Глава 1

Айдана Мерфи разбудил громкий стук в дверь. Он полежал немного, пытаясь понять, что его мучает сильнее — похмелье или усталость. Стук повторился, еще более громкий. Айдан повернулся на бок, посмотрел на часы радиоприемника — 10:31. Почему мать не откроет дверь? Стук обратился в барабанный бой, да еще и имя его кто-то начал выкрикивать.

Он вылез из постели, взял футболку и медленно спустился вниз. За дверью стояли двое мужчин. Тот кто постарше был Малоун. Второго Айдан не знал. Очень крепкий, смуглый, с темной щетиной на лице, он походил на испанца.

— Тебя хочет видеть босс, — без всякого выражения сказал Малоун.

— Что, сейчас? — удивился Айдан. На работу он выходил в три часа дня — неужели нельзя было подождать? Что за срочность такая?

— Ага, сейчас, — пророкотал Малоун. Смуглый молчал.

Айдан пожал плечами.

— Мне нужно одеться, — сказал он и вернулся по лестнице в спальню. Второй мужчина остался у открытой двери, Малоун подошел к подножию лестницы и стоял теперь, не сводя глаз со спальни.

В чем дело? — думал Айдан. Его понемногу охватывала тревога. «Спокойно, — сказал он себе. — Ты ничего плохого не сделал».

Он надел свежую, старательно выглаженную матерью рубашку. Все-таки жизнь дома имеет свои преимущества, даже если тебе уже двадцать три года. Заправив рубашку в брюки, Айдан взял куртку и спустился вниз.

Он пошел следом за незнакомцем к стоявшей перед домом красной «воксхолл-вектре» с гоночными шинами. Малоун шел за ним, и Айдану это не понравилось. Двое мужчин сели впереди — Малоун за руль. Айдан слегка успокоился: если бы его ожидали неприятности, один из них непременно сел бы с ним рядом.

Малоун резко взял с места, и машина понеслась мимо одинаковых, сложенных из красного кирпича домов в сторону центра города. Двое мужчин так и не произнесли больше ни слова, и Айдан, чтобы хоть чем-то нарушить молчание, спросил:

— Вы матч «Селтика» по телику не смотрели?

Малоун покачал головой, второй мужчина не сделал и этого. Айдан откинулся на спинку сиденья, сложил на груди руки и стал смотреть в окно.

Они свернули на Дайвис-стрит, проехали мимо дома, на лестнице которого британские солдаты застрелили его отца. Отец был снайпером ИРА и умер, выполняя свою работу. Айдан тоже хотел вступить во «Временную ИРА» и мстить за отца, убивая британских солдат, однако объявили прекращение огня и он нашел для себя «Братство». Или же «Братство» нашло его.

Рекомендацию ему дал Дермот О’Рейлли — старик Дермот, когда-то сидевший в тюрьме «Мейз» вместе с отцом Айдана; Дермот, которому дважды предъявляли обвинения в вооруженном нападении, но который тем не менее в тюрьму больше не попадал. Сомнений в том, что он настоящий националист, ни у кого не было, и когда Дермот сказал Айдану, что «Братство» вовсе не является тем, за что себя выдает, да еще и подмигнул, Айдан понял его сразу.

Официально «Братство» предоставляло «политические консультации» — Айдан относился к этим словам как к маскировке, которая позволяла продолжать борьбу. Прикрытие у «Братства» было совсем не плохое: несколько опрятных, новеньких офисов в центре города и босс — американец ирландского происхождения по фамилии Пигготт, странный человек, у которого ученых степеней было больше, чем пальцев на руках и ногах.

Айдан быстро сообразил, что деньги «Братство» зарабатывает не консультациями, а поставками «товара» — оружия, наркотиков, даже женщин. Однако, как ни старался он приукрасить свою работу, это была работа курьера: он доставлял какие-то пакеты в пабы, в конторы букмекеров, иногда в частные дома. По обрывочным фразам, услышанным им от других членов «Братства», Айдан понял, что возит кокаин, «экстази», метамфетамин, а время от времени и пистолеты, а доставив, приносит обратно кучу наличности в больших закрытых сумках, в которые он никогда, никогда не заглядывал.

Поначалу Айдана все это нисколько не беспокоило, потому что О’Рейлли уверил его, что таким образом собираются деньги на борьбу с врагами Ирландии. Однако к настоящему делу его так ни разу и не привлекли, к тому же Айдан знал, что его отец, который, как и каждый член ИРА, искренне ненавидел наркотики, узнав, чем занимается сын, содрал бы с него заживо шкуру.

Они доехали до привычного поворота к офису, стоявшему неподалеку от Касл-стрит, но Малоун повел машину дальше.

— Что происходит? — спросил Айдан со страхом, скрыть который ему на этот раз не удалось.

— Успокойся, малыш, — сказал, взглянув на него в зеркало заднего вида, Малоун. — Нам придется немного прокатиться. Сиди и получай удовольствие. Мне говорили, сегодня даже солнце выглянуть может.

Однако пейзаж за окнами машины, несшейся по двухполосной дороге на юг, оставался серым и мрачным. Куда же они все-таки едут? Спросить об этом Айдан не решался. Потом он вспомнил, как двое его коллег упоминали о принадлежавшем Пигготту доме на побережье, в графстве Даун. Место для республиканского активиста странное, поскольку графство было протестантским, хотя, возможно, такой выбор объяснялся тем, что искать его там службы безопасности стали бы в последнюю очередь.

Испуга Айдан не ощущал. Да и с чего бы? Занимаясь доставкой «товара», он имел только одну обязанность — выполнять приказы — и выполнял их старательно. Правда, он говорил некоторым знакомым и коллегам, что работа в «Братстве» ему не по душе. Что, насколько он понимает, вся она сводится к деланию денег, а активной борьбой от нее и не пахнет. Впрочем, людей, которым он жаловался, Айдан выбирал с большой осторожностью: это были самые близкие его приятели, с которыми он встречался в задней комнате паба Падди О’Брайена. Дермот О’Рейлли тоже иногда заглядывал туда, но ведь ему можно было доверять.

Далеко впереди уже показалось Ирландское море, скалы и полоски песчаного берега, в нескольких милях справа засинели горы Морн. Потом машина проехала несколько миль по берегу, через сложенную из серого камня деревню с длинной, почти пустынной улицей и закрытым на зиму кафе-мороженым.

В конце деревни машина сбавила скорость и свернула на узкую, огибавшую бухту дорогу. Было время отлива, огромный простор влажного песка поблескивал в сером свете. Затем они проехали по узенькому мосту и оказались перед запертыми воротами. Малоун нажал кнопку на внезапно появившемся в его руке электронном пульте, ворота со скрежетом открылись, и Айдан увидел маленький викторианский дом с остроконечной крышей — сторожку поместья, которое раскинулось на полого спускавшемся к морю участке земли. За сторожкой дорога стала гравийной; Малоун медленно по ней поехал.

Еще через четверть мили обнаружились вторые ворота, а за ними большой каменный дом. Машина, заскрежетав покрышками по гравию, остановилась. Малоун подвел своих спутников к парадной двери, постучался. Дверь открыла пожилая женщина в фартуке. Ее голова была опущена, а когда трое мужчин вошли в большой вестибюль, она еще и глаза в сторону отвела.

— Ждите здесь, — велел Малоун и ушел в боковую дверь, оставив Айдана с испанцем стоять в вестибюле. Минуту спустя он вернулся и указал рукой вглубь дома. — Пошли, — сказал он и повел их сначала по вестибюлю, потом через большую кухню с массивной печью «Ага».

За кухней обнаружился короткий коридор, Малоун щелкнул выключателем и спустился со своими спутниками по уходившей вниз лестнице.

Они оказались в подвале — сыром, пустом, с голыми кирпичными стенами и бетонным полом. К одной из стен был прикреплен металлический шкафчик. Малоун отпер его, дернул вниз ручку рубильника, и дальняя стена подвала со скрежетом отъехала в сторону, а за ней обнаружилась еще одна комната.

Она была обставлена почти роскошно. Покрытый сизалем пол с несколькими восточными коврами, в дальнем конце письменный стол красного дерева, на столе лампа под зеленым абажуром. Одну стену занимали поднимавшиеся от пола до потолка книжные шкафы, набитые томами в кожаных переплетах, на других висели написанные маслом пейзажи.

Здесь мог бы находиться кабинет богатого, ученого человека, подумал Айдан, однако, будь это так, зачем было прилагать столько усилий, чтобы скрыть его существование?

— Садись, — сказал Малоун и ткнул пальцем в стоявшее перед столом деревянное кресло. Голос его звучал напряженно.

Айдан сел и тут же услышал шаги — кто-то шел у него за спиной по бетонному полу подвала. И вскоре высокий, худощавый Симус Пигготт обогнул стол и уселся в кожаное кресло.

— Здравствуйте, мистер Пигготт, — сказал, сумев выдавить из себя слабую улыбку, Айдан. С этим человеком он разговаривал только однажды, когда вступал в «Братство», но несколько раз видел его, бывая по делам в белфастском офисе.

Очки без оправы и короткая стрижка придавали Пигготту сходство с профессором. Айдан знал, что Пигготт был блестящим ученым, аэрокосмическим инженером, работавшим в молодости в Штатах и спроектировавшим портативные ракеты, с помощью которых ИРА пыталась сбивать британские вертолеты. Поговаривали также, что человек он странный, слишком умный, чтобы быть нормальным, и сейчас, увидев его холодный, анализирующий взгляд, Айдан понял, чем вызваны эти разговоры.

— Вам нравится ваша работа, Айдан? — негромко спросил Пигготт.

О чем это он? Айдану как-то не верилось, что Пигготта может интересовать, доволен ли он своей работой, впрочем, это не помешало ему энергично кивнуть:

— Да, мистер Пигготт, нравится.

Некоторое время Пигготт молча смотрел на него. Потом сказал:

— Мне, как генеральному директору нашей организации, необходима уверенность в том, что весь мой персонал работает в полную силу.

— Я так и работаю, мистер Пигготт. И ко мне очень хорошо относятся.

Вот теперь Айдан испугался по-настоящему.

Пигготт кивнул:

— Именно так я и думал. Однако от вас слышали жалобы.

— От меня? — спросил Айдан. Он вспомнил неосторожные разговоры, которые вел в пабе Падди О’Брайена. Кто же мог на него настучать?

— Вы используетесь лишь в очень малой части проводимых мной операций, Айдан, но даже от вас я требую полной и безоговорочной лояльности, а между тем не получаю ее. Вы жаловались, — повторил он и наклонился вперед: — Почему?

Вместо того чтобы все отрицать, Айдан неожиданно для себя сказал:

— Простите, мистер Пигготт.

— Простите, — произнес Пигготт и, поджав губы, склонил голову. — «Простите» — это хорошее начало, — прибавил он, а затем голос его стал совсем ледяным. — Но не конец.

Впервые за время разговора он оторвал взгляд от Айдана и резко кивнул двум другим мужчинам.

Айдан повернулся к стоявшему рядом с ним испанцу и в тот же миг почувствовал, как пальцы Малоуна сжали его предплечье.

— Не… — запротестовал он, однако Малоун уже вцепился и в другую его руку. — Что? — спросил Айдан полным страха голосом.

— Протяни ему руку, — ответил Малоун.

И едва Айдан снял левую ладонь с подлокотника кресла, как испанец стиснул ее. Айдану показалось, что его пальцы зажали в тиски, которые вдруг начали поворачиваться. Нажим тисков усиливался, и Айдан почувствовал и услышал, как его средний палец хрустнул и сломался.

Мучительная боль пронзила руку. Испанец разжал пальцы, и ладонь Айдана упала, точно тряпка, на подлокотник.

Слезы наполнили его глаза, ему было трудно дышать. Он опустил взгляд на свои пальцы, побагровевшие от силы, с которой сжимал их испанец. Попытался пошевелить ими. Средний не двигался.

Пигготт встал, отряхнул рукав пиджака, словно сбивая с него пушинку. Потом вышел из-за стола и направился к открытой стене подвала. И уже шагая по бетонному полу, сказал:

— Прежде чем отвезете его в Белфаст, сломайте еще один. Нам не нужно, чтобы он думал, будто это была простая случайность.

Увидев переполненную церковь, Лиз Карлайл удивилась. Церковь находилась в бывшей деревне, превратившейся ныне в один из тянувшихся вдоль Темзы к югу и к западу от Лондона богатых пригородов.

Судя по красивой квадратной колокольне, построили церковь еще норманны, хотя огромный неф указывал на последующее расширение изначального здания. Быстро сосчитав ряды скамей, Лиз поняла, что сейчас в церкви присутствует три или четыре сотни человек.

Она знала, что увидит на этой поминальной службе многих коллег из Темз-Хауса — как-никак, Джоанн Уэдерби проработала в МИ-5 десять лет и никогда не теряла связи с друзьями, которых там завела (не говоря уж о том, что ее муж продолжал работать в Службе). В церкви присутствовал и генеральный директор, и директор Департамента В Бет Дэвис, отвечавшая за подбор персонала и безопасность. По сути дела, здесь присутствовали все старшие офицеры МИ-5 и немалое число людей из МИ-6.

В переднем ряду Лиз увидела Чарльза Уэдерби, по сторонам от которого сидели два его сына и еще какие-то люди, предположительно родственники. Прямо за ним сидела женщина в изящном темно-синем костюме и элегантной черной шляпе. Наклонившись вперед, она шептала что-то младшему из сыновей Чарльза, Сэму. Надо полагать, тоже родственница, подумала Лиз.

С Чарльзом она со времени смерти Джоанн еще не встречалась и сейчас, увидев его, перенесшего такую утрату, ощутила боль в сердце. Разумеется, она написала ему и он ответил, поблагодарив за сочувствие. Мальчики, писал он, очень поддерживают его, хоть ему за них и тревожно, что лишь естественно. Письмо Чарльза завершалось словами о том, что ему не терпится вернуться к работе.

Лиз надеялась, что ему в не меньшей степени хочется увидеться и с ней. Ей очень не хватало его — и как начальника, и… кого, если быть точной? Она лишь недавно решилась признаться себе, что питает к Чарльзу сильное чувство, хоть они даже ни разу не поцеловались. Может быть, теперь что-то изменится, подумала Лиз и сразу ощутила себя виноватой в том, что помышляет о своем будущем с Чарльзом — будущем, которого Джоанн Уэдерби никогда уже не увидит.

Рядом с Лиз сидел друг ее матери Эдвард Треглоун. Придерживая на коленях аккуратно сложенную памятку церковной службы, он шептался с матерью Лиз, которая сидела по другую от него сторону. Узнав когда-то, что Эдвард, познакомившийся с ее матерью лишь пару лет назад, был другом детства Джоанн Уэдерби, Лиз очень удивилась этому совпадению. Оказывается они выросли вместе в одном городке в графстве Кент, но, повзрослев, потеряли друг друга из виду, а после встретились снова — благодаря, как это ни странно, Лиз.

После того как Лиз тяжело ранили несколько месяцев назад — во время расследования заговора, имевшего целью срыв конференции по Ближнему Востоку, — она перебралась к матери. Беспокоившийся за ее безопасность Чарльз Уэдерби связался с Эдвардом, и они сразу, еще до того, как выяснилось, что Эдвард дружил когда-то с Джоанн, понравились друг другу.

Отзвучала прелюдия Баха, теперь в церкви был слышен лишь легкий стук дождя по крыше. Затем перед паствой появился викарий и началась собственно служба. Текстов на ней было зачитано два, и оба — сыновьями покойной; голос Сэма, когда он добрался до конца «Оды к осени» Китса, любимого, как он объяснил собравшимся, стихотворения его матери, дрогнул, однако мальчик сумел взять себя в руки и сильным, звучным голосом дочитал последние строки:

Прозвучал финальный гимн, служба завершилась, люди начали медленно покидать церковь. Дождь прекратился, небо немного просветлело. Чарльз и его сыновья стояли у выхода из церкви. Лиз позволила Эдварду и своей матери первыми подойти к нему со словами соболезнования. Затем настал ее черед.

— Лиз, — сказал Чарльз, крепко сжав ее ладонь, — я рад тебя видеть. Большое спасибо, что пришла. Как твое здоровье?

— Все хорошо, Чарльз, — постаралась бодро, как только могла, ответить она. До чего это похоже на Чарльза — в такой день поинтересоваться ее здоровьем.

