Телефон разбудил Лиз в 7.45. Она неохотно перевернулась и сняла трубку.

— У нас есть результат по «астре», — проговорил один из членов следственной группы. — Ее арендовала англоговорящая женщина в «Эйвисе» на вокзале «Ватерлоо-Евростар» в прошлый понедельник. Она заплатила наличными вперед и предъявила британские водительские права. Менеджер, француз, как и большинство его клиентов, сам оформлял сделку и смутно запомнил ее, потому что она настояла на черном автомобиле и не использовала кредитную карту.

— Расскажите мне о водительских правах, — сказала Лиз, взяв ручку и блокнот на прикроватном столике.

— Имя Люси Уормби, возраст двадцать три, уроженка Великобритании, адрес: Семнадцать А, Эйвисфорд-роуд, Яптон, Западный Сассекс. На фотографии женщина европейского типа, шатенка с овальным лицом, особых примет нет.

— Продолжайте, — сказала Лиз обреченно, не сомневаясь в том, что должно было последовать.

— Водительские права вместе с кредитными картами, наличными деньгами, паспортом и другими документами были украдены в августе, о чем было сообщено в британское консульство в Карачи, Пакистан. Люси Уормби учится в Колледже искусств и дизайна Западного Сассекса в Уэртинге, и ей были выданы новые права, которыми она в настоящее время и пользуется.

— Вы с нею связались?

— Я ей позвонил. Она была дома в Яптоне, где живет со своими родителями. Она утверждает, что никогда не была в Норфолке.

— А что камера слежения в «Эйвисе»? — спросила Лиз.

— Ну, это заняло у нас немало времени, но в конечном счете мы нашли нужного человека. Я выслал вам изображение по электронной почте. Это женщина подходящего возраста, насколько я могу судить, и определенно одетая так, чтобы обмануть камеру. У нее темные очки и кепка с длинным козырьком, надвинутая на лицо так, чтобы разглядеть его было нельзя, и еще она в длинной парке, так что и фигуру не видно.

— «Невидимка», — пробормотала Лиз.

— Прошу прощения?

— Ничего… просто мысли вслух. Нам нужно продолжать держать на этом целую бригаду — вы сможете уладить это с Уэдерби?

— Конечно. Что еще?

— Я хочу, чтобы вы достали список пассажиров, прибывших поездом «Евростар» утром того понедельника — непосредственно перед визитом этой женщины в контору «Эйвис». Проверьте, нет ли в списке имени Люси Уормби, и если нет, узнайте, под каким именем она приехала. Думаю, что личность, которую мы ищем, является гражданкой Великобритании и имеет британский же паспорт. Возраст от семнадцати до тридцати. Вероятно, она использовала свой собственный паспорт для въезда в Англию. Подключите к этому всех, кого сможете, немедленно.

— Понятно. Буду держать вас в курсе.

Она откинулась на подушки, борясь с навалившейся на нее усталостью. После душа и чашки кофе вещи могут представиться в более ясном свете.

Меньше чем в полумиле от камеры, где провел ночь Кирэн Митчелл, на автостоянку в Бишопсгейте, Норидж, въехала черная «воксхолл-астра». Выбравшись с пассажирского сиденья, Фарадж Мансур огляделся и вынул из внутреннего кармана пальто написанный от руки список покупок. Заперев «астру» с помощью дистанционного пульта, женщина-водитель направилась за билетом к парковочному автомату.

Рядом с Фараджем какой-то мужчина в зелено-желтом шарфе футбольного клуба «Норидж-сити» извлекал маленькую девочку из побитого автофургона «вольво» и пристраивал ее в детскую коляску.

— Субботнее утро, — улыбнулся он, кивая на список покупок в руке Фараджа. — Разве не гнусный день?

Фарадж выдавил из себя улыбку, не понимая.

