Пролог

Орден Мудрости

Несуразная кособокая шляпа прыгала по дороге, гонимая ветром. Соломенный головной убор, шелестя разодранными полями, проделывал на бегу замысловатые кульбиты, один чуднее другого. Серое облачко пыли, сопровождавшее нелепого «циркача», игриво клубилось над самой землей. Не будь шляпа так замусолена, дорожная грязь в пять секунд изменила бы цвет попрыгуньи. Но, увы — некогда желтая яркая шляпа и так давно потемнела, утратив весь лоск и покрывшись размытыми пятнами.

Хозяин соломенной жути прилично проигрывал в возрасте своему головному убору, но в скорости уступать не хотел. На вид лет восьми босоногий мальчишка вприпрыжку скакал вслед за шляпой. Беглянка никак не сдавалась и под хохот толпы продолжала свое путешествие, кувыркаясь в воздушных потоках. Народ из ползущих по тракту телег и повозок шутливыми выкриками подбадривал паренька. Не отставали в задорных подначках и пешие путники. Дорожная публика вовсю веселилась, вот только помочь мальчугану никто не спешил. Радуясь бесплатному представлению, крестьяне гоготали и улюлюкали, а один долговязый погонщик овец так и вовсе пнул шляпу ногой, предавая ей скорости.

Веселье на воркском тракте царило недолго. Северный ветер принес стук копыт. Причем, многих. Народ на пути верховых разбегался, освобождая проезд. Повозки спешили прижаться к обочине. Середина дороги пустела на глазах. Конные приближались, и в поднявшихся пыльных клубах уже проступили очертания угловатой черной кареты. Несущийся экипаж сопровождало две дюжины воинов, что с лихвой подтверждало и так очевидное — в столицу Лингана направляется некто особенно важный. Двое звенящих кольчугой охранников скакали впереди кареты, расчищая дорогу. Задача сих воинов легко выполнялась сама по себе, ибо люд был привычен к подобным маневрам, и толпа расступалась заранее, не дожидаясь приказов и криков.

Стремительная процессия почти поравнялась с тем местом, где мальчик смешил ротозеев охотой за соломенной дичью, когда налетевший порыв ветра швырнул шляпу в сторону. Ни секунды не думая, чумазый хозяин не менее замызганного головного убора ринулся вслед за беглянкой. Малец настолько увлекся погоней, что не заметил произошедших вокруг перемен. Причем, вильнул несмышленыш так быстро и неожиданно, что удержать его никто не успел. Передовые уже проскакали вперед, и отогнать глупыша было некому. Кто-то из ближних зевак было кинулся ребятенку на помощь, но уже слишком поздно…

Возница рванул поводья, уводя в сторону четверку гнедых. Противно заскрипели рессоры. Карету шатнуло. Детский крик потонул в дружном вздохе толпы.

Протянув по инерции еще ярдов двадцать, экипаж остановился. Карету качало из стороны в сторону. Фыркали недовольные лошади. А в месте трагедии плотный строй верховых уже смыкал круг. Многие солдаты спешились и, склонившись над распростертым телом мальчонки, негромко о чем-то переговаривались. Убрав с лиц улыбки, зеваки тянули шеи, стараясь хоть что-нибудь разглядеть за широкими спинами воинов. Вмиг отыскавшиеся родители малыша судорожно протискивались между конских боков.

Несколько долгих секунд, и отчаянный вопль прорвавшейся к сыну матери подтвердил догадки собравшихся ротозеев — случилось самое страшное!

Двое стражников вытащили из тесного круга отца погибшего ребятенка. На лице мужика начинал растекаться синяк. Грязные щеки блестели дорожками слез. Взбешенный утратой крестьянин по началу бросился на служак с кулаками, но, получив увесистую затрещину, взял себя в руки и сейчас только беззвучно ругался сквозь зубы и зло зыркал из-под сведенных в кучу бровей.

Один из солдат стремглав подбежал к карете. Темневшее мутным стеклом небольшое окошко слегка приоткрылось. Из недр покрытого золоченой резьбой экипажа дохнуло ароматом духов, и послышался голос:

— Что случилось? Почему стоим?

Интонация вопрошавшего не оставляла сомнений — важный пассажир недоволен. Звуки с шипением вылетали из глубины экипажа, словно невидимый господин говорил сквозь сжатые зубы. Там, в полумраке, на мягком диване восседал человек не привыкший к задержкам. А если промедление еще и не обусловлено веской причиной… Магистр Теннарий, первое лицо Ордена Мудрости во всем Ворке, был скор на расправу.

— Господин, мы мальчишку зашибли, — доложил солдат. — Сразу насмерть. Под колеса попал. Недоглядели родители.

— Сюда их, — последовал быстрый приказ.

— Кого?

— Да родителей, бестолочь!

Эта гневная фраза прозвучала уже в разы громче. Народ вдоль дороги расслышал и сразу притих. Любопытство усилило градус. Командир эскорта рванулся назад, и вскоре двое воркийцев, осмыслив приказ, потянули крестьян к карете.

Не прошло и минуты, как несчастная мать, чей невидящий взгляд обреченно сверлил пустоту, очутилась возле черного экипажа. Ноги женщину не держали, и она, словно куль, без движений висела на крепких руках северян. Крестьянин-отец стоял сам. Он теперь не брыкался и даже перестал сквернословить. Но дышал, как взбешенный кабан, с шумом гоняя сквозь нос пыльный воздух.

Окно экипажа открылось шире, и на лицо пассажира упали солнечные лучи. Те зеваки, кто смог разглядеть гриву светлых волос с парой кос по бокам, дружно ахнули. Загадка — кто так сильно торопится в Визбург раскрылась. Вечный! Да еще из старейших!

Подданным Рудольфа VI, жителям королевства Линган, прически Вечных могли рассказать многое. Носит мужчина длинные волосы, словно девка какая, выглядит молодо, богато одет. Знай — это Вечный. Или, как их еще величают имперцы — бездушный. А еще можно — юный старик, Зарбагов сын, или Проклятый. Много прозвищ у этих бессмертных. Ну а если коса, значит, старый и видел две Бури. Вон последняя месяц назад отгремела. Порушила горы, наделала бед. Но не здесь — Визбург больно далек от стены. Здесь спокойно. Знать, теперь кос у них поприбавилось. Новый цикл пошел. Мир опять увеличился малость… А вторая коса говорит, что ее обладатель аж три Бури встретил на длинном веку. Таких меньше. Значительно меньше. И, как правило, птицы ну очень большого полета — таких встретишь редко. Оттого-то и гомон пошел вдоль дороги. Признали.

Воркский тракт оживился. Люди шепотом делились друг с другом догадками. Что понадобилось этому воркскому Вечному в Визбурге, да еще и так срочно? Вон как летели…

— Значит, так, — тоном не терпящем возражений начал бездушный, — По пять плетей каждому за то, что проглядели ребенка. — Столпившийся вдоль дороги народ зароптал. — Еще по пять за мое потерянное время. — Ропот усилился вдвое. — А это на достойные проводы мальчика к Яросу. — В дорожную пыль из окна экипажа полетел золотой, и голос толпы в тот же миг зазвучал по-другому, теперь одобрительно.

— Будет сделано, мой господин, — отчеканил солдат.

— Даю три минуты, и сразу за мной, — бросил Вечный и, отведя взгляд от охранника, добавил для кучера: — Марек, трогай. Догонят.

Длинные поводья взметнулись дугой, кони с места рванули вперед, и карета продолжила прерванный ранее путь. Часть охранников двинулась следом, взбивая еще не осевшую пыль. Несколько же солдат задержалось исполнить приказ господина. Вскоре крик боли, родившийся в свисте кнута, подтвердил — все закончится быстро.

Экипаж уже скрылся вдали, а народ все судачил о странном дорожном событии. И не смерть малыша обсуждалась людьми. Не суровое наказание бедных родителей заставляло горланить зевак. Даже брошенный золотой — целое состояние для иной крестьянской семьи, не являлся причиной столь бурной реакции публики.

Коса! Третья коса, что мелькнула в окне перед тем как карета умчалась, не сходила у всех с языка.

* * *

Визбург рос с каждой новой минутой. В обрамлении пестрых заниженных пригород поднимались все выше массивные стены. Тракт вел путников дальше на юг, обходя крупный город с восточного края. Там, в торговых предместьях, находились склады и крестьянский базар. Там селился ремесленный люд, и теснились трактиры попроще. За глубокими водами Линга от широкой старинной дороги отходили проулки и улочки, ведущие в сторону города. Все они, попетляв по трущобам, приводили к одним из ворот, где уже проводился досмотр товаров, и взымались различные пошлины.

Пробежав вдоль бедняцких кварталов, тракт прощался с столицей Лингана и вел дальше к полудню, изменив по пути название на хартийский. Визбург все приближался, и уже впереди замаячил край очереди из желающих пересечь реку по бесплатному, но довольно узкому мосту, носившему гордое имя — Новый. Местами прогнивший дощатый настил таковым было трудно назвать, ну а каменные плиты опор зеленели таким пышным мхом, что казались и вовсе старинными.

То ли дело другая широкая арка, переброшенная кем-то из древних строителей через Линг милей западнее. Черный гладкий гранит соединял берега водоносной артерии в самом узком из мест в черте города. Словно в шутку тот мост звался — Старым, и уже далеко не всем дозволялось безвозмездно воспользоваться этим архитектурным шедевром. Старый мост упирался едва ли не в самую стену. Здесь границы столичного города подбирались вплотную к воде, и весь берег был скован в мощеную набережную. Каменные массивные плиты ступенями уходили к причалам, возле которых сутки напролет не стихала торговая суета. Еще бы! Как-никак Линг — главная дорога всего королевства. Куда уж каким-то там трактам. И камень, и лес, и руда для железных цехов приплывали на баржах от гор по реке. Не потянешь такие объемы по суше — никакие телеги не выдержат.

Не добравшись до шумевшей у входа на Новый мост толчеи, кортеж магистра Теннария свернул с тракта к северу, и уже через десять минут колеса кареты застучали по каменным плитам другой переправы. Короткая улица на южной стороне реки быстро уперлась в распахнутые настежь ворота. Со стражей проблем не возникло — штампы в грамотах были уж слишком весомы, да и так… не слепые же право стояли в охране у врат.

Путь продолжился дальше, но теперь по старинным богатым кварталам. Скорость резко упала. По узким загруженным улочкам люди двигались медленно, и расступаться, как раньше на тракте, никто не спешил. Трехэтажные, да и выше, дома шли сплошным монолитом. Редкие арки туннелями уводили прохожих по внутренним дворикам. Перекрестки, особенно густо забитые транспортом, встречались нечасто и походили один на другой, как кедровые шишки в мешке древолаза.

Поворот. И еще один. Десять долгих минут — и, свернув напоследок, экипаж иностранца выбрался на дворцовую площадь. Кучер смело направил четверку коней прямо к главному входу. У парадных ворот цитадели Рудольфа VI задержались чуть дольше, чем у внешней стены. Королевский дворец как-никак — ничего не попишешь. Закончив формальности, и карета, и всадники миновали огромные створки, обитые кованой сталью, выехав на гранитные плиты устилавшие замковый двор. У ступеней, ведущих в палаты дворца, возница дернул поводья — здесь их дорога заканчивалась. Не успел экипаж остановиться, а расторопные слуги уже спускались встречать долгожданного гостя. Дверь кареты открылась, и Теннарий ступил на Линганскую землю, небрежно отмахнувшись от протянутых рук.

Пара личных охранников Вечного в тот же миг появились с обеих сторон от магистра — высоченные, мощные, просто титаны из древних легенд, а не люди. У дверей к ним прибилось еще двое местных солдат и лакей, семенивший слегка впереди. Небольшой коридор; зал, набитый придворными, что лениво болтали о чем-то пустом; снова двери; широкая лестница — Вечный знал куда шел. Далеко не впервые ему приходилось бывать в этом древнем дворце.

Наконец, прошагав еще пару минут, обладатель трех кос очутился в просторном богато обставленном холе. Здесь дубовую дверь охраняли шестеро воинов: тоже рослые, статные; каждая из трех пар в своей форме; стоят по двое, держатся особняком. Все склонились в поклонах, а расторопный лакей уже спешил открыть створки. Магистр проследовал дальше по коридору. Воркийцы-охранники остались снаружи, присоединившись к коллегам по цеху.

Невеликая комнатка, и еще одни двери. Эти несколько последних шагов Теннарий проделал уже в одиночестве. Дальше идти дозволялось лишь избранным, к коим и относился магистр.

Светлый зал, открывавшийся за вторыми дверьми, поражал своей вычурной роскошью. Золоченые рамы обильно развешенных по стенам картин блестели на солнце. Тяжелые бордовые шторы обрамляли высокие витражные окна. Пол пестрил разноцветной мозаикой. Длинный, красного дерева, стол окружали массивные кресла, столь величественные, что и троны иных венценосных особ на их фоне смотрелись бы блекло.

Кресел в зале имелось три пары: пять одинаковых, и одно еще больше других, словно его создавали для некого великана. Гигант этот пока не явился — место его пустовало. Зато за столом восседали три человека обычных размеров. Или вернее, о чем говорили прически и юность присутствующих, зал удостоили своим появлением трое Вечных.

Все, как один, стройные, подтянутые, богато и стильно одетые, при мечах и с холодными взглядами. Десять кос на троих подтверждали — здесь каждый постарше дворца, приютившего нынче компанию молодых стариков за своими высокими стенами. Встретить вместе столь заслуженных долгожителей существовала возможность лишь здесь, в самом сердце Лингана, в зале совета магистров. Да и то крайне редко. Сегодняшний день можно будет смело записывать в летописи. Что, впрочем, наверняка и случится.

— Неужто магистр Теннарий! — делано встрепенулся один из сидевших за длинным столом. — Что-то, Вы, нынче запаздываете. В Ворке Буря разбила дороги?

— Брось свои шуточки, Гордон, — огрызнулся Теннарий. — Дороги у нас уж получше, чем в Фелии. Тебе ли об этом не знать.

— Ланси плевать хотел на состояние дорог в своем княжестве. Он ими не пользуется, — вмешался в разговор темноволосый мужчина, сидевший справа от магистра из Фелии. — Лесной предел особо его не влечет, а к югу от Галя уже начинается Салтия, где дороги отличные.

— Не отрицаю, — Гордон Ланси расплылся в довольной улыбке. — Для меня большинство поездок начинаются с моста через Линг. А за ним уже Тарг и прекрасные тракты по княжеству Йозефа. Но это если мой путь лежит не на запад. Там уж проще по морю.

Но Теннарий, казалось, фелийца не слушал, ибо перебил его на последних словах, обратившись к брюнету из Салтии:

— Видишь, Йозеф. Других не заманишь в леса дикарей, ну а я там брожу месяцами. Экспедиция за экспедицией. Оттого и сейчас опоздал. Вы давно уже прибыли?

— Третий день сидим с Ланси в Визбурге, — скривился салтиец. — А вчера вон и Берг подоспел. Ждем тебя и Эркюля.

— Ха! Валонгец опаздывает? — удивился Теннарий. — Я-то думал он здесь. Просто в зале отсутствует. Старый лис пунктуален обычно, как сборщик налогов. Неужели у нашего стриженого что-то не по плану пошло?

— Мы и сами не знаем, — встрял Гордон. — Но для шуток теперь у меня повод есть — и какой! Безупречный Эркюль Дамаран опоздал на совет — это нечто!

— Радуешься, что у тебя репутация разгильдяя? — поддел фелийца Теннарий. Но мигом спустя, решив что слегка перебрал, внес поправку: — В сравнении с нами, конечно.

— Ой, ладно тебе. Попрекать меня вздумал. Сам в Бурю шлялся незнамо где, а разгильдяй значит я, — парировал Ланси без злобы. — А с зачатием как? Не промухал момент? Сам же знаешь — очередная возможность теперь нескоро представится.

— Не надо держать меня за полного идиота, Гордон. Эльза со мной была. Про такое не забывают.

— Хватит вам уже ерничать. Ну прямо, как малые дети, — оборвал перепалку «любезностями», доселе молчавший Мариуш Берг.

Светловолосый голубоглазый красавец выглядел так же молодо, как и остальные магистры, но лишняя коса за спиной свидетельствовала о его старшинстве. Хартиец сидел упершись локтями в столешницу и всем своим видом показывал, что приехал сюда не трепать языком. Берг был собран, серьезен и, насупившись, исподлобья смотрел на младших членов совета с презрением. Но это могло показаться лишь тем, кто не знал Мариуша так хорошо, как трое магистров, собиравшихся в этом зале неизвестно в который раз. Берг так глядел абсолютно на всех, будь то крестьянин, король, или юная дева. Троих же своих менее старых соратников ворчун уважал и какой-то, пусть даже и маленькой, частью души несомненно любил.

— Ой, Мариуш, полно тебе. Мы же долго ни виделись. Дай почесать языки, — отмахнулся фелиец.

— И действительно, Берг. Пусть играют в словеса, раз хочется. Все-равно же верховный не спустится к нам до приезда Эркюля, — поддержал Йозеф Гордона. — Можешь сам поострить, или сплетни какие подкинь. Целый день ведь сидишь, как на иглах.

— Да какие остроты… У меня дел по горло, а я здесь сижу, — возмутился хартиец. — Харбург слишком уж близко к горам — нам изрядно досталось.

— Ладно люди… Но ты-то на что? Понимал ведь, что строить там город опасно, — укорил Ланси Берга.

Тема Харбурга на совете уже поднималась не раз, но Хартийский торговый союз управлялся палатой купеческих старост, и влиять на такую ораву напыщенных умников удавалось с великим трудом. То ли дело монархии. Там где власть над страной собиралась в руках одного человека, Орден Мудрости с легкостью устанавливал свое теневое правление. Шесть держав, где крамола возникшей в Даргоне уже больше цикла назад новой ветви религии не смогла закрепиться, были плотно опутаны паутиной могучего Ордена. Реальная власть над востоком уже много веков находилась в руках группы Вечных, предводители коих и сидели сейчас в этом зале.

— Гордон, мать твою! — гневно рявкнул хартиец. — Уж меня-то хотя бы не трожь со своими подначками. Видишь же, что нет настроения.

— У тебя настроения никогда нет, старый ворчун, — не сдавался фелиец. — Управление Хартом из тебя выжимает все соки. Может, ну его? Бросай все к чертям и с Теннарием в лес на полгода. Развеешься…

Ругательства, которые Берг несомненно собирался обрушить на Ланси в ответ, так и остались на стадии мыслей. Дверь, да не та, что недавно впустила Теннария в зал, а другая, укрытая в дальнем углу помещения, распахнулась без стука, и в комнату вошел удивительно маленький Вечный.

Пяти футов ростом, какой-то весь щуплый, с фигурой подростка, болезненно бледный. Верховный магистр Виторио Навас не выглядел грозным правителем четверти мира. На юном овальном лице кожа мягко блестела. Ни бороды, ни усов, ни даже малого намека на щетину. Тонкие яркие брови, роскошные черные волосы, зеленые большие глаза, острый маленький нос — красоте Вечного могли позавидовать многие девушки. Нежный женственный облик Виторио дополнял элегантный костюм из зеленого бархата. Внешний вид «древнего мальчика», как верховного иногда за глаза называли соратники, не вселял ни страха, ни трепета. Но, кто знал его, мог подтвердить — под маской жеманного щеголя скрывается невероятно сильная личность с железным характером и острейшим умом.

Четверо Вечных синхронно поднялись со своих кресел и замерли, приветствуя Наваса. Верховный магистр прошествовал к столу и с достоинством уселся на исполинский трон. Только тогда остальные тоже приняли сидячее положение. Зеленые глаза быстро обежали присутствующих, и Виторио заговорил:

— Приветствую, братья. Спасибо, что так быстро откликнулись на призыв. Повод собраться действительно важен. Буря принесла некоторые ответы… Кстати, чуть не забыл, — слукавил верховный магистр, чья память прорех не имела, — поздравляю вас всех с новым циклом и новыми косами. Пусть время дарует вам радость.

— Вечность наша, — хором откликнулись гости на ритуальную фразу Хозяина запада. Затем время церемоний закончилось вместе с порядком, и Вечные заговорили разом.

— Мудрейший, а где Дамаран? — разобрало любопытство Гордона. — Неужели его раскусили?

— А что там с разломом? Открылся? — вторил фелийцу Йозеф Зеленски.

— Что компас? — не отставал от соседей Теннарий.

— Тише, братья! — хартиец даже поднялся из кресла. — Верховный сейчас все расскажет. Имейте терпение.

— Спасибо, Мариуш, — поблагодарил Навас Берга, когда все умолкли. — Я прекрасно вас понимаю. Эмоции… Сегодня они уместны. Мы очень долго ждали этой Бури. Терпение стало иссякать и у нас, тех кто умеет ждать, как никто другой. Ладно, не томлю боле. Давайте обо всем по порядку.

Четверо Вечных замерли в предвкушении новостей, способных изменить мир, и Виторио не играя словами выдал сразу же самое главное:

— Разлом открылся. Там же, в Ализии. И главное даже не это… — секундная пауза прошлась мурашками по коже бессмертных. — Компас, как мы и думали, указывает за горы на юг…

— Ха! Все-таки я был прав! — Ладонь Теннария врезалась в стол. — Не Лесной предел, не Сария… иначе бы мы нашли. Извините, Мудрейший. Я Вас прервал.

— Ничего, Кант. Насладись заслуженным триумфом. Мы все ошибались… — Губы Наваса растянулись в еле заметной улыбке. — Да и отыскать компас смог именно ты. Будем надеяться твои таланты Ордену послужат и дальше. И возможно уже очень скоро.

Теннарий Кант, лучший следопыт во всем Ордене Мудрости, довольно кивнул, принимая слова благодарности. Именно он после сотен лет безуспешных поисков чуть более века назад, сумел отыскать древний компас в бесконечных чащобах Лесного предела.

— По понятным причинам Эркюль отступил от изначального плана и отправился вместе с отрядом на юг, — между тем продолжал обладатель пяти черных кос. — Компас с собой он не взял. Сами понимаете — риск слишком велик. Вдруг, камень найти не удастся? А без камня… Без камня все тщетно.

Вечные молча внимали верховному. Почему Орден так остро нуждается в камне силы — магистры знали прекрасно. Понимали они и решение Дамарана — не брать с собой компас. Без маленького голубого кристалла любой артефакт из наследия древних оживал лишь во время Бури. Но стоило горам успокоиться, как энергия покидала те редкие вещи предтеч, что покрытые тайной хранились в запасниках Ордена.

— Но с другой стороны, шансы есть. — Мелодичный голос Виторио зазвучал громче. — Если Эркюль отыщет следы этой бабы, а как следствие и сам камень, мы должны быть готовы. — Косы Вечных заколыхались в такт согласно кивающим головам. — В первую очередь, необходимо стянуть в Валонг, на границу с Империей, наши лучшие силы. Во вторую, нужно как можно быстрее подготовить наших государей к мысле о возможной большой войне.

На этих словах миниатюрный Вечный прервался и по очереди заглянул в глаза каждого из членов совета.

— Имейте в виду, — поднял изящный палец Виторио. — Война — это крайняя мера. Наша задача обойтись без нее. Может, нам и по силам Империя, но даже та благородная цель, что стоит перед нами недостойна того, чтобы ради нее весь мир утопить в крови. Реки крови — не метод Ордена Мудрости. Ручеек — это можно. Благо смертные плодятся, как кролики.

На этом все главные новости кончились. Дальше Навас пустился в конкретику, и глобальные планы могучего Ордена начали дробить на детали. Пятеро всесильных магистров восседали за длинным столом, обсуждая возможное будущее, а шестой в это самое время пробирался лесами Долины в поисках заветного камня. Малкольм Зорди — поддельный валонгский купец, он же Эркюль Дамаран направлялся к развалинам дома другого Мудрейшего и еще не догадывался, что предпринятая им экспедиция успеха не принесет. На север он вернется без камня.

 

Глава первая

Рыбаки

— Прыгай! — заорал Кабаз и, спихнув Ингу в воду, перевалился через борт челнока.

Вторая стрела просвистела над их головами и без брызг погрузилась в озерную гладь. Еще одна ткнулась в донный песок на шаг ближе к берегу. Другая же снова клюнула борт. Предупреждением такой обстрел было сложно назвать даже с натяжкой. Неизвестные явно старались, если и не убить чужаков, то хотя бы ранить. Припугнуть бы хватило и первой стрелы. Значит, дело в другом.

Едва покинув лодку, Кабаз в два рывка развернул ее боком к берегу и, прикрываясь этим плавучим щитом, начал пятиться назад в глубину. Обстрел в тот же миг прекратился. Появилась возможность осторожно выглянуть из-за борта и краем глаза пройтись по окрестностям.

Густая зеленая каша подлеска начиналась всего в тридцати шагах от воды. Плотные заросли окаймляли пляж непроглядной стеной — прячься кто хочешь. Самих лучников не было видно, но стрелы на нежеланных гостей сыпались именно оттуда. Это можно было понять по кустам, что нет-нет шевелились то слева, то справа. Также под кронами слышались звуки какой-то возни. Что-то явно готовилось.

Холодная вода привела парня в чувства. Кабаз торопливо зашарил по дну челнока. Несмотря на то, что делал он это не глядя, пальцы быстро нащупали стрелы, лук и копье. Охотник стянул все за борт — теперь он хотя бы готов постоять за себя не с пустыми руками.

— Зачем стреляете?! — звонко крикнула Инга у самого уха. Кабан аж дернулся от неожиданности.

В зарослях ее тоже услышали. Суета в лесу стихла, но с ответом никто не спешил. Короткая пауза — и ветви кустов вновь задвигались. Того и гляди ломанутся все разом — тогда им не сдобровать. Инга, видать, думала точно так же, так как не стала дожидаться решения «невидимок» и закричала опять:

— Эй, Тразм! Вы что, своих не признали!

— Ты чего? — удивленно уставился на подругу Кабан.

— Проверила не Варханы ли там, — буркнула в ответ девушка. — Кажись не Варханы. А то бы хоть как-то откликнулись. Приготовься, сейчас полезут.

— На, держи. — Сунув Инге копье, охотник потянулся в колчан за стрелой.

— Эй, в кустах! Я тоже с луком! — в кои-то веке проявляя инициативу, заорал Кабаз. — Первый, кто сунется — получит стрелу в кишки! Я с такой близи не промажу!

Кабан старался, чтобы голос его прозвучал как можно более грозно. Сам-то он не был уверен, что способен попасть по бегущему, стоя в воде, да еще и задрав лук над лодкой. Но мгновения шли, шли и шли. Сердце отбило едва ли не сотню ударов, а засевшие в зарослях недруги все никак не решались проверить его меткость стрельбы. Похоже, угроза сработала.

— И что дальше? — шепотом обратился к Инге Кабаз. — Отплывем потихоньку назад вместе с лодкой, ну а там уже внутрь залезем?

Ответить Инге не дали. Притаившиеся в кустах «невидимки», видно, все же решили повременить с нападением. Вылетевшие из леса слова подтвердили — атака откладывается.

— Слышь, Рыбаки. Есть предложение. — В голосе звучали презрение и уверенность в собственных силах. — Вылазьте на берег, бросайте оружие, и мы вас не тронем.

— А у нас встречное предложение, — мгновенно откликнулась Инга. — Вы спокойно сидите в кустах, а мы уплываем обратно. Все остаются целы и при своем.

— А через неделю сюда приплывут Мирты. Как же, нашли дураков. — Теперь слова неизвестного раздались ближе. — Дороги назад для вас нет. Не надейтесь. Лучше уж по добру вылезайте. Жизнь сохраним. Даю слово.

— Не отпустят, — разочарованно пробормотала Инга. — Что-то они натворили и теперь Миртов сильнее чудовищ боятся. Давай-ка и правда вылазить.

— Да ты что! Совсем сбрендила?! — не поверил Кабаз своим ушам. — Да нас же убьют!

— То еще на двое. Может и выкрутимся, — поспешно ответила девушка, выглядывая через край лодки. — А вот попробуем сдернуть — точно убьют. Два шага назад — и дно под ногами закончится. Они только того и ждут. Не успеешь ты на десять локтей отплыть, а они уже к воде выскочат и с боков зайдут. Подстрелят на раз.

На это Кабаз не нашел, что ответить. Инга же, как обычно все решив за двоих, начала торопливо давать наставления:

— Это явно какие-то пришлые. Слышал, как он нас рыбаками окликнул? Значит, сами не рыбаки стало быть. Говорить буду я. Ты запомни — мы Варханы и сюда приплыли от демонов спрятаться. Разберемся по ходу, что врать.

Инга снова высунулась из-за лодки и крикнула в сторону леса:

— Ладно, уговорил. Мы выходим. Но смотри — духи твоему слову свидетели.

— Мое слово крепкое, — донеслось из кустов. — Сказал же не убьем. Давай только шустрее, пока стрелы песком не занесло.

Парень и девушка забросили в лодку оружие и потянули челнок к берегу. Не успело суденышко оказаться на суше, как из леса выскочило несколько человек с натянутыми луками в руках. Гостей окружили, и низкорослый бородатый мужик, расплывшись в щербатой улыбке, подметил:

— А в лодке-то гостинцы для нас. Молодцы рыбаки — расстарались. А ну-ка подвинься, — отпихнул он Кабаза от челнока.

Кабан отошел, а чужак по хозяйски принялся ковыряться в нежданной добыче. Мешок и корзины с едой вызвали целую бурю восторгов — видно, с пищей тут было туго. Ну а сеть, так и вовсе, заставила мужика заплясать от радости.

— Ну теперь заживем… — верещал бородатый. — Тут жрачки на месяц. А сетка — новье. Не то, что наша была. Лисек, чего стоишь? Дуй за стрелами. Потом не найдешь же.

Чужак уже вытащил шкуры из лодки и, разбирая чужое добро, казалось совсем позабыл о двоих рыбаках. Но один из мужчин, тоже низкого роста, только более хлипкий, поспешил оторвать главаря от приятного дела и напомнил о пленниках:

— Эй, Важга. Может потом с добром разберемся? Че с этими-то делать?

Щербатый на миг оторвался от своего занятия и коротко буркнул:

— Связать для начала надо, а там разберемся.

Двое Безродных побежали обратно в кусты, и пока все их ждали, Кабаз смог как следует разглядеть своих новых пленителей.

Вместе с теми, что скрылись в лесу и с парнишкой, нырявшим у берега в поисках стрел, чужаков набирался неполный десяток. Все лохматые, грязные, несмотря на обилие рядом воды, неопрятные, в подраных шкурах. Пышные косматые бороды обрамляли чумазые лица. Глаза из под нахмуренных бровей смотрели недобро. Из множества Безродных, что уже довелось повидать Кабану, эти выглядели самыми дикими. Именно такими — жуткими лохматыми нелюдями их и описывали женщины Племени, рассказывая детворе страшные сказки о заречных соседях.

Наконец, пара охотников вернулась из леса, притащив с собой связки лозы. Сведенные за спиной руки пленников тут же крепко стянули, и Кабаза окатило волной болезненных воспоминаний. Не так давно Урги точно так же связывали ему руки. Не приведи Ярад, повторять ту историю заново.

Сопротивляться Кабаз и не думал. Восемь взрослых мужчин — слишком много для одного. Или даже двоих, если Ингу считать. Хотя от нее в бою толку мало — она только болтать горазда. Наверняка удерет, реши он драку начать. Вот один на один Кабаз не убоялся бы сойтись с любым из лохматых бойцов. Явных силачей среди них не имелось. Самый рослый — не выше него. В стати же и в ширине плеч чужаки уступали Кабазу тем более. Да что там один на один! Было бы их хотя бы трое…

Забросив содержимое лодки обратно, несколько человек поволокли челнок по песку в сторону леса. Припрятав добычу, мужчины вернулись, и пришло время решать судьбу пленников. Щербатый вожак задумчиво почесал бороду и, неизвестно к кому обращаясь, пробормотал:

— И что же мне с ними делать?

— Копье в горло — и думать не о чем, — высказал свое мнение самый старый на вид охотник. — Самим жрать нечего. Куда еще лишние рты.

— Правильно Прус говорит, — поддержал кровожадного старца еще один воин. — Хоть бы кролики тут водились… Поганый остров! К зиме передохнем от голода, если ничего не изменится. Помяните мое слово, будем кору с деревьев глодать. Завалить их — и в озеро. Отпускать так и так нельзя.

— Зачем сразу в озеро? — вклинился третий. — Какое ни какое, а мясо. Я бы не побрезговал.

— Эээ, хорош нас запугивать, — не сдержался Кабаз. — Нам же слово давали.

— Это да. Вроде, слово я им свое дал, — грустно промолвил щербатый.

— Важга, полно дурачиться, — не унимался старик. — С каких пор тебя такие мелочи волновать стали. Подумаешь слово…

— Да погодите вы. Дайте подумать, — отмахнулся главарь от советчиков. — Значит так, поразмыслим. А какие у нас варианты? Вот допустим, мы их не убъем. Нужно будет держать их на привязи. Караулить, кормить, нюхать ихне сранье… Ладно, запах не в счет. Мы же терпим Маждяка, а уж он позловонней любого дерьма.

Плоская шутка щербатого вызвала несколько невеселых смешков. Видно, приподнятое настроение главаря мало кто разделял. Сам же Важга погоготал от души и, лишь отсмеявшись, продолжил:

— Караулить, пожалуй, несложно. Привязал к дереву — и все дела. А вот с жрачкой действительно туго. Самим не хватает.

На этом он ненадолго прервался, погрузившись в раздумья.

— Хотя, с новой сетью, может, нам больше свезет, и рыбка у нас, наконец-то, появится. Станем жрать посытней… Если опять не утопим, как старую, — осклабился щербатый.

Видать, этот Важга любил пошутить. Остальные охотники при упоминании былого промаха, наоборот, недовольно скривились.

— Погоди! — встрепенулась Инга, услышав последнюю фразу. — Не нужно нас караулить и к деревьям вязать. Мы бежать никуда не хотим. Мы уже убежали…Сюда.

— А я тебе говорил, что не одни мы такие умные, — накинулся Прус на Важгу. — Сейчас сюда все попрут. И Варханы первыми… Аукнется нам тот поселок.

— А вот и нет, — поспешила Инга развеять опасения Пруса. — Наши за озеро к Миртам отправились. Про остров никто и не вспомнил. Здесь же целому клану не прокормиться. Если надолго.

— Ну что, старый хрен, успокоился? — Теперь уже Важга не сдерживал радость. — Моя-то башка поумнее твоей. Оттого я и главный. Я же знал, что все к Одрегу сунутся. Не до нас им сейчас — надо чудищ встречать.

Старый Прус неразборчиво пробурчал что-то себе под нос. Ну а Инга немедля заполнила паузу новым враньем:

— Прав ваш вождь, охотники. Прав. Никто вас искать не будет. Не до мести сейчас. Вижу люди вы умные. Да и мы не дураки. Выслушайте мое предложение. Не губите бездумно.

— Молчи, девка! Тебе слова никто не давал. — накинулся на девушку Прус.

— Да остынь ты, ворчун. Пусть уж скажет. Куда мы торопимся? — перебил старца Важга.

— Хотя, нет! Есть куда торопиться, — поправил он сам себя. — Лисек, ну-ка бегом на ту сторону. Вдруг, пока мы болтаем с востока уже кто плывет? Совсем про дозор позабыли.

Паренек мигом скрылся в кустах, а главарь снова глянул на Ингу.

— Ну рассказывай — чего ты хотела нам предложить? Если ноги раздвинуть, так то мы и сами возьмем, если вздумаем.

Эту шутку щербатого Безродные уже оценили. Мужчины довольно заржали. Причем, судя по интонации смеха, доля правды в словах Важги крылась немалая. Кабаз еще пуще напрягся. В этот миг он твердо для себя уяснил, что убьет Важгу первым, решись чужаки на такое. Но Инга, похоже, на эту скабрезность совсем не обиделась. По крайней мере на лице девушки не дрогнул ни один мускул. Более того она еще и попробовала отшутиться.

— Да я как-то еще не выбрала, кто мне из вас больше нравится, — подмигнула девчонка щербатому. — Ну а если серьезно, хочу предложить вам помощь. Наша с Даргом подмога позволит вам дотянуть до весны. А если потребуется, то и дольше.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Важга. — И в чем это вы помогать нам собрались?

— Мы будем вам рыбу ловить.

— Ха! — вскинулся один из охотников. — То мы и сами могем.

— Раз сеть теперь у нас есть — рыбки всяко наловим, — поддержал старый Прус.

— Чего там ловить? Кинул сеть — и тащи, — поддакнул еще один бородач.

— Слышишь, девка, что народ говорит? — Важга картинно развел руки в стороны. — Не нуждаемся мы в вашей помощи. Рыбалить и сами немного умеем.

— В том-то и дело, что немного умеете, — ничуть не расстроилась Инга. — Я тут услышала, что была у вас уже сеточка. Да только вы ее утопить умудрились.

— Что было, то было, — не стал отпираться Важга. — Волна поднялась… не рассчитали малость. Но впредь такого уже не допустим. Ученые.

— А уловы богатые были? Наедались от пуза? Оставалось, что впрок запасти?

Вопросы девушки ответов не требовали. Все и так прекрасно читалось на лицах Безродных. Похоже, та короткая пора, когда украденная у Варханов сеть еще не отправилась ко дну, была для новоиспеченных островитян ненамного сытнее, чем нынешние голодные времена.

— Издеваешься? Здесь места-то не рыбные, — нахмурившись, вынес приговор прилегающим к острову водам Важга. — Жирка набрать не с чего. Но на нашу ватагу натаскать кое-как удавалось. Пусть и мало, а завсегда улов брали.

— Ну ну, — усомнилась девушка в достижениях новоявленных рыбаков. — Сразу видно, что доселе охотой вы жили. В рыбной ловле не больно-то смыслите.

И не дав бородатым себя перебить, Инга поспешно принялась развивать эту мысль:

— Рыбы здесь предостаточно. Просто ее нужно суметь поймать. А ловить сейчас надо помногу. Осень считай на носу. Похолодает — и все. Уйдет рыбка на глубину зимовать. Нынче же почитай самый сезон. Погода добрая, волны нет. Месяц, другой — и потом до весны перерыв в нашем деле рыбацком. Надо на охоту переходить. А тут уж какая охота? На мышей разве что. Вот и выходит, что если хотите до весны протянуть, надобно сейчас впрок налавливать рыбку-то. Коптить да сушить хоть умеете? Здесь, как с мясом не выйдет. Тут потоньше работа.

Выговорившись, Инга забегала взглядом от одного Безродного к другому, но отвечать ей никто не спешил. Над пляжем повисло молчание. Хмурые лица кривились под гнетом услышанного. Обрисованные девушкой перспективы будущей жизни на острове оказались не столь уж и радужными, как думалось поначалу. Даже Кабазу, который недавно отъелся в поселке Варханов от пуза, живо представился будущий голод холодной поры. Люди же, который день прозябавшие здесь без достатка еды, этот словесный посыл оценили тем более. Первым, как это не странно, сдался ворчливый старик.

— Складно девка лопочет, — пробурчал Прус. — Нужно дать им попробовать. Вдруг не врет.

— Верно. Пусть покажут, как надо ловить. И коптить тоже, — подхватили его слова другие охотники.

— Хорошо. Убедила рыбачка, — подытожил щербатый. — Будет шанс тебе подтвердить свое слово. Только, если обманешь, пеняй на себя. Легкой смерти не жди. Я помучить горазд.

На последних словах Важга скорчил свирепую рожу и, достав из-за пояса нож, покрутил им у лица Инги. Но уже миг спустя грозный лик бородатого сгладился, и он хрипло продолжил:

— Хотелось бы тебе, конечно, поверить и успеху твоему порадоваться. Ибо возвращаться обратно, туда где демоны по лесам бродят, нам ой как ни в жилу. Да только что-то мне подсказывает — привираешь ты малость. Страх тебе язык развязал, вот и пугаешь нас голодом. Ну, да ладно. Попытка — не пытка. Говори, что нам делать.

— Для начала найдите-ка мне пару палок…

* * *

Ближе к вечеру, когда до заката еще оставалось достаточно времени, от пляжа отчалило три челнока. В большом, на котором сегодня они и приплыли, Кабаз с Ингой везли связку длинных жердей, дрын потолще и сеть. В двух меньших, идущих с обеих сторон от загруженной лодки, с трудом разместилось по трое Безродных. Гребло из них четверо. Двое оставшихся держали в руках луки с наложенными на тетиву стрелами — эти приглядывали за рыбаками, упреждая попытки удрать.

Челноки неторопливо ползли к мели, которую Инга приметила утром напротив косы, что песчаным языком впивалась в озерную гладь на южной оконечности острова. По берегу медленно топали в ту же сторону еще двое Безродных, одним из которых был Прус. У бородатых имелся и третий челнок, спрятанный где-то в зарослях, но Важга решил, что сегодня достаточно двух, и старик был оставлен на суше. Также в плаванье не участвовал Лисек, чья работа дозорного не позволяла надолго оставить свой пост.

Солнце медленно плыло на запад. Наступало самое подходящее время для задуманного девчонкой. О том, что рыба охотней подходит к берегу на вечерней зоре знал даже далекий от тонкостей промысла Кабаз. Приближалась пора подтвердить обещания делом. Не дай Ярад, у них ничего не получится! Кабан уже начал заранее продумывать грядущую схватку. Пока руки не связаны, нужно нападать первым — не самому же послушной козой подставлять шею под нож?

Только здесь в челноке, впервые оказавшись вдвоем с глазу на глаз, пленники, наконец, смогли нормально поговорить.

— Ты действительно веришь, что мы сможем хоть что-то поймать? — шепотом обратился Кабаз к своей спутнице.

— Я на это надеюсь, — так же тихо откликнулась Инга. — Никогда бы не подумала, что моя жизнь будет зависеть от удачи в какой-то поганой рыбалке. Это ж дело такое — сегодня есть, завтра нет. Все зависит не только от нас. — Девушка тяжко вздохнула. — Слушай. А помолись-ка ты лучше Нахару, чтобы рыбки послал. Вдруг к тебе он прислушается.

— Да какие тут боги… — отмахнулся охотник. — Нам они не помогут, коль в рыбалке мы смыслим не больше, чем эти. — Кабаз мотнул головой в сторону бородатой охраны в соседнем челноке. — И зачем только палок набрали…

Инга резко вскинула голову и удивленно вытаращила глаза.

— Так ты что же, решил я все вру? — искренни возмутилась девушка. — Наш поселок стоит, или щас уж скорее стоял, возле самой Великой реки. Мой папаша был первым рыбаком на весь клан. Так что можешь немного расслабиться. Я ведь рыбку ловить-то умею.

Теперь настала пора удивляться Кабазу. Вон оно, значит, как… В Инге-то талантов и тайн еще больше, чем думалось. То и дело приходится о ней что-то новое узнавать. Но оно и к лучшему.

Девушка между тем тихонько хихикнула, на миг отвлекшись от горьких раздумий, и продолжила:

— Верно мыслил — я время тяну? Притворяюсь рыбачкой, чтоб нас не убили? А вот нет. Я рыбачка и есть. Или дочь рыбака, что вернее. Я весь план этот с бегством на остров оттого и удумала, что в рыбалке толк ведаю. Хоть целый год мы бы здесь в сытости просидели, кабы нас эти гады не опередили.

— А я тебе говорил, что затея дурацкая, — не удержался Кабаз от упрека. — Теперь надо обратно плыть и мое Племя искать. Или к Миртам прибиться, как все.

— Ладно. Позже обсудим что делать, — прервала его девушка. — Все. Считай мы приплыли. Сейчас для начала нам нужно поймать эту сраную рыбу. Планы потом строить будем. Ну-ка, дай-ка мне жердь.

Кабаз бросил грести и, достав из охапки длинную палку, протянул ее Инге. Девушка ухватила жердину за более толстый конец и направила тонким за борт. Близкое дно отыскалось на глубине трех локтей. Лодка качнулась и резко замедлила ход. Остановившись, челнок заколыхался на мелкой волне, а Инга с Кабазом уже вбивали в песок первый кол. Девушка придерживала длинную ветку, а парень лупил по верхушке прихваченным толстым дрыном. Когда жердь уверенно встала над водами озера, пришло время сети. Ее подняли со дна лодки и, аккуратно расправив, начали потихоньку нанизывать на торчащую палку.

Сеть была просто огромной: десять локтей в ширину и в длину все полсотни. По нижней кайме, с равными промежутками, шли привязанные камни-грузила. В центре невода имелся глубокий карман, отведенный назад здоровенным мешком — туда по задумке должна набиваться рыба. При желании массивное орудие лова можно было волочь, словно бредень, по дну, но для этого требовалось не менее дюжины человек. Причем, не абы кого, а людей со сноровкой и опытом, понимающих толк в этом деле. Рыбаков — одним словом. Но чего не было, того не было. Приходилось рассчитывать только на себя и оттого искать другой способ лова, какой смогут осилить и двое. Слава Яраду, такой тоже имелся.

Закрепив край сети на палке, Кабаз повел челнок дальше. Полдюжины локтей — и еще одна жердь, проскользнув сквозь ячейки, поднялась над водами озера. Лодка продвинулась еще раз на такое же расстояние. Третий колышек накрепко впился в песок, натянув невод, словно прозрачную стену. В этом месте челнок совершил поворот, и теперь сеть ложилась камнями на дно уже параллельно видневшейся в сумраке линии пляжа. Этот курс не менялся какое-то время, но пройдя локтей двадцать лодка снова свернула, поплыв теперь в сторону берега. Дальше все повторилось в обратном порядке, и еще три жердины вознесли над водой продолжение гнутой ячейчатой стенки.

Получившийся из натянутой на столбах сети трехсторонний загон смотрел раструбом в сторону берега, и теперь оставалось только расправить карман, именовавшийся меж рыбаков странным словом — мотня.

Об этой мотне и о многом другом, что касалось проделанной ими работы, Инга успела поведать Кабазу во время короткого плавания к берегу. Обойдя отмель сбоку, все три лодки вернулись на пляж. На этом первая часть необычной рыбалки закончилась. Теперь следовало немного подождать.

Красный блин солнца почти утонул на западе в водах Великого озера, когда Инга взмахом руки подала знак Кабазу. Кабан уже знал, что ему нужно делать и, ухватив поудобней весло, двинулся мелководьем от берега. Забирая правее от края косы, парень брел по колено в воде, поднимая волну. Слева, напротив него, то же самое делала Инга, только двигалась девушка значительно грациозней: высоко поднимала ноги и опускала ступни обратно почти без брызг. Багряные отголоски заката плясали по зеркалу вод, освещая ту сотню-другую локтей озерной поверхности, что еще оставалось пройти рыбакам до загона. Парень и девушка с двух сторон подбирались к сети, шумно хлопая веслами по воде. Постепенно они забирались все глубже. Идти получалось медленнее, но до жердей уже было рукой подать.

Участвуй в рыбалке побольше народу, шанс взять хороший улов сильно вырос бы, но Инга специально решила не звать бородатых в подмогу, чтоб и заслуги потом не делить пополам, коли выгорит дело.

Когда Кабаз добрался до первого справа столба, вода поднялась уже выше пупка. Инге на той стороне было еще сложнее. Тем не менее, ненамного отстав от товарища, девушка ухватилась за палку на левом краю и немедленно крикнула:

— Давай!

Жерди синхронно покинули донный песок и, увлекая сеть за собой, рыбаки бросились к следующим палкам. Там все повторилось по новой. А вот у третьих опор вышла небольшая заминка. Инга, которой вода подобралась под грудь, чуть замешкалась, и Кабаз раньше времени стал заворачивать невод. Натяжение спало, сеть тотчас завалилась, и центр провис. Палка в руках у Кабаза задергалась — рыба попала в ловушку и стала метаться, пытаясь найти путь на волю. Выход нашелся. В месте, где верхняя кромка сети погрузилась под воду, крупные рыбины, вспенив озерную гладь, поверху ринулись наутек.

— Натягивай, дурень! — крикнула Инга. Сама девушка, выдрав последнюю жердь, уже тянула край невода в сторону берега. Недавний охотник, превратившийся нынче по воле судьбы в рыбака, спешно рванулся назад, поднимая край сети. Несколько серебристых теней, подняв кучу брызг, напоследок выскочили наружу. Но на этом лазейка закрылась, и еще пара рыбин, недопрыгнув до верхнего края сети, плюхнулись обратно в загон.

— Все! Теперь дуй ко мне! — достигла ушей Кабана очередная команда. Парень и девушка, преодолевая сопротивление вод, ринулись навстречу друг другу. Край сети снова резко провис, и повальное рыбное бегство продолжилось. Долгие десять ударов сердца, что ловушка смыкалась в кольцо, показались Кабазу вечностью. Дальше окружность загона уже превратилась в овал, и верхний край сети сложился в единое целое — лазейка для бегства закрылась.

То что часть рыбы осталась в мотне, Кабаз почувствовал сразу. Сеть мелко дергалась. Тяжесть добычи давила на онемевшие руки. Как Инга справляется с ношей — вообще не понятно. Несмотря на прохладу воды, с Кабаза сошло семь потов, пока возле самого берега бородатые зрители не пришли к рыбакам на подмогу. Оголодавшие Безродные с криками и улюлюканьем бросились к неводу, и уже всей гурьбой сеть выволокли на песок.

Улов оказался богатым: в свете поднявшихся звезд блестели чешуйками, трепыхаясь в мотне, два десятка немаленьких рыбин. Кабаз облегчено вздохнул — смогли, сдюжили! Правда, он настолько устал, что сейчас ему все было побоку. Сил совсем не осталось. Хотелось лишь одного — лечь и уснуть. Тем не менее, взяв себя в руки, он отыскал взглядом Ингу. Девушка лежала на самой границе прибоя, опустив лицо на сведенные руки. Кабаз на карачках кое-как подполз к ней и рухнул рядом.

— Ну как ты? Жива? — продышал он подруге в ухо.

В ответ утвердительно буркнули, и Кабан, растянувшись в улыбке, радостно возвестил:

— А ведь у нас получилось! Ты видела сколько там рыбы? — И не дождавшись ответа Кабаз поспешил сделать выводы: — Теперь-то уж нас не убьют. Мы свое слово сдержали. Осталось лишь коптить научиться… Но ты же покажешь?

Голова девушки оторвалась от рук. Измученное, покрытое налипшими песчинками лицо повернулось к Кабазу. Сквозь спутанные мокрые волосы на него с грустью смотрели полные слез глаза.

— Дурень… Какой же ты все-таки дурень, — прошептали дрожащие губы. — Как только я научу их всему, что умею… нас тут же убьют.

 

Глава вторая

Догнали!

Глубокий каньон еще заполняла непроглядная тьма, а в лагере беженцев вовсю уже шла подготовка к новому походному дню. Разбившись на группы, народ спешно завтракал. Сухая холодная пища с трудом лезла в рот — мало того, что костры разводить было не из чего, так еще и нельзя. Запрет на огонь, утвержденный Драгомиром еще в начале пути, никто не снимал и сейчас. По крайней мере от Монков подобных приказов не поступало.

Мина грызла сушеное мясо вприкуску с не менее черствой лепешкой, а трое мужчин, развалившихся на земле вокруг девушки, свой паек уже стрескали и сейчас ожидали команды — отправляться в дорогу.

— Эй, Валай. Ну ка, дай мне запить, — протянула охотница руку.

— На. Держи, — сунул Волк исхудавший бурдюк. — Здесь как раз тебе хватит. А у меня еще есть. Но последний.

— Ты богат. У меня вообще пусто. Вечером последние капли выжала, — скривилась Мина. — Слышь, Ралат. А у тебя как с водой?

— Да никак. У меня ее и держать-то не в чем, — откликнулся лучник.

— Ну и ладно, — ничуть не расстроилась охотница. — Если что, у Джейка одолжим. Да и сушь эта думаю скоро закончится. Эй, северянин. Долго нам еще этой щелью ползти? Где там ваша Империя?

Солдат, так и оставшийся вчера ночевать вместе со своими новыми приятелями, оторвался от размышлений и, приподнявшись на локти, ответил:

— Да считай, что пришли. Завтра к вечеру, глядишь, к лесу и выйдем. Теперь-то мы налегке топаем. Не то, что раньше.

— Все. Пора трогаться. — Валай первым поднялся с земли. — Вон уж все зашуршали. Да и солнце встает.

Небесная полоса над каньоном и правда слегка посветлела. Неимоверно далекие от земли края горной расщелины потихоньку окрашивались багрянцем. Робкие утренние лучи проникали все глубже и глубже, постепенно рассеивая кромешный мрак ночи. Дно разлома начинало обретать очертания. Стало видно, что впереди по телегам уже рассадили детей, и обоз готов трогаться.

Швырнув опустевший бурдюк обратно Валаю, Мина протяжно зевнула и ловко вскочила с земли. Мужчины были уже на ногах, а шустрый Ралат так даже успел взвалить на спину свой мешок и теперь нетерпеливо топтался на месте готовый отправиться в путь. Джейк прицепил ножны к поясу и, подняв арбалет, закинул его на плечо. Вскоре все четверо уже шагали вперед в толпе других родичей.

Многотысячная людская колона повсеместно пришла в движение. Впереди потихоньку катились повозки. За ними вели под уздцы лошадей, на которых сидели старухи, не убоявшиеся чужеземных животных. Затем уже, растянувшись на добрую половину мили, топали пешие.

Рассвет опускался по стенам каньона все ниже и ниже. Видимость улучшалась. Шагавшие в задних рядах трое друзей и дружинник вяло переговаривались на ходу. Благодаря своему положению замыкающих, они-то и стали одними из первых, кто услышал пронзительный возглас:

— Орда!

Все резко обернулись назад. Кричала какая-то женщина в самом хвосте, но подробностей было не разглядеть — мешали людские спины. Народ всполошился, задергался, загомонил. По рядам родичей покатилась волна восклицаний:

— Орда! Орда! Чудища! Твари!

Валай, как самый высокий, вытянул шею, встал на носки и, приложив ладонь ко лбу, вглядывался в даль. Дно каньона уже обрело контрастность и теперь стало можно увидеть сокрытое ночью во тьме. Ущелье прямой бороздой уходило на юг в сторону обреченной Долины. Там вдалеке, на пределе доступного глазу в сей утренний час, шевелились размытые серые тени. Ошибки быть не могло — силуэты принадлежали зарбаговым тварям. Тут уж ни с чем не спутаешь. О точных размерах стаи говорить пока было рано, но в том, что среди мелкоты по разлому шагает не менее пяти гигантов Валай мог поклясться уже сейчас. Шести-семи милям, что разделяли людей и чудовищ, не по силам было спрятать зубастых громадин при свете дня. Самые страшные ожидания беглецов оправдались — орда их настигла. Теперь неизбежную встречу с врагами от родичей в лучшем случае отделяло полдня.

— Догнали… — пробормотал Волк скривившись. — Вот твари зарбаговы! Не хотят нас оставить в покое. Мало им нашей Долины — и сюда забрались.

— Что там? Много их? — Вытянув шею, Мина пыталась заглянуть через головы родичей.

— Да хрен его знает. Пока не понять.

Валай бестолково крутился на месте, силясь сообразить, что теперь делать дальше.

— Эй, Джейк! Ты куда? — крикнул Волк вдогонку дружиннику, припустившему к северу сквозь зарождавшийся в людской толпе хаос.

— К своей лошади! — выкрикнул солдат набегу и исчез в мельтешении поднявшейся суматохи.

— Стой! Вернись, трус! — по-своему истолковал намерения Джейка Валай.

— Где Морлан? Что нам делать? — ухватил Ралат за грудки, пробегавшего мимо Орла.

— Да, не знаю я! — вырвался тот и мгновенно скрылся в толпе.

— Убежать не получится! Надо драться! — звонкий голос Мины превозмогал поднявшийся шум.

Некогда стройная людская колона сейчас забурлила, задвигалась. Родичи дергались в разные стороны, поддавшись нахлынувшей панике. Кто-то пытался добиться порядка, созывая охотников, кто-то застыл в нерешительности, кто-то надрывно орал, бабы выли от страха. Никто толком не знал, что делать, а Маргар и старшины находились в начале процессии. Но народ не пустился в повальное глупое бегство, когда каждый сам за себя. С дисциплиной в Племени всегда было хорошо — родичи привыкли действовать сообща и во всем слушаться командиров. Перепуганные растерянные люди метались без должных команд, но сумбур продолжался недолго.

Протяжные трели медного горна, а затем и привычный рев рога разнеслись по рядам тут же воспрянувших духом родичей. С севера по каньону вдоль встревоженной толпы скакали дружинники: мечи пока в ножнах, арбалеты висят у седел, но шлемы уже на головах — знать, готовятся к битве, не бросили новых союзников. Ну а прям меж людей, пробираясь навстречу орде, поспешали предводители Племени. Маргар, Нардаг, мастер лука — Морлан, и другие старшины на ходу раздавали приказы, отсылая к обозу всех тех, кто не сможет сражаться, а мужчин же, напротив, вели за собой. Постепенно толпа разделялась на две неравные части, движущиеся в разные стороны. Ралат вместе с Миной и Волком тоже влились в ряды направлявшихся к югу бойцов.

Вскоре на относительно узком участке разлома, шириной меньше мили, собрались все способные драться мужчины. Да и многие женщины, кто был с луком в ладах, тоже встали бок-о-бок с мужьями и братьями. Встречать ненавистных хозяев орды и их мерзкое воинство вышло чуть ли не полторы тысячи родичей и четыре неполные сотни конных солдат-северян. Небывалая сила! Могучая! Такой мощи на пути звероводов еще не вставало.

— Да не так их и много. — Теперь Мине уже ничего не мешало разглядеть приближавшихся недругов. — Одолеем. Должны одолеть!

— Я сказал бы, их столько же, сколько было в той стае, что напала на мой поселок. — Вспомнивший былую трагедию Ралат смотрел хмуро. Тонкие пальцы теребили, вынутую из колчана стрелу. Тетива давно изогнула лук в полумесяц. Орел уже взял себя в руки и перестал дергаться, но взгляд карих глаз не предвещал тварям ничего хорошего.

— Мы тогда их побили. Побьем и сейчас. — Девушка, как будто пыталась сама себя подбодрить. — А в такой-то компании… — Мина еще раз окинула взглядом их рать. — С северянами, с их мечами и арбал..л..летами, — запнулась охотница на новом тяжелом слове. — Да мне даже не страшно!

— Не ври уж, — буркнул Валай не разделявший настроя подруги. — Не страшно ей. Как же. Даже у меня коленки трясутся. Там в поселке Орлов наши знали, что делать — колья, сети и прочее. Да и лес помогал… Я там не был, но слышал достаточно.

— Верно Волк говорит, — вставил слово Ралат. — В лесу с ними драться сподручнее было. На этой голой равнине даже укрыться негде. Придется скакать зайцами.

Орлу в том сражении довелось поучаствовать. Когда их спасли, и Арил убежал за своим Рогатиком, Ралат тоже не стал дожидаться, чем дело закончится. Раздобыв лук и копье, он прибился к отряду Морлана и успел-таки поднабраться полезного опыта, которым сейчас и решил поделиться с друзьями:

— Большим цельте в шею. А лучше в глаза. От мелких то мы отобьемся. Если здоровяков завалить, остальных чернюки уведут. Они хоть и не трусы, но и не дураки точно — под стрелы просто так не полезут.

— Это и так понятно, — процедил Волк сквозь зубы. — Главное, чтобы и наши старшины не позабыли об этом.

— Не забудут. Небось поумнее тебя. — Мина тоже достала стрелу и по примеру Ралата нервно перебирала пальцами оперение. — Главное сейчас не это. После всего, что случилось… Молись, чтобы от нас не отвернулся Ярад. Вот, что важнее всего!

* * *

Орда приближалась. Утро уже вступило в полную силу, стало заметно светлее, и теперь у людей появилась возможность детально врагов разглядеть и понять их число. Черные нелюди гнали на север привычный набор своих слуг: пять гигантов, полсотни хвостатых, десяток рогатых зверей, везущих хозяев на спинах. Видно, этот состав был обычным для малых отрядов разведки и имел некий смысл. Травоядных громадин сейчас взяли меньше. Всего два длинношеих чудовища шагали слегка позади остального зверья. Свора так-то внушительная, но на фоне встречающей их многолюдной толпы группа пришлых захватчиков смотрелась вполне одолимой.

Хотя такая бравадная мысль посетила лишь малую толику родичей. Большинство же считало иначе, и народ напряженно следил, как бредущая по каньону орда медленно приближается к их позициям.

В самом центре растянувшейся поперек разлома людской полосы собрались на короткий совет командиры разношерстного воинства. До подхода чудовищ еще оставалось достаточно времени — те не сильно спешили, видать уяснив, что добыча от них не уйдет. Людям же любая задержка была только на руку. Тихоходный обоз переполненный детьми, стариками и женщинами с каждым новым мгновением удалялся на север все больше и больше. С этого Альберт и начал:

— Наша главная задача — не дать им себя обойти. Если твари прорвутся к обозу… — Разъяснять, что случится тогда баронет не счел нужным и сразу же перешел к тактике:

— Чудища безусловно сильны. Особенно эти здоровые. Нам придется несладко, но трусливое бегство — не выход. Побежим — всем конец. Надеюсь, это понятно. Теперь о хорошем. У нас целых три преимущества. Первое — численность. Нас по двадцать на каждую тварь — это не худший расклад. Знавал я парнишку, что в одиночку гиганта свалил… светлая ему память. Второе — скорость коней. Лошади скачут быстрее — в этом я убедился на собственном опыте. Ну а в третьих, у нас арбалеты и луки. У этих уродов такого оружия нет, как я знаю. Надо козырь использовать.

— Господин, — вклинился в диалог Драгомир. — У меня предложение. Можно?

— Ну давай. Время терпит, — разрешил баронет. — Нам так и так еще ждать этих тварей.

— Я об этом как раз и хотел вам сказать. Может ждать и не нужно?

Удивленные взгляды собравшихся переметнулись к старому вояке, а тот продолжал:

— Нам больших встретить нечем — катапульт и баллист у нас нет. Нашу цепь проломить им — раз плюнуть. Прорвутся, как пить дать. Вот бы были пехотные пики, какие годны против конницы… Пожалуй смогли бы сдержать. Да и то… Я вот что смекаю, — и Драгомир поделился своими идеями с Альбертом. Заодно и другие старшины узнали подробности плана дружинника. По мере того, как солдат развивал свою мысль, лица слушавших постепенно менялись. Сначала удивление вытеснили кривые ухмылки недоверия, затем губы выровнялись, глаза засветились надеждой. Стало приходить понимание.

— А что, мысль дельная, — поддержал баронет предложение старого воина. — Так, пожалуй, и сделаем. Даже если затея не выгорит, так хотя бы добудем для Альфреда лишнее время — обоз чуть подальше уйдет.

— Ну так как? Объявлять остальным? — оживился дружинник.

— Объявляй. Пусть готовятся, — кивнул Альберт, и солдат ускакал раздавать указания всадникам.

— Ну, Маргар. Одобряешь? — решил Монк заручиться поддержкой вождя.

— А то как же, — встрепенулся старый Медведь, молча стоявший все это время по правую руку от Альберта. — На словах получилось все складно — глядишь, что и выйдет. Только мы-то вам здесь не советчики. В подобных делах ничего не смыслим. Вы попробуйте, вдруг да и сможется. Ну, а нет… одолеем числом.

Альберт, слушая, только согласно кивал. Взгляд имперца скользил по долине разлома, примечая изгибы скал-стен. Мысли Монка уже были там, ну а вождь продолжал:

— От себя обещаю — мы не дрогнем, коль что. Не из трусов поди — тут уж будьте спокойны. Как никак за спиной наши семьи… — Обернувшись, Маргар бросил встревоженный взгляд на все еще близкий обоз. — Ну, удачи! Да помогут сегодня нам боги!

— Да, удача нужна. — Монк тревожно вздохнул. — Ладно, пора, пожалуй. Вон уже Драгомир возвращается.

Альберт тронул поводья и, махнув напоследок вождю, направил коня навстречу солдату, Пришло время начинать бой.

* * *

Ущелье наполнили звуки трубящего горна. Раскаты эха, отражаясь от стен, заметались вдоль дна разлома. Казалось, горнистов десятки, если не сотни — того и гляди горы рухнут на голову. От людских построений отделился приличный кусок, и имперцы галопом помчались в сторону наползавшей орды. Теперь к трелям горна прибавился топот копыт — стало еще шумнее. Поднимая за собой облако пыли, быстроходная конница волной катилась по бурой равнине. Правда, это сравнение просуществовало недолго. Постепенно тесный строй верховых начал делиться на меньшие группы. Вскоре навстречу врагу, растянувшись на всю ширину каньона, неслись небольшие отряды по два-три десятка дружинников в каждом.

По мере приближения к тварям конная цепь все больше теряла целостность. Центральные группы имперцев сбавляли скорость, а в крайних отрядах дружинники наоборот подстегивали коней. Ровная ранее линия скачущих изогнулась дугой, и концы полумесяца устремились чудовищам в тыл.

Но у хозяев орды, видно, тоже имелся свой взгляд на ведение боя. Задуманное людьми окружение не входило в их планы, и подвижная длиннохвостая мелочь сразу бросилась в стороны, на перехват заходящим во фланг верховым. Следом уже не так шустро зашагали своим полубегом и двое зубастых здоровяков. Сами же черные нелюди продолжали держаться по центру, укрываясь за мощными спинами оставшейся тройки гигантских зверюг. Огромный живой таран по-прежнему неотвратимо двигался к полосе пеших воинов. Причем, перестроились и травоядные чудища. Теперь длинношеие великаны топали по бокам от хозяев, словно два необъятных щита. Чернюки уже знали о стрелах, способных примчаться по воздуху издали, и как могли постарались себя защитить.

Тем не менее, такое нахальство противника явно вывело звероводов из равновесия. Мягкотелые местные жители обычно старались удрать, не вступая в открытую схватку. Здесь же люди сами помчались в атаку, чем весьма удивили пришельцев. По крайней мере чем-то другим объяснить допущенную чернюками ошибку было сложно. Вместо того, чтобы двигаться плотной гурьбой прямо к строю встречавших их родичей, нелюди разделили свои и без того невеликие силы на части, что и вышло им боком.

Альберт специально повел своих воинов вперед — в месте, где встали южане, скалистые стены каньона сужались. Здесь же двухмильная ширина разлома позволяла наездникам легко уклонятся от ближнего боя, и задуманный Драгомиром прием оправдал себя с первых минут.

Стоило только хвостатым бестиям подобраться к одному из отрядов на выстрел, как дружинники осадили коней. Подняв взведенные арбалеты, всадники быстро прицелились, подпустили чудовищ еще на немного… Миг — и стая тяжелых болтов дружным залпом помчалась навстречу зубастой волне.

Несколько передних чудовищ как будто споткнулись и кувырком покатились под лапы бегущих следом зверей. Те попадали тоже. Образовавшаяся свалка просуществовала недолго, но когда твари поднялись и бросились дальше, три из них так и остались лежать на земле. Еще пара чудищ, видать, получили серьезные раны, так как сильно замедлились, и шагавший последним гигант начал их нагонять.

Тем временем разрядивший арбалеты отряд уже скакал прочь, а на их месте прицеливалась вторая команда дружинников. Обстрел повторился. Тварей снова хлестнули болты, и чешуйчатых трупов прибавилось. Напрасно шипели и брызгали в злобе слюной разъяренные чудища — кони вновь унесли седоков из под самых зубов и когтей.

На другой стороне по каньону точно так же метались отряды имперцев. На просторе достать верховых у чудовищ орды шансов не было. Твари гибли одна за одной в бесполезных потугах догнать быстроногих коней. Тактика боя наскоками позволяла дружинникам, отстрелявшись, легко уйти в сторону, где уже в безопасности можно было по новой зарядить арбалеты, пока чудища безуспешно стараются изловить подошедший на смену отряд.

Неповоротливые зубастые великаны, отосланные чернюками на фланги, эту игру в догонялки и вовсе не смогли поддержать. Чудовища бестолково шагали то взад, то вперед, силясь поспеть за летучими всадниками, но все было тщетно. Один из гигантов в какой-то момент даже нарвался на залп. Болты пусть с трудом, но смогли отыскать ряд лазеек в броне. Чудовище встретило боль диким ревом, сотрясшим стены каньона. По чешуйчатой шкуре зазмеились тонкие кровавые струйки.

Пока лишь единственный всадник, чья лошадь не к месту споткнулась во время отхода, погиб в зубах чудищ. Но смерть эта общей картины не портила. Всяк, кто имел глаза, уже понял — сегодняшнюю битву орда безвозвратно проигрывает. Впервые схватка с людьми для пришельцев обернулась полным провалом. То, что творилось на бурой равнине сейчас напоминало банальное избиение, а в чем-то, так даже охоту. Дикую, страшную, пропитанную запахом риска и конского пота, но все же охоту. Зубастые хищники пытались противопоставить человеческой хитрости свою силу и ярость. Получалось не очень. Пока хозяева тварей решали, что делать дальше, те гибли одна за одной.

К сожалению, долго так не могло продолжаться, да и в тыл к звероводам уже просочилась часть всадников. Со спины в чернюков полетел первый залп — это и стало последней решающей каплей. Не дойдя сотни ярдов до строя охотников, нелюди сдались и, развернув рогачей, поспешили в обратную сторону. В то же миг по каньону разнесся беззвучный приказ, и немногие выжившие чудища устремились к хозяевам. Вскорости непутевые эмиссары орды, окружившись своими массивными слугами, позорно удирали на юг. Тут двух мнений быть не могло — звероводы признали свое поражение. Победа впервые была за людьми! Пусть неполная, пусть в конкретном бою, пусть добытая северянами, но от этого не менее важная. Трели запевших горнов утонули в радостном реве толпы. Настоящая, взаправдашняя победа!

В рядах родичей поднялось сумасшедшее ликование. Обезумев от счастья, люди прыгали и кричали на все голоса. Вслед убегавшим чудовищам летели угрозы, оскорбления и всяческие ехидные напутствия. Охотники потрясали поднятым над головами оружием, улюлюкали, бросали вверх снятые безрукавки. Радостный хохот звучал отовсюду, как песня победы — эмоциям нужен был выход. Все обнимались, стучали друг друга по спинам и возносили богам благодарность.

Пока так и не вступившая в бой пехота предавалась празднованиям победы, конница продолжала обстреливать отступавших врагов. Всадники, уже не стесняясь, подъезжали на выстрел и давали залп. И так раз за разом. Твари больше не пробовали за ними гоняться и тупо бежали вперед, сбившись в плотную кучу. Осмелев окончательно, верховые подбирались к гурьбе беглецов все ближе и ближе. Залпы, производимые с каких-нибудь тридцати-сорока ярдов, наносили серьезные раны громадинам. Мелких тварей осталось всего-ничего, едва ли не дюжина — их дальнейшая участь не вызывала сомнений. Хвостатые ящеры не могли просочиться за спины гигантских собратьев — их туда не пускали. Там, под защитой мясистой брони, вжавшись в спины рогатых тяжеловесов, тесной группой скакали хозяева чудищ.

Чернюков уже было не десять. Метко пущенный болт отыскал дорожку к одному из уродов — его угловатое тело валялось в пыли позади удирающей своры. Через несколько залпов к нему присоединился второй неудачливый нелюдь. А потом и еще один.

Наверняка в скором временем звероводов перебили бы полностью, да и большие животные не могли бесконечно сносить такой интенсивный обстрел. Но сегодня им всем повезло. Колчаны у людей постепенно пустели, и когда у имперцев совсем не осталось болтов, горн пропел отступление. С блеском выполнившие свою задачу всадники нехотя развернулись и поскакали назад, сливаясь в единый отряд.

* * *

— Может, луки и стрелы возьмем у южан? — Раскрасневшееся лицо Драгомира пылало азартом. — Мы еще их догоним! Вдруг выйдет добить!

— Сомневаюсь. — Альберт часто дышал, приходя в себя после боя. — Какие из наших дружинников лучники? Да и лошади очень устали. Пусть чешут обратно. Глядишь, донесут до своих чернолобых начальников, что к северу лучше не лезть.

— Возможно, господин, вы и правы, — согласился солдат. — Может, впредь побоятся соваться в разлом и займутся Долиной. Но с другой стороны… эти твари теперь будут знать, что их ждет. А кто предупрежден — тот вооружен. Сами знаете.

— Да знаю. Не дурак, — скривился баронет, признавая неполноту их победы. — Но рассуди трезво. Перебей мы этих уродов, через время пришли бы другие. Так хоть есть шанс, что все кончится. Смотри! Один из драконов валится!

Драгомир резко обернулся на юг — там вдалеке и действительно рухнул один из гигантов. Дружинник как раз успел разглядеть удар туши о землю, поднявший облако пыли. Видно, сказалась большая потеря крови.

— Здорово! Не забыть бы потом отрубить ему голову и доставить в Синар, — появилась у воина идея. — Ведь и правда дракон — тут вы точно подметили! Представляете, как такой череп будет смотреться в обеденном зале?

— Да уж. Представил… Гости будут в восторге. — Баронет впервые за сегодняшний день позволил себе улыбнуться. — Ладно. Все это потом… А сейчас хорошо бы с собой прихватить хоть одну из хвостатых. Ну и нелюдей парочку — пострашаем соседей.

Альберт отыскал взглядом черное тело.

— Вон один развалился. Я где-то еще замечал. Ох порадуем Блая…

* * *

Ближе к вечеру исполинское ущелье, совершив заключительный плавный изгиб, наконец, показало в дали зеленеющий лес. В предзакатных лучах новый северный мир впервые открылся измученным родичам сквозь узкую полосу между бескрайних стен. До границы просторов оставалось пройти миль пять-шесть, но сегодня на этот рывок у людей уже не было сил.

Пеших воинов-южан Альберт не стал дожидаться и сам с небольшой группой всадников устремился вдогонку за братом. Драгомир с остальными дружинниками был оставлен на поле сражения, для пущей надежности — вдруг чудовища вздумают развернуться? Временной заставе срочно требовались припасы, фураж и болты к арбалетам. Приходилось спешить. Сумрак почти поглотил дно расщелины, когда конные воины настигли обоз.

Завидив брата, Альфред бросился к нему навстречу, и когда младший Монк лихо спрыгнул с седла, толстяк стиснул Альба в самых искренних объятиях за все последние годы.

— Как вы их! Я уж думал конец нам! Какие огромные твари! — Будущий правитель Синара, не стесняясь свидетелей своей слабости, дал вырваться чувствам наружу. — Мне даже с такого расстояния на них смотреть страшно было. Ну, брат, я тобой горжусь. Много людей потерял?

— Одного.

— Да быть не может! Ты ведь так их боялся, говорил — не осилим, — не поверил толстяк.

— Я и сейчас их боюсь, — осадил Альберт брата. — Это были разведчики. Малый отряд. Придет в десять раз больше — нам крышка. Тогда не поскачешь вокруг… Ну а у вас как дела? Успокоился люд?

Альфред в миг изменился лицом, вспомнив нечто тревожное.

— Слушай, Альб. Тут возникла проблема. — Старший Монк замялся подбирая слова.

— Говори уже. Что случилось?

— Мы наткнулись на тюремный фургон… Сбежал этот Проклятый! Чтоб его!

— Как сбежал? Куда охрана глядела? — разъярился Альберт.

— Охрана мертва. Пропал один меч, но я думаю…

— Зорди!

 

Глава третья

Первый урок

Давным-давно рассвело, и солнце ярко раскрасило предгорные пейзажи, а непрерывная скачка, начавшаяся еще прошлым вечером, никак не заканчивалась. Четверка коней трусила по бурой равнине, прижимаясь к окраине леса. Хотя тот уродливый бурелом, в который превратила некогда прекрасный сосновый бор недавняя Буря, язык не поворачивался назвать этим словом. Бессменная зелень тенистых подножий скалистой стены пестрила желтыми пятнами. Поваленные деревья успели засохнуть, и иголки сменили окрас, но еще не осыпались. Громадные трупы лесных великанов предавали картине предгорного леса оттенок печали, но выглядывающие тут и там из земли тонкие травяные ростки подтверждали — жизнь как всегда победила. Время залечит тяжелые раны, нанесенные здешней природе. Несколько лет — и широкая пустошь превратится в цветущее поле. Век-полтора — и настырная хвоя подберется леском к самым скалам. Все восстановится… Только на долго ли? Буря вернется в рождении нового цикла, и пройденный путь повторится опять, откатившись к началу.

Снятая с убитого дружинника одежда пришлась Яру впору. Серые шерстяные штаны хорошо продувались, куртка из мягкой кожи сидела плотно, просторная рубаха приятно щекотала кожу — ни жарко, ни холодно, самое то. Выброшеную в кусты безрукавку, конечно, немного жалко, зато вместо отобранного меча на поясе в ножнах болтается новый — длиннее и толще, чем старенький Длинный нож.

Вчерашний спаситель, такой же бессмертный, как и сам Яр, выглядел бодро. Не ощущал усталости и Мудрейший. Вечных такие нагрузки сломить не могли, а вот их более слабые спутники уже откровенно клевали носами. И если на своих людей валонгцу было, судя по всему, наплевать, то на плачевное состояние измученных животных внимание обратить пришлось. Как только одна из лошадей споткнулась повторно, командир их маленького отряда дернул поводья, сворачивая налево. Отыскав относительно удобный проход, всадники въехали под сосновые ветви и двинулись к северу, постепенно удаляясь от пустоши. Лес не давал разогнаться — кони еле-еле шагали. Зато путники сразу же перестали маячить у всех на виду.

Вполне проходимая ранее роща, сейчас превратилась в настоящую полосу препятствий. То древесный завал на пути, то трещина поперек тропы — не путь, а петля на петле. Ехавший первым валонгец высматривал подходящее место для стоянки, но с такими сейчас было туго. Долгожданный привал приближался, и Яр предвкушал продолжение прерванного вчера разговора. Что ночь, что утро прошли в постоянном движении, и на ходу беглецы обменялись едва ли парой коротких фраз. Мудрейший до сих пор не знал даже имени своего спасителя. Не говоря уж а таких мелочах, как маршрут их пути, или время потребное на дорогу. Хотя, по правде сказать, эти сведения Яра интересовали мало. Гораздо сильнее его волновали события далекого прошлого. Незнакомец сумел подцепить внешне юного старика на крючок, и Яр всю дорогу терзался догадками, что еще он узнает о тех временах, когда были живы родители?

Наконец, впереди замаячил просвет, и через сотню шагов всадники выбрались на небольшую поляну. Люди спешились, достали из сумок припасы и приступили к еде. Двое воинов расположились слегка в стороне от нового спутника. Бессмертный же, наоборот, уселся в траву рядом с Яром и, широко улыбнувшись, протянул Мудрейшему ломоть хлеба. Тот и не думал отказываться. Пусть он пока и не чувствовал голода, а в такой ситуации лучше набить пузо впрок. Кто знает, что будет завтра? Вскоре одолженная у имперцев еда переместилась в желудки, и валонгец, не дожидаясь вопросов, сам и продолжил прерванный вчера разговор:

— Ну как вам в седле? С непривычки не ломит?

— Нет, терпимо. Бывало и хуже, — бодро ответил Яр, отогнав прочь боль в натертых ногах и отбитом седалище. — Привыкну со временем.

— Это верно. Привыкнуть можно практически ко всему. Даже к потере тех, кого любишь. — В голосе Вечного слышалось искреннее сочувствие. — Не терзайтесь вы так. Ваш народ не погиб. Мы же давеча все обсудили. Самое страшное позади — от чудовищ удрали. Теперь уж не пропадут. Да и шанс остается, что вы еще свидитесь.

— Это как так? — оживился Мудрейший. — Вы позволите увести Племя к вам?

— Про такой вариант я, признаться, не думал, — смутился валонгец. — Сомневаюсь, что это возможно сейчас, но когда-нибудь… Кто его знает, как жизнь повернется. Но я не об этом. Все проще. Можно вернуться другим человеком. С новым лицом, новым прошлым и чужим именем. Это стандартная практика, ничего выдающегося — мы мастера в этом деле. Уж вы мне поверьте, личин поменять довелось… Поможем и Вам. Но сначала другие дела.

Последние слова Вечный произнес с такой интонацией, что Яр сразу понял — важность тех дел велика, и сейчас речь наверняка пойдет об орде. Твари нахлынувшие в Долину из неведомого загорья в скором времени могли просочиться и в северный мир. Да что там могли. Нашествие не заставит себя долго ждать — не сомневался Мудрейший. Как только звероводы обнаружат разлом в кругосветной стене, так сразу же первые щупальца этого многоликого воинства потянутся к землям Империи. По силам ли их сдержать людям Монков? Способны ли северяне вообще отразить нападение чудищ? Ответов на эти вопросы Яр не знал и лишь только надеялся, что мужчина сидящий сейчас перед ним может многое. В том числе и найти на пришельцев управу. Мудрейший с надеждой смотрел в столь проницательные глаза человека, чей возраст превосходил его собственный вдвое. Сейчас… Сейчас, наконец, он услышит план предстоящей борьбы с иноземными тварями.

Каково же было его удивление, когда северянин продолжил совсем о ином:

— Яр, ты хотел бы иметь детей?

Вопрос заставил Мудрейшего вздрогнуть.

— Уверен, что да, — не стал дожидаться ответа валонгец. — Мы все об этом мечтаем. И мечты эти вполне могут сбыться. Существует возможность снять с нас это проклятье. По крайней мере я в это верю. По ребенку раз в шесть веков… Согласись, слишком мало.

Яр молча слушал, стараясь не выдать нахлынувших на него чувств. Ну а валонгец тем временем продолжал запутывать его еще больше.

— Мы давно бы могли покорить этот мир, заселить его нашими братьями, улучшить, развить, оживить, построить идеальное общество — без насилия, голода, боли и смерти. Справедливое, мудрое, честное… а главное, вечное! Вот в чем наша конечная цель! Как тебе? Только представь — мир победивший смерть! Понимаю — звучит чересчур вызывающе. Но мы правда хотим лучшей жизни для всех. В том числе и людей.

Мудрейший не знал, что сказать. Прозвучавшие откровения для него были чем-то далеким, непознанным. Новый мир всей своей необъятностью так пока и не влез Яру в голову. Рассуждать о каких-то там «обществах», судьбах мира и прочем он готов еще не был, зато важное и понятное слово «дети» моментально заполнило мысли Мудрейшего. Яр и правда когда-то мечтал о ребенке, но с годами смерился, решив, что отцовство ему не доступно. И теперь перспектива познать это счастье ввела его в ступор. Мудрейший молчал, погрузившись в себя, но ответа никто и не ждал. Не дав собеседнику собрать мысли в кучу, валонгец продолжил вещать:

— Заметь, я перешел на ты. Мы еще не друзья — для таких вещей времени нужно больше. Но у оно у нас есть, и мы станем друзьями. Сейчас я авансом хочу рассказать тебе то, что известно лишь толике избранных. Я прошу мне поверить и в ответ самому говорить откровенно, как с другом. Ты согласен пойти мне навстречу и довериться полностью?

— Мне казалось, вчера я и так вам доверился, — сдержанно отреагировал Яр на тираду Вечного. — Я вас слушаю.

— Тебя, Яр. Тебя. Хватит выкать, — замахал руками валонгец. — Мы же вроде условились… И прости. Я тебе до сих пор не представился. Мое имя — Эркюль Дамаран. Настоящее имя. Единственное, которое выбрал не я. — Вечный на мгновение замолк, вспоминая о чем-то. — Было много других, да и впредь еще будут. Куда же без этого, — Губ валонгца коснулась улыбка. — Например, здесь в Империи меня знают, как Малкольма Зорди. Двадцать лет я ходил под личиной купца, но его время вышло. Теперь это имя придется забыть… Да оно мне уже и не нужно. Купец свою миссию выполнил, дождался момента, когда путь на юг вновь раскроется. Дальше время настало вступать в дело мне — сыну Бури, магистру Ордена Мудрости, повелителю королевства Валонг.

Произнося последнюю фразу, Вечный стремительно преображался. Плечи двинулись в стороны, распрямляясь, подбородок и брови поплыли вверх, грудь поднялась. Краткий миг — и на Яра смотрел совершенно другой человек. Грозный, властный, решительный. Вождь, правитель, хозяин, непререкаемый лидер.

Но мгновенья прошли, Вечный выдохнул, мышцы лица расслабились и северянин опять превратился в того простого симпатичного парня, каким был недавно.

— Удивлен? Я и правда правитель Валонга. Не король — эта роль мне без надобности. Многих слов ты не знаешь, и понимать мою речь тебе сложно, но поверь — дело, которое меня повлекло сквозь разлом в ваши земли, имеет огромную важность. Я надеялся отыскать твою мать — это правда. Но гораздо сильнее — уж извини за мою прямоту — Ордену нужен кристалл.

Сердце Яра рванулось в груди, а рука сама-собой полезла за пазуху, где когда-то висел на шнурке кулон с Звездным Камнем. Глаза Дамарана расширились. Вечный даже привстал, видно вздумав, что сейчас он увидит заветный кристалл. Но ладонь возвратилась пустой — камня не было. Яр давно перестал постоянно носить драгоценность с собой, опасаясь ее потерять. Магистр расстроенно фыркнул, осознав, что его надежды не сбылись, но вопрос все же задал:

— У тебя камня нет?

— К сожалению, нет. Он покоится под обломками моего дома, на самом юге Долины. — Яр печально вздохнул. — Не успели мы его откопать… Объявилась орда, и пришлось уходить. Думал после вернусь… А теперь уже поздно. Путь в Долину закрыт — леса кишат тварями.

У него никогда даже мыслей не было, что в маленьком блестящем кристалле сокрыта великая ценность. Звездный Камень был дорог ему лишь, как память. Украшение матери, необычная и красивая безделушка, талисман на удачу — не больше. Религиозных взглядов своих соплеменников по отношению к голубому кристаллу Яр не разделял. В колдовство он не верил тем более. И когда новый друг задал этот вопрос, у Мудрейшего не возникло и капли сомнений. Он мгновенно решил рассказать все, что знает о камне, не найдя ни малейшего повода чтобы что-то скрывать.

— Там его уже нет. На развалинах мы побывали, — удивил Яра Вечный. — Обшарили погреб два раза — все бестолку. Кто-то опередил нас. И твари здесь не причем. Трой сразу заметил, что вход аккуратно засыпан камнями. Чудища этого делать не стали бы, оставили бы как есть. У тебя случайно нет мыслей — кто мог туда наведаться?

Яр растерялся. Какое-то время он молча сидел, раздумывая над этой загадкой. Наконец, сделав некие выводы, он неуверенно попытался продолжить свои размышления вслух:

— Про погреб и камень, оставшийся в нем, знали только мальчишки, помогавшие разгребать мне завал. Больше некому. Кто-то из них и вернулся к развалинам. Но не Трой — он был с вами. Арил, Мина, Валай и Ралат — до последнего находились при мне. Зака слопал гигант. Кабана, вроде, тоже убили чудовища. Хотя саму его смерть, как я понял, никто и не видел. А Гамай… Гамая изгнали. Он кое-что совершил непотребное. Вот он — мог бы. Да вот только с чего бы ему возвращаться туда, где мы впервые встретили чудищ? Да и камень… Зачем он ему? Может мстить так решил, от обиды рехнулся? Бывает, конечно… Но слишком уж трудно мне в это поверить — он парень не злой.

— Господин! Извините, нам слышно о чем вы толкуете. — Рядом с Вечными опустился на колено один из воинов. — Можно сказать?

— Говори, Карл, — позволил магистр. — Эти темы для вас не запретны. Потому и не гнал.

— Я услышал знакомое имя, — объяснил человек свой приход. — Помните, в дне пути от развалин, мы наткнулись на одного дикаря? Того, что на дереве спал. Я тогда вместе с Троем и Эрмином на разведку ходил. Мальчишка ведь признал того встречного. Гамаем сказал его звать. Дураком еще обозвал, или типа того. В общем, имя для наших ушей было странное, потому и запомнил.

— Молодец, Карл! Спасибо. Помог. А теперь возвращайся, — как-то слишком поспешно отослал Вечный воина обратно. — Вы ложитесь-ка спать, — приказал он вдогонку. — Скоро снова в дорогу. Ну а мы тут еще потолкуем.

— Так вы что, с ним встречались? — Яр почти перестал удивляться услышанному. Неожиданные открытия сыпались сегодня на него одно за одним. — Как же так получилось, что он вас провел? Трой же знал, что Медведя изгнали. По нашим законам изгнанника должно убить, если встретишь. Тигр с ним говорил?

— Нет. За ним издалека наблюдали. Он ушел, не заметив дозорных, и я повелел не мешать, — объяснил Дамаран.

Было видно, что Вечный расстроен. Мудрейший по своему истолковал эти чувства. Яр не мог и подумать, что эмоции собеседника вызваны неожиданным пониманием — Трой все же смог обмануть их в тот раз. Мальчишка, лишившийся ушей за вранье, трус, казалось бы окончательно сломленный, все-таки умудрился единожды извернуться и оставить северян в дураках. Эркюль, безошибочно определявший ложь, сейчас сожалел, что тогда положился на Эрмина и не отправился посмотреть на встреченного охотника лично.

— В любом случае звездный Камень уже не вернуть, — сделал Яр неутешительный вывод. — Гамай его взял, или кто-то еще, теперь не так уж и важно. Возвращаться в Долину бессмысленно. Концов все-равно не найти.

— Ты не прав. Шанс отыскать кристалл остается, — не согласился магистр. — Я вернусь за ним. Выслежу этого Гамая, прочешу все леса за рекой и, если потребуется, вскрою брюхо каждой поганой зверюге, встреченной на пути. Не для того я ждал целый цикл, чтобы сейчас отступить. Этот камень — надежда всего человечества! Нашей расы уж точно! Без него все потуги напрасны. Без кристалла не оживает компас, а без компаса нам не найти Места силы.

Последнее предложение прозвучало значительно тише, чем вся предыдущая речь. То ли важные сведения, содержавшиеся в этих словах, были запретны для воинов, засыпавших поблизости, то ли Вечный хотел так придать фразе значимости, но, когда Дамаран снизил голос до шепота, Яр почувствовал страх. Упоминание некого таинственного Места силы получилось каким-то зловещим. На Мудрейшего словно повеяло холодом. Что-то древнее и пугающее почудилось Яру в словах собеседника.

— Но, конечно, я вернусь не один, — продолжал уже громче магистр. — Мы пойдем целой армией. Твари будут не рады, что вообще пролезли за горы. Отвоюем твою Долину — не сомневайся. Только это все позже. Сначала нам нужно прорваться в Валонг. Яр, ты ведь не откажешься нам помочь в этих поисках? И людей твоих часть привлечем заодно.

— Я не очень-то верю в успех твоих замыслов. — Яр не мог и представить, как в огромной Долине отыскать вещь размером с мизинец. — Но пойду вместе с вами, когда наступит пора. Только я бы хотел все же знать — что вы ищите. Что это за место такое и как оно связано с нашим проклятьем? Я никак не пойму отчего звездный Камень так важен. Разъясни, сделай милость. А то я совсем запутался.

— Есть предмет, указующий путь. Мы зовем его — компас, — пустился в разъяснения Вечный. — Но без силы кристалла он мертв и оживает лишь в Бурю. Следующей ждать слишком долго, да и не хватит недели на поиски. Так что, как не крути, а все упирается в камень. Большего, извини, я пока рассказать тебе не могу. Многих подробностей даже мои люди не знают. Эта тайна не только моя. Постарайся понять. — Глаза магистра смотрели с надеждой, а интонации голоса уговаривали. — Мой язык связан клятвой. Но уверен — в свое время ты все узнаешь. Совет и Верховный должны дать добро, а пока потерпи.