— Ты ведь знакома с Сэмом, — сказал он, поворачиваясь к сыну. Мальчик смущенно улыбнулся и пожал протянутую Лиз руку. Женщина в черной шляпе, которую она заметила в церкви, подошла к старшему сыну и положила ладонь ему на руку. Может быть, она ему приходится теткой?

Чарльз сказал:

— Познакомься, Лиз, это Алисон.

Женщина взглянула на Лиз, улыбнулась. Очень красивое, приветливое лицо, высокие скулы, необычные, фиалковые глаза.

— Лиз, — сказала она, — я много о вас слышала.

Вот как? — удивленно подумала Лиз. Интересно от кого — от Чарльза? Или от Джоанн?

Чарльз пояснил:

— Алисон наша соседка. Уже многие годы.

— Да. В день нашего переезда Джоанн принесла мне кекс. — Она с нежностью посмотрела на Сэма. — Вас, молодой человек, тогда еще и на свете не было.

Возможности поговорить с Чарльзом ожидали и другие люди, поэтому Лиз отошла от него. Она была приглашена на поминки в дом Уэдерби, находившийся в нескольких милях от церкви, однако участвовать в людном сборище ей сейчас не хотелось — ей хотелось увидеться с Чарльзом наедине.

Она попрощалась с матерью и Эдвардом и ушла, решив поехать в Темз-Хаус и заняться работой. С Чарльзом она сможет повидаться и там — причем довольно скоро. А если Чарльзу захочется поговорить с кем-то сегодня, его соседка Алисон, чувствовала Лиз, с удовольствием составит ему компанию.

Что-то задерживало их. Водитель нетерпеливо постукивал пальцами по рулю, а Бет Дэвис смотрела в окно на редкий лес, тянувшийся к югу от Ричмонда вдоль шоссе A-307, и гадала, удастся ли ей поспеть на совещание, которое она назначила сегодня на вторую половину дня.

Она взглянула на сидевшего рядом с ней генерального директора. Бог знает, сколько совещаний он назначил на сегодня, однако, оказавшись после поминальной службы в доме Чарльза, генеральный был сама тактичность: проявил внимание к хозяину дома, очень вежливо беседовал с друзьями и родственниками Чарльза, которых ему представляли, ничем не дал понять, что его ждут неотложные дела.

Машина медленно тронулась вперед, сминая колесами опавшие мокрые листья.

— Хорошая была служба, — слегка вздохнув, произнес генеральный.

— Мальчики прекрасно читали, — сказала Бет.

Генеральный кивнул и, помолчав, заметил:

— И наших, по-моему, много пришло.

— Да. В Темз-Хаусе сегодня пустовало изрядное число рабочих мест.

— Я не заметил, чтобы кто-нибудь выходил во время службы, значит, можно надеяться, что сегодня никакого кризиса не произошло, — улыбнулся генеральный. — Я что-то не видел Лиз Карлайл.

— Я ее видела, она была вместе с матерью в церкви. А на поминки не поехала. Должно быть, на работу вернулась.

Генеральный задумчиво кивнул. Бет понимала, о чем он думает: привязанность Чарльза и Лиз друг к другу ни для кого не была секретом, хотя они, несомненно, полагали, что никто ее не замечает. Но как можно было не заметить их столь очевидное взаимное влечение? Не заметить, как светлело лицо Чарльза, когда Лиз появлялась у него на совещаниях? С каким восторгом Лиз смотрела на выступавшего Чарльза? Для этого нужно быть слепым.

Их чувства не составляли бы никакой проблемы, если бы Лиз работала под началом кого-нибудь другого. Однако теперь, когда Чарльз снова возглавил отдел по борьбе со шпионажем, а Лиз стала его подчиненной, это многое осложняло.

Ситуация в общем-то хорошо знакомая, ничего необычного в ней не было. В Службе понимали, что соблюдение секретности затрудняет возможность завязать отношения с кем-то извне, и потому служебные романы неизбежны. Ожидалось, однако, что оба участника такого романа сразу же доложат о нем начальству и это позволит перевести одного из них в другой отдел. Сила любви вещь понятная и приемлемая, но с ее воздействием на служебные отношения мириться нельзя.

Насколько знала Бет, докладывать Лиз и Чарльзу было пока не о чем. Чарльз был слишком честен и слишком предан жене, чтобы позволить себе что-либо. Что же касается Лиз, Бет ее в роли любовницы, беспокойно ждущей звонка от женатого любовника, попросту не видела. Бет была уверена: никакой тайной связи между ними не существует, чувства их бурлят, но выхода наружу не получают.

Генеральный снова вздохнул, на этот раз громче — обычно это означало, что он готов высказать свои мысли. Машина уже добралась до Патни, еще немного, и они пересекут реку. Генеральный произнес:

— Думаю, у нас возникла небольшая проблема.

Бет кивнула, терпеливо ожидая продолжения.

— Им обоим придется очень трудно. — Он помахал в воздухе рукой, подчеркивая двойственность своего отношения к этой истории. — Я хочу сказать, теперь им ничто не препятствует, ведь так?

— Полагаю, что нет, — согласилась Бет.

— Хотя мой отец говаривал: «Снятый с ветки запретный плод кажется уже не таким привлекательным».

Бет хмыкнула:

— При всем уважении к вашему отцу я не думаю, что их взаимное притяжение уменьшится. Им может помешать кое-что другое.

Генеральный хмуро теребил галстук.

— Например?

— Например, чувство вины, каким бы необоснованным оно ни было. И, я полагаю, чувство страха перед тем, что столь долго желаемое может наконец стать твоим, а ты его, возможно, и не заслуживаешь. Это тяжелое дело — знать, что то, чего ты давно хотел, стало доступным.

— Вы думаете, с ними может случиться нечто подобное?

Бет пожала плечами. Ей платили за то, что она разбиралась в людях, хорошо понимала их, однако она давно уже обнаружила: такое понимание вещь не очень надежная.

— Хотела бы думать, что не случится.

— Однако вы в этом не уверены, — сказал генеральный, и это не прозвучало как вопрос. — В таком случае работа пострадает почти наверняка. Что ж, думаю, расставание пойдет им обоим на пользу.

И что дальше? — с опаской подумала Бет. Подбор персонала и назначение людей было ее работой, генеральный вмешивался в эти дела крайне редко. Однако походило на то, что он уже принял решение.

Генеральный категоричным тоном произнес:

— Я думаю, что ко времени возвращения Чарльза на работу Лиз следует перевести в другой отдел.

— В какой? — спросила Бет. По борьбе с терроризмом, решила она. Лиз уже работала в нем раньше. Когда этот отдел возглавлял Чарльз.

— Над этим придется подумать, — ответил, удивив ее, генеральный. Если он уже принял решение, то огласить его был все-таки не готов. — Ей нужно будет поручить что-то очень сложное. Я не хочу, чтобы она сочла перевод понижением — в каком бы то ни было смысле.

— Да, конечно, хотя… — Бет поколебалась, не зная, стоит ли ей продолжать. И увидев устремленный на нее вопросительный взгляд генерального, вздохнула. — Хотя, боюсь, именно понижением она это и сочтет.

— Может быть, — пожал плечами генеральный. — Однако, если нам удастся подыскать для нее нечто действительно трудное, она очень быстро с головой уйдет в работу. Лиз слишком хороший офицер, чтобы можно было ожидать от нее чего-либо иного.

Звонок был совершенно неожиданным, имени звонившего Дэйв не знал.

— Фил Робинсон, — повторил человек на другом конце линии, англичанин, судя по произношению. — Я смотритель Национального треста. В прошлом был связан со Специальным отделом Королевских констеблей Ольстера. Мне посоветовали обратиться к вам.

Дэйв Армстронг провел в Северной Ирландии всего пару месяцев. Он был в числе тех, кто понемногу заполнял новые, опрятные офисы МИ-5 в «Дворцовых казармах», находящейся в нескольких милях от центра Белфаста армейской штаб-квартире. По мере того как разделение властей в Северной Ирландии делало первые неуверенные шаги, новая североирландская полиция передавала всю здешнюю разведывательную работу в руки МИ-5.

В том числе передавались и документы, связанные с изрядным контингентом агентов — источников, которые снабжали ККО информацией, касавшейся вооруженных групп республиканцев и лоялистов, действовавших в стране в Тревожные годы. Дэйв и пара его коллег по агентурному отделу МИ-5 просматривали списки унаследованных ими информаторов, вычеркивая тех, кого в будущем использовать не придется, и знакомясь с теми, кто мог по-прежнему представлять какую-то ценность.

Несмотря на то что так называемый «мирный процесс» уже устоялся и отношение к проблемам безопасности в Северной Ирландии претерпело изменения, угроза конфликта не исчезла совсем. «Временная ИРА» могла распустить свои вооруженные группы, однако среди ее прежних членов, как и среди лоялистов, еще остались люди, которые мирный процесс не поддерживали. Для них война не закончилась, и это означало, что Дэйву и его коллегам приходилось наблюдать за несколькими отколовшимися группировками, полными решимости сделать все возможное для того, чтобы война продолжалась.

Фил Робинсон. Теперь он вспомнил это имя. Оно было в списках прежних информаторов из Национального треста. Дэйв знал, что владения треста подвергались в прошлом нападениям ИРА.

В 1973 году двое молодых добровольцев ИРА подорвались на мине, которую они пытались заложить в поместье Касл-Уорд. После этого службы безопасности начали уделять владениям Национального треста в Ирландии больше внимания, а Робинсон был одним из тех, кто их контролировал.

— Чем могу быть полезен? — спросил Дэйв.

— У меня есть кое-какая информация, и я хотел бы встретиться с вами.

— Да, разумеется, — ответил Дэйв, обрадовавшись, что нашлось дело, которое позволит ему оторваться от бумаг. Рутинная работа по обновлению старых документов и ликвидации давних дел начинала казаться Дэйву скучной. — Как насчет сегодня, после обеда?

Они договорились встретиться в центре города. Дэйв взял в гараже служебную машину и поехал в самое сердце Белфаста, оживленное даже в послеполуденные часы. Когда Дэйв только приехал сюда, он с приятным удивлением обнаружил, что центр города наполнен живой, кипучей и шумной деятельностью. Образы, с которыми Дэйв вырос: солдаты с автоматами, баррикады, колючая проволока, испуганные люди, сменились полными покупателей магазинами, пешеходными улицами и бурной ночной жизнью. Трудно было поверить, что совсем недавно этот город был зоной военных действий.

Дэйв жил в одной из квартир, которые его служба арендовала в пригороде под названием Голливуд, совсем рядом с «Дворцовыми казармами». В Тревожные годы эта часть города была приятно безопасной, однако теперь человеку, подобному Дэйву, она казалась довольно скучной. В Лондоне он оставил подругу, Люси. Они были знакомы два года, что было для Дэйва немалым сроком. У него были серьезные намерения, однако сохранять отношения в разлуке оказалось трудновато. Дэйв был слишком занят, чтобы каждый уик-энд летать в Лондон, да и Люси не имело особого смысла приезжать сюда, поскольку Дэйву приходилось все время работать.

Впрочем, совсем недавно Дэйв услышал новость, которая подняла ему настроение. Глава отделения МИ-5 в Северной Ирландии Майкл Байндинг этим утром сообщил своим сотрудникам, что сюда направляется Лиз Карлайл, которой предстоит возглавить агентурный отдел. Дэйв знал, что Байндинг не особенно ладит с Лиз, да и она с ним тоже. Однако сам Дэйв любил и уважал ее, хоть и не знал, как сложатся их отношения теперь, когда она станет его начальницей. Не то чтобы эти отношения были в течение последних двух лет такими уж близкими. После того как ее перевели из отдела по борьбе с терроризмом, им удалось поработать вместе лишь недолгое время — в Шотландии, в Глениглсе, где они смогли раскрыть заговор по срыву жизненно важной мирной конференции. Работать с Лиз было приятно: она была способна, хоть и не сознавала этого, внушать людям страх, но оставалась при этом прямой, честной и решительной.

Разумеется, и к этому все не сводилось. Какое-то время, лет пять-шесть назад, они были не только добрыми коллегами, но и близкими друзьями. Их отношения могли бы стать и более близкими, если бы не некоторая взаимная неуверенность. «„Взаимная“ более с ее стороны, чем с моей», — с грустью подумал Дэйв. Сейчас о том, чтобы сойтись, и речи идти не могло. У него была Люси, а сердце Лиз, насколько он знал, уже отдано другому — Чарльзу Уэдерби. Когда два месяца назад умерла Джоанн, Дэйв решил, что теперь Лиз и Чарльз будут вместе. Непонятно, правда, почему же тогда она перебирается в Белфаст?

Но какой бы ни была причина этого, новость его обрадовала.

И лишь отчасти потому, что ему будет приятно увидеть, как Лиз прижмет хвост Майклу Байндингу.

Фил Робинсон оказался высоким мужчиной с седеющими волосами. Говорил он без какого-либо намека на ольстерский акцент, а его твидовая куртка и клетчатая рубашка казались совершенно английскими. В Северной Ирландии он выглядит чужаком, подумал Дэйв, и как бы в ответ на эту мысль Робинсон рассказал, что приехал сюда из Англии тридцать лет назад, получив временную работу в Национальном тресте, да так здесь и остался.

— Сначала я против собственной воли влюбился в эти места, — сказал он, улыбнувшись, — а потом повстречал мою теперешнюю жену и влюбился заодно и в нее.

Они сидели в кофейне на Сент-Джордж-Гарденз, за углом от отеля «Европа», который ныне, после многих лет, проведенных им в статусе наиболее часто взрываемого отеля Европы, выглядел процветающим. Проходя мимо него, Дэйв увидел выстроившуюся на стоянке такси длинную очередь японских бизнесменов плюс множество входивших во вращающиеся двери отеля и выходивших из них иностранных постояльцев всех мыслимых рас и национальностей — индийцев, арабов и прочих уроженцев Востока.

Затем Робинсон сказал, что работает теперь в Национальном тресте лишь неполный рабочий день.

— Консультируете? — вежливо поинтересовался Дэйв.

Фил Робинсон издал самоуничижительный смешок:

— Ну, это вряд ли. Помогаю подсчитывать в Антриме перелетных птиц, а кроме того, мы с женой присматриваем за коттеджами для отпускников в Дригильон-Эстейт, это в графстве Даун. Их там три, они сдаются на неделю-другую, иногда и вовсе на два-три дня. В общем, работы хватает, особенно летом, когда коттеджи все время заняты.

— Так почему вы захотели увидеть меня?

— Перед одним из коттеджей — это, собственно, и не коттедж, а старый домик привратника — имеются ворота, как правило, они закрыты. Если у вас имеется пульт дистанционного управления, вы можете открыть их, а закроются они, когда вы в них проедете, автоматически. Такие пульты есть у некоторых членов Национального треста, которые любят прогуливаться по поместью, ну и тем, кто снимает коттеджи, их тоже выдают. Так вот, в последние полгода или около того люди, снимавшие сторожку, жаловались на то, что кто-то открывает ворота в самые странные ночные часы — а открываются эти ворота с большим шумом и закрываются с лязгом — и проезжает мимо сторожки куда-то вглубь поместья.

Дэйв, слушая его, кивал, однако понять, какое отношение это имеет к МИ-5, не мог.

И похоже, Робинсон почувствовал его скептическое отношение.

— Я понимаю, что ничего интересного для вас в этом может и не быть, — сдержанно произнес он.

— Однако что-то говорит вам, что это не так? — мягко спросил Дэйв.

Робинсон кивнул и сказал:

— Да. Мы с женой провели в сторожке пару ночей — пока в ней не было постояльцев. Вэл, когда я предложил ей пожить там, решила, что я спятил, однако мне это казалось наилучшим способом выяснить, что происходит с воротами. И будьте любезны, в одну из ночей, в четыре утра, ворота открылись и в них проехало несколько машин. Затем, после завтрака, — я как раз нашего терьера выгуливал — две из них укатили.

Дэйв поинтересовался:

— А есть на территории поместья дома, к которым они могли направляться?

— Только один — старый фермерский дом. Однако тресту он не принадлежит. Тот, кто купил его, а это было около года назад, производил там какие-то серьезные работы. В то время по дороге, которая ведет к этому дому, то и дело проходили большие грузовики. Но ездили они все-таки не среди ночи.