— Покупки, вот на что тратится уик-энд, — объяснил мужчина, хлопая дверцей «вольво» и отпуская тормоз детской коляски носком ноги. — С другой стороны, после обеда играет «Вилла», так что…

— Это точно, — сказал Фарадж. — Скажите, — добавил он, — вы не знаете, где здесь есть хороший магазин игрушек?

Мужчина нахмурился:

— Есть один неплохой на Сент-Бенедиктс-стрит, приблизительно в пяти минутах ходьбы. — Он стал давать сложные указания.

Вернувшись, женщина взяла Фараджа под руку, забрала у него список покупок и дослушала заключительную часть указаний.

— Это нам очень пригодится. — Она улыбнулась мужчине, затем отвернулась.

— Извините меня, вы уронили свой…

Ее сердце сбилось с ритма. Мужчина в шарфе размахивал списком покупок. Извинившись, она взяла его. На бумаге были видны слова «светлый желатин, изопропил, свечи»; остальное было закрыто его пальцами.

Сжимая список, она взяла Фараджа под руку, и они ушли. Он посмотрел на нее со сдерживаемым гневом.

— Прости, — сказала она. Глаза ее слезились от холода. Ее грудь все еще тяжело вздымалась. Список выглядел безобидно, но для любого человека с определенным военным опытом он безошибочно открывал слишком многое.

— Помни, кто ты такая, — сказал он ей спокойно, говоря на урду. — Помни, зачем мы здесь.

— Я знаю, кто я такая, — огрызнулась она на том же языке. — И мы должны найти этот магазин игрушек.

Лиз в отчаянии смотрела на изображение в ноутбуке. Кадр был сделан камерой видеонаблюдения в конторе «Эйвис» в «Ватерлоо». На нем была снята женщина, взявшая напрокат «астру». Волосы, глаза, форма тела — все было неясно.

Она бросила взгляд на свои часы — без десяти одиннадцать — и захлопнула ноутбук. Пока она ничего не могла сделать. Утром описание и регистрационный номер «астры» были разосланы по всем подразделениям полиции страны, а команда Уиттена проверяла все гаражи в радиусе пятидесяти миль от Марш-Крик.

Лиз сама позвонила в следственный отдел, чтобы проверить, как ведется поиск по списку пассажиров «Евростар». Следственный отдел возглавляла Джудит Спратт, поступившая на работу вместе с Лиз десять лет назад.

— Это займет какое-то время, — сказала ей Джудит. — Среди пассажиров того поезда было по крайней мере двести британских женщин.

— Хорошо. Менеджер «Эйвис» определенно запомнил, что той англичанке было едва за двадцать, а Люси Уормби, чьи украденные водительские права использовала наша дама, двадцать три, и она британка. Вы можете сконцентрироваться на британских женщинах в возрасте между семнадцатью и тридцатью?

— Конечно. Это снижает общее количество до, давай посмотрим… пятидесяти одного человека, с чем справиться гораздо легче.

— И еще ты можешь связаться с Люси Уормби и попросить ее прислать по электронной почте свою свежую фотографию; есть немалый шанс, что она похожа на нашу цель и что ее водительские права были украдены в Пакистане по заказу.

Когда час спустя прибыли фотографии, следственный отдел переправил их Лиз. Они подтвердили предположение Лиз и запечатлели привлекательную, но не особенно запоминающуюся молодую женщину с карими глазами и волосами до плеч.

Следственная бригада не теряла времени впустую. Из пятидесяти одной подлежащей проверке пассажирки тридцать имели адреса в сфере деятельности лондонской полиции; остальные были разбросаны по всей стране. Чтобы помочь полиции отсечь тех, кто явно не был их целью, всем подразделениям были направлены по электронной почте снимки камеры видеонаблюдения «Эйвис» и были посланы полицейские для проверки алиби.

Маккей тем временем засел в сельском клубе со Стивом Госсом и группой полицейских, лично обзванивая руководителей всех крупных гражданских и военных учреждений в Восточной Англии, которые могли бы стать целями Исламского террористического синдиката.