— Хорошо, — легко согласился Яр. — Позже, так позже. Меня, если честно, больше волнует орда. Раз в твоих планах — очистить Долину от этой напасти, можешь мне дальше вообще ничего не рассказывать. Я и так на твоей стороне и во всем поддержу.

— Вот и славно. У тебя верный взгляд на проблему, — улыбнулся Эркюль. — Враги у нас общие, и конечная цель совпадает. Давай-ка теперь немного вздремнем. Скоро снова в седло.

* * *

С возобновления пути прошло всего-ничего, а первая неприятность уже свалилась на отряд беглецов. Вернее свалилась лошадь, чья нога угодила в маленькую неприметную трещину. Магистр успел ловко выпрыгнуть из седла, избежав возможных увечий, а вот животное пострадало серьезно. Перелом конечности, к удивлению Яра, послужил поводом преждевременной смерти коня. Лошадь добили без долгих раздумий и сожалений. Также стремительно принял Вечный и другое решение.

Один из валонгцев, имя которого так и осталось Яру неведомо, по приказу Эркюля покинул седло и конь поменял седока. Солдат же получил горсть медяков и напутствие:

— Отправляйся по нашим следам прямо в Шелгард, — приказал магистр. — Там найдешь дом Гилфорда Дэйна — это наш человек, он поможет деньгами. Купишь лошадь, и возвращайся домой. По прибытию в Вольбург дашь о себе знать.

Воин кивнул, и уменьшившийся на четверть отряд двинулся дальше.

* * *

Лес закончился только перед самым закатом. Дальше к горизонту уходили просторы лугов, кое-где рассеченные редкими рощами. В паре миль на восток начинались возделанные поля. А сразу за ними в полумраке тонула небольшая деревня на полсотни дворов. Туда и направили своих скакунов трое путников.

Последние несколько мелких монет с трудом, но открыли ворота амбара. Люди расположились на свежем еще не слежавшемся сене, нежась в царящих вокруг полевых ароматах. Эту ночь предстояло провести в тепле и под крышей. К тому же в цену ночлега вошел и ужин — Карл хорошо сторговался. Так что легли на сытый желудок и впервые за долгое время по-настоящему выспались.

Утро путники встретили в приподнятом настроением. Солнце весело серебрило росу на траве вдоль дороги. Вокруг стрекотали кузнечики, над головой в безоблачных небесах пели птицы, с окрестных полей ветерок гнал душистые запахи спелой пшеницы. Ехалось легко и приятно.

День обещал быть жарким, так что время не тратили и большую часть расстояния, отделявшего деревушку от города, проскакали еще до обеда. После привала немного промчались галопом, дальше двигались рысью, ну а в сумерках две-три последние мили, так и вовсе проехали шагом.

Шелгард встретил гостей распахнутыми настежь воротами. Было видно, что город чудовищно древний, и расцвет его давно миновал. Крепостная стена обветшала и обвалилась местами, но чинить отживший свое рудимент никто не спешил. Войн Ализия уже сотни лет как не знала — с чего им тут быть? Здесь в подбрюшье Империи нападений и тем более долгих осад не страшились. От ближайших соседей, того же Валонга, городки местной знати отделяло несчетное множество миль. Впору стены и вовсе разрушить и пустить камень в дело. Впрочем, этим уже занимались. Кое-где по краям укрепление беззастенчиво зияло щербатыми дырами на месте отколотых блоков.

А вот узкие улицы были в полном порядке. Разгильдяйство барона ограничилось только стеной. Невысокие домики уходили рядами к единственной площади, у которой вздымались к вечернему небу пять храмовых башен и темнело массивное здание цитадели. Мастерские, трактиры и лавки не сказать, чтоб блистали налетом помпезности, но в неброской отделке фасадов элементы достатка просматривались. Ровная однотонная штукатурка, резные деревянные ставни на окнах, кованые витиеватые ручки дверей… Откровенных лачуг не найти, только изредка попадались простые постройки из сруба.

Лишь в единственном месте путники натолкнулись на свежий уродливый шрам — аккуратность квартала нарушала корявая трещина. Неширокая, в пару ладоней, эта щель пролегла поперек тихой улочки, на которую Дамаран завернул свой отряд. И если проезжая часть кое-как, но была восстановлена, то добротный, в двух уровнях, дом, промелькнувший по правую руку от путников, однозначно готовился к сносу. Что поделаешь — жертва недавней стихии. Буря уже отгремела, но следы ее мощи в окрестностях гор не сотрутся еще много лет.

Ночь окончательно утопила Шелгард во мраке, когда трое всадников спешились у неприметных ворот. Первый этаж небогатого дома занимала какая-то лавка, на втором, видно, жили — из окна пробивался на улицу отблеск свечи.

Яр, всю дорогу удивленно глазевший на бесконечные чудеса северян, даже вздрогнул от неожиданности, когда во дворе зазвенел колокольчик. Дамаран дернул шнур еще раз, и секунд через десять за воротами послышались чьи-то шаги. Загремела щеколда. В приоткрывшихся створках показалась седовласая голова.

— Чего надо? — послышалось вместо приветствия.

— Хозяин дома? — в вопросе Эркюля читался приказ.

— Нет его. А кто спрашивает? — все так же ворчливо продолжил старик.

— Деловые партнеры. Хозяйка-то здесь?

— Здесь… Пока, — загадочно прозвучало в ответ.

— Так зови. Чего ждешь? — начал раздражаться магистр.

Седовласая голова снова скрылась за створками. Ворота закрылись. Было слышно, как старец поплелся обратно, бурча под нос ругательства. Затем дверь, ведущая в дом, тихо скрипнула. Две минуты спустя этот звук повторился — хозяйка спустилась во двор, и гостей наконец-то впустили.

— Здравствуй, Лиза, — первым поздоровался Дамаран.

— Здравствуй, Малкольм, — с грустью в голосе ответила женщина. — Эх, не вовремя ты приехал… Ну пойдемте уж. В доме поговорим.

— Хорошо. Карл, займись лошадьми, — повелел Вечный направляясь к двери за хозяйкой.

— А мне с вами? Или здесь подождать? — смутился Мудрейший, не зная что ему делать.

— Да пожалуй пойдем, — усомнившись на миг пригласил Дамаран. — Познакомьтесь. Элиза Дейн — жена моего давнего друга. Чудесная женщина, — магистр тепло улыбнулся хозяйке. — А это Яр. Он… Он тоже мой друг. Ну, прошу вас. — Эркюль вежливо распахнул перед женщиной дверь, и все трое вошли в полумрак.

Небольшая прихожая умещала в себе только дверь, уводящую в лавку, и широкую лестницу, по которой они и поднялись на верхний этаж. Здесь у Дейнов располагалась гостиная. Обтянутый кожей диван, пара кресел, большой круглый стол, стулья, шторы — обстановка не поражала богатством, но уют достигался обилием разнообразных картин. Невысокое пламя свечи не справлялось с просторами зала, и Элиза зажгла еще парочку. Сразу стало светлей и как-будто спокойней.

— Ну, рассказывай. Куда подевался мой друг? — сходу начал расспросы Эркюль. — Что случилось?

— Забрали его. Сам имперский советник на днях заявился с солдатами.

— Почему? Что он сделал? — Тревога, звучавшая в голосе Вечного, разлилась по комнате.

— Да в том-то и дело, что ничего! — начала заводиться Элиза. — Обвиняют в измене. Говорят, что шпион. Но я-то ведь знаю, что все это бред! За кем тут шпионить-то в нашей дыре? За крестьянами? С каких это пор Шелгард стал интересен сарийцам?

— За домом следят? — оборвал Вечный пылкую речь.

— Не знаю…Так это все ты?! — неожиданно озарило Элизу. — Бог мой Ярос! Как я была слепа! Значит Валонг, а не Сария…

— Так. Закончили болтовню, — сдуло, как ветром, недавнее дружелюбие. — У нас мало времени. Скоро заявятся гости. — Магистр резко задернул приоткрытую штору. — Мне нужны деньги. Давай все, что есть. И быстрее!

— Ах ты паскуда! — женщина начала пятиться в сторону лестницы. — Деньги ему! Не дождешься!

— Стой, дура! Куда ты собралась?! — Дамаран ухватил Лизу за руку.

— Помогите! Убива… — крик оборвался, когда ладонь Вечного закрыла женщине рот.

Элиза пыталась бороться, но Эркюль держал крепко. Яр растерялся, не понимая что сейчас происходит, и глупо топтался на месте. Внизу звякнул меч. Кто-то охнул. В дом ворвались, каблуки застучали по лестнице. Магистр пихнул Лизу в сторону и выхватил из ножен клинок.

— Господин, нас предали! — в комнату влетел Карл. — Одному удалось уйти! Нужно бежать!

— Аааааа! — во все горло завыла Элиза, на мгновение получив свободу.

Все происходило так быстро, что Мудрейший просто не успевал реагировать на события, летевшие перед глазами с бешеной скоростью.

Вот на крик перепуганной женщины оборачивается магистр. В равнодушных холодных глазах гнева нет, но клинок, серой молнией, мчится к намеченной цели. Горло Лизы раскрылось. Черная при плохом освещении кровь брызжет в разные стороны. Крик обрывается, сменяясь трагическим бульканьем. Тело медленно падает на пол.

— Все! Ищем деньги! У нас три минуты! Не больше! — Эркюль первым бросился к двери в соседнюю комнату. Карл стремительно ломанулся в другую. Яр, потрясенный, остался стоять, где стоял.

— Есть! Уходим! — Дамаран появился в гостиной: в левой руке бархатистый мешочек с деньгами, правая прижимает к груди необъятную кипу тряпья. Через миг воротился и Карл. Но без всякой добычи.

— Поджигай! Отвлечем их! — Вечный бросился к свечке, и спустя миг голодное пламя с радостью накинулось на хозяйские простыни. Второй волонгец тут же занялся шторами. Пол минуты — и зал полыхал.

Яра дернули за руку. Лестница, дверь. Во дворе, наконец-то, прохлада. Конюшня, скрюченный труп старика…

— Почему? — Мудрейший смотрел на кровавую лужу, а перед глазами вставал поселок Орлов.

— Он нас выдал, — пояснил Карл забираясь в седло.

— Я про женщину. — Яр повернулся к магистру. — Неужели нельзя было просто связать?

— К сожалению нет. Я не мог рисковать, — жестко отрезал Эркюль. — Залезай на коня. Все вопросы потом.

Яр вздохнул и полез ногой в стремя. Соседи еще не встревожились. На улице до сих пор продолжала висеть тишина. Для побега настал идеальный момент. Вскоре пламя пожара прорвется наружу, и квартал оживет. Но пока путь свободен. А главное — не видно солдат.

У открытых ворот Дамаран задержался и быстро проговорил, глядя Яру в глаза:

— Я обещал многому тебя научить? Так вот, запомни первый урок. Цель оправдывает средства. Всегда! Никаких но, и никаких если. Не позволяй предрассудкам тебе помешать. Голова должна быть холодной. Ты же все-таки Вечный… — пауза дала мысли окрепнуть. — Ладно. Тронулись. Пора выбираться из города.

Поводья синхронно хлестнули коней, и трое всадников устремились в темноту переулка.

 

Глава четвертая

Новый союз

Начинались четвертые сутки пути на восток. Трой с Арилом шагали по оживавшему лесу, то и дело срываясь на бег. Сегодня они встали затемно — время терять было жалко. Нужно было спешить. Далекие горы плыли по левую руку, иногда появляясь в просветах между древесных крон. Сейчас от Кругосветной стены идущих отделяло миль двадцать, если не больше. Предложенный Тигром маршрут постепенно уводил родичей все глубже в Долину и все дальше от спасительного разлома. Лес вокруг оставался безлюдным. За прошедшие дни путники так и не встретили ни единого человека. Окрестности Великой реки будто вымерли — Безродные куда-то ушли. Хотя раньше эта область Долины была заселена очень густо, о чем свидетельствовали три брошенных поселка, встретившиеся парням по дороге. Утешало одно — опостылевших тварей орды тоже не было видно.

Время шло, и Арил начинал сомневаться в разумности принятого решения. Ведь успех в безумном замысле Троя упирался в условие — встретить крупную группу Безродных. И причем, чем быстрее — тем лучше. Удаляясь от входа в каньон охотники рисковали упустить свой единственный шанс на спасение. Как только хозяева чудищ подгонят к разлому действительно крупную стаю, прорваться на север уже не получится. Да и тех чернюков, что сейчас охраняют проход, отодвинуть с дороги так просто не выйдет. Для прорыва нужен сильный, многолюдный отряд — с сотней копий не справиться. На такое идти самое малое с тысячей воинов. И иначе никак. Родичам нужно было, как можно скорее, привлечь на свою сторону какой-нибудь крупный клан местных, а те, как назло, все куда-то удрали. День сменялся другим, тот еще одним, а смельчаков, желающих вырваться из превратившейся в ловушку Долины, набиралось по-прежнему только двое.

Хитроумный план Тигра, тогда показавшийся Лису вполне выполнимым, сейчас по прошествии времени стал представляться Арилу провальным и глупым. Парень не понимал, как он мог согласиться на такое безумство. Нужно было еще раз попробовать незаметно прокрасться сквозь караулы чудовищ в ночной темноте. Вдруг да и вышло бы. В крайнем случае повторили бы трюк с пузырем. А теперь…

С чего бы Безродным идти на союз со своими извечными недругами? Арил сомневался, что страх перед пришлыми тварями пересилит в заречных охотниках врожденную ненависть к Боголюбам. Сработают ли заготовленные слова? Не переоценил ли Трой свои хваленые таланты лжеца? Тревожные вопросы мучили Арила все больше и больше. Он хоть и ждал встречи с местными, но боялся ее больше чудищ. Как оно все пройдет? Будут ли их вообще слушать? Или сразу убьют? А хуже всего, что Лис не был уверен в себе. Трой-то еще тот брехун — за ним не убудет. А вот сможет ли сам Арил складно врать? Как бы не испортить все дело…

Но думы-думами, а стоило шансу проверить теории Тигра на практике неожиданно появиться, как Арил тут же взял себя в руки. Сомневаться — это одно, струсить в важный момент — совершенно другое. Трусом Лис не был.

* * *

Ближе к полудню очередная поляна заставила путников остановиться. В последнее время открытые пространства вселяли в охотников страх. Арил предложил обойти. Трой его поддержал, и как оказалось — не зря.

Не успели охотники обогнуть и половины поляны, как из кустов на той стороне послышались шуршащие звуки. Пара ударов сердца — и, раздвинув зеленые ветви, в зоне видимости возникла лохматая голова. Человек осмотрелся, высунулся еще немного вперед. Затем снова повертел головой и, не обнаружив опасности, смело шагнул под открытое небо.

— Вот оно, — прошептал Трой. — Вроде один. Пробуем?

— Ну давай, — неуверенно пробормотал Лис.

Тигр поднялся с земли, где они распластались чуть раньше. Арил быстро вытащил камень из сумки магистра и сунул его в руки товарищу. На этом подготовка закончилась, и парни покинули заросли.

— Эй! Мы здесь! — крикнул Трой.

Человек резко обернулся. Друзей здесь не ждали — наконечник копья целился в родичей, злые глаза спешно обшаривали гостей. Миг спустя из глубин бороды вырвался пронзительный свист, и из кустов на поляну посыпались другие Безродные. В мгновение ока напротив двоих охотников собралось больше дюжины воинов. Бородатый свистун, видно бывший здесь главным, спросил:

— Кто такие?

— Друзья, — взял на себя инициативу Трой. — Пришли вам помочь.

— Помочь? — удивился лохматый. — Чем и в чём? Вас не больно-то много. Ты, давай говори — из какого вы клана. А мы уж сами решим — друзья вы нам, или нет.

Наступил момент истины. Зеленая цифра на камне незаметно сменила цвет. Тихий писк смог услышать лишь Трой, который держал волшебный предмет в руке таким образом, чтобы Безродным не было видно светящихся символов. Невидимый купол возник над поляной, укрывая охотников. Все произошло в один миг, и никто ничего не заметил.

— Важно не из какого мы клана, а кто нас послал, — возвышенно проговорил Тигр. — Мы знаем, как спастись от зарбаговых тварей.

Приманка сработала. Безродные было заговорили все разом, но вожак быстро пресек болтовню:

— А ну все заткнулись! — прикрикнул свистун на своих. — Я не услышал ответа. Так из какого вы клана?

— Не из какого, — решил Трой сознаться. — Наши земли за Великой рекой. Но это больше не важно.

— Боголюбы?! — вытаращил лохматый глаза. — Ах вы гады! Это вы во всем виноваты! — сменилось удивление гневом. — Хватай их!

Бородатые воины дружно бросились на двоих чужаков, размахивая копьями и завывая, как дикие звери. Трой невольно попятился, но рука зацепилась за камень, застывший в пространстве. Лис же, подавая пример стойкой выдержки, замер справа не отступив ни на шаг. Как и ожидалось, шальная атака Безродных закончилась не успев толком начаться. Вожак первым, как ему и положено, треснулся рожей о купол. Остальные, отстав на мгновение, также «нащупали» лицами незримый барьер — и он им совсем не понравился.

Люди вскакивали с травы, снова отчаянно бросались вперед, ушибали колени и локти, откатывались назад, бессильно рычали. Зрелище получалось одновременно смешное и страшное. Упрямые наскоки шли один за одним. Трой наблюдал за нелепым действом спокойно, Лис же скривился — он точно не получал удовольствия от бесполезных потуг чужаков.

«Ярад всемогущий… Да они же сейчас поубивают сами себя!» — возникла у Арила тревожная мысль. Но вскоре его страхи рассеялись. Героический пыл атакующих начал стихать.

Наконец, человеческий разум смог-таки пересилить животную ярость. Безродные перестали бороться с невидимой силой, не дававшей им подобраться к врагу. Теперь другие, не менее сильные чувства захватили власть над людьми.

— Колдуны! — заорал один из лохматых охотников и первым бросился в сторону леса. Большинство Безродных немедленно поддержало его начинания. К позорному бегству не присоединились лишь сам свистун, да еще трое воинов. Те осторожно попятились выставив перед собой копья и, так и не показав врагу спины, гордо скрылись в кустах. Поляна опустела. Теперь только несколько кровавых подтеков на невидимой поверхности купола напоминали о творившимся здесь недавно безумстве.

— Да уж. Не на то я рассчитывал… — задумчиво проговорил Трой.

— Думаешь, не вернутся? — ни то испугался, ни то обрадовался Арил.

— Скоро узнаем, — пообещал безухий. — А, может, и не скоро. В любом случае нам теперь здесь торчать какое-то время. Не сдувать же пузырь.

Лис промолчал, соглашаясь. Родичи присели в траву возле парящего в воздухе камня и принялись ждать. Но отдохнуть им не дали. Всего сотню ударов сердца спустя Безродные вернулись. И хотя самих бородатых охотников по-прежнему не было видно, их присутствие с лихвой выдавали прилетавшие из лесу стрелы. Пузырь застучал барабаном. Арил непроизвольно зажмурился, но все быстро закончилось. Чужаки убедились, что Боголюбов и так не достать. А стрела — штука ценная. Ее бестолку портить не стоит.

— Ну что, наигрались? — громко выкрикнул Трой, как только обстрел прекратился. — Может, поговорим теперь?

Какое-то время тишина оставалась ему ответом, но позже из зарослей все же донесся настороженный голос:

— С колдунами нам разговаривать не о чем!

— Мы не колдуны, — опроверг обвинения Тигр. — Вы в богов верите? Про Ярада и Зарбага слыхали?

— Че-то вы на них не похожи. — Невидимый оппонент успокаивался и даже начал шутить.

— Слышь, остряк. Выходи уже, и поговорим нормально, — начал терять терпение Трой.

Тишина в лесу затянулась, и безухий решился добавить:

— Мы и правда знаем, как спастись от чудовищ!

На эту тираду тоже никто не откликнулся. Тигр повернулся к Арилу и развел руки в стороны. Лис кивнул. Вроде сказано все, как надо. Осталось подождать и проверить — клюнут Безродные на эту наживку, или так и уйдут, побоявшись злокозненных колдунов.

Не ушли. Бородатый вожак показался в кустах. Свистун вылез из зарослей и, опираясь на копье, замер в уверенной позе напротив двух родичей. Вслед за ним на поляне стали появляться и остальные лохматые воины.

— Хорошо. Мы вас выслушаем, — скривившись, выдавил из себя бородатый. — В былые времена, никогда бы на такое не пошли. Но нынче носом крутить не приходится. Ну, рассказывай, колдун. Чего хотите за помощь?

— Да не колдун я. Мы с другом такие же охотники, как и вы, — начал Трой. — Просто посланец Ярада дал нам волшебную вещь для защиты. Вот, можешь сам посмотреть.

Парень сделал шаг в сторону, и взорам Безродных открылся магический камень, зависший в воздухе рядом с Арилом. Бородатый нахмурился, но ничего не сказал. Только крепче вцепился в копье. Чужаки настороженно разглядывали небывалое чудо, а Трой продолжал:

— Вы знаете, что мы, живущие по ту сторону Великой реки, почитаем богов. Особенно громовержца Ярада. Оттого-то вы и зовете нас Боголюбами. — Некоторые из Безродных снова принялись недовольно роптать, но вожак их одернул, и речь Тигра продолжилась. — Также вы наверняка знаете, что недавно меж богов свершилась великая битва — всю Долину трясло от их ярости. Такое тяжело не заметить. — В ответ на эти слова из толпы чужаков послышались утвердительные возгласы. — А вот чего вы не знаете, так это того, что из этой битвы победителем вышел Зарбаг! — Слова Троя звучали все более грозно. — Владыка подземного мира смог пробить к нам проход, и теперь злобные полчища его слуг бродят по лесам в поисках добычи. Вижу по вашим лицам, что вам уже довелось повстречать этих тварей. И раз после такой встречи вы все еще живы, значит — настоящие воины, других бы сожрали. — Тигр незаметно подмигнул Арилу. — А самое страшное то, что чудовища все прибывают. Скоро они заполонят всю Долину, и прятаться станет негде. Нашему миру — конец! И тут уже ничего не поделаешь. Твари сильны и их слишком много — драться бессмысленно. Мы пробовали…

Трой сделал паузу, позволяя Безродным хорошенько обдумать услышанное. Бородатые воины угрюмо молчали. Новые знания разрушили их надежды на лучшее. Похоже, теперь они по-другому взглянули на положение нынешних дел. Важак злобно выругался, поминая Зарбага и демонов, а прозвучавшие дальше слова подтвердили — наживка из приукрашенной полуправды сработала.

— Так и что же нам делать? — В голосе свистуна больше не слышалось вызова. — Ты что-то говорил про спасение? Ну, так выкладывай. Сам же сказал, что хотите помочь.

— Давно бы так, — обрадовался безухий. — Долина превратилась в ловушку, но из нее есть выход. И мы знаем где он!

— Так расскажите и нам, раз друзьями назвались, — встрепенулся вожак чужаков.

— Не все так просто, — осадил его Трой. — Чудища уже отыскали проход, и теперь стерегут его, как зеницу ока. Прорваться получится, но самое малое с тысячей воинов. У вас клан большой?

— Был немаленький, — скривился свистун. — А теперь пары сотен не наберется… Вместе с бабами. Может, конечно, еще кто из Кежучей спасся и по лесам бегает, но это ничего не меняет. Не по силам нам такая задача. Да и я вот никак не пойму — что еще за проход? И куда он ведет? А главное — почему вы решили помочь своим недругам? Чую, кроется здесь какой-то подвох. Может, ты нас в засаду заманиваешь?

— Ладно. Расскажу-ка я все по порядку, что с нами случилось, — вздохнул Тигр — А то не поверите. Мы ведь первыми встретили чудищ. Дыра откуда они вылезают в наших землях разверзлась. На самом юге Долины, к западу от Великой реки. Сначала их было мало, и мы кое-как отбились. Потом уже твари полезли огромными стаями. Драться не было смысла — пришлось убегать. Наделали мы плотов, загрузились всем людом и поплыли на север…

— Видали мы вас, — вклинился в рассказ бородатый. — К нам от Ургов тогда весть пришла, что вы переправиться вздумали. Собирались встречать, да вы мимо проплыли.

— И не думали мы на ваш берег высаживаться, — нисколько не растерялся Трой. — Мы ведь плыли не абы куда. А к самому краю Долины. На север. Вы же знаете, что среди нас от начала времен жил и живет сын Ярада. То не тайна — все знают.

По глазам вожака Тигр сразу же понял, что про Мудрейшего Безродным известно. При упоминании Яра тот только кисло скривился — небось, во всем Яра винят, дурачье.

— Ну, так вот. Когда стали дела наши совсем уж поганы, явился сыну Ярада во сне отец его небесный и указал путь к спасению. На севере открыл Громовержец проход в лучший мир и послал нам навстречу отряд провожатых.

Кежучи тихо стояли, не прерывая рассказчика, и, как завороженные, слушали небывалую речь, словно сказку. Не желая разрушить столь подходящий настрой для задуманного, Трой поспешил развить нужную ложь:

— Доплыли мы до самого края Великой реки, а нас уже ждут. Как и было обещано, явились посланцы Ярада. Могучие воины сидели на спинах огромных безрогих оленей, и чудесное оружие блестело на солнце в их сильных руках.

Трой явно увлекся. Последнее предложение прозвучало уж больно наигранно. Лис мигом уловил эту фальшь и, всерьез испугавшись, что дело провалится, быстро вмешался:

— Мы, как их увидали, так сразу всем Племенем на колени и рухнули, — затараторил Арил. — Думали духи стихий, или кто-то похлеще. А присмотрелись — обычные люди. Только в странной одеже, да на конях — это так их олени зовутся. Полезные звери. Мне даже потом довелось на одном прокатиться. Ну ладно, рассказывай дальше. — Арил невзначай ткнул товарища локтем и прошептал: — Только проще.

— Ну так вот… — промямлил упустивший мысль Трой. — Встретили мы этих чудных северян и пошли на восток вдоль стены. Я их так называю, потому что с севера они к нам явились. Из-за гор — там земля их лежит, туда и проход ведет. — Тигр внял наставлениям Лиса, и теперь изъяснялся простыми словами, отбросив красивости. — Через несколько дней мы добрались до цели. Ярад в своей милости разломил Кругосветную стену. Через эту дыру и ушло наше Племя. Но не всё. Мы, как видите, здесь.

На этом моменте безухий рассказчик прервался, посмотреть на реакцию Кежучей. Трой умолк, ожидая вопросов, но таких не последовало. Даже хмурый вожак напряженно смотрел исподлобья, не решаясь хоть что-то сказать. Все хотели скорее услышать итог небывалой истории, и охотник решил, что пора завершать свою «сказку».

— И потому мы остались, что Ярад — бог наш милостивый, через людей своих повелел дело важное выполнить — все народы Долины спасти попытаться. Любит нас Громовержец. Не желает бросать своих братьев младших на растерзание чудищам Зарбага-отступника.

— В общем, дали нам камень волшебный, — вновь вмешался Арил, — и отправили Безродных разыскивать. Ну вас, то есть. Камень от всех напастей защитить может, да только нас двоих — такой уж ему приказ дали. Всем остальным своими силами пробиваться придется. Был путь свободен, но пока мы в окрестностях рыскали, твари проход отыскали и уселись стеречь. Если вы нам поверили и готовы рискнуть, то ведите скорее к своим, и пора уже действовать. Нужно срочно искать остальные кланы! Не могли же чудовища всех так быстро повыловить? Громовержец велел разнести эту весть по Долине — так и нечего время терять. Ну так что? Вы согласны забыть про былые обиды?

— Только учтите, — успел вставить Трой. — Ярад, хоть и не всемогущ, но всеведущ. Если обманите и попытаетесь нас убить, шанс на спасение будет потерян. Горы сомкнутся, и вы останетесь здесь один на один с этими тварями. А это — верная смерть!

Вот теперь и действительно все было сказано. Хитроумный замысел Троя, предложившего заручиться поддержкой Безродных таким не совсем честным способом, подошел к своему апогею. Послужит ли мнимая воля Ярада тем самым ключом, что откроет лазейку к доверию Кежучей — сейчас станет ясно. Оставалось дождаться ответа.

Лохматые воины с надеждой взирали на своего вожака, а тот хмурил брови, как будто бы думал над выбором. Арил отчего-то не сомневался, что свистун уже принял решение и умышленно тянет время, набивая согласию цену. Так все и вышло.

— А что, в этом северном мире на всех места хватит? — на всякий случай решил уточнить бородач. — И на что он похож? Там хоть лес? Или…

— И лес, и поля, и еще много всякого, — поспешил Лис развеять сомнения Кежуча. — Все как у нас, даже лучше. И мир тот огромен. Во много раз больше нашей Долины. Земли всем достанет.

— Тогда я согласен, — наконец-таки, сдался свистун. — Мы пойдем с вами. Но если обманите… Никакое колдовство вас не спасет!

— Хватит угроз. — Арил окончательно отобрал у Троя главенство в переговорах. — Поклянись, что не тронете, и пойдем уже к вашим. Нечего время терять.

— Хорошо. Если слова моего мало, могу и поклясться, — легко согласился Безродный. — Я, Сайган из клана Кежучей, клянусь духами предков, что ни я, ни мои люди не причиним вам зла, пока и вы держите свое слово. Ну что, довольны?

— Вполне. Теперь можем идти.

Арил кивнул Трою, и как только защитный пузырь пропал, родичи шагнули навстречу новым союзникам. Безродные недоверчиво поглядывали на молодых Боголюбов, но оружие оставалось опущено. Сайган опасливо покосился на магический камень, продолжавший неярко светиться у Тигра в руках. Неопределенно хмыкнув, Кежуч взмахом руки поманил за собой теперь уже объединенный отряд и первым покинул поляну.

Дорога оказалась короткой. Прошагав пару миль по звериной тропе, охотники вышли к лагерю Безродных. Сайган, оказавшийся главным не только в отряде разведчиков, но и во всей группе выживших Кежучей, не решился оставлять своих на открытом пространстве, и люди расположились прямо в чаще, под низкими кронами вязов.

Кто-то ел, кто-то занимался починкой оружия, кто-то разделывал свежую дичь. Большинство же потрепанных усталых людей просто угрюмо сидели и ждали, когда вернутся разведчики, и настанет пора снова отправляться в дорогу. Сайган не соврал. От сильного некогда клана осталось не более сотни охотников. Также смогло уцелеть несколько десятков молодых баб. А вот детворы на стихийной стоянке Безродных практически не было. Как собственно и стариков со старухами. Убежать от прожорливых тварей орды удалось только быстрым и сильным…

«Суровая правда сегодняшних дней» — промелькнула у Лиса крамольная мысль. — «Но для нас так и лучше — быстрее пойдем». - сам собой выплыл вывод, и Арил неожиданно ощутил отвращение к тому существу, в которое он превратился.

«Ярад всемогущий! Это я так подумал? Или кто-то другой?» — ковырялся охотник в себе. — «Нет! Уж лучше остаться в Долине и сдохнуть в зубах этих тварей, чем самому превратиться в поганую тварь!» — выиграл человек этот внутренний бой, и внимание Арила переключилось на отделившегося от общей толпы и кинувшегося навстречу отряду мужчину.

— Сайган, что так долго? — В голосе Безродного слышалось беспокойство. — У нас тут новости. О… А кто это с вами?

— Никогда не поверишь, — скривился в ехидной улыбке свистун. — Расскажу позже. Пусть сначала все соберутся.

— Так уже все собрались. Ждем только вас. Ну и как там? Все чисто?

— Чисто. Ни демонов, ни их следов, — подтвердил бородатый. — Ну и что там за новости? Плохие? Хорошие? Давай быстрее рассказывай. А то, если я начну говорить, до остальных новостей уже дела не будет.

— Даже так? — удивился собеседник Сайгана. — Ну ладно. Новость-то неплохая. К нам, пока вы ходили, прибился один хромоногий из Райхов. Говорит, на востоке, за Великим озером, Мирты великую силу имеют. Весь народ, кто остался, туда бежит. Вождь какой-то там у них небывалый — все кланы в округе подмял. Да Гайрах все расскажет подробнее — он трепаться горазд. Кстати, вон этот Райх. Уже топает.

За время беседы двух Кежучей, разведчики успели дойти до центра походного лагеря, где их дожидался помянутый незнакомец.

— Это ты тот Сайган, что за главного? — нагло осведомился чужак. И не дожидаясь ответа, полил частой скороговоркой:

— Я тут все твоему брату толкую, что вам надо к Миртам идти. Одрег демонов сдюжит. Да и немного пройти-то осталось. Пару дней на восток, и чуть к югу. Я уже две недели ползу. Но то я. А для вас-то — пустяк. Так что не медлите. Ноги в руки — и к Миртам. Считай, повезло вам. До спасения — рукой подать.

— Хватит! — осадил Райха Кежуч. — У нас тут другие дела появились. Но над твоим предложением мы подумаем. Только уж после.

— А чего здесь думать? — неожиданно вмешался Арил, как и все слышавший разговор. — Это как раз то, что нам нужно. Мирты, так Мирты.

— Я всегда мечтал посмотреть на Великое озеро… — расплылся в улыбке Трой. — Мой друг прав — двигаем к этому Одрегу. Поднимай свой народ.

 

Глава пятая

Хобот

— Долго нам еще? — Полковник Арчибальд Монк привстал в стременах и, поднеся ладонь ко лбу, пытался хоть что-нибудь разглядеть за плотными рядами трусивших в авангарде летучих. Легкая кольчужная конница, возглавлявшая походный порядок имперцев, изрядно ограничивала обзор своему командиру, но смотреть так и так было не на что. Там впереди, за спинами всадников, узкая проселочная дорога все также стелилась на северо-запад по непаханой дикой степи. На горизонте виднелась обширная роща. На ней мир пока и заканчивался.

— Нет, милорд. Если ничего не задержит, к вечеру доберемся до Генка. — Провожатый нарвазец и сам уже утомился дорогой. Две недели на марше кого угодно измотают до крайности и без всяких отягчающих обстоятельств. На лейтенанта же при всех прочих заботах и бедах еще и постоянно давило весьма неприятное знание — враги уже здесь. Топчут тяжелыми сапогами нарвазскую землю, ползут и ползут вглубь страны. Безнаказанно разоряют поселки и фермы, гонят беженцев, рушат храмы Великих, попрают законы людские и божьи… Бедняга Заммер уже весь извелся, и Арчи его понимал.

Ворвись сарийцы в Империю, а уж тем более в родную Ализию, Монк бы себе места не находил. Слава Яросу, Синар и семья далеко отсюда — отцу и братьям бояться нечего. И это хорошо — с холодным сердцем воюется легче. Хотя, кого он обманывает? Какое к Зарбагу холодное сердце?! Рука так и чешется зарубить какую-нибудь желторотую тварь! Но ничего… скоро будет возможность рубить и кромсать сколько душе угодно. Враги уже близко. Их много — хватит на всех. Арчи благодарил богов за расторопность начальства и за наглость фанатиков, не ставших тянуть с наступлением. Нет ничего хуже, чем мариноваться в казармах, пока другие дерутся. Как все-таки хорошо, что именно их ализийский корпус приказом маршала Харта не так давно перебросили на эту сторону Арнея. Теперь и они вступят в бой, да не просто в какое-нибудь вялотекущее приграничное покусывание, каких он за время службы насмотрелся с избытком, а в настоящее решающее сражение!

Как только известие о прорыве сарийцев достигло имперского лагеря под Норбургом, генерал Сардо немедленно созвал командный состав, и после короткого совещания корпус выступил к северу. Расквартированные в городе офицеры не успели толком собрать свои вещи, а поход уже стартовал. Самым нерасторопным пришлось отправлять вестовых за оставленной амуницией, ибо шансы вернуться обратно в ближайшее время стремились к нулю. Война захлестнула Нарваз, и куда она занесет ализийцев в дальнейшем никто знать не мог. А ведь многие до последнего верили, что Богиня насытилась завоеваниями и не осмелится повернуть на восток. Но вышло иначе.

* * *

Еще за год до Бури войска Сарии оккупировали соседствующую с Нарвазом республику Шер, и ни у кого тогда не возникало сомнений, что Богиня на этом не остановится. Через пять месяцев еще одно не самое сильное государство — Артис, так и не сумев оказать серьезного сопротивления желтоплащникам, также было захвачено. Дальше к северу шли уже Фарк и Нарваз — и если первые были фактически обречены на скорейшее покорение, то Великое герцогство могло не бояться возможной экспансии, ибо расчетливый Клаус давным-давно заключил с Империей договор о военной поддержке. Такое соглашение дорого обходилось казне, но гильдейские старшины в Индаре, представляя возможные последствия вторжения, тоже решили чуток раскошелиться и поддержать в этом деле корону.

Казалось бы Нарваз гарантированно оградил себя от сарийской угрозы, ибо тягаться с имперцами в силе оружия Богиня пока не могла, даже учитывая численный перевес ее армий. Но в преддверии Бури Сара, похоже, надумала всех удивить, и войска желтоплащников начали собираться у нарвазских границ. В ответ из Империи в герцогство прибыло еще три корпуса регуляров. Вот уж кого западные фанатики боялись пуще огня. Знаменитые на весь мир вымуштрованные вояки-профессионалы уступали в выучке разве что гвардейцам некоторых серьезных держав. Но гвардия — она и есть гвардия. Многочисленной не бывает, в отличии от регулярной имперской армии, чей размер измерялся десятками тысяч солдат.

Тот же корпус, к примеру, включал в себя пять полновесных полков: четыре пехотных плюс кавалерия. Полк соответственно разбивался на десять разнопрофильных рот — по сотне солдат в каждой. И все это не считая сержантов-десятников, офицеров, вестовых адъютантов, поваров, оружейников, обозных и прочего полезного люда. Неудивительно, что реальные размеры среднего корпуса вместо положенных пяти тысяч зачастую переваливали за шесть. Могучая сила! Далеко не каждая страна могла выставить такую армию. Да еще и полностью экипированную, не в пример личным дружинам влиятельных благородных фамилий.

Нарваз мог. Сын Великого герцога Клауса Рихтера — принц Матеус, как первый полководец Нарваза, имел под своим началом около десяти тысяч хорошо вооруженных проверенных ветеранов и еще столько же недавно рекрутированных ополченцев. Прибавляя к этим цифрам три прибывших в страну имперских корпуса и еще два, стоявших здесь в течении всего последнего года, получалась просто огромная армия. Пятьдесят тысяч воинов, большая часть из которых — имперские регуляры. Да с такой мощью впору самим начинать завоевательные походы, возникни у государей желание.

К сожалению, еретиков не пугали масштабы вражеского войска. Сария славилась своим многолюдством, а размерами чуть ли не превышала Империю. К тому же, ни Его величество Юлиан, ни тем более Клаус в данный момент не стремились сами развязывать кровопролитную большую войну. Обоим правителям на ближайшие годы вполне хватало и внутренних проблем — отгремевшая Буря наделала достаточно бед, которые предстояло расхлебывать.

Чего стоила потеря одной только горнорудной промышленности. Все рудники, каменоломни и прочие схожие промыслы погибли за эту разрушительную неделю. Все предстояло налаживать заново. А это требовало гигантских трудов и вложений. Пока же, как следствие, стояли и смежные отрасли: металлургия, строительство, транспорт, возивший доселе сырье. Экономика потеряла целые сектора, а оставшийся без работы народ нужно было кормить. Ситуация, сложившаяся в мире после минувшей Бури, совершенно не располагала к войне. Вот только самопровозглашенная Богиня никак не хотела этого понимать. А может, наоборот, слишком хорошо понимала, что ее извечным противникам нынче не до масштабной войны, и именно сейчас наступил подходящий момент для вторжения.

Как бы то ни было на самом деле, и что бы не творилось в голове у зарвавшейся Вечной, а спустя всего три недели после завершения Бури сарийцы пересекли границу Нарваза. Армии западных еретиков играючи сломили сопротивление подвернувшихся им на пути гарнизонов и стремительно двинулись сразу с нескольких направлений к крупнейшим городам герцогства. Огромная протяженность границы не позволяла защитникам полностью контролировать западные рубежи государства, но этого и не требовалось. Из рассредоточенных по этой части страны лагерей наперерез неприятелю выдвинулись армейские соединения союзников. По всеобщим прогнозам грядущее столкновение обещало закончиться быстро и полным разгромом агрессора. Тем более, что из донесений разведки становилось понятно — захватчиков не так уж и много. Сарийские силы вторжения в своей совокупности едва ли не уступали числом вышедшим им на встречу войскам коалиции. И это слегка настораживало.

Складывалось впечатление, что Богиня, или кто там у них руководил наступлением, старается оттянуть главные силы противника от места будущего основного прорыва. Ведь всего месяц назад последние ускользнувшие из Шера беженцы рассказывали о небывалой сарийской армии, чья численность без сомнений переваливала за сотню тысяч солдат. Границы Нарваза пересекла в лучшем случае треть неприятельских полчищ, и в свете этого знания возникал очевидный вопрос — где остальные?

Само собой, имперскими вооруженными силами командовали отнюдь не дураки, да и принц Матеус продемонстрировал неожиданную для своего возраста мудрость. Сын герцога не стал тянуть главенство в штабе на себя и безропотно уступил власть маршалу Вильгельму. Брат графа Радии, наследник дома Хартов за три десятка лет армейской службы набрался достаточно опыта, чтобы сделать единственно логичный вывод: противник собирается всей мощью двинуться к столице герцогства и захватить Индар.

И хотя предположения маршала были всецело поддержаны штабом, мнения по поводу возможного места прорыва у военачальников разделились. Версии выдвигались самые разные, но все они сходилось в одном — желтоплащники пойдут вдоль Арнея.

Величайшая мировая река, берущая начало на дальнем сарийском юге, пробегала четыре без малого тысячи миль и впадала в Срединное море к западу от Нарваза, в Даргоне. Выступая главнейшей торговой дорогой всего региона, Арней был способен спокойно снабжать даже столь многолюдную армию, как та, что имелась у Сары. Желтопарусный флот, не настолько большой чтобы высадить крупный десант, или как-то еще навредить сухопутным войскам неприятеля, без проблем управлялся с подвозом припасов и тем самым дарил легионам богини независимость от дорог и обозов. Отказываться от такой пуповины без веских на то причин сарийцы бы вряд ли решились, да и река протекала по герцогству очень удобным маршрутом.

Широкий полноводный Арней разделял земли Клауса надвое. И если юго-восточную половину страны занимали сады и поля, меж которыми вились дороги, теснились деревни, шумели торговые города, то на северо-западной стороне поднимались могучие сосны Лесного предела, а до них покрывала равнину безлюдная степь. В тех краях и деревни-то попадались нечасто. Ну, а несколько городов, что стояли вдоль фаркийского тракта, походили скорее на крепости, из-за близости к опасным лесам.

Исходя из того, что столица Великого герцогства тоже располагалась у восточного берега этой огромной реки, большая часть сил союзников была собрана именно здесь. За Арнеем стоял только корпус Фабрицио Сардо, да совсем уж на севере, ближе к Шерским горам, три нарвазских полка замыкали защитную линию. Кто же мог догадаться, что коварный противник поведет свои главные силы через эти глухие края?

* * *

Нагоняя на Арчи печальные мысли, городок багровел в предзакатных лучах уходящего солнца. Как знамение свыше кровь грядущих боев отражалась на стенах и крышах видневшихся башен в пугающих красных тонах. Скоро мнимый покой перед битвой растает, и округа наполнится звоном мечей, песней горнов и криками боли. Но пока окружавшие город поля мирно слушали посвист прохладного ветра и протяжные трели пичуг. День прощался с нарвазской окраиной. Вслед за солнцем с востока ползла темнота, но ночлегом пока и не пахло.

Кавалерия Монка первой выбралась на открытую местность, а за ней, покидая лесок, все ползла и ползла вереницей пехота. Постепенно дорогу, ведущую к городу, полностью закрыли собой серые роты имперцев. Огромная человеческая река медленно текла по равнине, протаптывая свой путь тысячами сапог и копыт.

Голова растянувшейся армии уже подобралась едва ли не к самым воротам баронского города, а из леса все продолжали катиться телеги обоза. Корпус прибыл к намеченной точке всеобщего сбора, и палаточный лагерь, разбитый под стенами Генка, лучше всяких пергаментных карт подтверждал, что поход завершен. Три нарвазских полка подошли сюда парой дней раньше и должно быть успели заждаться союзных южан.

Встретить новое войско и своими глазами увидеть имперскую мощь из открытых ворот на пустое пространство вдоль стен высыпали толпы зевак. Горожане дивились масштабному зрелищу, не скрывая нахлынувших чувств. Во всем Генке не набралось бы так много народа, включая детей. Да из местных никто и представить не мог, что на свете бывают такие огромные армии! Просто море из копий, щитов и мечей — через пару часов лагерь вырастет втрое. И хотя это воинство подошло на подмогу нарвазцам, люд картина страшила.

«Если сюда, к нам в глубинку, прислали такую кучу солдат, да ни кого-нибудь, а непобедимых имперцев, то что же за полчища недругов движутся к бедному Генку?» — задавался вопросом народ.

* * *

— Минимум пятьдесят тысяч, — угрюмо сообщил Риттер Глох — командующий здешних нарвазцев. — Разведка ведет их от самой границы. Благо, ползут гады медленно. По нашим расчетам, завтра же выйдут к Генку. Максимум послезавтра. Вы вовремя подоспели.

Совещание проходило в огромном шатре генерала Фабрицио. Снаружи давно стемнело, а военные только сейчас получили возможность собраться и все обсудить. Организация лагеря для такого внушительного армейского формирования, как корпус, занимала немало времени. За тонкими парусиновыми стенками еще вовсю кипела работа, но штабной шатер солдаты поставили быстро и в первую очередь. Сардо наотрез отказался проводить совещание в тесной палатке Риттера, куда бы однозначно не влезла и половина присутствующих здесь офицеров.

А собрались многие. Помимо самих генералов, пламя чадящих свиным жиром ламп освещало напряженные лица полковников — Арчибальд Монк тоже входил в их число. Высокий широкоплечий баронет молча стоял у раскладного стола на котором была развернута карта Нарваза и задумчиво почесывал пальцами короткую бороду, отросшую за время похода. Также в шатре находились: штаб-адъютант, отвечавший за координацию действий вестовых, начальник разведки нарвазцев, главный инженер корпуса — Юстас Коржевиц и моложавый барон Герхард Лунц — хозяин приютившего их под своими стенами городка.

— Почему Генк? — тихо, как будто обращаясь к себе самому, спросил Фабрицио. — Индар в другой стороне. Они что, к тракту стремятся? На кой он им сдался?

— Все верно, милорд, — подтвердил белокурый разведчик, щеголявший завитыми по последней моде усами. — Прут на север к фаркийскому тракту. И теперь нам известно зачем.

— Фарк нас предал! — перебил подчиненного Риттер. — Чертовы демократы вступили с еретиками в союз. Или просто без боя отдали страну этой божественной стерве. В это я уж поверю скорее. — Пожилой сухопарый нарвазец был зол и свой гнев не скрывал. — Наверняка лизоблюды в парламенте выторговали для себя какие-то привилегии. Эти гниды всегда думают только о собственных задницах и ни о чем другом. Кто бы там что ни говорил, а наследная монаршая власть — это единственное, что нужно нормальной стране. Когда народ пытается управлять сам собой, всегда получается чёрти-что — ни к чему хорошему такая крамола в принципе привести не может.

— Генерал Глох, давайте короче, — не выдержал Сардо. — Формы правления обсудим в другой раз. Так, что там с Фарком?

— Войска республики пересекли границу и шагают по тракту, — перешел к делу Риттер. — Нигде не задерживаются, городов не берут, по всему видно — торопятся.

— Много их? — брови Сардо съехались к переносице.

— Да не очень. Тысяч пять наберется, но и тех встретить некому, — подосадовал нарвазец. — Да и не в этом суть. С ними огромный обоз. Провианта и прочего тащат такое количество, что достанет на армию размерами в десять раз больше, чем у них есть. Желторотых кормить собираются. Не иначе.

— Тогда все понятно, — нахмурился старый вояка. — Если сарийцы доберутся до тракта, считай снабжение им обеспечено. Значит, наша задача проста — не дать им этого сделать. Место для обороны уже подобрали? — для порядка обратился к нарвазцу Фабрицио, не сомневаясь, что тот уже обо всем позаботился.

— Да. К северу от города степь сужается. От леса до леса полмили — не больше, — оправдал Риттер надежды имперца. — Мы могли бы там встать. Только нужно ли? Республиканцы подойдут раньше, чем наши из-за Арнея. Нас зажмут с двух сторон — и конец.

— Ерунда, — не испугало генерала возможное окружение. — Конница полковника Монка разнесет в пух и прах этих трусов, даже без поддержки пехоты. Можете эти страхи отбросить.

— Милорд, не обижайте меня, — возмутился нарвазец. — Я никогда ничего не боялся. Не боюсь и сейчас. Просто пытаюсь мыслить разумно, — оборвал оду собственной храбрости Глох. — Помощь придет неизвестно когда. И я не уверен, что мы сможем дождаться ее в чистом поле. Не будет ли умнее укрыться за стенами? Генк — город маленький, но стены имеет добротные. Потеснимся недолго, а как пройдут — врежем с тылу. До Арнея по тракту еще топать и топать. Там Вильгельм и Матеус их встретят, ну а мы подопрем. Лучше самим взять противника в клещи, чем позволить себя зажимать?

— Не подходит, — отрезал имперец. — Нас сюда посылали — врага удержать. Ну а лучше — разбить. Там на западе маршалу Харту нынче есть и так, чем заняться. Для Вильгельма и принца нужно выиграть время. Иначе план Сары сработает, и желторотые беспрепятственно выйдут к Арнею. А этого нам нельзя допустить.

Генерал замолчал и обвел офицеров суровым взглядом в поисках несогласных. Таких не нашлось. На лицах военных читалась решимость. Люди спокойно стояли и ждали дальнейших приказов. Только Герхард казался немного расстроенным, ну и сам Риттер, чей план был отвергнут, надулся, но возражать не спешил.

— То есть Генк вы бросаете? — все-таки не сдержался барон. — У меня там пять тысяч народу, и бойцов из них сотни не будет — всех давно рекрутировали. Нас захватят в два счета. Хоть несколько рот бы оставили.

— Не могу, — покачал головой генерал. — Нас и так слишком мало — каждый боец на счету. Если хотите, укройтесь в лесах. Но я бы вам не советовал. Сарийцы спешат и на ваш городок время тратить не станут. Стены у вас высокие. Выставь хоть баб с арбалетами — все одно они мимо пойдут.

— Нет у нас арбалетов, — пробурчал Лунц.

— Тогда с луками. — огрызнулся Фабрицио. — На осаду они не отважатся. Я уверен. Вы поймите, сарийцы торопятся к тракту и дальше на запад. — Эта фраза предназначалась уже офицерам. — Никакой затяжной обороны не будет. Попытаются продавить нас нахрапом, а не выйдет — поищут обход. Два-три дня продержаться — и как только сарийцы поймут, что никто их так просто не пустит, считай дело сделано. Еретики развернутся и пойдут искать к тракту другие пути. Вот мы время и выиграем.

На этом Сардо закончил, и в шатре разлилась тишина. Офицеры осмысливали услышанное. Напряженные лица отражали тревогу, а барон так и вовсе скривился, как будто отведал лимона. Всех терзали сомнения, и это было заметно. Только Арчи выбивался из общей картины — он задумчиво смотрел в никуда, загадочно улыбаясь.

— Что вы лыбитесь, Полковник? — не укрылась от Сардо странная мимика Монка. — Я что-то смешное сказал?

— Никак нет, — вернулись в шатер мысли Арчи. — Мой генерал, я, кажется, понял вторую часть вашего плана.

— Если все выгорит, наш следующий ход очевиден, — не удивился Фабрицио. — Но так и быть, Монк. Давайте уж, огласите для всех.

— Как только сарийцы уйдут на другую дорогу, мы оставляем позиции и ускоренным маршем бросаемся к тракту, — радостно выпалил Арчи. — И пока желтоплащники делают крюк, мы разносим фаркийцев и отбиваем обоз. Что скажите, господин генерал? Я ничего не напутал?

— Нет, полковник. Все верно. — Сардо оставался серьезен. — Надеюсь, сарийцы не придут к тем же выводам. Хотя, особого выбора у них нет. Нашу защиту еретикам не пробить, пусть даже у них пятикратное превосходство. Я знаю, о чем говорю — доводилось сражаться при худших раскладах, — припомнил Фабрицио былые походы. — Ладно, пора расходиться, — зевнул генерал. — Утром сдвигаемся к северу и готовим позиции. Все, господа. Доброй ночи.

Военные распрощались друг с другом и отправились по своим частям. Ночь уже безраздельно властвовала западным Нарвазом. Отовсюду слышались солдатский храп и сопение. Арчи шагал по притихшему лагерю и размышлял над нелепостью ситуации.

«Зачем эта Проклятая развязала войну?» — думал Монк. — «Ведь мы все равно победим. Это же очевидно. Численный перевес не такой уж большой. Может, здесь их и пять к одному, но по герцогству в целом наших сил меньше вдвое — а это пустяк. Десять лет назад в Шере, расклад был значительно хуже. И что? Побили мы желторотых. Да и сколько раз в прошлом их били. Эта чертова Буря не дает развернуться — не до войн Юлиану сейчас. Вот заработают рудники и литейни, сами перейдем в наступление. Отобьем, и Артис, и Шер — нечего Сарии так усиливаться. Да и Фарку придется припомнить…»

С этими мыслями Арчибальд не заметил, как добрался до своей палатки. Часовой отдал честь. Монк кивнул и, отдернув полог, протиснулся внутрь. Не зажигая свет, Арчи отстегнул пояс с ножнами, избавился от кольчужной рубахи, кое-как стянул сапоги и, нащупав такой долгожданный и мягкий спальный мешок, рухнул на него сверху. Забираться в пропахшее овчиной и потом походное ложе Монк не стал — лето все-таки. Удобно расположив голову на внушительном бицепсе, Арчи закрыл глаза. Утром вставать спозаранку, а солдату, не важно в каком он звании, просто необходимо уметь засыпать мгновенно. Монк умел. Но мешала противная мысль, что клещем-кровососом прицепилась к полковнику и преследовала его до самых ворот мира снов.

«Зачем Сара затеяла заведомо проигрышную войну? Зачем? Зачем? Заче…»

* * *

Передовые разъезды врага показались на горизонте чуть позже полудня. Сарийцы шли не скрываясь — с флагами, горнами, шумно и широко. Как и предсказывал прозорливый Фабрицио, желтоплащники не обратили на закупоренный Генк никакого внимания. Лишь маленький конный отряд, отделившись от главной колоны, было сунулся к закрытым воротам, но прилетевшие со стены стрелы отбили у парламентариев всяческое желание разводить разговоры, и всадники ускакали обратно.

Оставив неприветливый городок на потом, шеренги сарийцев шагали дальше на север. Просторы степного языка заполнило серое море. Местами в людском океане виднелись желтые пятна, но было их мало. Вопреки прикипевшему прозвищу, цветастыми форменными плащами щеголяла лишь конница, да и то только легкая. Тяжелая, как собственно и «железные» роты в имперских полках, поверх лат ничего не носили. По большей же части многолюдная пришлая армия состояла из обычной кольчужной пехоты. Те плащей не имели, а щиты, выкрашенные в любимый Богиней цвет солнца, до боя несли за спиной.

Войско заняло всю ширину от леса до леса. Неспешные волны ощетиневшегося копьями людского прибоя катились по травянистой равнине. Повозки обоза придерживались дороги, а вот солдатские сапоги и копыта коней топтали луга и посевы. В этом году горожане могли смело забыть про урожай, но эта проблема засевших за стенами Генка сейчас волновала, наверное, меньше всего.

Степной язык начинал сужаться сразу за городом. В двух милях от стен границы лесов максимально сближались друг с другом, образуя подобие бутылочного горлышка, а затем снова расходились в стороны. На этом перешейке и поджидали иноверцев войска коалиции. Блестящая сталью стена намертво перегородила проход.

Имперская пехота уже выстроилась в свою излюбленную оборонительную фалангу и теперь спокойно дожидалась подхода врага. Для защиты регуляры всегда использовали этот прием, и никто из противников так до сих пор и не смог отыскать хоть какой-нибудь худо-бедно действенный способ ведения боя против этого колючего построения. Многие державы безуспешно пытались перенять данный стиль обороны, но фаланга у всех выходила дряной и лишь внешне напоминала непоколебимый имперский оригинал. В чем подвох, так никто до сих пор и не знал. С виду все было понятно и просто.

Первый ряд отдавался тяжелой пехоте — здесь стояли самые выносливые и крепкие воины. Мало того, что кованый панцирь весил пару пудов, так еще приходилось подолгу держать обитый железом прямоугольный щит. С этой задачей справлялись только настоящие силачи, коих в Империи, слава Яросу, было немало. Следующий ряд занимали тоже неслабые воины. Уже не в таких громоздких доспехах, но все-таки в латах. Их задача сводилась к прикрытию первого ряда короткими толстыми копьями. Но возникни нужда, в ход пускались мечи — это, если прореху заделать. Остальные три ряда солдат над плечами передних соседей направляли навстречу врагу очень длинные пики. Их размеры разнилась от пяти до семи ярдов в длину, дабы лес наконечников выступал перед строем сплошным частоколом. Зрелище получалось внушительное с какой стороны не взгляни — настоящая стальная плотина.

За фалангой укрылись имперские лучники, готовые отправлять тучи стрел через головы своих товарищей. С флангов, на стыке степи и леса, выстроились в свои порядки нарвазцы. Места для них было мало, так что половина войск Риттера оставалась в резерве. Дальше под кроны деревьев, на полмили в каждую сторону, уходили цепочкой секреты. Армией по лесам не пройдешь — слишком сложно и долго. А вот небольшие отряды могли попытаться пробраться союзникам в тыл. Их там ждали.

Также позади пехотинцев инженеры собрали десяток могучих машин. Катапульты могли зашвырнуть здоровенный булыжник размерами с конскую голову на все двести ярдов. С этим грозным оружием имперцы управлялись отлично. Расчеты уже заложили снаряды в крепеж — все готово к стрельбе.

Замыкала порядки союзников объединенная конница. Подопечные Монка стояли бок о бок с нарвазскими всадниками, но тех было в три раза меньше, и Арчи в расчет их не брал.

«Так подспорье.» — придирчиво рассматривал полковник кавалерию герцогства. — «Если двинем в атаку, пойдут позади остальных.»

Пресловутое горлышко выглядело закупоренным намертво. Попытка пробить эту стену стала бы глупейшим решением вражеских полководцев, отважься они на атаку. Никакое численное преимущество не принесет неприятелю в этой битве победу. Придется искать иноверцам другие пути к вожделенному фаркийскому тракту.

Тем не менее, словно им было плевать на догмы военной науки, сарийцы без колебаний прямо с марша пошли в лобовую атаку.

* * *

— Ты смотри, как летят! — непонятно к кому обратился Фабрицио. Генерал наблюдал за несущейся с юга волной бронированной конницы, чей внушительный клин приближался к вкопавшейся в землю фаланге. С командного помоста, вздымавшегося вверх на высоту пяти ярдов, Сардо наблюдал за течением боя в компании штаб-адъютанта Венгера, горниста и двух вестовых.

— Инженерам готовность! — приказал генерал, и один из вестовых опрометью бросился вниз по лестнице. Не успели затихнуть его шаги, а по дощатым ступеням уже карабкался сменщик.

— Пора! Катапульты — залп! — рыкнул Сардо. Горнист протрубил сигнал, и тяжелые противовесы синхронно рванулись к земле. Камни взмыли в прозрачную высь, и недолгий полет завершился трагической встречей с живыми мишенями.

Кони сбитые с ног, кровь текущая из-под смятых пластинчатых лат, крики, ржание, свалка… Клин немного замедлился. В рядах атакующей конницы образовались прорехи, но в целом порыв не угас. Кавалерия продолжала катиться навстречу врагу. Дальше шел черед лучников.

— По моей команде труби на выстрел.

Взор Фабрицио не отрывался от приближавшейся сарийской мощи. Число облаченных в железо людей, скачущих на таких же блестящих доспехом конях, переваривало за тысячу. Очень даже немало, для тяжелой-то конницы. Ну а вслед за передовым тараном сарийцев, с небольшим промежутком, двигались легкие всадники. Этих было значительно больше — тысяч пять, колоссальная сила. Замыкала порядок атаки пехота — плотный строй желторотых прилично отстал, но иначе никак.

— Рано. Рано… Давай! — рухнула вниз рука Сардо.

Горн запел, и колючее облако стрел понеслось навстречу врагу. Лишь один из десятков пернатых снарядов добирался до кожи и мяса, но и этого было достаточно. Клин опять колыхнулся, утратив свою монолитность. Кони, люди, доспехи… Звуки страшных падений долетели аж до помоста.

— Дальше бить по готовности! — приказал генерал, но трубить не потребовалось. Опыта у командиров хватало. Следующий залп опередил голос Сардо на пару мгновений. Пусть «тяжелые» и покинули зону обстрела, но зато подкатившимся «легким» досталось по полной программе.

Все. Последние ярды… Удар! Звон, и скрежет, и треск разломившихся копий. Неподъемная масса повисла на пиках, разбила щиты, придавила своих и чужих. Смерть, боль, крики, удары мечей, и… Вторая волна! Вот и «легкие».

Цепь фаланги прогнулась. Местами порвалась. Просела. Струи хлынувших внутрь врагов на себя принимает резерв. Все. Прорехи залатаны. Регуляры организованно пятятся. Двадцать дружных шагов, и фаланга отхлынула. Колоссальный кровавый завал дико ржет и кричит. Из жуткого орущего месива выползают отдельные полуживые сарийцы. Вид их страшен — шатаясь, ковыляют назад. Пехота еретиков замерла, не зная что делать. Остатки потрепанной конницы повернули обратно. В строй бегущих врезаются камни. Гаснут новые жизни. Это инженеры Коржевица закончили перезарядку машин. В неприятельских рядах зарождается паника.

— Монка в бой. — Голос Сардо спокоен. Все самое страшное позади.

* * *

— Наша очередь! — Арчи сдержанно ликовал. — Выступаем по правому флангу. Только сильно не зарываться. Добиваем ближайших, трамбуем пехоту и сразу назад. Вглубь не лезть.

Вестовые рванули поводья и понеслись по рядам доносить цель атаки до сотников. Полминуты спустя вся союзная конница тронулась с места. Ближе к лесу нарвазский заслон расступился, и река верховых хлынула на вольный простор. Постепенно смещаясь на центр равнины, кавалерия расправляла железные крылья. Первым рядом скакали «тяжелые» с пиками наперевес. За ними сверкала изогнутыми палашами вторая волна. Добивать отступающих — дело не самое честное, но война не дворянский турнир — благородства не терпит.

Арчи тоже участвовал в этой атаке. Поджарый вороной конь нес полковника позади остальных в окружении личной охраны. Только в сказках и глупых балладах предводитель летел на врага самым первым, гордо вскинув блестящий клинок и с открытым забралом. В жизни было иначе. Шлем, кираса, поножи, приличный задел в расстоянии, и контакт с неприятелем только в случае крайней нужды. Арчибальд не был трусом, просто знал, что геройствовать глупо, и полку их начальник потребен живым.

Пока все шло гладко. Спины спешенных желтоплащников приближались. Вскоре первые удирающие враги начали находить свою смерть под мечами имперцев. Некоторые более-менее крупные группы бегущих иногда разворачивались и, в попытке продать свою жизнь подороже, бросались на конных. Это их не спасало. Регуляры сминали противника, не замедляя ход. Улизнуть от имперской атаки возмездия удалось только тем из сарийцев, кто остался в седле. И хотя набралось их немало, больше трети внушительной ранее конницы, только-что проверявшей фалангу на прочность, трупами разлеглась по равнине. Это был настоящий разгром.

Наконец, перед веером всадников Монка не осталось бегущих врагов. Впереди, в сотне ярдов, регуляров готовилась встретить пехота. Из-за желтых щитов, как ворсинки чудовищной гусеницы, кособоко топорщились в разные стороны тысячи копий.

«Не фаланга. Совсем не фаланга.» — думал Арчи, взирая на это убожество. «Разметаем, как пух. Побегут. Как пить дать, побегут.»

Стрелы. Целая туча пернатых снарядов рушится с неба дождем. Дробь клюющих ударов стучит по щитам и латам. Урон минимальный. Из «железных» упало лишь четверо — тут все в норме. Такие потери вполне допустимы — обычная плата в атаке. У «летучих» дела чуть похуже — два десятка коней, кувырком полетело в траву. Несмотря на защиту переднего ряда, часть из облака стрел отыскала дорожку к телам лошадей. Как всегда и бывает при конной атаке, быстроногим животным досталась львиная доля ранений — прикрыться щитами могли только всадники.

Все. До вражьих рядов остается последняя сотня стремительных ярдов.

Что это?!

Арчи смотрел на ужасное в прорези шлема и не верил глазам.

О, великие боги!

Руки сами собой потянули поводья, ноги сжали бока скакуна. Лошадь вздыбилась, едва не стряхнув седока, но он этого словно и не заметил. Арчи замер на месте, как завороженный, пялясь на чудо.

Быть не может…

Поразившая Монка картина менялась. Явь и бред будто слились в чудной полусон. Мозг полковника напрочь отказывался принимать нереальные образы, и рука ализийца, в попытке прогнать наваждение, неосознанно потянулась вперед.

Нечто дикое, странное и несуразное творилось на поле у города Генка. Как в нелепом кошмаре над головами замерших всадников пролетали их закованные в доспехи товарищи. Вместе с копьями, конями и всей амуницией. Один за одним.

Живые снаряды кричали, махали руками, вращались в разные стороны. Было страшно, по-настоящему страшно. Конец их воздушной дороги лежал прямо в центре имперских позиций. Грохот от мощных ударов брони о броню долетал аж до самой сарийской пехоты. Там у линии желтых щитов и рождалась та страшная сила, что, как жалких котят, безжалостно швыряла имперцев в свою же фалангу.

Странный воин в изящных голубоватых доспехах одиноко стоял перед строем. Удивительно подвижные латы нисколько не мешали стремительным движениям — все действия человека совершались с завидной проворностью. Это было похоже на то, как возница повозки стегает коней, если очень торопится. Только воин махал не кнутом, а лучом, исходящим из правой руки. Серая полупрозрачная линия, в сотню ярдов длиной, с тонкой струйки росла в ширину, под конец достигая диаметра с мельничный жернов. Получавшийся конус стремглав мельтешил, повторяя движения кисти сарийца, сжимающей некий продолговатый предмет.

Опускаясь к земле, жуткий хобот касался кого-то из всадников, и несчастный, как будто теряя свой вес, вместе с лошадью отрывался от почвы и следовал ввысь за лучом. За секунду достигнув зенита и уйдя на замах, конус резко кидался обратно, а на пике инерции вдруг пропадал, словно тень при гашении свечки. Получавшая волю добыча отправлялась в далекий, но быстрый полет, а магический хобот тотчас появлялся опять и хватал с поля новую жертву.

Операция занимала не более пары секунд, но бывало, что воин сбивался с замахов и, зажав лучом всадника, принимался водить им от края до края доступного радиуса, колошматя других регуляров. Убедившись, что поблизости никого на ногах не осталось и опасность ему не грозит, хладнокровный сариец отбрасывал измятые трупы коня и наездника в сторону, и снова принимался за старое.

* * *

Раздавленную, как физически, так и морально фалангу имперцев от полного разгрома спасло лишь одно — доступные странному воину снаряды закончились. Монк давно взял себя в руки, и сигнал отступления уводил уцелевшую конницу вспять. Все, кто выжил, покинули зону захвата луча, но сарийская армия тут же отправилась следом.

Первым, блистая лазурным доспехом, шагал повелитель ужасного хобота — его план сработал. Кто сегодня добудет победу, а кому удирать без оглядки — теперь было ясно. У союзников просто не было выбора.

Глядя с помоста на жалкое зрелище, в которое превратился его некогда непобедимый корпус, генерал Сардо тихо молвил Венгеру:

— Уходим. Нам здесь больше нечего делать. Против магии я воевать не обучен…

 

Глава шестая

Боль и ярость

Густой ароматный дымок поднимался к нависшим над головами людей ветвям старого граба. Пряный запах, исходивший от тлеющих веток, переложенных пучками душистой травы, разливался по невеликой полянке, приютившейся у самого края откоса. Маленький пустой пяточек с трех сторон обступали деревья, а с четвертой земля обрывалась небольшой кручей, под которой уже начинался пляж.

В центре грунтовой стены темным округлым пятном на фоне желто-бурой поверхности зияла большая дыра. В глубине этой рукотворной пещеры тускло рдели, прикрытые ворохом веток, шипучие угли. Ветерок, задувавший с озерных просторов, не давал костерку затухать, а весь дым гнал от края входного отверстия в недра норы. Густые, объятые жаром, клубы неспешно ползли вдоль наклонного свода тоннеля к манящему зеву ведущей наружу воронки. Вверху на поляне периметр жерла коптильной трубы окружала пологая насыпь. На ней, опираясь на крепкие ровные палки, разложенные крест на крест, стоял многоярусный короб, сплетенный из прутьев. Плотные стенки конструкции не давали душистому дыму сбежать раньше времени. А вот крышка и дно, те напротив, имели широкие щели, что легко пропускали клубившийся столб сквозь себя.

Внутри короба разложенная по решеткам в три яруса разом коптилась добрая половина утреннего улова. Выпотрошенная и тщательно промытая рыба ровными рядками встречала рвущиеся из пещеры-трубы струи пряного дыма. Самые крупные — снизу, поверху — мелочь. Жир с золоченых боков так и тек, наполняя раздутые ноздри Кабаза чарующим ароматом. Вкуса манящего лакомства парень пока-что не ведал, но запах и вид обещали блаженство — слюна не вмещалась во рту.

Также в пользу догадок охотника о гастрономической прелести рыбки говорили довольные возгласы, прилетавшие от близкого берега. Там на пляже Безродные стремительно поедали недавно покинувшую коптильню первую пробную партию. Причем, делали это они так жадно, громко и смачно, что у Кабаза не оставалось сомнений — долгожданное блюдо вышло у Инги на славу. Не зря они столько трудились — коптильня получилась отличная. Кабан широко улыбался — теплый солнечный день соответствовал приподнятому настроению, в котором он прибывал.

Инга, напротив, насупилась пуще обычного, не разделяя эмоций Кабаза. Рыбачка деловито суетилась возле коптильни, поддерживая процесс, и время от времени бросала в сторону пляжа беглые хмурые взгляды. Вид Берзродных, пировавших у кромки воды, не вселял в сердце девушки радости. Грязный же лохматый Маждяк, что все время топтался поблизости, выполняя роль сторожа, так и вовсе ее откровенно бесил.

Самый мерзкий из всех обитателей острова поминутно совался к коптильне, норовя заглянуть внутрь. Караульному с первой партии перепала лишь пара рыбешек, и Безродный не меньше Кабаза желал, чтобы все побыстрее сготовилось. Слипшаяся в колтуны борода, на которой висели плевки, чешуя и различный неведомый мусор, не внимая протестам рыбачки, нагло лезла к дымящейся крышке. Окружавшую этого человека вонь не мог заглушить даже дым, заполнявший поляну. Невозможная смесь запахов — от фекалий и кислого пота, до прелой тухлятины, заставляла любого держать от смердящего Маждяка дистанцию в пару шагов. Любого, кроме Инги с Кабазом, у которых, ввиду своего положения пленников, такая возможность отсутствовала.

Все пять дней, что прошли после памятной первой рыбалки, парень с девушкой ни на миг не оставались одни. Кто-то из Чажанов всегда присутствовал рядом, не сводя с рыбаков глаз и не выпуская из рук копья. Да и другие Безродные, маясь от вынужденного безделья и не найдя для себя лучшего развлечения, чем цепляться к пленникам, вечно вились поблизости, норовя уколоть не стрелой, так хоть словом. Время, прожитое совместно на острове, чужаков с бородатой ватагой не сблизило. Ругань, злобные шутки, пинки и подначки все никак не заканчивались, и Кабазу казалось, что отношение к ним становится только хуже. С каждым днем Кабану все труднее удавалось себя удержать и не врезать кому-нибудь из уродов по морде. Будь охотник один, может, так бы и сделал, наплевав на последствия, но боязнь за любимую пока пересиливала навязчивое желание. Нужно было терпеть и надеяться, что со временем бородатые воины получше присмотрятся к двоим рыбакам, пообвыкнутся и таки примут их в свою маленькую общину.

«Когда-нибудь это должно случиться, раз до сих пор не убили.» — размышлял Кабаз, утешаясь. «Не думают же они, что я вечно буду все это терпеть?»

Что именно по поводу судьбы пленников думали Безродные, оставалось загадкой. Несколько раз Инга пыталась в разговоре с щербатым поднять эту тему, но Важга лишь гавкал в ответ:

— Я еще не решил. Славьте духов, что все еще живы.

С каждым новым подобным вопросом Безродный становился лишь злее, и со временем девушка прекратила попытки добиться какой-либо ясности в их положении. Постепенно деланая невозмутимость рыбачки спадала. Весь оптимизм, изначально присущий девчонке, потихоньку сошел на нет. Инга сделалась хмурой, угрюмой и даже с Кабазом общалась сквозь сжатые зубы.

Да и о чем говорить, если каждое твое слово слушает по крайней мере один из пленителей. При малейшей попытке перекинуться парой фраз шепотом к лже-Варханам немедля подскакивал сторож, и разговор обрывался. Посекретничать во время рыбалки возможность тоже пропала. Кроме лодок охраны, пресекающих бегство, чужаков стерег Прус, забиравшийся с ними в челнок. Даже ночью у пленников не получалось обсудить свои планы. Парня и девушку, предварительно крепко связав, спать бросали с разных сторон поляны, служившей лагерем ленивым, не желающим строить хотя бы навесы Чажанам.

Клан, родивший на свет этих грязных уродов, стал известен Кабазу уже на второй день пленения. Кроме этого знания, из обрывочных фраз и намеков, парень смог для себя прояснить и секрет появления банды на острове. Это было не так уж и сложно — своих подвигов Безродные не пытались скрывать. Бородатые гады на многие вещи смотрели иначе, чем выросший в строгости справедливых законов Племени парень. Некоторые поступки, вызывавшие у Кабаза презрение, Чажанам, наоборот, казались достойными и дающими повод для гордости.

Например, эти ворюги-Чажаны, как когда-то о них отзывался Гайрах, едва узнав о явившихся с запада демонах, тут же бросили собственный клан и отправились в сторону озера. Большинство в группе Важги составляли бездетные холостые мужчины, которых в поселке считай ничего не держало. Но некоторые умудрились даже плюнуть на семьи, как та старая гадина Прус, что оставил на волю судьбы дочь и внуков.

Изначально к востоку спасать свои шкуры с щербатым отправилось три с лишним десятка охотников. Но в поселке Варханов, где Важга замыслил украсть сеть и лодки, воров изловили с поличным. Вспыхнувшая драка быстро переросла в кровавую битву и закончилась полной победой пришельцев. Потеряв половину своих, Чажаны все же смогли одолеть не ожидавших нападения рыбаков. Сотворив свое черное дело, не слыхавшие про понятие совесть уроды заодно, чтобы весть о их подлости не дошла до других поселений Варханов, наскоро перебили оставшихся жителей. Всех, включая детей.

Измарав руки в крови, убийцы набились в четыре захваченных челнока и отправились в плавание к острову. Казалось бы, придуманный Важгой спасительный план доведен до ума. Но нет. Дорогой одно из суденышек перевернулось. В ту ночь ветер гнал воды озера сильной волной, а людей в лодках было сверх меры. Утопающих бросили — места было в обрез. По итогу к земле добралось только десять охотников — далеко не успех, но Безродные были довольны. Меньше ртов — больше жрачки.

Нынче же число обитателей острова возросло до одиннадцати. Двое прибывших компенсировали смерть раненого Чажана, не прожившего и трех дней после высадки. Сам ли умер Безродный, или все же ему помогли побыстрее отправиться к духам сородичи, парень так и не понял. Но сейчас, узнав нрав Чажанов получше, Кабаз стал склоняться к последнему. Лохматые бесчеловечные выродки были способны на все, и охотник старался не думать о них, как о людях. Понимая, что хочешь не хочешь, а какое-то время им придется пожить на острове в компании этих уродов и не видя другого пути, Кабан попытался запрятать поглубже свою неприязнь и начал относиться к Чажанам, как к неизбежному злу, как к паразитам, которых не выгнать, а оттого нужно просто терпеть.

Много думать и строить сложные планы не входило в привычки Кабаза. Он безропотно плыл по течению, не пытаясь спрямить длинный извилистый путь к его с Ингой свободе. Нынче помыслы парня занимало одно — сохранение жизни любимой. И любая цена этой цели Кабазу казалась приемлемой. Повинуясь сложившимся обстоятельствам, охотник упорно играл свою роль отчаявшегося рыбака и не дергался. Не то чтобы он смирился с положением забитого пленника, но терпел ради Инги, собираясь пройти до конца этот путь обретения прав.

Неизвестно к чему привела бы охотника эта стратегия, не возьми Инга нити их общей судьбы в свои руки. Чтобы там для себя не удумал Кабаз, только все как обычно пошло по-другому. В голове прозорливой рыбачки за последние дни постепенно успел зародиться, окрепнуть, набраться деталей и вызреть совсем не похожий на замыслы спутника план. В нем смиренной терпимости не было места. В отличии от Кабаза, Инга, наоборот, твердо уверилась в безысходности их положения. Безродная понимала, что отпущенное им время тает с каждым рассветом. Тянуть дальше было нельзя — сегодня пришла пора действовать.

* * *

— Ну что там? Готово? — неизвестно в какой уже раз сунулся к коптильне Маждяк.

— А вот ты сейчас попробуешь и сам скажешь. — Инга приподняла плетеную крышку. — Ну-ка, достань одну.

Обрадованный Чажан потянулся грязной лапой к золотистым рядам и, не доставая, сделал еще один шаг. В этот момент нога бородатого неожиданно зацепилась за что-то, и потеряв равновесие Маждяк рухнул вперед. Громко хрустнули прутья, глупо охнул Кабаз, делано взвизгнула подставившая Чажану подножку Инга. Под руками Безродного первый ярус коптильни раздался огромной дырой, и скользкая рыба посыпалась ниже. Вслед за ней внутрь короба вперед бородатой башкой отправился и орущий Маждяк. Там в глубине крик Безродного резко сменился визгом — липкий горячий жир встретился с кожей Чажана. Обожженный человек принялся яростно дергать конечностями, окончательно доламывая хлипкую конструкцию.

Все эти события уместились всего в три удара сердца. Не успел еще бородач продавить дно коптильни, а Инга с Кабазом уже ухватили Чажана за ноги и потащили обратно. Извлеченный наружу Маждяк выглядел просто ужасно. Все лицо, грудь и руки Безродного были перепачканы жиром и облеплены остатками раздавленной рыбы. Бедняга натужно стонал, пытаясь дрожащими пальцами прочистить глаза, но лишь еще больше размазывал липкое месиво.

— Быстрее! Нужно все смыть водой! — рыбачка тянула Безродного к краю откоса. — А мы пока попробуем коптильню спасти.

Маждяк съехал на заднице с кручи и, не разбирая дороги, бросился к озеру. На пляже встревоженные возгласы быстро сменились хохотом. Пленники же, наконец-то, остались одни. Падая на колени возле разбитого короба, Инга резко скомандовала:

— Сюда!

Кабаз опустился на землю рядом с подругой и потянулся было за уцелевшей рыбешкой, но, услышав первые слова девушки, так и застыл с поднятой рукой.

— Слушай внимательно. Времени мало, — полушепотом зачастила Инга. — Сегодня же нужно бежать. Другого выхода нет — особенно у тебя. Уже этой ночью нас могут убить. А не этой, так следующей. Как только вернется Маждяк, или кто-то другой, выбирай подходящий момент и вали его — с одним ты управишься. Потом забираем копье — и лесом на дальний край острова. За нами погонятся. Надеюсь, все разом. Уведем их подальше, запрячемся, а как мимо пройдут, тут же дернем обратно — и в лодку. Должно получиться. Все понял?

— С чего ты взяла, что убьют? — усомнился Кабаз. — Что им раньше мешало? Ведь уже сколько дней, и не тронули.

— Идиот! — процедила сквозь зубы рыбачка. — Они ждали пока мы коптильню достроим. Все! Идут. Замолкаем.

По пляжу к откосу и правда уже торопливо бежали Чажаны. Забравшись наверх, Важга зло отпихнул Ингу в сторону и, запустив руку в волосы, принялся скрести черепушку.

— Вот вонючий ублюдок! — Безродный в ярости плюнул себе под ноги. — Это ж надо было уродиться таким кривожопым! В первый же день разломал. Почините, или все сызнова делать? — Чажан обращался к девчонке, давно для себя уяснив, кто за главного в паре Варханов.

— Починю. Тут делов-то на вечер-другой. — не замешкалась Инга с ответом. — Только прутьев надергать бы. Может, Лисек сгоняет? Он знает, где брать.

— Лисека нет — он в дозоре сидит, — подтвердил Важга догадки рыбачки. — Потом сами сходите, а пока разбирайте все это дерьмо, — ткнул Чажан грязным пальцем в развороченный короб. — Рыбки-то часть уцелела. Вон, вижу, торчат кое-где непомятые. Соберете. Ладно, пойдем уж обратно. Нога больно чешется отвесить Маждяку пинка. — Щербатый скривился в противной улыбке.

— Жвага, останься. Присмотришь. — бросил Чажан одному из своих, покидая поляну. Упомянутый бородач кивнул. Миг спустя гурьба бородатых охотников уже топала к пляжу — туда, где Маждяк, сидя прямо в воде, продолжал вымывать жир из глаз.

— Ну че расселись? Слышали, что Важга сказал? Доставайте рыбешку, — повелел кривоногий Чажан, оставленный сторожем.

— Так не на землю же складывать, — воспротивилась девушка. — Дарг, нарви-ка мне тех лопухов, — ткнула Инга рукой на обильную поросль нужных растений, поднимавшуюся в теньке под деревьями за спиной у Безродного.

Парень начал вставать, вознамерившись выполнить просьбу подруги, но заметив застывший в зеленых глазах молчаливый приказ, замер на полушаге. Пресекая сомнения друга, Инга зыркнула зверем: «Давай же!» Решимость немедля вернулась к Кабазу. Он взял себя в руки и, направив взгляд под ноги, двинулся к краю поляны. Страх стал таять, уступая отчаянной ярости, что всегда заполняла охотника перед сражением.

Проходя мимо Жваги, Кабаз глубоко вздохнул и без замаха, но точно в висок саданул не ожидавшего удара Безродного. Не успев даже пикнуть, бородач, как подкошенный, рухнул там, где стоял. Подскочившая Инга мигом схватила копье и, без долгих раздумий, с размаху вогнала его в горло лежащего. Жертва дернулась, кровь разбавила зелень поляны, и на острове стало одним гадом меньше. Выдернув оружие из раны, девушка сунула его в руки Кабазу и, впервые за долгие дни улыбнувшись, тонко пронзительно завизжала.

— А теперь бежим! — бросила Инга, закончив орать, и первой рванула к кустам. Парень кинулся следом, подгоняемый криками заглотивших наживку Чажанов. Безродные, побросав все дела, уже мчались к откосу. Разглядеть удирающих пленников им мешала густая листва, но понять направление бегства по звукам было проще простого. Разъяренные кровью товарища, ослепленные мстительной жаждой расправы, бородатые воины всей толпой ломанулись в погоню. Потрясая оружием и рыча, словно дикие звери, люди Важги неслись через плотные заросли. План Инги начал работать.

Под ногами шуршали побеги вьюна, вездесущие ветки царапали кожу, листья лезли в глаза, даже в рот умудрилась набиться какая-то зелень. Перед взором Кабаза в просветах мелькала спина легконогой подруги. Как она выбирала дорогу охотник не знал. Сам Кабан просто пер напролом, как его дикий родич. Лес, растущий на острове, оказался на редкость густым и для быстрого бега совсем не пригодным. Но кого это сейчас волновало? Ноги сами несли беглеца. Мозг был занят другим.

«Что же дальше?! Что дальше?!»

* * *

И стоянка Безродных, и кусты укрывавшие лодки, и поляна, где только что Жвага отправился к духам, располагались на крайнем западе вытянутого кусочка земли, что по воле создателя Кэма поднимался из вод в середине Великого озера. Ширина островка раза в два уступала длине, ну а та достигала полутора миль, или самую малость короче. Путь бегущих лежал на восток, где уже очень скоро грань воды обещала прервать эту гонку. Но до дальнего пляжа погоню вести и не требовалось. План рыбачки предписывал им лишь добиться отрыва, притаиться в каких-нибудь зарослях и рвануться обратно, как только Чажаны пройдут мимо них. Вроде проще простого — особенно в здешней чащобе.

Но увы. Сегодня боги отвернулись от Кабана, и тот еще в самом начале погони умудрился испортить весь замысел. В какой-то момент ступня беглеца, что несся вперед постоянно оглядываясь, а оттого не особо смотря себе под ноги, зацепилась за стебель лозы. Запнувшись, Кабаз потерял равновесие и со всего разгону влетел головой в дерево. На мгновение в глазах потемнело. Попытка немедля подняться привела лишь к тому, что мир закружился, поплыл, а лицо через миг больно встретилось с почвой. Затуманенным взором он смог разглядеть, как спина удирающей Инги скрывается в зарослях. Раз, два, три… все — девчонки больше не видно. Только ветви колышутся.

Хорошо, что охотник остался в сознании. Медленно и осторожно парень начал вставать, опираясь на то самое дерево. Получилось. Кабаз выпрямился и, моргнув пару раз, наконец, смог вернуть ясность зрению. Медлить было нельзя! Чажаны уже подобрались так близко, что их стало видно. Кабан торопливо нагнулся к земле за копьем… и это спасло ему жизнь. Стрела просвистела чуть выше, умчавшись вперед. Охотник испугано дернулся и вновь припустил на восток, забирая немного левее.

Теперь про задуманный трюк можно было забыть — притаиться не выйдет. Преследователи висели на пятках. На отрыв нет, ни места, ни времени. Безродные его заметили, и это уже не исправить. Не видя других перспектив, Кабаз приготовился драться. Но только не здесь. Для начала охотник решил завести бородатых как можно восточнее. Вдруг, этот маневр поможет хоть Инге удрать?

Две-три сотни прыжков — и лес впереди просветлел, обрываясь у линии пляжа. Значит все…, путь закончен — выскакивать к озеру глупо. На открытом пространстве осилят числом, или просто завалят из луков. Парень стал замедляться, давая Безродным приблизиться. Опасаясь стрельбы, он вилял, продвигаясь скачками от дерева к дереву.

За спиной ветки громко трещат. Растояние до преследователей тает с каждым ударом сердца. Терпеть! Рано! Смехотворный отрыв сократился до нескольких быстрых шагов. Вот уже до ушей долетает дыхание недругов. Все! Пора!

Охотник свободной рукой ухватился за тонкое деревце и, по инерции описав полукруг, резко прыгнул Чажанам навстречу. Ближний к этому был не готов. Наконечник копья, проломившись сквозь ребра, заставил Безродного охнуть, а Кабаз уже двигался дальше.

Острие смотрит в грудь, но охотник быстрее. Отклонение — и кулак превращает нос в красное месиво. Кувырок по земле прямо под ноги третьему. По спине, раздирая одежду, скользит что-то острое. Больно…

Завалил! Руки лупят, не глядя, куда-то в район бороды. Хватит! Времени нет! Быстрый мощный рывок, и копье поменяло хозяина. Разворот. Ох, как вовремя! Обладатель разбитого носа бьет сильно… но мимо. Еле-еле успел увернуться.

Не вставая, ногой под колено — и в сторону. Поднимаясь, древком красномордому в лоб. Красномордый? Ну здравствуй, Маждяк. Чуть назад, и копье развернувшись пронзает зловонное брюхо.

Где другие? Расквашенный нос, припадая на правую ногу, пытается смыться. И все? Нет! Еще один малость отстал и теперь, прислонившись к стволу, собирается выстрелить.

Вновь прыжок. Свист стрелы пробивается в ухо, а у лучника в пальцах зажат уже новый снаряд. Не успеешь, гаденыш! Рука посылает копье в скоротечный полет. Звук — что надо. Противное чавканье сменяется хрипом и бульканьем. Прус сползает к земле вдоль ствола. Поделом! Десять быстрых шагов. Лук, что выпал из вмиг ослабевшей руки, достается Кабазу.

Стрела? Где стрела? Вот она! Перья торчат из плюща у подножья соседнего дерева. Выдох. Вдох. Миг спокойствия. Есть! Хромоногий качнулся, когда ему в спину вошел наконечник. Теперь не боец.

Мощный рывок, и копье покидает грудь Пруса. Седовласый урод уже мертв, и ему все равно. Кровь обильно покрыла древко. Пальцы мерзко скользят, но особой беды в этом нет. Как нет и противников.

Тяжело дыша, Кабаз быстро обвел взглядом местность вокруг.

Маждяк тихо стонет, не в силах подняться. Дрожащие руки пытаются удержать кровь внутри. И кишки заодно. Подстреленный в спину куда-то ползет, волевыми рывками. Заколотый первым лежит без движений — он умер мгновенно. Другие?.. Не видно. Похоже, погнались за Ингой. А раз так, значит отдых закончен — раздумывать времени нет!

Тут у парня возникла практичная мысль: «Не добить ли двух раненых?». Но уже миг спустя родич плюнул на эту затею и полез отцеплять с тела Пруса колчан. «Все равно — мертвецы. Пусть еще напоследок помучаются.» — не почувствовал жалости к тварям Кабаз.

Страх за Ингу гнал дальше. Воображение рисовало картины одну ужасней другой. Сердце щемило так сильно, что руки тряслись. Быстрые сборы закончились, и охотник опять ломанулся сквозь заросли. Теперь надо на юг.

Двигаться приходилось урывками. Промчавшись сотню-другую шагов, Кабаз замирал и прислушивался. Пока никаких звуков не было. Только ветер посвистывал в кронах, да кровь колотилась в висках. Может, замысел Инги сработал, и девчонка уже на пути к челнокам? Но тогда, где же все остальные Безродные? Тоже бродят по лесу, как он? Нужно первым ее отыскать…

* * *

Еще перебежка. Еще. Скоро остров закончится, а вокруг так же тихо и пусто — как-будто все вымерли. Три мили по плотному лесу — не шутка. Охотник изрядно запыхался, но передышки не брал. Возвращаясь обратно к стоянке и лодкам, Кабаз делал длинные петли от края до края по всей ширине островка. Так он мог не бояться пройти мимо Инги. Но сколько же времени, пота и сил уходило на эти зигзаги… Можно было бы сразу рвануть к челнокам, понадеясь, что девушке все удалось, и она уже там. Только вдруг все иначе? Пусть уж лучше она уплывет без него, чем случайно он бросит любимую сам. Нет уж! Не бывать этому!

* * *

По прикидкам недавнего пленника, путь назад подходил к середине. В лесу начинало темнеть. Наконец, когда парень совсем уж отчаялся, остановка после очередного рывка принесла результат. До ушей Кабана долетели какие-то звуки. Впереди, но не так уж и близко, кто-то вроде бы спорил. Негромко. Слова было не разобрать.

Первым глупым порывом было сразу же броситься к месту, где слышался голос. Но Кабаз смог себя удержать и, тихонько ступая, стал красться, как множество раз на охоте, когда подбираясь к добыче стараешься лишний раз не дышать. Сначала движения разгоряченного парня пущей плавностью не отличались, но постепенно навыки взяли свое, и шаги обрели свою прежнюю мягкость. Потекло напряженное ожидание. Охотник подкрадывался все ближе и ближе.