Так вот, когда после завтрака оттуда уезжали две машины, — продолжал Робинсон, — я как раз стоял у ворот. Машины притормозили, ожидая, пока откроются ворота, и я узнал человека, сидевшего в одной из них. Я совершенно уверен, что это был Терри Малоун, давний боевик ИРА. Не думаю, что вы о нем слышали, но в этих местах он был хорошо известен. Он занимал во «Временной армии» довольно высокий пост, а его брат, Симус Малоун, в семидесятых, во время раскола, оставшийся в официальной ИРА, тоже был там не последним человеком. И когда Симуса убили в Дублине, поговаривали, что убийцам его сдал Терри.

Пока Робинсон допивал свой кофе, Дэйв обдумывал услышанное, а затем спросил:

— Так что же, по-вашему, происходит? Вы думаете, что в фермерском доме может находиться опорный пункт какой-то отколовшейся от ИРА группировки?

Робинсон пожал плечами:

— Машины, которые снуют туда и сюда, могут означать что угодно. Для огромного числа бывших членов «Временной армии» жизнь страшно осложнилась — деньги, которые получали вооруженные группы, тратятся теперь на предвыборные брошюры партии «Шин Фейн». И эти люди готовы на все, чтобы собрать средства, которые позволят им воевать и дальше.

— А скажите, в сторожке привратника сейчас кто-нибудь живет?

— До середины прошлой недели она была занята. Однако сейчас пустует. Если хотите посмотреть, что там к чему, могу дать вам ключ.

— Спасибо, — сказал Дэйв, — думаю, он мне пригодится.

 

Глава 2

Когда шина лопнула, машину Лиз развернуло направо под углом в сорок пять градусов. Лиз знала, что на скорости пятьдесят миль в час машина может выйти из-под контроля, но, если действовать быстро и решительно, ей, возможно, удастся выправить положение.

Она инстинктивно напрягла предплечья, стараясь удержать норовивший вырваться из рук руль. Машину выбросило на полосу медленного движения, прямо под капот резко затормозившего черного фургона.

Теперь Лиз напрягала все силы, но машину понесло прямо к бетонному барьеру укрепленной обочины, затем она, словно передумав, полетела направо, возвращаясь на дорогу, и, едва миновав какой-то спортивный автомобиль, устремилась к центральному разделительному барьеру, однако перед самым столкновением Лиз удалось резко отвернуть, и в результате машину закрутило по всем полосам между отчаянно завилявшими, чтобы избежать столкновения, автомобилями — один оборот, другой, третий. Наконец скорость машины упала, и Лиз удалось остановить ее у обочины.

Она посидела немного, ожидая, когда ее перестанет трясти и утихнет барабанный бой сердца, затем медленно вылезла из машины. Осматривая ее, Лиз увидела, что от обеих задних покрышек практически ничего не осталось, вулканизированная резина свисала клочьями с черных комков, намотанных на металл колес.

Страх ушел, и его сменил гнев. Автомобиль оставили для нее в аэропорту новые коллеги из «Дворцовых казарм». О чем они думали, когда пригнали туда машину с никудышными покрышками? Лиз достала мобильник и набрала номер секретарши Майкла Байндинга. Взглянув на дорогу, она увидела большой щит. Яркая надпись на нем гласила: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БЕЛФАСТ».

За неделю до этого Лиз вызвали в офис директора Департамента В на четвертый этаж Темз-Хауса. Низкое зимнее солнце заглядывало в окно, из которого можно было видеть постмодернистское здание штаб-квартиры МИ-6.

Бет Дэвис разговаривала с ней очень любезно, похвалила ее недавнюю работу, но затем взорвала заранее заготовленную бомбу: Лиз переводят в штаб-квартиру МИ-5 в Северной Ирландии.

— Нам нужно, чтобы вы возглавили агентурный отдел. Это пост более ответственный, Лиз, чем тот, который вы занимаете сейчас. Вам будут подотчетны все руководители агентуры. Работа предстоит большая — там еще много чего происходит и необходим кто-то, обладающий вашим опытом, чтобы определить основные приоритеты.

Она говорила несколько минут, тщательно подбирая слова, однако Лиз так и не поняла, почему выбор пал именно на нее. Она знала, что из всех новых региональных управлений МИ-5 белфастское считается самым важным, поскольку именно ему придется взять на себя роль резервной штаб-квартиры в случае нападения террористов на лондонский Темз-Хаус. И все же, если не считать нескольких коротких командировок в Северную Ирландию, пришедшихся на самое начало ее службы в МИ-5, она никогда по-настоящему там не работала.

— Когда я должна приступить к работе? — спросила Лиз, думая о приготовлениях, которые ей предстоит произвести.

— Майкл Байндинг ожидает вас на следующей неделе.

О боже, подумала Лиз, стараясь ничем не выдать своей реакции. Ей и Байндингу уже приходилось скрещивать шпаги, и не один раз; какое удовольствие он, надо думать, получит, став ее начальником.

Бет сказала:

— Загляните после полудня в отдел кадров, Лиз, там вас посвятят во все детали.

«То, что Бет так меня расхваливала, разумеется, очень мило с ее стороны», — кисло думала Лиз, уходя. А затем сказала себе: «Возьми себя в руки. У этого назначения наверняка имеется какая-то причина, пусть даже ты ее, хоть убей, не видишь». И главное, к чему такая спешка? Чарльз может вернуться к работе теперь уже в любой день, а ей так хотелось увидеться с ним. Можно подумать, что Бет Дэвис спешит загнать ее подальше до возвращения Чарльза.

Не дури, говорила себе Лиз. Они не могут иметь о твоих чувствах ни малейшего представления. Она никогда и никому о них не рассказывала, а в присутствии Чарльза неизменно старалась не выходить за рамки профессионального поведения. Нет, ее перевод имеет иные причины.

Пока она размышляла об этом, около нее остановилась еще одна машина — за рулем сидела Морин Хейз из A-4, а рядом с ней мужчина помоложе.

— Привет, Лиз. Меня прислала секретарша Майкла. Ну и видок у твоей машины. Ты-то в порядке?

— Ну, теперь уже да, — ответила Лиз. — Рада тебя видеть. Много еще у вас машин с дырявыми покрышками?

— Знаешь, ничего не понимаю, — ответила Морин. — Эта машина прошла техосмотр на прошлой неделе, я сама пригнала ее для тебя в аэропорт, с ней все было нормально. Ладно, пересаживайся ко мне, я отвезу тебя в контору. А Том дождется эвакуатора.

— Я подумала, что вам первым делом захочется увидеть ваш кабинет, — сказала личная секретарша Майкла Байндинга, худощавая девушка с торчащими в разные стороны волосами. Она провела Лиз по коридору и остановилась у открытой двери. Комната была большая, однако голый письменный стол, стальной шкаф и два кресла с прямыми спинками придавали ей вид совершенно безрадостный.

Лиз выглянула в окно и увидела полупустые казармы. Вдалеке различалось шоссе A-2 с несущимися по нему к Белфасту машинами.

— Майкл хотел встретить вас, но его неожиданно вызвали в Стормонт. Как только он появится, я дам вам знать.

— А Дэйв Армстронг здесь? — спросила Лиз, которой вдруг остро захотелось увидеть хоть одно знакомое лицо.

Девушка покачала головой:

— Он очень хотел поприветствовать вас, но у него была назначена встреча. Дэйв просил передать, что увидится с вами завтра. Но кто-нибудь из руководителей агентуры наверняка на месте — их комната чуть дальше по коридору.

Час с небольшим спустя Лиз почувствовала себя лучше. Несколько знакомых среди руководителей агентуры она все-таки обнаружила, встреча, которую они ей устроили, была теплой, как и кофе, которым ее угостили. Через некоторое время в комнате появилась секретарша:

— Майкл вернулся.

Лиз последовала за ней по коридору, миновала шахту центрального лифта и оказалась в большом угловом кабинете.

— О, Лиз, — произнес высокий, широкоплечий мужчина, вставая из-за стола и без каких-либо признаков улыбки пожимая ей руку. — Я сильно огорчился, услышав об аварии, в которую вы попали. Обычно дороги здесь не опасные.

Он выглядит не так, как прежде, подумала Лиз. Майкл Байндинг всегда старался походить на сельского сквайра — твидовые спортивные пиджаки, начищенные до блеска коричневые ботинки. Теперь же на нем был пуловер цвета хаки с длинными рукавами и кожаными заплатками на локтях и коричневые замшевые туфли. Волосы, которые раньше были подстрижены коротко и аккуратно, теперь спадали, чуть завиваясь, на воротник. Лиз поняла, что он сменил стиль сквайра на стиль армейского офицера. Она села, решив подождать, пока не станет ясно, какие изменения сулит этот новый образ.

Лиз знала Байндинга как человека умного, но раздражительного, причем раздражительность его особенно обострялась, когда ему приходилось иметь дело с коллегами женского пола. Впрочем, раздражительностью все не ограничивалось, с женщинами он вел себя столь высокомерно, несовременно и грубо, что неминуемо возникал вопрос: как ему вообще это сходит с рук?

Лиз работать под началом Байндинга еще не доводилось, однако несколько лет назад она допрашивала его в ходе одного расследования — того самого, которое позволило выявить крота среди высшего руководства МИ-5. Разговор получился трудный: Байндинг вел себя заносчиво, отказывался отвечать на вопросы и присмирел лишь после того, как Лиз пригрозила ему тем, что позовет генерального директора.

После этого он, когда пути их случайно пересекались, демонстрировал ей свое негодование, но за рамки не выходил. И теперь Лиз не без опаски ожидала реакции Байндинга на то, что она стала его подчиненной.

— Должен сказать, — начал он, — я надеялся, что нам пришлют сотрудника с несколько большим опытом работы в Северной Ирландии. Вы ведь, насколько я понимаю, его почти не имеете.

Лиз смотрела на него бесстрастно.

— Большого не имею, — бодро подтвердила она. — Но, как вы, несомненно, знаете, у меня есть немалый опыт работы с руководителями агентуры, отчего, полагаю, я и получила это назначение.

Байндинг помолчал, а затем сменил тему:

— Работы здесь намного больше, чем вы, возможно, думаете, — сказал он, словно в чем-то оправдываясь. — Я знаю, центр не обладает полной информацией о том, что у нас происходит, однако конфликт далеко еще не завершен. И поскольку у вас нет опыта, связанного с Северной Ирландией, вам, возможно, будет трудно разобраться в текущей ситуации.

Лиз заставила себя промолчать.

— По нашим оценкам, у республиканцев все еще сохранилось больше сотни людей, входивших когда-то в их полувоенные формирования. Организованы они, слава богу, не очень хорошо — количество группировок примерно соответствует количеству активистов.

— Даже сотня разъединенных людей может нанести немалый вред, — сказала Лиз.

— Вот именно, — подтвердил Байндинг памятным Лиз тоном, назначение которого состояло в том, чтобы заставить ее почувствовать себя школьницей на экзамене. — Не менее тревожным является и то обстоятельство, что они могут породить реакцию другой стороны. В настоящее время группы лоялистов также сложили оружие, однако убийства нескольких фанатиков могут изменить ситуацию в течение одной ночи.

— Откуда экстремисты берут средства? Они все еще получают поддержку из-за рубежа?

— Насколько нам известно, нет. Аль-Каида, если вы ее имеете в виду, здесь пока не появилась, — с тяжеловесным сарказмом добавил он.

— Вообще-то я имела в виду не ее, — сухо ответила Лиз. — Я думала о деньгах и оружии, которые могут поступать из Штатов, из Северной Африки, от басков, от кого угодно.

Ее осведомленность о прежних источниках финансирования ИРА Байндинга явно удивила.

— Насколько нам известно, сейчас они добывают средства непосредственно здесь. И исключительно незаконными способами. Преступной деятельностью самых разных видов — наркотики, проституция, грабежи.

— В какой мере нам удается отслеживать эту деятельность? Имеются у нас надежные источники информации? — спросила Лиз, приближая разговор к сфере своей ответственности.

— Надежные в разумных пределах, — ответил Байндинг. — Как я понимаю, вы уже познакомились с некоторыми из руководителей агентуры. Командовал ими до вас Дэйв Армстронг. Однако Дэйв — оперативник, человек действия. И предпочитает работать на «земле».

«А чем, по-вашему, я занималась большую часть своего рабочего времени?» — подумала Лиз и ответила:

— Я работала с Дэйвом. Он очень хорош. Мне определенно понадобится выяснить все, что он знает, чтобы как можно быстрее приступить к работе.

Байндинг с нескрываемым нетерпением посмотрел на часы.

— Хорошо, в таком случае устраивайтесь, поговорите с Дэйвом. А через день-два мы встретимся снова и вы расскажете мне о ваших первых впечатлениях.

«А вы объясните мне, в чем они не верны», — подумала Лиз.

Другая работа, другое место, другая одежда. И тот же Майкл Байндинг.

— Я ухожу, — крикнул, покидая дом, Дермот О’Рейлли. Ничего кроме этого он о том, куда направляется, жене обычно не сообщал — привычка к секретности, приобретенная им во времена конфликта, когда безопаснее было, чтобы она не знала, чем он занимается.

Впрочем, она имела об этом представление и потому не очень удивилась, когда в 1975 году мужа увели из дома несколько сотрудников ККО.

— Не вешай нос, — сказала она, впервые навестив его в Мейзе. — Считай, что отдыхаешь от меня.

«Отдых» продлился два года и оказался для Кэт временем особенно трудным. Дермот знал, что он грубиян и жить с ним не просто, однако был по-своему предан жене и понимал, чего ей пришлось натерпеться. Особенно после того, как он, выйдя на свободу, уже через двое суток вернулся к своим прежним делам, за которые, собственно, и угодил в тюрьму.

Дермот заведовал боевым снабжением второй роты Белфастской бригады. Все это разнокалиберное стрелковое оружие в ранние дни конфликта хранилось в дюжине надежных мест. Это было еще до того, как полковник Каддаффи прислал им из Ливии целый транспорт с новейшим оружием и деньгами, благодаря которым они смогли здорово развернуться.

Еще одним устойчивым источником поступления средств были американцы ирландского происхождения. Действительно ли все эти пьянчуги из бостонских баров верили, что деньги, которые они бросают в корзинки сборщиков, попадут в руки вдов и сирот? Симус Пигготт знал это в точности, поскольку руководитель «Братства» был родом из Бостона.

Пигготту Дермот не доверял. С какой стати американец ввязался в их борьбу? Чего рассчитывал этим добиться? Тем не менее Дермот вступил в «Братство», потому что оно казалось ему наиболее обеспеченным из всех отколовшихся группировок. Поначалу он был назначен старшим офицером по планированию операций. Идея состояла в том, чтобы убить копа из новой полиции Северной Ирландии — продемонстрировать, что хотя они и переименовались, но для настоящих республиканцев все равно остаются врагами. У Пигготта имелся список адресов, и Дермот провел много холодных, сырых дней, наблюдая за полицейскими и их семьями, выясняя, когда они уходят из дому, когда возвращаются. Он обрадовался, когда Пигготт приобрел для слежки пару фургончиков, в которых можно было сидеть в относительном тепле, поставив их у нужного дома и нацелив на него фотокамеру сквозь специальное отверстие в кузове. Фургончики, чтобы они не мозолили глаза, часто перекрашивали.

Он прошел под объездной дорогой в Андерсонстаун. Впереди показался паб Падди О’Брайена. Бармен налил ему пинту «Мерфиса» еще до того, как он вошел в дверь. Снял деревянной лопаточкой пену и поставил стакан на стойку.

Дермот, пробормотав слова благодарности, огляделся вокруг. Ему нравилось приходить сюда: этот паб превратился в место неформальных встреч многих бывших активистов «Временной ИРА», в особенности тех, кому в последнее время не везло. Некоторые из них уже были здесь — коротали время за пинтой пива. Работать сегодня Дермот не собирался — последний разговор с Пигготтом отбил у него всякую охоту делать что-либо.

Над барной стойкой висела черно-белая фотография скончавшегося в результате голодовки Бобби Сэндса, под которой стояло только одно слово: «Верность».

«Верность» — это слово потеряло для Дермота почти всякий смысл. Когда-то оно было девизом его профессиональной жизни — верность делу, организации, тем, кто стоял в иерархии выше его. Это был принцип, который он принес с собой и в «Братство», отбросив сомнения по поводу Пигготта; впрочем, чего уж там, в последнем ему помог тот факт, что деньги там платили хорошие.