В полдень Лиз позвонила Джудит Спратт, которая попросила перезвонить ей, и Лиз вышла к телефонной будке на набережной. Из пятидесяти одной женщины, включенной в список полиции, двадцать восемь были опрошены и вычеркнуты, пять были чернокожими, а у семи были «размеры тела, не совместимые с существующими данными по объекту».

В результате осталось одиннадцать неопрошенных женщин, из которых пять жили по-холостяцки, а шесть в семьях с родственниками. Девять все утро отсутствовали и были недоступны по мобильному телефону, одна не вернулась с вечеринки в Ранкорне, а одна была на пути в Чертей.

— Ранкорн, — сказала Лиз.

— Стефани Пэтч, девятнадцать лет. Ученица официанта, работает в гостинице «Корона и чертополох» в Уоррингтоне. Живет дома. Мы поговорили с матерью, и та утверждает, что в ночь убийства девушка работала в гостинице и возвратилась домой до полуночи.

— Что Стефани делала в Париже?

— Концерт поп-группы, — сказала Джудит. — «Фу Файтерс». Она ездила с подругой с работы.

— Факты сходятся?

— «Фу Файтерс» действительно играли в Пале-де-Берси в интересующий нас вечер.

— Кто-нибудь говорил с подругой?

— Она, очевидно, отправилась на ту же вечеринку в Ранкорн и тоже еще не вернулась домой. Мать Стефани думает, что они не вернулись ночевать, потому что одна из них или они обе сделали себе татуировки, чем грозились давно. И она не водит машину.

— Что исключает ее. А из остальных кто-нибудь хоть немного подходит?

— Есть студентка из Бата. Салли Мэдден, двадцать шесть лет, не замужем. Живет в квартире-студии где-то в Саут-Стоук. Водительские права есть, но, по словам соседа, машины не имеет.

— Что она делала в Париже?

— Мы не знаем. Она отсутствовала все утро.

— Она годится.

— Согласна. Штурмовая группа сомерсетской полиции приведена в готовность.

— Спасибо, Джуд. Позвони, когда будет что-нибудь новое.

— Обязательно.

В 12.30, после звонка от Стива Госса, Лиз прошла в сельский клуб, где теперь уже полдюжины компьютерных экранов отбрасывали тусклый свет на сосредоточенные лица полицейских, Лиз, впрочем, не известных. Царила атмосфера неторопливой серьезности. Госс подозвал ее.

— Небольшой гараж на окраине местечка под названием Хофилд, к северу от Кингз-Линн.

— Продолжай.

— Сразу же после восемнадцати часов в день, когда стреляли в кафе «Фэрмайл», молодая женщина платит двумя пятидесятифунтовыми банкнотами за полный бак неэтилированного топлива, плюс несколько литров, которые она забирает в пластмассовой канистре с завинчивающейся пробкой. Продавец особо запомнил ее, потому что, заполняя канистру, она пролила топливо на руки и пальто — у него отложилось в памяти что-то вроде зеленой туристской куртки. Он отпускает какую-то шутку в этой связи, но она его игнорирует и сует ему деньги, как будто ничего не слышала. Она также покупает — обрати внимание — телефонный справочник Норфолка.

— Это она. Это должна быть она. Не было там камеры видеонаблюдения?

— Нет, и, по-видимому, поэтому она и выбрала то место. Но парень хорошо запомнил ее внешность. Чуть больше двадцати, широко расставленные глаза, не очень темные каштановые волосы, схваченные чем-то вроде резинки. Весьма привлекательная, по его словам, и с «полуаристократическим акцентом», по крайней мере так он его описывает.

— Эти пятидесятифунтовые банкноты все еще в гараже?

— Нет. Он инкассировал их несколько дней назад. Но Уиттен посадил работать с ним художника. Портрет должен появиться на наших экранах в течение часа.

— Она у нас прямо под носом, Стив. Я почти чую ее.