— Важга, хватит уже! — эту фразу Кабаз уже смог разобрать. И она ему совсем не понравилась. Но нервы не сдали — ноги продолжили медленно и осторожно ступать.

— Ну заканчивай! Скоро стемнеет, а наших все нет. Этот Дарг не слабак. Вдруг, не сдюжили? — Длинная речь пахнет страхом.

— Их четверо. Как-нибудь справятся. — Голос Важги немного дрожит. Безродный как будто запыхался.

Подобравшись еще чуть поближе, парень смог уловить звуки некой возни и едва различимые всхлипы. За кустами творилось какое-то действо. С монотонными частыми вздохами Важги, понимание медленно просачивалось в мозг Кабана.

— Щас я кончу, и будем искать этих олухов.

«Что?..» — Кабан замер на полушаге.

Смысл слов, наконец-то, дошел до Кабаза, и вселенная юноши рухнула. Ужас, боль, гнев и ярость моментально сменили друг друга. Тело прыгнуло. Разум напрочь смело красно-черной волной. По лицу захлестали колючие ветки кустов, но охотник не чувствовал боли. Даже вырви какой-нибудь сук в этот миг ему глаз, разъяренный Кабаз не заметил бы этого. Все его существо растворилось в порыве чудовищной ненависти, что сейчас, разорвав душу в клочья, превратила охотника в дикого зверя.

Все! Последний зеленый барьер побежден. Сквозь плывущую красную пелену глазу видится страшное. Ноги Инги раздвинуты в стороны, тело прижато к земле. Руки связаны стеблем вьюна за спиной. Изо рта выступают края толстой ветки — такую не выплюнуть. Уперев меж лопаток колено, один держит спереди. Другой — прижимает бедро и отводит ступню. Ну а сверху…

Прыщавая задница Важги гуляет вверх-вниз. Штаны на лодыжках.

Услышав как мнутся кусты, Чажан замирает и тут же пытается скатиться с измятого тела. Но поздно!

Наконечник копья входит в спину. Хрустят позвонки. Выше копчика твердое место, но ярость прибавила сил. Вожак бородатых ревет, словно буйвол. Крик — нектар для ушей. Сдохни, тварь! Обратным движением тупой край древка врезается второму в лицо. Зубы с треском вминаются в небо и дальше. Человек отлетает назад, пропадая из виду. Теперь к третьему! Тот выставил руки вперед, но нога Кабана пробивает защиту. Демон, бывший когда-то Кабазом, с криком прыгает сверху. Уже без оружия. Руки лучше копья. И страшней…

Настырные пальцы находят лицо. С неожиданной силой вцепляются в кожу и рвут, рвут, рвут, рвут… Звук идущий из горла Чажана не похож ни на что. Через миг вместо щек на лице остаются лохмотья. Глаз давно уже нет. Уши держатся непонятно на чем. Пара долгих мгновений, и борьба затихает. Озверевший Кабаз неохотно бросает добитую жертву и снова хватает копье.

Важга стонет и дергает шеей, не в силах поднять головы, но Чажан с развороченной челюстью уже на ногах. Борода его слиплась от крови, в расширившихся глазах пляшет ужас. И не зря! Сейчас вид Кабаза способен заставить сбежать даже тварей орды.

Безродный успел развернуться и сделать два шага, когда его страхи навечно прервало копье прилетевшее в спину. Теперь уже к Инге. Рыбачка пыталась ползти, но без помощи рук выходило не очень. Палку — прочь! Кляп отброшен. Стон девушки вмиг обращается криком. Звериным, совсем не людским. Путы содраны в пару мгновений, без помощи острых предметов — в руках Кабана сейчас силы богов!

Все! Свободна!

Но спасенная, вместо объятий и слов благодарности, отпихнула Кабаза и схватила лежавшее рядом копье одного из Чажанов.

— Разверни! — голос Инги был страшен.

Охотник нагнулся и, дернув лежащего Важгу за вялую руку, перевернул его на спину. Безродный не дергался — видно, первый удар перебил ему спину. Но в глазах разум все еще жил. Взгляд щербатого двигался, перебегая от Инги к Кабазу и снова обратно. Синие губы кривились в попытке им что-то сказать.

На дрожащих ногах девушка кое-как подошла к умирающему. Наклонилась, поймала осмысленный взгляд и, презрительно плюнув в лицо, вогнала наконечник в глазницу.

Тишину, что повисла над островом следом, нарушали лишь трели сверчка.

 

Глава седьмая

Сотворение мира

— Проклятый… — медленно произнесла Мина, как бы пробуя слово на вкус. — И кто же их проклял?

— Как кто? — удивился дружинник. — Боги и прокляли.

— А за что? — продолжала охотница выпытывать новые знания.

— За то, что ослушались и поддались уговорам Зарбага, — словно маленьким детям, втолковывал Джейк всем известные истины своим новым приятелям.

— Так а Яр здесь причем?! — громко возмутился Валай. — Мудрейший с Зарбагом поди дружбу-то не водил. Его-то за что?

— Так весь род их с рождения проклят, — еще больше запутал охотников северянин. — Знаете что? А давайте, я по порядку попробую все рассказать. Может, так вы поймете.

Естественно они согласились. Сколько уже болтают, а разговор об участи Яра, сбежавшего из под охраны, так и не привел к пониманию произошедшего. Постигнуть связь между бессмертием Мудрейшего и тем, что случилось у родичей не получалось, как бы Джейк не старался. Мина, Валай и Ралат уже слышали, как и все остальные, преподнесенную Монками версию странных событий той ночи. По мнению Альберта, да и других северян, Мудрейшего увели на восток некие враги Империи. Сам Яр ушел вместе с ними, или же его увели силой — баронет не знал, но то, что солдат зарубили, а клетку открыли ключом было точно известно. Валонгский купец, побывавший в Долине, оказался не тем за кого себя выдавал, и сейчас догонять их отряд было поздно. Да к тому же и некому.

Большая часть дружины во главе с Драгомиром осталась стеречь разлом, и лишь пара десятков солдат отправились по следам вероломного Малкольма. На успех этой миссии особо никто не рассчитывал, но Альберт, страдая от чувства вины за глупый поступок брата, был просто обязан попробовать и потому лично возглавил погоню.

Спустя трое суток отряд баронета вернулся ни с чем. След валонгцев успел затеряться в лесу, и преследование пришлось прекратить. Монк отправил гонца с поручением в Шелгард, повелев заодно сообщить об орде, и на этом поиски Яра закончились.

Медлительную колону беженцев солдаты нагнали только сегодня. Альберт сразу все честно поведал Маргару, и весть разнеслась по родам. Народ зароптал. Но реального выбора не было. Бросаться на поиски Яра в чужом неизведанном мире никто не решился, да и вождь в этом смысла не видел. Пришлось опечаленным людям довольствоваться лишь слабой надеждой на то, что Ярад не оставит в беде своего сына, и когда-нибудь в Племя Мудрейший вернется. А пока жить и думать о будущем им придется самим.

Людская река поглотила пришедший отряд, и дорога к Синару продолжилась. Давно надоевшая путникам пустошь все так же текла под ногами, но теперь уже к западу. Выйдя давеча к лесу, колоне пришлось повернуть и направиться к месту, где некогда располагалась крупная каменоломня. Туда подходил старый тракт, и лишь по нему в состоянии были проехать повозки. Петля получалась приличной, но продираться сквозь покореженный лес вышло бы еще дольше. Дорогу же от поваленных Бурей деревьев люди Монков расчистили, когда направлялись сюда. Да и мосток через крупную трещину кинули. В общем, серьезных преград на дальнейшем пути к городу не предвиделось — оставалось только шагать.

Трое товарищей, разделившихся на время, чтобы проведать родных, прослышав о возвращении Альберта, не сговариваясь, сразу же бросились разыскивать Джейка. Дружинник нашелся легко, ибо спешившись опять усадил в седло старую женщину и сейчас вел коня под уздцы у края колонны. Обменявшись приветствиями, приятели завели разговор о побеге Мудрейшего, и так слово за слово беседа пришла к теме Проклятых.

— Я хоть и не служитель церкви, и так же складно, как умеют в братстве, рассказывать про эти вещи не умею, но так и быть попробую. — почесывая ухо, начал Джейк. — Вот наш епископ Блай. Он мог бы рассказать красиво и подробно. Да что уж там. Еще успеете наслушаться церковников — им только повод дай.

Пока охотники пытались уяснить суть некоторых новых слов, услышанных впервые, дружинник перешел к рассказу.

— До того, как Кэм создал наш мир, во вселенной вообще ничего не было. Только пустота и бескрайняя тьма. Даже времени не было, — сходу запутал солдат приятелей.

— Но потом Кэму стало скучно, или вроде того. Вы уж пока меня не перебивайте, — взмахом руки остановил северянин Валая, собравшегося было о чем-то спросить. — Я в этом и сам разумею несильно. В конце на вопросы отвечу, коли смогу.

Несказанные слова переродились в горле охотника в глухое утробное хрюканье — локоть подруги ударом под ребра прибавил нетерпеливому Волку желания ждать окончания истории молча.

— В общем, однажды решил Кэм создать мир, — продолжил дружинник. — И хоть творец всемогущ, но с первого раза вышло у него не очень — на все тренировка нужна. Мир получился уродливый, серый и мрачный. Расстроился Кэм и заселил его всякими жуткими тварями, чертями, да демонами. Мерзкими и отвратными. Под стать самому миру, в котором им предстояло жить. Но Кэм не сдавался, и со второй попытки удалось ему создать мир получше. Покрасивше и посветлей. Неплохой в целом мир. Мы в нем сейчас и живем, — улыбнулся дружинник. — И вся живность, что Кэм расселил по земле и воде, у творца получилась тоже лучше, чем прежде. Рыбы, звери, птицы и прочие твари создателю глянулись, а вот люди, которых Кэм разумом наделил и поставил над остальными животными, разочаровали творца — не увидел он в нас совершенства. Взялся Кэм тогда в третий раз мир лепить. Опыта в этом создатель уже поднабрался, и теперь все получилось у него идеально. Светлый, прекрасный, чудесный мир — мы зовем его рай. Или попросту верхний мир.

Повествуя о рае, северянин поглядывал вверх. Будто там, в бескрайней синеве небес, можно было увидеть границы чудесного мира. Наблюдая за Джейком и родичи стали бросать непроизвольные взгляды к зениту. Но кроме слепящего солнца, да закрывавшей полмира скалистой стены, ничего над их головами не пряталось.

— Наш, кстати, мир величают — срединным, — продолжал северянин. — А первый уродливый — нижним. Или ад, или царство Зарбага, или Бездна еще. Имен всяких много, но суть-то одна — поганое место. Так вот. Зверюшки-то наши так Кэму понравились, что он их и в рай поселил. Да и новых немного добавил: единорогов там всяких, грифонов и прочих чудесных существ. А вот для людей в верхнем мире уже места не было. Вместо них, то есть нас, Кэм для рая других сотворил хозяев — богов! — голос Джейка поднялся. — Ярос, Вардей, Савой, Нахар, Юлань и…Зарбаг. Небось слыхали про таких?

Вопрос ответа не требовал. В Долине у части богов имена отличались, но самую малость. Нахар же, Юлань и Зарбаг звались именно так, как и здесь. Познание этого сходства уже снизошло на охотников ранее. Теперь вера в небесных властителей сущего у родичей сделалась крепче, чем даже была до того.

— Своей ошибки, как прежде с людьми, творец повторять не стал. Богов создавал он дотошно и долго. Собрал в них все лучшее. Наделил небывалыми силами и острым умом. Не то, что нас с вами.

Северянин сдавленно хмыкнул. А вот охотники шутку не оценили и оставались такими же хмурыми. Настроение было не то.

— Богов творец создал лишь шестерых. Не то, что нас. Людей-то он понаделал многие тысячи. А тут вот пожадничал, или просто надоело. Не знаю уж чем это было вызвано, да и никто не знает, но после сотворения богов создатель все оставил и пропал. Где Кэм сейчас и чем он занят нам неведомо. Да это и не важно. Мы ж с вами говорим о Проклятых.

Вдруг Джейк закашлялся и попросил воды — от долгой речи пересохло горло. Тут Мина оказалась расторопней всех и, сняв с плеча бурдюк, поспешно сунула его рассказчику. Напившись вдоволь, солдат умыл лицо, отфыркался и с благодарностью вернул его обратно. История продолжилась.

— Богов Кэм кроме прочего еще и наделил бессмертием. А нам не повезло — убить нас можно, да и сами мрем от старости. Но не всегда так было. Сначала люди жили вечно и не старились. Вот только и плодиться не могли. Таков был замысел творца. Да и с богами так же. Ведь, если были бы они способны порождать других богов, то мы не знали бы сейчас кому когда молиться. Представьте — сколько б развелось Великих. А так и нам легко и им не тесно. С людьми же Кэм немного просчитался. Он не учел какие мы скоты. Ведь наши предки-то от нас не сильно отличались. Страх, зависть, жадность, эгоизм — присущи были людям всех времен. Ужиться вместе получалось плохо. Мир сразу принялись делить на части, и дело это без войны не обошлось. Короче, стали наши предки лупцевать друг друга по чем зря — мы это дело любим и всегда любили. Кровь полилась рекой, а численность людей пошла на убыль. Детей тогда ведь не было, чтоб заменить убитых. И начал постепенно мир пустеть. Фух… Дайте отдышаться.

Дружинник оборвал рассказ, и несколько секунд приятели шли молча. Затем, задумчиво скользнув глазами по границе леса, Джейк глубоко вздохнул, набрал побольше воздуха, и снова принялся вещать.

— Да уж… Давненько я не пел так складно. Прям сам себя не узнаю. Вот год назад поймал меня десятник с краденой цепочкой… Тогда я заливал не хуже.

Джейк хохотнул, припомнив тот момент, но тут же снова приобрел серьезный вид, убрав с лица улыбку.

— Короче. В скором времени людей совсем бы не осталось. И Боги, видя это непотребство, решили, наконец, вмешаться. Они спустились со своих небес и прекратили войны. Но вот, как дальше поступить с нашими предками Великие не знали. Стали боги думать, как сделать людей добрее и лучше. Долго думали. Но все-таки нашли решение. Людям предложили отказаться от плотского бессмертия, а в замен получить бессмертную душу и возможность родить детей. По прошествии земной жизни, души тех людей, кто пройдет свой путь праведно, вознесутся на небо. И там, в верхнем мире, люди вновь вернут плоть, а заодно обретут истинное бессмертие и счастье. Но не силу богов, конечно — на такое лишь Кэм был способен. А вот, кто проживет свою жизнь не по божьим законам, тот отправится в ад, где тоже получит бессмертие, но будет вечно страдать в лапах демонов. Такой вот нелегкий выбор. И рай вроде манит, и ад в то же время пугает. Да и стареть не особо-то хочется. Стали предки наши раздумывать.

В этот момент подошла очередь пеших сворачивать с пустоши, и Джейку пришлось прерваться. За время рассказа дружинника о сотворении мира колонна успела достигнуть края обширной вырубки, на которой виднелись развалины бревенчатых строений. До Бури здесь стояло несколько бараков, служивших временным жильем работникам каменоломни. Сейчас скалистая стена от леса отступила, и восстанавливать разрушенные здания на том же самом месте смысла не было. А вот на дальнем крае пустоши, почти у самых гор, ударно шло строительство.

Взамен погубленных стихией в двух сотнях ярдов от скалы вставали новые бараки. Война войной, а камень государству нужен. Как собственно нужны и деньги предприимчивому люду, желавшему быстрее заработать в период подскочивших цен. Дома еще и крыш-то не имели, а у горы вовсю стучали кирки. Каменотесы время не теряли, и сходу взялись заготавливать сырье. Недели через две за первой партией уже придут подводы — спасибо воинам Монков, что проторили путь.

Сейчас народ, конечно, побросал дела, и все дивились зрелищу. Не каждый день такие толпы ходят мимо. Десятки глаз следили, как река переселенцев с равнины утекает в лес. На тракт свернули первыми повозки, за самой крайней двинулись идущие пешком. На сходе с пустоши образовалась пробка — там, в узком горлышке между зеленых стен, сгустилась толчея, и люди шли с трудом. Хвала богам, хоть спешки не было и обошлось без давки. Пока дружинник и охотники пропихивались к тракту, о продолжении рассказа не было и речи. Джейк был всецело поглощен копытами коня, следя чтобы животное не оттоптало ноги тем, кто шел поблизости.

Лишь выбравшись на относительный простор дороги, солдат смог, наконец, расслабиться и вновь вернуться к прерванной истории.

— Так вот. Озвучили людям боги свое предложение и удалились на время. Но как оказалось, не всем из них эта затея по нутру пришлась. Один из богов не пожелал делить верхний мир с возродившимися людьми, но открыто оспорить решение остальных побоялся. Он тайно пытался отговорить наших предков от предложенной сделки, но ему вняло только одно, самое сильное племя. Эти люди не пожелали отказываться от бессмертия и боги приняли их выбор, предупредив, что вскорости их род все-равно прервется. Остальные же люди согласились на божьи условия и получили бессмертные души. Какие и у на с вами имеются.

При этих словах, дружинник похлопал себя по груди, как-бы показывая, где по его мнению прячется у человека душа. Следующим движением Джейк извлек из-за пазухи грубую стальную цепочку и поцеловал висевший на ней кулон. Затем маленькую пятиконечную звездочку бережно убрали обратно, и северянин продолжил рассказ.

— Зарбаг тогда шибко осерчал на людей. Да и на собратьев своих не меньше. Разобиделся он и назло остальным богам все-таки наделил скрытно строптивое племя способностью размножаться. Отступники приняли дар и ушли на дальнюю окраину мира, где затаились на время. Но боги, на то и боги — они все-же заметили, что у строптивцев рождаются дети. Начали Великие разбираться и узнали, что все это дело рук Зарбага. Само собой между Яросом, который средь богов и в те времена уже главным считался, и Зарбагом разгорелась страшная ссора. Дело даже до драки дошло. Но Яроса поддержали остальные боги, и Зарбагу пришлось признать поражение.

— В наказание за эту подлость, предателя навсегда изгнали в нижний мир, где он и поныне находится. Да только вот просчитались Великие. Зарбаг-то — бог как ни как. Отступник быстро забрал власть над демонами и другими тварями в свои руки. Стал он со временем могущественней, чем прежде. Такую силу обрел, что полностью Бездну закрыл от других богов. Правда, и сам в нижнем мире пленником запечатан остался. Вырваться жаждет, конечно, да только кишка тонка.

На этом месте речь дружинника прервали самым грубым образом. Не выдержала пожилая женщина, что с самого начала слушала рассказ, покачиваясь на спине коня. До этого момента старая плутовка из Лисиц успешно притворялась равнодушной к льющейся истории и сощурившись водила сонным взглядом по окрестностям, периодически проваливаясь в дрему. Но вдруг она очнулась. Да так резко, что умудрилась напугать коня. От громких слов рысак невольно вздрогнул и с фырканьем тряхнул гривастой головой.

— Знает он! Ага! — одновременно звонко и скрипуче гаркнула старуха. — Ты чай слепой, сынок? А ль давеча не видывал Зарбаговых страшил? Какой он нынче пленник?! Вон гадов своих вывел из подземья, и хоть бы что! Куды Ярад глядит?! Скажи на милость?! Не знаешь?! Ну так я тебе сама глаза раскрою! Нема у Ясноликого управы на Зарбага! И у других богов нема!

— Эй, эй, бабуля! Погоди шуметь! — не выдержал Валай. — Нехорошо напраслину-то на Великих лить. Я сам видал откуда твари лезут — из дыры в горах. На юге дом всей этой гадости, а не в подземном мире. Так что Зарбаг здесь не причем. Не надо приплетать его куда не попадя.

— Ты мне болтай, что хошь. Я хоть и старая, но точно не слепая, — не соглашалась бабка. — Такие чудища под нашим солнцем не родятся. Коль демоны идут к нам из-за гор, так то лишь потому, что вход в подземный мир на юге распахнулся.

— Зарбагово зверье нахлынуло в Долину, или нет — то нам пока не ведомо, — внесла свой вклад в спор Мина. — Мы с Волком вход в подземный мир не видели. Но, может, он там есть. Кто ж знает? Давайте прекратим браниться и, наконец, позволим Джейку досказать.

Речь девушки подействовала. Старуха, что-то буркнув напоследок, опять вернула отрешенный вид, и взгляды родичей уперлись в северянина. Дружинник выглядел немного озадаченным. Вмешательство в рассказ, похоже, выбило его из колеи.

— Так я почти закончил.

Фраза прозвучала неуверенно, и сам же Джейк немедля опроверг свои слова:

— Хотя… тут быстро не расскажешь. В общем, как я вам уже поведал, Зарбаг набрался сил и люто осерчал на остальных богов. Ну, а отступников Великие опять лишили права на потомство и предрекли их племени погибель. С тех пор прошло немеряно веков, и точных слов проклятия уже никто не помнит, но суть его известна. Церковники, так даже стих имеют, дабы не забыть. Сейчас я вам его зачту по памяти — он легкий.

Джейк сделал паузу и погрузился в мысли, беззвучно шевеля губами. Недолгая борьба с самим собой, и, одержав победу в этой битве, северянин высокопарно принялся цитировать писание:

Окончив декламацию, Джейк облегченно вздохнул и провел тыльной стороной ладони по лбу. И хотя пот на коже дружинника выступил скорее из-за висевшей над трактом жары, чем от мнимого умственного напряжения, жест получился красочным и вполне уместным. История подобралась к концу, и финал ее вышел ярким. Дружинник оказался неплохим рассказчиком. Охотники многое смогли для себя прояснить. Многое, но не все.

— Я вот только одного понять не могу, — взял слово молчавший доселе Ралат. — Если Проклятые не могут рожать детей, то зачем ваши Яра схватили? Он хотя и не старится, но на свет рожден женщиной, как и все мы.

— Вот и я так смекаю, — поддержал Валай лучника. — Яр-то, конечно, старый, но не настолько же. Миру небось не ровесник.

— Слава богам! Все-таки вышла ошибка, — радостно подытожила Мина. — Я так и думала, что обознались с Мудрейшим. Тоже мне, злодея нашли.

— Жаль вас расстраивать, но все же ошибки здесь нет, — оборвал Джейк приятелей. — Вся беда в том, что у Проклятых рождаются дети.

— Как так!? — обогнала всех Мина. — Ты же нам только что сам говорил о другом. Ничего не пойму…

— К сожалению, Ярос не всемогущ, — бросив на миг поводья, развел руками дружинник. — Зарбаг все же смог отыскать лазейку и ослабить проклятие. Хорошо хоть совсем не снял. А то нелюди расплодились бы и нас давно перебили. Редко редко, но все-таки удается Проклятым ребенка зачать. Отчего то зависит — никто не знает. Но поговаривают про жертвы кровавые, да другие всякие страсти. Мол, самым рьяным своим почитателям Зарбаг помогает. Сам я примеров не знаю, но слыхивал святые братья в Синаре лет десять тому назад бездушную с пузом поймали. Ну, а в странах востока Проклятые и вовсе по улицам спокойно разгуливают, ни от кого не скрываясь. И возраст свой не годами, как мы с вами, меряют, а Бурями. Мол, кто сколько Бурь пережил. Вот такие дела.

— Чудно у вас все, — почесал затылок Валай. — И ни хрена не понятно. Человек человеку — рознь. Как по мне, так ты хоть змеей уродись, а если живешь по-людски и поступаешь по совести, то значит достоин, если не любви, так хоть уважения. А Яр наш столько добра за свою долгую жизнь сотворил… На дюжину хороших людей хватит.

— Здорово Волчара сказал, — поддержала охотника Мина. — Даром, что тугодум. Эх, нюхом чую — еще наслушаемся мы здесь всякого. А уж насмотримся… Как я скучаю по своей прежней жизни в Долине. Оказывается, я тогда была счастлива, хоть сама того и не понимала. Эх… Вернуть бы те времена.

— А я не хочу, — буркнул Волк.

— С чего это вдруг? — удивилась охотница. — Тебе что — зарбаговы твари по нраву? Или дом был не люб? Ну а все, кто погиб? Как они?

— Да хватит уже, — отмахнулся Валай. — Без тебя знаю, как все хреново. И друзей, кто к Яраду отправился, всегда помнить буду. Только есть одно «но», что сегодняшний день отличает в хорошую сторону. Из-за него-то и не хочу вертать время взад.

— Ну ты, длинный, даешь! — раззадорилась девушка. — Это что же за «но» такое? Ну давай, удиви нас.

— Да все просто, — улыбнулся охотник. — До этого лета я не знал тебя.

И, наклонившись к Мине, добавил шепотом:

— И прежде никого не любил.

Вопреки обыкновению, охотница не стукнула Валая. И даже не кольнула острым словом. Наоборот, почувствовав, что фраза шла от сердца, на миг отринув спесь, обняла голову любимого руками. Лоб ласково коснулся лба, взгляд затопила нежность. Мгновенье счастья остановило мир.

Не желая мешать влюбленным, Ралат и Джейк смущенно отвернулись. Но выплеск чувств просуществовал недолго. Вскоре Мина с Валаем разомкнули объятия, и все вернулось на круги своя. Путь продолжился. Как и беседа, разом отошедшая к вещам теперь простым. Подальше от богов и Проклятых.

Синар, пусть медленно, но с каждым шагом приближался. С востока наползал вечер. Все двигалось к концу. И даже лето доживало свой последний месяц. Лишь родичи стояли на пороге новой жизни. Что принесет она? Пока никто не знал.

 

Глава восьмая

Прорыв

Выбраться за пределы Шелгарда даже ночью оказалось несложно. Трое всадников не окликнутыми проехали через распахнутые ворота. В темное время суток городок охранялся посредственно. Пара стражников откровенно клевали носами, опираясь на пики — до выезжающих им не было никакого дела. Купцы и крестьяне обычно являлись лишь днем, а сейчас пошлин брать было не с кого. Нападения неких врагов здесь в Ализии и подавно не ждали. Ну а если кому-то приспичило отправиться в путь среди ночи, то это их дело. Темнота поглотила размытые тени наездников. Вскоре затих вдалеке и размеренный цокот копыт.

Немного отъехав от города, беглецы перешли на галоп. Погони по-прежнему не было слышно, но магистр не хотел рисковать. Пару миль быстрой скачки, а затем для спокойствия десять трусцой, и желанный задел был достигнут. Дальше вплоть до рассвета трое всадников медленно двигались трактом, но стоило солнцу выползти из-за восточного леса, как Вечный сразу свернул в направлении рощи, что зеленела по левую руку от путников. Там был сделан привал — Карлу и лошадям требовался отдых. Только ближе к полудню Дамаран вновь погнал свой отряд на восток.

Те полдня, что солдат и животные спали, двое Вечных опять провели в разговорах. Всю дорогу от Шелгарда Яра мучил вопрос о убитой Элизе. Мудрейший хотел получить однозначный ответ, объясняющий причины жестокости старшего спутника. Смерть двух стражников в первую ночь их знакомства Яр со скрипом, но принял как должное. Здесь же ложному сыну Ярада хладнокровный поступок магистра показался ненужным и злым. Не желая терпеть недомолвок в отношениях с новым товарищем, Яр повторно задал свой вопрос, едва они опустились на землю, закончив с делами.

— И все-таки, зачем нужно было убивать эту женщину? Ведь можно же было заткнуть чем-то рот и связать. Неужели, у вас здесь на севере так много народу, что жизнь перестали ценить?

На тираду Мудрейшего Дамаран даже глаз не поднял. Вечный полулежал на траве, занимаясь подсчетом украденных денег. Быстрые пальцы магистра на расстеленном рядом плаще разделяли по разным углам кругляшки трех цветов. Не отрываясь от дела, Эркюль коротко бросил:

— Жизнь ценна. Я сожалею, но так было надо.

— Я хотел бы услышать причины.

Эта просьба уже прозвучала приказом. Яр умел, если нужно быть твердым. Как-никак сотни лет прожил в качестве божьего сына и привык к своему положению.

Вот теперь Дамаран поднял взгляд на южанина. Три неравные кучки как раз завершили раздел. На мгновение в ясных глазах обогнал удивление гнев, но валонгец тотчас успокоился, и на красивом лице появилась пропитанная грустью улыбка. Вечный вздохнул и, приняв сидячее положение, придвинулся к Яру.

— А причины простые. Я не мог оставлять свидетеля.

Голос Вечного уже не сквозил былым дружелюбием, но все еще был не груб.

— Лиза знала меня. Не настоящего меня, всего лишь Малкольма, но и этого бы хватило. Пока что мы по идее еще обгоняем известия о моих злодеяниях — это я про твое спасение говорю. Но это не надолго. У имперцев связь хорошо налажена. Скоро нас будут искать по всему графству — следить лишний раз не стоит.

Тут Эркюль сделал паузу, во время которой быстро сгреб с плаща самую маленькую, состоявшую всего из нескольких монет, желтую кучку и отправил ее в кошель.

— А по поводу ценности жизни…

Серебристые кругляши со звоном посыпались в бархатистый мешочек.

— Нужно уметь правильно расставлять приоритеты.

Медяки не последовали за своими более ценными братьями — их небрежно швырнули в карман.

— То есть, чтобы тебе было понятней, перефразирую: всегда нужно взвешивать последствия своих решений. Ты же правил целым народом. Неужели никогда не приходилось делать чего-то подобного?

Мудрейший молчал. Воспоминания о погубленном поселке Орлов и о том, как он чуть было не бросил того же Валая, а заодно и всех раненых на растерзание подходящей орде были слишком свежи. Ведь тогда он в последний момент смог измыслить поджег на пути у чудовищ и уже был готов совершить страшный выбор, не найдись подходящего плана. План нашелся, но Яр был на грани. И магистра сейчас понимал, но…

— Молчишь? Значит тоже имеется кровь на руках, — по своему истолковал Дамаран промедление Яра. — От меня в этом мире зависит слишком многое, чтобы лишний раз рисковать головой. За последнее время я и так позабыл осторожность. На кону чересчур высокие ставки, и скажу тебе прямо — моя смерть повлечет за собой еще тысячи. Вот и думай — имею я право сейчас умирать? Сейчас, когда цели нашего ордена близки, как никогда? В следующие несколько лет мы можем добиться успеха в поиске, который идет уже много веков. Если ты пошевелишь мозгами, то поймешь, что убийство Элизы наименьшее зло, по сравнению с нашей поимкой имперцами.

Дамаран завершил свою речь и с вопросом глядел на Мудрейшего, ожидая реакции. Ну а Яр все молчал, погрузившись в раздумья. Пауза продолжала расти. Наконец, тишина затянулась сверх всяких приличий, и валонгец не выдержал:

— Ну так что? Все еще осуждаешь?

— Нет. Теперь я все понял.

Мудрейший, не дрогнув, сказал то, что нужно, но при этом подумал совсем о другом. Хоть магистр по-прежнему и оставался для Яра загадкой, но одну очень важную вещь он сейчас для себя уяснил.

«Мой спаситель — еще тот добряк» — сделал вывод Мудрейший — «Любого, вставшего у него на пути, этот страшный человек убьет без раздумий. В том числе и меня. Хорошо хоть, что мы на одной стороне.» — трезво размышлял Яр. — «Да… Не так уж хорош этот северный мир, как я думал вначале…»

— Ну и славно. Я рад, что мы все прояснили, — не заметил магистр двузначности в фразе Мудрейшего. — Мы и впредь должны быть друг с другом честны, и ты правильно сделал, что задал мне этот вопрос. Очень многое в наших краях для тебя непонятно — без должного знания запросто можно запутаться, а ошибки в нашей ситуации недопустимы. Если, что опять не поймешь, в себе не держи, спрашивай.

Дамаран довольно улыбался, радуясь своей быстрой победе.

— Да уж… Тяжело с тобой будет. Учить еще и учить. Знаешь, а начну-ка я прямо сейчас. Необходимый минимум знаний о нашем мире тебе позарез как нужен. Путь у нас не близкий. Что зря время терять? Видел, как я только что деньги считал? А зачем они нужны знаешь?

Дальше Вечный пустился в подробный рассказ о торговле, и к моменту, когда трое всадников снова отправились в путь, Яр уже неплохо разбирался в вопросе и знал все номиналы монет. Долгая дорога до границы Валонга обещала стать для любознательного жителя дикой Долины весьма интересной. Настроение Яра заметно улучшилось. Жестокость магистра не то, чтобы полностью смылась из памяти, но Мудрейший старался занять мысли другим. О чем подумать — ему доставало с избытком.

* * *

Две недели в пути, и от прежнего дружелюбия Вечного осталась едва ли десятая часть. Плавно и незаметно магистр за время дороги сменил стиль общения с Яром. Если раньше Эркюль обращался с Мудрейшим, как с равным, то сейчас житель южных лесов опустился на уровень Карла, а может и ниже. Ведь солдата хотя бы никто не учил уму разуму дни напролет.

И дело тут было не в самом обучении — Яр с удовольствием впитывал любые новые знания. Но вот тон, с которым магистр втолковывал своему великовозрастному ученику прописные истины, Мудрейшему был мягко сказать неприятен. Во время занятий Дамаран держал себя строго и даже высокомерно. Владыка Валонга давно перестал делать вид, что они с Яром ровня. Простейшие просьбы теперь приравнялись к приказам, а лишний вопрос, если он не имел отношения к теме урока, Эркюль оставлял без ответа. В сравнении со своим суровым наставником Яр ощущал себя сущим ребенком. Временами ему начинало казаться, что знания северянина вообще не имеют конца — хотя это его как раз только радовало.

Дистанция в отношениях Вечных росла. Магистр мрачнел с каждым днем, будто что-то предчувствуя. Граница Валонга стремительно приближалась. Ее пересечь Дамаран собирался тайком, что и не удивительно — весь их путь по Ализии прошел вдалеке от проторенных трактов. Отряд беглецов сторонился проезжих дорог, городов и таверн. В деревни и то заходили лишь дважды: еды прикупить, да один раз сменили коня, что слегка захромал. Теперь отдыхали ночами — днем больше проскачешь. Ведь времени было в обрез. Хотя на погоню, по правде сказать, и намека не виделось. Но Дамаран торопил — приходилось спешить.

Сегодня Эркюль был особенно нервным и злым — прямо сам на себя не похож. За весь день от него Яр услышал лишь несколько слов, да и то половина из них были руганью. Вечный плотно закутался в плащ и надел капюшон, словно мерз в эту теплую пору. Не меняя нахохленной позы, замер черным пятном на спине скакуна и покачивается в такт легкой рыси. Сразу и не поймешь, что на лошади едет не призрак, а некто из плоти и крови.

Карл, поддавшись настрою хозяина, тоже хмурился и, как серая тень, молча трясся в седле позади Дамарана. Не портил угрюмой картины и Яр, чей потрепанный плащ, позаимствованный еще у убитого в каньоне дружинника, развевался рябыми от грязи лохмотьями. Жуткая троица могла до смерти напугать одним своим видом, попадись на пути кто из местных. Хорошо хоть, что земли вокруг лежали глухие и необжитые, а потому шансы встретить людей стремились к нулю. Войны с Валонгом случались не раз, и возле границы селиться народ не хотел.

Когда темнота опустилась на степь, разделенную редкими рощами, хмурый Вечный вопреки обыкновению не скомандовал сразу привал, и отряд продолжал ползти по едва различимой тропинке вслепую. Эти лишние муки во тьме, как казалось Мудрейшему, Дамаран плодил тоже в угоду своим настроениям. Каждый вечер магистр какое-то время до сна уделял обучению Яра. И сейчас остановка сулила начало беседы, а общаться Эркюль не хотел, вот момент и оттягивал.

Наконец, Вечный сдался. Путники свернули с тропы и, спешившись, завели лошадей под кроны деревьев. Свет идущий от звезд сразу скрыла листва. Темнота обрела абсолютную плотность. Карл зажег припасенный фонарь, но фитиль затушили, как только движение кончилось. По ночам их отряд обходился без всяких костров — холода еще грянут не скоро, а бесхитростная походная пища готовки не требовала. Безопасность стояла превыше всего. Дамаран в этом плане был строг.

Расположившись на небольшом пятачке между деревьев, путники наскоро перекусили и улеглись на прохладную землю. Солдат, как обычно, сразу же погрузился в чуткий, присущий служивому люду сон, а вот Вечные засыпать не спешили — им так часто и много пребывать в мире грез не требовалось. Дети Бури лежали в паре шагов друг от друга, но молча. Яр ждал первого слова от старшего, а Эркюль… О чем именно думал магистр догадаться возможности не было. Впрочем, некое время спустя Дамаран все же высказал часть из своих опасений.

— У границы нас будут встречать, — неожиданно начал Валонгец. — Там всегда егерей полно, а сейчас и подавно согнали всех кого можно. Хорошо хоть, что Сара на западе оттянула войска имперцев к границам Нарваза. Так что шанс проскочить незаметно у нас все же есть. Завтра еще миль сорок проедем и хватит. До ночи будем отсиживаться в какой-нибудь чаще. Последний отрезок пути лучше пройти в темноте — так надежнее. Будем надеяться, нам повезет… И смотри мне, без глупостей! — процедил сквозь сжатые зубы магистр. — Если нас обнаружат, никаких поддавков. Любыми способами прорываемся к речке.

Парой дней до того Дамаран уже рассказал Яру о водной границе двух стран. На участке, где им предстояло проникнуть в Валонг, небольшая река разделяла державы-соседи. На другом берегу возвращения Вечного дожидался специальный отряд. Отправляясь на юг сквозь разлом, дальновидный магистр велел своим людям встречать его в оговоренном месте на случай возможной погони. Дамаран рассматривал разные варианты событий. Окажись вожделенный кристалл у него, Вечный точно не стал бы скакать по Ализии трактом и тем более проходить пограничный контроль на таможне. Правда, предполагалось, что в Валонг будет возвращаться приличных размеров отряд, а не трое потрепанных всадников. Предугадать смерть большей части своих людей Дамаран не сумел. Как, впрочем, и многое другое — кто же мог предвидеть появление тварей орды?

В любом случае, несмотря на провал миссии, план побега домой пригодился. Заранее продуманный маршрут отхода подтвердил свою безопасность — дорогой их так и не выследили. Оставалось всего-ничего: незаметно подобраться к реке — и, считай, дело сделано. На том берегу можно будет расслабиться — туда имперцы не сунутся. А пока…

— Учить тебя чему-либо сегодня у меня настроения нет, — подтвердил Дамаран опасения Яра. — Хочешь спи, хочешь нет, но чтобы завтра был бодр и свеж. Возможно придется побегать.

— Да посплю уж, — не стал упираться Мудрейший. — Только пожалуй сначала богам помолюсь, раз такой завтра день.

— Богам?! — поднялся на локте магистр. — Ты что, все еще веришь в богов? После всего, что случилось с тобой и твоими людьми! После того, как эти черные упыри захватили вашу Долину! После того, как чудища сожрали столько народу! — в голосе Вечного слышалась злая ирония. — Какие боги, Яр?! Ты уже большой мальчик. Пора перестать верить в сказки.

Эркюль разошелся не на шутку и сыпал вопросами, не давая Мудрейшему даже слова сказать. Да Яр и не рвался. Неожиданно резкая реакция Дамарана на упоминание Великих выбила младшего Вечного из колеи. Тему богов им еще не довелось обсудить, как оно того следует. Как-то раз магистр прошелся по самому краю религиозных основ северян. Но и то, лишь с позиции церкви, про которую и велся рассказ. Своего же личного отношения к Пятерым, Творцу и Зарбагу магистр пока не озвучивал. Так, что Яр был сейчас весьма удивлен, впервые услышав за всю свою долгую жизнь, что кто-то не верит в богов.

— Тебе сколько лет? — продолжал распаляться Эркюль. — Не двадцать. Не тридцать. Шесть с хреном веков уже прожил. Ты видел богов?

В этот раз Дамаран уже не просто ругался — он действительно желал получить ответ, ибо после короткой паузы с нажимом повторил:

— Я спрашиваю, ты хоть раз видел богов? Своими глазами видел?

— Нет, — кое-как выдавил из себя Яр.

— А ты хоть раз видел, чтобы боги открыто вмешивались в людские дела? Видел, хоть какое-нибудь подтверждение того, что они существуют?

Пронзительный взгляд магистра настойчиво буравил Яра, но тот не смутился — у него было, что ответить на богохульство.

Мудрейший не раз уже думал над тем, что сейчас говорил Дамаран. Долгие, долгие годы наглядным примером существования Великих для Яра служили Ножи и Звездный камень. Предметы, каких больше нет во всем мире, давали надежду на то, что боги простерли над Племенем длань и даруют свое покровительство.

Но горы развезлись, и прежние домыслы рухнули. Подобных ножей северяне имели без меры, а камень — всего лишь наследство каких-то там древних, как говорил про него Дамаран. Казалось бы, самое время настало и впрямь усомниться в существовании безучастных богов, но новый пример поразительной мощи заставил хранителя Племени пуще прежнего уверовать в реальность небожителей. Тот факт, что он сам едва ли приходится сыном Яраду, не опроверг для Мудрейшего данности — Великие здесь, рядом с ними, вверху, иль внизу, иль повсюду… неважно! Главное, что они есть и в их власти воистину могучие силы! Пусть редко, но мир ощущает всю эту мощь на себе. Такое не спутать ни с чем. Не боги, так кто? Больше некому. Уж этот пример повесомее всяких ножей и камней — его Яр сейчас и озвучил:

— Мощь богов мы все видели. И недавно.

Твердость голоса с лихвой подтверждала уверенность Мудрейшего в своей правоте.

— Разве Бури, как вы здесь это зовете, недостаточно, чтобы уверовать в силу Великих? Весь наш мир ощутил на себе мощь их битвы. Я своими глазами смотрел на крушение гор. Своими ногами чувствовал дрожь земли. Чем не пример божьей силы. Как можно после такого не верить…

— Буря?! Битва богов?! — перебил Яра Вечный. — Что за чушь ты несешь? Я считал тебя малость умнее. Сам подумай: с чего бы богам каждый раз драться через одно и то же количество лет? Причем, начинают они свою битву исключительно летом, в конкретный единственный день. И к тому же всегда бьются ровно неделю. Нет, Яр! Дудки! Здесь дело в другом.

Темнота укрывала лицо Дамарана, но по голосу было понятно — магистр скривился в улыбке.

— А еще… Чем ты слушал, когда я тебе говорил про кристалл и про компас? И про другие предметы древних, что оживают лишь в Бурю? Нет уж, Яр. Пусть в богов верит всякое быдло, для которого вся их никчемная жизнь умещается максимум в век. Нам с тобой, детям Бури, не пристало поддерживать заблуждения смертных. Это люди от страха верят в глупости типа, богов, душ и рая. Все боятся кончины и пустоты, что идет вслед за ней. Только мы-то, в отличии от обычных людей, и действительно можем жить вечно. Нам нет смысла себя обманывать и придумывать дурацкое утешение в виде верхнего мира и сомнительного посмертия. Смерть — это конец. Всех и всего. Окончательное небытие. Полное, безвозвратное и неотвратимое. Доказательств обратного нет, а я, уж прости, верю только в реальные вещи. Подумай над моими словами. Хорошенько подумай.

Дамаран никак не мог остановиться. Несмотря на свое напускное хладнокровие, он легко распалялся и страдал тягой к длинным речам. Эта его черта была столь сильна, что даже в дурном настроении, без изначального желания общаться, магистр сумел завести сам себя и сейчас говорил, говорил, говорил.

— Никто в Ордене не верит в богов. Лишь в создателя — кто-то же ведь должен был создать этот мир. Или что-то. Неважно. Мы зовем его Кэм, как и все. В остальном же туфта, коей потчуют публику в церкви, увы не для нас. Мы не против религии. Нет. В наших странах народ точно также возносит мольбы к Пятерым, как и люди в Империи. От религии польза немалая — она помогает держать массы в страхе и заставляет люд следовать правилам. Церковь лишь инструмент. Инструмент мирового масштаба — и это неплохо. Мы только приветствуем нормы морали и заповеди, что продвигает религия.

Дамаран уже успел успокоиться. Теперь речь его звучала очередным повседневным уроком. Он не спорил, не уговаривал, не убеждал — он описывал очевидное, разъяснял непреложные истины. По его разумению двух мнений здесь быть не могло.

— Дети Бури, и я в том числе, привыкли рассчитывать исключительно на свою силу и ум. Да может-быть еще хитрость… но это мы отнесем к разделам ума. Верить нужно в себя, в свое дело и в своих людей. Если, конечно, ты этих людей воспитал самолично и уверен в их преданности. Никаких небожителей нет. Уясни для себя это раз и навеки. Лишь на западе есть одна горе-богиня. Правда, ты, или я тоже можем себя обозвать, как угодно. Эта Сара обычная Вечная. Хотя и одна из старейших. Подумай над тем, что услышал. Заблуждения могут быть крайне опасны. Чем раньше ты выкинешь всякую дурь из башки, тем лучше. Лучше для всех. И особенно для тебя самого. Ладно. Я все сказал. И возражения слушать сейчас не желаю. Ты главное думай. Ответы лежат на поверхности.

С этими словами Эркюль демонстративно отвернулся на другой бок, показывая, что разговор окончен. Яр был не против. Он бы сейчас и пары слов не смог связать в защиту своих верований. Его мир трясся в корчах перерождения. Отжившая свое шелуха хлопьями осыпалась под натиском новых знаний. Мудрейший больше не чувствовал себя таковым. Где ложь, где истина? Где домыслы, где правда? Теперь Яр ничего не знал наверняка, а потому всю ночь промучился в мыслительных баталиях.

Но солнце встало, и накал конфликта спал. Борьба с самим собой родила результат, пусть и не полный и не окончательный. Под натиском свалившихся открытий недавний божий сын, не то чтобы совсем отринул веру предков — такие озарения не возникают вмиг — но шаткие позиции богов повисли на последнем волоске. Сомнения почти переросли в уверенность. Яр начинал меняться.

* * *

Запланированные сорок миль отряд одолел за полдня с небольшим. До заката еще оставалась прорва времени, и магистр, в соответствии с собственным обещанием, немедля завел спутников в самую, что ни на есть настоящую, чащу.

Хотя, по правде сказать, данная кучка деревьев не дотягивала даже до звания рощи. Так, зеленый пучок на желтеющем теле степи — скопление акации вперемешку с кустарником, размерами сто на двести шагов. Но вот плотность зарослей внутри тенистого островка как раз и заставила беглецов, кое-как протащивших негодующих лошадей сквозь колючки, вспоминать слово — «чаща». Укрытие получилось — что надо. Снаружи не разглядишь, хоть глаза поломай. Единственная беда — пришлось потрудиться: обрубить десяток-другой веток и выкорчевать пару кустов.

В последние дни с каждой новой пройденной милей даже таких огрызков леса встречалось все меньше. Теперь маршрут беглецов шел по Годии. Отряд магистра прилично забрался на север, по отношению к точке начала пути. Здесь стало прохладнее, запахло наступающей осенью — местный климат чувствительно отличался от Ализийского. Изменился и вид окружавших дорогу земель.

Из кустов, где засели солдат и Вечные, отлично просматривалось восточное направление, куда им и предстояло двинуться с наступлением темноты. Голая, открытая, как ветрам, так и взглядам, первозданная степь простиралась на несколько миль во все стороны. Лишь две маленькие рощицы, сестрицы укрывшего беглецов островка, разбавляли простор травянистого моря. Одна зеленела в двух милях впереди и милей правее их курса. Другая вставала чуть дальше и слева. В обеих, по мнению осторожного Дамарана, могли притаиться секреты имперцев. Ведь дальше до самой реки шло пустое пространство, не способное спрятать конный отряд. Разве что в прибрежных зарослях ивняка и осоки стоило опасаться встречи с затаившимися там егерями. Но это было бы уже не так страшно. Лесистая пойма, окружавшая русло с обеих сторон шириной не превышала сотни шагов, и проскочить ее было совсем плевым делом.

Этот участок границы для прорыва выбран был не случайно. Империя и королевство Эркюля соприкасались в узкой долине, зажатой с севера Хартийскими горами, а с юга оконечностью Валонгского языка. Здесь скальные массивы подходили друг к другу всего на какую-то сотню с хвостиком миль, и в ясные дни, находясь в середине прохода, можно было одновременно узреть сразу обе стены, обрамлявшие гигантский каньон.

Тракт, ведущий к столице Ализии, проходил ближе к югу, а вторая дорога, связующая Валонг с остальными имперскими графствами, наоборот, шла значительно севернее. Посредине же лежали пустынные степи. Здесь обычно никто не ходил и не ездил, кроме редких отчаянных контрабандистов, коих впрочем бдительные егеря регулярно отлавливали. Оттого-то число желающих миновать таможенные посты и не превышало какой-нибудь сотни за год. Нынешняя ночь обещала поднять эти цифры еще на три пункта, а пока затаившийся отряд Дамарана с нетерпением ждал темноты.

* * *

Удача, сопровождавшая беглецов от самого Шелгарда, покинула их ближе к вечеру. Нарушив своим появлением безлюдность равнины, на северо-западе показался небольшой конный отряд. Имперские пограничники — а в том, что это именно егеря не было ни капли сомнений — торопливой рысью двигались куда-то на юг. Всадники все приближались и приближались. Вот до них миля. Вот меньше. Вот уже стали понятны размеры отряда, а главное: цель их маршрута. Неизвестно с какого рожна, но два десятка солдат, как на зло, спешили именно к маленькой роще, приютившей валонгцев и Яра.

Время шло, расстояние таяло. Карл и Вечные приготовились к худшему. Не дай Ярад, разглядят их в кустах.

Наконец, имперский отряд подошел к краю рощи, но с другой стороны от их схрона. Беглецам егерей видно не было — тех от взгляда скрывали кусты и деревья. Но зато факт присутствия рядом гостей подтверждался различными звуками: похрапывали кони, хрустели задетые ветки, что-то шуршало. Затем чьи-то сапоги гулко ударились о землю — кто-то спрыгнул с седла. А вот и слова. Приглушенные расстоянием, но понять можно.

— Здесь и встанем.

Голос наверняка принадлежал командиру отряда.

— Слезайте с коней.

Дружный топот подтвердил выполнение приказа.

— Господин капитан, может, лучше с того края станем? — предположил некто невидимый. — А то здесь мы слишком заметны. Вся степь от границы просматривается.

— От границы не страшно, — снова заговорил командир. — Те, кого мы ждем, наоборот, должны заявиться с запада. Или с юго-запада. Так что лучшее место для нас как раз с этого края. Возьми-ка ты лучше пару ребят, и прочешите лесок. Вдруг какой зверь лежку вытоптал и сидит там. Не ровен час выскочит кабан из кустов. Весь секрет нам запортит.

Дальше хруст и шуршание веток оповестили притаившихся слушателей, что приказ капитана немедленно привели в исполнение. Егеря лезли прямо к укрытию Вечных. Теперь все… Ждать чего-то бессмысленно — обнаружат, как пить дать. Эркюль, как и спутники обнимавший за шею коня, чтобы тот не заржал, тихо выругался и скомандовал шепотом:

— Выбираемся.

Осторожно ступая, Дамаран потянул скакуна за уздцы. Шаг, другой, и еще… Но куда там — по-тихому сдернуть не вышло. Шип акации впился животному в кожу, и по роще пронесся раскат лошадиного гнева. Тут же со стороны имперцев послышались суетливые выкрики. Ответно заржали кони. А невезучая троица уже вовсю ломилась сквозь заросли, наплевав на колючки. Теперь прятки кончились.

Имперцы сориентировались на удивление быстро, но у вырвавшихся на просторы степи беглецов все равно оказался задел преимущества. Трое всадников во всю прыть удирали к востоку. В сотне ярдов за ними рассекали высокие травы двадцать конных преследователей.

Отлаженно выровняв строй, егеря мчались клином. Пограничникам такие погони были не в новость. За полмили имперский отряд отыграл десятину начальной дистанции, а до речки еще предстояло скакать и скакать.

Лошадь Яру досталась отличная — явно лучше, чем Карлу. Не то бы солдат, не в пример пуще нынешнего, оторвался вперед. Пусть сейчас верховая езда не была уже для Мудрейшего чем-то чудным и пугающем — опыта поднабраться успел — но в сравнении с остальными участниками стремительной гонки он пока оставался зеленым юнцом. Что и сказывалось.

Копыта лошади Карла мелькали перед самым носом у Яра. Ошметки выдираемой с корнем травы летели в лицо. Воздух, пропитанный смесью пыльцы и пыли хлестал с такой силой, что приходилось щуриться. Глаза потекли, нос забился. Колени скользили на потных конских боках. В отдалении плащ Дамарана трепыхался, как черные крылья. Страх колол в спину, недобрыми взглядами. В ушах свистел ветер.

Совсем скоро беглецы поравнялись со следующим лесным островком. Плюгавая рощица промелькнула по правую руку и стала смещаться назад. Только Яр успел пожалеть, что они не решили ждать ночи под этими кронами, как в уши пробилась трель горна — егеря подавали сигнал. Взгляд Мудрейшего сам собой перепрыгнул направо, и сердце тотчас замерло.

К чести Яра миг слабости быстро прошел — он был не из трусов. Сердце вновь застучало меж ребер, а руки потянули поводья, повторяя маневр ведущего. Дамаран тоже смог разглядеть выехавших из-за второго леска верховых и поспешно сворачивал влево.

Теперь охоту на них вело сразу два имперских отряда. Один скакал позади, нагоняя, другой, появившийся с юга, несся наперерез, заставляя добычу смещаться на север и удлиняя тем самым их путь к вожделенной реке. Магистру пришлось срочно выстроить новый маршрут таким образом, чтобы достигнуть границы, не позволив второй группе егерей их достать. Курс валонгцев сместился левее, а количество еще не пройденных миль сразу выросло с трех до пяти, что в корне меняло дело.

Даже Яр, ничего не смыслящий в конных погонях, понимал, что теперь их настигнут быстрее, чем они доберутся до спасительной речки. Радости это новое знание не вселяло, но особого выбора не было. Оставалось лишь уповать на Ярада и мчаться вперед.

Время шло. Рты коней постепенно окутала пена. Ее клочья, срываясь, летели Яру в лицо. Грудь Мудрейшего стала мокрой от пота. Не своего. — лошадиного. Вечному вспотеть было не с чего. Разве, что только от страха. А вот для животных эта безумная скачка вполне могла оказаться последней. Как впрочем и для седоков.

Наконец, долгожданная полоса прибрежной растительности настолько приблизилась, что надежда на благоприятный исход погони выглянула из ямы, в которой сидела все последнее время. Неужели прорвутся?! Но не успел Яр обрадоваться, как просвистевшая над ухом стрела вновь заставила губы скривиться. Мудрейший пригнулся, стараясь еще плотнее влипнуть в шею коня. Хотя, сам-то — ладно. Вот попади они в лошадь… Но, слава Яраду, следующие несколько стрел тоже ушли в никуда, и обстрел прекратился.

На миг обернувшись, Яр смог разглядеть, как в клине преследователей началось какое-то перестроение. Вооруженные арбалетами всадники поспешно менялись местами. Те имперцы, что уже выпустили болты, пропускали вперед тех солдат, кто еще не стрелял. Десять ударов сердца — и дружный щелчок позади предвосхитил свист очередного залпа.

Лошадь Карла, которого Яр обогнал еще милю назад, с диким ржанием рухнула наземь и вместе с валонгцем кувырком покатилась по полю. Один из болтов смог добраться до цели, враз уменьшив отряд Дамарана на треть.

Яр не видел, что стало с последним из сопровождавших магистра людей. Все внимание Вечного было сосредоточенно на манящем леске, от которого его отделяло не больше полета стрелы. Руки все еще яростно хлестали поводьями бока скакуна, а глаза уже судорожно выискивали прореху в приближавшихся зарослях. Таковой, как на зло, не имелось. Да, похоже, и быть не могло. Слишком густо уж разрослась приречная зелень — на коне не проехать.

Дамаран, судя по всему, пришел к тем же выводам, так как, первым добравшись до цели, неумышленно преподал Яру еще один ценный урок. А именно, продемонстрировал на собственном примере, как можно, почти не теряя скорости, с галопа переходить на бег своими ногами. У самого края зарослей магистр на всем скаку осадил коня, подняв его на дыбы и на обратном движении животного вылетел из седла через голову лошади. Прыжок получился что надо — Эркюль сразу выиграл у преследователей еще шагов пять. На зависть округлившему глаза Яру, магистр ловко кувыркнулся в воздухе и, приземлившись на ноги, мгновенно скрылся в кустах.

Пытаться повторить увиденный фокус Мудрейший не стал — уж больно сложно для того, кто всего две недели назад впервые уселся в седло — но все же постарался покинуть лошадь самым быстрым образом и просто рухнул в сторону. Прокатившись кувырком по земле, Яр вскочил на ноги и даже сделал несколько шагов к спасительным кустам, когда удар под правую лопатку швырнул его лицом в высокую траву.

* * *

Боль… Ярад всемогущий! Как больно!

Привычное имя родителя непроизвольно всплывает в голове.

Вставать!

Железная воля толкает наверх. Кое-как удается подняться. Дрожащие ноги шагают вперед. Руки… Правой, как будто и нет. Хотя… Вот она — болтается сбоку.

Как больно…

Глаза замечают, торчащий из груди наконечник. Надо же — блестит даже сквозь пленку крови. Но выдирать некогда. Нужно бежать. Кое-как получается. Зеленые заросли принимают в объятия. Дальше, не глядя, куда-то вперед и вперед. Ай, Зарбаг! Упал на какой-то сучок. Встаем, терпим. Есть! Снова вперед.

Колючие ветки царапают кожу: лицо, руки, шею. Яр не чувствует этого — боль в груди затмевает всю прочую. Кровь льется уже по ногам. Пелена застилает глаза. Мысли путаются.

Еще. Еще… Нужно дойти.

Неожиданно появляется свет.

Берег.

Ноги все-таки вынесли Яра к реке. Только это и все… Больше сил не осталось. Вечный падает. Колени зарылись в песок. Руки стоически не желают сгибаться в локтях — он застыл между «стоя» и «лежа».

Взгляд цепляется за движение впереди. Глаза видят, как Эркюль, завершивший заплыв, выбирается на противоположный спасительный берег.

Молодец северянин — все же смог улизнуть! Ну а я? Неужели все кончено?!

Все привычные чувства пропали. Только зрение все еще трудится, хотя и оно преподносит сюрпризы. Границы меж явью и сном окончательно стерлись. В реальность происходящего верится слабо, но глаза продолжают смотреть.

Навстречу магистру из зарослей выскакивают какие-то люди. Картинка плывет. На том берегу разговор протекает стремительно, но Яр не способен понять скорость времени. На что-то решившись, Эркюль вырывает из рук человека оружие.

Лук, чем-то похожий на всплывшее в памяти «рогатое чудо» Арила, направляется в сторону Яра. Рука Дамарана дарует свободу растянутой тетиве, и стрела отправляется к имперскому берегу.

Полет длится вечность. Оперенный снаряд все летит, и летит, и летит…

Цель — я?! Как же так?!

Стрела мчится прямо в лицо. Глаза уже видят стальной наконечник, что точкой скрывает древко за собой. Смерть с перьями. Нужно бы сдвинуться. Хотя бы немного… Но тело не слушает разум. А стрела все летит и летит.

Как же долго! Ждать — хуже всего. Скорей бы уже…

И вся вековая усталость от жизни сжимается в эту последнюю мысль.

Тьма.

Опустилась внезапно, но мысли идут — значит, жив. Так вот оно что — стрелу и магистра, и все остальное всего лишь закрыло стеной, заслонившей и свет заодно.

Бах! Щит затрясся.

Солдат, что успел закрыть Яра, кричит что-то, то ли своим, то ли валонгцам на том берегу. Дамаран снова виден — спина сына Бури скрывается в зарослях. Теперь точно все.

Свет померк.

 

Глава девятая

Путь к славе

Ночью родичей от Гайраха спасал безотказный пузырь. Незримый магический купол никого не подпускал к мнимым посланцам Ярада ближе, чем на десять шагов, и безостановочная болтовня хромоногого Райха до утра оставалась снаружи. Оба раза охотники замечательно выспались под защитой чудесного камня, но лишь только рассвет начинал проникать сквозь зеленую крышу листвы, наставала пора подниматься и трогаться в путь. Прозрачные стены рушились, свежий воздух врывался к охотникам, а сквозь шум оживавшего лагеря в уши родичей пробивался опостылевший голос Гайраха, дежурившего у границы волшебного круга.

— Как спалось божьим людям? — не знавший пощады Райх был уже тут как тут.

— Хорошо, — буркнул Трой. — Тебе чего надо-то?

— Так, будить вас пришел, — просиял улыбкой Гайрах. — Вон Сайган уже встал. Пора вам в развед выходить.

— То нам и без тебя ведомо.

Арил еще вчера подхватил, затеянную Тигром игру, и умышленно обращался с хромым надоедой, как можно более грубо, в надежде, что когда-нибудь тот отстанет от них.

— До обеда небось дрыхнуть не собирались, — зевая, сообщил Лис. — А вот ты зря вскочил по чем свет. Мог бы еще поспать. А то смотри, силенок не хватит — один останешься. Никто тебя ждать не будет.

— Знаю, знаю, — и не подумал обижаться Райх. — Но я уже ничего. Ковылять могу бодро. Поди не отстану.

Гайрах, как узнал двумя днями ранее, что молодые Боголюбы посланы самим Ярадом жителей Долины спасать, так сразу же и прилип к ним репейником. Все вился вокруг да около и усердие свое демонстрировал в желании угодить божьим людям, как сам их повеличал. Хромоногий беспрестанно болтал о своей тайной великой любви к Яраду и о том, как он рад, что первым встретил избранных Громовержцем благих вестников. Причем, тот факт, что до него на Боголюбов наткнулся Сайган с разведчиками, Гайраха ничуть не смущал. Занудливый Райх отчего-то возомнил себя наипервейшим соратником божьих людей на всю Долину и постоянно крутился поблизости, готовый помочь, услужить, или просто подкинуть какой-нибудь дельный совет.

— Вот раньше, когда я ногу только свернул еще, и правда идти не мог, — продолжал стрекотать Гайрах, как ни в чем не бывало. — Меня тогда спутники на раз бросили. Да под самым носом у демонов. И нечего, выбрался. Видать сам Ярад за мною приглядывал. А теперь и подавно не пропаду. От меня ведь польза всему людскому племени будет. Я же вмиг до всех весть о вас донесу. А несогласным, так и примером стану, — расписывал свою нужность хромой.

— Водички холодной испить не хотите? Я вот набрал, — потряс бурдюком у Лиса под носом Гайрах. — До ручья путь неблизкий.

— Да есть у нас, чем горло смочить. Иди уже, — отмахнулся охотник.

Райх было хотел еще что-то сказать, но Арил скорчил страшную рожу, и хромой, удержавшись от новых речей, покладисто заковылял восвояси.

«Надо же. Как быстро отстал.» — коснулось мыслей охотника приятное удивление. — «Бросили его спутники, видите ли. А чего он хотел с таким языком? Вот в чем наше от них отличие — в Племени раненых не бросают. А для Безродных такое, похоже, в порядке вещей.» — размышлял Лис о чести, даже не подозревая, как шатки его суждения.

— Ладно, пошли уже, — вывел Трой из раздумий товарища и первым зашагал к, собиравшейся вокруг вожака, группе Кежучей. Арил, спохватившись, поднял свои вещи и двинулся следом.

Когда Боголюбы явились к подножию старого дуба, приютившего на эту ночь беженцев под своей необъемлемой кроной, Сайган и другие разведчики уже были готовы отправиться в путь. Отряд беглецов, невзирая на новые знания о проходе на север, продолжал соблюдать осторожность и двигался дальше, лишь только проверив дорогу. Сначала вперед уходила команда охотников, к которым теперь примкнули и Арил с Троем, а затем уж, когда возвращался посыльный, по следам разведчиков отправлялись остальные Кежучи. Таким способом перемещаться по лесу получалось гораздо медленнее, чем иди они вместе, но Сайган уговорам не внял — приходилось ползти.

Обменявшись сухими приветствиями, Боголюбы и Кежучи зашагали в сторону восходящего солнца. Светило пока еще робко заглядывало под густые кроны дубов, но видимость была уже сносной.

Здешняя чаща болела. Плющ был везде. Ползучие стебли окутали округу курчавой зеленой пенкой, превратив древесные стволы в коконы гигантских гусениц, а ветви в череду пышных гнезд. Стараясь поменьше шуметь, люди крались сквозь заросли, высоко поднимая ноги.

Лес, напротив, празднуя начало нового дня, вовсю распевал песню утра голосом тысячи птиц. Развеселому шуму пернатых вторили цикады, в ветвях над головами идущих стрекотали суетливые белки, изредка со стороны до ушей охотников долетал писк енотов, а то и курлыканье осторожной косули, учуявшей запах людей. Привычные звуки животного мира приободряли разведчиков. Обычное поведение птиц и зверей подтверждало, что тварей орды рядом нет. Но бдительность все-равно никто не снижал. Слишком уж глубоко в сердца жителей Долины проник за последнее время страх перед демонами.

Пройдя около мили, отряд сделал первый короткий привал. Один из охотников сразу помчался назад — сообщить, что все чисто. Другого оставили здесь — дожидаться прихода людей, ну а все остальные снова двинулись к юго-востоку.

Время шло. С каждой милей отряд уменьшался на двух человек. Через шесть остановок с Сайганом осталось лишь пятеро: Трой, Арил, да еще трое Кежучей. Следующий переход обещал стать последним. По его равершению разведчикам предстояло устроить настоящий привал, на котором можно будет спокойно передохнуть, дожидаясь основную группу, и лишь после, когда все подтянутся, в обновленном составе продолжить свой дерганый путь.

Пока же шестерка охотников по-прежнему неторопливо кралась вперед, то и дело прислушиваясь к гомону леса, боясь пропустить изменения в окружающих звуках. Но все было мирно, как и вчера, и за день до того. У Арила даже начало складываться впечатление, что зубастых пришельцев здесь не было, нет, а может никогда и не будет. Замыслы и мотивация чернюков оставались для Лиса загадкой.

«Кто его знает, а вдруг эти воинственные хозяева орды поведут своих тварей на север, забыв про восточную половину Долины?» — закрались сомнения в мысли Арила. — «А мы вот возьмем и сами сунемся в самую гущу? Ладно уж. Нечего сейчас этим голову забивать. Для начала нужно найти с кем соваться, а там поглядим, подумаем.»

Неожиданно на пути у разведчиков в просвете между деревьев показалась полоса голой земли. Найденная тропа тоже шла на восток — как раз куда нужно. И пусть она забирала немного южнее и малость петляла, а все равно лучше топать по ровному, чем брести по плющу. Осмотр истоптанного ногами и лапами грунта тотчас подтвердил — чудовища здесь не ходили. Посовещавшись, охотники единогласно решили дальше двигаться этой дорогой и, ноги немедля ступили на твердую землю. Идти стало легче.

Тропа им попалась на диво широкая — такой и гигант без помех прошагает. Ходили здесь много и часто. Следы, несмотря на сухую погоду, во влажности леса держались подолгу — любой прочтет запросто. Услужливый грунт сохранил отпечатки различных звериных лап, да только людская нога ступала здесь значительно чаще. Надежда на скорую встречу с собратьями начала перерождаться в уверенность. И не зря. Не успели охотники прошагать и полмили, как их окликнули.

— Эй, внизу! — послышалось откуда-то сверху. — Вы кто будете?

От неожиданности путники прыснули в разные стороны и лишь после дружно задрали головы к небу. Синеву, как и следовало ожидать, заслоняли пышные кроны. В зелени никого видно не было, хотя кто-то в ветвях определенно сидел. Только где? По обеим сторонам от тропы ввысь взмывали громады двух исполинских дубов — места спрятаться валом.

— Вы чего там, языки проглотили? — Вот теперь стало ясно, что слова прилетают с кроны правого дерева. — Или по-нашему не разумеете?

Арил переглянулся с Троем, затем с Сайганом. Кивками решили кому начинать, и щербатый шагнул на тропу.

— Кежучи мы — все, кто выжил. К Миртам идем. Слышали Одрег за озером народ собирает — у нас к тому вождю дело важное есть.

— Маловато вас выжило, — сочувственно прозвучало сверху. — Знать, совсем поганы дела на западе стали. Жаль ваш клан.

— Да… Досталось нам крепко, — сообщил Сайган листьям над головой. — Только здесь-то не все. Позади еще пара сотен бредет. Мы — разведка.

— А… Тогда еще не все так и плохо у вас. — обрадовался невидимый собеседник щербатого. — От некоторых кланов и вовсе никого не осталось. Погодите. Сейчас я спущусь. Поболтаем нормально.

Ветви дуба вверху затряслись, и из кроны к подножию упала лиана. Не успела лоза замереть, как по ней, упираясь ногами в объемистый ствол, ловко съехал рывками охотник. Без вещей и оружия, только кремневый нож на боку. Молодой — борода еле жидится. Человек подошел к собравшимся на тропинке разведчикам, и беседа продолжилась.

— Ну привет вам поближе, — растянулся в улыбке чужак. — Не слыхал я про Кежучей раньше. Да то и не важно. Нынче кто только к нам не приходит — беда у всех общая. Если к Миртам идете, считай, что пришли. День ходу, и первые наши поселки пойдут — там уже вам расскажут куда и чего.

— Нам к вождю побыстрее бы, — не выдержал Лис. — Дело срочное — промедлений не терпит.

— Знаю я ваше дело, — ухмыльнулся Безродный. — Твари жуткие, да зубастые. Не впервой уже слышать. А вот видеть, не видывал. Вы давно их встречали? Случай по пятам не идут? А то, может, мы зря лясы точим и пора дым дымить?

— Дым? — удивился Сайган. Кежуч взглядом пресек начинания Лиса, было собравшегося приступать к разъяснениям важной божественной миссии, и сменил разговор на другое. — Что за дым?

— Так зачем мы по-твоему на деревья забрались и сидим, словно белки какие? — махнул Мирт рукой, указывая на ветки. — Там у нас с браткой схрон. Для костра даже место имеется. Коль заметим гостей неугодных, которые с мордами, так я бегом к своим, а братишка огонь разведет. Ну и дым стало быть укажет нашим, откедова твари идут. Будут знать, где встречать.

— Да, хитро, — согласился щербатый. — Только дым еще надо заметить. Вы весь дуб запалить вознамерились?

— Да на кой это? Черный дым видно сразу, — опроверг опасения Кежуча Мирт. — Если кое-какие листочки в смоле изваляешь, копоть черная в небо попрет будь здоров. Все у нас-то продумано. На втором рубеже по деревьям сидят смотряки. Не пропустят дымок — не боись. Это Вешке, братцу моему старшему, струхнуть еще можно — то ж ему оставаться на дубе. Вы, кстати, случай не ведаете, умеют демоны по деревьям лазать, аль нет?

— Да вроде не могут. Большие уж точно, — обнадежил Арил караульщика, помятуя о собственном опыте.

— Ну и славненько, — обрадовался Мирт и, задрав голову вверх, прокричал: — Слышь, Вешка. Не ползают чудища по дубам. Можешь теперь на страшиться.

— А я и не страшусь, — обиженно прилетело в ответ. — Хорош там молоть языком. Лезай уж обратно.

— И то правда. Заговорились мы тут, — пропала улыбка с лица древолаза. — Вам лучше сейчас не тропой, а впрямую на юг. Там будет другая дорожка — сведет куда надо. Только вы прям по ней не идите, держитесь чуть сбоку. В этих краях сейчас волчьи ямы на каждой тропе понарыты. Настил на тяжелую тушу рассчитан, но кто его знает, вдруг свалитесь. А вот за демонов можешь пока не бояться. Еще не дошли и на юге. Дымов мы не видели, а с нашего дуба обзор аж до озера. Ну, иль почти до него. Короче, ступайте, и духи вам в помощь, — завершил наставления Мирт. — Ну, а я уж полезу обратно. Вверх-то оно вам не вниз.

С этими словами охотник, чье имя так и осталось неведомо, махнул на прощанье рукой и, в три шага, опять оказался у дуба, с которого давеча слез. Вопреки ожиданиям, обратно наверх Мирт забрался легко. Держась за лиану, ловкач прошагал по стволу, как по ровному и скрылся за пологом зелени.

Разведчики тоже не остались стоять на месте. Немного подумав, Сайган повел группу обратно, навстречу своим, и вскоре ватага объединившихся Кежучей, покинув тропу, уже уходила на юг к указанной цели. Настроение путников приподнялось, страхи временно отступили, ноги словно наполнились новыми силами, а в глазах заплясали робкие искры надежды.

Люди не знали и знать не могли, что в этот самый момент братья-караульщики со своего дуба заметили черную полосу дыма. Знак, предвещавший появление тварей орды, столбом поднимался к небу прямо по ходу движения группы Арила и Троя.

Мирт, говоривший с Сайганом и родичами, было дернулся слезть с дерева, чтобы попробовать догнать бедных Кежучей, идущих на верную смерть, но Вешка на правах старшего не пустил. Им давали приказ: ждать пришествия демонов по конкретной тропе, и ослушаться было нельзя. С дисциплиной у Миртов в последнее время был полный порядок. Да и дельная мысль, что пришла неожиданно старшему брату на ум, помогла караульщикам утвердиться в этом нелегком решении.

— Может, так оно будет и лучше, — нахмурившись проговорил Вешка. — Глядишь, нашим подмогут. Или на худой конец отвлекут на себя этих чудищ — все ж польза.

* * *

Пробираясь к искомой тропе, Боголюбы и главарь Кежучей обсудили весьма щекотливый вопрос — есть ли смысл рассказывать каждому встречному про истинную цель их похода? Взвесив плюсы и минусы, хорошенько обдумав последствия, все сошлись на одном — правду должен услышать лишь вождь, а любым другим Миртам открывать свои тайны не следует. Вот оценит их доводы Одрег, тогда сам и решит, как своих убеждать. Так сподручнее будет.

Приняв решение, командиры отряда немедленно вознамерились поведать о нем остальным. Заприметив чуть в стороне подходящую поляну, способную уместить всю толпу, Сайган тут же направился к ней. Трой, Арил и другие охотники двинулись следом. Когда под открытое небо из леса выбрались все до последнего старца, лидер Кежучей произнес неожиданно длинную речь — видать, хорошо понимал, чем им может аукнуться раньше времени всплывшая правда. Разъяснив суть задуманного, повторив все два раза, грозно ткнув в грудь Гайраху мозолистым пальцем, вождь остатков могучего некогда клана бросил странный взгляд на Арила.

«Боится» — легко понял Лис. «Не верит в успех нашей выдумки. Страшится, что нас Мирты на копья поднимут. С ним самим заодно. Наверняка, чуть-что отречется от нас и от нашего дела. Нужно с ним держать ухо востро — тот еще гад».

Тем временем люд покинул поляну, и дорога продолжилась. Солнце, плывущее над листвой, как раз миновало середину дневного пути. Нужно было спешить — хотелось добраться до Миртов затемно.

Довольно долго ничего вокруг не менялось. Лес, как лес. Ни единого признака приближения обжитых человеком земель — глушь, обычная для Долины дремучая чаща. Словно и не прошли сотни миль на восток, а шагают под кронами буков и грабов где-то в окрестностях родного поселка. Затем потихоньку начали пропадать кусты ежевики и заросли молодого орешника. Постепенно вернулись дубы, а плющ, наоборот, сгинул неизвестно куда. Стало заметно светлее. Через милю явились еще перемены. Средний возраст деревьев, стоявших вокруг, хорошенько подрос. Между толстых стволов — хоть пляши. Лес стал реже, а видимость лучше. Оттого-то полоску искомой тропы Лис и смог разглядеть еще издали.

Народ радостно загалдел, прибавляя ходу, но впереди их ждало одно весьма неприятное открытие. Идущий первым Сайган неожиданно резко остановился и, вскинув вверх руку, шикнул на ближних к нему болтунов.

— А ну-ка, уймитесь все!

Говорливые рты замолчали, и приказ, уйдя по цепочке назад, быстро создал тишину.

— Слышите? Лес молчит, — полушепотом поделился Безродный важной новостью с Тигром и Лисом, стоявшими рядом. — Зря мы рано расслабились. Нужно глянуть тропу.

На этих словах щербатый сорвался с места и, в сопровождении нескольких охотников, за считанные удары сердца достиг близкой цели.

Беглый осмотр тропы немедленно подтвердил самые худшие опасения Кежуча. Земляную дорогу по всей ее ширине густо покрывали свежие следы многих когтистых лап. На счет того, кому они принадлежат двух мнений быть не могло. Орда!

Сайган зло выругался и принялся обследовать истоптанный грунт уже более тщательно. Другие охотники, разойдясь по тропе в разные стороны, тоже занялись высматриванием подробностей в мешанине следов. Вскоре все уже было известно. Не так давно здесь к востоку протопало два рогача и десяток хвостатых — невеликий отряд. Не то, что зубастая стая, перебитая некогда родичами возле поселка Орлов. То ли силы орды наконец истощились, то ли черные гады сменили прежнюю тактику и разбились на мелкие группы. И то и другое давало хорошие шансы охотникам Миртов отбиться от первой волны иноземного воинства без серьезных потерь. По кускам управляться с ордой уж гораздо сподручней, чем приди они разом. Но вот разум подсказывал Лису другую причину.

«Все-таки полезли на север», — пронеслась в голове у Арила тревожная мысль. «Нашу Долину уже посчитали своей. Оставили недоеденный ломоть на закуску, а сами разинули рот на новую большую лепешку. Только вот по зубам ли кусок? Неизвестно… Надеюсь, что нет».

Череда рассуждений заставила Лиса вздохнуть и скривиться — он сильно переживал за своих.

«Хотя, может, все это только мои фантазии, и дело здесь совершенно в другом? Кто ж знает, о чем вообще думают эти черные нелюди? Может, они меж собой передрались, и большая часть чернюков воротилась домой? А, может, и нет. Вдруг уже завтра их будут здесь целые полчища? Что гадать? Все равно бесполезно. В любом случае, план менять поздно — иного пути у нас нет. Нужно двигаться дальше к намеченной цели, и будь что будет».

— Пойдемте. И так все понятно. Что зря время терять? — перевел Лис свои мысли в слова.

— И куда нам идти?! — возмутился Сайган. — Не за ними же.

— А почему бы и нет? Нам ведь как раз туда и надо, — ткнул пальцем Арил на восток. — Эту жалкую стайку Мирты легко перебьют — тут к ежу не ходи. А попробуют демоны сдернуть, так мы их и встретим. Наших сил вполне хватит. Чернюков упустить нельзя. А то гады немедля вернутся с большими силами. Мы у себя через это уже проходили.

— Правильно Арил говорит, — поддержал Лиса Трой. — Без больших они нам таким числом не страшны. А сбежит хоть один урод, жди беды. Их всего-то двое. Нас, считай, в сто раз больше. Коль что, одолеем.

Кежуч задумался. Некоторое время Сайган мял бороду пальцами и чесал за ушами. Все изыскивал оправдания, позволявшие ему не прослыть трусом. Наконец отыскал.

— Не. Нас и так слишком мало осталось. Не хочу я людьми рисковать. Обойдем, — напустив на себя вид заботливого вождя, медленно покачал головой щербатый. — Пусть тикают, коль смогут. До Великой реки путь не близкий — по неделе туда и сюда, в лучшем случае. Через месяц, глядишь, и заявятся снова, да только нас здесь уже не будет, — подытожил Сайган свои доводы. — Заберем-ка лучше немного южнее — небольшого крюка дадим. Пусть Мирты пока сами справляются. Придем на готовенькое. Так разумнее будет.

На этих словах Кежуч повернулся к Лису спиной, как бы показывая, что разговор окончен и уже было собрался сойти с тропы, но Арил ухватил его за руку.

— Стой, Сайган! — Лис специально, чтоб слышали все, повысил голос до крика. — Ты похоже не знаешь о демонах самого главного! Эти гады умеют метать свои мысли на многие мили! Чуть отступят назад, туда где собратья их смогут услышать, и все — весть пошла. За полдня разнесут по Долине от твари до твари про место, где прячутся люди. Не успеешь глазом моргнуть, а новая стая уже тут как тут. И в десятки раз больше числом. Я не знаю. Возможно и так докричаться сумеют, прям с битвы. Но будем надеяться — нет. Если другой стаи поблизости нет, тайна о людях за озером умрет вместе с этими тварями. Сейчас если струсим, потом пожалеем. Поверь мне — я знаю, о чем говорю. Пойдем по тропе. Соглашайся. Мне врать смысла нет.

Завершив свою пылкую речь, Лис с мольбой взглянул на щербатого. Тот скривился. Глаза Кежуча бегали от Боголюба к своим соплеменникам и снова к Арилу. А толпа тем временем оживала. Постепенно первые робкие выкрики сменились нарастающим гулом. Охотники трясли поднятыми над головой копьями, зло плевали на землю, стучали себя кулаками в грудь. Вскоре уже галдели решительно все, и Сайган не выдержал.

— Ладно, — выдохнул вождь. — Убедил. Я и правда про это не знал. Раз все так, значит топаем дальше, — и, повернувшись к своим, взялся за наставления:

— Как заслышим чего — за деревья, и целим из луков. На рожон не лезть, бить тварье издали. Посланцы Ярада поди смогут и сами управиться.

Щербатый с вызовом зыркнул на Лиса и первым зашагал на восток.

* * *

Поначалу путь Кежучей проходил без сюрпризов. Следы чужаков продолжали вести на восток, иногда разделяясь. Хвостатые бестии время от времени покидали тропу, убегая то влево, то вправо. Видно, шныряли по окрестностям в поисках дичи. Вскоре каждому стало понятно — число чудищ охотники оценили неверно. Тварей было уж точно не десять — в лучшем случае в два раза больше, а то как и не в три.

Это открытие весьма опечалило путников. Боевой настрой Кежучей мигом пропал, как и не было. Но то ерунда. Вскоре на людей обрушилась такая новость, что предыдущая показалась цветочками.

Гигант! Здоровенные следы зубастой громадины выходили из-под деревьев с правой стороны от тропы и дальше уже устремлялись вперед по дороге вместе с другими. По всему получалось, что хищник какое-то время назад отчего-то покинул своих и бродил по лесам в одиночку. И случилось это еще до того, как посланцы орды миновали то место, где к тропе вышли Кежучи. Может, ящер почуял какую тухлятину и ходил ее слопать, может, что-то еще отвлекло ненасытную тварь. Только людям от этого было не легче — не готовый ко встрече с гигантом народ окончательно сник.

— На такую дурость я согласия не давал, — недовольно бурчал Сайган, продолжая шагать. — Ладно мелочь — с этими еще справиться можно. Но большой… От таких лучше сразу бежать. Нашими копьями его шкуру все равно не пробьешь. А вдруг Мирты не справятся? Что тогда?

— Тогда они слабаки и в прорыве на север нам не помощники! — огрызнулся Лис. — Хватит ныть. В одной битве мы смогли одолеть четверых великанов за раз. А еще до того я другого сумел подстрелить в одиночку. Давай лучше слушать, а то расшумелись… Того и гляди натолкнемся на эту напасть.

Безродный с сомнением посмотрел на Арила, не поверив словам хвастуна, но смолчал. Дальше двигались молча. Неторопливо шагали вперед, едва ли не крались, вслушиваясь в далекие звуки. Но таких было мало. Чудища походя распугали лесных обитателей, а сами пока находились слишком далеко, или… тихо сидели в засаде.

Лис сглотнул подступивший к горлу комок и еще раз внимательно вгляделся вперед. Вроде, пусто.

Ничего не менялось миль пять. Солнце начало клониться к закату, бросая косые лучи сквозь прорехи в листве на спины идущих Кежучей. Нервотрепка в отряде давно отыскала предел, и пошла на попятную. Охотники просто устали бояться. Человек — зверь особенный, ко всему привыкает. Даже Лис убрал камень-защитник в карман. Понадобится, достать — не проблема. Наконец, впереди замаячил просвет, и через триста шагов тропа вывела людей на средних размеров поляну.

Выйдя из-под деревьев, путники ахнули. Сайган немедленно вскинул руку, останавливая отряд и попятился сам. Глаза щербатого бегали из стороны в сторону, выискивая опасность, но таковой не нашлось. Как и не обнаружилось на поляне живых. Только мертвые. Много мертвых…

Все пространство с обеих сторон от тропы покрывала высокая, человеку по пояс, густая трава. Раньше в ней могли запросто спрятаться сотни охотников, нынче же пышные желто-зеленые заросли были сильно измяты и расписаны красным. Кровь обрамляла фигуры раскиданные тут и там по поляне. Часть тел лежало практически целыми, другим не хватало конечностей, некоторые лишились голов, ну а несколько трупов были настолько истерзаны, что опознать в них людей можно было с великим трудом. Зрелище из кошмарного сна. Засада, обратившаяся побоищем. Настоящее царство смерти — ни дать, ни взять кусок Бездны, вырванный из подземья и перемещенный сюда по воле Зарбага.

Утешало одно: тварей орды на поляне тоже валялось немало. Пара десятков хвостатых, опрокинутый на бок рогач, и два чернюка. Последних Арил отыскал взглядом в первую очередь, еще до того, как Кежучи, осмелев, начали выбраться из леса на поле недавнего боя. Один из уродов лежал, весь утыканный стрелами, недалеко от поверженной туши своего скакуна. Другой распластался у самой тропы, на окраине ямы.

Подкравшись к огромной дыре, перекрывавшей дорогу в середине поляны, Арил осторожно заглянул внутрь. В недрах провала, на глубине двух десятков локтей, бездыханно полувисел-полулежал, нанизавшись на обожженные колья, рогач. Шкура на брюхе чудовища не совладала с давлением тяжеленной туши и поддалась деревянным шипам.

Оторвав взгляд от нутра волчьей ямы, Арил медленно закрыл глаза и на мгновение как будто перенесся в недалекое прошлое, к самому началу сражения. Фантазия парня легко воссоздала картину.

«Вот на поляну колонной выходят ордынцы. Первым едет чернюк. Вдруг под тяжелыми лапами твари с треском рушится крышка ловушки — и понеслось. Шустрый наездник успел соскочить со спины рогача, или выпрыгнул прямо из ямы. Неважно. С обеих сторон от дороги из травы поднимаются сотни людей. Стаи стрел отправляются к целям. Первый чернюк и четыре хвостатые твари падают прям на тропе. Остальные чудовища, бывшие рядом, все ранены, но отнюдь не смертельно. Большинство же пока еще только выходят из леса. Те целы. И злы.

Оставшийся в живых зверовод, распахнув капюшон, отдает беззвучный приказ своим слугам. Но сейчас это лишнее. Твари и так, сразу после атаки людей, прыгают в разные стороны без всякой команды. Зубы впиваются в плоть, брызжет первая кровь, начинается свалка. Организованные группы охотников рассыпаются на отдельных бойцов. Луки уже бесполезны, и в ход идут копья.

Тут на поляну из леса выбирается немного припоздавший гигант. Чудище сразу кидается в самую гущу сражения, и яростно рвет подвернувшихся воинов на части. Охотники гибнут один за одним, но людей слишком много — великану со всеми не справиться.

Тварей орды постепенно становится меньше. Вот в несколько копий смогли завалить рогача. Чернюк, кувыркнувшись, вскочил, и его длинный нож начинает мелькать, сея смерть. Народ прыснул в стороны. Стрелы тех, кто был дальше, пронзают урода. Он мертв. Остается гигант…»

— Арил, мы нашли раненого, — вырвал Лиса из грез голос Троя. — Иди-ка сюда.

Парень, долго не думая, бросился к Тигру и нескольким Кежучам, обступившим кого-то невидимого отсюда в траве. Протолкавшись к лежащему, он присел на корточки рядом с Сайганом, но уже было поздно — несчастный отходил в верхний мир. Лис застал лишь обрывок последней предсмертной фразы.

— … остальные, побежали за ним, — давясь кровью, пробулькал Мирт и отпустил дух к Яраду.

Начиная догадываться о чем были эти слова, Арил толкнул в бок щербатого и вопрошающим кивком воззвал его к ответу. Кежуч скривился и недовольным голосом развеял сомнения Лиса:

— Часть воинов струсили и попытались сбежать. Многие прямо по тропе ломанулись. Большой демон погнался за ними, а там поселок. Все остальные охотники рванули следом, но этот говорил, — Сайган махнул головой в сторону только что отошедшего к духам, — что их слишком мало осталось. Не сдюжат.

— Так чего же мы ждем?! — вскочил Арил на ноги. — Быстро за ними!

— Ты сдурел, Боголюб?! — не остался сидеть и Сайган. — Смерти ищешь?

— Мне некогда с тобой спорить! — выкрикнул вместо ответа охотник. — Все, кто хочет спастись за горами, за мной!

Лис схватил Троя за руку и повлек за собой. Безухий сначала было уперся, но потом передумал и шустро припустил вслед за отчаянно смелым товарищем. Родичи, не оглядываясь, бежали вперед и не знали, что позади хромоногий Гайрах, подавая пример остальным, первым двинулся догонять Боголюбов. Затем, ненамного отстав от Райха, с места сорвался кто-то из Кежучей. За ним еще несколько. Вскоре Сайгану пришлось, спасая свою репутацию, тоже броситься в лес по тропе. Краткий миг, и на жуткой поляне остались одни мертвецы — все живые умчались за Лисом.

Меньше мили стремительным бегом, и до слуха родичей донесся рассерженный рев огромного ящера. Звук пока был глухим и далеким, но он приближался. Спустя шагов триста стали отчетливо слышны и другие весьма неприятные звуки: стоны, крики, тяжелая поступь, удары чего-то о что-то. В поселке творилось недоброе, но другого никто и не ждал.

Еще один последний рывок, и древесные стены тропы расступились, открывая взгляду картину ужасного действа. Тварь громадных размеров, совсем обезумев от ран покрывавших все тело, буйствовала между домов и загонов, круша землянки одну за одной. Все, кто силился ей помешать, погибали в зубах, бились толстым хвостом, или просто топтались огромными лапами. Человек эдак сто носилось за зверем во след, по мере возможности обстреливая гигантскую тушу из луков. При самых болезненных попаданиях тварь надрывно ревела и бросалась на ближайших двуногих врагов. Люди прыгали в стороны, стараясь укрыться от демона за кирпичными стенами пока еще целых жилищ, но сбежать удавалось не всем и отнюдь не всегда. Кажется, Мирты все-таки проигрывали в сегодняшней битве.

Выскочивший из леса Арил не стал любоваться сражением, присматриваясь к деталям. Парень, долго не думая, бросил на землю копье, скинул мешок со спины, снял с плеча лук и колчан. В редкую траву у края дороги рухнула сумка магистра. При себе он оставил только камень, родящий пузырь, да безумную ярость в глазах.

— Давай сюда меч! — в спешке выкрикнул Лис.

Тон приказа и взгляд молодого охотника были столь выразительны, что Трой не решился перечить. Длинный северный нож перешел из рук в руки, и Арил приступил к наставлениям:

— Если у меня не получится, цельте из луков в глаза — только так с ним и можно управиться. Меч и камень потом подберешь, если гада завалите.

С этими словами охотник сорвался с места и помчался к поселку. Высыпавшие в этот момент из под деревьев Кежучи, было сунулись следом за ним, но Трой удержал самых смелых, на других зло прикрикнул Сайган. Люди из задних рядов, кого любопытство толкало вперед, начали двигаться в стороны и вскоре, рассыпавшись вдоль кромки леса, замерли с луками в руках. Позиция для стрельбы по гиганту не подходящая — далековато. Зато отсюда было хорошо видно, как стремительный Лис огибает одну из землянок, подбираясь к чудовищу сзади. План шального товарища был понятен пока только Тигру. Безродные же следили за юным посланцем Ярада, расширив глаза и распахнув в удивлении рты. По их мнению, отважный смельчак шел на верную смерть.

