направление, куда им и предстояло двинуться с наступлением темноты. Голая, открытая, как ветрам, так и взглядам, первозданная степь простиралась на несколько миль во все стороны. Лишь две маленькие рощицы, сестрицы укрывшего беглецов островка, разбавляли простор травянистого моря. Одна зеленела в двух милях впереди и милей правее их курса. Другая вставала чуть дальше и слева. В обеих, по мнению осторожного Дамарана, могли притаиться секреты имперцев. Ведь дальше до самой реки шло пустое пространство, не способное спрятать конный отряд. Разве что в прибрежных зарослях ивняка и осоки стоило опасаться встречи с затаившимися там егерями. Но это было бы уже не так страшно. Лесистая пойма, окружавшая русло с обеих сторон шириной не превышала сотни шагов, и проскочить ее было совсем плевым делом.

Этот участок границы для прорыва выбран был не случайно. Империя и королевство Эркюля соприкасались в узкой долине, зажатой с севера Хартийскими горами, а с юга оконечностью Валонгского языка. Здесь скальные массивы подходили друг к другу всего на какую-то сотню с хвостиком миль, и в ясные дни, находясь в середине прохода, можно было одновременно узреть сразу обе стены, обрамлявшие гигантский каньон.

Тракт, ведущий к столице Ализии, проходил ближе к югу, а вторая дорога, связующая Валонг с остальными имперскими графствами, наоборот, шла значительно севернее. Посредине же лежали пустынные степи. Здесь обычно никто не ходил и не ездил, кроме редких отчаянных контрабандистов, коих впрочем бдительные егеря регулярно отлавливали. Оттого-то число желающих миновать таможенные посты и не превышало какой-нибудь сотни за год. Нынешняя ночь обещала поднять эти цифры еще на три пункта, а пока затаившийся отряд Дамарана с нетерпением ждал темноты.

* * *

Удача, сопровождавшая беглецов от самого Шелгарда, покинула их ближе к вечеру. Нарушив своим появлением безлюдность равнины, на северо-западе показался небольшой конный отряд. Имперские пограничники — а в том, что это именно егеря не было ни капли сомнений — торопливой рысью двигались куда-то на юг. Всадники все приближались и приближались. Вот до них миля. Вот меньше. Вот уже стали понятны размеры отряда, а главное: цель их маршрута. Неизвестно с какого рожна, но два десятка солдат, как на зло, спешили именно к маленькой роще, приютившей валонгцев и Яра.

Время шло, расстояние таяло. Карл и Вечные приготовились к худшему. Не дай Ярад, разглядят их в кустах.

Наконец, имперский отряд подошел к краю рощи, но с другой стороны от их схрона. Беглецам егерей видно не было — тех от взгляда скрывали кусты и деревья. Но зато факт присутствия рядом гостей подтверждался различными звуками: похрапывали кони, хрустели задетые ветки, что-то шуршало. Затем чьи-то сапоги гулко ударились о землю — кто-то спрыгнул с седла. А вот и слова. Приглушенные расстоянием, но понять можно.

— Здесь и встанем.

Голос наверняка принадлежал командиру отряда.

— Слезайте с коней.

Дружный топот подтвердил выполнение приказа.

— Господин капитан, может, лучше с того края станем? — предположил некто невидимый. — А то здесь мы слишком заметны. Вся степь от границы просматривается.

— От границы не страшно, — снова заговорил командир. — Те, кого мы ждем, наоборот, должны заявиться с запада. Или с юго-запада. Так что лучшее место для нас как раз с этого края. Возьми-ка ты лучше пару ребят, и прочешите лесок. Вдруг какой зверь лежку вытоптал и сидит там. Не ровен час выскочит кабан из кустов. Весь секрет нам запортит.

Дальше хруст и шуршание веток оповестили притаившихся слушателей, что приказ капитана немедленно привели в исполнение. Егеря лезли прямо к укрытию Вечных. Теперь все… Ждать чего-то бессмысленно — обнаружат, как пить дать. Эркюль, как и спутники обнимавший за шею коня, чтобы тот не заржал, тихо выругался и скомандовал шепотом:

— Выбираемся.

Осторожно ступая, Дамаран потянул скакуна за уздцы. Шаг, другой, и еще… Но куда там — по-тихому сдернуть не вышло. Шип акации впился животному в кожу, и по роще пронесся раскат лошадиного гнева. Тут же со стороны имперцев послышались суетливые выкрики. Ответно заржали кони. А невезучая троица уже вовсю ломилась сквозь заросли, наплевав на колючки. Теперь прятки кончились.

Имперцы сориентировались на удивление быстро, но у вырвавшихся на просторы степи беглецов все равно оказался задел преимущества. Трое всадников во всю прыть удирали к востоку. В сотне ярдов за ними рассекали высокие травы двадцать конных преследователей.

Отлаженно выровняв строй, егеря мчались клином. Пограничникам такие погони были не в новость. За полмили имперский отряд отыграл десятину начальной дистанции, а до речки еще предстояло скакать и скакать.

Лошадь Яру досталась отличная — явно лучше, чем Карлу. Не то бы солдат, не в пример пуще нынешнего, оторвался вперед. Пусть сейчас верховая езда не была уже для Мудрейшего чем-то чудным и пугающем — опыта поднабраться успел — но в сравнении с остальными участниками стремительной гонки он пока оставался зеленым юнцом. Что и сказывалось.

Копыта лошади Карла мелькали перед самым носом у Яра. Ошметки выдираемой с корнем травы летели в лицо. Воздух, пропитанный смесью пыльцы и пыли хлестал с такой силой, что приходилось щуриться. Глаза потекли, нос забился. Колени скользили на потных конских боках. В отдалении плащ Дамарана трепыхался, как черные крылья. Страх колол в спину, недобрыми взглядами. В ушах свистел ветер.

Совсем скоро беглецы поравнялись со следующим лесным островком. Плюгавая рощица промелькнула по правую руку и стала смещаться назад. Только Яр успел пожалеть, что они не решили ждать ночи под этими кронами, как в уши пробилась трель горна — егеря подавали сигнал. Взгляд Мудрейшего сам собой перепрыгнул направо, и сердце тотчас замерло.

К чести Яра миг слабости быстро прошел — он был не из трусов. Сердце вновь застучало меж ребер, а руки потянули поводья, повторяя маневр ведущего. Дамаран тоже смог разглядеть выехавших из-за второго леска верховых и поспешно сворачивал влево.

Теперь охоту на них вело сразу два имперских отряда. Один скакал позади, нагоняя, другой, появившийся с юга, несся наперерез, заставляя добычу смещаться на север и удлиняя тем самым их путь к вожделенной реке. Магистру пришлось срочно выстроить новый маршрут таким образом, чтобы достигнуть границы, не позволив второй группе егерей их достать. Курс валонгцев сместился левее, а количество еще не пройденных миль сразу выросло с трех до пяти, что в корне меняло дело.

Даже Яр, ничего не смыслящий в конных погонях, понимал, что теперь их настигнут быстрее, чем они доберутся до спасительной речки. Радости это новое знание не вселяло, но особого выбора не было. Оставалось лишь уповать на Ярада и мчаться вперед.

Время шло. Рты коней постепенно окутала пена. Ее клочья, срываясь, летели Яру в лицо. Грудь Мудрейшего стала мокрой от пота. Не своего. — лошадиного. Вечному вспотеть было не с чего. Разве, что только от страха. А вот для животных эта безумная скачка вполне могла оказаться последней. Как впрочем и для седоков.

Наконец, долгожданная полоса прибрежной растительности настолько приблизилась, что надежда на благоприятный исход погони выглянула из ямы, в которой сидела все последнее время. Неужели прорвутся?! Но не успел Яр обрадоваться, как просвистевшая над ухом стрела вновь заставила губы скривиться. Мудрейший пригнулся, стараясь еще плотнее влипнуть в шею коня. Хотя, сам-то — ладно. Вот попади они в лошадь… Но, слава Яраду, следующие несколько стрел тоже ушли в никуда, и обстрел прекратился.

На миг обернувшись, Яр смог разглядеть, как в клине преследователей началось какое-то перестроение. Вооруженные арбалетами всадники поспешно менялись местами. Те имперцы, что уже выпустили болты, пропускали вперед тех солдат, кто еще не стрелял. Десять ударов сердца — и дружный щелчок позади предвосхитил свист очередного залпа.

Лошадь Карла, которого Яр обогнал еще милю назад, с диким ржанием рухнула наземь и вместе с валонгцем кувырком покатилась по полю. Один из болтов смог добраться до цели, враз уменьшив отряд Дамарана на треть.

Яр не видел, что стало с последним из сопровождавших магистра людей. Все внимание Вечного было сосредоточенно на манящем леске, от которого его отделяло не больше полета стрелы. Руки все еще яростно хлестали поводьями бока скакуна, а глаза уже судорожно выискивали прореху в приближавшихся зарослях. Таковой, как на зло, не имелось. Да, похоже, и быть не могло. Слишком густо уж разрослась приречная зелень — на коне не проехать.

Дамаран, судя по всему, пришел к тем же выводам, так как, первым добравшись до цели, неумышленно преподал Яру еще один ценный урок. А именно, продемонстрировал на собственном примере, как можно, почти не теряя скорости, с галопа переходить на бег своими ногами. У самого края зарослей магистр на всем скаку осадил коня, подняв его на дыбы и на обратном движении животного вылетел из седла через голову лошади. Прыжок получился что надо — Эркюль сразу выиграл у преследователей еще шагов пять. На зависть округлившему глаза Яру, магистр ловко кувыркнулся в воздухе и, приземлившись на ноги, мгновенно скрылся в кустах.

Пытаться повторить увиденный фокус Мудрейший не стал — уж больно сложно для того, кто всего две недели назад впервые уселся в седло — но все же постарался покинуть лошадь самым быстрым образом и просто рухнул в сторону. Прокатившись кувырком по земле, Яр вскочил на ноги и даже сделал несколько шагов к спасительным кустам, когда удар под правую лопатку швырнул его лицом в высокую траву.

* * *

Боль… Ярад всемогущий! Как больно!

Привычное имя родителя непроизвольно всплывает в голове.

Вставать!

Железная воля толкает наверх. Кое-как удается подняться. Дрожащие ноги шагают вперед. Руки… Правой, как будто и нет. Хотя… Вот она — болтается сбоку.

Как больно…

Глаза замечают, торчащий из груди наконечник. Надо же — блестит даже сквозь пленку крови. Но выдирать некогда. Нужно бежать. Кое-как получается. Зеленые заросли принимают в объятия. Дальше, не глядя, куда-то вперед и вперед. Ай, Зарбаг! Упал на какой-то сучок. Встаем, терпим. Есть! Снова вперед.

Колючие ветки царапают кожу: лицо, руки, шею. Яр не чувствует этого — боль в груди затмевает всю прочую. Кровь льется уже по ногам. Пелена застилает глаза. Мысли путаются.

Еще. Еще… Нужно дойти.

Неожиданно появляется свет.

Берег.

Ноги все-таки вынесли Яра к реке. Только это и все… Больше сил не осталось. Вечный падает. Колени зарылись в песок. Руки стоически не желают сгибаться в локтях — он застыл между «стоя» и «лежа».

Взгляд цепляется за движение впереди. Глаза видят, как Эркюль, завершивший заплыв, выбирается на противоположный спасительный берег.

Молодец северянин — все же смог улизнуть! Ну а я? Неужели все кончено?!

Все привычные чувства пропали. Только зрение все еще трудится, хотя и оно преподносит сюрпризы. Границы меж явью и сном окончательно стерлись. В реальность происходящего верится слабо, но глаза продолжают смотреть.

Навстречу магистру из зарослей выскакивают какие-то люди. Картинка плывет. На том берегу разговор протекает стремительно, но Яр не способен понять скорость времени. На что-то решившись, Эркюль вырывает из рук человека оружие.

Лук, чем-то похожий на всплывшее в памяти «рогатое чудо» Арила, направляется в сторону Яра. Рука Дамарана дарует свободу растянутой тетиве, и стрела отправляется к имперскому берегу.

Полет длится вечность. Оперенный снаряд все летит, и летит, и летит…

Цель — я?! Как же так?!

Стрела мчится прямо в лицо. Глаза уже видят стальной наконечник, что точкой скрывает древко за собой. Смерть с перьями. Нужно бы сдвинуться. Хотя бы немного… Но тело не слушает разум. А стрела все летит и летит.

Как же долго! Ждать — хуже всего. Скорей бы уже…

И вся вековая усталость от жизни сжимается в эту последнюю мысль.

Тьма.

Опустилась внезапно, но мысли идут — значит, жив. Так вот оно что — стрелу и магистра, и все остальное всего лишь закрыло стеной, заслонившей и свет заодно.

Бах! Щит затрясся.

Солдат, что успел закрыть Яра, кричит что-то, то ли своим, то ли валонгцам на том берегу. Дамаран снова виден — спина сына Бури скрывается в зарослях. Теперь точно все.

Свет померк.

 

Глава девятая

Путь к славе

Ночью родичей от Гайраха спасал безотказный пузырь. Незримый магический купол никого не подпускал к мнимым посланцам Ярада ближе, чем на десять шагов, и безостановочная болтовня хромоногого Райха до утра оставалась снаружи. Оба раза охотники замечательно выспались под защитой чудесного камня, но лишь только рассвет начинал проникать сквозь зеленую крышу листвы, наставала пора подниматься и трогаться в путь. Прозрачные стены рушились, свежий воздух врывался к охотникам, а сквозь шум оживавшего лагеря в уши родичей пробивался опостылевший голос Гайраха, дежурившего у границы волшебного круга.

— Как спалось божьим людям? — не знавший пощады Райх был уже тут как тут.

— Хорошо, — буркнул Трой. — Тебе чего надо-то?

— Так, будить вас пришел, — просиял улыбкой Гайрах. — Вон Сайган уже встал. Пора вам в развед выходить.

— То нам и без тебя ведомо.

Арил еще вчера подхватил, затеянную Тигром игру, и умышленно обращался с хромым надоедой, как можно более грубо, в надежде, что когда-нибудь тот отстанет от них.

— До обеда небось дрыхнуть не собирались, — зевая, сообщил Лис. — А вот ты зря вскочил по чем свет. Мог бы еще поспать. А то смотри, силенок не хватит — один останешься. Никто тебя ждать не будет.

— Знаю, знаю, — и не подумал обижаться Райх. — Но я уже ничего. Ковылять могу бодро. Поди не отстану.

Гайрах, как узнал двумя днями ранее, что молодые Боголюбы посланы самим Ярадом жителей Долины спасать, так сразу же и прилип к ним репейником. Все вился вокруг да около и усердие свое демонстрировал в желании угодить божьим людям, как сам их повеличал. Хромоногий беспрестанно болтал о своей тайной великой любви к Яраду и о том, как он рад, что первым встретил избранных Громовержцем благих вестников. Причем, тот факт, что до него на Боголюбов наткнулся Сайган с разведчиками, Гайраха ничуть не смущал. Занудливый Райх отчего-то возомнил себя наипервейшим соратником божьих людей на всю Долину и постоянно крутился поблизости, готовый помочь, услужить, или просто подкинуть какой-нибудь дельный совет.

— Вот раньше, когда я ногу только свернул еще, и правда идти не мог, — продолжал стрекотать Гайрах, как ни в чем не бывало. — Меня тогда спутники на раз бросили. Да под самым носом у демонов. И нечего, выбрался. Видать сам Ярад за мною приглядывал. А теперь и подавно не пропаду. От меня ведь польза всему людскому племени будет. Я же вмиг до всех весть о вас донесу. А несогласным, так и примером стану, — расписывал свою нужность хромой.

— Водички холодной испить не хотите? Я вот набрал, — потряс бурдюком у Лиса под носом Гайрах. — До ручья путь неблизкий.

— Да есть у нас, чем горло смочить. Иди уже, — отмахнулся охотник.

Райх было хотел еще что-то сказать, но Арил скорчил страшную рожу, и хромой, удержавшись от новых речей, покладисто заковылял восвояси.

«Надо же. Как быстро отстал.» — коснулось мыслей охотника приятное удивление. — «Бросили его спутники, видите ли. А чего он хотел с таким языком? Вот в чем наше от них отличие — в Племени раненых не бросают. А для Безродных такое, похоже, в порядке вещей.» — размышлял Лис о чести, даже не подозревая, как шатки его суждения.

— Ладно, пошли уже, — вывел Трой из раздумий товарища и первым зашагал к, собиравшейся вокруг вожака, группе Кежучей. Арил, спохватившись, поднял свои вещи и двинулся следом.

Когда Боголюбы явились к подножию старого дуба, приютившего на эту ночь беженцев под своей необъемлемой кроной, Сайган и другие разведчики уже были готовы отправиться в путь. Отряд беглецов, невзирая на новые знания о проходе на север, продолжал соблюдать осторожность и двигался дальше, лишь только проверив дорогу. Сначала вперед уходила команда охотников, к которым теперь примкнули и Арил с Троем, а затем уж, когда возвращался посыльный, по следам разведчиков отправлялись остальные Кежучи. Таким способом перемещаться по лесу получалось гораздо медленнее, чем иди они вместе, но Сайган уговорам не внял — приходилось ползти.

Обменявшись сухими приветствиями, Боголюбы и Кежучи зашагали в сторону восходящего солнца. Светило пока еще робко заглядывало под густые кроны дубов, но видимость была уже сносной.

Здешняя чаща болела. Плющ был везде. Ползучие стебли окутали округу курчавой зеленой пенкой, превратив древесные стволы в коконы гигантских гусениц, а ветви в череду пышных гнезд. Стараясь поменьше шуметь, люди крались сквозь заросли, высоко поднимая ноги.

Лес, напротив, празднуя начало нового дня, вовсю распевал песню утра голосом тысячи птиц. Развеселому шуму пернатых вторили цикады, в ветвях над головами идущих стрекотали суетливые белки, изредка со стороны до ушей охотников долетал писк енотов, а то и курлыканье осторожной косули, учуявшей запах людей. Привычные звуки животного мира приободряли разведчиков. Обычное поведение птиц и зверей подтверждало, что тварей орды рядом нет. Но бдительность все-равно никто не снижал. Слишком уж глубоко в сердца жителей Долины проник за последнее время страх перед демонами.

Пройдя около мили, отряд сделал первый короткий привал. Один из охотников сразу помчался назад — сообщить, что все чисто. Другого оставили здесь — дожидаться прихода людей, ну а все остальные снова двинулись к юго-востоку.

Время шло. С каждой милей отряд уменьшался на двух человек. Через шесть остановок с Сайганом осталось лишь пятеро: Трой, Арил, да еще трое Кежучей. Следующий переход обещал стать последним. По его равершению разведчикам предстояло устроить настоящий привал, на котором можно будет спокойно передохнуть, дожидаясь основную группу, и лишь после, когда все подтянутся, в обновленном составе продолжить свой дерганый путь.

Пока же шестерка охотников по-прежнему неторопливо кралась вперед, то и дело прислушиваясь к гомону леса, боясь пропустить изменения в окружающих звуках. Но все было мирно, как и вчера, и за день до того. У Арила даже начало складываться впечатление, что зубастых пришельцев здесь не было, нет, а может никогда и не будет. Замыслы и мотивация чернюков оставались для Лиса загадкой.

«Кто его знает, а вдруг эти воинственные хозяева орды поведут своих тварей на север, забыв про восточную половину Долины?» — закрались сомнения в мысли Арила. — «А мы вот возьмем и сами сунемся в самую гущу? Ладно уж. Нечего сейчас этим голову забивать. Для начала нужно найти с кем соваться, а там поглядим, подумаем.»

Неожиданно на пути у разведчиков в просвете между деревьев показалась полоса голой земли. Найденная тропа тоже шла на восток — как раз куда нужно. И пусть она забирала немного южнее и малость петляла, а все равно лучше топать по ровному, чем брести по плющу. Осмотр истоптанного ногами и лапами грунта тотчас подтвердил — чудовища здесь не ходили. Посовещавшись, охотники единогласно решили дальше двигаться этой дорогой и, ноги немедля ступили на твердую землю. Идти стало легче.

Тропа им попалась на диво широкая — такой и гигант без помех прошагает. Ходили здесь много и часто. Следы, несмотря на сухую погоду, во влажности леса держались подолгу — любой прочтет запросто. Услужливый грунт сохранил отпечатки различных звериных лап, да только людская нога ступала здесь значительно чаще. Надежда на скорую встречу с собратьями начала перерождаться в уверенность. И не зря. Не успели охотники прошагать и полмили, как их окликнули.

— Эй, внизу! — послышалось откуда-то сверху. — Вы кто будете?

От неожиданности путники прыснули в разные стороны и лишь после дружно задрали головы к небу. Синеву, как и следовало ожидать, заслоняли пышные кроны. В зелени никого видно не было, хотя кто-то в ветвях определенно сидел. Только где? По обеим сторонам от тропы ввысь взмывали громады двух исполинских дубов — места спрятаться валом.

— Вы чего там, языки проглотили? — Вот теперь стало ясно, что слова прилетают с кроны правого дерева. — Или по-нашему не разумеете?

Арил переглянулся с Троем, затем с Сайганом. Кивками решили кому начинать, и щербатый шагнул на тропу.

— Кежучи мы — все, кто выжил. К Миртам идем. Слышали Одрег за озером народ собирает — у нас к тому вождю дело важное есть.

— Маловато вас выжило, — сочувственно прозвучало сверху. — Знать, совсем поганы дела на западе стали. Жаль ваш клан.

— Да… Досталось нам крепко, — сообщил Сайган листьям над головой. — Только здесь-то не все. Позади еще пара сотен бредет. Мы — разведка.

— А… Тогда еще не все так и плохо у вас. — обрадовался невидимый собеседник щербатого. — От некоторых кланов и вовсе никого не осталось. Погодите. Сейчас я спущусь. Поболтаем нормально.

Ветви дуба вверху затряслись, и из кроны к подножию упала лиана. Не успела лоза замереть, как по ней, упираясь ногами в объемистый ствол, ловко съехал рывками охотник. Без вещей и оружия, только кремневый нож на боку. Молодой — борода еле жидится. Человек подошел к собравшимся на тропинке разведчикам, и беседа продолжилась.

— Ну привет вам поближе, — растянулся в улыбке чужак. — Не слыхал я про Кежучей раньше. Да то и не важно. Нынче кто только к нам не приходит — беда у всех общая. Если к Миртам идете, считай, что пришли. День ходу, и первые наши поселки пойдут — там уже вам расскажут куда и чего.

— Нам к вождю побыстрее бы, — не выдержал Лис. — Дело срочное — промедлений не терпит.

— Знаю я ваше дело, — ухмыльнулся Безродный. — Твари жуткие, да зубастые. Не впервой уже слышать. А вот видеть, не видывал. Вы давно их встречали? Случай по пятам не идут? А то, может, мы зря лясы точим и пора дым дымить?

— Дым? — удивился Сайган. Кежуч взглядом пресек начинания Лиса, было собравшегося приступать к разъяснениям важной божественной миссии, и сменил разговор на другое. — Что за дым?

— Так зачем мы по-твоему на деревья забрались и сидим, словно белки какие? — махнул Мирт рукой, указывая на ветки. — Там у нас с браткой схрон. Для костра даже место имеется. Коль заметим гостей неугодных, которые с мордами, так я бегом к своим, а братишка огонь разведет. Ну и дым стало быть укажет нашим, откедова твари идут. Будут знать, где встречать.

— Да, хитро, — согласился щербатый. — Только дым еще надо заметить. Вы весь дуб запалить вознамерились?

— Да на кой это? Черный дым видно сразу, — опроверг опасения Кежуча Мирт. — Если кое-какие листочки в смоле изваляешь, копоть черная в небо попрет будь здоров. Все у нас-то продумано. На втором рубеже по деревьям сидят смотряки. Не пропустят дымок — не боись. Это Вешке, братцу моему старшему, струхнуть еще можно — то ж ему оставаться на дубе. Вы, кстати, случай не ведаете, умеют демоны по деревьям лазать, аль нет?

— Да вроде не могут. Большие уж точно, — обнадежил Арил караульщика, помятуя о собственном опыте.

— Ну и славненько, — обрадовался Мирт и, задрав голову вверх, прокричал: — Слышь, Вешка. Не ползают чудища по дубам. Можешь теперь на страшиться.

— А я и не страшусь, — обиженно прилетело в ответ. — Хорош там молоть языком. Лезай уж обратно.

— И то правда. Заговорились мы тут, — пропала улыбка с лица древолаза. — Вам лучше сейчас не тропой, а впрямую на юг. Там будет другая дорожка — сведет куда надо. Только вы прям по ней не идите, держитесь чуть сбоку. В этих краях сейчас волчьи ямы на каждой тропе понарыты. Настил на тяжелую тушу рассчитан, но кто его знает, вдруг свалитесь. А вот за демонов можешь пока не бояться. Еще не дошли и на юге. Дымов мы не видели, а с нашего дуба обзор аж до озера. Ну, иль почти до него. Короче, ступайте, и духи вам в помощь, — завершил наставления Мирт. — Ну, а я уж полезу обратно. Вверх-то оно вам не вниз.

С этими словами охотник, чье имя так и осталось неведомо, махнул на прощанье рукой и, в три шага, опять оказался у дуба, с которого давеча слез. Вопреки ожиданиям, обратно наверх Мирт забрался легко. Держась за лиану, ловкач прошагал по стволу, как по ровному и скрылся за пологом зелени.

Разведчики тоже не остались стоять на месте. Немного подумав, Сайган повел группу обратно, навстречу своим, и вскоре ватага объединившихся Кежучей, покинув тропу, уже уходила на юг к указанной цели. Настроение путников приподнялось, страхи временно отступили, ноги словно наполнились новыми силами, а в глазах заплясали робкие искры надежды.

Люди не знали и знать не могли, что в этот самый момент братья-караульщики со своего дуба заметили черную полосу дыма. Знак, предвещавший появление тварей орды, столбом поднимался к небу прямо по ходу движения группы Арила и Троя.

Мирт, говоривший с Сайганом и родичами, было дернулся слезть с дерева, чтобы попробовать догнать бедных Кежучей, идущих на верную смерть, но Вешка на правах старшего не пустил. Им давали приказ: ждать пришествия демонов по конкретной тропе, и ослушаться было нельзя. С дисциплиной у Миртов в последнее время был полный порядок. Да и дельная мысль, что пришла неожиданно старшему брату на ум, помогла караульщикам утвердиться в этом нелегком решении.

— Может, так оно будет и лучше, — нахмурившись проговорил Вешка. — Глядишь, нашим подмогут. Или на худой конец отвлекут на себя этих чудищ — все ж польза.

* * *

Пробираясь к искомой тропе, Боголюбы и главарь Кежучей обсудили весьма щекотливый вопрос — есть ли смысл рассказывать каждому встречному про истинную цель их похода? Взвесив плюсы и минусы, хорошенько обдумав последствия, все сошлись на одном — правду должен услышать лишь вождь, а любым другим Миртам открывать свои тайны не следует. Вот оценит их доводы Одрег, тогда сам и решит, как своих убеждать. Так сподручнее будет.

Приняв решение, командиры отряда немедленно вознамерились поведать о нем остальным. Заприметив чуть в стороне подходящую поляну, способную уместить всю толпу, Сайган тут же направился к ней. Трой, Арил и другие охотники двинулись следом. Когда под открытое небо из леса выбрались все до последнего старца, лидер Кежучей произнес неожиданно длинную речь — видать, хорошо понимал, чем им может аукнуться раньше времени всплывшая правда. Разъяснив суть задуманного, повторив все два раза, грозно ткнув в грудь Гайраху мозолистым пальцем, вождь остатков могучего некогда клана бросил странный взгляд на Арила.

«Боится» — легко понял Лис. «Не верит в успех нашей выдумки. Страшится, что нас Мирты на копья поднимут. С ним самим заодно. Наверняка, чуть-что отречется от нас и от нашего дела. Нужно с ним держать ухо востро — тот еще гад».

Тем временем люд покинул поляну, и дорога продолжилась. Солнце, плывущее над листвой, как раз миновало середину дневного пути. Нужно было спешить — хотелось добраться до Миртов затемно.

Довольно долго ничего вокруг не менялось. Лес, как лес. Ни единого признака приближения обжитых человеком земель — глушь, обычная для Долины дремучая чаща. Словно и не прошли сотни миль на восток, а шагают под кронами буков и грабов где-то в окрестностях родного поселка. Затем потихоньку начали пропадать кусты ежевики и заросли молодого орешника. Постепенно вернулись дубы, а плющ, наоборот, сгинул неизвестно куда. Стало заметно светлее. Через милю явились еще перемены. Средний возраст деревьев, стоявших вокруг, хорошенько подрос. Между толстых стволов — хоть пляши. Лес стал реже, а видимость лучше. Оттого-то полоску искомой тропы Лис и смог разглядеть еще издали.

Народ радостно загалдел, прибавляя ходу, но впереди их ждало одно весьма неприятное открытие. Идущий первым Сайган неожиданно резко остановился и, вскинув вверх руку, шикнул на ближних к нему болтунов.

— А ну-ка, уймитесь все!

Говорливые рты замолчали, и приказ, уйдя по цепочке назад, быстро создал тишину.

— Слышите? Лес молчит, — полушепотом поделился Безродный важной новостью с Тигром и Лисом, стоявшими рядом. — Зря мы рано расслабились. Нужно глянуть тропу.

На этих словах щербатый сорвался с места и, в сопровождении нескольких охотников, за считанные удары сердца достиг близкой цели.

Беглый осмотр тропы немедленно подтвердил самые худшие опасения Кежуча. Земляную дорогу по всей ее ширине густо покрывали свежие следы многих когтистых лап. На счет того, кому они принадлежат двух мнений быть не могло. Орда!

Сайган зло выругался и принялся обследовать истоптанный грунт уже более тщательно. Другие охотники, разойдясь по тропе в разные стороны, тоже занялись высматриванием подробностей в мешанине следов. Вскоре все уже было известно. Не так давно здесь к востоку протопало два рогача и десяток хвостатых — невеликий отряд. Не то, что зубастая стая, перебитая некогда родичами возле поселка Орлов. То ли силы орды наконец истощились, то ли черные гады сменили прежнюю тактику и разбились на мелкие группы. И то и другое давало хорошие шансы охотникам Миртов отбиться от первой волны иноземного воинства без серьезных потерь. По кускам управляться с ордой уж гораздо сподручней, чем приди они разом. Но вот разум подсказывал Лису другую причину.

«Все-таки полезли на север», — пронеслась в голове у Арила тревожная мысль. «Нашу Долину уже посчитали своей. Оставили недоеденный ломоть на закуску, а сами разинули рот на новую большую лепешку. Только вот по зубам ли кусок? Неизвестно… Надеюсь, что нет».

Череда рассуждений заставила Лиса вздохнуть и скривиться — он сильно переживал за своих.

«Хотя, может, все это только мои фантазии, и дело здесь совершенно в другом? Кто ж знает, о чем вообще думают эти черные нелюди? Может, они меж собой передрались, и большая часть чернюков воротилась домой? А, может, и нет. Вдруг уже завтра их будут здесь целые полчища? Что гадать? Все равно бесполезно. В любом случае, план менять поздно — иного пути у нас нет. Нужно двигаться дальше к намеченной цели, и будь что будет».

— Пойдемте. И так все понятно. Что зря время терять? — перевел Лис свои мысли в слова.

— И куда нам идти?! — возмутился Сайган. — Не за ними же.

— А почему бы и нет? Нам ведь как раз туда и надо, — ткнул пальцем Арил на восток. — Эту жалкую стайку Мирты легко перебьют — тут к ежу не ходи. А попробуют демоны сдернуть, так мы их и встретим. Наших сил вполне хватит. Чернюков упустить нельзя. А то гады немедля вернутся с большими силами. Мы у себя через это уже проходили.

— Правильно Арил говорит, — поддержал Лиса Трой. — Без больших они нам таким числом не страшны. А сбежит хоть один урод, жди беды. Их всего-то двое. Нас, считай, в сто раз больше. Коль что, одолеем.

Кежуч задумался. Некоторое время Сайган мял бороду пальцами и чесал за ушами. Все изыскивал оправдания, позволявшие ему не прослыть трусом. Наконец отыскал.

— Не. Нас и так слишком мало осталось. Не хочу я людьми рисковать. Обойдем, — напустив на себя вид заботливого вождя, медленно покачал головой щербатый. — Пусть тикают, коль смогут. До Великой реки путь не близкий — по неделе туда и сюда, в лучшем случае. Через месяц, глядишь, и заявятся снова, да только нас здесь уже не будет, — подытожил Сайган свои доводы. — Заберем-ка лучше немного южнее — небольшого крюка дадим. Пусть Мирты пока сами справляются. Придем на готовенькое. Так разумнее будет.

На этих словах Кежуч повернулся к Лису спиной, как бы показывая, что разговор окончен и уже было собрался сойти с тропы, но Арил ухватил его за руку.

— Стой, Сайган! — Лис специально, чтоб слышали все, повысил голос до крика. — Ты похоже не знаешь о демонах самого главного! Эти гады умеют метать свои мысли на многие мили! Чуть отступят назад, туда где собратья их смогут услышать, и все — весть пошла. За полдня разнесут по Долине от твари до твари про место, где прячутся люди. Не успеешь глазом моргнуть, а новая стая уже тут как тут. И в десятки раз больше числом. Я не знаю. Возможно и так докричаться сумеют, прям с битвы. Но будем надеяться — нет. Если другой стаи поблизости нет, тайна о людях за озером умрет вместе с этими тварями. Сейчас если струсим, потом пожалеем. Поверь мне — я знаю, о чем говорю. Пойдем по тропе. Соглашайся. Мне врать смысла нет.

Завершив свою пылкую речь, Лис с мольбой взглянул на щербатого. Тот скривился. Глаза Кежуча бегали от Боголюба к своим соплеменникам и снова к Арилу. А толпа тем временем оживала. Постепенно первые робкие выкрики сменились нарастающим гулом. Охотники трясли поднятыми над головой копьями, зло плевали на землю, стучали себя кулаками в грудь. Вскоре уже галдели решительно все, и Сайган не выдержал.

— Ладно, — выдохнул вождь. — Убедил. Я и правда про это не знал. Раз все так, значит топаем дальше, — и, повернувшись к своим, взялся за наставления:

— Как заслышим чего — за деревья, и целим из луков. На рожон не лезть, бить тварье издали. Посланцы Ярада поди смогут и сами управиться.

Щербатый с вызовом зыркнул на Лиса и первым зашагал на восток.

* * *

Поначалу путь Кежучей проходил без сюрпризов. Следы чужаков продолжали вести на восток, иногда разделяясь. Хвостатые бестии время от времени покидали тропу, убегая то влево, то вправо. Видно, шныряли по окрестностям в поисках дичи. Вскоре каждому стало понятно — число чудищ охотники оценили неверно. Тварей было уж точно не десять — в лучшем случае в два раза больше, а то как и не в три.

Это открытие весьма опечалило путников. Боевой настрой Кежучей мигом пропал, как и не было. Но то ерунда. Вскоре на людей обрушилась такая новость, что предыдущая показалась цветочками.

Гигант! Здоровенные следы зубастой громадины выходили из-под деревьев с правой стороны от тропы и дальше уже устремлялись вперед по дороге вместе с другими. По всему получалось, что хищник какое-то время назад отчего-то покинул своих и бродил по лесам в одиночку. И случилось это еще до того, как посланцы орды миновали то место, где к тропе вышли Кежучи. Может, ящер почуял какую тухлятину и ходил ее слопать, может, что-то еще отвлекло ненасытную тварь. Только людям от этого было не легче — не готовый ко встрече с гигантом народ окончательно сник.

— На такую дурость я согласия не давал, — недовольно бурчал Сайган, продолжая шагать. — Ладно мелочь — с этими еще справиться можно. Но большой… От таких лучше сразу бежать. Нашими копьями его шкуру все равно не пробьешь. А вдруг Мирты не справятся? Что тогда?

— Тогда они слабаки и в прорыве на север нам не помощники! — огрызнулся Лис. — Хватит ныть. В одной битве мы смогли одолеть четверых великанов за раз. А еще до того я другого сумел подстрелить в одиночку. Давай лучше слушать, а то расшумелись… Того и гляди натолкнемся на эту напасть.

Безродный с сомнением посмотрел на Арила, не поверив словам хвастуна, но смолчал. Дальше двигались молча. Неторопливо шагали вперед, едва ли не крались, вслушиваясь в далекие звуки. Но таких было мало. Чудища походя распугали лесных обитателей, а сами пока находились слишком далеко, или… тихо сидели в засаде.

Лис сглотнул подступивший к горлу комок и еще раз внимательно вгляделся вперед. Вроде, пусто.

Ничего не менялось миль пять. Солнце начало клониться к закату, бросая косые лучи сквозь прорехи в листве на спины идущих Кежучей. Нервотрепка в отряде давно отыскала предел, и пошла на попятную. Охотники просто устали бояться. Человек — зверь особенный, ко всему привыкает. Даже Лис убрал камень-защитник в карман. Понадобится, достать — не проблема. Наконец, впереди замаячил просвет, и через триста шагов тропа вывела людей на средних размеров поляну.

Выйдя из-под деревьев, путники ахнули. Сайган немедленно вскинул руку, останавливая отряд и попятился сам. Глаза щербатого бегали из стороны в сторону, выискивая опасность, но таковой не нашлось. Как и не обнаружилось на поляне живых. Только мертвые. Много мертвых…

Все пространство с обеих сторон от тропы покрывала высокая, человеку по пояс, густая трава. Раньше в ней могли запросто спрятаться сотни охотников, нынче же пышные желто-зеленые заросли были сильно измяты и расписаны красным. Кровь обрамляла фигуры раскиданные тут и там по поляне. Часть тел лежало практически целыми, другим не хватало конечностей, некоторые лишились голов, ну а несколько трупов были настолько истерзаны, что опознать в них людей можно было с великим трудом. Зрелище из кошмарного сна. Засада, обратившаяся побоищем. Настоящее царство смерти — ни дать, ни взять кусок Бездны, вырванный из подземья и перемещенный сюда по воле Зарбага.

Утешало одно: тварей орды на поляне тоже валялось немало. Пара десятков хвостатых, опрокинутый на бок рогач, и два чернюка. Последних Арил отыскал взглядом в первую очередь, еще до того, как Кежучи, осмелев, начали выбраться из леса на поле недавнего боя. Один из уродов лежал, весь утыканный стрелами, недалеко от поверженной туши своего скакуна. Другой распластался у самой тропы, на окраине ямы.

Подкравшись к огромной дыре, перекрывавшей дорогу в середине поляны, Арил осторожно заглянул внутрь. В недрах провала, на глубине двух десятков локтей, бездыханно полувисел-полулежал, нанизавшись на обожженные колья, рогач. Шкура на брюхе чудовища не совладала с давлением тяжеленной туши и поддалась деревянным шипам.

Оторвав взгляд от нутра волчьей ямы, Арил медленно закрыл глаза и на мгновение как будто перенесся в недалекое прошлое, к самому началу сражения. Фантазия парня легко воссоздала картину.

«Вот на поляну колонной выходят ордынцы. Первым едет чернюк. Вдруг под тяжелыми лапами твари с треском рушится крышка ловушки — и понеслось. Шустрый наездник успел соскочить со спины рогача, или выпрыгнул прямо из ямы. Неважно. С обеих сторон от дороги из травы поднимаются сотни людей. Стаи стрел отправляются к целям. Первый чернюк и четыре хвостатые твари падают прям на тропе. Остальные чудовища, бывшие рядом, все ранены, но отнюдь не смертельно. Большинство же пока еще только выходят из леса. Те целы. И злы.

Оставшийся в живых зверовод, распахнув капюшон, отдает беззвучный приказ своим слугам. Но сейчас это лишнее. Твари и так, сразу после атаки людей, прыгают в разные стороны без всякой команды. Зубы впиваются в плоть, брызжет первая кровь, начинается свалка. Организованные группы охотников рассыпаются на отдельных бойцов. Луки уже бесполезны, и в ход идут копья.

Тут на поляну из леса выбирается немного припоздавший гигант. Чудище сразу кидается в самую гущу сражения, и яростно рвет подвернувшихся воинов на части. Охотники гибнут один за одним, но людей слишком много — великану со всеми не справиться.

Тварей орды постепенно становится меньше. Вот в несколько копий смогли завалить рогача. Чернюк, кувыркнувшись, вскочил, и его длинный нож начинает мелькать, сея смерть. Народ прыснул в стороны. Стрелы тех, кто был дальше, пронзают урода. Он мертв. Остается гигант…»

— Арил, мы нашли раненого, — вырвал Лиса из грез голос Троя. — Иди-ка сюда.

Парень, долго не думая, бросился к Тигру и нескольким Кежучам, обступившим кого-то невидимого отсюда в траве. Протолкавшись к лежащему, он присел на корточки рядом с Сайганом, но уже было поздно — несчастный отходил в верхний мир. Лис застал лишь обрывок последней предсмертной фразы.

— … остальные, побежали за ним, — давясь кровью, пробулькал Мирт и отпустил дух к Яраду.

Начиная догадываться о чем были эти слова, Арил толкнул в бок щербатого и вопрошающим кивком воззвал его к ответу. Кежуч скривился и недовольным голосом развеял сомнения Лиса:

— Часть воинов струсили и попытались сбежать. Многие прямо по тропе ломанулись. Большой демон погнался за ними, а там поселок. Все остальные охотники рванули следом, но этот говорил, — Сайган махнул головой в сторону только что отошедшего к духам, — что их слишком мало осталось. Не сдюжат.

— Так чего же мы ждем?! — вскочил Арил на ноги. — Быстро за ними!

— Ты сдурел, Боголюб?! — не остался сидеть и Сайган. — Смерти ищешь?

— Мне некогда с тобой спорить! — выкрикнул вместо ответа охотник. — Все, кто хочет спастись за горами, за мной!

Лис схватил Троя за руку и повлек за собой. Безухий сначала было уперся, но потом передумал и шустро припустил вслед за отчаянно смелым товарищем. Родичи, не оглядываясь, бежали вперед и не знали, что позади хромоногий Гайрах, подавая пример остальным, первым двинулся догонять Боголюбов. Затем, ненамного отстав от Райха, с места сорвался кто-то из Кежучей. За ним еще несколько. Вскоре Сайгану пришлось, спасая свою репутацию, тоже броситься в лес по тропе. Краткий миг, и на жуткой поляне остались одни мертвецы — все живые умчались за Лисом.

Меньше мили стремительным бегом, и до слуха родичей донесся рассерженный рев огромного ящера. Звук пока был глухим и далеким, но он приближался. Спустя шагов триста стали отчетливо слышны и другие весьма неприятные звуки: стоны, крики, тяжелая поступь, удары чего-то о что-то. В поселке творилось недоброе, но другого никто и не ждал.

Еще один последний рывок, и древесные стены тропы расступились, открывая взгляду картину ужасного действа. Тварь громадных размеров, совсем обезумев от ран покрывавших все тело, буйствовала между домов и загонов, круша землянки одну за одной. Все, кто силился ей помешать, погибали в зубах, бились толстым хвостом, или просто топтались огромными лапами. Человек эдак сто носилось за зверем во след, по мере возможности обстреливая гигантскую тушу из луков. При самых болезненных попаданиях тварь надрывно ревела и бросалась на ближайших двуногих врагов. Люди прыгали в стороны, стараясь укрыться от демона за кирпичными стенами пока еще целых жилищ, но сбежать удавалось не всем и отнюдь не всегда. Кажется, Мирты все-таки проигрывали в сегодняшней битве.

Выскочивший из леса Арил не стал любоваться сражением, присматриваясь к деталям. Парень, долго не думая, бросил на землю копье, скинул мешок со спины, снял с плеча лук и колчан. В редкую траву у края дороги рухнула сумка магистра. При себе он оставил только камень, родящий пузырь, да безумную ярость в глазах.

— Давай сюда меч! — в спешке выкрикнул Лис.

Тон приказа и взгляд молодого охотника были столь выразительны, что Трой не решился перечить. Длинный северный нож перешел из рук в руки, и Арил приступил к наставлениям:

— Если у меня не получится, цельте из луков в глаза — только так с ним и можно управиться. Меч и камень потом подберешь, если гада завалите.

С этими словами охотник сорвался с места и помчался к поселку. Высыпавшие в этот момент из под деревьев Кежучи, было сунулись следом за ним, но Трой удержал самых смелых, на других зло прикрикнул Сайган. Люди из задних рядов, кого любопытство толкало вперед, начали двигаться в стороны и вскоре, рассыпавшись вдоль кромки леса, замерли с луками в руках. Позиция для стрельбы по гиганту не подходящая — далековато. Зато отсюда было хорошо видно, как стремительный Лис огибает одну из землянок, подбираясь к чудовищу сзади. План шального товарища был понятен пока только Тигру. Безродные же следили за юным посланцем Ярада, расширив глаза и распахнув в удивлении рты. По их мнению, отважный смельчак шел на верную смерть.

* * *

Одна стена, другая, третья. Короткими перебежками Арил приближался к чудовищу, беснующемуся в центре поселка. Сюда от тропы он домчался, как ветер, но теперь спешка — зло. Нужно незаметно подобраться вплотную к зверюге, а там… Лис шепотом помянул Ярада и бросился в новый рывок.

Здесь, на западной части огромной поляны, пестрая россыпь землянок начиналась от самой опушки. За людскими жилищами, чуть в стороне, размещались загоны для всяческой живности. Дальше шли аккуратные, покрытые всходами огороды, за которыми желтело большое общинное поле. Завершала картину лесная стена на востоке, что вставала едва ли не в миле отсюда. И везде было пусто. Только воины, ведущие битву с чудовищем, голосили поблизости, да нещадно ревел сам гигант.

Теперь Арил понимал, что женщин, детей, стариков и других не способных сражаться сородичей Мирты вовремя вывели из поселка, а в раздавленных хижинах пусто. Тем не менее он не стал менять прежний план, вознамерившись во что бы то не стало довести до конца, то что начал.

Ближе. Ближе. Еще немного. Он уже не бежал — осторожно подкрадывался. Меч временно переместился в левую, не самую удобную руку. Правую занял более важный предмет — чудный камень, горящий зелеными символами. Как готовая прыгнуть змея, над десяткой висел большой палец Арила. Стоит только дотронуться, и пузырь оградит от любой опасности. Но задача в другом. Глаза охотника неотрывно следили за дерганными движениями чудища. Ноги мягко ступали по крошеву — остаткам кирпичной кладки.

Вот до гиганта осталось едва три десятка шагов. Толстый хвост с разворота врезается в стену землянки бревном. Дом — в труху! Лапы топают так, что земля содрагается. Мерзкий хруст — пастью сцапал нерасторопного Мирта. Жаль беднягу, но зверь отвлечен — можно чуть подбежать. Вот сюда, за оградку. Невысокая — еле прикрыла макушку, но и на том спасибо. Странно, что хилый плетень вообще цел. Зверь тем временем то ли успел заглотить тело жертвы, то ли сплюнул пожеванный труп — жуткие челюсти снова свободны: лязгают, брызжут слюной. Кровь стекает по скулам на шею и капает вниз. Чудище пляшет на месте, крутится во все стороны, стараясь схватить мельтешащих вокруг надоедливых лучников. Ну замри же! Замри! Куда там — вертится вихрем. И откуда только силы берутся? Но ничего, подождем.

Вдруг чудовище повернулось к Арилу спиной и застыло, склонившись над чем-то. Охотник решился. Как стремительный стриж, парень кинулся к твари, минуя опешивших Миртов. Подбежав к зверю с тыла, Лис на глаз оценил расстояние… Есть! Незримая сфера мгновенно родилась в нажатии пальца. Купол двадцати шагов в поперечнике, накрыл собой ближнюю хижину, часть другой и поляну меж ними. Ветер стих. Мертвый штиль пузыря нарушало только дыхание Лиса, да посвист воздушных порывов, идущих от метавшегося из стороны в сторону хвоста.

Получилось! Чудовищный ящер был пойман, и двигаться больше не мог. Вернее — зверь двигался, извиваясь за стенкой как уж, но лишь только в пределах весьма ограниченной зоны, не дающей гиганту достать кого-либо из Миртов. Громадная тварь, изогнувшись, отчаянно билась о стену огромной башкой, скребла купол лапами, пыталась зубами прогрызть неожиданно затвердевший воздух, но все было тщетно. От могучих потуг великана земля по периметру пузыря пошла мелкими трещинами, заколыхалась солома на крышах землянок… и все. Добиться чего-то большего зверь не мог. Он бесился, ревел и хлестал внутри купола толстым хвостом, что теперь оказался в ловушке. Пойманный хищник еще не додумался своим маленьким мозгом, до грядущих последствий случившегося.

Зато наблюдавший за зрелищем Трой хорошо понимал, что последует дальше.

— Все! Дело сделано! — радостно сообщил Тигр Кежучам, что как завороженные, во все глаза пялились на «танцы» гиганта. — Теперь Лис ему хвост отрубит, и все — истечет гадина кровью и сдохнет. Пойдемте уже. Надо Миртам объяснить, что к чему, а то не дай Ярад, кто из них умом тронется. По вам вижу: такое вполне возможно, — впервые за весь этот день позволил себе улыбнуться безухий. — Догоняйте.

Трой смело двинулся к месту пленения твари, а Арил в это самое время нанес первый размашистый удар в основание хвоста. Зверь взревел пуще прежнего, но охотника это уже не пугало. Лис рубил и рубил шкуру, мясо и кость, словно какой дровосек, перепутавший дерево с плотью. Хотя топор здесь едва ли бы справился — слишком упруго и вязко. С мечом тоже тяжко пришлось, но невероятно острый нож северян потихоньку справлялся с задачей. К моменту, когда ему удалось кое-как победить позвонки, Арил весь упарился. Пот возможно и тек где по телу охотника, но под кровью чудовища, что теперь покрывала Лиса с пят до ушей, его было не видно. Никакая разделка дичи, даже самой большой, вроде буйвола, или медведя не могла так запачкать и так утомить.

Арил еще пару раз рубанул для острастки, немного подрезал с краев… Все. Огромный отросток отпал окончательно, рухнув наземь у самой незримой стены. Дальше грозного ящера, по идее, должно было убить просто время. Лис облегченно вздохнул и уселся на мясистую чурку. Оставалось чуть-чуть подождать.

Облокотившись на край пузыря, охотник смотрел, как за стенами купола воспрявшие духом Мирты пытаются с близкой дистанции поразить зверя в глаз. Стрелы тыкались в морду чудовища около цели, но никак не могли прилететь куда надо. Великан мотал головой, не обращая на эти уколы внимания — он по-прежнему дрался с воздухом, что предательски затвердел. Правда, движения чудища были уже не так резки и яростны — измученная твать мало по малу сдавалась.

Затем из-за хижин вышли Кежучи с Тигром, и бесполезная трата стрел прекратилась. Обильно жестикулируя, люди принялись друг с другом общаться, время от времени тыкая пальцами в сторону Лиса. Судя по лицам местных, тайна волшебного камня и личностей посланцев Ярада, в данный момент переставала быть тайной. Замысел скрыть свои планы до встречи с вождем провалился, но Арил не расстроился.

«Может так будет и лучше?» — размышлял Лис о будущем, сидя у красной струи продолжавшей журчать. «Я ведь у них на глазах одолел великана — вон сколько свидетелей. Все эти люди теперь будут верить в меня и в защиту Ярада. Глядишь подсобят остальных убедить. Вон, как Трой грудь выпячивает.»

Потихоньку кровь сбавила ток, а потом и вовсе закапала. За стеной ящер больше не дергался — смиренно завалившись на бок, лежал дохлой тушей. Зверь, убивший сегодня столь многих, наконец-то и сам умирал. Жизнь еще проявлялась в движениях век, но уже было ясно: чудовище больше не встанет.

Для надежности выждав еще немного, Арил поднялся с земли и, подойдя к камню, нажатием пальца убрал незримые стены. Купол схлопнулся, вещь магистра отлипла от прежнего места в пространстве. Спрятав «Дар Ярада» в карман, Лис направился к зрителям кровавой расправы над демоном. Те заметили — копья с луками победно взметнулись над головами охотников. По мере приближения к людям, Арил начал различать в общем радостном гомоне первые отдельные голоса. Один, самый громкий, казался уж больно знакомым. И правда. Хромой надоеда-Райх успел-таки вовремя доползти до поселка и сейчас, протолкавшись вперед, неистово верещал:

— Слава посланцу Ярада! Слава Арилу, победителю демонов!

Постепенно собравшийся рядом народ подхватил клич Гайраха, и над полем, от леса до леса, громогласно и слаженно зазвучало:

— Слава! Слава! Слава!

 

Глава десятая

Жадные воды Арнея

Величайшая мировая река, что, поблескивая мелкой волной, неторопливо текла перед взором полковника больше походила на море. Свесив ноги, Арчи сидел на краю обрывистого откоса, подпиравшего воды Арнея. Невысокая, но почти отвесная круча протянулась вдоль всего восточного берега и лишь изредка разрезалась оврагами мелких притоков. У подножия этой природной стены, ярдах в трех от сапогов Монка, желтел узкий пляж, а за ним начиналась бесконечная серая гладь. Этот хмурый оттенок сейчас придавали реке облака, затянувшие небо, но в другую погоду Арней мог менять цвет воды от кристально-прозрачного голубого до мутно-зеленого, а в дожди даже буро-коричневого. Как-то раз Арчи повезло лицезреть бирюзу, что случалось действительно редко. Было это зимой в ясный солнечный день очень-очень давно, и уже почти позабылось.

Несмотря на эпитет «бескрайняя», проникающий в мысли полковника при одном только взгляде на реку, дальний берег Арнея Монк видел. Или лучше сказать различал. В паре миль к западу тусклая желтоватая полоса разграничивала воду и сушу. Там пологие песчаные скаты плавно переходили в пышные заливные луга, а за ними сплошной чередой вдоль реки шли деревни крестьян, хутора и отдельные фермы.

Полоса наиболее плодородной земли повсеместно возделывалась. Огороды сменяли поля, на покосах меж ними сушилось в копнах золотистое сено, скот стадами бродил ближе к краю воды, выпасаясь на травах. Повсюду кипела работа, и широкополые шляпы селян, как чудные грибы, желтели соломой среди частых грядок… Но все это в прошлом.

Нынче густозаселенная приречная житница опустела. Люди, наскоро собрав урожай, побросали дома и бежали. Лодки, баржи, плоты и паромы все последние дни безустанно сновали по водам Арнея туда и сюда. Подходящим сарийцам достанутся только пустые постройки, да выжженные поля, на которых пшеницу пожать не успели. Всю скотину до самой последней козы тоже вывезли на восточный спасительный берег.

Хоть какой-то поживой неприятелю могла послужить разве что позабытая утварь в домах, да и все. Больше армию Сары порадовать было решительно нечем. Но захватчики вряд ли особо расстроятся. Несмотря на свое многолюдство, полчища еретиков отнюдь не бедствовали, в полной мере снабжаясь по тракту продуктами, фуражом и всем остальным, что потребно огромному войску.

Вспоминая, как в то злополучное утро Фабрицио принял решение повернуть на восток, Монк бессильно сжимал кулаки.

Генерал, возглавлявший их корпус, хоть и не был по общему мнению трусом, но, когда отступая от Генка после памятной битвы, потрепанное войско союзников выбралось к тракту, Сардо отдал неправильный и даже, на взгляд Арчибальда, граничивший с глупостью судьбоносный приказ.

«Ведь могли же успеть разобраться с фаркийцами!» — мысленно сокрушался полковник. «Подожгли бы обоз, и на запад. Не стали бы желтоплащники нас вылавливать. Ну, а если и стали бы? Что с того? Просторы там знатные. Беги — не хочу. Пару месяцев бы могли в догонялки играть…»

Но случилось иначе. Побоявшись, что их зажмут в клещи на тракте и не желая рисковать своей армией, Фабрицио отдал приказ возвращаться к Арнею. Теперь уже никогда не узнать на чьей стороне в тот момент была правда. Монк твердо верил, что на его. Но, как Арчи слышал, ни маршал, ни принц действий Сардо не осудили и даже поблагодарили рассудительного генерала за грамотный отвод войск.

За последнее даже лихой Арчибальд не имел к генералу претензий. Отступление проходило тактически верно. Без намека на бегство, расчетливо, слаженно. Где лесистось округи давала возможность «куснуть» неприятеля, конные отряды летучих раз за разом бросались в стремительные атаки на оголенные фланги врага из засад.

Колдун иноверцев не мог одновременно прикрывать всю огромную армию Сары. Да и не особо пытался. Хозяина страшного хобота союзники больше не видели. Со времени битвы под Генком и по сей день магический козырь сарийцев оставался в бездействии, поджидая решающий миг для явления вновь. По мнению штаба, желтоплащники берегли свое «чудо» для крупных сражений. Но таких маршал Харт и не думал давать неприятелю.

Полноводный Арней должен был послужить иноверцам преградой. И могилой, как веровал Монк. Вильгельм планировал помешать армиям Сары переправиться на западный берег. И надежды, что эта затея у маршала выгорит подкреплялись, как минимум, парой логических доводов.

Ну, во-первых, мостов через эту великую реку в Нарвазе вообще не имелось. Так что даже ломать было нечего. Еще бы! Арней был настолько широк, что за все время правления Клауса, да и всех его предков, никому даже в голову ни разу не пришла мысль о постройке моста. И паром-то, что бегал вдоль троса под стенами города, во всем герцогстве продолжал оставаться единственным, до тех пор пока вслед за последними беженцами и его не закрыли. То есть у врага просто не было иных способов оказаться на восточном берегу кроме, как одолеть реку вплавь. И вопрос — «Как сарийцы намеренны справиться с этой задачей?», подводил уже к пункту второму.

Флот у ложной богини имелся, и даже довольно большой. Только проку с него для врагов было мало, так как он все равно уступал объединенной эскадре двух герцогств.

Крутобокие массивные парусники даргонцев и легкие речные галеры нарвазцев закрывали проходы на север у самой границы, раз за разом легко отбивая наскоки южан. Хоть восточный сосед и не выслал союзникам в помощь войска, но одна из сильнейших на свете флотилий спустилась по водам Арнея еще в середине весны. Про речную дорогу, как путь для вторжения, богиня теперь могла смело забыть. Даргонские моряки не зря славились своей силой и храбростью. Все «короткие княжества», как и Фелия с Салтией много раз убеждались в случавшихся изредка стычках, что с «церковниками» на воде лучше не связываться. Блюстители истинной веры безраздельно властвовали на просторах Срединного моря. Что уже говорить про Арней.

Великое герцогство Даргон, государство породившее более цикла назад новое течение веры в Великих, самым яростным образом повсеместно боролось с любым проявлением ереси. В первую очередь Высокий престол всеми силами, рьяно и безустанно выкорчевывал главные корни крамолы — Проклятых, коих всесильное Братство искало, хватало и лишало голов везде, где могло до них дотянуться. Ну а что может быть хуже, чем Проклятая возомнившая себя богиней? Неудивительно, что Клаусу так быстро удалось уговорить «церковников» прислать свой несокрушимый флот.

Пришли бы и войска, но в «герцогстве без герцога», как говорили про Даргон в народе, от века не держали крупной армии. Да и союзники еще совсем недавно, до появления вестей про колдуна, наивно полагали, что справиться с врагом на суше смогут сами. Без чей-то помощи и, в общем-то, легко.

Теперь же было поздно звать подмогу — еретики заявятся на днях. Сарийцев предстояло встретить здесь, у берегов Арнея. Тех сил, что собрались под стенами Индара должно хватить с запасом. Так думал маршал. С Хартом соглашался принц Матеус, да и весь штаб всецело разделял их взгляды. Сомнения высказывал лишь Сардо, и офицеры, что пришли с востока вместе с ним.

Естественно и Монк, с отвисшей челюстью недавно лицезревший, как всадники в доспехах летят по небесам, переживал за будущий исход грядущего сражения. Колдун и хобот накрепко засели в памяти полковника. И пусть в том было стыдно признаваться даже себе самому, но Арчи периодически ловил себя на мысли, что боится. А так как ожидание те страхи только множило, он гнал ход времени, желая побыстрей взглянуть врагу в лицо.

«Скорее бы явились» — думал Монк. «Идите уже, гады. Мы готовы».

Поддавшись настроению, полковник явно забегал вперед в подобных мыслях. До полной окончательной готовности войскам союзников немного не хватало, но это было делом пары дней, а может быть управятся и раньше. Тем более особой спешки нет. За продвижением захватчиков следили. Разведка доносила: время есть.

Да и какая битва, коли армии враждующих сторон находятся на разных берегах огромнейшей реки? Сначала полководцам лже-богини придется штурмовать природного врага. Арней пожалуй не отлупишь хоботом. Хочешь не хочешь, а придется плыть.

Помощи от своих по воде армиям Сары ждать не стоило, а переправа на плотах смотрелась бы просто смешно. В чем же тогда заключался коварный замысел неприятеля с этим обходом по западным землям Нарваза Арчибальд не мог понять, как не старался. Казалось бы им было проще направить удар по прямой. По восточному краю Арнея — и сразу к столице. Но нет. Сарийцы избрали маршрут похитрее.

Скорее всего, иноверцы боялись принять бой со всеми союзными силами разом. В настолько масштабном сражении эффект колдуна мог не дать им того результата, что в битве под Генком. Но все это были догадки, не более. Суть задумки врага полковнику Монку еще только предстояло узнать. Причем, очень скоро.

* * *

Капитан «Гордости Даргона» с высоты кормовой надстройки наблюдал за рекой. Всю трехмильную ширину русла заполняли стоявшие на якорях корабли. Здесь в разливе течение еле-еле влекло толщи вод, и те две неполные сотни судов, что имелись в союзной флотилии, без проблем разместились меж берегов в три шеренги.

Огромная сила. Арней сотни лет не видал такой мощи, а может и больше. Тысячи весел, лес мачт, тьма парусов, нынче убранных из-за безветрия. Взгляд брата Феликса медленно обходил акваторию справа на лево. Только моряк был способен оценить по достоинству всю красоту вдохновенного зрелища — настоящая эскадра богов! Во всем мире не отыскать флота больше! Капитана «Гордости» прямо-таки распирало от чувства, в честь которого и был назван вверенный ему флагман.

Сухопарый, заросший щетиной даргонец неосознанно улыбался, взирая на строй кораблей. Даже утлые «щепки» нарвазцев не смогли измарать пейзаж своим видом. Да и было их мало. Массивные когги блюстителей истинной веры превосходили числом эту мелочь, как минимум, вдвое. Крутобоких двухпалубных морских великанов сюда из Даргона пришло десять дюжин. Три четверти всех боевых кораблей покинуло разом причалы Севрона в то памятное апрельское утро. Сейчас их осталось чуть меньше.

Четыре красавца погибли в недавних сражениях с флотилией «Проклятой суки», как в братстве презрительно величали богиню южан. Один получил повреждения и сейчас его спешно латают у берега. Еще два отплыли домой: судам тем досталось сильнее, так просто не справить — потребны севронские верфи и тамошние мастера.