Прежде у Дермота денег вообще не водилось, и теперь он понимал, как легко привык к комфортабельной жизни: к спутниковой тарелке на крыше дома, к февральским отпускам на Коста-Брава, помогавшим избавиться от серого, промозглого холода. А в перспективе — уход на покой, маленький коттедж в Донегале, предмет его с Кэт мечтаний. Еще пару лет в «Братстве», и он был бы свободен. Вот только теперь его оттерли в сторону.

Пигготт говорил с ним цинично:

— Мне нужно, чтобы за наши операции отвечал человек помоложе. Отныне вы будете ведать вопросами безопасности.

Когда вокруг кишели агенты британской разведки, «безопасность» была серьезным словом. Теперь же оно означало, что ему придется следить, чтобы шофер Пигготта появлялся вовремя, а сотрудники офисов запирали ящики своих рабочих столов. Работка самая собачья, к тому же Дермот не сомневался, что платить ему станут меньше, а относиться к нему будут, как к Малоуну, который был просто бандитом.

Внезапно бармен снова оказался перед ним, хотя Дермот к своему пиву пока почти и не притронулся. Дермот поднял на него взгляд.

— Мне жаль, что с Айданом Мерфи случилась такая беда, — сказал, протирая стакан, бармен.

— Ты это о чем?

— О, — отозвался бармен, ставя чистый стакан на полку. — Я думал, ты знаешь. Вы же работаете вместе и все такое.

— Ну давай выкладывай, раз уж знаешь больше моего, — сердито потребовал Дермот.

Бармен, словно извиняясь, поднял перед собой руки:

— Прости, Дермот. У него покалечена ладонь. Говорит, несчастный случай…

Дермот уставился на бармена:

— Ты это о чем? Если не несчастный случай, то что же?

Бармен пожал плечами.

— Я знаю только, что они… — Он не договорил. — Что от ладони одни обломки остались. По-настоящему он ей пользоваться никогда больше не сможет. — Бармен шумно вздохнул. — А ведь он такой молодой.

Он отошел к другому клиенту, а Дермот начал переваривать услышанное. Он взял со стойки стакан, наполовину осушил его. Господи, думал он, что они сделали с мальчиком? Конечно, мальчишка много болтал и его следовало научить держать язык за зубами, но не таким же способом. В подобном уроке он вовсе не нуждался.

«Это Пигготт. Ему на всех наплевать, — думал Дермот с гневом, какого не испытывал уже многие годы. — Ладно, он у меня еще получит», — пообещал себе Дермот.

Квартира находилась на втором этаже дома из красного кирпича, стоявшего всего в четверти мили от университета, на маленькой боковой улочке, вернее, в тупичке.

На первом этаже имелась дверь, ведущая в другую квартиру, однако Лиз сразу поднялась по лестнице в свою.

Опустив сумки на пол, она быстро обошла свое новое жилье. Две спальни — найдется место для матери, если она приедет погостить, подумала Лиз, — большая гостиная и кухня с маленькой нишей, в которой стоял маленький обеденный столик. Прекрасная квартира — не слишком большая, чтобы тратить много времени на уборку, но и не слишком тесная. Кто-то даже поставил на кухонный стол чай и кофе, а в холодильник — свежее молоко.

Из той спальни, что побольше, открывался приятный вид на парк, в котором играли дети. Лиз начала распаковываться и, почти закончив, услышала, как скрипнула дверь квартиры. А потом раздались шаги.

Лиз замерла, прислушалась. Похоже, она забыла запереть дверь. Лиз глубоко вздохнула и вышла из спальни в коридор.

Там стояла маленькая девочка с копной каштановых волос и большими карими глазами. На девочке была пижама, украшенная изображениями леденцов на палочке.

— Привет, — с облегчением произнесла Лиз. — Ты кто?

— Дейзи, — ответила девочка и чинно протянула Лиз ладошку.

Лиз приняла ее, улыбнулась.

— Рада познакомиться с тобой, Дейзи. Я Лиз. Ты внизу живешь? — спросила она, указав на пол.

— Да, — ответила Дейзи. — А ты теперь здесь жить будешь?

— Да. Мы будем соседями.

В двери появилась женщина, совсем седая — слишком старая, чтобы быть матерью Дейзи. Она взглянула, озабоченно хмурясь, на Лиз.

— Простите, мисс, — произнесла женщина с акцентом, говорившим о том, что она из местных. — Она такая любопытная. Пойдем, Дейзи. Тебя ужин ждет.

Однако Дейзи не сдвинулась с места. Глядя на Лиз, она спросила:

— Ты та леди, которую знает мама?

— Не думаю, — ответила Лиз, гадая, кто такая эта мама.

Снизу из прихожей донесся голос:

— Я бы на твоем месте не отвечала с такой уверенностью.

Голос был женский, а за словами последовал смех, который мог принадлежать только одному человеку.

— Джудит, — воскликнула Лиз, когда в ее квартиру вошла элегантная дама. — А я и не знала, что ты здесь.

Джудит Спратт работала с Лиз в отделе по борьбе с терроризмом. В Службе ее уважали за проницательность и способность неуклонно идти к цели. Они с Лиз стали подругами, но потом потеряли друг друга из виду: Лиз перевели в отдел по борьбе со шпионажем, а Джудит, у которой возникли семейные проблемы, ушла в продолжительный отпуск. Лиз что-то слышала о ее возвращении к работе, однако в Темз-Хаусе с ней не сталкивалась.

— Я здесь уже больше года, — сказала Джудит таким тоном, точно это казалось ей забавным. — Время летит…

Она помолчала и прибавила:

— Особенно для такого занятого человека, как я.

Седая женщина крепко взяла Дейзи за руку и, кивнув Джудит, вывела девочку из квартиры. Лиз и Джудит прошли на кухню, Лиз поставила на огонь чайник.

— Ну конечно же, Дейзи, — сказала Лиз, вспомнив крошку, которую видела в Лондоне. — Как она выросла. Ей сколько? Пять? Шесть?

— Почти шесть, — ответила Джудит, и лицо ее потемнело. — Знаешь, я ведь развелась с Рави. Он на время вернулся в Индию, и с концами. Я о нем с тех пор ничего не слышала.

— Мне очень жаль.

Лиз всегда завидовала способности Джудит управляться с карьерой, браком и ребенком. А когда у подруги все начинает разваливаться, это становится потрясением и для тебя. Впрочем, судя по виду Джудит, она с происшедшим справилась.

— Тут жалеть не о чем. Сейчас у меня все хорошо и у Дейзи тоже. Здесь очень приличная школа, Дейзи делает успехи. Миссис Райан каждый день забирает ее оттуда и приводит домой. Несмотря на свои седины, она очень сварливая, но мне это нравится. Я уже привыкла полагаться на нее — на работе дел невпроворот.

— Да, Майкл Байндинг уже успел сообщить мне об этом.

Джудит понимающе улыбнулась:

— Я знаю, он тебе никогда особо не нравился. Мне тоже. Он почти не изменился, но по крайней мере сотрудникам особо не докучает. Ты Дэйва видела?

— Пока нет. Мне сказали, что он занят каким-то делом.

Джудит кивнула.

— Да, похоже, он считает, что обнаружил нечто новенькое. — Ее красивое, спокойное лицо вдруг озарилось улыбкой. — Дэйв так обрадовался твоему приезду. Да и я тоже. На самом деле здесь происходит много такого, чего в Лондоне толком не понимают. Не знаю, что ты думаешь о своем переводе, но одно я тебе пообещать могу. Скучно не будет.

— Они могли бы их смазать, — сказал своему спутнику Тед Пойзер из отдела технического обеспечения, когда ворота с протяжным скрежетом закрылись за ними.

— И хорошо, что не смазали. Иначе мы не узнали бы, что здесь что-то происходит.

— Если здесь что-то происходит, — саркастически заметил Тед.

Тед, большой умелец во всем, что касалось электроники, решил, что они приедут среди бела дня как обычные гости Национального треста, и теперь они вошли в сторожку, воспользовавшись полученным от Робинсона ключом.

— А я не отказался бы провести здесь несколько дней, — сказал Джон Форест, закончив распаковывать инструменты и выглянув в окно столовой. Уже начался прилив, и среди волн покачивались маленькие, похожие на футбольные мячи головки любознательных тюленей.

— Ну, нескольких дней у нас нет, — ответил Тед, — так что давай приступим.

Пару часов спустя, после того как они поработали дрелями и молотками, Тед позвонил в «Дворцовые казармы»:

— К воротам только что подошла женщина с собакой. Как вы ее видите?

— Замечательно, — ответили ему. — Но подождите, пока проедет какая-нибудь машина, нам нужно проверить угол наклона камеры.

Минуту или две спустя подъехал маленький автомобиль с женщиной за рулем и ребенком в кресле на заднем сиденье.

— Поправьте камеру — немного вниз и налево.

Тед передал это указание сидевшему на чердаке Джону Форесту, тот произвел нужные изменения.

Начав укладываться, они услышали, что по гравийной дороге приближается еще одна машина. Тед встал у наполовину закрытого шторой окна столовой и увидел затормозившую перед воротами красную «воксхолл-вектру» с гоночными шинами. Когда ворота закрылись, а машина уехала, он снова позвонил.

— Все видели?

— Да, блестяще. Переднее сиденье хоть для журнала «Хелло» снимай. А вот пассажира на заднем мы, боюсь, не разглядели.

Работы камере, установленной в сторожке, хватало. Она уже позволила получить фотографии пешеходов и несколько снимков черной «тойоты», в которой Фил Робинсон опознал машину, принадлежащую остановившимся в поместье отпускникам. Но Лиз заинтересовали несколько фотографий красного «воксхолла».

— Владелец носит фамилию Малоун, — сказал, заглядывая ей через плечо Дэйв Армстронг. — Это он сидит за рулем. У нас на него кое-что есть.

— Что именно? — спросила Лиз.

— В восьмидесятых он отсидел шесть лет за попытку убить офицера ККО. Оставил отпечатки пальцев на бомбе, заложенной под машину полицейского, но та не взорвалась. Несколько приговоров за насильственные действия. В последнее время притих. Он человек средних лет, какими и все мы скоро станем.

— Говори за себя, хорошо? — сказала Лиз. — А второй, который сидит рядом с ним впереди, это кто?

— Не знаю, — ответил Дэйв.

— Как ты думаешь, что там происходит, Дэйв? — спросила она.

Дэйв пожал плечами:

— Сказать трудно. Но сомневаюсь, что там все чисто.

— Нам известно, кому принадлежит фермерский дом?

— Компании из Белфаста. Имена директоров я получил, ни за одним из них у нас ничего не числится. — Он улыбнулся. — Я собирался съездить туда сегодня, посмотреть, что там к чему. Не хочешь поехать со мной?

— Речь идет о проникновении в частное владение?

— Нет, конечно, — ответил Дэйв, однако по блеску в его глазах Лиз поняла, что именно этим он и собирается заняться.

Быстрота, с которой городской пейзаж сменился сельским, удивила ее. Скучное серое небо нависало над ними, точно свинцовый потолок, порывистый ветер беспорядочно швырял в лобовое стекло заряды дождя.

— Не лучший день для загородной прогулки, — сказала Лиз, сокрушенно глядя на свои городские туфельки и размышляя, насколько они водонепроницаемы.

Однако полчаса спустя, когда они достигли Ирландского моря и покатили по пустынному берегу, сквозь тучи пробилось жиденькое солнце, от которого заискрились волны.

— Красиво? — негромко спросил Дэйв.

Лиз кивнула.

— Я и не знала, какие прекрасные здесь места, — сказала она.

— Я тоже. Думал, что вся эта страна состоит из типовых муниципальных домов, на стенах которых написано краской «Да здравствует ИРА» и «Долой британцев».

В конце деревенской улицы Дэйв круто взял влево, обогнул бухту и проехал по узкому мосту, после чего они увидели впереди закрытые ворота владений Национального треста.

— Как мы внутрь-то попадем? — спросила Лиз. — Для того чтобы открыть ворота, требуется специальное устройство.

— Устройство у меня имеется, — сказал Дэйв, сбавляя скорость и опуская руку в карман. — Тед сделал точную копию того, что одолжил нам Фил Робинсон.

Они миновали каменную сторожку привратника. Около нее стоял черный автомобиль, указывавший, что сторожка занята постояльцами.

Ветер набирал силу, и Лиз поеживалась от холода в своем городском плаще. Пока она шла за Дэйвом, облаченным в теплую парку с овчинной подкладкой, Лиз решила, что надо бы пройтись по магазинам и обзавестись какой-нибудь одеждой, пригодной для прогулок по открытой местности. Они шли по тропинке, которая тянулась через сосновую рощу к морю. Чайки скользили над водой, множество птиц помельче кормились в низких кустарниках. Тропинка бежала параллельно крошащейся, сложенной без раствора каменной стене, за которой Лиз различала фундамент сооружения, которое было когда-то главной усадьбой поместья. Тропинка завершилась там, где стена поворачивала под острым углом, однако Дэйв продолжал идти дальше, пока они не поднялись на насыпь и не увидели ярдах в ста впереди фермерский дом.

Дом был длинный, двухэтажный, с аккуратно оштукатуренными стенами. Крышу недавно перекрыли заново, черепица еще сохранила глянцевый блеск. За домом стояла хозяйственная пристройка размером с двухместный гараж.

Дэйв достал из кармана куртки маленький бинокль, но вдруг резко повернулся, не отрывая бинокля от глаз, к морю. Затем опустил бинокль в карман, повернулся к Лиз, обнял ее и поцеловал в губы.

Разгневанная Лиз едва не двинула его кулаком по ребрам, однако Дэйв успел отстраниться от нее, прошептав:

— Кто-то идет.

Лиз, поняв, в чем дело, страстно прижала его к себе.

У нее за спиной прозвучал резкий голос:

— Здесь вам не аллея для влюбленных.

Дэйв и Лиз разомкнули объятия и повернулись к сказавшему это мужчине, одетому в длинный непромокаемый плащ — высокому, худому, с короткими седеющими волосами и квадратным лицом в очках без оправы. За ним стоял мужчина пониже, смуглый, одетый в черную кожаную куртку. Руки его были опущены в карманы, взгляд казался тусклым, невыразительным. У Лиз, внезапно догадавшейся, что лежит у него в карманах, пробежал по спине холодок.

— Простите, — сказал Дэйв, неумело подделывая ольстерский выговор. — Тропинка, по которой мы шли, вдруг куда-то пропала.

Высокий мужчина перевел взгляд с Дэйва на Лиз и внимательно ее осмотрел. Затем он резко ткнул пальцем туда, откуда они только что пришли.

— Тропинка там. А здесь частная собственность. Вы разве не видели надписи? — Ирландский акцент в выговоре мужчины отсутствовал полностью, однако в его произношении ощущалось нечто не совсем английское. — Вы находитесь на моей земле.

— Совсем не долго, — сказал Дэйв. — Примите наши извинения.

Он взял Лиз за руку и быстро повел к углу стены.

Когда они уже приближались по тропинке к берегу, Дэйв остановился и оглянулся.

— Низкорослый громила шел за нами, чтобы убедиться, что мы уходим, — сказал он. — Ты узнала его? Это он сидел на фотографиях рядом с водителем.

— Не самая приятная была встреча.

Когда они уже повернули к машине, Дэйв сказал:

— И все же в ней была и хорошая сторона.

— Ты о том, что мы увидели обитателей дома?

Дэйв улыбнулся:

— Нет. О нашем объятии. Вот подожди, я еще расскажу о нем в Темз-Хаусе. Увидишь, как пойдут вверх мои акции.

— Только посмей, — сказала Лиз. И, улыбнувшись, прибавила: — Это было деловое объятие, не забывай об этом, Дэйв Армстронг.

Со дня приезда Лиз в Белфаст прошло уже две недели, и она успела втянуться в ритм новой жизни: приезжала каждое утро в офис и возвращалась домой, двигаясь навстречу плотному потоку машин, в шесть вечера — или в семь, или в восемь, если работы оказывалось много.

Она обжила свою квартиру, добавив к обстановке несколько вещей, купленных на субботнем блошином рынке, отчего квартира стала чуть больше походить на нормальное человеческое жилье. Правда, это стало результатом не только ее усилий: однажды вечером Лиз остановила в прихожей миссис Райан, няня Дейзи.