— Да, как и я, бензин и все такое. Лондон дал нам что-нибудь?

— У них осталась дюжина или около того подозреваемых. Никаких следов «астры», полагаю?

— Нет. Мы разослали информацию, но с автомобилями нужна невероятная удача. Мы обычно находим их только тогда, когда их бросают.

— Хорошо. Можем мы расставить наблюдателей в автомобилях без опознавательных знаков на подъездных путях к американским авиабазам?

— Маккей уже предложил это, и Уиттен взялся за дело.

Лиз огляделась вокруг:

— А где Маккей?

— Он уехал в Лейкенхит поговорить с тамошним командующим.

— Хорошо, — сказала Лиз. «Вот как он держит меня в курсе», — подумала она.

— Я слышал, что там делают очень хорошие гамбургеры, — сказал Госс.

Лиз поглядела на свои часы:

— Тебя устроит крестьянская еда в «Трафальгаре»?

— Пожалуй, — кивнул он.

Возвращаясь из Нориджа, они увидели патрульную машину. Они приближались к деревне Бодесвелл, когда в четверти мили впереди на перекрестке сверкнули полицейские огни. Коротко взвыв сиреной, полицейский автомобиль свернул на полосу, ведущую к съезду в западном направлении, и исчез. Она почувствовала внутри тошнотворный прилив страха и глубоко задышала, пытаясь справиться с ним.

— Думаю, пришло время избавиться от этой машины, — сказала она. — Она была на стоянке, когда ты убил вора. Кто-то может связать одно с другим.

Он на мгновение задумался и кивнул. Она знала, что он видел и слышал патрульную машину.

— Нам потребуется другая.

— Это было предусмотрено, — сказала она. — Я арендую ее на свое собственное имя.

— А что мы сделаем с этой?

— Избавимся от нее. Я знаю место.

Он кивнул, и они продолжили путь в тишине.

В бунгало, когда они поели и она провела несколько минут, обозревая в бинокль береговую линию с востока на запад, он разложил на кухонном столе сделанные утром покупки. В тишине они закатали рукава. Она хорошо знала эту работу — в Тахт-и-Сулеймане ей обучали всех, кого готовили для войны в городе. Любопытно было, однако, наблюдать все это здесь.

Они работали в тишине. Это была утомительная и грязная работа, но наконец смесь приобрела необходимую тягучую консистенцию и ареометр показал нужное значение. Они оба знали, что следующая стадия, в ходе которой должны были быть соединены две очень непостоянные смеси, была самой опасной. Фарадж бесстрастно положил ареометр на стол.

— Я закончу, — сказала она спокойно, кладя руку на его запястье.

Он перевел взгляд на ее руку.

— Возьми оружие, документы и деньги, — продолжила она, — и жди в нескольких сотнях ярдов дальше по дороге. Если… если что-то пойдет не так, как надо, быстро уезжай. Продолжишь борьбу без меня.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Ты должен жить, — сказала она. Она сжала его запястье сильнее, что почему-то потребовало от нее больше храбрости, чем что-либо, сделанное ею раньше. — Иди. Как только я закончу, ты увидишь, что я спускаюсь к морю.

Он быстро пришел в движение. Ему потребовалось не больше минуты, чтобы собрать все, что необходимо. У двери он заколебался и повернулся к ней:

— Азимат?

Она встретила его пустой невыразительный взгляд.

— В Тахт-и-Сулеймане сделали хороший выбор.

— Ступай, — сказала она.

Она подождала, пока перестала слышать шелест гравия под шинами «астры», и двинулась к холодильнику. Достав из морозильника охлажденную коробку, она извлекла желатиновую смесь, приготовленную Фараджем, и добавила ее к содержимому миски. Мягко, но уверенно, бормоча молитву, чтобы успокоить руки, она смешала оба состава вместе.