Потери, конечно, нешуточные, но и без выбывших кораблей у границы с захваченным Шером стояла эскадра размерами больше необходимого, как думалось Феликсу. Сто с чертовой дюжиной когов! Немыслимо! В мире нет такой силы, что пройдет сквозь столь мощный заслон в узких водах реки. Галеры нарвазцев моряк так вообще не считал. А зачем? Толку с этих проворных, но низких и легких суденышек мало. Ни катапульту поставить, ни на таран не пойти. Так, речные повозки для лучников. Называть кораблем — слишком честь велика. У желторотых и то будут лучше.

Галеры южан слабо походили на «шлюпки» нарвазцев. Стать, размеры и вес сарийских судов позволяли им в теории выйти и в море. Кто бы только пустил. Без даргонцев тягаться с еретиками на водах Арнея соседи бы не смогли даже при равенстве вымпелов. А по количеству судов флот сарийцев так еще и вдвое превосходил силы герцогства.

За последнюю пару недель Феликс вдоволь налюбовался галерами Проклятой. Трижды желтые паруса появлялись на юге. С последнего раза и пяти дней не прошло. Бой, однако, свершился единожды, в самом начале. Небольшой: так, прощупали силы друг друга, пустили ко дну пару дюжин судов, в основном желтопарусных. Ну а дважды неприятельский флот выходил на разлив, принимал построение, как для атаки… но на этом и все. Убедившись, что путь по-прежнему преграждает эскадра церковников, иноверцы разворачивались и на веслах легко уходили обратно против течения.

Пускаться в преследование за флотилией любопытных южан союзники даже не помышляли. В чем в чем, а уж в скорости стройные суда неприятеля заметно превосходили тяжеловесные когги. Без должного ветра такая погоня никак не могла увенчаться успехом, ну а хитрые флотоводцы южан, как будто специально, подбирали погоду для вылазок. При их появлениях воздух мертво стоял над Арнеем. Штиль — время весел. Совсем, как сегодня. На реях недвижимо висят свернутые паруса — ни порыва.

— Ну что, Капитан, заскучал? — раздавшийся голос принадлежал ни кому-нибудь, а самому адмиралу Эдгару.

Высокий и грузный мужчина в простом, но добротном камзоле, немного сутулясь, шагал по настилу надстройки. Поля треугольной объемистой шляпы скрывали от солнца грубую, продубленную ветром и временем кожу лица. Большой красноватый в пупырышках нос нависал над густыми усами. Рта не было видно сквозь космы рябой бороды. Щели глаз непонятного цвета обрамляла поверху единая щетка бровей. Завершал же картину засаленный волосяной черный с проседью хвост, что торчал из под шляпы, свисая на спину мужчины.

Весь внушительный облик Эдгара «Лохматого» буквально кричал — Морской волк! И то была чистая правда. Почтенный годами даргонец с юнги начал когда-то свой путь в иерархии флота, и полвека спустя каждый вшивый пьянчуга в любом кабаке, коих валом в портах, раскиданных вдоль извилистых берегов Срединного моря, слышал массу историй про подвиги Даргонца-топителя.

— Вы правы, Первейший. Есть малость, — поклонился брат Феликс.

— Потерпи. Скоро сунутся снова, — обнадежил капитана командующий. — От Индара поднялась галера. Да ты сам их встречал по утру. Там в депеше чудные известия — мы такого уж точно не ждали. Еще одна армия Проклятой суки! Якорь ей в сраку! Объявились на западе, ближе к фаркийской границе — хитрожопое племя. Корпус Сардо отправлен их встретить, но похоже сарийцы прорвутся. Уж больно их много. Так что вскоре толпа этих выблядков выйдет к Арнею, где-то северней нас. — Адмирал неопределенно махнул рукой себе за спину. — Думаю, прямо напротив столицы — чего мелочиться. И учти, вести медленно ходят. Пока эта новость добиралась до нас, враг шагал по Нарвазу. А значит…

— Паруса! — раздался с мачты крик вахтенного.

— А значит, для переправы еретикам нужен флот, — закончил Эдгар. — И вот тебе подтверждение моих домыслов. Легки на помине.

Взгляды морских офицеров уже отыскали врага. В разлив из-за южной излучины рядами входили галеры с обвисшими желтыми вымпелами на флагштоках. Матрос, заприметивший первым сарийцев, конечно, приврал — собранных под реями парусов видно не было. Но сигнал из «насеста» был подан, как надо. Раз увидел корабль, кричи — паруса. Так положено в силу традиций.

Дальше все завертелось, как в лучших часах. За годы боев и учений механизм был прекрасно отлажен. И сравнение это касалось не только даргонского флагмана. Во всем флоте церковников бывалые экипажи быстро и четко проделывали последние приготовления перед битвой. В том, что сегодня сражение грянет наверняка, усомниться другим капитанам не дали сигнальщики «Гордости». Команды цветными флажками промчались цепочкой от корабля к кораблю, и уверенность адмирала в правдивости этой атаки добралась до самой последней нарвазской галеры. Пятнадцать минут суеты, и союзники были готовы по всем правилам встретить незваных гостей.

— Глянь, одна желторотая щепка чуть вырвалась, — вскинул руку Эдгар. — Идиот рвется в бой. Хорошо. Щас устроем. Просигнальте на «Истину» — пусть возьмут щустряка на таран. Остальным приготовиться! Весла в воду, долой якоря! Начинаем разгон!

Два умелых сигнальщика в пять секунд отмахали команды Лохматого, и вскоре эскадра союзников повсеместно пришла в движение. Массивные когги, с трудом набирая ход, выгребали против течения. Два ряда длиннющих весел, расположенных один над другим, синхронно взбивали воду. Морские гиганты шли ровной растянутой линией, хлипкие же галеры нарвазцев держались слегка позади. Строй простой и, пожалуй, бесхитростный, но испытанный ранее. Здесь же и с тем же противником.

— Ты смотри! Идиот окончательно сбрендил! — хмыкнул Эдгар, толкая в плечо капитана. — На три корпуса вылез. Смельчак…

— Хочет боя один на один, — отозвался брат Феликс. — Только нам оно надо? Вон уже «Воля» справа заходит. Впару с «Истиной» живо устроят им клещи.

— Молодцы капитаны! Прием выбран верно, — похвалил адмирал моряков. — Отвернуть не успеет — теперь уже поздно. Считай, идиоту конец.

— Что за… — челюсть Феликса так и осталась открытой.

— Светлый Ярос! — Лохматый вцепился рукой в свою бороду. — Это что же творится?! Небесные силы! Они же летят…

Острый взор не подвел Адмирала. Многотонный корабль и правда парил над рекой, продолжая подъем. Разум напрочь отказывался принимать это зрелище, но глаза утверждали обратное. Покидая Арней, «Истина» медленно двигалась вверх. Просто сон наяву, причем, из кошмарных. И списать на горячку не выйдет — пить Феликс бросил давно.

Стекая по замшелым бортам, с киля струями лилась вода. Весла частью безвольно свисали вниз лопастями, частью, словно нелепые паучьи лапки, дергались в разные стороны — видно, кто из гребцов не успел еще все осознать. Когг слегка накренился к корме и в какой-то момент, резко изменив курс полета, с ускорением рванул по горизонтали к ближайшему судну союзников.

Обреченная «Воля Даргона» попыталась свернуть, но, как выяснилось, по воздуху когги летают гораздо быстрей, чем плывут по воде. Люди с «Истины», кто еще по какой-то причине не спрыгнул за борт, от удара посыпались с палубы, словно горох из тарелки. Вместе с ними летел такелаж всех мастей, обе мачты, баллиста, снаряды к большой катапульте, что сама удержалась на крепах. Треск рожденный в ударе разнесся по всей акватории. Корабли развалились на части, как будто игрушечные. Волны прыгнули вверх аж на несколько ярдов. Краткий миг — и на месте судов колыхалась огромная куча обломков.

— Мать его… — тихо пробормотал адмирал, потрясенный увиденным. — Это как же так вышло? Не спим же мы, братья?

— Колдовство. Зарбагова сила, Первейший, — дрожащим голосом пробормотал капитан, высказывая общее мнение.

Рулевой, боцман, трое ближайших матросов и оба сигнальщика — все, кто слышал слова брата Феликса, дружно принялись наперебой подтверждать эту здравую мысль. Экипаж на секунду забыл про субординацию, но суровый Эдгар первым взял себя в руки и гаркнул:

— Молчать!

Все немедля притихли, а адмирал уже тряс потрясенного капитана.

— Феликс, мать твою! Прийди в чувства! Я один разглядел серый вихрь, что шел от галеры? Или ты тоже видел?

— Да, Первейший. Там что-то такое тянулось от них прямо к «Истине», — встрепенулся даргонец. — Я уж думал, привиделось. Стало быть, нет.

— Ну тогда продолжаем атаку! Но только по флангам! Центру — отбой! — проревел адмирал, возвращая воинственный вид. — К зарбаговой щепке не лезть. Остальные, похоже, обычные — вон уже тормозят. Видно, все колдовство лишь на той. Боги с нами! Сигнальте, чтоб били по ней катапультами издали.

Дальше все развивалось стремительно. Не успели приказ адмирала передать и ближайшим судам, а проклятый корабль южан уже выловил новую жертву. Подобравшись к союзному строю вплотную, щепка снова явила свое колдовство. От галеры к несчастному коггу протянулся тот самый конический хобот, что уже повидали имперцы из корпуса Сардо.

В этот раз моряки уже знали, что произойдет дальше и немедля попрыгали за борт. Вверх корабль шел медленно, плавно. Очевидно вода тормозила полет, даруя гребцам лишнее время для бегства. Те, крича и толкаясь, выбирались из люков на палубу, а оттуда сыпались в воду. Но на всех этих быстрых секунд не хватило. Киль явил себя взорам, и, закончив на этом подъем, когг рванулся к собрату, идущему слева.

Раздался второй за сегодня чудовищный треск, а зарбагова щепка, стремясь к новым целям, уже забирала правее. За ней по пятам, проникая в солидную брешь, где от строя союзников остались лишь «шлюпки» нарвазцев, шли другие галеры южан. Начиналась охота на мелкую дичь. Одно судно уже взяли на сцеп, и с высокого борта сарийцы посыпались вниз. Понеслась рукопашная.

Двумя днями ранее.

Средь бескрайней степи по прямой, как стрела, и пустынной, как и весь окружающий пейзаж, дороге к востоку летел отряд всадников. Кони мчались еще не на полном пределе, но близко к тому. За немаленькой группой наездников, человек эдак в тридцать, поднимая облако пылевого шлейфа, клубились серые вихри. Было видно, что конные очень торопятся — не иначе погоня висит на хвосте. Но нет. Горизонт, размытый в мареве зноя на западе, оставался девственно чист.

Окажись сейчас рядом случайный прохожий, он бы здраво решил, что отряд сей ведет идиот. До ближайшей деревни отсюда еще полдня ходу, даже если нестись столь стремительно, а подобной нагрузки не сдюжит и свежая лошадь, чего уж тогда говорить про уставших коней. Упадут раньше срока, как пить дать — с лошадьми так нельзя. То ли всадники одурели от летней жары, то ли в логике этой безудержной гонки таится какой-то секрет.

Таковой здесь как раз и имелся. В получасе езды верховых поджидала застава. Для людей там безумная скачка не кончится, но гнать дальше они уже будут других лошадей.

Сегодняшнее утро Холодный встречал полусотней миль к западу от этого места. Стартовали с рассветом. По дороге сын Сары сменил пятерых лошадей, а один раз и спутников. До заката Первому ангелу предстояло проделать такую замену коней еще дважды. Всего семь, как и в дни до того. Кавалькада сарийцев неслась без привалов с рассвета до вечера, а для отдыха отводилась короткая летняя ночь. Эта спешка легко объяснялась задуманным ранее планом, главной частью которого как раз была скорость. Успеть — означало устроить имперцам сюрприз. Маневр себя оправдает, к жрецам не ходи. Но чем он быстрей доберется до места, тем лучше — и так задержался сверх нужного.

Несколько дней после битвы под тем городком, где Холодный явил неприятелю силу Осколка звезды, Вечный для подстраховки провожал свою армию к тракту. Затем, убедившись, что враг повернул на восток и второго сражения можно уже не бояться, сын Сары покинул войска и рванул восвояси.

На всем пути наступления огромная армия за собой оставляла заставы, где возвращения Ангела дожидались сменные люди и лошади. По Шеру маршрут Даниэля был так же построен заранее. Там он расположил лагеря еще ближе друг к другу — всех Бесстрашных привлек к делу будущей эстафеты. Обычный почтовый прием, только в больших масштабах. Ресурсов хватает — все остальное неважно. Главное — у самого сил запас, ни чета смертным неженкам.

Отряд Даниэля за день совершал неплохой переход. О чем говорить, если больше пяти сотен миль, отделявших начало дороги от цели броска для Холодного промелькнули всего-то за дюжину суток. Сейчас шли тринадцатые.

Уже следующим утром сыну Сары откроются воды Арнея и флот, ожидающий Первого ангела ниже границы. Оружие, мощи достойной богов, поможет пройти сквозь заслоны противника. Неделя — и здравствуй, Индар-столица строптивого герцогства. А дальше свершится великая битва, победитель которой был Даниэлю известен. Подоспели бы к сроку войска…

* * *

Под черную ругань Эдгара, широкая адмиральская шляпа отправилась за борт. Лохматый в сердцах плюнул под ноги и погрозил кулаком удирающим трусам. Приличная группа союзных галер, не менее двух десятков, вовсю выгребала не север, удаляясь от места сражения. У них шансы были. Вот коггам их низкая скорость уйти не позволит — догонят на раз. Тут хочешь не хочешь, а драться придется, причем до конца. В плен к иноверцам попасть для церковника — верная смерть. Теперь, или мы, или нас — и третьего не дано. Но это знание, лишь укрепляло решимость даргонцев.

Бой тем временем продолжался. Но только в центре. На флангах шустрые щепки южан не решились идти в столкновение с коггами. Таких намерений, судя по всему, у них не было изначально — вся тактика строилась вокруг колдовского судна с его серым вихрем. Дождавшись удобной дистанции, строй галер дружно начал сушить весла правого борта, уходя в разворот. Двигаясь по синхронно расчерченным дугам, корабли иноверцев на миг оказались к даргонским судам левым боком. Идеальный момент для тарана, но нет… Не успеть.

Вроде рядом — каких-то две сотни ярдов, а достать нечем. Катапульты на коггах не могут стрелять через нос — там мачта. Мешает, зараза, но деть ее некуда. Капитаны-даргонцы, смекнув что контакта не будет, тоже резко вращают штурвал.

Слишком поздно. От сарийских галер уже мчатся навстречу церковникам тяжелые ядра. Часть огромных камней принимают арнейские воды, но немало массивных снарядов находят и дерево. Потопить — не потопят, но дел натворят. Так и есть. Вон у «Смелого» падает мачта, «Звезде» разломало надстройку, на «Доблести» несколько весел снесло, как и не было. Да уж, многим досталось. Одним чуть побольше, другим еле-еле, на флагмане тоже обтесанный камень проделал еще один люк в верхней палубе. Подробностей происходящего на дальнем фланге с «Гордости» не разглядеть, но, похоже, там все в том же духе. Дрянь — дело… Но в центре все хуже.

Залп вдогонку удирающим щепкам не принес много пользы. Едва ли один из десятка камней долетел до галер. Но и то хорошо.

Строй союзников напрочь сломался. Ровные некогда линии смяты, растянуты, порваны… Зато, наконец, начали выполняться приказы Эдгара. Медленно, кое-как и со скрипом, но маневры даргонцев начали возвращаться от паники к смыслу.

Зарбагов корабль успел еще дважды проделать свой подлый прием, но потом северяне уже разбежались настолько, что очередной поднятый в воздух когг не помчался навстречу другому — таких не нашлось — а просто был сброшен на воду с высоты в сотню ярдов. Огромное судно нырнуло в Арней, погрузившись до края надстройки. Качаясь всплыло, накренилось и начало вновь уходить в глубину, но уже не спеша — видно все-таки треснуло днище.

Затем жертвы временно кончились, и наступил долгожданный черед ликовать северянам. Доргонцы смогли огрызнуться с дистанции. Три камня отправились в сторону колдовской щепки. Один оказался точнее других, и галере досталось в корму. Рулевое весло снесло начисто. Даже издали видно, что корпус дал течь — то что надо!

На этом атака сарийцев закончилась. Пусть и временно. Теперь стало можно вздохнуть посвободней. Колдовство — главный козырь врага не у дел. Главное — не лезть на рожон, добить тварей издали. Вон ближайшие когги уже поворачивают, спешат развить первый успех. Катапульты взводить не так быстро, но те кто еще не стрелял на подходе. Флагман тоже велением Эдгара во все весла летит к месту действа — шанс свершить перелом в этой битве наконец-то забрезжил пред взором Лохматого.

— Поднажмите! — ревет адмирал, заглушая командные выкрики боцмана, подгоняющего гребцов сквозь воронку-трубу, уходящую на нижнюю палубу. Кажется, что раскатистый бас беспрепятственно проникает под толстые доски, и эмоции в голосе Эдгара, достигая ушей моряков, заставляют их навалиться на весла с удвоенной силой.

«Гордость» мчится на помощь к своим, а сарийцы тем временем сгрудились в кучу вокруг поврежденной галеры, прикрывая бортами других кораблей колдовской. Расстояние отделявшее флагман даргонцев от этого скопища сделалось меньше — теперь различимы подробности происходящей там суеты.

Стало видно, что к борту зарбаговой щепки швартуется точно такое же судно, но с целым рулем. Поравнялись, накинули трапы. По мосткам с поврежденной галеры на новую уже бегут люди. Без сумбура, расчетливо, слаженно, как на учениях. Все в обычных коротких камзолах любимого желтого цвета, без шлемов. Небось жарко гадам — сарийцев вином не пои, дай одёжу покраше. Безумцы… Еще бы кольчуги надели. Но нет — сохранили остатки мозгов, никакого железа в нарядах. Кольчуга в два счета утянет на дно, если выпадет случай невольно поплавать. Не только сарийцы, решительно все моряки разных стран старательно избегали тяжелых одежд. За бортом — это верная смерть. Не успеешь раздеться — конец. Лучше пасть от стрелы, чем отправиться крабам на корм.

Оттого-то тем более странно смотрелся взошедший на трап человек в полноценном закрытом доспехе. Броня на груди иноверца блеснула — солнечный луч скользнул по пластинчатым латам. Знамением свыше явился сей свет, ибо тут же, как будто чудесным вмешательством Яроса, в борт галеры ударил увесистый камень. Снаряд катапульты пробил просмоленные доски и сильно тряхнул корпус щепки. Мостки пошатнулись. Мужчина в доспехах как раз находился на них…

Дружный вздох.

Дикий вопль.

Скоротечный полет завершается всплеском. Миг — и только круги на воде. Река поглотила сарийца в мгновение ока.

 

Глава одиннадцатая

Синар

— Нехрена себе! Это вам не жилище Мудрейшего. Сколько камней натаскали… А ведь до гор путь неблизкий, — удивлялся Валай во весь голос.

— А я вот чего-то такого и ожидала от главного селения северян, — поделилась своими впечатлениями Мина. — После тех деревней, что мы видели. Эй, Джейк, я правильно слово сказала?

— Почти, — отозвался дружинник. — Только нужно говорить деревень, а не деревней.

— А… Запомню, — пообещала охотница.

— Ага, запомнишь. Годика через три, — без капли издевки определил сроки Волк. — Тут столько всего надо запомнить, что голова кругом идет. И как мы тут жить будем…

— Как — дело второе. Главное жить, — присоединился к беседе Ралат. — Разберемся со временем.

— Это ты верно подметил, — согласилась Мина. — Из Долины сбежать удалось, а остальное не важно. Поперву бы с голода не помереть, а там уж придумаем, как жить дальше.

— С едой проблем не возникнет, — поспешил Джейк развеять опасения девушки. — Сейчас самая сытая пора наступила. Урожай по большей части собрали, а продать еще не успели. Ализия, между прочим, главная житница всей Империи. Да и в другие страны от нас много чего идет на продажу — оливки те же. А уж вино наше южное так и вовсе на весь мир известно. Купцы отовсюду съежаются — в Синаре сейчас толчея. Не боись — хватит жрачки на всех. Раз господин вас привел, значит выделит из запасов. Монки слово держат.

— Это хорошо, что держат, — улыбнулась Мина. — А то нам еще и земли для житья обещали.

— Да все вам будет, — пообещал дружинник. — Земли свободной валом — бери и распахивай. Я бы вас у предгорных лесов поселил: там на охоту никаких разрешений не требуется, не то, что в баронских угодьях. Но решать не мне. Как Его светлость милорд Август скажет, так тому и быть. Потерпите, недолго осталось. Считай, добрались.

Последняя фраза солдата была уже лишней. Вынырнув из небольшого лесочка, дорога только-что явила путникам свое окончание. В паре миль к северу вытоптанная полоска земли упиралась в предместья Синара. Низкие, едва различимые с такого расстояния домики окаймляли показавшийся город, как поросль опят старый пень. За ними величественной серой громадой вставала стена. Не особо высокая по меркам Империи, всего локтей тридцать до края, но все же способная вызвать у родичей бурю эмоций своими размерами. Дальше и вовсе виднелись какие-то нереальные здания: башни и шпили взмывали до самых небес. По крайней мере так казалось охотникам, недавно считавшим землянки вершиной строительной мысли.

При виде города потрясенный Валай ощутил, как его уважение к северным людям — и так запредельно высокое — выросло еще больше. Да и остальные родичи прониклись похожими чувствами к всесильным создателям этого чуда. Синар — небольшой городок даже в рамках Ализии показался охотникам чем-то великим и древним, едва не божественным. Одновременно прекрасным и страшным, пугающим жителей леса своими масштабами.

Беседа на время затихла. Все молча глазели на дивное зрелище. Кроме местных, конечно. Они-то особых прекрас в пейзаже не видели. Ну Синар, и Синар. Что такого?

А город все рос, приближаясь, и рос. Постепенно глазам родичей открывались все новые и новые детали чарующей картины. Вот за рядами домов, меж которых стелилась дорога, показался распахнутый зев широченных ворот. Сквозь него проступали манящие контуры улицы, уходящей куда-то вглубь города. Мина с Волком переглянулись. В глазах обоих читался восторг предвкушения. Неужели сейчас им позволят войти в этот чудный поселок имперцев?

Куда там! Не доехав полета стрелы до края предместий, повозки, возглавлявшие колону южан, свернули направо. Здесь, сразу за полосой огородов, начинался огромных размеров луг, служивший общественным выпасом. Свободного места полно — если лошадей и коров потеснить, все Племя легко расположится. Ну, а ручей, протекавший в ложбинке, вконец убеждал — поляна идеально подходит под временный лагерь. На ней-то его и разбили. Не звать же такую толпу гостей в город. Уж больно их много явилось — на раз не расселишь.

Весь день к лугу свозили припасы и всякую нужную всячину: армейские палатки, шатры, что хранились для ярмарок, рулоны материи — делать навесы, кучи хвороста и груды нарубленных дров для костров. Запасов в Синаре хватало, и Монки не жадничали. Буквально за пару часов на поле у города вырос огромный лагерь. Беженцы устроились сносно: не то, чтоб вольготно, но и без давки. Да и не надо другого — зачем утруждаться? Совсем ненадолго же здесь. Вскоре снова сниматься в дорогу.

Да и выдохлись родичи: сил на быт и уют не осталось. Это сколько же Племя в пути? Целый месяц без малого минул с той поры, как плоты унесли людей прочь от родимого берега. Сотни миль позади — ноги стерты в мозоли, руки гнутся с трудом. Самое время устроить нормальный привал, отдохнуть день другой.

Кое-как обустроившись, родичи второпях затолкали в себя ужин и повалились на землю. Малые дети, их матери и самые древние старцы спали в шатрах и палатках, остальным потолок заменяло далекое звездное небо. На ночь даже постов не оставили. А зачем? Наконец-то опасности нет. По соседству еще не друзья, но уже не враги. Чернюки далеко — разоряют Долину. Их можно пока не бояться.

— Утром будьте готовы встречать делегатов от церкви, — наказал Альберт Маргару, покидая поляну. — Да и я появлюсь. Нужно срочно решать, как нам быть. Долго вас здесь держать мне не хочется, но отца, к сожалению, нет — отбыл в Селину, на днях должен вернуться. Как воротится, присягнете на верность Империи и станете нашими подданными. А пока отдыхайте. Увидимся завтра.

Вождь благодарно кивнул и уже хотел было заняться другими делами, но Альберт, заметивший грусть в глазах старого Медведя, остановил его:

— Маргар, что насупился? Все позади. Ты давай-ка, мой друг, веселее. Вы спаслись, и теперь заживете по-новому. Ложись спать с легким сердцем.

На этих словах баронет улыбнулся, поднял руку в прощании и, тронув поводья, направил коня прочь от лагеря. Остальные имперцы тоже не стали задерживаться. Вскоре южане остались одни.

— Ох и пугает же меня это по-новому… — пробурчал вождь под нос еле слышно. — Да и все-ли уже позади? Не уверен…

* * *

После завтрака в лагерь и правда нагрянула целая армия блюстителей истинной веры во главе с колоритным мужчиной преклонного возраста. Старый Блай моментально привлек к себе взгляды южан своим необычным видом. Стройные сухопарые родичи не могли и подумать, что на свете бывают такие объемные люди. Даже мощный, успевший с годами набраться жирка и заметно раздаться в боках, здоровенный Маргар уступал в габаритах пришедшему старцу. Вернее приехавшему.

Необъятную тушу епископа привезла на поляну повозка. Да и другие служители церкви не своими ногами притопали. Транспорт всех их доставил до места, вернет и обратно. Возницы, оставшиеся ждать у дороги, блуждали по лагерю любопытными взглядами.

Пришествие гостей из-за гор пробуждало в жителях города неподдельный живой интерес ко всему, что так или иначе касалось южан-дикарей. Ну, а как же? Подобных гостей ни то, что в Синаре, во всей огромной Империи никогда не бывало. Навязчивое желание — хоть парой слов перекинуться с новенькими одолевало людей, но Его Светлость пока не велели лезть к чужакам с разговорами, да и вообще подходить к дикарям и их лагерю. Любопытным приходилось терпеть.

Немного отстав от церковников из города прибыл и Монк — тот, что Альберт, естественно. Догнав толстяка, ковылявшего к лагерю, баронет лихо спрыгнул с коня. Также стремительно спешились и два десятка дружинников, сопровождавших своего господина. Серия взаимных приветствий, и разросшаяся толпа северян достигла встречавших их родичей.

— Доброго утра всем, — проорал баронет подходя. — Вождь ваш вижу очухался, смотрит бодрее. Привет, Маргар. Я гостей к вам привел. Познакомься — брат Блай, — Монк кивнул на обрюзгшего старца. — Прошу любить и жаловать.

Альберт широко улыбался, но веселым не выглядел. Было заметно, что он напряжен: в голосе слышатся фальшивые ноты, жесты получаются какими-то дергаными и искусственными, нервозность плохого актера так и лезет наружу. Видя волнение Монка, напряглись и Маргар со старейшинами. Судя по всему намечалось какое-то неприятное действо. И следующие же слова баронета немедля подтвердили догадки южан.

— Отец мой вернется нескоро. Присягу же без него принять у вас некому. Этим правом по нашим законам обладает исключительно хозяин земли, на которой дается обет — то есть барон в нашем случае. И ни я, ни мой брат, ни имперский советник над этим вопросом не властны. Придется дожидаться отца. — Альберт развел руками.

— Но раз вы уже здесь, раз решение наше и ваше известно, то тянуть с приобщением к церкви не стоит. Тем более, что формальность пустая — я знаю, что в вере мы с вами едины. Следует соблюсти ритуал. Мы, добрые сыны матери нашей-церкви, — баронет покосился на Блая, — чтим традиции. А это одна из первейших. Не бойтесь. Вреда никакого не будет. Во всех шести графствах детей при рождении представляют богам, с вами дело другое — поступим иначе. Сейчас братья разом свершат таинство над всем Племенем. Епископ расскажет подробнее — это по его части. Прошу отнестись с пониманием и не перечить. В Империи церковь стоит с властью светской на одной высоте.

И еще раз метнув быстрый взгляд в сторону Блая, Альберт добавил увереннее:

— То есть, что бы вам было понятно, объясню по-другому. Если в братстве сочтут вашу веру крамольной, то придется отречься и тут же принять нашу истинную. И другого пути просто нет.

— Хватит. Хватит, — устал великан в серой рясе выслушивать длинную речь. — Ты зачем так пугаешь людей? Мы уже расспросили дружинников, да и сам говорил — дети Яроса. Мол, учение наше, а только слова чуть другие. Все справим по-быстрому, — пообещал толстяк и, оглянувшись назад, резко крикнул: — Где там мой стульчик? Тащите скорей, а то рухну!

Стульчик, оказавшийся довольно массивным креслом, тотчас объявился. Двое братьев подтащили его прямо Блаю под зад, и старик с облегчением плюхнулся в объятия мягкой обивки.

— Так, приступим, — скрипучим, разбавленным сильной одышкой, но властным уверенным голосом начал синарский епископ. — Альб, мой мальчик, «пустая формальность» — не та пара слов, что подходит к великому таинству представления Пятерым. Потрудись уяснить эту истину, и чтобы мои старые уши такого больше не слышали. Ладно?

— Приношу извинения, Ваше Преосвященство, — немедля откликнулся Монк. — Я просто неудачно выразился. Впредь такого не повторится.

Обращаясь к епископу, Альберт упрямо рассматривал свои сапоги, словно слова извинений предназначались не Блаю, а именно обуви. Улыбка, пусть даже фальшивая, пропала с лица баронета, и родичам сразу же стало понятно — толстяк обладает значительной властью. Пожалуй, не меньшей, чем есть у того же барона, или недавно упомянутого имперского советника — знать бы еще кто это. А значит в общении с таким человеком следует проявлять осторожность.

Маргар торопливо обвел взглядом старейшин родов. Похоже, все разделяли его мысли. По крайней мере, явного вызова в глазах присутствующих не наблюдалось — родичи смотрели на Блая спокойно и даже смиренно. Решившись покинуть Долину, люди Племени давно уже убедили себя, что потеря свободы — достойная плата за жизнь для себя и семей.

«Пререкаться не станут», — подумал Маргар, успокаиваясь. — «Скорей бы уже все закончилось. До зимнего холода еще нужно успеть кучу дел переделать, а мы здесь торчим, лясы точим».

— Не будем тянуть, — словно услышал мысли вождя северянин. — Мои братья пройдутся по лагерю и наскоро проведут ритуал. Звезд достанет на всех — кузнецы потрудились на совесть. Выделяйте людей, чтоб водили, а сами ко мне. Вас я лично представлю богам и законы зачту. По-хорошему надо бы в целом ученье услышать, но то мы отложим на будущее. Расселитесь, братьев пришлю. А пока же, хоть так. Больно время настало недоброе. Что поделать? Пойду на уступки. Много вас заявилось, конечно… Ну, да ладно — управимся к вечеру.

* * *

— Подходите поближе, — сиплым голосом обратился синарец к собравшимся возле шатра.

— Кто внутри, пусть выходят. И тех позови. — Человек в сером балахоне указал на стоявшую чуть в стороне группу родичей.

Явившийся вместе с северянином охотник из рода Змеи поспешно бросился выполнять просьбу мужчины.

— Те вон, тоже пусть к нам, — продолжался отбор. — И старуху ведите — потом доготовит. А которые справа, уже не ко мне — пущай к брату Югеру топают. Де не к этому брату. К тому, что у серой палатки.

Постепенно вокруг северянина в рясе собралась небольшая толпа. До полсотни различного пола и возраста родичей обступили худого, как щепка, мужчину. Сутулого, бледного, с реденькой куцей бородкой и крупной залысиной на продолговатой, напоминающей кабачок голове. Дети протиснулись в первый внутренний ряд — поближе к странному дядьке. Дальше расположились все те, кто был ростом пониже: старики, подростки, женщины с малышней на руках. Ну а по внешнему периметру круга выстроились охотники. Мина, Валай и Ралат тоже тянули шеи из заднего ряда, с любопытством разглядывая чудного имперца.

По всей ширине луга, то тут то там, возникали такие же малые сборища. Братья цепью шагали по лагерю, совершая обряд. Где-то уже все закончилось, и церковник с помощником двигались дальше. Где-то процесс еще длился. Ну а где-то священный, пусть и упрощенный сегодня по ряду причин ритуал еще только собирались начать. Блай не врал. В таком темпе, и правда, все Племя еще до вечерней зори приобщится к имперской религии. Если только помех не чинить.

Но никто и не думал мешать серым братьям в их деле и хоть как-то перечить. Вопреки опасениям Альберта, дикари с интересом внимали церковникам, ну а маленьким жестяным звездочкам, что вручались представленным, искренне радовались, и дети, и взрослые. Символ веры с отверстием в верхнем луче, сквозь которое продевался тонкий шнурок, каждый родич торжественно вешал на шею и каких-то душевных терзаний при этом, похоже, не чувствовал. Даже наоборот. На бесхитростных лицах южан за улыбками пряталась плохо прикрытая гордость. Амулеты красиво блестели на солнце металлом, да и ощущение сопричастности к чему-то большому и новому приятно грело нутро. На душе становилось спокойней. Люди верили, что проходя через этот обряд они сразу становятся для имперецев своими. Или хотя бы перестают быть чужими и чуждыми, что не менее важно.

Пока все шло гладко и чинно. Солнце в небе уже проскочило зенит. Братья тоже проделали большую долю работы. Пополняя синарскую паству, дикие чужаки из загорья постепенно превращались в полноправных, представленных Пятерым, детей церкви. Старый Блай был настолько доволен, что даже на радостях задремал в своем кресле, над которым заботливый служка распахнул парусиновый зонт.

Вся нервозность Альберта давно улетучилась. Опасения, что случится конфликт не нашли подтверждения. Баронет уже час, как покинул поляну, ускакав восвояси. После личной беседы епископа с главами Племени и надетых на шеи вождя и старейшин блестящих кулонов, окончательно стало понятно, что проверку южане прошли. Церковь вынесла свой приговор — принимаем! Веру родичей не сочли за крамолу. А главное: ересь с признанием некого Проклятого сыном Ярада, как они зовут Яроса, была прощена и забыта.

— Долгие долгие годы вам чудовищно лгали, — тряс вторым подбородком старый толстяк. — И не ваша вина, что поганые речи замутили умы ваших предков. Эти дети Зарбага коварны. Только церкви по силам бороться с нечистыми. Там за горами управы на Проклятых не было, но время придет… Светлый Ярос открыл нам дорогу. Скоро братство туда доберется, и все переменится.

У Маргара по этому поводу имелись совсем другие мысли, но мудрый вождь промолчал. Из старейшин тоже никто не решился перечить епископу, и тот благостно принял немоту дикарей за согласие. Заблуждения Блая рассеивать не было смысла, как и глупостью было бы лезть на рожон, защищая свою правоту.

Вечер все же явился быстрее, чем братья покинули лагерь, но пришедшую следом ночную пору Племя встретило в новом полученном качестве. Спасть сегодня ложились уже не какие-то пришлые люди, а представленные богам дети истинной церкви. Еще не имперцы, но братья по вере и уже наполовину свои.

* * *

— То есть ты предлагаешь ослушаться старших? — прищуренный взгляд Ралата был полон сомнения.

— Вот не надо придумывать то, чего нет, — возмутился Валай. — Кто тебе говорил, что нам в город нельзя? Что-то я не припомню такого.

— Ладно, правда твоя, — после паузы сдался Орел. — Может прямого запрета и не было. Но подумай, хотели бы северяне нас видеть в Синаре, так давно бы уже пригласили. Да не тебя, а Маргара. Вождь, как я знаю, из лагеря носа не кажет. Вот и мы подождем.

— Надоело мне ждать. Трое суток сидим на проклятой поляне. Я всего и хочу-то взглянуть одним глазом. Чего же в этом плохого? — продолжал возмущаться охотник. — Воротится барон, и отправят нас к лесу селиться. Ничего не увидим. А до чудес-то рукой подать. Вон они рядом. Глупо такой шанс упускать. Соглашайся.

— И куда вы собрались? — неожиданно прозвучало за спинами парней. — Без меня.

Мина, ходившая к ручью за водой, умудрилась вернуться в самый неподходящий момент. Девушка с укором смотрела на обернувшихся спорщиков, а Валай, борясь с упорно ползущими вниз уголками губ, неумело пытался скрыть свое огорчение.

— Ну? Чего мы молчим? — напирала охотница.

— Да вот в город хотели наведаться, — пришлось Волку признаться. — А вдвоем, потому что… Ну мало ли что там случится. Вдруг непонятки какие?

— Ты не ври. Сам хотел, а меня уговаривал. Но я против — не время еще, — отстранился Ралат от товарища. — Нас не звали. Так будет неправильно. Нечего лезть поперед остальных.

Волк взбрыкнул и по-новой принялся, теперь уже Мине, приводить свои аргументы в пользу прогулки к воротам Синара, а может и дальше, коль пустят. Девушка выслушала и в свойственной себе ироничной манере посмеялась над замыслом друга:

— Да куда тебе в город, такому балбесу. Только народ тамошний рассмешишь, а заодно и всех нас опозоришь. Ты же главный дикарь во всем Племени. — Мина торжественно взмахнула руками, возводя Волка в придуманный титул. — Знаешь, что это значит? А я, вот, знаю — подслушала, как тот плешивый, что нам звездочки раздавал, потом другому серому брату шепнул: «Дикари вполне смирные». Это он про нас так. То есть дикие мы. И правильно. Вот ты в город собрался, а даже местных законов не знаешь. Натворишь чего и не заметишь. Будешь потом рассказывать, что не со зла мол сделал, по-глупости. Только кто тебе остолопу поверит?

— Как это законов не знаю? — искренне удивился Валай. — А о чем по-твоему нам тот худыш толковал? О законах как раз. Я все вообще-то запомнил.

— Так то божьи законы, дубина, — расхохоталась охотница. — Им надо следовать, чтобы в посмертии рай обрести, как плешивый сказал. То есть к Яраду на небеса попасть. Это не то. Да и что-то с трудом мне верится в твою память. Их же целых шесть штук законов этих. Для тебя многовато.

— Да иди ты! — отмахнулся от наглых обвинений Валай. — Повторю слово в слово. Вот, пожалуйста, слушай, коли не веришь. Сей смерть во имя жизни. Воруй у грешников. Люби по согласию. Ври во спасение. Не обидь безвинного. Почитай богов, — протороторил силач. — Чего тут запоминать? Любой дурак запомнит.

— Запомнить — одно, а понять — совсем другое. Это уже дуракам не под силу, — намекнула Мина на свою оценку умственных способностей Волка. — Не пытайся казаться глупее, чем есть на самом деле. Даже я в этих законах не все разумею. Вот, что значит, к примеру — «Воруй у грешников»? И кто они вообще такие эти грешники? То-то же. Можешь на меня обижаться, но в город я тебя не пущу.

— Правильно! — обрадовался поддержке Ралат.

— Одного, — добавила девушка. — Вместе пойдем.

* * *

Выбраться из лагеря оказалось нетрудно. Идти к дороге и покидать поляну на глазах у вождя и старейшин, разместившихся у того края стойбища, друзья постеснялись. Вместо этого трое товарищей направились к противоположному окончанию выпаса, где без труда отыскали тропинку ведущую меж огородов к ближайшим домам. Мина, Валай и Ралат, все- таки увязавшийся следом за «пустоголовыми дурнями», как Орел в сердцах обозвал парня с девушкой, без проблем миновали пустое пространство и смело шагнули к кому-то во двор через незапертую калитку.

Покидающих лагерь друзей несомненно заметили многие, но окриков не последовало. Приказа оставаться на поле, действительно, никто не давал. Так что первый отрезок пути, от шатров до забора, товарищи проделали быстро и без происшествий. Неприятности начались дальше.

На первых же шагах по чужому двору родичи неожиданно столкнулись с препятствием. Маленький лохматый зверек выскочил откуда-то из-за угла и, с яростным звонким лаем, принялся бросаться на растерявшихся чужаков, норовя укусить. Оружия у друзей с собой не было — копья и луки ребята решили не брать, рассудив что идут не к врагам — и потому отбиваться от злобного зверя сейчас приходилось ногами.

Не сдавая позиций, проворная тварь ловко уворачивалась от пинков. Перегородила проход и мечется из стороны в сторону — фиг обойдешь. Валай уже было приметил тяжелую палку, лежавшую возле забора и, пятясь, направился к ней, но тут раздались голоса. На помощь к зверьку подоспела подмога.

Пузатый мужчина с дубинкой в руке возглавлял небольшую гурьбу домочадцев обоих полов. Все, включая девчушку семи-восьми лет, потрясали различным оружием. Паренек, чуть помладше незваных гостей, даже меч притащил и теперь неуклюже пытался принять подсмотренную боевую стойку. Старый дед опирался на вилы, дородная женщина среднего возраста вцепилась в рукоять топора, высокая девушка — видимо старшая дочка пузатого — воинственно выставила вперед длинный кухонный нож, малышка же, выглядывая из-за спины матери, грозила недругам обычной железной вилкой. Смотрелось боевое семейство забавно, только вот никто не смеялся.

— Мы не враги! Мы просто в город идем! — опередила всех Мина, демонстрируя прибежавшим раскрытые пустые ладони.

— А во двор к нам зачем залезли? — справедливо поинтересовался хозяин, опуская дубину.

— Так открыто же, — буркнул Валай, уклоняясь от очередного выпада собаченки. — Вы бы зверя убрали. Он что у вас, бешеный? На людей кидается.

— Чапик, фу! — прикрикнул на питомца мужик. — А ну уймись!

Собака тотчас перестала напрыгивать на незнакомцев и, погавкивая для вида, с достоинством отступила за спины людей. Родичи сразу вздохнули свободней, да и сами хозяева дома, оценив ситуацию, окончательно успокоились. Оружие опустилось. От былой воинственности не осталось и следа. Испуг и злость немедленно сменились любопытством.

— А не проще ли вам было в город по дороге отправиться? — иронично осведомилась хозяйка. — У вас за горами так принято? Напролом лезть? Подумаешь, забор. Раз калитку забыли закрыть, значит можно вломиться?

— Ой, Марла. Да ладно тебе, — упрекнул супругу пузан. — Ты же видишь, что молодые люди без злого умысла к нам забрались. От незнания, да и только.

— Все верно, уважаемый, — подхватила Мина. — Мы думали, раз тропинка от луга ведет к этой… калитке, значит это и есть проход к городу. Изгородь-то вдоль огородов сплошной стеной тянется — ни единой дыры.

— Дык, соседи дворы нараспашку не держат, — опять влезла тетка, покосившись на сына — видно, он позабыл закрыть дверь.

— В город с разных сторон аж четыре дороги ведет. До ближайшей полмили не будет, — вежливо разъяснил хозяин двора, ставшего вдруг проходным. — В обход-то я вас теперь не отправлю, конечно. Но впредь уж запомните. Люди-то — они разные. Могут сначала из арбалета стрельнуть, а только потом начнут разбираться. Да и Чапик наш самый малыш на всю улицу. Нарвались бы на Смитовского Палача… Подрал бы неслабо.

— А чудища точно придут? — вмешался подросток. — Мы видали тех черных, что Его Светлость привезли. Жуть…

— Ох, да что же мы во дворе-то стоим? — не дал ответить ребятам хозяин. — Давайте уж в дом пройдем. Мы как раз собирались обедать. За столом обо всем и расскажите.

Смущенные предложением родичи вопросительно переглянулись. С одной стороны перспектива зайти в эту странную просторную хижину, пообщаться с простыми синарцами, да еще и отведать неведомой местной еды безусловно манила охотников. Но с другой, было жалко терять драгоценное время. Солнце в небе уже миновало зенит, а до вечера нужно вернуться.

— Спасибо за приглашение, добрый человек, — определилась в решении Мина. — Но мы нынче торопимся. Если очень хотите послушать про чудищ, так мы завтра зайдем. Все что знаем, поведаем.

— А, тогда в другой раз, — расстроено согласился мужчина. — Завтра в это же время вас ждем. Марла блинов напечет, пальчики оближите. — И поспешно добавил: — Гарри вас до ворот проведет, чтоб уже не блукали.

— Это будет прекрасно, — расплылась в улыбке охотница. — Заодно про орду поболтаем, — подмигнула Мина подростку, безошибочно определив, кто здесь Гарри.

Проводив гостей за ворота, хозяин пожелал им удачи, и Валай, напоследок решивший блеснуть вежливостью, важно молвил за всех:

— И вам, господин, удачной охоты.

Родичи зашагали по узенькой улочке вслед за хозяйским мальчишкой, а пузатый башмачник, ни разу в жизни не участвовавший даже в охоте на кроликов в собственном огороде, растеряно пробормотал в пустоту:

— Господин… Надо же. Я господин.

* * *

По дороге к воротам сын башмачника старательно выпытал у охотников интересности. Паренек желал знать обо всем и про все: расспрашивал про орду, про побег из Долины, про недавнюю битву в каньоне. Гарри мало того, что без умолку сыпал вопросами, так еще успевал объяснять на ходу, где чей дом, и зачем над дверями висят деревянные щитки с разнообразными, иногда даже резными, рисунками.

— Вон, где ножницы, Смиты живут, у которых Палач, — тыкал в вывеску Гарри. — Здоровенная псина. Да и все там здоровые. Барни, даром что младше меня, а уже ростом вымахал с нашего папку. Ну, а батя его, так и вовсе, с тебя, — кивнул паренек на Валая. — Только шире. Ему кузнецом впору быть с такими ручищами, а не портным. Но нет — всей семьей шьют.

Пока родичи недоуменно разглядывали нарисованные на табличке ножницы, стараясь понять, что это за штука такая и как она связана с шитьем, мальчишка уже рассуждал о достоинствах булок у пекарей в доме напротив и о вредности здешней девчонки, что дразнит его дохляком. Новые, по большей части совершенно бесполезные, знания лезли в головы охотников, вытесняя оттуда загадочных «кузнеца» и «портного», а болтливый подросток в это время уже вновь возвращался к вопросам. Причем, ширина интересов паренька просто поражала. Он желал знать, и скольких черных уродов его новым знакомым лично довелось умертвить, и какого цвета шкура драконов, и растет ли за горами хурма? В общем, путь до ворот промелькнул незаметно, в сплошных разговорах.

Людей по дороге встречалось немного. Все, или обедали, или работали, или еще по каким-то причинам отсутствовали на улице. Несколько раз троицу глазеющих по сторонам чужаков провожали любопытные взгляды прохожих, но заговорить с иноземцами никто не решался. В пригороде стояла обычная полуденная тишина, нарушаемая только голосами самих охотников и их провожатого, да редким лаем собак.

Все изменилось, когда четверка путников выбралась на большую дорогу, упирающуюся в городские ворота. Здесь уже народу хватало. Пешие и конные, большие широкие телеги и маленькие ручные тележки, экипажи и тачки двигались, как в Синар, так и в обратную сторону. У каменной арки прохода образовался настоящий затор. Стража сверяла грузы с бумагами, где нужно взимая положенные пошлины. Пузатые повозки купцов заняли весь проезд, и толпа продиралась среди деревянных бортов, кто как может.

— Сейчас самый торг, — объяснил толчею паренек. — Держитесь за мной. С пеших мзды не берут — вход свободный.

Мальчишка смело полез вглубь людского потока — родичам пришлось нырять следом. Хоть народ и шел плотно, а пихаться друзьям не пришлось. Замечая одежды из шкур, северяне шарахались в стороны. Про гостей из-за гор ализийцы, конечно, слыхали, но в живую видали немногие. Да еще, чтоб так близко. Страха вроде и не было, но опаска у местных присутствовала. Дикарей сторонились.

Не укрылось появление чужаков и от стражников. У ворот свою службу несли не дружинники Монков, а люди Советника. Не солдаты в прямом смысле слова, но близко к тому. Имперская служба охраны. В их ведении были: налоги, таможня, законность во всех проявлениях, контроль за порядком на улицах, тюрьмы и прочее.

Сейчас под началом у Жерарда в Синаре осталось всего-то две сотни служивых на весь регион. Смешно для баронства на чуть ли не в сто тысяч жителей. Но что тут поделаешь, если война началась? Охранники регулярам не ровня, да только среди ополченцев и таких «мастеров» не найти. Так что выбора не было — вместе с набранным Монками сбродом в Селину ушло и две трети подчиненных Советника.

Оттого-то на въезде в Синар и сгустилась толпа. Шестерым с такой прорвой народа управиться сложно. Люд течет, что река. У служивых забот — выше крыши. Не до пришлых южан им сейчас. Пробежались глазами, и все. Без оружия вроде — пусть топают. Не пускать дикарей за ворота никто не приказывал, да и некогда с ними возиться. Успеть бы купцов прошерстить до вечерней зори. Как никак пик сезона.

— Глянь-ка, еще лесники, — ткнул локтем соседа один из охранников. — Ну, прям зачастили сегодня.

— Да ладно тебе, — отозвался служака. — Всего-то вторые. Небось не разграбят Синар.

Начавший разговор стражник сдавленно хохотнул, и имперцы вернулись к работе. Бочки с вином в трех повозках сами себя не сочтут. И хартийский торгаш что-то больно уж нервный. Неспроста это…

Каменный свод ненадолго укрыл в своей тени охотников. Десяток шагов, и широкая улица, стрелой убегающая вперед, встретила чужеземных гостей. Обомлевшие родичи, как зачарованные, глядели на раскинувшийся перед ними рукотворный каньон.

Пара каменных стен по бокам от дороги поднималась на уровень трех-четырех этажей. Вереницы домов шли сплошной чередой без разрывов, только арки ворот меж торговых витрин и ряды разномастных окон по фасадам. Монолитное царство камней… Мостовая и та вся покрыта булыжником. Тротуары — а здесь и такие имелись — повсеместно застелены плиткой и подняты выше дороги на несколько дюймов. По краю — массивы бордюра. Вдоль них желоба, по которым стекает вода и не только. Все убрано в камень. Ни деревца.

Прохладная серость пропитана множеством запахов, и главный из них — смрад помоев. Три лавки, трактир, снова лавки. Народ, как рой пчел: и гудит, и снует, и летит непонятно куда. Все как будто торгуют со всеми, а кто не участвует в этом бедламе, тот топает мимо. И медленный шаг не заметен, торопятся все. Для праздных прогулок в Синаре сейчас неудачное время. Людской муравейник бурлит по всей улице — пройти и проехать непросто.

До площади родичи добирались едва ли ни вечность. Глаза разбегались, носы заставляли нетвердые ноги шагать от прилавка к прилавку. Диковины города лились рекой на гостей из-за гор. Восторг детей леса, попавших в прекрасную сказку, с лихвой покрывал неприязнь, что бывало всплывала на лицах синарцев, при виде троих дикарей.

Ухмылки прохожих разнились окрасом эмоций. Кто-то, видя обряженных в шкуры людей, не скрывал своего отвращения к ним, кто-то просто косился с упреком — мол, шастают всякие, кто-то вовсе глаза отводил, ну а кто и, напротив, смотрел с добротой и сочувствием. Ведь бедняги дома потеряли, а многие, так и родных. Отнюдь не по собственной воле явились южане в Империю — спасаться за горы погнала большая беда.

Уже все в Синаре слыхали историю Племени, хоть и в разных трактовках. Часть людей она тронула, у других вызвала смех недоверия, но таких было мало. Большинство отнеслось равнодушно, ну а кто-то и вовсе злорадствовал. Лишь одно неподдельное общее чувство ощутили решительно все, выслушавшие рассказ о судьбе дикарей. Страх! Противный навязчивый страх, пробирающий холодом даже в полуденный зной, при одной только мысли о том, что твари орды проберутся на север, и участь Долины постигнет Ализию.

В это верилось слабо. Дружина барона недавно смогла доказать превосходство людей над зверьем. Про ту битву в трактирах судачили круглые сутки. И не только в трактирах. Не по годам рассудительный Альберт велел своим людям специально почаще маячить в местах, где толкется народ. Младший Монк дальновидно решил раздувать болтовню о столь легкой победе, дабы среди горожан не возникло панических настроений. Пока план работал, спокойствие удавалось поддерживать. Некоторые синарцы, из тех, что потрусливей и побогаче, все же «сделали ноги», но втихую. Да и сейчас продолжали бежать по ночам. Днем же ропота было немного. Но это, опять же, пока…

Одним из сочувствующих южанам оказался и толстый кондитер, чьей лавке не повезло встретиться на пути у Валая. Охотник, плененный чудесными запахами, идолом застыл у прилавка. Друзья безуспешно пытались оттащить обалдевшего Волка, но тот упирался, как мог. Пока сын башмачника понуро серчал на отсутствие денег, хозяин сластей не стерпел и угостил всех троих дикарей пахлавой и медовыми пряниками. Сказать, что охотник был счастлив, было бы ничего не сказать. Огромный Валай, словно малый ребенок, запихивал в рот незнакомые лакомства и чавкал с таким наслаждением, что люди собрались вокруг, посмотреть на потешное зрелище. Товарищи ненамного отстали от Волка, и даже сдержанный обычно Ралат позволил лицу отразить все блаженство, которое он ощущал поглощая чудесные яства.

Другой добродетель из местных, следивший за пиршеством родичей, не поленился и сбегал в ближайший трактир. Три больших кружки кваса были встречены дружным восторженным ревом зевак, ну а сам меценат удостоился искренних слов благодарности от польщенных охотников. Не стоит и говорить, что терпкий напиток тоже пошел на ура. Настроение ребят взлетело на необозримую высоту, и хотя бы на время все их страхи, проблемы и горести улетучились, уступив место радости. Здесь, сегодня, сейчас — жизнь казалась прекрасной. Завтра, позже и там — все, возможно, изменится. Но пока…

Площадь! Три грандиозных здания высятся с разных сторон. Замок Монков похож на скалу испещренную дырами окон. Или будет вернее бойниц, что в три ряда идут по над крышей. Десяток же ярдов под ними, лишь ровные стены — все комнаты смотрят во внутренний двор витражами, как дал пояснения Гарри.

— Постройка еще доимперских времен, — с важным видом вещал паренек. — Замку тысячи лет, если верить молве. Но его много раз починяли. Батя наш говорит, что от той первой крепости Монков может пара камней и осталась. Остальное новье.

Справа к небу взмывали блестящие шпили пяти одинаковых башен. Храм Великих пестрил разноцветной мазайкой, но лишь та его часть, что смотрела на площадь. Тыл же Дома Богов облепляли пристройки весьма аскетичного вида. Где-то там проживал старый Блай и другие служители веры. Так сказать, возле места работы — удобно. Но не стоило верить внешней скромности здания. По убранству обитель всесильного Братства запросто могла состязаться с цитаделью барона, что опять же поведал мальчишка.

Ну а слева от родичей серой безликой громадой возвышалось прямоугольное здание имперского представительства. Резиденция Жерарда не блистала нарядным фасадом. Ни балконов, ни арок, ни портиков — голые стены. Но зато нижний ряд узких окон, прижимавшихся к самой земле, забран толстой железной решеткой. Там в подвале тюремные камеры. Хоть какой-то преступникам свет. Дожидаясь суда и дальнейшей, обычно безрадостной, участи люди могут сидеть под охраной неделями. Не держать же несчастных во тьме.

На пяти этажах необъятного «казенного дома», как в народе прозвали огромное здание, размещались: казармы охранников, суд, палач, филиал казначейства, почтовая служба и, конечно же, сам Жерард Лэнге — уполномоченный Имперский Советник, чья приемная считалась самым таинственным местом в Синаре. Вопреки своему назначению, помещение это из горожан видели очень немногие. Эксцентричный чиновник проводил встречи в зале собраний, а к себе в кабинет не пускал даже собственных писарей. Вот такой вот он был сумасброд, как шепотом отозвался Гарри о этом чудном человеке.

Весь рассказ паренька о Жерарде и канцелярии худо-бедно запомнил один лишь Ралат. Волк и Мина мальчишку не слушали, отрешенно кивая не в такт. Опьяненные видом синарских чудес родичи окончательно утратили способность усваивать новые знания. Голова у Валая и так запредельно распухла. Куда там еще запихать каких-то Имперских Советников? Силы есть только пялиться.

* * *

О том, что прогулка весьма затянулась первым, как ни странно, заикнулся Гарри. Даже Ралат, осторожный обычно сверх нужного, и тот, так увлекся прикрасами города, что напрочь забыл обо всем, в том числе и о времени.

— Скоро вечер, — с грустцой сообщил сын башмачника. — Меня батя так-то послал вас к воротам свести. Поди, дома все уже испереживались. Не пора ли обратно?

С этим спорить не стали. Наваждение схлынуло с родичей, как не бывало. К воротам четверка ребят возвращалась уже не прогулочным шагом — торопились, едва не бежали. До вечерней зори на поляну попасть успевали… казалось бы. Но вмешалась нежданная встреча.

Проходя переулок, связующий крупные улицы, дети леса услышали крики. Кто-то громко ругался, причем, распаляясь все больше и больше. Голосов было несколько, и один показался Валаю знакомым.

— Ну-ка, стойте, — замер Волк на углу перекрестка. — Мне послышалось, или там дикарей помянули? Не про нас ли орут?

— Там питейный притон из дешевых, — глянул в глубь переулка мальчишка. — Ничего интересного нет — лучше мимо пройти.

— Хрена с два! Там же наши! — наконец, разглядел Волк подробности склоки.

В тот же миг, не сговариваясь, тройка родичей бросилась к месту событий. Подбегая, охотники стали свидетелями перехода словесной разборки в кулачную стадию. Изначально у местных имелся большой перевес — на десяток синарцев всего двое юношей в шкурах. Быть бы паре охотников битыми, но подмога явилась удачно, нежданно и вовремя.

Налетели, схлестнулись, добавили собственный рев к шуму общего ора. Получили отпор, откатились, рванулись по новой. Несмотря на по-прежнему вескую разницу в силах сторон, драка быстро сместилась к примерному равенству. Здоровенный Волчара в побоище шел за троих. Шустрый, точный в ударах Ралат тоже лихо работал руками, стараясь держать расстояние от более тяжелых противников. У Мины чуть меньшую силу с лихвой дополняли природные гибкость и ловкость. Охотница вилась юлой меж фигур. Очень больной юлой. Да и двое южан, что наверное знали в чем суть этой схватки, не особо срамились, до сих пор продолжая стоять на ногах, пусть уже и с трудом.

Шум сражения мигом привлек в переулок зевак. В мгновение ока вокруг бьющихся собралась толпа, но никто в потасовку не вмешивался. Все смотрели на драку, которая шла с переменным успехом, улюлюкали, что-то кричали в поддержку обеих сторон, даже делали ставки. А как же. Хорошая драка — азартное и веселое зрелище. Особенно, если в ней не участвуешь.

Ушибы и ссадины множились. Кровь из разбитых носов оставляла следы на камнях мостовой. Неизвестно кому бы досталась сегодня победа, но всего-ничего — и в проулок нагрянули стражники. Блюстители порядка не задумываясь пустили в ход копья — хорошо хоть, что били тупыми концами — и всего за десяток секунд прекратили сие непотребство.

Никаких разбирательств. Драчунов всем составом немедля куда-то погнали. Гарри, как раз и позвавший охранников, пробовал втолковать командиру идею, про местных зачинщиков, но все было тщетно. Десятник упорно твердил: — «Разберемся», отмахиваясь от паренька.

Потрепанная процессия медленно ковыляла по улице. Побитые меньше поддерживали своих более пострадавших товарищей. Пятеро родичей топали среди других драчунов — им тоже хорошенько досталось. Мина косо смотрела единственным видящим глазом — второй совершенно заплыл — на двоих своих сверстников из рода Лисы. Коренастый Матук и худой долговязый Майно молча брели вперед, пряча хмурые лица от взглядов зевак. Разговоры вести не давала охрана, но Валай, схлопотавший за это удар рукояткой копья, все же выкрикнул просьбу о помощи, обращенную к сыну башмачника:

— Гарри, найди Джейка из дружины барона! Расскажи ему!

 

Глава двенадцатая

Третий лишний

— Чего ты ждешь?! Убей его! — злоба в голосе Инги усилила шипящие звуки.

— Ты рехнулась?! — вытаращил глаза Кабаз. — Это всего лишь мальчишка! Я так не могу!

— Зато я могу! Отойди!

Рыбачка стремительным шагом приближалась к охотнику, державшему паренька. Уверенные движения девушки подтверждали — угроза реальна. Да и копье, направленное вперед острием, не позволяло усомниться в решимости Инги исполнить задуманное. Безродная шла убивать.

«Совсем ошалела! Не дрогнет.» — отчетливо понял Кабан. — «Ну уж, нет! Не позволю!»

— Стой! Не надо! — Охотник ловко переменил хват, заслоняя пленника своим телом.

— Не надо! Не надо! — скороговоркой вторил Кабазу перепуганный до смерти Лисек. Мальчишку трясло, слезы лились ручьем, сердце пацаненка бешено колотилось. Малолетний Чажан продолжал извиваться в могучих руках Кабана, но уже как-то вяло. Страх, предавший казалось бы сил поначалу, уступил место ужасу, эти силы немедля отнявшему. Ноги Лисека подкашивались — реши вдруг Кабаз отпустить паренька, тот бы наверняка рухнул.

— С дороги! Обоих проткну! — злоба рыбачки сменилась нахлынувшей яростью.

— Уймись! Давай все обсудим! — предпринял последнюю попытку охотник.

Не сработало. Наконечник копья прыгнул к ребрам Кабаза, где, зажатая между предплечьем и бицепсом, торчала лохматая голова мальчугана. Дальше время раздумывать кончилось. Обретая свободу, Лисек рухнул на стылый песок, а рука Кабана ухватила древко и рванула так сильно, что рыбачку шатнуло вперед. Ноги Инги не справились с ускорением, и она шлепнулась рядом с Чажаном. Сверху девушку тут же накрыла тяжелая туша Кабаза.

Крики, стоны, борьба, гнев, бессильная ярость… Все стихло нескоро.

Мальчишка вполне бы успел убежать и запрятаться снова, но нет. Паренек лишь немного отполз от «Варханов», уперся спиною в челнок и так и остался сидеть, часто всхлипывая. Мужество окончательно покинуло Лисека. Нервы сдали, отвага иссякла, а воля ослабла настолько, что несчастного перестали слушаться ноги и руки. Малец жался к борту долбленки едва различимым в ночной темноте бесформенным дрожащим комком. То ли Лисек совсем разуверился в собственных силах, отметая возможность спастись, то ли просто сказались те четверо суток, что парень провел без нормальной еды, прячась в зарослях острова.