— Вам не требуется домработница, мисс Карлайл? Вы так много работаете — почти как миссис Спратт. Нужно, чтобы кто-то позволял вам отдыхать хоть немного, не беспокоясь о вещах, которые требуется постирать, да о гостиной, по которой пора пройтись пылесосом.

Лиз улыбнулась — это было чистой правдой.

— Вы знаете какую-нибудь подходящую женщину?

— Да я сама все буду делать, мисс, — твердо ответила миссис Райан. — Много времени это не отнимет, а брать с вас я стану столько же, сколько с миссис Спратт.

— Ну, если вы уверены, что у вас найдется для этого время…

Миссис Райан махнула рукой:

— Время — это единственное, что у меня есть, мисс. Мой бедный муж воссоединился со своим создателем еще пять лет назад, так что заботиться мне, кроме нашего сына Данни, не о ком, а он целые дни проводит на работе.

Так что теперь Лиз жила среди непривычных для нее чистоты и порядка, и это было довольно приятно, в чем она не могла себе не признаться.

Джудит несколько раз приглашала ее на ужин, и после того, как Дейзи ложилась спать, женщины засиживались допоздна, рассказывая друг другу о своей жизни в последние годы. Как много всего произошло за это время с Джудит, думала Лиз, и как хорошо она справилась с развалом семьи. А о чем могла рассказать ей Лиз? Да практически ни о чем. В ее жизни так и не появилось ни мужа, ни семьи, ни детей; утешением ей служила одна лишь работа, которую Лиз любила и с которой, как она знала, хорошо справлялась.

Единственная новость о Чарльзе, дошедшая до нее, содержалась в письме ее матери и была не слишком обнадеживающей. Мать и Эдвард ужинали в его доме, и им показалось, что Чарльз вполне оправился от удара. Мать писала, что он снова начал заниматься садом и что в этом ему помогает одна из его соседок — та милая женщина, Алисон, что была на похоронах. Похоже, помогает она и с мальчиками. Насчет того, спрашивал ли Чарльз о ней, мать ничего не написала, и это огорчило Лиз.

Она посвятила немалое время изучению центра города и обнаружила, что в нем еще присутствует множество признаков разобщения, которое, собственно, и привело к конфликту, хотя теперь они походили скорее на воспоминания о прошлом, чем на свидетельства назревающих враждебных действий.

Впрочем, после разговора с Майклом Байндингом ей пришлось обдумать это впечатление еще раз. Начальник полиции был озабочен ростом активности отколовшихся республиканских группировок. Имелись признаки того, что на полицейских — и отставных, и действующих — могут быть совершены покушения. Байндинг сказал:

— Если одной из таких группировок удастся убить полицейского, это поставит под удар весь мирный процесс.

Лиз впервые видела его таким озабоченным.

— Мы не хотим поднимать слишком большую волну, однако потенциальным жертвам покушений рекомендовано усилить меры личной безопасности. Да и нам всем тоже следует вести себя осторожно. Если вы пользуетесь одной из наших машин, позаботьтесь о том, чтобы она стояла либо в вашем домашнем гараже, либо здесь, в служебном, но никогда не оставляйте ее на улице. А заметив какие-либо признаки слежки, немедленно сообщайте о них в A-4 или непосредственно мне. — И он, криво улыбнувшись, взглянул на Лиз: — Разумеется вам, с вашим опытом борьбы с террористами, этого можно было бы и не говорить.

Тогда зачем вы говорите? — подумала, постаравшись выдавить улыбку, Лиз.

Байндинг, видимо, вспомнил еще кое о чем, потому что вдруг сказал:

— Да, кстати. Я получил из A-4 доклад о машине, на которой вы ехали из аэропорта. У нее повреждено колесо, однако, по их мнению, повреждение объясняется тем, что вам пришлось ехать на нем, когда от покрышки почти ничего не осталось.

— А почему она лопнула?

Байндинг развел руками: кто знает?

— Причина могла быть какой угодно — гвоздь, кусок битого стекла, даже, я полагаю, ваша манера вождения. Сказать что-либо определенное по остаткам покрышки невозможно.

Предположение, что покрышка лопнула из-за того, как она вела машину, заставило Лиз внутренне возмутиться. Почему Байндинг так уверен, что случившееся было всего лишь несчастным случаем? Однако от возражений Лиз воздержалась, понимая, что они лишь укрепят Байндинга во мнении о том, что все женщины — истерички.

 

Глава 3

Дэйв просунул голову в дверь кабинета Лиз:

— Сегодня после полудня я собираюсь встретиться с давним сотрудником Специального отдела ККО. Может быть, ему удастся пролить свет кое на что. Я покажу ему фотографии, сделанные нашей камерой.

— Где ты с ним встречаешься?

— У него дома. Приходить сюда он не захотел.

— Как его зовут?

— Джимми Фергюс. Он ушел на покой, но еще продолжает распутывать некоторые старые дела ККО. Говорят, что он — кладезь информации.

— Я с ним знакома, — сказала Лиз. — Он очень нам помог несколько лет назад, когда я занималась поисками крота. Я, пожалуй, поеду с тобой.

Джимми Фергюс жил в приятном пригородном районе северной части города.

Пока они ехали туда, Дэйв спросил:

— Как складываются твои отношения с Байндингом?

Лиз посмотрела на него. Дэйв не отрывал взгляда от дороги.

— Похоже, он думает, что я разбила служебную машину, — сказала она. — Что покрышка лопнула из-за моего неумелого вождения.

— Смешно, — сказал Дэйв.

— Ему так не кажется. Кроме того, он прочитал мне лекцию о соблюдении мер предосторожности — он страшно боится, что я оставляю машину не там, где следует.

— Ну что ж, — сказал Дэйв, — как ни противно мне говорить это, тут он отчасти прав. С виду здесь все тихо и спокойно, однако всего двадцать лет назад любой ольстерский боевик ИРА отдал бы зуб за возможность прикончить любого из нас.

Дэйв свернул на тихую, обсаженную деревьями улицу с просторно стоящими за высокими заборами домами и полным отсутствием припаркованных у бордюров машин. Пейзаж нарушал лишь фургончик прачечной.

Он похудел, но не постарел, подумала Лиз, когда Джимми Фергюс открыл дверь. То, что он все еще работает в полиции, удивляло ее. Впрочем, Джимми снова женился — в четвертый, если Лиз не ошиблась, раз — и, может быть, поэтому нуждается в постоянном жалованье.

— Лиз, — сказал, улыбаясь, Джимми и смачно чмокнул ее в щеку.

Она представила Дэйва, после чего тот тихо сидел и лишь ерзал в кресле, слушая, как Лиз и Джимми делятся воспоминаниями о прежних временах. В конце концов разговор, в котором он не принимал никакого участия, ему, похоже наскучил, и Дэйв, открыв кейс, выложил на столик фотографии.

— Мне известны трое из них, — сказал Джимми, откинувшись на спинку кресла и вглядываясь в разложенные по столику увеличенные снимки. Он неторопливо почесывал указательным пальцем покрытую оспинами щеку. Мужчиной он был крупным, пиджакам никогда не удавалось вместить его мощное тело, узел галстука обычно на дюйм сползал с шеи. Однако неряшливость Джимми была обманчивой; Лиз знала, что полицейский он превосходный, интуитивно чувствующий суть любого дела и обладающий нюхом на подлинную сущность людей.

— Вот этот, — сказал Джимми, указав на снимок водителя машины, несколько раз проезжавшей мимо сторожки, — Терри Малоун, ветеран «Временной ИРА». Обычный головорез, для тонких дел не годится.

Он помолчал, снова посмотрел на фотографии.

— Двух других зовут Микки Кинселла и Джон О’Салливан. Мелкие бандиты, не такие серьезные, как Малоун. Четвертого я не знаю. Похож на испанца. Вам так не кажется?

— Может быть, он просто ирландец-брюнет, — с невинным видом заметил Дэйв.

Джимми его проигнорировал.

— Вообще-то у нас была наводка на малого, который прикатил сюда с Коста-дель-Соль. Профессионального убийцу по имени Гонсалес. Терри Малоун далеко не ангел, но про этого типа говорят, что он совсем уж отморозок.

— Так на кого же он работает? — спросил Дэйв. Похоже, Джимми чем-то раздражал Дэйва, хоть и оставался таким же добродушным и покладистым, каким его помнила Лиз.

— А вот этого никто, похоже, не знает, но ведь никто не потащит сюда человека из Испании, если для него не найдется серьезного дела. Где вы сделали эти снимки?

Лиз рассказала ему и об этом, и о полученной ими от Фила Робинсона наводке, и об их неудавшейся попытке произвести осмотр фермерского дома.

Дэйв добавил:

— Мы выяснили, кому принадлежит фермерский дом. Компании «Братские вклады». Компания частная, базируется в Белфасте, имеет офис неподалеку от Касл-стрит. Деятельность свою определяет как консультационную.

Джимми фыркнул:

— Да кто же теперь себя так не определяет? Каждый отставной коп, какого я знаю, говорит, что он «консультант по личной безопасности». Обычно это означает, что он служит вышибалой в диско-баре.

— Тут совсем другое, — запальчиво возразил Дэйв. — Я проехался мимо их офиса — они занимают целый этаж нового здания.

— Кто руководит компанией?

— Директор-распорядитель, некий Симус Пигготт.

— Вам это имя что-нибудь говорит? — спросила Лиз.

Джимми подумал немного, потом покачал головой:

— Да нет, пожалуй…

Лиз подвинула один из снимков поближе к Джимми. Снимок изображал проезжавшую мимо сторожки «ауди» с человеком по фамилии Малоун за рулем. Рядом с ним сидел худой, одетый в костюм мужчина. Лиз сказала:

— Я совершенно уверена, что на пассажирском сиденье находится тот, кто прогнал нас от фермерского дома.

Джимми внимательно вгляделся в снимок.

— Этого малого я не узнаю. И имя мне не известно. — Он явно был озадачен. — Мне казалось, что я знаю всех участников игры, но об этом типе не ведаю ничего. И меня это тревожит. Если к делу подключили заграничного киллера, значит, тут что-то затевается, и обычно я получаю хотя бы намеки по этому поводу. А сейчас пусто. — Он с деланой скромностью улыбнулся. — Извините. Возможно, мой срок годности истек.

— Ну, теперь же за все это отвечаете не вы, — сказала Лиз. И это было правдой. Любое дело, содержавшее малейший намек на политическое сектантство, немедленно передавалось в МИ-5. И Лиз вернулась к их основной теме. — А что, если таинственный Пигготт не из местных? Если это тот, с кем мы столкнулись, то говор у него совсем не ирландский.

Джимми пожал плечами:

— Он мог приехать из Британии. Тогда это тамошний ирландец в первом или втором поколении.

Дэйв сказал:

— Мы провели общую проверку. В наших архивах его имя отсутствует, в дублинских тоже.

— А как насчет Штатов? — спросила Лиз. — Это могло бы объяснить его выговор.

— Минутку, — запротестовал Дэйв. — Мы же не знаем, действительно ли Симус Пигготт — это человек с фотографии либо тот, кого мы встретили позавчера.

Наступило молчание, Лиз увидела, что мужчины смотрят на нее.

— Мы ничего о нем не знаем, Дэйв. Но что у нас еще есть? Три мелких уголовника и испанский гангстер. А это не объясняет ни богатого офиса в центре Белфаста, ни подозрительно дорогого на вид фермерского дома, владелец которого встает на дыбы, едва завидев посторонних. Здесь что-то происходит, и мне станет намного спокойнее, когда мы выясним, кто такой Симус Пигготт.

Антуан Мильро вышел из высоких двойных дверей своей абрикосово-розовой виллы в горах над провансальским городком Бандоль. Он остановился там, где подъездная дорожка, вившаяся по парку от охраняемых ворот, упиралась в асфальтовую площадку. Он ждал своего водителя, который запаздывал, и все сильнее раздражался. Мильро любил держать все под контролем, однако существовали вещи, которые он не мог делать сам. Шофер был ему нужен — и не только для того, чтобы водить машину.

С площадки различались верхушки зонтичных пихт, уходившие к гавани, где стояли большие белые катера и яхты, пришвартованные перед выстроенным в стиле ар-деко казино. Если бы он взглянул влево, то увидел бы поросшие соснами горы, которые тянулись к военно-морской базе в Тулоне, впрочем, сегодня Мильро ничего, кроме ближайшего мыса, разглядеть не смог бы, поскольку на горных вершинах обосновались грозившие дождем тучи. Цветущие мимозы, выстроившиеся вдоль подъездной дорожки, покачивал январский мистраль. Машине и шоферу пора бы уже появиться, а между тем их нет и нет. Слегка поеживаясь, он возвратился в дом, плотно закрыв за собой двери.

О своем прошлом Мильро думал редко. В нем было слишком много эпизодов, которые он предпочел бы забыть. После одиннадцати лет, проведенных им в Париже со своими прежними боссами, и у него, и у них появилась хроническая усталость друг от друга. Платили ему мало, пригород, в котором он жил, потому что ничего другого позволить себе не мог, не отвечал его самооценке, и после того, как наниматели обвинили Мильро в том, что он слишком остро на все реагирует, что норовит колоть орехи кувалдой, он понял, что перспективы продвижения по службе у него нулевые. Ему удалось покинуть свой пост с наибольшей для себя выгодой, и следующие восемь лет стали для него удачными.

Он владел магазином в Тулоне, магазином на лондонской Камден-маркет и еще одним в Белфасте. Дела во всех трех магазинах шли хорошо: спрос на старинное оружие — шпаги, пистолеты, ружья, — а именно по нему Мильро и специализировался, постоянно возрастал. Магазины приносили прибыль, достаточную, чтобы он смог нанять по управляющему в каждый из них, а теперь Мильро владел еще и процветавшим онлайновым бизнесом. Его доходы удовлетворили бы любого торговца антиквариатом, однако Мильро желал большего: денег, позволявших ему оплачивать шофера и «мерседес», который тот водил; вот эту виллу в Бандоле и штат прислуги; платья от лучших модельеров, в которых его жена (все еще спавшая наверху) любила щеголять в местных ресторанах и клубах.

И потому торговля антиквариатом, при всей ее успешности, не обеспечивала нынешний уровень жизни Мильро. Как не объясняла она и того, что его водитель носил под темно-синей униформой пистолет калибра 9 миллиметров.

Второй его бизнес, для которого торговля антиквариатом служила лишь прикрытием, требовал серьезных мер личной безопасности — ворот с электрическим приводом, колючей проволоки поверх стены, окружавшей его поместье, системы сигнализации с камерами и датчиками движения плюс водителя-телохранителя. Хотя до настоящего времени самой большой опасностью, с которой столкнулся Мильро, был полет на винтовом самолете сквозь песчаную бурю в пустыне — в замок клиента из Эмиратов.

Однако в последнее время Мильро начал задумываться, не обратился ли он в объект нежелательного внимания. Телефон в его доме вышел из строя, а после ремонта Мильро стало казаться, что он слышит, разговаривая по нему, странное эхо. Лозаннский банкир Мильро сообщил о странном запросе из Франции, отозванном после того, как банк осведомился о его причинах. Разрешение на реконструкцию виллы он получил лишь после неоправданно дотошного осмотра ее интерьера.

Не копается ли кто-то в его делах? И если копается, то кто? Это мог быть кто угодно — включая и его бывших нанимателей, о которых недаром было сказано, что вы можете с ними расстаться, но это не гарантирует того, что они расстанутся с вами.

Понятно, что вся эта подозрительная активность могла быть и совершенно невинной. Мильро давно уже научился с опаской относиться к любым совпадениям, но в конце концов, говорил он себе, и в параноика тоже превращаться не стоит. Жизнь в страхе — это не жизнь.

В вестибюле зазвучал зуммер. Мильро открыл дверь дома и увидел подъезжающий «мерседес». Водитель вышел из машины, чтобы открыть перед ним дверцу.

— Опаздываете.

— Прошу прощения, мсье. Город покидало слишком много машин.

— В следующий раз выезжайте пораньше, — недовольно бросил Мильро и скользнул в кремовую роскошь салона, чтобы отправиться в недолгий путь.

До Тулона, где мадам Дипо должна была с минуты на минуту открыть магазин, езды было всего минут пятнадцать. На протяжении двенадцати миль дорога шла параллельно берегу, а затем спускалась к городу. Машина пронеслась мимо длинного, украшенного аркадами Maison des Cordes, миновала элегантное, розовое с белым здание штаба Военно-морского флота, массивные ворота которого охраняли крепкие матросы, затем проехала мимо украшенных колоннами дверей Морского музея, свернула на авеню Республики, а затем остановилась в начале узкой, застроенной домами XVIII века рю д’Алжир.