Си-4, пробормотала она про себя. Северный, южный, восточный и западный ветры джихада. Взрывчатое вещество «Композиция Си-4». Взяв нож из ящика со столовыми приборами и продолжая молиться, она разрезала пластичную массу на три равных куска. С помощью чайной ложки она придала каждому куску форму шара размером с теннисный мяч. Сферические заряды, как ее учили, обеспечивали самую высокую скорость взрыва.

Расплавив несколько свечей в поцарапанной тефлоновой кастрюле, она позволила себе перевести дыхание. Худшее было позади, но оставался еще один тест. «Слишком горячий воск, — вспомнила она слова инструктора в Тахт-и-Сулеймане, — и ба-бах». Тогда он затряс головой, явно придя в возбуждение от этой идеи.

Сняв кастрюлю с огня и дождавшись, пока воск не подернется бледной пленкой, она с помощью чайной ложки положила все три шара в кастрюлю и осторожно покатала их. Когда они оказались равномерно покрыты воском, она соединила их вместе так, чтобы они были как бы нанизаны на одну ось. Постепенно воск застыл, стал непрозрачным. Теперь заряды были похожи на гигантские конфеты из белого шоколада, как те бельгийские, что ее мать…

Не лезь туда, сказала она себе. Та жизнь умерла.

Но она не вполне умерла, и молитва, которую она повторяла про себя, каким-то образом вплелась в мотив песни «Богемская рапсодия» группы «Куин», которую так любили слушать ее родители в машине, до того как разошлись. И теперь их туманные фигуры парили неспешно в кухне бунгало, вместе смеясь и называя ее старым именем, именем, которое ей дали они. В ярости она отступила от стола, на секунду-другую крепко зажмурила глаза и пробормотала свое исламское имя. Азимат. Меня зовут Азимат. Меня зовут Азимат.

Сильное удовольствие, последовавшее вслед за похвалой Фараджа, теперь улетучилось. Она снова переключила свое внимание на взрывчатку. Взяв три ершика для чистки трубок, она стала пропихивать их через остывающий воск центральной сферы, пока они не вышли с другой стороны, и затем скрутила их концами вместе; получились контакты для подключения детонатора.

Чувствуя себя более уравновешенной, она отнесла взрывчатку к холодильнику и благоговейно положила ее на верхнюю полку. После этого она вышла с черного хода и направилась по гальке к морю. Ветер разметал волосы на ее лице.

В своей комнате в «Трафальгаре» Лиз просматривала в ноутбуке список пассажиров. Было 14.30. Они ничего не нашли.

Что же мы упустили? — спрашивала она себя, глядя на экран. Что же мы упустили? Где-то в этом аккуратном черно-белом списке было имя «невидимки». Думай. Анализируй. Почему она въехала в страну под своим собственным именем?

Потому что тот, на кого она работала, кем бы он ни был, настоял на этом. Они никогда не рискуют, используя фальшивые документы и ставя под угрозу свои операции, если в этом нет абсолютной необходимости.

Зачем использовать краденые права для аренды автомобиля? Потому что, как только она прошла пограничников и оказалась в стране, не осталось ничего, что могло бы связать ее с этой процедурой. Даже если бы на автомобиль обратили внимание, его арендатора было бы невозможно отследить, и это позволяло женщине беспрепятственно пользоваться своими собственными документами. Если бы не Рей Гантер, план этот был бы совершенен. Но Гантер позволил себя убить, и с того момента клубок начал распутываться.

Но недостаточно быстро. Планировала ли террористическая ячейка нападение на одну из американских авиабаз? Если так, то что могли предпринять два человека? К базам и близко не подойдешь. Может быть, бомба? Но как ее доставить? Каждая поступающая партия бейсбольных мячей, автозапчастей или булочек для гамбургеров просвечивалась рентгеном или досматривалась вручную. Ни одна машина, выезжающая за пределы базы, теперь не оставлялась без присмотра или на открытом месте так, чтобы можно быть прикрепить какое-нибудь устройство. Выпустить по воротам реактивный снаряд? Только с невероятными трудностями, подозревала она. И ты не переживешь атаку, чтобы рассказать о ней.