Мальчишка и так уже сделал все, что можно и нельзя. Несколько дней просидел неизвестно в какой норе. Кабаз три раза прочесал остров от края до края, но так и не нашел следов Чажана. Тот словно под землю провалился. Охотник уже было решил, что Лисек втихаря смастерил плот из плавника и удрал на нем к большой земле в темноте. Ан нет. Паренек все это время был здесь — терпел, носа не казал из своего укрытия. Лишь этой ночью сдался и, в конец отчаявшись, решился на побег. Небось, пустой желудок выгнал.

Малец подкрался к пляжу, где хранились лодки и, с дуру выбрав самую здоровую из них, тихонько поволок ее к воде. Вор умудрился кое-как стянуть свой груз к песку, но дальше дело встало. Челнок завяз, и все рывки мальчишки были бестолку. Долбленка оказалась слишком тяжела, а тут еще и «Дарг»…

* * *

Все те несколько дней, что миновали после смерти Важги и других Чажанов, Кабаз с подругой по очереди дежурили у лодок. Разыскивать последнего из недругов вдвоем, прочесывая лес, не виделось разумным. Мальчишка мог в любой момент сюда явиться сам и, утащив челнок, дать деру. Что он попробует, коль будет такой шанс — сомнений не имелось. Не вплавь же ему остров покидать? Далековато будет. Удрать к большой земле возможно лишь на лодке, и эту истину, поди, парнишка понимал не хуже, чем Кабаз. Как собственно он разумел и то, что вечно прятаться тем более не выйдет. Для этого их островок был слишком мал.

Позволить мелкому Чажану улизнуть рыбачка не желала аж по двум причинам. Во первых, месть! Та ненависть, что распирала Ингу в первый день, когда ее боялся и Кабан, со временем утихла ненамного. Произошедшее бесповоротно изменило девушку, что парень знал до острова. Веселая и бойкая когда-то, теперь она ходила черной тучей. Молчала, изредка срываясь на Кабаза без причин. Смотрела в пустоту. Подолгу думала о чем-то. Беззвучно и бесслезно плакала. Во сне металась, вздрагивала, бессвязно что-то бормотала, звала на помощь… Просыпалась с криком.

Кабаз же состояние подруги понимал и всячески старался подбодрить — порою неумело. Но гнев, в отличии от Инги, охотник ощущал лишь в самый первый день. Потом тот быстро схлынул. И понятно — все враги мертвы, а Лисек… Лисек он еще ребенок. Да и не делал паренек плохого бывшим пленникам. Держался в стороне, сидел в своем дозоре день-деньской, являясь в лагерь только по нужде — обычно за едой и на ночь. В отличии от «рыбаков», мальчишка был свободен, но, как и те, частенько выступал объектом для пинков и плоских шуток. Пусть пареньку и доставалось меньше — ведь свой же, как-никак — а все равно тот прятал взгляд от взрослых и вечно ждал подвоха. Ходил ссутулившись, смотрел на всех с опаской, хмурился. Причем его отец, покойный нынче Жвага, участвовал в издевках наравне со всеми. Да… В этом все Чажаны… Гниль внутри. Да и снаружи изредка бывает, как помнилось Кабазу об одном из них.

Второе, что мешало парня отпустить — огласка. Зачем кому-то знать про двух островитян? Особенно Варханам. Еще заявятся. Припомнят сеть и лодку, и обман. Скорей всего убьют, или прогонят к западу от озера, что нынче равносильно смерти — там орда.

Подобные расклады Ингой отметались сразу, а потому приход мальчишки стерегли. Особенно ночами. Как именно им поступить с Чажаном, когда он будет пойман, охотник и рыбачка толком не решили. Пленение? Убийство? Изгнание на ближний островок, что выступал покатой плешью из воды чуть к югу от большого брата? Безродная склонялась ко второму, Кабаз напористо настаивал на первом. Остановились после долгих споров на последнем, но, видимо, так думал лишь Кабан, раз Инга сорвалась.

* * *

Неравная борьба закончилась одновременно с силами рыбачки. Охотник продолжал удерживать подругу на песке, поглядывая в сторону Чажана, и все думал:

«Что же мне с ним делать?»

Ответа на вопрос Кабан пока не знал, но мысль об убийстве отвергал заочно. Смертей и так хватало.

— Угомонилась? — прошептал охотник в ухо Инги.

Ответа не было. Рыбачка лишь порывисто сопела, придавленная тяжестью Кабаза.

«Обиделась. Ну, ладно. Отойдет со временем» — как должное воспринял Боголюб молчание подруги.

Рывком вскочив, охотник отступил от Инги и замер ожидая продолжения. Напрасно. Девушка осталась на песке лежать не двигаясь. Через несколько ударов сердца к лицу сместились руки, и голова немного приподнялась. Плевок прочистил рот. На этом все. Рыбачка и не думала вставать. Кабаз был вынужден таращиться в затылок. К нему он свою речь и обратил:

— Прости, что так… Но мальчишку я тебе убить не дам.

Упрямое молчание рыбачки ответило красноречивей слов.

— Я для тебя и так уже девятерых убил, — с упреком продолжал охотник. — А если хорошо подумать, то и весь десяток. Гайрах едва ли выжил — его смерть тоже на моей совести. Он-то, кстати, единственный, кого мне действительно жалко. Остальные — дерьмо. Им дорога к Зарбагу. Но ребенка… Я еще в зверя не превратился.

— А я, значит, зверь! — не выдержала Инга. — Я, значит, тварь поганая! Чудище в человеческом обличие!

Безродная резко повернулась к Кабазу и начала подниматься. Но так и не завершив сей процесс, осталась стоять на коленях в песке напротив охотника, сверкая заплаканными глазами.

— Для меня он их всех убил! Надо же! А свою шкуру, поди, не спасал?! Для меня одной старался! И Шаргашу горло у Райхов вспорол тоже ради меня! За себя Боголюба сраного и не переживал даже! А ничего, что Шаргаш для тебя был втройне опасен против моего?! Да это я только и делаю, что твою тупую задницу раз за разом спасаю! Козленочек… Белый и пушистый козленочек. Слушать противно!

Инга в сердцах плюнула охотнику под ноги и устало уселась обратно в песок.

— Не заколи я тогда Шаргаша, меня бы Райхи просто убили, и все. А тебя этот урод еще долго бы мучил, — обиженно пробурчал Кабаз. — Не зря же ты от него так бежала.

— Наивный мальчишка, — вместе с презрительным хохотом вырвались у Инги из горла слова. — Ты все еще веришь в ту чушь, что я тебе наплела?! Идиот безмозглый! Да я сама на Шаргаша вешалась. Охмуряла его по-всякому, так и эдак себя предлагала, всех соперниц отваживала…

Скулящие нотки, сопровождавшие откровение девушки, наводили на мысль о истерике. Скрывавшая лицо Безродной темнота не давала понять, плачет та, или все дело в смехе. От нахлынувших бурных эмоций рыбачку трясло, но она продолжала бросаться словами. Колючими, едкими, полными злобы и ненависти. Неожиданный выплеск чувств, распирающих Ингу, под натиском горестей последнего времени, вытолкнул на поверхность постыдную правду о истинных причинах побега девчонки из клана. Стены тайны обрушились, и сейчас эта правда потоком помоев лилась на Кабаза, застывшего подле обманщицы.

— Я любила его… Так любила, что совсем умом тронулась. На глазах у всех приставала. Опозорилась… Хуже некуда. А что он?.. Он смеялся. Прилюдно смеялся. А сам трахал меня по кустам… Думаешь, там в орде чудища?! На меня посмотри. Утопила я Лейду! Заманила купаться и… — Плач не дал завершить Инге фразу.

Парень слушал и не верил ушам. То, что Инга искусница врать для охотника было не в новость. Но чтоб так… О таком! Кабану стало тошно от вновь обретенного знания. Стремительно накативший приступ гадливости встретил в сердце Кабаза царившую прежде любовь к черновласой обманщице и… разбился об эту преграду.

«Ну и пусть! Все равно!» — разогнал наваждение в мыслях охотник.

— Не хочу знать подробностей. Я не Ярад, чтобы тебя судить. А перед ним ответишь, когда время придет. Что сделано, то сделано. Нужно дальше жить, а не ворошить прошлое. Сотворила зло, вот и искупай добром. Лисека я на тот остров свезу. А ты успокойся пока и, смотри, не наделай глупостей. Позже поговорим.

Завершив свою речь, Кабаз отвернулся от плачущей девушки и направился к лодке. На душе было мерзко. Ложь Безродной затронула чувства охотника, но не так уж и сильно, как того можно было ожидать. Принять и простить получилось довольно легко. В последнее время случилось так много всего, что Кабан зачерствел, сам того не желая. То, что раньше для родича было ужасным и гадким, нынче сделалось просто плохим. Но границы добра не размылись настолько, чтобы сразу забыть об услышанном. Неприятный осадок покрыл толстым слоем нутро и растает нескоро. Мысль: «Инга — убийца», засевшая в голове Кабана, враз затмила собою все прочие и, похоже, собралась остаться надолго. Может быть и вообще навсегда.

— Поднимайся. Поможешь, — грубо бросил мальчишке Кабаз.

Лисек, будто не слыша приказа, продолжал жаться к борту долбленки, тараща глаза на охотника — даже всхлипывать перестал, так боялся «Вархана». Пришлось Кабану, ухватив паренька за грудки, самому его на ноги ставить. Получилось. Мальчишка поднялся и даже слегка подсобил с челноком.

Вскоре, прочертив по песку борозду, лодка достигла воды. Бывший пленник и нынешний молча плыли вдоль берега к югу. Инга же, не меняя ссутуленной позы тихо скулила, уткнувшись в ладони лицом. По мере увеличения расстояния, отделявшего челнок от Безродной, плач рыбачки постепенно стихал. Вскоре стенания девки окончательно канули в тьму за кормой, и Лисек, скопив невеликую толику храбрости, решился осторожно спросить:

— А куда мы плывем?

— На пустой островок, — оторвался от горьких раздумий Кабаз. — Тот, что напротив южной косы. Будешь там жить.

— Не буду… Помру я там, — обреченно вздохнул паренек. — Но лучше уж так.

— Не помрешь. Я тебе еду привозить стану, — обнадежил мальчишку охотник. — Если глупостей сам не наделаешь, выживешь. Главное, бежать не пытайся. Сиди тихо и жди, когда Инга остынет. Может быть, и простит. Ты ее не насилил, и вообще…

— Инга… это Марика что ли? — удивился мальчишка. — Не, она не простит. Такие прощать не умеют.

Чажан обреченно вздохнул, но уже миг спустя резко выпалил:

— Может, все же отпустишь? Подгребем к берегу — ты туда, а я дальше? У вас лодок много.

— Не пойдет, — недовольно буркнул Кабаз, осознавший, что сболтнул сейчас лишнего. — Никто не должен знать, что мы здесь. Так что и думать забудь.

— Я никому не скажу, — то ли с детской наивностью, то ли в хитром притворстве пообещал паренек.

— Скажешь, еще как скажешь. Вот, начнут с тебя Мирты, или Варханы шкуру драть, так сразу и выдашь нас. Никуда я тебя не пущу. И хватит об этом.

Лисек горько вздохнул, понимая напрасность дальнейшей мольбы, и то недолгое время, что занял остаток плавания, прошли уже в обоюдном молчании. Настроения для разговоров не было ни у одного, ни у другого. Мальчик и юноша слишком много сегодня потратили сил и эмоций.

Когда лодка наконец уткнулась носом в песок, и люди ступили на берег крошечного островка рассвет уже подбирался к границам Долины. На востоке край неба еще не алел, но уже прояснялся. Темнота отступала, и возвращавшейся видимости уже вполне хватало, чтобы в подробностях разглядеть будущий «дом» Чажана.

Продолговатый клочок суши достигал в длину сотни шагов, но вот вширь расходился скромнее — двадцать-тридцать, не более. Середину покатого островка покрывала пожухлая поросль трав вперемежку с колючками. Ни единого захудалого деревца, или даже куста не прижилось на этом кусочке земли. Или даже вернее песка. Унылое пустынное место. Для изгнанника — самое то.

Осмотревшись, Кабаз еще раз наказал Лисеку не пытаться удрать и, спихнув лодку на воду, вновь забрался в долбленку. Отплывая, охотник неожиданно вспомнил о чем-то. Дал обратный гребок, замедляя ход и, махнув пареньку, прокричал:

— Эй, малец! А тебе лет-то сколько?

— Да двенадцать, кажись, — отозвался Чажан. — Дни давно не считаю. Мож, одинадцать еще.

— Пусть уж будет двенадцать, — утвердил возраст пленника родич. — Это много — почитай взрослый. Чуть-что совесть сильно не взвоет. Ты учти, не послушаешься — пеняй на себя. Поймаю на большом острове — убью.

Сказав это, Кабаз снова взялся за весла, и, уже не смотря на мальчишку, мощными гребками погнал челнок обратно к пляжу, туда, где оставил Ингу.

Добравшись до места, охотник убедился, что за время его отсутствия здесь мало, что изменилось. Рыбачка перестала плакать, но продолжала подпирать лицо руками, ссутулившись и подобрав колени к животу. На появление Кабаза Инга никак не отреагировала, и тот, решив ее не трогать, с натугой поволок долбленку к зарослям.

«Пускай придет в себя, тогда поговорим.» — подумал про себя Кабан, а вслух сказал:

— Тебе поспать бы. Если что, я возле лодок.

Ответа не было. Зато явилось солнце, и первые лучи погнали по воде блестящую дорожку к острову. Приятное тепло достигло кожи юноши, напомнив враз, что все подвластно смене. День изгоняет ночь, свет — тьму. Придет пора и их с рыбачкой счастья. Кабаз зевнул и развернул ход мыслей к вещам простым, таким как сон и мягкая трава под головой.

* * *

Все-таки боги наделили рыбачку воистину несгибаемой волей и сильным характером. К вечеру Инга почти отошла от случившегося, а на следующий день даже смогла найти в себе силы объясниться с Кабазом. С грустью в голосе, но уже без истерик и слез, Безродная рассказала охотнику про убийство супруги Шаргаша. Кабан только слушал и головой качал, не смея прерывать исповедь.

— Он как взял ее в жены, я совсем обезумела. Думала, самой в реку броситься… Не смогла. Его убить захотела — и поделом бы гаду. Но собиралась все с духом, собиралась… да тоже струсила. Потом целый месяц гнев и обиду копила. Извела себя до нельзя. Аж зубами от злости скрипела. В какой-то момент не смогла себя больше сдерживать и сорвалась. Убила Лейду. Утопила в Великой реке — ну, ты знаешь. Вроде бы и отомстила обоим, а лучше не стало. Наоборот, даже хуже, чем прежде пошло. В душе чернота какая-то появилась. Как-будто тяжелый камень на сердце давит. Холодный. И сейчас его чувствую. Не уходит, крепко засел. — Инга прижала руки к груди, прислушиваясь к своим ощущениям.

— А Шаргаш-то и не особо расстроился. Ему-то что? Баб в клане хватает, а про любовь он и слыхом не слыхивал. На кой она ему? Так что за зря я девку к духам отправила. Без всякой для себя пользы. Один раз сглупила, и теперь мне всю жизнь с этим мучиться. Боль эта, хоть и стихает со временем, но на совсем, чувствую, никогда не уйдет. Да я уж привыкла — терплю. Ну, а тварину эту я так тогда возненавидела, что как только ты у нас объявился, сразу поняла — сбегу. И сбежала.

Девушка замолчала, погрузившись в раздумья. Не нашелся, что сказать и Кабаз. Какое-то время посидели в тиши, а затем Инга вернулась из прошлого и продолжила говорить о делах уже нынешних:

— А Чажанчика своего корми уж, раз взялся. Только, чтоб гаденыш так на отмели и сидел. Если здесь объявится, я его точно прикончу. У тебя-то кишка тонка.

— Не объявится, — уверенно пообещал Кабаз. — Он тебя до смерти боится, да еще и я припугнул. Теперь-то уж можно расслабиться.

— Это вряд ли, — безрадостно проговорила Безродная. — Зря ты все это затеял. У заморыша такая же гнилая душонка, как и у всех в их ватаге. Жаль не хватило у тебя духу сразу сделать, как надо. Теперь-то оно сложнее, без пыла. На горячей крови всяко легче убить. Сам ведь знаешь. А рано, или поздно все-ровно придется. Не мы его, так он нас. Мировой я не дам.

— Время лечит. Простишь, — осторожно предрек охотник.

— Есть вещи, которые только пламя погребального костра вылечить может, — сверкнули былой злобой глаза рыбачки. — Ладно, пошли сеть проверять. Пора уже.

* * *

На следующий день, прихватив с собой несколько желудевых лепешек и большую копченую рыбину, Кабаз отправился к пленнику. Охотник сознательно сделал настолько большой перерыв, чтобы Лисек сильнее прочувствовал голод. Изможденный Чажан в любой миг мог сорваться и вплавь отправиться к острову на поиски пищи, чего делать было нельзя. Такой поступок не сулил мальчишке ничего хорошего, и потому охотник несильно верил в возможный побег. Несмотря на свой возраст, Лисек казался довольно сообразительным малым. Но кто его знает — вдруг не утерпит и сделает глупость? Кабан понимал, что своими действиями сам подталкивает паренька к роковому поступку, но на чаше весов лежало слишком многое, чтобы обойтись без серьезной проверки. Жизнь девушки родич по-прежнему ставил превыше всего.

Еще на подходе к островку Кабаз убедился, что испытание пленник прошел. Фигура мальчишки маячила возле берега на фоне бликующей глади. Безродный бродил по колено в воде, изредка нагибаясь за чем-то, отсюда невидимым. Причем, занятие это столь сильно завлекло паренька, что бесшумный челнок Кабана он заметил не сразу. Лодка успела почувствовать днищем песок, когда малолетний Чажан наконец углядел появление гостя.

— Что ты там делаешь? — окликнул мальчишку Кабаз. — Давай вылезай. Я тебе тут пожрать привез. Небось, проголодался?

— Есть немного. — Паренек уже шлепал к берегу.

— Немного? — удивился охотник. — Ты тут траву, что ли лопал?

— Не. Вот этих, — показал Лисек свою добычу. Подошедший к лодке Чажан держал в руках три крупные двухстворчатые ракушки.

— Озерные слизняки, — с видом знатока сообщил мальчишка. — Дрянь жуткая, но есть можно. Их тут на мелководье полно. Только вот скорлупа больно твердая — на песке шиш раздолбишь. Все руки изрезал. А что у тебя?

— На, держи. — Кабаз протянул пленнику сверток из листьев лопуха. — Тут лепешки, а в большом рыба.

Свежепойманные ракушки полетели в песок, и, осторожно приняв гостинцы, Чажан прытко засеменил к центру острова. Вопреки ожиданиям Кабана, Лисек не стал разворачивать свертки, а, бережно сложив их в траву, поспешил вернуться к Кабазу.

— Ну, так что? Унялась твоя Инга? — поинтересовался малец.

— Не совсем, — нахмурился Кабан — Больно многого хочешь. Еще и двух дней не прошло.

— Да хоть день, хоть неделя, — вздохнул паренек. — Не простит она. Я тут немного подумал… А привези ты мне веток каких. Хоть шалаш себе выстрою.

— На кой он тебе? — скривился Кабаз в недоверии. — Жара стоит жуткая. Настоящая осень еще не пришла.

— То пока, — возразил Лисек. — Потом поздно будет. Похолодает, начнутся дожди — околею на этом продувке. Тут и щас ветер буйствует.

— Хорошо. Привезу, — сдался охотник. — Только, думаю, рано ты с этим. Холода далеко. Три землянки отрыть можно запросто. Да и Инга, поди, передумать успеет.

С укором посмотрев на Кабаза, паренек на удивление взрослым голосом молвил:

— Вот ты, Дарг, вроде старше меня, а не видишь, что Инга твоя — баба с норовом. Мне сидеть здесь еще очень долго. Если вовсе когда-нибудь выберусь.

Лисек ненадолго прервался и пришлепнул здорового овода, примерявшегося к его мокрой ноге. Кусачая муха упала в песок, а мальчишка продолжил:

— Я сидеть тут не против, раз кормишь. Всяко лучше, чем смерть — мне пока к духам рано. Но давай-ка по-честному. Ты же сам-то не думаешь здесь всю жизнь проторчать. Это ж будет не жизнь, а Зарбаг знает что. Я вот как смекаю: пройдут демоны по нашему миру из конца в конец и уберутся обратно в подземье. Пережрут кого смогут и сгинут. Зачем им пустые леса? Вот тогда и мы с острова сдернем. Нужно выждать с полгодика, чтобы уж точно. Ну а там, по весне, уплывем. Не простит меня Инга — и ладно. Как-нибудь протяну.

Мальчишка замолк, ожидая реакции старшего, но ее не последовало. Кабан лишь угрюмо надулся, уйдя в свои мысли. Охотника сильно задели слова паренька о пришельцах: «пережрут кого смогут». Впервые за все проведенное время на острове Кабаз столь отчетливо ощутил свое одиночество, подкрепленное страхом за Племя.

Конечно, не раз, и не два, и не три устремлялись к покинутым родичам помыслы парня. Но он не особо боялся за них до сих пор. Спаслись по реке от чудовищ, куда-то ушли, затерялись в лесах. Ну и славно. Долина большая — поди, отсидятся. А если и нет, то отбиться должны. С ними боги и Яр.

В последнее время судьба самого Кабана развивалась так бурно, что было уместней бояться за собственный горький удел. Да и Инга на нем. Казалось, что главное нынче — спастись, уцелеть лишь бы как, сохранить жизнь подруги. Потом же… А будет ли это «потом»?

— Ладно, иди уже жрать, — буркнул Кабаз. — Привезу тебе палок, и листьев, и дерна нарежу. Рой пока яму. Не землянку, так копанку сделаешь. Шалаш — ерунда. Не поможет.

Кабан спихнул лодку в воду, запрыгнул внутрь и сильными размашистыми гребками повел челнок к большому острову, который теперь представлялся охотнику столь же пустым и одиноким, как и только-что оставленная песчаная плешь.

* * *

Дни шли за днями. Вернее, медленно и натужно тянулись во всеобщем тоскливом унынии. Прежняя веселая и бойкая Инга никак не возвращалась, уступив место Инге теперешней — молчаливой, понурой и раздражительной. Из былых качеств девушки остались лишь ум и упертость. Хитрость тоже, пожалуй, не сгинула, но ее проявлять просто не было нынче нужды — всех уже обхитрила.

Для Кабаза сиденье на острове тоже сделалось пыткой. Мысли парня все время блуждали вдали, где-то там, за широкими водами озера. Неизвестная доля семьи, рода, Племени, всех своих, всех родных и любимых не давала покоя охотнику ночью и днем. Лишь работа могла отогнать невеселые думы, и Кабаз все свободное время вплоть до самой вечерней зори занимался постройкой землянки.

Дело это не шибко-то ладилось. Под кирпич не нашлась подходящая глина, инструмент — лишь копье, да и опыта не было вовсе. Дом, способный укрыть и согреть в холода, поднимался с трудом и неспешно. Как и копанка Лисека, собственно. Только даже сложнее и медленнее.

Юный пленник не то, чтобы превосходил Кабана в мастерстве. Просто, сравнивать будущие жилища одного и второго было неправильно. Крытая ветками яма Чажана, называться землянкой могла лишь с огромной натяжкой. Неглубокая — ниже вода — кособокая рытвина кое-как позволяла мальчишке сидеть и лежать. Но не больше. Лисек сильно не бился за всякие глупости, вроде удобств. Да и всех материалов, потребных для стройки, пареньку доставалось в обрез — не особо Кабаз его баловал.

Постепенно, недели за две, отвлекаясь на рыбную ловлю и рейды к Чажану на отмель, Кабану удалось худо-бедно, но все же процесс завершить. Получилась землянка не очень — ни чета тем, что строили в Племени. Кривоватая, низкая, темная, с маленькой ямкой по центру заместо нормального, из кирпичей, очага, с узким входом-норой и неровными стенами. Жалкий образ нормального дома. Но при этом довольно добротная, крепкая, теплая. Щели плотно забиты травой, все обложено дерном — ни дырочки. И еще бы! Когда за работой следит человек, вроде Инги, дотошный и вредный, тут не то что сквозянку размером с мизинец, просвет с волосок не пропустишь. В общем, жить-зимовать вполне можно. В этом плане охотник теперь был спокоен.

Сердце парня болело совсем о другом.

* * *

Поздним вечером третьего дня после завершения строительства землянки Кабаз и Инга сидели в траве у коптильни, на той самой полянке, где не так и давно Жвага первым нашел свою смерть. Костерок под землей еле теплился, дымный столб истончал, жара тоже уже не хватало. Несмотря на отсутствие ветра, постепенно ослаб даже запах, царивший доселе вокруг. Было тихо, тепло и спокойно. Солнце медленно пряталось в водах Великого озера. Настала пора отдохнуть.

Короб с рыбой давно уже сняли — разобрать можно после. Парень с девушкой только закончили ужинать и теперь просто молча сидели, задумавшись каждый о чем-то своем.

— Я должен вернуться, — неожиданно заговорил Кабаз. — Не могу я так.

— Что? На ночь глядя? — возмутилась Инга. — Подождет дармоед до завтра. Не хватало еще, чтобы ты по два раза на дню к нему начал плавать. И так кучу времени тратишь на возню с гаденышем.

— Да не про то я, — печально молвил охотник. — Мне нужно своих разыскать. Здесь уже насиделся.

— Что?! — вскочила рыбачка на ноги. — Ты совсем сдурел! Там повсюду демоны рыщут! Там каждый встречный тебя-Боголюба врагом считает! Там смерть! Не сожрут, так копьем проткнут! Еле-еле сюда удрали, и на тебе! Все по новой! Какой же ты идиот…

— Все сказала? — выслушав пылкую речь подруги, снова взял слово Кабан. — Думаешь, я всего этого не понимаю? Не знаю, какие опасности меня ждут? Как же. Не такой уж я и дурак, как ты думаешь. Да, если и дурак, то уж точно не трус и не предатель! Не могу я здесь прятаться, когда мои родичи в беде. А они точно в беде. Сейчас все в беде, кроме нас!

— Хорошо, пусть не трус, пусть даже из твоего народа кто-нибудь до сих пор жив, в чем я очень сильно сомневаюсь, но найдешь ты их как? А главное: чем ты сможешь помочь? Не тащить же всех к нам на остров — здесь и сотню едва ли прокормишь. Или ты и сетей наплетешь?

— Да какой остров. Это же так, временное убежище. Пересидеть только, — отмахнулся Кабаз. — Нужно другое решение. Должен быть выход! Может, мои уже и придумали что. Там есть люди поумней нас с тобой. Там Яр, наконец. Мне бы только их отыскать… — тоскливо вздохнул охотник. — К краю Великой реки пойду, туда, где она под Кругосветную стену уходит. Племя большое — всяко, следы останутся. А там уже разберусь, что к чему.

— Вот же чудо наивное, — немного успокоившись, продолжила Инга гнуть свою линию. — Не дойдешь ты туда. Далеко. Сдохнешь раньше. Так и ладно бы сам — тут уж ты в праве решать. Чай, не маленький. Но меня-то за что обрекаешь?! Все слова про любовь были враками?! — и не дав парню ответить, Безродная слезным просящим голосом зачастила:

— Я одна тут не выживу. Даже, если Чажан твой во сне не придушит, все равно помру с голода. С сетью мне в одиночку не справиться, а запасов едва ли на месяца три в лучшем случае. Что потом? Корешки, да желуди? Это в зиму-то? Ты об этом подумал?! О женщине своей подумал?! О той, кого любишь, о той, которая тебя столько раз спасала! О той, что по дурости тоже тебя Боголюба проклятого полюбила…

Инга окончательно разрыдалась, и Кабаз, понимая, что слова сейчас не помогут, обнял несчастную девушку и крепко прижал к себе. Рыбачка повисла на шеи охотника, уткнулась мокрым от слез лицом в крепкое плечо и сквозь всхлипы шептала:

— Не пущу. Не пущу. Не пущу.

Постепенно шепот затих, и остался лишь плач. Вскоре и он прекратился. Для пущей надежности Кабаз выждал еще немного, потом аккуратно шагнул чуть назад, отстраняясь от Инги и, продолжая держать ее плечи руками, постарался поймать взглядом взгляд. Получилось. Рыбачка подняла заплаканное лицо, обрамленное спутанными волосами. В зеленых глазах жили боль и тоска, но безумство отчаяния схлынуло. На Кабаза смотрела разумная взрослая женщина. Приступ слабости кончился.

«Значит, сможет понять» — принял Кабан решение.

— Ты не будешь одна, — осторожно начал охотник. — Я уже обо всем позаботился. Ты же умная. Вот сама посуди — Лисек духами предков поклялся, что тебя будет слушать во всем и везде помогать. Разве врать ему на руку? Он ведь тоже жить хочет. Я верю ему, и тебе придется поверить. И простить заодно. Сколько можно уже свою ненависть тешить?! Не мальчишки вина в том, что было. А они все мертвы! Так, что хватит! Прямо завтра его привезу с островка.

Безродная слушала. Насупилась, напряглась, гневно сверкала глазами, но слушала. Тишина, повисшая над поляной, продержалась несколько ударов сердца, но затем Ингу словно прорвало:

— Ну, хитрец! Я-то думала: и зачем ему этот Чажан. Так вон оно что. Стало быть, давно этот план измыслил. Прикормил, приласкал гаденыша. Небось, наплел ему всякого. Да ты тот еще лис, оказывается. Не ожидала…

— Зря ты так, — с грустью молвил Кабан. — Когда Лисека от тебя защищал, не о чем я таком не думал. Про уход мысли позже пришли, а тогда просто жизнь пацаненку спасал. И совесть твою заодно.

— Говори все, что хочешь, только веры тебе больше нет, — отвернулась от Кабаза рыбачка. — Все. Я спасть пошла. Не хочу тебя больше видеть сегодня. Не ходи за мной.

Инга двинулась в сторону лагеря, покидая поляну. У едва различимой в сгустившемся сумраке границе деревьев девушка ненадолго остановилась, чтобы бросить еще пару фраз:

— Переночуешь здесь. Продолжим наш разговор утром… Если будет о чем говорить.

Рыбачка скрылась в темени леса. Кабаз проводил ее взглядом, вздохнул, почесал бороду и улегся в траву, прямо там, где стоял. Утро грозило повторной истерикой, плачем, обидой и руганью, но недавний горячий мальчишка, а нынешний тертый судьбой настоящий мужчина принял решение твердо:

«Я уйду. Пусть клянет по чем свет, лишь бы выжила. Для нее я все сделал, как надо.»

* * *

На рассвете проснувшись от пения птиц, Кабан встал, потянулся, стряхнул с головы сухие травинки и направился к берегу озера. От холодной воды разум в миг прояснился. Разом вспомнились неприятные подробности вчерашнего вечера. Представив что будет твориться сегодня, охотник скривился, словно зеленой алычи в рот набил.

Нет, решимость Кабаза ничуть не уменьшилась за ночь. Просто, дела предстоящие не относились к приятным и легким. Только и отложить на потом их было нельзя. Лучше уж раньше начать и быстрее закончить. Собираясь с силами, парень вдохнул в грудь побольше воздуха, выдохнул и уверенно зашагал в сторону лагеря.

Идти было недалеко. Поляна с землянкой располагалась в сотне шагов от пляжа, где на ветвях ближних к воде деревьев сохла с вечера сеть и прятались в зарослях лодки. К удивлению Кабана, Инга еще не проснулась. Обычно рыбачка вставала значительно раньше его, но тут отчего-то тянула с подъемом.

«Видать, распалилась вчера и полночи уснуть не могла», — подумал охотник, заглядывая внутрь землянки сквозь лаз. — «Ничего. Пусть поспит. А я как раз пока за Лисеком сплаваю».

Недолго послушав размеренное дыхание девушки, Кабан осторожно вынул голову из отверстия, поднялся, оттряхнул руки и направился к пляжу. Добравшись до места, парень сунулся в заросли и…

Лодки не было!

Вернее, одной лодки не было. Все три остальные лежали рядком к верху дном, где и раньше. А вот самый меньший челнок бесследно исчез. Хотя, почему же бесследно? Раздвинув руками листву, парень сразу увидел оставшуюся на песке борозду — здесь долбленку недавно тащили к воде. Только кто? Инга? Лисек?

Парень молнией бросился к берегу. Залетев по колено в прибой, он прикрылся ладонью от солнца и внимательно, справа налево, обежал взглядом водный простор. Ничего! Ни единого мелкого пятнышка. Вплоть до самого горизонта перед взором Кабаза простиралась пустая озерная гладь.

«Опоздал», — с грустью понял охотник. — «Или нет!»

Развернувшись и в несколько быстрых шагов одолев пески пляжа, парень с яростью, достойной своего дикого родича, ломанулся сквозь лес к противоположной стороне острова. Полмили и сотня поломанных веток отделяли Кабаза от очередного расстройства, но путь завершился. Горизонт так же пуст. Зря спешил.

Поочередно помянув Зарбага, дерьмо и паршивую суку, охотник рванулся обратно. В этот раз на дорогу ушло больше времени — он чуток подустал. Тем не менее, только-только добравшись до пляжа, парень сразу же впрягся в ближайший челнок. У Кабаза для отдыха не было сил. Сил — терпеть неизвестность.

Наконец-то спихнув лодку на воду, парень быстро запрыгнул в нее, и весло зачастило, толкая долбленку вперед. За время короткого, но весьма утомительного плавания Кабан окончательно взмок и запыхался. Выбираясь на брег островка, он едва не шатался. И что?

Пусто, тихо, никто не встречает. Обычно не так.

«Может спит еще», — уцепился Кабаз за остатки надежды.

Напрасно. Добежав до жилища Чажана, парень понял: мальчишки здесь нет. Крыша хлипкой землянки зияла провалом, стены перекосились, вход расширился вдвое. Кто-то, явно, сначала буянил внутри, а затем резко вышел наружу.

Кабан охнул и сел на корточки. Заметив пропажу долбленки, он-то сразу подумал на Лисека, но теперь… Что же здесь приключилось? Кабаз завертел головой. Вот, оно! На другой стороне островка у воды виден след. Подбежал, наклонился к песку.

Да их двое!

В этом месте прибой не размыл до конца отпечатки ступней и бороздку от днища долбленки. Здесь на берег один человек заволок лодку носом вперед, а обратно на воду спускали ее уже двое. Или, может, другой помогал, сам не сев во конце? Да… Загадки сегодня одна за одной — так и сыпались на Кабаза с утра.

Кровь! Песок-то впитал, и не видно. Но трава… Присмотревшись, охотник легко отследил всю дорожку из капель до самого места ранения. Было то у землянки, всего в трех шагах от входа. И не лужа, конечно. Не знай, что искать — не заметишь. Недаром Кабаз проскочил.

— Вот же, подлая дрянь! — выдохнул сквозь зубы Кабан.

Парень сжал кулаки и быстрым уверенным шагом направился к своему челноку. Все надежды сегодня же уплыть с острова на поиски родичей рухнули. Но охотнику было обидно и горько вдвойне. Человек, для которого юноша столько всего совершил, за которого жизнь бы отдал, будь такая нужда и который пленил его сердце, отплатил ему расчетливой подлостью.

Инга, чей отпечаток ступни парень в миг распознал у воды рядом с маленьким следом Чажана, все продумала верно. Разъяренный Кабаз, возвращаясь обратно на пляж, с каждым новым гребком все сильней понимал, что рыбачку свою он не бросит. Несмотря на поступок сегодняшней ночи, ряд загадок которого предстояло еще разгадать, девушка, что когда-то спасла Кабана от своих же сородичей-Ургов, продолжала удерживать первое место в истерзанном сердце Кабаза, затмив даже Племя.

Да… Любовь — не соседский козел, залезший к тебе в огород. Так просто не выгнать. И зачем он вообще ее встретил! Убили бы Урги — и мукам конец! Теперь вот терзайся, страдай…

Охотник причалил к знакомому пляжу. С огромным трудом дотащил неподъемный челнок до кустов и с неохотой заковылял в сторону землянки. Шагов через двадцать желание видеть немедля рыбачку пропало совсем. Кабаз приглушенно ругнулся, махнул обреченно рукой, плюнул под ноги и, покинув тропу, углубился в зеленые заросли.

Сейчас ему хотелось побыть одному.

 

Глава тринадцатая

Старый дурень

Сознание возвращалось наплывами. Как фрагменты из сна, проносились перед глазами Мудрейшего размытые непонятные образы. То у самого носа мелькает трава, то какие-то люди, склонившись над ним, что-то спрашивают. Пару раз Яр, очнувшись, созерцал плывущие в голубых небесах облака. Пахло степью и кровью, но больше всего конским потом. Мир шатался и трясся в клокочущем пламени боли. Стук копыт лился в уши сквозь въедливый несмолкаемый гул.

Только к Яру пришло понимание, что его уложили в носилки меж двух лошадей и куда-то везут, как волна темноты снова смыла все мысли. Вечный медленно падал в бездонную пропасть. Все летел, и летел, и летел… Грани времени стерлись. Казалось, падению вовсе не будет конца, но в какой-то момент пелена из вихрящихся серых клубов, что висела вокруг, растворилась, и внизу, далеко-далеко, показалось зеленое нечто. Постепенно оно разрослось, обрело очертания, стали заметны детали. Яр увидел бескрайнее море лесов с островками полян и вихлявыми змейками рек. Вон одна, что значительно шире других, убегает зигзагами в даль. Там, на самой границе доступного взгляду, поднимается к небу стена…

«Да ведь это же наша Долина!» — неожиданно приходит прозрение. «Неужели я умер и мой дух так прощается с домом? Ну-ка, что это там?»

Вдалеке, возле линии гор, что-то темное медленно движется, словно туман наползает. Но туман необычный — густой и как-будто живой. Тянет щупальца в разные стороны, поглощает леса, и поляны, и все то, что встает на пути. Ветер, вдруг засвистевший в ушах, начинает сносить Яра к этому черному облаку. Несколько мгновений полета, и Мудрейший парит над разливами тьмы, что дрожат и шевелятся. Здесь падение стало стремительней. Вечный мчится к земле, как стрела. Вот туман уже ближе, и ближе, и… Неожиданно черная масса распалась на части.

Орда!

Тысячи тысяч чудовищ всех виданных форм и размеров. Да и невиданных тоже хватает. Многоликое мерзкое воинство — нет им числа. Мудрейший замечен. Уродливые морды задираются к небу, скалятся зубастые пасти, многие из которых уже покраснели от крови растерзанных жертв. Земля и твари на ней приближаются. Вот уже можно рассмотреть жадный блеск в желтых глазах. Еще немного, и…

Яр очнулся весь мокрый от пота. Жарко так, словно кто-то костер распалил в голове. Боль в груди сумасшедшая, будто внутрь впихнули горячие камни — жжет и давит нещадно. Но зато и стрелы уже нет. Острие не торчит — значит вытащили. Наложили на рану какие-то влажные тряпки. От компресса противно разит чем-то резким и муторным. Тошно. Хочется есть и блевать одновременно.

Жизнь пленители Яру решили оставить, раз лечат. Только где же они, эти лекари?

Сын Ярада… Нет, Йенны попробовал повертеть головой. Получилось, но боль нестерпимая. Темнота — хоть глаза вынимай. Ничего разобрать не выходит, так что лучше за зря и не дергаться. С этим просто. Ни рукой, ни ногой все равно шевельнуть не выходит — они крепко связаны. А пленителей рядом и нет. Может, серые тени, что еле заметны там сбоку, и есть егеря? Разобрать не выходит. В воспаленных глазах пелена, да и ночь погрузила округу во мрак. Яр оставил попытки узреть что-то важное и, расслабив затекшую шею, постарался прислушаться. Тоже напрасно. Тишину нарушали лишь длинные трели сверчка.

Звезды в небе медленно плыли по кругу, почему-то мигая в такт с биением сердца южанина. Хоровод в черной выси вращался быстрей, и быстрей, и быстрей… Напоследок Мудрейший успел осознать, что лежит на каком-то шершавом плаще и опять провалился в беспамятство.

* * *

Следующее пробуждение принесло очередную порцию боли. Яра как раз поднимали с земли для погрузки в носилки. Утро уже наступило, и свет проникал под слегка приоткрытые веки Мудрейшего. Сильные руки тянули небрежно, но Вечный терпел, стиснув зубы, не желая себя выдавать. Вскоре муки закончились. В гамаке из упругой материи Яр немного расслабился, но передышка оказалась недолгой. Несколько мгновений покоя, и опять все вокруг затряслось.

Путь отряда продолжился. Без какой-то особенной спешки, но отнюдь и не медленно. Егеря бездорожьем степи пробирались на север — курс Мудрейший сумел распознать по движению в небе светила. То же солнце, забравшись в зенит, послужило сигналом к привалу. Люди спешились, зашуршали тряпичные свертки, раздались голоса егерей, что молчали в дороге. Хруст лепешек, довольное чавканье, бульканье фляг — очевидные звуки обеда наполнили место стоянки.

«Как же хочется пить!» — пуще прежнего взялась за Вечного жажда. — «Терпим! Пусть продолжают считать, что я сплю. Тянем время и слушаем.».

А послушать что — было. Где-то справа, в десятке шагов от Яра, кто-то, первым закончив с едой, пробурчал:

— Что-то долго он в Бездне торчит. Мож, не Проклятый вовсе?

— Не… Бездушный, как есть, — возразили сквозь чавканье. — Человек бы давно уже сдох. Ты дырищу видал?

— Да. Дырища там добрая. Болт — не прутик. Чудно, что до речки добег.

— Потому и добег, что Бездушный. Эти гады такие… живучие.

— Это точно. Вон первый, походу, из наших — обычный. Кобыла — с коней, он за ней! Под кобылой скопытился!

После всплеска дружного трехголосого гогота ушей Яра достигло еще одно предположение:

— А который удрал, тоже нелюдь. Готов спорить на золото, что зарбагов сынок. Ты видал, как он с лошади спрыгнул? Я на ярмарке в Эйне акробатов встречал и не раз. Хрена с два кто из них сиганет, как тот мудень. Так что точно Бездушный. Непонятно, с чего только в этого стрельнул?

— А ну, разговорчики! — вмешался в солдатскую болтовню кто-то старший.

— Господин капитан, так мы ж тихо.

— Тихо мыши сношаются! — рыкнули в ответ. — У Бездушных небось уши получше твоих. Вдруг он слушает? Еще успеете обо всем посудачить. Больше, чтоб до заставы ни-ни. Или хочешь без наградных остаться?!

— Никак нет, господин капитан! Виноват!

Разбавленная хрустом и чавканьем тишина снова воцарилась вокруг. Яр некоторое время подождал для уверенности. Ничего. С дисциплиной в отряде порядок. Получили приказ не болтать — не болтают. Так же молча егеря начали собираться в дорогу, и Мудрейший не выдержал.

— Пить… — слабым дрожащим голосом простонал Яр, имитируя внезапное пробуждение.

То ли вышло у Вечного чересчур тихо, то ли просто имперцы не видели срочности в облегчении мук своего живучего пленника, но к моменту, когда губ Мудрейшего наконец-то коснулось холодное горлышко фляги, Яр успел еще трижды повторить свой просительный стон. Струи теплой слегка горьковатой жидкости потекли в пересохшее горло. Дрянь — но как же приятно. Правда, толком напиться не дали, оторвав вожделенный сосуд через пару десятков глотков. Наконец распахнув глаза, Вечный смог рассмотреть склонившихся над ним людей.

Однозначно военные. Яр, хотя и недавно узнал про понятия: армия, воины, солдаты, но по схожести серо-зеленых одежд сразу понял — служивые. Да и помнил же, кто их тогда догонял. Егеря-пограничники. Значит, осталось недолго. Проклятым, вроде, в Империи головы рубят, если магистр не врал.

«А ведь мог и соврать,» — промелькнула внезапная мысль. «И про это, и про все остальное. Или часть все же правда? Наверное правда была. Только, как разобрать — где обман, а где истина?»

— Ну так что? Ты Бездушный, аль нет? Сам признаешься, или братьев дождемся? — иронично поинтересовался солдат.

— Да неважно, — сердито бросил другой, отличавшийся от остальных егерей наличием блестящей кольчуги. — То есть важно, конечно, чтоб Проклятый, но можешь молчать. На заставе во всем разберутся. С тебя дотерпеть и не сдохнуть. Смогешь?

— Постараюсь, — выдавил Яр.

— Ну и ладненько, — расплылся в улыбке имперец. — Коли Проклятый, все по золотому получат. А я так и вовсе пяток. Так что держись, бородатый. До форта, чтоб протянул.

Обращение Яра сначала немного смутило — вроде же, не похож на Безродного — но присмотревшись к служивым внимательнее, Вечный все понял. Лица солдат были тщательно выбриты. Житель Долины про этот обычай — скрести себе кожу ножом, уже знал и видел, как тот же Эркюль по возможности брил подбородок и щеки кинжалом. Сам же Мудрейший волос на лице не касался аж с праздника Длинного дня. Вот и оброс сверх приличий.

— Есть хочешь? — поинтересовался все тот же имперец в кольчуге. И не дождавшись ответа, добавил: — Сейчас перевяжем, и надо пожрать. Только мяса не дам. Не сгрызешь. Кашка — самое то.

Капитан — видно, это был он — бросил пару приказов и скрылся из вида. Дальше Яру пришлось пережить несколько неприятных минут. Для начала Мудрейшего аккуратно — как, видимо, представлялось опускавшим его егерям — положили на землю вместе с носилками. Затем подошедший солдат с сумкой, полной каких-то малюсеньких фляг и коробочек, небрежно сорвал бинты с тела Вечного и принялся обрабатывать рану.

Отвратительный запах густой жирной мази ворвался в ноздри. Обмокнутая в эту вонючую жижу тряпичная скрутка настойчиво лезла в небольшое отверстие, оставшиеся от извлеченной стрелы. Дырищей, как давеча, назвать эту дырочку сейчас уже было нельзя. И если же лекарь сумел скрыть свое удивление, то у солдат, помогавших целителю, сдержаться не вышло.

— Ого! Ты видал? Ничего себе скорость! Как пупок на груди вместо дырки, да и кровь не идет. За два дня заросло. Чудеса… Вот бы мне так уметь!

— Да… Живучие суки. Теперь уж все ясно — Бездушный.

— А значит гульнем! — подытожил осмотр раненого третий егерь.

Закончив перевязку, молчаливый лекарь ушел, прихватив с собой и помощников. Им на смену немедля явился солдат с миской каши в руках. Подсунув Яру под голову свернутый плащ, он принялся за кормежку.

Вскоре, разобравшись с делами, егеря по-быстрому свернули лагерь, и отряд продолжил движение. Яр, болтавшийся в гамаке между конских боков, хоть и мучился болью в груди, но сознание уже не терял. Заживавшая рана саднила и сильно чесалась. Иногда, на особенно резких рывках, там за ребрами жгло, как огнем. Сами кости тем более ныли — особенно ключица с лопаткой, коим досталось сильнее всего.

Подзабытые, но все же знакомые ощущения. Когда-то Мудрейший уже проходил через нечто подобное. Лет триста назад копье одного заречного воина пронзило грудь сына Ярада. Тогда было хуже. Широкий тупой наконечник продрался сквозь плоть, оставив огромную рану. Кожа, мясо и даже хребет уступили напору оружия. Зацепи кремень сердце, возможно бы Вечный и умер, ну а так — две недели отлежки, и все заросло. Даже шрам рассосался со временем. Чего уж тогда говорить о менее серьезных ранениях, коих в жизни любого охотника предостаточно. Яра драли медведи и волки, цеплял лапой тигр, в различных падениях несколько раз ломались конечности. Как-то камень, сорвавшись с горы, раздробил ступню начисто. Зажило. Всего неделю спустя сын Ярада уже смог ходить, а через месяц и вовсе носился, как ни в чем не бывало.

«Божьим сыном быть очень неплохо,» — думал Яр в ту далекую пору.

«Вечным быть хорошо, но не в этой стране,» — понимал Яр сейчас.

* * *

К упомянутой воином заставе егеря прискакали под вечер. Слегка приподнявшись в носилках, Яр исхитрился окинуть взглядом окрестности. В этой части долины тракт опасно прижимался к Хартийским горам, проходя вдоль соснового леса, в какой-то паре десятков миль от стены. Возможно именно поэтому возведенная у границы с Валонгом крепость выглядела подозрительно новой, да к тому же была и не каменной.

Внушительный частокол бревенчатых стен розовел в предзакатных лучах. Высоченная дозорная башня, да и другие видневшиеся сквозь распахнутые настежь ворота постройки имели такой же оттенок. Светлый свежеошкуренный сруб, из которого бревнышко к бревнышку и был собран форт, перекрасило заходящее солнце. Смотрелось все очень красиво, но Яр оценить не сумел. Мысли пленника занимало другое.

Дорога отряда закончилась, а значит и жизнь богомерзкого Вечного, то есть Проклятого, по мнению местных, оборвется в ближайшее время. Мудрейший отчаянно перебирал в голове варианты спасения, но отыскать хоть какой-нибудь выход не мог. Побег отметался — нет сил. Сражаться тем более глупо. Просить, умолять, уговаривать, врать, обещать что угодно… Едва ли поможет, но пробовать нужно. Вдруг выйдет урвать день-другой? И чем длиннее отсрочка, тем лучше. Затянутся раны — вернутся и силы. Процесс этот скор. Яр и сейчас был способен подняться и даже пройтись… не спеша. Только этого мало. Недельку бы сроку, и все восстановится. Пока же Мудрейший скрывал перемены в своем состоянии и притворялся совершенно беспомощным, каким он и был всего сутки назад.

Мимо раненого проплыли массивные створки ворот, и несколько мгновений спустя надоевшая тряска закончилась. Чувствительно качнувшись напоследок, носилки замерли. Яр бросил осторожный взгляд назад. Последний из солдат еще въезжал за стены, а к прибывшим со всех сторон уже спешил народ.

— Поймали?!

— Этот, что ли?!

— Почему один?!

— Все целы?! Без потерь?!

Вопросы лились на солдат потоком. Вокруг мгновенно собралась толпа, и все кричали разом. Галдеж стоял, как в ярморочный день на меновой поляне, что у поселка Змей… была когда-то. Мудрейший проглотил застрявший в горле комок и отогнал не вовремя возникшую картинку. О прошлом было некогда грустить, сейчас бы разобраться с настоящим.

Имперцы из пришедшего отряда в десяток голосов вещали о подробностях погони. Их слушали, разбившись на кружки, но самая большая группа любопытных теснилась у носилок с пленником. Спускать на землю Яра не спешили. Все терли языки, и даже капитан, активно молотя руками воздух, о чем-то с жаром излагал двум офицерам, стоя в стороне. Видать, нечасто Проклятых ловили на границе, раз посмотреть на редкий экземпляр явились все, включая постовых.

— Какой-то он тщедушный, — в сомнении приподнял бровь молоденький солдат. — Такого вам и я могу поймать. В ближайшей же деревне и поймаю.

— Ну ты, Люк, скажешь тоже. Тщедушный… — хмыкнули в толпе. — Пойди вон в лужу глянься, великан ты наш. Сам дрыщ дрыщем, а умничаешь. Народ, а может Люк того? Ну, это… тоже Проклятый?

Раздался дружный хохот. Служивый люд издевку оценил. Соседи весело толкали шутника: мол, дал, так дал… разоблачил прохвоста.

— Я жилистый, — и не подумал обижаться парень. — Вы, толстозадые деды, мне просто стройному завидуете.

— А как же — опустилась Люку на плечо рука. — И я, как самый старый толстозадый дед, тебя из зависти отправлю мыть конюшню.

Теперь уже солдаты не смеялись, зато имперец средних лет с налетом седины в курчавых волосах, что подошел так тихо, довольно ухмылялся. По выпуклой пластине на груди и длинному богатому плащу Яр сразу догадался — командир. Сболтнувший лишнего несчастный острослов застыл по стойке «смирно», не моргая, но долго ждать парнишке не пришлось.

— Чего стоим, солдат? Запамятовал, где у нас конюшня?

— Никак нет, господин майор! — выпалил провинившийся и опрометью бросился выполнять приказ.

Другие зеваки тоже не стали задерживаться. Все, чье присутствие здесь не требовалось, тотчас разошлись, а оставшиеся егеря немедля занялись делом. Солдаты спешно расседлывали коней, их капитан в подробностях докладывал майору о случившемся, а Яра, отцепив носилки, куда-то понесли.

За узкой дверью, куда втащили Вечного, по центру комнаты располагался накрытый простыней стол. Вблизи него стоял наполненный водой бочонок. С ним рядом широченная скамья вместила стопку выстиранных тряпок и черпак. Чуть в стороне высокая жаровня чернела россыпью остывших угольков. Вдоль стен теснилось несколько шкафов забитых лекарским добром: флаконы, банки, пузырьки, коробки, различный медицинский инструмент, бинты и всякий прочий непонятный хлам. Не удивительно, что здесь стояла вонь — с порога в нос ударил резкий запах, и это при распахнутом окне.

Вопреки ожиданиям, сначала Яра в носилках опустили на пол, где полностью раздели, и уж только потом голого водрузили на стол. Беглый осмотр раненого сподвигнул лекаря поцокать языком и вынести вердикт:

— Здесь нечего лечить. Еда, питье и сон. Дня два — и он очухается. Оденьте в чистое и можете тащить его в застенок.

В шесть рук Мудрейшего, как малого ребенка, засунули в тряпичные штаны. Затем, немного приподняв, накинули такую же рубаху. Опять носилки, снова двор и тряска. За прочной с виду дверью коридор, за ним еще один с охранником в конце. Засовы с лязгом убежали в сторону, и пленника втащили в темное, лишенное окон помещение. Стол, лавка две свечи, четыре черных зарешеченных провала в никуда и стражник, подскочивший в любопытстве.

— Есть постояльцы? — кивнул на камеры сопровождавший Яра офицер.

— Всего один.

— Гони его отсюда.

— Как так гони? — растерялся охранник. — Этот гад в телеге с зерном парчу прятал. Выкупные только через два дня подвезут.

— Насрать! За ворота его! — махнул рукой офицер. — Наш новый гость хочет отдохнуть в одиночестве. Майор приказал, чтоб один, и следить неусыпно. Давай, выводи.

Не споря больше, стражник бросился к одной из решеток и, недолго побренчав ключами, распахнул невысокую дверцу. Нырнув в темноту, охранник скрылся из вида пришедших, но спустя всего пару мгновений вернулся обратно, волоча за собой помятого заспанного мужика. Тот непонимающе таращил глаза на державших носилки солдат и на Яра. Открыв рот, узник было решился спросить — что к чему, но, нарвавшись на взгляд офицера, одумался и в молчании проследовал прочь.

Пока Вечного заносили в освободившуюся камеру и перекладывали на грубую деревянную скамью, заменявшую здесь кровать, дежурный успел воротиться. Перед тем, как захлопнуть решетку, на полу рядом с ложем раненого Бездушного егеря дальновидно оставили пару тарелок с едой и кувшин. Потчевать пленника с ложечки больше не собирались. Сможет — поест. А коли нет, так в застенке довольно прохладно. Продукты едва ли испортятся.

Провожатый и носильщики удалились, стражник занял привычную позу, усевшись на лавке, Яр же взглядом тянулся к свечам, размышляя над собственной участью.

«Кормят, лечат, не бьют… знать к чему-то готовят. Вот понять бы к чему.»

* * *

В заточении время шло медленно. Смену ночи на день и обратно без окна распознать тяжело. По своим ощущениям и тому обстоятельству, что охранники трижды менялись, Яр решил, что уже миновало три дня. Также точность расчетов подтверждало количество завтраков, обедов и ужинов. На еду егеря не скупились. С каждым разом порции становились все больше, а пища сытней. Вслед за кашей явились и сало, и мясо, и хлеб. Вечный лопал, как не в себя. Силы стремительно возвращались. На месте раны осталось жалкое невзрачное пятнышко — еще чуть-чуть и оно пропадет.

Окрепший пленник даже начал всерьез задумываться о побеге, но пока слишком многое оставалось для Яра неизвестным и непонятным, чтобы идти на такой риск. Тем более, что его дальнейшая судьба по-прежнему скрывалась в пелене незнания. А после визита майора, случившегося в первый же день заточения, загадок только прибавилось.

Тогда, всего через час после появления Яра в застенке, за дверью послышались ругань и звуки какой-то возни. Охранник вскочил, попытался окликнуть напарника с той стороны, но уже слишком поздно. Засовы, сдаваясь, загромыхали, и сквозь растущую щель начал протискиваться обряженный в балахон человек. Стражник, что дежурил снаружи, старался сдержать нежеланного гостя, но бой этот явно проигрывал. Почему — было ясно. Сопровождавшие борьбу слова все разъясняли. Проведать пленника явился человек имевший власть, которого так просто не спровадишь.

— Пусти, кому сказал! — визжал пришедший.

— Не велено же, Брате, — молящим голосом противился солдат, раскинув руки в стороны.

— Мне можно! Проклятый как раз по нашей части! Сие есть дело Братства!

— Но у меня приказ. Вы ж знаете порядки, — упорствовал охранник, отступая. — А ты-то, что стоишь?! — прикрикнул солдат на напарника. — Беги к начальству! Живо!

Второй служака не стал себя упрашивать и, ловко просочившись сквозь живой затор, стремглав утопотал по коридору. Буквально миг спустя церковник смог нащупать слабину в защите егеря, и, испустив победное «Ага!», прорвался-таки внутрь.

— Где он? Устроили темницу. Не видно же ни зги, — силился разглядеть внутренности камер церковник.

Видно, года уже притупили зрение Брата, да и зашел он из светлого коридора во мрак, так что минута-другая истратилась только на привыкание глаз к темноте. Грузный обладатель серого балахона, присматриваясь, бродил вдоль решеток. Причем, зажатая в руке свеча церковнику только мешала, слепя осторожного Брата, не решавшегося просунуть источник света сквозь прутья и болтавшего им у лица. Безуспешные поиски пленника сопровождались ругательствами, обещаниями всяческих кар виноватым и просто невнятным бормотанием. Охранник тенью следовал за гостем, притворно щуря глаз и сетуя на то, что где сидит Бездушный знать не может.

— Мой пост снаружи, Брате, — сокрушался стражник. — Не ведаю, где заперт. Чуток погодьте, воротится Гашек. Он точно знает, сам же запирал.

Но служитель Церкви «годить» не собирался. Он только отмахнулся от охранника, а сам попробовал пойти другим путем и напрямую обратился к пленнику:

— Эй, Проклятый, ты где? Отзовись! У меня к тебе есть вопросы.

Само собой Мудрейший не откликнулся. Яр, замерев, лежал во тьме своей коморки и благоразумно молчал. Церковник подождал ответа, не дождался, склонил Зарбага, плюнул под ноги и лишь потом внезапно догадался вернуть свечу на стол. Спустя минуту радостное «Вижу!» совпало с грянувшим по коридору топотом. О чем хотел Брат пообщаться с Проклятым и как он думал получить ответы сквозь решетку, так и осталось тайной. Вбежавшие солдаты вежливо подвинули церковника чуть в сторону и выстроились между ним и камерой. Майор, вошедший в комнату последним, расстроенно вздохнул:

— Брат Рикард, каюсь. Виноват. Не сообщил вам новость. Я собирался, но… одно, другое, третье…

— Бернард, что происходит? — не стал дослушивать речь егеря церковник. — Какого лешего мне не дают пробраться к пленнику? Я должен допросить… да и вообще, пора бы отправлять за инквизицией.

— Пора, да не пора, — поднял руку Майор. — Гонца я уже выслал, но не к вашим. Не злитесь, Брат, но у меня приказ сдать пленника гвардейцам. Пришел еще тогда, когда мы получили из Селины весть про их отряд. И между прочим, от самого наместника Ализии — тут не поспоришь. Причем, отдельным пунктом шло: «допросов не чинить». Вы думаете, я бы не хотел его поспрашивать?

— Вот так дела… — с досадой протянул церковник. — Какой-то важный гусь, видать, попался. Сказал бы сразу, что к чему, так я бы и не лез.

— Так вот же ж. Не успел, — развел военный руки в примирении. — Моя вина. Обиды не держите.

— Какие тут обиды, — отмахнулся Брат. — Я ж с пониманием. Коль надо, значит надо.

Служитель Церкви разочарованно вздохнул и двинулся к выходу. На миг задержавшись в дверях, он обернулся и бросил пару слов, расстроивших Мудрейшего, который, слушая весь этот разговор, уже воспрянул духом.

— Пусть уж там с ним поласковее. Все одно, рано или поздно, Проклятый к нам попадет. Хотелось бы, чтоб с языком и при разуме.

— Ха! Передам, — улыбнулся Бернард. — Только, что им слова какого-то майора с границы.

Церковник ничего не ответил. Тяжелой поступью Брат двинулся по коридору прочь, злорадно ухмыляясь. Солдаты со своим командиром также не стали задерживаться. Спустя всего минуту Яр снова разделял полумрак застенка в прежней компании молчаливого стражника. Все разошлись, оставив Вечного раздумывать о будущем. Оно казалось пленнику зловещим и безрадостным, но главное: оно хотя бы было. Казнь временно откладывалась, и это знание вселяло в Яра толику надежды.

* * *

Четвертое утро в застенке началось для Яра с сюрпризов и бурно. Во-первых, Мудрейший благополучно проспал смену стражников. Конечно, он слышал, как дверь распахнулась, и слышал шаги, и слова, которыми перекинулись егеря. Просто переворачиваться на другой бок, чтобы рассмотреть своего нового сторожа, не счел нужным. Когда же, привлеченный бренчаньем тарелок, пропихиваемых под решетку через щель вдоль пола, Яр резко повернулся на скамье и встретился глазами с давешним парнишкой, брови Мудрейшего поднялись в удивлении.

Солдат, недавно обозвавший пленника тщедушным, сам габаритами, и верно, не блистал. Нормально скроен, но довольно худ, а ростом ниже Вечного на голову. На вид лет двадцать, гладко выбрит, без усов, а сверху шевелюра в цвет соломы, прихваченная надо лбом шнурком. На молодом лице и так сгустились тучи, а тут еще и Яр невольно улыбнулся, узнавая парня. Мальчишка вспыхнул:

— Че ты лыбу давишь?! Жри давай, Бездушный!

— Не горячись солдат, — спокойным голосом проговорил Мудрейший. — Я просто рад знакомому лицу.

— А я не рад, — довольно грубо продолжал беседу Люк. — По твоей милости я вдоволь нанюхался конского дерьма.

За все три дня другие сторожа и словом не обмолвились с южанином, так что для Яра этот разговор стал первым в заточении. Мальчишка-егерь отчего-то приглянулся Вечному, и пленнику решилось поболтать.

— Я помню, как ваш командир придрался к шутке. Но я-то здесь причем?