Здесь Мильро вышел из машины и наклонился к окну водителя.

— Вернетесь в двенадцать, — приказал он. — У меня завтрак в Марселе.

Он прошагал половину улицы, вошел в облицованную старым камнем дверь магазина, увидел мадам Дипо, вынимавшую из сейфа пару инкрустированных серебром дуэльных пистолетов. Мадам была вдовой неопределенных лет, сумевшей стать экспертом по оружию восемнадцатого века. И что представлялось Мильро еще более важным, женщиной она была осмотрительной и скрытной.

— Bonjour, monsieur, — негромко произнесла она. — Вам звонили. Мсье Донован. Он сказал, что перезвонит.

— Merci, madame, — ответил Мильро и, пройдя в свой расположенный в глубине магазина кабинет, закрыл за собой дверь. Он уселся за письменный стол, раскрыл вчерашний номер местной газеты, закурил сигарету и погрузился в ожидание.

Двадцать минут спустя на столе тихо запел телефон. Мильро немедленно снял трубку:

— Да.

— Это я, — сообщил человек, именовавший себя Донованом. Человека с таким именем Мильро не знал, однако акцент опознал мгновенно и сразу понял, кто ему звонит.

— Bonjour, — сказал Мильро. — Давно вас не слышал.

— Слишком давно. Неплохо было бы встретиться. Вы в наши края не собираетесь?

— Franchement non.

Он был в Северной Ирландии на Рождество, а следующую поездку запланировал на июнь. Бизнес в тех местах был уже не тот, что прежде.

— Жаль.

— Я могу и пересмотреть свои планы, — сказал Мильро и протянул руку к ежедневнику. Пигготта он уважал. Пигготт времени зря не тратил. Ни своего, ни чужого.

— Возможно, стоит это сделать. У меня есть для вас небольшое дело.

— Оно будет дальним или ближним? — спросил Мильро, старательно избегая слов, способных активировать подслушивающую аппаратуру.

— И тем и другим. Сделка небольшая, но важно, чтобы она состоялась.

Великолепно, подумал Мильро. Он знал, что означают слова «важно, чтобы она состоялась», и знал, во что эта сделка обойдется Пигготту. Он взглянул на страницу ежедневника.

— Я могу быть там послезавтра. Вас это устроит?

— Вполне. Позвоните мне, как приедете.

И телефон умолк.

Дэйв осторожно продвигался по кабинету к своему рабочему столу, держа в руке большую чашку кофе, поверх которой лежали сделанные камерой наблюдения фотографии, и тут на его столе зазвонил телефон. Судя по замигавшей на аппарате красной лампочке, вызов поступил с номера одного из его агентов. Торопясь добраться до трубки раньше, чем телефон замолкнет, он врезался в угол своего стола — фотографии полетели на пол, кофе расплескался. Шепотом выругавшись, Дэйв схватил трубку:

— Семь восемь два семь.

— У меня кое-что есть для вас, — произнес хриплый голос уроженца Ольстера, Дэйву не знакомый. Принадлежал он человеку в возрасте, не юноше.

— Кто это? — спросил Дэйв, чувствуя, как учащаются удары его сердца.

— Вы меня не знаете, однако у меня для вас кое-что есть.

— Что именно? — Дэйв нажал на кнопку, запускавшую одновременно и запись, и механизм отслеживания вызова.

— Информация. Больше ничего не скажу. Мне нужна встреча. Речь о том, что происходит прямо сейчас.

— Что значит «происходит»? Где происходит?

— Это я расскажу вам только с глазу на глаз.

— Дайте хотя бы намек. О чем идет речь?

— Я был добровольцем «Временной». Мы вроде бы договорились о прекращении огня. Однако кое-что заваривается. Я знаю что и знаю кем.

— Вы говорите об отколовшихся группах? — Дэйв отчаянно пытался удержать звонившего на линии.

— Говорить буду только с вами, не с полицейскими. Им верить нельзя. Я перезвоню в двенадцать, вы назовете мне место встречи.

Послышался щелчок, лампочка на аппарате Дэйва погасла.

Ура! — думал Дэйв, подбирая фотографии с пола. Вот то, что ему по душе, — настоящее живое дело.

Он повернулся к компьютеру, вызвал на экран список доступной оперативной недвижимости — конспиративных домов, пригодных для встречи с источником.

Утро выдалось холодное, ясное, солнце поглядывало сквозь окно на стол Лиз Карлайл. Новые офисы отапливались хорошо — даже слишком. В надетом с утра толстом свитере с высоким воротом Лиз было жарко — она как раз задумалась о том, прилично ли в футболке, надетой под него, показываться на людях, когда в кабинет вошел Дэйв.

— Вид у тебя какой-то встрепанный, — сказала Лиз, заметив яркий румянец на его щеках. — Чем ты занимался этой ночью? Это на тебя прекрасная Люси так подействовала?

— Нет, Люси я уж несколько недель не видел. Вся причина в работе, — ответил, широко улыбаясь, Дэйв. — Мне позвонили по телефону.

— Счастливец! Ну садись, расскажи подробности. Кто позвонил?

— Вот это самое интересное и есть. Я не знаю. Но довольно скоро узнаю.

Он пересказал Лиз суть того, что услышал от звонившего ему незнакомца.

— Звонил он, разумеется, из автомата. И перезвонит… — Дэйв взглянул на часы, — через два с половиной часа.

— Что ты ему скажешь?

— Думаю назначить ему встречу в «Голубой лагуне», — ответил Дэйв, назвав кодовое имя одного из конспиративных домов.

Лиз мысленно прокручивала ситуацию и так, и этак. К положению начальницы Дэйва она еще не привыкла, начинать так рано давить на него не хотела, однако легкомыслие Дэйва ей не понравилось.

— Откуда у него твой номер?

— Не знаю. Я начал использовать его недавно, однако полиции он известен. Этот человек заявил, что разговаривать будет только при личной встрече.

— Не могу сказать, что мне это нравится. Какую поддержку ты собираешься использовать?

— А зачем мне поддержка? Ты же знаешь, тут действует договоренность о прекращении огня.

Лиз колебалась. Она была новичком, а Дэйв работал здесь больше времени и, возможно, лучше разбирался в ситуации. Однако, как высоко ни ценила она Дэйва, Лиз знала, что для руководителя агентуры он обладает одним существенным недостатком — чрезмерной импульсивностью. А это казалось ей неправильным, да и от происходившего сейчас попахивало западней.

И потому она сказала:

— Быть может, ИРА и объявила о прекращении огня, но человек, который тебе позвонил, предлагает информацию по одной из отколовшихся группировок, а они никакого прекращения не признают. Я считаю, что тебе потребуется группа прикрытия, которая сможет гарантировать отсутствие слежки за вами обоими, а это означает, что встреча должна состояться в людном месте, а не в конспиративном доме.

— Он может обнаружить наблюдение, а я не хочу его спугнуть.

— Ты его и не спугнешь. Ты же знаешь, как умеет работать A-4, он их ни за что не заметит. Ты должен встретиться с ним в месте, до которого ему придется добираться пешком, тогда мы сумеем засечь его заранее и убедиться в том, что он один.

Дэйв помрачнел:

— Это же потребует кучи ресурсов, Лиз. Не уверен, что Байндинг согласится выделить их.

— Байндинга предоставь мне. Я прямо сейчас к нему и пойду. А ты пока свяжись с A-4. Встретимся через полчаса в комнате для инструктажей.

— Ладно, — неохотно согласился Дэйв. — Надеюсь, мы не сорвем эту встречу.

«И я на это надеюсь», — подумала Лиз. Если что-то пройдет не так, на ее репутацию ляжет пятно, которое придется смывать очень долгое время.

В Бангоре, расположенном неподалеку от Белфаста прибрежном городке, Лиз не бывала, однако благодаря картам Гугла знала его довольно хорошо — во всяком случае, центральные улицы города, которые она, Дэйв и люди из A-4 изучили днем раньше.

Сейчас она находилась в Бангорском центре управления операциями A-4, которым руководил Регги Первис. Сиявшее чистотой современное оборудование центра выглядело так, точно им почти не пользовались. Единственным темным пятном среди этой новизны было старое продавленное кресло, стоявшее у двери и предназначавшееся для ведущих дело офицеров — они сидели в нем во время проведения операции. Лиз заняла место, с которого она могла видеть все мониторы, не мешая при этом передвижениям Регги.

Майкл Байндинг, когда Лиз обратилась к нему, оказался на удивление сговорчив. Он до того заинтересовался новым источником информации, что Лиз встревожилась, уж не настоит ли Байндинг на том, чтобы самостоятельно руководить операцией. По счастью, его вызвали в Темз-Хаус на совещание.

От волнения у Лиз начались желудочные спазмы. Челюсти жевавшего резинку Регги ритмично двигались. Мониторы светились. К началу операции «Бурый Лис» все было готово.

Внезапно чей-то голос произнес:

— К третьей платформе только что подошел поезд одиннадцать тридцать.

Говорил агент A-4 Майк Каллаган, сидевший в открытом кафе бангорского железнодорожного вокзала с большой чашкой капучино и номером белфастской «Телеграф».

Регги Первис произнес в микрофон:

— Бурый Лис должен быть одет в зеленую куртку и держать в руке пакет из магазина «Маркс энд Спенсер».

— Вижу его, направляется к главному выходу.

Внезапно на мониторах появилось изображение мужчины, быстро приближавшегося к открытому кафе. Изображение передавалось Каллаганом, использовавшим миниатюрное устройство, которое выглядело как обычный мобильный телефон, но было широкополосной камерой с большим разрешением. Впрочем, картинка оказалась слегка смазанной, — мужчина прошел мимо Каллагана так быстро, что никаких подробностей Лиз разглядеть не смогла.

— Хорошо, Браво, теперь он ваш. Увидите его через десять секунд.

Морин Хейз, оперативница A-4, подвозившая Лиз после автомобильной аварии, сидела в припаркованной на стоянке машине с включенным двигателем.

— Вижу его, направляется к круговой развязке. — Затем после паузы: — Бурый Лис свернул на Дафферин-авеню. Он чист.

— Действуйте по инструкции, — сказал Регги и повернулся к Лиз: — Пока все идет гладко.

Лиз взглянула на стол Регги, на ноутбук, показывавший спутниковую карту центра Бангора. Они выбрали этот городок потому, что он находился в удалении от Белфаста, однако добраться до него оттуда было легко. Пока она вглядывалась в изображенную на экране ноутбука Дафферин-авеню, в десяти милях от нее агент Терри Флеминг неторопливо двигался в сторону вокзала. Увидев на другой стороне улицы шедшего ему навстречу мужчину, он почти шепотом произнес:

— Бурый Лис идет на север. За ним никого.

Миниатюрный микрофон, закрепленный под отворотом плаща Терри, мгновенно передал эти слова в центр управления.

Дойдя до угла Примроуз-стрит, объект повернул направо. Парочка, сидевшая в «мини», припаркованном в двухстах ярдах от угла, тут же перестала ссориться и сообщила, что Бурый Лис зашел в будку телефона-автомата.

Стоявший на столе Регги Первиса телефон загудел, негромко и протяжно. Регги нажал на кнопку и тихим, размеренным голосом произнес:

— Слушайте внимательно. Возвращайтесь по Примроуз-стрит назад, поверните направо, на Дафферин-авеню. Потом снова направо, на Грейз-Хилл-роуд, и идите в направлении Куинз-Парад, а по ней к гавани. Около гавани находится большая парковка — зайдите на нее и идите к фонтану в ее середине. Там с вами вступят в контакт.

Звонивший, ничего не ответив, повесил трубку. Несколько секунд спустя Морин Хейз сообщила:

— На Дафферин-авеню все чисто. Мы сейчас напротив гавани.

Она подсадила Флеминга и поехала по параллельной улице к парковке.

— Хорошо, — сказал Регги. И через плечо обратился к Лиз: — Вроде все чисто, но давайте посмотрим сверху.

Он щелкнул переключателем на консоли, и из одного из динамиков тут же донеслось «фут-фут-фут».

— Воздух Три, как меня слышите?

— Громко и ясно. Мы обогнули гавань, сейчас разворачиваемся над сушей.

Вертолет якобы искал что-то в море, неподалеку от берега. Совершенный им маневр позволял пилоту и его пассажирам из A-4 прекрасно видеть улицы, которые лежали между гаванью и железнодорожным вокзалом, находящимся менее чем в полумиле от нее.

Закрепленная на правой стойке вертолетного шасси камера начала передавать картинку на второй монитор. Картинка походила на движущийся вариант спутниковой карты, только гораздо более четкий: Лиз видела людей, которые шли по улицам. В том числе и приближавшуюся к парковке одинокую фигуру.

Минуту спустя сквозь шум вертолета пробился голос:

— На Куинз-Парад все чисто, на Грейз-Хилл-роуд тоже.

К этому времени еще из одного стоявшего на парковке автомобиля сообщили, что Бурый Лис вошел на нее. На третьем мониторе появилось размытое изображение парковки, которое снимала сквозь лобовое стекло своей машины Морин Хейз. Лиз увидела мужчину в зеленой куртке. Он направлялся к фонтанчику, который бил в расположенном посреди парковки миниатюрном сквере.

Морин подкрутила объектив, изображение увеличилось, стало более четким — у объекта, мужчины почти семидесяти лет, было худое лицо и короткие седые волосы.

Сидевшие в центре управления наблюдатели услышали, как заработал двигатель какой-то машины, затем к Бурому Лису подъехал серый седан. Бурый Лис отступил в сторону, чтобы пропустить его, однако седан притормозил рядом с ним. Когда дверца машины открылась, Бурый Лис явно испугался. А следом Лиз услышала голос Дэйва: «С добрым утром. Я ваш контакт. Садитесь».

 

Глава 4

Дэйв завел машину в тихий угол парковки и остановился. Парковка просматривалась отсюда во всех направлениях, да и люди из A-4, сидевшие в двух машинах, которые скромно притулились у выездов с нее, хорошо видели и самого Дэйва, и его пассажира. Еще одна машина, стоявшая на Грейз-Хилл-роуд, вела наблюдение за всеми, кто появлялся на парковке. А в небе над ними почти неприметно порхал маленький, без опознавательных знаков вертолетик.

— Я — Саймон Уиллис, — сказал Дэйв, протянув своему пассажиру руку, которую тот неторопливо пожал.

— Патрик.

— Патрик? Хорошее ирландское имя. А фамилия к нему прилагается?

— Вам ее знать не обязательно.

— Хорошо. — Голос Дэйва звучит уверенно, подумала сидевшая в центре управления Лиз. — Вы сказали, что вам нужно поговорить со мной.

— Нет, это вам нужно, чтобы я поговорил с вами.

— Ну что же, — сказал Дэйв, — мне действительно интересно то, что вы можете рассказать. И интересно понять, почему вам хочется рассказать мне это.

— Это уж мое дело, — ответил Патрик. Голос его звучал сердито, и Лиз задумалась, каковы его истинные мотивы. Она понимала, любовь к секретным службам среди них не числится. Что и подтвердили следующие слова Патрика: — Я здесь не для того, чтобы предать дело, которому служил двадцать пять лет. Я здесь потому, что его предают другие, и мне хочется, чтобы их остановили. Просто ваши интересы и мои совпали — на время.

— Я слушаю, — сказал Дэйв. А затем добавил: — Вы не будете против, если я стану кое-что записывать?

— Разумеется, буду, — резко ответил Патрик.

Лиз улыбнулась — это был классический прием, позволявший отвлечь информатора от мыслей о том, записывают ли его.

— Ну ничего, память у меня хорошая, — легко согласился Дэйв.

Патрик тяжело вздохнул:

— Когда Совет «Временной армии» решил подписать «Белфастское соглашение» и перевести борьбу в политическое русло, за ним пошли не все его последователи. Некоторым хотелось продолжать активную борьбу. Вам наверняка известны группировки, о которых я говорю. Отколовшиеся группировки.

— «Продолжение ИРА», «Истинная ИРА», — сказал Дэйв.