Нет, сказала себе Лиз. Лучше подойти в проблеме с другого конца. Найти женщину. Поймать ее. Остановить ее. Пока она листала экран к началу списка, ее посетила мысль. А что, если менеджер «Эйвис» был не прав? Что, если женщина фактически была француженкой, но бегло говорила по-английски?

Инстинкт сказал: нет. Хотя деталей на нечеткой записи с камеры видеонаблюдения «Эйвис» видеть было нельзя, но каким-то странным образом можно было видеть личность. Что-то в неуверенных движениях верхней части тела говорило Лиз о чисто английской смеси интеллектуального высокомерия и приглушенной физической неловкости.

К 17.00 свет за окном погас и день превратился в вечер. Прислали портрет, нарисованный художником, но он оказался неутешительно безликим и неопределенным. Женщина была изображена в сине-черной бейсболке и оливкового цвета темных очках; в чем-то она походила на Люси Уормби, хотя глаза ее были расставлены немного пошире.

Портрет был отослан по электронной почте в следственный отдел и всем подразделениям полиции, вовлеченным в операцию. Джудит Спратт попросила перезвонить и, когда Лиз снова добралась до телефонной будки, сказала ей, что полиция потерпела неудачу в отношении всех британок и женщин неграждан ЕС от семнадцати до тридцати.

Проверены восемьдесят с лишним женщин. И ни одна из них не подходит.

— Как ты можешь сказать, является ли женщина француженкой, Джуд? По паспорту?

— Нет. И британцы, и французы имеют паспорта ЕС. Я делаю это главным образом по имени. Итак, что мне теперь делать? — спросила Джудит. — Хочешь, чтобы я прошлась по француженкам?

— Я просто не верю, что она француженка. Инстинктивно я знаю, что она англичанка. Однако, думаю, надо это сделать.

— Тогда вперед, Лиз?

— Да. Вперед.

Когда Лиз возвратилась в «Трафальгар», там уже сидел Маккей, разглядывая стакан с виски в свете ламп.

— Лиз. Что тебе заказать?

— То же, что себе.

— Я пью солодовое. «Талискер».

— Звучит соблазнительно. — И возможно, поможет напасть на след нашей призрачной пассажирки с «Евростара», подумала она устало.

— Как день прошел? — спросил он, когда они уселись за спокойным угловым столиком.

— По большей части плохо. Потратила впустую время полудюжины подразделений полиции. И не сумела идентифицировать нашего «невидимку». Из хорошего: я съела на ланч вкусный сэндвич со Стивом Госсом.

— Пытаешься заставить меня ревновать? — улыбнулся он.

Она вздернула подбородок:

— Ты ему не конкурент. Стив внимательный парень. Он не высокомерен. Он держит меня в курсе событий.

— А, вот в чем беда. — Он глотнул виски. — Мне казалось, что я оставил сообщение.

— Да, и оно еще в пути. Звони мне, Бруно. Держи меня в курсе. Не сбегай просто так.

Он бросил на нее спокойный взгляд, который она интерпретировала как его версию извинения.

— Позволь мне тебя проинформировать, — сказал он. — Я пообщался с нашими друзьями в Лейкенхите, все они, похоже, полностью в курсе дела и вообще подготовлены… и я подчеркнул необходимость того, чтобы они были очень бдительны. Когда видишь размеры этих баз, по-настоящему начинаешь задаваться вопросом, а что, собственно, могут там испортить парень с девчонкой.

— Я видела эти базы и думаю почти так же. Инстинкт говорит мне, что они охотятся за более доступной целью.

— Например?

— Например, не знаю. За чем-то. — Она покачала головой. — Проклятье!

— Послушай, Лиз, сейчас мы ничего не можем сделать. Расслабься. Почему бы нам не поинтересоваться, какой ужин могла бы приготовить для нас Бетани…

— Кто такая эта Бетани? Та угрюмая девица в баре?