— Ты посмотри, какой умник выискался, — прищурился солдат. — Не причем он, видите ли. Раз Проклятый, мог бы и поздоровее быть. Глядишь, я и смолчал бы. Вас, что там у себя в Валонге, не кормят? Или откуда ты там вылез. Не имперец же точно. По говору сразу слышно — не наш. Хотя, стой! Не смей отвечать! — встрепенулся охранник. — С тобой же нельзя разговаривать. Узнают — попадет мне… Эх! Правду молвят: язык мой — враг мой.

Болтун опять нахмурился, а Яр, желая подбодрить солдата, произнес:

— Сынок, не бойся. Я тебя не выдам.

— Какой я тебе сынок! Нашелся тоже, папка. У самого-то…

На полуслове Люк осекся, видать, смекнув, что разница в их возрасте огромна. Парнишка хмыкнул, почему-то улыбнулся и, показав, что разговор окончен, отправился к столу. Там хамоватый егерь не уселся, как другие стражники, а попросту улегся, подсунув под голову локоть и закрыв глаза. Яр не был уверен наверняка, но ему показалось, что вскоре мальчишка и вовсе заснул. Впрочем, отдых охранника продлился недолго. Не прошло и часа, как в коридоре раздались шаги. Люк — надо отдать ему должное — среагировал быстро. Когда дверь распахнулась, малыш-охранник уже стоял навытяжку, выпятив узкую грудь.

Гостей явилось четверо: сам командир заставы и трое воинов в необычном облачении. Пластины легких лат охватывали торсы неизвестных. Штаны в обтяжку густо покрывали выпуклые кожаные вставки, твердые на вид. На толстых поясах с карманами висели ножны: у каждого по двое. И это, если не считать ножей. За спинами диковинных солдат виднелись небольшие, в сравнении с размерами хозяев, сумки с лямками, идущими на плечи и под грудь. Все трио выделялось богатырским телосложением и огромным ростом. Стать и осанка выдавали воинов. И воинов настоящих, не то, что тот же Люк. В щитах, похоже, великаны не нуждались. Ну, или попросту не взяли их с собой. На головах же незнакомцев удерживались тонкими ремнями изящно собранные из нескольких пластин и с виду не особо прочные шлемы. По крайней мере, так подумал Яр.

— Ну, все. Пришли. Он здесь, — махнул рукой майор на камеру Мудрейшего. — Что смотришь? Открывай, — последовал приказ, и стражник мигом подскочил к двери с ключами.

Пока Люк ковырялся с замком, командир егерей успел излить свои сомнения в вопросах:

— Вы точно справитесь? Не мало ли людей? Может, еще вам дать в сопровождение?

— Не нужно, — коротко ответил великан с полосками сержанта на наплечнике. — Как договаривались, одного у вас возьму за место кучера, и хватит.

Наконец потуги низкорослого охранника дали результат, и под скрип открываемой решетки мечи гвардейцев одновременно покинули ножны. Правда, клинки оголили только двое из них, сержант же достал откуда-то из-за спины странного вида штуковину. Два узких металлических кольца с разрывами в три пальца шириной, соединенные короткой железякой. Когда солдат, пригнувшись, шагнул поближе к пленнику, Яр рассмотрел еще и некий штырь, торчавший в центре всей конструкции из незаметной прорези.

— Повернись спиной, — прозвучал первый приказ. — Теперь давай руки. Нащупал дырки? Суй.

Мудрейший уже взвесил «за» и «против», а потому безропотно продел сквозь кольца кисти рук. Бежать — не вариант, порубят тут же. Сопротивляться, и подавно, глупо.

«Дождусь момента лучшего, чем этот», — не отметал совсем надежды Вечный. «Пусть даже справлюсь с этими сейчас — что вряд ли — снаружи крепость полная солдат. Не проскочить».

Гвардеец тем же привычным движением извлек из-за пояса небольшой молоток и, заставив Яра встать на колени и положить руки на лавку позади себя, начал забивать клин в прорезь на железяке. С каждым ударом разрывы в металлических кругах синхронно уменьшались, а на седьмом пропали окончательно. Запястья пленника совсем уж не сдавило, но обхватило плотно.

«Натрет ужасно», — сразу понял Яр. Но мысль, возникшая второй, напугала гораздо сильнее: «Сам не сниму. И, что теперь? Ну, разве что…».

— Теперь без кузнеца не снять, — не дал додумать пленнику сержант. — Пойдем.

Гвардеец поднял Вечного с колен и, пропустив вперед, погнал его из камеры. Добравшись до двери ведущей в коридор, сержант внезапно вспомнил про Бернарда.

— На счет людей. Давай возьму вот этого, — ткнул пальцем великан в застывшего у своего стола охранника. — По виду — не объест. Отпустишь, или нужен самому?

— Да забирайте! — встрепенулся Майор. — Вот только он из рекрутов — недели не прошло, как мне его прислали. Мож, все-таки возьмешь кого покрепче?

— Не страшно, и такой сойдет, — махнул рукой гвардеец. — Поди, не в бой бросать. Солдат, с повозкой справишься?

— А то! — расцвел в улыбке Люк. Юнец, похоже, больно впечатлился выпавшей на его долю чести и позабыл, как нужно отвечать начальству. Напомнили мгновенно.

— Так точно! — грозно рыкнул великан.

— Так точно, господин сержант! — исправился мальчишка.

— Я ж говорю зеленый. — Майор скривился, как от кислой вишни. — Ну ничего. Теперь-то мозги всяко вправятся.

— Как доберемся, отсылать обратно? — на всякий случай уточнил гвардеец.

— Да, как хотите. Можете приткнуть в любой из гарнизонов. Сейчас везде серьезный недобор из-за Нарваза. Возьмут любого. А я уж обойдусь, коль что.

— Ну хорошо. Посмотрим, — закончил разговор сержант, и, подтолкнув пленника к выходу, возобновил движение конвоя.

Люк первым, получив приказ собрать пожитки и забрать свои бумаги в комендантской, стрелой умчал вперед, а остальные пятеро: Бернард, за ним Мудрейший и гвардейцы шагали узким коридором друг за другом. Шли очень плотно, без разрывов. Яр всю дорогу чувствовал холодное железо у спины. Пусть руки пленника отныне были скованны, но и мечей никто не убирал.

Снаружи вышедших ждал необычный транспорт. Повозкой это было сложно обозвать. Яр представлял себе большую клетку на колесах, как тот фургон, в котором он немного посидел до встречи с Дамараном. На деле же, четверка лошадей похрапывала в упряже по парам перед чудным, возможно лишь для чужестранца-пленника, шестиколесным длинным экипажем. Глухой закрытый короб с дверцей, но без окон. Наружный металлический засов бросается в глаза. Для вентиляции с боков по ряду дыр, или скорей щелей в два пальца шириной. К высоким козлам ведут ступени из прибитых досок. С торца какой-то люк — наверное, отдел для багажа. Все сделано добротно без изысков. Ни гладких форм, ни вычурной резьбы. Довольно грубовато, но надежно. В таком же духе и отделка изнутри.

Мудрейшего втолкнули в узкий лаз, считавшийся здесь дверью. Две лавки из шлифованной доски, заместо спинок выпуклые кожаные вставки прям на стенах, по центру промежуток меньше шага — вот и все. У потолка есть прорезь, что ведет к вознице. Довольно душно. Пахнет древесиной, потом, копотью. В фургоне Монков было хоть свежо.

Сидеть, когда у тебя руки за спиной, не самое удобное занятие. Хорошо, хоть спинка оказалась мягкой. Яр видел в прорезь, как воротился Люк и что-то тихо сообщил сержанту. Гвардеец выслушал, кивнул и подозвал своих. Парнишка же полез наверх на козлы, качнув повозку и пропав из вида пленника. Дверь снова распахнулась, впустив снаружи сразу две фигуры, а сам глава конвоя — что показала в этот раз другая щель — запрыгнул на коня чуть в стороне. Сперва сержант подъехал к экипажу и лично запер пленника с охраной, а лишь затем махнул рукой вознице — отправляться.

На лавке Яр не долго восседал. Внутри троим тесниться было сложно. Гвардейцы это знали хорошо и попросту согнали Вечного на пол. Колеса скрипнули, фургон затрясся, дорога в неизвестность началась.

— Хоть скажите, куда меня везете? — не вытерпел пленник.

— Не разговаривать, — явился ожидаемый ответ, в компании с чувствительным пинком.

Яр вздрогнул, но смолчал, решив не продолжать, и замер, погрузившись в мысли.

* * *

Дорога вслед за солнцем шла на запад, то забирая в степь, то прижимаясь к лесу. Тракт оказался не особо людным, а, может, просто вечер был тому виной. За три часа фургон гвардейцев раз обогнал обоз из нескольких телег, навстречу же попалась пара конных и одна повозка. Места вокруг лежали необжитые: ни хуторов, ни деревень, ни одного возделанного поля — дикий край. Вдали сквозь щели было видно горы, но сумрак постепенно их скрывал. Граница света поднималась по стене, стремясь к вершинам. Неотвратимо приближалась ночь.

Охранники, убрав мечи, тряслись на лавках по бокам от пленника. Их сапоги нет-нет касались Яра, что, скрючившись, полулежал внизу. Мудрейший неспроста избрал такую позу. Босые ступни Вечного, как бы случайно, упирались в дверь, а плечи в стену на другом краю. Вот уже час, как Яр тихонько, по чуть-чуть, продавливал засов. Вернее, петли, что его держали. Когда колеса попадали в яму, и экипаж особенно болтало, все мышцы пленника трудились на побег.

Не зная сколько им осталось ехать, Мудрейший понимал, что лишь в пути еще есть шанс удрать. Потом конец. Смерть, пытки… Верней, наоборот, сначала будут спрашивать, скорей всего про Орден и Эркюля, затем уж к палачу. А может, как сказал тот в балахоне, гвардейцы, разузнав свое, уступят Проклятого Братству, что еще страшней. Как не крути, а все равно бежать, так лучше поскорей, пока вокруг пустое приграничье, а рядом лес. В лесу-то он уйдет. Побегать — силы есть. Жаль только руки скованы, что крайне неудобно, но даже с этой трудностью возможно разобраться. Яр все уже продумал. План сложный и рискованный, но вроде выполнимый, раз ноги медленно справляются с засовом. Конечно не с самой железной палкой, а с дюжиной гвоздей, на коих и держались петли. Осталось дотерпеть до полной темноты и подобрать момент.

Такой возник уже довольно скоро. Стена деревьев подошла вплотную к тракту, и Яр решился. Пленник начал ерзать на полу, как будто разминая затекшие конечности. Впрочем, так оно почти и было. Гвардейцы молча наблюдали за возней Бездушного, решившего всего лишь сесть ровней. Свет фонаря, висевшего в углу, рождал игру теней на стенах, и казалось, что Вечный просто вздумал выгнуть спину — затекла.

Но нет. Сведенные друг к другу руки пленника внезапно дернулись наверх, пройдя над головой. На долю мгновения обогнав металлический звон, в повозке прозвучал хруст суставов. Приложив кандалами одного из гвардейцев по шлему, Яр резко вскочил и, походя двинув локтем второго в лицо, всем телом впечатался в дверь.

Расчет оправдался — ослабленные петли не выдержали и, напоследок скрипнув выдираемыми с корнем гвоздями, вместе с засовом отправились в дорожную пыль. Туда же следом за ними кубарем полетел пленник. Крики и лошадиное ржание потонули в боли удара. Несколько раз кувыркнувшись, Яр очутился в траве, где, вскочив на ноги, зайцем, припустил к лесу.

За спиной, приближаясь, стучали копыта. Повозка с солдатами прилично ушла по дороге вперед, а вот их сержант ехал сзади и смог среагировать быстро. Гвардеец легко бы догнал беглеца, благо был на коне, но пленник петлял. То есть прыгал. Как только наездник опасно разрыв сокращал и грозил дотянуться мечем, Яр резко бросал тело в сторону. Короткий полет, кувырок — и опять ноги топчут траву. Конь с шумом проносится мимо, но уже через несколько ударов сердца снова мчится на новый заход, развернувшись.

Прямая — не путь! Вечный движется к лесу зигзагами. Хорошо, хоть осталось всего ничего — шагов сто.

Рядом свистнуло! Впереди, чуть левее, траву колыхнула стрела, прилетевшая сзади. Оглянувшись, Мудрейший успел рассмотреть небольшой арбалет у сержанта в руках. Повезло. Расстояние было убойное. Зря стрелял на скаку. Заряжать теперь некогда, снова ставка на меч и копыта коня. Ну, а Яр мчится дальше. Руки в кольцах прижаты к груди. Неудобно, но времени нет сотворить, что задумал. Пока.

Кожу враз оцарапало ветками. Пусть и больно, а камень с души. Наконец-то подлесок! Дальше конным — никак. Эту мысль подтверждает и ругань гвардейца. Тяжелый! По звуку, как дерево рухнуло, а ведь просто выпрыгнул из седла. Кусты позади затрещали. Сержант пер, как дикий кабан: напористо, мощно и быстро. Чересчур даже быстро.

Яр вроде бы вырвал своими скачками задел, да надолго не хватит. Для настоящего бега одних только ног не достаточно — потребны и руки. А в этих браслетах от них, лишь помеха. Догонит. И драться — не выход. С мечем у него преимущество, а там и другие подтянутся — их уже слышно.

Идея, пришедшая в голову там, еще в камере, когда на запястьях сомкнулись проклятые кольца, казалась бредовой и дикой, но выбора не было.

Приметив чуть в стороне силуэты двух близко растущих друг к другу деревьев, Мудрейший помчался на них. Как раз то, что нужно! Протиснувшись между стволов, Яр свесил вниз руки, поставил кисть левой ребром, прижимая к коре, подставил колено, уперся спиной и… нажал со всей силы.

Кость хрустнула — даже, наверное, кости. От боли на миг потемнело в глазах, но на это нет времени. Толкнув еще дважды для верности, беглец поднял вверх кандалы и принялся спешно слюнявить кожу запястья. Противный вкус железа тотчас наполнил рот. Пожалуй хватит. Облизанные руки устремились вниз. Упершись ногой в промежуток оков, Яр начал дергать и тянуть раздавленную только-что конечность. Рывке на третьем скомканная кисть сдалась и проскользнула сквозь кольцо. Все заняло каких-то пять ударов сердца, но ощущений море.

Меч рубит воздух там, где только-что была его нога. Сержант уже догнал и, судя по удару, хочет взять живым. Не важно. Больше он не страшен. Пусть уж теперь половит. Яр увернулся от второго выпада и бросился во тьму.

* * *

Лес, как родной. Как дома. Те же сосны, такой же воздух: свежий и душистый, такая же подстилка под ногами из опавшей хвои. Теперь бежать легко. Рука болит, но и не то терпели. Другая с грузом — пальцы сжались на втором кольце, чтоб не болталось. Душа, которой вроде нет, поет. Сержант, наоборот, метает вслед угрозы и проклятья.

Гвардеец отстает, и сам уже все понял. Догнать его солдатам не по силам. Зачем вообще бегут? Пора бы возвращаться в форт и поднимать облаву, но ведь нет. Вояка все пыхтит у Яра за спиной, но звук все тише, тише…

Что это?! Еще один?! Как так?

Там позади, чуть сбоку, кто-то мчится. Ступает мягко, сильно не шумит. Не то, что здоровяк-сержант, плодящий бурю звуков. Мудрейший поднажал. Хотя куда быстрей? И так летел, рискуя расшибиться в темноте. Деревья замелькали частоколом, иголки вихрем вырывались из под ног. Минута, две… Загадочный бегун не то, что не отстал, а только подтянулся. Уже висит на пятках. Скоро прыгнет. Настало время действовать.

Пора!

Мудрейший подпустил врага вплотную и резко прянул всторону и вниз. При этом, ловко извернувшись, не глядя, отмахнулся кандалами. Мимо! Браслет ударил воздух на том месте, где в этот миг был должен находиться недруг. Вот же проворный гад! Прочувствовал момент и отскочил. Сейчас уже встает. Какой-то больно мелкий…

Неужто Люк!

Застыв на миг, Мудрейший обомлел. Мальчишка-егерь, или кто он там, и столько ждать не стал. С улыбкой превосходства на лице солдат рванул в атаку. Пустые руки сжаты в кулаки. У Яра, хоть браслеты. Сшиблись молча.

В глазах мгновенно расцвели цветы — удар пришелся в лоб. Другой под дых — вдохнуть невмоготу. Сам Вечный метил в горло. Промахнулся! Люк двигался быстрей, и это было просто невозможно. Хотя…

Еще удар! Еще! Еще! Еще! Яр может и достал противника разок-другой, но вскользь и не по тем местам, куда хотелось. Имперец же отделал беглеца по полной — живого места нет. Как следствие, сменившая кулачный бой борьба закончилась, так толком и не начавшись. Прижав лицо Мудрейшего к земле и вывернув за спину руки жертвы, Люк ловко их обматывал веревкой.

— Признайся, удивлен? Ну, ну. И кто теперь сынок? — раздался незнакомый голос. — Вставай, шустряк. Ишь, руку изломал. Тупее этого я ничего не видел за всю жизнь. А ведь живу я долго.

Яр молчал. Сын бога чувствовал себя беспомощным и жалким.

«Все кончено… Я проиграл. Здесь не Долина.» — с тоскою думал Вечный. «Теперь я не сильнейший, не мудрейший… Я никто! Дикарь из леса! Старый дурень, в который раз не распознавший лжи!»

Избитый пленник кое-как поднялся и, следуя толчку, побрел обратно к тракту. Там впереди его ждала повозка, ждал прерванный так ненадолго путь, там ждали обозленные гвардейцы, возможно пытки и возможно смерть. Но главное, чего страшился Яр сильней всего: теперь он вряд ли, чем поможет Племени. Южанин обреченно поднял взгляд на своего пленителя, шагавшего левее. Тот улыбался. Но не зло, а…

Тут губы Люка выровнялись, мгновение ушло. Что пленнику почудилось понять не получилось.

 

Глава четырнадцатая

Из камеры в загон

— Да сядь ты уже! — не вытерпел Майно. — Че ты шастаешь взад-вперед, как коза в загоне.

— Сам ты козел! — огрызнулся Валай. — Не могу я сидеть. Насиделся за две недели, аж жопу ломит.

Ссутулившись и отведя руки за спину, Волк настойчиво мерил шагами маленькую прямоугольную комнату. Камера, куда пятерых забияк привели после памятной драки, не впечатляла размерами — весь путь от двери до противоположной стены отнимал у охотника не больше пяти секунд. Там, возле дырки в полу, заменявшей отхожее место, Валай разворачивался, и все повторялось по новой. Свет, проникавший в застенок сквозь зарешеченное окошко под потолком, позволял разглядеть две трехъярусные деревянные скамьи и сидевших внизу арестантов. Троих. Четвертый, забравшись на самую верхнюю полку, лежал на спине, засунув руки под голову и покачивая заброшенной на колено ногой.

— Тоже мне неженка, — не унимался остряк. — Вон посмотри на Матука. Весь день в одной позе, и ничего. Не иначе, зад каменный.

— Язык вырву, — пробасил здоровяк из своего угла, даже не повернув головы.

Коренастый детина из рода Лис угрюмо подпирал мохнатые щеки ладонями. Этот одногодка сгинувшего Арила и раньше не отличался многословием, а уж очутившись в подвале «казенного дома» окончательно превратился в вечно насупленного молчуна. Настроение силача портило не столько само заточение, сколько размеры порций нехитрой тюремной еды, что два раза на дню приносил нелюдимый охранник. Матук был горазд покушать, и такой рацион совершенно его не устраивал. Не удивительно, что долговязого виновника нынешних злоключений здоровяк перестал считать другом уже на третий день вынужденной голодовки. Да вот беда — Майно, в отличии от остальных родичей, упорно не замечал перемен, происходящих с товарищем, и продолжал вести себя как обычно. То есть, хохмил и острил по поводу и без, чем, признаться, утомил всех до нельзя, и Матука в особенности. Было видно, что парень уже еле сдерживается. Хамоватый шутник рисковал в любой миг оказаться побитым, и едва ли бы кто-то решил болтуна защищать, начнись у них драка.

— Язык ему нужно было вырвать еще на поляне за городом, до того, как сюда полезли, — озвучила Мина то, о чем думали все. — Глядишь, и не оказались бы здесь.

— Это точно! — поддержал подругу Валай. — Вот скажи, тощий, о чем ты думал, когда местных свиньями обзывал? Твоей костлявой жопе мало приключений?

— Да иди ты! Тоже мне, мясистый нашелся! — моментально отреагировал Майно на грубость. — Тебя бы дерьмом нарекли, неужто смолчал бы?

— В глаза бы сказали — зашиб. А, если кто себе под нос что бурчит, так то ерунда.

— Что значит под нос? — Долговязый аж сел у себя наверху. — Тот говнюк орал на всю хижину! Мало, что пальцем на нас не тыкал!

За прошедшие две недели родичи уже не раз и не два обсудили злосчастную перебранку, послужившую поводом к драке, но царящее в камере напряжение снова и снова подталкивало разговор к этой теме. В тот день двое товарищей, так же, как Мина, Валай и Ралат, вздумали выбраться в город на «глянуть глазком». С охранниками возле ворот проблем у ребят не возникло — прошли неокликнутыми. Ну, а за стенами любопытным парням сразу встретился общительный добродушный синарец, который любезно поводил их по улицам, показал центральную площадь, угостил всякой всячиной, прикупил безделушек в подарок, да и решил под конец опрокинуть с чужестранцами по кружечке-другой пенного. Непонятное предложение северянина родичей нисколько не насторожило, и охотники спокойно проследовали за своим новым другом в подвернувшийся второсортный кабак.

Поначалу все шло хорошо. Терпкое душистое пиво пришлось «дикарям» по вкусу. Хрустящие солоноватые гренки и жесткая вяленая свинина тоже не разочаровали ребят. Немногочисленные посетители заведения с любопытством поглядывали на чужаков, но молчали. Майно, наоборот, безостановочно болтал, то засыпая синарца вопросами, то сам повествуя о жизни в Долине, орде и свершившемся бегстве. Так, под бойкий хмельной разговор, незаметно и пролетел остаток дня. Ближе к вечеру в сумрачный зал кабака начал стекаться народ. Одна из компаний явилась в изрядном подпитии, и «праздник» для Лисов закончился.

Протискиваясь мимо столика родичей, рослый небритый мужик из пришедших пренебрежительно бросил товарищу:

— Чуешь, как свинячим дерьмом прет?

Сказано было громко, на весь кабак. Причем, говоривший так нарочито скривился, окинув взглядом охотников, что ни у кого не осталось сомнений — вопросом поддевают чужеземцев. От обряженных в старые пропотевшие шкуры ребят и действительно пахло не розами, но сам тон горожанина ожидаемо возмутил с непривычки осоловевшего Майно. Недолго думая, осмелевший сверх меры от выпитого охотник так же громко выпалил встречную грубость.

— Ну ка, Матук, посчитай — сколько свиней завалилось к нам в гости? — хлопнул остряк по плечу силача.

Миг спустя, стол родичей опрокинулся под ударом ноги, и дружки небритого окружили заносчивых «дикарей». Местный товарищ ребят быстренько ретировался, растворившись в толпе. Охотники приготовились к драке, но, похоже, в синарских питейных существовало негласное правило — отношения выяснять за дверьми. Под довольное улюлюканье завсегдатаев, чужаков вытолкали на улицу, где короткая словесная препалка завершилась известным побоищем. Обычно легкие кабацкие потасовки заканчивались синяками и ссадинами, но никак не арестом. Вот только на этот раз зачинщики не учли, что к двоим «дикарям» подоспеет подмога, а расторопный мальчишка так шустро метнется за стражниками. Итог — всех забрали в подвалы «казенного дома».

Родичи ведать не ведали, чем обернулись последствия драки для местных, а, вот, дальнейшую судьбу самих «дикарей» немного прояснил Джейк, явившийся в первое утро к окошку, что выходило на площадь. Торопливо и скомкано, еле-еле успев завершить свой рассказ до того, как его отогнали охранники, дружинник поведал друзьям о визитах Альберта к Жерару и после к вождю. По просьбе солдата — да и сам Монк хотел побыстрее конфликт разрешить — баронет на ночь глядя явился к Советнику. Тот был строг и не внял уговорам отпустить драчунов по первой. Единственное, что Лэнге пообещал, так это судить будущих граждан Империи лично и приговор вынести как можно более мягкий из законом дозволенных.

Маргар же на принесенную весть отреагировал бурно. По словам Джейка, старый Медведь бушевал и ругался на чем свет стоит. Требовал наглецов наказать посуровее, а лучше отдать их ему на расправу. Мина тогда заявила, что каменный погреб ей нравится и она совершенно не против еще здесь чуток посидеть. Парни тут же ее поддержали, но дружинник успокоил ребят.

— Жерар дядька упертый. — сообщил воин. — Раз сказал не отдаст, значит тут и остаетесь. Дождетесь суда — с вашим случаем быстро управятся — и к работам. Месяцок погорбатитесь на благо города — и свободны. Так оно и лучше. Может, вождь ваш к тому времени поостынет.

Тогда родичи, рассудив что к чему, вроде бы вздохнули спокойно, но дни шли за днями, а судить их никто не спешил. Джейк больше не появлялся, а молчаливый охранник на все вопросы арестантов отвечал однотипно: «Не знаю», или изредка «Вам знать не положено». Ожидание изматывало пуще тяжелой работы, и охотники уже не знали, что и думать. То ли, что-то пошло не так, то ли про пятерых заключенных и вовсе забыли.

* * *

Нынче солнце снаружи поднялось в пятнадцатый раз с дня ареста. Завтрак, он же обед, был давно уже слопан. До чуть более сытного ужина, на котором обычно давали густую похлебку на злаках, оставалась еще прорва времени. Дождь, пролившийся утром, слегка освежил спертый воздух подвала — вздохнулось полегче. Сквознячок от окна, пусть и слабо, но тек через камеру к щели под дверью.

Поначалу охотники тяжко страдали от смрада висевшего в комнате, но потом вонь приелась, и ее замечать перестали. Почти. Больше запахов, жажды и голода арестованных мучила скука. Обсудить все что можно друг с другом — родичи давно обсудили. Только Майно еще время от времени пробовал развязать разговор, но без должной поддержки вся беседа обычно вмещалась в пару-тройку бессмысленных фраз, раз за разом уступая молчанию. В тишине заключенные делали то единственное, что хоть как-то могло их развлечь. Они слушали площадь.

За решетчатым сводом окошка жизнь кипела на все голоса. Подсмотреть за синарским бытьем у сидящих в подвале возможности не было — чересчур высоко. Не достать даже, если забраться Валаю на плечи, что пробовали. Оставалось выхватывать скудные образы с улицы только ушами, через понятные звуки и реже слова, проникавшие внутрь обрывками фраз. Радости мало, конечно, но лучше, чем надоевший треп Майно. Да и нечем же больше заняться.

Вон, гремя ободами колес, тарахтит по брусчатке повозка. А, может, телега. Кто в ней едет, и что в ней везут? Неизвестно. Но разум на что? Каждый может додумать, что хочет. Вон, торговец-мальчишка несет пирожки на лотке, о чем сам и орет во все горло. Хорошо орет, красочно. Слюни сами-собой проступают во рту: пирожки — это вкусно. А вот, что же такое депеша? Наверное, зверь, сродни лошади, раз некто вверху сообщил баритоном: — «Пришла». А Шелгард, помянутый день до того, кем-то хриплым? Город, имя, напиток? Из фразы не ясно. В речах северян, и вообще, смысл трудно сыскать, а тем более, если не слышал всего разговора. С действом проще. Зазвенело рассыпчатой дробью сквозь ругань — и Матук докумекает: кто-то кошель обронил. Нынче знают охотники цену деньгам, на монеты успели взглянуть.

Вдруг, стук многих копыт заглушает все прочие звуки — группа конных летит наверху. Знать торопятся, раз несутся галопом по самым оживленным местам — так и затоптать кого можно. Не иначе случилось что важное. Или, вот вам пожалуйста — козы! Столь привычное с жизни минувшей тягучее блеяние. Неужели по площади гонят рогатых? Не верится, но оно так и есть: сотни мохнатых копытец цокотят по камням мостовой. Раньше кроме коней за окошком животных не хаживало. Странно как-то. А это еще, что за крики?!

Голос женский, и в голосе страх.

— … убили… пропал… к нам идут! — долетели обрывки взволнованной речи до родичей.

— Ой, что будет! — прозвучало чуть ближе.

— Нужно дергать в Селину! А лучше на север, за горы! — распалялся мужчина над самым окном.

— А успеем?! Лошадей-то забрали! — всхлипывала молодая девчушка.

— Волов запряжем! Бегом, бегом!

Топот ног оборвал разговор, но вверху уже слышался следующий.

— Анжей где? Вы не видели Анжея? — с придыханием вопрошала старуха.

— Нет! И я Седрика своего не могу найти. — отвечала охрипшая тетка — У южных ворот их не было. А уходили ведь вместе.

Взволнованные голоса сменялись один на другой. Крики множились. На площади стремительно разгоралась паника. Люди орали, куда-то бежали, толкались и падали. Ругань заглушал плач, а его в свою очередь вытеснял на второй план предостерегающий рев трубы. Что-то страшное творилось в Синаре. Родичи давно уже повскакивали со своих лавок и, прижавшись к стене под окном, вслушивались в происходящее наверху.

— Да что ж там случилось, — неизвестно кого спросил Майно. — Может…

— Тшш! — шикнул на болтуна Валай. — Дай послушать.

На удивление Майно удержался с ответом, что бывало с ним редко. То ли сработал грозный взгляд Волка, то ли до парня дошла вся серьезность момента. По услышанному любой дурак мог понять: горожанам там наверху не до шуток. Ну, а дальнейшие крики и шум только сильнее уверили в этом ребят. Охотники вопросительно переглядывались. Страшные догадки уже начали возникать в головах, но озвучить их первым никто не решался.

Неожиданно, да настолько громко, что все пятеро вздрогнули, загремели дверные запоры. Причем, лязгнула не задвижка «кормильной дыры», как родичи окрестили окошко-лючок, сквозь который подавали еду и потом забирали пустые тарелки, а защелкал центральный замок. Кто-то быстро ворочал ключом там, снаружи. Наконец обороты закончились. С мерзким скрежетом громыхнул поперечный засов. Напоследок скрипнув петлями, тяжелая дубовая створка резко дернулась в сторону. На пороге стоял Джейк.

Весь какой-то помятый, потрепанный и до неприличия грязный дружинник сейчас совершенно не походил на себя самого двухнедельной давности. Порванная местами одежда, черные круги под глазами, густая щетина на осунувшемся лице — все говорило, что воин с дороги, и путь был нелегким. Выглядывающий из-за спины Джейка охранник смотрелся домашним чистюлей и неженкой рядом с суровым солдатом. Причем, нескрываемый страх в вытаращенных глазах стражника на фоне хмурой решимости воина еще больше усиливал это впечатление. Было очевидно, что тюремщик растерян не меньше, чем распахнувшие рты арестанты.

— Выходите! — грудь дружинника вздымалась, как после быстрого бега. — Они уже близко!

— Кто они? — вырвался глупый вопрос у Валая.

— Орда!

— Юлань матушка! — неожиданно запричитал Матук. — Неужели опять побежим? Сколько ж можно…

— Наши где?! — перебила здоровяка Мина. — Много тварей?

— Мне нужен мой лук! — потребовал Ралат.

— И мне тоже, — немедля поддакнул Майно.

— Оружие сейчас выдадим, — бросив суровый взгляд на охранника, пообещал Джейк. Тот поспешно кивнул и, судорожно нашарив на связке увесистый ключ, сунул его солдату.

— Только нашенское. Ваши родичи давно, как селиться ушли. Все! Давайте быстрей! По пути расскажу что и как.

Дружинник развернулся в дверях и торопливо зашагал по коридору. Охотники одновременно бросились следом за ним, пихаясь в узком проеме. Напуганный стражник тоже было устремился за Джейком, но солдат, обернувшись, скомандовал:

— Ты-то куда? Давай выпускай остальных. Вооружай, и все вместе к Советнику. Он у южных ворот.

Служака опять закивал, а освобожденные только сейчас поняли, что во всем длинном коридоре подвала кроме них никого нет. Одинокий стражник остался выполнять указания, бывших же арестантов встретила лестница, а за ней и первый этаж. Здесь также царило безлюдье. Пробегая по пустой галерее охотники только единожды наткнулись на выбиравшегося из боковой комнаты человека. Низенький с выпуклым пузиком, совершенно не похожий на воина мужчина прижимал к груди несколько объемистых свитков.

— Карты, — как бы оправдываясь, сообщил коротыш. — Велено принести.

Не удостоив пузана ответом, Джейк провел родичей мимо и, свернув за угол, остановился возле массивной обитой железом двери.

— Можете брать все, что глянется, — предупредил дружинник, открывая замок. — Пик и мечей в Синаре сейчас больше, чем рук. Мужских рук, — с грустью поправился Джейк.

Увиденное внутри помещения заставило родичей второй раз на дню распахнуть рты. Деревянные стойки ломились от множества копий; из продолговатого короба рядами торчали рукояти мечей; рядом свалены россыпью грубые ножны в поддоне; следом ящики со связками стрел; на высокой подставке по левую руку полно арбалетов; справа полки с одеждой и шлемы на верхней из них. Чудеса, да и только — просто глаза разбегаются. Это ж сколько людей можно воинами выставить? Были бы люди. Да только, похоже, их нет.

Мина первой опомнилась и схватила тяжелую длинную пику. Подержала в руках и со вздохом отдала Валаю. Себе взяла меньшую. Следующие три минуты охотники, словно малые дети попавшие в сказку, ковырялись в сокровищах оружейной. Джейк метался меж родичей, торопя и обильно раздавая советы. Меч-двуручник, к примеру, который Матук прихватил, не подумав, немедля вернулся обратно.

— Что ты с ним будешь делать? — скривился солдат. — Я и то не управлюсь с таким. Здесь уметь нужно.

Шлемы тоже остались на полках. Хотя кое-кто упирался, как мог, никак не желая понять, что от чудищ орды не спасет, ни железная шапка, ни блестящая сетка кольчуги.

— Порвут на раз-два, — поделился дружинник. — А скорее повалят и стопчат. Я видел своими глазами, как шелгардский в кованых латах хрустел под копытами этих… с рогами, которые. Или лапы у них. Хрен поймешь!

В итоге охотники ограничились копьями и кинжалами. Мечей решили не брать — только мешаться будут. Против человека оружие, да и то лишь в умелых руках полезно. Зато с арбалетами просто. Джейк на раз показал, как взводить механизм рычагом и закладывать болт. Ничего с виду сложного. Стрел взяли с запасом: по паре связок на каждого. Осталось стрелять научится. Будь здесь луки, конечно бы выбрали их, но стражники, как оказалось, не имели такого оружия вовсе.

— Луки у регуляров в войсках, — развел руками дружинник. — Ну и у охотников есть, конечно. Сейчас некогда, а потом в наших казармах пошарим. В цитадели должны отыскаться.

Тем не менее один вожделенный тугой полумесяц нашелся-таки в щели между стоек. Изогнутый дважды, уже с тетивой, немного похожий на «рогатое чудо» Арила, только без кости в основе. Наверное, нынче в подвале «гостит», кто из «черных охотников» — браконьеров по местному. Или раньше «гостил», как возникновение лука попробовал объяснить Джейк. Привычное оружие приметил удачливый Майно. Колчан лежал рядом. Охотник, с довольным «Ага!», подхватил лук и стрелы, но радость его вышла недолгой.

— Дай мне, — твердо молвил Ралат, протянув вперед руку.

— С чего это? — прижал Майно находки к груди. — Я нашел, значит, мой!

— Быстро отдал Орлу! — сверкнула глазами Мина.

— Делай, что сказано! — рявкнул Валай.

Майно насупился, поджал губы, но после коротких раздумий все же швырнул лук и стрелы Ралату.

— Забирай, — обижено буркнул он.

Мастер-лучник ловко поймал брошенное и сухо кивнул в благодарность. Миг спустя Орел уже напрочь забыл обо всем, изучая чужое оружие. Растянув пару раз тетиву, покрутив странный лук так и эдак, Ралат довольно осклабился и переключился на содержимое колчана.

— Ну, пойдемте уже, — не стоялось солдату. — Мы и так слишком долго копаемся.

Когда охотники выходили из комнаты тяжелая рука Валая легла на плечо долговязому Лису.

— Ты не дуйся, — начал Волк примирительно. — У Ралата лук лучше послужит на общее дело. Ты же видел, как он стрелы мечет.

— Ладно, ладно, я понял, — нехотя отозвался Майно. Слова родича говорили одно, а голос — другое: затаилась обида внутри, близко к сердцу воспринял случившееся.

«Ничего — переживет как-нибудь» — решил Волк.

Над последствиями мелочной перебранки думать было не к месту. Совершенно другие вопросы терзали Валая, да и не его одного.

Выбравшись из «казенного дома», вход в который никем сегодня не охранялся, родичи ужаснулись масштабам произошедших с площадью перемен.

Красивейшее, самое чистое и ухоженное в городе место превращалось в огромный загон для скота. Недавние козы, жмущиеся к стене имперского представительства в поисках тени, соседствовали со стадом овец. На другой стороне, ближе к храму, теснилось до сотни коров. Подступы к обиталищу Монков облюбовали свиньи. По центру же росли к небесам груды свежего сена. Мальчишки и бабы в одежде крестьян сновали среди шумной живности и что-то все время кричали. Телеги, груженные доверху фруктами, бочками, клетками с птицей, мешками всех форм и размеров, тянулись по улицам к площади. У распахнутых настежь ворот цитадели второпях шла разгрузка.

— Склады там у нас, — проследив взгляды родичей, пояснил дружинник. — Запасем, что успеем.

Здесь уже Мина не выдержала и, схватив Джейка за руку, потребовала:

— Давай уж рассказывай — что происходит? Как так вышло, что твари поблизости? Там в щели между гор вы им здорово врезали. Мы уж думали, вся охота отбилась у черных к вам лезть.

— Не отбилась выходит, — тяжело вздохнул воин. — Во второй раз пришли всей ордой. Вы бы видели сколько их было! Настоящей рекой текли.

Дружинник проворно увернулся от пары мальчишек, несущихся вдогонку за курицей, и опять зашагал в направлении выхода с площади. Дождавшись, когда охотники с ним поравняются, Джейк продолжил:

— С вашего ареста и двух дней не прошло, как вернулся хозяин. И причем, с доброй вестью. Граф — не знаю уж где столько выдрал — пообещал пять рот регуляров прислать. И прислал, собственно. Только позже. А тогда мы все шибко обрадовались. Полполка — сила нешуточная. Господин Август у ваших присягу наскоро принял и земли выделил неплохой кусок. Как я и думал, у самого предгорного леса, милях в ста к западу от Синара. Там как раз глушь пустая: далековато от рынков и ярмарок, почитай в полпути между нами и Шелгардом. Альберт лично на следующий день всех увел.

— А сейчас они где? — перебила солдата охотница.

— Эх, Лайна, Лайна! — затянул долговязый Лис. — Как же ты без меня-то ушла!

— А кто ж знает? Наверное там, на земле. Путь дотуда неблизкий. Тем более, что ушли груженые по завязку. Баронет для южан расстарался — выхлопотал у отца и Советника кучу добра и телег половину забрал. Обоз вышел знатный. Сейчас-то гонца к ним отправили, да что толку. Вернуться сюда все равно не успеют — твари раньше придут. Теперь у людей ваших вся надежда только на светлую голову господина Альберта. Если вести обгонят чудовищ, откочуют на север всем Племенем. Другой-какой город их примет. Ну, а к нам сюда люду сейчас натолкется немерено. Видите, что делается? — Джейк обвел рукой площадь. — Народ жуть, как напуган. И правильно, есть с чего. Все стремятся укрыться за стенами. Мы, пока драпали, деревенских с земли поднимали. Тут дело такое: в погребах, да лесных заимках не отсидишься. Бежать надо. А городские, кто побогаче, наоборот, из Синара тикают. У северных ворот та же кутерьма, что и у южных. Фред не против. Среди этих нормальных-то мужиков все равно нет. Толстопузы, да старичье: таких на стены не выставишь. Ах, да!

Дружинник, вспомнив о чем-то, остановился и, обежав взглядом слушателей, с грустью в голосе произнес:

— А ведь Фред-то своего дождался, хотя теперь и сам не рад. Он нынче барон Синара. Погиб наш хозяин. — Глаза воина чуть ли не плакали. — Слопали господина Августа твари зарбаговы. Своими глазами я видел, как его конь валился. Там, в этом сраном разломе, больше двух тысяч народу в тот день полегло. Пешие все поголовно. Верховым повезло — ушло до двух третей, но конных средь нас было мало. В основном только наша дружина при лошадях. Шелгардских и сотни не набиралось. Сам барон Люциус с ближними, да главы богатых фамилий: те еще щеголи, сплошь при доспехах с гербами. Их, вроде, всех пережрали. И поделом!

Это все гордец Фрай виноват в том, что барон наш на битву отправился. Господин Август уже староват был для ратных дел, но честь, как говорится, всего дороже. Раз сосед лично повел ополчение, то и хозяину дома остаться ни к лицу было. Альберта нет, Фред… куда ему войско водить? Пришлось самому меч на пояс вешать. А ведь Люциус лет на пятнадцать моложе. Хотя, что уж теперь вспоминать. Оба сгинули.

Тут площадь закончилась, и группе воинов пришлось на время разделиться, чтобы поодиночке протиснуться сквозь поток из животных, людей и телег. Народу вокруг суетилось немало. Синар мельтешил муравейником после дождя. Все двигались в спешке, ведь страх подгонял лучше всяких начальников. На множестве лиц ни единой улыбки: старики, дети, женщины — хмурятся все. А мужчин-то в толпе и не видно.

Мина первой заметила странность и, когда они снова сошлись, удивленно спросила:

— А где все охотники? То есть, мужики ваши где? Неужели всех твари сожрали?

— В корень зришь, — скривился дружинник. — Тут и так из-за Сары хорошенько баронство почистили. Рекрутами вон сколько ушло. В ополчение пришлось выскребать все, что можно. Всех погнали до кучи: и крестьян, кто из ближних, и ремесленный люд. Кабы знали, что твари так быстро воротятся, ваших бы придержали. Все ж не пахари — боевой вы народ. Только все-таки мы на армейских надеялись в первую очередь. А оно вон, как вышло.

Дружинник ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Наконец, продышавшись и обдумав дальнейший рассказ, Джейк продолжил:

— Мы к разлому вели больше тысячи душ. Фрай чуть меньше. Регуляров опять же пять сотен. Знаешь сколько вернулось? — воин на полушаге застыл, повернув лицо к Мине. — Семнадцать десятков! Остальные мертвы. Нас смели, как горох со стола! Опрокинули, растоптали, размазали по земле и сожрали останки! Шансов не было вовсе. Драгомир тоже там упокоился — мир его духу.

Солдат вытер пот, проступивший на лбу, и опять зашагал, продолжая рассказывать.

— Возле южных ворот всех, кто может сражаться, сейчас собирает Советник. Туда и идем. По-хорошему Фред бы должен командовать, но Жерар понимает, что новый барон не потянет. Лэнге — умный мужик. Монк, спасибо ему, примирился с главенством законника и не спорит. В общем, к обороне готовимся. Только людей не хватает — потому и вас выпустили.

— Да… Поганы дела у вас нынче, — протянул Валай хмуро.

— Не у них, а у нас, — быстро поправила парня охотница. — Ты никак не поймешь, дурачина, что теперь мы одну шкуру делим. Беды местных, такие же наши, как и в обратку смотреть.

— Почему ж, так легко вас побили? — обратился к солдату Ралат. — Раз в разломе их встретили, значит знали заранее, что на север идут. Подготовились стало быть. Да и силой такой… Как же так?

— С подготовкой не очень-то вышло, — признался дружинник. — Еле-еле успели к началу прохода дойти — не в лесу же встречать. Драгомир-то еще после первого боя выслал к югу разведчиков — следить за тем краем. Ждать, как видишь, недолго пришлось. Так уж вышло, что первый гонец к нам примчал аккурат в тот же день, что и шелгардцы прибыли. Двое суток мы город трясли на людей в добровольцы…

Заметив, что дикари смотрят на него с непониманием, воин решил пояснить:

— Это так говорят, уж не знаю, когда повелось. Кто ж по собственной воле пойдет на войну? Да, причем, не с людьми, а с драконами. Ясный хрен, что тащили силком. Так всегда и бывает.

— А, понятно, — подтвердил за всех Майно. А солдат уже вновь говорил:

— Утром третьего дня наконец заявились армейские. Пехом все, но при пиках и даже баллист прикатили десяток-другой: знали с кем биться топают. Отдохнуть у служивых не получилось: милорд тут же выход скомандовал. Шли мы ходко, не то что с вами тогда, только вот все равно слишком медленно. Стоило нам в разлом повернуть, как навстречу отряд Драгомира. Отступают — понятно. Пыль столбом вслед за ними стоит. Пригляделись — и волосы дыбом: недалече течет по разлому орда. Растянулись чужинцы от края до края: плотно прут, аж земли не видать. Не для трусов, скажу я вам, зрелище. А что делать? Пришлось прямо с марша вставать в оборону.

Кое-как перекрыли мы выход, расставились, вроде, с умом: конных с флангов, пехоту по центру. Кузнецы нам заранее наковали здоровенных копейных наверший: на жердины крепить. Так, что пики имелись у нас преогромные. И длиной, и обхватом как раз на драконов. Аж по трое держали… И что?

Джейк замолк, на какое-то время вернувшись в неприятные воспоминания. Охотники, шагавшие по бокам от солдата, с нетерпением ждали, когда тот продолжит рассказ, не решаясь его торопить.

— Не успели драконы приблизиться, как народ побежал, — не стал долго мучить солдат своих слушателей. — Не армейцы, конечно — те честно стояли. И даже свалили здоровых с пяток, как я видел. Только толку с того, когда ополченцы весь строй поломали, и твари спокойно зашли к регулярам в бока. Впрочем, даже не в этом все дело. Я вам вот, что скажу: ни пики, ни стрелы, ни даже снаряды баллист не в силах замедлить орду в чистом поле. Остановить — нет и речи. Зарбаговы чудища словно не ведают страха. Несутся на сталь, будто гонят огнем, а черные нелюди сзади: сидят на рогатых и смотрят. Трусливые гады! Поганцев достать невозможно. Зверьем прикрываются грамотно. Мы сунулись было, но тщетно. Тогда-то милорд и погиб.

Незаметно, под невеселую но столь завораживающую историю, ведомый Джейком отряд добрался до ворот.

— Короче, кто сбежать не смог, все полегли. Не думаю, что без коней, кто спасся. Теперь одна надежда — стены. Коль будут боги благостны, продержимся здесь до прихода армии. Большой, и на конях. Надеюсь, император нас не бросит — оттянет из Нарваза часть войск. Они нам здесь нужнее.

Джейк говорил спокойно: не причитал, не охал, не кричал, но было видно что солдату страшно. Причем, боялся он не так, как трус трясется в ожидании боя, а мучился скорее, как отец, чье сердце щимет за семью в лихие времена.

— Сейчас уже понятно: бить из седла стрелой — единственный прием против орды, — продолжал дружинник. — Мы, как выходит, зря народ в разлом погнали. На силу силой с тварями не сладишь. Тут только хитростью, да уповать на перевес в числе и скорость. Мож, что еще придумают в столице, но лично у меня пока и мыслей нет. Я не хочу вас запугать сверх меры, да только кажется мне, что пришел конец не только землям Монков. Тут впору всей Ализии бояться. Уж больно много чудищ заявилось. Пройдут, как саранча по полю — такой толпе ведь нужно что-то жрать. Не все, ох, далеко не все успеют убежать и спрятаться за стены. Их участь не завидна. Весь вопрос лишь в том, как много тварей к нам еще пожалует. Предел им должен быть. И так — не сосчитать.

На этом исповедь синарца завершилась. Дружинника заметили, и к прибывшим тотчас же подбежал солдат.

— Джейк, наконец-то! Забирай своих и дуй налево. За Бартом твой кусок стены на семьдесят шагов. Приступки скоро сладят, иль уже готовы — разберешься. Дрова, котлы и камни тоже будут. За стрелами кого пошлешь. Ты знаешь, где лежат.

— Я понял, — оборвал дружинник речь солдата. — Еще не показались?

— Нет. Но ждем вот-вот.

— Тогда я побежал. Ворота удержите.

— Удержим… Если нет — нам всем конец.

Солдат махнул рукой, прощаясь, и рванул обратно, но, малость отбежав, вдруг обернулся.

— Там баб десяток ждет — то на подхват, — добавил он. — Получится — еще пришлем. Удачи!

* * *

Стена впечатляла. Огромные блоки лежали впритирку друг к другу, и было понятно: такую преграду не смять. Потертости, мох, россыпь маленьких выбоин — камни видели многое. Древность смотрела щелями бойниц на округу, но дряхлостью здесь и не пахло. Кое-где, выделяясь более светлым оттенком, пестрели свежие вставки. По вершине настил явно меняный. Из зубцов каждый третий — новье.

— Монки к стенам всегда относились серьезно, — поведал дружинник. — Не то, что некоторые. В том же Шелгарде Фраи свои запустили донельзя. Ни к чему, мол. Ну-ну, кто теперь в дураках? Щас небось спешно чинят, коль кто доскакал с черной вестью. Вот только успеют ли…

К проложенным поверху переходам поднимаются плиты-ступени, но редко: раз на двести шагов — не набегаешься. Потому и стучат молотки — срочно правятся лестницы. По одной из таких и забрались наверх. Неказистая, шаткая, но зато в меру длинная: все полсотни локтей. Хоть стоит под углом, а за край все равно выступает. Сверху просто отличный обзор: вся округа, как на ладони.

Тесным широким кольцом во все стороны убегают покатые черепичные крыши. Предместья повсюду обняли Синар, но разрыв все же есть. Дома отстоят от стены на шагов пятьдесят, так что понизу только полоска травы: ни кустов, ни деревьев. Справа видно дорогу, ведущую из лесу в пригород. Ту самую, по которой недавно шли родичи. Теперь ее местные топчут.

Одна группа беженцев — душ этак двести — при скоте и с телегами, почти добралась до края застройки — уже огороды минуют. Другая, чуть меньше числом, едва отошла от опушки. Те сильнее торопятся. Отсюда деталей не видно, но вроде мальчишки хлещут коров, подгоняя, а старшие тащат на спинах пожитки и младших детей. У этих колесного транспорта нет. Только ноги.

А вон и тот луг, что служил для охотников лагерем. Сейчас все шатры и палатки убрали: измятая желто-зеленая пустошь. Пастись уже некому — вся животина внутри. Как и жители пригород.

Если глянуть налево — там тоже дорога. Ее видно хуже: расстояние чересчур велико. Участок, что ближе к воротам, скрывается за изгибом стены, часть же взору доступная уже в паре миль от смотрящих. Подробностей не разобрать, но понятно и так: никого на ней нет. Уходящая к западу серая полоса стелется между полей, постепенно теряясь в дали. Ни единого путника. Будто вымерли все.

— Вестники во все стороны высланы, но в Синар никого не зовем, — проследив направление взглядов охотников, объяснил Джейк пустынность дороги. — Из селений, что к югу от города, народ к нам бежит. Им больше некуда, да и не успеют. А вот тем, кто к востоку живет, или к западу лучше сразу подальше тикать от разлома. Про северных и подавно молчу. Что ж им топать навстречу беде. Пусть уходят в другие баронства.

Наверху уже свалены груды камней. Справа от лестницы пара женщин усиленно крутят лебедочный ворот. Снизу медленно поднимается груз. На веревке пошатывается большая корзина с добавкой тяжелых снарядов.

— Подсоби-ка, — ткнул локтем Майно товарища. Матук зыркнув волком на родича, что-то буркнул под нос, но все же бросился на подмогу к крутильщицам. Дело сразу же закипело. Видя это, дружинник довольно кивнул и тотчас принялся распределять по работам остальных своих рекрутов. Кого подрядил раскладывать все те же камни по кучам вдоль края зубцов; кого — затягивать бочки; кого — костер разводить под котлом, неизвестно как здесь очутившимся.

Под началом у Джейка, помимо охотников, на стене и под ней трудилось четырнадцать баб, трое крепких на вид стариков и десяток мальчишек-подростков. Еще столько же, как сообщила Герта — крупная женщина среднего возраста с толстой короткой косой, выбранная бабами старшей, рыщет по ближним дворам, в поисках дров и всего, что сгодится для дела. Большинство «бойцов» их бригады жили здесь по соседству — их набирали по принципу: чтоб далеко не ходить. Остальные же — крестьяне, пришедшие раньше других. Этих вскоре прибавится.

Общее горе читалось на лицах людей. Многие уже потеряли родных, но оплакивать некогда. Враг на подходе, и страшно… Страх гонит крепко: кожа лоснится от пота, волосы мокрые, руки дрожат. Редкие слова звучат тихо, пустых разговоров и вовсе не слышно. Громко один Джейк командует. Ему по-другому никак.

Минут через десять внизу показались повозки, груженые стрелами, пиками, арбалетами и прочим оружием. Невеликий обоз двигался со стороны ворот вдоль стены, периодически останавливаясь чтобы защитники очередного участка могли забрать свою долю. Раздача происходила стремительно: народ облеплял открытые борта и расхватывал то, что давали. А давали немного. Горластый усач — по всему командир средь снабженцев — неустанно носился вокруг, стараясь уследить за порядком. Дружинник, или кто он там был, чуть ли боем не бил наглецов, если видел, что тащат лишка.

— Хорошо, что мы сразу же после подвала заглянули в ту комнату, — поделилась мыслями Мина с Валаем. — Щас бы столько никто нам не дал.

— Нужно все наши цацки припрятать, — предложил Волк. — А то, не ровен час, еще делиться заставят.

Девушка поддержала идею, и охотники быстренько убрали свое оружие с глаз долой: в тень, поближе к зубцам. Солдат, видя это, лишь хмыкнул и полез вниз — встречать обозников.

Когда снабженцы добрались до вотчины Джейка, охотники, тоже спустившиеся со стены, неожиданно обнаружили среди сопровождавших повозки подростков своего былого знакомца.

— Гарри, дружище! — сгреб Валай парня в охапку. — Как я рад тебя видеть! Ты нас здорово выручил с той дракой! Без тебя б мы пропали! Как там твой папка и все остальные?

— У нас все нормально, — польщенно улыбнулся мальчишка. — Батя к горам не ходил — больно толстый. Так, что все живы-здоровы. Нас знакомые приютили. Мелкота сидит хнычет, а я уже взрослый — ножны на пояс, и к стенам. — Паренек показательно похлопал по рукояти меча, висевшего на боку.

— Ну и правильно, — подбодрила Мина подростка. — Нечего мужику при мамке сидеть.

— Слышь, малец, — протиснулся к Гарри Майно. — Здесь у вас луки есть?

— Было несколько, — порадовал родичей парень. — Сейчас гляну — должны бы остаться. Все ж арбалеты хотят.

Мальчишка резво кинулся к последней из повозок, запрыгнул на борт и принялся копаться в сваленном оружии. Обоз меж делом тронулся, спеша к следующей группе защитников. Пока Гарри ковырялся в бренчащей железом куче, усач увел свой караван на пятьдесят шагов. Охотники уже почти смирились с неудачей, когда нагруженный искомым парнишка на ходу спрыгнул с воза. Вопреки ожиданиям родичей, Гарри побежал не к ним, а в противоположную сторону. Нагнав своего командира, мальчишка о чем-то переговорил с усачом, развернулся и дернул обратно к повозке. Там он выложил часть своей ноши, взамен подхватил арбалет и лишь затем устремился к охотникам.

— Вот! Три вам дали! — радостно сообщил запыхавшийся мальчуган. — И стрелы к ним: арбалетные ж не пойдут. А еще я у Дункана выпросил — с вами остаться. Будем вместе сражаться!

— Ну, здорово! — делано встрепенулся Валай, смекнув про себя, что теперь за мальчишкой придется приглядывать.

— Хорош там топтаться, — крикнул Джейк со стены. — Поднимайтесь скорей. Дел навалом.

Не успели родичи вскарабкаться по дрожащим лестницам, как сверху прилетело то самое слово:

— Идут!

Пронзительный женский вопль резанул по ушам, загнав души в пятки. Его тотчас подхватили, и слева, и справа. Вся стена зашумела: завыла, заохала, грянула цепью команд.

Буквально взлетевшие по последним ступеням охотники бросились к краю и, вцепившись в зубцы, устремили взгляды на юг. Причину всеобщего переполоха долго искать не пришлось. Даже двухмильное расстояние не могло спрятать от людских взоров вышедших из леса гигантов. Драконы, как окрестили огромных чудовищ синарцы, неторопливо шагали в сторону города. Сначала их было лишь четверо, но дорожный просвет меж деревьев недолго оставался пустым. Пятый, шестой… девятый… четырнадцатый! Вроде, закончились. Ну, а мелочи — тьма!

Шустрые длиннохвостые твари выплескивались волнами на равнину, где веером разбегались по полю. Отсюда эти достаточно крупные звери смотрелись едва ли ни точками, но все равно стало страшно. Уж больно их много: навскидку не меньше трех сотен. Даже засев в тридцати локтях от земли, на вершине несокрушимой каменной стены, охотники ощутили озноб. Неудивительно, что другие защитники города, ни разу не сталкивавшиеся с ордой, застыли, пораженные зрелищем. На побледневших лицах часто моргают глаза, губы закушены, подбородки дрожат. Многие женщины, так и вовсе, попрятались за зубцы, боясь даже смотреть на чудовищ.

А вон и хозяева тварей! Чернюки, как обычно, тащатся позади своей рати. Три десятка наездников неторопливо движутся ровной колонной, по двое. С маршрута не сходят, не гонят рогатых «коней», ничего не боятся, даже тыл не прикрыли — за ними дорога пуста. Видно, уже почитают себя за хозяев всех здешних земель. Даже громада вставшего на пути города не смутила пришельцев. Постояли немного на окраине леса, полюбовались, и все — преспокойненько трусят дальше, в сторону распахнутых настежь ворот. Кстати, а почему вход в город до сих пор не закрыт?

Так вот оно что! Люди остались за стенами! Та группа беженцев, что без телег, но с коровами, еще не достигла Синара. Сейчас скот давно уже брошен: глупые животные спокойно общипывают траву вдоль обочины, не понимая куда припустили хозяева. Пожитки валяются рядом с рогатыми, а крестьяне с детьми на руках улепетывают не разбирая дороги. От края пригород их отделяет не больше трех сотен шагов, но это еще не спасение. Ворота значительно дальше.

Все! Бегущих заметили. Несколько десятков хвостатых из первых рядов рванули вперед во всю прыть. Остальные чудовища тоже ускорились. Началась неравная гонка. Одним в ней наградой — еда, другим — сама жизнь. Отрыв у добычи немалый, но видно: уйти не успеют. Причем, видно всем. На стенах шум пуще былого: проклятья, стенания, крики. Кто из баб уже слезы пустил раньше времени. Руки сжимают оружие, а что сделаешь?! Помочь людям нечем. Хотя…

Из распахнутых створок, под ликующие возгласы зрителей, галопом выносятся конные: человек тридцать-сорок.

— Ох, рискуют! — схватился за голову Джейк. — Будьте здесь! Я туда! — Дружинник чуть ли не съехал по лестнице и помчался к воротам.

Мина, похоже ощутив себя главной, попробовала вывести людей из оцепенения.

— Хватит пялиться! — заорала охотница. — Мы там никому не поможем! А ну, за работу! Если будем стоять и смотреть, только время потратим за зря!

Завершив свою речь, девушка пнула Валая. Вдвоем они ухватили тяжелую бочку и потащили ее в сторону котла. Правда, это и все. Остальные не сдвинулись с места и, как завороженные, продолжали следить за творящимся на дороге. Даже Майно с Матуком не вняли призыву охотницы. Ралат, тот и так не смотрел. Лучник присел на корточки возле сваленных ворохом стрел и раскладывал их на две неравные кучки, отбирая по каким-то, только ему понятным приметам, самые лучшие.

Между тем, ранее скрытые домами всадники вынырнули на обозримый простор. Несколько быстрых секунд — и две группы сошлись. Немедленно в руки наездников перешла драгоценная ноша — детишки. По двое, по трое на каждую лошадь, но все равно влезли только мальки. Старшим вместе со взрослыми предстояло и дальше бежать, уповая на ноги. Конные, развернувшись, умчались обратно, ну а самые шустрые беглецы наконец-то достигли предместий и теперь один за другим пропадали из виду.

Плотная поначалу гурьба безвозвратно распалась. Люди разбились на группки, где сильные волокли за собой отстающих. В одних семьях молодые тащили за руки пожилых, в других мужчины тянули женщин, кто-то пытался удрать от беды в одиночку, кто-то упал и, не в силах подняться, полз по земле на карачках. С две дюжины стариков еле-еле плелись в самом хвосте. Одна окончательно растерявшая силы толстуха так и вовсе легла возле края обочины в пыль и, рыдая, ждала неизбежного.

В это время проворные хищники миновали то место, где беженцы бросили скарб. Как ни странно, а ловлей коров, разбегавшихся в разные стороны, чудища не озаботились. Значит, тварями двигал приказ, отданный чернюками. Сами звери едва ли б не тронули скот. Им-то что? Мясо, и мясо: хоть двуногое, хоть рогатое. Но у кого ума больше, поймут — основная добыча за стенами. Туда и несутся хвостатые, прямиком к незакрытым воротам. «Капюшоны» раззявили пасти на город — видно, хотят поступить по-простому: с разгону вломиться и всех перебить. Это вряд ли.

Огромные створки, впустив верховых, начали медленно закрываться. Народ на стене дружно вытянул шеи, вглядываясь в просвет у ворот. Где там люди? Не успеют же!

Жуткие крики, в которых смешались отчаянье, ужас и боль, возвестили — чудовища нагнали отставших. Походя растерзав стариков, твари бросились дальше. Стремительный вихлявый поток, преодолев последние ярды открытой дороги, хлынул на улицы пригород. Теперь счет пошел на секунды.

— Вон они! — взволнованно выкрикнул Гарри.

Первые беглецы выскочили из-за домов и, последним рывком пролетев пустоту предстенной межи, протиснулись в оставленную для них незаметную щель между створок. Защитники города шумно приветствовали их спасение радостными возгласами, а на просвет тем временем выбегали все новые, и новые люди. Казалось бы, страшная гонка заканчивается не в пользу орды, но внезапно до зрителей небывалого зрелища долетела вторая волна жутких криков.

Выскочивший из-за угла дома мужчина тут же ринулся вбок, и не зря. Почти сразу же следом за ним с улицы выпрыгнуло первое чудище. Не обращая внимания на добычу, продолжавшую бежать вдоль стены, тварь резво помчалась к воротам. Мгновенье спустя к ней присоединились еще несколько проворных собратьев.