Патрик, надо полагать, кивнул и продолжил:

— В общем, времена изменились. Наши вожди стали министрами и пьют в Стормонте кофе из фарфоровых чашек, а мы воевать, как прежде, не можем. — И он с нажимом добавил: — Не то чтобы большинство из нас этого не хотело. Но мы поклялись в верности нашему руководству, а оно относится к отколовшимся группировкам жестко. Вот нам и приходится подыскивать себе другие занятия.

А затем добавил, не без смущения:

— Кроме того, надо же как-то и на жизнь зарабатывать.

Дэйв сказал:

— Да, я часто думаю о том, как вам это удается.

— С трудом, — резко ответил Патрик. — Большие шишки прогуливаются по Даунинг-стрит и Стормонту, а нас они оставили за бортом.

Поскольку Дэйв молчал, Патрик двинулся дальше:

— Проблема в том, как остаться верным Движению и не оказаться на помойке. Вариантов не много, и когда тебе подворачивается возможность, хвататься за нее приходится быстро. — И он вдруг перестал говорить во втором лице: — Что я и сделал.

— Расскажите мне о том, что вы сделали.

— Одной новой белфастской компании потребовалась техническая помощь. Компания предоставляла консультации, — прибавил он, — а я, можно сказать, стал ее консультантом.

— Консультантом по каким вопросам? — осведомился Дэйв.

— По техническим вопросам безопасности, — не без напыщенности ответил Патрик. — Некоторые из работников фирмы были моими старыми коллегами.

— Где расположена эта компания?

— В центре Белфаста — немного в стороне от Касл-стрит.

Вот первая конкретная информация, которую он нам дал, подумала Лиз. Касл-стрит — это интересно. Ей нравилось, как ведет себя Дэйв: хороший руководитель агентуры никогда не торопит информатора и старается не унижать его. Дэйв отлично справлялся и с тем и с другим.

— Вам нравится ваша работа? — спросил Дэйв.

— Поначалу нравилась — особенно после того, как мне объяснили, что вся прибыль фирмы идет на поддержку Дела. Бизнес был законный, к тому же он помогал сдерживать разного рода акции до тех пор, пока борьба не начнется снова, если вы понимаете, о чем я говорю.

Во всяком случае, замыслы его совершенно ясны, подумала Лиз, гадая, многие ли из бывших членов «Временной ИРА» разделяют такие взгляды. Мысль о них подавляла ее и пугала: бывшие террористы ожидают, когда рухнет хрупкий мир и они смогут снова начать раскручивать спираль бессмысленного насилия.

Дэйв спросил:

— Вы могли бы рассказать мне о вашей технической работе?

— Нет! — Это слово человек, назвавшийся Патриком, почти выкрикнул. — Я расскажу только то, что вам следует знать.

Теперь в его голосе ощущался явный надрыв.

— Что ж, это по-честному, — степенно произнес Дэйв.

— Наша компания занималась розничной торговлей, о которой мне ничего не сказали.

— И что же она продавала?

— Легче сказать, что она не продавала. Она торгует крадеными лотерейными билетами, краденой выпивкой и иностранными женщинами.

— А оружием? — негромко спросил Дэйв.

В машине наступило молчание; Лиз, стоявшая посреди центра управления, испугалась, не отказала ли связь. Затем Патрик произнес, так и не ответив на вопрос Дэйва:

— Что хуже всего, она продает наркотики. Мы к ним никогда не притрагивались. За это строго наказывали. Наркотики способны погубить наши общины.

— Стало быть, все эти консультации являются на самом деле прикрытием преступной деятельности?

— Похоже на то.

— Но почему вы обратились ко мне? — спросил Дэйв, теперь уже с небольшим напором. Лиз поняла, что он, по-видимому, думает о том же, о чем и она: все это касается не МИ-5, а новой Полиции Северной Ирландии — ПСИ.

Патрик, похоже, разозлился:

— Если вам это не интересно, так и скажите, и я пойду восвояси.

Дэйв на его гнев никакого внимания не обратил:

— Вы не хуже меня знаете, что делами такого рода ведает полиция. Так почему вам захотелось рассказать о них именно мне?

Патрик, должно быть, решил, что темнил слишком долго. И сказал:

— Компания, о которой я говорю, называется «Братские вклады».

Отлично, подумала Лиз. Вот теперь все начинает вставать на свои места.

— Наш босс не ирландец, хоть и называет себя республиканцем. Он говорит, что всех нас предали Адамс и Макгиннесс. Чего он действительно хочет, так это убивать полицейских — и прикончить кого-нибудь из ваших. Это покажет всем, говорит он, что война продолжается.

— Что? — воскликнул, не сумев сдержать изумление, Дэйв.

— Именно то, что я говорю, — сказал Патрик, и Лиз представила, как он складывает на груди руки, довольный тем, что встреча оказалась не напрасной.

— Давайте-ка я перескажу это в простых выражениях, — предложил Дэйв. — По вашим словам, вы стали работать на босса, который уверял, будто разделяет ваши националистические идеалы, и обнаружили, что он занимается по всему Белфасту рэкетом всех мыслимых разновидностей. А теперь вы говорите, что он собирается убить нескольких полицейских и офицера МИ-5. Я этого не понимаю.

— А что тут понимать? Если не верите мне, скажите только слово, и я уйду.

Лиз услышала, как он дергает ручку на дверце.

— Не спешите. Я просто удивился. И вы на моем месте удивились бы тоже.

— Ну, это вряд ли, — с ядовитым смешком сказал старик.

— Мне нужно знать больше. Ваш босс не единственный в Северной Ирландии человек, которому все еще хочется убивать полицейских или подстрелить офицера британской разведки. Но хотеть — это одно, а сделать — другое. У него что, имеются какие-то планы?

— Если вы думаете, что для него это просто мечты, то ошибаетесь. Он серьезный человек. Планы у него имеются, и, насколько мне известно, он вызвал себе в помощь кое-кого из-за границы.

— Откуда?

Лиз вспомнила мужчину, которого видела у фермерского дома, — Джимми Фергюс идентифицировал его как испанского гангстера. Однако Патрик сказал:

— Из Франции. Пока мы здесь разговариваем, у него гостит француз.

— Имя его вам известно?

Пауза. Затем:

— Его фамилия Мильроу или Мильро, что-то в этом роде. Предполагается, что он торгует старинным оружием. У него есть здесь легальный магазин, однако я думаю, вы обнаружите, что он торгует и современным оружием тоже.

— И он собирается поставлять оружие вашему боссу?

— Он приехал сюда не для того, чтобы продать ему мушкетон.

Дэйв кивнул:

— И все-таки кое-чего я не понимаю, а именно почему вы здесь. У вас есть какие-то причины личного характера?

— Личного?

— Ну, я не думаю, что вы сильно расстроитесь, если кто-то застрелит копа или вышибет дух из парня вроде меня. Так зачем же вам понадобилась эта встреча?

Впервые с Патрика спала маска сдержанности.

— Зачем она мне? — Теперь Патрик говорил в полный голос. — Я вам скажу зачем. Я не для того тридцать лет рвал жилы, чтобы какой-то маленький американский хрен являлся сюда и отдавал мне приказы.

— Ваш босс американец?

— Ирландец из Бостона. Образованный, университет окончил, но такая же дрянь, как и все они. Вы знаете, о ком я говорю: о храбрых парнях, которые сидят в бостонских барах и бросают по доллару-другому в корзинку сборщика средств из Комитета помощи Северной Ирландии с таким видом, точно они готовы поиметь всех на свете. Вот и Пигготт такое же дерьмо, только вместо того, чтобы надираться в салуне «Трилистник Джерри Келли» — или как он там у них называется, — этот сидел за компьютером и придумывал идеальную ракету. Насколько мне известно, она так и не полетела. А мы тут буквальным образом подыхали.

— Вы сказали — Пигготт? — Дэйв особо выделил эту фамилию — для нее, поняла Лиз, на случай, если связь барахлит.

— А что? Он вам известен? — с подозрением спросил Патрик.

— Никогда о нем не слышал. Он не родственник жокея? — Дэйв выдавил из себя смешок.

Патрик к нему не присоединился. Должно быть, он уже жалеет о том, что вышел из себя, подумала Лиз. У него зуб на Пигготта. Это совершенно ясно. О том, что сделал ему Пигготт, остается только догадываться, однако Лиз не верила, что причиной мести было лишь американское гражданство Пигготта.

— Вы очень помогли нам, Патрик, — сказал Дэйв. — И помогли бы еще сильнее, если бы смогли разузнать побольше. Давайте в следующий раз встретимся в Белфасте.

— Нет. — Тон Патрика никакого места для сомнений не оставлял. Лиз услышала, как он открывает дверцу машины. — Больше вы от меня ничего не получите. А уже полученного вам хватит, чтобы убрать Пигготта. Если же вы не возьмете его и кого-то из ваших разорвет на куски… — он вдруг заговорил, вульгарно пародируя ирландский выговор, — тогда, клянусь верой и добродетелью, вы покроете себя ужасным позором.

Джимми Фергюс был человеком веселым, покладистым и славился дружелюбием, неравнодушием к женщинам, пабам и собутыльникам. За этой жизнелюбивой оболочкой скрывалась серьезная преданность ККО, которая и стала причиной крушения первых трех его браков. Он решил, что с четвертым такого произойти не должно, и потому работал теперь в Полиции Северной Ирландии лишь на половине ставки.

По счастью, Мойра, на которой он был женат уже чуть больше года, понимала, как он предан своей работе, именно она и уговорила Джимми не спешить с уходом на покой. Жизнь на Ибице или на другом нелепом курорте, где бывшие полицейские греются под солнцем и наливаются спиртным, ее не прельщала.

Оказалось, что в полиции наступило сейчас очень интересное время, и Джимми радовался, что не ушел из нее. Новая ПСИ получила в свое распоряжение полицейских-католиков больше, чем ККО могли бы мечтать.

Джимми радовался переменам, и в особенности передаче всей разведывательной работы из Специального отдела ККО в МИ-5, поскольку это означало, что полицейские могут сосредоточиться на борьбе со старой доброй преступностью. Однако, хоть он и смотрел на будущее Северной Ирландии с оптимизмом, наивным человеком Джимми не был. Старый полицейский относился к человеческой природе скептически и знал: эта часть острова Ирландия отличается тем, что прошлое здесь не умирает никогда.

Именно это знание, подкрепленное хорошо развитым инстинктом самосохранения, и заставило его обратить внимание на фургончик прачечной. Впервые Джимми увидел его на углу тихой улицы, на которой он жил с Мойрой, две недели назад. Ничего странного в присутствии здесь фургончика не было — его одетый в белый комбинезон водитель сидел за рулем и что-то записывал на бумаге, прикрепленной к доске с зажимом. Когда же Джимми увидел его неделю спустя — с тем же водителем (и той же доской с зажимом), — то решил, что фургончик просто регулярно объезжает этот район, собирая белье для стирки.

В это утро он вышел из дома раньше обычного, поскольку на восемь утра в Стормонте было назначено совещание, касавшееся передачи старых дел ККО. Задом выведя свой старенький «ровер» из гаража и медленно спускаясь по мягко изгибавшейся подъездной дорожке, Джимми оглянулся через плечо и обнаружил, что сегодня фургончик стоит прямо перед его воротами, частично перекрывая выезд на улицу. Он еще только вылезал из машины, когда увидел, что и водитель фургончика проделывает то же самое. А следом увидел еще одного мужчину в белом комбинезоне, также вылезавшего из фургончика.

В голове у Джимми громко зазвучал сигнал тревоги.

— Извините, — крикнул, приближаясь к нему, водитель. На лице его застыла улыбка, которой старый полицейский не поверил даже на миг.

Водитель остановился футах в пятнадцати от него, второй мужчина также направлялся к подъездной дорожке. Руки его висели вдоль тела, однако Джимми видел, что в одной из них тот что-то держит. Он инстинктивно потянулся к 9-миллиметровому «глоку», который всегда носил в кобуре под курткой. И едва успел ухватиться за рукоятку пистолета, как ему в грудь угодила пуля. Джимми потерял равновесие и начал падать, зная, что пистолет выпускать из рук нельзя ни в коем случае. «Держись за него, — сказал себе Джимми, — иначе тебе конец».

Он грузно ударился боком о землю и сразу попытался перекатиться под защиту открытой дверцы машины. Однако боль помешала ему. Пальцы все еще сжимали «глок», но, когда Джимми попытался поднять пистолет и выстрелить, выяснилось, что рука его не слушается.

Мужчина с пистолетом приближался к багажнику «ровера», водитель фургончика отошел назад, уступая ему дорогу. Мужчина повернулся лицом к Джимми. Пистолет у него был полуавтоматический, и, когда мужчина поднял его, собираясь выстрелить, Джимми подумал только одно: «Ну вот и конец».

Внезапно послышался крик. Сквозь пелену боли Джимми увидел Мойру в розовом халате, который он подарил ей на Рождество: она выбежала из дома.

Мужчина с пистолетом испуганно отскочил вбок.

— Назад, — попытался крикнуть Джимми. Он увидел, как мужчина повернулся к Мойре, которая, продолжая кричать, бежала к ним по дорожке. И увидел, к своему ужасу, как тот поднимает пистолет. Тут-то Джимми и обнаружил, что пальцы его все-таки слушаются и, ухитрившись на дюйм-другой оторвать «глок» от земли, прицелился и выстрелил.

Отдачей «глок» выбило из руки. Резкий хлопок слегка оглушил Джимми, но он все же расслышал приглушенный вскрик.

И увидел, как его несостоявшийся убийца нагнулся к своей ноге, по которой расплывалось темное пятно.

Убийца, терзаемый болью, выронил пистолет. Водитель фургончика подбежал к своему раненому товарищу, обхватил его рукой и поволок к машине. Секунду спустя двигатель фургончика взревел, и он, визжа покрышками, развернулся на 180 градусов и унесся.

Потом волос Джимми нежно коснулась ладонь жены, и он, обмирая, услышал плач Мойры.

— Джимми, Джимми, — звала она сквозь слезы. — Ты меня слышишь? Ты жив? Господи, пожалуйста, скажи мне, что он жив.

— Оставь Господа в покое, — выдохнул Джимми, — и позвони в «скорую».

— Ну, как у тебя работает миссис Райан? — спросила Джудит Спратт. Они сидели в кабинете у Лиз и ждали Дэйва.

— Среди такого порядка я не жила с тех пор, как покинула дом матери, — ответила Лиз. — Хотя миссис Райан я почти не вижу. А когда вижу, она не особенно разговорчива.

В первую неделю работы у Лиз миссис Райан изменила в ее квартире почти все, начиная с расстановки кастрюль в буфете и кончая раскладкой белья Лиз в комоде.

Джудит допила свой кофе.

— Со мной она тоже почти не разговаривает. Но, слава богу, они с Дейзи, похоже, ладят. По словам Дейзи, с ней она разговаривает все время. Дейзи говорит, что из-за этого она не успевает справляться с домашними заданиями.

В офис влетел Дэйв. По его лицу было ясно: что-то стряслось. Он не сел, но мрачно взглянул на Лиз.

— Произошло покушение. Стреляли в одного из офицеров ПСИ. В кого именно, не знаю.

— О боже! — воскликнула Лиз. — Когда?

— Час назад. Он в операционной. Выкарабкается или нет, пока непонятно.

Лиз обменялась с ним понимающими взглядами. Что говорил Бурый Лис? Неужели угроза, о которой он упомянул, осуществилась так быстро? Затем она внутренне одернула себя. Пока они не узнают подробности, спешить с выводами не стоит.

— Ладно, займемся делом. Джудит, ты принесла результаты расследования деятельности «Братских вкладов»?

— Да, — ответила Джудит и протянула Лиз и Дэйву по папке.

Лиз открыла папку и взглянула на первый лежавший в ней документ.

— Это снимок информатора, с которым вчера встречался Дэйв. Бурого Лиса. Что вы о нем узнали?

Джудит заглянула в свой блокнот:

— Дермот О’Рейлли, давний активист «Временной ИРА». В семидесятых был интернирован в «Мейз». После освобождения взялся за старое, хотя от преследования за террористическую деятельность ему удалось отвертеться. Зато получил еще два приговора за уголовщину — пьяную драку у паба, отделался штрафом, и хранение краденого, срок условный.

— Так кто он теперь, уголовник или террорист? — поинтересовался Дэйв.