— Ей вообще-то двадцать три. Пойдем, ланч был уже давным-давно.

Почему бы и нет? — подумала Лиз. Он был прав; пока не проверят француженок, делать было действительно нечего. И ей действительно нужно попробовать снять немного напряжение.

— Ну ладно, — улыбнулась она. — Давай посмотрим, на что способны мистер Бэджер и его повара.

— Как твоя рыба? — спросил Бруно Маккей.

— Кости у нее выдающиеся, а вот вкус не очень, — сказала Лиз. — Зато вино изумительное.

— В подвалах этих богом забытых мест иногда можно найти неплохие вещи. Их никто никогда не заказывает, вот они и лежат там годами.

— Дожидаясь такого разборчивого парня, как ты? — сказала Лиз насмешливо.

— В общем, да. А, вот и Бетани с соусом «тартар».

— Которая, как и вино, тихо созревает внизу…

— Знаешь что, ты очень склонная к критике женщина.

Лиз подыскивала ответ, когда зазвонил ее телефон. Это был Госс.

— Просто звоню сказать, что у нас, похоже, есть имя нашего стрелка. Митчелл весь день смотрел фотографии и наконец произвел предварительную идентификацию. Выслать тебе данные по электронной почте?

— Обязательно. И пошли копию Маккею. — Она вручила телефон Маккею. — Дай Стиву Госсу адрес твоей электронной почты. У него есть данные на стрелка.

Минут через десять пришли фотографии. Они сидели в комнате Маккея. Он принес снизу оставшееся вино и бокалы, но запах дешевого освежителя воздуха отбил у Лиз желание пить.

Она кивнула на компьютер, стоявший на туалетном столике:

— Ты ведь знаешь, кто это будет, да?

— Нет, а ты? — нахмурился он.

— У меня есть довольно неплохая идея, — сказала она, пока на экране материализовывался сероватый портрет человека в шапке моджахеда.

— Фарадж Мансур, — прочитал он. — Кто такой этот Фарадж Мансур?

— Бывший рабочий гаража в Пешаваре. Установленный контакт Дауда аль-Сафы и владелец поддельных британских водительских прав, изготовленных в Бремерхафене.

Он уставился на изображение на экране.

— Откуда ты знаешь? О чем еще ты мне не рассказала?

— А о чем тебе не рассказал Джеффри Фейн? Ведь он тот, кто указал нам на этого парня после того, как немецкие коллеги просветили нас о водительских правах. Ты что, действительно хочешь сказать мне, что ничего не знаешь об этом человеке? Ведь ты мистер Пакистан в конце концов.

— Именно это я тебе и говорю. Кто он?

Она рассказала ему то немногое, что знала.

— Таким образом, в конечном счете все, что мы имеем, это имя и лицо, — сказал Маккей. — И больше ничего. Никаких известных контактов, никаких…

— Больше мне ничего не известно.

— Проклятье! — Он упал на кровать. — Проклятье!

— По крайней мере мы знаем, как он выглядит, — сказала Лиз. — Очень симпатичный, я бы сказала. Интересно, есть что-нибудь между ним и этой девчонкой?

— Интересно, — сказал Маккей сухо.

— Ну а что со списком пассажиров «Евростара»? Есть какие-нибудь идеи?

— Только подтверждение того, что жизнь полна несправедливостей.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — спросила она.

— Ты можешь себе представить, каково это жить, имея такое имя как Адриэнн Фантони-Бризар или Жан Д’Альвейдр? — спросил Маккей. — Каждое представление было бы объяснением в любви.

— А эти два имени были в списке? — спросила Лиз. Что-то, какой-то важный фрагмент мысли…

— Насколько я помню, да? А что?

— Не знаю. Что-то… — Она зажмурила глаза. — Да. — Проклятье. — Нет. Упустила.