Людей можно было больше не ждать. Все, кто остался в предместьях, мертвы — понимал всяк с глазами. С вязким скрипом створки ворот окончательно сомкнулись. Захлопали по железным уключинам толстые бревна-засовы. Лязгая стальными прутьями рухнула вниз прочная привратная решетка. В зубастых захватчиков полетели стрелы и камни. Синар закупорился, ощетинился, приготовился к бою.

Чудища, не учуяв опасности, подлетели к закрытому входу и попробовали разобраться с преградой зубами. Само собой тщетно. Малого того, что из имевшихся в воротном проходе бойниц арбалетчики били по тварям в упор, так еще и защитники стен отправляли сверху «гостинцы» один за одним. Секунд через пять израненные зверюги смекнули, что дело их — дрянь и отхлынули под защиту ближайших построек, оставив возле решетки нескольких поверженных собратьев.

Валай облегченно вздохнул:

— Слава Яраду! Отбились!

— Подожди, щас гиганты дотопают, — не разделила радость товарища Мина. — Орда страшна не хвостатыми. Сам ведь знаешь.

— Гляньте! Он еще жив! — палец Майно указывал куда-то вниз.

Все перегнулись за край и увидели продолжавшего бежать мужика. Того самого, что успел вовремя свернуть на межу. Ралат, недолго думая, перевернул стоявшую рядом корзину с камнями, которую только недавно подняли лебедкой и разгрузить еще не успели.

— Эй, Держи! — что есть мочи заорал лучник, перебрасывая веревку за стену. Корзина проскочила между зубцов и зашуршала по каменной кладке, сползая к земле. Крестьянин же, ничего вокруг не замечая, продолжал свой дерганый бег. Ноги мужика заплетались — силы в них уже не было, только страх и не давал упасть. Невнятные завывания, вылетавшие из раскрытого рта, наводили на мысль, что несчастный лишился рассудка. Если бы сброшенная корзина не скатилась вниз перд самым его носом, ошалевший крестьянин мог бы и проскочить мимо, упустив свой единственный шанс.

— Хватайся! Мы втянем! — крикнул Валай уже подскочивший к Орлу.

Но обезумевший от страха человек, казалось, никого и ничего не слышал. Мужчина тут же прыгнул на веревку и попытался сам залезть наверх. Не вышло. Не хватало сил: дрожащие руки не слушались, ноги соскальзывали. Крестьянин упал, но тотчас же поднялся и бросился повторять все по новой. Бесполезно! Паника выбила из головы мужика все разумные мысли. Ополоумевший продолжал бестолково метаться внизу, не внимая советам. Он даже корзину сломать исхитрился, а время-то шло.

— Обмотайся, дубина! — в который раз кричал уже охрипший Валай. — Не прыгай сам! Ты только мешаешь!

— Все бестолку! Я вниз! — не вытерпел Ралат и, перекинув тело на ту сторону, рывками заскользил к земле. И снова вовремя! В проулке напротив мелькнула хвостатая тень — твари уже обшаривали предместья. Лучник ловко обвязал беглеца вокруг пояса, хотя тот с перепугу сопротивлялся, как мог. Убедившись в надежности узла, Орел поспешил восвояси. Проворно перебирая руками веревку, Ралат ходко шагал по стене. Полминуты — и он наверху.

— Тащим! — рявкнула Мина, как только смельчак перевалился через край.

Все разом напряглись: Матук с Валаем на самой лебедке, Лис с Оленихой тянут у зубцов, Ралат подсунул гладкое древко на перегибе — не перетрется, да и легче ход. Подъем по-малу начался. На том конце мужик вопит и дергает веревку, пытается, как до того Орел, ногами топать по стене, но лишь мешает. Три локтя, пять, семь, десять…

— Зарбаг! — ругательство встречает тварей, внезапно показавшихся в проходе меж домов, как раз напротив них. Короткие секунды на разбег — и первое же чудище, подпрыгнув, впивается зубами в левое бедро несчастного. Рывок едва не отправляет Мину вниз. Крик через уши проникает в душу. Другие хищники не менее точны: клыки-кинжалы раздирают жертву на куски, и враз потяжелевший груз уносится к земле. Все кончено!

Ралат, схватив стрелу, дырявит зверю спину. Болты и камни наполняют воздух. Чудища бегут. Охотники с оружием в руках бессильно провожают взглядами мелькнувшие хвосты за поворотом.

— Смотрите! — вздрогнул Гарри.

Правее них, на дальней от стены покатой крыше, застыла черная знакомая фигура. Когда урод успел туда залезть — неведомо, но что он делает — поймет любой дурак. Вернее всяк, кто знает силу мерзких капюшонов: метать беззвучно вдаль любую мысль. В пятерке родичей глупцов не отыскалось: все сразу поняли — вершится разговор.

— Что он там делает? — недоуменно пробасила Герта, не ведавшая о уменье звероводов.

— Зовет друзей на ужин, — сквозь зубы процедила Мина. — Вся дичь уже в загоне. Осталось только одолеть плетень.

 

Глава пятнадцатая

Мирты

Что-что, а тропы в землях Миртов ничуть не походили на виденные ранее Арилом. Широкие и утоптанные, они напоминали Лису путь от своего поселка к роду Змей, но было видно — ходят здесь почаще. Еще бы! Столько человек прошли совсем недавно и продолжают постоянно прибывать. Все новые и новые ватаги беглецов спешат уйти за озеро. Тем более, что местные не против — пускают в свои земли всех, как знал теперь Арил. К тому же здесь, в восточной оконечности Долины, народ селился не в пример плотнее, чем те же родичи на западном краю. Уже два раза им встречались по дороге некрупные, домов на двадцать, выселки. Естественно пустые: ни жителей, ни живности, ни злаков на делянках. Любой поймет — у тутошних хозяев на сборы время было. Не то, что у других Безродных. Отряд Сайгана, вон, явился налегке. Себя спасти успели, да и только.

Вчера, когда гигант издох, и Лис обрел заслуженное прозвище, охотники обоих кланов поспешно занялись убитыми и ранеными. Вторых, как то ни странно, оказалось мало. Чудовище рвало наверняка. Кого спасти был шанс — отправили к востоку на носилках. Других избавили от длительных мучений, придушив. Сжигать тела не стали: долго, да и дыму будет на полнеба. Зачем давать врагу такой ориентир? Всех мертвых: и подобранных в поселке, и с поляны снесли в одну обширную землянку, оставив до поры. Огромное бесхвостое страшилище пока никто не трогал — возиться с такой тушей слишком долго, пусть лежит. Самих же чернюков и меньших тварей навалом побросали в давешнюю яму к рогачу. Ловушку все равно повторно не наладить. Придется снова рыть чуть дальше по тропе.

Работы заняли остаток дня — заканчивали ночью. Управиться могли бы и быстрей, но много времени отняла болтовня. Сайган, Гайрах и Трой по очереди, а когда и вместе разом, красноречиво излагали Миртам план посланцев Громовержца. Сам Победитель демонов не то, чтобы молчал, но, видя как рассказ оценивают слушатели, почти не вмешивался и только изредка вставлял слова по делу.

Как то не странно, но у местных слово «Боголюбы» практически не вызвало эмоций. Немного, кто вообще о них слыхал. Великая текла за сотни миль отсюда, а потому враги приречных кланов для Миртов были просто чужаками, не более того. Ни злобы, ни агрессии, ни криков — «Колдуны!». Обеспокоенность, благоговейный трепет, любопытство — это да. Увиденное чудо не пугало — радовало. А как же! Чудо-то не злое: во благо делалось. Побольше бы таких. Похоже, доблестный поступок Лиса изрядно повлиял на тех, кто безуспешно силился в тот день сразить гиганта, и создал нужный родичам настрой среди людей. Как оно будет дальше Арил пока не знал и не загадывал — теперь-то все равно назад не повернешь. Но, покидая место битвы с тварью, охотник ощущал прилив надежды, почти уверовав в успех их с Троем начинаний. Не изменилось настроение Арила и с утра, когда отряд вновь тронулся в дорогу.

* * *

— Они?! — выкрикнул идущий первым охотник вместо приветствия.

Седая короткая борода мужика белела пятном в обрамлении черных, как воронье перо, волос. Немолодой, но еще и не старый он выглядел крепким и жилистым. В серых с прищуром глазах читались отточенный жизненным опытом ум и уверенность в собственных силах.

«Неужто сам Одрег?!» — невольно подумалось Лису. — «Так скоро?!»

Встречный отряд, появившийся из-за изгиба тропы, приближался к шагающим вперед Кежучам. Людская толпа растянулась на сотню-другую шагов — и баб не видать, одни мужики при оружии. Неслабое воинство — человек триста точно. Арил подобрался, толкнул Троя в бок и без резких движений достал «летуна» — для уверенности.

— Они самые, — ответствовал Бекша, выступавший за главного средь провожатых, с дюжину коих отправилось на восток вместе с отрядом Сайгана.

— Это Арил, это Трой, — представил парней Мирт. — Их сам Громовержец послал. Зовут нас за горы уйти.

— Это мы уже слышали, — оборвал седобородый охотника. — Вести пошли вперед вас. Меня Ратом звать. Я, как Рука Одрега, приветствую вас на нашей земле от его имени.

Мирт протянул открытую ладонь сначала Лису, а потом удостоил рукопожатия и остановившегося рядом Тигра.

— Спасибо, что подмогли с большим демоном. Народ говорит, что не взять его нашим оружием вовсе.

— Взять можно, — не согласился Арил, — но только через великую кровь. Мой народ четверых таких разменял на три сотни охотников. Правда, мы еще мелких с полсотни побили и хозяев их нескольких. Да и то нам еще повезло. Подготовлены были. Если твари застанут врасплох, то конец. Вам историй, поди, нарассказывали.

— Это правда, — с горечью кивнул Мирт. — От иных кланов никого, почитай, не осталось. От других — лишь огрызки. Хорошо хоть, что многие вовремя снялись. У нас сейчас люду, как мух на говне. Все к нам сходятся.

— Я Сайган, вождь этих людей, — протиснувшийся вперед Кежуч махнул рукой себе за спину. — Мы уже приняли волю Ярада, но одним нам не справиться. Хотим, вот, и Миртов поднять на поход. Вашу силу все знают. До самого берега Великой реки слава Миртов гремит.

— За рекой тоже слыхали об Одреге, — решил приврать Трой. — Далеко ваш вождь ныне?

— Он на Круче, — не стал скрывать Рат. — Это так наш заглавный поселок зовется. Дней пять ходу отсюда. Там, вдоль берегов Зеленухи, народ и встает. Я сейчас вот приказы раздам, и пойдем. С вашим делом только к вождю, и немедля. Вел людей на рубеж — и не зря, как теперь погляжу. Добрались до нас демоны. Думал, лично обороной заправлять, но раз уж такие дела, пойду с вами. Нужно срочно решать, как быть дальше.

— Чего решать-то? — вылез словно из ниоткуда Гайрах. — Божьи люди нам путь указали. Кто мы такие, чтобы Ярада ослушаться.

А вот эти слова хромоногого Райха Мирту пришлись не по нраву. Рат тотчас же нахмурился, и теперь его речь зазвучала не столь дружелюбно.

— Мы свободные люди, и боги нам не указ. Так всегда было, — огрызнулся охотник. — Как я понял, Ярад приглашает уйти из Долины, а не тянет силком. Верно мыслю?

— Все верно, — поспешил Арил сгладить углы. — Наше дело — лишь передать предложение Ясноликого. Соглашаться же, или нет — решать вам. Только есть ли другое решение? Ты же сам, Рат, сказал, что с нашим оружием супротив демонов не выстоять. А они придут — можешь не сомневаться. И не такой малой стайкой. Мы, когда от родного берега отплывали, там уже такая орда собралась, что одолеть — никакой силы не хватит. Сейчас весь вопрос — сколько есть у нас времени. Надеюсь, неделя-другая имеется. Коли нет… В любом случае, счет на дни идет.

— Вот и не будем время терять, — прервал Лиса Рат. — Как Одрег решит, так и будет. Топайте дальше, а я скоро вас нагоню. Вождь — он на то и вождь, чтоб решать.

— В крайнем случае, если Мирты откажутся, может, какой-другой клан нас поддержит, — поделился своими надеждами с Троем Сайган. — Я своих людей, так и так, попытаюсь провести на ту сторону. Даже, если одни прорываться будем.

— Э нет! Так дело не пойдет! — встрепенулся при словах Кежуча Рат. — Вам, видно, забыли про наше условие рассказать. — И, повернувшись к проводнику-Мирту, зло гаркнул:

— Бекша, вы людям-то про цену нашей защиты хоть говорили? Или при виде демонов все из башки напрочь вылетело?!

— Не горячись, Рука, — обиделся посрамленный охотник. — Здесь же дело другое. Не за защитой к нам люди пришли, а с предложением. Помочь нам с бедой хотят, а не сами помощи просят.

— Это дело — вот этих двоих, — махнул Рат на Троя с Арилом. — А все остальные… Из какого вы, говоришь, клана?

— Кежучи мы, — недовольно буркнул Сайган, которому задавался вопрос.

— А вот Кежучи, по всему видать — такие же беглецы, как и прочие, — продолжал Мирт. — У нас нынче закон простой: хочешь укрыться за озером — признаешь волю Одрега. Вождям кланов оставлено слово в совете, и не боле. Решай здесь и сейчас, воин, — поведешь людей дальше, или шагайте назад за рубеж и там ждите посланцев Ярада. Примет Одрег решение — свидимся, а не примет… У тебя своя голова на плечах.

— О, как вы чужую беду себе на пользу повернули, — нахмурился Сайган пуще прежнего. — А уйди, вдруг, демоны откуда пришли — так и земли наши небось к рукам приберете?

Арил молча слушал разговор Безродных. Условие Миртов Лиса не удивило. Каждый за свой род, да за свою землю печется — это понятно. Просто так, по мирному, только друзей привечают. А друзья-соседи и так уже власть местных хозяев признали. Недрузьям же деваться некуда. Хочешь, не хочешь, а, когда у тебя за спиной родня беззащитная, а по следам твари орды идут, тут не то, что чужого вождя над собой признаешь, тут и левую руку отдашь, вместе с глазом. На все пойдешь, лишь бы выжить и семьи спасти. Уж Лис-то хорошо это знал. Сами давеча через такое прошли.

— В то, что демоны теперь вспять повернут, ты и сам не веришь, — продолжал между тем седобородый Рат. — Собрался же в новый мир уходить. Думаешь, там над тобой никого не поставят. Впрочем, выбор — он завсегда есть. Только тянуть не советую. У вас-то, небось, и жрать нечего. Пустыми идете.

— Нет у меня никакого выбора, — не стал упираться Сайган. — Не о своей власти, а о людях тревожусь. И так уже почти никого не осталось. А что, если не примет ваш вождь Ярадова зова? На сытое пузо помирать — не шибко приятнее. Будем надеяться, молва о мудрости Одрега не с пустого места пошла. Считай, я согласен.

— А я другого и не ждал, — криво улыбнулся Мирт. — Клянись перед предками, как положено.

Сайган громко, так чтобы слышали все, и торжественно произнес нужные слова, признавая всласть Одрега. Рат удовлетворенно кивнул, воззвал всех в свидетели и ответно пообещал справедливости и зашиты от лица своего вождя. На этом и так затянувшиеся переговоры закончились. Кежучи вместе с Арилом и Троем двинулись дальше, Мирты тоже продолжили свой поход. Все худо-бедно остались довольны друг-другом. Даже Сайган, упиравшийся больше для виду, дабы не растерять уважение среди своих, грустным ни разу не выглядел. Только Гайрах, которого после вмешательства в чужой разговор Тигр бесшумно спровадил подальше назад, насупившись, бормотал под нос:

— Не к добру это все. Ох, не к добру. Чую, хитер этот Одрег. Как бы мы вместо помощи копье в пузо не получили.

* * *

На протяжении двух первых дней пути по землям Миртов округа оставалась безлюдной. Арил насчитал семь оставленных хозяевами поселков, один из которых выделялся своими размерами, превосходя родное селение Лиса минимум вдвое.

«А я еще когда-то считал наше Племя многолюдным» — думал охотник. «Здесь-то вон сколько народу живет. А все на хлебах расплодились».

Последний вывод был сделан Арилом не просто так. Парень давно обратил внимание на то, что поляны в здешних краях встречаются значительно чаще, чем в западных пределах Долины. Да такие они здесь обширные, что делянка при всяком малом селении выглядит чуть ли не больше общинного поля в роду тех же Змей. Что уж говорить про бескрайнее желтое море, открывшееся перед путниками за очередным поворотом тропы вечером третьего дня.

Огромное, свободное от деревьев пространство, растянувшееся мили на две во все стороны, язык просто не поворачивался назвать поляной. Такую, пугающую своими далями, безлесицу Лис видел единожды. Дом Яра стоял на краю похожей равнины, только та была дикой, заросшей кустами и травами, а эта… Эту люди давно укротили. Распахали, засеяли злаками, накопали землянок.

Зеленеющий с левого края огромный луг напрочь выщипан козами. Стадо там и сейчас: пестрая россыпь рогатых растянулась на всю ширину выпаса. Часть животных разбрелась вдоль кромки леса и гложет молодые побеги, поднявшиеся с дождями между черных горелых остовов, что были когда-то дубами и грабами.

— Как же ваши у самого дома пожар проморгали? — спросил Лис шагавшего рядом Мирта, указывая на уродливые жертвы огня. — Так можно, и пол леса спалить, и себя заодно.

— Так ведь выжег обычный, — удивился мужик, вытаращив на Арила глаза. — Как запалили, так и потушили. По-другому у леса земли не отнять. Хлеба-то сажать где-то надо.

— А вы, что же, не палите лес? — подошел к Лису заинтересовавшийся беседой Рат.

— Нет, конечно! — у родича аж в груди кольнуло от такого кощунства. — Лес нам за отца и за матерь. Как можно?! Он нас, и кормит, и в холода согревает. Лес — наша жизнь! Пал, что правда то правда, случилось недавно пустить, но то дело другое — оборонились огнем от демонов. Спас нас лес через смерть свою. Долг теперь на нас вечный — не выплатить.

— Так вы, наверное, и зерна не сеете, — не впечатлила Мирта речь Лиса. — Слыхал я про кланы, что одной охотой живут. Видать и вы из таких.

— Да нет же. Растим мы пшеницу. — развеял заблуждения Рата Арил. — Где боги на то место дали, там и сажаем. Хватает пригодных полян.

— А вот нам не хватает. Где вам боги дали — мы сами взяли, — расплылся в довольной улыбке седобородый. — Подожди, доберемся до Кручи — не такое увидишь. Зеленуха последние миль двадцать до устья меж единых лугов течет. Красотища!

— Да уж, — присвистнул Лис, пытаясь представить равнину подобных размеров. — С такими полями вашим мужчинам не до охоты небось. Совсем променяли копье на мотыгу.

— Копье, парень, не только для охоты потребно, — ухмыльнулся Рат. — Мужи наши — воины! А мотыгу у нас давно уже плуг-резец заменяет. У буйвола-то силенок побольше людского.

Не успел Лис осмыслить последнюю фразу Мирта, как только-что упомянутый зверь вышел из-за крайней справа землянки. До поселка уже оставалось всего шагов триста, и Арил смог легко оценить впечатляющие размеры животного. Этот буйвол был точно не меньше того, чьи рога послужили основой для его ныне утраченного лука. Парень невольно запнулся на полушаге и, перехватив поудобней копье, замер, не зная что делать. Трой застыл рядом, точной копией родича. Да и большинство Кежучей повели себя также.

Зверь большой и опасный, но при этом — добыча ценнейшая. Кое-кто и стрелу наложил. Так, глядишь, все бы вместе и кинулись на спокойно жующего сноп рогача. Только Мирты уже не впервые гостей приводили и к подобной реакции были готовы.

— Эй, эй, эй! Ну ка, луки убрали! — замахал Рат руками. — Ишь, охотнички! Нечего тут на наших зверушек замахиваться. Животина не дикая. На закол — рано.

Тут-то уж до последнего тугодума дошло — буйволы у Миртов сродни свиньям с козами. При людях живут. Есть с чего удивляться пришлому люду. Сами дома-то до того не додумались. Даже в мудрую голову Яра такой мысли не приходило. А оно вон как — и крупнейшего в Долине зверя, оказывается, приручить можно. Арил сам-собой тут же вспомнил о лошадях северян.

«А ведь на буйволах, наверное, и ездить можно! То-то их следов на тропе так много!» — Лис все больше, и больше проникался уважением к хозяевам здешних земель. «Почти во всем эти Мирты нас переплюнули. Разве что лук рогатый смастерить не додумались. Я один такой выдумщик. Жаль времени мало, а то бы и их научил, коль добром разойдемся. Хорошее бы было подспорье.»

Между тем впереди показались первые встречающие. Разновозрастная толпа, от стариков до бесштанной детворы, собралась возле входа в поселок, желтеющий сотнями соломенных крыш на пути у отряда. Народ возбужденно шумел. Люди с нескрываемым любопытством глядели на прибывших чужаков. Стоящие в задних рядах толкали передних. Кому рост позволял тянули шеи, силясь высмотреть что-нибудь поверх голов. Толпа полностью перекрыла тропу, но не успел Арил рта открыть, как шагающий первым Рат грозно крикнул:

— Дорогу!

Народ шустро попятился, расступаясь в стороны. Вскоре путь был расчищен. Только в самом начале живого прохода одинокой фигурой замер статный высокий старик.

— Кого ты ведешь, Рат? — еще издали крикнул старец. — Не тех ли чудесников, что к нам Громовержец послал?

— Тех самых, Марьян, — Мирт поднял руку в приветствии. — Соберите съестного на день — и побыстрее. Останавливаться у тебя не будем, некогда. До темна хочу успеть в Родники. Там полночи поспим, и снова на ногу. Спешка лютая — сам понимаешь.

— Понимаю, Рат, понимаю, — закивал старик. — А потому все собрано. Вестовые сказали скольких людей ждать. Забирайте припасы — вон все уложено в кучу — и дальше пойдем. Тока вместе.

— Что значит вместе?! — удивился седобородый. — Решения Дубки уводить еще не было. Ждите посыльного с вестью. И дожните, зарбагову мать, урожай! Я тебе о том несколько дней назад говорил! Почему полполя в колосьях?!

— Да жнем мы, — посупился Марьян. — Не гневись, Рука. Неденное это дело — урожай собрать. Да и не понял ты. С вами только я пойду. Хочу на совете сказать.

— С каких это пор ты на совете слово имеешь?! — Рат начинал злиться. — Ты что, вождь? Или Рука? Или метишь на место шамана. Так он жив-здоров, как я помню. Хочешь с нами идти — иди, если поспеешь. Запрещать не буду. Только учти, на совет тебя никто не допустит. Зачем оно тебе вообще надо?

— Поспеть — поспею. Сыны снесут, — не испугался дед грозных слов Рата. — Пустят-не пустят… Посмотрим. Все в жизни меняется, в том числе и законы клана. У старого вождя, вон, всего две Руки было, а у Одрега теперь аж четыре. Может, раз такое дело и меня сказать пустят. Все ж за мной не какие-то выселки. Двадцать сотен народу в Дубках. — Старик махнул рукой на не желавшую расходиться толпу.

— Мы уже и собор провели: все честь по чести. И что ты думаешь? Почти все наши согласны за горы тикать. Да и сам я за то. Демонов никто не знает, как бить собираемся, а тут такой шанс. Соглашаться надо, если Ярадовы посланцы не врут. Где они, кстати? Хоть посмотреть бы.

— Мы это. — не стал дожидаться Рата Арил и похлопал по плечу стоявшего рядом Троя.

— Тю, молодые какие, — удивился Марьян. — Сам бы на вас не подумал.

— Ну, так не по седым волосам в бороде выбирали кого послать, — подбоченился Трой. — Смотрели, чтоб ноги быстрые, и в голове не каша. Не сомневайся, старейшина, мы с правдой пришли. Есть в горах ход на север.

— А зачем сомневаться? Все и так скоро узнаем, — хитро улыбнулся старик. — Зная Рата, уверен — скороходы уже в пути. Трещину в горах издалека видно будет.

— Кто тебя, старый, за язык тянет?! — нахмурился упомянутый Мирт. — Я значит про проверку молчу, а он взял, да выдал. Седой, как лунь, а ума нет. И он еще на совете говорить собрался.

— А я разумею, нечего здесь скрывать, — нисколько не обиделся старик. — Если эти ребятки соврали про дырку в горах, то теперь по ночи попытаются сдернуть, не дожидаясь когда мы их на чистую воду выведем. — Дед хитро улыбался, буравя Арила взглядом. — Так мы, и время сбережем, и в ловушку вражинскую не попадем, коли в том их план. — Теперь уже Трой играл с Марьяном в гляделки.

— Без тебя разберемся, где правда, где ложь, — буркнул Рат. — Давай, забирайся в носилки, и отправляемся дальше. Припасы народ уже расхватал. Лясы можно и по дороге точить.

— Иду, иду.

Старец махнул кому-то в толпе, подзывая. Тотчас же народ расступился, и на тропу выбрались четверо дюжих парней, несущие на плечах странного вида носилки. Между двух длинных толстых жердин на нескольких поперечинах крепилась прошитая с краев жилами шкура медведя. Еще пара палок стояли торчком по бокам, удерживая над собой перекладину. Эту раму тоже обтягивала шкура, но уже волчья. Поравнявшись с Марьяном, Мирты опустили свою ношу на землю, и старик ловко уселся на бурое ложе, откинувшись на кудлатую серую спинку.

— А проход в горах все-таки есть, — неожиданно сообщил Рату старец, когда носилки подняли. — Это я у них в глазах подсмотрел. Тут не врут. Только вот, куда он ведет. К Яраду, али к Зарбагу… Вождь умен. Одрега обмануть нелегко. Подождем до Кручи.

Дальше, начавшееся движение отряда развело родичей и старосту Дубков по разным краям колонны. Неприятный молодым охотникам разговор прекратился, но Рат по-прежнему шагал рядом, и Арил не выдержал.

— Получается, ты нам даже про разлом в горах не поверил? Людей на развед послал?

— Слыхал поговорку: «Доверяй, но проверяй.»? — невозмутимо парировал седобородый. — Вождь с меня все-равно бы спросил, а так, заодно, и точное место узнаем. Что ж плохого-то?

— Времени много теряем. — Трой сразу подметил ту же беду, что и Лис. — Пока твои туда сбегают, пока обратно, глядишь, и орда заявится. А ведь люди могут и вовсе не вернуться. Вдруг твари их сцапают? Что тогда? Будем их до конца времен дожидаться?

Рат долго молчал, размышляя о чем-то. Задумчиво прищурив глаза, теребил бороду пальцами. Наконец, придя к какому-то выводу, Рука Одрега хмыкнул и, расплывшись в улыбке, сознался:

— Ладно, раз вы такие сообразительные оказались — сдаюсь. Не отправлял я людей ваш проход искать. Сам понимаю, что только время упустим. Марьян-старый лис подначил, а я подыграл. Интересно было посмотреть, как вы себя поведете. В том и проверка.

— Так и что? Прошли мы ее? — уже зная ответ, поинтересовался Арил.

— Эту прошли. — Рат больше не улыбался, вмиг сделавшись снова серьезным. — Проход, похоже, и правда в горах имеется. А про остальное с вождем говорить будете. Я лично в милость Ярада пока не верю. Но то пока. Посмотрим, что Одрег скажет.

Седобородый бросил загадочный взгляд на Арила и тут же, отвернувшись от родичей, выхватил у какого-то шагавшего рядом Мирта надкушенную лепешку. Зазвучавшее чавканье подтвердило — разговор окончен. Лис с Тигром переглянулись. Одинаково хмурые лица парней явственно отражали паршивое настроение обоих лже-посланцев Ярада. Предстоящая встреча с вождем этих хитрых людей все сильнее пугала охотников.

«И зачем я только позволил Трою себя во все это втянуть?» — с грустью думал Арил. «Ох, переоценили мы свои силы! Провалимся! Как есть, провалимся! Но отступать теперь поздно. Придется выкручиваться. Помоги, Ярад, неразумным!»

Лис даже не заметил, как воззвал в мыслях к богу, на которого прежде не уповал. Рука парня сама собой опустилась в сумку, пальцы нащупали летуна.

Тропа между тем, покинув поляну, вновь ушла под деревья. Дорога отряда продолжилась.

* * *

Рат не врал. Всего двое суток в дороге, и перед родичами распростерлась огромная, уходящая к востоку равнина. Справа, за милей лугов, голубели бескрайние глади Великого озера. Слева же от вышедших на опушку людей узкая неторопливая речка петляла между поросших травой берегов, постепенно теряясь в дали. Лес, державшийся в миле-другой от воды, ограждал луговую долину с обеих сторон, но не с третей. Уходящее на закат солнце даже не могло осветить скрывавшиеся за горизонтом деревья: так далеко до них было. Только голый бескрайний простор и покрытая дымкой едва различимая кромка стены на востоке. Красота… Чудо, доселе невиданное. Здесь, похоже, и Яр не бывал, раз про то не рассказывал.

Местность слегка понижалась к реке, и путникам ничего не мешало любоваться окрестностями. Чем они и занимались по дороге к мосту, видневшемуся милей южнее. Тем более, что посмотреть на что было.

Сами Мирты равнину обжили давно — это сразу бросалось в глаза. Кое-где, нарушая всевластье зеленых оттенков, желтели пятна полей. Ближе — больше. Маленькие поселки, местами всего-то в десяток домов, виднелись между рекой и делянками. Повсюду паслись вездесущие козы, чернели свежей прополкой ровные рядки овощных грядок, тянулись ввысь дымные полосы в безветрии вечера. Благодать. Только этим пейзаж не заканчивался. Рат говорил, что на берегах Зеленухи нынче народу, как мух, но такое увидеть родичи не ожидали уж точно.

На протяжении миль пяти, а может и больше, речные берега были густо усеяны шалашами, шатрами, навесами и другими временными укрывищами. Разновеликие стойбища беженцев занимали все свободные подходы к воде. Тысячи и тысячи людей гостили у Миртов сегодня. Сосчитать сколько сейчас здесь собралось кланов было решительно невозможно. Лагеря с обоих сторон Зеленухи стояли столь плотно, что практически сливались в один гигантский, слепленный из многих кусков.

«Как они еще не перебили друг друга?» — задавался резонным вопросом Арил.

Единый огромный, колышущийся в беспрестанном движении, человеческий улей впечатлял своими размерами. Зрелище одновременно пугало и радовало. Лис раньше даже представить не мог, что за Великой рекой живет столько народу. С одной стороны, такая могучая силища уж точно сметет заслон чернюков, что поставлен стеречь путь на север. С другой же… А примет ли Альберт всех этих людей? Арил в этом не был уверен.

Когда Трой предложил свой план, охотники, посовещавшись, прикинули, что из тысячи-другой человек, решившихся на прорыв, выживет едва ли несколько сотен. Стольких северяне пристроят, раз сами вызвались расселить многолюдное Племя. А уж коли не примут… Лис лично знает вождя северян — их двоих-то всяко пропустят. Выход — крайний, не самый приятный для совести, но других путей нет. Теперь же Арил не знал, что и думать. Слишком уж много Безродных предстояло вести за собой. Как бы жители загорья не приняли такой поход за нашествие. Не хотелось бы убежать от зубов и когтей, чтобы попасть под мечи и железные стрелы.

«Наше Племя позвали — это одно. Вдруг, да не пустят явившихся без приглашения?» — метались мысли Арила в неожиданно разболевшейся голове. — «Это ж сколько одной только жрачки нужно на такую ораву? Чем их Мирты здесь кормят? Неужто беженцы с собой еду притащили? Может, кто и успел, но не все же. Те же Кежучи, вон, пустыми топают. Да и кончатся рано или поздно запасы. О чем только этот Одрег думает? А если… Так вот оно что!» — внезапно озарило Лиса. — «Хитрый вождь наверняка и не собирается их здесь долго держать! Дождется, когда скопится сила побольше, и…»

— Пока идем к Круче, ни на чьи вопросы не отвечайте, — отвлек Арила от размышлений седобородый. — Вести про вас наш отряд обогнали. Переполох, поди, в народе страшенный. Нам остаток дня терять не к чему. Вождь ждет.

И действительно. Не прошли они и трех сотен шагов, как впереди на пути их отряда начала собираться толпа. Группу Рата заметили. Любопытные со всех сторон спешили к тропе посмотреть на избранников Громовержца. Несколько десятков Миртов выскочили навстречу пришедшим. Еще столько же местных воинов принялись за нелегкое дело — расчищать дорогу к мосту. Седобородый Рука передал своим людям Кежучей, и новичков во главе с Сайганом повели куда-то в сторону, становиться еще одним лагерем среди десятков других. Мнимые же посланцы Ярада в окружении немалой охраны продолжали шагать к Зеленухе.

По мере приближения к толпе встречающих невнятный взволнованный гул начал распадаться на отдельные выкрики. Когда родичи наконец смогли разобрать слова, Арил облегченно вздохнул. Пустить Боголюбам кровь призывали немногие. Видно, из врагов Племени, селившихся вдоль Великой реки, мало кто спасся и добрался сюда. А может-быть, стойбища этих кланов располагались слишком далеко от моста, и народ просто не успел еще добежать. В любом случае, настрой здешних Безродных пока Лиса радовал.

— Что там за горами?! — кричали из толпы.

— А демоны туда за нами не сунутся?! — сыпались вопросы на родичей. — Ярад что, закроет проход?!

— Сколько у нас есть времени?!

— А всех ли возьмете?!

Помимо вопрошающих возгласов до слуха родичей долетали и слова благодарности. Пусть редкие, но звучащие вполне искренне.

— Спасибо, что про нас не забыли!

— Хвала Громовержцу! Не бросил людское племя!

— Слава Яраду! Слава его посланцам!

— Слава Арилу — победителю демонов!

Мост встретил путников толстыми ровными бревнами, плотно подогнанными друг к другу. Видимо, Мирты в свое время не поленились сплавить сосновые стволы по реке. Здесь возле озера хвойных деревьев в лесу не встречалось. А уж какой труд — срубить таких великанов. Арил просто диву давался: на что местный народ способен. Неудивительно, что всех соседей подмяли. Упертые.

Тропа, начавшая на этом берегу плавный подъем, постепенно вывела путников на вершину небольшого холма. Сопровождавшая отряд Рата толпа любопытных за это время только выросла. Арил не сразу смог разглядеть над головами обступавших дорогу людей странную ребристую стену. Только присмотревшись получше, Лис понял, что это простой частокол, каким в поселках Племени обносили загоны для коз и свиней. Правда, здесь выстроились тесным строем не трех локтевые тонкие палки, а мощные здоровенные бревна, высотой под два человеческих роста. Ошкуренные, потемневшие от времени древесные стволы расходились в разные стороны сотнями могучих столбов. В середине стены зиял прямоугольным оконцем аккуратный неширокий проем. Подойдя ближе, Лис с удивлением обнаружил и своеобразный полог. Висевшая над проходом плаха, собранная из нескольких бревен, могла в любой миг, опустившись, намертво перекрыть вход в поселок.

Проход хорошо охранялся. Несколько воинов следили за постоянно снующими туда и обратно людьми. Чужих за частокол не пускали, а своих здесь, похоже, знали в лицо. Рата уж точно. Без всяких вопросов седобородого вместе со спутниками пропустили за стены. Слезший еще у моста со своих носилок Марьян тоже прошествовал внутрь. Но на этом и все. Сопровождавшие Руку вождя Мирты остались снаружи и принялись разгонять толпу любопытных. Впрочем, другая толпа, правда на этот раз меньших размеров, тут же окружила посланцев Ярада и здесь. Местным жителям также не терпелось взглянуть на людей пришедших по поручению самого Громовержца.

Несмотря на поднявшуюся вокруг суету, Арил сразу же понял, почему сей поселок носит странное имя — Круча. Между землянок, практически неотличимых по виду от тех, что остались в родном селении Лиса, проглядывала голубая водная гладь. Причем, с трех сторон. В этом месте обрывистый берег выступал клином в озеро, и практичные Мирты, оградив основание мыса стеной, сделали это природное укрепление полностью неприступным. Путь к жилищу вождя, видневшемуся впереди, проходил недалеко от края откоса. Так что родичи даже смогли рассмотреть распластавшийся под крутыми землистыми склонами пляж. Там внизу на песке лежали перевернутые вверх дном лодки и висели на длинных жердинах сети. У самой кромки воды вовсю кипела работа. Рыбаки уже возвратились с уловом и сейчас потрошили и чистили свою скоропортящуюся добычу.

«А ведь им нужно еще как-то вверх-вниз все таскать,» — недоумевал Лис, рассматривая двадцати локтевую кручу откоса, на предмет лазов.

Рат, видимо разгадавший мысли Арила, похвастался:

— Нас здесь и с воды не возьмешь. Чуть-что лестницы наверх втянуть — дело плевое. А коли есть время, так и лодки затащить несложно. Способ имеется.

Жилище Одрега, выдававшее себя просто чудовищными для землянки размерами, приближалось. Дом вождя возвышался на самом мысу. Возле входа, прикрытого шкурами, столпилось немало народу. Кто-то просто сидел на земле. кто-то спорил о чем-то вполголоса, кто-то в нетерпении расхаживал из стороны в сторону. Все чего-то, или кого-то ждали.

Совсем скоро Арил убедился: ждали именно их. Не успела ведомая Ратом процессия преодолеть последний отрезок пути, а народ у жилища вождя уже выстроился по бокам от входа в землянку. Миг спустя, из дверного проема выскочили два здоровенных охотника и, разведя меховой полог в стороны, выпустили наружу еще троих человек. Эти шли не спеша, гордо вскинув косматые головы и расправив широкие плечи. Пройдя сквозь живой коридор, троица немолодых уже Миртов встала на пути у пришедших.

— Здрав будь, Рат, — заговорил стоявший посередине. — Это те, о ком я думаю?

— Да, Бруслай. Силы твоим рукам, — откликнулся седобородый. — Те самые посланцы Ярада.

— Ну, тогда заходите. Вождь вас ждет.

Так и не поприветствовав родичей, Мирт отвернулся, и вместе с другими Руками Одрега полез обратно в землянку. Рат с Арилом и Троем двинулись следом, а вот Марьяна и еще кое-кого, пытавшихся присоединиться к идущим, у двери остановили охранники. Сами воины также остались снаружи, так что под крышу огромного дома вошло только шесть человек. Внутри же, вопреки ожиданиям Лиса, их встречал всего лишь один единственный… великан!

При первом же взгляде на Одрега возникало навязчивое ощущение, что эта живая громадина имеет отношение к людскому роду-племени, не большее, чем матерый волчара к шакалам. Стоявший возле открытого очага человек превосходил ростом и мощью любого из виденных раньше Арилом мужчин. На полторы головы выше Валая, а может и больше. Причем, далеко не худой. То есть жир, хоть и был, но немного. А вот мускулы… Тут с лихвой бы хватило и на двоих силачей. Лысый череп гиганта-вождя поблескивал в свете костра, но зато на других частях тела огромного Мирта волос было даже с избытком. Ноги Одрега от взглядов скрывали штаны, сшитые из мягкой оленьей шкуры, но выше пояса одежды на великане не было. Длинные мускулистые руки и могучую грудь густо покрывала черная курчавая поросль. Такой же насыщенный цвет, без единого следа седины, имела и короткая густая борода, обрамлявшая мощную челюсть. Даже широкие, скошенные к центру брови словно углем провели. Крупный с горбинкой, видать не единожды ломаный, нос добавлял лицу хищности. Карие прищуренные глаза смотрели изучающе. Несмотря на чудовищные размеры, во взгляде вождя читались не только воля и сила, ожидаемые у такого гиганта, но и мудрость, присущая первым из воинов нечасто.

«Одрег и правда умен,» — понял Лис. «А чего еще было ждать после всего увиденного? С таким надо тонко. Ишь, пялится. Словно в душу заглядывает.»

— Будь здрав, вождь, — склонился в приветствии Рат. — Как видишь, я быстро вернулся. И не один. Тебе уже, поди, рассказали про этих двоих и их предложение.

— А как же, — медленно проговорил Одрег. — Взбаламутили вестники люд.

Звуки, рождавшиеся в горле гиганта, мало походили на человеческую речь. Низкий утробный бас напоминал рокот горного обвала. Что-что, а уж голос вождя вполне соответствовал облику. Такой же суровый и мощный. В каждом слове, как будто приказ: «Слушать! Я здесь хозяин!»

— Значит, вот как нас уважает Ярад? — между тем продолжал великан. — Мальчишек прислал. Что ж, справедливо. Мы его тоже никогда особо не жаловали. Только все меняется. Может, станется скоро начнем к Громовержцу мольбы возносить. А, может, и нет. Ну, давайте рассказывайте, что там за дырка в горах, и почему мы должны вам и вашему богу поверить. Убедите сначала меня, а потом уж совет соберем, если будет зачем.

Дальше начался поединок умов, слов и взглядов. Арил с Троем, по очереди перебивая друг друга, соревновались в красноречии, рассказывая заученную историю. По дороге сюда парни успели не раз отточить языки, вынужденно тренируясь сначала на Рате, а потом на Марьяне. Причем, старейшина Дубков в своей въедливости хорошенько прощупал все слабые точки в рассказе ребят, накопив им тем самым уверенности. Во время последней ночевки, спрятавшись как обычно под купол, родичи шепотом обсудили, как и что будут говорить перед Одрегом. Вроде бы все подковырки обдумали, а сейчас все равно было страшно. Вдруг, да поймает находчивый вождь на вранье?

Не поймал.

То ли Мирт и действительно не нашел серьезных изъянов в рассказе посланцев Ярада, то ли не сильно-то их и искал. Ну а может — что было скорее — Одрег сознательно не высказывал своих подозрений, дабы потом обсудить все с советниками уже без лишних ушей. Что вождь, что его помощники-Руки практически не перебивали посланцев Громовержца. И вроде бы отсутствие вопросов должно было радовать Лиса, но нет — взгляды, которыми обменивались Мирты слушая рассказ, губили эту радость на корню.

«Не верят! Как есть, не верят!» — твердил про себя Арил, начиная паниковать. «А если и верят, то не всему и не все. Вон, как Рат на вождя поглядывает. Хитер седобородый. Да и все они здесь не дураки. Что ж молчат-то?»

— … а главное — сами вы тварей Зарбаговых одолеть не сможете, — подходил к концу Трой. — Пусть много вас, пусть сильны вы, пусть храбры и драться будете не на жизнь, а на смерть, да только нет у людей на чудовищ управы. Не нашим оружием демонов бить. Копья и луки против громадин бессильны. Погибает Долина, и ей уже не помочь. А вот семьи свои, весь свой клан, да и все остальные народы, принявшие вашу власть и защиту, вы спасти еще можете. Уходите за горы. На севере всех нас ждет жизнь. Здесь же скоро ее совсем не останется.

Трой замолк, и Арил, выждав нужную паузу, торжественно произнес:

— Владыка, мы все сказали. Теперь слово за тобой. Готов ли ты принять милость Ярада? Поведешь ли людей в новый мир?

Как Лис и ожидал, прямого ответа Одрег давать не спешил.

— Не знаю, как там заведено в вашем клане, но у нас Миртов такие решения сначала обсуждать принято, — спокойно проговорил великан. — Сегодня уже поздно. А вот завтра совет соберем. Послушаем, кто из вождей, что думает. Пока же будьте моими гостями. Сейчас еду принесут — нужно хлеб приломить. Да и шаман завтра уже должен вернуться. Он как раз к священному дубу отправился: предков спросить про Ярада.

Одрег поманил к себе одного из советников и, когда тот приблизился, великан, наклонившись, прошептал тому что-то на ухо. Рука пару раз кивнул и поспешно отправился к выходу.

— А теперь я хотел бы взглянуть на блестящий нож и волшебный летающий камень, — все таким же спокойным голосом, без всякого нажима, попросил вождь.

Арил весь внутренне сжался. Вот и наступил тот самый неприятный момент, которого родичи боялись больше всего. Лис с Тигром давно порешили, что камень давать в руки Одрегу, или кому-то еще не будут ни в коем случае. Хрупкая легенда о свойствах волшебной вещицы, якобы дарующей защиту исключительно посланцам Ярада, легко могла развалиться на части, догадайся кто провернуть половинки. Да и без всяких догадок велик был шанс, что «летуна» оживят по случайности. Так что, предвидев такую беду, охотники заготовили вроде бы сильную отговорку. Ну, а сработает ли она… Сейчас предстояло узнать.

— Меч-то, пожалуйста. — Арил кивнул Трою, и тот привычным уже движением вытащил оружие из-за спины. — Это вещь, хоть и чудная, но людскими руками сделанная. У северян с таким каждый ходит.

Одрег первым взял в руки чужеземный предмет. В здоровенных лапищах великана меч и правда смотрелся ножом. Вождь покрутил оружие так и эдак, потрогал кромку лезвия пальцем, довольно хмыкнул, как будто обрадовавшись виду собственной крови, выступившей из пореза, и передал клинок дальше.

— А вот с камнем-защитником не все так просто, — между тем продолжал Лис. — Это уже вещица особенная, божьей силой пропитанная. От нее, как польза, так и беда может быть. Эту штуку вам в руки лучше не брать. А то, как бы чего не случилось. Нам когда камень вручали, наказ дали строгий — никому его не передавать. Иначе Ярад прогневаться может. Так что не обессудьте.

Видя, как поползли к переносице черные брови Одрега, Арил поспешил добавить:

— Но показать-то — конечно, покажем. На то запрета не было.

Лис запустил руку в сумку и вытащил «летуна».

— Вот он камень. Гладкий, как грибная шляпка, да и по виду схож. Только твердый. — Арил приподнял чудесный предмет на ладони, чтобы все могли его как следует разглядеть.

На какой-то едва различимый миг вождь переменился в лице. Расширившиеся глаза великана сверкнули ни то удивлением, ни то узнаванием — разобрать было сложно. В любом случае, мгновение спустя взгляд Одрега снова стал прежним.

— А почему он не светится? — поинтересовался один из Миртов, имени которого родичам пока не сказали. — Нам говорили, что камень огнями сверкает.

— Так он загорается, только когда нам защита нужна, — объяснил Лис. — Сейчас никакой опасности нам не грозит, вот и мертв камень. Случись что — враз оживет.

На этих словах Арил опустил камень вниз, где, как бы случайно, перехватил его в обе руки, укрыв между ладоней. При этом парень незаметно шагнул к Трою поближе. И, как выяснилось мгновением позже, не зря.

Меч, который пройдясь по рукам вновь оказался у Одрега, неожиданно метнулся вперед. Не ожидай Лис чего-то подобного, клинок бы достал его голову. Ну, а может быть Мирт не довел бы удар до конца, остановившись в последний момент. Теперь этого было уже не узнать. Повинуясь шустрым пальцам Арила, камень сдавленно пискнул, и незримая защитная скорлупа окружила вздрогнувших родичей.

Так как на перебор циферок времени у охотника не было, кокон получился некрупным — всего шаг во все стороны. Ступни, полголовы и правая рука Троя остались снаружи, но главное — меч оказался зажат краем купола намертво. Тигр, к чести своей, ничем промах друга не выдал. Стоял, как ни в чем не бывало, стараясь придать позе естественности. Ни Одрег, ни его Руки, казалось, ничего не заметили. Все взгляды были обращены на клинок, неожиданно зависший в воздухе.

Вождь, отпустив рукоять и любуясь свершившимся чудом, промолвил:

— Не подумайте плохо. Мне нужно было убедиться в ваших словах. Способ — не хуже других. Зато теперь вижу — не врете. Можно и к еде приступать.

Мирт, уже покидавший недавно землянку, снова сунулся за полог, и спустя десять ударов сердца жилище Одрега наполнилось чарующими ароматами жареной дичи. С глухим стуком меч рухнул на земляной пол. Тема проверки мгновенно замялась, и родичи наконец-то вздохнули спокойнее. Начался обещанный ужин, больше похожий на пир. Добрая еда, запивалась душистой брагой. Блюда из мяса сменялись на рыбные лакомства. Улыбчивые молодые Миртки услужливо подносили гостям все новые и новые кружки с мутным напитком.

Ну, а снаружи, и поселок, и воды Великого озера и берега Зеленухи заливала темнотой ночь. Весть о том, что в землянке вождя договорщики перешли к трапезе разлеталась со скоростью ветра. Люди, ждавшие новостей, успокаивались. Преломленный хлеб — знак надежный. Пусть, не явное обещание дружбы, но уж точно — гарантия безопасности для пришедших. Теперь-то им смерть не грозит. А раз так, можно и на другое надеяться. Что другое — известно. Предложение Громовержца народу по нраву пришлось, и особенно беженцам, кто с ордой уже успел повстречаться.

Потихоньку в успехе своих начинаний уверились и посланцы Ярада. Трой с Арилом сидели на шкурах, вкушая предложенные угощения. От обилия выпитой браги в голове Лиса мысли малость замедлились — пришлось возлияния ограничить. Понимал, что нельзя перебрать, Тигр тоже цедил содержимое кружки глотками. Уж безухий-то толк в осторожности знал. Настроение родичей поднялось, тревоги на время отхлынули.

«Ночь пройдет, и скорее всего на совете поддержат их план,» — делал выводы Лис, вспоминая о чем сегодня кричали в толпе. «Говорил же седобородый Сайгану, что вождям кланов на совете слово дадут. Эти-то насмотрелись на демонов. Всяко выберут бегство.»

— Вижу, брага не лезет, — ухмыльнулся Рат, сидевший рядом с Арилом. — Вот, попробуйте ягодный вар. От него голова по утрам не болит.

Родичи с благодарностью приняли кружки с напитком. Приятная на вкус, чуть-чуть кисловатая жидкость весело полилась в животы. Седобородый, продолжая улыбаться, внимательно наблюдал за тем, как питье исчезает в желудках гостей.

Дальше пирующим поднесли сладкие фрукты, но Арил уже понял — наелся. Наелся и очень устал. Глаза стали сами собой закрываться. Лиса неодолимо потянуло в сон. Охотник хотел было встать и начать разговор о ночлеге, но ноги ему отказали. Язык вдруг потяжелел, прилип к небу толстым неподъемным бревном. В голове помутнело. Все вокруг поплыло. Последнее, что успел подметить Арил падая на бок — Трой пытается разогнать сон, хлопая себя по щекам. Свет померк, и остались лишь звуки. Но и они постепенно слабели, слабели, слабели…

* * *

Рат соврал. Голова не просто болела, а буквально раскалывалась на части. Сушь во рту накопилась такая, что все мысли немедля сводились к воде. В животе все бурлило, а веки предательски слиплись. Тем не менее Лис через силу разомкнул глаза и попытался подняться. Не тут-то было! Только сейчас до Арила дошло, что он связан. Руки и ноги опутаны прочной лозой. Или это веревка? Точно! В Племени из такой только сети плетут. Как же так?!

Слегка приподняв голову, охотник попытался осмотреться. Через дыру-дымоход в землянку проникало достаточно света, но почти весь обзор загораживало тело лежавшего рядом Троя. Тигр тоже был связан, но дышал, что уже хорошо.

— О, проснулся. — Этот голос было не спутать с иными.

В два рывка пленнику удалось перевернуться на другой бок, и Арил тут же встретился взглядом с вчерашним радушным хозяином. Скрестив ноги, Одрег сидел на полу в паре шагов от Лиса. Вождь загадочно улыбался. Сжатая в кулак волосатая рука протянулась к Арилу.

— Узнаешь? — ладонь великана раскрылась.

Лис вздрогнул — в лапе Одрега голубел Звездный камень.

— Узнаешь. По глазам вижу. — Улыбка Мирта из загадочной превратилась в просто довольную. — Значит, лазили камушку в брюшко. Ох, любопытные. Мальчишки, они и есть мальчишки. Хоть Зарбагом пугай, хоть Ярадом… Не боитесь, что кара последует?

— А сам-то? — прохрипел пленник. — Твой проступок во сто крат хуже. Громовержец всевидящ. Жди теперь гнев его.

— Всю ночь жду, — рассмеялся гигант. — Жив здоров, как видишь. Сдается мне, врете вы все. А не все, так половину уж точно. Сейчас вот шамана дождемся, проверим кое-чего и решим стоит ли совет созывать. Только сначала ты все нам расскажешь по новой. Ты, или твой безухий дружок. Посмотрим, кто из вас самый сговорчивый. Поверь, на мои вопросы отвечать в радость. К честным я милостив — покалечу не сильно.

Сердце Арила заколотилось в груди, пойманной в силок куропаткой. Страх застыл в горле комком и проступил на лбу потом. В слова Одрега верилось безоговорочно. Парень не сомневался, что теперь этот жуткий человек выпытает из них с Троем всю правду. Да и какие уж тут сомнения, когда взмокший от ужаса Лис прямо сейчас был готов отвечать великану, начни тот расспросы. Правда, с этим вождь не спешил. Видно, ждал остальных.

— Презабавнейшая этот ваш камень штуковина, — сменил тему беседы гигант. — И как не странно не только вас одних слушается. Неужто вы думали, что мы все здесь дурачье недалекое? Не разберем, что к чему?

— Ничего мы не думали, — робко возразил Лис. — Мы помочь вам хотели. А вы с нами так.

— Ты же с нами хлеб преломил, — прохрипел очнувшийся Трой. — Не по людским законам, вождь, поступаешь. Одну же еду делили.

— Ха! — хохотнул Одрег. — Он меня еще законам учить будет. Я здесь закон! Раз хлеб делили — убивать не стану. И на том спасибо скажите.

В этот момент шкуры полога раздвинулись, и в землянку протиснулся воин-охранник.

— Владыка, шаман возвратился.

— Впускай!

Мирт шустро шмыгнул обратно, а вместо него на пороге жилища вождя появился другой человек. Полосатая тигриная шкура, заменявшая вошедшему плащ, весила наверняка немало, но старик и не думал сутулиться. Клыкастая верхняя челюсть животного, сохраненная при разделке неведомым мастером, нависала над узким лицом. Тонкий крючковатый нос разрезал щетку пышных усов на две части, свисая до самой губы. Собранная в три хвоста борода ниспадала на грудь, где еще одним чувствительным грузом висело несколько пестрых ожерелий. Чьи-то крупные зубы, сменялись какими-то камушками, костяными фигурками и совсем непонятно чем. Ворох бус был настолько объемным, что, казалось, без помощи посоха старец просто не сможет ходить.

Шаман — а уж это точно был он — уверенно преодолел все четыре земляные ступени и остановился напротив вождя. Тусклые серые глаза смотрели на Одрега с вызовом.

— Зачем меня оторвали от таинства?! — вместо приветствия сердито поинтересовался старик. — Я только кости раскинуть успел, а меня уже тянут назад. Ты же сам послал меня к Священному дубу. Туда, знаешь ли, топать неблизко.

— Не шуми, борода, — нахмурился вождь — Садись рядом. Мне есть, что тебе показать.

— Это кто? — шаман с кряхтением опустился на шкуру, лежавшую на земле возле Одрега. Пышная копна ожерелий сопроводила это движение старика перестуком и бряцаньем.

— Посланцы Ярада, — буркнул гигант — А, может, и нет. Я еще не решил.

— Если все же посланцы, то зря ты так с ними.

Шаман мало того, что даже не взглянул на пленников, так еще и говорил таким тоном, словно тех рядом нет, а беседа ведется о ком-то другом. Или даже о чем-то.

— То, что Громовержец никогда прежде в нашу жизнь не вмешивался, еще не значит, что он слаб и беспомощен, — продолжал старик. — Без повода лучше богов не гневить.

— Повод есть, — перебил старца Одрег. — Ну-ка, дай-ка мне Вещь.

— Это ты про Вещь первого Мирта что ли? — переспросил шаман, недоверчиво сузив глаза.

— Про нее. Доставай уж, ворчун.

— И с чего это у тебя интерес к оберегу проснулся? — Старец принялся рыться в ворохе бус. — Раньше я за тобой такого не замечал. Сейчас совсем о другом думать надо.

— Хватит сетовать. Надоел уже. — Несмотря на такие слова, вождь сердитым не выглядел. — В последнее время бурчишь все больше и больше.

— Так ведь время какое? — возмутился шаман. — Как не бурчать-то? О, нашел! Вот она!

Старик перебрал пальцами нужный шнурок и, отбросив назад челюсть тигра, потянул ожерелье с шеи. Арил аж дышать перестал. В этот миг любопытство затмило все прочие чувства охотника. Даже страх отступил. Ворох бус медленно расползался, пропуская наружу какой-то предмет.

«Неужели еще один Звездный камень?!» — пришло озарение к Лису.

Нет. На синий кристалл эта Вещь оказалась совсем не похожей. Тонкая короткая палка в полторы ладони длиной. Идеально прямая и гладко ошкуренная, с заметным уплотнением на конце. По краям подозрительно ровные срезы, и цвет какой-то знакомый. Слишком серый для дерева, как будто…

«Так, „Летун“ же такого цвета! Вот оно что! Никакая это не палка!» — неожиданно понял Арил.

— А теперь глянь на это, — тут же подтвердил Одрег мысли охотника. Великан вытащил из-под шкуры, на которой сидел, отобранный у родичей камень и протянул его старику. — Похож, а?

— Да уж… — присвистнул шаман, принимая диковину. — Ты где это взял?

— Так, у этих забрал, — кивнул вождь на пленников. — Как вчера увидал, сразу же про Вещь вспомнил. И не я один. Рат, вон, тоже сходство этой штуковины с оберегом подметил.

— Здрав будь, вождь, — возник на пороге землянки седобородый. — С делами управились, и сразу к тебе. О, и шаман уже здесь!

— Легок на помине, — пробурчал старец, а сквозь шкуры полога уже проходили в жилище вчерашние Мирты. Обменявшись приветствиями, люди расселись кружком вокруг Одрега.

— Что, молчат? — поинтересовался Рат.

— Я пока не спрашивал, — пробасил вождь. — Успеем. Что там народ?

— Народ хочет за горы.

— Это пришлые? Или наши?

— И наши тоже, — в голосе Руки слышалось недовольство. — Как выплывет, что мы божьих людей повязали, начнется серьезная буча. Нужно что-то решать.

— Еще не поздно все выправить, — предпринял попытку Арил. — Развяжите нас, и забудем обиды.

— Можно сказать, что они замышляли вождя отравить, — предложил один из Миртов. Говорившие, как будто не слышали Лиса. — Выспросим, что нам нужно и…

— Ладно, об этом потом, — оборвал своего советника Одрег. — Вы пришли как раз вовремя. Помолчите немного.

Все замолчали, уставившись на палкообразную Вещь, которую великан все так же сжимал в кулаке. Лису повезло. Со своего места парень по-прежнему видел вождя. Тот смотрел на шамана.

— Помнишь, как ты мне показывал дырку внутри оберега? Мол, там когда-то прах первого Мирта хранился.

— Ну?

— Как открыть подскажи. Что-то не крутится. Поломать боюсь.

— Надо сначала верхушку вдавить. Во-во, так.

Под нажимом огромных пальцев навершие «палки» внезапно задвигалось. Миг — и более толстая часть, прокрутившись, откинулась всторону. Одрег, не долго думая, сильно дунул под крышку. Потом заглянул внутрь. Довольно осклабившись, великан повернул предмет к старцу.

— Вот, смотри. Не подвела меня память. Больно уж каемка у дырки чудная: запомнилась.

С этими словами великан поднес к невидимому отсюда отверстию синий кристалл и одним резким движением запихнул его внутрь штуковины.

— Глянь, как четко вошел! — не сдержался шаман.

— Подожди. — Одрег будто несильно и удивился. Вождь аккуратно приладил на место навершие «палки» и тот час провернул его вспять.

Вещь, как и ожидал Лис, до боли знакомо пискнула. По периметру уплотнения загорелись зеленые символы: нолик-кружок посредине и две стрелки с боков. Все один в один, как, когда «летун» оживал.

Советники-Руки и сам вождь, уже видно привыкшие к чудесам камня-защитника, отреагировали на произошедшее сдержано. Относительно сдержано: глаза-то у всех округлились. А вот бедный шаман с перепугу подпрыгнул и, бормоча что-то неразборчивое, на удивление шустро переместился за спину соседа.

— Ха! Так я и думал! — возликовал Одрег. — Оберег-то наш тоже стены незримые делать умеет! Это что ж получается, Вещь первому Мирту тоже Ярад дал? А потом почему-то обратно забрать забыл? Что-то мне в это не верится.

Улыбаясь, вождь обвел взглядом собравшихся. Было видно, что он очень доволен.

— Борода, ты давай вылезай из-за Нерта, — поманил великан рукой старца. — Тут бояться нечего. Сейчас я тебе колдовство покажу. Хорошее колдовство, полезное. Мы полночи возились с летающим камнем. Он точно так же светиться умеет. Духи предков свидетели — мы все тайны его разгадали. Колдуном быть легко.

Шаман осторожно выбрался из-за спины упомянутого Мирта, с опаской поглядывая на свой оберег. Еще бы! Столько лет протаскал на груди эту «палку» — и на тебе. Такая привычная, можно даже сказать родная Вещь в один миг сделалась чужой и пугающей.

— В доме, пожалуй, сильно больших пузырей надувать не станем, — с видом новоиспеченного знатока продолжал вождь. — Шагов пять в самый раз. Ну-ка.

Одрег смело коснулся светящейся стрелочки. Нолик стал единицей. Еще ровно четыре нажатия — и в центре навершия зажглась маленькая аккуратная пятерка.

— Сейчас она прямо здесь и повиснет. Смотри, борода, и дивись.

Великан вытянул руку перед собой и медленно опустил палец на цифру.

— Аааааааа!

Вырвавшийся из переднего среза коварной штуковины луч прошел сквозь плечо Мирта, сидевшего напротив вождя. Ровная красная полоса протянулась от Вещи едва ли не к самой стене. Светящаяся тонкая нить, как будто бы мелко тряслась, но форму свою не теряла. Лис, упершийся немигающим взглядом в невиданное новое чудо, так и застыл на вздохе, забыв закрыть рот.

А вот раненый замереть не додумался. Видно, было ему не до правильных мыслей. Не успел Одрег опомниться, а попавший под действие колдовского оружия Мирт попытался вскочить. Зря! Сидел бы не двигаясь, может, и остался бы жив. Так же… Луч, словно палка сквозь воду, прошел через тело несчастного. Мерзкий шипящий звук заглушил крик чудовищной боли. Землянка мгновенно наполнилась запахом горелого мяса. Распоротый сверху донизу труп рухнул на не успевшего отпрянуть соседа. Кровь, кишки и прожженные внутренности выплеснулись на настил. Еще удар сердца — и Одрег наконец-то очнулся.

«Палка» выпала из дрожащей руки великана. Вернее, он сам ее отшвырнул. Убийственный луч пропал, словно его и не было. Волшебные символы снова горели зеленым: видно, вождь успел нажать цифру перед тем, как откинул опасный предмет. Кроме связанных пленников, все остальные в землянке были уже на ногах. Выжившие приходили в себя, мертвый, как и положено мертвым, лежал без движений. Хотя эта безобразная зловонная куча уже слишком мало походила на человека, чтобы так о нем думать. Был Мирт, и нет его. Одрег, с застывшем в карих глазах ужасом, переводил взгляд с оберега на останки своего, бывшего теперь уже, советника и обратно.