* * *

Одна стена, другая, третья. Короткими перебежками Арил приближался к чудовищу, беснующемуся в центре поселка. Сюда от тропы он домчался, как ветер, но теперь спешка — зло. Нужно незаметно подобраться вплотную к зверюге, а там… Лис шепотом помянул Ярада и бросился в новый рывок.

Здесь, на западной части огромной поляны, пестрая россыпь землянок начиналась от самой опушки. За людскими жилищами, чуть в стороне, размещались загоны для всяческой живности. Дальше шли аккуратные, покрытые всходами огороды, за которыми желтело большое общинное поле. Завершала картину лесная стена на востоке, что вставала едва ли не в миле отсюда. И везде было пусто. Только воины, ведущие битву с чудовищем, голосили поблизости, да нещадно ревел сам гигант.

Теперь Арил понимал, что женщин, детей, стариков и других не способных сражаться сородичей Мирты вовремя вывели из поселка, а в раздавленных хижинах пусто. Тем не менее он не стал менять прежний план, вознамерившись во что бы то не стало довести до конца, то что начал.

Ближе. Ближе. Еще немного. Он уже не бежал — осторожно подкрадывался. Меч временно переместился в левую, не самую удобную руку. Правую занял более важный предмет — чудный камень, горящий зелеными символами. Как готовая прыгнуть змея, над десяткой висел большой палец Арила. Стоит только дотронуться, и пузырь оградит от любой опасности. Но задача в другом. Глаза охотника неотрывно следили за дерганными движениями чудища. Ноги мягко ступали по крошеву — остаткам кирпичной кладки.

Вот до гиганта осталось едва три десятка шагов. Толстый хвост с разворота врезается в стену землянки бревном. Дом — в труху! Лапы топают так, что земля содрагается. Мерзкий хруст — пастью сцапал нерасторопного Мирта. Жаль беднягу, но зверь отвлечен — можно чуть подбежать. Вот сюда, за оградку. Невысокая — еле прикрыла макушку, но и на том спасибо. Странно, что хилый плетень вообще цел. Зверь тем временем то ли успел заглотить тело жертвы, то ли сплюнул пожеванный труп — жуткие челюсти снова свободны: лязгают, брызжут слюной. Кровь стекает по скулам на шею и капает вниз. Чудище пляшет на месте, крутится во все стороны, стараясь схватить мельтешащих вокруг надоедливых лучников. Ну замри же! Замри! Куда там — вертится вихрем. И откуда только силы берутся? Но ничего, подождем.

Вдруг чудовище повернулось к Арилу спиной и застыло, склонившись над чем-то. Охотник решился. Как стремительный стриж, парень кинулся к твари, минуя опешивших Миртов. Подбежав к зверю с тыла, Лис на глаз оценил расстояние… Есть! Незримая сфера мгновенно родилась в нажатии пальца. Купол двадцати шагов в поперечнике, накрыл собой ближнюю хижину, часть другой и поляну меж ними. Ветер стих. Мертвый штиль пузыря нарушало только дыхание Лиса, да посвист воздушных порывов, идущих от метавшегося из стороны в сторону хвоста.

Получилось! Чудовищный ящер был пойман, и двигаться больше не мог. Вернее — зверь двигался, извиваясь за стенкой как уж, но лишь только в пределах весьма ограниченной зоны, не дающей гиганту достать кого-либо из Миртов. Громадная тварь, изогнувшись, отчаянно билась о стену огромной башкой, скребла купол лапами, пыталась зубами прогрызть неожиданно затвердевший воздух, но все было тщетно. От могучих потуг великана земля по периметру пузыря пошла мелкими трещинами, заколыхалась солома на крышах землянок… и все. Добиться чего-то большего зверь не мог. Он бесился, ревел и хлестал внутри купола толстым хвостом, что теперь оказался в ловушке. Пойманный хищник еще не додумался своим маленьким мозгом, до грядущих последствий случившегося.

Зато наблюдавший за зрелищем Трой хорошо понимал, что последует дальше.

— Все! Дело сделано! — радостно сообщил Тигр Кежучам, что как завороженные, во все глаза пялились на «танцы» гиганта. — Теперь Лис ему хвост отрубит, и все — истечет гадина кровью и сдохнет. Пойдемте уже. Надо Миртам объяснить, что к чему, а то не дай Ярад, кто из них умом тронется. По вам вижу: такое вполне возможно, — впервые за весь этот день позволил себе улыбнуться безухий. — Догоняйте.

Трой смело двинулся к месту пленения твари, а Арил в это самое время нанес первый размашистый удар в основание хвоста. Зверь взревел пуще прежнего, но охотника это уже не пугало. Лис рубил и рубил шкуру, мясо и кость, словно какой дровосек, перепутавший дерево с плотью. Хотя топор здесь едва ли бы справился — слишком упруго и вязко. С мечом тоже тяжко пришлось, но невероятно острый нож северян потихоньку справлялся с задачей. К моменту, когда ему удалось кое-как победить позвонки, Арил весь упарился. Пот возможно и тек где по телу охотника, но под кровью чудовища, что теперь покрывала Лиса с пят до ушей, его было не видно. Никакая разделка дичи, даже самой большой, вроде буйвола, или медведя не могла так запачкать и так утомить.

Арил еще пару раз рубанул для острастки, немного подрезал с краев… Все. Огромный отросток отпал окончательно, рухнув наземь у самой незримой стены. Дальше грозного ящера, по идее, должно было убить просто время. Лис облегченно вздохнул и уселся на мясистую чурку. Оставалось чуть-чуть подождать.

Облокотившись на край пузыря, охотник смотрел, как за стенами купола воспрявшие духом Мирты пытаются с близкой дистанции поразить зверя в глаз. Стрелы тыкались в морду чудовища около цели, но никак не могли прилететь куда надо. Великан мотал головой, не обращая на эти уколы внимания — он по-прежнему дрался с воздухом, что предательски затвердел. Правда, движения чудища были уже не так резки и яростны — измученная твать мало по малу сдавалась.

Затем из-за хижин вышли Кежучи с Тигром, и бесполезная трата стрел прекратилась. Обильно жестикулируя, люди принялись друг с другом общаться, время от времени тыкая пальцами в сторону Лиса. Судя по лицам местных, тайна волшебного камня и личностей посланцев Ярада, в данный момент переставала быть тайной. Замысел скрыть свои планы до встречи с вождем провалился, но Арил не расстроился.

«Может так будет и лучше?» — размышлял Лис о будущем, сидя у красной струи продолжавшей журчать. «Я ведь у них на глазах одолел великана — вон сколько свидетелей. Все эти люди теперь будут верить в меня и в защиту Ярада. Глядишь подсобят остальных убедить. Вон, как Трой грудь выпячивает.»

Потихоньку кровь сбавила ток, а потом и вовсе закапала. За стеной ящер больше не дергался — смиренно завалившись на бок, лежал дохлой тушей. Зверь, убивший сегодня столь многих, наконец-то и сам умирал. Жизнь еще проявлялась в движениях век, но уже было ясно: чудовище больше не встанет.

Для надежности выждав еще немного, Арил поднялся с земли и, подойдя к камню, нажатием пальца убрал незримые стены. Купол схлопнулся, вещь магистра отлипла от прежнего места в пространстве. Спрятав «Дар Ярада» в карман, Лис направился к зрителям кровавой расправы над демоном. Те заметили — копья с луками победно взметнулись над головами охотников. По мере приближения к людям, Арил начал различать в общем радостном гомоне первые отдельные голоса. Один, самый громкий, казался уж больно знакомым. И правда. Хромой надоеда-Райх успел-таки вовремя доползти до поселка и сейчас, протолкавшись вперед, неистово верещал:

— Слава посланцу Ярада! Слава Арилу, победителю демонов!

Постепенно собравшийся рядом народ подхватил клич Гайраха, и над полем, от леса до леса, громогласно и слаженно зазвучало:

— Слава! Слава! Слава!

 

Глава десятая

Жадные воды Арнея

Величайшая мировая река, что, поблескивая мелкой волной, неторопливо текла перед взором полковника больше походила на море. Свесив ноги, Арчи сидел на краю обрывистого откоса, подпиравшего воды Арнея. Невысокая, но почти отвесная круча протянулась вдоль всего восточного берега и лишь изредка разрезалась оврагами мелких притоков. У подножия этой природной стены, ярдах в трех от сапогов Монка, желтел узкий пляж, а за ним начиналась бесконечная серая гладь. Этот хмурый оттенок сейчас придавали реке облака, затянувшие небо, но в другую погоду Арней мог менять цвет воды от кристально-прозрачного голубого до мутно-зеленого, а в дожди даже буро-коричневого. Как-то раз Арчи повезло лицезреть бирюзу, что случалось действительно редко. Было это зимой в ясный солнечный день очень-очень давно, и уже почти позабылось.

Несмотря на эпитет «бескрайняя», проникающий в мысли полковника при одном только взгляде на реку, дальний берег Арнея Монк видел. Или лучше сказать различал. В паре миль к западу тусклая желтоватая полоса разграничивала воду и сушу. Там пологие песчаные скаты плавно переходили в пышные заливные луга, а за ними сплошной чередой вдоль реки шли деревни крестьян, хутора и отдельные фермы.

Полоса наиболее плодородной земли повсеместно возделывалась. Огороды сменяли поля, на покосах меж ними сушилось в копнах золотистое сено, скот стадами бродил ближе к краю воды, выпасаясь на травах. Повсюду кипела работа, и широкополые шляпы селян, как чудные грибы, желтели соломой среди частых грядок… Но все это в прошлом.

Нынче густозаселенная приречная житница опустела. Люди, наскоро собрав урожай, побросали дома и бежали. Лодки, баржи, плоты и паромы все последние дни безустанно сновали по водам Арнея туда и сюда. Подходящим сарийцам достанутся только пустые постройки, да выжженные поля, на которых пшеницу пожать не успели. Всю скотину до самой последней козы тоже вывезли на восточный спасительный берег.

Хоть какой-то поживой неприятелю могла послужить разве что позабытая утварь в домах, да и все. Больше армию Сары порадовать было решительно нечем. Но захватчики вряд ли особо расстроятся. Несмотря на свое многолюдство, полчища еретиков отнюдь не бедствовали, в полной мере снабжаясь по тракту продуктами, фуражом и всем остальным, что потребно огромному войску.

Вспоминая, как в то злополучное утро Фабрицио принял решение повернуть на восток, Монк бессильно сжимал кулаки.

Генерал, возглавлявший их корпус, хоть и не был по общему мнению трусом, но, когда отступая от Генка после памятной битвы, потрепанное войско союзников выбралось к тракту, Сардо отдал неправильный и даже, на взгляд Арчибальда, граничивший с глупостью судьбоносный приказ.

«Ведь могли же успеть разобраться с фаркийцами!» — мысленно сокрушался полковник. «Подожгли бы обоз, и на запад. Не стали бы желтоплащники нас вылавливать. Ну, а если и стали бы? Что с того? Просторы там знатные. Беги — не хочу. Пару месяцев бы могли в догонялки играть…»

Но случилось иначе. Побоявшись, что их зажмут в клещи на тракте и не желая рисковать своей армией, Фабрицио отдал приказ возвращаться к Арнею. Теперь уже никогда не узнать на чьей стороне в тот момент была правда. Монк твердо верил, что на его. Но, как Арчи слышал, ни маршал, ни принц действий Сардо не осудили и даже поблагодарили рассудительного генерала за грамотный отвод войск.

За последнее даже лихой Арчибальд не имел к генералу претензий. Отступление проходило тактически верно. Без намека на бегство, расчетливо, слаженно. Где лесистось округи давала возможность «куснуть» неприятеля, конные отряды летучих раз за разом бросались в стремительные атаки на оголенные фланги врага из засад.

Колдун иноверцев не мог одновременно прикрывать всю огромную армию Сары. Да и не особо пытался. Хозяина страшного хобота союзники больше не видели. Со времени битвы под Генком и по сей день магический козырь сарийцев оставался в бездействии, поджидая решающий миг для явления вновь. По мнению штаба, желтоплащники берегли свое «чудо» для крупных сражений. Но таких маршал Харт и не думал давать неприятелю.

Полноводный Арней должен был послужить иноверцам преградой. И могилой, как веровал Монк. Вильгельм планировал помешать армиям Сары переправиться на западный берег. И надежды, что эта затея у маршала выгорит подкреплялись, как минимум, парой логических доводов.

Ну, во-первых, мостов через эту великую реку в Нарвазе вообще не имелось. Так что даже ломать было нечего. Еще бы! Арней был настолько широк, что за все время правления Клауса, да и всех его предков, никому даже в голову ни разу не пришла мысль о постройке моста. И паром-то, что бегал вдоль троса под стенами города, во всем герцогстве продолжал оставаться единственным, до тех пор пока вслед за последними беженцами и его не закрыли. То есть у врага просто не было иных способов оказаться на восточном берегу кроме, как одолеть реку вплавь. И вопрос — «Как сарийцы намеренны справиться с этой задачей?», подводил уже к пункту второму.

Флот у ложной богини имелся, и даже довольно большой. Только проку с него для врагов было мало, так как он все равно уступал объединенной эскадре двух герцогств.

Крутобокие массивные парусники даргонцев и легкие речные галеры нарвазцев закрывали проходы на север у самой границы, раз за разом легко отбивая наскоки южан. Хоть восточный сосед и не выслал союзникам в помощь войска, но одна из сильнейших на свете флотилий спустилась по водам Арнея еще в середине весны. Про речную дорогу, как путь для вторжения, богиня теперь могла смело забыть. Даргонские моряки не зря славились своей силой и храбростью. Все «короткие княжества», как и Фелия с Салтией много раз убеждались в случавшихся изредка стычках, что с «церковниками» на воде лучше не связываться. Блюстители истинной веры безраздельно властвовали на просторах Срединного моря. Что уже говорить про Арней.

Великое герцогство Даргон, государство породившее более цикла назад новое течение веры в Великих, самым яростным образом повсеместно боролось с любым проявлением ереси. В первую очередь Высокий престол всеми силами, рьяно и безустанно выкорчевывал главные корни крамолы — Проклятых, коих всесильное Братство искало, хватало и лишало голов везде, где могло до них дотянуться. Ну а что может быть хуже, чем Проклятая возомнившая себя богиней? Неудивительно, что Клаусу так быстро удалось уговорить «церковников» прислать свой несокрушимый флот.

Пришли бы и войска, но в «герцогстве без герцога», как говорили про Даргон в народе, от века не держали крупной армии. Да и союзники еще совсем недавно, до появления вестей про колдуна, наивно полагали, что справиться с врагом на суше смогут сами. Без чей-то помощи и, в общем-то, легко.

Теперь же было поздно звать подмогу — еретики заявятся на днях. Сарийцев предстояло встретить здесь, у берегов Арнея. Тех сил, что собрались под стенами Индара должно хватить с запасом. Так думал маршал. С Хартом соглашался принц Матеус, да и весь штаб всецело разделял их взгляды. Сомнения высказывал лишь Сардо, и офицеры, что пришли с востока вместе с ним.

Естественно и Монк, с отвисшей челюстью недавно лицезревший, как всадники в доспехах летят по небесам, переживал за будущий исход грядущего сражения. Колдун и хобот накрепко засели в памяти полковника. И пусть в том было стыдно признаваться даже себе самому, но Арчи периодически ловил себя на мысли, что боится. А так как ожидание те страхи только множило, он гнал ход времени, желая побыстрей взглянуть врагу в лицо.

«Скорее бы явились» — думал Монк. «Идите уже, гады. Мы готовы».

Поддавшись настроению, полковник явно забегал вперед в подобных мыслях. До полной окончательной готовности войскам союзников немного не хватало, но это было делом пары дней, а может быть управятся и раньше. Тем более особой спешки нет. За продвижением захватчиков следили. Разведка доносила: время есть.

Да и какая битва, коли армии враждующих сторон находятся на разных берегах огромнейшей реки? Сначала полководцам лже-богини придется штурмовать природного врага. Арней пожалуй не отлупишь хоботом. Хочешь не хочешь, а придется плыть.

Помощи от своих по воде армиям Сары ждать не стоило, а переправа на плотах смотрелась бы просто смешно. В чем же тогда заключался коварный замысел неприятеля с этим обходом по западным землям Нарваза Арчибальд не мог понять, как не старался. Казалось бы им было проще направить удар по прямой. По восточному краю Арнея — и сразу к столице. Но нет. Сарийцы избрали маршрут похитрее.

Скорее всего, иноверцы боялись принять бой со всеми союзными силами разом. В настолько масштабном сражении эффект колдуна мог не дать им того результата, что в битве под Генком. Но все это были догадки, не более. Суть задумки врага полковнику Монку еще только предстояло узнать. Причем, очень скоро.

* * *

Капитан «Гордости Даргона» с высоты кормовой надстройки наблюдал за рекой. Всю трехмильную ширину русла заполняли стоявшие на якорях корабли. Здесь в разливе течение еле-еле влекло толщи вод, и те две неполные сотни судов, что имелись в союзной флотилии, без проблем разместились меж берегов в три шеренги.

Огромная сила. Арней сотни лет не видал такой мощи, а может и больше. Тысячи весел, лес мачт, тьма парусов, нынче убранных из-за безветрия. Взгляд брата Феликса медленно обходил акваторию справа на лево. Только моряк был способен оценить по достоинству всю красоту вдохновенного зрелища — настоящая эскадра богов! Во всем мире не отыскать флота больше! Капитана «Гордости» прямо-таки распирало от чувства, в честь которого и был назван вверенный ему флагман.

Сухопарый, заросший щетиной даргонец неосознанно улыбался, взирая на строй кораблей. Даже утлые «щепки» нарвазцев не смогли измарать пейзаж своим видом. Да и было их мало. Массивные когги блюстителей истинной веры превосходили числом эту мелочь, как минимум, вдвое. Крутобоких двухпалубных морских великанов сюда из Даргона пришло десять дюжин. Три четверти всех боевых кораблей покинуло разом причалы Севрона в то памятное апрельское утро. Сейчас их осталось чуть меньше.

Четыре красавца погибли в недавних сражениях с флотилией «Проклятой суки», как в братстве презрительно величали богиню южан. Один получил повреждения и сейчас его спешно латают у берега. Еще два отплыли домой: судам тем досталось сильнее, так просто не справить — потребны севронские верфи и тамошние мастера.

Потери, конечно, нешуточные, но и без выбывших кораблей у границы с захваченным Шером стояла эскадра размерами больше необходимого, как думалось Феликсу. Сто с чертовой дюжиной когов! Немыслимо! В мире нет такой силы, что пройдет сквозь столь мощный заслон в узких водах реки. Галеры нарвазцев моряк так вообще не считал. А зачем? Толку с этих проворных, но низких и легких суденышек мало. Ни катапульту поставить, ни на таран не пойти. Так, речные повозки для лучников. Называть кораблем — слишком честь велика. У желторотых и то будут лучше.

Галеры южан слабо походили на «шлюпки» нарвазцев. Стать, размеры и вес сарийских судов позволяли им в теории выйти и в море. Кто бы только пустил. Без даргонцев тягаться с еретиками на водах Арнея соседи бы не смогли даже при равенстве вымпелов. А по количеству судов флот сарийцев так еще и вдвое превосходил силы герцогства.

За последнюю пару недель Феликс вдоволь налюбовался галерами Проклятой. Трижды желтые паруса появлялись на юге. С последнего раза и пяти дней не прошло. Бой, однако, свершился единожды, в самом начале. Небольшой: так, прощупали силы друг друга, пустили ко дну пару дюжин судов, в основном желтопарусных. Ну а дважды неприятельский флот выходил на разлив, принимал построение, как для атаки… но на этом и все. Убедившись, что путь по-прежнему преграждает эскадра церковников, иноверцы разворачивались и на веслах легко уходили обратно против течения.

Пускаться в преследование за флотилией любопытных южан союзники даже не помышляли. В чем в чем, а уж в скорости стройные суда неприятеля заметно превосходили тяжеловесные когги. Без должного ветра такая погоня никак не могла увенчаться успехом, ну а хитрые флотоводцы южан, как будто специально, подбирали погоду для вылазок. При их появлениях воздух мертво стоял над Арнеем. Штиль — время весел. Совсем, как сегодня. На реях недвижимо висят свернутые паруса — ни порыва.

— Ну что, Капитан, заскучал? — раздавшийся голос принадлежал ни кому-нибудь, а самому адмиралу Эдгару.

Высокий и грузный мужчина в простом, но добротном камзоле, немного сутулясь, шагал по настилу надстройки. Поля треугольной объемистой шляпы скрывали от солнца грубую, продубленную ветром и временем кожу лица. Большой красноватый в пупырышках нос нависал над густыми усами. Рта не было видно сквозь космы рябой бороды. Щели глаз непонятного цвета обрамляла поверху единая щетка бровей. Завершал же картину засаленный волосяной черный с проседью хвост, что торчал из под шляпы, свисая на спину мужчины.

Весь внушительный облик Эдгара «Лохматого» буквально кричал — Морской волк! И то была чистая правда. Почтенный годами даргонец с юнги начал когда-то свой путь в иерархии флота, и полвека спустя каждый вшивый пьянчуга в любом кабаке, коих валом в портах, раскиданных вдоль извилистых берегов Срединного моря, слышал массу историй про подвиги Даргонца-топителя.

— Вы правы, Первейший. Есть малость, — поклонился брат Феликс.

— Потерпи. Скоро сунутся снова, — обнадежил капитана командующий. — От Индара поднялась галера. Да ты сам их встречал по утру. Там в депеше чудные известия — мы такого уж точно не ждали. Еще одна армия Проклятой суки! Якорь ей в сраку! Объявились на западе, ближе к фаркийской границе — хитрожопое племя. Корпус Сардо отправлен их встретить, но похоже сарийцы прорвутся. Уж больно их много. Так что вскоре толпа этих выблядков выйдет к Арнею, где-то северней нас. — Адмирал неопределенно махнул рукой себе за спину. — Думаю, прямо напротив столицы — чего мелочиться. И учти, вести медленно ходят. Пока эта новость добиралась до нас, враг шагал по Нарвазу. А значит…

— Паруса! — раздался с мачты крик вахтенного.

— А значит, для переправы еретикам нужен флот, — закончил Эдгар. — И вот тебе подтверждение моих домыслов. Легки на помине.

Взгляды морских офицеров уже отыскали врага. В разлив из-за южной излучины рядами входили галеры с обвисшими желтыми вымпелами на флагштоках. Матрос, заприметивший первым сарийцев, конечно, приврал — собранных под реями парусов видно не было. Но сигнал из «насеста» был подан, как надо. Раз увидел корабль, кричи — паруса. Так положено в силу традиций.

Дальше все завертелось, как в лучших часах. За годы боев и учений механизм был прекрасно отлажен. И сравнение это касалось не только даргонского флагмана. Во всем флоте церковников бывалые экипажи быстро и четко проделывали последние приготовления перед битвой. В том, что сегодня сражение грянет наверняка, усомниться другим капитанам не дали сигнальщики «Гордости». Команды цветными флажками промчались цепочкой от корабля к кораблю, и уверенность адмирала в правдивости этой атаки добралась до самой последней нарвазской галеры. Пятнадцать минут суеты, и союзники были готовы по всем правилам встретить незваных гостей.

— Глянь, одна желторотая щепка чуть вырвалась, — вскинул руку Эдгар. — Идиот рвется в бой. Хорошо. Щас устроем. Просигнальте на «Истину» — пусть возьмут щустряка на таран. Остальным приготовиться! Весла в воду, долой якоря! Начинаем разгон!

Два умелых сигнальщика в пять секунд отмахали команды Лохматого, и вскоре эскадра союзников повсеместно пришла в движение. Массивные когги, с трудом набирая ход, выгребали против течения. Два ряда длиннющих весел, расположенных один над другим, синхронно взбивали воду. Морские гиганты шли ровной растянутой линией, хлипкие же галеры нарвазцев держались слегка позади. Строй простой и, пожалуй, бесхитростный, но испытанный ранее. Здесь же и с тем же противником.

— Ты смотри! Идиот окончательно сбрендил! — хмыкнул Эдгар, толкая в плечо капитана. — На три корпуса вылез. Смельчак…

— Хочет боя один на один, — отозвался брат Феликс. — Только нам оно надо? Вон уже «Воля» справа заходит. Впару с «Истиной» живо устроят им клещи.

— Молодцы капитаны! Прием выбран верно, — похвалил адмирал моряков. — Отвернуть не успеет — теперь уже поздно. Считай, идиоту конец.

— Что за… — челюсть Феликса так и осталась открытой.

— Светлый Ярос! — Лохматый вцепился рукой в свою бороду. — Это что же творится?! Небесные силы! Они же летят…

Острый взор не подвел Адмирала. Многотонный корабль и правда парил над рекой, продолжая подъем. Разум напрочь отказывался принимать это зрелище, но глаза утверждали обратное. Покидая Арней, «Истина» медленно двигалась вверх. Просто сон наяву, причем, из кошмарных. И списать на горячку не выйдет — пить Феликс бросил давно.

Стекая по замшелым бортам, с киля струями лилась вода. Весла частью безвольно свисали вниз лопастями, частью, словно нелепые паучьи лапки, дергались в разные стороны — видно, кто из гребцов не успел еще все осознать. Когг слегка накренился к корме и в какой-то момент, резко изменив курс полета, с ускорением рванул по горизонтали к ближайшему судну союзников.

Обреченная «Воля Даргона» попыталась свернуть, но, как выяснилось, по воздуху когги летают гораздо быстрей, чем плывут по воде. Люди с «Истины», кто еще по какой-то причине не спрыгнул за борт, от удара посыпались с палубы, словно горох из тарелки. Вместе с ними летел такелаж всех мастей, обе мачты, баллиста, снаряды к большой катапульте, что сама удержалась на крепах. Треск рожденный в ударе разнесся по всей акватории. Корабли развалились на части, как будто игрушечные. Волны прыгнули вверх аж на несколько ярдов. Краткий миг — и на месте судов колыхалась огромная куча обломков.

— Мать его… — тихо пробормотал адмирал, потрясенный увиденным. — Это как же так вышло? Не спим же мы, братья?

— Колдовство. Зарбагова сила, Первейший, — дрожащим голосом пробормотал капитан, высказывая общее мнение.

Рулевой, боцман, трое ближайших матросов и оба сигнальщика — все, кто слышал слова брата Феликса, дружно принялись наперебой подтверждать эту здравую мысль. Экипаж на секунду забыл про субординацию, но суровый Эдгар первым взял себя в руки и гаркнул:

— Молчать!

Все немедля притихли, а адмирал уже тряс потрясенного капитана.

— Феликс, мать твою! Прийди в чувства! Я один разглядел серый вихрь, что шел от галеры? Или ты тоже видел?

— Да, Первейший. Там что-то такое тянулось от них прямо к «Истине», — встрепенулся даргонец. — Я уж думал, привиделось. Стало быть, нет.

— Ну тогда продолжаем атаку! Но только по флангам! Центру — отбой! — проревел адмирал, возвращая воинственный вид. — К зарбаговой щепке не лезть. Остальные, похоже, обычные — вон уже тормозят. Видно, все колдовство лишь на той. Боги с нами! Сигнальте, чтоб били по ней катапультами издали.

Дальше все развивалось стремительно. Не успели приказ адмирала передать и ближайшим судам, а проклятый корабль южан уже выловил новую жертву. Подобравшись к союзному строю вплотную, щепка снова явила свое колдовство. От галеры к несчастному коггу протянулся тот самый конический хобот, что уже повидали имперцы из корпуса Сардо.

В этот раз моряки уже знали, что произойдет дальше и немедля попрыгали за борт. Вверх корабль шел медленно, плавно. Очевидно вода тормозила полет, даруя гребцам лишнее время для бегства. Те, крича и толкаясь, выбирались из люков на палубу, а оттуда сыпались в воду. Но на всех этих быстрых секунд не хватило. Киль явил себя взорам, и, закончив на этом подъем, когг рванулся к собрату, идущему слева.

Раздался второй за сегодня чудовищный треск, а зарбагова щепка, стремясь к новым целям, уже забирала правее. За ней по пятам, проникая в солидную брешь, где от строя союзников остались лишь «шлюпки» нарвазцев, шли другие галеры южан. Начиналась охота на мелкую дичь. Одно судно уже взяли на сцеп, и с высокого борта сарийцы посыпались вниз. Понеслась рукопашная.

Двумя днями ранее.

Средь бескрайней степи по прямой, как стрела, и пустынной, как и весь окружающий пейзаж, дороге к востоку летел отряд всадников. Кони мчались еще не на полном пределе, но близко к тому. За немаленькой группой наездников, человек эдак в тридцать, поднимая облако пылевого шлейфа, клубились серые вихри. Было видно, что конные очень торопятся — не иначе погоня висит на хвосте. Но нет. Горизонт, размытый в мареве зноя на западе, оставался девственно чист.

Окажись сейчас рядом случайный прохожий, он бы здраво решил, что отряд сей ведет идиот. До ближайшей деревни отсюда еще полдня ходу, даже если нестись столь стремительно, а подобной нагрузки не сдюжит и свежая лошадь, чего уж тогда говорить про уставших коней. Упадут раньше срока, как пить дать — с лошадьми так нельзя. То ли всадники одурели от летней жары, то ли в логике этой безудержной гонки таится какой-то секрет.

Таковой здесь как раз и имелся. В получасе езды верховых поджидала застава. Для людей там безумная скачка не кончится, но гнать дальше они уже будут других лошадей.

Сегодняшнее утро Холодный встречал полусотней миль к западу от этого места. Стартовали с рассветом. По дороге сын Сары сменил пятерых лошадей, а один раз и спутников. До заката Первому ангелу предстояло проделать такую замену коней еще дважды. Всего семь, как и в дни до того. Кавалькада сарийцев неслась без привалов с рассвета до вечера, а для отдыха отводилась короткая летняя ночь. Эта спешка легко объяснялась задуманным ранее планом, главной частью которого как раз была скорость. Успеть — означало устроить имперцам сюрприз. Маневр себя оправдает, к жрецам не ходи. Но чем он быстрей доберется до места, тем лучше — и так задержался сверх нужного.

Несколько дней после битвы под тем городком, где Холодный явил неприятелю силу Осколка звезды, Вечный для подстраховки провожал свою армию к тракту. Затем, убедившись, что враг повернул на восток и второго сражения можно уже не бояться, сын Сары покинул войска и рванул восвояси.

На всем пути наступления огромная армия за собой оставляла заставы, где возвращения Ангела дожидались сменные люди и лошади. По Шеру маршрут Даниэля был так же построен заранее. Там он расположил лагеря еще ближе друг к другу — всех Бесстрашных привлек к делу будущей эстафеты. Обычный почтовый прием, только в больших масштабах. Ресурсов хватает — все остальное неважно. Главное — у самого сил запас, ни чета смертным неженкам.

Отряд Даниэля за день совершал неплохой переход. О чем говорить, если больше пяти сотен миль, отделявших начало дороги от цели броска для Холодного промелькнули всего-то за дюжину суток. Сейчас шли тринадцатые.

Уже следующим утром сыну Сары откроются воды Арнея и флот, ожидающий Первого ангела ниже границы. Оружие, мощи достойной богов, поможет пройти сквозь заслоны противника. Неделя — и здравствуй, Индар-столица строптивого герцогства. А дальше свершится великая битва, победитель которой был Даниэлю известен. Подоспели бы к сроку войска…

* * *

Под черную ругань Эдгара, широкая адмиральская шляпа отправилась за борт. Лохматый в сердцах плюнул под ноги и погрозил кулаком удирающим трусам. Приличная группа союзных галер, не менее двух десятков, вовсю выгребала не север, удаляясь от места сражения. У них шансы были. Вот коггам их низкая скорость уйти не позволит — догонят на раз. Тут хочешь не хочешь, а драться придется, причем до конца. В плен к иноверцам попасть для церковника — верная смерть. Теперь, или мы, или нас — и третьего не дано. Но это знание, лишь укрепляло решимость даргонцев.

Бой тем временем продолжался. Но только в центре. На флангах шустрые щепки южан не решились идти в столкновение с коггами. Таких намерений, судя по всему, у них не было изначально — вся тактика строилась вокруг колдовского судна с его серым вихрем. Дождавшись удобной дистанции, строй галер дружно начал сушить весла правого борта, уходя в разворот. Двигаясь по синхронно расчерченным дугам, корабли иноверцев на миг оказались к даргонским судам левым боком. Идеальный момент для тарана, но нет… Не успеть.

Вроде рядом — каких-то две сотни ярдов, а достать нечем. Катапульты на коггах не могут стрелять через нос — там мачта. Мешает, зараза, но деть ее некуда. Капитаны-даргонцы, смекнув что контакта не будет, тоже резко вращают штурвал.

Слишком поздно. От сарийских галер уже мчатся навстречу церковникам тяжелые ядра. Часть огромных камней принимают арнейские воды, но немало массивных снарядов находят и дерево. Потопить — не потопят, но дел натворят. Так и есть. Вон у «Смелого» падает мачта, «Звезде» разломало надстройку, на «Доблести» несколько весел снесло, как и не было. Да уж, многим досталось. Одним чуть побольше, другим еле-еле, на флагмане тоже обтесанный камень проделал еще один люк в верхней палубе. Подробностей происходящего на дальнем фланге с «Гордости» не разглядеть, но, похоже, там все в том же духе. Дрянь — дело… Но в центре все хуже.

Залп вдогонку удирающим щепкам не принес много пользы. Едва ли один из десятка камней долетел до галер. Но и то хорошо.

Строй союзников напрочь сломался. Ровные некогда линии смяты, растянуты, порваны… Зато, наконец, начали выполняться приказы Эдгара. Медленно, кое-как и со скрипом, но маневры даргонцев начали возвращаться от паники к смыслу.

Зарбагов корабль успел еще дважды проделать свой подлый прием, но потом северяне уже разбежались настолько, что очередной поднятый в воздух когг не помчался навстречу другому — таких не нашлось — а просто был сброшен на воду с высоты в сотню ярдов. Огромное судно нырнуло в Арней, погрузившись до края надстройки. Качаясь всплыло, накренилось и начало вновь уходить в глубину, но уже не спеша — видно все-таки треснуло днище.

Затем жертвы временно кончились, и наступил долгожданный черед ликовать северянам. Доргонцы смогли огрызнуться с дистанции. Три камня отправились в сторону колдовской щепки. Один оказался точнее других, и галере досталось в корму. Рулевое весло снесло начисто. Даже издали видно, что корпус дал течь — то что надо!

На этом атака сарийцев закончилась. Пусть и временно. Теперь стало можно вздохнуть посвободней. Колдовство — главный козырь врага не у дел. Главное — не лезть на рожон, добить тварей издали. Вон ближайшие когги уже поворачивают, спешат развить первый успех. Катапульты взводить не так быстро, но те кто еще не стрелял на подходе. Флагман тоже велением Эдгара во все весла летит к месту действа — шанс свершить перелом в этой битве наконец-то забрезжил пред взором Лохматого.

— Поднажмите! — ревет адмирал, заглушая командные выкрики боцмана, подгоняющего гребцов сквозь воронку-трубу, уходящую на нижнюю палубу. Кажется, что раскатистый бас беспрепятственно проникает под толстые доски, и эмоции в голосе Эдгара, достигая ушей моряков, заставляют их навалиться на весла с удвоенной силой.

«Гордость» мчится на помощь к своим, а сарийцы тем временем сгрудились в кучу вокруг поврежденной галеры, прикрывая бортами других кораблей колдовской. Расстояние отделявшее флагман даргонцев от этого скопища сделалось меньше — теперь различимы подробности происходящей там суеты.

Стало видно, что к борту зарбаговой щепки швартуется точно такое же судно, но с целым рулем. Поравнялись, накинули трапы. По мосткам с поврежденной галеры на новую уже бегут люди. Без сумбура, расчетливо, слаженно, как на учениях. Все в обычных коротких камзолах любимого желтого цвета, без шлемов. Небось жарко гадам — сарийцев вином не пои, дай одёжу покраше. Безумцы… Еще бы кольчуги надели. Но нет — сохранили остатки мозгов, никакого железа в нарядах. Кольчуга в два счета утянет на дно, если выпадет случай невольно поплавать. Не только сарийцы, решительно все моряки разных стран старательно избегали тяжелых одежд. За бортом — это верная смерть. Не успеешь раздеться — конец. Лучше пасть от стрелы, чем отправиться крабам на корм.

Оттого-то тем более странно смотрелся взошедший на трап человек в полноценном закрытом доспехе. Броня на груди иноверца блеснула — солнечный луч скользнул по пластинчатым латам. Знамением свыше явился сей свет, ибо тут же, как будто чудесным вмешательством Яроса, в борт галеры ударил увесистый камень. Снаряд катапульты пробил просмоленные доски и сильно тряхнул корпус щепки. Мостки пошатнулись. Мужчина в доспехах как раз находился на них…

Дружный вздох.

Дикий вопль.

Скоротечный полет завершается всплеском. Миг — и только круги на воде. Река поглотила сарийца в мгновение ока.

 

Глава одиннадцатая

Синар

— Нехрена себе! Это вам не жилище Мудрейшего. Сколько камней натаскали… А ведь до гор путь неблизкий, — удивлялся Валай во весь голос.

— А я вот чего-то такого и ожидала от главного селения северян, — поделилась своими впечатлениями Мина. — После тех деревней, что мы видели. Эй, Джейк, я правильно слово сказала?

— Почти, — отозвался дружинник. — Только нужно говорить деревень, а не деревней.

— А… Запомню, — пообещала охотница.

— Ага, запомнишь. Годика через три, — без капли издевки определил сроки Волк. — Тут столько всего надо запомнить, что голова кругом идет. И как мы тут жить будем…

— Как — дело второе. Главное жить, — присоединился к беседе Ралат. — Разберемся со временем.

— Это ты верно подметил, — согласилась Мина. — Из Долины сбежать удалось, а остальное не важно. Поперву бы с голода не помереть, а там уж придумаем, как жить дальше.

— С едой проблем не возникнет, — поспешил Джейк развеять опасения девушки. — Сейчас самая сытая пора наступила. Урожай по большей части собрали, а продать еще не успели. Ализия, между прочим, главная житница всей Империи. Да и в другие страны от нас много чего идет на продажу — оливки те же. А уж вино наше южное так и вовсе на весь мир известно. Купцы отовсюду съежаются — в Синаре сейчас толчея. Не боись — хватит жрачки на всех. Раз господин вас привел, значит выделит из запасов. Монки слово держат.

— Это хорошо, что держат, — улыбнулась Мина. — А то нам еще и земли для житья обещали.

— Да все вам будет, — пообещал дружинник. — Земли свободной валом — бери и распахивай. Я бы вас у предгорных лесов поселил: там на охоту никаких разрешений не требуется, не то, что в баронских угодьях. Но решать не мне. Как Его светлость милорд Август скажет, так тому и быть. Потерпите, недолго осталось. Считай, добрались.

Последняя фраза солдата была уже лишней. Вынырнув из небольшого лесочка, дорога только-что явила путникам свое окончание. В паре миль к северу вытоптанная полоска земли упиралась в предместья Синара. Низкие, едва различимые с такого расстояния домики окаймляли показавшийся город, как поросль опят старый пень. За ними величественной серой громадой вставала стена. Не особо высокая по меркам Империи, всего локтей тридцать до края, но все же способная вызвать у родичей бурю эмоций своими размерами. Дальше и вовсе виднелись какие-то нереальные здания: башни и шпили взмывали до самых небес. По крайней мере так казалось охотникам, недавно считавшим землянки вершиной строительной мысли.

При виде города потрясенный Валай ощутил, как его уважение к северным людям — и так запредельно высокое — выросло еще больше. Да и остальные родичи прониклись похожими чувствами к всесильным создателям этого чуда. Синар — небольшой городок даже в рамках Ализии показался охотникам чем-то великим и древним, едва не божественным. Одновременно прекрасным и страшным, пугающим жителей леса своими масштабами.

Беседа на время затихла. Все молча глазели на дивное зрелище. Кроме местных, конечно. Они-то особых прекрас в пейзаже не видели. Ну Синар, и Синар. Что такого?

А город все рос, приближаясь, и рос. Постепенно глазам родичей открывались все новые и новые детали чарующей картины. Вот за рядами домов, меж которых стелилась дорога, показался распахнутый зев широченных ворот. Сквозь него проступали манящие контуры улицы, уходящей куда-то вглубь города. Мина с Волком переглянулись. В глазах обоих читался восторг предвкушения. Неужели сейчас им позволят войти в этот чудный поселок имперцев?

Куда там! Не доехав полета стрелы до края предместий, повозки, возглавлявшие колону южан, свернули направо. Здесь, сразу за полосой огородов, начинался огромных размеров луг, служивший общественным выпасом. Свободного места полно — если лошадей и коров потеснить, все Племя легко расположится. Ну, а ручей, протекавший в ложбинке, вконец убеждал — поляна идеально подходит под временный лагерь. На ней-то его и разбили. Не звать же такую толпу гостей в город. Уж больно их много явилось — на раз не расселишь.

Весь день к лугу свозили припасы и всякую нужную всячину: армейские палатки, шатры, что хранились для ярмарок, рулоны материи — делать навесы, кучи хвороста и груды нарубленных дров для костров. Запасов в Синаре хватало, и Монки не жадничали. Буквально за пару часов на поле у города вырос огромный лагерь. Беженцы устроились сносно: не то, чтоб вольготно, но и без давки. Да и не надо другого — зачем утруждаться? Совсем ненадолго же здесь. Вскоре снова сниматься в дорогу.

Да и выдохлись родичи: сил на быт и уют не осталось. Это сколько же Племя в пути? Целый месяц без малого минул с той поры, как плоты унесли людей прочь от родимого берега. Сотни миль позади — ноги стерты в мозоли, руки гнутся с трудом. Самое время устроить нормальный привал, отдохнуть день другой.

Кое-как обустроившись, родичи второпях затолкали в себя ужин и повалились на землю. Малые дети, их матери и самые древние старцы спали в шатрах и палатках, остальным потолок заменяло далекое звездное небо. На ночь даже постов не оставили. А зачем? Наконец-то опасности нет. По соседству еще не друзья, но уже не враги. Чернюки далеко — разоряют Долину. Их можно пока не бояться.

— Утром будьте готовы встречать делегатов от церкви, — наказал Альберт Маргару, покидая поляну. — Да и я появлюсь. Нужно срочно решать, как нам быть. Долго вас здесь держать мне не хочется, но отца, к сожалению, нет — отбыл в Селину, на днях должен вернуться. Как воротится, присягнете на верность Империи и станете нашими подданными. А пока отдыхайте. Увидимся завтра.

Вождь благодарно кивнул и уже хотел было заняться другими делами, но Альберт, заметивший грусть в глазах старого Медведя, остановил его:

— Маргар, что насупился? Все позади. Ты давай-ка, мой друг, веселее. Вы спаслись, и теперь заживете по-новому. Ложись спать с легким сердцем.

На этих словах баронет улыбнулся, поднял руку в прощании и, тронув поводья, направил коня прочь от лагеря. Остальные имперцы тоже не стали задерживаться. Вскоре южане остались одни.

— Ох и пугает же меня это по-новому… — пробурчал вождь под нос еле слышно. — Да и все-ли уже позади? Не уверен…

* * *

После завтрака в лагерь и правда нагрянула целая армия блюстителей истинной веры во главе с колоритным мужчиной преклонного возраста. Старый Блай моментально привлек к себе взгляды южан своим необычным видом. Стройные сухопарые родичи не могли и подумать, что на свете бывают такие объемные люди. Даже мощный, успевший с годами набраться жирка и заметно раздаться в боках, здоровенный Маргар уступал в габаритах пришедшему старцу. Вернее приехавшему.

Необъятную тушу епископа привезла на поляну повозка. Да и другие служители церкви не своими ногами притопали. Транспорт всех их доставил до места, вернет и обратно. Возницы, оставшиеся ждать у дороги, блуждали по лагерю любопытными взглядами.

Пришествие гостей из-за гор пробуждало в жителях города неподдельный живой интерес ко всему, что так или иначе касалось южан-дикарей. Ну, а как же? Подобных гостей ни то, что в Синаре, во всей огромной Империи никогда не бывало. Навязчивое желание — хоть парой слов перекинуться с новенькими одолевало людей, но Его Светлость пока не велели лезть к чужакам с разговорами, да и вообще подходить к дикарям и их лагерю. Любопытным приходилось терпеть.

Немного отстав от церковников из города прибыл и Монк — тот, что Альберт, естественно. Догнав толстяка, ковылявшего к лагерю, баронет лихо спрыгнул с коня. Также стремительно спешились и два десятка дружинников, сопровождавших своего господина. Серия взаимных приветствий, и разросшаяся толпа северян достигла встречавших их родичей.

— Доброго утра всем, — проорал баронет подходя. — Вождь ваш вижу очухался, смотрит бодрее. Привет, Маргар. Я гостей к вам привел. Познакомься — брат Блай, — Монк кивнул на обрюзгшего старца. — Прошу любить и жаловать.

Альберт широко улыбался, но веселым не выглядел. Было заметно, что он напряжен: в голосе слышатся фальшивые ноты, жесты получаются какими-то дергаными и искусственными, нервозность плохого актера так и лезет наружу. Видя волнение Монка, напряглись и Маргар со старейшинами. Судя по всему намечалось какое-то неприятное действо. И следующие же слова баронета немедля подтвердили догадки южан.

— Отец мой вернется нескоро. Присягу же без него принять у вас некому. Этим правом по нашим законам обладает исключительно хозяин земли, на которой дается обет — то есть барон в нашем случае. И ни я, ни мой брат, ни имперский советник над этим вопросом не властны. Придется дожидаться отца. — Альберт развел руками.

— Но раз вы уже здесь, раз решение наше и ваше известно, то тянуть с приобщением к церкви не стоит. Тем более, что формальность пустая — я знаю, что в вере мы с вами едины. Следует соблюсти ритуал. Мы, добрые сыны матери нашей-церкви, — баронет покосился на Блая, — чтим традиции. А это одна из первейших. Не бойтесь. Вреда никакого не будет. Во всех шести графствах детей при рождении представляют богам, с вами дело другое — поступим иначе. Сейчас братья разом свершат таинство над всем Племенем. Епископ расскажет подробнее — это по его части. Прошу отнестись с пониманием и не перечить. В Империи церковь стоит с властью светской на одной высоте.

И еще раз метнув быстрый взгляд в сторону Блая, Альберт добавил увереннее:

— То есть, что бы вам было понятно, объясню по-другому. Если в братстве сочтут вашу веру крамольной, то придется отречься и тут же принять нашу истинную. И другого пути просто нет.

— Хватит. Хватит, — устал великан в серой рясе выслушивать длинную речь. — Ты зачем так пугаешь людей? Мы уже расспросили дружинников, да и сам говорил — дети Яроса. Мол, учение наше, а только слова чуть другие. Все справим по-быстрому, — пообещал толстяк и, оглянувшись назад, резко крикнул: — Где там мой стульчик? Тащите скорей, а то рухну!

Стульчик, оказавшийся довольно массивным креслом, тотчас объявился. Двое братьев подтащили его прямо Блаю под зад, и старик с облегчением плюхнулся в объятия мягкой обивки.

— Так, приступим, — скрипучим, разбавленным сильной одышкой, но властным уверенным голосом начал синарский епископ. — Альб, мой мальчик, «пустая формальность» — не та пара слов, что подходит к великому таинству представления Пятерым. Потрудись уяснить эту истину, и чтобы мои старые уши такого больше не слышали. Ладно?

— Приношу извинения, Ваше Преосвященство, — немедля откликнулся Монк. — Я просто неудачно выразился. Впредь такого не повторится.

Обращаясь к епископу, Альберт упрямо рассматривал свои сапоги, словно слова извинений предназначались не Блаю, а именно обуви. Улыбка, пусть даже фальшивая, пропала с лица баронета, и родичам сразу же стало понятно — толстяк обладает значительной властью. Пожалуй, не меньшей, чем есть у того же барона, или недавно упомянутого имперского советника — знать бы еще кто это. А значит в общении с таким человеком следует проявлять осторожность.

Маргар торопливо обвел взглядом старейшин родов. Похоже, все разделяли его мысли. По крайней мере, явного вызова в глазах присутствующих не наблюдалось — родичи смотрели на Блая спокойно и даже смиренно. Решившись покинуть Долину, люди Племени давно уже убедили себя, что потеря свободы — достойная плата за жизнь для себя и семей.

«Пререкаться не станут», — подумал Маргар, успокаиваясь. — «Скорей бы уже все закончилось. До зимнего холода еще нужно успеть кучу дел переделать, а мы здесь торчим, лясы точим».

— Не будем тянуть, — словно услышал мысли вождя северянин. — Мои братья пройдутся по лагерю и наскоро проведут ритуал. Звезд достанет на всех — кузнецы потрудились на совесть. Выделяйте людей, чтоб водили, а сами ко мне. Вас я лично представлю богам и законы зачту. По-хорошему надо бы в целом ученье услышать, но то мы отложим на будущее. Расселитесь, братьев пришлю. А пока же, хоть так. Больно время настало недоброе. Что поделать? Пойду на уступки. Много вас заявилось, конечно… Ну, да ладно — управимся к вечеру.

* * *

— Подходите поближе, — сиплым голосом обратился синарец к собравшимся возле шатра.

— Кто внутри, пусть выходят. И тех позови. — Человек в сером балахоне указал на стоявшую чуть в стороне группу родичей.

Явившийся вместе с северянином охотник из рода Змеи поспешно бросился выполнять просьбу мужчины.

— Те вон, тоже пусть к нам, — продолжался отбор. — И старуху ведите — потом доготовит. А которые справа, уже не ко мне — пущай к брату Югеру топают. Де не к этому брату. К тому, что у серой палатки.

Постепенно вокруг северянина в рясе собралась небольшая толпа. До полсотни различного пола и возраста родичей обступили худого, как щепка, мужчину. Сутулого, бледного, с реденькой куцей бородкой и крупной залысиной на продолговатой, напоминающей кабачок голове. Дети протиснулись в первый внутренний ряд — поближе к странному дядьке. Дальше расположились все те, кто был ростом пониже: старики, подростки, женщины с малышней на руках. Ну а по внешнему периметру круга выстроились охотники. Мина, Валай и Ралат тоже тянули шеи из заднего ряда, с любопытством разглядывая чудного имперца.

По всей ширине луга, то тут то там, возникали такие же малые сборища. Братья цепью шагали по лагерю, совершая обряд. Где-то уже все закончилось, и церковник с помощником двигались дальше. Где-то процесс еще длился. Ну а где-то священный, пусть и упрощенный сегодня по ряду причин ритуал еще только собирались начать. Блай не врал. В таком темпе, и правда, все Племя еще до вечерней зори приобщится к имперской религии. Если только помех не чинить.

Но никто и не думал мешать серым братьям в их деле и хоть как-то перечить. Вопреки опасениям Альберта, дикари с интересом внимали церковникам, ну а маленьким жестяным звездочкам, что вручались представленным, искренне радовались, и дети, и взрослые. Символ веры с отверстием в верхнем луче, сквозь которое продевался тонкий шнурок, каждый родич торжественно вешал на шею и каких-то душевных терзаний при этом, похоже, не чувствовал. Даже наоборот. На бесхитростных лицах южан за улыбками пряталась плохо прикрытая гордость. Амулеты красиво блестели на солнце металлом, да и ощущение сопричастности к чему-то большому и новому приятно грело нутро. На душе становилось спокойней. Люди верили, что проходя через этот обряд они сразу становятся для имперецев своими. Или хотя бы перестают быть чужими и чуждыми, что не менее важно.

Пока все шло гладко и чинно. Солнце в небе уже проскочило зенит. Братья тоже проделали большую долю работы. Пополняя синарскую паству, дикие чужаки из загорья постепенно превращались в полноправных, представленных Пятерым, детей церкви. Старый Блай был настолько доволен, что даже на радостях задремал в своем кресле, над которым заботливый служка распахнул парусиновый зонт.

Вся нервозность Альберта давно улетучилась. Опасения, что случится конфликт не нашли подтверждения. Баронет уже час, как покинул поляну, ускакав восвояси. После личной беседы епископа с главами Племени и надетых на шеи вождя и старейшин блестящих кулонов, окончательно стало понятно, что проверку южане прошли. Церковь вынесла свой приговор — принимаем! Веру родичей не сочли за крамолу. А главное: ересь с признанием некого Проклятого сыном Ярада, как они зовут Яроса, была прощена и забыта.

— Долгие долгие годы вам чудовищно лгали, — тряс вторым подбородком старый толстяк. — И не ваша вина, что поганые речи замутили умы ваших предков. Эти дети Зарбага коварны. Только церкви по силам бороться с нечистыми. Там за горами управы на Проклятых не было, но время придет… Светлый Ярос открыл нам дорогу. Скоро братство туда доберется, и все переменится.

У Маргара по этому поводу имелись совсем другие мысли, но мудрый вождь промолчал. Из старейшин тоже никто не решился перечить епископу, и тот благостно принял немоту дикарей за согласие. Заблуждения Блая рассеивать не было смысла, как и глупостью было бы лезть на рожон, защищая свою правоту.

Вечер все же явился быстрее, чем братья покинули лагерь, но пришедшую следом ночную пору Племя встретило в новом полученном качестве. Спасть сегодня ложились уже не какие-то пришлые люди, а представленные богам дети истинной церкви. Еще не имперцы, но братья по вере и уже наполовину свои.

* * *

— То есть ты предлагаешь ослушаться старших? — прищуренный взгляд Ралата был полон сомнения.

— Вот не надо придумывать то, чего нет, — возмутился Валай. — Кто тебе говорил, что нам в город нельзя? Что-то я не припомню такого.

— Ладно, правда твоя, — после паузы сдался Орел. — Может прямого запрета и не было. Но подумай, хотели бы северяне нас видеть в Синаре, так давно бы уже пригласили. Да не тебя, а Маргара. Вождь, как я знаю, из лагеря носа не кажет. Вот и мы подождем.

— Надоело мне ждать. Трое суток сидим на проклятой поляне. Я всего и хочу-то взглянуть одним глазом. Чего же в этом плохого? — продолжал возмущаться охотник. — Воротится барон, и отправят нас к лесу селиться. Ничего не увидим. А до чудес-то рукой подать. Вон они рядом. Глупо такой шанс упускать. Соглашайся.

— И куда вы собрались? — неожиданно прозвучало за спинами парней. — Без меня.

Мина, ходившая к ручью за водой, умудрилась вернуться в самый неподходящий момент. Девушка с укором смотрела на обернувшихся спорщиков, а Валай, борясь с упорно ползущими вниз уголками губ, неумело пытался скрыть свое огорчение.

— Ну? Чего мы молчим? — напирала охотница.

— Да вот в город хотели наведаться, — пришлось Волку признаться. — А вдвоем, потому что… Ну мало ли что там случится. Вдруг непонятки какие?

— Ты не ври. Сам хотел, а меня уговаривал. Но я против — не время еще, — отстранился Ралат от товарища. — Нас не звали. Так будет неправильно. Нечего лезть поперед остальных.

Волк взбрыкнул и по-новой принялся, теперь уже Мине, приводить свои аргументы в пользу прогулки к воротам Синара, а может и дальше, коль пустят. Девушка выслушала и в свойственной себе ироничной манере посмеялась над замыслом друга:

— Да куда тебе в город, такому балбесу. Только народ тамошний рассмешишь, а заодно и всех нас опозоришь. Ты же главный дикарь во всем Племени. — Мина торжественно взмахнула руками, возводя Волка в придуманный титул. — Знаешь, что это значит? А я, вот, знаю — подслушала, как тот плешивый, что нам звездочки раздавал, потом другому серому брату шепнул: «Дикари вполне смирные». Это он про нас так. То есть дикие мы. И правильно. Вот ты в город собрался, а даже местных законов не знаешь. Натворишь чего и не заметишь. Будешь потом рассказывать, что не со зла мол сделал, по-глупости. Только кто тебе остолопу поверит?

— Как это законов не знаю? — искренне удивился Валай. — А о чем по-твоему нам тот худыш толковал? О законах как раз. Я все вообще-то запомнил.

— Так то божьи законы, дубина, — расхохоталась охотница. — Им надо следовать, чтобы в посмертии рай обрести, как плешивый сказал. То есть к Яраду на небеса попасть. Это не то. Да и что-то с трудом мне верится в твою память. Их же целых шесть штук законов этих. Для тебя многовато.

— Да иди ты! — отмахнулся от наглых обвинений Валай. — Повторю слово в слово. Вот, пожалуйста, слушай, коли не веришь. Сей смерть во имя жизни. Воруй у грешников. Люби по согласию. Ври во спасение. Не обидь безвинного. Почитай богов, — протороторил силач. — Чего тут запоминать? Любой дурак запомнит.

— Запомнить — одно, а понять — совсем другое. Это уже дуракам не под силу, — намекнула Мина на свою оценку умственных способностей Волка. — Не пытайся казаться глупее, чем есть на самом деле. Даже я в этих законах не все разумею. Вот, что значит, к примеру — «Воруй у грешников»? И кто они вообще такие эти грешники? То-то же. Можешь на меня обижаться, но в город я тебя не пущу.

— Правильно! — обрадовался поддержке Ралат.

— Одного, — добавила девушка. — Вместе пойдем.

* * *

Выбраться из лагеря оказалось нетрудно. Идти к дороге и покидать поляну на глазах у вождя и старейшин, разместившихся у того края стойбища, друзья постеснялись. Вместо этого трое товарищей направились к противоположному окончанию выпаса, где без труда отыскали тропинку ведущую меж огородов к ближайшим домам. Мина, Валай и Ралат, все- таки увязавшийся следом за «пустоголовыми дурнями», как Орел в сердцах обозвал парня с девушкой, без проблем миновали пустое пространство и смело шагнули к кому-то во двор через незапертую калитку.

Покидающих лагерь друзей несомненно заметили многие, но окриков не последовало. Приказа оставаться на поле, действительно, никто не давал. Так что первый отрезок пути, от шатров до забора, товарищи проделали быстро и без происшествий. Неприятности начались дальше.

На первых же шагах по чужому двору родичи неожиданно столкнулись с препятствием. Маленький лохматый зверек выскочил откуда-то из-за угла и, с яростным звонким лаем, принялся бросаться на растерявшихся чужаков, норовя укусить. Оружия у друзей с собой не было — копья и луки ребята решили не брать, рассудив что идут не к врагам — и потому отбиваться от злобного зверя сейчас приходилось ногами.

Не сдавая позиций, проворная тварь ловко уворачивалась от пинков. Перегородила проход и мечется из стороны в сторону — фиг обойдешь. Валай уже было приметил тяжелую палку, лежавшую возле забора и, пятясь, направился к ней, но тут раздались голоса. На помощь к зверьку подоспела подмога.

Пузатый мужчина с дубинкой в руке возглавлял небольшую гурьбу домочадцев обоих полов. Все, включая девчушку семи-восьми лет, потрясали различным оружием. Паренек, чуть помладше незваных гостей, даже меч притащил и теперь неуклюже пытался принять подсмотренную боевую стойку. Старый дед опирался на вилы, дородная женщина среднего возраста вцепилась в рукоять топора, высокая девушка — видимо старшая дочка пузатого — воинственно выставила вперед длинный кухонный нож, малышка же, выглядывая из-за спины матери, грозила недругам обычной железной вилкой. Смотрелось боевое семейство забавно, только вот никто не смеялся.

— Мы не враги! Мы просто в город идем! — опередила всех Мина, демонстрируя прибежавшим раскрытые пустые ладони.

— А во двор к нам зачем залезли? — справедливо поинтересовался хозяин, опуская дубину.

— Так открыто же, — буркнул Валай, уклоняясь от очередного выпада собаченки. — Вы бы зверя убрали. Он что у вас, бешеный? На людей кидается.

— Чапик, фу! — прикрикнул на питомца мужик. — А ну уймись!

Собака тотчас перестала напрыгивать на незнакомцев и, погавкивая для вида, с достоинством отступила за спины людей. Родичи сразу вздохнули свободней, да и сами хозяева дома, оценив ситуацию, окончательно успокоились. Оружие опустилось. От былой воинственности не осталось и следа. Испуг и злость немедленно сменились любопытством.

— А не проще ли вам было в город по дороге отправиться? — иронично осведомилась хозяйка. — У вас за горами так принято? Напролом лезть? Подумаешь, забор. Раз калитку забыли закрыть, значит можно вломиться?

— Ой, Марла. Да ладно тебе, — упрекнул супругу пузан. — Ты же видишь, что молодые люди без злого умысла к нам забрались. От незнания, да и только.

— Все верно, уважаемый, — подхватила Мина. — Мы думали, раз тропинка от луга ведет к этой… калитке, значит это и есть проход к городу. Изгородь-то вдоль огородов сплошной стеной тянется — ни единой дыры.

— Дык, соседи дворы нараспашку не держат, — опять влезла тетка, покосившись на сына — видно, он позабыл закрыть дверь.

— В город с разных сторон аж четыре дороги ведет. До ближайшей полмили не будет, — вежливо разъяснил хозяин двора, ставшего вдруг проходным. — В обход-то я вас теперь не отправлю, конечно. Но впредь уж запомните. Люди-то — они разные. Могут сначала из арбалета стрельнуть, а только потом начнут разбираться. Да и Чапик наш самый малыш на всю улицу. Нарвались бы на Смитовского Палача… Подрал бы неслабо.

— А чудища точно придут? — вмешался подросток. — Мы видали тех черных, что Его Светлость привезли. Жуть…

— Ох, да что же мы во дворе-то стоим? — не дал ответить ребятам хозяин. — Давайте уж в дом пройдем. Мы как раз собирались обедать. За столом обо всем и расскажите.

Смущенные предложением родичи вопросительно переглянулись. С одной стороны перспектива зайти в эту странную просторную хижину, пообщаться с простыми синарцами, да еще и отведать неведомой местной еды безусловно манила охотников. Но с другой, было жалко терять драгоценное время. Солнце в небе уже миновало зенит, а до вечера нужно вернуться.

— Спасибо за приглашение, добрый человек, — определилась в решении Мина. — Но мы нынче торопимся. Если очень хотите послушать про чудищ, так мы завтра зайдем. Все что знаем, поведаем.

— А, тогда в другой раз, — расстроено согласился мужчина. — Завтра в это же время вас ждем. Марла блинов напечет, пальчики оближите. — И поспешно добавил: — Гарри вас до ворот проведет, чтоб уже не блукали.

— Это будет прекрасно, — расплылась в улыбке охотница. — Заодно про орду поболтаем, — подмигнула Мина подростку, безошибочно определив, кто здесь Гарри.

Проводив гостей за ворота, хозяин пожелал им удачи, и Валай, напоследок решивший блеснуть вежливостью, важно молвил за всех:

— И вам, господин, удачной охоты.

Родичи зашагали по узенькой улочке вслед за хозяйским мальчишкой, а пузатый башмачник, ни разу в жизни не участвовавший даже в охоте на кроликов в собственном огороде, растеряно пробормотал в пустоту:

— Господин… Надо же. Я господин.

* * *

По дороге к воротам сын башмачника старательно выпытал у охотников интересности. Паренек желал знать обо всем и про все: расспрашивал про орду, про побег из Долины, про недавнюю битву в каньоне. Гарри мало того, что без умолку сыпал вопросами, так еще успевал объяснять на ходу, где чей дом, и зачем над дверями висят деревянные щитки с разнообразными, иногда даже резными, рисунками.

— Вон, где ножницы, Смиты живут, у которых Палач, — тыкал в вывеску Гарри. — Здоровенная псина. Да и все там здоровые. Барни, даром что младше меня, а уже ростом вымахал с нашего папку. Ну, а батя его, так и вовсе, с тебя, — кивнул паренек на Валая. — Только шире. Ему кузнецом впору быть с такими ручищами, а не портным. Но нет — всей семьей шьют.

Пока родичи недоуменно разглядывали нарисованные на табличке ножницы, стараясь понять, что это за штука такая и как она связана с шитьем, мальчишка уже рассуждал о достоинствах булок у пекарей в доме напротив и о вредности здешней девчонки, что дразнит его дохляком. Новые, по большей части совершенно бесполезные, знания лезли в головы охотников, вытесняя оттуда загадочных «кузнеца» и «портного», а болтливый подросток в это время уже вновь возвращался к вопросам. Причем, ширина интересов паренька просто поражала. Он желал знать, и скольких черных уродов его новым знакомым лично довелось умертвить, и какого цвета шкура драконов, и растет ли за горами хурма? В общем, путь до ворот промелькнул незаметно, в сплошных разговорах.

Людей по дороге встречалось немного. Все, или обедали, или работали, или еще по каким-то причинам отсутствовали на улице. Несколько раз троицу глазеющих по сторонам чужаков провожали любопытные взгляды прохожих, но заговорить с иноземцами никто не решался. В пригороде стояла обычная полуденная тишина, нарушаемая только голосами самих охотников и их провожатого, да редким лаем собак.

Все изменилось, когда четверка путников выбралась на большую дорогу, упирающуюся в городские ворота. Здесь уже народу хватало. Пешие и конные, большие широкие телеги и маленькие ручные тележки, экипажи и тачки двигались, как в Синар, так и в обратную сторону. У каменной арки прохода образовался настоящий затор. Стража сверяла грузы с бумагами, где нужно взимая положенные пошлины. Пузатые повозки купцов заняли весь проезд, и толпа продиралась среди деревянных бортов, кто как может.

— Сейчас самый торг, — объяснил толчею паренек. — Держитесь за мной. С пеших мзды не берут — вход свободный.

Мальчишка смело полез вглубь людского потока — родичам пришлось нырять следом. Хоть народ и шел плотно, а пихаться друзьям не пришлось. Замечая одежды из шкур, северяне шарахались в стороны. Про гостей из-за гор ализийцы, конечно, слыхали, но в живую видали немногие. Да еще, чтоб так близко. Страха вроде и не было, но опаска у местных присутствовала. Дикарей сторонились.

Не укрылось появление чужаков и от стражников. У ворот свою службу несли не дружинники Монков, а люди Советника. Не солдаты в прямом смысле слова, но близко к тому. Имперская служба охраны. В их ведении были: налоги, таможня, законность во всех проявлениях, контроль за порядком на улицах, тюрьмы и прочее.

Сейчас под началом у Жерарда в Синаре осталось всего-то две сотни служивых на весь регион. Смешно для баронства на чуть ли не в сто тысяч жителей. Но что тут поделаешь, если война началась? Охранники регулярам не ровня, да только среди ополченцев и таких «мастеров» не найти. Так что выбора не было — вместе с набранным Монками сбродом в Селину ушло и две трети подчиненных Советника.

Оттого-то на въезде в Синар и сгустилась толпа. Шестерым с такой прорвой народа управиться сложно. Люд течет, что река. У служивых забот — выше крыши. Не до пришлых южан им сейчас. Пробежались глазами, и все. Без оружия вроде — пусть топают. Не пускать дикарей за ворота никто не приказывал, да и некогда с ними возиться. Успеть бы купцов прошерстить до вечерней зори. Как никак пик сезона.

— Глянь-ка, еще лесники, — ткнул локтем соседа один из охранников. — Ну, прям зачастили сегодня.

— Да ладно тебе, — отозвался служака. — Всего-то вторые. Небось не разграбят Синар.

Начавший разговор стражник сдавленно хохотнул, и имперцы вернулись к работе. Бочки с вином в трех повозках сами себя не сочтут. И хартийский торгаш что-то больно уж нервный. Неспроста это…

Каменный свод ненадолго укрыл в своей тени охотников. Десяток шагов, и широкая улица, стрелой убегающая вперед, встретила чужеземных гостей. Обомлевшие родичи, как зачарованные, глядели на раскинувшийся перед ними рукотворный каньон.

Пара каменных стен по бокам от дороги поднималась на уровень трех-четырех этажей. Вереницы домов шли сплошной чередой без разрывов, только арки ворот меж торговых витрин и ряды разномастных окон по фасадам. Монолитное царство камней… Мостовая и та вся покрыта булыжником. Тротуары — а здесь и такие имелись — повсеместно застелены плиткой и подняты выше дороги на несколько дюймов. По краю — массивы бордюра. Вдоль них желоба, по которым стекает вода и не только. Все убрано в камень. Ни деревца.

Прохладная серость пропитана множеством запахов, и главный из них — смрад помоев. Три лавки, трактир, снова лавки. Народ, как рой пчел: и гудит, и снует, и летит непонятно куда. Все как будто торгуют со всеми, а кто не участвует в этом бедламе, тот топает мимо. И медленный шаг не заметен, торопятся все. Для праздных прогулок в Синаре сейчас неудачное время. Людской муравейник бурлит по всей улице — пройти и проехать непросто.

До площади родичи добирались едва ли ни вечность. Глаза разбегались, носы заставляли нетвердые ноги шагать от прилавка к прилавку. Диковины города лились рекой на гостей из-за гор. Восторг детей леса, попавших в прекрасную сказку, с лихвой покрывал неприязнь, что бывало всплывала на лицах синарцев, при виде троих дикарей.

Ухмылки прохожих разнились окрасом эмоций. Кто-то, видя обряженных в шкуры людей, не скрывал своего отвращения к ним, кто-то просто косился с упреком — мол, шастают всякие, кто-то вовсе глаза отводил, ну а кто и, напротив, смотрел с добротой и сочувствием. Ведь бедняги дома потеряли, а многие, так и родных. Отнюдь не по собственной воле явились южане в Империю — спасаться за горы погнала большая беда.

Уже все в Синаре слыхали историю Племени, хоть и в разных трактовках. Часть людей она тронула, у других вызвала смех недоверия, но таких было мало. Большинство отнеслось равнодушно, ну а кто-то и вовсе злорадствовал. Лишь одно неподдельное общее чувство ощутили решительно все, выслушавшие рассказ о судьбе дикарей. Страх! Противный навязчивый страх, пробирающий холодом даже в полуденный зной, при одной только мысли о том, что твари орды проберутся на север, и участь Долины постигнет Ализию.

В это верилось слабо. Дружина барона недавно смогла доказать превосходство людей над зверьем. Про ту битву в трактирах судачили круглые сутки. И не только в трактирах. Не по годам рассудительный Альберт велел своим людям специально почаще маячить в местах, где толкется народ. Младший Монк дальновидно решил раздувать болтовню о столь легкой победе, дабы среди горожан не возникло панических настроений. Пока план работал, спокойствие удавалось поддерживать. Некоторые синарцы, из тех, что потрусливей и побогаче, все же «сделали ноги», но втихую. Да и сейчас продолжали бежать по ночам. Днем же ропота было немного. Но это, опять же, пока…

Одним из сочувствующих южанам оказался и толстый кондитер, чьей лавке не повезло встретиться на пути у Валая. Охотник, плененный чудесными запахами, идолом застыл у прилавка. Друзья безуспешно пытались оттащить обалдевшего Волка, но тот упирался, как мог. Пока сын башмачника понуро серчал на отсутствие денег, хозяин сластей не стерпел и угостил всех троих дикарей пахлавой и медовыми пряниками. Сказать, что охотник был счастлив, было бы ничего не сказать. Огромный Валай, словно малый ребенок, запихивал в рот незнакомые лакомства и чавкал с таким наслаждением, что люди собрались вокруг, посмотреть на потешное зрелище. Товарищи ненамного отстали от Волка, и даже сдержанный обычно Ралат позволил лицу отразить все блаженство, которое он ощущал поглощая чудесные яства.

Другой добродетель из местных, следивший за пиршеством родичей, не поленился и сбегал в ближайший трактир. Три больших кружки кваса были встречены дружным восторженным ревом зевак, ну а сам меценат удостоился искренних слов благодарности от польщенных охотников. Не стоит и говорить, что терпкий напиток тоже пошел на ура. Настроение ребят взлетело на необозримую высоту, и хотя бы на время все их страхи, проблемы и горести улетучились, уступив место радости. Здесь, сегодня, сейчас — жизнь казалась прекрасной. Завтра, позже и там — все, возможно, изменится. Но пока…

Площадь! Три грандиозных здания высятся с разных сторон. Замок Монков похож на скалу испещренную дырами окон. Или будет вернее бойниц, что в три ряда идут по над крышей. Десяток же ярдов под ними, лишь ровные стены — все комнаты смотрят во внутренний двор витражами, как дал пояснения Гарри.

— Постройка еще доимперских времен, — с важным видом вещал паренек. — Замку тысячи лет, если верить молве. Но его много раз починяли. Батя наш говорит, что от той первой крепости Монков может пара камней и осталась. Остальное новье.

Справа к небу взмывали блестящие шпили пяти одинаковых башен. Храм Великих пестрил разноцветной мазайкой, но лишь та его часть, что смотрела на площадь. Тыл же Дома Богов облепляли пристройки весьма аскетичного вида. Где-то там проживал старый Блай и другие служители веры. Так сказать, возле места работы — удобно. Но не стоило верить внешней скромности здания. По убранству обитель всесильного Братства запросто могла состязаться с цитаделью барона, что опять же поведал мальчишка.

Ну а слева от родичей серой безликой громадой возвышалось прямоугольное здание имперского представительства. Резиденция Жерарда не блистала нарядным фасадом. Ни балконов, ни арок, ни портиков — голые стены. Но зато нижний ряд узких окон, прижимавшихся к самой земле, забран толстой железной решеткой. Там в подвале тюремные камеры. Хоть какой-то преступникам свет. Дожидаясь суда и дальнейшей, обычно безрадостной, участи люди могут сидеть под охраной неделями. Не держать же несчастных во тьме.

На пяти этажах необъятного «казенного дома», как в народе прозвали огромное здание, размещались: казармы охранников, суд, палач, филиал казначейства, почтовая служба и, конечно же, сам Жерард Лэнге — уполномоченный Имперский Советник, чья приемная считалась самым таинственным местом в Синаре. Вопреки своему назначению, помещение это из горожан видели очень немногие. Эксцентричный чиновник проводил встречи в зале собраний, а к себе в кабинет не пускал даже собственных писарей. Вот такой вот он был сумасброд, как шепотом отозвался Гарри о этом чудном человеке.

Весь рассказ паренька о Жерарде и канцелярии худо-бедно запомнил один лишь Ралат. Волк и Мина мальчишку не слушали, отрешенно кивая не в такт. Опьяненные видом синарских чудес родичи окончательно утратили способность усваивать новые знания. Голова у Валая и так запредельно распухла. Куда там еще запихать каких-то Имперских Советников? Силы есть только пялиться.

* * *

О том, что прогулка весьма затянулась первым, как ни странно, заикнулся Гарри. Даже Ралат, осторожный обычно сверх нужного, и тот, так увлекся прикрасами города, что напрочь забыл обо всем, в том числе и о времени.

— Скоро вечер, — с грустцой сообщил сын башмачника. — Меня батя так-то послал вас к воротам свести. Поди, дома все уже испереживались. Не пора ли обратно?

С этим спорить не стали. Наваждение схлынуло с родичей, как не бывало. К воротам четверка ребят возвращалась уже не прогулочным шагом — торопились, едва не бежали. До вечерней зори на поляну попасть успевали… казалось бы. Но вмешалась нежданная встреча.

Проходя переулок, связующий крупные улицы, дети леса услышали крики. Кто-то громко ругался, причем, распаляясь все больше и больше. Голосов было несколько, и один показался Валаю знакомым.

— Ну-ка, стойте, — замер Волк на углу перекрестка. — Мне послышалось, или там дикарей помянули? Не про нас ли орут?

— Там питейный притон из дешевых, — глянул в глубь переулка мальчишка. — Ничего интересного нет — лучше мимо пройти.

— Хрена с два! Там же наши! — наконец, разглядел Волк подробности склоки.

В тот же миг, не сговариваясь, тройка родичей бросилась к месту событий. Подбегая, охотники стали свидетелями перехода словесной разборки в кулачную стадию. Изначально у местных имелся большой перевес — на десяток синарцев всего двое юношей в шкурах. Быть бы паре охотников битыми, но подмога явилась удачно, нежданно и вовремя.

Налетели, схлестнулись, добавили собственный рев к шуму общего ора. Получили отпор, откатились, рванулись по новой. Несмотря на по-прежнему вескую разницу в силах сторон, драка быстро сместилась к примерному равенству. Здоровенный Волчара в побоище шел за троих. Шустрый, точный в ударах Ралат тоже лихо работал руками, стараясь держать расстояние от более тяжелых противников. У Мины чуть меньшую силу с лихвой дополняли природные гибкость и ловкость. Охотница вилась юлой меж фигур. Очень больной юлой. Да и двое южан, что наверное знали в чем суть этой схватки, не особо срамились, до сих пор продолжая стоять на ногах, пусть уже и с трудом.

Шум сражения мигом привлек в переулок зевак. В мгновение ока вокруг бьющихся собралась толпа, но никто в потасовку не вмешивался. Все смотрели на драку, которая шла с переменным успехом, улюлюкали, что-то кричали в поддержку обеих сторон, даже делали ставки. А как же. Хорошая драка — азартное и веселое зрелище. Особенно, если в ней не участвуешь.

Ушибы и ссадины множились. Кровь из разбитых носов оставляла следы на камнях мостовой. Неизвестно кому бы досталась сегодня победа, но всего-ничего — и в проулок нагрянули стражники. Блюстители порядка не задумываясь пустили в ход копья — хорошо хоть, что били тупыми концами — и всего за десяток секунд прекратили сие непотребство.

Никаких разбирательств. Драчунов всем составом немедля куда-то погнали. Гарри, как раз и позвавший охранников, пробовал втолковать командиру идею, про местных зачинщиков, но все было тщетно. Десятник упорно твердил: — «Разберемся», отмахиваясь от паренька.

Потрепанная процессия медленно ковыляла по улице. Побитые меньше поддерживали своих более пострадавших товарищей. Пятеро родичей топали среди других драчунов — им тоже хорошенько досталось. Мина косо смотрела единственным видящим глазом — второй совершенно заплыл — на двоих своих сверстников из рода Лисы. Коренастый Матук и худой долговязый Майно молча брели вперед, пряча хмурые лица от взглядов зевак. Разговоры вести не давала охрана, но Валай, схлопотавший за это удар рукояткой копья, все же выкрикнул просьбу о помощи, обращенную к сыну башмачника:

— Гарри, найди Джейка из дружины барона! Расскажи ему!

 

Глава двенадцатая

Третий лишний

— Чего ты ждешь?! Убей его! — злоба в голосе Инги усилила шипящие звуки.

— Ты рехнулась?! — вытаращил глаза Кабаз. — Это всего лишь мальчишка! Я так не могу!

— Зато я могу! Отойди!

Рыбачка стремительным шагом приближалась к охотнику, державшему паренька. Уверенные движения девушки подтверждали — угроза реальна. Да и копье, направленное вперед острием, не позволяло усомниться в решимости Инги исполнить задуманное. Безродная шла убивать.

«Совсем ошалела! Не дрогнет.» — отчетливо понял Кабан. — «Ну уж, нет! Не позволю!»

— Стой! Не надо! — Охотник ловко переменил хват, заслоняя пленника своим телом.

— Не надо! Не надо! — скороговоркой вторил Кабазу перепуганный до смерти Лисек. Мальчишку трясло, слезы лились ручьем, сердце пацаненка бешено колотилось. Малолетний Чажан продолжал извиваться в могучих руках Кабана, но уже как-то вяло. Страх, предавший казалось бы сил поначалу, уступил место ужасу, эти силы немедля отнявшему. Ноги Лисека подкашивались — реши вдруг Кабаз отпустить паренька, тот бы наверняка рухнул.

— С дороги! Обоих проткну! — злоба рыбачки сменилась нахлынувшей яростью.

— Уймись! Давай все обсудим! — предпринял последнюю попытку охотник.

Не сработало. Наконечник копья прыгнул к ребрам Кабаза, где, зажатая между предплечьем и бицепсом, торчала лохматая голова мальчугана. Дальше время раздумывать кончилось. Обретая свободу, Лисек рухнул на стылый песок, а рука Кабана ухватила древко и рванула так сильно, что рыбачку шатнуло вперед. Ноги Инги не справились с ускорением, и она шлепнулась рядом с Чажаном. Сверху девушку тут же накрыла тяжелая туша Кабаза.

Крики, стоны, борьба, гнев, бессильная ярость… Все стихло нескоро.

Мальчишка вполне бы успел убежать и запрятаться снова, но нет. Паренек лишь немного отполз от «Варханов», уперся спиною в челнок и так и остался сидеть, часто всхлипывая. Мужество окончательно покинуло Лисека. Нервы сдали, отвага иссякла, а воля ослабла настолько, что несчастного перестали слушаться ноги и руки. Малец жался к борту долбленки едва различимым в ночной темноте бесформенным дрожащим комком. То ли Лисек совсем разуверился в собственных силах, отметая возможность спастись, то ли просто сказались те четверо суток, что парень провел без нормальной еды, прячась в зарослях острова.

Мальчишка и так уже сделал все, что можно и нельзя. Несколько дней просидел неизвестно в какой норе. Кабаз три раза прочесал остров от края до края, но так и не нашел следов Чажана. Тот словно под землю провалился. Охотник уже было решил, что Лисек втихаря смастерил плот из плавника и удрал на нем к большой земле в темноте. Ан нет. Паренек все это время был здесь — терпел, носа не казал из своего укрытия. Лишь этой ночью сдался и, в конец отчаявшись, решился на побег. Небось, пустой желудок выгнал.

Малец подкрался к пляжу, где хранились лодки и, с дуру выбрав самую здоровую из них, тихонько поволок ее к воде. Вор умудрился кое-как стянуть свой груз к песку, но дальше дело встало. Челнок завяз, и все рывки мальчишки были бестолку. Долбленка оказалась слишком тяжела, а тут еще и «Дарг»…

* * *

Все те несколько дней, что миновали после смерти Важги и других Чажанов, Кабаз с подругой по очереди дежурили у лодок. Разыскивать последнего из недругов вдвоем, прочесывая лес, не виделось разумным. Мальчишка мог в любой момент сюда явиться сам и, утащив челнок, дать деру. Что он попробует, коль будет такой шанс — сомнений не имелось. Не вплавь же ему остров покидать? Далековато будет. Удрать к большой земле возможно лишь на лодке, и эту истину, поди, парнишка понимал не хуже, чем Кабаз. Как собственно он разумел и то, что вечно прятаться тем более не выйдет. Для этого их островок был слишком мал.

Позволить мелкому Чажану улизнуть рыбачка не желала аж по двум причинам. Во первых, месть! Та ненависть, что распирала Ингу в первый день, когда ее боялся и Кабан, со временем утихла ненамного. Произошедшее бесповоротно изменило девушку, что парень знал до острова. Веселая и бойкая когда-то, теперь она ходила черной тучей. Молчала, изредка срываясь на Кабаза без причин. Смотрела в пустоту. Подолгу думала о чем-то. Беззвучно и бесслезно плакала. Во сне металась, вздрагивала, бессвязно что-то бормотала, звала на помощь… Просыпалась с криком.

Кабаз же состояние подруги понимал и всячески старался подбодрить — порою неумело. Но гнев, в отличии от Инги, охотник ощущал лишь в самый первый день. Потом тот быстро схлынул. И понятно — все враги мертвы, а Лисек… Лисек он еще ребенок. Да и не делал паренек плохого бывшим пленникам. Держался в стороне, сидел в своем дозоре день-деньской, являясь в лагерь только по нужде — обычно за едой и на ночь. В отличии от «рыбаков», мальчишка был свободен, но, как и те, частенько выступал объектом для пинков и плоских шуток. Пусть пареньку и доставалось меньше — ведь свой же, как-никак — а все равно тот прятал взгляд от взрослых и вечно ждал подвоха. Ходил ссутулившись, смотрел на всех с опаской, хмурился. Причем его отец, покойный нынче Жвага, участвовал в издевках наравне со всеми. Да… В этом все Чажаны… Гниль внутри. Да и снаружи изредка бывает, как помнилось Кабазу об одном из них.

Второе, что мешало парня отпустить — огласка. Зачем кому-то знать про двух островитян? Особенно Варханам. Еще заявятся. Припомнят сеть и лодку, и обман. Скорей всего убьют, или прогонят к западу от озера, что нынче равносильно смерти — там орда.

Подобные расклады Ингой отметались сразу, а потому приход мальчишки стерегли. Особенно ночами. Как именно им поступить с Чажаном, когда он будет пойман, охотник и рыбачка толком не решили. Пленение? Убийство? Изгнание на ближний островок, что выступал покатой плешью из воды чуть к югу от большого брата? Безродная склонялась ко второму, Кабаз напористо настаивал на первом. Остановились после долгих споров на последнем, но, видимо, так думал лишь Кабан, раз Инга сорвалась.

* * *

Неравная борьба закончилась одновременно с силами рыбачки. Охотник продолжал удерживать подругу на песке, поглядывая в сторону Чажана, и все думал:

«Что же мне с ним делать?»

Ответа на вопрос Кабан пока не знал, но мысль об убийстве отвергал заочно. Смертей и так хватало.

— Угомонилась? — прошептал охотник в ухо Инги.

Ответа не было. Рыбачка лишь порывисто сопела, придавленная тяжестью Кабаза.

«Обиделась. Ну, ладно. Отойдет со временем» — как должное воспринял Боголюб молчание подруги.

Рывком вскочив, охотник отступил от Инги и замер ожидая продолжения. Напрасно. Девушка осталась на песке лежать не двигаясь. Через несколько ударов сердца к лицу сместились руки, и голова немного приподнялась. Плевок прочистил рот. На этом все. Рыбачка и не думала вставать. Кабаз был вынужден таращиться в затылок. К нему он свою речь и обратил:

— Прости, что так… Но мальчишку я тебе убить не дам.

Упрямое молчание рыбачки ответило красноречивей слов.

— Я для тебя и так уже девятерых убил, — с упреком продолжал охотник. — А если хорошо подумать, то и весь десяток. Гайрах едва ли выжил — его смерть тоже на моей совести. Он-то, кстати, единственный, кого мне действительно жалко. Остальные — дерьмо. Им дорога к Зарбагу. Но ребенка… Я еще в зверя не превратился.

— А я, значит, зверь! — не выдержала Инга. — Я, значит, тварь поганая! Чудище в человеческом обличие!

Безродная резко повернулась к Кабазу и начала подниматься. Но так и не завершив сей процесс, осталась стоять на коленях в песке напротив охотника, сверкая заплаканными глазами.

— Для меня он их всех убил! Надо же! А свою шкуру, поди, не спасал?! Для меня одной старался! И Шаргашу горло у Райхов вспорол тоже ради меня! За себя Боголюба сраного и не переживал даже! А ничего, что Шаргаш для тебя был втройне опасен против моего?! Да это я только и делаю, что твою тупую задницу раз за разом спасаю! Козленочек… Белый и пушистый козленочек. Слушать противно!

Инга в сердцах плюнула охотнику под ноги и устало уселась обратно в песок.

— Не заколи я тогда Шаргаша, меня бы Райхи просто убили, и все. А тебя этот урод еще долго бы мучил, — обиженно пробурчал Кабаз. — Не зря же ты от него так бежала.

— Наивный мальчишка, — вместе с презрительным хохотом вырвались у Инги из горла слова. — Ты все еще веришь в ту чушь, что я тебе наплела?! Идиот безмозглый! Да я сама на Шаргаша вешалась. Охмуряла его по-всякому, так и эдак себя предлагала, всех соперниц отваживала…

Скулящие нотки, сопровождавшие откровение девушки, наводили на мысль о истерике. Скрывавшая лицо Безродной темнота не давала понять, плачет та, или все дело в смехе. От нахлынувших бурных эмоций рыбачку трясло, но она продолжала бросаться словами. Колючими, едкими, полными злобы и ненависти. Неожиданный выплеск чувств, распирающих Ингу, под натиском горестей последнего времени, вытолкнул на поверхность постыдную правду о истинных причинах побега девчонки из клана. Стены тайны обрушились, и сейчас эта правда потоком помоев лилась на Кабаза, застывшего подле обманщицы.

— Я любила его… Так любила, что совсем умом тронулась. На глазах у всех приставала. Опозорилась… Хуже некуда. А что он?.. Он смеялся. Прилюдно смеялся. А сам трахал меня по кустам… Думаешь, там в орде чудища?! На меня посмотри. Утопила я Лейду! Заманила купаться и… — Плач не дал завершить Инге фразу.

Парень слушал и не верил ушам. То, что Инга искусница врать для охотника было не в новость. Но чтоб так… О таком! Кабану стало тошно от вновь обретенного знания. Стремительно накативший приступ гадливости встретил в сердце Кабаза царившую прежде любовь к черновласой обманщице и… разбился об эту преграду.

«Ну и пусть! Все равно!» — разогнал наваждение в мыслях охотник.

— Не хочу знать подробностей. Я не Ярад, чтобы тебя судить. А перед ним ответишь, когда время придет. Что сделано, то сделано. Нужно дальше жить, а не ворошить прошлое. Сотворила зло, вот и искупай добром. Лисека я на тот остров свезу. А ты успокойся пока и, смотри, не наделай глупостей. Позже поговорим.

Завершив свою речь, Кабаз отвернулся от плачущей девушки и направился к лодке. На душе было мерзко. Ложь Безродной затронула чувства охотника, но не так уж и сильно, как того можно было ожидать. Принять и простить получилось довольно легко. В последнее время случилось так много всего, что Кабан зачерствел, сам того не желая. То, что раньше для родича было ужасным и гадким, нынче сделалось просто плохим. Но границы добра не размылись настолько, чтобы сразу забыть об услышанном. Неприятный осадок покрыл толстым слоем нутро и растает нескоро. Мысль: «Инга — убийца», засевшая в голове Кабана, враз затмила собою все прочие и, похоже, собралась остаться надолго. Может быть и вообще навсегда.

— Поднимайся. Поможешь, — грубо бросил мальчишке Кабаз.

Лисек, будто не слыша приказа, продолжал жаться к борту долбленки, тараща глаза на охотника — даже всхлипывать перестал, так боялся «Вархана». Пришлось Кабану, ухватив паренька за грудки, самому его на ноги ставить. Получилось. Мальчишка поднялся и даже слегка подсобил с челноком.

Вскоре, прочертив по песку борозду, лодка достигла воды. Бывший пленник и нынешний молча плыли вдоль берега к югу. Инга же, не меняя ссутуленной позы тихо скулила, уткнувшись в ладони лицом. По мере увеличения расстояния, отделявшего челнок от Безродной, плач рыбачки постепенно стихал. Вскоре стенания девки окончательно канули в тьму за кормой, и Лисек, скопив невеликую толику храбрости, решился осторожно спросить:

— А куда мы плывем?

— На пустой островок, — оторвался от горьких раздумий Кабаз. — Тот, что напротив южной косы. Будешь там жить.

— Не буду… Помру я там, — обреченно вздохнул паренек. — Но лучше уж так.

— Не помрешь. Я тебе еду привозить стану, — обнадежил мальчишку охотник. — Если глупостей сам не наделаешь, выживешь. Главное, бежать не пытайся. Сиди тихо и жди, когда Инга остынет. Может быть, и простит. Ты ее не насилил, и вообще…

— Инга… это Марика что ли? — удивился мальчишка. — Не, она не простит. Такие прощать не умеют.

Чажан обреченно вздохнул, но уже миг спустя резко выпалил:

— Может, все же отпустишь? Подгребем к берегу — ты туда, а я дальше? У вас лодок много.