— Я знаю это чувство, — сказал Бруно сочувственно. — Лучше всего оставить эту мысль в покое. Она сама всплывет в памяти, когда будет готова.

Она кивнула:

— Я знаю, что сегодня ты ездил в Лейкенхит; а в два других места, Милденхолл или Марвелл, ездил?

— Нет. Я надеялся попасть в Милденхолл, но командир базы был в отъезде. Я должен быть там завтра утром. Хочешь со мной?

— Нет, я останусь здесь. Рано или поздно кто-нибудь заметит эту прокатную машину. Уиттен направил своих людей искать ее. — Лиз внезапно встала. — Жди здесь, — сказала она. — Хочу взглянуть на тот список в ноутбуке. Через секунду вернусь.

Выйдя из комнаты Маккея, она пересекла коридор и вошла в «Темерер». Включив ноутбук, она открыла список своей входящей электронной почты. Ей потребовалось меньше минуты, чтобы найти то, что она хотела.

— Ты был прав, — сказала она Маккею, вернувшись в его комнату. — Там есть Жан Д’Альвейдр. — Она заглянула в рукописный список. — А также Жан Буассевэн, Жан Беар, Жан Фове, Жан Д’Обиньи и Жан Сустель.

— Верно.

— И поставлю что угодно на то, что среди этих Жанов, которые пишутся по-французски Jean, найдется девица, чье имя пишется так же, но произносится «Джин».

Маккей нахмурился:

— И которая была включена в список мужчин, потому что ее фамилия пишется на французский лад, это ты хочешь сказать?

— Точно.

— О боже, — пробормотал он. — А ведь ты можешь быть абсолютно права.

Она схватила свою сумку.

— Жди здесь. Дай мне пять минут.

Цементный пол телефонной будки был покрыт окурками, а трубка воняла пивным перегаром.

— Джуд, — начала Лиз.

— Боюсь, что ответ пока отрицательный, — сказала Джудит Спратт. — Приблизительно шестьдесят процентов французских имен проверено, и по ним ничего нет.

Лиз быстро попросила, чтобы та проверила всех включенных в список Жанов, и объяснила почему.

Возникла пауза.

— О боже. Да. Я вижу, что ты имеешь в виду. Это легко может оказаться старое английское имя. Я тебе перезвоню.

Им с Маккеем хватило времени на то, чтобы прикончить вино и выпить по чашке кофе. Когда Джудит Спратт наконец перезвонила, Лиз услышала по ее тону, что была права. В телефонной будке ее спина оказалась прижатой к груди Маккея, но ей на это было совершенно наплевать.

— Джин Д’Обиньи, двадцати четырех лет, — сказала Спратт. — Гражданство: Великобритания, нынешний адрес: Семнадцать, переулок де-л’Оле-Наиль, Корентэн-Карью, Париж. Числится студенткой факультета Дофин в Сорбонне, изучает литературу урду. Поздравляю!

— Спасибо, — сказала Лиз, поворачиваясь, чтобы кивнуть Маккею, который ответил ей широкой улыбкой и приветствием в виде сжатого кулака. Попалась! — подумала она.

— Родители живут раздельно, и они не ждали Джин на Рождество, поскольку она сообщила им, что останется в Париже с университетскими друзьями. Мы только что закончили разговор с ее наставником в Дофине. Он сказал нам, что не видел Джин с конца позапрошлого семестра, и предположил, что она бросила его курс.

— Могут родители дать нам фотографии? Нам потребуется на нее все, — сказала Лиз. — Друзья, знакомые, люди, с которыми она училась в школе…

— Мы сейчас же всем этим займемся, — сказала Джудит. — Проверяй электронную почту почаще. Ты будешь пока в Норфолке?

— Да. Она находится где-то здесь, уверена.

— Тогда еще созвонимся.

Лиз повесила трубку и поколебалась, поднеся палец к диску. Сначала Стив Госс, решила она, а затем Уиттен. Да!