Первым взял себя в руки Рат. Седобородый смело подошел к Вещи, нагнулся, поднял ее и резким движением провернул навершие. Колдовские огни погасли, и смельчак обратился к вождю:

— Дерег был моим другом, и мне его жаль, — начал Мирт. — Но, владыка, ты понял, что мы сейчас видели?

— Колдовство, убившее моего человека, — очень тихо, едва ли не шепотом, с грустью ответил Одрег. Арил даже не подозревал, что эта живая скала может так говорить. Видно, сильно задело великана случившееся. Не пришел еще в себя грозный воин.

— Оно-то, конечно, так. Но не в этом суть. — Рат, наоборот, метал слова громко, уверенно. Едва не кричал. — Это же наше спасение! Теперь незачем за горы бежать и кому-то там в ножки кланяться! С таким оружием нам эти проклятые демоны нипочем! Хоть большие, хоть мелкие! Загоним зарбаговых тварей обратно под землю! Или откуда они там вылезли.

Распалившийся не на шутку Рука быстро шагнул к великану и с поклоном протянул Вещь обратно Одрегу.

— Возьми, вождь. Такое копье только твоя рука достойна держать. Слава Одрегу! Слава Миртам!

Вдохновенный клич Рата немедленно поддержали оставшиеся двое советников. Даже шаман оживился и что-то визжал, потрясая посохом. Края губ великана медленно поползли вверх. Кажется, Одрегу начинали нравиться мысли седобородого. Плечи гиганта распрямились, грудь выпятилась, мощные мускулы напряглись, взгляд вновь сделался прежним. Грозный вождь Миртов, собиратель племен и народов, силач и мудрец принял «палку».

— Копье, говоришь? — голос тоже вернул сою силу. — Вот, значит, что это — Копье первого Мирта! Ну держитесь, змеиное племя! Теперь мы готовы драться!

Несколько ударов сердца землянку вождя сотрясали довольные крики, а когда снова восстановилась относительная тишина, неожиданно подал голос один из пленников:

— Да какое копье. Ежу понятно, что это — меч.

То ли Трой всякий страх растерял от увиденного, то ли просто смирился с грядущим концом, но слова его звучали спокойно, и таким же спокойным, судя по выражению лица, казался он сам.

— Копье только колет. А это еще и режет. Да и Вещь ваша — самая что ни на есть рукоять.

— А ведь прав безухий! — обрадовался дерзости пленника Одрег.

— Меч первого Мирта! Еще лучше звучит! Созывайте совет!

 

Глава шестнадцатая

Убить любой ценой

Шустрые пузырьки воздуха несколькими вихлявыми ручейками убегали к поверхности. Тяжелый доспех уносил его ко дну с такой скоростью, что казалось, будто Первый Ангел не тонет, а падает. Даниэль якорем летел в глубину и даже не пытался бороться с законами физики. Стремительное погружение могло остановить лишь одно.

Песок! Закованные в железо ноги встретили долгожданную твердь. Падение наконец-то закончилось — теперь можно спокойно начинать выбираться из латной ловушки. Умелые руки нащупали поясную защелку, затем разомкнули заплечную. Секунд через десять пришел черед шлема, потом отстегнулись поножи. Единый доспех разбирался на малые части — хвала оружейнику, делалось это легко.

Обычно подобные цельные панцири боец в одиночку с себя снять не мог. Но то про стандартный доспех. Голубоватые латы Первого Ангела как раз создавались с расчетом на нынешний случай, а потому Даниэль не спешил. Вернее, спешил, но в движениях не было паники. Как не было ее и у Вечного в мыслях. Не зря же его за глаза называли Холодным.

Сорок ярдов воды отделяли сарийца от килей галер, но такое давление его не тревожило. Сын бессмертной богини знал главное — на то, чтобы всплыть, у него есть пятнадцать минут, и этого времени хватит с запасом. В принципе, Вечный мог обходиться без воздуха даже дольше, но потом дефицит кислорода аукнется болью в висках и плохим самочувствием в целом. Нужды доводить до такого сейчас не возникло. Всего три минуты — и якорь-доспех сброшен полностью, а пальцы вращают кольцо карабина на кончике тонкой цепочки.

Сам панцирь — конечно, немалая ценность, но мастер-кузнец изготовит другой, и не хуже. Доспехи не жалко. Вещь древних же — дело другое. Ее бросать — смерти подобно. Таких больше нет, да и в ней ведь Осколок звезды — он гораздо важнее. Сариец ногтем разомкнул изящную миниатюрную клипсу, освободив драгоценный предмет. Рука ухватила округлую ручку — теперь можно всплывать.

Даниэль оттолкнулся ногами от дна и рванулся наверх. В мутной воде дальше четырех-пяти ярдов что-либо разобрать было сложно. Только ближе к концу подъема Вечный понял: поверхность Арнея над ним пуста. Правда, вынырнув, сын богини тотчас убедился, что «пуста» — не то слово. Вокруг на волнах колыхались какие-то доски, обрывки снастей, бочки, ящики, весла и люди. Живые и мертвые, свои и чужие усеяли водную гладь, словно кто их специально рассыпал. Даниэль в три гребка переместился к ближайшему плавучему обломку. Ухватился, чуть-чуть приподнялся и смог наконец осмотреться.

По левую руку, едва ли в ста ярдах от него, тонул когг даргонцев. Пузатое судно, пустив крен на нос, оголило корму, задрав рулевое весло. Впереди, еще ближе, две сарийские галеры сцепились с другим «мореходом». На палубах шла рукопашная. Звон клинков, крики, топот и всплески падений долетали до сына богини, но ему до них не было дела. Первый Ангел уже отвернулся и разглядывал скопище кораблей дрейфующих по течению у него за спиной.

Двести ярдов… Хорошо же снесло их за эти минуты — догнать будет сложно. А стоит ли? Тем более, что там тоже драка наметилась. Пузатый «даргонец» с разгону впечатался в борт крайней справа галеры. Смачно хрустнули доски. По звуку понятно — конец. С подобной пробоиной плавают только ко дну. Хорошо, что вплотную дрейфуют другие суда. Команда, кто после удара остался на палубе, спешно лезут по брошенным трапам к соседям. А на подходе еще несколько коггов. Досматривать Вечный не стал.

Отпустив деревянный обломок, Даниэль поплыл вправо, загребая свободной рукой. Единственное открытое направление — хвала Матери — оправдало его надежды. Минут через пять впереди показался один из своих кораблей. Еще не вступавшее в тесный контакт с неприятелем судно стремилось прорваться церковникам за спины и шло во все весла. Судьба бы ему проскочить мимо Вечного, да только вот «Вихрь» не дал.

Подняв над волнами зажатый в ладони предмет, сын Сары направил его на корабль. Сработало! Серый луч без проблем «захватил» цель, и корпус галеры окутало коконом мерцающее едва различимое облако. Судно рывком встало: нос клюнул воду, корма, наоборот, приподнялась. Часть оснастки и пару матросов инерцией бросило за борт. Остальным повезло — лишь попадали с ног, да и те, кто в том миг ни за что не держался.

Ждать, пока все поймут что случилось, Даниэль не стал. Палец свободной руки прикоснулся к светящейся стрелке, и корабль немедля поплыл к нему боком вперед. Причем, с поразительной скоростью. Галеру словно тянул за невидимый трос великан. Брызги струями летели на палубу, корпус судна дрожал, норовя развалиться, но все быстро закончилось. «Вихрь», выполнив дело, пропал.

Сына Сары заметили, раздались крики радости. Тут же к Вечному потянулись багры, за борт сбросили лестницу. Две минуты — и Ангел уже стоял на корме, озирая окрестности. Чей-то более-менее свежий мундир плотно сел на поджарое тело. За спиной Даниэля плясал на ветру желтый плащ. Губы Вечного, как и всегда, были собраны в ровную линию, но глаза улыбались. Слегка.

Бой, проигранный только-что, не принес поражения в битве. Преимущество снова на их стороне. Весть о чудном спасении Первого Ангела разлеталась от вымпела к вымпелу сигналами разноцветных флажков. Скоро к ним подоспеет прикрытие, и опять можно будет заняться «швырянием» коггов друг в друга. В том, что сегодня победа достанется им Даниэль не сомневался ни капли. Теперь-то он будет вести себя осторожнее и не станет лезть в самую гущу. Пусть потери окажутся больше, чем он запланировал, но собой сын богини вновь рисковать не желал. Ни собой, ни Вихрем, ни Осколком звезды. Только людьми и судами.

Поздним вечером, когда грандиозная речная битва закончилась, Даниэль похвалил себя за разумный подход. Из трехсот двадцати девяти кораблей на плаву оставалось сто сорок. Пусть не так уж и много, зато и «даргонцы» на дне — ни один не ушел. Ну а несколько коггов, захваченных целыми, поменяли цвет флагов на мачтах. И команды, естественно. Церковники прекрасно знали, чем им грозит пленение, а потому дрались насмерть. Нарвазцев же взяли немало — те трусы. И это неплохо — рабы государству нужны. Жаль только удрало до пары десятков лоханок. Хотя… Такую победу не скрыть так и так — пусть уж знают в Индаре. Пусть знают и ждут…

И боятся!

* * *

Конь полковника Монка остановился возле самого края обрыва. В этом месте прибрежная круча максимально выдавалась вперед, протыкая Арней полуостровом. Арчи привстал в стременах, закрываясь от солнца, поднес ко лбу руку и уставился вдаль. Четвертый раз за сегодня он являлся на мыс, и четвертый раз бестолку. Речные просторы по-прежнему пустовали, но Монк точно знал, что так будет не вечно.

Буквально вчера вечером неожиданно вернулся охранявший границу флот. Вернее, то, что от него осталось: пара десятков галер и ни единого даргонского когга. Даже те редкие солдаты, кто не умел считать, сразу поняли — случилось невероятное. Союзная эскадра разбита, и теперь про огромное, казалось бы, преимущество коалиции на реке можно смело забыть. Только, как же так вышло?!

Колдун! Чудом выжившие беглецы рассказали про серый мерцающий вихрь, хватавший целые корабли и бросавший их в другие по воздуху. По таким необычным приметам Арчибальд, да и все кто участвовал в битве под Генком, сразу с легкостью опознали в описанном вихре «их хобот». То ли в армиях Сары имелось аж два колдуна, то ли первый, и он же единственный, перемещался со скоростью птицы. К сожалению, оба варианта ничего хорошего союзникам не сулили. И неудивительно, что речное сражение было проиграно. Удивляло другое — как кому-то вообще удалось улизнуть?

Тем не менее в штабе армии умудрились порадоваться даже этому. Теперь-то, хоть было известно, к чему им готовиться. А это уже немало. Естественно, далее стоило ждать появления флота южан и переправы сарийских войск на восточный берег. Никто не сомневался, что тянуть с этим делом противник не станет. На дворе уже тридцатое августа. Несколько дней, и лето закончится. А нарвазская осень — не самое лучшее время для войн. Здесь на севере к октябрю развезет все дороги, кроме имперского тракта — тот выложен камнем. Так что захватчики, хочешь не хочешь, а будут спешить. В том числе и с осадой. Наверняка постараются перевезти свои полчища прямо под стены Индара. Зачем им себя утруждать лишним маршем? При наличии достаточного числа кораблей и под прикрытием «хобота», у еретиков все могло получиться. Если, конечно, им не мешать. А уж мешать маршал Харт собирался по полной программе.

За спиной Арчибальда равнина пестрела шатрами, и толпы солдат, готовясь встречать иноверцев, трудились над сборкой разнообразных дальнобойных машин. На артиллерию в грядущем сражении делалась главная ставка. Магический вихрь еретиков, как теперь уже было ясно, ограничивался длиной в сотню ярдов. Немало, конечно, но катапульты, баллисты и даже луки бьют дальше. Так что сдаваться никто раньше времени не собирался. Один колдун у врагов, или два, не так уж и важно. Когда в битве с обоих сторон сойдется сто тысяч солдат, победа достанется тем, у кого будет правильней тактика, лучше выучка и удобней позиция. При подобных масштабах даже два «хобота» погоды не сделают. Только Арчи был почему-то уверен, что колдун у сарийцев один. Его мнение разделял маршал Харт, но штабисты все равно готовились к худшему. Оно, как известно, лучше всегда перебдеть.

Работа кипела по всему берегу вплоть до самых городских стен. На них народ тоже не сидел сложа руки. Нарвазцы готовились к штурму. Не дай боги, с переправой у врага все же выгорит. На башнях торчали пока не взведенные рычаги катапульт. Меж зубцами блестели кольчуги лучников. Внизу, у воды, все причалы уже разобрали. Рынок, верфи, склады и другие береговые постройки бесследно исчезли, а на их месте, как и повсюду, кишели солдаты, сооружавшие различные дальнобойные штуки. Дальше, к северу по реке, за Индаром то же самое происходило на протяжении миль десяти. Сорок тысяч — огромная армия. Всем на малом участке не встать. Да то было и на руку маршалу Харту, растянувшему силы союзников по внушительной линии фронта.

Где бы враг не надумал пристать, его встретят. Отходить слишком далеко вбок от своих лагерей желтоплащники вряд ли решатся. Большие временные разрывы при высадке десанта подобны смерти — сметут на раз. При переправе, чтобы закрепиться, необходимо подвозить подмогу максимально быстро. А ведь Арней широк — туда-сюда не наплаваешься.

— Что, не видать? — подъехал к Монку еще один кавалерист-полковник.

Бертрам Ван Март мог запросто сойти за брата Арчи. Такой же рослый, статный, белокурый, лишь чуть длинней усы и борода. Племянник графа Кальвии еще по детству знался с баронетом. Когда-то их отцы водили дружбу, потом пришел черед и сыновей. Мальчишек-одногодок одновременно отдали в военное училище, где парни спелись и едва не спились — в столице молодым дворянам сложно не кутить.

Папаша-Август проиграл когда-то бой за Фреда матери. Того пришлось отправить в академию — учить науки светские: историю, литературу, божье слово. А потому-то Арчибальд с рождения был обречен на воинский удел. Как, собственно, и Альб, который через пару лет пошел стопами брата. Вот только младший Монк карьеру завершил давно, покинув службу в звании всего-лишь капитана — он предпочел вернуться жить к отцу в Синар, как только мать ушла на небеса.

Сам Арчи же, в отличии от брата, тогда свой конный полк бросать не пожелал. На церемонию «Последнего огня» он-то, конечно, съездил, но пробыл дома ровно десять дней, как должно по традиции. В тот траурный период Арчи понял — ему здесь места нет. Знакомый с детства город стал другим. Вернее, стал другим мальчишка, который много лет тому назад шнырял по узким улочкам Синара, в компании шальных озорников. Когда-то Монк мечтал стать, пусть и не бароном, но важным в своих землях человеком. Мечтал о почестях, о власти, о любви народа. Хотел, коли не править, так хоть уж заправлять. Те времена прошли, и молодой полковник свои былые чаяния забыл. Его не вдохновляли больше, ни богатство, ни почет, ни статус дворянина. За годы службы Арчи прикипел к армейским будням, когда по звуку горна мчишься в бой, когда звенят мечи, когда лавина конницы летит вперед подобно ветру, когда порою смерть проносится стрелой над головой, когда все чувства обостряются, пылая, когда живешь. Действительно, живешь!

Берт тоже был таким. Лихой рубака в прошлом, сейчас, конечно, малость подостыл. Года и опыт никуда не денешь — порывы юности тускнеют к седине. И хоть Ван Марта с Монком старыми пока считать никто не думал, но возраст-тридцать семь уже клонил к тому. Полковник — звание серьезное, уже не забалуешь. Друзья старались чину соответствовать, но получалось плохо. Двух сальных хохмачей и балагуров частенько поминали, как пример отъявленных кутил. Конечно, лишь в кругу таких же офицеров. Для подчиненных никакого «Арчи» не существовало в принципе. Лишь «Господин полковник», реже — Монк. Все то же относилось и к Бертраму. На службе — воин, на гражданке… Впрочем, кто ее гражданку помнит? Казалось, сотня лет прошла со времени последнего отгула. Он походил скорее на загул. Тот праздник жизни приключился в прошлом цикле, еще до Бури.

Нынче шла война.

— Нет. Суки не торопятся, — повернулся Монк к другу. — Как думаешь, сегодня ждать вообще?

— Ха! Я смотрю, ты не в курсе новостей. — загадочно прищурился Ван Март. — Дозорные с излучины недавно продымили. Я потому сюда и прискакал — хотел взглянуть на флот.

— Вот черт! А я промухал. Наверное тогда ходил в нужник.

— Посрать — святое дело. И, кстати, о дерьме: вон, посмотри — явились, наконец.

Монк быстро глянул на реку. И правда, мачты! Там впереди, милях в семи от их мыса, один за одним выходили из-за изгиба берега корабли. С такого расстояния галеры казались игрушечными, но Арчи не собирался обманываться:

— Здоровенные! Не то, что лоханки нарвазцев. Как думаешь, сколько народу в такую войдет?

— Человек триста влезет, — уверенно заключил Берт. — А вот лошади… Черт их знает, как они коней везти собираются. В трюме сложно. Пока загрузишь… Тфу! Пока загонишь, пока выгонишь. При высадке надо все делать быстро. Ты нас знаешь — долго сопли жевать не дадим.

— А вон тебе и ответ, — Арчи взволнованно вскинул руку, указывая на выходящую из-за поворота здоровенную баржу. Плоская громадина плыла с общей скоростью флота. Отсюда было не разглядеть, но, похоже, ее тащили на буксире сразу две галеры. За первой неповоротливой посудиной виднелась вторая. За ней ползла третья. Постепенно все широченное русло Арнея заполнилось кораблями сарийцев. Вражеская флотилия неторопливо двигалась к Индару.

— Судов двести, — прикинул Монк. — Если считать с баржами. Кстати, часть с грузом идет! Интересно, что там у них? Неужели жратва.

— Да не, вряд ли. Думаю материал для осадных машин заготовили. Ну и ядра к ним. Плюс, наверняка, стрел запас, те же лестницы, большие штурмовые щиты. В общем, все для осады.

— Скорее всего ты прав. — Арчи тщетно силился разглядеть, что везут иноверцы. Расстояние все еще оставалось слишком большим.

— Мы, когда за Арнеем недавно гуляли, я все радовался, что заведую конницей. Бедняга Коржевиц своих инженеров каждый день материл по чем зря. То у них одна телега сломается, то на другой ось крякнет. А что поделаешь, если каждая каменюка для большой катапульты весит, как мы с тобой вместе взятые. Артиллерия — самая медленная часть обоза на марше. По воде это добро всяко легче возить.

— Ага! Самая медленная и самая несъедобная! — весело поддакнул Ван Март.

— Эх, Берти, Берти… Шутник ты великовозрастный, — Арчи с упреком покачал головой. — И как у тебя только язык поворачивается в такой момент хохмить. Неужели не страшно? Думаешь нас нечто веселое ждет?

— У, какие мы строгие, — убрал с лица улыбку Ван Март. — Нет, господин полковник, не страшно. Никогда прежде я врага не боялся. Не боюсь и сейчас. Весело, конечно, не будет — это понятно. Но мы ведь все равно победим. Мы всегда побеждаем, и даже колдун желторотикам не поможет. Ну как, Ваша светлость, устроил ответ?

— Ой, да ну тебя! — отмахнулся от приятеля Монк. Арчи понимал, что его друг только притворяется обиженным. Водилась за ним такая слабость — картинно надуваться по пустякам. — Просто ты не был под Генком и не видел той хрени, что там творилась. Слушай, а не пора ли нам дергать обратно? Гляди, как продвинулись.

— А куда спешить? Лично у меня в полку все чинно-благородно. Стоим на позициях. Если в штабе затеют какое-нибудь совещание, где нам подобает присутствовать, так нас вызовут. Дай зрелищем насладиться! Когда мы еще такое увидим? Время-то терпит. Все равно сарийцы сначала грузиться пойдут, а лишь потом к нам. Думаю, только завтрашним утром полезут.

— И то правда. Красиво засранцы идут. Строй держат, как на параде. Где, думаешь, основные силы высаживать станут? До города, или за?

— Ну, прямо под стены-то уж точно не сунутся — там места мало, не развернуться, как следует. Да и сверху приложат на будь здоров.

Оба полковника, не сговариваясь, повернули головы к северу, где в нескольких милях от них серела каменная громада Индара. Отсюда казалось, что город стоит возле самой реки, но это было не так. Между стенами и водой пролегала довольно приличная, шириной ярдов триста, полоса голой нынче земли. Древние нарвазцы-строители, видать, в свое время поленились укреплять берега и предпочли не прижиматься к Арнею, оставив защитный зазор. Местные говорили, что раньше эта поляна была еще шире, но сезонные половодья год за годом подтачивали земляные откосы. Век-другой, и Индар все же замочит стены в реке. Только будет ли это проблемой нарвазцев?

— Думаю, все же до города, — наконец определился Ван Март. — Не вижу смысла лишние мили наматывать. Стены с любой стороны одинаковы. К тому же им сам Индар пока по боку. Сарийцы сначала попробуют нас отогнать, а потом уже за осаду возьмутся.

— Что верно, то верно. От генерального сражения в чистом поле им не отвертеться.

Арчи задумчиво глядел на реку, где корабли неприятеля уже начали смещаться к противоположному берегу.

— На чистое поле еще выбраться надо, — Бертрам, наоборот, отвернулся от вод Арнея и рассматривал линию будущей обороны. — Инженеры, вроде, заканчивают. Как раз вовремя. Завтра уж мы камушками по ним пошвыряемся… Ладно, погнали назад.

Друзья-офицеры синхронно стегнули поводьями, и послушные кони рванули вперед, унося седоков прочь от берега. Ни Монк, ни Ван Март не догадывались, как далеки их предположения и прогнозы от истины. Только в одном они оказались правы — переправляться враг начал с рассветом.

* * *

Не успело восходящее солнце как следует осветить воды Арнея, а флот еретиков, расшвартованный на ночь вдоль западного берега, уже зашевелился. Галеры, стоявшие со вчерашнего дня без движений, ожили и начали одна за другой покидать временные причалы. Вслед за ними потянулись неповоротливые баржи. Каждую, подцепив ее с разных сторон, тащили на тросах сразу по два корабля. Подтверждая догадки Бертрама, вражеские суда дружно выгребали против течения. Загружались сарийцы примерно напротив Индара, но теперь флот врага отходил по своим же следам к началу имперских позиций. В рядах союзников даже пошел шепоток: мол, сбегают от битвы. Отплывут миль на двадцать, высадятся без спешки и только потом двинутся к городу.

Правда о том лишь солдаты судачили, да десятники. И то, конечно, не все. Офицеры, а уж тем более генералы понимали прекрасно — такого не может быть в принципе. Во-первых, хотел бы враг посуху идти к столице Нарваза, так шли бы уже. Всем скопом, без всяких заречных маневров. Прямиком вдоль восточного берега и со своим колдуном во главе. А раз нет, значит побоялись сойтись раньше времени с объединенной армией коалиции в генеральном сражении. Другого объяснения нет.

Ну а во-вторых — и это уж точно отметало все мысли о дальнем отходе сарийцев — корабли желтоплащников смогли принять на борт лишь половину своего войска. Вторая, что замечательно виделось с позиций имперцев, по-прежнему оставалась на западном берегу, где и раньше. Солдаты противника сгрудились у самой воды, однозначно готовясь к погрузке по возвращению флота. Да и кто же решится сейчас разбивать свою армию на двое? Точно не кто-то из Ангелов. При всех своих слабостях и недостатках, эти сволочи скудостью ума не страдали ни в коей мере. А то, что войско еретиков ведет один из сыночков богини в штабе не сомневались. Если не все трое разом — с них станется.

Между тем, неприятельский флот, поравнявшись с границей имперских позиций, начал сбрасывать скорость. Корабли желтоплащников сгрудились в середине реки и принялись за какие-то непонятные перестроения. Массивные суда, аккуратно лавируя в толчее, постепенно расставились в нужном порядке, и только потом тронулись в сторону берега.

Там их уже заждались. У самого края обрыва, между машин инженеров, застыли шеренги лучников. За ними взводили свое мощное, но менее дальнобойное оружие арбалетчики — после высадки им надлежало: пробраться вперед и дать залп. Потом шли ряды пикинеров и мечников — эти уже встретят врага на земле. Поднимавшийся за узким пляжем откос, хоть и был невысок, а пойди заберись, если сверху в тебя тычут копьями. Эдакий слоеный пирог, начиненный колючим железом. Подходите, мол, угощайтесь. Только конница расположилась слегка позади. Кавалерия вступит в бой самой последней, если вступит вообще. Случись где прорыв обороны, Летучие мигом примчат и заткнут эту брешь. А могут и Тяжелые навалиться: налетят клином, раздавят, растопчут, скинут обратно в реку. На что только сарийцы рассчитывают…

— Поворачивают!

Стоявшие ближе всех к краю откоса солдаты в недоумении наблюдали за тем, как передние корабли иноверцев неожиданно изменили курс и теперь резко клонятся влево. Не дойдя ярдов триста до берега строй сарийских судов совершил поворот, вновь направившись в сторону города. Флот южан шел колонной по четыре галеры в шеренге. Причем, в первой линии, если смотреть от имперцев, медленно плыли те самые груженные баржи, заинтересовавшие давеча Монка с Ван Мартом. Содержимое трюмов этих гигантских плавучих телег продолжало оставаться загадкой. По осадке-то ясно, что нечто тяжелое, но уж слишком борта высоки: заглянуть не выходит. Впрочем, этот секрет таковым пробыл очень недолго. Не успела еще голова деревянной плавучей змеи показать толком шею, как один из расчетов не выдержал.

Прыгнул вверх получивший свободу рычаг катапульты, и ядро полетело вперед — подвели инженеров нервишки. Камень две-три секунды вычерчивал в небе дугу, а затем шумно плюхнулся в воду. Естественно, этот выстрел не причинил никому никакого вреда. Ну, разве что командиру расчета, чья оплошность балбесу аукнется после сражения. Недолет в сотню ярдов — не тот результат, что потом кто-то спишет на промах. Тут вообще не хрен было стрелять — далеко. Хорошо, хоть другие не подхватили бездумный порыв и не начали палить по чем зря. Вот бы вышла для иноверцев потеха! Бесплатный и безопасный салют в честь бессмертной богини. Впрочем, как выяснилось буквально минутой спустя, салют в честь своей повелительницы все-таки в планы сарийцев входил.

Не успели разгладиться воды Арнея на месте падения камня, как корабли неприятеля разом сбросили скорость. Широкие лопасти весел сначала застыли на месте, тормозя ход судов, а затем неспеша закружились в обратную сторону. Не позволяя течению унести себя дальше, колонна застыла на месте, а галеры-буксиры и вовсе подали назад, чтобы сохранить натяжение тросов. Баржи медленно проползли между своих тягачей и тоже остановились.

Тут же к первой из них подгребло небольшое суденышко, с очень странной надстройкой на палубе. До недавнего времени этот кораблик постоянно держался в центре флотилии, и его необычность не бросалась имперцам в глаза. Сейчас же, когда он все-таки выбрался из-под защиты своих более массивных собратьев, явное отличие этого судна от остальных сразу же приковало к себе тысячи настороженных взглядов.

Там, где у нормальной галеры полагалось быть мачте, палуба чудного кораблика топорщилась высоким помостом. На вершине надстройки стоял один единственный человек в ярко-желтом плаще, державшийся левой рукой за перила оградки. Спрятавшись от взоров противника за бортом баржи, странное судно остановилось, и колдун начал действовать.

Правая рука человека в плаще вытянулась вперед и немного вниз. Серый магический вихрь вырвался из зажатого в пальцах сарийца предмета и умчался куда-то в трюм баржи. Кисть колдуна на секунду застыла, а затем быстро дернулась вверх, извлекая наружу, захваченный «хоботом» камень. То есть даже не камень, а блок: здоровенный обтесанный, ярд на все два в габаритах. Весом явно не меньше коня. Из таких только стены вокруг городов возводить. Видно где-то шла крупная стройка, оттуда и взяли. Те имперцы, кому довелось поучаствовать в памятной битве под Генком, сразу поняли, что сейчас будет.

И верно! Резкий взмах. Серый вихрь на миг пропадает, получивший свободу снаряд мчится к берегу. Угловатая глыба вращается в воздухе, но полет валуна скоротечен. Страшной силы удар тонет в криках солдат. Мощь инерции гонит чудовищный камень вперед сквозь ряды регуляров, все дальше и дальше. Словно тонкие спички ломаются руки и ноги. Со звоном и скрежетом мнутся железные латы, хрустят черепа, льется кровь. Пропахав борозду ярдов в тридцать, блок-убийца насытился смертью и замер. Миновало лишь десять секунд с появления жуткого «хобота», а союзная армия уже потеряла едва ли не сотню солдат. Полоса из убитых и раненых протянулась вглубь строя имперцев от края откоса. Соседи бросились помогать пострадавшим товарищам, а колдун между тем поднимал уже следующий блок.

Второй «выстрел» сарийца пришелся немного левее стоявшей напротив него катапульты. Видно, в нее он и целился. Этот промах принес даже больше смертей, чем бросок до того. Иноверец пустил камень ниже, пологой дугой, и огромная глыба смогла проскакать еще дальше, чем первая. Прежде ровная линия обороны имперцев качнулась. На пострадавшем от магического обстрела участке солдаты начали пятиться. Офицеры судорожно решали, что делать дальше, а к земле уже мчался еще один тяжеленный снаряд.

В этот раз «выстрел» вышел точнее. Обломки дальнобойной машины разлетелись в разные стороны, покалечив нескольких инженеров. Следующий каменный блок снова врезался в гущу людей, и защитники береговой линии дрогнули. Трубачи запоздало заиграли отход — солдаты и так уже драпали прочь от опасной реки во всю прыть. Правда, бегство несильно спасало. Страшный «хобот» мелькал взад-вперед, продолжая забрасывать камни на вражеский берег. Расторопный колдун умудрялся отправлять в воздух десять снарядов в минуту. Да, причем, на такие дистанции, что и конница, побоявшись попасть под обстрел предпочла отступить назад.

Очень скоро приличный отрезок берега, в полмили длиной, практически опустел. Только раненые, из тех кто мог двигаться, продолжали ползти по земле между трупов. Дальше к городу вся остальная имперская армия тоже спешно смещалась назад, уходя от Арнея. А ведь именно этого, как теперь стало ясно, и добивались сарийцы. Все былые догадки штабных генералов по поводу переправы врага оказались неверными. Никаких вознесений набитых солдатами барж с помощью серого вихря прямо на берег. Никаких кинжальных атак с колдуном во главе. Никакого хватания хоботом ближних к откосу солдат. Все значительно проще. Умнее, надежней, а главное — минимум риска.

Тягачи оттащили в сторонку полегчавшую баржу, и к расчищенному от солдат неприятеля пляжу устремились галеры с десантом. Сам же флот иноверцев снова тронулся в путь. Необычный кораблик пристал ко второму плавучему складу снарядов и теперь шел с ним рядом. Наловчившись, колдун даже начал швыряться камнями во время движения, отгоняя особенно наглые группы имперцев, почему-то решивших, что их, мол, уже не достать. Периодически блоки у повелителя серого хобота подходили к концу, но запасов поблизости было с избытком — судно с башенкой просто перемещалось к следующей барже, и обстрел возобновлялся по новой.

Вереница сарийских судов потихоньку сплавлялась к Индару, постепенно уменьшаясь в размерах. На протяжении всего их пути к берегу приставали галеры и баржи с десантом. Линия пляжа густо покрылась солдатами иноверцев. По дощатым пандусам на откос заводили коней, а артиллеристы сарийцев уже возились с трофейными катапультами, разворачивая их в сторону бывших хозяев. Имперцы же прилично откатились назад и пока только еще перестраивались для будущей атаки. Время, потребное на нормальную высадку, захватчики себе выиграли, но, как вскоре выяснилось, основной их задачей было даже не это.

Спустившись по течению к началу городских стен, флот желтоплащников начал сбрасывать скорость. Прибрежная полоса перед Индаром уже давно опустела: защитники, либо укрылись внутри, либо ушли от воды вдоль боковых бастионов. В общем, встречать захватчиков здесь было некому. Колдуну даже не пришлось никого разгонять. Как только середина флотилии поравнялась с Речными воротами, рулевые сарийских судов дружно крутанули штурвалы, и оставшиеся в строю корабли устремились к земле. Семь неполных десятков галер и одиннадцать барж практически одновременно пристали к берегу. Воины в доспехах и без так и посыпались в мелкую воду с бортов — трапов на всех не хватало. Вся высадка уместилась в какие-то две-три минуты. Казалось бы только причалили, и вот уже толпы солдат спихивают свои корабли обратно на глубину. Флоту еще возвращаться назад на тот берег — там своей очереди переправляться ждут остальные сарийцы. Хотя их и здесь уже тьма.

Через каждые триста ярдов городская стена, обращенная к водам Арнея, вспучивалась объемистой башней. Высоты бастионов как раз хватало, чтобы установленные на их вершинах метательные машины могли добрасывать камни до пляжа. Как только захватчики начали приставать к берегу, «заговорили» баллисты и катапульты нарвазцев. Защитники города принялись обстреливать нежеланных гостей из всего, что имелось в наличии. Пусть ядра и стрелы, летящие в иноверцев, не шли ни в какое сравнение с тяжеленными блоками колдуна, но человеку, оказавшемуся на пути даже такого снаряда, приходилось несладко: он чаще всего умирал.

Вот теперь и в рядах желтоплащников наконец появились первые потери. Смешные, конечно. Счет шел пока на десятки. Да только и эти «покусывания» сарийскому колдуну не понравились. Последняя из нагруженных блоками барж одиноко возлежала на отмели возле верега. Не ушел к тому берегу вместе с другими галерами и «горбатый» кораблик. Так что никто даже не удивился, когда над рекой вновь замелькал серый вихрь. Очень скоро свидетели артиллерийской дуэли смогли убедиться — «хобот» гораздо точнее любых инженерных машин. Вершины ближайших к воротам башен колдун оскоблил на раз-два. Дальше в стороны, правда, швыряться не стал. Может быть, его смутило немалое расстояние до следующих бастионов, а, может быть, просто закончились камни. Хотя, как-то рано. В других баржах было значительно больше снарядов. Похоже, вместительный трюм грузовоза занимало что-то еще, кроме блоков.

* * *

— Никакой долгой осады не будет!

Высшие офицеры имперцев во главе с маршалом Хартом конными собрались у южной городской стены на короткий совет. Два с лишним десятка полковников и генералов окружили главнокомандующего. Вильгельм привстал в стременах и силился хоть что-нибудь разглядеть из того, что происходило у берега. Там, в полумиле отсюда, войска желтоплащников выстраивались в защитные порядки. Солдаты захватчиков заполонили всю приречную полосу, но особенно много собралось их возле поворота стены. Узкое поле между Арнеем и городом маршалу было не видно, но благодаря ежеминутно поступающим донесениям Харт вполне представлял, что сейчас там творится.

— Несколько таких каменюк, и Речные ворота развалятся.

Голос Вильгельма оставался спокойным, но все понимали — ситуация близка к катастрофической. Сегодняшнее сражение еще так толком и не началось, а судьба всей компании уже повисла на тоненьком волоске. Сдача Индара положит конец скоротечной войне. И возможно послужит началом войны еще более страшной. Уже целых четыреста лет сапоги западных еретиков не топтали имперскую землю. Армии не в меру воинственной Вечной удавалось останавливать раньше. Ну, а зная сарийцев… Нарваза им надолго не хватит. Обязательно сунутся дальше.

— Придется атаковать.

— Не успеем, — опротестовал заключение маршала генерал Сардо. — Лучше уж вводить войска в город и встречать врага там.

— Не пойдет. В Индаре и так сейчас солдат больше, чем нужно, — жестко парировал Харт, давая понять, что решение уже принято. — В городе нам ловить нечего. У ворот, пусть даже разбитых, нарвазцы какое-то время их сдержат. И в этом наш единственный шанс. Главная задача — убрать колдуна до подхода второй половины их армии. То, что чертовски сложно сейчас, потом станет и вовсе невыполнимо. Значит, делаем так. Всех, кто слева, не трогаем. Лезть под нашу же артиллерию глупо. Отрезаем пехотой от города и пока с ними все. Чертов колдун скоро ступит на твердую землю, если еще не ступил. На воде нам его не достать. Но раз он не ушел вместе с флотом…

— Ваша Светлость! — вестовой, прискакавший от Южных ворот, протиснулся к маршалу. — Срочное донесение с угловой башни! Колдун сошел на берег!

— Все! Пора действовать! — показное спокойствие мигом оставило маршала. — Монк, Ван Март, Дэмпси! Заходите вдоль самой стены и топчите всю это мразь, вплоть до Речных ворот. Сверху прикроют. Ваша цель — этот гад. Костьми лечь, но поганца прижучить! Монк за главного. Все! Пошли!

Названные полковники, быстро отсалютовав маршалу, разом рванули поводья, а Вильгельм повернулся к штаб-адъютанту:

— Отправляй вестовых на ту сторону города. Пусть немедленно атакуют вдоль берега всей кавалерией. Возьмем суку в клещи! О потерях не думать! Время работает против нас! Живо!

* * *

Земля содрогалась от топота тысяч копыт. Два полных кавалерийских полка и потрепанный третий, объединившись, неслись на врага. В первых рядах плотным строем, едва ли не задевая друг друга, мчались «тяжелые». Сам изогнутый клин был не в силах вместить всех закованных в панцири всадников, и живые тараны растеклись по бокам кавалькады, прикрывая своих более уязвимых товарищей. Двадцать семь конных сотен растянулись длинной колонной на все четыреста ярдов. Ограниченный фронт атаки не позволял кавалерии развернуться, как следует. Впереди же расторопный противник полностью закупорил узкий проход на приречное поле. От стены до воды протянулась фаланга копейщиков, плавно переходящая в разношерстную густую толпу из солдат неприятеля. Сверху в сарийцев летели стрелы и камни, но желтоплащники, подняв над головами щиты, упрямо не двигались с места.

Слева наперерез имперцам вдоль берега катилась волна только-что переправленной конницы иноверцев. Их было раза в два меньше, чем регуляров, но для удара в незащищенный бок численный перевес и не требовался. Арчи, скачущий со своими «летучими» в самом хвосте, видел, что высланная Вильгельмом пехота не успевает перехватить кавалерию еретиков. Значит, придется пожертвовать частью конных. Жаль, но лучше уж так, чем позволить сарийцам беспрепятственно налететь на колону с фланга.

Монк уже было собрался командовать своим поворот, как впереди заиграли горнисты другого полка, и несколько сотен всадников начали смещаться левее. Виллард Дэмпси снова опередил ализийца. Этот напрочь лишенный страха годиец вечно лез в самую мясорубку. Только на этот раз Арчи не был уверен, что «Дикий Вилл» выбрал самый опасный участок сражения. Конная обоюдка на встречных курсах это, конечно, жуть. Кровавая свалка обеспечена обоим сторонам. Но колдун… Монк уже видел магический хобот воочию. От не к месту нахлынувших воспоминаний полковника передернуло.

«Соберись, Арчи! Хватит себя накручивать! Впереди враг и его нужно размазать в сопли. Ты это умеешь. Твои люди это умеют. Прочь ненужные мысли! Заведись, как положено! Сейчас мы им врежем по полной!»

— А ну-ка, ребята — давай пошумим! Пора бы желторотым обделаться!

Слова Арчибальда расслышали максимум несколько ближних солдат, тем не менее зычный клич — «Харра!» народ подхватил моментально. Всего через пару-другую секунд колонна орала в две тысячи глоток. Почти сразу же ветер донес до полковника отклик имперского рыка со стороны отделившихся сотен Дикого Вилла. Еще через миг обе кавалерийские части практически одновременно врубились в ряды неприятеля.

Гром, не слабее чем тот что бывает в грозу, прогремел под стенами Индара и тут же сменился металлическим скрежетом битвы. Копья, мечи, палаши и тяжелые сабли зазвенели, врезаясь друг в друга, ударяя по шлемам, цепляя доспехи и вспарывая кольчуги. Облако крика и лязга накрыло приречное поле. Кровь полилась в три ручья. Смерть забирала дерущихся сотнями, но в живых еще оставались тысячи будущих жертв. И эти тысячи продолжали сражаться.

Фалангу сарийцев «тяжелые» продавили играючи. Длинные копья, конечно, собрали какой-никакой урожай, но остановить атакующую колонну желтоплащникам не удалось. Продравшись сквозь первый заслон, клин конницы вышел на полосу между стеной и рекой. Здесь дело уже пошло не так споро. Кавалеристов встречала еще одна, наспех организованная, линия обороны захватчиков. Несколько сотен стрелков, сгрудившись тесной толпой, полностью перекрыли проход вдоль Арнея.

Плотный залп арбалетчиков, произведенный в упор, начисто выкосил первый ряд всадников. От тяжелых болтов не спасли даже прочные латы. Пораженные стрелами люди и лошади падали под копыта скачущих следом коней. Те в свою очередь тоже валились на землю. Орущее, брыкающееся месиво в момент перекрыло все поле. Прежде, чем выжившие кавалеристы преодолели образовавшийся затор, их численность сократилась на треть. Из «тяжелых», так и вообще, почти никого не осталось. Правда, и тех имперцев, что по-прежнему продолжали атаку, с запасом хватило на то, чтобы стоптать стрелков неприятеля за неполные десять секунд.

Дальше прорыв кавалерии из организованного тактического маневра превратился в обычную сумбурную свалку, когда свои бьют чужих, но каждый дерется фактически сам по себе. Арчи остервенело размахивал палашом, вынужденно перевоплотившись из стратега-полковника в простого рубаку. Сейчас Монку уже было не до координации атакующих действий. Не застряли на месте, пусть медленно, но продвигаются вперед вдоль реки — и то хорошо. Враг, вон, тоже нормальных заслонов не ставит.

Желтоплащников много, но все они — куча солдат, а не армия. Когда-то заполонившие берег Арнея сарийцы ей были. Возможно, еще по утру. Но сейчас… Разрозненная толпа иноверцев еще не успела, как следует, перестроиться после высадки, и это давало имперцам серьезное преимущество. Прав был маршал, немедля бросая в прорыв кавалерию. Случись проволочка с атакой, враг смог бы всерьез закрепиться и дать полноценный отпор. Ну, а так…

Несколько минут дикой рубки, и Арчибальд, оторвав взгляд от очередного поверженного противника, неожиданно обнаружил перед собой долгожданный просвет в шевелящейся человеческой каше. Еще миг, и первые имперские всадники вырвались на свободное от неприятельских полчищ пространство. В этой части приречной поляны вражеских солдат почти не было. Около полусотни желтоплащников сгрудились возле воды, и на этом все.

Позади этой группы сарийцев, у самого берега, возлежала на отмели баржа, непонятно зачем здесь оставленная, когда все ее до единой товарки, разгрузившись, отправились восвояси. Вон, даже «горбатый» кораблик ушел к тому берегу. От своих он, конечно, отстал будь здоров, но торопится — весла так и мелькают. Не иначе, колдун постеснялся возглавить штурм города лично и предпочел вместе с флотом крутануться туда и назад по Арнею.

Хобот! Так, значит, он здесь! Серый вихрь, неожиданно вырвавшийся откуда-то из-за спин желтоплащников, обволок баржу мерцающим маревом. Судно вздрогнуло и медленно поползло из воды. Продравшиеся сквозь вражескую пехоту имперцы, обнаружив искомого колдуна, смело ринулись к цели. Отмахиваясь от какого-то прилипчивого копейщика, Арчи краем глаза следил за тем, как огромная деревянная туша, безвозвратно покинув Арней, мчится по воздуху к всадникам.

Крак! Широкое плоское днище опустилось на не успевших куда-либо деться имперцев. Мерзкий хруст потонул в криках боли и в ржании лошадей. Пара дюжин ближайших кавалеристов, не разобравшись в происходящем, с налету расшиблись о деревянную стену бортов. Остальные же осадили коней, сгрудившись перед нежданной преградой. Проклятый колдун не швырнул баржу абы попало, а точнехонько уложил ее между собой и имперцами, словно забор поставил. Прям от кручи идет — у воды не протиснуться.

Закончив с копейщиком парой поспешных ударов, Монк ломанулся направо, не обращая больше внимания на попадавшихся по пути иноверцев. Кое-как просочившись сквозь звенящий сумбур нестихающей драки, Арчи влился в колонну своих, огибающих баржу вдоль борта. Пять секунд толкотни, и земля под копытами вздрогнула. Судно завалилось на бок, а точнее, его завалили и немного встряхнули. В казалось бы давно опустевшем трюме загрохотало что-то объемное и, судя по звуку, чертовски тяжелое: доски так и трещали. Выбравшиеся на открытое место имперцы увидели, как на вытоптанные остатки травы выкатился огромный, ярда два с половиной в диаметре, металлический шар.

«Вот он что для ворот заготовил!» — промелькнуло у Монка в сознании. «Да такой дурой можно и стены крушить!»

— Бей его! Чего встали! — заорал Арчи на опешивших подчиненных. Или рядом собрались солдаты чужого полка? Впрочем, неважно. Всадники с криками ломанулись к столпившимся у воды иноверцам, а сам Монк, поманив за собой продолжающих выезжать из-за баржи кавалеристов, рванулся в обход.

— Окружим их, пока идиоты в себя не пришли! — Арчибальд указал на топтавшихся в отдалении пеших сарийцев. Там, напротив перевернутой баржи, отделенные тремя сотнями ярдов свободной земли от людей колдуна, как ни в чем не бывало, стояли вдоль берега свежие, не вступавшие еще в бой, силы врага.

«И чего только ждут?» — запоздало удивился полковник. «Ну, да нам это только на руку. Главное, что колдун без охраны. Те полсотни не в счет. Вот навалимся со всех сторон разом. Что за…»

Желтоплащники, только-что окружавшие своего предводителя плотным кольцом, вдруг рассыпались и рванулись к реке, где попрыгали с кручи. Следом за ними метнулся магический вихрь, выросший из протянутой руки колдуна. Пару мгновений спустя взорам имперцев и всех остальных, кто следил за невиданным действом со стен и с земли, явилась гигантская палка. То есть даже не палка, а скорее бревно, только ветки не полностью спилены. Эдакая покрытая сучками-колючками великанская палица — ствол огроменной сосны без верхушки. Ярдов сорок в длину и обхватом, что впору троим обнимать. Видно, выгрузил раньше и спрятал на пляже под кручей. Зарбагов хитрец!

— Все назад! — что есть сил заорал Арчи, догадавшись что сейчас будет. Но поздно.

Втянув деревяшку на берег, колдун шустро перехватил хоботом ствол таким образом, чтобы орясина сделалась будто бы продолжением серого вихря. Теперь у сарийца в руке оказалась дубина на длинной маневренной ручке — удобнейшее оружие для боя на средней дистанции. Средней для колдуна, конечно. Людям же сто с лишним ярдов представлялись огромнейшим расстоянием. Вон, имперские всадники, что рванули недавно от баржи, пять секунд уже скачут, а еще не добрались до цели. Теперь-то уже — не судьба!

Бах! Бах! Бах! Громадная палица походя сметает отряд кавалеристов и движется дальше. Очертив полукруг, на мгновение замирает у кручи и опять мчит обратной дугой. Казалось бы привыкшие ко всему, боевые имперские кони встают на дыбы, когда мимо проносится сучковатая туша сосны. Наездники еле удерживают обезумевших от страха животных. Волна воздуха бьет коротким порывом по лицам ближайших к границе смертельного круга людей. Линия всадников пятится к стенам, а Монк постигает две истины:

«Баржей он с такой скоростью мотылять не сможет — воздух не даст. И понятно, почему своих отодвинул — зашибить боится.»

Эти спокойные логичные мысли переваривались в голове Арчибальда, как бы сами собой. Полковник даже не осознавал, что мозги его трудятся параллельно по двум направлениям.

«Что делать?! Что делать?! Что делать?!» — в тоже самое время спрашивал себя Арчи в приступе разгоравшейся паники. «Разом броситься плотной толпой?! Может, кто и прорвется?! Нет, вряд ли! Расстояние слишком большое! Не успеть! Сколько людей не посылай, всех излупит! Что же, мать его, делать!»

— Монк, твою душу! Приди в себя! — не своим голосом заорал Арчи в ухо объявившийся словно из ниоткуда Ван Март. Светлые волосы Берта нелепо торчали в разные стороны, глаза горели безумием боя, а левая щека свисала лохмотьями окровавленной кожи. Сквозь дыру даже зубы проглядывали. Непонятно было, как он еще говорит с такой раной.

— Нужно что-то решать! Сзади уже подпирают! Обратно по своим следам не уйти!

Арчибальд бросил быстрый взгляд влево. Там, между баржой и стенами, скопились остатки переживших прорыв имперцев. Кавалеристы стояли на месте, что для конницы смерти подобно. За их спинами, очухавшиеся после недавней схватки, сарийцы снова строились к бою. Минута-другая — и осмелевшие желтоплащники подберутся на расстояние выстрела, и тогда их по новой придется атаковать.

«И это все?!» — мысленно изумился Монк, на глазок оценив число всадников. «Сотен пять в лучшем случае. Такие потери, и все бестолку! Неужели все зря?!»

— Очнись, Арчи! — продолжал орать Берт. — Мы проиграли! Нужно уводить людей в город! Быстрее, пока ворота свободны!

— А как же колдун?! — набросился Монк на товарища. — Предлагаешь бежать?! А что дальше?! Если не завалить сейчас эту тварь, падут и Индар, и Нарваз! Должен быть другой выход!

— Так покажи мне его! — гневно рявкнул Ван Март. — К этой гадине не подобраться! Зачем зря погибать?! Давай спасем, хоть кого-нибудь! Не превращай эту битву в последнюю!

Неожиданно с северо-запада до ушей спорщиков донеслись звуки горна. Собиравшийся было напомнить другу про честь Арчибальд подавился ответной тирадой, и мигом притихшие вояки немедленно повернулись в ту сторону, откуда примчался сигнал. Ошибки быть не могло. Свои! И действительно, дружный клич «Харра» тотчас подтвердил — с противоположного фланга к имперцам несется подмога. Мощный клин кавалерии, идентичный тому, что недавно вели вдоль стены Монк с Ван Мартом, точно так же врубился в ряды иноверцев у того края города. Обещанные маршалом клещи явили вторую свою половину, и яростный грохот сражения вновь заполнил прибрежье Арнея.

— Наконец-то! — возликовал Арчи. — Это Девон и Монтего! Их полки, больше некому! Минут десять, и доберутся до нас! И тогда…

— Что тогда?! — Берт почему-то совсем не обрадовался увиденному. — Разве что-то изменится? Ну прорвутся, ну потеряют большую часть людей. И что дальше? Попадут в ту же западню, что и мы. К колдуну на расстояние удара мечом все равно подобраться не выйдет. Хоть в три конных полка окружай — он все едино своей деревяхой отмашется!

Слушая друга, Арчи непроизвольно кивал головой. Его мысли хаотично скакали с одного на другое. На последних словах он и вовсе отвлекся, принявшись разглядывать струйки запекшейся крови, покрывавшие шею товарища жутким ветвистым узором.

— Ты же видишь, что флот их на том берегу уже грузится. — продолжал вещать Берт. — Как вернутся обратно, нам крышка! Или бьем гадам в тыл — и галопом навстречу своим, или драпаем в город через ворота. Другого выбора нет! И я лично за первое. Если наших назад повернем, то хоть часть кавалерии сохранить удастся. Да и позора избежать хочется. Давай, Арчи, решайся! Время уходит!

— Постой! — Монк свободной рукой хлопнул себя по шлему. — Вот мы дурни! Раз к колдуну не приблизиться, значит нужно его издали бить! Для стрелы полторы сотни ярдов — не приговор, если навесом метать.

— Ты что, меня за полного идиота держишь?! — остатки терпения стремительно покидали Ван Марта. — Это и так очевидно! Разуй глаза! Где у нас лучники?! Нет их! А со стен до воды не добить! Этот гад потому и торчит возле кручи, что боится под стрелы подставиться!

— Так и я о том! Раз дворец не идет к королю, значит… — Арчи даже позволил себе улыбнуться. Наконец-то он понял, что нужно делать. — Нехрен нарвазам на стенах сидеть. Постарайтесь не пропустить сюда желтоплащников с нашего фланга, а я к воротам! Сейчас у нас будут лучники! Если ребята Девона и Рамоса успеют отрезать сарийцев и с той стороны, то колдуну конец! Держитесь! Я быстро!

Не дожидаясь возможных возражений, которые судя по выражению лица Ван Марта у Берта на сей счет имелись, Арчи рывком развернул коня и галопом помчался к воротам. Через каких-то пятнадцать секунд Монк уже тарабанил мечом по железной обивке внушительных створок.

— Отворяйте немедленно! Приказываю открыть ворота!

В ответ на крики полковника со стены кто-то выбросил сверток веревочной лестницы. Длинная ступенчатая лента, размотавшись в полете, ударилась краем о землю рядом с отпрянувшим всадником.

— Ваша Милость, цепляйтесь! — басом крикнули сверху. — Мы вас втянем!

— Какого черта! — Арчи в сердцах отшвырнул стропы лестницы в сторону. Та несильно качнулась и немедля вернулась обратно, шлепнув Монка дощечкой по шлему. Но полковник этого даже не заметил.

— Открывайте проклятые ворота! Нам нужны лучники! Кто здесь главный?!

— Господин полковник, генерал Хайдинберг, руководящий обороной Речных ворот, вас не слышит! Он занят внизу. — в этот раз со стены донесся другой голос. — Меня зовут Гектор. Капитан Гектор Шурли. Здесь наверху я за главного. Ворота, к сожалению, открыть невозможно — мы уже заложили проем изнутри. На разбор завала в лучшем случае уйдет полчаса. Подводите ваших людей к стенам. Мы хорошо подготовились — попробуем поднять всех.

— К Зарбагу ваши стены! — Арчи уже позабыл, когда он в последний раз так злился. — Ты что, капитан, плохо слышишь?! Мне нужны лучники! Не можете открыть ворота, ну и хрен с ними! Спускайтесь по лестницам, или по веревкам! Мне без разницы! Хоть так прыгайте!

— Господин полковник, при всем уважении, вы же понимаете, что такого приказа я отдать не могу. — Голос невидимого капитана оставался до смешного спокойным.

— Ну, так беги к Хайдинбергу! Или сразу к Герцогу! — Арчи наконец высмотрел среди надвратных зубцов своего оппонента. Рыжая шевелюра нарвазца, космами свисавшая из под шлема, ярким пятном выделялась на фоне стены.

— Мне глубоко посрать, как ты будешь выкручиваться, но если через три минуты лучников здесь не будет, я сам заберусь к тебе по этой долбаной лестнице и начищу твою конопатую харю! Ты меня понял, Шурли?!

— Так точно, господин полковник.

Рыжеволосая голова мгновенно пропала из виду. Взбешенный, раскрасневшийся баронет повернулся обратно к реке. Там ситуация изменилась несильно. Колдун вальяжно помахивал палицей, отгоняя отдельных зарвавшихся всадников. Сарийцы по правую руку от Монка спешно готовились к отражению конной атаки, суетливо сбиваясь в фалангу. Клин кавалерии успел хорошенько продвинуться. Еще пара минут, и прорвутся.

С другой стороны приречной поляны желтоплащники тоже собрались в какое-то, вроде бы защитное, построение. Правда эта людская толпа не стояла на месте, а тихонечко подползала к опрокинутой барже. Очевидно, что собираются разрядить арбалеты в имперцев. В прошлый раз залп принес неплохой результат, вот поганцы и вздумали повторить сей прием. Только вряд ли у них что получится. Кавалеристы Ван Марта дружно пятились, сохраняя дистанцию. Благо пока еще было куда отступать.

Арчибальд перевел взгляд на реку. У того берега флот захватчиков уже загрузился войсками и теперь шел прямым курсом назад. Через десять-пятнадцать минут доплывут, и всем планам конец. Только и останется, что бросать лошадей, да взбираться на стены к нарвазцам. Не самая приятная перспектива, с учетом последствий такого бегства для армии, города, да и всей войны в целом. Монк печально вздохнул, оценив запас времени. На задуманное оставалось всего-ничего. Ну где же там этот Шурли!

— Господин полковник, все нормально! Разрешение дали! — голос рыжего капитана оборвал думы Монка. — Сколько нужно людей?

— Пару сотен хотя бы! Только быстрее! Я тебя умоляю — быстрее!

* * *

Не прошло и пяти минут, как сам Шурли и две оговоренные сотни нарвазцев выстроились возле ворот. В вылазку каждый солдат прихватил лук и стрелы. Дюжину арбалетчиков, в неразберихе спустившихся со стены вместе со всеми, Монк тотчас же отправил обратно — это оружие для задуманного полковником не годилось.

Арчи наскоро провел инструктаж, и отряд устремился к реке. Там за последнее время ситуация опять изменилась. Вторая часть конницы, как и ожидалось, прорвала заслоны сарийцев на правом краю, и теперь колдуна окружало кольцо кавалерии. Повелитель магического хобота непрестанно махал своей палицей, не давая имперцам приблизиться. Громадная дубина на бешеной скорости выписывала широкие дуги, периодически касаясь земли. Комья грунта и выдранный дерн так и летели фонтанами в воздух. Небывалое зрелище завораживало. Чудовищная мощь серого вихря одновременно пугала и восхищала.

«Вот это силища! Не дай боги в Сарии отыщутся еще колдуны!» — взволнованный Арчи нащупал под кольчужной рубахой цепочку с серебряной звездочкой, быстро вынул кулон и поднес символ веры к губам. «Не отвернитесь, Великие! Не дайте проклятым еретикам победить!»

Подобравшись к границе смертельного круга, за которой летала сосна, Арчи отдал нарвазцам приказ — растянуться дугой и готовиться к залпу. Бить полковник велел не в саму одиночную цель, а навесом примерно в ту зону, где топчется враг. Так колдуну будет гораздо сложнее уйти из-под облака стрел. Тем более, что бежать ему теперь некуда. Предводителю иноверцев пришлось отступить от воды, так как часть из явившихся всадников спешились и спустились под кручу на пляж. Монку было отсюда не видно, но встречавший его вестовой доложил, что вдоль берега желтоплащников выбили, тем самым полностью замкнув окружение.

На помощь к отрезанному от своих колдуну, и справа, и слева спешили отряды сарийцев. Кавалеристам пока удавалось их сдерживать. Быстрыми выпадами всадники то и дело отбрасывали врага, но из каждой подобной контратаки назад возвращалось все меньше и меньше людей. Остатки имперской конницы стремительно таяли, как таяло и отпущенное им время — флот неприятеля пересек середину Арнея и на всех веслах несся к Индару. Тянуть было больше нельзя.

— Давай! — Арчи резко взмахнул зажатым в руке палашом.

Укрывавшиеся до поры за линией всадников лучники дружно выскочили вперед, и две сотни тяжелых стрел синхронно рванулись к хозяину хобота с разных сторон. Колдун среагировал тут же. Со зрением у него, видно, было все хорошо, а голова соображала, на удивление, быстро, так что разобрался сариец в происходящем мгновенно, и…

Такого поворота событий Арчи не ожидал!

Резкий взмах серым хоботом, и громадная палица отправляется к ближним от баржи имперцам. Только теперь это не удар, а бросок. В нужный миг вихрь гаснет, ствол сосны скачет-катится, убивая людей и животных, а проворный колдун молнией срывается с места. Тех немногих секунд, что продлился полет стрел, иноверцу хватило с лихвой. Чертов Проклятый с места развил скорость лошади, или близко к тому. Сын богини — в чем не было больше сомнений — умудрился удрать из-под первого залпа. Хорошо хоть, что лук не чета арбалету — заряжать полминуты не нужно.

Не успели «гостинцы» нарвазцев клюнуть землю носами, как подопечные рыжего капитана снова отправили в небо рой стрел. В этот раз били уже без приказа и не особо синхронно, но зато с упреждением. С первых же шагов колдуна стало ясно, что сариец зачем-то бежит прямо к барже. Даже не бежит, а летит — пятки так и сверкают. Оно-то, конечно, понятно — сразу за опрокинутым судном собралась толпа желтоплащников. Но уж больно велико расстояние. При всей его нечеловеческой скорости добежать колдуну — не судьба. Всадники Берта с самим полковником во главе уже мчались сарийцу наперерез. Любой, у кого имелись глаза, видел — имперцы опередят сына Сары. Монк, рванувшийся вместе со всеми в погоню за Ангелом, мысленно потирал вспотевшие руки:

«Все! Теперь не уйдет! Теперь-то мы его точно возьмем!»

Есть! Одна из запущенных стрел бьет сарийца в плечо. Вечный вздрагивает, но на этом и все. Стойкий гад мчится дальше, не замечая существенной раны.

«Черт! Из зоны обстрела он вышел — лучникам уже не достать. Ну, ничего. Люди Берта уже на подходе — ребятам немного осталось. О! Чего это он?! Хочет треснуть их баржей?! Да нет. Вроде, тянет к себе. Неужели задумал…»

Еще не добравшись до судна, лежавшего у него на пути, колдун снова выпустил вихрь на волю. Хобот, в миг одолев сотню ярдов, сцапал новую цель, и огромная баржа, воспарив над землей, поплыла навстречу сарийцу. Трехсекундный полет завершился внезапным падением. Луч-хвататель, свершив свое дело, исчез, и перевернутый к верху дном грузовоз рухнул прямо на сына богини.

Как ни гнали имперцы коней, а достать колдуна не успели. Хотя… Трое мчавшихся первыми всадников, пока баржа падала с неба, проскочили к сарийцу под купол. Монк не знал, выжил кто-то из них, или нет, но очень надеялся, что храбрецам повезло больше, чем тем, кто скакал вслед за ними. Эти впечатались в стену бортов на всей скорости. Прочные доски уже второй раз за сегодня выдержали удар кавалерии. Кони и люди смешались в родившейся свалке. Крики и дикое ржание залушили все прочие звуки.

Подъехавший к барже с другой стороны Арчибальд напрасно пытался понять, что творится внутри. Не помогло даже прижатое к дощатому корпусу ухо. То ли кто-то упал, то ли это снаружи шумят. Вроде звякнула сталь, но совсем уж нечетко и глухо. Бесполезно! Полковник в сердцах рубанул палашом деревянную стену. А толку?! Здесь был нужен тежелый топор. Ну, а лучше десяток. И время.

— Начинайте копать! — приказал Монк столпившимся вокруг солдатам.

— Чем копать-то, господин полковник? — простодушно поинтересовался какой-то усатый вояка. — У нас лопат нет.

— Палашами копайте!