— Не пойдет, — недовольно буркнул Кабаз, осознавший, что сболтнул сейчас лишнего. — Никто не должен знать, что мы здесь. Так что и думать забудь.

— Я никому не скажу, — то ли с детской наивностью, то ли в хитром притворстве пообещал паренек.

— Скажешь, еще как скажешь. Вот, начнут с тебя Мирты, или Варханы шкуру драть, так сразу и выдашь нас. Никуда я тебя не пущу. И хватит об этом.

Лисек горько вздохнул, понимая напрасность дальнейшей мольбы, и то недолгое время, что занял остаток плавания, прошли уже в обоюдном молчании. Настроения для разговоров не было ни у одного, ни у другого. Мальчик и юноша слишком много сегодня потратили сил и эмоций.

Когда лодка наконец уткнулась носом в песок, и люди ступили на берег крошечного островка рассвет уже подбирался к границам Долины. На востоке край неба еще не алел, но уже прояснялся. Темнота отступала, и возвращавшейся видимости уже вполне хватало, чтобы в подробностях разглядеть будущий «дом» Чажана.

Продолговатый клочок суши достигал в длину сотни шагов, но вот вширь расходился скромнее — двадцать-тридцать, не более. Середину покатого островка покрывала пожухлая поросль трав вперемежку с колючками. Ни единого захудалого деревца, или даже куста не прижилось на этом кусочке земли. Или даже вернее песка. Унылое пустынное место. Для изгнанника — самое то.

Осмотревшись, Кабаз еще раз наказал Лисеку не пытаться удрать и, спихнув лодку на воду, вновь забрался в долбленку. Отплывая, охотник неожиданно вспомнил о чем-то. Дал обратный гребок, замедляя ход и, махнув пареньку, прокричал:

— Эй, малец! А тебе лет-то сколько?

— Да двенадцать, кажись, — отозвался Чажан. — Дни давно не считаю. Мож, одинадцать еще.

— Пусть уж будет двенадцать, — утвердил возраст пленника родич. — Это много — почитай взрослый. Чуть-что совесть сильно не взвоет. Ты учти, не послушаешься — пеняй на себя. Поймаю на большом острове — убью.

Сказав это, Кабаз снова взялся за весла, и, уже не смотря на мальчишку, мощными гребками погнал челнок обратно к пляжу, туда, где оставил Ингу.

Добравшись до места, охотник убедился, что за время его отсутствия здесь мало, что изменилось. Рыбачка перестала плакать, но продолжала подпирать лицо руками, ссутулившись и подобрав колени к животу. На появление Кабаза Инга никак не отреагировала, и тот, решив ее не трогать, с натугой поволок долбленку к зарослям.

«Пускай придет в себя, тогда поговорим.» — подумал про себя Кабан, а вслух сказал:

— Тебе поспать бы. Если что, я возле лодок.

Ответа не было. Зато явилось солнце, и первые лучи погнали по воде блестящую дорожку к острову. Приятное тепло достигло кожи юноши, напомнив враз, что все подвластно смене. День изгоняет ночь, свет — тьму. Придет пора и их с рыбачкой счастья. Кабаз зевнул и развернул ход мыслей к вещам простым, таким как сон и мягкая трава под головой.

* * *

Все-таки боги наделили рыбачку воистину несгибаемой волей и сильным характером. К вечеру Инга почти отошла от случившегося, а на следующий день даже смогла найти в себе силы объясниться с Кабазом. С грустью в голосе, но уже без истерик и слез, Безродная рассказала охотнику про убийство супруги Шаргаша. Кабан только слушал и головой качал, не смея прерывать исповедь.

— Он как взял ее в жены, я совсем обезумела. Думала, самой в реку броситься… Не смогла. Его убить захотела — и поделом бы гаду. Но собиралась все с духом, собиралась… да тоже струсила. Потом целый месяц гнев и обиду копила. Извела себя до нельзя. Аж зубами от злости скрипела. В какой-то момент не смогла себя больше сдерживать и сорвалась. Убила Лейду. Утопила в Великой реке — ну, ты знаешь. Вроде бы и отомстила обоим, а лучше не стало. Наоборот, даже хуже, чем прежде пошло. В душе чернота какая-то появилась. Как-будто тяжелый камень на сердце давит. Холодный. И сейчас его чувствую. Не уходит, крепко засел. — Инга прижала руки к груди, прислушиваясь к своим ощущениям.

— А Шаргаш-то и не особо расстроился. Ему-то что? Баб в клане хватает, а про любовь он и слыхом не слыхивал. На кой она ему? Так что за зря я девку к духам отправила. Без всякой для себя пользы. Один раз сглупила, и теперь мне всю жизнь с этим мучиться. Боль эта, хоть и стихает со временем, но на совсем, чувствую, никогда не уйдет. Да я уж привыкла — терплю. Ну, а тварину эту я так тогда возненавидела, что как только ты у нас объявился, сразу поняла — сбегу. И сбежала.

Девушка замолчала, погрузившись в раздумья. Не нашелся, что сказать и Кабаз. Какое-то время посидели в тиши, а затем Инга вернулась из прошлого и продолжила говорить о делах уже нынешних:

— А Чажанчика своего корми уж, раз взялся. Только, чтоб гаденыш так на отмели и сидел. Если здесь объявится, я его точно прикончу. У тебя-то кишка тонка.

— Не объявится, — уверенно пообещал Кабаз. — Он тебя до смерти боится, да еще и я припугнул. Теперь-то уж можно расслабиться.

— Это вряд ли, — безрадостно проговорила Безродная. — Зря ты все это затеял. У заморыша такая же гнилая душонка, как и у всех в их ватаге. Жаль не хватило у тебя духу сразу сделать, как надо. Теперь-то оно сложнее, без пыла. На горячей крови всяко легче убить. Сам ведь знаешь. А рано, или поздно все-ровно придется. Не мы его, так он нас. Мировой я не дам.

— Время лечит. Простишь, — осторожно предрек охотник.

— Есть вещи, которые только пламя погребального костра вылечить может, — сверкнули былой злобой глаза рыбачки. — Ладно, пошли сеть проверять. Пора уже.

* * *

На следующий день, прихватив с собой несколько желудевых лепешек и большую копченую рыбину, Кабаз отправился к пленнику. Охотник сознательно сделал настолько большой перерыв, чтобы Лисек сильнее прочувствовал голод. Изможденный Чажан в любой миг мог сорваться и вплавь отправиться к острову на поиски пищи, чего делать было нельзя. Такой поступок не сулил мальчишке ничего хорошего, и потому охотник несильно верил в возможный побег. Несмотря на свой возраст, Лисек казался довольно сообразительным малым. Но кто его знает — вдруг не утерпит и сделает глупость? Кабан понимал, что своими действиями сам подталкивает паренька к роковому поступку, но на чаше весов лежало слишком многое, чтобы обойтись без серьезной проверки. Жизнь девушки родич по-прежнему ставил превыше всего.

Еще на подходе к островку Кабаз убедился, что испытание пленник прошел. Фигура мальчишки маячила возле берега на фоне бликующей глади. Безродный бродил по колено в воде, изредка нагибаясь за чем-то, отсюда невидимым. Причем, занятие это столь сильно завлекло паренька, что бесшумный челнок Кабана он заметил не сразу. Лодка успела почувствовать днищем песок, когда малолетний Чажан наконец углядел появление гостя.

— Что ты там делаешь? — окликнул мальчишку Кабаз. — Давай вылезай. Я тебе тут пожрать привез. Небось, проголодался?

— Есть немного. — Паренек уже шлепал к берегу.

— Немного? — удивился охотник. — Ты тут траву, что ли лопал?

— Не. Вот этих, — показал Лисек свою добычу. Подошедший к лодке Чажан держал в руках три крупные двухстворчатые ракушки.

— Озерные слизняки, — с видом знатока сообщил мальчишка. — Дрянь жуткая, но есть можно. Их тут на мелководье полно. Только вот скорлупа больно твердая — на песке шиш раздолбишь. Все руки изрезал. А что у тебя?

— На, держи. — Кабаз протянул пленнику сверток из листьев лопуха. — Тут лепешки, а в большом рыба.

Свежепойманные ракушки полетели в песок, и, осторожно приняв гостинцы, Чажан прытко засеменил к центру острова. Вопреки ожиданиям Кабана, Лисек не стал разворачивать свертки, а, бережно сложив их в траву, поспешил вернуться к Кабазу.

— Ну, так что? Унялась твоя Инга? — поинтересовался малец.

— Не совсем, — нахмурился Кабан — Больно многого хочешь. Еще и двух дней не прошло.

— Да хоть день, хоть неделя, — вздохнул паренек. — Не простит она. Я тут немного подумал… А привези ты мне веток каких. Хоть шалаш себе выстрою.

— На кой он тебе? — скривился Кабаз в недоверии. — Жара стоит жуткая. Настоящая осень еще не пришла.

— То пока, — возразил Лисек. — Потом поздно будет. Похолодает, начнутся дожди — околею на этом продувке. Тут и щас ветер буйствует.

— Хорошо. Привезу, — сдался охотник. — Только, думаю, рано ты с этим. Холода далеко. Три землянки отрыть можно запросто. Да и Инга, поди, передумать успеет.

С укором посмотрев на Кабаза, паренек на удивление взрослым голосом молвил:

— Вот ты, Дарг, вроде старше меня, а не видишь, что Инга твоя — баба с норовом. Мне сидеть здесь еще очень долго. Если вовсе когда-нибудь выберусь.

Лисек ненадолго прервался и пришлепнул здорового овода, примерявшегося к его мокрой ноге. Кусачая муха упала в песок, а мальчишка продолжил:

— Я сидеть тут не против, раз кормишь. Всяко лучше, чем смерть — мне пока к духам рано. Но давай-ка по-честному. Ты же сам-то не думаешь здесь всю жизнь проторчать. Это ж будет не жизнь, а Зарбаг знает что. Я вот как смекаю: пройдут демоны по нашему миру из конца в конец и уберутся обратно в подземье. Пережрут кого смогут и сгинут. Зачем им пустые леса? Вот тогда и мы с острова сдернем. Нужно выждать с полгодика, чтобы уж точно. Ну а там, по весне, уплывем. Не простит меня Инга — и ладно. Как-нибудь протяну.

Мальчишка замолк, ожидая реакции старшего, но ее не последовало. Кабан лишь угрюмо надулся, уйдя в свои мысли. Охотника сильно задели слова паренька о пришельцах: «пережрут кого смогут». Впервые за все проведенное время на острове Кабаз столь отчетливо ощутил свое одиночество, подкрепленное страхом за Племя.

Конечно, не раз, и не два, и не три устремлялись к покинутым родичам помыслы парня. Но он не особо боялся за них до сих пор. Спаслись по реке от чудовищ, куда-то ушли, затерялись в лесах. Ну и славно. Долина большая — поди, отсидятся. А если и нет, то отбиться должны. С ними боги и Яр.

В последнее время судьба самого Кабана развивалась так бурно, что было уместней бояться за собственный горький удел. Да и Инга на нем. Казалось, что главное нынче — спастись, уцелеть лишь бы как, сохранить жизнь подруги. Потом же… А будет ли это «потом»?

— Ладно, иди уже жрать, — буркнул Кабаз. — Привезу тебе палок, и листьев, и дерна нарежу. Рой пока яму. Не землянку, так копанку сделаешь. Шалаш — ерунда. Не поможет.

Кабан спихнул лодку в воду, запрыгнул внутрь и сильными размашистыми гребками повел челнок к большому острову, который теперь представлялся охотнику столь же пустым и одиноким, как и только-что оставленная песчаная плешь.

* * *

Дни шли за днями. Вернее, медленно и натужно тянулись во всеобщем тоскливом унынии. Прежняя веселая и бойкая Инга никак не возвращалась, уступив место Инге теперешней — молчаливой, понурой и раздражительной. Из былых качеств девушки остались лишь ум и упертость. Хитрость тоже, пожалуй, не сгинула, но ее проявлять просто не было нынче нужды — всех уже обхитрила.

Для Кабаза сиденье на острове тоже сделалось пыткой. Мысли парня все время блуждали вдали, где-то там, за широкими водами озера. Неизвестная доля семьи, рода, Племени, всех своих, всех родных и любимых не давала покоя охотнику ночью и днем. Лишь работа могла отогнать невеселые думы, и Кабаз все свободное время вплоть до самой вечерней зори занимался постройкой землянки.

Дело это не шибко-то ладилось. Под кирпич не нашлась подходящая глина, инструмент — лишь копье, да и опыта не было вовсе. Дом, способный укрыть и согреть в холода, поднимался с трудом и неспешно. Как и копанка Лисека, собственно. Только даже сложнее и медленнее.

Юный пленник не то, чтобы превосходил Кабана в мастерстве. Просто, сравнивать будущие жилища одного и второго было неправильно. Крытая ветками яма Чажана, называться землянкой могла лишь с огромной натяжкой. Неглубокая — ниже вода — кособокая рытвина кое-как позволяла мальчишке сидеть и лежать. Но не больше. Лисек сильно не бился за всякие глупости, вроде удобств. Да и всех материалов, потребных для стройки, пареньку доставалось в обрез — не особо Кабаз его баловал.

Постепенно, недели за две, отвлекаясь на рыбную ловлю и рейды к Чажану на отмель, Кабану удалось худо-бедно, но все же процесс завершить. Получилась землянка не очень — ни чета тем, что строили в Племени. Кривоватая, низкая, темная, с маленькой ямкой по центру заместо нормального, из кирпичей, очага, с узким входом-норой и неровными стенами. Жалкий образ нормального дома. Но при этом довольно добротная, крепкая, теплая. Щели плотно забиты травой, все обложено дерном — ни дырочки. И еще бы! Когда за работой следит человек, вроде Инги, дотошный и вредный, тут не то что сквозянку размером с мизинец, просвет с волосок не пропустишь. В общем, жить-зимовать вполне можно. В этом плане охотник теперь был спокоен.

Сердце парня болело совсем о другом.

* * *

Поздним вечером третьего дня после завершения строительства землянки Кабаз и Инга сидели в траве у коптильни, на той самой полянке, где не так и давно Жвага первым нашел свою смерть. Костерок под землей еле теплился, дымный столб истончал, жара тоже уже не хватало. Несмотря на отсутствие ветра, постепенно ослаб даже запах, царивший доселе вокруг. Было тихо, тепло и спокойно. Солнце медленно пряталось в водах Великого озера. Настала пора отдохнуть.

Короб с рыбой давно уже сняли — разобрать можно после. Парень с девушкой только закончили ужинать и теперь просто молча сидели, задумавшись каждый о чем-то своем.

— Я должен вернуться, — неожиданно заговорил Кабаз. — Не могу я так.

— Что? На ночь глядя? — возмутилась Инга. — Подождет дармоед до завтра. Не хватало еще, чтобы ты по два раза на дню к нему начал плавать. И так кучу времени тратишь на возню с гаденышем.

— Да не про то я, — печально молвил охотник. — Мне нужно своих разыскать. Здесь уже насиделся.

— Что?! — вскочила рыбачка на ноги. — Ты совсем сдурел! Там повсюду демоны рыщут! Там каждый встречный тебя-Боголюба врагом считает! Там смерть! Не сожрут, так копьем проткнут! Еле-еле сюда удрали, и на тебе! Все по новой! Какой же ты идиот…

— Все сказала? — выслушав пылкую речь подруги, снова взял слово Кабан. — Думаешь, я всего этого не понимаю? Не знаю, какие опасности меня ждут? Как же. Не такой уж я и дурак, как ты думаешь. Да, если и дурак, то уж точно не трус и не предатель! Не могу я здесь прятаться, когда мои родичи в беде. А они точно в беде. Сейчас все в беде, кроме нас!

— Хорошо, пусть не трус, пусть даже из твоего народа кто-нибудь до сих пор жив, в чем я очень сильно сомневаюсь, но найдешь ты их как? А главное: чем ты сможешь помочь? Не тащить же всех к нам на остров — здесь и сотню едва ли прокормишь. Или ты и сетей наплетешь?

— Да какой остров. Это же так, временное убежище. Пересидеть только, — отмахнулся Кабаз. — Нужно другое решение. Должен быть выход! Может, мои уже и придумали что. Там есть люди поумней нас с тобой. Там Яр, наконец. Мне бы только их отыскать… — тоскливо вздохнул охотник. — К краю Великой реки пойду, туда, где она под Кругосветную стену уходит. Племя большое — всяко, следы останутся. А там уже разберусь, что к чему.

— Вот же чудо наивное, — немного успокоившись, продолжила Инга гнуть свою линию. — Не дойдешь ты туда. Далеко. Сдохнешь раньше. Так и ладно бы сам — тут уж ты в праве решать. Чай, не маленький. Но меня-то за что обрекаешь?! Все слова про любовь были враками?! — и не дав парню ответить, Безродная слезным просящим голосом зачастила:

— Я одна тут не выживу. Даже, если Чажан твой во сне не придушит, все равно помру с голода. С сетью мне в одиночку не справиться, а запасов едва ли на месяца три в лучшем случае. Что потом? Корешки, да желуди? Это в зиму-то? Ты об этом подумал?! О женщине своей подумал?! О той, кого любишь, о той, которая тебя столько раз спасала! О той, что по дурости тоже тебя Боголюба проклятого полюбила…

Инга окончательно разрыдалась, и Кабаз, понимая, что слова сейчас не помогут, обнял несчастную девушку и крепко прижал к себе. Рыбачка повисла на шеи охотника, уткнулась мокрым от слез лицом в крепкое плечо и сквозь всхлипы шептала:

— Не пущу. Не пущу. Не пущу.

Постепенно шепот затих, и остался лишь плач. Вскоре и он прекратился. Для пущей надежности Кабаз выждал еще немного, потом аккуратно шагнул чуть назад, отстраняясь от Инги и, продолжая держать ее плечи руками, постарался поймать взглядом взгляд. Получилось. Рыбачка подняла заплаканное лицо, обрамленное спутанными волосами. В зеленых глазах жили боль и тоска, но безумство отчаяния схлынуло. На Кабаза смотрела разумная взрослая женщина. Приступ слабости кончился.

«Значит, сможет понять» — принял Кабан решение.

— Ты не будешь одна, — осторожно начал охотник. — Я уже обо всем позаботился. Ты же умная. Вот сама посуди — Лисек духами предков поклялся, что тебя будет слушать во всем и везде помогать. Разве врать ему на руку? Он ведь тоже жить хочет. Я верю ему, и тебе придется поверить. И простить заодно. Сколько можно уже свою ненависть тешить?! Не мальчишки вина в том, что было. А они все мертвы! Так, что хватит! Прямо завтра его привезу с островка.

Безродная слушала. Насупилась, напряглась, гневно сверкала глазами, но слушала. Тишина, повисшая над поляной, продержалась несколько ударов сердца, но затем Ингу словно прорвало:

— Ну, хитрец! Я-то думала: и зачем ему этот Чажан. Так вон оно что. Стало быть, давно этот план измыслил. Прикормил, приласкал гаденыша. Небось, наплел ему всякого. Да ты тот еще лис, оказывается. Не ожидала…

— Зря ты так, — с грустью молвил Кабан. — Когда Лисека от тебя защищал, не о чем я таком не думал. Про уход мысли позже пришли, а тогда просто жизнь пацаненку спасал. И совесть твою заодно.

— Говори все, что хочешь, только веры тебе больше нет, — отвернулась от Кабаза рыбачка. — Все. Я спасть пошла. Не хочу тебя больше видеть сегодня. Не ходи за мной.

Инга двинулась в сторону лагеря, покидая поляну. У едва различимой в сгустившемся сумраке границе деревьев девушка ненадолго остановилась, чтобы бросить еще пару фраз:

— Переночуешь здесь. Продолжим наш разговор утром… Если будет о чем говорить.

Рыбачка скрылась в темени леса. Кабаз проводил ее взглядом, вздохнул, почесал бороду и улегся в траву, прямо там, где стоял. Утро грозило повторной истерикой, плачем, обидой и руганью, но недавний горячий мальчишка, а нынешний тертый судьбой настоящий мужчина принял решение твердо:

«Я уйду. Пусть клянет по чем свет, лишь бы выжила. Для нее я все сделал, как надо.»

* * *

На рассвете проснувшись от пения птиц, Кабан встал, потянулся, стряхнул с головы сухие травинки и направился к берегу озера. От холодной воды разум в миг прояснился. Разом вспомнились неприятные подробности вчерашнего вечера. Представив что будет твориться сегодня, охотник скривился, словно зеленой алычи в рот набил.

Нет, решимость Кабаза ничуть не уменьшилась за ночь. Просто, дела предстоящие не относились к приятным и легким. Только и отложить на потом их было нельзя. Лучше уж раньше начать и быстрее закончить. Собираясь с силами, парень вдохнул в грудь побольше воздуха, выдохнул и уверенно зашагал в сторону лагеря.

Идти было недалеко. Поляна с землянкой располагалась в сотне шагов от пляжа, где на ветвях ближних к воде деревьев сохла с вечера сеть и прятались в зарослях лодки. К удивлению Кабана, Инга еще не проснулась. Обычно рыбачка вставала значительно раньше его, но тут отчего-то тянула с подъемом.

«Видать, распалилась вчера и полночи уснуть не могла», — подумал охотник, заглядывая внутрь землянки сквозь лаз. — «Ничего. Пусть поспит. А я как раз пока за Лисеком сплаваю».

Недолго послушав размеренное дыхание девушки, Кабан осторожно вынул голову из отверстия, поднялся, оттряхнул руки и направился к пляжу. Добравшись до места, парень сунулся в заросли и…

Лодки не было!

Вернее, одной лодки не было. Все три остальные лежали рядком к верху дном, где и раньше. А вот самый меньший челнок бесследно исчез. Хотя, почему же бесследно? Раздвинув руками листву, парень сразу увидел оставшуюся на песке борозду — здесь долбленку недавно тащили к воде. Только кто? Инга? Лисек?

Парень молнией бросился к берегу. Залетев по колено в прибой, он прикрылся ладонью от солнца и внимательно, справа налево, обежал взглядом водный простор. Ничего! Ни единого мелкого пятнышка. Вплоть до самого горизонта перед взором Кабаза простиралась пустая озерная гладь.

«Опоздал», — с грустью понял охотник. — «Или нет!»

Развернувшись и в несколько быстрых шагов одолев пески пляжа, парень с яростью, достойной своего дикого родича, ломанулся сквозь лес к противоположной стороне острова. Полмили и сотня поломанных веток отделяли Кабаза от очередного расстройства, но путь завершился. Горизонт так же пуст. Зря спешил.

Поочередно помянув Зарбага, дерьмо и паршивую суку, охотник рванулся обратно. В этот раз на дорогу ушло больше времени — он чуток подустал. Тем не менее, только-только добравшись до пляжа, парень сразу же впрягся в ближайший челнок. У Кабаза для отдыха не было сил. Сил — терпеть неизвестность.

Наконец-то спихнув лодку на воду, парень быстро запрыгнул в нее, и весло зачастило, толкая долбленку вперед. За время короткого, но весьма утомительного плавания Кабан окончательно взмок и запыхался. Выбираясь на брег островка, он едва не шатался. И что?

Пусто, тихо, никто не встречает. Обычно не так.

«Может спит еще», — уцепился Кабаз за остатки надежды.

Напрасно. Добежав до жилища Чажана, парень понял: мальчишки здесь нет. Крыша хлипкой землянки зияла провалом, стены перекосились, вход расширился вдвое. Кто-то, явно, сначала буянил внутри, а затем резко вышел наружу.

Кабан охнул и сел на корточки. Заметив пропажу долбленки, он-то сразу подумал на Лисека, но теперь… Что же здесь приключилось? Кабаз завертел головой. Вот, оно! На другой стороне островка у воды виден след. Подбежал, наклонился к песку.

Да их двое!

В этом месте прибой не размыл до конца отпечатки ступней и бороздку от днища долбленки. Здесь на берег один человек заволок лодку носом вперед, а обратно на воду спускали ее уже двое. Или, может, другой помогал, сам не сев во конце? Да… Загадки сегодня одна за одной — так и сыпались на Кабаза с утра.

Кровь! Песок-то впитал, и не видно. Но трава… Присмотревшись, охотник легко отследил всю дорожку из капель до самого места ранения. Было то у землянки, всего в трех шагах от входа. И не лужа, конечно. Не знай, что искать — не заметишь. Недаром Кабаз проскочил.

— Вот же, подлая дрянь! — выдохнул сквозь зубы Кабан.

Парень сжал кулаки и быстрым уверенным шагом направился к своему челноку. Все надежды сегодня же уплыть с острова на поиски родичей рухнули. Но охотнику было обидно и горько вдвойне. Человек, для которого юноша столько всего совершил, за которого жизнь бы отдал, будь такая нужда и который пленил его сердце, отплатил ему расчетливой подлостью.

Инга, чей отпечаток ступни парень в миг распознал у воды рядом с маленьким следом Чажана, все продумала верно. Разъяренный Кабаз, возвращаясь обратно на пляж, с каждым новым гребком все сильней понимал, что рыбачку свою он не бросит. Несмотря на поступок сегодняшней ночи, ряд загадок которого предстояло еще разгадать, девушка, что когда-то спасла Кабана от своих же сородичей-Ургов, продолжала удерживать первое место в истерзанном сердце Кабаза, затмив даже Племя.

Да… Любовь — не соседский козел, залезший к тебе в огород. Так просто не выгнать. И зачем он вообще ее встретил! Убили бы Урги — и мукам конец! Теперь вот терзайся, страдай…

Охотник причалил к знакомому пляжу. С огромным трудом дотащил неподъемный челнок до кустов и с неохотой заковылял в сторону землянки. Шагов через двадцать желание видеть немедля рыбачку пропало совсем. Кабаз приглушенно ругнулся, махнул обреченно рукой, плюнул под ноги и, покинув тропу, углубился в зеленые заросли.

Сейчас ему хотелось побыть одному.

 

Глава тринадцатая

Старый дурень

Сознание возвращалось наплывами. Как фрагменты из сна, проносились перед глазами Мудрейшего размытые непонятные образы. То у самого носа мелькает трава, то какие-то люди, склонившись над ним, что-то спрашивают. Пару раз Яр, очнувшись, созерцал плывущие в голубых небесах облака. Пахло степью и кровью, но больше всего конским потом. Мир шатался и трясся в клокочущем пламени боли. Стук копыт лился в уши сквозь въедливый несмолкаемый гул.

Только к Яру пришло понимание, что его уложили в носилки меж двух лошадей и куда-то везут, как волна темноты снова смыла все мысли. Вечный медленно падал в бездонную пропасть. Все летел, и летел, и летел… Грани времени стерлись. Казалось, падению вовсе не будет конца, но в какой-то момент пелена из вихрящихся серых клубов, что висела вокруг, растворилась, и внизу, далеко-далеко, показалось зеленое нечто. Постепенно оно разрослось, обрело очертания, стали заметны детали. Яр увидел бескрайнее море лесов с островками полян и вихлявыми змейками рек. Вон одна, что значительно шире других, убегает зигзагами в даль. Там, на самой границе доступного взгляду, поднимается к небу стена…

«Да ведь это же наша Долина!» — неожиданно приходит прозрение. «Неужели я умер и мой дух так прощается с домом? Ну-ка, что это там?»

Вдалеке, возле линии гор, что-то темное медленно движется, словно туман наползает. Но туман необычный — густой и как-будто живой. Тянет щупальца в разные стороны, поглощает леса, и поляны, и все то, что встает на пути. Ветер, вдруг засвистевший в ушах, начинает сносить Яра к этому черному облаку. Несколько мгновений полета, и Мудрейший парит над разливами тьмы, что дрожат и шевелятся. Здесь падение стало стремительней. Вечный мчится к земле, как стрела. Вот туман уже ближе, и ближе, и… Неожиданно черная масса распалась на части.

Орда!

Тысячи тысяч чудовищ всех виданных форм и размеров. Да и невиданных тоже хватает. Многоликое мерзкое воинство — нет им числа. Мудрейший замечен. Уродливые морды задираются к небу, скалятся зубастые пасти, многие из которых уже покраснели от крови растерзанных жертв. Земля и твари на ней приближаются. Вот уже можно рассмотреть жадный блеск в желтых глазах. Еще немного, и…

Яр очнулся весь мокрый от пота. Жарко так, словно кто-то костер распалил в голове. Боль в груди сумасшедшая, будто внутрь впихнули горячие камни — жжет и давит нещадно. Но зато и стрелы уже нет. Острие не торчит — значит вытащили. Наложили на рану какие-то влажные тряпки. От компресса противно разит чем-то резким и муторным. Тошно. Хочется есть и блевать одновременно.

Жизнь пленители Яру решили оставить, раз лечат. Только где же они, эти лекари?

Сын Ярада… Нет, Йенны попробовал повертеть головой. Получилось, но боль нестерпимая. Темнота — хоть глаза вынимай. Ничего разобрать не выходит, так что лучше за зря и не дергаться. С этим просто. Ни рукой, ни ногой все равно шевельнуть не выходит — они крепко связаны. А пленителей рядом и нет. Может, серые тени, что еле заметны там сбоку, и есть егеря? Разобрать не выходит. В воспаленных глазах пелена, да и ночь погрузила округу во мрак. Яр оставил попытки узреть что-то важное и, расслабив затекшую шею, постарался прислушаться. Тоже напрасно. Тишину нарушали лишь длинные трели сверчка.

Звезды в небе медленно плыли по кругу, почему-то мигая в такт с биением сердца южанина. Хоровод в черной выси вращался быстрей, и быстрей, и быстрей… Напоследок Мудрейший успел осознать, что лежит на каком-то шершавом плаще и опять провалился в беспамятство.

* * *

Следующее пробуждение принесло очередную порцию боли. Яра как раз поднимали с земли для погрузки в носилки. Утро уже наступило, и свет проникал под слегка приоткрытые веки Мудрейшего. Сильные руки тянули небрежно, но Вечный терпел, стиснув зубы, не желая себя выдавать. Вскоре муки закончились. В гамаке из упругой материи Яр немного расслабился, но передышка оказалась недолгой. Несколько мгновений покоя, и опять все вокруг затряслось.

Путь отряда продолжился. Без какой-то особенной спешки, но отнюдь и не медленно. Егеря бездорожьем степи пробирались на север — курс Мудрейший сумел распознать по движению в небе светила. То же солнце, забравшись в зенит, послужило сигналом к привалу. Люди спешились, зашуршали тряпичные свертки, раздались голоса егерей, что молчали в дороге. Хруст лепешек, довольное чавканье, бульканье фляг — очевидные звуки обеда наполнили место стоянки.

«Как же хочется пить!» — пуще прежнего взялась за Вечного жажда. — «Терпим! Пусть продолжают считать, что я сплю. Тянем время и слушаем.».

А послушать что — было. Где-то справа, в десятке шагов от Яра, кто-то, первым закончив с едой, пробурчал:

— Что-то долго он в Бездне торчит. Мож, не Проклятый вовсе?

— Не… Бездушный, как есть, — возразили сквозь чавканье. — Человек бы давно уже сдох. Ты дырищу видал?

— Да. Дырища там добрая. Болт — не прутик. Чудно, что до речки добег.

— Потому и добег, что Бездушный. Эти гады такие… живучие.

— Это точно. Вон первый, походу, из наших — обычный. Кобыла — с коней, он за ней! Под кобылой скопытился!

После всплеска дружного трехголосого гогота ушей Яра достигло еще одно предположение:

— А который удрал, тоже нелюдь. Готов спорить на золото, что зарбагов сынок. Ты видал, как он с лошади спрыгнул? Я на ярмарке в Эйне акробатов встречал и не раз. Хрена с два кто из них сиганет, как тот мудень. Так что точно Бездушный. Непонятно, с чего только в этого стрельнул?

— А ну, разговорчики! — вмешался в солдатскую болтовню кто-то старший.

— Господин капитан, так мы ж тихо.

— Тихо мыши сношаются! — рыкнули в ответ. — У Бездушных небось уши получше твоих. Вдруг он слушает? Еще успеете обо всем посудачить. Больше, чтоб до заставы ни-ни. Или хочешь без наградных остаться?!

— Никак нет, господин капитан! Виноват!

Разбавленная хрустом и чавканьем тишина снова воцарилась вокруг. Яр некоторое время подождал для уверенности. Ничего. С дисциплиной в отряде порядок. Получили приказ не болтать — не болтают. Так же молча егеря начали собираться в дорогу, и Мудрейший не выдержал.

— Пить… — слабым дрожащим голосом простонал Яр, имитируя внезапное пробуждение.

То ли вышло у Вечного чересчур тихо, то ли просто имперцы не видели срочности в облегчении мук своего живучего пленника, но к моменту, когда губ Мудрейшего наконец-то коснулось холодное горлышко фляги, Яр успел еще трижды повторить свой просительный стон. Струи теплой слегка горьковатой жидкости потекли в пересохшее горло. Дрянь — но как же приятно. Правда, толком напиться не дали, оторвав вожделенный сосуд через пару десятков глотков. Наконец распахнув глаза, Вечный смог рассмотреть склонившихся над ним людей.

Однозначно военные. Яр, хотя и недавно узнал про понятия: армия, воины, солдаты, но по схожести серо-зеленых одежд сразу понял — служивые. Да и помнил же, кто их тогда догонял. Егеря-пограничники. Значит, осталось недолго. Проклятым, вроде, в Империи головы рубят, если магистр не врал.

«А ведь мог и соврать,» — промелькнула внезапная мысль. «И про это, и про все остальное. Или часть все же правда? Наверное правда была. Только, как разобрать — где обман, а где истина?»

— Ну так что? Ты Бездушный, аль нет? Сам признаешься, или братьев дождемся? — иронично поинтересовался солдат.

— Да неважно, — сердито бросил другой, отличавшийся от остальных егерей наличием блестящей кольчуги. — То есть важно, конечно, чтоб Проклятый, но можешь молчать. На заставе во всем разберутся. С тебя дотерпеть и не сдохнуть. Смогешь?

— Постараюсь, — выдавил Яр.

— Ну и ладненько, — расплылся в улыбке имперец. — Коли Проклятый, все по золотому получат. А я так и вовсе пяток. Так что держись, бородатый. До форта, чтоб протянул.

Обращение Яра сначала немного смутило — вроде же, не похож на Безродного — но присмотревшись к служивым внимательнее, Вечный все понял. Лица солдат были тщательно выбриты. Житель Долины про этот обычай — скрести себе кожу ножом, уже знал и видел, как тот же Эркюль по возможности брил подбородок и щеки кинжалом. Сам же Мудрейший волос на лице не касался аж с праздника Длинного дня. Вот и оброс сверх приличий.

— Есть хочешь? — поинтересовался все тот же имперец в кольчуге. И не дождавшись ответа, добавил: — Сейчас перевяжем, и надо пожрать. Только мяса не дам. Не сгрызешь. Кашка — самое то.

Капитан — видно, это был он — бросил пару приказов и скрылся из вида. Дальше Яру пришлось пережить несколько неприятных минут. Для начала Мудрейшего аккуратно — как, видимо, представлялось опускавшим его егерям — положили на землю вместе с носилками. Затем подошедший солдат с сумкой, полной каких-то малюсеньких фляг и коробочек, небрежно сорвал бинты с тела Вечного и принялся обрабатывать рану.

Отвратительный запах густой жирной мази ворвался в ноздри. Обмокнутая в эту вонючую жижу тряпичная скрутка настойчиво лезла в небольшое отверстие, оставшиеся от извлеченной стрелы. Дырищей, как давеча, назвать эту дырочку сейчас уже было нельзя. И если же лекарь сумел скрыть свое удивление, то у солдат, помогавших целителю, сдержаться не вышло.

— Ого! Ты видал? Ничего себе скорость! Как пупок на груди вместо дырки, да и кровь не идет. За два дня заросло. Чудеса… Вот бы мне так уметь!

— Да… Живучие суки. Теперь уж все ясно — Бездушный.

— А значит гульнем! — подытожил осмотр раненого третий егерь.

Закончив перевязку, молчаливый лекарь ушел, прихватив с собой и помощников. Им на смену немедля явился солдат с миской каши в руках. Подсунув Яру под голову свернутый плащ, он принялся за кормежку.

Вскоре, разобравшись с делами, егеря по-быстрому свернули лагерь, и отряд продолжил движение. Яр, болтавшийся в гамаке между конских боков, хоть и мучился болью в груди, но сознание уже не терял. Заживавшая рана саднила и сильно чесалась. Иногда, на особенно резких рывках, там за ребрами жгло, как огнем. Сами кости тем более ныли — особенно ключица с лопаткой, коим досталось сильнее всего.

Подзабытые, но все же знакомые ощущения. Когда-то Мудрейший уже проходил через нечто подобное. Лет триста назад копье одного заречного воина пронзило грудь сына Ярада. Тогда было хуже. Широкий тупой наконечник продрался сквозь плоть, оставив огромную рану. Кожа, мясо и даже хребет уступили напору оружия. Зацепи кремень сердце, возможно бы Вечный и умер, ну а так — две недели отлежки, и все заросло. Даже шрам рассосался со временем. Чего уж тогда говорить о менее серьезных ранениях, коих в жизни любого охотника предостаточно. Яра драли медведи и волки, цеплял лапой тигр, в различных падениях несколько раз ломались конечности. Как-то камень, сорвавшись с горы, раздробил ступню начисто. Зажило. Всего неделю спустя сын Ярада уже смог ходить, а через месяц и вовсе носился, как ни в чем не бывало.

«Божьим сыном быть очень неплохо,» — думал Яр в ту далекую пору.

«Вечным быть хорошо, но не в этой стране,» — понимал Яр сейчас.

* * *

К упомянутой воином заставе егеря прискакали под вечер. Слегка приподнявшись в носилках, Яр исхитрился окинуть взглядом окрестности. В этой части долины тракт опасно прижимался к Хартийским горам, проходя вдоль соснового леса, в какой-то паре десятков миль от стены. Возможно именно поэтому возведенная у границы с Валонгом крепость выглядела подозрительно новой, да к тому же была и не каменной.

Внушительный частокол бревенчатых стен розовел в предзакатных лучах. Высоченная дозорная башня, да и другие видневшиеся сквозь распахнутые настежь ворота постройки имели такой же оттенок. Светлый свежеошкуренный сруб, из которого бревнышко к бревнышку и был собран форт, перекрасило заходящее солнце. Смотрелось все очень красиво, но Яр оценить не сумел. Мысли пленника занимало другое.

Дорога отряда закончилась, а значит и жизнь богомерзкого Вечного, то есть Проклятого, по мнению местных, оборвется в ближайшее время. Мудрейший отчаянно перебирал в голове варианты спасения, но отыскать хоть какой-нибудь выход не мог. Побег отметался — нет сил. Сражаться тем более глупо. Просить, умолять, уговаривать, врать, обещать что угодно… Едва ли поможет, но пробовать нужно. Вдруг выйдет урвать день-другой? И чем длиннее отсрочка, тем лучше. Затянутся раны — вернутся и силы. Процесс этот скор. Яр и сейчас был способен подняться и даже пройтись… не спеша. Только этого мало. Недельку бы сроку, и все восстановится. Пока же Мудрейший скрывал перемены в своем состоянии и притворялся совершенно беспомощным, каким он и был всего сутки назад.

Мимо раненого проплыли массивные створки ворот, и несколько мгновений спустя надоевшая тряска закончилась. Чувствительно качнувшись напоследок, носилки замерли. Яр бросил осторожный взгляд назад. Последний из солдат еще въезжал за стены, а к прибывшим со всех сторон уже спешил народ.

— Поймали?!

— Этот, что ли?!

— Почему один?!

— Все целы?! Без потерь?!

Вопросы лились на солдат потоком. Вокруг мгновенно собралась толпа, и все кричали разом. Галдеж стоял, как в ярморочный день на меновой поляне, что у поселка Змей… была когда-то. Мудрейший проглотил застрявший в горле комок и отогнал не вовремя возникшую картинку. О прошлом было некогда грустить, сейчас бы разобраться с настоящим.

Имперцы из пришедшего отряда в десяток голосов вещали о подробностях погони. Их слушали, разбившись на кружки, но самая большая группа любопытных теснилась у носилок с пленником. Спускать на землю Яра не спешили. Все терли языки, и даже капитан, активно молотя руками воздух, о чем-то с жаром излагал двум офицерам, стоя в стороне. Видать, нечасто Проклятых ловили на границе, раз посмотреть на редкий экземпляр явились все, включая постовых.

— Какой-то он тщедушный, — в сомнении приподнял бровь молоденький солдат. — Такого вам и я могу поймать. В ближайшей же деревне и поймаю.

— Ну ты, Люк, скажешь тоже. Тщедушный… — хмыкнули в толпе. — Пойди вон в лужу глянься, великан ты наш. Сам дрыщ дрыщем, а умничаешь. Народ, а может Люк того? Ну, это… тоже Проклятый?

Раздался дружный хохот. Служивый люд издевку оценил. Соседи весело толкали шутника: мол, дал, так дал… разоблачил прохвоста.

— Я жилистый, — и не подумал обижаться парень. — Вы, толстозадые деды, мне просто стройному завидуете.

— А как же — опустилась Люку на плечо рука. — И я, как самый старый толстозадый дед, тебя из зависти отправлю мыть конюшню.

Теперь уже солдаты не смеялись, зато имперец средних лет с налетом седины в курчавых волосах, что подошел так тихо, довольно ухмылялся. По выпуклой пластине на груди и длинному богатому плащу Яр сразу догадался — командир. Сболтнувший лишнего несчастный острослов застыл по стойке «смирно», не моргая, но долго ждать парнишке не пришлось.

— Чего стоим, солдат? Запамятовал, где у нас конюшня?

— Никак нет, господин майор! — выпалил провинившийся и опрометью бросился выполнять приказ.

Другие зеваки тоже не стали задерживаться. Все, чье присутствие здесь не требовалось, тотчас разошлись, а оставшиеся егеря немедля занялись делом. Солдаты спешно расседлывали коней, их капитан в подробностях докладывал майору о случившемся, а Яра, отцепив носилки, куда-то понесли.

За узкой дверью, куда втащили Вечного, по центру комнаты располагался накрытый простыней стол. Вблизи него стоял наполненный водой бочонок. С ним рядом широченная скамья вместила стопку выстиранных тряпок и черпак. Чуть в стороне высокая жаровня чернела россыпью остывших угольков. Вдоль стен теснилось несколько шкафов забитых лекарским добром: флаконы, банки, пузырьки, коробки, различный медицинский инструмент, бинты и всякий прочий непонятный хлам. Не удивительно, что здесь стояла вонь — с порога в нос ударил резкий запах, и это при распахнутом окне.

Вопреки ожиданиям, сначала Яра в носилках опустили на пол, где полностью раздели, и уж только потом голого водрузили на стол. Беглый осмотр раненого сподвигнул лекаря поцокать языком и вынести вердикт:

— Здесь нечего лечить. Еда, питье и сон. Дня два — и он очухается. Оденьте в чистое и можете тащить его в застенок.

В шесть рук Мудрейшего, как малого ребенка, засунули в тряпичные штаны. Затем, немного приподняв, накинули такую же рубаху. Опять носилки, снова двор и тряска. За прочной с виду дверью коридор, за ним еще один с охранником в конце. Засовы с лязгом убежали в сторону, и пленника втащили в темное, лишенное окон помещение. Стол, лавка две свечи, четыре черных зарешеченных провала в никуда и стражник, подскочивший в любопытстве.

— Есть постояльцы? — кивнул на камеры сопровождавший Яра офицер.

— Всего один.

— Гони его отсюда.

— Как так гони? — растерялся охранник. — Этот гад в телеге с зерном парчу прятал. Выкупные только через два дня подвезут.

— Насрать! За ворота его! — махнул рукой офицер. — Наш новый гость хочет отдохнуть в одиночестве. Майор приказал, чтоб один, и следить неусыпно. Давай, выводи.

Не споря больше, стражник бросился к одной из решеток и, недолго побренчав ключами, распахнул невысокую дверцу. Нырнув в темноту, охранник скрылся из вида пришедших, но спустя всего пару мгновений вернулся обратно, волоча за собой помятого заспанного мужика. Тот непонимающе таращил глаза на державших носилки солдат и на Яра. Открыв рот, узник было решился спросить — что к чему, но, нарвавшись на взгляд офицера, одумался и в молчании проследовал прочь.

Пока Вечного заносили в освободившуюся камеру и перекладывали на грубую деревянную скамью, заменявшую здесь кровать, дежурный успел воротиться. Перед тем, как захлопнуть решетку, на полу рядом с ложем раненого Бездушного егеря дальновидно оставили пару тарелок с едой и кувшин. Потчевать пленника с ложечки больше не собирались. Сможет — поест. А коли нет, так в застенке довольно прохладно. Продукты едва ли испортятся.

Провожатый и носильщики удалились, стражник занял привычную позу, усевшись на лавке, Яр же взглядом тянулся к свечам, размышляя над собственной участью.

«Кормят, лечат, не бьют… знать к чему-то готовят. Вот понять бы к чему.»

* * *

В заточении время шло медленно. Смену ночи на день и обратно без окна распознать тяжело. По своим ощущениям и тому обстоятельству, что охранники трижды менялись, Яр решил, что уже миновало три дня. Также точность расчетов подтверждало количество завтраков, обедов и ужинов. На еду егеря не скупились. С каждым разом порции становились все больше, а пища сытней. Вслед за кашей явились и сало, и мясо, и хлеб. Вечный лопал, как не в себя. Силы стремительно возвращались. На месте раны осталось жалкое невзрачное пятнышко — еще чуть-чуть и оно пропадет.

Окрепший пленник даже начал всерьез задумываться о побеге, но пока слишком многое оставалось для Яра неизвестным и непонятным, чтобы идти на такой риск. Тем более, что его дальнейшая судьба по-прежнему скрывалась в пелене незнания. А после визита майора, случившегося в первый же день заточения, загадок только прибавилось.

Тогда, всего через час после появления Яра в застенке, за дверью послышались ругань и звуки какой-то возни. Охранник вскочил, попытался окликнуть напарника с той стороны, но уже слишком поздно. Засовы, сдаваясь, загромыхали, и сквозь растущую щель начал протискиваться обряженный в балахон человек. Стражник, что дежурил снаружи, старался сдержать нежеланного гостя, но бой этот явно проигрывал. Почему — было ясно. Сопровождавшие борьбу слова все разъясняли. Проведать пленника явился человек имевший власть, которого так просто не спровадишь.

— Пусти, кому сказал! — визжал пришедший.

— Не велено же, Брате, — молящим голосом противился солдат, раскинув руки в стороны.

— Мне можно! Проклятый как раз по нашей части! Сие есть дело Братства!

— Но у меня приказ. Вы ж знаете порядки, — упорствовал охранник, отступая. — А ты-то, что стоишь?! — прикрикнул солдат на напарника. — Беги к начальству! Живо!

Второй служака не стал себя упрашивать и, ловко просочившись сквозь живой затор, стремглав утопотал по коридору. Буквально миг спустя церковник смог нащупать слабину в защите егеря, и, испустив победное «Ага!», прорвался-таки внутрь.

— Где он? Устроили темницу. Не видно же ни зги, — силился разглядеть внутренности камер церковник.

Видно, года уже притупили зрение Брата, да и зашел он из светлого коридора во мрак, так что минута-другая истратилась только на привыкание глаз к темноте. Грузный обладатель серого балахона, присматриваясь, бродил вдоль решеток. Причем, зажатая в руке свеча церковнику только мешала, слепя осторожного Брата, не решавшегося просунуть источник света сквозь прутья и болтавшего им у лица. Безуспешные поиски пленника сопровождались ругательствами, обещаниями всяческих кар виноватым и просто невнятным бормотанием. Охранник тенью следовал за гостем, притворно щуря глаз и сетуя на то, что где сидит Бездушный знать не может.

— Мой пост снаружи, Брате, — сокрушался стражник. — Не ведаю, где заперт. Чуток погодьте, воротится Гашек. Он точно знает, сам же запирал.

Но служитель Церкви «годить» не собирался. Он только отмахнулся от охранника, а сам попробовал пойти другим путем и напрямую обратился к пленнику:

— Эй, Проклятый, ты где? Отзовись! У меня к тебе есть вопросы.

Само собой Мудрейший не откликнулся. Яр, замерев, лежал во тьме своей коморки и благоразумно молчал. Церковник подождал ответа, не дождался, склонил Зарбага, плюнул под ноги и лишь потом внезапно догадался вернуть свечу на стол. Спустя минуту радостное «Вижу!» совпало с грянувшим по коридору топотом. О чем хотел Брат пообщаться с Проклятым и как он думал получить ответы сквозь решетку, так и осталось тайной. Вбежавшие солдаты вежливо подвинули церковника чуть в сторону и выстроились между ним и камерой. Майор, вошедший в комнату последним, расстроенно вздохнул:

— Брат Рикард, каюсь. Виноват. Не сообщил вам новость. Я собирался, но… одно, другое, третье…

— Бернард, что происходит? — не стал дослушивать речь егеря церковник. — Какого лешего мне не дают пробраться к пленнику? Я должен допросить… да и вообще, пора бы отправлять за инквизицией.

— Пора, да не пора, — поднял руку Майор. — Гонца я уже выслал, но не к вашим. Не злитесь, Брат, но у меня приказ сдать пленника гвардейцам. Пришел еще тогда, когда мы получили из Селины весть про их отряд. И между прочим, от самого наместника Ализии — тут не поспоришь. Причем, отдельным пунктом шло: «допросов не чинить». Вы думаете, я бы не хотел его поспрашивать?

— Вот так дела… — с досадой протянул церковник. — Какой-то важный гусь, видать, попался. Сказал бы сразу, что к чему, так я бы и не лез.

— Так вот же ж. Не успел, — развел военный руки в примирении. — Моя вина. Обиды не держите.

— Какие тут обиды, — отмахнулся Брат. — Я ж с пониманием. Коль надо, значит надо.

Служитель Церкви разочарованно вздохнул и двинулся к выходу. На миг задержавшись в дверях, он обернулся и бросил пару слов, расстроивших Мудрейшего, который, слушая весь этот разговор, уже воспрянул духом.

— Пусть уж там с ним поласковее. Все одно, рано или поздно, Проклятый к нам попадет. Хотелось бы, чтоб с языком и при разуме.

— Ха! Передам, — улыбнулся Бернард. — Только, что им слова какого-то майора с границы.

Церковник ничего не ответил. Тяжелой поступью Брат двинулся по коридору прочь, злорадно ухмыляясь. Солдаты со своим командиром также не стали задерживаться. Спустя всего минуту Яр снова разделял полумрак застенка в прежней компании молчаливого стражника. Все разошлись, оставив Вечного раздумывать о будущем. Оно казалось пленнику зловещим и безрадостным, но главное: оно хотя бы было. Казнь временно откладывалась, и это знание вселяло в Яра толику надежды.

* * *

Четвертое утро в застенке началось для Яра с сюрпризов и бурно. Во-первых, Мудрейший благополучно проспал смену стражников. Конечно, он слышал, как дверь распахнулась, и слышал шаги, и слова, которыми перекинулись егеря. Просто переворачиваться на другой бок, чтобы рассмотреть своего нового сторожа, не счел нужным. Когда же, привлеченный бренчаньем тарелок, пропихиваемых под решетку через щель вдоль пола, Яр резко повернулся на скамье и встретился глазами с давешним парнишкой, брови Мудрейшего поднялись в удивлении.

Солдат, недавно обозвавший пленника тщедушным, сам габаритами, и верно, не блистал. Нормально скроен, но довольно худ, а ростом ниже Вечного на голову. На вид лет двадцать, гладко выбрит, без усов, а сверху шевелюра в цвет соломы, прихваченная надо лбом шнурком. На молодом лице и так сгустились тучи, а тут еще и Яр невольно улыбнулся, узнавая парня. Мальчишка вспыхнул:

— Че ты лыбу давишь?! Жри давай, Бездушный!

— Не горячись солдат, — спокойным голосом проговорил Мудрейший. — Я просто рад знакомому лицу.

— А я не рад, — довольно грубо продолжал беседу Люк. — По твоей милости я вдоволь нанюхался конского дерьма.

За все три дня другие сторожа и словом не обмолвились с южанином, так что для Яра этот разговор стал первым в заточении. Мальчишка-егерь отчего-то приглянулся Вечному, и пленнику решилось поболтать.

— Я помню, как ваш командир придрался к шутке. Но я-то здесь причем?

— Ты посмотри, какой умник выискался, — прищурился солдат. — Не причем он, видите ли. Раз Проклятый, мог бы и поздоровее быть. Глядишь, я и смолчал бы. Вас, что там у себя в Валонге, не кормят? Или откуда ты там вылез. Не имперец же точно. По говору сразу слышно — не наш. Хотя, стой! Не смей отвечать! — встрепенулся охранник. — С тобой же нельзя разговаривать. Узнают — попадет мне… Эх! Правду молвят: язык мой — враг мой.

Болтун опять нахмурился, а Яр, желая подбодрить солдата, произнес:

— Сынок, не бойся. Я тебя не выдам.

— Какой я тебе сынок! Нашелся тоже, папка. У самого-то…

На полуслове Люк осекся, видать, смекнув, что разница в их возрасте огромна. Парнишка хмыкнул, почему-то улыбнулся и, показав, что разговор окончен, отправился к столу. Там хамоватый егерь не уселся, как другие стражники, а попросту улегся, подсунув под голову локоть и закрыв глаза. Яр не был уверен наверняка, но ему показалось, что вскоре мальчишка и вовсе заснул. Впрочем, отдых охранника продлился недолго. Не прошло и часа, как в коридоре раздались шаги. Люк — надо отдать ему должное — среагировал быстро. Когда дверь распахнулась, малыш-охранник уже стоял навытяжку, выпятив узкую грудь.

Гостей явилось четверо: сам командир заставы и трое воинов в необычном облачении. Пластины легких лат охватывали торсы неизвестных. Штаны в обтяжку густо покрывали выпуклые кожаные вставки, твердые на вид. На толстых поясах с карманами висели ножны: у каждого по двое. И это, если не считать ножей. За спинами диковинных солдат виднелись небольшие, в сравнении с размерами хозяев, сумки с лямками, идущими на плечи и под грудь. Все трио выделялось богатырским телосложением и огромным ростом. Стать и осанка выдавали воинов. И воинов настоящих, не то, что тот же Люк. В щитах, похоже, великаны не нуждались. Ну, или попросту не взяли их с собой. На головах же незнакомцев удерживались тонкими ремнями изящно собранные из нескольких пластин и с виду не особо прочные шлемы. По крайней мере, так подумал Яр.

— Ну, все. Пришли. Он здесь, — махнул рукой майор на камеру Мудрейшего. — Что смотришь? Открывай, — последовал приказ, и стражник мигом подскочил к двери с ключами.

Пока Люк ковырялся с замком, командир егерей успел излить свои сомнения в вопросах:

— Вы точно справитесь? Не мало ли людей? Может, еще вам дать в сопровождение?

— Не нужно, — коротко ответил великан с полосками сержанта на наплечнике. — Как договаривались, одного у вас возьму за место кучера, и хватит.

Наконец потуги низкорослого охранника дали результат, и под скрип открываемой решетки мечи гвардейцев одновременно покинули ножны. Правда, клинки оголили только двое из них, сержант же достал откуда-то из-за спины странного вида штуковину. Два узких металлических кольца с разрывами в три пальца шириной, соединенные короткой железякой. Когда солдат, пригнувшись, шагнул поближе к пленнику, Яр рассмотрел еще и некий штырь, торчавший в центре всей конструкции из незаметной прорези.

— Повернись спиной, — прозвучал первый приказ. — Теперь давай руки. Нащупал дырки? Суй.

Мудрейший уже взвесил «за» и «против», а потому безропотно продел сквозь кольца кисти рук. Бежать — не вариант, порубят тут же. Сопротивляться, и подавно, глупо.

«Дождусь момента лучшего, чем этот», — не отметал совсем надежды Вечный. «Пусть даже справлюсь с этими сейчас — что вряд ли — снаружи крепость полная солдат. Не проскочить».

Гвардеец тем же привычным движением извлек из-за пояса небольшой молоток и, заставив Яра встать на колени и положить руки на лавку позади себя, начал забивать клин в прорезь на железяке. С каждым ударом разрывы в металлических кругах синхронно уменьшались, а на седьмом пропали окончательно. Запястья пленника совсем уж не сдавило, но обхватило плотно.

«Натрет ужасно», — сразу понял Яр. Но мысль, возникшая второй, напугала гораздо сильнее: «Сам не сниму. И, что теперь? Ну, разве что…».

— Теперь без кузнеца не снять, — не дал додумать пленнику сержант. — Пойдем.

Гвардеец поднял Вечного с колен и, пропустив вперед, погнал его из камеры. Добравшись до двери ведущей в коридор, сержант внезапно вспомнил про Бернарда.

— На счет людей. Давай возьму вот этого, — ткнул пальцем великан в застывшего у своего стола охранника. — По виду — не объест. Отпустишь, или нужен самому?

— Да забирайте! — встрепенулся Майор. — Вот только он из рекрутов — недели не прошло, как мне его прислали. Мож, все-таки возьмешь кого покрепче?

— Не страшно, и такой сойдет, — махнул рукой гвардеец. — Поди, не в бой бросать. Солдат, с повозкой справишься?

— А то! — расцвел в улыбке Люк. Юнец, похоже, больно впечатлился выпавшей на его долю чести и позабыл, как нужно отвечать начальству. Напомнили мгновенно.

— Так точно! — грозно рыкнул великан.

— Так точно, господин сержант! — исправился мальчишка.

— Я ж говорю зеленый. — Майор скривился, как от кислой вишни. — Ну ничего. Теперь-то мозги всяко вправятся.

— Как доберемся, отсылать обратно? — на всякий случай уточнил гвардеец.

— Да, как хотите. Можете приткнуть в любой из гарнизонов. Сейчас везде серьезный недобор из-за Нарваза. Возьмут любого. А я уж обойдусь, коль что.

— Ну хорошо. Посмотрим, — закончил разговор сержант, и, подтолкнув пленника к выходу, возобновил движение конвоя.

Люк первым, получив приказ собрать пожитки и забрать свои бумаги в комендантской, стрелой умчал вперед, а остальные пятеро: Бернард, за ним Мудрейший и гвардейцы шагали узким коридором друг за другом. Шли очень плотно, без разрывов. Яр всю дорогу чувствовал холодное железо у спины. Пусть руки пленника отныне были скованны, но и мечей никто не убирал.

Снаружи вышедших ждал необычный транспорт. Повозкой это было сложно обозвать. Яр представлял себе большую клетку на колесах, как тот фургон, в котором он немного посидел до встречи с Дамараном. На деле же, четверка лошадей похрапывала в упряже по парам перед чудным, возможно лишь для чужестранца-пленника, шестиколесным длинным экипажем. Глухой закрытый короб с дверцей, но без окон. Наружный металлический засов бросается в глаза. Для вентиляции с боков по ряду дыр, или скорей щелей в два пальца шириной. К высоким козлам ведут ступени из прибитых досок. С торца какой-то люк — наверное, отдел для багажа. Все сделано добротно без изысков. Ни гладких форм, ни вычурной резьбы. Довольно грубовато, но надежно. В таком же духе и отделка изнутри.

Мудрейшего втолкнули в узкий лаз, считавшийся здесь дверью. Две лавки из шлифованной доски, заместо спинок выпуклые кожаные вставки прям на стенах, по центру промежуток меньше шага — вот и все. У потолка есть прорезь, что ведет к вознице. Довольно душно. Пахнет древесиной, потом, копотью. В фургоне Монков было хоть свежо.

Сидеть, когда у тебя руки за спиной, не самое удобное занятие. Хорошо, хоть спинка оказалась мягкой. Яр видел в прорезь, как воротился Люк и что-то тихо сообщил сержанту. Гвардеец выслушал, кивнул и подозвал своих. Парнишка же полез наверх на козлы, качнув повозку и пропав из вида пленника. Дверь снова распахнулась, впустив снаружи сразу две фигуры, а сам глава конвоя — что показала в этот раз другая щель — запрыгнул на коня чуть в стороне. Сперва сержант подъехал к экипажу и лично запер пленника с охраной, а лишь затем махнул рукой вознице — отправляться.

На лавке Яр не долго восседал. Внутри троим тесниться было сложно. Гвардейцы это знали хорошо и попросту согнали Вечного на пол. Колеса скрипнули, фургон затрясся, дорога в неизвестность началась.

— Хоть скажите, куда меня везете? — не вытерпел пленник.

— Не разговаривать, — явился ожидаемый ответ, в компании с чувствительным пинком.

Яр вздрогнул, но смолчал, решив не продолжать, и замер, погрузившись в мысли.

* * *

Дорога вслед за солнцем шла на запад, то забирая в степь, то прижимаясь к лесу. Тракт оказался не особо людным, а, может, просто вечер был тому виной. За три часа фургон гвардейцев раз обогнал обоз из нескольких телег, навстречу же попалась пара конных и одна повозка. Места вокруг лежали необжитые: ни хуторов, ни деревень, ни одного возделанного поля — дикий край. Вдали сквозь щели было видно горы, но сумрак постепенно их скрывал. Граница света поднималась по стене, стремясь к вершинам. Неотвратимо приближалась ночь.

Охранники, убрав мечи, тряслись на лавках по бокам от пленника. Их сапоги нет-нет касались Яра, что, скрючившись, полулежал внизу. Мудрейший неспроста избрал такую позу. Босые ступни Вечного, как бы случайно, упирались в дверь, а плечи в стену на другом краю. Вот уже час, как Яр тихонько, по чуть-чуть, продавливал засов. Вернее, петли, что его держали. Когда колеса попадали в яму, и экипаж особенно болтало, все мышцы пленника трудились на побег.

Не зная сколько им осталось ехать, Мудрейший понимал, что лишь в пути еще есть шанс удрать. Потом конец. Смерть, пытки… Верней, наоборот, сначала будут спрашивать, скорей всего про Орден и Эркюля, затем уж к палачу. А может, как сказал тот в балахоне, гвардейцы, разузнав свое, уступят Проклятого Братству, что еще страшней. Как не крути, а все равно бежать, так лучше поскорей, пока вокруг пустое приграничье, а рядом лес. В лесу-то он уйдет. Побегать — силы есть. Жаль только руки скованы, что крайне неудобно, но даже с этой трудностью возможно разобраться. Яр все уже продумал. План сложный и рискованный, но вроде выполнимый, раз ноги медленно справляются с засовом. Конечно не с самой железной палкой, а с дюжиной гвоздей, на коих и держались петли. Осталось дотерпеть до полной темноты и подобрать момент.

Такой возник уже довольно скоро. Стена деревьев подошла вплотную к тракту, и Яр решился. Пленник начал ерзать на полу, как будто разминая затекшие конечности. Впрочем, так оно почти и было. Гвардейцы молча наблюдали за возней Бездушного, решившего всего лишь сесть ровней. Свет фонаря, висевшего в углу, рождал игру теней на стенах, и казалось, что Вечный просто вздумал выгнуть спину — затекла.

Но нет. Сведенные друг к другу руки пленника внезапно дернулись наверх, пройдя над головой. На долю мгновения обогнав металлический звон, в повозке прозвучал хруст суставов. Приложив кандалами одного из гвардейцев по шлему, Яр резко вскочил и, походя двинув локтем второго в лицо, всем телом впечатался в дверь.

Расчет оправдался — ослабленные петли не выдержали и, напоследок скрипнув выдираемыми с корнем гвоздями, вместе с засовом отправились в дорожную пыль. Туда же следом за ними кубарем полетел пленник. Крики и лошадиное ржание потонули в боли удара. Несколько раз кувыркнувшись, Яр очутился в траве, где, вскочив на ноги, зайцем, припустил к лесу.

За спиной, приближаясь, стучали копыта. Повозка с солдатами прилично ушла по дороге вперед, а вот их сержант ехал сзади и смог среагировать быстро. Гвардеец легко бы догнал беглеца, благо был на коне, но пленник петлял. То есть прыгал. Как только наездник опасно разрыв сокращал и грозил дотянуться мечем, Яр резко бросал тело в сторону. Короткий полет, кувырок — и опять ноги топчут траву. Конь с шумом проносится мимо, но уже через несколько ударов сердца снова мчится на новый заход, развернувшись.

Прямая — не путь! Вечный движется к лесу зигзагами. Хорошо, хоть осталось всего ничего — шагов сто.

Рядом свистнуло! Впереди, чуть левее, траву колыхнула стрела, прилетевшая сзади. Оглянувшись, Мудрейший успел рассмотреть небольшой арбалет у сержанта в руках. Повезло. Расстояние было убойное. Зря стрелял на скаку. Заряжать теперь некогда, снова ставка на меч и копыта коня. Ну, а Яр мчится дальше. Руки в кольцах прижаты к груди. Неудобно, но времени нет сотворить, что задумал. Пока.

Кожу враз оцарапало ветками. Пусть и больно, а камень с души. Наконец-то подлесок! Дальше конным — никак. Эту мысль подтверждает и ругань гвардейца. Тяжелый! По звуку, как дерево рухнуло, а ведь просто выпрыгнул из седла. Кусты позади затрещали. Сержант пер, как дикий кабан: напористо, мощно и быстро. Чересчур даже быстро.

Яр вроде бы вырвал своими скачками задел, да надолго не хватит. Для настоящего бега одних только ног не достаточно — потребны и руки. А в этих браслетах от них, лишь помеха. Догонит. И драться — не выход. С мечем у него преимущество, а там и другие подтянутся — их уже слышно.

Идея, пришедшая в голову там, еще в камере, когда на запястьях сомкнулись проклятые кольца, казалась бредовой и дикой, но выбора не было.

Приметив чуть в стороне силуэты двух близко растущих друг к другу деревьев, Мудрейший помчался на них. Как раз то, что нужно! Протиснувшись между стволов, Яр свесил вниз руки, поставил кисть левой ребром, прижимая к коре, подставил колено, уперся спиной и… нажал со всей силы.

Кость хрустнула — даже, наверное, кости. От боли на миг потемнело в глазах, но на это нет времени. Толкнув еще дважды для верности, беглец поднял вверх кандалы и принялся спешно слюнявить кожу запястья. Противный вкус железа тотчас наполнил рот. Пожалуй хватит. Облизанные руки устремились вниз. Упершись ногой в промежуток оков, Яр начал дергать и тянуть раздавленную только-что конечность. Рывке на третьем скомканная кисть сдалась и проскользнула сквозь кольцо. Все заняло каких-то пять ударов сердца, но ощущений море.

Меч рубит воздух там, где только-что была его нога. Сержант уже догнал и, судя по удару, хочет взять живым. Не важно. Больше он не страшен. Пусть уж теперь половит. Яр увернулся от второго выпада и бросился во тьму.

* * *

Лес, как родной. Как дома. Те же сосны, такой же воздух: свежий и душистый, такая же подстилка под ногами из опавшей хвои. Теперь бежать легко. Рука болит, но и не то терпели. Другая с грузом — пальцы сжались на втором кольце, чтоб не болталось. Душа, которой вроде нет, поет. Сержант, наоборот, метает вслед угрозы и проклятья.

Гвардеец отстает, и сам уже все понял. Догнать его солдатам не по силам. Зачем вообще бегут? Пора бы возвращаться в форт и поднимать облаву, но ведь нет. Вояка все пыхтит у Яра за спиной, но звук все тише, тише…

Что это?! Еще один?! Как так?

Там позади, чуть сбоку, кто-то мчится. Ступает мягко, сильно не шумит. Не то, что здоровяк-сержант, плодящий бурю звуков. Мудрейший поднажал. Хотя куда быстрей? И так летел, рискуя расшибиться в темноте. Деревья замелькали частоколом, иголки вихрем вырывались из под ног. Минута, две… Загадочный бегун не то, что не отстал, а только подтянулся. Уже висит на пятках. Скоро прыгнет. Настало время действовать.

Пора!

Мудрейший подпустил врага вплотную и резко прянул всторону и вниз. При этом, ловко извернувшись, не глядя, отмахнулся кандалами. Мимо! Браслет ударил воздух на том месте, где в этот миг был должен находиться недруг. Вот же проворный гад! Прочувствовал момент и отскочил. Сейчас уже встает. Какой-то больно мелкий…

Неужто Люк!

Застыв на миг, Мудрейший обомлел. Мальчишка-егерь, или кто он там, и столько ждать не стал. С улыбкой превосходства на лице солдат рванул в атаку. Пустые руки сжаты в кулаки. У Яра, хоть браслеты. Сшиблись молча.

В глазах мгновенно расцвели цветы — удар пришелся в лоб. Другой под дых — вдохнуть невмоготу. Сам Вечный метил в горло. Промахнулся! Люк двигался быстрей, и это было просто невозможно. Хотя…

Еще удар! Еще! Еще! Еще! Яр может и достал противника разок-другой, но вскользь и не по тем местам, куда хотелось. Имперец же отделал беглеца по полной — живого места нет. Как следствие, сменившая кулачный бой борьба закончилась, так толком и не начавшись. Прижав лицо Мудрейшего к земле и вывернув за спину руки жертвы, Люк ловко их обматывал веревкой.

— Признайся, удивлен? Ну, ну. И кто теперь сынок? — раздался незнакомый голос. — Вставай, шустряк. Ишь, руку изломал. Тупее этого я ничего не видел за всю жизнь. А ведь живу я долго.

Яр молчал. Сын бога чувствовал себя беспомощным и жалким.

«Все кончено… Я проиграл. Здесь не Долина.» — с тоскою думал Вечный. «Теперь я не сильнейший, не мудрейший… Я никто! Дикарь из леса! Старый дурень, в который раз не распознавший лжи!»

Избитый пленник кое-как поднялся и, следуя толчку, побрел обратно к тракту. Там впереди его ждала повозка, ждал прерванный так ненадолго путь, там ждали обозленные гвардейцы, возможно пытки и возможно смерть. Но главное, чего страшился Яр сильней всего: теперь он вряд ли, чем поможет Племени. Южанин обреченно поднял взгляд на своего пленителя, шагавшего левее. Тот улыбался. Но не зло, а…

Тут губы Люка выровнялись, мгновение ушло. Что пленнику почудилось понять не получилось.

 

Глава четырнадцатая

Из камеры в загон

— Да сядь ты уже! — не вытерпел Майно. — Че ты шастаешь взад-вперед, как коза в загоне.

— Сам ты козел! — огрызнулся Валай. — Не могу я сидеть. Насиделся за две недели, аж жопу ломит.

Ссутулившись и отведя руки за спину, Волк настойчиво мерил шагами маленькую прямоугольную комнату. Камера, куда пятерых забияк привели после памятной драки, не впечатляла размерами — весь путь от двери до противоположной стены отнимал у охотника не больше пяти секунд. Там, возле дырки в полу, заменявшей отхожее место, Валай разворачивался, и все повторялось по новой. Свет, проникавший в застенок сквозь зарешеченное окошко под потолком, позволял разглядеть две трехъярусные деревянные скамьи и сидевших внизу арестантов. Троих. Четвертый, забравшись на самую верхнюю полку, лежал на спине, засунув руки под голову и покачивая заброшенной на колено ногой.

— Тоже мне неженка, — не унимался остряк. — Вон посмотри на Матука. Весь день в одной позе, и ничего. Не иначе, зад каменный.

— Язык вырву, — пробасил здоровяк из своего угла, даже не повернув головы.

Коренастый детина из рода Лис угрюмо подпирал мохнатые щеки ладонями. Этот одногодка сгинувшего Арила и раньше не отличался многословием, а уж очутившись в подвале «казенного дома» окончательно превратился в вечно насупленного молчуна. Настроение силача портило не столько само заточение, сколько размеры порций нехитрой тюремной еды, что два раза на дню приносил нелюдимый охранник. Матук был горазд покушать, и такой рацион совершенно его не устраивал. Не удивительно, что долговязого виновника нынешних злоключений здоровяк перестал считать другом уже на третий день вынужденной голодовки. Да вот беда — Майно, в отличии от остальных родичей, упорно не замечал перемен, происходящих с товарищем, и продолжал вести себя как обычно. То есть, хохмил и острил по поводу и без, чем, признаться, утомил всех до нельзя, и Матука в особенности. Было видно, что парень уже еле сдерживается. Хамоватый шутник рисковал в любой миг оказаться побитым, и едва ли бы кто-то решил болтуна защищать, начнись у них драка.

— Язык ему нужно было вырвать еще на поляне за городом, до того, как сюда полезли, — озвучила Мина то, о чем думали все. — Глядишь, и не оказались бы здесь.

— Это точно! — поддержал подругу Валай. — Вот скажи, тощий, о чем ты думал, когда местных свиньями обзывал? Твоей костлявой жопе мало приключений?

— Да иди ты! Тоже мне, мясистый нашелся! — моментально отреагировал Майно на грубость. — Тебя бы дерьмом нарекли, неужто смолчал бы?

— В глаза бы сказали — зашиб. А, если кто себе под нос что бурчит, так то ерунда.

— Что значит под нос? — Долговязый аж сел у себя наверху. — Тот говнюк орал на всю хижину! Мало, что пальцем на нас не тыкал!

За прошедшие две недели родичи уже не раз и не два обсудили злосчастную перебранку, послужившую поводом к драке, но царящее в камере напряжение снова и снова подталкивало разговор к этой теме. В тот день двое товарищей, так же, как Мина, Валай и Ралат, вздумали выбраться в город на «глянуть глазком». С охранниками возле ворот проблем у ребят не возникло — прошли неокликнутыми. Ну, а за стенами любопытным парням сразу встретился общительный добродушный синарец, который любезно поводил их по улицам, показал центральную площадь, угостил всякой всячиной, прикупил безделушек в подарок, да и решил под конец опрокинуть с чужестранцами по кружечке-другой пенного. Непонятное предложение северянина родичей нисколько не насторожило, и охотники спокойно проследовали за своим новым другом в подвернувшийся второсортный кабак.

Поначалу все шло хорошо. Терпкое душистое пиво пришлось «дикарям» по вкусу. Хрустящие солоноватые гренки и жесткая вяленая свинина тоже не разочаровали ребят. Немногочисленные посетители заведения с любопытством поглядывали на чужаков, но молчали. Майно, наоборот, безостановочно болтал, то засыпая синарца вопросами, то сам повествуя о жизни в Долине, орде и свершившемся бегстве. Так, под бойкий хмельной разговор, незаметно и пролетел остаток дня. Ближе к вечеру в сумрачный зал кабака начал стекаться народ. Одна из компаний явилась в изрядном подпитии, и «праздник» для Лисов закончился.

Протискиваясь мимо столика родичей, рослый небритый мужик из пришедших пренебрежительно бросил товарищу:

— Чуешь, как свинячим дерьмом прет?

Сказано было громко, на весь кабак. Причем, говоривший так нарочито скривился, окинув взглядом охотников, что ни у кого не осталось сомнений — вопросом поддевают чужеземцев. От обряженных в старые пропотевшие шкуры ребят и действительно пахло не розами, но сам тон горожанина ожидаемо возмутил с непривычки осоловевшего Майно. Недолго думая, осмелевший сверх меры от выпитого охотник так же громко выпалил встречную грубость.

— Ну ка, Матук, посчитай — сколько свиней завалилось к нам в гости? — хлопнул остряк по плечу силача.

Миг спустя, стол родичей опрокинулся под ударом ноги, и дружки небритого окружили заносчивых «дикарей». Местный товарищ ребят быстренько ретировался, растворившись в толпе. Охотники приготовились к драке, но, похоже, в синарских питейных существовало негласное правило — отношения выяснять за дверьми. Под довольное улюлюканье завсегдатаев, чужаков вытолкали на улицу, где короткая словесная препалка завершилась известным побоищем. Обычно легкие кабацкие потасовки заканчивались синяками и ссадинами, но никак не арестом. Вот только на этот раз зачинщики не учли, что к двоим «дикарям» подоспеет подмога, а расторопный мальчишка так шустро метнется за стражниками. Итог — всех забрали в подвалы «казенного дома».

Родичи ведать не ведали, чем обернулись последствия драки для местных, а, вот, дальнейшую судьбу самих «дикарей» немного прояснил Джейк, явившийся в первое утро к окошку, что выходило на площадь. Торопливо и скомкано, еле-еле успев завершить свой рассказ до того, как его отогнали охранники, дружинник поведал друзьям о визитах Альберта к Жерару и после к вождю. По просьбе солдата — да и сам Монк хотел побыстрее конфликт разрешить — баронет на ночь глядя явился к Советнику. Тот был строг и не внял уговорам отпустить драчунов по первой. Единственное, что Лэнге пообещал, так это судить будущих граждан Империи лично и приговор вынести как можно более мягкий из законом дозволенных.

Маргар же на принесенную весть отреагировал бурно. По словам Джейка, старый Медведь бушевал и ругался на чем свет стоит. Требовал наглецов наказать посуровее, а лучше отдать их ему на расправу. Мина тогда заявила, что каменный погреб ей нравится и она совершенно не против еще здесь чуток посидеть. Парни тут же ее поддержали, но дружинник успокоил ребят.

— Жерар дядька упертый. — сообщил воин. — Раз сказал не отдаст, значит тут и остаетесь. Дождетесь суда — с вашим случаем быстро управятся — и к работам. Месяцок погорбатитесь на благо города — и свободны. Так оно и лучше. Может, вождь ваш к тому времени поостынет.

Тогда родичи, рассудив что к чему, вроде бы вздохнули спокойно, но дни шли за днями, а судить их никто не спешил. Джейк больше не появлялся, а молчаливый охранник на все вопросы арестантов отвечал однотипно: «Не знаю», или изредка «Вам знать не положено». Ожидание изматывало пуще тяжелой работы, и охотники уже не знали, что и думать. То ли, что-то пошло не так, то ли про пятерых заключенных и вовсе забыли.

* * *

Нынче солнце снаружи поднялось в пятнадцатый раз с дня ареста. Завтрак, он же обед, был давно уже слопан. До чуть более сытного ужина, на котором обычно давали густую похлебку на злаках, оставалась еще прорва времени. Дождь, пролившийся утром, слегка освежил спертый воздух подвала — вздохнулось полегче. Сквознячок от окна, пусть и слабо, но тек через камеру к щели под дверью.

Поначалу охотники тяжко страдали от смрада висевшего в комнате, но потом вонь приелась, и ее замечать перестали. Почти. Больше запахов, жажды и голода арестованных мучила скука. Обсудить все что можно друг с другом — родичи давно обсудили. Только Майно еще время от времени пробовал развязать разговор, но без должной поддержки вся беседа обычно вмещалась в пару-тройку бессмысленных фраз, раз за разом уступая молчанию. В тишине заключенные делали то единственное, что хоть как-то могло их развлечь. Они слушали площадь.

За решетчатым сводом окошка жизнь кипела на все голоса. Подсмотреть за синарским бытьем у сидящих в подвале возможности не было — чересчур высоко. Не достать даже, если забраться Валаю на плечи, что пробовали. Оставалось выхватывать скудные образы с улицы только ушами, через понятные звуки и реже слова, проникавшие внутрь обрывками фраз. Радости мало, конечно, но лучше, чем надоевший треп Майно. Да и нечем же больше заняться.

Вон, гремя ободами колес, тарахтит по брусчатке повозка. А, может, телега. Кто в ней едет, и что в ней везут? Неизвестно. Но разум на что? Каждый может додумать, что хочет. Вон, торговец-мальчишка несет пирожки на лотке, о чем сам и орет во все горло. Хорошо орет, красочно. Слюни сами-собой проступают во рту: пирожки — это вкусно. А вот, что же такое депеша? Наверное, зверь, сродни лошади, раз некто вверху сообщил баритоном: — «Пришла». А Шелгард, помянутый день до того, кем-то хриплым? Город, имя, напиток? Из фразы не ясно. В речах северян, и вообще, смысл трудно сыскать, а тем более, если не слышал всего разговора. С действом проще. Зазвенело рассыпчатой дробью сквозь ругань — и Матук докумекает: кто-то кошель обронил. Нынче знают охотники цену деньгам, на монеты успели взглянуть.

Вдруг, стук многих копыт заглушает все прочие звуки — группа конных летит наверху. Знать торопятся, раз несутся галопом по самым оживленным местам — так и затоптать кого можно. Не иначе случилось что важное. Или, вот вам пожалуйста — козы! Столь привычное с жизни минувшей тягучее блеяние. Неужели по площади гонят рогатых? Не верится, но оно так и есть: сотни мохнатых копытец цокотят по камням мостовой. Раньше кроме коней за окошком животных не хаживало. Странно как-то. А это еще, что за крики?!

Голос женский, и в голосе страх.

— … убили… пропал… к нам идут! — долетели обрывки взволнованной речи до родичей.

— Ой, что будет! — прозвучало чуть ближе.

— Нужно дергать в Селину! А лучше на север, за горы! — распалялся мужчина над самым окном.

— А успеем?! Лошадей-то забрали! — всхлипывала молодая девчушка.

— Волов запряжем! Бегом, бегом!

Топот ног оборвал разговор, но вверху уже слышался следующий.

— Анжей где? Вы не видели Анжея? — с придыханием вопрошала старуха.

— Нет! И я Седрика своего не могу найти. — отвечала охрипшая тетка — У южных ворот их не было. А уходили ведь вместе.

Взволнованные голоса сменялись один на другой. Крики множились. На площади стремительно разгоралась паника. Люди орали, куда-то бежали, толкались и падали. Ругань заглушал плач, а его в свою очередь вытеснял на второй план предостерегающий рев трубы. Что-то страшное творилось в Синаре. Родичи давно уже повскакивали со своих лавок и, прижавшись к стене под окном, вслушивались в происходящее наверху.

— Да что ж там случилось, — неизвестно кого спросил Майно. — Может…

— Тшш! — шикнул на болтуна Валай. — Дай послушать.

На удивление Майно удержался с ответом, что бывало с ним редко. То ли сработал грозный взгляд Волка, то ли до парня дошла вся серьезность момента. По услышанному любой дурак мог понять: горожанам там наверху не до шуток. Ну, а дальнейшие крики и шум только сильнее уверили в этом ребят. Охотники вопросительно переглядывались. Страшные догадки уже начали возникать в головах, но озвучить их первым никто не решался.

Неожиданно, да настолько громко, что все пятеро вздрогнули, загремели дверные запоры. Причем, лязгнула не задвижка «кормильной дыры», как родичи окрестили окошко-лючок, сквозь который подавали еду и потом забирали пустые тарелки, а защелкал центральный замок. Кто-то быстро ворочал ключом там, снаружи. Наконец обороты закончились. С мерзким скрежетом громыхнул поперечный засов. Напоследок скрипнув петлями, тяжелая дубовая створка резко дернулась в сторону. На пороге стоял Джейк.

Весь какой-то помятый, потрепанный и до неприличия грязный дружинник сейчас совершенно не походил на себя самого двухнедельной давности. Порванная местами одежда, черные круги под глазами, густая щетина на осунувшемся лице — все говорило, что воин с дороги, и путь был нелегким. Выглядывающий из-за спины Джейка охранник смотрелся домашним чистюлей и неженкой рядом с суровым солдатом. Причем, нескрываемый страх в вытаращенных глазах стражника на фоне хмурой решимости воина еще больше усиливал это впечатление. Было очевидно, что тюремщик растерян не меньше, чем распахнувшие рты арестанты.

— Выходите! — грудь дружинника вздымалась, как после быстрого бега. — Они уже близко!

— Кто они? — вырвался глупый вопрос у Валая.

— Орда!

— Юлань матушка! — неожиданно запричитал Матук. — Неужели опять побежим? Сколько ж можно…

— Наши где?! — перебила здоровяка Мина. — Много тварей?

— Мне нужен мой лук! — потребовал Ралат.

— И мне тоже, — немедля поддакнул Майно.

— Оружие сейчас выдадим, — бросив суровый взгляд на охранника, пообещал Джейк. Тот поспешно кивнул и, судорожно нашарив на связке увесистый ключ, сунул его солдату.

— Только нашенское. Ваши родичи давно, как селиться ушли. Все! Давайте быстрей! По пути расскажу что и как.

Дружинник развернулся в дверях и торопливо зашагал по коридору. Охотники одновременно бросились следом за ним, пихаясь в узком проеме. Напуганный стражник тоже было устремился за Джейком, но солдат, обернувшись, скомандовал:

— Ты-то куда? Давай выпускай остальных. Вооружай, и все вместе к Советнику. Он у южных ворот.

Служака опять закивал, а освобожденные только сейчас поняли, что во всем длинном коридоре подвала кроме них никого нет. Одинокий стражник остался выполнять указания, бывших же арестантов встретила лестница, а за ней и первый этаж. Здесь также царило безлюдье. Пробегая по пустой галерее охотники только единожды наткнулись на выбиравшегося из боковой комнаты человека. Низенький с выпуклым пузиком, совершенно не похожий на воина мужчина прижимал к груди несколько объемистых свитков.

— Карты, — как бы оправдываясь, сообщил коротыш. — Велено принести.

Не удостоив пузана ответом, Джейк провел родичей мимо и, свернув за угол, остановился возле массивной обитой железом двери.

— Можете брать все, что глянется, — предупредил дружинник, открывая замок. — Пик и мечей в Синаре сейчас больше, чем рук. Мужских рук, — с грустью поправился Джейк.

Увиденное внутри помещения заставило родичей второй раз на дню распахнуть рты. Деревянные стойки ломились от множества копий; из продолговатого короба рядами торчали рукояти мечей; рядом свалены россыпью грубые ножны в поддоне; следом ящики со связками стрел; на высокой подставке по левую руку полно арбалетов; справа полки с одеждой и шлемы на верхней из них. Чудеса, да и только — просто глаза разбегаются. Это ж сколько людей можно воинами выставить? Были бы люди. Да только, похоже, их нет.

Мина первой опомнилась и схватила тяжелую длинную пику. Подержала в руках и со вздохом отдала Валаю. Себе взяла меньшую. Следующие три минуты охотники, словно малые дети попавшие в сказку, ковырялись в сокровищах оружейной. Джейк метался меж родичей, торопя и обильно раздавая советы. Меч-двуручник, к примеру, который Матук прихватил, не подумав, немедля вернулся обратно.

— Что ты с ним будешь делать? — скривился солдат. — Я и то не управлюсь с таким. Здесь уметь нужно.

Шлемы тоже остались на полках. Хотя кое-кто упирался, как мог, никак не желая понять, что от чудищ орды не спасет, ни железная шапка, ни блестящая сетка кольчуги.

— Порвут на раз-два, — поделился дружинник. — А скорее повалят и стопчат. Я видел своими глазами, как шелгардский в кованых латах хрустел под копытами этих… с рогами, которые. Или лапы у них. Хрен поймешь!

В итоге охотники ограничились копьями и кинжалами. Мечей решили не брать — только мешаться будут. Против человека оружие, да и то лишь в умелых руках полезно. Зато с арбалетами просто. Джейк на раз показал, как взводить механизм рычагом и закладывать болт. Ничего с виду сложного. Стрел взяли с запасом: по паре связок на каждого. Осталось стрелять научится. Будь здесь луки, конечно бы выбрали их, но стражники, как оказалось, не имели такого оружия вовсе.

— Луки у регуляров в войсках, — развел руками дружинник. — Ну и у охотников есть, конечно. Сейчас некогда, а потом в наших казармах пошарим. В цитадели должны отыскаться.

Тем не менее один вожделенный тугой полумесяц нашелся-таки в щели между стоек. Изогнутый дважды, уже с тетивой, немного похожий на «рогатое чудо» Арила, только без кости в основе. Наверное, нынче в подвале «гостит», кто из «черных охотников» — браконьеров по местному. Или раньше «гостил», как возникновение лука попробовал объяснить Джейк. Привычное оружие приметил удачливый Майно. Колчан лежал рядом. Охотник, с довольным «Ага!», подхватил лук и стрелы, но радость его вышла недолгой.

— Дай мне, — твердо молвил Ралат, протянув вперед руку.

— С чего это? — прижал Майно находки к груди. — Я нашел, значит, мой!

— Быстро отдал Орлу! — сверкнула глазами Мина.

— Делай, что сказано! — рявкнул Валай.

Майно насупился, поджал губы, но после коротких раздумий все же швырнул лук и стрелы Ралату.

— Забирай, — обижено буркнул он.

Мастер-лучник ловко поймал брошенное и сухо кивнул в благодарность. Миг спустя Орел уже напрочь забыл обо всем, изучая чужое оружие. Растянув пару раз тетиву, покрутив странный лук так и эдак, Ралат довольно осклабился и переключился на содержимое колчана.

— Ну, пойдемте уже, — не стоялось солдату. — Мы и так слишком долго копаемся.

Когда охотники выходили из комнаты тяжелая рука Валая легла на плечо долговязому Лису.

— Ты не дуйся, — начал Волк примирительно. — У Ралата лук лучше послужит на общее дело. Ты же видел, как он стрелы мечет.

— Ладно, ладно, я понял, — нехотя отозвался Майно. Слова родича говорили одно, а голос — другое: затаилась обида внутри, близко к сердцу воспринял случившееся.

«Ничего — переживет как-нибудь» — решил Волк.

Над последствиями мелочной перебранки думать было не к месту. Совершенно другие вопросы терзали Валая, да и не его одного.

Выбравшись из «казенного дома», вход в который никем сегодня не охранялся, родичи ужаснулись масштабам произошедших с площадью перемен.

Красивейшее, самое чистое и ухоженное в городе место превращалось в огромный загон для скота. Недавние козы, жмущиеся к стене имперского представительства в поисках тени, соседствовали со стадом овец. На другой стороне, ближе к храму, теснилось до сотни коров. Подступы к обиталищу Монков облюбовали свиньи. По центру же росли к небесам груды свежего сена. Мальчишки и бабы в одежде крестьян сновали среди шумной живности и что-то все время кричали. Телеги, груженные доверху фруктами, бочками, клетками с птицей, мешками всех форм и размеров, тянулись по улицам к площади. У распахнутых настежь ворот цитадели второпях шла разгрузка.

— Склады там у нас, — проследив взгляды родичей, пояснил дружинник. — Запасем, что успеем.

Здесь уже Мина не выдержала и, схватив Джейка за руку, потребовала:

— Давай уж рассказывай — что происходит? Как так вышло, что твари поблизости? Там в щели между гор вы им здорово врезали. Мы уж думали, вся охота отбилась у черных к вам лезть.

— Не отбилась выходит, — тяжело вздохнул воин. — Во второй раз пришли всей ордой. Вы бы видели сколько их было! Настоящей рекой текли.

Дружинник проворно увернулся от пары мальчишек, несущихся вдогонку за курицей, и опять зашагал в направлении выхода с площади. Дождавшись, когда охотники с ним поравняются, Джейк продолжил:

— С вашего ареста и двух дней не прошло, как вернулся хозяин. И причем, с доброй вестью. Граф — не знаю уж где столько выдрал — пообещал пять рот регуляров прислать. И прислал, собственно. Только позже. А тогда мы все шибко обрадовались. Полполка — сила нешуточная. Господин Август у ваших присягу наскоро принял и земли выделил неплохой кусок. Как я и думал, у самого предгорного леса, милях в ста к западу от Синара. Там как раз глушь пустая: далековато от рынков и ярмарок, почитай в полпути между нами и Шелгардом. Альберт лично на следующий день всех увел.

— А сейчас они где? — перебила солдата охотница.

— Эх, Лайна, Лайна! — затянул долговязый Лис. — Как же ты без меня-то ушла!