Арчи зло зыркнул на простофилю и послал коня дальше, туда, где спешившиеся кавалеристы растаскивали полуживой завал из людей и животных. Уяснившие задачу солдаты покинули седла и принялись за работу. Разбившись на кучки имперцы вгрызались оружием в дерн. В ход шли кинжалы и сабли, шлемы и голые руки, но дело двигалось слабо. Утоптанная земля, несмотря на героические потуги копателей, поддавалась с огромным трудом.

— Где Ван Март?! Он жив?! Ранен?! — Арчибальд медленно ехал вдоль баржи, высматривая товарища. Вокруг царил хаос. Кто-то оттаскивал в сторону пострадавших при столкновении с бортом, кто-то остервенело рубил палашом толстые просмоленные доски, кто-то отчаянно ковырял землю трофейным сарийским копьем, кто-то растерянно топтался на месте, не зная что делать. А ведь уже совсем рядом звенели клинки и щелкали арбалеты. Бой шел всего в нескольких десятках ярдов отсюда. Желтоплащники стремились прорваться к своему заточенному предводителю и перли вперед, наплевав на потери. Что-что, а уж трусость была иноверцам не свойственна. Чертовы фанатики, казалось, не ведали страха — все предыдущие войны не раз подтверждали сей факт.

— Берт! Ван Март! — продолжал Монк выкрикивать имя друга.

— Милорд там, — указал на громадину баржи один из раненых, ковылявший мимо опираясь на руку товарища. — Господин полковник первым скакали. Их милость как раз и накрыло.

— Твою мать! — выругался Арчи. — Ты точно уверен?!

— Клянусь Яросом, господин полковник! Своими глазами видел. Точнее некуда.

Монк сжал зубы и шумно втянул носом воздух, стараясь успокоиться. Этого он и боялся. Мало того, что колдун все-таки умудрился удрать, так еще и Ван Март сгинул в этом нелепом сражении. Почему-то Арчи не сомневался, что там, под этим долбаным деревянным куполом, все мертвы. Кроме чертового живучего ублюдка, конечно. Треклятая тварь непомерно сильна и быстра. Даже раненый гад, наверняка одолеет троих человек. Тем более в тесном пространстве. От коней там одна помеха, а темнота колдуну только на руку.

Полковник рывком развернул лошадь и устремился обратно к копателям. Единственного, мельком брошенного взгляда на реку хватило, чтобы понять — все пропало! Ровный строй неприятельских кораблей заслонил собой воды Арнея. Флот захватчиков вплотную приблизился к берегу. С секунды на секунду причалят.

Добравшись до цели, Арчибальд осадил коня. Уже без всякой надежды Монк пробежался глазами по жалким зачаткам подкопов. Убедившись, что дело почти не продвинулось, полковник спрыгнул на землю и решительно шагнул к деревянной стене, отделявшей его от врага.

— Эй ты, Ангел! — Арчи презрительно выплюнул из себя кощунственный сарийский титул. — Я знаю, ты меня слышишь! Вы, нелюди, и не то можете! Отзовись! — Монк несколько раз со всей силы ударил по ни в чем не повинной доске рукоятью меча. — Отзовись, тварь!

Казалось, деревянная баржа вот-вот вспыхнет от пламени полыхавшего во взгляде имперца.

— Струсил, ублюдок!? И правильно! Прячься, мразь, прячься! Сиди там, пока можешь! Рано, или поздно все равно вылезешь! И тогда мы до тебя добремся! Я, Арчибальд Монк, лично до тебя доберусь! Считай, что ты уже труп! — Арчи в ярости пнул дощатую стену ногой. — У Империи длинные руки! Очень длинные! Конец тебе, тварь! Ты слышишь меня?! Слышишь?!

Гвалт вокруг стоял жуткий. Песня боя перекрывала все прочие звуки, но разъяренный полковник, казалось, ничего этого не замечал. Монк был твердо уверен — ответь сейчас Вечный, пусть тихо, пусть шепотом, он услышит. А если и не услышит, то уж точно почувствует. Ощутит подсознательно. Если нужно, увидит! Унюхает!

Ответа, естественно, не последовало. Наоравшись, Арчи прижался лицом к гладкой поверхности борта и застыл, размышляя о… Монк и сам не понимал, зачем он здесь стоит и чего ждет. Пора было заканчивать всю эту авантюру, бросать к чертям дурацкую охоту на Ангела и командовать отступление. Дичь оказалась ловчим не по зубам. Не по зубам, не по лапам, а главное — не по мозгам! Колдун начисто переиграл их сегодня. Да вот только сегодня — это еще не завтра! Один бой — не вся битва, а одно проигранное, пусть даже и разгромно, сражение — это еще не поражение в войне! Тем более в такой войне, как эта.

Арчи только сейчас полностью осознал весь масштаб, обрушившегося на них, бедствия. Понимание того, что нынешнее вторжение желтоплащников по-настоящему угрожает Империи, привело Монка в чувства. Реальная опасность грозила в этот раз самому дому Арчи. Не союзникам, не государственным интересам, не финансовым потокам, или торговым связям, а самой огромной и, казалось бы непобедимой, державе. Веками удерживаемое равновесие теперь может рухнуть, и весь мир захлебнется в крови!

На мгновение даже образ погибшего Берта вылетел из мыслей полковника — так ярко представились ему картины грядущего кровавого хаоса и нового миропорядка под желтыми сарийскими флагами. Собственное воображение испугало Арчи сильнее, чем жуткая реальность происходящего у реки. Монк в несколько шагов вернулся к лошади, вскочил в седло и заорал во все горло:

— К стене! Все отступаем к стенам!

Солдаты, похоже давно уже только и ждавшие этой команды, немедля повскакивали на лошадей и устремились следом за Арчи. Полковник, не оборачиваясь, гнал своего коня прочь от реки, прочь от баржи, прочь от проклятого колдуна запрятавшегося под ней. Примеру Монка тотчас же последовали и остальные отряды имперцев. Чудом уцелевший горнист призывно трубил отступление.

Слабая одиночная трель еле просачивалась сквозь зычный рев тысяч глоток. Флот иноверцев наконец-то вспорол песок пляжа тяжелыми килями, и на прибрежную кручу выплескивались волны захватчиков. Без какого-либо порядка и построения желтоплащники просто бежали вперед и орали, но сейчас это было не важно. Драться им было не с кем.

Люди Девона и Рамоса, сдерживавшие все это время натиск сарийцев на флангах, тоже бросили бой и спешили к городской крепи вместе со всеми. Справа и слева от ворот каменную стену уже расчертили десятки веревок и лестниц. По ним торопливо взбирались наверх лучники рыжего Шурли. Оценив общий темп и число переживших сегодняшний хаос имперцев, Арчи сделал уверенный вывод:

«Успеем!»

Спрыгнув на землю, полковник простился с конем, потрепав его за загривок. Ощущение было премерзкое — будто друга хоронишь живьем. Но что делать? Лошадей на стену не втащишь. Придется оставить врагу. Резать — времени нет, слишком хлопотно. Да ну это и к лучшему — жалко коняшек. Людей, правда, жальче… К Зарбагу эмоции! Оплакивать павших будем потом — сейчас нужно спасать уцелевших.

Рядом бухнули тяжелые каблуки другого кавалериста. Спешившийся сержант был Монку знаком — долговязый Ланс Кулхард из его полка.

— Господин полковник! — в дрожащей руке регуляра, протянутой к Арчибальду, краснело нечто, по форме напоминающее кулак. — Это ОН передал. Сказал: «Вашему командиру». Как раз перед тем, как вы отступать приказали.

Арчи нехотя принял покрытое кровью «послание», все еще не понимая, кто и что ему передал. Полковника огорошил вид Ланса. Бывалого воина постыдно трясло. Глаза Кулхарда буравили землю у них по ногами.

— Кто он?! Где ты взял эту хрень?! — прикрикнул Монк на оробевшего сержанта.

— Так, Колдун сквозь поднорок просунул! — очнувшись, зачастил Ланс. — Мы как раз там копали с ребятами! Тут рука эта из дыры вылетает, и прямо к нам! А за ней голос! Жуткий такой, сразу понятно, кто говорит!

Еще до конца не дослушав ответ, Арчи брезгливо бросил липкий обрубок на землю. Рука?! Кисть?! Монк, скривившись, уставился на изуродованную часть тела, лежащую перед ним. Зрелище было то еще. Ровный срез у основания ладони покрывала еще до конца не застывшая красная корочка. Пальцы тоже отсутствовали. Хотя… Арчи перевернул кисть носком сапога. Так и есть! Средний палец оставлен. А это что?!

На единственном сохраненном члене обрубка, превращенного сарийцем в «послание», блестел золотом сквозь кровавый налет родовой перстень Берта. Кисть Ван Марта, «обструганная» колдуном в очевидную форму всем понятного неприличного жеста, наглядно сообщала полковнику: гневные слова Арчибальда услышаны. И даже более того.

Он хотел получить ответ? Он его получил!

 

Глава семнадцатая

Разгадки

К повозке возвращались молча. Не замечая боли в сломанной руке, побитый Яр понуро брел по лесу. Еще бы! Где уж там переживать о плоти, когда твой дух сильнее пострадал. Прилив апатии, затмивший его разум в момент пленения, сейчас уже отхлынул, и мысли Вечного собрались в стройный ряд.

«Он Проклятый. Такой же, как и я» — обдумывал Яр данность. — «Но, как же так? В Империи их нет. Неужто снова Орден? А гвардейцы? Раз егеря признали за своих, то, значит, так и есть. Подстроить все так хитро очень сложно. Да и везли на запад. Граница же в обратной стороне. Нет, что-то здесь не то… Сарийцы?!»

За время проведенное с магистром Мудрейший кое-что узнал про мир лежавший к северу от брошенной Долины. Теперь он, хоть и с большим трудом, но представлял себе размеры этой огромнейшей земли и ведал про деление на страны.

Империя, Нарваз, Даргон и Шер дружили меж собой и одинаково в своих пределах посильно изводили Проклятых. В Коротких княжествах, рассыпанных вдоль моря, к бессмертным относились точно также. Как собственно и в Артисе, и в Фарке. Все эти страны Вечные покинули давно — здесь им грозила смерть.

Восток — другое дело. Шесть, подвластных Ордену, государств не признавали постулатов новой церкви. Там Проклятых, наоборот, такими не считали и даже возносили над людьми. В Валонге, в Ворке, в Харте и в Лингане, а также в Салтии и в Фелии законы покровительствовали Вечным. Долгоживущие имели больше прав, фактически приравниваясь к знати. Еще бы! Ведь они те самые законы и придумали. По крайней мере, Дамаран так говорил.

На западе тоже жили Вечные, но только четверо: сама богиня Сара и трое ее сыновей. В других бессмертных государство не нуждалось, и Проклятых, решивших с дуру забрести в те дальние края, ждала лишь смерть. Владычица страны сильнее Братства ненавидела сородичей и быстро расправлялась с конкурентами, способными одним лишь фактом своего существования пошатнуть ее власть.

Ведя рассказ о Сарии, Эркюль так и сказал:

«Старуха нас до одури боится. Считает мы хотим ее убить и посадить на трон в Арасе куклу. А потому трясется день-деньской в кругу охраны и из столицы нос не кажет. Сидит в своем дворце безвылазно. И правильно. Власть одного, иль даже четверых — плохая власть. Сменить легко. Не то, что у людей в Империи. Да, там формально правит Император, но управляет всем он далеко не лично. В Империи надежная система власти. Причем, аж три: знать, церковь и чиновники. Тут смерть монарха ничего не даст — тотчас посадят нового на трон, и все насмарку. Вот в Сарии могло бы получиться, и Сара это понимает лучше нас. Народ там смирный — покорность прививается с рождения. Помрет богиня — порыдают, пошумят и примут новую. Так что, чего греха таить — была давным-давно такая мысль: прихлопнуть Сару вместе с ангелочками. Вполне реально, кстати. Хоть и сложно. Но в Ордене решили не спешить — пусть правит дальше. Почему? Я думаю, ты сможешь догадаться.»

Тогда Яр для себя решил, что Сара Ордену хоть и не друг, но точно уж союзник. Пусть и невольный. Богиня сотни лет ведет войну с Империей. Вот и не трогают ее всесильные магистры. Враг моего врага…

«Так кто же этот Люк? Один из Ангелов?» — Мудрейший покосился на лже-рекрута. «На кой я им? И кто тогда гвардейцы? Нет. Как-то все не вяжется.»

Зайдя в тупик, Яр перестал гадать. А тут как раз и воины показались.

Все трое шли навстречу Вечным быстрым шагом. Тяжелое дыхание и выступивший на раскрасневшихся лицах пот всецело подтверждали — бежать уже нет сил. Правда, мечи, выпрыгнувшие из ножен при виде беглеца, почти не дрожали. Прищуренные в закатном полумраке глаза смотрели настороженно, но, разглядев путы на руках пленника, солдаты воспрянули духом.

— Ну, парень, ты даешь! Поймал-таки! — расплылся в радостной улыбке сержант.

— Хорош играть, — одернул Люк солдата. — Не идиот же он. Дай-ка мне лучше ключ.

Услышав «новый» голос бывшего рекрута, сержант переменился в лице, вмиг сделавшись серьезным. Меч скрылся в ножнах, а из снятого со спины рюкзака на свет появился трехгранный металлический штырь, в пол-ладони длиной.

— Стой спокойно, — Люк крепко сжал сведенные за спиной запястья Мудрейшего. — Больно не будет.

Больно было. Еще как больно!

Возясь с железякой, болтавшейся на здоровой руке Яра, сержант невольно, а может и с умыслом, не единожды задевал его изломанную кисть. Мудрейший молча терпел эту пытку, а сам думал при этом:

«Значит и без кузнеца все снимается. Опять обманули.»

— А ведь мы с тебя эту штуку так и так снимать собирались, — в очередной раз удивил Яра Люк. — Уже этой ночью и сняли бы. Совсем немного не дотерпел. Вот ведь, бегун-убегун.

Между тем оковы наконец-то разщелкнулись и, звякнув напоследок, отправились все в тот же сержантский рюкзак. Пленник сразу же почувствовал облегчение. Правда, непонимание происходящего только усилилось. Что? Зачем? Почему? Яр окончательно запутался в месиве собственных мыслей:

«О чем это он говорит? Очередное вранье? Или все-таки правда? Может, еще есть шанс все исправить?! Может…»

— Теперь я поеду внутри, а вы двое на козлах, — кивнул Люк гвардейцам, у одного из которых под глазом растекался синяк — удар Яра не прошел даром. — Ты, так же верхом, замыкаешь.

Сержант молча опустил глаза. Мол, понял. Было видно, что приказы низкорослого Вечного не обсуждаются.

— На станции не задерживаемся. Меняем лошадей и сразу дальше. Спать после будете.

* * *

— Нам нужно было показать, что все серьезно, — продолжил Люк свою мысль про снятие оков, когда они сели в повозку. — И так всего троих прислали за Бездушным. Сам понимаешь, маловато будет. Пришлось для егерей устроить театр. Нам это не впервой.

— И кто же вы такие? — решился на прямой вопрос Мудрейший. — Куда мы едем? Чего теперь мне ждать?

— Ишь, какой прыткий, — улыбнулся Вечный. — На все твои вопросы отвечу позже, если разрешат. Пока скажу просто — мы тебе не враги. И ты для нас не враг, иначе бы не так с тобой общались.

— Но я все так же пленник?

— Не совсем, но близко. Давай будем считать, что ты мой гость, которого я спас и охраняю. В том числе от тебя самого и от глупых поступков, которые, я уверен, ты и сам не хочешь совершать. Больше не хочешь. — Люк бросил недвусмысленный взгляд на покалеченную руку Мудрейшего.

— От одного такого поступка вы меня уже не уберегли, — решил Яр поддержать игру затеянную лже-рекрутом.

— Согласен и каюсь. Моя вина. — В этот раз слова прозвучали вполне серьезно. — Немного перебрал с конспирацией. Нужно было раньше с тобой переговорить. Ждал ночи. Но впредь уж постараюсь не допустить подобного. Ты мне нужен живым, спокойным и, по-возможности, целым. А ехать довольно долго.

— А путы снимите?

Повозка уже тряслась на рытвинах. В темноте ночи скорость движения снизилась ненамного. Сломанные кости отзывались волнами боли на каждой кочке, и Яру нестерпимо хотелось переместить покалеченную руку вперед.

— Сниму — потерпи немного. Вот закончим разговор, и сниму. Я должен убедиться, что ты не наделаешь глупостей.

— Не беспокойтесь, э… Не знаю вашего имени. Я не сбегу.

— Можешь называть меня Люк — это имя не хуже любого другого. И твоего очередного побега я не боюсь. Я больше переживаю за то, чтобы ты не уперся и не начал мне врать.

— Спрашивайте. Я расскажу вам все, что хотите, если это не навредит моему народу.

Мудрейшему невольно вспомнился похожий разговор, случившийся за три недели до того. Тогда еще один «не враг» хотел узнать про камень.

«Мне нечего таить. Своих секретов нет. Секреты Ордена… Да ну их в Бездну! Эркюль тогда стрелял наверняка. Чем навредить своим?.. Да вроде нечем. Пожалуй, стоит чуть поторговаться».

— Только пообещайте, что не убьете и отпустите, как стану не нужен. — Мудрейший понимал, что любое полученное сейчас обещание для него, что пустой звук, но тем не менее хотел посмотреть на реакцию собеседника.

Вопреки ожиданиям Яра, Люк не стал ничего обещать. Вернее, пообещал, но не совсем то, на что рассчитывал пленник.

— Извини за прямоту, но убивать тебя непрактично. С живого больше проку. А отпустить… Куда отпустить? К своим тебе возвращаться нельзя — засветился. В Империи ты — Проклятый, и смирись с этим. Как раньше жить уже не получится. А ведь жить как-то надо. Вот, мы и предложим тебе вариант, даже несколько. Только подожди, пока доберемся до места. Ну, и опять же, все зависит от твоей честности.

Люк сделал паузу, загадочно улыбнулся и неожиданно выдал:

— Маргар сумел утихомирить людей. У твоих все в порядке.

— Откуда?!.. — от удивления Яр забыл о боли в руке. — Вы были там?!

— Нет. Сам не был, но знаю многое.

Было видно, что Вечный доволен достигнутым эффектом.

— Народ опечален твоей пропажей, но лучше уж так, чем казнь. Сейчас, наверное, уже дома ставят. Альберт вернулся сразу после того, как тебя в клетку сунули. Так что Монки не подведут. Добро им на расселение твоих людей дали — за это можешь не переживать.

— Благая весть, если правда.

У Яра, как камень с души свалился. После первого своего пленения и последовавшего за ним побега, он мучительно страдал от неизвестности по поводу судьбы Племени. Вдруг, да сорвались все планы? Вдруг, да рассорились родичи с местными? И что, если цена обещаниям северян — облезлая беличья шкурка? Слишком уж много обмана уже повидал Яр в новом мире.

— А орда? Не пожаловали вослед?

— А как же. Сунулась стая. Но Монки их наскок отбили с легкостью. Впредь будут знать, к кому лучше не лезть.

— Вдвойне радость!

Яр ликовал. Паршивый, пропитанный безысходностью день сменился замечательной ночью, полной новых надежд. И еще, по интонациям, да и по самим словам Люка хранитель Племени понял: перед ним не сарийцы. Уж больно сочувственно говорил Вечный про победу имперцев над тварями. Так только за своих радеют.

«Вот, дела… Так кто же он такой этот бессмертный?»

— Ну, а теперь к вопросам, — улыбка пропала с юного лица, как ее и не было. На Яра смотрели проницательные глаза мудрого старца. — Что от тебя хотел этот валонгец? И что он разыскивал за горами? В чушь про торговый поход я не верю. И без полуправды, пожалуйста.

— Валонгца зовут Эркюль Дамаран, — не стал ходить вокруг да около Яр. Во-первых, Мудрейший не сомневался, что худощавый Вечный сразу почувствует ложь. А, во-вторых… Секреты магистра — не его забота.

— Ого! Сам Дамаран! — пришел черед удивляться Люку. — Да еще и своим настоящем именем назвался. Да… дела. Значит, не зря я вмешался. Ты хоть знаешь, кто он?

— Магистр Ордена Мудрости, если не соврал.

— Не соврал. Вечные друг-другу вообще редко лгут. Большинство из нас умеет распознавать ложь. Так что, либо молчать, либо дозировать правду. Ты же, я смотрю, исключение. Меня, по крайней мере, не раскусил.

Люк опять улыбнулся. Он, как заметил Яр, улыбался довольно часто.

— И что же заставило самого магистра отправиться в такое рискованное путешествие? Зачем он тебя искал?

— Он искал не меня, а камень.

И Яр пустился в рассказ о чудесном кристалле, доставшемся ему от матери, и о том, как Эркюль, потерпев неудачу в поисках, попытался выведать что-нибудь о судьбе Звездного камня у него — былого хранителя реликвии. Не умолчал Мудрейший и про «благие намерения», которыми заманивал его Вечный на свою сторону. Возможность иметь детей — цель желанная. При одном только воспоминании о той речи магистра Яра коснулось дыхание прежней тоски. Неужели и это обман?

Когда Мудрейший добрался до той части рассказа, где валонгец поведал про компас и некое Место Силы, Люк не выдержал и прервал повествование возгласом:

— Ха! Воистину, сам Ярос направил мои стопы в Селину! Вот это удача!

Вечный резко выхватил нож из-за пояса. Яр невольно дернулся, отстраняясь от направленного на него острия, но, как оказалось, напрасно.

— Давай сюда руки.

Мудрейший, привстав, развернулся и, выгнув спину, протянул связанные запястья лже-рекруту. Одно быстрое движение, и перерезанные веревки упали в полумрак под сиденье. Яр снова сел, а поврежденную руку аккуратно положил себе на колени. Слегка пошевелив пальцами он убедился, что жилы целы. Люк тоже обратил внимание на сей факт:

— Похоже, ничего страшного. Будь ты человеком, стоило бы наложить шину, а так… Скоро само заживет. Потерпишь. — И сопроводив свои слова небрежным взмахом руки, Вечный снова вернулся к волнующей его теме:

— Вот ведь, насмешка судьбы. Сотни лет ты владел вещью, за которую любой знающий человек не задумываясь полжизни отдаст, и цены ей не знал. Сейчас бы ты мог за Осколок Звезды для своего народа пару баронств выторговать. Жаль… Теперь уже скорее всего не найти. Но поискать стоит, конечно. Да и Место Силы. Если легенды не врут… Но об этом после.

Еще какое-то время Вечный выспрашивал у Яра подробности их общения с Дамараном, пока эту беседу не прервал голос гвардейца, пригнувшегося к смотровой щели:

— Подъезжаем.

— Сиди тихо, — тут же скомандовал Люк и на всякий случай добавил: — Заглядывать к нам не будут, но если вдруг… Смотри — без глупостей. Ты молчишь, я говорю.

Через три минуты повозка начала замедляться, а после и вовсе остановилась. Снаружи послышались приглушенные голоса и ржание лошадей. Свет принесенного кем-то фонаря забрался лучами в недра фургона. Было слышно, как какие-то люди суетливо снуют вокруг, но, как и предсказывал спутник Мудрейшего, к дверям никто не совался. Спустя довольно короткое время вся деятельность за деревянными стенами стихла, и повозка плавно тронулась с места. Не успел Яр насладиться покоем скоротечной стоянки, как лошади опять перешли на галоп, и мир вновь затрясся, терзая болезную руку.

Дальше ехали пару часов в быстром темпе. Стук копыт сообщал о периодических переходах на рысь. Спешка — спешкой, а животным давали роздых. Вскоре пришел и черед людей. На ночевку встали чуть в стороне от дороги. Яр не видел, но судя по звукам, гвардейцы улеглись на траве. Сам же он — хотя Люк и советовал вздремнуть сидя — до рассвета глаз не сомкнул. После пережитого за день расслабиться было сложно, да и рука ныла болью — какой уж тут сон?

Второй нестареющий пассажир тоже бодрствовал. Вечный полулежал на скамье, прикрыв веки и не выпуская из пальцев рукояти ножа. То есть, всем своим видом демонстрировал бдительность. Причем, получалось это у него замечательно. Несмотря на вальяжную позу, от лже-рекрута так и веяло силой. Силой, спокойствием и уверенностью. Теперь-то Яр знал, на что способен этот худощавый «юнец».

* * *

Как только снаружи тьма ночи сменилась предутренней серостью Вечный вывел пленника справить нужду. Заодно и умылись из фляги. После Яр уже было собрался лезть внутрь фургона, но Люк удержал.

— Подожди. Есть еще одно дело.

Вечный обошел повозку и, откинув торцевой люк, принялся извлекать из багажного короба какие-то цветастые тряпки.

— Думаю, подойдет. — Люк протянул Яру стопку чего-то сине-зеленого. — Одевайся.

Пока Мудрейший с сомнением на лице перебирал врученный комплект одеяний, сам лже-рекрут споро, со знанием дела, облачался в щегольский желтый костюм.

Узкие в обтяжку штаны, белая кружевная рубашка, жилет, длинный свободный камзол, и исподнее. Житель лесов кое-как смог во все это влезть, хорошенько помучавшись с пуговицами.

«Жаль только озера нет — посмотреться. Вид, видно, глупый. Вон, как скривило ребят.»

Проверявшие упряжь гвардейцы, и действительно, нет-нет, да и посматривали в сторону дикаря-неумехи. Столь забавное зрелище заставило улыбаться даже суровых вояк. Правда, достаточно было сержанту взглянуть на своих подопечных, как серьезность мигом вернулась на лица солдат. С дисциплиной у них было жестко.

Также к наряду шла пара сапог с отворотами. Сели с трудом. С размером обуви Люк промахнулся. А, может, специально так подобрал, чтобы побегать особо не вышло, коль вздумается.

Наконец, минут через десять, с переодеванием было закончено, и все расселись по своим прежним местам. Когда путь маленького отряда продолжился, первые лучи солнца как раз начали выглядывать из-за верхушек деревьев. Завтракали уже на ходу.

Ближе к обеду фургон добрался до очередной почтовой станции. Люк успел объяснить, что таких по Империи многие сотни. Скорость доставки вестей с лихвой окупала затраты. Также, помимо гонцов, этой сетью конюшен пользовались «большие» чиновники и вельможи. Причем, последние только по разрешительной грамоте. А таких просто так не дают.

«Так кто же ты такой, раз и мы здесь лошадок меняем?» — продолжал гадать Яр «Барон? Генерал? Или сам Император?»

Впрочем, все самые смелые варианты Мудрейшего совершенно не вязались с тем фактом, что худенький юный по виду парнишка на самом деле был Вечным. А, следовательно, не мог, просто никак не мог, занимать важный пост в той стране, где таких, как он ловят и обезглавливают. С Проклятыми здесь особо не церемонятся — в этом житель Долины успел убедиться на собственном опыте.

«Неужели случаются исключения?» — неожиданно проснулась надежда у Яра. «Может и я так смогу?!»

* * *

Вечером возница-гвардеец завернул экипаж на еще одну станцию. Привычная уже процедура ничего нового не принесла. Пара часов ходу, и очередная ночевка в полу-сидячем положении на опостылевшей жесткой скамье.

Однообразные походные дни полетели один за одним. Три приема пищи, две смены уставших животных, несколько часов на сон и разговоры, разговоры, разговоры.

Вечный расспрашивал Яра о жизни в Долине, о Племени, о родах, о Безродных. Люка, как не странно, интересовало буквально все, вплоть до самых незначительных мелочей. Он с одинаковым любопытством слушал и рассказы про праздники и традиции сынов леса, и охотничьи байки, и истории, приключавшиеся с Мудрейшим в его бытность отшельником. Особенно Вечный впечатлился, узнав о попытке Яра перебраться через Кругосветную стену.

— Ничего себе! — присвистнул лже-рекрут. — В одиночку залез. Насколько я знаю, ты единственный, кто на такое когда-либо решался. Пытались, конечно, многие, и не раз, но только группами. Дело-то не из легких. Те же орденцы, помнится, в прошлом цикле на горы взбирались. А толку? Там же стужа лютая. Сплошной лед, да камень. И дышать нечем, как сам знаешь. Двух дней не прошло, как вернулись не с чем. Наверное, до Долины вашей добраться хотели. Догадывались, что там на юге земля есть. Видно, камушек твой покоя не давал господам-магистрам. Только вот, мирок-то ваш невелик — под Ализией весь умещается, если ты с размерами не напутал. Из Валонга туда никак не попасть — зря старались. Но то их беда, а не наша.

Так же Вечного зацепила история с Бурей. Причем, не сама стихия, как таковая, а тот факт, что в Долине не знали о скором ее приближении.

— Так вы что же, всего-то за шесть с лишним веков умудрились забыть про такое? Это же вам не дождик какой-нибудь, это… это… это Буря! — так и не смог подобрать подходящих слов Люк.

— Про прошлую помнили. Моя мать как-никак сразу после нее к нам явилась.

Яру живо представилась картина из своего детства, когда его, еще мальчишкой, охотники брали с собой в поход к Кругосветной стене. В ту далекую пору старый лес еще полностью не залечил, нанесенные стихией раны: рухнувшие древесные исполины тут и там зеленели сучковатыми замшелыми трупами. Лес же юный, уже захвативший предгорную пустошь, тогда только-только перемахнул верхушками сосенок рост взрослого человека. Сочная молодь побегов стягивала туда целые стада копытных со всей Долины. Дичи в то время родичи брали с избытком. Как про такое забудешь?!

— А вот про ту, что до нее была помнить уже перестали, — признал Яр. — Людская память короткая, а таких, как я, в Племени никогда прежде не было. Потому и забылась беда. А может, и не было раньше Бурь в Долине. Кто ж знает?

— Были, Яр. Были.

Вечный смотрел на собрата с ухмылкой. Прямо, как знающий старший на младшего глупыша. Впрочем, оно почти так и было. Года годами, а вся мудрость хранителя Племени в северном мире стоила малого. Жизненный опыт, и все. Ничего столь уж ценного, если так рассудить. Любой местный гораздо учёнее. Вот, хоть взять ту же грамоту, с коей тут каждый второй в ладах. Про нее Люк и заговорил дальше.

— На что у людей памяти не хватает, то они в книги записывают. Слова и буквы хранят историю лучше самых светлых голов. Ты что же, думаешь во всем мире стены ломались, а ваша Долина особняком стояла? Ан нет. В древних летописях много чего отыскать можно. Натыкался я как-то и на упоминание о исходе твоего народа на юг. Кажется, семь циклов назад это было. Сколько времени с тех пор прошло, а книги помнят. Если вовремя старинные тома переписывать, знания поколений и поколений сохранить можно. Так то. Самые древние записи из известных аж девять Бурь назад сделаны. То есть, сейчас уже десять. Можешь представить себе такой срок?

— Не могу, — и секунды не потратил Яр на раздумья. — Мне совсем недавно казалось, что длиннее моей жизни ничего на свете нет. Вот, вроде бы и детство свое помню, а ощущения такие, будто бы я всегда был. Как будто бы вместе с самим миром родился. Надо же. Десять раз по столько… Неужто и тогда люди под небом ходили?! Да уж… А мои записи вместе с горами рухнули.

— Что? Прям на Стене выводил?

— Да. Почти так. Пещера одна была, там и записывал. — Мудрейшего в очередной раз кольнуло болью утраты, но он быстро отогнал воспоминания и продолжил о важном:

— Значит, семь Бурь прошло, как наши с вашими разошлись? Не удивительно, что все позабылось. Вечных-то в Долине до меня не было.

— Циклов семь. Бурь, соответственно, восемь, — поправил Люк. — Но та летопись гораздо позже написана. Могли и напутать. Подтвердить нынче некому. Свидетелей тех времен в мире уже не осталось.

— А Вечные тогда тоже были? — неожиданно спросил Яр. Мудрейший на секунду засомневался в подлинной бессмертности Проклятых. Может, и у таких, как он есть свой срок? Просто старость приходит значительно позже?

Словно разгадав мысли собеседника, Люк в очередной раз улыбнулся.

— По преданию, самый старейший из Вечных шесть циклов прожил. Его, как и многих других наших братьев, убили в Даргоне три Бури назад во время Бунта Святых. Тогда как раз нынешняя Церковь рождалась. Само-собой, крови с обеих сторон пролилось — море. Говорят, пол-столицы в одну ночь полегло. И это было еще только начало.

Несмотря на печальность описываемых событий, глаза Люка оставались веселыми. Похоже, его мало заботила смерть тех людей из прошлого. Тем не менее развивать тему установления нового миропорядка Вечный не стал, разом переключившись на настоящее:

— Сейчас самым старым существом из живущих считается тетушка Сара — да будет ей в радость сей титул.

Тут уж и губы Мудрейшего растянулись в улыбке. Яр вспомнил, как он поначалу причислял гвардейцев и Люка к сарийцам.

— Богине теперь аж пять циклов. Как, правда, и Навасу. Но тот заявляет, что он на свет вылез чуть позже. Шутка, конечно, но Сару, говорят, злит этот фарс. Навас — это, чтоб ты знал, верховный магистр того самого Ордена Мудрости, куда ты собирался вступить. Не упоминал его Дамаран?

— По имени нет.

— Ну, теперь будешь знать. Виторио Навас — пожалуй, самый опасный Проклятый в мире. Прошу любить и жаловать. Только портрета, извини, нет. Не с руки за собой таскать.

Дальше Вечный пустился в долгое и довольно подробное повествование о могущественном Ордене Мудрости. Что-то из услышанного Яр уже знал, но о многом Дамаран ему не рассказывал. Например, умолчал магистр про школы послушников, где детей с малых лет превращали в безропотных слуг. В шесть таких, по количеству подконтрольных держав, орденские скупщики собирали сирот и не только со всего мира. Из этих-то малышей впоследствии и вырастали те самые «Карлы» и «Эрмины», верные и неподкупные.

Много нового и неожиданного узнал Яр про Орден от Люка за время поездки. Совсем не так представлялось Мудрейшему это сообщество Вечных со слов Эркюля. Рассказы лже-рекрута постепенно смывали былой налет благородности с всесильных магистров, и Яр с каждым днем все сильнее радовался тому, что его тогдашний поход на восток не увенчался успехом.

Люк вообще оказался на удивление разговорчивым парнем. Несмотря на почтительный возраст, Вечный сыпал словами без умолку. Правда, некоторые запретные темы, обозначенные им в самом начале пути, лже-рекрут настойчиво обходил стороной, как бы Яр не пытался вывести его на признание. Все попытки Мудрейшего выведать кто же на самом деле таков его «новый пленитель», или куда и зачем они едут разбивались о дежурную улыбку и обещания типа: «все в свое время узнаешь».

Не пропустил Люк в своих бесконечных рассказах и тему Звездного Камня. Один из знаменитых Осколков Звезды, как на севере называли живительные голубые кристаллы, оказывается, был причастен к созданию той самой Империи, по землям которой они сейчас ехали. Три цикла назад король Марсии, тогда еще отдельного государства, умудрился не только заполучить себе такой Камень, но и раздобыл предмет древних под стать первому чуду. Вот эту историю Люк уже рассказывал с явственной грустью в словах — без привычной улыбки и шуток. Причем, как Яр понял в дальнейшем, расстраивал Вечного странный поступок монарха, совершенный им перед смертью.

— И ты представляешь?! — не наигранно сокрушался Люк. — Он утопил меч в реке! Приказал грести к самому глубокому омуту и там выбросил артефакт в воду! Вместе с кристаллом! Ты представляешь?! Меч Яроса, оружие, с помощью которого он смог объединить семь нынешних графств, взял и отправил на дно! Просто уму непостижимо. И почему? Не хотел, видите ли, оставлять людям такую мощь. «Божественное — богам!» — таков, говорят, стал его девиз с той поры. Дэннис тогда уже в преклонных годах был, но утопить, как рассказывают, успел еще не один десятков древних предметов. Все, что в захваченных землях нашлось — все реке и досталось. Вот такие дела.

Люк вздохнул, помолчал немного, но потом продолжил рассказ об Осколках звезды. В частности, о последнем из виденных миром по нынешний день. Правда, мир-то как раз и тогда, и сейчас не догадывался, что он видит и видел.

— Сара, в отличии от первого императора, силу Камня не обожествляла и вообще про кристалл никому не рассказывала. Кроме сыновей, как выяснилось. Один-то из них его в итоге и свистнул. Вместо этого наша хитрюга решила обожествить себя. И у нее это, как не жаль, получилось. Осколок звезды, что когда-то привел Сару к власти, давно уже сгинул, а богиня по-прежнему восседает на троне в Арасе и все так же сильна.

Слушая рассказы худощавого Вечного Яр все больше и больше проникался уважением к своему пленителю. Тот, кажется, знал все на свете. На любой вопрос он с легкостью находил ответ, если, конечно, вообще желал отвечать.

— Почему Орден скрывает свою истинную силу? Что мешает им править открыто? Ведь все и так знают, кто на востоке хозяин.

— Не все, Яр. Не все. Простой народ только догадывается, что там к чему на верхах. Знают избранные: корольки, знать и большие чины. Это игра такая — делать вид, что у людей в руках власть. Обе стороны в нее играют веками, и всем хорошо. Раньше-то даже видимости такой не было. До Даргонской смуты все иначе было. Сильно иначе. Короли и князья — сплошь из Вечных. Бароны и графы — туда же. Смертным дальше приказчика, или мастерового старшины во век не пробиться. И то в городах только. На селе же люди к земле привязаны. Вместе с наделами продаются и покупаются, словно скотина какая. Еще три цикла назад народ на востоке сарийцам завидовал. У тех прав и то больше было. Не говоря уж про жителей других стран. До Бунта Святых оно-то везде Вечные заправляли в той, или иной мере, но только восток родня наша прижала так сильно. Удивительно даже, что первым Даргон запылал, а не тот же Линган. Но это все в прошлом. Сейчас мир давно переделен по-новой. Правда, когда бы что на месте стояло. Кто его знает, что будет с миром в конце этого цикла?

Люк все вещал и вещал, а Яр слушал. Слушал и запоминал. Впитывал в себя знания, словно ребенок, пробравшийся к костровищу бывалых охотников. Копил мудрость чужую, но и про свою не забывал — услышанное тщательно обмозговывал, взвешивал и только потом делал выводы.

«Орден Мудрости на востоке, божественная Сара на западе… у всех свои игры. А вот в какую игру играете вы? И кто вы? И какова моя роль во всем этом?» — эти вопросы мучили Яра похлеще саднящей руки.

* * *

Дни проходили за днями, но ответов по-прежнему не было. Две недели в пути, и никаких перемен. Только сделалось чуть холоднее, и дождь пару раз моросил неподолгу. На севере уже чувствовалось дыхание осени. Рука Мудрейшего давно зажила. Кости срослись и перестали напоминать о себе. Отчасти затянулись и душевные раны. Яр хоть все так же и оставался пленником, но врагом Люка уже не считал. За время проведенное в компании худощавого всезнайки, Мудрейший незаметно проникся доверием к Вечному и воспринимал его уже, как приятеля, или даже как старшего товарища, которого у него никогда прежде не было. Длительное тесное общение, пусть и с некими оговорками, как и положено, сблизило спутников. Яр больше не «выкал» лже-рекруту и свободно болтал с бессмертным собратом на равных.

За окнами, вернее щелями, в которые Яр то и дело поглядывал, медленно проплывали леса и луга, крестьянские поля, пастбища и деревушки, похожие одна на другую. Несколько раз дорога проходила вблизи больших городов, обнесенных стенами. Такие проезжали мимо не останавливаясь. Да и вообще, старались нигде не задерживаться. Только сон в очередных закутках на обочине и замена коней.

Горы державшиеся в начале пути по правую руку свернули куда-то на север и давно потерялись из виду. Мелкие, да и достаточно крупные реки тракт перемахивал по мостам, в большинстве своем каменным. Вечные спали все так же в фургоне, гвардейцы — под звездами. Все шло гладко и без задержек. Только раз к ним на огонек во время стоянки сунулись было какие-то непонятные люди в простой деревенской одежде, но одного грозного сержантского окрика хватило, чтобы отбить у прохожих желание попрошайничать. По крайней мере Люк именно так разъяснил цель ночного визита бродяг.

В какой-то момент Яр подметил, что дорога сделалась шире и глаже. Путников спешащих по ней в обе стороны тоже прибавилось. Столб-указатель на очередном перекрестке сообщил наблюдательному охотнику, что впереди их ждет переправа. К ней тракт и вывел их ближе к полудню. Правда, сначала фургону пришлось протолкаться вдоль очереди, растянувшейся при подъезде к реке на полмили. Сержант на коне обогнал экипаж и ехал слегка впереди разгоняя толпу и порыкивая на недовольных. Люк, как и прежде, оставался внутри вместе с пленником. Лицо Вечного беспокойства не выражало, а потому и Мудрейший не нервничал. А зря. В этот раз отсидеться не вышло.

Вскоре лошади встали. Гвардейцы снаружи вступили в нешуточный спор с кем-то сиплым, а затем произошло то, чего Яр, да похоже и Люк, никак не ожидали — дверь фургона, предупредительно скрипнув, открылась. Снаружи стояли солдаты и скрививший недовольную рожу сержант.

— Господа, извиняюсь, но у меня приказ. — Один из служивых держал в руках свиток. — Предъявите бумаги.

— Ну, раз приказ. — Люк нехотя вынул из внутреннего кармана две сложенные в несколько раз грамоты. — Держи.

Солдат с неким трепетом принял из рук Вечного документы, развернул их, глянул по-быстрому и, отдав честь, вернул их обратно хозяину.

— Все в порядке, господа, проезжайте. Паром уже на подходе. Вас, само-собой — первыми.

Люк вальяжно кивнул, отпуская расчет, но, когда проверяющий уже взялся было за дверь — закрывать, Вечный все же спросил:

— Так, а в чем все же дело? Почему даже нас проверяете?

Солдат замер, так и не отпустив деревянную створку, и, каким-то извиняющимся тоном, будто оправдываясь, проблеял:

— Дык, дела на севере плохи, ваша милость. Сарийцы взяли Индар и теперь к нам идут. Велено всех проверять, даже разведку. — И, слегка осмелев, добавил: — Вы ж сейчас из Селины? Что там про чудищ слыхать? Только, если то тайна… Мы ж с пониманием.

— В смысле про чудищ?! — ненаигранно удивился Люк. — Биты чудища дружиной барона Монка. Не секрет это.

— Так то раньше, — пришла очередь удивляться солдату. — Так вы не знаете? Вслед за малой сворой большая пришла. Наших вместе с баронскими смяли у южной стены. Тыщи две полегло! Драконы там и еще страхолюдь всякая. Говорят, сам Зарбаг их ведет. Мало кому из наших уйти удалось, и то только конным. Гонцы скачут один за одним, и по реке весть плывет. Что там как — нам не ведомо, до нас только обрывки доходят. Думал, вы что расскажите. С тех краев же.

Пренебрежительная полу-улыбка медленно сползла с лица Вечного.

— Мы кружным через Годию шли. Ничего не знаем.

Голос Люка напрочь утратил былую доброжелательность. Служивый, моментально подметив произошедшие с влиятельным собеседником перемены, поспешил завершить разговор.

— Все. Паром подошел. Удачи вам, господа, — и солдат аккуратно прикрыл скрипучую дверцу.

Повозка медленно тронулась с места, и через пару минут фургон с Вечными уже покачивался на мелкой волне. Широкий прямоугольный плот, огороженный невысокими бортиками, неторопливо скользил вдоль троса по водам широкой реки, напомнившей Яру Великую. Оба пассажира молчали. Нахмуренный Люк погрузился в раздумья, и Мудрейший терпеливо страдал в ожидании. Наконец слова прозвучали:

— Дела — дрянь… — Еще одна пауза растянулась минуты на две. — Чертовы расстояния! Пока весть дойдет, все уже с ног на голову встанет. Драконы на юге. Сарийцы на севере. Индар пал…

Люк опять замолчал, и до самого берега не проронил больше ни слова. Когда колеса фургона снова покатились по твердой земле, Яр не выдержал и выпалил скороговоркой:

— Мне нужно обратно к своим. Я знаю, как с ними сражаться. Родичи подсобят. Может, отпустишь?

— Нет!

Люк резко пригнулся к Мудрейшему и с нажимом сквозь зубы заговорил. Да таким голосом, какого Яр от него еще ни разу не слышал. Решимость, сила и злость смешались в одно. В глазах Вечного пылали огни. Сейчас с ним спорить не стоило.

— Помочь хочешь?! Тогда молчи и делай, что говорят! Сейчас не только о твоих родичах речь. Ты слышал солдата? Империю рвут на части! Не бойся. Твоя помощь понадобится, и очень скоро. Мы почти приехали. Смотри, никаких глупостей! Даже не думай бежать — пожалеешь. Те, кто умнее тебя, все продумают и все решат. Твое же дело — повиноваться. Если хочешь спасти своих, жди. Погеройствовать еще успеешь — это я тебе обещаю, без этого в нашей службе никак.

Выговорившись, Люк откинулся назад и снова замолк. Нарушать наступившую тишину смысла не было, и, прижавшись глазами к прорези, Яр сделал вид, что рассматривает окрестности. Мудрейший старался казаться спокойным, хотя внутри у него все клокотало.

«Ждать?! Терпеть?! Ох, непросто… Ладно, выбора нет. Подождем.»

* * *

Люк не врал. Уже к вечеру путь их маленького отряда подошел к концу. В сгустившихся сумерках колеса фургона неожиданно застучали по каменным плитам, в которые облачилась дорога. По сторонам начали появляться дома и какие-то хозяйственные постройки, непонятного вида. Вскоре здания и вовсе слились в сплошной монолит, а улица, несмотря на позднее время, заполнилась людьми и повозками.

«Мы въезжаем в какой-то город» — догадался Яр.

Широкий воротный свод, обдавший фургон темнотой, окончательно подтвердил эту мысль. Дальше скорость движения снизилась, и редкие фонари выхватывали из полумрака фрагменты вечерней жизни: трактиры, лавки, снующий повсюду народ и зарешеченные окна вторых этажей по верхам. Целый час повозка тряслась на камнях мостовой прежде, чем замереть у очередных створок. Пока охранники о чем-то общались с сержантом, Яр попытался представить размеры огромного города, куда его привезли. Получалось две мили в длину, если думать, что здесь он заканчивается. Только вот, почему-то Мудрейший не верил, что путь их проложен насквозь. Значит, он еще больше. Не город, а какой-то чудовищный муравейник из камня и дерева. Это сколько ж людей здесь живет?!

Вторые ворота также не стали препятствием, и спустя пять, в этот раз уже последних, минут фургон окончательно остановился. Дверь открылась. Снаружи путников встречала четверка гвардейцев. Новых. Двое старых, к которым Яр уже даже успел по-своему привязаться за время дороги, так и остались на козлах. А вот сержант стоял вместе со всеми. Кирк, так его звали, вопросительно смотрел на Люка.

— Пока отведите его в «светлую». Накормите и все остальное, — распорядился Вечный и добавил для Яра: — Я к тебе позже зайду.

Пассажиры по очереди покинули фургон. Люк первым протиснулся за массивную полуоткрытую дверь и быстрым шагом припустил по длинному коридору. Мудрейшего повели было следом за Вечным, но на первом же ответвлении охранники повернули направо, и спина Люка пропала из вида.

Идти пришлось долго. Узкие галереи и лестницы переплетались в причудливый лабиринт, пронизывающий громадное здание во всех направлениях. Было непонятно, как гвардейцы вообще умудряются отыскать нужный путь в этом клубке однообразных каменных нор. Тусклые масляные светильники, развешанные по стенам, позволяли разглядеть ровный пол под ногами идущих, но не более того.

И только когда их маршрут начал резко забирать вверх, что Яр отчетливо ощутил каким-то внутренним чувством, меж редких глухих дверей промелькнуло первое зарешеченное окно. Следом за ним тут же попалось второе. Коридор чуть расширился и посветлел. Даже первые стражники встретились. Или кто они — эти двое гвардейцев, появившихся из-за изгиба стены.

Наконец, последний раз повернув, конвоиры остановились перед широкими двустворчатыми дверьми. Громоздкий ключ отщелкал три оборота, и взгляду Яра открылось просторное темное помещение. Зашедший первым сержант зажег неприметный светильник на дальней стене. Зал разом обрел очертания: огромный на пол-стены шкаф, кровать в середине, низкий стол, окно, пара стульев и узкий проем, уводящий куда-то еще.

— Располагайся, — обвел Кирк рукой комнату. — Еду сейчас принесут. Помыться можешь там, — последовал кивок, обращенный к боковому проходу. — Думаю, холодная вода тебя не смутит.

Закрыв за собой дверь на ключ, Гвардейцы оставили Яра в одиночестве. Мудрейший слышал, как три пары ног, удаляясь, затопали по коридору.

«Двое, значит, остались стеречь. Так я гость, или пленник?»

Так и не сумев отыскать ответа на свой вопрос, Мудрейший направился к шкафу. Внутри обнаружилась стопка каких-то кусков серой ткани, подушки и несколько комплектов одежды. А еще сапоги. С них Яр и начал. Непривычная обувь немного болталась, но лучше уж так, чем совсем босиком. От старых Мудрейший устал — пальцы ныли нещадно. Затем любопытство отправило Яра в короткий поход — посмотреть, что с мытьем.

За узким проходом скрывалась каморка с бадьей над которой торчала труба — с нее капало. Рядом прям из стены выпирала железная палка. Яр, поддавшись предчувствию, потянул ее вниз. Что-то щелкнуло, и в бадью прыснула струйка воды. Палка тут же вернулась обратно наверх, словно ее кто-то отталкивал. Недолго думая, Вечный снова нажал на рычаг. Из трубы снова прыснуло. Тогда уже Яр окончательно утвердился в своих догадках на счет данной штуки и принялся усиленно дергать упругую палку вверх-вниз. Результат не заставил себя долго ждать — мощный водяной поток с шумом хлынул из отверстия, заполняя деревянный сосуд. Со дна бадьи всплыл незамеченный ранее Яром черпак. Теперь можно было и ополоснуться.

Вымывшись и переодевшись в чистое, посвежевший гость-пленник прилег отдохнуть. То есть просто опробовать ложе. Усталости-то, как таковой, Яр не чувствовал. Чрезмерная мягкость постели сначала смутила, потом удивила, затем принесла удовольствие. Это вам не на шкурах спать. Вечный потянулся, блаженствуя.

Встать, вернее вскочить, Яра заставил стук в дверь. Еды, принесенной охраной, хватило бы на троих. Тем не менее он съел все. Мало ли. Вдруг, в следующий раз еще нескоро покормят. Дальше настал черед томительного ожидания. Мудрейший бесцельно слонялся по комнате, перебирал содержимое шкафа, валялся на ложе. В общем, бездельничал. Сей процесс Яр всегда ненавидел, а сегодня бездействие переносилось тем более тяжко. Неизвестность грядущего жгла не хуже раскаленных углей.

* * *

Пытка закончилась только под утро. Звук послышавшихся из коридора шагов сменился щелчками замка. Яр не смог точно определись сколько за дверью людей. Много. Не один и не два — это точно. Может, снова еду принесли? Нет. В открывшуюся дверь шагнул Люк. Вслед за ним в комнату прошли еще двое. Перед тем как створки захлопнулись, Яр, встречавший гостей стоя рядом с кроватью, успел заметить снаружи еще нескольких стражников в форме гвардейцев.

«Неспроста провожатые. Значит, кто-то важный пожаловал» — успел подумать Мудрейший прежде, чем прозвучали первые слова.

— На дикаря не похож.

Молодой светловолосый мужчина, прищурив голубые глаза, оценивающе разглядывал Яра.

Костюм незнакомца буквально «кричал» о богатстве и власти. Даже житель лесов оценил красоту яркой вышивки, покрывавшей парчовый камзол. Обтягивающие ноги штаны, кружевная рубашка и плащ также не выбивались из образа. Тонкий меч, висевший у мужчины на поясе в блестящих узорами ножнах, скорее служил украшением, чем реальным оружием. Толстая золотая цепь с крупным кулоном царственно ниспадала на грудь. Завершал облачение человека широкий исписанный буквами обруч из того же металла, сидевшей на голове поверх кудрей.

— Так одежда.

Более низкий голос принадлежал второму пришедшему. Люк пока что молчал.

— Будь он в привычных шкурах… Но борода… Борода выдает.

Этот «гость» был одет уже проще. Не бедно, конечно, но без изысканной роскоши. Темно-коричневый цельный костюм с узким воротом украшала лишь бляха ремня. Меча не было вовсе. Как и любого другого оружия. Столь же светлые, как и у первого незнакомца, волосы торчали коротким «ёжиком». Серые глаза смотрели с сомнением.

— Ты уверен, что он нам подходит?

Люк, к которому были обращены эти слова, среагировал быстро.

— Уверен. Яр больше человек, чем Вечный. В нем нет этой дряни. Он ведь жил в изоляции.

— Значит, берем. Ты обычно не ошибаешься. — Сказав это, носитель обруча бросил быстрый взгляд в сторону стриженого. Тот еле заметно кивнул, и богато одетый продолжил:

— Эль, представь меня.

Бывший Люк, оказавшийся Элем, слегка улыбнулся, видно предвкушая какой-то приятный момент и, повернувшись к Мудрейшему, торжественным голосом начал:

— Яр, советую поклониться. Перед тобой сам император! Юлиан, первый этого имени, Владыка Империи, Защитник людей, Носитель света и Божья длань. Тебе оказана большая честь. Цени это.

Мудрейший послушно склонился перед правителем. И дело здесь было даже не в совете лже-Люка. Яр и сам ощутил необходимость подобного жеста. Перед хранителем Племени стоял действительно Большой человек.

«Человек ли?» — неожиданная догадка озарила своей простотой. «Юный, стройный, взгляд полон ума…»

— Если Эль говорит, что ты нам подходишь, то так оно и есть, — опять заговорил император. — Надеюсь, ты оправдаешь наше доверие. Причем, запомни — доверие теперь у нас с тобой полное. Никаких «если», никаких «может-быть». Отныне и навсегда мы с тобой на одной стороне. Мы — одно. Наш народ — твой народ. И наоборот — тоже истина. Твои люди уже присягнули на верность и стали имперцами. Теперь твой черед. Ты готов дать мне клятву?

— Если про моих родичей без обмана, то готов. Еще как готов!

Все существо Яра в этот момент ликовало. Лучшего поворота событий и придумать было нельзя. Его принимали в Племя. В огромное новое Племя. Сильное и могучее, принадлежащее этому новому миру. И мало того — его родичи уже влились в этот народ. А еще… Еще внешне юный старик почувствовал невероятное облегчение, не похожее не на что из ощущаемого им прежде. Груз ответственности, скопившийся на его плечах за века, как будто бы начал легчать. И Яр понимал почему. Больше ему не придется заботиться о своих в одиночку. Свои стали нашими, и у Племени новый Мудрейший. Вот он — стоит перед ним, и зовут его Юлиан. Император Юлиан — Вождь Вождей!

— Ну я же говорю — человек. Сразу про своих спрашивает, — улыбнулся Люк-Эль.

— Раз готов, то клянись, и закончим на этом, — между тем продолжал Юлиан. — У меня уйма дел.

Повторяя за Элем слова, Яр дал клятву:

— Перед ликом богов я — Яр, сын… Асура, присягаю на верность Империи и ее императору! Клянусь свято блюсти законы божьи и страны своей! Клянусь жизнь прожить и умереть имперцем! Клянусь защищать свою родину и народ ее! А, если нарушу я свою клятву, страдать мне в Бездне зарбаговой до скончания мира!

Произнеся последнее слово, Мудрейший почувствовал прилив сил. Он словно заново родился. Прежняя жизнь завершилась. Началась новая. Юлиан, будто что-то такое заметив в глазах новоиспеченного подданного, сдержанно улыбнулся.

— Я рад, — сообщил император. — Я действительно рад. Не каждый день наши ряды пополняются такими людьми. Позже мы с тобой еще пообщаемся, но сейчас нам пора. Эль расскажет тебе, что к чему. Пойдем, Фарел.

Стриженый мгновенно оказался возле выхода и рывком раскрыл створки. Взгляд его серых глаз растерял долю холода, но и тепла в нем пока не чувствовалось. На Яра смотрел человек осторожный… и умный. Хотя, каким же еще окружать императора? Уж точно не дуракам.

Юлиан кивком распрощался с Мудрейшим и вышел из комнаты. Стремительный спутник монарха, тенью, скользнул вслед за ним. Двери снова закрылись, и Вечные остались вдвоем.

— Вот и все, Яр. Теперь ты имперец.

Широкая улыбка прежнего Люка сияла на юном лице.

— Отец дал добро. Впрочем, другого я и не ожидал. При нынешних-то временах. Ситуация сейчас очень сложная…

— Стой! — прервал Эля Яр. — Так ты что же… Ты сын императора?!

От неожиданности догадки голос Мудрейшего дрогнул. Вечный же осклабился еще шире и даже немного прихрюкнул, подавив неуместный смешок. Потом, правда, тут же собрался, и ответ Эля прозвучал уже совершенно серьезно:

— Нет, Яр. Ты ошибся. Мой отец стоял рядом. Он всего лишь советник. Тайный, конечно — официально нас нет. Ты все, помнится, спрашивал — кто я такой? Так теперь, наконец, я имею право ответить.

Эль внимательно посмотрел на Мудрейшего, словно стараясь увидеть в том что-то доселе невидимое. При этом правая рука Вечного твердо легла на плечо своего недавнего пленника.

— Я слуга, Яр, — тихо проговорил Эль. — Слуга Империи. Слуга своего народа и своей совести. Такой же, как и мой отец. Такой же, как и ты, Яр. Совершенно, такой же.

 

Глава восемнадцатая

Последний шаг

— Ты что, вконец одурел?! — мгновенно вспыхнула Инга. — Никого я не убивала! Уплыл твой чажанчик. По доброй воле уплыл!

В сердцах девушка даже стукнула парня ногой по спине, так ее проняло. Охотник, не обратив внимания на пинок, продолжал сидеть на песке, бесцельно буравя взглядом озерную гладь. Вернувшись утром с малого островка, Кабаз сначала пару часов провалялся в укромных кустах, размышляя о жизни, а уже после приплелся-таки обратно на пляж, где его и отыскала рыбачка. Общаться с подругой охотнику по-прежнему не хотелось, но на третьем оклике парень не выдержал и весьма грубо высказал свое мнение о случившемся ночью с Лисеком. Причем, сделал это без крика и без размахивания руками. Просто слова употребил злые, да обидные. Сам же при этом, как сидел не оборачиваясь, так позы и не сменил. Не желал ее лица видеть, смотреть в глаза ее подлые.

— Ага, ври дальше. — Кабаз все так же рассматривал горизонт. — Нет тебе больше веры. Совсем завралась.

— Да говорят тебе, дурень — уплыл он, — видя, что парень не реагирует на ее буйства, сбавила тон Инга. — Как только понял, чего я хочу, так сразу же согласился. Мне даже уговаривать не пришлось.

— Ну, хватит уже, — протянул Кабан умоляюще. — Думаешь, я совсем слепой? Там помимо сломанной копанки, еще и кровь кое-где. Наследила ты сильно. Можешь не отпираться.

— Кровь! Моя это кровь, идиот тупорогий! — снова взъярилась Инга. — На, посмотри, как меня твой выкормыш ткнул!

Резким движением девушка сунула ему под нос свою руку. На внутренней стороне предплечья, ближе к локтю, красно-синим пятном выделялась свежая рана. Неглубокая, на пол пальца длиной. Ничего с виду страшного, ближе даже к царапине, но набрызгать немного могло. Кабаз вспомнил те редкие капли, что утром приметил в пожухлой траве, и неожиданно засомневался в своих прежних выводах. Про то, что пролитая на островке кровь могла и не принадлежать Лисеку, он как-то не думал. Наверное, вид преспокойно сопящей в землянке подруги отмел эту мысль подсознательно. Раз спит, значит все хорошо.

— Я его разбудить хотела. Тихонько пихнула древком сквозь дыру, а он как скоканет. Всю крышу разворотил. Я в сторону, а он меня копьем тычет. Осколок ракушки на палку приделал… А ты небось и не знал, что он оружием обзавелся?

— Зачем ты все это устроила? — перебил Кабаз Ингу. Ответ-то он в общем-то знал, но хотелось послушать, что скажет девчонка. Вернее, как она это скажет.

— Понятно зачем. Ты хотел меня бросить! И не просто бросить. а с заклятым врагом один на один оставить.

Инга и не собиралась оправдываться, или извиняться. Наоборот, она сама шла в атаку. Кабаз даже слегка удивился такому напору. Он-то ждал нежных слов о любви, горьких слез и стенаний. Думал, она станет на жалость давить, а вот нет. Не угадал. Вообще, у Безродной имелось два способа для уговоров: или нагло с нападками, прям как сейчас, или плач и несчастные полные боли глаза. Раз уж выбрала первый… Охотник поглубже вздохнул, приготовившись слушать ругательства.

— У самого мозгов нет, так радуйся, что меня боги разумом не обделили! Гаденыш бы меня во сне придушил, как пить дать! Так что выбора ты мне оставил немного. — Инга язвительно ухмыльнулась, как бы давая понять: «Сам, дурак, во всем виноват.»

— Убивать не хотелось, да и сил у меня маловато. Неизвестно бы еще кто кого. Пришлось хитростью. Сказала, что не пускаю тебя никуда. Сказала, что в пузе ребенок, а ты, мол, не знал. Дала лодку, копье настоящее и еды дня на три. Он же просил отпустить его? Вот и дождался.

— А не боишься, что он теперь про нас Миртам расскажет, или Варханам? — вспомнил Кабаз аргумент, доселе мешавший им выдворить Лисека с острова.

— Сейчас уже не боюсь. Времени с запасом прошло. — В глазах девушки, и действительно, не было страха. — Ни те, ни другие сюда до сих пор не явились, а значит, не до нас им теперь. Да ладно мы. Они ведь даже не спешат наказать злодеев, что рыбацкий поселок разграбили, а всех жителей отправили к духам. А это уж будет похлеще украденной лодки — такое никто не прощает. А раз так, значит, плохо там все. Вовремя мы сбежали. Демоны, стало быть, добрались-таки до Великого озера. К ним-то твой Чажан и поплыл — в один край дорожка.

— Про разоренный поселок местные могут не знать, — попробовал сопротивляться доводам Безродной Кабаз. — Варханы же к Миртам спешили. Раз не пришел кто, значит орда виновата. Любой бы на чудищ подумал.

— Это только, если в самом поселке никто с тех пор не бывал — во что я не верю, — немедля парировала Инга. — На месте-то легко разобраться: кто в непотребстве повинен. Да и пропажа лодок — любому дураку за подсказку. Думаешь, никто про остров не знает? Как бы не так.