— А кто ж знает? Наверное там, на земле. Путь дотуда неблизкий. Тем более, что ушли груженые по завязку. Баронет для южан расстарался — выхлопотал у отца и Советника кучу добра и телег половину забрал. Обоз вышел знатный. Сейчас-то гонца к ним отправили, да что толку. Вернуться сюда все равно не успеют — твари раньше придут. Теперь у людей ваших вся надежда только на светлую голову господина Альберта. Если вести обгонят чудовищ, откочуют на север всем Племенем. Другой-какой город их примет. Ну, а к нам сюда люду сейчас натолкется немерено. Видите, что делается? — Джейк обвел рукой площадь. — Народ жуть, как напуган. И правильно, есть с чего. Все стремятся укрыться за стенами. Мы, пока драпали, деревенских с земли поднимали. Тут дело такое: в погребах, да лесных заимках не отсидишься. Бежать надо. А городские, кто побогаче, наоборот, из Синара тикают. У северных ворот та же кутерьма, что и у южных. Фред не против. Среди этих нормальных-то мужиков все равно нет. Толстопузы, да старичье: таких на стены не выставишь. Ах, да!

Дружинник, вспомнив о чем-то, остановился и, обежав взглядом слушателей, с грустью в голосе произнес:

— А ведь Фред-то своего дождался, хотя теперь и сам не рад. Он нынче барон Синара. Погиб наш хозяин. — Глаза воина чуть ли не плакали. — Слопали господина Августа твари зарбаговы. Своими глазами я видел, как его конь валился. Там, в этом сраном разломе, больше двух тысяч народу в тот день полегло. Пешие все поголовно. Верховым повезло — ушло до двух третей, но конных средь нас было мало. В основном только наша дружина при лошадях. Шелгардских и сотни не набиралось. Сам барон Люциус с ближними, да главы богатых фамилий: те еще щеголи, сплошь при доспехах с гербами. Их, вроде, всех пережрали. И поделом!

Это все гордец Фрай виноват в том, что барон наш на битву отправился. Господин Август уже староват был для ратных дел, но честь, как говорится, всего дороже. Раз сосед лично повел ополчение, то и хозяину дома остаться ни к лицу было. Альберта нет, Фред… куда ему войско водить? Пришлось самому меч на пояс вешать. А ведь Люциус лет на пятнадцать моложе. Хотя, что уж теперь вспоминать. Оба сгинули.

Тут площадь закончилась, и группе воинов пришлось на время разделиться, чтобы поодиночке протиснуться сквозь поток из животных, людей и телег. Народу вокруг суетилось немало. Синар мельтешил муравейником после дождя. Все двигались в спешке, ведь страх подгонял лучше всяких начальников. На множестве лиц ни единой улыбки: старики, дети, женщины — хмурятся все. А мужчин-то в толпе и не видно.

Мина первой заметила странность и, когда они снова сошлись, удивленно спросила:

— А где все охотники? То есть, мужики ваши где? Неужели всех твари сожрали?

— В корень зришь, — скривился дружинник. — Тут и так из-за Сары хорошенько баронство почистили. Рекрутами вон сколько ушло. В ополчение пришлось выскребать все, что можно. Всех погнали до кучи: и крестьян, кто из ближних, и ремесленный люд. Кабы знали, что твари так быстро воротятся, ваших бы придержали. Все ж не пахари — боевой вы народ. Только все-таки мы на армейских надеялись в первую очередь. А оно вон, как вышло.

Дружинник ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Наконец, продышавшись и обдумав дальнейший рассказ, Джейк продолжил:

— Мы к разлому вели больше тысячи душ. Фрай чуть меньше. Регуляров опять же пять сотен. Знаешь сколько вернулось? — воин на полушаге застыл, повернув лицо к Мине. — Семнадцать десятков! Остальные мертвы. Нас смели, как горох со стола! Опрокинули, растоптали, размазали по земле и сожрали останки! Шансов не было вовсе. Драгомир тоже там упокоился — мир его духу.

Солдат вытер пот, проступивший на лбу, и опять зашагал, продолжая рассказывать.

— Возле южных ворот всех, кто может сражаться, сейчас собирает Советник. Туда и идем. По-хорошему Фред бы должен командовать, но Жерар понимает, что новый барон не потянет. Лэнге — умный мужик. Монк, спасибо ему, примирился с главенством законника и не спорит. В общем, к обороне готовимся. Только людей не хватает — потому и вас выпустили.

— Да… Поганы дела у вас нынче, — протянул Валай хмуро.

— Не у них, а у нас, — быстро поправила парня охотница. — Ты никак не поймешь, дурачина, что теперь мы одну шкуру делим. Беды местных, такие же наши, как и в обратку смотреть.

— Почему ж, так легко вас побили? — обратился к солдату Ралат. — Раз в разломе их встретили, значит знали заранее, что на север идут. Подготовились стало быть. Да и силой такой… Как же так?

— С подготовкой не очень-то вышло, — признался дружинник. — Еле-еле успели к началу прохода дойти — не в лесу же встречать. Драгомир-то еще после первого боя выслал к югу разведчиков — следить за тем краем. Ждать, как видишь, недолго пришлось. Так уж вышло, что первый гонец к нам примчал аккурат в тот же день, что и шелгардцы прибыли. Двое суток мы город трясли на людей в добровольцы…

Заметив, что дикари смотрят на него с непониманием, воин решил пояснить:

— Это так говорят, уж не знаю, когда повелось. Кто ж по собственной воле пойдет на войну? Да, причем, не с людьми, а с драконами. Ясный хрен, что тащили силком. Так всегда и бывает.

— А, понятно, — подтвердил за всех Майно. А солдат уже вновь говорил:

— Утром третьего дня наконец заявились армейские. Пехом все, но при пиках и даже баллист прикатили десяток-другой: знали с кем биться топают. Отдохнуть у служивых не получилось: милорд тут же выход скомандовал. Шли мы ходко, не то что с вами тогда, только вот все равно слишком медленно. Стоило нам в разлом повернуть, как навстречу отряд Драгомира. Отступают — понятно. Пыль столбом вслед за ними стоит. Пригляделись — и волосы дыбом: недалече течет по разлому орда. Растянулись чужинцы от края до края: плотно прут, аж земли не видать. Не для трусов, скажу я вам, зрелище. А что делать? Пришлось прямо с марша вставать в оборону.

Кое-как перекрыли мы выход, расставились, вроде, с умом: конных с флангов, пехоту по центру. Кузнецы нам заранее наковали здоровенных копейных наверший: на жердины крепить. Так, что пики имелись у нас преогромные. И длиной, и обхватом как раз на драконов. Аж по трое держали… И что?

Джейк замолк, на какое-то время вернувшись в неприятные воспоминания. Охотники, шагавшие по бокам от солдата, с нетерпением ждали, когда тот продолжит рассказ, не решаясь его торопить.

— Не успели драконы приблизиться, как народ побежал, — не стал долго мучить солдат своих слушателей. — Не армейцы, конечно — те честно стояли. И даже свалили здоровых с пяток, как я видел. Только толку с того, когда ополченцы весь строй поломали, и твари спокойно зашли к регулярам в бока. Впрочем, даже не в этом все дело. Я вам вот, что скажу: ни пики, ни стрелы, ни даже снаряды баллист не в силах замедлить орду в чистом поле. Остановить — нет и речи. Зарбаговы чудища словно не ведают страха. Несутся на сталь, будто гонят огнем, а черные нелюди сзади: сидят на рогатых и смотрят. Трусливые гады! Поганцев достать невозможно. Зверьем прикрываются грамотно. Мы сунулись было, но тщетно. Тогда-то милорд и погиб.

Незаметно, под невеселую но столь завораживающую историю, ведомый Джейком отряд добрался до ворот.

— Короче, кто сбежать не смог, все полегли. Не думаю, что без коней, кто спасся. Теперь одна надежда — стены. Коль будут боги благостны, продержимся здесь до прихода армии. Большой, и на конях. Надеюсь, император нас не бросит — оттянет из Нарваза часть войск. Они нам здесь нужнее.

Джейк говорил спокойно: не причитал, не охал, не кричал, но было видно что солдату страшно. Причем, боялся он не так, как трус трясется в ожидании боя, а мучился скорее, как отец, чье сердце щимет за семью в лихие времена.

— Сейчас уже понятно: бить из седла стрелой — единственный прием против орды, — продолжал дружинник. — Мы, как выходит, зря народ в разлом погнали. На силу силой с тварями не сладишь. Тут только хитростью, да уповать на перевес в числе и скорость. Мож, что еще придумают в столице, но лично у меня пока и мыслей нет. Я не хочу вас запугать сверх меры, да только кажется мне, что пришел конец не только землям Монков. Тут впору всей Ализии бояться. Уж больно много чудищ заявилось. Пройдут, как саранча по полю — такой толпе ведь нужно что-то жрать. Не все, ох, далеко не все успеют убежать и спрятаться за стены. Их участь не завидна. Весь вопрос лишь в том, как много тварей к нам еще пожалует. Предел им должен быть. И так — не сосчитать.

На этом исповедь синарца завершилась. Дружинника заметили, и к прибывшим тотчас же подбежал солдат.

— Джейк, наконец-то! Забирай своих и дуй налево. За Бартом твой кусок стены на семьдесят шагов. Приступки скоро сладят, иль уже готовы — разберешься. Дрова, котлы и камни тоже будут. За стрелами кого пошлешь. Ты знаешь, где лежат.

— Я понял, — оборвал дружинник речь солдата. — Еще не показались?

— Нет. Но ждем вот-вот.

— Тогда я побежал. Ворота удержите.

— Удержим… Если нет — нам всем конец.

Солдат махнул рукой, прощаясь, и рванул обратно, но, малость отбежав, вдруг обернулся.

— Там баб десяток ждет — то на подхват, — добавил он. — Получится — еще пришлем. Удачи!

* * *

Стена впечатляла. Огромные блоки лежали впритирку друг к другу, и было понятно: такую преграду не смять. Потертости, мох, россыпь маленьких выбоин — камни видели многое. Древность смотрела щелями бойниц на округу, но дряхлостью здесь и не пахло. Кое-где, выделяясь более светлым оттенком, пестрели свежие вставки. По вершине настил явно меняный. Из зубцов каждый третий — новье.

— Монки к стенам всегда относились серьезно, — поведал дружинник. — Не то, что некоторые. В том же Шелгарде Фраи свои запустили донельзя. Ни к чему, мол. Ну-ну, кто теперь в дураках? Щас небось спешно чинят, коль кто доскакал с черной вестью. Вот только успеют ли…

К проложенным поверху переходам поднимаются плиты-ступени, но редко: раз на двести шагов — не набегаешься. Потому и стучат молотки — срочно правятся лестницы. По одной из таких и забрались наверх. Неказистая, шаткая, но зато в меру длинная: все полсотни локтей. Хоть стоит под углом, а за край все равно выступает. Сверху просто отличный обзор: вся округа, как на ладони.

Тесным широким кольцом во все стороны убегают покатые черепичные крыши. Предместья повсюду обняли Синар, но разрыв все же есть. Дома отстоят от стены на шагов пятьдесят, так что понизу только полоска травы: ни кустов, ни деревьев. Справа видно дорогу, ведущую из лесу в пригород. Ту самую, по которой недавно шли родичи. Теперь ее местные топчут.

Одна группа беженцев — душ этак двести — при скоте и с телегами, почти добралась до края застройки — уже огороды минуют. Другая, чуть меньше числом, едва отошла от опушки. Те сильнее торопятся. Отсюда деталей не видно, но вроде мальчишки хлещут коров, подгоняя, а старшие тащат на спинах пожитки и младших детей. У этих колесного транспорта нет. Только ноги.

А вон и тот луг, что служил для охотников лагерем. Сейчас все шатры и палатки убрали: измятая желто-зеленая пустошь. Пастись уже некому — вся животина внутри. Как и жители пригород.

Если глянуть налево — там тоже дорога. Ее видно хуже: расстояние чересчур велико. Участок, что ближе к воротам, скрывается за изгибом стены, часть же взору доступная уже в паре миль от смотрящих. Подробностей не разобрать, но понятно и так: никого на ней нет. Уходящая к западу серая полоса стелется между полей, постепенно теряясь в дали. Ни единого путника. Будто вымерли все.

— Вестники во все стороны высланы, но в Синар никого не зовем, — проследив направление взглядов охотников, объяснил Джейк пустынность дороги. — Из селений, что к югу от города, народ к нам бежит. Им больше некуда, да и не успеют. А вот тем, кто к востоку живет, или к западу лучше сразу подальше тикать от разлома. Про северных и подавно молчу. Что ж им топать навстречу беде. Пусть уходят в другие баронства.

Наверху уже свалены груды камней. Справа от лестницы пара женщин усиленно крутят лебедочный ворот. Снизу медленно поднимается груз. На веревке пошатывается большая корзина с добавкой тяжелых снарядов.

— Подсоби-ка, — ткнул локтем Майно товарища. Матук зыркнув волком на родича, что-то буркнул под нос, но все же бросился на подмогу к крутильщицам. Дело сразу же закипело. Видя это, дружинник довольно кивнул и тотчас принялся распределять по работам остальных своих рекрутов. Кого подрядил раскладывать все те же камни по кучам вдоль края зубцов; кого — затягивать бочки; кого — костер разводить под котлом, неизвестно как здесь очутившимся.

Под началом у Джейка, помимо охотников, на стене и под ней трудилось четырнадцать баб, трое крепких на вид стариков и десяток мальчишек-подростков. Еще столько же, как сообщила Герта — крупная женщина среднего возраста с толстой короткой косой, выбранная бабами старшей, рыщет по ближним дворам, в поисках дров и всего, что сгодится для дела. Большинство «бойцов» их бригады жили здесь по соседству — их набирали по принципу: чтоб далеко не ходить. Остальные же — крестьяне, пришедшие раньше других. Этих вскоре прибавится.

Общее горе читалось на лицах людей. Многие уже потеряли родных, но оплакивать некогда. Враг на подходе, и страшно… Страх гонит крепко: кожа лоснится от пота, волосы мокрые, руки дрожат. Редкие слова звучат тихо, пустых разговоров и вовсе не слышно. Громко один Джейк командует. Ему по-другому никак.

Минут через десять внизу показались повозки, груженые стрелами, пиками, арбалетами и прочим оружием. Невеликий обоз двигался со стороны ворот вдоль стены, периодически останавливаясь чтобы защитники очередного участка могли забрать свою долю. Раздача происходила стремительно: народ облеплял открытые борта и расхватывал то, что давали. А давали немного. Горластый усач — по всему командир средь снабженцев — неустанно носился вокруг, стараясь уследить за порядком. Дружинник, или кто он там был, чуть ли боем не бил наглецов, если видел, что тащат лишка.

— Хорошо, что мы сразу же после подвала заглянули в ту комнату, — поделилась мыслями Мина с Валаем. — Щас бы столько никто нам не дал.

— Нужно все наши цацки припрятать, — предложил Волк. — А то, не ровен час, еще делиться заставят.

Девушка поддержала идею, и охотники быстренько убрали свое оружие с глаз долой: в тень, поближе к зубцам. Солдат, видя это, лишь хмыкнул и полез вниз — встречать обозников.

Когда снабженцы добрались до вотчины Джейка, охотники, тоже спустившиеся со стены, неожиданно обнаружили среди сопровождавших повозки подростков своего былого знакомца.

— Гарри, дружище! — сгреб Валай парня в охапку. — Как я рад тебя видеть! Ты нас здорово выручил с той дракой! Без тебя б мы пропали! Как там твой папка и все остальные?

— У нас все нормально, — польщенно улыбнулся мальчишка. — Батя к горам не ходил — больно толстый. Так, что все живы-здоровы. Нас знакомые приютили. Мелкота сидит хнычет, а я уже взрослый — ножны на пояс, и к стенам. — Паренек показательно похлопал по рукояти меча, висевшего на боку.

— Ну и правильно, — подбодрила Мина подростка. — Нечего мужику при мамке сидеть.

— Слышь, малец, — протиснулся к Гарри Майно. — Здесь у вас луки есть?

— Было несколько, — порадовал родичей парень. — Сейчас гляну — должны бы остаться. Все ж арбалеты хотят.

Мальчишка резво кинулся к последней из повозок, запрыгнул на борт и принялся копаться в сваленном оружии. Обоз меж делом тронулся, спеша к следующей группе защитников. Пока Гарри ковырялся в бренчащей железом куче, усач увел свой караван на пятьдесят шагов. Охотники уже почти смирились с неудачей, когда нагруженный искомым парнишка на ходу спрыгнул с воза. Вопреки ожиданиям родичей, Гарри побежал не к ним, а в противоположную сторону. Нагнав своего командира, мальчишка о чем-то переговорил с усачом, развернулся и дернул обратно к повозке. Там он выложил часть своей ноши, взамен подхватил арбалет и лишь затем устремился к охотникам.

— Вот! Три вам дали! — радостно сообщил запыхавшийся мальчуган. — И стрелы к ним: арбалетные ж не пойдут. А еще я у Дункана выпросил — с вами остаться. Будем вместе сражаться!

— Ну, здорово! — делано встрепенулся Валай, смекнув про себя, что теперь за мальчишкой придется приглядывать.

— Хорош там топтаться, — крикнул Джейк со стены. — Поднимайтесь скорей. Дел навалом.

Не успели родичи вскарабкаться по дрожащим лестницам, как сверху прилетело то самое слово:

— Идут!

Пронзительный женский вопль резанул по ушам, загнав души в пятки. Его тотчас подхватили, и слева, и справа. Вся стена зашумела: завыла, заохала, грянула цепью команд.

Буквально взлетевшие по последним ступеням охотники бросились к краю и, вцепившись в зубцы, устремили взгляды на юг. Причину всеобщего переполоха долго искать не пришлось. Даже двухмильное расстояние не могло спрятать от людских взоров вышедших из леса гигантов. Драконы, как окрестили огромных чудовищ синарцы, неторопливо шагали в сторону города. Сначала их было лишь четверо, но дорожный просвет меж деревьев недолго оставался пустым. Пятый, шестой… девятый… четырнадцатый! Вроде, закончились. Ну, а мелочи — тьма!

Шустрые длиннохвостые твари выплескивались волнами на равнину, где веером разбегались по полю. Отсюда эти достаточно крупные звери смотрелись едва ли ни точками, но все равно стало страшно. Уж больно их много: навскидку не меньше трех сотен. Даже засев в тридцати локтях от земли, на вершине несокрушимой каменной стены, охотники ощутили озноб. Неудивительно, что другие защитники города, ни разу не сталкивавшиеся с ордой, застыли, пораженные зрелищем. На побледневших лицах часто моргают глаза, губы закушены, подбородки дрожат. Многие женщины, так и вовсе, попрятались за зубцы, боясь даже смотреть на чудовищ.

А вон и хозяева тварей! Чернюки, как обычно, тащатся позади своей рати. Три десятка наездников неторопливо движутся ровной колонной, по двое. С маршрута не сходят, не гонят рогатых «коней», ничего не боятся, даже тыл не прикрыли — за ними дорога пуста. Видно, уже почитают себя за хозяев всех здешних земель. Даже громада вставшего на пути города не смутила пришельцев. Постояли немного на окраине леса, полюбовались, и все — преспокойненько трусят дальше, в сторону распахнутых настежь ворот. Кстати, а почему вход в город до сих пор не закрыт?

Так вот оно что! Люди остались за стенами! Та группа беженцев, что без телег, но с коровами, еще не достигла Синара. Сейчас скот давно уже брошен: глупые животные спокойно общипывают траву вдоль обочины, не понимая куда припустили хозяева. Пожитки валяются рядом с рогатыми, а крестьяне с детьми на руках улепетывают не разбирая дороги. От края пригород их отделяет не больше трех сотен шагов, но это еще не спасение. Ворота значительно дальше.

Все! Бегущих заметили. Несколько десятков хвостатых из первых рядов рванули вперед во всю прыть. Остальные чудовища тоже ускорились. Началась неравная гонка. Одним в ней наградой — еда, другим — сама жизнь. Отрыв у добычи немалый, но видно: уйти не успеют. Причем, видно всем. На стенах шум пуще былого: проклятья, стенания, крики. Кто из баб уже слезы пустил раньше времени. Руки сжимают оружие, а что сделаешь?! Помочь людям нечем. Хотя…

Из распахнутых створок, под ликующие возгласы зрителей, галопом выносятся конные: человек тридцать-сорок.

— Ох, рискуют! — схватился за голову Джейк. — Будьте здесь! Я туда! — Дружинник чуть ли не съехал по лестнице и помчался к воротам.

Мина, похоже ощутив себя главной, попробовала вывести людей из оцепенения.

— Хватит пялиться! — заорала охотница. — Мы там никому не поможем! А ну, за работу! Если будем стоять и смотреть, только время потратим за зря!

Завершив свою речь, девушка пнула Валая. Вдвоем они ухватили тяжелую бочку и потащили ее в сторону котла. Правда, это и все. Остальные не сдвинулись с места и, как завороженные, продолжали следить за творящимся на дороге. Даже Майно с Матуком не вняли призыву охотницы. Ралат, тот и так не смотрел. Лучник присел на корточки возле сваленных ворохом стрел и раскладывал их на две неравные кучки, отбирая по каким-то, только ему понятным приметам, самые лучшие.

Между тем, ранее скрытые домами всадники вынырнули на обозримый простор. Несколько быстрых секунд — и две группы сошлись. Немедленно в руки наездников перешла драгоценная ноша — детишки. По двое, по трое на каждую лошадь, но все равно влезли только мальки. Старшим вместе со взрослыми предстояло и дальше бежать, уповая на ноги. Конные, развернувшись, умчались обратно, ну а самые шустрые беглецы наконец-то достигли предместий и теперь один за другим пропадали из виду.

Плотная поначалу гурьба безвозвратно распалась. Люди разбились на группки, где сильные волокли за собой отстающих. В одних семьях молодые тащили за руки пожилых, в других мужчины тянули женщин, кто-то пытался удрать от беды в одиночку, кто-то упал и, не в силах подняться, полз по земле на карачках. С две дюжины стариков еле-еле плелись в самом хвосте. Одна окончательно растерявшая силы толстуха так и вовсе легла возле края обочины в пыль и, рыдая, ждала неизбежного.

В это время проворные хищники миновали то место, где беженцы бросили скарб. Как ни странно, а ловлей коров, разбегавшихся в разные стороны, чудища не озаботились. Значит, тварями двигал приказ, отданный чернюками. Сами звери едва ли б не тронули скот. Им-то что? Мясо, и мясо: хоть двуногое, хоть рогатое. Но у кого ума больше, поймут — основная добыча за стенами. Туда и несутся хвостатые, прямиком к незакрытым воротам. «Капюшоны» раззявили пасти на город — видно, хотят поступить по-простому: с разгону вломиться и всех перебить. Это вряд ли.

Огромные створки, впустив верховых, начали медленно закрываться. Народ на стене дружно вытянул шеи, вглядываясь в просвет у ворот. Где там люди? Не успеют же!

Жуткие крики, в которых смешались отчаянье, ужас и боль, возвестили — чудовища нагнали отставших. Походя растерзав стариков, твари бросились дальше. Стремительный вихлявый поток, преодолев последние ярды открытой дороги, хлынул на улицы пригород. Теперь счет пошел на секунды.

— Вон они! — взволнованно выкрикнул Гарри.

Первые беглецы выскочили из-за домов и, последним рывком пролетев пустоту предстенной межи, протиснулись в оставленную для них незаметную щель между створок. Защитники города шумно приветствовали их спасение радостными возгласами, а на просвет тем временем выбегали все новые, и новые люди. Казалось бы, страшная гонка заканчивается не в пользу орды, но внезапно до зрителей небывалого зрелища долетела вторая волна жутких криков.

Выскочивший из-за угла дома мужчина тут же ринулся вбок, и не зря. Почти сразу же следом за ним с улицы выпрыгнуло первое чудище. Не обращая внимания на добычу, продолжавшую бежать вдоль стены, тварь резво помчалась к воротам. Мгновенье спустя к ней присоединились еще несколько проворных собратьев.

Людей можно было больше не ждать. Все, кто остался в предместьях, мертвы — понимал всяк с глазами. С вязким скрипом створки ворот окончательно сомкнулись. Захлопали по железным уключинам толстые бревна-засовы. Лязгая стальными прутьями рухнула вниз прочная привратная решетка. В зубастых захватчиков полетели стрелы и камни. Синар закупорился, ощетинился, приготовился к бою.

Чудища, не учуяв опасности, подлетели к закрытому входу и попробовали разобраться с преградой зубами. Само собой тщетно. Малого того, что из имевшихся в воротном проходе бойниц арбалетчики били по тварям в упор, так еще и защитники стен отправляли сверху «гостинцы» один за одним. Секунд через пять израненные зверюги смекнули, что дело их — дрянь и отхлынули под защиту ближайших построек, оставив возле решетки нескольких поверженных собратьев.

Валай облегченно вздохнул:

— Слава Яраду! Отбились!

— Подожди, щас гиганты дотопают, — не разделила радость товарища Мина. — Орда страшна не хвостатыми. Сам ведь знаешь.

— Гляньте! Он еще жив! — палец Майно указывал куда-то вниз.

Все перегнулись за край и увидели продолжавшего бежать мужика. Того самого, что успел вовремя свернуть на межу. Ралат, недолго думая, перевернул стоявшую рядом корзину с камнями, которую только недавно подняли лебедкой и разгрузить еще не успели.

— Эй, Держи! — что есть мочи заорал лучник, перебрасывая веревку за стену. Корзина проскочила между зубцов и зашуршала по каменной кладке, сползая к земле. Крестьянин же, ничего вокруг не замечая, продолжал свой дерганый бег. Ноги мужика заплетались — силы в них уже не было, только страх и не давал упасть. Невнятные завывания, вылетавшие из раскрытого рта, наводили на мысль, что несчастный лишился рассудка. Если бы сброшенная корзина не скатилась вниз перд самым его носом, ошалевший крестьянин мог бы и проскочить мимо, упустив свой единственный шанс.

— Хватайся! Мы втянем! — крикнул Валай уже подскочивший к Орлу.

Но обезумевший от страха человек, казалось, никого и ничего не слышал. Мужчина тут же прыгнул на веревку и попытался сам залезть наверх. Не вышло. Не хватало сил: дрожащие руки не слушались, ноги соскальзывали. Крестьянин упал, но тотчас же поднялся и бросился повторять все по новой. Бесполезно! Паника выбила из головы мужика все разумные мысли. Ополоумевший продолжал бестолково метаться внизу, не внимая советам. Он даже корзину сломать исхитрился, а время-то шло.

— Обмотайся, дубина! — в который раз кричал уже охрипший Валай. — Не прыгай сам! Ты только мешаешь!

— Все бестолку! Я вниз! — не вытерпел Ралат и, перекинув тело на ту сторону, рывками заскользил к земле. И снова вовремя! В проулке напротив мелькнула хвостатая тень — твари уже обшаривали предместья. Лучник ловко обвязал беглеца вокруг пояса, хотя тот с перепугу сопротивлялся, как мог. Убедившись в надежности узла, Орел поспешил восвояси. Проворно перебирая руками веревку, Ралат ходко шагал по стене. Полминуты — и он наверху.

— Тащим! — рявкнула Мина, как только смельчак перевалился через край.

Все разом напряглись: Матук с Валаем на самой лебедке, Лис с Оленихой тянут у зубцов, Ралат подсунул гладкое древко на перегибе — не перетрется, да и легче ход. Подъем по-малу начался. На том конце мужик вопит и дергает веревку, пытается, как до того Орел, ногами топать по стене, но лишь мешает. Три локтя, пять, семь, десять…

— Зарбаг! — ругательство встречает тварей, внезапно показавшихся в проходе меж домов, как раз напротив них. Короткие секунды на разбег — и первое же чудище, подпрыгнув, впивается зубами в левое бедро несчастного. Рывок едва не отправляет Мину вниз. Крик через уши проникает в душу. Другие хищники не менее точны: клыки-кинжалы раздирают жертву на куски, и враз потяжелевший груз уносится к земле. Все кончено!

Ралат, схватив стрелу, дырявит зверю спину. Болты и камни наполняют воздух. Чудища бегут. Охотники с оружием в руках бессильно провожают взглядами мелькнувшие хвосты за поворотом.

— Смотрите! — вздрогнул Гарри.

Правее них, на дальней от стены покатой крыше, застыла черная знакомая фигура. Когда урод успел туда залезть — неведомо, но что он делает — поймет любой дурак. Вернее всяк, кто знает силу мерзких капюшонов: метать беззвучно вдаль любую мысль. В пятерке родичей глупцов не отыскалось: все сразу поняли — вершится разговор.

— Что он там делает? — недоуменно пробасила Герта, не ведавшая о уменье звероводов.

— Зовет друзей на ужин, — сквозь зубы процедила Мина. — Вся дичь уже в загоне. Осталось только одолеть плетень.

 

Глава пятнадцатая

Мирты

Что-что, а тропы в землях Миртов ничуть не походили на виденные ранее Арилом. Широкие и утоптанные, они напоминали Лису путь от своего поселка к роду Змей, но было видно — ходят здесь почаще. Еще бы! Столько человек прошли совсем недавно и продолжают постоянно прибывать. Все новые и новые ватаги беглецов спешат уйти за озеро. Тем более, что местные не против — пускают в свои земли всех, как знал теперь Арил. К тому же здесь, в восточной оконечности Долины, народ селился не в пример плотнее, чем те же родичи на западном краю. Уже два раза им встречались по дороге некрупные, домов на двадцать, выселки. Естественно пустые: ни жителей, ни живности, ни злаков на делянках. Любой поймет — у тутошних хозяев на сборы время было. Не то, что у других Безродных. Отряд Сайгана, вон, явился налегке. Себя спасти успели, да и только.

Вчера, когда гигант издох, и Лис обрел заслуженное прозвище, охотники обоих кланов поспешно занялись убитыми и ранеными. Вторых, как то ни странно, оказалось мало. Чудовище рвало наверняка. Кого спасти был шанс — отправили к востоку на носилках. Других избавили от длительных мучений, придушив. Сжигать тела не стали: долго, да и дыму будет на полнеба. Зачем давать врагу такой ориентир? Всех мертвых: и подобранных в поселке, и с поляны снесли в одну обширную землянку, оставив до поры. Огромное бесхвостое страшилище пока никто не трогал — возиться с такой тушей слишком долго, пусть лежит. Самих же чернюков и меньших тварей навалом побросали в давешнюю яму к рогачу. Ловушку все равно повторно не наладить. Придется снова рыть чуть дальше по тропе.

Работы заняли остаток дня — заканчивали ночью. Управиться могли бы и быстрей, но много времени отняла болтовня. Сайган, Гайрах и Трой по очереди, а когда и вместе разом, красноречиво излагали Миртам план посланцев Громовержца. Сам Победитель демонов не то, чтобы молчал, но, видя как рассказ оценивают слушатели, почти не вмешивался и только изредка вставлял слова по делу.

Как то не странно, но у местных слово «Боголюбы» практически не вызвало эмоций. Немного, кто вообще о них слыхал. Великая текла за сотни миль отсюда, а потому враги приречных кланов для Миртов были просто чужаками, не более того. Ни злобы, ни агрессии, ни криков — «Колдуны!». Обеспокоенность, благоговейный трепет, любопытство — это да. Увиденное чудо не пугало — радовало. А как же! Чудо-то не злое: во благо делалось. Побольше бы таких. Похоже, доблестный поступок Лиса изрядно повлиял на тех, кто безуспешно силился в тот день сразить гиганта, и создал нужный родичам настрой среди людей. Как оно будет дальше Арил пока не знал и не загадывал — теперь-то все равно назад не повернешь. Но, покидая место битвы с тварью, охотник ощущал прилив надежды, почти уверовав в успех их с Троем начинаний. Не изменилось настроение Арила и с утра, когда отряд вновь тронулся в дорогу.

* * *

— Они?! — выкрикнул идущий первым охотник вместо приветствия.

Седая короткая борода мужика белела пятном в обрамлении черных, как воронье перо, волос. Немолодой, но еще и не старый он выглядел крепким и жилистым. В серых с прищуром глазах читались отточенный жизненным опытом ум и уверенность в собственных силах.

«Неужто сам Одрег?!» — невольно подумалось Лису. — «Так скоро?!»

Встречный отряд, появившийся из-за изгиба тропы, приближался к шагающим вперед Кежучам. Людская толпа растянулась на сотню-другую шагов — и баб не видать, одни мужики при оружии. Неслабое воинство — человек триста точно. Арил подобрался, толкнул Троя в бок и без резких движений достал «летуна» — для уверенности.

— Они самые, — ответствовал Бекша, выступавший за главного средь провожатых, с дюжину коих отправилось на восток вместе с отрядом Сайгана.

— Это Арил, это Трой, — представил парней Мирт. — Их сам Громовержец послал. Зовут нас за горы уйти.

— Это мы уже слышали, — оборвал седобородый охотника. — Вести пошли вперед вас. Меня Ратом звать. Я, как Рука Одрега, приветствую вас на нашей земле от его имени.

Мирт протянул открытую ладонь сначала Лису, а потом удостоил рукопожатия и остановившегося рядом Тигра.

— Спасибо, что подмогли с большим демоном. Народ говорит, что не взять его нашим оружием вовсе.

— Взять можно, — не согласился Арил, — но только через великую кровь. Мой народ четверых таких разменял на три сотни охотников. Правда, мы еще мелких с полсотни побили и хозяев их нескольких. Да и то нам еще повезло. Подготовлены были. Если твари застанут врасплох, то конец. Вам историй, поди, нарассказывали.

— Это правда, — с горечью кивнул Мирт. — От иных кланов никого, почитай, не осталось. От других — лишь огрызки. Хорошо хоть, что многие вовремя снялись. У нас сейчас люду, как мух на говне. Все к нам сходятся.

— Я Сайган, вождь этих людей, — протиснувшийся вперед Кежуч махнул рукой себе за спину. — Мы уже приняли волю Ярада, но одним нам не справиться. Хотим, вот, и Миртов поднять на поход. Вашу силу все знают. До самого берега Великой реки слава Миртов гремит.

— За рекой тоже слыхали об Одреге, — решил приврать Трой. — Далеко ваш вождь ныне?

— Он на Круче, — не стал скрывать Рат. — Это так наш заглавный поселок зовется. Дней пять ходу отсюда. Там, вдоль берегов Зеленухи, народ и встает. Я сейчас вот приказы раздам, и пойдем. С вашим делом только к вождю, и немедля. Вел людей на рубеж — и не зря, как теперь погляжу. Добрались до нас демоны. Думал, лично обороной заправлять, но раз уж такие дела, пойду с вами. Нужно срочно решать, как быть дальше.

— Чего решать-то? — вылез словно из ниоткуда Гайрах. — Божьи люди нам путь указали. Кто мы такие, чтобы Ярада ослушаться.

А вот эти слова хромоногого Райха Мирту пришлись не по нраву. Рат тотчас же нахмурился, и теперь его речь зазвучала не столь дружелюбно.

— Мы свободные люди, и боги нам не указ. Так всегда было, — огрызнулся охотник. — Как я понял, Ярад приглашает уйти из Долины, а не тянет силком. Верно мыслю?

— Все верно, — поспешил Арил сгладить углы. — Наше дело — лишь передать предложение Ясноликого. Соглашаться же, или нет — решать вам. Только есть ли другое решение? Ты же сам, Рат, сказал, что с нашим оружием супротив демонов не выстоять. А они придут — можешь не сомневаться. И не такой малой стайкой. Мы, когда от родного берега отплывали, там уже такая орда собралась, что одолеть — никакой силы не хватит. Сейчас весь вопрос — сколько есть у нас времени. Надеюсь, неделя-другая имеется. Коли нет… В любом случае, счет на дни идет.

— Вот и не будем время терять, — прервал Лиса Рат. — Как Одрег решит, так и будет. Топайте дальше, а я скоро вас нагоню. Вождь — он на то и вождь, чтоб решать.

— В крайнем случае, если Мирты откажутся, может, какой-другой клан нас поддержит, — поделился своими надеждами с Троем Сайган. — Я своих людей, так и так, попытаюсь провести на ту сторону. Даже, если одни прорываться будем.

— Э нет! Так дело не пойдет! — встрепенулся при словах Кежуча Рат. — Вам, видно, забыли про наше условие рассказать. — И, повернувшись к проводнику-Мирту, зло гаркнул:

— Бекша, вы людям-то про цену нашей защиты хоть говорили? Или при виде демонов все из башки напрочь вылетело?!

— Не горячись, Рука, — обиделся посрамленный охотник. — Здесь же дело другое. Не за защитой к нам люди пришли, а с предложением. Помочь нам с бедой хотят, а не сами помощи просят.

— Это дело — вот этих двоих, — махнул Рат на Троя с Арилом. — А все остальные… Из какого вы, говоришь, клана?

— Кежучи мы, — недовольно буркнул Сайган, которому задавался вопрос.

— А вот Кежучи, по всему видать — такие же беглецы, как и прочие, — продолжал Мирт. — У нас нынче закон простой: хочешь укрыться за озером — признаешь волю Одрега. Вождям кланов оставлено слово в совете, и не боле. Решай здесь и сейчас, воин, — поведешь людей дальше, или шагайте назад за рубеж и там ждите посланцев Ярада. Примет Одрег решение — свидимся, а не примет… У тебя своя голова на плечах.

— О, как вы чужую беду себе на пользу повернули, — нахмурился Сайган пуще прежнего. — А уйди, вдруг, демоны откуда пришли — так и земли наши небось к рукам приберете?

Арил молча слушал разговор Безродных. Условие Миртов Лиса не удивило. Каждый за свой род, да за свою землю печется — это понятно. Просто так, по мирному, только друзей привечают. А друзья-соседи и так уже власть местных хозяев признали. Недрузьям же деваться некуда. Хочешь, не хочешь, а, когда у тебя за спиной родня беззащитная, а по следам твари орды идут, тут не то, что чужого вождя над собой признаешь, тут и левую руку отдашь, вместе с глазом. На все пойдешь, лишь бы выжить и семьи спасти. Уж Лис-то хорошо это знал. Сами давеча через такое прошли.

— В то, что демоны теперь вспять повернут, ты и сам не веришь, — продолжал между тем седобородый Рат. — Собрался же в новый мир уходить. Думаешь, там над тобой никого не поставят. Впрочем, выбор — он завсегда есть. Только тянуть не советую. У вас-то, небось, и жрать нечего. Пустыми идете.

— Нет у меня никакого выбора, — не стал упираться Сайган. — Не о своей власти, а о людях тревожусь. И так уже почти никого не осталось. А что, если не примет ваш вождь Ярадова зова? На сытое пузо помирать — не шибко приятнее. Будем надеяться, молва о мудрости Одрега не с пустого места пошла. Считай, я согласен.

— А я другого и не ждал, — криво улыбнулся Мирт. — Клянись перед предками, как положено.

Сайган громко, так чтобы слышали все, и торжественно произнес нужные слова, признавая всласть Одрега. Рат удовлетворенно кивнул, воззвал всех в свидетели и ответно пообещал справедливости и зашиты от лица своего вождя. На этом и так затянувшиеся переговоры закончились. Кежучи вместе с Арилом и Троем двинулись дальше, Мирты тоже продолжили свой поход. Все худо-бедно остались довольны друг-другом. Даже Сайган, упиравшийся больше для виду, дабы не растерять уважение среди своих, грустным ни разу не выглядел. Только Гайрах, которого после вмешательства в чужой разговор Тигр бесшумно спровадил подальше назад, насупившись, бормотал под нос:

— Не к добру это все. Ох, не к добру. Чую, хитер этот Одрег. Как бы мы вместо помощи копье в пузо не получили.

* * *

На протяжении двух первых дней пути по землям Миртов округа оставалась безлюдной. Арил насчитал семь оставленных хозяевами поселков, один из которых выделялся своими размерами, превосходя родное селение Лиса минимум вдвое.

«А я еще когда-то считал наше Племя многолюдным» — думал охотник. «Здесь-то вон сколько народу живет. А все на хлебах расплодились».

Последний вывод был сделан Арилом не просто так. Парень давно обратил внимание на то, что поляны в здешних краях встречаются значительно чаще, чем в западных пределах Долины. Да такие они здесь обширные, что делянка при всяком малом селении выглядит чуть ли не больше общинного поля в роду тех же Змей. Что уж говорить про бескрайнее желтое море, открывшееся перед путниками за очередным поворотом тропы вечером третьего дня.

Огромное, свободное от деревьев пространство, растянувшееся мили на две во все стороны, язык просто не поворачивался назвать поляной. Такую, пугающую своими далями, безлесицу Лис видел единожды. Дом Яра стоял на краю похожей равнины, только та была дикой, заросшей кустами и травами, а эта… Эту люди давно укротили. Распахали, засеяли злаками, накопали землянок.

Зеленеющий с левого края огромный луг напрочь выщипан козами. Стадо там и сейчас: пестрая россыпь рогатых растянулась на всю ширину выпаса. Часть животных разбрелась вдоль кромки леса и гложет молодые побеги, поднявшиеся с дождями между черных горелых остовов, что были когда-то дубами и грабами.

— Как же ваши у самого дома пожар проморгали? — спросил Лис шагавшего рядом Мирта, указывая на уродливые жертвы огня. — Так можно, и пол леса спалить, и себя заодно.

— Так ведь выжег обычный, — удивился мужик, вытаращив на Арила глаза. — Как запалили, так и потушили. По-другому у леса земли не отнять. Хлеба-то сажать где-то надо.

— А вы, что же, не палите лес? — подошел к Лису заинтересовавшийся беседой Рат.

— Нет, конечно! — у родича аж в груди кольнуло от такого кощунства. — Лес нам за отца и за матерь. Как можно?! Он нас, и кормит, и в холода согревает. Лес — наша жизнь! Пал, что правда то правда, случилось недавно пустить, но то дело другое — оборонились огнем от демонов. Спас нас лес через смерть свою. Долг теперь на нас вечный — не выплатить.

— Так вы, наверное, и зерна не сеете, — не впечатлила Мирта речь Лиса. — Слыхал я про кланы, что одной охотой живут. Видать и вы из таких.

— Да нет же. Растим мы пшеницу. — развеял заблуждения Рата Арил. — Где боги на то место дали, там и сажаем. Хватает пригодных полян.

— А вот нам не хватает. Где вам боги дали — мы сами взяли, — расплылся в довольной улыбке седобородый. — Подожди, доберемся до Кручи — не такое увидишь. Зеленуха последние миль двадцать до устья меж единых лугов течет. Красотища!

— Да уж, — присвистнул Лис, пытаясь представить равнину подобных размеров. — С такими полями вашим мужчинам не до охоты небось. Совсем променяли копье на мотыгу.

— Копье, парень, не только для охоты потребно, — ухмыльнулся Рат. — Мужи наши — воины! А мотыгу у нас давно уже плуг-резец заменяет. У буйвола-то силенок побольше людского.

Не успел Лис осмыслить последнюю фразу Мирта, как только-что упомянутый зверь вышел из-за крайней справа землянки. До поселка уже оставалось всего шагов триста, и Арил смог легко оценить впечатляющие размеры животного. Этот буйвол был точно не меньше того, чьи рога послужили основой для его ныне утраченного лука. Парень невольно запнулся на полушаге и, перехватив поудобней копье, замер, не зная что делать. Трой застыл рядом, точной копией родича. Да и большинство Кежучей повели себя также.

Зверь большой и опасный, но при этом — добыча ценнейшая. Кое-кто и стрелу наложил. Так, глядишь, все бы вместе и кинулись на спокойно жующего сноп рогача. Только Мирты уже не впервые гостей приводили и к подобной реакции были готовы.

— Эй, эй, эй! Ну ка, луки убрали! — замахал Рат руками. — Ишь, охотнички! Нечего тут на наших зверушек замахиваться. Животина не дикая. На закол — рано.

Тут-то уж до последнего тугодума дошло — буйволы у Миртов сродни свиньям с козами. При людях живут. Есть с чего удивляться пришлому люду. Сами дома-то до того не додумались. Даже в мудрую голову Яра такой мысли не приходило. А оно вон как — и крупнейшего в Долине зверя, оказывается, приручить можно. Арил сам-собой тут же вспомнил о лошадях северян.

«А ведь на буйволах, наверное, и ездить можно! То-то их следов на тропе так много!» — Лис все больше, и больше проникался уважением к хозяевам здешних земель. «Почти во всем эти Мирты нас переплюнули. Разве что лук рогатый смастерить не додумались. Я один такой выдумщик. Жаль времени мало, а то бы и их научил, коль добром разойдемся. Хорошее бы было подспорье.»

Между тем впереди показались первые встречающие. Разновозрастная толпа, от стариков до бесштанной детворы, собралась возле входа в поселок, желтеющий сотнями соломенных крыш на пути у отряда. Народ возбужденно шумел. Люди с нескрываемым любопытством глядели на прибывших чужаков. Стоящие в задних рядах толкали передних. Кому рост позволял тянули шеи, силясь высмотреть что-нибудь поверх голов. Толпа полностью перекрыла тропу, но не успел Арил рта открыть, как шагающий первым Рат грозно крикнул:

— Дорогу!

Народ шустро попятился, расступаясь в стороны. Вскоре путь был расчищен. Только в самом начале живого прохода одинокой фигурой замер статный высокий старик.

— Кого ты ведешь, Рат? — еще издали крикнул старец. — Не тех ли чудесников, что к нам Громовержец послал?

— Тех самых, Марьян, — Мирт поднял руку в приветствии. — Соберите съестного на день — и побыстрее. Останавливаться у тебя не будем, некогда. До темна хочу успеть в Родники. Там полночи поспим, и снова на ногу. Спешка лютая — сам понимаешь.

— Понимаю, Рат, понимаю, — закивал старик. — А потому все собрано. Вестовые сказали скольких людей ждать. Забирайте припасы — вон все уложено в кучу — и дальше пойдем. Тока вместе.

— Что значит вместе?! — удивился седобородый. — Решения Дубки уводить еще не было. Ждите посыльного с вестью. И дожните, зарбагову мать, урожай! Я тебе о том несколько дней назад говорил! Почему полполя в колосьях?!

— Да жнем мы, — посупился Марьян. — Не гневись, Рука. Неденное это дело — урожай собрать. Да и не понял ты. С вами только я пойду. Хочу на совете сказать.

— С каких это пор ты на совете слово имеешь?! — Рат начинал злиться. — Ты что, вождь? Или Рука? Или метишь на место шамана. Так он жив-здоров, как я помню. Хочешь с нами идти — иди, если поспеешь. Запрещать не буду. Только учти, на совет тебя никто не допустит. Зачем оно тебе вообще надо?

— Поспеть — поспею. Сыны снесут, — не испугался дед грозных слов Рата. — Пустят-не пустят… Посмотрим. Все в жизни меняется, в том числе и законы клана. У старого вождя, вон, всего две Руки было, а у Одрега теперь аж четыре. Может, раз такое дело и меня сказать пустят. Все ж за мной не какие-то выселки. Двадцать сотен народу в Дубках. — Старик махнул рукой на не желавшую расходиться толпу.

— Мы уже и собор провели: все честь по чести. И что ты думаешь? Почти все наши согласны за горы тикать. Да и сам я за то. Демонов никто не знает, как бить собираемся, а тут такой шанс. Соглашаться надо, если Ярадовы посланцы не врут. Где они, кстати? Хоть посмотреть бы.

— Мы это. — не стал дожидаться Рата Арил и похлопал по плечу стоявшего рядом Троя.

— Тю, молодые какие, — удивился Марьян. — Сам бы на вас не подумал.

— Ну, так не по седым волосам в бороде выбирали кого послать, — подбоченился Трой. — Смотрели, чтоб ноги быстрые, и в голове не каша. Не сомневайся, старейшина, мы с правдой пришли. Есть в горах ход на север.

— А зачем сомневаться? Все и так скоро узнаем, — хитро улыбнулся старик. — Зная Рата, уверен — скороходы уже в пути. Трещину в горах издалека видно будет.

— Кто тебя, старый, за язык тянет?! — нахмурился упомянутый Мирт. — Я значит про проверку молчу, а он взял, да выдал. Седой, как лунь, а ума нет. И он еще на совете говорить собрался.

— А я разумею, нечего здесь скрывать, — нисколько не обиделся старик. — Если эти ребятки соврали про дырку в горах, то теперь по ночи попытаются сдернуть, не дожидаясь когда мы их на чистую воду выведем. — Дед хитро улыбался, буравя Арила взглядом. — Так мы, и время сбережем, и в ловушку вражинскую не попадем, коли в том их план. — Теперь уже Трой играл с Марьяном в гляделки.

— Без тебя разберемся, где правда, где ложь, — буркнул Рат. — Давай, забирайся в носилки, и отправляемся дальше. Припасы народ уже расхватал. Лясы можно и по дороге точить.

— Иду, иду.

Старец махнул кому-то в толпе, подзывая. Тотчас же народ расступился, и на тропу выбрались четверо дюжих парней, несущие на плечах странного вида носилки. Между двух длинных толстых жердин на нескольких поперечинах крепилась прошитая с краев жилами шкура медведя. Еще пара палок стояли торчком по бокам, удерживая над собой перекладину. Эту раму тоже обтягивала шкура, но уже волчья. Поравнявшись с Марьяном, Мирты опустили свою ношу на землю, и старик ловко уселся на бурое ложе, откинувшись на кудлатую серую спинку.

— А проход в горах все-таки есть, — неожиданно сообщил Рату старец, когда носилки подняли. — Это я у них в глазах подсмотрел. Тут не врут. Только вот, куда он ведет. К Яраду, али к Зарбагу… Вождь умен. Одрега обмануть нелегко. Подождем до Кручи.

Дальше, начавшееся движение отряда развело родичей и старосту Дубков по разным краям колонны. Неприятный молодым охотникам разговор прекратился, но Рат по-прежнему шагал рядом, и Арил не выдержал.

— Получается, ты нам даже про разлом в горах не поверил? Людей на развед послал?

— Слыхал поговорку: «Доверяй, но проверяй.»? — невозмутимо парировал седобородый. — Вождь с меня все-равно бы спросил, а так, заодно, и точное место узнаем. Что ж плохого-то?

— Времени много теряем. — Трой сразу подметил ту же беду, что и Лис. — Пока твои туда сбегают, пока обратно, глядишь, и орда заявится. А ведь люди могут и вовсе не вернуться. Вдруг твари их сцапают? Что тогда? Будем их до конца времен дожидаться?

Рат долго молчал, размышляя о чем-то. Задумчиво прищурив глаза, теребил бороду пальцами. Наконец, придя к какому-то выводу, Рука Одрега хмыкнул и, расплывшись в улыбке, сознался:

— Ладно, раз вы такие сообразительные оказались — сдаюсь. Не отправлял я людей ваш проход искать. Сам понимаю, что только время упустим. Марьян-старый лис подначил, а я подыграл. Интересно было посмотреть, как вы себя поведете. В том и проверка.

— Так и что? Прошли мы ее? — уже зная ответ, поинтересовался Арил.

— Эту прошли. — Рат больше не улыбался, вмиг сделавшись снова серьезным. — Проход, похоже, и правда в горах имеется. А про остальное с вождем говорить будете. Я лично в милость Ярада пока не верю. Но то пока. Посмотрим, что Одрег скажет.

Седобородый бросил загадочный взгляд на Арила и тут же, отвернувшись от родичей, выхватил у какого-то шагавшего рядом Мирта надкушенную лепешку. Зазвучавшее чавканье подтвердило — разговор окончен. Лис с Тигром переглянулись. Одинаково хмурые лица парней явственно отражали паршивое настроение обоих лже-посланцев Ярада. Предстоящая встреча с вождем этих хитрых людей все сильнее пугала охотников.

«И зачем я только позволил Трою себя во все это втянуть?» — с грустью думал Арил. «Ох, переоценили мы свои силы! Провалимся! Как есть, провалимся! Но отступать теперь поздно. Придется выкручиваться. Помоги, Ярад, неразумным!»

Лис даже не заметил, как воззвал в мыслях к богу, на которого прежде не уповал. Рука парня сама собой опустилась в сумку, пальцы нащупали летуна.

Тропа между тем, покинув поляну, вновь ушла под деревья. Дорога отряда продолжилась.

* * *

Рат не врал. Всего двое суток в дороге, и перед родичами распростерлась огромная, уходящая к востоку равнина. Справа, за милей лугов, голубели бескрайние глади Великого озера. Слева же от вышедших на опушку людей узкая неторопливая речка петляла между поросших травой берегов, постепенно теряясь в дали. Лес, державшийся в миле-другой от воды, ограждал луговую долину с обеих сторон, но не с третей. Уходящее на закат солнце даже не могло осветить скрывавшиеся за горизонтом деревья: так далеко до них было. Только голый бескрайний простор и покрытая дымкой едва различимая кромка стены на востоке. Красота… Чудо, доселе невиданное. Здесь, похоже, и Яр не бывал, раз про то не рассказывал.

Местность слегка понижалась к реке, и путникам ничего не мешало любоваться окрестностями. Чем они и занимались по дороге к мосту, видневшемуся милей южнее. Тем более, что посмотреть на что было.

Сами Мирты равнину обжили давно — это сразу бросалось в глаза. Кое-где, нарушая всевластье зеленых оттенков, желтели пятна полей. Ближе — больше. Маленькие поселки, местами всего-то в десяток домов, виднелись между рекой и делянками. Повсюду паслись вездесущие козы, чернели свежей прополкой ровные рядки овощных грядок, тянулись ввысь дымные полосы в безветрии вечера. Благодать. Только этим пейзаж не заканчивался. Рат говорил, что на берегах Зеленухи нынче народу, как мух, но такое увидеть родичи не ожидали уж точно.

На протяжении миль пяти, а может и больше, речные берега были густо усеяны шалашами, шатрами, навесами и другими временными укрывищами. Разновеликие стойбища беженцев занимали все свободные подходы к воде. Тысячи и тысячи людей гостили у Миртов сегодня. Сосчитать сколько сейчас здесь собралось кланов было решительно невозможно. Лагеря с обоих сторон Зеленухи стояли столь плотно, что практически сливались в один гигантский, слепленный из многих кусков.

«Как они еще не перебили друг друга?» — задавался резонным вопросом Арил.

Единый огромный, колышущийся в беспрестанном движении, человеческий улей впечатлял своими размерами. Зрелище одновременно пугало и радовало. Лис раньше даже представить не мог, что за Великой рекой живет столько народу. С одной стороны, такая могучая силища уж точно сметет заслон чернюков, что поставлен стеречь путь на север. С другой же… А примет ли Альберт всех этих людей? Арил в этом не был уверен.

Когда Трой предложил свой план, охотники, посовещавшись, прикинули, что из тысячи-другой человек, решившихся на прорыв, выживет едва ли несколько сотен. Стольких северяне пристроят, раз сами вызвались расселить многолюдное Племя. А уж коли не примут… Лис лично знает вождя северян — их двоих-то всяко пропустят. Выход — крайний, не самый приятный для совести, но других путей нет. Теперь же Арил не знал, что и думать. Слишком уж много Безродных предстояло вести за собой. Как бы жители загорья не приняли такой поход за нашествие. Не хотелось бы убежать от зубов и когтей, чтобы попасть под мечи и железные стрелы.

«Наше Племя позвали — это одно. Вдруг, да не пустят явившихся без приглашения?» — метались мысли Арила в неожиданно разболевшейся голове. — «Это ж сколько одной только жрачки нужно на такую ораву? Чем их Мирты здесь кормят? Неужто беженцы с собой еду притащили? Может, кто и успел, но не все же. Те же Кежучи, вон, пустыми топают. Да и кончатся рано или поздно запасы. О чем только этот Одрег думает? А если… Так вот оно что!» — внезапно озарило Лиса. — «Хитрый вождь наверняка и не собирается их здесь долго держать! Дождется, когда скопится сила побольше, и…»

— Пока идем к Круче, ни на чьи вопросы не отвечайте, — отвлек Арила от размышлений седобородый. — Вести про вас наш отряд обогнали. Переполох, поди, в народе страшенный. Нам остаток дня терять не к чему. Вождь ждет.

И действительно. Не прошли они и трех сотен шагов, как впереди на пути их отряда начала собираться толпа. Группу Рата заметили. Любопытные со всех сторон спешили к тропе посмотреть на избранников Громовержца. Несколько десятков Миртов выскочили навстречу пришедшим. Еще столько же местных воинов принялись за нелегкое дело — расчищать дорогу к мосту. Седобородый Рука передал своим людям Кежучей, и новичков во главе с Сайганом повели куда-то в сторону, становиться еще одним лагерем среди десятков других. Мнимые же посланцы Ярада в окружении немалой охраны продолжали шагать к Зеленухе.

По мере приближения к толпе встречающих невнятный взволнованный гул начал распадаться на отдельные выкрики. Когда родичи наконец смогли разобрать слова, Арил облегченно вздохнул. Пустить Боголюбам кровь призывали немногие. Видно, из врагов Племени, селившихся вдоль Великой реки, мало кто спасся и добрался сюда. А может-быть, стойбища этих кланов располагались слишком далеко от моста, и народ просто не успел еще добежать. В любом случае, настрой здешних Безродных пока Лиса радовал.

— Что там за горами?! — кричали из толпы.

— А демоны туда за нами не сунутся?! — сыпались вопросы на родичей. — Ярад что, закроет проход?!

— Сколько у нас есть времени?!

— А всех ли возьмете?!

Помимо вопрошающих возгласов до слуха родичей долетали и слова благодарности. Пусть редкие, но звучащие вполне искренне.

— Спасибо, что про нас не забыли!

— Хвала Громовержцу! Не бросил людское племя!

— Слава Яраду! Слава его посланцам!

— Слава Арилу — победителю демонов!

Мост встретил путников толстыми ровными бревнами, плотно подогнанными друг к другу. Видимо, Мирты в свое время не поленились сплавить сосновые стволы по реке. Здесь возле озера хвойных деревьев в лесу не встречалось. А уж какой труд — срубить таких великанов. Арил просто диву давался: на что местный народ способен. Неудивительно, что всех соседей подмяли. Упертые.

Тропа, начавшая на этом берегу плавный подъем, постепенно вывела путников на вершину небольшого холма. Сопровождавшая отряд Рата толпа любопытных за это время только выросла. Арил не сразу смог разглядеть над головами обступавших дорогу людей странную ребристую стену. Только присмотревшись получше, Лис понял, что это простой частокол, каким в поселках Племени обносили загоны для коз и свиней. Правда, здесь выстроились тесным строем не трех локтевые тонкие палки, а мощные здоровенные бревна, высотой под два человеческих роста. Ошкуренные, потемневшие от времени древесные стволы расходились в разные стороны сотнями могучих столбов. В середине стены зиял прямоугольным оконцем аккуратный неширокий проем. Подойдя ближе, Лис с удивлением обнаружил и своеобразный полог. Висевшая над проходом плаха, собранная из нескольких бревен, могла в любой миг, опустившись, намертво перекрыть вход в поселок.

Проход хорошо охранялся. Несколько воинов следили за постоянно снующими туда и обратно людьми. Чужих за частокол не пускали, а своих здесь, похоже, знали в лицо. Рата уж точно. Без всяких вопросов седобородого вместе со спутниками пропустили за стены. Слезший еще у моста со своих носилок Марьян тоже прошествовал внутрь. Но на этом и все. Сопровождавшие Руку вождя Мирты остались снаружи и принялись разгонять толпу любопытных. Впрочем, другая толпа, правда на этот раз меньших размеров, тут же окружила посланцев Ярада и здесь. Местным жителям также не терпелось взглянуть на людей пришедших по поручению самого Громовержца.

Несмотря на поднявшуюся вокруг суету, Арил сразу же понял, почему сей поселок носит странное имя — Круча. Между землянок, практически неотличимых по виду от тех, что остались в родном селении Лиса, проглядывала голубая водная гладь. Причем, с трех сторон. В этом месте обрывистый берег выступал клином в озеро, и практичные Мирты, оградив основание мыса стеной, сделали это природное укрепление полностью неприступным. Путь к жилищу вождя, видневшемуся впереди, проходил недалеко от края откоса. Так что родичи даже смогли рассмотреть распластавшийся под крутыми землистыми склонами пляж. Там внизу на песке лежали перевернутые вверх дном лодки и висели на длинных жердинах сети. У самой кромки воды вовсю кипела работа. Рыбаки уже возвратились с уловом и сейчас потрошили и чистили свою скоропортящуюся добычу.

«А ведь им нужно еще как-то вверх-вниз все таскать,» — недоумевал Лис, рассматривая двадцати локтевую кручу откоса, на предмет лазов.

Рат, видимо разгадавший мысли Арила, похвастался:

— Нас здесь и с воды не возьмешь. Чуть-что лестницы наверх втянуть — дело плевое. А коли есть время, так и лодки затащить несложно. Способ имеется.

Жилище Одрега, выдававшее себя просто чудовищными для землянки размерами, приближалось. Дом вождя возвышался на самом мысу. Возле входа, прикрытого шкурами, столпилось немало народу. Кто-то просто сидел на земле. кто-то спорил о чем-то вполголоса, кто-то в нетерпении расхаживал из стороны в сторону. Все чего-то, или кого-то ждали.

Совсем скоро Арил убедился: ждали именно их. Не успела ведомая Ратом процессия преодолеть последний отрезок пути, а народ у жилища вождя уже выстроился по бокам от входа в землянку. Миг спустя, из дверного проема выскочили два здоровенных охотника и, разведя меховой полог в стороны, выпустили наружу еще троих человек. Эти шли не спеша, гордо вскинув косматые головы и расправив широкие плечи. Пройдя сквозь живой коридор, троица немолодых уже Миртов встала на пути у пришедших.

— Здрав будь, Рат, — заговорил стоявший посередине. — Это те, о ком я думаю?

— Да, Бруслай. Силы твоим рукам, — откликнулся седобородый. — Те самые посланцы Ярада.

— Ну, тогда заходите. Вождь вас ждет.

Так и не поприветствовав родичей, Мирт отвернулся, и вместе с другими Руками Одрега полез обратно в землянку. Рат с Арилом и Троем двинулись следом, а вот Марьяна и еще кое-кого, пытавшихся присоединиться к идущим, у двери остановили охранники. Сами воины также остались снаружи, так что под крышу огромного дома вошло только шесть человек. Внутри же, вопреки ожиданиям Лиса, их встречал всего лишь один единственный… великан!

При первом же взгляде на Одрега возникало навязчивое ощущение, что эта живая громадина имеет отношение к людскому роду-племени, не большее, чем матерый волчара к шакалам. Стоявший возле открытого очага человек превосходил ростом и мощью любого из виденных раньше Арилом мужчин. На полторы головы выше Валая, а может и больше. Причем, далеко не худой. То есть жир, хоть и был, но немного. А вот мускулы… Тут с лихвой бы хватило и на двоих силачей. Лысый череп гиганта-вождя поблескивал в свете костра, но зато на других частях тела огромного Мирта волос было даже с избытком. Ноги Одрега от взглядов скрывали штаны, сшитые из мягкой оленьей шкуры, но выше пояса одежды на великане не было. Длинные мускулистые руки и могучую грудь густо покрывала черная курчавая поросль. Такой же насыщенный цвет, без единого следа седины, имела и короткая густая борода, обрамлявшая мощную челюсть. Даже широкие, скошенные к центру брови словно углем провели. Крупный с горбинкой, видать не единожды ломаный, нос добавлял лицу хищности. Карие прищуренные глаза смотрели изучающе. Несмотря на чудовищные размеры, во взгляде вождя читались не только воля и сила, ожидаемые у такого гиганта, но и мудрость, присущая первым из воинов нечасто.

«Одрег и правда умен,» — понял Лис. «А чего еще было ждать после всего увиденного? С таким надо тонко. Ишь, пялится. Словно в душу заглядывает.»

— Будь здрав, вождь, — склонился в приветствии Рат. — Как видишь, я быстро вернулся. И не один. Тебе уже, поди, рассказали про этих двоих и их предложение.

— А как же, — медленно проговорил Одрег. — Взбаламутили вестники люд.

Звуки, рождавшиеся в горле гиганта, мало походили на человеческую речь. Низкий утробный бас напоминал рокот горного обвала. Что-что, а уж голос вождя вполне соответствовал облику. Такой же суровый и мощный. В каждом слове, как будто приказ: «Слушать! Я здесь хозяин!»

— Значит, вот как нас уважает Ярад? — между тем продолжал великан. — Мальчишек прислал. Что ж, справедливо. Мы его тоже никогда особо не жаловали. Только все меняется. Может, станется скоро начнем к Громовержцу мольбы возносить. А, может, и нет. Ну, давайте рассказывайте, что там за дырка в горах, и почему мы должны вам и вашему богу поверить. Убедите сначала меня, а потом уж совет соберем, если будет зачем.

Дальше начался поединок умов, слов и взглядов. Арил с Троем, по очереди перебивая друг друга, соревновались в красноречии, рассказывая заученную историю. По дороге сюда парни успели не раз отточить языки, вынужденно тренируясь сначала на Рате, а потом на Марьяне. Причем, старейшина Дубков в своей въедливости хорошенько прощупал все слабые точки в рассказе ребят, накопив им тем самым уверенности. Во время последней ночевки, спрятавшись как обычно под купол, родичи шепотом обсудили, как и что будут говорить перед Одрегом. Вроде бы все подковырки обдумали, а сейчас все равно было страшно. Вдруг, да поймает находчивый вождь на вранье?

Не поймал.

То ли Мирт и действительно не нашел серьезных изъянов в рассказе посланцев Ярада, то ли не сильно-то их и искал. Ну а может — что было скорее — Одрег сознательно не высказывал своих подозрений, дабы потом обсудить все с советниками уже без лишних ушей. Что вождь, что его помощники-Руки практически не перебивали посланцев Громовержца. И вроде бы отсутствие вопросов должно было радовать Лиса, но нет — взгляды, которыми обменивались Мирты слушая рассказ, губили эту радость на корню.

«Не верят! Как есть, не верят!» — твердил про себя Арил, начиная паниковать. «А если и верят, то не всему и не все. Вон, как Рат на вождя поглядывает. Хитер седобородый. Да и все они здесь не дураки. Что ж молчат-то?»

— … а главное — сами вы тварей Зарбаговых одолеть не сможете, — подходил к концу Трой. — Пусть много вас, пусть сильны вы, пусть храбры и драться будете не на жизнь, а на смерть, да только нет у людей на чудовищ управы. Не нашим оружием демонов бить. Копья и луки против громадин бессильны. Погибает Долина, и ей уже не помочь. А вот семьи свои, весь свой клан, да и все остальные народы, принявшие вашу власть и защиту, вы спасти еще можете. Уходите за горы. На севере всех нас ждет жизнь. Здесь же скоро ее совсем не останется.

Трой замолк, и Арил, выждав нужную паузу, торжественно произнес:

— Владыка, мы все сказали. Теперь слово за тобой. Готов ли ты принять милость Ярада? Поведешь ли людей в новый мир?

Как Лис и ожидал, прямого ответа Одрег давать не спешил.

— Не знаю, как там заведено в вашем клане, но у нас Миртов такие решения сначала обсуждать принято, — спокойно проговорил великан. — Сегодня уже поздно. А вот завтра совет соберем. Послушаем, кто из вождей, что думает. Пока же будьте моими гостями. Сейчас еду принесут — нужно хлеб приломить. Да и шаман завтра уже должен вернуться. Он как раз к священному дубу отправился: предков спросить про Ярада.

Одрег поманил к себе одного из советников и, когда тот приблизился, великан, наклонившись, прошептал тому что-то на ухо. Рука пару раз кивнул и поспешно отправился к выходу.

— А теперь я хотел бы взглянуть на блестящий нож и волшебный летающий камень, — все таким же спокойным голосом, без всякого нажима, попросил вождь.

Арил весь внутренне сжался. Вот и наступил тот самый неприятный момент, которого родичи боялись больше всего. Лис с Тигром давно порешили, что камень давать в руки Одрегу, или кому-то еще не будут ни в коем случае. Хрупкая легенда о свойствах волшебной вещицы, якобы дарующей защиту исключительно посланцам Ярада, легко могла развалиться на части, догадайся кто провернуть половинки. Да и без всяких догадок велик был шанс, что «летуна» оживят по случайности. Так что, предвидев такую беду, охотники заготовили вроде бы сильную отговорку. Ну, а сработает ли она… Сейчас предстояло узнать.

— Меч-то, пожалуйста. — Арил кивнул Трою, и тот привычным уже движением вытащил оружие из-за спины. — Это вещь, хоть и чудная, но людскими руками сделанная. У северян с таким каждый ходит.

Одрег первым взял в руки чужеземный предмет. В здоровенных лапищах великана меч и правда смотрелся ножом. Вождь покрутил оружие так и эдак, потрогал кромку лезвия пальцем, довольно хмыкнул, как будто обрадовавшись виду собственной крови, выступившей из пореза, и передал клинок дальше.

— А вот с камнем-защитником не все так просто, — между тем продолжал Лис. — Это уже вещица особенная, божьей силой пропитанная. От нее, как польза, так и беда может быть. Эту штуку вам в руки лучше не брать. А то, как бы чего не случилось. Нам когда камень вручали, наказ дали строгий — никому его не передавать. Иначе Ярад прогневаться может. Так что не обессудьте.

Видя, как поползли к переносице черные брови Одрега, Арил поспешил добавить:

— Но показать-то — конечно, покажем. На то запрета не было.

Лис запустил руку в сумку и вытащил «летуна».

— Вот он камень. Гладкий, как грибная шляпка, да и по виду схож. Только твердый. — Арил приподнял чудесный предмет на ладони, чтобы все могли его как следует разглядеть.

На какой-то едва различимый миг вождь переменился в лице. Расширившиеся глаза великана сверкнули ни то удивлением, ни то узнаванием — разобрать было сложно. В любом случае, мгновение спустя взгляд Одрега снова стал прежним.

— А почему он не светится? — поинтересовался один из Миртов, имени которого родичам пока не сказали. — Нам говорили, что камень огнями сверкает.

— Так он загорается, только когда нам защита нужна, — объяснил Лис. — Сейчас никакой опасности нам не грозит, вот и мертв камень. Случись что — враз оживет.

На этих словах Арил опустил камень вниз, где, как бы случайно, перехватил его в обе руки, укрыв между ладоней. При этом парень незаметно шагнул к Трою поближе. И, как выяснилось мгновением позже, не зря.

Меч, который пройдясь по рукам вновь оказался у Одрега, неожиданно метнулся вперед. Не ожидай Лис чего-то подобного, клинок бы достал его голову. Ну, а может быть Мирт не довел бы удар до конца, остановившись в последний момент. Теперь этого было уже не узнать. Повинуясь шустрым пальцам Арила, камень сдавленно пискнул, и незримая защитная скорлупа окружила вздрогнувших родичей.

Так как на перебор циферок времени у охотника не было, кокон получился некрупным — всего шаг во все стороны. Ступни, полголовы и правая рука Троя остались снаружи, но главное — меч оказался зажат краем купола намертво. Тигр, к чести своей, ничем промах друга не выдал. Стоял, как ни в чем не бывало, стараясь придать позе естественности. Ни Одрег, ни его Руки, казалось, ничего не заметили. Все взгляды были обращены на клинок, неожиданно зависший в воздухе.

Вождь, отпустив рукоять и любуясь свершившимся чудом, промолвил:

— Не подумайте плохо. Мне нужно было убедиться в ваших словах. Способ — не хуже других. Зато теперь вижу — не врете. Можно и к еде приступать.

Мирт, уже покидавший недавно землянку, снова сунулся за полог, и спустя десять ударов сердца жилище Одрега наполнилось чарующими ароматами жареной дичи. С глухим стуком меч рухнул на земляной пол. Тема проверки мгновенно замялась, и родичи наконец-то вздохнули спокойнее. Начался обещанный ужин, больше похожий на пир. Добрая еда, запивалась душистой брагой. Блюда из мяса сменялись на рыбные лакомства. Улыбчивые молодые Миртки услужливо подносили гостям все новые и новые кружки с мутным напитком.

Ну, а снаружи, и поселок, и воды Великого озера и берега Зеленухи заливала темнотой ночь. Весть о том, что в землянке вождя договорщики перешли к трапезе разлеталась со скоростью ветра. Люди, ждавшие новостей, успокаивались. Преломленный хлеб — знак надежный. Пусть, не явное обещание дружбы, но уж точно — гарантия безопасности для пришедших. Теперь-то им смерть не грозит. А раз так, можно и на другое надеяться. Что другое — известно. Предложение Громовержца народу по нраву пришлось, и особенно беженцам, кто с ордой уже успел повстречаться.

Потихоньку в успехе своих начинаний уверились и посланцы Ярада. Трой с Арилом сидели на шкурах, вкушая предложенные угощения. От обилия выпитой браги в голове Лиса мысли малость замедлились — пришлось возлияния ограничить. Понимал, что нельзя перебрать, Тигр тоже цедил содержимое кружки глотками. Уж безухий-то толк в осторожности знал. Настроение родичей поднялось, тревоги на время отхлынули.

«Ночь пройдет, и скорее всего на совете поддержат их план,» — делал выводы Лис, вспоминая о чем сегодня кричали в толпе. «Говорил же седобородый Сайгану, что вождям кланов на совете слово дадут. Эти-то насмотрелись на демонов. Всяко выберут бегство.»

— Вижу, брага не лезет, — ухмыльнулся Рат, сидевший рядом с Арилом. — Вот, попробуйте ягодный вар. От него голова по утрам не болит.

Родичи с благодарностью приняли кружки с напитком. Приятная на вкус, чуть-чуть кисловатая жидкость весело полилась в животы. Седобородый, продолжая улыбаться, внимательно наблюдал за тем, как питье исчезает в желудках гостей.

Дальше пирующим поднесли сладкие фрукты, но Арил уже понял — наелся. Наелся и очень устал. Глаза стали сами собой закрываться. Лиса неодолимо потянуло в сон. Охотник хотел было встать и начать разговор о ночлеге, но ноги ему отказали. Язык вдруг потяжелел, прилип к небу толстым неподъемным бревном. В голове помутнело. Все вокруг поплыло. Последнее, что успел подметить Арил падая на бок — Трой пытается разогнать сон, хлопая себя по щекам. Свет померк, и остались лишь звуки. Но и они постепенно слабели, слабели, слабели…

* * *

Рат соврал. Голова не просто болела, а буквально раскалывалась на части. Сушь во рту накопилась такая, что все мысли немедля сводились к воде. В животе все бурлило, а веки предательски слиплись. Тем не менее Лис через силу разомкнул глаза и попытался подняться. Не тут-то было! Только сейчас до Арила дошло, что он связан. Руки и ноги опутаны прочной лозой. Или это веревка? Точно! В Племени из такой только сети плетут. Как же так?!

Слегка приподняв голову, охотник попытался осмотреться. Через дыру-дымоход в землянку проникало достаточно света, но почти весь обзор загораживало тело лежавшего рядом Троя. Тигр тоже был связан, но дышал, что уже хорошо.

— О, проснулся. — Этот голос было не спутать с иными.

В два рывка пленнику удалось перевернуться на другой бок, и Арил тут же встретился взглядом с вчерашним радушным хозяином. Скрестив ноги, Одрег сидел на полу в паре шагов от Лиса. Вождь загадочно улыбался. Сжатая в кулак волосатая рука протянулась к Арилу.

— Узнаешь? — ладонь великана раскрылась.

Лис вздрогнул — в лапе Одрега голубел Звездный камень.

— Узнаешь. По глазам вижу. — Улыбка Мирта из загадочной превратилась в просто довольную. — Значит, лазили камушку в брюшко. Ох, любопытные. Мальчишки, они и есть мальчишки. Хоть Зарбагом пугай, хоть Ярадом… Не боитесь, что кара последует?

— А сам-то? — прохрипел пленник. — Твой проступок во сто крат хуже. Громовержец всевидящ. Жди теперь гнев его.

— Всю ночь жду, — рассмеялся гигант. — Жив здоров, как видишь. Сдается мне, врете вы все. А не все, так половину уж точно. Сейчас вот шамана дождемся, проверим кое-чего и решим стоит ли совет созывать. Только сначала ты все нам расскажешь по новой. Ты, или твой безухий дружок. Посмотрим, кто из вас самый сговорчивый. Поверь, на мои вопросы отвечать в радость. К честным я милостив — покалечу не сильно.

Сердце Арила заколотилось в груди, пойманной в силок куропаткой. Страх застыл в горле комком и проступил на лбу потом. В слова Одрега верилось безоговорочно. Парень не сомневался, что теперь этот жуткий человек выпытает из них с Троем всю правду. Да и какие уж тут сомнения, когда взмокший от ужаса Лис прямо сейчас был готов отвечать великану, начни тот расспросы. Правда, с этим вождь не спешил. Видно, ждал остальных.

— Презабавнейшая этот ваш камень штуковина, — сменил тему беседы гигант. — И как не странно не только вас одних слушается. Неужто вы думали, что мы все здесь дурачье недалекое? Не разберем, что к чему?

— Ничего мы не думали, — робко возразил Лис. — Мы помочь вам хотели. А вы с нами так.

— Ты же с нами хлеб преломил, — прохрипел очнувшийся Трой. — Не по людским законам, вождь, поступаешь. Одну же еду делили.

— Ха! — хохотнул Одрег. — Он меня еще законам учить будет. Я здесь закон! Раз хлеб делили — убивать не стану. И на том спасибо скажите.

В этот момент шкуры полога раздвинулись, и в землянку протиснулся воин-охранник.

— Владыка, шаман возвратился.

— Впускай!

Мирт шустро шмыгнул обратно, а вместо него на пороге жилища вождя появился другой человек. Полосатая тигриная шкура, заменявшая вошедшему плащ, весила наверняка немало, но старик и не думал сутулиться. Клыкастая верхняя челюсть животного, сохраненная при разделке неведомым мастером, нависала над узким лицом. Тонкий крючковатый нос разрезал щетку пышных усов на две части, свисая до самой губы. Собранная в три хвоста борода ниспадала на грудь, где еще одним чувствительным грузом висело несколько пестрых ожерелий. Чьи-то крупные зубы, сменялись какими-то камушками, костяными фигурками и совсем непонятно чем. Ворох бус был настолько объемным, что, казалось, без помощи посоха старец просто не сможет ходить.

Шаман — а уж это точно был он — уверенно преодолел все четыре земляные ступени и остановился напротив вождя. Тусклые серые глаза смотрели на Одрега с вызовом.

— Зачем меня оторвали от таинства?! — вместо приветствия сердито поинтересовался старик. — Я только кости раскинуть успел, а меня уже тянут назад. Ты же сам послал меня к Священному дубу. Туда, знаешь ли, топать неблизко.

— Не шуми, борода, — нахмурился вождь — Садись рядом. Мне есть, что тебе показать.

— Это кто? — шаман с кряхтением опустился на шкуру, лежавшую на земле возле Одрега. Пышная копна ожерелий сопроводила это движение старика перестуком и бряцаньем.

— Посланцы Ярада, — буркнул гигант — А, может, и нет. Я еще не решил.

— Если все же посланцы, то зря ты так с ними.

Шаман мало того, что даже не взглянул на пленников, так еще и говорил таким тоном, словно тех рядом нет, а беседа ведется о ком-то другом. Или даже о чем-то.

— То, что Громовержец никогда прежде в нашу жизнь не вмешивался, еще не значит, что он слаб и беспомощен, — продолжал старик. — Без повода лучше богов не гневить.

— Повод есть, — перебил старца Одрег. — Ну-ка, дай-ка мне Вещь.

— Это ты про Вещь первого Мирта что ли? — переспросил шаман, недоверчиво сузив глаза.

— Про нее. Доставай уж, ворчун.

— И с чего это у тебя интерес к оберегу проснулся? — Старец принялся рыться в ворохе бус. — Раньше я за тобой такого не замечал. Сейчас совсем о другом думать надо.

— Хватит сетовать. Надоел уже. — Несмотря на такие слова, вождь сердитым не выглядел. — В последнее время бурчишь все больше и больше.

— Так ведь время какое? — возмутился шаман. — Как не бурчать-то? О, нашел! Вот она!

Старик перебрал пальцами нужный шнурок и, отбросив назад челюсть тигра, потянул ожерелье с шеи. Арил аж дышать перестал. В этот миг любопытство затмило все прочие чувства охотника. Даже страх отступил. Ворох бус медленно расползался, пропуская наружу какой-то предмет.

«Неужели еще один Звездный камень?!» — пришло озарение к Лису.

Нет. На синий кристалл эта Вещь оказалась совсем не похожей. Тонкая короткая палка в полторы ладони длиной. Идеально прямая и гладко ошкуренная, с заметным уплотнением на конце. По краям подозрительно ровные срезы, и цвет какой-то знакомый. Слишком серый для дерева, как будто…

«Так, „Летун“ же такого цвета! Вот оно что! Никакая это не палка!» — неожиданно понял Арил.

— А теперь глянь на это, — тут же подтвердил Одрег мысли охотника. Великан вытащил из-под шкуры, на которой сидел, отобранный у родичей камень и протянул его старику. — Похож, а?

— Да уж… — присвистнул шаман, принимая диковину. — Ты где это взял?

— Так, у этих забрал, — кивнул вождь на пленников. — Как вчера увидал, сразу же про Вещь вспомнил. И не я один. Рат, вон, тоже сходство этой штуковины с оберегом подметил.

— Здрав будь, вождь, — возник на пороге землянки седобородый. — С делами управились, и сразу к тебе. О, и шаман уже здесь!

— Легок на помине, — пробурчал старец, а сквозь шкуры полога уже проходили в жилище вчерашние Мирты. Обменявшись приветствиями, люди расселись кружком вокруг Одрега.

— Что, молчат? — поинтересовался Рат.

— Я пока не спрашивал, — пробасил вождь. — Успеем. Что там народ?

— Народ хочет за горы.

— Это пришлые? Или наши?

— И наши тоже, — в голосе Руки слышалось недовольство. — Как выплывет, что мы божьих людей повязали, начнется серьезная буча. Нужно что-то решать.

— Еще не поздно все выправить, — предпринял попытку Арил. — Развяжите нас, и забудем обиды.

— Можно сказать, что они замышляли вождя отравить, — предложил один из Миртов. Говорившие, как будто не слышали Лиса. — Выспросим, что нам нужно и…

— Ладно, об этом потом, — оборвал своего советника Одрег. — Вы пришли как раз вовремя. Помолчите немного.

Все замолчали, уставившись на палкообразную Вещь, которую великан все так же сжимал в кулаке. Лису повезло. Со своего места парень по-прежнему видел вождя. Тот смотрел на шамана.

— Помнишь, как ты мне показывал дырку внутри оберега? Мол, там когда-то прах первого Мирта хранился.

— Ну?

— Как открыть подскажи. Что-то не крутится. Поломать боюсь.

— Надо сначала верхушку вдавить. Во-во, так.

Под нажимом огромных пальцев навершие «палки» внезапно задвигалось. Миг — и более толстая часть, прокрутившись, откинулась всторону. Одрег, не долго думая, сильно дунул под крышку. Потом заглянул внутрь. Довольно осклабившись, великан повернул предмет к старцу.

— Вот, смотри. Не подвела меня память. Больно уж каемка у дырки чудная: запомнилась.

С этими словами великан поднес к невидимому отсюда отверстию синий кристалл и одним резким движением запихнул его внутрь штуковины.

— Глянь, как четко вошел! — не сдержался шаман.

— Подожди. — Одрег будто несильно и удивился. Вождь аккуратно приладил на место навершие «палки» и тот час провернул его вспять.

Вещь, как и ожидал Лис, до боли знакомо пискнула. По периметру уплотнения загорелись зеленые символы: нолик-кружок посредине и две стрелки с боков. Все один в один, как, когда «летун» оживал.

Советники-Руки и сам вождь, уже видно привыкшие к чудесам камня-защитника, отреагировали на произошедшее сдержано. Относительно сдержано: глаза-то у всех округлились. А вот бедный шаман с перепугу подпрыгнул и, бормоча что-то неразборчивое, на удивление шустро переместился за спину соседа.

— Ха! Так я и думал! — возликовал Одрег. — Оберег-то наш тоже стены незримые делать умеет! Это что ж получается, Вещь первому Мирту тоже Ярад дал? А потом почему-то обратно забрать забыл? Что-то мне в это не верится.

Улыбаясь, вождь обвел взглядом собравшихся. Было видно, что он очень доволен.

— Борода, ты давай вылезай из-за Нерта, — поманил великан рукой старца. — Тут бояться нечего. Сейчас я тебе колдовство покажу. Хорошее колдовство, полезное. Мы полночи возились с летающим камнем. Он точно так же светиться умеет. Духи предков свидетели — мы все тайны его разгадали. Колдуном быть легко.

Шаман осторожно выбрался из-за спины упомянутого Мирта, с опаской поглядывая на свой оберег. Еще бы! Столько лет протаскал на груди эту «палку» — и на тебе. Такая привычная, можно даже сказать родная Вещь в один миг сделалась чужой и пугающей.

— В доме, пожалуй, сильно больших пузырей надувать не станем, — с видом новоиспеченного знатока продолжал вождь. — Шагов пять в самый раз. Ну-ка.

Одрег смело коснулся светящейся стрелочки. Нолик стал единицей. Еще ровно четыре нажатия — и в центре навершия зажглась маленькая аккуратная пятерка.

— Сейчас она прямо здесь и повиснет. Смотри, борода, и дивись.

Великан вытянул руку перед собой и медленно опустил палец на цифру.

— Аааааааа!

Вырвавшийся из переднего среза коварной штуковины луч прошел сквозь плечо Мирта, сидевшего напротив вождя. Ровная красная полоса протянулась от Вещи едва ли не к самой стене. Светящаяся тонкая нить, как будто бы мелко тряслась, но форму свою не теряла. Лис, упершийся немигающим взглядом в невиданное новое чудо, так и застыл на вздохе, забыв закрыть рот.

А вот раненый замереть не додумался. Видно, было ему не до правильных мыслей. Не успел Одрег опомниться, а попавший под действие колдовского оружия Мирт попытался вскочить. Зря! Сидел бы не двигаясь, может, и остался бы жив. Так же… Луч, словно палка сквозь воду, прошел через тело несчастного. Мерзкий шипящий звук заглушил крик чудовищной боли. Землянка мгновенно наполнилась запахом горелого мяса. Распоротый сверху донизу труп рухнул на не успевшего отпрянуть соседа. Кровь, кишки и прожженные внутренности выплеснулись на настил. Еще удар сердца — и Одрег наконец-то очнулся.

«Палка» выпала из дрожащей руки великана. Вернее, он сам ее отшвырнул. Убийственный луч пропал, словно его и не было. Волшебные символы снова горели зеленым: видно, вождь успел нажать цифру перед тем, как откинул опасный предмет. Кроме связанных пленников, все остальные в землянке были уже на ногах. Выжившие приходили в себя, мертвый, как и положено мертвым, лежал без движений. Хотя эта безобразная зловонная куча уже слишком мало походила на человека, чтобы так о нем думать. Был Мирт, и нет его. Одрег, с застывшем в карих глазах ужасом, переводил взгляд с оберега на останки своего, бывшего теперь уже, советника и обратно.

Первым взял себя в руки Рат. Седобородый смело подошел к Вещи, нагнулся, поднял ее и резким движением провернул навершие. Колдовские огни погасли, и смельчак обратился к вождю:

— Дерег был моим другом, и мне его жаль, — начал Мирт. — Но, владыка, ты понял, что мы сейчас видели?

— Колдовство, убившее моего человека, — очень тихо, едва ли не шепотом, с грустью ответил Одрег. Арил даже не подозревал, что эта живая скала может так говорить. Видно, сильно задело великана случившееся. Не пришел еще в себя грозный воин.

— Оно-то, конечно, так. Но не в этом суть. — Рат, наоборот, метал слова громко, уверенно. Едва не кричал. — Это же наше спасение! Теперь незачем за горы бежать и кому-то там в ножки кланяться! С таким оружием нам эти проклятые демоны нипочем! Хоть большие, хоть мелкие! Загоним зарбаговых тварей обратно под землю! Или откуда они там вылезли.

Распалившийся не на шутку Рука быстро шагнул к великану и с поклоном протянул Вещь обратно Одрегу.

— Возьми, вождь. Такое копье только твоя рука достойна держать. Слава Одрегу! Слава Миртам!

Вдохновенный клич Рата немедленно поддержали оставшиеся двое советников. Даже шаман оживился и что-то визжал, потрясая посохом. Края губ великана медленно поползли вверх. Кажется, Одрегу начинали нравиться мысли седобородого. Плечи гиганта распрямились, грудь выпятилась, мощные мускулы напряглись, взгляд вновь сделался прежним. Грозный вождь Миртов, собиратель племен и народов, силач и мудрец принял «палку».

— Копье, говоришь? — голос тоже вернул сою силу. — Вот, значит, что это — Копье первого Мирта! Ну держитесь, змеиное племя! Теперь мы готовы драться!

Несколько ударов сердца землянку вождя сотрясали довольные крики, а когда снова восстановилась относительная тишина, неожиданно подал голос один из пленников:

— Да какое копье. Ежу понятно, что это — меч.

То ли Трой всякий страх растерял от увиденного, то ли просто смирился с грядущим концом, но слова его звучали спокойно, и таким же спокойным, судя по выражению лица, казался он сам.

— Копье только колет. А это еще и режет. Да и Вещь ваша — самая что ни на есть рукоять.

— А ведь прав безухий! — обрадовался дерзости пленника Одрег.

— Меч первого Мирта! Еще лучше звучит! Созывайте совет!

 

Глава шестнадцатая

Убить любой ценой

Шустрые пузырьки воздуха несколькими вихлявыми ручейками убегали к поверхности. Тяжелый доспех уносил его ко дну с такой скоростью, что казалось, будто Первый Ангел не тонет, а падает. Даниэль якорем летел в глубину и даже не пытался бороться с законами физики. Стремительное погружение могло остановить лишь одно.

Песок! Закованные в железо ноги встретили долгожданную твердь. Падение наконец-то закончилось — теперь можно спокойно начинать выбираться из латной ловушки. Умелые руки нащупали поясную защелку, затем разомкнули заплечную. Секунд через десять пришел черед шлема, потом отстегнулись поножи. Единый доспех разбирался на малые части — хвала оружейнику, делалось это легко.

Обычно подобные цельные панцири боец в одиночку с себя снять не мог. Но то про стандартный доспех. Голубоватые латы Первого Ангела как раз создавались с расчетом на нынешний случай, а потому Даниэль не спешил. Вернее, спешил, но в движениях не было паники. Как не было ее и у Вечного в мыслях. Не зря же его за глаза называли Холодным.

Сорок ярдов воды отделяли сарийца от килей галер, но такое давление его не тревожило. Сын бессмертной богини знал главное — на то, чтобы всплыть, у него есть пятнадцать минут, и этого времени хватит с запасом. В принципе, Вечный мог обходиться без воздуха даже дольше, но потом дефицит кислорода аукнется болью в висках и плохим самочувствием в целом. Нужды доводить до такого сейчас не возникло. Всего три минуты — и якорь-доспех сброшен полностью, а пальцы вращают кольцо карабина на кончике тонкой цепочки.

Сам панцирь — конечно, немалая ценность, но мастер-кузнец изготовит другой, и не хуже. Доспехи не жалко. Вещь древних же — дело другое. Ее бросать — смерти подобно. Таких больше нет, да и в ней ведь Осколок звезды — он гораздо важнее. Сариец ногтем разомкнул изящную миниатюрную клипсу, освободив драгоценный предмет. Рука ухватила округлую ручку — теперь можно всплывать.

Даниэль оттолкнулся ногами от дна и рванулся наверх. В мутной воде дальше четырех-пяти ярдов что-либо разобрать было сложно. Только ближе к концу подъема Вечный понял: поверхность Арнея над ним пуста. Правда, вынырнув, сын богини тотчас убедился, что «пуста» — не то слово. Вокруг на волнах колыхались какие-то доски, обрывки снастей, бочки, ящики, весла и люди. Живые и мертвые, свои и чужие усеяли водную гладь, словно кто их специально рассыпал. Даниэль в три гребка переместился к ближайшему плавучему обломку. Ухватился, чуть-чуть приподнялся и смог наконец осмотреться.

По левую руку, едва ли в ста ярдах от него, тонул когг даргонцев. Пузатое судно, пустив крен на нос, оголило корму, задрав рулевое весло. Впереди, еще ближе, две сарийские галеры сцепились с другим «мореходом». На палубах шла рукопашная. Звон клинков, крики, топот и всплески падений долетали до сына богини, но ему до них не было дела. Первый Ангел уже отвернулся и разглядывал скопище кораблей дрейфующих по течению у него за спиной.

Двести ярдов… Хорошо же снесло их за эти минуты — догнать будет сложно. А стоит ли? Тем более, что там тоже драка наметилась. Пузатый «даргонец» с разгону впечатался в борт крайней справа галеры. Смачно хрустнули доски. По звуку понятно — конец. С подобной пробоиной плавают только ко дну. Хорошо, что вплотную дрейфуют другие суда. Команда, кто после удара остался на палубе, спешно лезут по брошенным трапам к соседям. А на подходе еще несколько коггов. Досматривать Вечный не стал.

Отпустив деревянный обломок, Даниэль поплыл вправо, загребая свободной рукой. Единственное открытое направление — хвала Матери — оправдало его надежды. Минут через пять впереди показался один из своих кораблей. Еще не вступавшее в тесный контакт с неприятелем судно стремилось прорваться церковникам за спины и шло во все весла. Судьба бы ему проскочить мимо Вечного, да только вот «Вихрь» не дал.

Подняв над волнами зажатый в ладони предмет, сын Сары направил его на корабль. Сработало! Серый луч без проблем «захватил» цель, и корпус галеры окутало коконом мерцающее едва различимое облако. Судно рывком встало: нос клюнул воду, корма, наоборот, приподнялась. Часть оснастки и пару матросов инерцией бросило за борт. Остальным повезло — лишь попадали с ног, да и те, кто в том миг ни за что не держался.

Ждать, пока все поймут что случилось, Даниэль не стал. Палец свободной руки прикоснулся к светящейся стрелке, и корабль немедля поплыл к нему боком вперед. Причем, с поразительной скоростью. Галеру словно тянул за невидимый трос великан. Брызги струями летели на палубу, корпус судна дрожал, норовя развалиться, но все быстро закончилось. «Вихрь», выполнив дело, пропал.

Сына Сары заметили, раздались крики радости. Тут же к Вечному потянулись багры, за борт сбросили лестницу. Две минуты — и Ангел уже стоял на корме, озирая окрестности. Чей-то более-менее свежий мундир плотно сел на поджарое тело. За спиной Даниэля плясал на ветру желтый плащ. Губы Вечного, как и всегда, были собраны в ровную линию, но глаза улыбались. Слегка.

Бой, проигранный только-что, не принес поражения в битве. Преимущество снова на их стороне. Весть о чудном спасении Первого Ангела разлеталась от вымпела к вымпелу сигналами разноцветных флажков. Скоро к ним подоспеет прикрытие, и опять можно будет заняться «швырянием» коггов друг в друга. В том, что сегодня победа достанется им Даниэль не сомневался ни капли. Теперь-то он будет вести себя осторожнее и не станет лезть в самую гущу. Пусть потери окажутся больше, чем он запланировал, но собой сын богини вновь рисковать не желал. Ни собой, ни Вихрем, ни Осколком звезды. Только людьми и судами.

Поздним вечером, когда грандиозная речная битва закончилась, Даниэль похвалил себя за разумный подход. Из трехсот двадцати девяти кораблей на плаву оставалось сто сорок. Пусть не так уж и много, зато и «даргонцы» на дне — ни один не ушел. Ну а несколько коггов, захваченных целыми, поменяли цвет флагов на мачтах. И команды, естественно. Церковники прекрасно знали, чем им грозит пленение, а потому дрались насмерть. Нарвазцев же взяли немало — те трусы. И это неплохо — рабы государству нужны. Жаль только удрало до пары десятков лоханок. Хотя… Такую победу не скрыть так и так — пусть уж знают в Индаре. Пусть знают и ждут…

И боятся!

* * *

Конь полковника Монка остановился возле самого края обрыва. В этом месте прибрежная круча максимально выдавалась вперед, протыкая Арней полуостровом. Арчи привстал в стременах, закрываясь от солнца, поднес ко лбу руку и уставился вдаль. Четвертый раз за сегодня он являлся на мыс, и четвертый раз бестолку. Речные просторы по-прежнему пустовали, но Монк точно знал, что так будет не вечно.

Буквально вчера вечером неожиданно вернулся охранявший границу флот. Вернее, то, что от него осталось: пара десятков галер и ни единого даргонского когга. Даже те редкие солдаты, кто не умел считать, сразу поняли — случилось невероятное. Союзная эскадра разбита, и теперь про огромное, казалось бы, преимущество коалиции на реке можно смело забыть. Только, как же так вышло?!

Колдун! Чудом выжившие беглецы рассказали про серый мерцающий вихрь, хватавший целые корабли и бросавший их в другие по воздуху. По таким необычным приметам Арчибальд, да и все кто участвовал в битве под Генком, сразу с легкостью опознали в описанном вихре «их хобот». То ли в армиях Сары имелось аж два колдуна, то ли первый, и он же единственный, перемещался со скоростью птицы. К сожалению, оба варианта ничего хорошего союзникам не сулили. И неудивительно, что речное сражение было проиграно. Удивляло другое — как кому-то вообще удалось улизнуть?

Тем не менее в штабе армии умудрились порадоваться даже этому. Теперь-то, хоть было известно, к чему им готовиться. А это уже немало. Естественно, далее стоило ждать появления флота южан и переправы сарийских войск на восточный берег. Никто не сомневался, что тянуть с этим делом противник не станет. На дворе уже тридцатое августа. Несколько дней, и лето закончится. А нарвазская осень — не самое лучшее время для войн. Здесь на севере к октябрю развезет все дороги, кроме имперского тракта — тот выложен камнем. Так что захватчики, хочешь не хочешь, а будут спешить. В том числе и с осадой. Наверняка постараются перевезти свои полчища прямо под стены Индара. Зачем им себя утруждать лишним маршем? При наличии достаточного числа кораблей и под прикрытием «хобота», у еретиков все могло получиться. Если, конечно, им не мешать. А уж мешать маршал Харт собирался по полной программе.

За спиной Арчибальда равнина пестрела шатрами, и толпы солдат, готовясь встречать иноверцев, трудились над сборкой разнообразных дальнобойных машин. На артиллерию в грядущем сражении делалась главная ставка. Магический вихрь еретиков, как теперь уже было ясно, ограничивался длиной в сотню ярдов. Немало, конечно, но катапульты, баллисты и даже луки бьют дальше. Так что сдаваться никто раньше времени не собирался. Один колдун у врагов, или два, не так уж и важно. Когда в битве с обоих сторон сойдется сто тысяч солдат, победа достанется тем, у кого будет правильней тактика, лучше выучка и удобней позиция. При подобных масштабах даже два «хобота» погоды не сделают. Только Арчи был почему-то уверен, что колдун у сарийцев один. Его мнение разделял маршал Харт, но штабисты все равно готовились к худшему. Оно, как известно, лучше всегда перебдеть.

Работа кипела по всему берегу вплоть до самых городских стен. На них народ тоже не сидел сложа руки. Нарвазцы готовились к штурму. Не дай боги, с переправой у врага все же выгорит. На башнях торчали пока не взведенные рычаги катапульт. Меж зубцами блестели кольчуги лучников. Внизу, у воды, все причалы уже разобрали. Рынок, верфи, склады и другие береговые постройки бесследно исчезли, а на их месте, как и повсюду, кишели солдаты, сооружавшие различные дальнобойные штуки. Дальше, к северу по реке, за Индаром то же самое происходило на протяжении миль десяти. Сорок тысяч — огромная армия. Всем на малом участке не встать. Да то было и на руку маршалу Харту, растянувшему силы союзников по внушительной линии фронта.

Где бы враг не надумал пристать, его встретят. Отходить слишком далеко вбок от своих лагерей желтоплащники вряд ли решатся. Большие временные разрывы при высадке десанта подобны смерти — сметут на раз. При переправе, чтобы закрепиться, необходимо подвозить подмогу максимально быстро. А ведь Арней широк — туда-сюда не наплаваешься.

— Что, не видать? — подъехал к Монку еще один кавалерист-полковник.

Бертрам Ван Март мог запросто сойти за брата Арчи. Такой же рослый, статный, белокурый, лишь чуть длинней усы и борода. Племянник графа Кальвии еще по детству знался с баронетом. Когда-то их отцы водили дружбу, потом пришел черед и сыновей. Мальчишек-одногодок одновременно отдали в военное училище, где парни спелись и едва не спились — в столице молодым дворянам сложно не кутить.

Папаша-Август проиграл когда-то бой за Фреда матери. Того пришлось отправить в академию — учить науки светские: историю, литературу, божье слово. А потому-то Арчибальд с рождения был обречен на воинский удел. Как, собственно, и Альб, который через пару лет пошел стопами брата. Вот только младший Монк карьеру завершил давно, покинув службу в звании всего-лишь капитана — он предпочел вернуться жить к отцу в Синар, как только мать ушла на небеса.

Сам Арчи же, в отличии от брата, тогда свой конный полк бросать не пожелал. На церемонию «Последнего огня» он-то, конечно, съездил, но пробыл дома ровно десять дней, как должно по традиции. В тот траурный период Арчи понял — ему здесь места нет. Знакомый с детства город стал другим. Вернее, стал другим мальчишка, который много лет тому назад шнырял по узким улочкам Синара, в компании шальных озорников. Когда-то Монк мечтал стать, пусть и не бароном, но важным в своих землях человеком. Мечтал о почестях, о власти, о любви народа. Хотел, коли не править, так хоть уж заправлять. Те времена прошли, и молодой полковник свои былые чаяния забыл. Его не вдохновляли больше, ни богатство, ни почет, ни статус дворянина. За годы службы Арчи прикипел к армейским будням, когда по звуку горна мчишься в бой, когда звенят мечи, когда лавина конницы летит вперед подобно ветру, когда порою смерть проносится стрелой над головой, когда все чувства обостряются, пылая, когда живешь. Действительно, живешь!

Берт тоже был таким. Лихой рубака в прошлом, сейчас, конечно, малость подостыл. Года и опыт никуда не денешь — порывы юности тускнеют к седине. И хоть Ван Марта с Монком старыми пока считать никто не думал, но возраст-тридцать семь уже клонил к тому. Полковник — звание серьезное, уже не забалуешь. Друзья старались чину соответствовать, но получалось плохо. Двух сальных хохмачей и балагуров частенько поминали, как пример отъявленных кутил. Конечно, лишь в кругу таких же офицеров. Для подчиненных никакого «Арчи» не существовало в принципе. Лишь «Господин полковник», реже — Монк. Все то же относилось и к Бертраму. На службе — воин, на гражданке… Впрочем, кто ее гражданку помнит? Казалось, сотня лет прошла со времени последнего отгула. Он походил скорее на загул. Тот праздник жизни приключился в прошлом цикле, еще до Бури.

Нынче шла война.

— Нет. Суки не торопятся, — повернулся Монк к другу. — Как думаешь, сегодня ждать вообще?

— Ха! Я смотрю, ты не в курсе новостей. — загадочно прищурился Ван Март. — Дозорные с излучины недавно продымили. Я потому сюда и прискакал — хотел взглянуть на флот.

— Вот черт! А я промухал. Наверное тогда ходил в нужник.

— Посрать — святое дело. И, кстати, о дерьме: вон, посмотри — явились, наконец.

Монк быстро глянул на реку. И правда, мачты! Там впереди, милях в семи от их мыса, один за одним выходили из-за изгиба берега корабли. С такого расстояния галеры казались игрушечными, но Арчи не собирался обманываться:

— Здоровенные! Не то, что лоханки нарвазцев. Как думаешь, сколько народу в такую войдет?

— Человек триста влезет, — уверенно заключил Берт. — А вот лошади… Черт их знает, как они коней везти собираются. В трюме сложно. Пока загрузишь… Тфу! Пока загонишь, пока выгонишь. При высадке надо все делать быстро. Ты нас знаешь — долго сопли жевать не дадим.

— А вон тебе и ответ, — Арчи взволнованно вскинул руку, указывая на выходящую из-за поворота здоровенную баржу. Плоская громадина плыла с общей скоростью флота. Отсюда было не разглядеть, но, похоже, ее тащили на буксире сразу две галеры. За первой неповоротливой посудиной виднелась вторая. За ней ползла третья. Постепенно все широченное русло Арнея заполнилось кораблями сарийцев. Вражеская флотилия неторопливо двигалась к Индару.

— Судов двести, — прикинул Монк. — Если считать с баржами. Кстати, часть с грузом идет! Интересно, что там у них? Неужели жратва.

— Да не, вряд ли. Думаю материал для осадных машин заготовили. Ну и ядра к ним. Плюс, наверняка, стрел запас, те же лестницы, большие штурмовые щиты. В общем, все для осады.

— Скорее всего ты прав. — Арчи тщетно силился разглядеть, что везут иноверцы. Расстояние все еще оставалось слишком большим.

— Мы, когда за Арнеем недавно гуляли, я все радовался, что заведую конницей. Бедняга Коржевиц своих инженеров каждый день материл по чем зря. То у них одна телега сломается, то на другой ось крякнет. А что поделаешь, если каждая каменюка для большой катапульты весит, как мы с тобой вместе взятые. Артиллерия — самая медленная часть обоза на марше. По воде это добро всяко легче возить.

— Ага! Самая медленная и самая несъедобная! — весело поддакнул Ван Март.

— Эх, Берти, Берти… Шутник ты великовозрастный, — Арчи с упреком покачал головой. — И как у тебя только язык поворачивается в такой момент хохмить. Неужели не страшно? Думаешь нас нечто веселое ждет?

— У, какие мы строгие, — убрал с лица улыбку Ван Март. — Нет, господин полковник, не страшно. Никогда прежде я врага не боялся. Не боюсь и сейчас. Весело, конечно, не будет — это понятно. Но мы ведь все равно победим. Мы всегда побеждаем, и даже колдун желторотикам не поможет. Ну как, Ваша светлость, устроил ответ?

— Ой, да ну тебя! — отмахнулся от приятеля Монк. Арчи понимал, что его друг только притворяется обиженным. Водилась за ним такая слабость — картинно надуваться по пустякам. — Просто ты не был под Генком и не видел той хрени, что там творилась. Слушай, а не пора ли нам дергать обратно? Гляди, как продвинулись.

— А куда спешить? Лично у меня в полку все чинно-благородно. Стоим на позициях. Если в штабе затеют какое-нибудь совещание, где нам подобает присутствовать, так нас вызовут. Дай зрелищем насладиться! Когда мы еще такое увидим? Время-то терпит. Все равно сарийцы сначала грузиться пойдут, а лишь потом к нам. Думаю, только завтрашним утром полезут.

— И то правда. Красиво засранцы идут. Строй держат, как на параде. Где, думаешь, основные силы высаживать станут? До города, или за?

— Ну, прямо под стены-то уж точно не сунутся — там места мало, не развернуться, как следует. Да и сверху приложат на будь здоров.

Оба полковника, не сговариваясь, повернули головы к северу, где в нескольких милях от них серела каменная громада Индара. Отсюда казалось, что город стоит возле самой реки, но это было не так. Между стенами и водой пролегала довольно приличная, шириной ярдов триста, полоса голой нынче земли. Древние нарвазцы-строители, видать, в свое время поленились укреплять берега и предпочли не прижиматься к Арнею, оставив защитный зазор. Местные говорили, что раньше эта поляна была еще шире, но сезонные половодья год за годом подтачивали земляные откосы. Век-другой, и Индар все же замочит стены в реке. Только будет ли это проблемой нарвазцев?

— Думаю, все же до города, — наконец определился Ван Март. — Не вижу смысла лишние мили наматывать. Стены с любой стороны одинаковы. К тому же им сам Индар пока по боку. Сарийцы сначала попробуют нас отогнать, а потом уже за осаду возьмутся.

— Что верно, то верно. От генерального сражения в чистом поле им не отвертеться.

Арчи задумчиво глядел на реку, где корабли неприятеля уже начали смещаться к противоположному берегу.

— На чистое поле еще выбраться надо, — Бертрам, наоборот, отвернулся от вод Арнея и рассматривал линию будущей обороны. — Инженеры, вроде, заканчивают. Как раз вовремя. Завтра уж мы камушками по ним пошвыряемся… Ладно, погнали назад.

Друзья-офицеры синхронно стегнули поводьями, и послушные кони рванули вперед, унося седоков прочь от берега. Ни Монк, ни Ван Март не догадывались, как далеки их предположения и прогнозы от истины. Только в одном они оказались правы — переправляться враг начал с рассветом.

* * *

Не успело восходящее солнце как следует осветить воды Арнея, а флот еретиков, расшвартованный на ночь вдоль западного берега, уже зашевелился. Галеры, стоявшие со вчерашнего дня без движений, ожили и начали одна за другой покидать временные причалы. Вслед за ними потянулись неповоротливые баржи. Каждую, подцепив ее с разных сторон, тащили на тросах сразу по два корабля. Подтверждая догадки Бертрама, вражеские суда дружно выгребали против течения. Загружались сарийцы примерно напротив Индара, но теперь флот врага отходил по своим же следам к началу имперских позиций. В рядах союзников даже пошел шепоток: мол, сбегают от битвы. Отплывут миль на двадцать, высадятся без спешки и только потом двинутся к городу.

Правда о том лишь солдаты судачили, да десятники. И то, конечно, не все. Офицеры, а уж тем более генералы понимали прекрасно — такого не может быть в принципе. Во-первых, хотел бы враг посуху идти к столице Нарваза, так шли бы уже. Всем скопом, без всяких заречных маневров. Прямиком вдоль восточного берега и со своим колдуном во главе. А раз нет, значит побоялись сойтись раньше времени с объединенной армией коалиции в генеральном сражении. Другого объяснения нет.

Ну а во-вторых — и это уж точно отметало все мысли о дальнем отходе сарийцев — корабли желтоплащников смогли принять на борт лишь половину своего войска. Вторая, что замечательно виделось с позиций имперцев, по-прежнему оставалась на западном берегу, где и раньше. Солдаты противника сгрудились у самой воды, однозначно готовясь к погрузке по возвращению флота. Да и кто же решится сейчас разбивать свою армию на двое? Точно не кто-то из Ангелов. При всех своих слабостях и недостатках, эти сволочи скудостью ума не страдали ни в коей мере. А то, что войско еретиков ведет один из сыночков богини в штабе не сомневались. Если не все трое разом — с них станется.

Между тем, неприятельский флот, поравнявшись с границей имперских позиций, начал сбрасывать скорость. Корабли желтоплащников сгрудились в середине реки и принялись за какие-то непонятные перестроения. Массивные суда, аккуратно лавируя в толчее, постепенно расставились в нужном порядке, и только потом тронулись в сторону берега.

Там их уже заждались. У самого края обрыва, между машин инженеров, застыли шеренги лучников. За ними взводили свое мощное, но менее дальнобойное оружие арбалетчики — после высадки им надлежало: пробраться вперед и дать залп. Потом шли ряды пикинеров и мечников — эти уже встретят врага на земле. Поднимавшийся за узким пляжем откос, хоть и был невысок, а пойди заберись, если сверху в тебя тычут копьями. Эдакий слоеный пирог, начиненный колючим железом. Подходите, мол, угощайтесь. Только конница расположилась слегка позади. Кавалерия вступит в бой самой последней, если вступит вообще. Случись где прорыв обороны, Летучие мигом примчат и заткнут эту брешь. А могут и Тяжелые навалиться: налетят клином, раздавят, растопчут, скинут обратно в реку. На что только сарийцы рассчитывают…

— Поворачивают!

Стоявшие ближе всех к краю откоса солдаты в недоумении наблюдали за тем, как передние корабли иноверцев неожиданно изменили курс и теперь резко клонятся влево. Не дойдя ярдов триста до берега строй сарийских судов совершил поворот, вновь направившись в сторону города. Флот южан шел колонной по четыре галеры в шеренге. Причем, в первой линии, если смотреть от имперцев, медленно плыли те самые груженные баржи, заинтересовавшие давеча Монка с Ван Мартом. Содержимое трюмов этих гигантских плавучих телег продолжало оставаться загадкой. По осадке-то ясно, что нечто тяжелое, но уж слишком борта высоки: заглянуть не выходит. Впрочем, этот секрет таковым пробыл очень недолго. Не успела еще голова деревянной плавучей змеи показать толком шею, как один из расчетов не выдержал.

Прыгнул вверх получивший свободу рычаг катапульты, и ядро полетело вперед — подвели инженеров нервишки. Камень две-три секунды вычерчивал в небе дугу, а затем шумно плюхнулся в воду. Естественно, этот выстрел не причинил никому никакого вреда. Ну, разве что командиру расчета, чья оплошность балбесу аукнется после сражения. Недолет в сотню ярдов — не тот результат, что потом кто-то спишет на промах. Тут вообще не хрен было стрелять — далеко. Хорошо, хоть другие не подхватили бездумный порыв и не начали палить по чем зря. Вот бы вышла для иноверцев потеха! Бесплатный и безопасный салют в честь бессмертной богини. Впрочем, как выяснилось буквально минутой спустя, салют в честь своей повелительницы все-таки в планы сарийцев входил.

Не успели разгладиться воды Арнея на месте падения камня, как корабли неприятеля разом сбросили скорость. Широкие лопасти весел сначала застыли на месте, тормозя ход судов, а затем неспеша закружились в обратную сторону. Не позволяя течению унести себя дальше, колонна застыла на месте, а галеры-буксиры и вовсе подали назад, чтобы сохранить натяжение тросов. Баржи медленно проползли между своих тягачей и тоже остановились.

Тут же к первой из них подгребло небольшое суденышко, с очень странной надстройкой на палубе. До недавнего времени этот кораблик постоянно держался в центре флотилии, и его необычность не бросалась имперцам в глаза. Сейчас же, когда он все-таки выбрался из-под защиты своих более массивных собратьев, явное отличие этого судна от остальных сразу же приковало к себе тысячи настороженных взглядов.

Там, где у нормальной галеры полагалось быть мачте, палуба чудного кораблика топорщилась высоким помостом. На вершине надстройки стоял один единственный человек в ярко-желтом плаще, державшийся левой рукой за перила оградки. Спрятавшись от взоров противника за бортом баржи, странное судно остановилось, и колдун начал действовать.

Правая рука человека в плаще вытянулась вперед и немного вниз. Серый магический вихрь вырвался из зажатого в пальцах сарийца предмета и умчался куда-то в трюм баржи. Кисть колдуна на секунду застыла, а затем быстро дернулась вверх, извлекая наружу, захваченный «хоботом» камень. То есть даже не камень, а блок: здоровенный обтесанный, ярд на все два в габаритах. Весом явно не меньше коня. Из таких только стены вокруг городов возводить. Видно где-то шла крупная стройка, оттуда и взяли. Те имперцы, кому довелось поучаствовать в памятной битве под Генком, сразу поняли, что сейчас будет.

И верно! Резкий взмах. Серый вихрь на миг пропадает, получивший свободу снаряд мчится к берегу. Угловатая глыба вращается в воздухе, но полет валуна скоротечен. Страшной силы удар тонет в криках солдат. Мощь инерции гонит чудовищный камень вперед сквозь ряды регуляров, все дальше и дальше. Словно тонкие спички ломаются руки и ноги. Со звоном и скрежетом мнутся железные латы, хрустят черепа, льется кровь. Пропахав борозду ярдов в тридцать, блок-убийца насытился смертью и замер. Миновало лишь десять секунд с появления жуткого «хобота», а союзная армия уже потеряла едва ли не сотню солдат. Полоса из убитых и раненых протянулась вглубь строя имперцев от края откоса. Соседи бросились помогать пострадавшим товарищам, а колдун между тем поднимал уже следующий блок.

Второй «выстрел» сарийца пришелся немного левее стоявшей напротив него катапульты. Видно, в нее он и целился. Этот промах принес даже больше смертей, чем бросок до того. Иноверец пустил камень ниже, пологой дугой, и огромная глыба смогла проскакать еще дальше, чем первая. Прежде ровная линия обороны имперцев качнулась. На пострадавшем от магического обстрела участке солдаты начали пятиться. Офицеры судорожно решали, что делать дальше, а к земле уже мчался еще один тяжеленный снаряд.

В этот раз «выстрел» вышел точнее. Обломки дальнобойной машины разлетелись в разные стороны, покалечив нескольких инженеров. Следующий каменный блок снова врезался в гущу людей, и защитники береговой линии дрогнули. Трубачи запоздало заиграли отход — солдаты и так уже драпали прочь от опасной реки во всю прыть. Правда, бегство несильно спасало. Страшный «хобот» мелькал взад-вперед, продолжая забрасывать камни на вражеский берег. Расторопный колдун умудрялся отправлять в воздух десять снарядов в минуту. Да, причем, на такие дистанции, что и конница, побоявшись попасть под обстрел предпочла отступить назад.

Очень скоро приличный отрезок берега, в полмили длиной, практически опустел. Только раненые, из тех кто мог двигаться, продолжали ползти по земле между трупов. Дальше к городу вся остальная имперская армия тоже спешно смещалась назад, уходя от Арнея. А ведь именно этого, как теперь стало ясно, и добивались сарийцы. Все былые догадки штабных генералов по поводу переправы врага оказались неверными. Никаких вознесений набитых солдатами барж с помощью серого вихря прямо на берег. Никаких кинжальных атак с колдуном во главе. Никакого хватания хоботом ближних к откосу солдат. Все значительно проще. Умнее, надежней, а главное — минимум риска.

Тягачи оттащили в сторонку полегчавшую баржу, и к расчищенному от солдат неприятеля пляжу устремились галеры с десантом. Сам же флот иноверцев снова тронулся в путь. Необычный кораблик пристал ко второму плавучему складу снарядов и теперь шел с ним рядом. Наловчившись, колдун даже начал швыряться камнями во время движения, отгоняя особенно наглые группы имперцев, почему-то решивших, что их, мол, уже не достать. Периодически блоки у повелителя серого хобота подходили к концу, но запасов поблизости было с избытком — судно с башенкой просто перемещалось к следующей барже, и обстрел возобновлялся по новой.

Вереница сарийских судов потихоньку сплавлялась к Индару, постепенно уменьшаясь в размерах. На протяжении всего их пути к берегу приставали галеры и баржи с десантом. Линия пляжа густо покрылась солдатами иноверцев. По дощатым пандусам на откос заводили коней, а артиллеристы сарийцев уже возились с трофейными катапультами, разворачивая их в сторону бывших хозяев. Имперцы же прилично откатились назад и пока только еще перестраивались для будущей атаки. Время, потребное на нормальную высадку, захватчики себе выиграли, но, как вскоре выяснилось, основной их задачей было даже не это.

Спустившись по течению к началу городских стен, флот желтоплащников начал сбрасывать скорость. Прибрежная полоса перед Индаром уже давно опустела: защитники, либо укрылись внутри, либо ушли от воды вдоль боковых бастионов. В общем, встречать захватчиков здесь было некому. Колдуну даже не пришлось никого разгонять. Как только середина флотилии поравнялась с Речными воротами, рулевые сарийских судов дружно крутанули штурвалы, и оставшиеся в строю корабли устремились к земле. Семь неполных десятков галер и одиннадцать барж практически одновременно пристали к берегу. Воины в доспехах и без так и посыпались в мелкую воду с бортов — трапов на всех не хватало. Вся высадка уместилась в какие-то две-три минуты. Казалось бы только причалили, и вот уже толпы солдат спихивают свои корабли обратно на глубину. Флоту еще возвращаться назад на тот берег — там своей очереди переправляться ждут остальные сарийцы. Хотя их и здесь уже тьма.

Через каждые триста ярдов городская стена, обращенная к водам Арнея, вспучивалась объемистой башней. Высоты бастионов как раз хватало, чтобы установленные на их вершинах метательные машины могли добрасывать камни до пляжа. Как только захватчики начали приставать к берегу, «заговорили» баллисты и катапульты нарвазцев. Защитники города принялись обстреливать нежеланных гостей из всего, что имелось в наличии. Пусть ядра и стрелы, летящие в иноверцев, не шли ни в какое сравнение с тяжеленными блоками колдуна, но человеку, оказавшемуся на пути даже такого снаряда, приходилось несладко: он чаще всего умирал.

Вот теперь и в рядах желтоплащников наконец появились первые потери. Смешные, конечно. Счет шел пока на десятки. Да только и эти «покусывания» сарийскому колдуну не понравились. Последняя из нагруженных блоками барж одиноко возлежала на отмели возле верега. Не ушел к тому берегу вместе с другими галерами и «горбатый» кораблик. Так что никто даже не удивился, когда над рекой вновь замелькал серый вихрь. Очень скоро свидетели артиллерийской дуэли смогли убедиться — «хобот» гораздо точнее любых инженерных машин. Вершины ближайших к воротам башен колдун оскоблил на раз-два. Дальше в стороны, правда, швыряться не стал. Может быть, его смутило немалое расстояние до следующих бастионов, а, может быть, просто закончились камни. Хотя, как-то рано. В других баржах было значительно больше снарядов. Похоже, вместительный трюм грузовоза занимало что-то еще, кроме блоков.

* * *

— Никакой долгой осады не будет!

Высшие офицеры имперцев во главе с маршалом Хартом конными собрались у южной городской стены на короткий совет. Два с лишним десятка полковников и генералов окружили главнокомандующего. Вильгельм привстал в стременах и силился хоть что-нибудь разглядеть из того, что происходило у берега. Там, в полумиле отсюда, войска желтоплащников выстраивались в защитные порядки. Солдаты захватчиков заполонили всю приречную полосу, но особенно много собралось их возле поворота стены. Узкое поле между Арнеем и городом маршалу было не видно, но благодаря ежеминутно поступающим донесениям Харт вполне представлял, что сейчас там творится.

— Несколько таких каменюк, и Речные ворота развалятся.

Голос Вильгельма оставался спокойным, но все понимали — ситуация близка к катастрофической. Сегодняшнее сражение еще так толком и не началось, а судьба всей компании уже повисла на тоненьком волоске. Сдача Индара положит конец скоротечной войне. И возможно послужит началом войны еще более страшной. Уже целых четыреста лет сапоги западных еретиков не топтали имперскую землю. Армии не в меру воинственной Вечной удавалось останавливать раньше. Ну, а зная сарийцев… Нарваза им надолго не хватит. Обязательно сунутся дальше.

— Придется атаковать.

— Не успеем, — опротестовал заключение маршала генерал Сардо. — Лучше уж вводить войска в город и встречать врага там.

— Не пойдет. В Индаре и так сейчас солдат больше, чем нужно, — жестко парировал Харт, давая понять, что решение уже принято. — В городе нам ловить нечего. У ворот, пусть даже разбитых, нарвазцы какое-то время их сдержат. И в этом наш единственный шанс. Главная задача — убрать колдуна до подхода второй половины их армии. То, что чертовски сложно сейчас, потом станет и вовсе невыполнимо. Значит, делаем так. Всех, кто слева, не трогаем. Лезть под нашу же артиллерию глупо. Отрезаем пехотой от города и пока с ними все. Чертов колдун скоро ступит на твердую землю, если еще не ступил. На воде нам его не достать. Но раз он не ушел вместе с флотом…

— Ваша Светлость! — вестовой, прискакавший от Южных ворот, протиснулся к маршалу. — Срочное донесение с угловой башни! Колдун сошел на берег!

— Все! Пора действовать! — показное спокойствие мигом оставило маршала. — Монк, Ван Март, Дэмпси! Заходите вдоль самой стены и топчите всю это мразь, вплоть до Речных ворот. Сверху прикроют. Ваша цель — этот гад. Костьми лечь, но поганца прижучить! Монк за главного. Все! Пошли!

Названные полковники, быстро отсалютовав маршалу, разом рванули поводья, а Вильгельм повернулся к штаб-адъютанту:

— Отправляй вестовых на ту сторону города. Пусть немедленно атакуют вдоль берега всей кавалерией. Возьмем суку в клещи! О потерях не думать! Время работает против нас! Живо!

* * *

Земля содрогалась от топота тысяч копыт. Два полных кавалерийских полка и потрепанный третий, объединившись, неслись на врага. В первых рядах плотным строем, едва ли не задевая друг друга, мчались «тяжелые». Сам изогнутый клин был не в силах вместить всех закованных в панцири всадников, и живые тараны растеклись по бокам кавалькады, прикрывая своих более уязвимых товарищей. Двадцать семь конных сотен растянулись длинной колонной на все четыреста ярдов. Ограниченный фронт атаки не позволял кавалерии развернуться, как следует. Впереди же расторопный противник полностью закупорил узкий проход на приречное поле. От стены до воды протянулась фаланга копейщиков, плавно переходящая в разношерстную густую толпу из солдат неприятеля. Сверху в сарийцев летели стрелы и камни, но желтоплащники, подняв над головами щиты, упрямо не двигались с места.

Слева наперерез имперцам вдоль берега катилась волна только-что переправленной конницы иноверцев. Их было раза в два меньше, чем регуляров, но для удара в незащищенный бок численный перевес и не требовался. Арчи, скачущий со своими «летучими» в самом хвосте, видел, что высланная Вильгельмом пехота не успевает перехватить кавалерию еретиков. Значит, придется пожертвовать частью конных. Жаль, но лучше уж так, чем позволить сарийцам беспрепятственно налететь на колону с фланга.

Монк уже было собрался командовать своим поворот, как впереди заиграли горнисты другого полка, и несколько сотен всадников начали смещаться левее. Виллард Дэмпси снова опередил ализийца. Этот напрочь лишенный страха годиец вечно лез в самую мясорубку. Только на этот раз Арчи не был уверен, что «Дикий Вилл» выбрал самый опасный участок сражения. Конная обоюдка на встречных курсах это, конечно, жуть. Кровавая свалка обеспечена обоим сторонам. Но колдун… Монк уже видел магический хобот воочию. От не к месту нахлынувших воспоминаний полковника передернуло.

«Соберись, Арчи! Хватит себя накручивать! Впереди враг и его нужно размазать в сопли. Ты это умеешь. Твои люди это умеют. Прочь ненужные мысли! Заведись, как положено! Сейчас мы им врежем по полной!»

— А ну-ка, ребята — давай пошумим! Пора бы желторотым обделаться!

Слова Арчибальда расслышали максимум несколько ближних солдат, тем не менее зычный клич — «Харра!» народ подхватил моментально. Всего через пару-другую секунд колонна орала в две тысячи глоток. Почти сразу же ветер донес до полковника отклик имперского рыка со стороны отделившихся сотен Дикого Вилла. Еще через миг обе кавалерийские части практически одновременно врубились в ряды неприятеля.

Гром, не слабее чем тот что бывает в грозу, прогремел под стенами Индара и тут же сменился металлическим скрежетом битвы. Копья, мечи, палаши и тяжелые сабли зазвенели, врезаясь друг в друга, ударяя по шлемам, цепляя доспехи и вспарывая кольчуги. Облако крика и лязга накрыло приречное поле. Кровь полилась в три ручья. Смерть забирала дерущихся сотнями, но в живых еще оставались тысячи будущих жертв. И эти тысячи продолжали сражаться.

Фалангу сарийцев «тяжелые» продавили играючи. Длинные копья, конечно, собрали какой-никакой урожай, но остановить атакующую колонну желтоплащникам не удалось. Продравшись сквозь первый заслон, клин конницы вышел на полосу между стеной и рекой. Здесь дело уже пошло не так споро. Кавалеристов встречала еще одна, наспех организованная, линия обороны захватчиков. Несколько сотен стрелков, сгрудившись тесной толпой, полностью перекрыли проход вдоль Арнея.

Плотный залп арбалетчиков, произведенный в упор, начисто выкосил первый ряд всадников. От тяжелых болтов не спасли даже прочные латы. Пораженные стрелами люди и лошади падали под копыта скачущих следом коней. Те в свою очередь тоже валились на землю. Орущее, брыкающееся месиво в момент перекрыло все поле. Прежде, чем выжившие кавалеристы преодолели образовавшийся затор, их численность сократилась на треть. Из «тяжелых», так и вообще, почти никого не осталось. Правда, и тех имперцев, что по-прежнему продолжали атаку, с запасом хватило на то, чтобы стоптать стрелков неприятеля за неполные десять секунд.

Дальше прорыв кавалерии из организованного тактического маневра превратился в обычную сумбурную свалку, когда свои бьют чужих, но каждый дерется фактически сам по себе. Арчи остервенело размахивал палашом, вынужденно перевоплотившись из стратега-полковника в простого рубаку. Сейчас Монку уже было не до координации атакующих действий. Не застряли на месте, пусть медленно, но продвигаются вперед вдоль реки — и то хорошо. Враг, вон, тоже нормальных заслонов не ставит.

Желтоплащников много, но все они — куча солдат, а не армия. Когда-то заполонившие берег Арнея сарийцы ей были. Возможно, еще по утру. Но сейчас… Разрозненная толпа иноверцев еще не успела, как следует, перестроиться после высадки, и это давало имперцам серьезное преимущество. Прав был маршал, немедля бросая в прорыв кавалерию. Случись проволочка с атакой, враг смог бы всерьез закрепиться и дать полноценный отпор. Ну, а так…

Несколько минут дикой рубки, и Арчибальд, оторвав взгляд от очередного поверженного противника, неожиданно обнаружил перед собой долгожданный просвет в шевелящейся человеческой каше. Еще миг, и первые имперские всадники вырвались на свободное от неприятельских полчищ пространство. В этой части приречной поляны вражеских солдат почти не было. Около полусотни желтоплащников сгрудились возле воды, и на этом все.

Позади этой группы сарийцев, у самого берега, возлежала на отмели баржа, непонятно зачем здесь оставленная, когда все ее до единой товарки, разгрузившись, отправились восвояси. Вон, даже «горбатый» кораблик ушел к тому берегу. От своих он, конечно, отстал будь здоров, но торопится — весла так и мелькают. Не иначе, колдун постеснялся возглавить штурм города лично и предпочел вместе с флотом крутануться туда и назад по Арнею.

Хобот! Так, значит, он здесь! Серый вихрь, неожиданно вырвавшийся откуда-то из-за спин желтоплащников, обволок баржу мерцающим маревом. Судно вздрогнуло и медленно поползло из воды. Продравшиеся сквозь вражескую пехоту имперцы, обнаружив искомого колдуна, смело ринулись к цели. Отмахиваясь от какого-то прилипчивого копейщика, Арчи краем глаза следил за тем, как огромная деревянная туша, безвозвратно покинув Арней, мчится по воздуху к всадникам.

Крак! Широкое плоское днище опустилось на не успевших куда-либо деться имперцев. Мерзкий хруст потонул в криках боли и в ржании лошадей. Пара дюжин ближайших кавалеристов, не разобравшись в происходящем, с налету расшиблись о деревянную стену бортов. Остальные же осадили коней, сгрудившись перед нежданной преградой. Проклятый колдун не швырнул баржу абы попало, а точнехонько уложил ее между собой и имперцами, словно забор поставил. Прям от кручи идет — у воды не протиснуться.

Закончив с копейщиком парой поспешных ударов, Монк ломанулся направо, не обращая больше внимания на попадавшихся по пути иноверцев. Кое-как просочившись сквозь звенящий сумбур нестихающей драки, Арчи влился в колонну своих, огибающих баржу вдоль борта. Пять секунд толкотни, и земля под копытами вздрогнула. Судно завалилось на бок, а точнее, его завалили и немного встряхнули. В казалось бы давно опустевшем трюме загрохотало что-то объемное и, судя по звуку, чертовски тяжелое: доски так и трещали. Выбравшиеся на открытое место имперцы увидели, как на вытоптанные остатки травы выкатился огромный, ярда два с половиной в диаметре, металлический шар.

«Вот он что для ворот заготовил!» — промелькнуло у Монка в сознании. «Да такой дурой можно и стены крушить!»

— Бей его! Чего встали! — заорал Арчи на опешивших подчиненных. Или рядом собрались солдаты чужого полка? Впрочем, неважно. Всадники с криками ломанулись к столпившимся у воды иноверцам, а сам Монк, поманив за собой продолжающих выезжать из-за баржи кавалеристов, рванулся в обход.

— Окружим их, пока идиоты в себя не пришли! — Арчибальд указал на топтавшихся в отдалении пеших сарийцев. Там, напротив перевернутой баржи, отделенные тремя сотнями ярдов свободной земли от людей колдуна, как ни в чем не бывало, стояли вдоль берега свежие, не вступавшие еще в бой, силы врага.

«И чего только ждут?» — запоздало удивился полковник. «Ну, да нам это только на руку. Главное, что колдун без охраны. Те полсотни не в счет. Вот навалимся со всех сторон разом. Что за…»

Желтоплащники, только-что окружавшие своего предводителя плотным кольцом, вдруг рассыпались и рванулись к реке, где попрыгали с кручи. Следом за ними метнулся магический вихрь, выросший из протянутой руки колдуна. Пару мгновений спустя взорам имперцев и всех остальных, кто следил за невиданным действом со стен и с земли, явилась гигантская палка. То есть даже не палка, а скорее бревно, только ветки не полностью спилены. Эдакая покрытая сучками-колючками великанская палица — ствол огроменной сосны без верхушки. Ярдов сорок в длину и обхватом, что впору троим обнимать. Видно, выгрузил раньше и спрятал на пляже под кручей. Зарбагов хитрец!

— Все назад! — что есть сил заорал Арчи, догадавшись что сейчас будет. Но поздно.

Втянув деревяшку на берег, колдун шустро перехватил хоботом ствол таким образом, чтобы орясина сделалась будто бы продолжением серого вихря. Теперь у сарийца в руке оказалась дубина на длинной маневренной ручке — удобнейшее оружие для боя на средней дистанции. Средней для колдуна, конечно. Людям же сто с лишним ярдов представлялись огромнейшим расстоянием. Вон, имперские всадники, что рванули недавно от баржи, пять секунд уже скачут, а еще не добрались до цели. Теперь-то уже — не судьба!

Бах! Бах! Бах! Громадная палица походя сметает отряд кавалеристов и движется дальше. Очертив полукруг, на мгновение замирает у кручи и опять мчит обратной дугой. Казалось бы привыкшие ко всему, боевые имперские кони встают на дыбы, когда мимо проносится сучковатая туша сосны. Наездники еле удерживают обезумевших от страха животных. Волна воздуха бьет коротким порывом по лицам ближайших к границе смертельного круга людей. Линия всадников пятится к стенам, а Монк постигает две истины:

«Баржей он с такой скоростью мотылять не сможет — воздух не даст. И понятно, почему своих отодвинул — зашибить боится.»

Эти спокойные логичные мысли переваривались в голове Арчибальда, как бы сами собой. Полковник даже не осознавал, что мозги его трудятся параллельно по двум направлениям.

«Что делать?! Что делать?! Что делать?!» — в тоже самое время спрашивал себя Арчи в приступе разгоравшейся паники. «Разом броситься плотной толпой?! Может, кто и прорвется?! Нет, вряд ли! Расстояние слишком большое! Не успеть! Сколько людей не посылай, всех излупит! Что же, мать его, делать!»

— Монк, твою душу! Приди в себя! — не своим голосом заорал Арчи в ухо объявившийся словно из ниоткуда Ван Март. Светлые волосы Берта нелепо торчали в разные стороны, глаза горели безумием боя, а левая щека свисала лохмотьями окровавленной кожи. Сквозь дыру даже зубы проглядывали. Непонятно было, как он еще говорит с такой раной.

— Нужно что-то решать! Сзади уже подпирают! Обратно по своим следам не уйти!

Арчибальд бросил быстрый взгляд влево. Там, между баржой и стенами, скопились остатки переживших прорыв имперцев. Кавалеристы стояли на месте, что для конницы смерти подобно. За их спинами, очухавшиеся после недавней схватки, сарийцы снова строились к бою. Минута-другая — и осмелевшие желтоплащники подберутся на расстояние выстрела, и тогда их по новой придется атаковать.

«И это все?!» — мысленно изумился Монк, на глазок оценив число всадников. «Сотен пять в лучшем случае. Такие потери, и все бестолку! Неужели все зря?!»

— Очнись, Арчи! — продолжал орать Берт. — Мы проиграли! Нужно уводить людей в город! Быстрее, пока ворота свободны!

— А как же колдун?! — набросился Монк на товарища. — Предлагаешь бежать?! А что дальше?! Если не завалить сейчас эту тварь, падут и Индар, и Нарваз! Должен быть другой выход!

— Так покажи мне его! — гневно рявкнул Ван Март. — К этой гадине не подобраться! Зачем зря погибать?! Давай спасем, хоть кого-нибудь! Не превращай эту битву в последнюю!

Неожиданно с северо-запада до ушей спорщиков донеслись звуки горна. Собиравшийся было напомнить другу про честь Арчибальд подавился ответной тирадой, и мигом притихшие вояки немедленно повернулись в ту сторону, откуда примчался сигнал. Ошибки быть не могло. Свои! И действительно, дружный клич «Харра» тотчас подтвердил — с противоположного фланга к имперцам несется подмога. Мощный клин кавалерии, идентичный тому, что недавно вели вдоль стены Монк с Ван Мартом, точно так же врубился в ряды иноверцев у того края города. Обещанные маршалом клещи явили вторую свою половину, и яростный грохот сражения вновь заполнил прибрежье Арнея.

— Наконец-то! — возликовал Арчи. — Это Девон и Монтего! Их полки, больше некому! Минут десять, и доберутся до нас! И тогда…

— Что тогда?! — Берт почему-то совсем не обрадовался увиденному. — Разве что-то изменится? Ну прорвутся, ну потеряют большую часть людей. И что дальше? Попадут в ту же западню, что и мы. К колдуну на расстояние удара мечом все равно подобраться не выйдет. Хоть в три конных полка окружай — он все едино своей деревяхой отмашется!

Слушая друга, Арчи непроизвольно кивал головой. Его мысли хаотично скакали с одного на другое. На последних словах он и вовсе отвлекся, принявшись разглядывать струйки запекшейся крови, покрывавшие шею товарища жутким ветвистым узором.

— Ты же видишь, что флот их на том берегу уже грузится. — продолжал вещать Берт. — Как вернутся обратно, нам крышка! Или бьем гадам в тыл — и галопом навстречу своим, или драпаем в город через ворота. Другого выбора нет! И я лично за первое. Если наших назад повернем, то хоть часть кавалерии сохранить удастся. Да и позора избежать хочется. Давай, Арчи, решайся! Время уходит!

— Постой! — Монк свободной рукой хлопнул себя по шлему. — Вот мы дурни! Раз к колдуну не приблизиться, значит нужно его издали бить! Для стрелы полторы сотни ярдов — не приговор, если навесом метать.

— Ты что, меня за полного идиота держишь?! — остатки терпения стремительно покидали Ван Марта. — Это и так очевидно! Разуй глаза! Где у нас лучники?! Нет их! А со стен до воды не добить! Этот гад потому и торчит возле кручи, что боится под стрелы подставиться!

— Так и я о том! Раз дворец не идет к королю, значит… — Арчи даже позволил себе улыбнуться. Наконец-то он понял, что нужно делать. — Нехрен нарвазам на стенах сидеть. Постарайтесь не пропустить сюда желтоплащников с нашего фланга, а я к воротам! Сейчас у нас будут лучники! Если ребята Девона и Рамоса успеют отрезать сарийцев и с той стороны, то колдуну конец! Держитесь! Я быстро!

Не дожидаясь возможных возражений, которые судя по выражению лица Ван Марта у Берта на сей счет имелись, Арчи рывком развернул коня и галопом помчался к воротам. Через каких-то пятнадцать секунд Монк уже тарабанил мечом по железной обивке внушительных створок.

— Отворяйте немедленно! Приказываю открыть ворота!

В ответ на крики полковника со стены кто-то выбросил сверток веревочной лестницы. Длинная ступенчатая лента, размотавшись в полете, ударилась краем о землю рядом с отпрянувшим всадником.

— Ваша Милость, цепляйтесь! — басом крикнули сверху. — Мы вас втянем!

— Какого черта! — Арчи в сердцах отшвырнул стропы лестницы в сторону. Та несильно качнулась и немедля вернулась обратно, шлепнув Монка дощечкой по шлему. Но полковник этого даже не заметил.

— Открывайте проклятые ворота! Нам нужны лучники! Кто здесь главный?!

— Господин полковник, генерал Хайдинберг, руководящий обороной Речных ворот, вас не слышит! Он занят внизу. — в этот раз со стены донесся другой голос. — Меня зовут Гектор. Капитан Гектор Шурли. Здесь наверху я за главного. Ворота, к сожалению, открыть невозможно — мы уже заложили проем изнутри. На разбор завала в лучшем случае уйдет полчаса. Подводите ваших людей к стенам. Мы хорошо подготовились — попробуем поднять всех.

— К Зарбагу ваши стены! — Арчи уже позабыл, когда он в последний раз так злился. — Ты что, капитан, плохо слышишь?! Мне нужны лучники! Не можете открыть ворота, ну и хрен с ними! Спускайтесь по лестницам, или по веревкам! Мне без разницы! Хоть так прыгайте!

— Господин полковник, при всем уважении, вы же понимаете, что такого приказа я отдать не могу. — Голос невидимого капитана оставался до смешного спокойным.

— Ну, так беги к Хайдинбергу! Или сразу к Герцогу! — Арчи наконец высмотрел среди надвратных зубцов своего оппонента. Рыжая шевелюра нарвазца, космами свисавшая из под шлема, ярким пятном выделялась на фоне стены.

— Мне глубоко посрать, как ты будешь выкручиваться, но если через три минуты лучников здесь не будет, я сам заберусь к тебе по этой долбаной лестнице и начищу твою конопатую харю! Ты меня понял, Шурли?!

— Так точно, господин полковник.

Рыжеволосая голова мгновенно пропала из виду. Взбешенный, раскрасневшийся баронет повернулся обратно к реке. Там ситуация изменилась несильно. Колдун вальяжно помахивал палицей, отгоняя отдельных зарвавшихся всадников. Сарийцы по правую руку от Монка спешно готовились к отражению конной атаки, суетливо сбиваясь в фалангу. Клин кавалерии успел хорошенько продвинуться. Еще пара минут, и прорвутся.

С другой стороны приречной поляны желтоплащники тоже собрались в какое-то, вроде бы защитное, построение. Правда эта людская толпа не стояла на месте, а тихонечко подползала к опрокинутой барже. Очевидно, что собираются разрядить арбалеты в имперцев. В прошлый раз залп принес неплохой результат, вот поганцы и вздумали повторить сей прием. Только вряд ли у них что получится. Кавалеристы Ван Марта дружно пятились, сохраняя дистанцию. Благо пока еще было куда отступать.

Арчибальд перевел взгляд на реку. У того берега флот захватчиков уже загрузился войсками и теперь шел прямым курсом назад. Через десять-пятнадцать минут доплывут, и всем планам конец. Только и останется, что бросать лошадей, да взбираться на стены к нарвазцам. Не самая приятная перспектива, с учетом последствий такого бегства для армии, города, да и всей войны в целом. Монк печально вздохнул, оценив запас времени. На задуманное оставалось всего-ничего. Ну где же там этот Шурли!

— Господин полковник, все нормально! Разрешение дали! — голос рыжего капитана оборвал думы Монка. — Сколько нужно людей?

— Пару сотен хотя бы! Только быстрее! Я тебя умоляю — быстрее!

* * *

Не прошло и пяти минут, как сам Шурли и две оговоренные сотни нарвазцев выстроились возле ворот. В вылазку каждый солдат прихватил лук и стрелы. Дюжину арбалетчиков, в неразберихе спустившихся со стены вместе со всеми, Монк тотчас же отправил обратно — это оружие для задуманного полковником не годилось.

Арчи наскоро провел инструктаж, и отряд устремился к реке. Там за последнее время ситуация опять изменилась. Вторая часть конницы, как и ожидалось, прорвала заслоны сарийцев на правом краю, и теперь колдуна окружало кольцо кавалерии. Повелитель магического хобота непрестанно махал своей палицей, не давая имперцам приблизиться. Громадная дубина на бешеной скорости выписывала широкие дуги, периодически касаясь земли. Комья грунта и выдранный дерн так и летели фонтанами в воздух. Небывалое зрелище завораживало. Чудовищная мощь серого вихря одновременно пугала и восхищала.

«Вот это силища! Не дай боги в Сарии отыщутся еще колдуны!» — взволнованный Арчи нащупал под кольчужной рубахой цепочку с серебряной звездочкой, быстро вынул кулон и поднес символ веры к губам. «Не отвернитесь, Великие! Не дайте проклятым еретикам победить!»

Подобравшись к границе смертельного круга, за которой летала сосна, Арчи отдал нарвазцам приказ — растянуться дугой и готовиться к залпу. Бить полковник велел не в саму одиночную цель, а навесом примерно в ту зону, где топчется враг. Так колдуну будет гораздо сложнее уйти из-под облака стрел. Тем более, что бежать ему теперь некуда. Предводителю иноверцев пришлось отступить от воды, так как часть из явившихся всадников спешились и спустились под кручу на пляж. Монку было отсюда не видно, но встречавший его вестовой доложил, что вдоль берега желтоплащников выбили, тем самым полностью замкнув окружение.

На помощь к отрезанному от своих колдуну, и справа, и слева спешили отряды сарийцев. Кавалеристам пока удавалось их сдерживать. Быстрыми выпадами всадники то и дело отбрасывали врага, но из каждой подобной контратаки назад возвращалось все меньше и меньше людей. Остатки имперской конницы стремительно таяли, как таяло и отпущенное им время — флот неприятеля пересек середину Арнея и на всех веслах несся к Индару. Тянуть было больше нельзя.

— Давай! — Арчи резко взмахнул зажатым в руке палашом.

Укрывавшиеся до поры за линией всадников лучники дружно выскочили вперед, и две сотни тяжелых стрел синхронно рванулись к хозяину хобота с разных сторон. Колдун среагировал тут же. Со зрением у него, видно, было все хорошо, а голова соображала, на удивление, быстро, так что разобрался сариец в происходящем мгновенно, и…

Такого поворота событий Арчи не ожидал!

Резкий взмах серым хоботом, и громадная палица отправляется к ближним от баржи имперцам. Только теперь это не удар, а бросок. В нужный миг вихрь гаснет, ствол сосны скачет-катится, убивая людей и животных, а проворный колдун молнией срывается с места. Тех немногих секунд, что продлился полет стрел, иноверцу хватило с лихвой. Чертов Проклятый с места развил скорость лошади, или близко к тому. Сын богини — в чем не было больше сомнений — умудрился удрать из-под первого залпа. Хорошо хоть, что лук не чета арбалету — заряжать полминуты не нужно.

Не успели «гостинцы» нарвазцев клюнуть землю носами, как подопечные рыжего капитана снова отправили в небо рой стрел. В этот раз били уже без приказа и не особо синхронно, но зато с упреждением. С первых же шагов колдуна стало ясно, что сариец зачем-то бежит прямо к барже. Даже не бежит, а летит — пятки так и сверкают. Оно-то, конечно, понятно — сразу за опрокинутым судном собралась толпа желтоплащников. Но уж больно велико расстояние. При всей его нечеловеческой скорости добежать колдуну — не судьба. Всадники Берта с самим полковником во главе уже мчались сарийцу наперерез. Любой, у кого имелись глаза, видел — имперцы опередят сына Сары. Монк, рванувшийся вместе со всеми в погоню за Ангелом, мысленно потирал вспотевшие руки:

«Все! Теперь не уйдет! Теперь-то мы его точно возьмем!»

Есть! Одна из запущенных стрел бьет сарийца в плечо. Вечный вздрагивает, но на этом и все. Стойкий гад мчится дальше, не замечая существенной раны.

«Черт! Из зоны обстрела он вышел — лучникам уже не достать. Ну, ничего. Люди Берта уже на подходе — ребятам немного осталось. О! Чего это он?! Хочет треснуть их баржей?! Да нет. Вроде, тянет к себе. Неужели задумал…»

Еще не добравшись до судна, лежавшего у него на пути, колдун снова выпустил вихрь на волю. Хобот, в миг одолев сотню ярдов, сцапал новую цель, и огромная баржа, воспарив над землей, поплыла навстречу сарийцу. Трехсекундный полет завершился внезапным падением. Луч-хвататель, свершив свое дело, исчез, и перевернутый к верху дном грузовоз рухнул прямо на сына богини.

Как ни гнали имперцы коней, а достать колдуна не успели. Хотя… Трое мчавшихся первыми всадников, пока баржа падала с неба, проскочили к сарийцу под купол. Монк не знал, выжил кто-то из них, или нет, но очень надеялся, что храбрецам повезло больше, чем тем, кто скакал вслед за ними. Эти впечатались в стену бортов на всей скорости. Прочные доски уже второй раз за сегодня выдержали удар кавалерии. Кони и люди смешались в родившейся свалке. Крики и дикое ржание залушили все прочие звуки.

Подъехавший к барже с другой стороны Арчибальд напрасно пытался понять, что творится внутри. Не помогло даже прижатое к дощатому корпусу ухо. То ли кто-то упал, то ли это снаружи шумят. Вроде звякнула сталь, но совсем уж нечетко и глухо. Бесполезно! Полковник в сердцах рубанул палашом деревянную стену. А толку?! Здесь был нужен тежелый топор. Ну, а лучше десяток. И время.

— Начинайте копать! — приказал Монк столпившимся вокруг солдатам.

— Чем копать-то, господин полковник? — простодушно поинтересовался какой-то усатый вояка. — У нас лопат нет.

— Палашами копайте!

Арчи зло зыркнул на простофилю и послал коня дальше, туда, где спешившиеся кавалеристы растаскивали полуживой завал из людей и животных. Уяснившие задачу солдаты покинули седла и принялись за работу. Разбившись на кучки имперцы вгрызались оружием в дерн. В ход шли кинжалы и сабли, шлемы и голые руки, но дело двигалось слабо. Утоптанная земля, несмотря на героические потуги копателей, поддавалась с огромным трудом.

— Где Ван Март?! Он жив?! Ранен?! — Арчибальд медленно ехал вдоль баржи, высматривая товарища. Вокруг царил хаос. Кто-то оттаскивал в сторону пострадавших при столкновении с бортом, кто-то остервенело рубил палашом толстые просмоленные доски, кто-то отчаянно ковырял землю трофейным сарийским копьем, кто-то растерянно топтался на месте, не зная что делать. А ведь уже совсем рядом звенели клинки и щелкали арбалеты. Бой шел всего в нескольких десятках ярдов отсюда. Желтоплащники стремились прорваться к своему заточенному предводителю и перли вперед, наплевав на потери. Что-что, а уж трусость была иноверцам не свойственна. Чертовы фанатики, казалось, не ведали страха — все предыдущие войны не раз подтверждали сей факт.

— Берт! Ван Март! — продолжал Монк выкрикивать имя друга.

— Милорд там, — указал на громадину баржи один из раненых, ковылявший мимо опираясь на руку товарища. — Господин полковник первым скакали. Их милость как раз и накрыло.

— Твою мать! — выругался Арчи. — Ты точно уверен?!

— Клянусь Яросом, господин полковник! Своими глазами видел. Точнее некуда.

Монк сжал зубы и шумно втянул носом воздух, стараясь успокоиться. Этого он и боялся. Мало того, что колдун все-таки умудрился удрать, так еще и Ван Март сгинул в этом нелепом сражении. Почему-то Арчи не сомневался, что там, под этим долбаным деревянным куполом, все мертвы. Кроме чертового живучего ублюдка, конечно. Треклятая тварь непомерно сильна и быстра. Даже раненый гад, наверняка одолеет троих человек. Тем более в тесном пространстве. От коней там одна помеха, а темнота колдуну только на руку.

Полковник рывком развернул лошадь и устремился обратно к копателям. Единственного, мельком брошенного взгляда на реку хватило, чтобы понять — все пропало! Ровный строй неприятельских кораблей заслонил собой воды Арнея. Флот захватчиков вплотную приблизился к берегу. С секунды на секунду причалят.

Добравшись до цели, Арчибальд осадил коня. Уже без всякой надежды Монк пробежался глазами по жалким зачаткам подкопов. Убедившись, что дело почти не продвинулось, полковник спрыгнул на землю и решительно шагнул к деревянной стене, отделявшей его от врага.

— Эй ты, Ангел! — Арчи презрительно выплюнул из себя кощунственный сарийский титул. — Я знаю, ты меня слышишь! Вы, нелюди, и не то можете! Отзовись! — Монк несколько раз со всей силы ударил по ни в чем не повинной доске рукоятью меча. — Отзовись, тварь!

Казалось, деревянная баржа вот-вот вспыхнет от пламени полыхавшего во взгляде имперца.

— Струсил, ублюдок!? И правильно! Прячься, мразь, прячься! Сиди там, пока можешь! Рано, или поздно все равно вылезешь! И тогда мы до тебя добремся! Я, Арчибальд Монк, лично до тебя доберусь! Считай, что ты уже труп! — Арчи в ярости пнул дощатую стену ногой. — У Империи длинные руки! Очень длинные! Конец тебе, тварь! Ты слышишь меня?! Слышишь?!

Гвалт вокруг стоял жуткий. Песня боя перекрывала все прочие звуки, но разъяренный полковник, казалось, ничего этого не замечал. Монк был твердо уверен — ответь сейчас Вечный, пусть тихо, пусть шепотом, он услышит. А если и не услышит, то уж точно почувствует. Ощутит подсознательно. Если нужно, увидит! Унюхает!

Ответа, естественно, не последовало. Наоравшись, Арчи прижался лицом к гладкой поверхности борта и застыл, размышляя о… Монк и сам не понимал, зачем он здесь стоит и чего ждет. Пора было заканчивать всю эту авантюру, бросать к чертям дурацкую охоту на Ангела и командовать отступление. Дичь оказалась ловчим не по зубам. Не по зубам, не по лапам, а главное — не по мозгам! Колдун начисто переиграл их сегодня. Да вот только сегодня — это еще не завтра! Один бой — не вся битва, а одно проигранное, пусть даже и разгромно, сражение — это еще не поражение в войне! Тем более в такой войне, как эта.

Арчи только сейчас полностью осознал весь масштаб, обрушившегося на них, бедствия. Понимание того, что нынешнее вторжение желтоплащников по-настоящему угрожает Империи, привело Монка в чувства. Реальная опасность грозила в этот раз самому дому Арчи. Не союзникам, не государственным интересам, не финансовым потокам, или торговым связям, а самой огромной и, казалось бы непобедимой, державе. Веками удерживаемое равновесие теперь может рухнуть, и весь мир захлебнется в крови!

На мгновение даже образ погибшего Берта вылетел из мыслей полковника — так ярко представились ему картины грядущего кровавого хаоса и нового миропорядка под желтыми сарийскими флагами. Собственное воображение испугало Арчи сильнее, чем жуткая реальность происходящего у реки. Монк в несколько шагов вернулся к лошади, вскочил в седло и заорал во все горло:

— К стене! Все отступаем к стенам!

Солдаты, похоже давно уже только и ждавшие этой команды, немедля повскакивали на лошадей и устремились следом за Арчи. Полковник, не оборачиваясь, гнал своего коня прочь от реки, прочь от баржи, прочь от проклятого колдуна запрятавшегося под ней. Примеру Монка тотчас же последовали и остальные отряды имперцев. Чудом уцелевший горнист призывно трубил отступление.

Слабая одиночная трель еле просачивалась сквозь зычный рев тысяч глоток. Флот иноверцев наконец-то вспорол песок пляжа тяжелыми килями, и на прибрежную кручу выплескивались волны захватчиков. Без какого-либо порядка и построения желтоплащники просто бежали вперед и орали, но сейчас это было не важно. Драться им было не с кем.

Люди Девона и Рамоса, сдерживавшие все это время натиск сарийцев на флангах, тоже бросили бой и спешили к городской крепи вместе со всеми. Справа и слева от ворот каменную стену уже расчертили десятки веревок и лестниц. По ним торопливо взбирались наверх лучники рыжего Шурли. Оценив общий темп и число переживших сегодняшний хаос имперцев, Арчи сделал уверенный вывод:

«Успеем!»

Спрыгнув на землю, полковник простился с конем, потрепав его за загривок. Ощущение было премерзкое — будто друга хоронишь живьем. Но что делать? Лошадей на стену не втащишь. Придется оставить врагу. Резать — времени нет, слишком хлопотно. Да ну это и к лучшему — жалко коняшек. Людей, правда, жальче… К Зарбагу эмоции! Оплакивать павших будем потом — сейчас нужно спасать уцелевших.

Рядом бухнули тяжелые каблуки другого кавалериста. Спешившийся сержант был Монку знаком — долговязый Ланс Кулхард из его полка.

— Господин полковник! — в дрожащей руке регуляра, протянутой к Арчибальду, краснело нечто, по форме напоминающее кулак. — Это ОН передал. Сказал: «Вашему командиру». Как раз перед тем, как вы отступать приказали.

Арчи нехотя принял покрытое кровью «послание», все еще не понимая, кто и что ему передал. Полковника огорошил вид Ланса. Бывалого воина постыдно трясло. Глаза Кулхарда буравили землю у них по ногами.

— Кто он?! Где ты взял эту хрень?! — прикрикнул Монк на оробевшего сержанта.

— Так, Колдун сквозь поднорок просунул! — очнувшись, зачастил Ланс. — Мы как раз там копали с ребятами! Тут рука эта из дыры вылетает, и прямо к нам! А за ней голос! Жуткий такой, сразу понятно, кто говорит!

Еще до конца не дослушав ответ, Арчи брезгливо бросил липкий обрубок на землю. Рука?! Кисть?! Монк, скривившись, уставился на изуродованную часть тела, лежащую перед ним. Зрелище было то еще. Ровный срез у основания ладони покрывала еще до конца не застывшая красная корочка. Пальцы тоже отсутствовали. Хотя… Арчи перевернул кисть носком сапога. Так и есть! Средний палец оставлен. А это что?!

На единственном сохраненном члене обрубка, превращенного сарийцем в «послание», блестел золотом сквозь кровавый налет родовой перстень Берта. Кисть Ван Марта, «обструганная» колдуном в очевидную форму всем понятного неприличного жеста, наглядно сообщала полковнику: гневные слова Арчибальда услышаны. И даже более того.

Он хотел получить ответ? Он его получил!

 

Глава семнадцатая

Разгадки

К повозке возвращались молча. Не замечая боли в сломанной руке, побитый Яр понуро брел по лесу. Еще бы! Где уж там переживать о плоти, когда твой дух сильнее пострадал. Прилив апатии, затмивший его разум в момент пленения, сейчас уже отхлынул, и мысли Вечного собрались в стройный ряд.

«Он Проклятый. Такой же, как и я» — обдумывал Яр данность. — «Но, как же так? В Империи их нет. Неужто снова Орден? А гвардейцы? Раз егеря признали за своих, то, значит, так и есть. Подстроить все так хитро очень сложно. Да и везли на запад. Граница же в обратной стороне. Нет, что-то здесь не то… Сарийцы?!»

За время проведенное с магистром Мудрейший кое-что узнал про мир лежавший к северу от брошенной Долины. Теперь он, хоть и с большим трудом, но представлял себе размеры этой огромнейшей земли и ведал про деление на страны.

Империя, Нарваз, Даргон и Шер дружили меж собой и одинаково в своих пределах посильно изводили Проклятых. В Коротких княжествах, рассыпанных вдоль моря, к бессмертным относились точно также. Как собственно и в Артисе, и в Фарке. Все эти страны Вечные покинули давно — здесь им грозила смерть.

Восток — другое дело. Шесть, подвластных Ордену, государств не признавали постулатов новой церкви. Там Проклятых, наоборот, такими не считали и даже возносили над людьми. В Валонге, в Ворке, в Харте и в Лингане, а также в Салтии и в Фелии законы покровительствовали Вечным. Долгоживущие имели больше прав, фактически приравниваясь к знати. Еще бы! Ведь они те самые законы и придумали. По крайней мере, Дамаран так говорил.

На западе тоже жили Вечные, но только четверо: сама богиня Сара и трое ее сыновей. В других бессмертных государство не нуждалось, и Проклятых, решивших с дуру забрести в те дальние края, ждала лишь смерть. Владычица страны сильнее Братства ненавидела сородичей и быстро расправлялась с конкурентами, способными одним лишь фактом своего существования пошатнуть ее власть.

Ведя рассказ о Сарии, Эркюль так и сказал:

«Старуха нас до одури боится. Считает мы хотим ее убить и посадить на трон в Арасе куклу. А потому трясется день-деньской в кругу охраны и из столицы нос не кажет. Сидит в своем дворце безвылазно. И правильно. Власть одного, иль даже четверых — плохая власть. Сменить легко. Не то, что у людей в Империи. Да, там формально правит Император, но управляет всем он далеко не лично. В Империи надежная система власти. Причем, аж три: знать, церковь и чиновники. Тут смерть монарха ничего не даст — тотчас посадят нового на трон, и все насмарку. Вот в Сарии могло бы получиться, и Сара это понимает лучше нас. Народ там смирный — покорность прививается с рождения. Помрет богиня — порыдают, пошумят и примут новую. Так что, чего греха таить — была давным-давно такая мысль: прихлопнуть Сару вместе с ангелочками. Вполне реально, кстати. Хоть и сложно. Но в Ордене решили не спешить — пусть правит дальше. Почему? Я думаю, ты сможешь догадаться.»

Тогда Яр для себя решил, что Сара Ордену хоть и не друг, но точно уж союзник. Пусть и невольный. Богиня сотни лет ведет войну с Империей. Вот и не трогают ее всесильные магистры. Враг моего врага…

«Так кто же этот Люк? Один из Ангелов?» — Мудрейший покосился на лже-рекрута. «На кой я им? И кто тогда гвардейцы? Нет. Как-то все не вяжется.»

Зайдя в тупик, Яр перестал гадать. А тут как раз и воины показались.

Все трое шли навстречу Вечным быстрым шагом. Тяжелое дыхание и выступивший на раскрасневшихся лицах пот всецело подтверждали — бежать уже нет сил. Правда, мечи, выпрыгнувшие из ножен при виде беглеца, почти не дрожали. Прищуренные в закатном полумраке глаза смотрели настороженно, но, разглядев путы на руках пленника, солдаты воспрянули духом.

— Ну, парень, ты даешь! Поймал-таки! — расплылся в радостной улыбке сержант.

— Хорош играть, — одернул Люк солдата. — Не идиот же он. Дай-ка мне лучше ключ.

Услышав «новый» голос бывшего рекрута, сержант переменился в лице, вмиг сделавшись серьезным. Меч скрылся в ножнах, а из снятого со спины рюкзака на свет появился трехгранный металлический штырь, в пол-ладони длиной.

— Стой спокойно, — Люк крепко сжал сведенные за спиной запястья Мудрейшего. — Больно не будет.

Больно было. Еще как больно!

Возясь с железякой, болтавшейся на здоровой руке Яра, сержант невольно, а может и с умыслом, не единожды задевал его изломанную кисть. Мудрейший молча терпел эту пытку, а сам думал при этом:

«Значит и без кузнеца все снимается. Опять обманули.»

— А ведь мы с тебя эту штуку так и так снимать собирались, — в очередной раз удивил Яра Люк. — Уже этой ночью и сняли бы. Совсем немного не дотерпел. Вот ведь, бегун-убегун.

Между тем оковы наконец-то разщелкнулись и, звякнув напоследок, отправились все в тот же сержантский рюкзак. Пленник сразу же почувствовал облегчение. Правда, непонимание происходящего только усилилось. Что? Зачем? Почему? Яр окончательно запутался в месиве собственных мыслей:

«О чем это он говорит? Очередное вранье? Или все-таки правда? Может, еще есть шанс все исправить?! Может…»

— Теперь я поеду внутри, а вы двое на козлах, — кивнул Люк гвардейцам, у одного из которых под глазом растекался синяк — удар Яра не прошел даром. — Ты, так же верхом, замыкаешь.

Сержант молча опустил глаза. Мол, понял. Было видно, что приказы низкорослого Вечного не обсуждаются.

— На станции не задерживаемся. Меняем лошадей и сразу дальше. Спать после будете.

* * *

— Нам нужно было показать, что все серьезно, — продолжил Люк свою мысль про снятие оков, когда они сели в повозку. — И так всего троих прислали за Бездушным. Сам понимаешь, маловато будет. Пришлось для егерей устроить театр. Нам это не впервой.

— И кто же вы такие? — решился на прямой вопрос Мудрейший. — Куда мы едем? Чего теперь мне ждать?

— Ишь, какой прыткий, — улыбнулся Вечный. — На все твои вопросы отвечу позже, если разрешат. Пока скажу просто — мы тебе не враги. И ты для нас не враг, иначе бы не так с тобой общались.

— Но я все так же пленник?

— Не совсем, но близко. Давай будем считать, что ты мой гость, которого я спас и охраняю. В том числе от тебя самого и от глупых поступков, которые, я уверен, ты и сам не хочешь совершать. Больше не хочешь. — Люк бросил недвусмысленный взгляд на покалеченную руку Мудрейшего.

— От одного такого поступка вы меня уже не уберегли, — решил Яр поддержать игру затеянную лже-рекрутом.

— Согласен и каюсь. Моя вина. — В этот раз слова прозвучали вполне серьезно. — Немного перебрал с конспирацией. Нужно было раньше с тобой переговорить. Ждал ночи. Но впредь уж постараюсь не допустить подобного. Ты мне нужен живым, спокойным и, по-возможности, целым. А ехать довольно долго.

— А путы снимите?

Повозка уже тряслась на рытвинах. В темноте ночи скорость движения снизилась ненамного. Сломанные кости отзывались волнами боли на каждой кочке, и Яру нестерпимо хотелось переместить покалеченную руку вперед.

— Сниму — потерпи немного. Вот закончим разговор, и сниму. Я должен убедиться, что ты не наделаешь глупостей.

— Не беспокойтесь, э… Не знаю вашего имени. Я не сбегу.

— Можешь называть меня Люк — это имя не хуже любого другого. И твоего очередного побега я не боюсь. Я больше переживаю за то, чтобы ты не уперся и не начал мне врать.

— Спрашивайте. Я расскажу вам все, что хотите, если это не навредит моему народу.

Мудрейшему невольно вспомнился похожий разговор, случившийся за три недели до того. Тогда еще один «не враг» хотел узнать про камень.

«Мне нечего таить. Своих секретов нет. Секреты Ордена… Да ну их в Бездну! Эркюль тогда стрелял наверняка. Чем навредить своим?.. Да вроде нечем. Пожалуй, стоит чуть поторговаться».

— Только пообещайте, что не убьете и отпустите, как стану не нужен. — Мудрейший понимал, что любое полученное сейчас обещание для него, что пустой звук, но тем не менее хотел посмотреть на реакцию собеседника.

Вопреки ожиданиям Яра, Люк не стал ничего обещать. Вернее, пообещал, но не совсем то, на что рассчитывал пленник.

— Извини за прямоту, но убивать тебя непрактично. С живого больше проку. А отпустить… Куда отпустить? К своим тебе возвращаться нельзя — засветился. В Империи ты — Проклятый, и смирись с этим. Как раньше жить уже не получится. А ведь жить как-то надо. Вот, мы и предложим тебе вариант, даже несколько. Только подожди, пока доберемся до места. Ну, и опять же, все зависит от твоей честности.

Люк сделал паузу, загадочно улыбнулся и неожиданно выдал:

— Маргар сумел утихомирить людей. У твоих все в порядке.

— Откуда?!.. — от удивления Яр забыл о боли в руке. — Вы были там?!

— Нет. Сам не был, но знаю многое.

Было видно, что Вечный доволен достигнутым эффектом.

— Народ опечален твоей пропажей, но лучше уж так, чем казнь. Сейчас, наверное, уже дома ставят. Альберт вернулся сразу после того, как тебя в клетку сунули. Так что Монки не подведут. Добро им на расселение твоих людей дали — за это можешь не переживать.

— Благая весть, если правда.

У Яра, как камень с души свалился. После первого своего пленения и последовавшего за ним побега, он мучительно страдал от неизвестности по поводу судьбы Племени. Вдруг, да сорвались все планы? Вдруг, да рассорились родичи с местными? И что, если цена обещаниям северян — облезлая беличья шкурка? Слишком уж много обмана уже повидал Яр в новом мире.

— А орда? Не пожаловали вослед?

— А как же. Сунулась стая. Но Монки их наскок отбили с легкостью. Впредь будут знать, к кому лучше не лезть.

— Вдвойне радость!

Яр ликовал. Паршивый, пропитанный безысходностью день сменился замечательной ночью, полной новых надежд. И еще, по интонациям, да и по самим словам Люка хранитель Племени понял: перед ним не сарийцы. Уж больно сочувственно говорил Вечный про победу имперцев над тварями. Так только за своих радеют.

«Вот, дела… Так кто же он такой этот бессмертный?»

— Ну, а теперь к вопросам, — улыбка пропала с юного лица, как ее и не было. На Яра смотрели проницательные глаза мудрого старца. — Что от тебя хотел этот валонгец? И что он разыскивал за горами? В чушь про торговый поход я не верю. И без полуправды, пожалуйста.

— Валонгца зовут Эркюль Дамаран, — не стал ходить вокруг да около Яр. Во-первых, Мудрейший не сомневался, что худощавый Вечный сразу почувствует ложь. А, во-вторых… Секреты магистра — не его забота.

— Ого! Сам Дамаран! — пришел черед удивляться Люку. — Да еще и своим настоящем именем назвался. Да… дела. Значит, не зря я вмешался. Ты хоть знаешь, кто он?

— Магистр Ордена Мудрости, если не соврал.

— Не соврал. Вечные друг-другу вообще редко лгут. Большинство из нас умеет распознавать ложь. Так что, либо молчать, либо дозировать правду. Ты же, я смотрю, исключение. Меня, по крайней мере, не раскусил.

Люк опять улыбнулся. Он, как заметил Яр, улыбался довольно часто.

— И что же заставило самого магистра отправиться в такое рискованное путешествие? Зачем он тебя искал?

— Он искал не меня, а камень.

И Яр пустился в рассказ о чудесном кристалле, доставшемся ему от матери, и о том, как Эркюль, потерпев неудачу в поисках, попытался выведать что-нибудь о судьбе Звездного камня у него — былого хранителя реликвии. Не умолчал Мудрейший и про «благие намерения», которыми заманивал его Вечный на свою сторону. Возможность иметь детей — цель желанная. При одном только воспоминании о той речи магистра Яра коснулось дыхание прежней тоски. Неужели и это обман?

Когда Мудрейший добрался до той части рассказа, где валонгец поведал про компас и некое Место Силы, Люк не выдержал и прервал повествование возгласом:

— Ха! Воистину, сам Ярос направил мои стопы в Селину! Вот это удача!

Вечный резко выхватил нож из-за пояса. Яр невольно дернулся, отстраняясь от направленного на него острия, но, как оказалось, напрасно.

— Давай сюда руки.

Мудрейший, привстав, развернулся и, выгнув спину, протянул связанные запястья лже-рекруту. Одно быстрое движение, и перерезанные веревки упали в полумрак под сиденье. Яр снова сел, а поврежденную руку аккуратно положил себе на колени. Слегка пошевелив пальцами он убедился, что жилы целы. Люк тоже обратил внимание на сей факт:

— Похоже, ничего страшного. Будь ты человеком, стоило бы наложить шину, а так… Скоро само заживет. Потерпишь. — И сопроводив свои слова небрежным взмахом руки, Вечный снова вернулся к волнующей его теме:

— Вот ведь, насмешка судьбы. Сотни лет ты владел вещью, за которую любой знающий человек не задумываясь полжизни отдаст, и цены ей не знал. Сейчас бы ты мог за Осколок Звезды для своего народа пару баронств выторговать. Жаль… Теперь уже скорее всего не найти. Но поискать стоит, конечно. Да и Место Силы. Если легенды не врут… Но об этом после.

Еще какое-то время Вечный выспрашивал у Яра подробности их общения с Дамараном, пока эту беседу не прервал голос гвардейца, пригнувшегося к смотровой щели:

— Подъезжаем.

— Сиди тихо, — тут же скомандовал Люк и на всякий случай добавил: — Заглядывать к нам не будут, но если вдруг… Смотри — без глупостей. Ты молчишь, я говорю.

Через три минуты повозка начала замедляться, а после и вовсе остановилась. Снаружи послышались приглушенные голоса и ржание лошадей. Свет принесенного кем-то фонаря забрался лучами в недра фургона. Было слышно, как какие-то люди суетливо снуют вокруг, но, как и предсказывал спутник Мудрейшего, к дверям никто не совался. Спустя довольно короткое время вся деятельность за деревянными стенами стихла, и повозка плавно тронулась с места. Не успел Яр насладиться покоем скоротечной стоянки, как лошади опять перешли на галоп, и мир вновь затрясся, терзая болезную руку.

Дальше ехали пару часов в быстром темпе. Стук копыт сообщал о периодических переходах на рысь. Спешка — спешкой, а животным давали роздых. Вскоре пришел и черед людей. На ночевку встали чуть в стороне от дороги. Яр не видел, но судя по звукам, гвардейцы улеглись на траве. Сам же он — хотя Люк и советовал вздремнуть сидя — до рассвета глаз не сомкнул. После пережитого за день расслабиться было сложно, да и рука ныла болью — какой уж тут сон?

Второй нестареющий пассажир тоже бодрствовал. Вечный полулежал на скамье, прикрыв веки и не выпуская из пальцев рукояти ножа. То есть, всем своим видом демонстрировал бдительность. Причем, получалось это у него замечательно. Несмотря на вальяжную позу, от лже-рекрута так и веяло силой. Силой, спокойствием и уверенностью. Теперь-то Яр знал, на что способен этот худощавый «юнец».

* * *

Как только снаружи тьма ночи сменилась предутренней серостью Вечный вывел пленника справить нужду. Заодно и умылись из фляги. После Яр уже было собрался лезть внутрь фургона, но Люк удержал.

— Подожди. Есть еще одно дело.

Вечный обошел повозку и, откинув торцевой люк, принялся извлекать из багажного короба какие-то цветастые тряпки.

— Думаю, подойдет. — Люк протянул Яру стопку чего-то сине-зеленого. — Одевайся.

Пока Мудрейший с сомнением на лице перебирал врученный комплект одеяний, сам лже-рекрут споро, со знанием дела, облачался в щегольский желтый костюм.

Узкие в обтяжку штаны, белая кружевная рубашка, жилет, длинный свободный камзол, и исподнее. Житель лесов кое-как смог во все это влезть, хорошенько помучавшись с пуговицами.

«Жаль только озера нет — посмотреться. Вид, видно, глупый. Вон, как скривило ребят.»

Проверявшие упряжь гвардейцы, и действительно, нет-нет, да и посматривали в сторону дикаря-неумехи. Столь забавное зрелище заставило улыбаться даже суровых вояк. Правда, достаточно было сержанту взглянуть на своих подопечных, как серьезность мигом вернулась на лица солдат. С дисциплиной у них было жестко.

Также к наряду шла пара сапог с отворотами. Сели с трудом. С размером обуви Люк промахнулся. А, может, специально так подобрал, чтобы побегать особо не вышло, коль вздумается.

Наконец, минут через десять, с переодеванием было закончено, и все расселись по своим прежним местам. Когда путь маленького отряда продолжился, первые лучи солнца как раз начали выглядывать из-за верхушек деревьев. Завтракали уже на ходу.

Ближе к обеду фургон добрался до очередной почтовой станции. Люк успел объяснить, что таких по Империи многие сотни. Скорость доставки вестей с лихвой окупала затраты. Также, помимо гонцов, этой сетью конюшен пользовались «большие» чиновники и вельможи. Причем, последние только по разрешительной грамоте. А таких просто так не дают.

«Так кто же ты такой, раз и мы здесь лошадок меняем?» — продолжал гадать Яр «Барон? Генерал? Или сам Император?»

Впрочем, все самые смелые варианты Мудрейшего совершенно не вязались с тем фактом, что худенький юный по виду парнишка на самом деле был Вечным. А, следовательно, не мог, просто никак не мог, занимать важный пост в той стране, где таких, как он ловят и обезглавливают. С Проклятыми здесь особо не церемонятся — в этом житель Долины успел убедиться на собственном опыте.

«Неужели случаются исключения?» — неожиданно проснулась надежда у Яра. «Может и я так смогу?!»

* * *

Вечером возница-гвардеец завернул экипаж на еще одну станцию. Привычная уже процедура ничего нового не принесла. Пара часов ходу, и очередная ночевка в полу-сидячем положении на опостылевшей жесткой скамье.

Однообразные походные дни полетели один за одним. Три приема пищи, две смены уставших животных, несколько часов на сон и разговоры, разговоры, разговоры.

Вечный расспрашивал Яра о жизни в Долине, о Племени, о родах, о Безродных. Люка, как не странно, интересовало буквально все, вплоть до самых незначительных мелочей. Он с одинаковым любопытством слушал и рассказы про праздники и традиции сынов леса, и охотничьи байки, и истории, приключавшиеся с Мудрейшим в его бытность отшельником. Особенно Вечный впечатлился, узнав о попытке Яра перебраться через Кругосветную стену.

— Ничего себе! — присвистнул лже-рекрут. — В одиночку залез. Насколько я знаю, ты единственный, кто на такое когда-либо решался. Пытались, конечно, многие, и не раз, но только группами. Дело-то не из легких. Те же орденцы, помнится, в прошлом цикле на горы взбирались. А толку? Там же стужа лютая. Сплошной лед, да камень. И дышать нечем, как сам знаешь. Двух дней не прошло, как вернулись не с чем. Наверное, до Долины вашей добраться хотели. Догадывались, что там на юге земля есть. Видно, камушек твой покоя не давал господам-магистрам. Только вот, мирок-то ваш невелик — под Ализией весь умещается, если ты с размерами не напутал. Из Валонга туда никак не попасть — зря старались. Но то их беда, а не наша.

Так же Вечного зацепила история с Бурей. Причем, не сама стихия, как таковая, а тот факт, что в Долине не знали о скором ее приближении.

— Так вы что же, всего-то за шесть с лишним веков умудрились забыть про такое? Это же вам не дождик какой-нибудь, это… это… это Буря! — так и не смог подобрать подходящих слов Люк.

— Про прошлую помнили. Моя мать как-никак сразу после нее к нам явилась.

Яру живо представилась картина из своего детства, когда его, еще мальчишкой, охотники брали с собой в поход к Кругосветной стене. В ту далекую пору старый лес еще полностью не залечил, нанесенные стихией раны: рухнувшие древесные исполины тут и там зеленели сучковатыми замшелыми трупами. Лес же юный, уже захвативший предгорную пустошь, тогда только-только перемахнул верхушками сосенок рост взрослого человека. Сочная молодь побегов стягивала туда целые стада копытных со всей Долины. Дичи в то время родичи брали с избытком. Как про такое забудешь?!

— А вот про ту, что до нее была помнить уже перестали, — признал Яр. — Людская память короткая, а таких, как я, в Племени никогда прежде не было. Потому и забылась беда. А может, и не было раньше Бурь в Долине. Кто ж знает?

— Были, Яр. Были.

Вечный смотрел на собрата с ухмылкой. Прямо, как знающий старший на младшего глупыша. Впрочем, оно почти так и было. Года годами, а вся мудрость хранителя Племени в северном мире стоила малого. Жизненный опыт, и все. Ничего столь уж ценного, если так рассудить. Любой местный гораздо учёнее. Вот, хоть взять ту же грамоту, с коей тут каждый второй в ладах. Про нее Люк и заговорил дальше.

— На что у людей памяти не хватает, то они в книги записывают. Слова и буквы хранят историю лучше самых светлых голов. Ты что же, думаешь во всем мире стены ломались, а ваша Долина особняком стояла? Ан нет. В древних летописях много чего отыскать можно. Натыкался я как-то и на упоминание о исходе твоего народа на юг. Кажется, семь циклов назад это было. Сколько времени с тех пор прошло, а книги помнят. Если вовремя старинные тома переписывать, знания поколений и поколений сохранить можно. Так то. Самые древние записи из известных аж девять Бурь назад сделаны. То есть, сейчас уже десять. Можешь представить себе такой срок?

— Не могу, — и секунды не потратил Яр на раздумья. — Мне совсем недавно казалось, что длиннее моей жизни ничего на свете нет. Вот, вроде бы и детство свое помню, а ощущения такие, будто бы я всегда был. Как будто бы вместе с самим миром родился. Надо же. Десять раз по столько… Неужто и тогда люди под небом ходили?! Да уж… А мои записи вместе с горами рухнули.

— Что? Прям на Стене выводил?

— Да. Почти так. Пещера одна была, там и записывал. — Мудрейшего в очередной раз кольнуло болью утраты, но он быстро отогнал воспоминания и продолжил о важном:

— Значит, семь Бурь прошло, как наши с вашими разошлись? Не удивительно, что все позабылось. Вечных-то в Долине до меня не было.

— Циклов семь. Бурь, соответственно, восемь, — поправил Люк. — Но та летопись гораздо позже написана. Могли и напутать. Подтвердить нынче некому. Свидетелей тех времен в мире уже не осталось.

— А Вечные тогда тоже были? — неожиданно спросил Яр. Мудрейший на секунду засомневался в подлинной бессмертности Проклятых. Может, и у таких, как он есть свой срок? Просто старость приходит значительно позже?

Словно разгадав мысли собеседника, Люк в очередной раз улыбнулся.

— По преданию, самый старейший из Вечных шесть циклов прожил. Его, как и многих других наших братьев, убили в Даргоне три Бури назад во время Бунта Святых. Тогда как раз нынешняя Церковь рождалась. Само-собой, крови с обеих сторон пролилось — море. Говорят, пол-столицы в одну ночь полегло. И это было еще только начало.

Несмотря на печальность описываемых событий, глаза Люка оставались веселыми. Похоже, его мало заботила смерть тех людей из прошлого. Тем не менее развивать тему установления нового миропорядка Вечный не стал, разом переключившись на настоящее:

— Сейчас самым старым существом из живущих считается тетушка Сара — да будет ей в радость сей титул.

Тут уж и губы Мудрейшего растянулись в улыбке. Яр вспомнил, как он поначалу причислял гвардейцев и Люка к сарийцам.

— Богине теперь аж пять циклов. Как, правда, и Навасу. Но тот заявляет, что он на свет вылез чуть позже. Шутка, конечно, но Сару, говорят, злит этот фарс. Навас — это, чтоб ты знал, верховный магистр того самого Ордена Мудрости, куда ты собирался вступить. Не упоминал его Дамаран?

— По имени нет.

— Ну, теперь будешь знать. Виторио Навас — пожалуй, самый опасный Проклятый в мире. Прошу любить и жаловать. Только портрета, извини, нет. Не с руки за собой таскать.

Дальше Вечный пустился в долгое и довольно подробное повествование о могущественном Ордене Мудрости. Что-то из услышанного Яр уже знал, но о многом Дамаран ему не рассказывал. Например, умолчал магистр про школы послушников, где детей с малых лет превращали в безропотных слуг. В шесть таких, по количеству подконтрольных держав, орденские скупщики собирали сирот и не только со всего мира. Из этих-то малышей впоследствии и вырастали те самые «Карлы» и «Эрмины», верные и неподкупные.

Много нового и неожиданного узнал Яр про Орден от Люка за время поездки. Совсем не так представлялось Мудрейшему это сообщество Вечных со слов Эркюля. Рассказы лже-рекрута постепенно смывали былой налет благородности с всесильных магистров, и Яр с каждым днем все сильнее радовался тому, что его тогдашний поход на восток не увенчался успехом.