«А ведь права девка.» — мысленно сдался Кабаз. «Либо весь народ уже на востоке, и им до нас дела нет, либо…»

О том, что нынче Долина совсем обезлюдела, и по лесам только твари зарбаговы шастают, охотник старался не думать. Уж родичи-то точно спаслись. Иначе и быть не может. Только вот, как теперь их найти и, как вообще на такой поиск решиться. Бабу-то свою, пусть и обманула в очередной раз, бросить никак нельзя. Спасала она его-дурака ни единожды, да и любовь… Парень прислушался к собственным чувствам. Да, любовь к черновласой паршивке в сердце по-прежнему теплилась. И как только так получилось? Ведь, дрянь еще та. Подлость девки Кабаз теперь знал, а поделать с собой все равно ничего не мог.

«Может, вмазать ей?!» — мелькнула шальная мысль в голове. — «Пусть знает, как меня злить! А то творит, что хочет! Мужик я, в конце концов, или нет!»

Кабаз даже на миг подобрался, напряг мышцы ног, но… Порыв, как спонтанно возник, так и схлынул. Не в обычаях Племени было баб бить. Да и понял охотник, что не даст этот удар ничего. Ни Безродной в урок не пойдет, ни его самого не утешит. Парень шумно вздохнул и, закрыв глаза, постарался изгнать из головы ненужные мысли. Получилось. Почти. Кто бы еще знал, что теперь делать. Кабаз не знал.

— Так что и думать забудь про дурацкие поиски непонятно чего, — почувствовав, что опять победила, продолжила нападать Инга. — До весны никуда тебя не пущу, а потом вместе двинемся. Сплаваем, разведаем что к чему и решим, как жить дальше. Коли уйдут демоны, попробуем твоих разыскать, ну а если нет, то… Лучше одним на острове жить, чем совсем помирать. Детишек тебе нарожаю…

«До весны я не продержусь,» — обреченно подумал Кабаз. «Совсем изведусь от бездействия. Как же меня так угораздило вляпаться… Ведь, всегда с головой дружил, а тут, как под чары попал. Может, она на меня заговор какой наложила? Вдруг, колдовством меня держит? Все ведь прощаю: и ругань, и подлости, и обман. Вон ведь, какую свинью мне с Лисеком подложила — убить мало! Да и пацан хорош. Духами предков мне клялся, а сам… Нет. Не судьба мне теперь жизнь по-старому обернуть. Я теперь к Инге привязан накрепко. Любовь — штука страшная. И чего только люди говорят, что от любви до ненависти один шаг? Шагаю, шагаю, а все бестолку. Ничего не меняется.»

* * *

Перемены, на которые влюбленный охотник никак не рассчитывал, и которых, если положить руку на сердце, пожалуй, и не хотел, произошли в его жизни утром третьего дня.

Кабаз, отчего-то проснувшийся в этот раз раньше обычного, потихоньку, чтобы не разбудить подругу, выбрался из землянки и, втянув полную грудь прохладного рассветного воздуха, трусцой припустил к воде — умываться. Выскочив из зеленого сумрака леса на пляж, парень тотчас же заметил в прибое какой-то предмет. Приличное, шагов триста-четыреста, расстояние не позволяло в точности определить, что там такое дрейфует у берега, и заинтригованный Кабаз немедля устремился к находке.

По мере приближения к цели, то, что поначалу охотник принял за плавник, постепенно обрело очертания человеческого тела. Маленького тела, почти детского. Кабаз вихрем ворвался в воду, подняв тучу брызг. Лисек! Ошибки быть не могло. Худощавую фигуру мальчишки Кабан признал сразу же. Даже переворачивать лицом вверх не требовалось, чтобы понять. Тем не менее Кабаз это сделал и, подхватив утопленника под мышки, выволок его на берег.

Несмотря на длительное пребывание в воде, тело парня не сильно распухло. В детстве Кабазу как-то раз довелось поглазеть на вынесенный Великой труп какого-то рыбака из Безродных, но того бедолагу, видно, дольше тягало течением между омутами — вонь стояла, хоть нос затыкай. Лисек выглядел лучше и совсем не пах, но все же… Мертвец вообще — зрелище не самое приятное, а утопленник, так и подавно. Даже зачерствевший душою Кабаз ощутил отвращение. А уж он-то всякой мерзости насмотрелся за последнее время.

Одеревеневшие конечности паренька навечно застыли в полусогнутом состоянии. Слипшиеся пряди волос почти полностью закрывали лицо, но один глаз мутным белесым пятном продолжал смотреть в никуда. Правый краешек рта, также выглядывавший из-под спутанных косм, неестественно искривился в причудливой посмертной гримасе. По всему было видно, что обретенная намедни свобода не принесла парню радости. К духам он отходил в муках. Страдания последних минут напрочь обезобразили миловидный некогда лик.

Раздосадованный Кабаз стоял на коленях возле тела мальчишки, не зная что делать дальше. Вернее, конечно, он знал, что погибшего нужно предать огню. Так с мертвыми не только в Племени поступали. У Безродных, насколько охотник знал, бытовала та же традиция. Только он же весь мокрый, да и чужак. Других-то Чажанов они с Ингой зарыли в песок на дальнем конце острова — не стали себя утруждать. Но ведь это же Лисек! Его с Важгой и остальными равнять не хотелось. Совесть требовала с мальцом поступить по-людски. Пусть и предал он Кабаза, не сдержал обещание — сбежал в ту же ночь, все равно паренька было жаль.

Кроме жалости, как это не странно, склонившийся над мертвецом охотник также испытывал злость. Злился Кабаз на Ингу, отправившую мальчишку на верную смерть; злился на себя, за то что не смог предугадать случившегося; злился на самого Лисека, хотя уж он-то за все уже расплатился сполна; злился на зарбаговых тварей, погубивших привычный мир и его прежнюю счастливую жизнь; злился на богов-попустителей и на судьбу-обманщицу.

Сжатый кулак с силой ударил в песок, и Кабаз громко отрывисто выругался. Дальше последовала целая серия из бранных слов и ударов. Распалившийся парень остервенело лупил ни в чем не повинную землю и орал, пока не сорвал голос и не стер в кровь костяшки пальцев. Накричавшись, охотник зачем-то пихнул тело Лисека, будто бы Чажан мог почувствовать этот толчок и ощутить себя виноватым. Тем не менее труп качнулся, и дернувшаяся голова завалилась набок. Съехавшие же всторону волосы обнажили тонкую шею. Кабан замер. Узкая темная полоса, расчертившая бледную кожу, мгновенно перевернула все мысли Кабаза с ног на голову.

Душили!

Охотник стремительно разметал слипшиеся космы Чажана и сдавленно зарычал, утвердившись в возникшей догадке. Длинный ровный синяк аккуратно опоясывал шею мальчишки. Утопленник оказался совсем не утопленником. Лисека задушили каким-то шнуром, или жилой — чем-то тонким и прочным. Причем, сзади. Кольцо синяка разрывалось, немного не доходя позвонков — кто-то ловко сработал.

Хотя, что значит «кто-то»?! Кабаз моментально все понял:

«Вот, тварь!»

В этот миг, словно почувствовав, что ее поминают, на пляж выскочила Инга. Хотя скорее, девушку встревожили крики — орал-то Кабаз на весь остров. Заметив охотника, склонившегося над чем-то у берега чуть в стороне, рыбачка стремглав припустила к источнику ругани. Разгневанный парень не видел подругу пока та бежала и только в последний момент обернулся, заслышав шуршание ног по песку.

Взгляд, которым Кабаз встретил девушку, мог на месте убить, или сжечь. Глаза парня горели огнем лютой ненависти, брови съехали к переносице, сведенные в линию губы подрагивали. Всяк разумный, поймав на себе такой взгляд, тут же бросился бы наутек, или в ноги смотрящему — каяться и молить о прощении. Всяк, но не Инга. Опираясь на свое любимое правило, что, мол, нет лучшей защиты, чем нападение, Безродная, наоборот, сама напустилась на парня:

— Ты чего здесь орешь?! Мертвяков никогда не видал?! Тоже мне горе — не доплыл заморыш до берега! Сейчас везде смерть! Этому еще повезло потонуть, а мог бы и к демонам в зубы! Так что порадуйся за дружка своего и не буйствуй! Ишь, разорался!

На протяжении всей этой речи Кабаз молча буравил подругу глазами и только пыхтел от натуги, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться на нее с кулаками. Но Инга, то ли не замечая состояния парня — что вряд ли — то ли надеясь, как прежде бывало, опять его присмирить своей бранью, уверенно подходила все ближе и ближе. Шаг, еще и еще.

Вдруг, рыбачка замолкла. Ее взгляд наконец опустился с Кабаза на Лисека, и она поняла, что попалась. След удавки, темневший пятном синяка на шее мальчишки, не оставлял ни капли сомнений — убийство Чажана раскрыто. Глаза Инги забегали, рот приоткрылся.

Повисшую над пляжем тишину разрушило рычащее «Зачем?!», исторгнутое Кабазом сквозь зубы.

— А для надежности! — Инга быстро пришла в себя и, уперев руки в бока, продолжила напирать, как ни в чем не бывало.

— Ему так и так помирать было, а мне-то еще пожить хочется. Вот и помогла к духам уйти. Кто ж знал, что его волна вынесет? Лодка-то далеко затоплена — сама еле-еле доплыла. И вообще, нечего на меня так глазеть. Аж покраснел весь — смотри, как бы зенки не лопнули. Ну, придушила и придушила. Сейчас время такое — по-другому нельзя. Хочешь жить — убивай! И никак иначе! А был бы ты мужиком, так давно бы и сам дело сделал! Слабак ты! Здоровый, как буйвол, а все равно слабак! Повезло тебе, что меня встре… Ааа!

Закончить Инге не удалось. Кабаз вихрем взлетел с колен и метнулся к обидчице. Прыжок получился настолько стремительным, что при всей своей ловкости девушка не успела отскочить всторону, и мозолистые пальцы охотника сомкнулись на горле обманщицы каменной хваткой.

— Повезло?! — ревел разъяренный Кабаз в лицо девушки. Могучие руки остервенело трясли шею Инги. Чернявая голова болталась из стороны в сторону, словно у соломенной куклы, что любит плести детвора. Распущенные волосы так и летали по кругу.

— Это мне повезло?!

Острые ногти девчонки отчаянно терзали предплечья охотника, но тот не замечал боли. Оторвавшиеся от земли ноги колотили коленями Кабаза в живот и не только, но он лишь усиливал хватку — в него будто духи вселились.

— И Лисеку повезло?!

Вопрос за вопросом летели сквозь брызги слюны с губ Кабаза, вот только ответов не требовалось — просто злость выходила. Да и не могла Инга ответить — голос в горле застрял. Словно рыба ртом хлопала и глаза таращила. Все презрение с лица девушки смыло, как и не было той гадливой ухмылки и того прищура брезгливого. Теперь взгляд ее полнился ужасом: понимала Безродная, что смерть в одном шаге стоит.

А Кабаз все ярился. Кровавая пелена по-прежнему висела перед глазами, не желая рассеиваться. Все мысли исчезли, в голове только злость клокотала. Та же злость не давала взбугрившимся мышцам расслабиться. Могучие руки продолжали душить свою жертву.

«Убью, тварь! Убью! Убью! Сдохни!» — пылала в Кабазе ненависть. Последний, тот самый шаг был им сделан — любовь переродилась в иное чувство, и сейчас он видел перед собой только подлое отвратительное существо, которое нужно убить, разорвать, уничтожить, стереть в порошок!

Неизвестно насколько хватило бы злобы Кабаза, но в какой-то момент тело Инги обмякло. Девушка потеряла сознание, и борьба прекратилась. В тот же миг к охотнику воротился и разум.

«Неужели убил?!» — промелькнула тревожная мысль. «Нет! Я не хотел! Я не..»

«Или все же хотел?..»

Кабаз силился понять — что с ним только-что было. Ненавистная тварь, чью шею продолжали давить его пальцы, неожиданно опять стала Ингой — той Ингой, которую он так сильно любит. Любит больше жизни, больше всего на свете, больше друзей и родни.

«Нет. Она не могла умереть. Ярад не допустит такого.»

Страх, рассеявший только что ярость, скоротечно отхлынул и сам, отчего-то сменившись уверенностью — Инга жива.

«Вот сейчас отпущу, и продышится. Ведь, слегка придушил, не смертельно.»

Но, хотя и прав был Кабаз в своих рассуждениях, а судьбе, богам, или еще каким другим силам неведомым сегодня возжелалось иного. Пока в прояснившейся голове Кабана мчались все эти мысли, руки охотника еще один раз по инерции тряхнули безвольное тело. Расслабленная шея несчастной качнулась, голова рывком отлетела назад, и какая-то важная косточка, сдавленно хрустнув, сломалась. Вместе с ней разорвались последние нити, на которых держалась жизнь Инги.

Не издав ни единого звука, девушка умерла.

Не ведая о случившемся, Кабаз наконец разжал руки, и тело рыбачки упало в песок. Тяжело дыша и разминая онемевшие пальцы, охотник какое-то время просто стоял возле девушки и ждал, когда та придет в себя. Потом, посчитав что так ждать слишком долго, он все же присел над лежащей и дунул ей прямо в лицо. Не сработало. Инга продолжала бессмысленно таращить глаза и даже не шелохнулась. Тогда парень решил применить способ более действенный и несильно хлестнул ее по щеке ладонью. И опять ничего.

— Инга?

Следующий удар был гораздо сильнее, как и третий, и пятый. Кабаз в панике раздавал оплеухи покойнице, постепенно теряя надежду.

— Инга! Инга! Родная, очнись!

Злость давно улетучилась, а пришедший на ее место страх стремительно перерождался в ужас. Убийца тряс тело подруги, кричал и даже пытался вдохнуть ей в рот воздух, но все оставалось, как прежде — девушка не приходила в сознание, и только избитые щеки горели пунцом. Наконец, Кабаз вспомнил, что можно послушать биение сердца и замер. Никогда еще ему не было так страшно, как сейчас. Даже в трещине, куда он свалился спасаясь от тварей, даже в плену у Ургов, когда вождь приказал его труп скормить свиньям, не испытывал Кабаз таких чувств.

«А, что, если…»

От мысли, что Инга мертва охотник мгновенно вспотел еще больше. Внутри сделалось как-то холодно, озноб покрыл кожу мурашками. Парень застыл в нерешительности, боясь узнать правду. Его губы опять затряслись, только теперь не от злости, как прежде.

«Нет! Не может быть! Как же так?!»

Все же через пару мгновений Кабаз сумел взять себя в руки и приложил к груди девушки ухо.

Тишина!

Только гул в висках собственной крови, и все — больше ни единого звука.

Кабан взвыл. Протяжно и громко, словно зверь потерявший детеныша. Боль утраты сдавила сердце, осознание содеянного прорезало душу ножом, и незримая рана навсегда изменила охотника, что был прежде Кабазом.

* * *

Вечерело. Закатное солнце садилось куда-то за дальние горы на той стороне Долины, прощаясь с сереющим миром до следующего утра. На берегу возле самой воды, между двух мертвецов, скрючившись, сидел человек. Он тоже прощался.

Покрасневшие от долгого плача глаза, казалось бы равнодушно, глядели на бездыханное тело подруги, но душой парень все так же рыдал. Просто слезы закончились. Лицо Кабана осунулось и побледнело, плечи ссутулились, руки безвольно свисали вдоль туловища. Кабаз за весь день ни разу не отошел от убитой, даже встать не пытался. Как рухнул в песок на колени в момент прозрения, так и не поднимался — все сидел и сидел, и сидел.

Ветер, пригнавший давеча тело Лисека к острову, давно стих. Волны пропали. Безмятежная вечерняя тишина разлилась вокруг, и только трели сверчков нарушали всеобщий покой. Погруженный в раздумья Кабаз слушал песню трескучих малюток, ощущая себя как никогда одиноким. Ему казалось, что весь мир обезлюдел, и кроме крошечных лесных обитателей, да самого Кабана на свете больше никого не осталось. Ни родичей, ни Безродных, ни птиц, ни зверей. Только твари зарбаговы, он и сверчки. Остальные мертвы. Все мертвы. Вся Долина мертва. И главное — это теперь навсегда. Последнего человека он, Кабаз, задушил своими руками. И не просто человека — любимую женщину, частицу себя самого. Считай, что обоих убил. Как теперь дальше жить после сделанного — охотник не знал. Да и не хотел знать. Сейчас он вообще ничего не хотел, кроме как самому умереть. Лечь на песок рядом с Ингой и заснуть вечным сном, чтобы все горе и вся боль, что терзали его неустанно, пропали, забылись, растаяли в небытие.

Но хотеть — одно, а мочь — совершенно другое. Гнетущее чувство вины не давало Кабазу сбежать от проблем. Какое там — умереть! Он даже шелохнуться сейчас был не в состоянии. Застыл, как бездушный идол. Только горькие мысли летят в голове хороводом. Не обращая внимания на затекшую спину и ноющие суставы, на холод, на голод и жажду, охотник сидел без движений всю ночь и все утро, и вплоть до полудня. Все думал. О прошлом, о будущем, о настоящем, о Инге, о Племени, о родных и друзьях, о себе.

«Что теперь? Как мне жить? Что мне делать?»

Помутившийся разум рождал лишь вопросы. Ответов же у охотника не было. Сознание парня витало в каком-то тумане. Он даже на время забыл кто он сам и зачем он вообще здесь сидит. Только чувствовал каким-то неведомым чувством, что так надо. А почему, зачем? Постепенно Кабаз погрузился в какой-то не то сон, не то бред и совсем перестал осознавать происходящее вокруг. Он даже не заметил, как сходил под себя — мочевой пузырь сам все сделал.

Только ночью могучего Кабана наконец одолел настоящий сон. Парень медленно завалился на бок и проспал на остывшем песке до утра, мучаясь в непрестанных кошмарах. Когда же он наконец проснулся, ответы на все вопросы сами-собой возникли в его голове, как-будто сам Ярад вложил их туда этой ночью.

Кабаз встал, подошел к воде, напился, вымылся и приступил к работе. Теперь он знал — что делать.

* * *

Серая пелена облаков, набежавших за ночь, полностью заволокла небо. Вроде час, как уже рассвело, а вокруг темнота. Стылый ветер порывисто свищет в ушах и чувствительно щиплет намокшие руки. Поднимаемые веслом брызги летят прямо в лодку и окатывают гребца холодным дождем. Пахнет осенью.

Не самый удачный день для долгого плавания, но Кабаз ждать не мог. Испортившаяся погода — не повод откладывать начатое. Тем более, когда дело задумал настолько трудное, что в голове не укладывается. Тут уж не до мелочных неудобств, вроде ветра и холода. Предстоящее во сто крат тяжелей переправы в грозу. А гроза предстояла нешуточная. Там, на западе, пока еще далеко, озаряя небесную высь, то и дело сверкали молнии. Звуков грома не слышно, все глушат порывы ветра — в ушах только свист. Но то лишь пока. Скоро стихия достигнет их острова, и тогда… Правда, нет никаких больше «их».

Кабаз оглянулся. Горит до сих пор. Но уже не так ярко, как раньше. Расстояние-то уже ого-го — прилично отгреб, мили две, или три отмахал. Но понятно и так — костер еле жив, затухает помалу. И это с таким-то поддувом. Ничего, пускай гаснет. Задачу свою огонь выполнил, пожрал ненужные больше людям тела, освободил души. Теперь уже бывшие недруги, коих смерть примирила, рука об руку в небо возносятся. Или падают в Бездну. Здесь уже не Кабазу решать.

Парень горько вздохнул и опять заработал веслом. Нужно было спешить. Если к вечеру не добраться до берега, можно вовсе не выплыть. В беззвездную ночь направление держать не по чему. Понесет в сторону, и сам не заметишь, как начнешь по Великому озеру дуги крутить, пока совсем не обессилишь. Тут тебе и конец. Перевернет волна лодку — пойдешь ко дну, и все планы насмарку.

Погибнуть Кабаз не боялся, и так на смерть шел, а вот замысленное не выполнить — страшно. Оно-то в любом случае — шансов мало, почитай совсем нет, но попытаться он должен. Иначе бы зачем столько мучиться, плыть куда-то, потом идти долго-долго, да еще толком не зная куда. Тогда лучше уж сразу в костер к Инге с Лисеком, да все вместе духами к Яраду на небеса. Но нет. Цель себе Кабаз выбрал и отступать от задуманного не собирался. Только целью этой и жил со вчерашнего дня. Данное самому себе обещание гнало парня вперед, наполняло конечности силой и удерживало остатки поврежденного разума в голове.

Без этой непосильной задачи, что взвалил на себя одуревший от горя охотник, вся дальнейшая жизнь Кабана виделась ему совершенно бессмысленной. Ведь в минуту отчаяния, когда убивший любимую парень находился на грани безумия, он постиг горькую истину — все люди мертвы. А значит и родичей своих искать, как он раньше хотел, теперь поздно. И вообще, любые дела и старания — труд никчемный. Остается только одно — отомстить! А кому? Так известно же — от Зарбага все зло! Не сдержал его Громовержец, дал прорвать твердь земную, позволил мир погубить. Лезут и лезут зарбаговы твари из Бездны. Заполонили Долину проклятые! А раз можно вылезти, значит, можно и влезть. Нужно только место найти.

Где поиски начинать, Кабаз знал. Как-никак лично первое чудище встретил у дома Мудрейшего. Поблизости, стало быть, и проход. Нужно только пробраться туда незамеченным. Вдруг, да получится. А там уже разбираться по ходу придется — что, куда… Ну да ладно. Об этом уж позже. Сейчас только путь в голове. И так не простая задача — полмира прокрасться. Куда уж загадывать дальше. Как будет, так будет. Не сдюжили боги своими руками свершить правосудие, так пусть уж его длань направят!

Кабаз не просил, а надеялся. Да и как без надежды идти на безнадежное дело? Пусть самую малость, но юноша верил в успех своей миссии. В его состоянии и крупицы от шанса хватало, чтобы считать ее настоящим шансом. Подсознательно парень готов был цепляться за любую тростинку, даже обманную, самим им и выдуманную. Не важно. Лишь бы надежда. Надежда и цель. Другого не надо.

И ведь собрался охотник не горы свернуть, не звезду с небосвода достать, не лису трехголовую изловить. Посложнее задачу он себе выбрал. Не много, не мало, а самого Зарбага шел Кабаз убивать. Раз тварей его простым честным кремнем одолеть можно, то и бога жизнь человек отобрать в состоянии. И если на всем свете никого кроме последнего из сынов Кабана не осталось, то ему это дело и делать. Больше ведь все равно некому.

 

Эпилог

За горами

Начало пути Рюк помнил смутно. Не до того было, чтобы по сторонам пялиться — сердце в пятках сидело, а глаза жмурились, так, что веки болели. Страшно было до одури. Ужас будто бы в кости впитался и все прочие чувства вытеснил. Ни боли, ни жажды, ни голода парень не ощущал вплоть до вечера. Оно-то все было, конечно, но, когда к груди прижимается шипастая спина чудища… В общем, Рюк кроме, как об этой спине, ни о чем другом даже думать не мог. Весь день только и делал, что назад отклонялся, насколько ремни позволяли. А запаса там пару пядей — совсем ничего. Да и тряско бежит зверь рогатый: словно мешок взад-вперед болтаешься, как не старайся, а к чешуистому гаду нет-нет, да прижмешься. Мерзко, аж мурашки по коже бегут — словно к змею холодному прикоснулся.

Только вечером, когда его полуживого силой сдернули наземь, Рюк осмелился приоткрыть один глаз. Двое нелюдей, отвернувшись от пленника, увлеченно копались в объемистых сумках, что свисали с боков рогачей. Тиска, такая же связанная, лежала поблизости, свернувшись калачиком. Похоже, жива.

Паренек только сейчас вспомнил, что чудовища не одного его утащили. Соседская девчонка, сызмальства дразнившая его Рюшкой-Хрюшкой, также попала в черные лапы пришельцев. И на кой им сдались два подростка? Даже перепуганный до смерти двенадцатилетний мальчишка понимал, что не жрать их везут. Мясо за день-два так и так не испортится — прибили бы для начала. С живыми-то много мороки: пои, корми, да и сбежать могут.

Подумав последнее, парень резко повернул голову — осмотреться, но, столкнувшись с направленным на него злобным взглядом хвостатой зверюги, тут же замер, успев тонко пискнуть от страха. Тварь стояла в какой-то паре шагов от него, оскалившись и слегка завалив голову набок. Желтые глаза кровожадно буравили двуногую дичь. С острых клыков падали капли слюны. Сторожит, гадина! Рюк зажмурился.

Лежа в траве, мальчик слышал, как чудища бродят вокруг, но уже не пытался подглядывать. Какой там бежать! Шевельнуться сил нет — сердце птицей колотится, пот по лбу ручьем катится, в голове пустота ледяная. Чудо, что жив еще.

Когда кто-то схватил его за плечо, Рюк решил — вот оно, теперь точно конец пришел. Могучая сила легко, словно кролика за уши, потащила его наверх и, подняв над землей, пару раз тряхнула, едва не оторвав руку. Тут уж мальчик враз вспомнил о боли и, заорав, распахнул глаза. Черный гад, державший его на весу, тут же разжал хватку, позволяя пленнику шлепнуться вниз. Дальше к Рюку склонилась противная харя и из безгубой пасти вырвался не то рык, не то хрип, окутанный облаком смрада. Паренек задрожал. Если раньше он от страха не мог разомкнуть веки, то теперь, наоборот, не моргая, таращился на чудовище выпученными глазами. Так и прилип взглядом к уродливой морде.

Убедившись, что маленький пленник очнулся, чернокожий гигант отцепил от пояса, на котором держалась юбка, какой-то мешок и протянул его Рюку. Жест получился почти человеческим — на мол, держи. Правда когти на пальцах медведю под стать, да и цвет самих пальцев… Мальчик, ясное дело, не взял. Только, дернувшись, отпрянул назад — но его и не собирались упрашивать. Вторая рука чернюка молнией метнулась вперед. Схваченный за загривок малец тонко заверещал, а из кожаного мешка, оказавшегося простым бурдюком, прямо ему на лицо хлынул поток теплой жидкости. Крик тут же сменился бульканьем, потом кашлем, а через пару мгновений Рюк очухался и начал большими глотками пить прелую, нагревшуюся за день воду. Оказывается, он страшно хотел пить.

Краем глаза подросток заметил, что в трех шагах сбоку второй гад точно так же пытается напоить Тису. Хотя, не совсем так же — девчонка, в отличии от него, бурдюк держала сама. Ремни на запястьях, конечно, мешали, но пленница и одними кистями неплохо справлялась с задачей. Вот, бесстрашная дура! Вроде бы и не орала даже. Мальчишке на миг стало стыдно за свое поведение. Мужик как бы, без нескольких лет охотник, а с собой совладать не может. Рюк еще раз глотнул и, подняв руки, плавным движением отодвинул подставленную поилку в сторону.

Чернюк понял. Убрав мешок с водой обратно на пояс, урод в несколько шагов вернулся к рогатому зверю, увлеченно очищавшему поляну от травы и, поковырявшись в подсумках, вытащил оттуда какой-то объемистый сверток. Внутри огромного плотного листа, напоминавшего гладкий лопух, подозрительно розовела какая-то странная штука. Нелюдь взял в лапу нож — костяной, как и все их оружие — и, присев возле пленника, принялся нарезать толстый ломоть полосками. Запах от мяса — а это, похоже, было оно — исходил отвратительный. Вот, вроде бы и не тухлятиной пахнет, а все равно есть такое не станешь. По крайней мере Рюк, которому ящер попробовал сунуть кусок этой гадости в зубы, такую пищу отринул, благо, чернюк не настаивал, как прежде с водой. На губах только вкус остался, да и то в основном соль одна. Видно, для себя в поход вялили, чтоб подольше не портилось. И не мясо, а рыба, наверное — что-то больно уж мягкая дрянь.

Неожиданно паренек понял, что назвал в мыслях черного гада — ящером. А ведь, и правда, похож! Кожа гладкая, вся в каких-то чешуйках, пасть безгубая, совсем как у зеленых шуршалок, что ловили в траве ребятней, зубы мелкие, без клыков, но острющие, словно щучьи, даже хвост из под юбки торчит. Настоящий ящер о двух ногах — чудище Зарбагу под стать. Неужели в Бездну везут?!

Страх, вроде бы уже его отпустивший, с новой силой взялся за Рюка. Нутро разом скрутило. Какой там голод, не до того совсем! Кожу холодным потом прошибло, во рту зуб на зуб не попадает — трясет всего, будто мороз ударил. Лучше пусть здесь сожрут, чем в подземный мир! Из глаз паренька сами собой потекли слезы. Миг-другой — и Рюк уже всхлипывал, словно какой пятилетка сопливый.

— Не реви, Рюша! — голос Тиски привел парня в чувства. — Поешь лучше, пока дают. Нам силы нужны! Не сдавайся! Пожалуйста!

Кажется, девчонка хотела еще что-то сказать, но хлесткий шлепок по лицу недвусмысленно оборвал ее речь. Нелюди явно не за зверей их держали — понимали, что пленники сговориться могут. Значит и они не одними мыслями беседы ведут.

— Харрг ирражж! — словно стремясь доказать правоту паренька, рявкнул Ящер, ударивший Тису. — Сиззу хац!

Слова у чудовища получались какими-то жеванными, словно кто во время еды с набитым ртом говорить пытается, да и хрипы со свистами в пару — разобрать звуки сложно. При других обстоятельствах такую речь можно было бы за звериные рыки принять, но сейчас-то все к месту — сначала оплеуху отвесил, теперь выговаривать стал. Да и с чувством болтает, по тону враз слышно — грозит. Рюк от страха зажмурился. Считай, уже привычку набил — чуть что, глаза сразу в кучу. Еще и голову в плечи втянул, словно черепашка речная. А Тиска-то — молодец! Только пискнула чуть и молчит — никакого рева.

Слезы, правда, чуть позже пролить им пришлось. Обоим. Тут уж и Тиска не удержалась — расплакалась. Такого зрелища ребята увидеть никак не ожидали. А если бы и ожидали, то что с того? К такому, хоть готовься, хоть не готовься, все равно душу скрутит. Ну не может человек спокойно смотреть, как собрата его едят. Особенно, когда человеку двенадцать зим отроду и ничего страшнее охотничьих ран в своей жизни он до этого лета не видел.

Завершив возню с пленниками, чернюки занялись своей живностью. Ну а как же? Звери хищные тоже в кормежке нуждаются. Хоть из Бездны они, хоть откуда, все едино — любой живой твари жрать что-то надо. Вот только с хозяевами одну еду делить им негоже — для хвостатых питомцев у ящеров свой припас имелся, на случай, если охота не сложится. В этот день не сложилась. А может, и не было у тварей приказа — охотиться. Время-то беречь — тоже важное дело. Ведь по всему видно, спешат гады куда-то, не хотят это самое время терять просто так. Вот и заготовили «мяска» впрок.

Стоило одному из уродов развязать самый крупный мешок, как поляна немедля окуталась запахом крови. Будто смертью повеяло. Оба пленника, как по команде, наморщили носы и устремили тревожные взгляды к источнику запаха. Любая вонь-то сама по себе не страшна, хуже — знать, что воняет. Неизвестностью чернюк мучить не стал, сразу вывалил содержимое мешка наземь: ступни, кисти, другие куски рук и ног, пара чьих-то голов, всевозможные внутренности — эдакий кровавый компот.

Рюка вырвало сразу. Тиска же оказалась покрепче, но рыдать — разрыдалась, конечно. Как без слез-то смотреть на подобную трапезу? Да ребята и не смотрели, сразу же отвернулись. Жалко, уши заткнуть было нечем — хруст и чавканье слушать пришлось. Хуже звуков Рюк в жизни не слышал. С перепугу парнишке казалось, что там на зубах у чудовищ хрустят его собственные кости. Мальчик сжался в комок, зажмурился и сквозь всхлипы бормотал про себя перепачканными рвотой губами:

«Ярад, сбереги. Ярад, сбереги. Ярад, сбереги.»

* * *

Ночевали здесь же на поляне. До самого заката рогатые великаны безостановочно жевали траву, листья, ветки и молодые побеги. Обглодали округу начисто. Корма такой животине не напасешься, каждый за двух буйволов жрет. Теперь Рюку стало понятно, почему нелюди так рано привал устроили — больно уж выпас долог, да и бежать весь день напролет здоровякам не по силам. Хотя, выносливость у зверей все равно завидная. Ходко скачут, при их-то размерах.

Когда стемнело, оба чернюка без всякой опаски улеглись пузом вниз на траву. На пленников даже никто и не взглянул. Чего беспокоиться при такой-то охране — хвостатые рядом. Эти твари, похоже, вообще во сне не нуждались. Рюк всю ночь продрожал, слушая как они рыщут поблизости. До самого рассвета так глаз и не сомкнул. А зря. Весь следующий день его страшно тянуло спать. Всю дорогу мальчишка повел в полудреме, то и дело заваливаясь на черную спину нелюдя. Хорошо хоть шипы на поверку оказались не острыми, а всего лишь твердыми. Ран наколоть — не наколол, но синяков на груди прибавилось. Хотя это-то волновало Рюка меньше всего.

Во время стоянки мальчишка-таки поборол отвращение и съел свою порцию розовой гадости. Желудок новинку не принял. Назад не пошло, но живот бередило весь вечер. Оно бы беда — не беда, только твари в кусты не пустили. Пришлось пленнику по нужде под себя ходить, хорошо хоть штаны приспустить получилось.

* * *

Очередной день принес перемены. Лес закончился, и дорога отряда пошла по какой-то голой равнине вдоль гор. Такого здесь раньше не было. Рюку не раз доводилось бывать у Стены. Лес и лес вплоть до самой скалы. И куда все девалось? Выглядело это так, будто какой великан выдернул сначала деревья, выщипал кусты и траву, перемотыжил землю: чтоб ни травинки, ни листика, а потом уже все разровнял и пригладил. Странное получилось зрелище. Странное, непривычное, а оттого даже страшное. Рюк опасливо выглядывал из-за спины чернюка, стараясь высмотреть провал в Бездну. Напрасно. Никакой дыры в земле не было. Зато мальчику стало казаться, что ровная линия гор впереди не такая уж ровная. Словно трещина Кругосветную Стену взрезает. Мерещилось, видно. И не мудрено при такой-то усталости. К вечеру чудища опять отвернули к деревьям, и вскоре очередная поляна сделалась местом стоянки. Ночью мальчишка впервые нормально поспал. Страх чуть ослаб. Сам того не замечая, паренек начал привыкать к новой жизни.

* * *

Еще день промелькнул в бесконечном пути на закат вдоль Стены. Разлом приближался. Теперь уже эту неизвестно откуда взявшуюся дыру в горах и слепой бы заметил. Широкая трещина шла от земли до неба, и, похоже, именно к ней направлялись проклятые нелюди. Вот он где — проход в Бездну! Значит, не в низ, а на юг!

На привал встали раньше, чем прежде. Ящеры отыскали чистый ручей и набрали с запасом воды — шесть больших бурдюков, если точно. Также гады нарезали уйму травы — все мешки ей забили. На рогачах еле место нашлось, куда вешать. Даже хвостатые твари в сборах смогли поучаствовать — притащили косулю. Явно, к долгому переходу готовятся. Точно в дырку свернут!

Тиске с Рюком же достался малинник. Получилось налопаться ягод от пуза, благо чудища есть не мешали. Даже наоборот, чуть расслабили путы на ногах. Теперь, хоть нормально стоять стало можно.

Утром чудища снова отправились в путь. Недолгая скачка — и широкий разлом распахнул перед ними нутро. Залитая тенью гигантская трещина уходила куда-то на юг. Туда и свернули. Чувствуя, что он навсегда покидает свой мир, Рюк сквозь слезы смотрел на далекую зелень Долины. С каждым шагом рогатых зверей родные леса отдалялись от него все больше и больше. Паренек не знал, удастся ли ему когда-нибудь вернуться назад и будет ли к кому возвращаться. Бабка, мать, младший брат и обе сестры остались у чудищ в плену. Весь поселок в их лапах. Хорошо, хоть отец и другие охотники с Морланом ушли, а значит, надежда жива. Племя-то не из одних Орлов состоит. Нелюди еще узнают силу копья и стрелы! Еще пожалеют, что сунулись к людям! Еще ответят! За все ответят!

* * *

Двигался отряд теперь медленнее, зато почти до заката. Чернюки рогачей не гнали, делали частые, но короткие привалы, поили животных из сложенной чашей шкуры, кормили припасенной травой. Про пленников тоже не забывали — утром и вечером устраивали перекус с водопоем. Давали немного, но с голоду не помрешь. Рюка по-прежнему воротило от вяленой мясо-рыбы, но желудок смирился — молчал. Тиска же лопала мягкую дрянь не кривясь и будто бы даже, как в удовольствие. Странная она все-таки девка, эта Тиса. Рюк всегда ее дурой считал, а теперь вон, как держится мелкая. И не скажешь, что этой смелой девчонке всего десять лет. Совсем, как взрослая терпит все тяготы. Молодец, конопушка!

За два дня путники, по прикидкам Рюка, смогли одолеть миль тридцать. Не много, конечно, но и не мало — взрослый охотник пройдет, если сильно захочет. Но только хорошей тропой — в чаще так не побегаешь. Трещина, расколовшая кругосветную Стену, продолжала змеиться на юг, и в какой-то момент Рюк подметил, что горы становятся ниже. Такого мальчишка себе и представить не мог. Горы же, они и есть горы — всегда и везде одинаковые. О том ему еще дед рассказывал: мол, от Яра слышал. Чуть позже и стены разлома решили удивить Рюка. Отвесные прежде края постепенно оплыли, а потом и сам путь пошел вниз. Чудеса, да и только! Точно, в Бездну спуск начался!

* * *

Утром третьего дня за очередным поворотом тропы, когда разлом уже окончательно преобразился в какой-то огромный овраг, путники столкнулись с… У Рюка будто ум отказал. Парень смотрел на открывшееся его глазам зрелище и не мог понять, что он видит. Чудища! Много чудищ! Отряд? Стая? Несколько стай? Хвостатые, рогатые, огромные и поменьше, какие-то совсем здоровенные с длинными шеями, сами черные ящеры, наконец. И много, ведь. Просто орда какая-то. Точно — Орда! Мальчишка все-таки исхитрился родить название для этого жуткого улья.

До сборища тварей было еще далеко, мили три. Чудовища облюбовали зеленые склоны холмов, окаймлявших убегающую к югу долину. Здесь горы совсем уж заканчивались, и земля, постепенно понижаясь, во все стороны бугрилась травянистыми пологими шишками — и так гряда за грядой, вплоть до горизонта. Только в самой дали, если смотреть прямо, местность наконец-то разглаживалась. Там темнел лес. А, может, и не он — больно уж далеко. Тем более, кто ж поймет эту Бездну? Вдруг, здесь все совершенно не то, чем кажется?

С этого расстояния даже самые большие из тварей смотрелись чудными козявками. Не видел бы Рюк тех гигантских чудовищ в поселке, сейчас и не понял бы насколько огромные чудища бродят в траве, там внизу. А так, пугающие размеры приближавшейся своры сразу стали мальчишке понятны — сотни, а, может, и тысяча, если считать вместе с мелкими. Это сколько же жрут эти гады?! И что? Неужели, друг друга!

Так и есть! Не успели пленители Рюка и Тисы добраться до цели, как в глаза парню бросилась трапеза нескольких хищных громадин. Зубастые великаны со всех сторон облепили какую-то тушу и достаточно мирно, без ссор и дележки, рвали мясо большими кусками. Хвостатая мелюзга — хотя маленькими назвать этих тварей можно было только в сравнении с обедающими гигантами — нетерпеливо крутилась поблизости. Видно, ждали, когда придет их черед — растянуть объедки. Рюк опасливо покосился на пиршество, а потом перевел взгляд вперед. Там, навстречу разведчикам уже мчался десяток рогатых зверей с черными седоками на спинах.

И вновь прибывшие чернюки, и встречавшие их ящеры распахнули свои капюшоны, приоткрыли зачем-то рты и в полном безмолвии приближались друг к другу. Ни приветственных жестов, ни выкриков, только топот тяжелых копыт — или что там у этих рогатых? Сблизившись, нелюди поспрыгивали с животных и тогда уже все-таки завели разговор на своем рычаще-шипящем наречии, возбужденно размахивая когтистыми лапами и поминутно тыкая черными пальцами, то на детей, то просто куда-то на север, в сторону Долины. Разобрать этот шум было сложно, но одно из часто повторяемых слов мальчишка все же смог различить.

«Мхарсса», — раз за разом вылетало из уродливых пастей. Еще бы знать, что на их языке это значит. Но говорят, вроде, зло. Хотя, как говорят? Шипят больше.

Закончив «болтать», ящеры, доставившие сюда детей, снова залезли на спины животных, а остальные уроды кольцом обступили рогатых зверей и принялись рассматривать пленников. То есть, скорее осматривать, так как одними гляделками дело не обошлось. Черные пальцы хватали за руки и ноги, дергали волосы, залазили под одежду, даже зубы во рту посчитали. Когти чудовищ царапали кожу, лапы щупали лица. Было видно, какой интерес вызвали дети у ящеров. Чудища, мешая друг другу, старались пробиться вперед, чтобы потрогать диковинных мягкотелых существ. Причем, каждый при этом успел пошипеть, распахнув капюшон. Видно, всяк лично хотел убедиться, что на людей их приказы не действуют. Пленники этот осмотр терпели по-разному: Тиска пищала и дергалась, а Рюка сковал паралич — руки, ноги отнялись. Мальчишка даже вздохнуть не мог.

Наконец, один из уродов, что-то повелительно рыкнул, и пытка тотчас прекратилась. Видно, этот чернюк был здесь главным. Рюк, к которому мало по малу воротилась способность мыслить, подметил, что юбка у этого ящера красная, а у всех остальных тут собравшихся, кроме тех что детей привезли — в желтую полосу. Похоже, на встречу к разведчикам вышли местные старосты с вождем во главе — или, как тут у них называются старшие?

Вопреки ожиданиям Рюка, их пленители не стали задерживаться в лагере тварей. Маленький отряд, не останавливаясь, миновал долину, приютившую скопище чудищ, и рогачи продолжили спуск по свежевытоптанной широкой тропе. Местность вокруг, вплоть до самого вечера, оставалась холмистой. Одинаковые пологие склоны, чередуясь с оврагами, закрывали ребятам обзор. Ни кустов, ни деревьев, лишь плотная серо-зеленая поросль, высотой в человеческий рост. Тихо, пусто, и только ветер гоняет шуршащие волны по травам. Птиц не видно. В воздухе висят облака мошкары. И не одного знакомого запаха, сколько не втягивай носом.

Ночевали у самой тропы, предварительно запустив в заросли рогачей, чтобы те промяли полянку, на вроде звериной лежки. С темнотой пробудились какие-то местные, то ли сверчки, то ли цикады, и округа наполнилась треньканьем. Засыпая, мальчишка подметил, что в Бездне тепло. Гораздо теплее, чем дома.

Следующим утром, когда дорога вывела путников на вершину высокого вала, Рюк увидел внизу стаю крупных животных, столпившихся возле ручья. Появление чернюков не встревожило четвероногих гигантов, чьи спины, хвосты и шеи прикрывала гребенка шипов, плоских, как наконечники копий. Сами нелюди также не обратили внимания на жующих траву громадин. То ли ящеры не охотились на этих зверей, и те их совсем не боялись, то ли… Додумать у Рюка не вышло. Из-за туш шипачей выскочили две длиннохвостые твари и, подбежав к тропе, не то предостерегающе, не то просто приветственно зашипели. Последнее пришло парню на ум после того, как собратья охранников стада, что сопровождали отряд от самой Долины, точно также разинули пасти и премерзко застрекотали в ответ.

Дальше путникам еще несколько раз встречались стада тех же самых неповоротливых чудищ, пасущихся под присмотром зубастых сторожей. Дважды вместе с животными Рюк замечал чернюков — те, распахнув капюшоны, провожали процессию взглядами. Ну а раз их отряду пришлось даже съехать с тропы, пропуская приличную стаю хвостатых зверюг, погоняемую четверкой ящеров на рогачах. Видно, к стоящей у входа в Долину орде, шло подкрепление. Хотя, куда уж больше? Встреченные нелюди на пленников хоть и пялились, но с расспросами к разведчикам не приставали. Оно и понятно — на всех были надеты обычные серо-бурые юбки. Видать, у простых воинов не доставало власти — останавливать идущий отряд.

* * *

Холмы худо-бедно разгладились только через три дня. Не сказать, чтоб просторы вокруг полностью выравнялись, как земле и положено — такой прямоты, как в Долине, здесь не было. Местность по-прежнему то опускалась, то поднималась опять, но уже не так явно. Средь моря травы начали пробиваться лохматые островки не то маленьких рощ, не то крупных кустов. По виду мальчишка не смог однозначно решить — деревья ли это. Высокие стебли, а, может, стволы покрывали широкие мясистые листья, и никаких тебе веток. В Долине таких не росло.

Также стало встречаться значительно больше зверья, и большого, и мелкого. К шипоспинам прибавились рогачи и какие-то новые с плоскими пастями-клювами. Эти последние предпочитали траве листья древо-кустов и весь день кочевали от рощицы к рощице, объедая края островков. Небольшие двуногие ящерки, ростом с козу, тут и там шустро шмыгали в зарослях, кого-то преследуя. А вот крупных хищников не было видно. Только давешние хвостатые прыгуны занимались своей пастушьей работой, да периодически на глаза попадались сами хозяева-ящеры. Но уж тех со зверями ровнять было глупо. Это-то Рюк понимал.

Постепенно кустистых заплаток в покрывавшем округу травяном одеяле становилось все больше и больше. Густые непролазные заросли расползлись настоящими реками, заполняя ложбины и впадины. Кое-где в этих дебрях зияли широкие дыры-протоптыши, ведущие к местам водопоя. Тропа уже несколько раз пробегала такими проходами, пересекая ручьи и небольшие речушки. Рогачи и хвостатые, поднимая облако брызг, преодолевали препятствия вброд, а как-то даже проплыли десяток-другой локтей. Мостов здесь, похоже, не знали. Да и какие мостки выдержат такую тяжесть? Тут бревна нужны в три обхвата, не меньше.

Правда, как выяснилось чуть позже, в Бездне такое бревно отыскать — не проблема. Было бы, чем срубить. На следующий день Рюк наконец-то увидел свое первое дерево в этом загорном мире. За очередной полосой лиственных зарослей путникам открылась равнина точно так же покрытая морем травы, разделенной языками кустарника, как и та, что они миновали последней. Единственным отличием выступали, торчащие вверх на сто, двести, а, может, и все триста человеческих ростов, здоровенные деревья-столбы с синеватыми кронами-шариками на самой верхушке. Причем, на лес увиденное походило мало. Огромные расстояния между древесными исполинами превышали их высоту вдвое-втрое. Словно кто разбросал по гигантской поляне эдакие громадные одуванчики. Вот, спустится сейчас с неба Ярад, да как дунет… Замечтавшийся мальчик осекся. Э нет, здесь у Громовержца нет власти. Здесь Бездна! Зарбагу и дуть, если вздумает.

* * *

Когда еще через день травяные поля разбавленные кустарником сменились сплошными зарослями с редкими проплешинами полян, изголодавшийся Рюк решился на смелый поступок. Во время очередного привала мальчишка заметил в траве на опушке какой-то причудливый плод, напоминавший и цветом, и формой, очень длинную пупырчатую дыню. Кое-как разорвав толстый стебель, парень поднял находку и, протянув ее ближайшему нелюдю, робко поинтересовался:

— Можно мне это съесть?

Так как свои слова пленник сопроводил очевидным движением челюстей, ящер понял о чем его спрашивают. Правда, вот, ответ чернюка ничего Рюку не дал.

— Рраж, — рыкнул нелюдь и, отвернувшись, продолжил заниматься своими делами.

Немного подумав, мальчик все-таки пришел к мысли, что, пожалуй, ему разрешили съесть дыню. Была бы она ядовитой, чернюк бы ее отобрал — пленники им живыми нужны. Хотя, если по правде, откуда уроду знать, что человеку — еда, а что — смерть? Может, местные чудища трескают эти желтые штуки за обе щеки, а его в момент скрутит. В другой ситуации мальчишка бы не отважился пробовать неизвестный плод, но голод притупил страх. Когда тебя день за днем пичкают соленой розовой гадостью, еще и не на то решишься.

В несколько ударов разбив кулаком твердый плод, Рюк осторожно понюхал мясистые внутренности. Пахло сладко. Под слизистым слоем семян обнаружилась белая мякоть: сочная и до одури вкусная. Паренек, как неделю не кормленный, с остервенением набросился на еду. Чавкал так, что за ушами трещало. Остановиться смог только тогда, когда от дыни осталась неполная четверть. Прислушавшись к своим ощущениям и убедившись, что в животе тишь да гладь, мальчик аккуратно собрал все остатки плода и заковылял к дальнему рогачу, где обреталась Тиска.

Не дойдя до пленницы шагов пять, Рюк поймал настороженный взгляд девчонки и, жестами объяснив что к чему, бросил ей куски дыни. Ближе соваться не стоило. Один из нелюдей и так уже смотрел на мальца угрожающе. Ни разговаривать, ни подходить друг к дружке детям не разрешали. Рюк уже схлопотал как-то раз тяжеленный шлепок черной лапы. Повторять не хотелось. Девочка подняла «передачку» и, с нескрываемым удовольствием, съела остатки плода, кивнув напоследок парню — мол, вкусно.

Теперь, хоть с питанием у пленников стало попроще. Сладкие дыни встречались достаточно часто, да и вконец осмелевший Рюк со временем отыскал среди местного разнообразия фруктов и ягод еще несколько съедобных плодов. Ящеры против не были. Сами-то они, видимо, растительной пищи вовсе не ели. Предпочитали мясо. Сырое. За время пути хвостатые твари несколько раз притаскивали чернюкам свежачок, в виде небольших, размером с лису, зеленокожих зверей. Жарить добычу — не жарили. Жрали так, вырезая ножами куски посочнее. С огнем ящеры, как подметил пленник, дружбы вообще не водили. По крайней мере, костров разжигать не пытались ни разу. Хотя, теплынь же стоит. Может, зимой все иначе?

А тропа между тем все вела и вела отряд к югу. Частые ответвления намекали на то, что земля здесь вполне обжита, но поселков пока не встречалось, в отличии от самих чернюков, то и дело попадавшихся путникам по дороге к неведомой цели. По одному, по двое, а иногда и целой гурьбой, ящеры проходили и проезжали мимо. Иногда со зверьем, иногда сами. Порою средь нелюдей попадались более мелкие, с немного другим цветом кожи — зеленца чуть заметнее, и в целом светлее. На таких кроме юбок почти ничего и не было: ни браслетов, ни ожерелий, зато все тело в рисунках. Какие-то причудливые узоры вились белыми нитями, переходя со спины на грудь и обратно.

Рюк почему-то сразу же понял, что перед ним женщины. То есть самки. Хотя оружие у разукрашенных черных баб тоже было. Правда, другое, не такое, как у более крупных самцов. Копья! Почти такие же, как делают родичи в Племени. Только наконечники не из кремня, а костяные, и само древко длиннее на пару локтей. Также мальчишка подметил, что все встреченные ими самки шли сами, пешком. На рогачах, видать, только местные мужики ездили, да и то не все. А вот детей видно не было. То ли местная малышня до взросления дома сидит, то ли у чернюков вообще детей нет. Вдруг, они сразу такими рождаются? Бездна же.

* * *

Десять долгих томительных дней продлилось их полное странностей, страха и новых открытий путешествие по загорному миру. Леса чередовались с полями, холмы с реками, ясная сухая погода с быстрыми проливными дождями, а сон с тряской на спине рогача. Рюк уже всерьез утомился дорогой и с нетерпением ждал завершения странствий. Что бы там в конце не было, а лучше уж побыстрее отмучиться. И так ведь понятно, что ничего хорошего их не ждет. Тянуть — только муки плодить.

Последние мили пути — о чем пленники, ясное дело, не знали — тропа шла меж скопища мелководных озер, разбегавшихся влево и вправо на сколько хватало глаз. Впереди, растянувшись на весь горизонт, возвышалась какая-то круча. Перед ней блестела на солнце река. Большая — явно, не меньше Великой. Поначалу в размежеванных чем-то типа тростника озерцах поверхность воды оставалась свободной и чистой от всякой растительности, но в какой-то момент все пространство по бокам от тропы резко позеленело.

В это было трудно поверить, но у нелюдей здесь были разбиты настоящие водные огороды, или даже скорее поля. Между ровными рядками каких-то чешуйчатых репок, сбивая с ботвы насекомых, бродили вооруженные палками ящеры-самки. Розоватые округлые пузанки выпирали на пять-шесть локтей над поверхностью озера-поля и на столько же уходили вглубь, о чем можно было судить по работникам, чьи тела ниже пояса прятались в мутной воде.

Вскоре пленники, наконец-то, увидели и первое поселение нелюдей. На пологом речном берегу с обеих сторон от тропы, без всякого видимого порядка, жались друг к другу разнообразные шатры и навесы. Между постройками деловито расхаживали черные нелюди. Более светлые самки, наоборот, суетливо сновали туда и сюда. Зачастую не с пустыми руками. Рюк на глазок подсчитал, что самцов здесь раз в семь меньше, чем ящеров-женщин. А самое интересное — зверья почти нет. Только несколько рогачей на лугу в стороне, и какая-то мелочь теснится в загонах у края поселка. И, что странно, опять же не видно детей. Может, здесь и вообще не поселок, а временный лагерь какой-нибудь? Мало ли, как у них жизнь устроена. Вдруг, здесь взрослые постоянно кочуют, а вся молодь со стариками сидит?

Пока мальчик все это обдумывал, тропа вывела их отряд к началу селения, и рогачи затопали меж шатров, направляясь к реке. Поначалу на них почти-что не обращали внимания. Ну едут два чернюка к переправе и едут себе. Потом, правда, кто-то приметил чудных седоков, прятавшихся за спинами нелюдей, и путников сразу же окружила толпа любопытных. В этом ящеры ничем не отличались от людей. На диковину поглазеть всем охота. Хорошо, хоть, что щупать детей в этот раз разведчики не позволили. Пришлось местным одними смотринами ограничиться. Самки, так и вообще, не приближаясь, таращились на людей из-за спин мужчин-ящеров. Но воротники, правда, встопорщили, как и самцы. Видать, нелюдям одних глаз было мало. Кроме зрения, слуха и нюха чернюки вовсю пользовались еще одним, неведомым мальчику, чувством. Знать бы еще, что они могут так «видеть» — вот, в чем загадка. Рюку и раньше казалось, что чернюки так пытаются залезть в его мысли, а теперь он в этом, и вовсе, уверился. Только вот, фигушки! Пусть, хоть лопнут с натуги, а ничего у них не получится. В этом Ярад людей уберег — нет у чудищ зарбаговых над человеческим разумом власти. Не раз уже убедиться пришлось.

Рогачи, между тем, не останавливаясь, протопали дальше, и вскоре пленников уже спускали на землю у самой воды. Река оказалась все ж меньше Великой, но тоже не маленькая — четверть мили в ширину будет. Зато течение вдвое быстрее. У дальнего берега, так и вообще, стремнина ярилась волной, закручиваясь в неслабые тягуны. Там скальная круча спускалась в воду отвесом. Глубина, поди, жуткая — до дна не донырнешь. А стена, кстати, сплошь из белого камня, но Рюк давно уже перестал удивляться — в Бездне всяческих скал и камней, что по осени грязи. Это в Долине даже самый завалящий булыжник не сыщешь нигде, кроме как возле гор, а здесь запросто ногу свернешь о валун укрытый в траве — этого добра здесь навалом. А еще по всей круче какие-то норы зияют провалами входов. А от них к воде спускаются ременные лесенки. Не иначе — дома! Только вот, хозяев не видно, прячутся почему-то. А самая большая дыра на утесе, что выпирает вперед здоровенной шишкой. Отчего-то мальчишка сразу же решил — им туда. Осталось только реку одолеть.

Рюк, заранее приготовившийся к заплыву на спине рогача, оторвав взгляд от противоположного берега, с удивлением обнаружил лежащий у края воды большой плот. Толстые, с ногу взрослого человека, суставчатые стволы, из которых и была собрана плавучая вязанка, парень сразу признал. Такие, язык не повернется сказать — деревья, росли здесь повсюду. При жизни зеленые, с белой пахучей мякотью в сердце стебля, а, как срежешь и высушишь, начинают желтеть и крепчать. Нутро же со временем быстро пустеет. Получаются легкие ровные палки любой толщины. Ящеры это растение, как мальчишка заметил, использовали повсеместно. И подпорки для навесов, и копейные древки из них делали. Вот и плот смастерили. Обрезанные концы чем-то закупорили. Получились отличные поплавки — никакое дерево не сравнится.

Доставившие их сюда ящеры по-быстрому о чем-то переговорили со своим собратьями из местных, и те сразу же принялись разматывать длинные ремни, привязанные к краю плота. Один из нелюдей в это время зашел в воду по пояс и, раскрыв капюшон, начал водить головой влево-вправо, как будто что-то выискивая в русле реки. Впрочем, поиски длились недолго. Вскоре поверхность воды в какой-то паре десятков локтей от берега вздулась пеной и брызгами. Всплывшее чудище напоминало опять-таки ящерицу, только огромную и зубастую. Длинное пупырчатое тело, казалось, состояло только из хвоста и пасти. Даже глаза и ноздри уродливого существа нашли себе место прямо на верхней челюсти. Разобрать, где у твари заканчивается голова и начинается туловище было бы решительно невозможно, если бы не широкий кожаный ошейник, опоясывающий зеленую тушу. К нему-то вызвавший речное страшилище ящер и привязал идущие от плота веревки-ремни.

Дальше Рюк стал свидетелем, а заодно и участником, очень странного, но зато очень быстрого плавания. Без видимых усилий чудище стащило плот в воду и, наплевав на течение, повлекло его по прямой к тому берегу. Двое пленников и четверо чернюков преодолели широкую реку даже не замочив ног. Послушная тварь подвезла плот точнехонько к краю утеса, аккурат к той здоровой дыре, что подметил мальчишка.

То, что издали Рюк прежде принял за выступ единой скалы, оказалось отдельным куском. То есть островом. Величественный обломок прибрежной кручи, шириной локтей в двести и длиной втрое больше, со «спины» обмывался узкой бурливой протокой. К такому укрытию пойди-подберись. А если и подберешься? Что дальше? Дыра высоко — не залезть. Это для них сверху лестницы скинуты, а не будь их, и все — возвращайся назад. До проема три роста людского — неодолимая высь. Видать и у ящеров враги есть. Или были когда-то — скала-то предревняя, вон, как кромка на входе истерта, где ремни перегибом идут.

Размышления Рюка прервало появление двух чернюков, высунувшихся из отверстия наверху. После короткого рычаще-шипяшего разговора приплывшие вместе с пленниками легко вскарабкались по лестнице и очутились в просторном каменном гроте, уходящем вглубь острова. Здесь было светло и прохладно, причем свет шел не только от входа, но и с противоположной стороны. Зная размеры скалы, Рюк было подумал, что эта нора прошивает всю глыбу насквозь, но ошибся. Проход вывел их в круглый зал, свод которого разрывала большая дыра с оплывшими краями. Проникавшего сквозь пролом в потолке света вполне хватало, чтобы во всех подробностях рассмотреть причудливую пещеру. А посмотреть здесь было на что.

Стены зала покрывали выпуклые резные рисунки. Таких чудес мальчишке прежде видеть не доводилось. Рот Рюка сам собой приоткрылся от изумления. Неведомые древние мастера потрудились на славу, заставив камень хранить истории прошлого. Чудища всех мастей и размеров, сцены охоты, какие-то схватки зверья меж собой, бои самих чернюков друг с другом, совсем уж невероятные битвы, где все вперемешку и сразу не разобрать кто кого убивает. Видимо, нелюди очень ценили хорошую драку, раз всюду на стенах застыли сплошные сражения.

Правда, Рюк не успел даже трети всего рассмотреть. Так, чуть-чуть совсем — только то, что само в глаза бросилось. Все внимание пленника, как только они вошли в зал, сразу же сосредоточилось на другом. В центре пещеры у огромного плоского валуна сидели, поджав под себя колени, четверо обвешанных с ног до головы пышными костяными ожерельями и браслетами ящеров. Ярко-желтые, как будто бы горящие на мерзких мордах, глаза изучающе смотрели на пленников. Чрезмерная худоба конечностей и обвисшая местами кожа недвусмысленно намекали на преклонный возраст нелюдей. Воротники-капюшоны старцев само-собой тоже были раскрыты. Краткий миг — и все четверо разом вскочили на ноги под яростный перестук костяных побрякушек. Рюк сперепугу аж вздрогнул. Такого проворства он от этих иссохших развалин не ожидал.

— Мхарсса! — резко вытянул лапу один из дряхлых уродов. — Хисс дрраг мхарсса!

Когтистый палец указывал точно на пленников. И, ведь, сразу понятно: это «мхарсса» — не приказ, не ругательство и уж точно не приветствие. Шипящее слово прозвучало, как некое имя, или название. Сомнений быть не могло — их узнали. Но как?!

Ну не могли же эти древние ящеры прежде видеть людей! Они здесь, в Бездне, а люди живут за горами. Неужели сам Зарбаг им поведал, как человек должен выглядеть? В сказки про то, что злые люди после смерти сюда попадают Рюк не верил. Раньше-то да, но теперь, когда сам здесь почти две недели средь чудищ… Нет. Не то это место. Души мертвых в каких-то других мирах обретаются. Здесь все больно живое. Другое, чужое, страшное, но точно живое. Не в том ответ искать надо. Но вот, в чем?

Рисунок! Испепелив взглядом пленников, старцы-ящеры синхронно повернулись к правой от Рюка стене. Парень невольно скосил глаза в ту же сторону. Как он мог сразу этого не заметить?! Выдолбленная в камне картина занимала изрядную долю всей ровной поверхности этого края пещеры. Глубокие борозды-линии складывались в понятный и четкий образ — человеческая фигура, заключенная в круг. Деталей немного, но обознаться решительно невозможно. Неизвестный художник даже смог передать спокойную уверенность позы. Этот человек, похоже, не боялся, ни чернюков, ни их тварей. А, ведь, те нападали со всех сторон. Круг был плотно облеплен по внешней границе чудовищами. Очень странный рисунок. Мальчишка, как зачарованный, таращился на чудесную стену, не в силах оторваться. Картина далекого прошлого пленила его своей тайной. Что же это за круг?! Парню казалось, что еще чуть-чуть, и он разгадает загадку. Ответ где-то рядом. Вот-вот, и… Рюка грубо дернули за руку, и ощущение ускользающей истины вмиг улетучилось. Скоротечное посещение пещеры старцев закончилось, и пленников потащили к выходу. Черная когтистая лапа сильно сдавила предплечье, но мальчик не почувствовал боли. На лице паренька играла улыбка. Загадочный человек с рисунка не боялся зарбаговых тварей. А значит… Значит, надежда есть!