Люк вообще оказался на удивление разговорчивым парнем. Несмотря на почтительный возраст, Вечный сыпал словами без умолку. Правда, некоторые запретные темы, обозначенные им в самом начале пути, лже-рекрут настойчиво обходил стороной, как бы Яр не пытался вывести его на признание. Все попытки Мудрейшего выведать кто же на самом деле таков его «новый пленитель», или куда и зачем они едут разбивались о дежурную улыбку и обещания типа: «все в свое время узнаешь».

Не пропустил Люк в своих бесконечных рассказах и тему Звездного Камня. Один из знаменитых Осколков Звезды, как на севере называли живительные голубые кристаллы, оказывается, был причастен к созданию той самой Империи, по землям которой они сейчас ехали. Три цикла назад король Марсии, тогда еще отдельного государства, умудрился не только заполучить себе такой Камень, но и раздобыл предмет древних под стать первому чуду. Вот эту историю Люк уже рассказывал с явственной грустью в словах — без привычной улыбки и шуток. Причем, как Яр понял в дальнейшем, расстраивал Вечного странный поступок монарха, совершенный им перед смертью.

— И ты представляешь?! — не наигранно сокрушался Люк. — Он утопил меч в реке! Приказал грести к самому глубокому омуту и там выбросил артефакт в воду! Вместе с кристаллом! Ты представляешь?! Меч Яроса, оружие, с помощью которого он смог объединить семь нынешних графств, взял и отправил на дно! Просто уму непостижимо. И почему? Не хотел, видите ли, оставлять людям такую мощь. «Божественное — богам!» — таков, говорят, стал его девиз с той поры. Дэннис тогда уже в преклонных годах был, но утопить, как рассказывают, успел еще не один десятков древних предметов. Все, что в захваченных землях нашлось — все реке и досталось. Вот такие дела.

Люк вздохнул, помолчал немного, но потом продолжил рассказ об Осколках звезды. В частности, о последнем из виденных миром по нынешний день. Правда, мир-то как раз и тогда, и сейчас не догадывался, что он видит и видел.

— Сара, в отличии от первого императора, силу Камня не обожествляла и вообще про кристалл никому не рассказывала. Кроме сыновей, как выяснилось. Один-то из них его в итоге и свистнул. Вместо этого наша хитрюга решила обожествить себя. И у нее это, как не жаль, получилось. Осколок звезды, что когда-то привел Сару к власти, давно уже сгинул, а богиня по-прежнему восседает на троне в Арасе и все так же сильна.

Слушая рассказы худощавого Вечного Яр все больше и больше проникался уважением к своему пленителю. Тот, кажется, знал все на свете. На любой вопрос он с легкостью находил ответ, если, конечно, вообще желал отвечать.

— Почему Орден скрывает свою истинную силу? Что мешает им править открыто? Ведь все и так знают, кто на востоке хозяин.

— Не все, Яр. Не все. Простой народ только догадывается, что там к чему на верхах. Знают избранные: корольки, знать и большие чины. Это игра такая — делать вид, что у людей в руках власть. Обе стороны в нее играют веками, и всем хорошо. Раньше-то даже видимости такой не было. До Даргонской смуты все иначе было. Сильно иначе. Короли и князья — сплошь из Вечных. Бароны и графы — туда же. Смертным дальше приказчика, или мастерового старшины во век не пробиться. И то в городах только. На селе же люди к земле привязаны. Вместе с наделами продаются и покупаются, словно скотина какая. Еще три цикла назад народ на востоке сарийцам завидовал. У тех прав и то больше было. Не говоря уж про жителей других стран. До Бунта Святых оно-то везде Вечные заправляли в той, или иной мере, но только восток родня наша прижала так сильно. Удивительно даже, что первым Даргон запылал, а не тот же Линган. Но это все в прошлом. Сейчас мир давно переделен по-новой. Правда, когда бы что на месте стояло. Кто его знает, что будет с миром в конце этого цикла?

Люк все вещал и вещал, а Яр слушал. Слушал и запоминал. Впитывал в себя знания, словно ребенок, пробравшийся к костровищу бывалых охотников. Копил мудрость чужую, но и про свою не забывал — услышанное тщательно обмозговывал, взвешивал и только потом делал выводы.

«Орден Мудрости на востоке, божественная Сара на западе… у всех свои игры. А вот в какую игру играете вы? И кто вы? И какова моя роль во всем этом?» — эти вопросы мучили Яра похлеще саднящей руки.

* * *

Дни проходили за днями, но ответов по-прежнему не было. Две недели в пути, и никаких перемен. Только сделалось чуть холоднее, и дождь пару раз моросил неподолгу. На севере уже чувствовалось дыхание осени. Рука Мудрейшего давно зажила. Кости срослись и перестали напоминать о себе. Отчасти затянулись и душевные раны. Яр хоть все так же и оставался пленником, но врагом Люка уже не считал. За время проведенное в компании худощавого всезнайки, Мудрейший незаметно проникся доверием к Вечному и воспринимал его уже, как приятеля, или даже как старшего товарища, которого у него никогда прежде не было. Длительное тесное общение, пусть и с некими оговорками, как и положено, сблизило спутников. Яр больше не «выкал» лже-рекруту и свободно болтал с бессмертным собратом на равных.

За окнами, вернее щелями, в которые Яр то и дело поглядывал, медленно проплывали леса и луга, крестьянские поля, пастбища и деревушки, похожие одна на другую. Несколько раз дорога проходила вблизи больших городов, обнесенных стенами. Такие проезжали мимо не останавливаясь. Да и вообще, старались нигде не задерживаться. Только сон в очередных закутках на обочине и замена коней.

Горы державшиеся в начале пути по правую руку свернули куда-то на север и давно потерялись из виду. Мелкие, да и достаточно крупные реки тракт перемахивал по мостам, в большинстве своем каменным. Вечные спали все так же в фургоне, гвардейцы — под звездами. Все шло гладко и без задержек. Только раз к ним на огонек во время стоянки сунулись было какие-то непонятные люди в простой деревенской одежде, но одного грозного сержантского окрика хватило, чтобы отбить у прохожих желание попрошайничать. По крайней мере Люк именно так разъяснил цель ночного визита бродяг.

В какой-то момент Яр подметил, что дорога сделалась шире и глаже. Путников спешащих по ней в обе стороны тоже прибавилось. Столб-указатель на очередном перекрестке сообщил наблюдательному охотнику, что впереди их ждет переправа. К ней тракт и вывел их ближе к полудню. Правда, сначала фургону пришлось протолкаться вдоль очереди, растянувшейся при подъезде к реке на полмили. Сержант на коне обогнал экипаж и ехал слегка впереди разгоняя толпу и порыкивая на недовольных. Люк, как и прежде, оставался внутри вместе с пленником. Лицо Вечного беспокойства не выражало, а потому и Мудрейший не нервничал. А зря. В этот раз отсидеться не вышло.

Вскоре лошади встали. Гвардейцы снаружи вступили в нешуточный спор с кем-то сиплым, а затем произошло то, чего Яр, да похоже и Люк, никак не ожидали — дверь фургона, предупредительно скрипнув, открылась. Снаружи стояли солдаты и скрививший недовольную рожу сержант.

— Господа, извиняюсь, но у меня приказ. — Один из служивых держал в руках свиток. — Предъявите бумаги.

— Ну, раз приказ. — Люк нехотя вынул из внутреннего кармана две сложенные в несколько раз грамоты. — Держи.

Солдат с неким трепетом принял из рук Вечного документы, развернул их, глянул по-быстрому и, отдав честь, вернул их обратно хозяину.

— Все в порядке, господа, проезжайте. Паром уже на подходе. Вас, само-собой — первыми.

Люк вальяжно кивнул, отпуская расчет, но, когда проверяющий уже взялся было за дверь — закрывать, Вечный все же спросил:

— Так, а в чем все же дело? Почему даже нас проверяете?

Солдат замер, так и не отпустив деревянную створку, и, каким-то извиняющимся тоном, будто оправдываясь, проблеял:

— Дык, дела на севере плохи, ваша милость. Сарийцы взяли Индар и теперь к нам идут. Велено всех проверять, даже разведку. — И, слегка осмелев, добавил: — Вы ж сейчас из Селины? Что там про чудищ слыхать? Только, если то тайна… Мы ж с пониманием.

— В смысле про чудищ?! — ненаигранно удивился Люк. — Биты чудища дружиной барона Монка. Не секрет это.

— Так то раньше, — пришла очередь удивляться солдату. — Так вы не знаете? Вслед за малой сворой большая пришла. Наших вместе с баронскими смяли у южной стены. Тыщи две полегло! Драконы там и еще страхолюдь всякая. Говорят, сам Зарбаг их ведет. Мало кому из наших уйти удалось, и то только конным. Гонцы скачут один за одним, и по реке весть плывет. Что там как — нам не ведомо, до нас только обрывки доходят. Думал, вы что расскажите. С тех краев же.

Пренебрежительная полу-улыбка медленно сползла с лица Вечного.

— Мы кружным через Годию шли. Ничего не знаем.

Голос Люка напрочь утратил былую доброжелательность. Служивый, моментально подметив произошедшие с влиятельным собеседником перемены, поспешил завершить разговор.

— Все. Паром подошел. Удачи вам, господа, — и солдат аккуратно прикрыл скрипучую дверцу.

Повозка медленно тронулась с места, и через пару минут фургон с Вечными уже покачивался на мелкой волне. Широкий прямоугольный плот, огороженный невысокими бортиками, неторопливо скользил вдоль троса по водам широкой реки, напомнившей Яру Великую. Оба пассажира молчали. Нахмуренный Люк погрузился в раздумья, и Мудрейший терпеливо страдал в ожидании. Наконец слова прозвучали:

— Дела — дрянь… — Еще одна пауза растянулась минуты на две. — Чертовы расстояния! Пока весть дойдет, все уже с ног на голову встанет. Драконы на юге. Сарийцы на севере. Индар пал…

Люк опять замолчал, и до самого берега не проронил больше ни слова. Когда колеса фургона снова покатились по твердой земле, Яр не выдержал и выпалил скороговоркой:

— Мне нужно обратно к своим. Я знаю, как с ними сражаться. Родичи подсобят. Может, отпустишь?

— Нет!

Люк резко пригнулся к Мудрейшему и с нажимом сквозь зубы заговорил. Да таким голосом, какого Яр от него еще ни разу не слышал. Решимость, сила и злость смешались в одно. В глазах Вечного пылали огни. Сейчас с ним спорить не стоило.

— Помочь хочешь?! Тогда молчи и делай, что говорят! Сейчас не только о твоих родичах речь. Ты слышал солдата? Империю рвут на части! Не бойся. Твоя помощь понадобится, и очень скоро. Мы почти приехали. Смотри, никаких глупостей! Даже не думай бежать — пожалеешь. Те, кто умнее тебя, все продумают и все решат. Твое же дело — повиноваться. Если хочешь спасти своих, жди. Погеройствовать еще успеешь — это я тебе обещаю, без этого в нашей службе никак.

Выговорившись, Люк откинулся назад и снова замолк. Нарушать наступившую тишину смысла не было, и, прижавшись глазами к прорези, Яр сделал вид, что рассматривает окрестности. Мудрейший старался казаться спокойным, хотя внутри у него все клокотало.

«Ждать?! Терпеть?! Ох, непросто… Ладно, выбора нет. Подождем.»

* * *

Люк не врал. Уже к вечеру путь их маленького отряда подошел к концу. В сгустившихся сумерках колеса фургона неожиданно застучали по каменным плитам, в которые облачилась дорога. По сторонам начали появляться дома и какие-то хозяйственные постройки, непонятного вида. Вскоре здания и вовсе слились в сплошной монолит, а улица, несмотря на позднее время, заполнилась людьми и повозками.

«Мы въезжаем в какой-то город» — догадался Яр.

Широкий воротный свод, обдавший фургон темнотой, окончательно подтвердил эту мысль. Дальше скорость движения снизилась, и редкие фонари выхватывали из полумрака фрагменты вечерней жизни: трактиры, лавки, снующий повсюду народ и зарешеченные окна вторых этажей по верхам. Целый час повозка тряслась на камнях мостовой прежде, чем замереть у очередных створок. Пока охранники о чем-то общались с сержантом, Яр попытался представить размеры огромного города, куда его привезли. Получалось две мили в длину, если думать, что здесь он заканчивается. Только вот, почему-то Мудрейший не верил, что путь их проложен насквозь. Значит, он еще больше. Не город, а какой-то чудовищный муравейник из камня и дерева. Это сколько ж людей здесь живет?!

Вторые ворота также не стали препятствием, и спустя пять, в этот раз уже последних, минут фургон окончательно остановился. Дверь открылась. Снаружи путников встречала четверка гвардейцев. Новых. Двое старых, к которым Яр уже даже успел по-своему привязаться за время дороги, так и остались на козлах. А вот сержант стоял вместе со всеми. Кирк, так его звали, вопросительно смотрел на Люка.

— Пока отведите его в «светлую». Накормите и все остальное, — распорядился Вечный и добавил для Яра: — Я к тебе позже зайду.

Пассажиры по очереди покинули фургон. Люк первым протиснулся за массивную полуоткрытую дверь и быстрым шагом припустил по длинному коридору. Мудрейшего повели было следом за Вечным, но на первом же ответвлении охранники повернули направо, и спина Люка пропала из вида.

Идти пришлось долго. Узкие галереи и лестницы переплетались в причудливый лабиринт, пронизывающий громадное здание во всех направлениях. Было непонятно, как гвардейцы вообще умудряются отыскать нужный путь в этом клубке однообразных каменных нор. Тусклые масляные светильники, развешанные по стенам, позволяли разглядеть ровный пол под ногами идущих, но не более того.

И только когда их маршрут начал резко забирать вверх, что Яр отчетливо ощутил каким-то внутренним чувством, меж редких глухих дверей промелькнуло первое зарешеченное окно. Следом за ним тут же попалось второе. Коридор чуть расширился и посветлел. Даже первые стражники встретились. Или кто они — эти двое гвардейцев, появившихся из-за изгиба стены.

Наконец, последний раз повернув, конвоиры остановились перед широкими двустворчатыми дверьми. Громоздкий ключ отщелкал три оборота, и взгляду Яра открылось просторное темное помещение. Зашедший первым сержант зажег неприметный светильник на дальней стене. Зал разом обрел очертания: огромный на пол-стены шкаф, кровать в середине, низкий стол, окно, пара стульев и узкий проем, уводящий куда-то еще.

— Располагайся, — обвел Кирк рукой комнату. — Еду сейчас принесут. Помыться можешь там, — последовал кивок, обращенный к боковому проходу. — Думаю, холодная вода тебя не смутит.

Закрыв за собой дверь на ключ, Гвардейцы оставили Яра в одиночестве. Мудрейший слышал, как три пары ног, удаляясь, затопали по коридору.

«Двое, значит, остались стеречь. Так я гость, или пленник?»

Так и не сумев отыскать ответа на свой вопрос, Мудрейший направился к шкафу. Внутри обнаружилась стопка каких-то кусков серой ткани, подушки и несколько комплектов одежды. А еще сапоги. С них Яр и начал. Непривычная обувь немного болталась, но лучше уж так, чем совсем босиком. От старых Мудрейший устал — пальцы ныли нещадно. Затем любопытство отправило Яра в короткий поход — посмотреть, что с мытьем.

За узким проходом скрывалась каморка с бадьей над которой торчала труба — с нее капало. Рядом прям из стены выпирала железная палка. Яр, поддавшись предчувствию, потянул ее вниз. Что-то щелкнуло, и в бадью прыснула струйка воды. Палка тут же вернулась обратно наверх, словно ее кто-то отталкивал. Недолго думая, Вечный снова нажал на рычаг. Из трубы снова прыснуло. Тогда уже Яр окончательно утвердился в своих догадках на счет данной штуки и принялся усиленно дергать упругую палку вверх-вниз. Результат не заставил себя долго ждать — мощный водяной поток с шумом хлынул из отверстия, заполняя деревянный сосуд. Со дна бадьи всплыл незамеченный ранее Яром черпак. Теперь можно было и ополоснуться.

Вымывшись и переодевшись в чистое, посвежевший гость-пленник прилег отдохнуть. То есть просто опробовать ложе. Усталости-то, как таковой, Яр не чувствовал. Чрезмерная мягкость постели сначала смутила, потом удивила, затем принесла удовольствие. Это вам не на шкурах спать. Вечный потянулся, блаженствуя.

Встать, вернее вскочить, Яра заставил стук в дверь. Еды, принесенной охраной, хватило бы на троих. Тем не менее он съел все. Мало ли. Вдруг, в следующий раз еще нескоро покормят. Дальше настал черед томительного ожидания. Мудрейший бесцельно слонялся по комнате, перебирал содержимое шкафа, валялся на ложе. В общем, бездельничал. Сей процесс Яр всегда ненавидел, а сегодня бездействие переносилось тем более тяжко. Неизвестность грядущего жгла не хуже раскаленных углей.

* * *

Пытка закончилась только под утро. Звук послышавшихся из коридора шагов сменился щелчками замка. Яр не смог точно определись сколько за дверью людей. Много. Не один и не два — это точно. Может, снова еду принесли? Нет. В открывшуюся дверь шагнул Люк. Вслед за ним в комнату прошли еще двое. Перед тем как створки захлопнулись, Яр, встречавший гостей стоя рядом с кроватью, успел заметить снаружи еще нескольких стражников в форме гвардейцев.

«Неспроста провожатые. Значит, кто-то важный пожаловал» — успел подумать Мудрейший прежде, чем прозвучали первые слова.

— На дикаря не похож.

Молодой светловолосый мужчина, прищурив голубые глаза, оценивающе разглядывал Яра.

Костюм незнакомца буквально «кричал» о богатстве и власти. Даже житель лесов оценил красоту яркой вышивки, покрывавшей парчовый камзол. Обтягивающие ноги штаны, кружевная рубашка и плащ также не выбивались из образа. Тонкий меч, висевший у мужчины на поясе в блестящих узорами ножнах, скорее служил украшением, чем реальным оружием. Толстая золотая цепь с крупным кулоном царственно ниспадала на грудь. Завершал облачение человека широкий исписанный буквами обруч из того же металла, сидевшей на голове поверх кудрей.

— Так одежда.

Более низкий голос принадлежал второму пришедшему. Люк пока что молчал.

— Будь он в привычных шкурах… Но борода… Борода выдает.

Этот «гость» был одет уже проще. Не бедно, конечно, но без изысканной роскоши. Темно-коричневый цельный костюм с узким воротом украшала лишь бляха ремня. Меча не было вовсе. Как и любого другого оружия. Столь же светлые, как и у первого незнакомца, волосы торчали коротким «ёжиком». Серые глаза смотрели с сомнением.

— Ты уверен, что он нам подходит?

Люк, к которому были обращены эти слова, среагировал быстро.

— Уверен. Яр больше человек, чем Вечный. В нем нет этой дряни. Он ведь жил в изоляции.

— Значит, берем. Ты обычно не ошибаешься. — Сказав это, носитель обруча бросил быстрый взгляд в сторону стриженого. Тот еле заметно кивнул, и богато одетый продолжил:

— Эль, представь меня.

Бывший Люк, оказавшийся Элем, слегка улыбнулся, видно предвкушая какой-то приятный момент и, повернувшись к Мудрейшему, торжественным голосом начал:

— Яр, советую поклониться. Перед тобой сам император! Юлиан, первый этого имени, Владыка Империи, Защитник людей, Носитель света и Божья длань. Тебе оказана большая честь. Цени это.

Мудрейший послушно склонился перед правителем. И дело здесь было даже не в совете лже-Люка. Яр и сам ощутил необходимость подобного жеста. Перед хранителем Племени стоял действительно Большой человек.

«Человек ли?» — неожиданная догадка озарила своей простотой. «Юный, стройный, взгляд полон ума…»

— Если Эль говорит, что ты нам подходишь, то так оно и есть, — опять заговорил император. — Надеюсь, ты оправдаешь наше доверие. Причем, запомни — доверие теперь у нас с тобой полное. Никаких «если», никаких «может-быть». Отныне и навсегда мы с тобой на одной стороне. Мы — одно. Наш народ — твой народ. И наоборот — тоже истина. Твои люди уже присягнули на верность и стали имперцами. Теперь твой черед. Ты готов дать мне клятву?

— Если про моих родичей без обмана, то готов. Еще как готов!

Все существо Яра в этот момент ликовало. Лучшего поворота событий и придумать было нельзя. Его принимали в Племя. В огромное новое Племя. Сильное и могучее, принадлежащее этому новому миру. И мало того — его родичи уже влились в этот народ. А еще… Еще внешне юный старик почувствовал невероятное облегчение, не похожее не на что из ощущаемого им прежде. Груз ответственности, скопившийся на его плечах за века, как будто бы начал легчать. И Яр понимал почему. Больше ему не придется заботиться о своих в одиночку. Свои стали нашими, и у Племени новый Мудрейший. Вот он — стоит перед ним, и зовут его Юлиан. Император Юлиан — Вождь Вождей!

— Ну я же говорю — человек. Сразу про своих спрашивает, — улыбнулся Люк-Эль.

— Раз готов, то клянись, и закончим на этом, — между тем продолжал Юлиан. — У меня уйма дел.

Повторяя за Элем слова, Яр дал клятву:

— Перед ликом богов я — Яр, сын… Асура, присягаю на верность Империи и ее императору! Клянусь свято блюсти законы божьи и страны своей! Клянусь жизнь прожить и умереть имперцем! Клянусь защищать свою родину и народ ее! А, если нарушу я свою клятву, страдать мне в Бездне зарбаговой до скончания мира!

Произнеся последнее слово, Мудрейший почувствовал прилив сил. Он словно заново родился. Прежняя жизнь завершилась. Началась новая. Юлиан, будто что-то такое заметив в глазах новоиспеченного подданного, сдержанно улыбнулся.

— Я рад, — сообщил император. — Я действительно рад. Не каждый день наши ряды пополняются такими людьми. Позже мы с тобой еще пообщаемся, но сейчас нам пора. Эль расскажет тебе, что к чему. Пойдем, Фарел.

Стриженый мгновенно оказался возле выхода и рывком раскрыл створки. Взгляд его серых глаз растерял долю холода, но и тепла в нем пока не чувствовалось. На Яра смотрел человек осторожный… и умный. Хотя, каким же еще окружать императора? Уж точно не дуракам.

Юлиан кивком распрощался с Мудрейшим и вышел из комнаты. Стремительный спутник монарха, тенью, скользнул вслед за ним. Двери снова закрылись, и Вечные остались вдвоем.

— Вот и все, Яр. Теперь ты имперец.

Широкая улыбка прежнего Люка сияла на юном лице.

— Отец дал добро. Впрочем, другого я и не ожидал. При нынешних-то временах. Ситуация сейчас очень сложная…

— Стой! — прервал Эля Яр. — Так ты что же… Ты сын императора?!

От неожиданности догадки голос Мудрейшего дрогнул. Вечный же осклабился еще шире и даже немного прихрюкнул, подавив неуместный смешок. Потом, правда, тут же собрался, и ответ Эля прозвучал уже совершенно серьезно:

— Нет, Яр. Ты ошибся. Мой отец стоял рядом. Он всего лишь советник. Тайный, конечно — официально нас нет. Ты все, помнится, спрашивал — кто я такой? Так теперь, наконец, я имею право ответить.

Эль внимательно посмотрел на Мудрейшего, словно стараясь увидеть в том что-то доселе невидимое. При этом правая рука Вечного твердо легла на плечо своего недавнего пленника.

— Я слуга, Яр, — тихо проговорил Эль. — Слуга Империи. Слуга своего народа и своей совести. Такой же, как и мой отец. Такой же, как и ты, Яр. Совершенно, такой же.

 

Глава восемнадцатая

Последний шаг

— Ты что, вконец одурел?! — мгновенно вспыхнула Инга. — Никого я не убивала! Уплыл твой чажанчик. По доброй воле уплыл!

В сердцах девушка даже стукнула парня ногой по спине, так ее проняло. Охотник, не обратив внимания на пинок, продолжал сидеть на песке, бесцельно буравя взглядом озерную гладь. Вернувшись утром с малого островка, Кабаз сначала пару часов провалялся в укромных кустах, размышляя о жизни, а уже после приплелся-таки обратно на пляж, где его и отыскала рыбачка. Общаться с подругой охотнику по-прежнему не хотелось, но на третьем оклике парень не выдержал и весьма грубо высказал свое мнение о случившемся ночью с Лисеком. Причем, сделал это без крика и без размахивания руками. Просто слова употребил злые, да обидные. Сам же при этом, как сидел не оборачиваясь, так позы и не сменил. Не желал ее лица видеть, смотреть в глаза ее подлые.

— Ага, ври дальше. — Кабаз все так же рассматривал горизонт. — Нет тебе больше веры. Совсем завралась.

— Да говорят тебе, дурень — уплыл он, — видя, что парень не реагирует на ее буйства, сбавила тон Инга. — Как только понял, чего я хочу, так сразу же согласился. Мне даже уговаривать не пришлось.

— Ну, хватит уже, — протянул Кабан умоляюще. — Думаешь, я совсем слепой? Там помимо сломанной копанки, еще и кровь кое-где. Наследила ты сильно. Можешь не отпираться.

— Кровь! Моя это кровь, идиот тупорогий! — снова взъярилась Инга. — На, посмотри, как меня твой выкормыш ткнул!

Резким движением девушка сунула ему под нос свою руку. На внутренней стороне предплечья, ближе к локтю, красно-синим пятном выделялась свежая рана. Неглубокая, на пол пальца длиной. Ничего с виду страшного, ближе даже к царапине, но набрызгать немного могло. Кабаз вспомнил те редкие капли, что утром приметил в пожухлой траве, и неожиданно засомневался в своих прежних выводах. Про то, что пролитая на островке кровь могла и не принадлежать Лисеку, он как-то не думал. Наверное, вид преспокойно сопящей в землянке подруги отмел эту мысль подсознательно. Раз спит, значит все хорошо.

— Я его разбудить хотела. Тихонько пихнула древком сквозь дыру, а он как скоканет. Всю крышу разворотил. Я в сторону, а он меня копьем тычет. Осколок ракушки на палку приделал… А ты небось и не знал, что он оружием обзавелся?

— Зачем ты все это устроила? — перебил Кабаз Ингу. Ответ-то он в общем-то знал, но хотелось послушать, что скажет девчонка. Вернее, как она это скажет.

— Понятно зачем. Ты хотел меня бросить! И не просто бросить. а с заклятым врагом один на один оставить.

Инга и не собиралась оправдываться, или извиняться. Наоборот, она сама шла в атаку. Кабаз даже слегка удивился такому напору. Он-то ждал нежных слов о любви, горьких слез и стенаний. Думал, она станет на жалость давить, а вот нет. Не угадал. Вообще, у Безродной имелось два способа для уговоров: или нагло с нападками, прям как сейчас, или плач и несчастные полные боли глаза. Раз уж выбрала первый… Охотник поглубже вздохнул, приготовившись слушать ругательства.

— У самого мозгов нет, так радуйся, что меня боги разумом не обделили! Гаденыш бы меня во сне придушил, как пить дать! Так что выбора ты мне оставил немного. — Инга язвительно ухмыльнулась, как бы давая понять: «Сам, дурак, во всем виноват.»

— Убивать не хотелось, да и сил у меня маловато. Неизвестно бы еще кто кого. Пришлось хитростью. Сказала, что не пускаю тебя никуда. Сказала, что в пузе ребенок, а ты, мол, не знал. Дала лодку, копье настоящее и еды дня на три. Он же просил отпустить его? Вот и дождался.

— А не боишься, что он теперь про нас Миртам расскажет, или Варханам? — вспомнил Кабаз аргумент, доселе мешавший им выдворить Лисека с острова.

— Сейчас уже не боюсь. Времени с запасом прошло. — В глазах девушки, и действительно, не было страха. — Ни те, ни другие сюда до сих пор не явились, а значит, не до нас им теперь. Да ладно мы. Они ведь даже не спешат наказать злодеев, что рыбацкий поселок разграбили, а всех жителей отправили к духам. А это уж будет похлеще украденной лодки — такое никто не прощает. А раз так, значит, плохо там все. Вовремя мы сбежали. Демоны, стало быть, добрались-таки до Великого озера. К ним-то твой Чажан и поплыл — в один край дорожка.

— Про разоренный поселок местные могут не знать, — попробовал сопротивляться доводам Безродной Кабаз. — Варханы же к Миртам спешили. Раз не пришел кто, значит орда виновата. Любой бы на чудищ подумал.

— Это только, если в самом поселке никто с тех пор не бывал — во что я не верю, — немедля парировала Инга. — На месте-то легко разобраться: кто в непотребстве повинен. Да и пропажа лодок — любому дураку за подсказку. Думаешь, никто про остров не знает? Как бы не так.

«А ведь права девка.» — мысленно сдался Кабаз. «Либо весь народ уже на востоке, и им до нас дела нет, либо…»

О том, что нынче Долина совсем обезлюдела, и по лесам только твари зарбаговы шастают, охотник старался не думать. Уж родичи-то точно спаслись. Иначе и быть не может. Только вот, как теперь их найти и, как вообще на такой поиск решиться. Бабу-то свою, пусть и обманула в очередной раз, бросить никак нельзя. Спасала она его-дурака ни единожды, да и любовь… Парень прислушался к собственным чувствам. Да, любовь к черновласой паршивке в сердце по-прежнему теплилась. И как только так получилось? Ведь, дрянь еще та. Подлость девки Кабаз теперь знал, а поделать с собой все равно ничего не мог.

«Может, вмазать ей?!» — мелькнула шальная мысль в голове. — «Пусть знает, как меня злить! А то творит, что хочет! Мужик я, в конце концов, или нет!»

Кабаз даже на миг подобрался, напряг мышцы ног, но… Порыв, как спонтанно возник, так и схлынул. Не в обычаях Племени было баб бить. Да и понял охотник, что не даст этот удар ничего. Ни Безродной в урок не пойдет, ни его самого не утешит. Парень шумно вздохнул и, закрыв глаза, постарался изгнать из головы ненужные мысли. Получилось. Почти. Кто бы еще знал, что теперь делать. Кабаз не знал.

— Так что и думать забудь про дурацкие поиски непонятно чего, — почувствовав, что опять победила, продолжила нападать Инга. — До весны никуда тебя не пущу, а потом вместе двинемся. Сплаваем, разведаем что к чему и решим, как жить дальше. Коли уйдут демоны, попробуем твоих разыскать, ну а если нет, то… Лучше одним на острове жить, чем совсем помирать. Детишек тебе нарожаю…

«До весны я не продержусь,» — обреченно подумал Кабаз. «Совсем изведусь от бездействия. Как же меня так угораздило вляпаться… Ведь, всегда с головой дружил, а тут, как под чары попал. Может, она на меня заговор какой наложила? Вдруг, колдовством меня держит? Все ведь прощаю: и ругань, и подлости, и обман. Вон ведь, какую свинью мне с Лисеком подложила — убить мало! Да и пацан хорош. Духами предков мне клялся, а сам… Нет. Не судьба мне теперь жизнь по-старому обернуть. Я теперь к Инге привязан накрепко. Любовь — штука страшная. И чего только люди говорят, что от любви до ненависти один шаг? Шагаю, шагаю, а все бестолку. Ничего не меняется.»

* * *

Перемены, на которые влюбленный охотник никак не рассчитывал, и которых, если положить руку на сердце, пожалуй, и не хотел, произошли в его жизни утром третьего дня.

Кабаз, отчего-то проснувшийся в этот раз раньше обычного, потихоньку, чтобы не разбудить подругу, выбрался из землянки и, втянув полную грудь прохладного рассветного воздуха, трусцой припустил к воде — умываться. Выскочив из зеленого сумрака леса на пляж, парень тотчас же заметил в прибое какой-то предмет. Приличное, шагов триста-четыреста, расстояние не позволяло в точности определить, что там такое дрейфует у берега, и заинтригованный Кабаз немедля устремился к находке.

По мере приближения к цели, то, что поначалу охотник принял за плавник, постепенно обрело очертания человеческого тела. Маленького тела, почти детского. Кабаз вихрем ворвался в воду, подняв тучу брызг. Лисек! Ошибки быть не могло. Худощавую фигуру мальчишки Кабан признал сразу же. Даже переворачивать лицом вверх не требовалось, чтобы понять. Тем не менее Кабаз это сделал и, подхватив утопленника под мышки, выволок его на берег.

Несмотря на длительное пребывание в воде, тело парня не сильно распухло. В детстве Кабазу как-то раз довелось поглазеть на вынесенный Великой труп какого-то рыбака из Безродных, но того бедолагу, видно, дольше тягало течением между омутами — вонь стояла, хоть нос затыкай. Лисек выглядел лучше и совсем не пах, но все же… Мертвец вообще — зрелище не самое приятное, а утопленник, так и подавно. Даже зачерствевший душою Кабаз ощутил отвращение. А уж он-то всякой мерзости насмотрелся за последнее время.

Одеревеневшие конечности паренька навечно застыли в полусогнутом состоянии. Слипшиеся пряди волос почти полностью закрывали лицо, но один глаз мутным белесым пятном продолжал смотреть в никуда. Правый краешек рта, также выглядывавший из-под спутанных косм, неестественно искривился в причудливой посмертной гримасе. По всему было видно, что обретенная намедни свобода не принесла парню радости. К духам он отходил в муках. Страдания последних минут напрочь обезобразили миловидный некогда лик.

Раздосадованный Кабаз стоял на коленях возле тела мальчишки, не зная что делать дальше. Вернее, конечно, он знал, что погибшего нужно предать огню. Так с мертвыми не только в Племени поступали. У Безродных, насколько охотник знал, бытовала та же традиция. Только он же весь мокрый, да и чужак. Других-то Чажанов они с Ингой зарыли в песок на дальнем конце острова — не стали себя утруждать. Но ведь это же Лисек! Его с Важгой и остальными равнять не хотелось. Совесть требовала с мальцом поступить по-людски. Пусть и предал он Кабаза, не сдержал обещание — сбежал в ту же ночь, все равно паренька было жаль.

Кроме жалости, как это не странно, склонившийся над мертвецом охотник также испытывал злость. Злился Кабаз на Ингу, отправившую мальчишку на верную смерть; злился на себя, за то что не смог предугадать случившегося; злился на самого Лисека, хотя уж он-то за все уже расплатился сполна; злился на зарбаговых тварей, погубивших привычный мир и его прежнюю счастливую жизнь; злился на богов-попустителей и на судьбу-обманщицу.

Сжатый кулак с силой ударил в песок, и Кабаз громко отрывисто выругался. Дальше последовала целая серия из бранных слов и ударов. Распалившийся парень остервенело лупил ни в чем не повинную землю и орал, пока не сорвал голос и не стер в кровь костяшки пальцев. Накричавшись, охотник зачем-то пихнул тело Лисека, будто бы Чажан мог почувствовать этот толчок и ощутить себя виноватым. Тем не менее труп качнулся, и дернувшаяся голова завалилась набок. Съехавшие же всторону волосы обнажили тонкую шею. Кабан замер. Узкая темная полоса, расчертившая бледную кожу, мгновенно перевернула все мысли Кабаза с ног на голову.

Душили!

Охотник стремительно разметал слипшиеся космы Чажана и сдавленно зарычал, утвердившись в возникшей догадке. Длинный ровный синяк аккуратно опоясывал шею мальчишки. Утопленник оказался совсем не утопленником. Лисека задушили каким-то шнуром, или жилой — чем-то тонким и прочным. Причем, сзади. Кольцо синяка разрывалось, немного не доходя позвонков — кто-то ловко сработал.

Хотя, что значит «кто-то»?! Кабаз моментально все понял:

«Вот, тварь!»

В этот миг, словно почувствовав, что ее поминают, на пляж выскочила Инга. Хотя скорее, девушку встревожили крики — орал-то Кабаз на весь остров. Заметив охотника, склонившегося над чем-то у берега чуть в стороне, рыбачка стремглав припустила к источнику ругани. Разгневанный парень не видел подругу пока та бежала и только в последний момент обернулся, заслышав шуршание ног по песку.

Взгляд, которым Кабаз встретил девушку, мог на месте убить, или сжечь. Глаза парня горели огнем лютой ненависти, брови съехали к переносице, сведенные в линию губы подрагивали. Всяк разумный, поймав на себе такой взгляд, тут же бросился бы наутек, или в ноги смотрящему — каяться и молить о прощении. Всяк, но не Инга. Опираясь на свое любимое правило, что, мол, нет лучшей защиты, чем нападение, Безродная, наоборот, сама напустилась на парня:

— Ты чего здесь орешь?! Мертвяков никогда не видал?! Тоже мне горе — не доплыл заморыш до берега! Сейчас везде смерть! Этому еще повезло потонуть, а мог бы и к демонам в зубы! Так что порадуйся за дружка своего и не буйствуй! Ишь, разорался!

На протяжении всей этой речи Кабаз молча буравил подругу глазами и только пыхтел от натуги, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться на нее с кулаками. Но Инга, то ли не замечая состояния парня — что вряд ли — то ли надеясь, как прежде бывало, опять его присмирить своей бранью, уверенно подходила все ближе и ближе. Шаг, еще и еще.

Вдруг, рыбачка замолкла. Ее взгляд наконец опустился с Кабаза на Лисека, и она поняла, что попалась. След удавки, темневший пятном синяка на шее мальчишки, не оставлял ни капли сомнений — убийство Чажана раскрыто. Глаза Инги забегали, рот приоткрылся.

Повисшую над пляжем тишину разрушило рычащее «Зачем?!», исторгнутое Кабазом сквозь зубы.

— А для надежности! — Инга быстро пришла в себя и, уперев руки в бока, продолжила напирать, как ни в чем не бывало.

— Ему так и так помирать было, а мне-то еще пожить хочется. Вот и помогла к духам уйти. Кто ж знал, что его волна вынесет? Лодка-то далеко затоплена — сама еле-еле доплыла. И вообще, нечего на меня так глазеть. Аж покраснел весь — смотри, как бы зенки не лопнули. Ну, придушила и придушила. Сейчас время такое — по-другому нельзя. Хочешь жить — убивай! И никак иначе! А был бы ты мужиком, так давно бы и сам дело сделал! Слабак ты! Здоровый, как буйвол, а все равно слабак! Повезло тебе, что меня встре… Ааа!

Закончить Инге не удалось. Кабаз вихрем взлетел с колен и метнулся к обидчице. Прыжок получился настолько стремительным, что при всей своей ловкости девушка не успела отскочить всторону, и мозолистые пальцы охотника сомкнулись на горле обманщицы каменной хваткой.

— Повезло?! — ревел разъяренный Кабаз в лицо девушки. Могучие руки остервенело трясли шею Инги. Чернявая голова болталась из стороны в сторону, словно у соломенной куклы, что любит плести детвора. Распущенные волосы так и летали по кругу.

— Это мне повезло?!

Острые ногти девчонки отчаянно терзали предплечья охотника, но тот не замечал боли. Оторвавшиеся от земли ноги колотили коленями Кабаза в живот и не только, но он лишь усиливал хватку — в него будто духи вселились.

— И Лисеку повезло?!

Вопрос за вопросом летели сквозь брызги слюны с губ Кабаза, вот только ответов не требовалось — просто злость выходила. Да и не могла Инга ответить — голос в горле застрял. Словно рыба ртом хлопала и глаза таращила. Все презрение с лица девушки смыло, как и не было той гадливой ухмылки и того прищура брезгливого. Теперь взгляд ее полнился ужасом: понимала Безродная, что смерть в одном шаге стоит.

А Кабаз все ярился. Кровавая пелена по-прежнему висела перед глазами, не желая рассеиваться. Все мысли исчезли, в голове только злость клокотала. Та же злость не давала взбугрившимся мышцам расслабиться. Могучие руки продолжали душить свою жертву.

«Убью, тварь! Убью! Убью! Сдохни!» — пылала в Кабазе ненависть. Последний, тот самый шаг был им сделан — любовь переродилась в иное чувство, и сейчас он видел перед собой только подлое отвратительное существо, которое нужно убить, разорвать, уничтожить, стереть в порошок!

Неизвестно насколько хватило бы злобы Кабаза, но в какой-то момент тело Инги обмякло. Девушка потеряла сознание, и борьба прекратилась. В тот же миг к охотнику воротился и разум.

«Неужели убил?!» — промелькнула тревожная мысль. «Нет! Я не хотел! Я не..»

«Или все же хотел?..»

Кабаз силился понять — что с ним только-что было. Ненавистная тварь, чью шею продолжали давить его пальцы, неожиданно опять стала Ингой — той Ингой, которую он так сильно любит. Любит больше жизни, больше всего на свете, больше друзей и родни.

«Нет. Она не могла умереть. Ярад не допустит такого.»

Страх, рассеявший только что ярость, скоротечно отхлынул и сам, отчего-то сменившись уверенностью — Инга жива.

«Вот сейчас отпущу, и продышится. Ведь, слегка придушил, не смертельно.»

Но, хотя и прав был Кабаз в своих рассуждениях, а судьбе, богам, или еще каким другим силам неведомым сегодня возжелалось иного. Пока в прояснившейся голове Кабана мчались все эти мысли, руки охотника еще один раз по инерции тряхнули безвольное тело. Расслабленная шея несчастной качнулась, голова рывком отлетела назад, и какая-то важная косточка, сдавленно хрустнув, сломалась. Вместе с ней разорвались последние нити, на которых держалась жизнь Инги.

Не издав ни единого звука, девушка умерла.

Не ведая о случившемся, Кабаз наконец разжал руки, и тело рыбачки упало в песок. Тяжело дыша и разминая онемевшие пальцы, охотник какое-то время просто стоял возле девушки и ждал, когда та придет в себя. Потом, посчитав что так ждать слишком долго, он все же присел над лежащей и дунул ей прямо в лицо. Не сработало. Инга продолжала бессмысленно таращить глаза и даже не шелохнулась. Тогда парень решил применить способ более действенный и несильно хлестнул ее по щеке ладонью. И опять ничего.

— Инга?

Следующий удар был гораздо сильнее, как и третий, и пятый. Кабаз в панике раздавал оплеухи покойнице, постепенно теряя надежду.

— Инга! Инга! Родная, очнись!

Злость давно улетучилась, а пришедший на ее место страх стремительно перерождался в ужас. Убийца тряс тело подруги, кричал и даже пытался вдохнуть ей в рот воздух, но все оставалось, как прежде — девушка не приходила в сознание, и только избитые щеки горели пунцом. Наконец, Кабаз вспомнил, что можно послушать биение сердца и замер. Никогда еще ему не было так страшно, как сейчас. Даже в трещине, куда он свалился спасаясь от тварей, даже в плену у Ургов, когда вождь приказал его труп скормить свиньям, не испытывал Кабаз таких чувств.

«А, что, если…»

От мысли, что Инга мертва охотник мгновенно вспотел еще больше. Внутри сделалось как-то холодно, озноб покрыл кожу мурашками. Парень застыл в нерешительности, боясь узнать правду. Его губы опять затряслись, только теперь не от злости, как прежде.

«Нет! Не может быть! Как же так?!»

Все же через пару мгновений Кабаз сумел взять себя в руки и приложил к груди девушки ухо.

Тишина!

Только гул в висках собственной крови, и все — больше ни единого звука.

Кабан взвыл. Протяжно и громко, словно зверь потерявший детеныша. Боль утраты сдавила сердце, осознание содеянного прорезало душу ножом, и незримая рана навсегда изменила охотника, что был прежде Кабазом.

* * *

Вечерело. Закатное солнце садилось куда-то за дальние горы на той стороне Долины, прощаясь с сереющим миром до следующего утра. На берегу возле самой воды, между двух мертвецов, скрючившись, сидел человек. Он тоже прощался.

Покрасневшие от долгого плача глаза, казалось бы равнодушно, глядели на бездыханное тело подруги, но душой парень все так же рыдал. Просто слезы закончились. Лицо Кабана осунулось и побледнело, плечи ссутулились, руки безвольно свисали вдоль туловища. Кабаз за весь день ни разу не отошел от убитой, даже встать не пытался. Как рухнул в песок на колени в момент прозрения, так и не поднимался — все сидел и сидел, и сидел.

Ветер, пригнавший давеча тело Лисека к острову, давно стих. Волны пропали. Безмятежная вечерняя тишина разлилась вокруг, и только трели сверчков нарушали всеобщий покой. Погруженный в раздумья Кабаз слушал песню трескучих малюток, ощущая себя как никогда одиноким. Ему казалось, что весь мир обезлюдел, и кроме крошечных лесных обитателей, да самого Кабана на свете больше никого не осталось. Ни родичей, ни Безродных, ни птиц, ни зверей. Только твари зарбаговы, он и сверчки. Остальные мертвы. Все мертвы. Вся Долина мертва. И главное — это теперь навсегда. Последнего человека он, Кабаз, задушил своими руками. И не просто человека — любимую женщину, частицу себя самого. Считай, что обоих убил. Как теперь дальше жить после сделанного — охотник не знал. Да и не хотел знать. Сейчас он вообще ничего не хотел, кроме как самому умереть. Лечь на песок рядом с Ингой и заснуть вечным сном, чтобы все горе и вся боль, что терзали его неустанно, пропали, забылись, растаяли в небытие.

Но хотеть — одно, а мочь — совершенно другое. Гнетущее чувство вины не давало Кабазу сбежать от проблем. Какое там — умереть! Он даже шелохнуться сейчас был не в состоянии. Застыл, как бездушный идол. Только горькие мысли летят в голове хороводом. Не обращая внимания на затекшую спину и ноющие суставы, на холод, на голод и жажду, охотник сидел без движений всю ночь и все утро, и вплоть до полудня. Все думал. О прошлом, о будущем, о настоящем, о Инге, о Племени, о родных и друзьях, о себе.

«Что теперь? Как мне жить? Что мне делать?»

Помутившийся разум рождал лишь вопросы. Ответов же у охотника не было. Сознание парня витало в каком-то тумане. Он даже на время забыл кто он сам и зачем он вообще здесь сидит. Только чувствовал каким-то неведомым чувством, что так надо. А почему, зачем? Постепенно Кабаз погрузился в какой-то не то сон, не то бред и совсем перестал осознавать происходящее вокруг. Он даже не заметил, как сходил под себя — мочевой пузырь сам все сделал.

Только ночью могучего Кабана наконец одолел настоящий сон. Парень медленно завалился на бок и проспал на остывшем песке до утра, мучаясь в непрестанных кошмарах. Когда же он наконец проснулся, ответы на все вопросы сами-собой возникли в его голове, как-будто сам Ярад вложил их туда этой ночью.

Кабаз встал, подошел к воде, напился, вымылся и приступил к работе. Теперь он знал — что делать.

* * *

Серая пелена облаков, набежавших за ночь, полностью заволокла небо. Вроде час, как уже рассвело, а вокруг темнота. Стылый ветер порывисто свищет в ушах и чувствительно щиплет намокшие руки. Поднимаемые веслом брызги летят прямо в лодку и окатывают гребца холодным дождем. Пахнет осенью.

Не самый удачный день для долгого плавания, но Кабаз ждать не мог. Испортившаяся погода — не повод откладывать начатое. Тем более, когда дело задумал настолько трудное, что в голове не укладывается. Тут уж не до мелочных неудобств, вроде ветра и холода. Предстоящее во сто крат тяжелей переправы в грозу. А гроза предстояла нешуточная. Там, на западе, пока еще далеко, озаряя небесную высь, то и дело сверкали молнии. Звуков грома не слышно, все глушат порывы ветра — в ушах только свист. Но то лишь пока. Скоро стихия достигнет их острова, и тогда… Правда, нет никаких больше «их».

Кабаз оглянулся. Горит до сих пор. Но уже не так ярко, как раньше. Расстояние-то уже ого-го — прилично отгреб, мили две, или три отмахал. Но понятно и так — костер еле жив, затухает помалу. И это с таким-то поддувом. Ничего, пускай гаснет. Задачу свою огонь выполнил, пожрал ненужные больше людям тела, освободил души. Теперь уже бывшие недруги, коих смерть примирила, рука об руку в небо возносятся. Или падают в Бездну. Здесь уже не Кабазу решать.

Парень горько вздохнул и опять заработал веслом. Нужно было спешить. Если к вечеру не добраться до берега, можно вовсе не выплыть. В беззвездную ночь направление держать не по чему. Понесет в сторону, и сам не заметишь, как начнешь по Великому озеру дуги крутить, пока совсем не обессилишь. Тут тебе и конец. Перевернет волна лодку — пойдешь ко дну, и все планы насмарку.

Погибнуть Кабаз не боялся, и так на смерть шел, а вот замысленное не выполнить — страшно. Оно-то в любом случае — шансов мало, почитай совсем нет, но попытаться он должен. Иначе бы зачем столько мучиться, плыть куда-то, потом идти долго-долго, да еще толком не зная куда. Тогда лучше уж сразу в костер к Инге с Лисеком, да все вместе духами к Яраду на небеса. Но нет. Цель себе Кабаз выбрал и отступать от задуманного не собирался. Только целью этой и жил со вчерашнего дня. Данное самому себе обещание гнало парня вперед, наполняло конечности силой и удерживало остатки поврежденного разума в голове.

Без этой непосильной задачи, что взвалил на себя одуревший от горя охотник, вся дальнейшая жизнь Кабана виделась ему совершенно бессмысленной. Ведь в минуту отчаяния, когда убивший любимую парень находился на грани безумия, он постиг горькую истину — все люди мертвы. А значит и родичей своих искать, как он раньше хотел, теперь поздно. И вообще, любые дела и старания — труд никчемный. Остается только одно — отомстить! А кому? Так известно же — от Зарбага все зло! Не сдержал его Громовержец, дал прорвать твердь земную, позволил мир погубить. Лезут и лезут зарбаговы твари из Бездны. Заполонили Долину проклятые! А раз можно вылезти, значит, можно и влезть. Нужно только место найти.

Где поиски начинать, Кабаз знал. Как-никак лично первое чудище встретил у дома Мудрейшего. Поблизости, стало быть, и проход. Нужно только пробраться туда незамеченным. Вдруг, да получится. А там уже разбираться по ходу придется — что, куда… Ну да ладно. Об этом уж позже. Сейчас только путь в голове. И так не простая задача — полмира прокрасться. Куда уж загадывать дальше. Как будет, так будет. Не сдюжили боги своими руками свершить правосудие, так пусть уж его длань направят!

Кабаз не просил, а надеялся. Да и как без надежды идти на безнадежное дело? Пусть самую малость, но юноша верил в успех своей миссии. В его состоянии и крупицы от шанса хватало, чтобы считать ее настоящим шансом. Подсознательно парень готов был цепляться за любую тростинку, даже обманную, самим им и выдуманную. Не важно. Лишь бы надежда. Надежда и цель. Другого не надо.

И ведь собрался охотник не горы свернуть, не звезду с небосвода достать, не лису трехголовую изловить. Посложнее задачу он себе выбрал. Не много, не мало, а самого Зарбага шел Кабаз убивать. Раз тварей его простым честным кремнем одолеть можно, то и бога жизнь человек отобрать в состоянии. И если на всем свете никого кроме последнего из сынов Кабана не осталось, то ему это дело и делать. Больше ведь все равно некому.

 

Эпилог

За горами

Начало пути Рюк помнил смутно. Не до того было, чтобы по сторонам пялиться — сердце в пятках сидело, а глаза жмурились, так, что веки болели. Страшно было до одури. Ужас будто бы в кости впитался и все прочие чувства вытеснил. Ни боли, ни жажды, ни голода парень не ощущал вплоть до вечера. Оно-то все было, конечно, но, когда к груди прижимается шипастая спина чудища… В общем, Рюк кроме, как об этой спине, ни о чем другом даже думать не мог. Весь день только и делал, что назад отклонялся, насколько ремни позволяли. А запаса там пару пядей — совсем ничего. Да и тряско бежит зверь рогатый: словно мешок взад-вперед болтаешься, как не старайся, а к чешуистому гаду нет-нет, да прижмешься. Мерзко, аж мурашки по коже бегут — словно к змею холодному прикоснулся.

Только вечером, когда его полуживого силой сдернули наземь, Рюк осмелился приоткрыть один глаз. Двое нелюдей, отвернувшись от пленника, увлеченно копались в объемистых сумках, что свисали с боков рогачей. Тиска, такая же связанная, лежала поблизости, свернувшись калачиком. Похоже, жива.

Паренек только сейчас вспомнил, что чудовища не одного его утащили. Соседская девчонка, сызмальства дразнившая его Рюшкой-Хрюшкой, также попала в черные лапы пришельцев. И на кой им сдались два подростка? Даже перепуганный до смерти двенадцатилетний мальчишка понимал, что не жрать их везут. Мясо за день-два так и так не испортится — прибили бы для начала. С живыми-то много мороки: пои, корми, да и сбежать могут.

Подумав последнее, парень резко повернул голову — осмотреться, но, столкнувшись с направленным на него злобным взглядом хвостатой зверюги, тут же замер, успев тонко пискнуть от страха. Тварь стояла в какой-то паре шагов от него, оскалившись и слегка завалив голову набок. Желтые глаза кровожадно буравили двуногую дичь. С острых клыков падали капли слюны. Сторожит, гадина! Рюк зажмурился.

Лежа в траве, мальчик слышал, как чудища бродят вокруг, но уже не пытался подглядывать. Какой там бежать! Шевельнуться сил нет — сердце птицей колотится, пот по лбу ручьем катится, в голове пустота ледяная. Чудо, что жив еще.

Когда кто-то схватил его за плечо, Рюк решил — вот оно, теперь точно конец пришел. Могучая сила легко, словно кролика за уши, потащила его наверх и, подняв над землей, пару раз тряхнула, едва не оторвав руку. Тут уж мальчик враз вспомнил о боли и, заорав, распахнул глаза. Черный гад, державший его на весу, тут же разжал хватку, позволяя пленнику шлепнуться вниз. Дальше к Рюку склонилась противная харя и из безгубой пасти вырвался не то рык, не то хрип, окутанный облаком смрада. Паренек задрожал. Если раньше он от страха не мог разомкнуть веки, то теперь, наоборот, не моргая, таращился на чудовище выпученными глазами. Так и прилип взглядом к уродливой морде.

Убедившись, что маленький пленник очнулся, чернокожий гигант отцепил от пояса, на котором держалась юбка, какой-то мешок и протянул его Рюку. Жест получился почти человеческим — на мол, держи. Правда когти на пальцах медведю под стать, да и цвет самих пальцев… Мальчик, ясное дело, не взял. Только, дернувшись, отпрянул назад — но его и не собирались упрашивать. Вторая рука чернюка молнией метнулась вперед. Схваченный за загривок малец тонко заверещал, а из кожаного мешка, оказавшегося простым бурдюком, прямо ему на лицо хлынул поток теплой жидкости. Крик тут же сменился бульканьем, потом кашлем, а через пару мгновений Рюк очухался и начал большими глотками пить прелую, нагревшуюся за день воду. Оказывается, он страшно хотел пить.

Краем глаза подросток заметил, что в трех шагах сбоку второй гад точно так же пытается напоить Тису. Хотя, не совсем так же — девчонка, в отличии от него, бурдюк держала сама. Ремни на запястьях, конечно, мешали, но пленница и одними кистями неплохо справлялась с задачей. Вот, бесстрашная дура! Вроде бы и не орала даже. Мальчишке на миг стало стыдно за свое поведение. Мужик как бы, без нескольких лет охотник, а с собой совладать не может. Рюк еще раз глотнул и, подняв руки, плавным движением отодвинул подставленную поилку в сторону.

Чернюк понял. Убрав мешок с водой обратно на пояс, урод в несколько шагов вернулся к рогатому зверю, увлеченно очищавшему поляну от травы и, поковырявшись в подсумках, вытащил оттуда какой-то объемистый сверток. Внутри огромного плотного листа, напоминавшего гладкий лопух, подозрительно розовела какая-то странная штука. Нелюдь взял в лапу нож — костяной, как и все их оружие — и, присев возле пленника, принялся нарезать толстый ломоть полосками. Запах от мяса — а это, похоже, было оно — исходил отвратительный. Вот, вроде бы и не тухлятиной пахнет, а все равно есть такое не станешь. По крайней мере Рюк, которому ящер попробовал сунуть кусок этой гадости в зубы, такую пищу отринул, благо, чернюк не настаивал, как прежде с водой. На губах только вкус остался, да и то в основном соль одна. Видно, для себя в поход вялили, чтоб подольше не портилось. И не мясо, а рыба, наверное — что-то больно уж мягкая дрянь.

Неожиданно паренек понял, что назвал в мыслях черного гада — ящером. А ведь, и правда, похож! Кожа гладкая, вся в каких-то чешуйках, пасть безгубая, совсем как у зеленых шуршалок, что ловили в траве ребятней, зубы мелкие, без клыков, но острющие, словно щучьи, даже хвост из под юбки торчит. Настоящий ящер о двух ногах — чудище Зарбагу под стать. Неужели в Бездну везут?!

Страх, вроде бы уже его отпустивший, с новой силой взялся за Рюка. Нутро разом скрутило. Какой там голод, не до того совсем! Кожу холодным потом прошибло, во рту зуб на зуб не попадает — трясет всего, будто мороз ударил. Лучше пусть здесь сожрут, чем в подземный мир! Из глаз паренька сами собой потекли слезы. Миг-другой — и Рюк уже всхлипывал, словно какой пятилетка сопливый.

— Не реви, Рюша! — голос Тиски привел парня в чувства. — Поешь лучше, пока дают. Нам силы нужны! Не сдавайся! Пожалуйста!

Кажется, девчонка хотела еще что-то сказать, но хлесткий шлепок по лицу недвусмысленно оборвал ее речь. Нелюди явно не за зверей их держали — понимали, что пленники сговориться могут. Значит и они не одними мыслями беседы ведут.

— Харрг ирражж! — словно стремясь доказать правоту паренька, рявкнул Ящер, ударивший Тису. — Сиззу хац!

Слова у чудовища получались какими-то жеванными, словно кто во время еды с набитым ртом говорить пытается, да и хрипы со свистами в пару — разобрать звуки сложно. При других обстоятельствах такую речь можно было бы за звериные рыки принять, но сейчас-то все к месту — сначала оплеуху отвесил, теперь выговаривать стал. Да и с чувством болтает, по тону враз слышно — грозит. Рюк от страха зажмурился. Считай, уже привычку набил — чуть что, глаза сразу в кучу. Еще и голову в плечи втянул, словно черепашка речная. А Тиска-то — молодец! Только пискнула чуть и молчит — никакого рева.

Слезы, правда, чуть позже пролить им пришлось. Обоим. Тут уж и Тиска не удержалась — расплакалась. Такого зрелища ребята увидеть никак не ожидали. А если бы и ожидали, то что с того? К такому, хоть готовься, хоть не готовься, все равно душу скрутит. Ну не может человек спокойно смотреть, как собрата его едят. Особенно, когда человеку двенадцать зим отроду и ничего страшнее охотничьих ран в своей жизни он до этого лета не видел.

Завершив возню с пленниками, чернюки занялись своей живностью. Ну а как же? Звери хищные тоже в кормежке нуждаются. Хоть из Бездны они, хоть откуда, все едино — любой живой твари жрать что-то надо. Вот только с хозяевами одну еду делить им негоже — для хвостатых питомцев у ящеров свой припас имелся, на случай, если охота не сложится. В этот день не сложилась. А может, и не было у тварей приказа — охотиться. Время-то беречь — тоже важное дело. Ведь по всему видно, спешат гады куда-то, не хотят это самое время терять просто так. Вот и заготовили «мяска» впрок.

Стоило одному из уродов развязать самый крупный мешок, как поляна немедля окуталась запахом крови. Будто смертью повеяло. Оба пленника, как по команде, наморщили носы и устремили тревожные взгляды к источнику запаха. Любая вонь-то сама по себе не страшна, хуже — знать, что воняет. Неизвестностью чернюк мучить не стал, сразу вывалил содержимое мешка наземь: ступни, кисти, другие куски рук и ног, пара чьих-то голов, всевозможные внутренности — эдакий кровавый компот.

Рюка вырвало сразу. Тиска же оказалась покрепче, но рыдать — разрыдалась, конечно. Как без слез-то смотреть на подобную трапезу? Да ребята и не смотрели, сразу же отвернулись. Жалко, уши заткнуть было нечем — хруст и чавканье слушать пришлось. Хуже звуков Рюк в жизни не слышал. С перепугу парнишке казалось, что там на зубах у чудовищ хрустят его собственные кости. Мальчик сжался в комок, зажмурился и сквозь всхлипы бормотал про себя перепачканными рвотой губами:

«Ярад, сбереги. Ярад, сбереги. Ярад, сбереги.»

* * *

Ночевали здесь же на поляне. До самого заката рогатые великаны безостановочно жевали траву, листья, ветки и молодые побеги. Обглодали округу начисто. Корма такой животине не напасешься, каждый за двух буйволов жрет. Теперь Рюку стало понятно, почему нелюди так рано привал устроили — больно уж выпас долог, да и бежать весь день напролет здоровякам не по силам. Хотя, выносливость у зверей все равно завидная. Ходко скачут, при их-то размерах.

Когда стемнело, оба чернюка без всякой опаски улеглись пузом вниз на траву. На пленников даже никто и не взглянул. Чего беспокоиться при такой-то охране — хвостатые рядом. Эти твари, похоже, вообще во сне не нуждались. Рюк всю ночь продрожал, слушая как они рыщут поблизости. До самого рассвета так глаз и не сомкнул. А зря. Весь следующий день его страшно тянуло спать. Всю дорогу мальчишка повел в полудреме, то и дело заваливаясь на черную спину нелюдя. Хорошо хоть шипы на поверку оказались не острыми, а всего лишь твердыми. Ран наколоть — не наколол, но синяков на груди прибавилось. Хотя это-то волновало Рюка меньше всего.

Во время стоянки мальчишка-таки поборол отвращение и съел свою порцию розовой гадости. Желудок новинку не принял. Назад не пошло, но живот бередило весь вечер. Оно бы беда — не беда, только твари в кусты не пустили. Пришлось пленнику по нужде под себя ходить, хорошо хоть штаны приспустить получилось.

* * *

Очередной день принес перемены. Лес закончился, и дорога отряда пошла по какой-то голой равнине вдоль гор. Такого здесь раньше не было. Рюку не раз доводилось бывать у Стены. Лес и лес вплоть до самой скалы. И куда все девалось? Выглядело это так, будто какой великан выдернул сначала деревья, выщипал кусты и траву, перемотыжил землю: чтоб ни травинки, ни листика, а потом уже все разровнял и пригладил. Странное получилось зрелище. Странное, непривычное, а оттого даже страшное. Рюк опасливо выглядывал из-за спины чернюка, стараясь высмотреть провал в Бездну. Напрасно. Никакой дыры в земле не было. Зато мальчику стало казаться, что ровная линия гор впереди не такая уж ровная. Словно трещина Кругосветную Стену взрезает. Мерещилось, видно. И не мудрено при такой-то усталости. К вечеру чудища опять отвернули к деревьям, и вскоре очередная поляна сделалась местом стоянки. Ночью мальчишка впервые нормально поспал. Страх чуть ослаб. Сам того не замечая, паренек начал привыкать к новой жизни.

* * *

Еще день промелькнул в бесконечном пути на закат вдоль Стены. Разлом приближался. Теперь уже эту неизвестно откуда взявшуюся дыру в горах и слепой бы заметил. Широкая трещина шла от земли до неба, и, похоже, именно к ней направлялись проклятые нелюди. Вот он где — проход в Бездну! Значит, не в низ, а на юг!

На привал встали раньше, чем прежде. Ящеры отыскали чистый ручей и набрали с запасом воды — шесть больших бурдюков, если точно. Также гады нарезали уйму травы — все мешки ей забили. На рогачах еле место нашлось, куда вешать. Даже хвостатые твари в сборах смогли поучаствовать — притащили косулю. Явно, к долгому переходу готовятся. Точно в дырку свернут!

Тиске с Рюком же достался малинник. Получилось налопаться ягод от пуза, благо чудища есть не мешали. Даже наоборот, чуть расслабили путы на ногах. Теперь, хоть нормально стоять стало можно.

Утром чудища снова отправились в путь. Недолгая скачка — и широкий разлом распахнул перед ними нутро. Залитая тенью гигантская трещина уходила куда-то на юг. Туда и свернули. Чувствуя, что он навсегда покидает свой мир, Рюк сквозь слезы смотрел на далекую зелень Долины. С каждым шагом рогатых зверей родные леса отдалялись от него все больше и больше. Паренек не знал, удастся ли ему когда-нибудь вернуться назад и будет ли к кому возвращаться. Бабка, мать, младший брат и обе сестры остались у чудищ в плену. Весь поселок в их лапах. Хорошо, хоть отец и другие охотники с Морланом ушли, а значит, надежда жива. Племя-то не из одних Орлов состоит. Нелюди еще узнают силу копья и стрелы! Еще пожалеют, что сунулись к людям! Еще ответят! За все ответят!

* * *

Двигался отряд теперь медленнее, зато почти до заката. Чернюки рогачей не гнали, делали частые, но короткие привалы, поили животных из сложенной чашей шкуры, кормили припасенной травой. Про пленников тоже не забывали — утром и вечером устраивали перекус с водопоем. Давали немного, но с голоду не помрешь. Рюка по-прежнему воротило от вяленой мясо-рыбы, но желудок смирился — молчал. Тиска же лопала мягкую дрянь не кривясь и будто бы даже, как в удовольствие. Странная она все-таки девка, эта Тиса. Рюк всегда ее дурой считал, а теперь вон, как держится мелкая. И не скажешь, что этой смелой девчонке всего десять лет. Совсем, как взрослая терпит все тяготы. Молодец, конопушка!

За два дня путники, по прикидкам Рюка, смогли одолеть миль тридцать. Не много, конечно, но и не мало — взрослый охотник пройдет, если сильно захочет. Но только хорошей тропой — в чаще так не побегаешь. Трещина, расколовшая кругосветную Стену, продолжала змеиться на юг, и в какой-то момент Рюк подметил, что горы становятся ниже. Такого мальчишка себе и представить не мог. Горы же, они и есть горы — всегда и везде одинаковые. О том ему еще дед рассказывал: мол, от Яра слышал. Чуть позже и стены разлома решили удивить Рюка. Отвесные прежде края постепенно оплыли, а потом и сам путь пошел вниз. Чудеса, да и только! Точно, в Бездну спуск начался!

* * *

Утром третьего дня за очередным поворотом тропы, когда разлом уже окончательно преобразился в какой-то огромный овраг, путники столкнулись с… У Рюка будто ум отказал. Парень смотрел на открывшееся его глазам зрелище и не мог понять, что он видит. Чудища! Много чудищ! Отряд? Стая? Несколько стай? Хвостатые, рогатые, огромные и поменьше, какие-то совсем здоровенные с длинными шеями, сами черные ящеры, наконец. И много, ведь. Просто орда какая-то. Точно — Орда! Мальчишка все-таки исхитрился родить название для этого жуткого улья.

До сборища тварей было еще далеко, мили три. Чудовища облюбовали зеленые склоны холмов, окаймлявших убегающую к югу долину. Здесь горы совсем уж заканчивались, и земля, постепенно понижаясь, во все стороны бугрилась травянистыми пологими шишками — и так гряда за грядой, вплоть до горизонта. Только в самой дали, если смотреть прямо, местность наконец-то разглаживалась. Там темнел лес. А, может, и не он — больно уж далеко. Тем более, кто ж поймет эту Бездну? Вдруг, здесь все совершенно не то, чем кажется?

С этого расстояния даже самые большие из тварей смотрелись чудными козявками. Не видел бы Рюк тех гигантских чудовищ в поселке, сейчас и не понял бы насколько огромные чудища бродят в траве, там внизу. А так, пугающие размеры приближавшейся своры сразу стали мальчишке понятны — сотни, а, может, и тысяча, если считать вместе с мелкими. Это сколько же жрут эти гады?! И что? Неужели, друг друга!

Так и есть! Не успели пленители Рюка и Тисы добраться до цели, как в глаза парню бросилась трапеза нескольких хищных громадин. Зубастые великаны со всех сторон облепили какую-то тушу и достаточно мирно, без ссор и дележки, рвали мясо большими кусками. Хвостатая мелюзга — хотя маленькими назвать этих тварей можно было только в сравнении с обедающими гигантами — нетерпеливо крутилась поблизости. Видно, ждали, когда придет их черед — растянуть объедки. Рюк опасливо покосился на пиршество, а потом перевел взгляд вперед. Там, навстречу разведчикам уже мчался десяток рогатых зверей с черными седоками на спинах.

И вновь прибывшие чернюки, и встречавшие их ящеры распахнули свои капюшоны, приоткрыли зачем-то рты и в полном безмолвии приближались друг к другу. Ни приветственных жестов, ни выкриков, только топот тяжелых копыт — или что там у этих рогатых? Сблизившись, нелюди поспрыгивали с животных и тогда уже все-таки завели разговор на своем рычаще-шипящем наречии, возбужденно размахивая когтистыми лапами и поминутно тыкая черными пальцами, то на детей, то просто куда-то на север, в сторону Долины. Разобрать этот шум было сложно, но одно из часто повторяемых слов мальчишка все же смог различить.

«Мхарсса», — раз за разом вылетало из уродливых пастей. Еще бы знать, что на их языке это значит. Но говорят, вроде, зло. Хотя, как говорят? Шипят больше.

Закончив «болтать», ящеры, доставившие сюда детей, снова залезли на спины животных, а остальные уроды кольцом обступили рогатых зверей и принялись рассматривать пленников. То есть, скорее осматривать, так как одними гляделками дело не обошлось. Черные пальцы хватали за руки и ноги, дергали волосы, залазили под одежду, даже зубы во рту посчитали. Когти чудовищ царапали кожу, лапы щупали лица. Было видно, какой интерес вызвали дети у ящеров. Чудища, мешая друг другу, старались пробиться вперед, чтобы потрогать диковинных мягкотелых существ. Причем, каждый при этом успел пошипеть, распахнув капюшон. Видно, всяк лично хотел убедиться, что на людей их приказы не действуют. Пленники этот осмотр терпели по-разному: Тиска пищала и дергалась, а Рюка сковал паралич — руки, ноги отнялись. Мальчишка даже вздохнуть не мог.

Наконец, один из уродов, что-то повелительно рыкнул, и пытка тотчас прекратилась. Видно, этот чернюк был здесь главным. Рюк, к которому мало по малу воротилась способность мыслить, подметил, что юбка у этого ящера красная, а у всех остальных тут собравшихся, кроме тех что детей привезли — в желтую полосу. Похоже, на встречу к разведчикам вышли местные старосты с вождем во главе — или, как тут у них называются старшие?

Вопреки ожиданиям Рюка, их пленители не стали задерживаться в лагере тварей. Маленький отряд, не останавливаясь, миновал долину, приютившую скопище чудищ, и рогачи продолжили спуск по свежевытоптанной широкой тропе. Местность вокруг, вплоть до самого вечера, оставалась холмистой. Одинаковые пологие склоны, чередуясь с оврагами, закрывали ребятам обзор. Ни кустов, ни деревьев, лишь плотная серо-зеленая поросль, высотой в человеческий рост. Тихо, пусто, и только ветер гоняет шуршащие волны по травам. Птиц не видно. В воздухе висят облака мошкары. И не одного знакомого запаха, сколько не втягивай носом.

Ночевали у самой тропы, предварительно запустив в заросли рогачей, чтобы те промяли полянку, на вроде звериной лежки. С темнотой пробудились какие-то местные, то ли сверчки, то ли цикады, и округа наполнилась треньканьем. Засыпая, мальчишка подметил, что в Бездне тепло. Гораздо теплее, чем дома.

Следующим утром, когда дорога вывела путников на вершину высокого вала, Рюк увидел внизу стаю крупных животных, столпившихся возле ручья. Появление чернюков не встревожило четвероногих гигантов, чьи спины, хвосты и шеи прикрывала гребенка шипов, плоских, как наконечники копий. Сами нелюди также не обратили внимания на жующих траву громадин. То ли ящеры не охотились на этих зверей, и те их совсем не боялись, то ли… Додумать у Рюка не вышло. Из-за туш шипачей выскочили две длиннохвостые твари и, подбежав к тропе, не то предостерегающе, не то просто приветственно зашипели. Последнее пришло парню на ум после того, как собратья охранников стада, что сопровождали отряд от самой Долины, точно также разинули пасти и премерзко застрекотали в ответ.

Дальше путникам еще несколько раз встречались стада тех же самых неповоротливых чудищ, пасущихся под присмотром зубастых сторожей. Дважды вместе с животными Рюк замечал чернюков — те, распахнув капюшоны, провожали процессию взглядами. Ну а раз их отряду пришлось даже съехать с тропы, пропуская приличную стаю хвостатых зверюг, погоняемую четверкой ящеров на рогачах. Видно, к стоящей у входа в Долину орде, шло подкрепление. Хотя, куда уж больше? Встреченные нелюди на пленников хоть и пялились, но с расспросами к разведчикам не приставали. Оно и понятно — на всех были надеты обычные серо-бурые юбки. Видать, у простых воинов не доставало власти — останавливать идущий отряд.

* * *

Холмы худо-бедно разгладились только через три дня. Не сказать, чтоб просторы вокруг полностью выравнялись, как земле и положено — такой прямоты, как в Долине, здесь не было. Местность по-прежнему то опускалась, то поднималась опять, но уже не так явно. Средь моря травы начали пробиваться лохматые островки не то маленьких рощ, не то крупных кустов. По виду мальчишка не смог однозначно решить — деревья ли это. Высокие стебли, а, может, стволы покрывали широкие мясистые листья, и никаких тебе веток. В Долине таких не росло.

Также стало встречаться значительно больше зверья, и большого, и мелкого. К шипоспинам прибавились рогачи и какие-то новые с плоскими пастями-клювами. Эти последние предпочитали траве листья древо-кустов и весь день кочевали от рощицы к рощице, объедая края островков. Небольшие двуногие ящерки, ростом с козу, тут и там шустро шмыгали в зарослях, кого-то преследуя. А вот крупных хищников не было видно. Только давешние хвостатые прыгуны занимались своей пастушьей работой, да периодически на глаза попадались сами хозяева-ящеры. Но уж тех со зверями ровнять было глупо. Это-то Рюк понимал.

Постепенно кустистых заплаток в покрывавшем округу травяном одеяле становилось все больше и больше. Густые непролазные заросли расползлись настоящими реками, заполняя ложбины и впадины. Кое-где в этих дебрях зияли широкие дыры-протоптыши, ведущие к местам водопоя. Тропа уже несколько раз пробегала такими проходами, пересекая ручьи и небольшие речушки. Рогачи и хвостатые, поднимая облако брызг, преодолевали препятствия вброд, а как-то даже проплыли десяток-другой локтей. Мостов здесь, похоже, не знали. Да и какие мостки выдержат такую тяжесть? Тут бревна нужны в три обхвата, не меньше.

Правда, как выяснилось чуть позже, в Бездне такое бревно отыскать — не проблема. Было бы, чем срубить. На следующий день Рюк наконец-то увидел свое первое дерево в этом загорном мире. За очередной полосой лиственных зарослей путникам открылась равнина точно так же покрытая морем травы, разделенной языками кустарника, как и та, что они миновали последней. Единственным отличием выступали, торчащие вверх на сто, двести, а, может, и все триста человеческих ростов, здоровенные деревья-столбы с синеватыми кронами-шариками на самой верхушке. Причем, на лес увиденное походило мало. Огромные расстояния между древесными исполинами превышали их высоту вдвое-втрое. Словно кто разбросал по гигантской поляне эдакие громадные одуванчики. Вот, спустится сейчас с неба Ярад, да как дунет… Замечтавшийся мальчик осекся. Э нет, здесь у Громовержца нет власти. Здесь Бездна! Зарбагу и дуть, если вздумает.

* * *

Когда еще через день травяные поля разбавленные кустарником сменились сплошными зарослями с редкими проплешинами полян, изголодавшийся Рюк решился на смелый поступок. Во время очередного привала мальчишка заметил в траве на опушке какой-то причудливый плод, напоминавший и цветом, и формой, очень длинную пупырчатую дыню. Кое-как разорвав толстый стебель, парень поднял находку и, протянув ее ближайшему нелюдю, робко поинтересовался:

— Можно мне это съесть?

Так как свои слова пленник сопроводил очевидным движением челюстей, ящер понял о чем его спрашивают. Правда, вот, ответ чернюка ничего Рюку не дал.

— Рраж, — рыкнул нелюдь и, отвернувшись, продолжил заниматься своими делами.

Немного подумав, мальчик все-таки пришел к мысли, что, пожалуй, ему разрешили съесть дыню. Была бы она ядовитой, чернюк бы ее отобрал — пленники им живыми нужны. Хотя, если по правде, откуда уроду знать, что человеку — еда, а что — смерть? Может, местные чудища трескают эти желтые штуки за обе щеки, а его в момент скрутит. В другой ситуации мальчишка бы не отважился пробовать неизвестный плод, но голод притупил страх. Когда тебя день за днем пичкают соленой розовой гадостью, еще и не на то решишься.

В несколько ударов разбив кулаком твердый плод, Рюк осторожно понюхал мясистые внутренности. Пахло сладко. Под слизистым слоем семян обнаружилась белая мякоть: сочная и до одури вкусная. Паренек, как неделю не кормленный, с остервенением набросился на еду. Чавкал так, что за ушами трещало. Остановиться смог только тогда, когда от дыни осталась неполная четверть. Прислушавшись к своим ощущениям и убедившись, что в животе тишь да гладь, мальчик аккуратно собрал все остатки плода и заковылял к дальнему рогачу, где обреталась Тиска.

Не дойдя до пленницы шагов пять, Рюк поймал настороженный взгляд девчонки и, жестами объяснив что к чему, бросил ей куски дыни. Ближе соваться не стоило. Один из нелюдей и так уже смотрел на мальца угрожающе. Ни разговаривать, ни подходить друг к дружке детям не разрешали. Рюк уже схлопотал как-то раз тяжеленный шлепок черной лапы. Повторять не хотелось. Девочка подняла «передачку» и, с нескрываемым удовольствием, съела остатки плода, кивнув напоследок парню — мол, вкусно.

Теперь, хоть с питанием у пленников стало попроще. Сладкие дыни встречались достаточно часто, да и вконец осмелевший Рюк со временем отыскал среди местного разнообразия фруктов и ягод еще несколько съедобных плодов. Ящеры против не были. Сами-то они, видимо, растительной пищи вовсе не ели. Предпочитали мясо. Сырое. За время пути хвостатые твари несколько раз притаскивали чернюкам свежачок, в виде небольших, размером с лису, зеленокожих зверей. Жарить добычу — не жарили. Жрали так, вырезая ножами куски посочнее. С огнем ящеры, как подметил пленник, дружбы вообще не водили. По крайней мере, костров разжигать не пытались ни разу. Хотя, теплынь же стоит. Может, зимой все иначе?

А тропа между тем все вела и вела отряд к югу. Частые ответвления намекали на то, что земля здесь вполне обжита, но поселков пока не встречалось, в отличии от самих чернюков, то и дело попадавшихся путникам по дороге к неведомой цели. По одному, по двое, а иногда и целой гурьбой, ящеры проходили и проезжали мимо. Иногда со зверьем, иногда сами. Порою средь нелюдей попадались более мелкие, с немного другим цветом кожи — зеленца чуть заметнее, и в целом светлее. На таких кроме юбок почти ничего и не было: ни браслетов, ни ожерелий, зато все тело в рисунках. Какие-то причудливые узоры вились белыми нитями, переходя со спины на грудь и обратно.

Рюк почему-то сразу же понял, что перед ним женщины. То есть самки. Хотя оружие у разукрашенных черных баб тоже было. Правда, другое, не такое, как у более крупных самцов. Копья! Почти такие же, как делают родичи в Племени. Только наконечники не из кремня, а костяные, и само древко длиннее на пару локтей. Также мальчишка подметил, что все встреченные ими самки шли сами, пешком. На рогачах, видать, только местные мужики ездили, да и то не все. А вот детей видно не было. То ли местная малышня до взросления дома сидит, то ли у чернюков вообще детей нет. Вдруг, они сразу такими рождаются? Бездна же.

* * *

Десять долгих томительных дней продлилось их полное странностей, страха и новых открытий путешествие по загорному миру. Леса чередовались с полями, холмы с реками, ясная сухая погода с быстрыми проливными дождями, а сон с тряской на спине рогача. Рюк уже всерьез утомился дорогой и с нетерпением ждал завершения странствий. Что бы там в конце не было, а лучше уж побыстрее отмучиться. И так ведь понятно, что ничего хорошего их не ждет. Тянуть — только муки плодить.

Последние мили пути — о чем пленники, ясное дело, не знали — тропа шла меж скопища мелководных озер, разбегавшихся влево и вправо на сколько хватало глаз. Впереди, растянувшись на весь горизонт, возвышалась какая-то круча. Перед ней блестела на солнце река. Большая — явно, не меньше Великой. Поначалу в размежеванных чем-то типа тростника озерцах поверхность воды оставалась свободной и чистой от всякой растительности, но в какой-то момент все пространство по бокам от тропы резко позеленело.

В это было трудно поверить, но у нелюдей здесь были разбиты настоящие водные огороды, или даже скорее поля. Между ровными рядками каких-то чешуйчатых репок, сбивая с ботвы насекомых, бродили вооруженные палками ящеры-самки. Розоватые округлые пузанки выпирали на пять-шесть локтей над поверхностью озера-поля и на столько же уходили вглубь, о чем можно было судить по работникам, чьи тела ниже пояса прятались в мутной воде.

Вскоре пленники, наконец-то, увидели и первое поселение нелюдей. На пологом речном берегу с обеих сторон от тропы, без всякого видимого порядка, жались друг к другу разнообразные шатры и навесы. Между постройками деловито расхаживали черные нелюди. Более светлые самки, наоборот, суетливо сновали туда и сюда. Зачастую не с пустыми руками. Рюк на глазок подсчитал, что самцов здесь раз в семь меньше, чем ящеров-женщин. А самое интересное — зверья почти нет. Только несколько рогачей на лугу в стороне, и какая-то мелочь теснится в загонах у края поселка. И, что странно, опять же не видно детей. Может, здесь и вообще не поселок, а временный лагерь какой-нибудь? Мало ли, как у них жизнь устроена. Вдруг, здесь взрослые постоянно кочуют, а вся молодь со стариками сидит?

Пока мальчик все это обдумывал, тропа вывела их отряд к началу селения, и рогачи затопали меж шатров, направляясь к реке. Поначалу на них почти-что не обращали внимания. Ну едут два чернюка к переправе и едут себе. Потом, правда, кто-то приметил чудных седоков, прятавшихся за спинами нелюдей, и путников сразу же окружила толпа любопытных. В этом ящеры ничем не отличались от людей. На диковину поглазеть всем охота. Хорошо, хоть, что щупать детей в этот раз разведчики не позволили. Пришлось местным одними смотринами ограничиться. Самки, так и вообще, не приближаясь, таращились на людей из-за спин мужчин-ящеров. Но воротники, правда, встопорщили, как и самцы. Видать, нелюдям одних глаз было мало. Кроме зрения, слуха и нюха чернюки вовсю пользовались еще одним, неведомым мальчику, чувством. Знать бы еще, что они могут так «видеть» — вот, в чем загадка. Рюку и раньше казалось, что чернюки так пытаются залезть в его мысли, а теперь он в этом, и вовсе, уверился. Только вот, фигушки! Пусть, хоть лопнут с натуги, а ничего у них не получится. В этом Ярад людей уберег — нет у чудищ зарбаговых над человеческим разумом власти. Не раз уже убедиться пришлось.

Рогачи, между тем, не останавливаясь, протопали дальше, и вскоре пленников уже спускали на землю у самой воды. Река оказалась все ж меньше Великой, но тоже не маленькая — четверть мили в ширину будет. Зато течение вдвое быстрее. У дальнего берега, так и вообще, стремнина ярилась волной, закручиваясь в неслабые тягуны. Там скальная круча спускалась в воду отвесом. Глубина, поди, жуткая — до дна не донырнешь. А стена, кстати, сплошь из белого камня, но Рюк давно уже перестал удивляться — в Бездне всяческих скал и камней, что по осени грязи. Это в Долине даже самый завалящий булыжник не сыщешь нигде, кроме как возле гор, а здесь запросто ногу свернешь о валун укрытый в траве — этого добра здесь навалом. А еще по всей круче какие-то норы зияют провалами входов. А от них к воде спускаются ременные лесенки. Не иначе — дома! Только вот, хозяев не видно, прячутся почему-то. А самая большая дыра на утесе, что выпирает вперед здоровенной шишкой. Отчего-то мальчишка сразу же решил — им туда. Осталось только реку одолеть.

Рюк, заранее приготовившийся к заплыву на спине рогача, оторвав взгляд от противоположного берега, с удивлением обнаружил лежащий у края воды большой плот. Толстые, с ногу взрослого человека, суставчатые стволы, из которых и была собрана плавучая вязанка, парень сразу признал. Такие, язык не повернется сказать — деревья, росли здесь повсюду. При жизни зеленые, с белой пахучей мякотью в сердце стебля, а, как срежешь и высушишь, начинают желтеть и крепчать. Нутро же со временем быстро пустеет. Получаются легкие ровные палки любой толщины. Ящеры это растение, как мальчишка заметил, использовали повсеместно. И подпорки для навесов, и копейные древки из них делали. Вот и плот смастерили. Обрезанные концы чем-то закупорили. Получились отличные поплавки — никакое дерево не сравнится.

Доставившие их сюда ящеры по-быстрому о чем-то переговорили со своим собратьями из местных, и те сразу же принялись разматывать длинные ремни, привязанные к краю плота. Один из нелюдей в это время зашел в воду по пояс и, раскрыв капюшон, начал водить головой влево-вправо, как будто что-то выискивая в русле реки. Впрочем, поиски длились недолго. Вскоре поверхность воды в какой-то паре десятков локтей от берега вздулась пеной и брызгами. Всплывшее чудище напоминало опять-таки ящерицу, только огромную и зубастую. Длинное пупырчатое тело, казалось, состояло только из хвоста и пасти. Даже глаза и ноздри уродливого существа нашли себе место прямо на верхней челюсти. Разобрать, где у твари заканчивается голова и начинается туловище было бы решительно невозможно, если бы не широкий кожаный ошейник, опоясывающий зеленую тушу. К нему-то вызвавший речное страшилище ящер и привязал идущие от плота веревки-ремни.

Дальше Рюк стал свидетелем, а заодно и участником, очень странного, но зато очень быстрого плавания. Без видимых усилий чудище стащило плот в воду и, наплевав на течение, повлекло его по прямой к тому берегу. Двое пленников и четверо чернюков преодолели широкую реку даже не замочив ног. Послушная тварь подвезла плот точнехонько к краю утеса, аккурат к той здоровой дыре, что подметил мальчишка.

То, что издали Рюк прежде принял за выступ единой скалы, оказалось отдельным куском. То есть островом. Величественный обломок прибрежной кручи, шириной локтей в двести и длиной втрое больше, со «спины» обмывался узкой бурливой протокой. К такому укрытию пойди-подберись. А если и подберешься? Что дальше? Дыра высоко — не залезть. Это для них сверху лестницы скинуты, а не будь их, и все — возвращайся назад. До проема три роста людского — неодолимая высь. Видать и у ящеров враги есть. Или были когда-то — скала-то предревняя, вон, как кромка на входе истерта, где ремни перегибом идут.

Размышления Рюка прервало появление двух чернюков, высунувшихся из отверстия наверху. После короткого рычаще-шипяшего разговора приплывшие вместе с пленниками легко вскарабкались по лестнице и очутились в просторном каменном гроте, уходящем вглубь острова. Здесь было светло и прохладно, причем свет шел не только от входа, но и с противоположной стороны. Зная размеры скалы, Рюк было подумал, что эта нора прошивает всю глыбу насквозь, но ошибся. Проход вывел их в круглый зал, свод которого разрывала большая дыра с оплывшими краями. Проникавшего сквозь пролом в потолке света вполне хватало, чтобы во всех подробностях рассмотреть причудливую пещеру. А посмотреть здесь было на что.

Стены зала покрывали выпуклые резные рисунки. Таких чудес мальчишке прежде видеть не доводилось. Рот Рюка сам собой приоткрылся от изумления. Неведомые древние мастера потрудились на славу, заставив камень хранить истории прошлого. Чудища всех мастей и размеров, сцены охоты, какие-то схватки зверья меж собой, бои самих чернюков друг с другом, совсем уж невероятные битвы, где все вперемешку и сразу не разобрать кто кого убивает. Видимо, нелюди очень ценили хорошую драку, раз всюду на стенах застыли сплошные сражения.

Правда, Рюк не успел даже трети всего рассмотреть. Так, чуть-чуть совсем — только то, что само в глаза бросилось. Все внимание пленника, как только они вошли в зал, сразу же сосредоточилось на другом. В центре пещеры у огромного плоского валуна сидели, поджав под себя колени, четверо обвешанных с ног до головы пышными костяными ожерельями и браслетами ящеров. Ярко-желтые, как будто бы горящие на мерзких мордах, глаза изучающе смотрели на пленников. Чрезмерная худоба конечностей и обвисшая местами кожа недвусмысленно намекали на преклонный возраст нелюдей. Воротники-капюшоны старцев само-собой тоже были раскрыты. Краткий миг — и все четверо разом вскочили на ноги под яростный перестук костяных побрякушек. Рюк сперепугу аж вздрогнул. Такого проворства он от этих иссохших развалин не ожидал.

— Мхарсса! — резко вытянул лапу один из дряхлых уродов. — Хисс дрраг мхарсса!

Когтистый палец указывал точно на пленников. И, ведь, сразу понятно: это «мхарсса» — не приказ, не ругательство и уж точно не приветствие. Шипящее слово прозвучало, как некое имя, или название. Сомнений быть не могло — их узнали. Но как?!

Ну не могли же эти древние ящеры прежде видеть людей! Они здесь, в Бездне, а люди живут за горами. Неужели сам Зарбаг им поведал, как человек должен выглядеть? В сказки про то, что злые люди после смерти сюда попадают Рюк не верил. Раньше-то да, но теперь, когда сам здесь почти две недели средь чудищ… Нет. Не то это место. Души мертвых в каких-то других мирах обретаются. Здесь все больно живое. Другое, чужое, страшное, но точно живое. Не в том ответ искать надо. Но вот, в чем?

Рисунок! Испепелив взглядом пленников, старцы-ящеры синхронно повернулись к правой от Рюка стене. Парень невольно скосил глаза в ту же сторону. Как он мог сразу этого не заметить?! Выдолбленная в камне картина занимала изрядную долю всей ровной поверхности этого края пещеры. Глубокие борозды-линии складывались в понятный и четкий образ — человеческая фигура, заключенная в круг. Деталей немного, но обознаться решительно невозможно. Неизвестный художник даже смог передать спокойную уверенность позы. Этот человек, похоже, не боялся, ни чернюков, ни их тварей. А, ведь, те нападали со всех сторон. Круг был плотно облеплен по внешней границе чудовищами. Очень странный рисунок. Мальчишка, как зачарованный, таращился на чудесную стену, не в силах оторваться. Картина далекого прошлого пленила его своей тайной. Что же это за круг?! Парню казалось, что еще чуть-чуть, и он разгадает загадку. Ответ где-то рядом. Вот-вот, и… Рюка грубо дернули за руку, и ощущение ускользающей истины вмиг улетучилось. Скоротечное посещение пещеры старцев закончилось, и пленников потащили к выходу. Черная когтистая лапа сильно сдавила предплечье, но мальчик не почувствовал боли. На лице паренька играла улыбка. Загадочный человек с рисунка не боялся зарбаговых тварей. А значит… Значит, надежда есть!