— Похоже, всего понемножку, — ответила Джудит. — Живет рядом с Фоллз-роуд. Мы проверили его кредитную историю. У него изымали неоплаченные автомобили, имелась ипотечная задолженность и задолженность по кредитной карточке. Однако два года назад его финансовое положение резко улучшилось, и я бы сказала, подозрительно улучшилось. По долгам он расплатился, теперь держит в банке больше десяти тысяч.

— Он работал в «Братских вкладах», — сказала Лиз. — Должно быть, там хорошо платят. Об этом Пигготте, главе компании, что-нибудь выяснить удалось?

— Не много, — ответила, удрученно покачав головой, Джудит. — У него квартира здесь, в Белфасте, и фермерский дом в графстве Даун. Водительские права местные. «Ауди», в которой его засняла установленная в сторожке камера, зарегистрирована на «Братские вклады». Вот и все.

— О’Рейлли сказал, что он янки, бостонский ирландец, университетский человек, проектировавший ракеты, которые, правда, не летали, — заметил Дэйв. — Хотя все это может быть выдумкой. У О’Рейлли явно на него зуб.

— Я позвонила в Темз-Хаус, поговорила с Пегги Кинсолвинг — возможно, ей удастся совершить очередное чудо, — сказала Джудит. — Она пороется в наших файлах, может быть, свяжется с американцами. Если сведения насчет конструирования ракет для ИРА правдивы, эта информация где-нибудь да хранится.

Лиз кивнула:

— Да, если что-то можно найти, Пегги найдет.

Какая-то тень перекрыла проем открытой двери кабинета. Лиз подняла взгляд и увидела Майкла Байндинга. Лицо его было бледным.

— Вы слышали о покушении? — спросил он.

— Слышали, — ответила Лиз. — Вам известно, кто стал жертвой?

— Да. Этот человек должен был присутствовать на сегодняшнем совещании в Стормонте. Бывший офицер ККО, полуотставник. Фергюс, Джимми Фергюс.

— О господи, только не Джимми, — сказала Лиз. — Я хорошо его знаю. Мы с Дэйвом виделись с ним на прошлой неделе. Да он и раньше мне помогал.

— Какие-нибудь подробности известны? — спросил Дэйв.

— Он собирался ехать на работу, сдавал задом машину к воротам, на него напали — двое. Сосед говорит, что они приехали в фургончике прачечной. Фергюсу удалось выстрелить в ответ, похоже, в одного из них он попал: там, где стоял фургончик, остались следы крови.

— Он серьезно ранен? — спросила Лиз и поняла, что голос ее дрожит.

— Пуля попала в грудь, — негромко ответил Байндинг. — Это все, что мне известно. Я буду держать вас в курсе.

Он коротко кивнул и ушел.

— Интересно, почему они выбрали именно Фергюса, если он уже наполовину в отставке? — спросила Джудит. — Вам не кажется, что с ним пытались свести старые счеты?

Дэйв встал, подошел к окну.

— Кто же это может знать? — сказал он.

Наступило молчание. Дэйв стоял у окна, переминаясь с ноги на ногу, вид у него был взволнованный. Джудит выглядела ошеломленной. Лиз сидела за столом и ощущала себя шариком, из которого выпустили воздух.

Молчание нарушила Джудит:

— Если хочешь, Лиз, я зайду попозже.

Она встала, начала собирать бумаги. И от этого в Лиз словно щелкнул какой-то выключатель и она ощутила прилив злости.

— Нет, — сказала она. — Не уходи, Джудит. Мы должны выяснить, кто за этим стоит и что все это значит. Так что давай продолжим.

— Я просто подумала, что тебе хочется побыть одной. Я знаю, ты дружила с Фергюсом.

— Нет, — поправила ее Лиз. — Я не дружила с ним. Но я его очень любила.

Она вдруг услышала себя со стороны и поправилась: «Я его очень люблю». Вздохнула.

— Послушайте, прямо сейчас мы Джимми Фергюсу помочь ничем не сможем, так что давайте перестанем думать о нем.

А затем, встряхнувшись, сказала:

— Что нам известно о французе, которого назвал О’Рейлли?

— Его зовут Антуан Мильро. Прилетел сюда из Парижа три дня назад. Я справилась в Интерполе, у них на него ничего нет. И я, чтобы не оставлять висячих концов, позвонила в Центральную дирекцию внутренней разведки. Ну, ты знаешь, это новая служба французского министерства внутренних дел. У них там только что реорганизация прошла. Я думала, что найти нужного мне человека будет трудно, и потому ничего от этого звонка не ожидала.

— Однако?

Джудит поджала губы, подумала:

— В общем, меня соединили с их старшим офицером, Изабель Флориан. Должна сказать, отреагировала она на мой вопрос довольно странно. Английский у нее еще хуже моего французского, тем не менее ей удалось объяснить мне, что Мильро они знают, во всяком случае, знают о нем. Однако говорить она мне ничего не захотела. Я немного нажала на нее, и она сказала, что информация о нем у них имеется, но, чтобы получить ее, кто-то из наших должен приехать туда и поговорить с ними. Может, мне стоит попросить парижское представительство МИ-6 связаться с ней?

— С чего вдруг такая секретность? — удивилась Лиз.

— Похоже на то, что он работает на них, — сказал Дэйв. — Если бы нас спросили о нашем информаторе, мы отреагировали бы точно так же.

— Уж больно все сложно, — нахмурилась Лиз. — Ты знаешь кого-нибудь в парижском представительстве МИ-6, а, Джудит?

— Кто его возглавляет, не знаю, но заместителем у него Бруно Макей.

Дэйв взглянул на Лиз.

— Твой любимый выпускник Харроу, Лиз, — сказал он и ухмыльнулся. — Бегло говорит по-французски и, не сомневаюсь, по-арабски тоже.

— По-французски он, может, и говорит, — ответила Лиз, — но Бруно последний, кому я доверила бы деликатное дело. Я поеду туда сама.

Данни Райану очень хотелось, чтобы Шон заткнулся.

— О боже, о боже, — повторял Шон в промежутках между приступами громких стенаний. А Данни никак не удавалось сосредоточиться. Он старался вести машину не слишком быстро, не делать ничего, что привлекло бы к фургону внимание полиции.

Скоро их начнут искать — и заниматься этим будет далеко не один полицейский. Ему нужно убраться с шоссе раньше, чем на полицейские рации поступит описание фургончика. Людей вокруг вроде бы не было, и все же засечь их могли, особенно после того, как прозвучали выстрелы.

Он искоса взглянул на Шона, сидевшего в согнутой позе на пассажирском кресле. Штанина его джинсов пропиталась кровью. Нужно поскорее доставить его к врачу, иначе несчастный сукин сын помрет от потери крови.

— Держись, — сказал Данни, — мы почти приехали.

Впрочем, это было неправдой. Начинался час пик, и ехать через центр Белфаста Данни не рискнул. Не сидеть же в пробке, дожидаясь, когда их схватит полиция. Поэтому он свернул на Нок-роуд и поехал на юг через Каслри, пока дорога не повернула к западу и не привела их в Андерсонстаун. Здесь Данни выехал на шоссе A-1, прибавил скорость и вскоре оказался в большой примыкавшей к католическому району индустриальной зоне. Он свернул на огибавшую Кейсмент-парк боковую улочку, а затем на Сент-Агнес-уэй, упиравшуюся в маленькую площадку, на которой стояли восемь гаражей для личных машин.

— Держись, Шон, — сказал он, остановив фургончик и услышав новую порцию стонов. — Помощь уже близка.

Данни выскочил из фургончика, отпер и поднял вверх ворота одного из гаражей, бегом вернулся к фургончику и загнал его в гараж. Опустив ворота и включив в гараже свет, он постарался устроить Шона поудобнее — уложил его на сиденье. Потом подошел к стальной двери гаража, убедился в том, что его мобильник принимает сигнал, и набрал номер.

— Алло.

— Мистер Пи, это Данни. Все прошло не по плану. Мы достали ублюдка, но он достал Шона и…

— Где вы? — Голос звучал напряженно, однако никаких эмоций в нем не слышалось.

— В гараже. Нас наверняка засекли. Однако Шон…

— Я же сказал вам: в гараж не возвращаться.

— Да, но Шону нужна помощь, мистер Пи.

— Шон подождет. Сам виноват, напортачил. — В голосе прозвучал гнев. — Теперь слушай. Дождись человека, которого я пришлю. Он позаботится о Шоне. А ты уведи оттуда фургон, найди подходящее место и сожги его. Слышишь?

— Слышу, мистер Пи.

— Хорошо. И не звони мне больше, понял? Отсидись где-нибудь, а после закончи дело.

Двадцать минут спустя кто-то громко постучал в гаражные ворота. Данни взглянул в прорезь и увидел одетого в черную кожаную куртку испанца, Гонсалеса, стоявшего несколько в стороне от ворот. Данни нагнулся и медленно поднял их.

Гонсалес оттолкнул его, подошел к фургончику, заглянул в кабину. И удовлетворенно кивнул.

— Он тяжело ранен, — сказал Данни. — Ему нужен врач.

Гонсалес словно и не услышал его. Он вышел наружу, уселся в свою машину, включил двигатель и въехал в гараж, заставив Данни отпрыгнуть в сторону. Выйдя из машины, он открыл заднюю пассажирскую дверь. Затем подошел к фургончику и, не сказав ни слова, обхватил Шона руками и усадил.

— Поосторожнее с его ногой! — крикнул Данни. — Он ранен.

Испанец, не обращая на него внимания, тянул на себя Шона, пока в кабине не осталась только его раненая нога. Потом поднял Шона, отнес его к своей машине и опустил на заднее сиденье. Шон, не переставая стонать, повалился на него.

— Господи, ты поосторожнее не можешь? — крикнул Данни. — У него же нога прострелена!

Гонсалес вдруг повернулся и взглянул на него. В глазах его мелькнула холодная угроза, испугавшая Данни. Затем Гонсалес с сильным акцентом сказал по-английски:

— Что делать с фургоном, ты знаешь. Уезжай.

Час спустя Данни уже ехал по графству Арма. Графство было пограничным и традиционно сочувствовало ИРА. Примерно посередине пути от Портадауна к столице графства, городу Арма, он свернул на проселок, приведший его к старой Мой-роуд. Он проехал по ней, притормозил примерно в миле от фермы, на которой ветераны «Временной» когда-то учили его стрелять из пистолета. Здесь он свернул на старую, раскисшую от зимних дождей дорогу. Она поднималась по лесистому холму и заканчивалась на поляне, укрытой от посторонних взглядов порослью молодых дубов. Здесь стоял заброшенный фермерский домик — склон холма за ним местные жители использовали как мусорную свалку. Посреди этого склона у старого дерева возвышался остов сгоревшего автомобиля.

Данни остановил фургончик на склоне. Он торопился — необходимо было покончить с делом, пока не появились ненужные свидетели. Прежде чем покинуть кабину фургончика, Данни осмотрел ее — не осталось ли в ней чего-нибудь важного.

Он вытащил из кузова наполненную бензином канистру, вылил половину ее содержимого в кузов, потом плеснул бензином в кабину, постаравшись пропитать им виниловые сиденья. И наконец, отступив от фургончика на пару шагов, чиркнул спичкой и бросил ее в кабину. Спичка погасла. Данни вытащил из кармана брюк грязный носовой платок, обмакнул его уголок в лужицу бензина на полу кузова. Потом поджег платок и бросил его в открытое окно кабины. Оттуда рванул огненный столб, и Данни отбежал ярдов на двадцать. Скоро весь фургончик был объят пламенем.

Данни начал спускаться с холма к старой Мой-роуд — он собирался поймать там машину и доехать до городка Мой. Маршрутка довезет его до Портадауна, откуда он поедет поездом в Белфаст. Данни взял на работе отгул, так что никто искать его не станет. Мать будет волноваться, конечно, однако она знает, что он часто отлучается по секретным делам.

Когда он спустился к дороге, у него за спиной раздался гулкий хлопок. Это взорвался топливный бак. И Данни коротко, удовлетворенно кивнул.

 

Глава 5

На душе у О’Рейлли было неспокойно. Эта сволочь, Пигготт, никак не шел у него из головы, нужно было достать его — так или иначе. Но как? Встреча с человеком из МИ-5 прошла неплохо. Англичанин сумел вытянуть из него больше, чем собирался рассказать ему О’Рейлли, — и это даже хорошо. Но что сделают с полученной информацией британцы? Да и сделают ли что-нибудь?

А ему требовалась уверенность. Ему хотелось, чтобы Пигготт забеспокоился, чтобы он начал оглядываться за спину, чтобы задумался — кому он может верить, а кому нет.

Правда, Пигготт умен. О’Рейлли он слушать не станет — особенно теперь, когда почти уволил его. Надо найти какой-то способ встревожить проклятого янки — стереть с его лица самоуверенную улыбку. Вот только какой?

И наконец О’Рейлли набрел на, как ему казалось, правильную мысль — на старомодное решение, такие он любил больше всего. Никаких тебе компьютеров, никакой техники. А должно сработать.

Жена застала его врасплох. Ей полагалось сидеть в парикмахерской и прихорашиваться, а она была дома, стояла в проеме кухонной двери.

— Что происходит? — спросила она, ткнув пальцем в кухонный стол, в царивший на нем беспорядок.

— Дай мне пару минут, ладно? — ответил он. — Я тут все приберу потом, но сейчас уйди, оставь меня одного. Это касается моей работы.

— Работы? — явно не поверив, переспросила она.

Он поднял перед собой ладонь, и жена поняла, что спорить с ним не стоит. Она захлопнула дверь кухни, и он услышал, как она поднялась наверх.

На столе лежала стопка скопившихся за неделю газет, ножницы, несколько листов бумаги и клеящий карандаш. О’Рейлли осмотрел уже сделанную им часть работы:

ВаШ Мильро стукач. Его видели В Лигониел-парке с человеком из бриТАНСКОЙ развеДКИ.

Будьте осТОРОжны…

Спасибо «Ньюс оф зе уорлд» и «Айриш ньюс» — без них он такую анонимку не состряпал бы. Если ему улыбнется удача, Пигготт увидит в письме все, что требуется, — предупреждение от сочувствующего их делу республиканца насчет того, что его французский «дружок» не тот, за кого себя выдает. И Пигготт примет это предупреждение всерьез, да О’Рейлли и самому казалось, что Мильро, иностранец, — подсадная утка.

Во всяком случае, Пигготт задумается. А это значит, что рано или поздно столкнутся два мира: если повезет, Саймон Уиллис выйдет на француза еще до того, как тот покинет Северную Ирландию, а Пигготт, получивший это сообщение, уже будет следить за Мильро. И обе ниточки, за которые потянул О’Рейлли, начнут завиваться одна вокруг другой и опутают, если в мире есть хоть какая-то справедливость, Пигготта.

Два дня спустя Лиз проснулась в маленьком отеле на бульваре Мальзерб. Она заселилась в него вчера вечером, приехав в дождливый, ветреный Париж и съев после утреннего завтрака лишь один бутерброд. Теперь же ей предстояло провести день в обществе Бруно Макея, и мысль об этом сильно портила ей настроение.

За время работы в МИ-5 она пересекалась с Бруно лишь несколько раз. Вообще-то говоря, Бруно с его манерами выпускника частной школы, прекрасно скроенными, пошитыми на заказ костюмами и вечным загаром казался Лиз самым обыкновенным пижоном. И при всем том действовал ей на нервы — этого она не признать не могла.

И Лиз, решив, что сегодня она не позволит ему перещеголять себя, облачилась в лучший свой костюм, купленный во время распродажи в «Браунсе» на Саут-Молтон-стрит. Темно-синий цвет этого костюма гармонировал с холодными серыми глазами Лиз, а узкая юбка и короткий жакет подчеркивали стройность ее фигуры. Вообще-то Лиз купила этот костюм на похороны Джоанн и теперь, надевая его, подумала о Чарльзе, и ей вдруг страшно захотелось увидеться с ним.

По тому, как шуршали за окном покрышки машин, она поняла, что вчерашний дождь так и не закончился. Слава богу, она сообразила купить, отправляясь в Париж, плащ, а вот взять зонт, с огорчением подумала Лиз, забыла.

Еще через полчаса она уже завершила короткую пробежку до посольства — дождь обратился в легкую морось, от которой волосы Лиз прилипли к голове. Сидя в приемной посольства, она отирала мокрый лоб.

И вот дверь отворилась, и из нее неторопливо вышел высокий, худощавый, одетый в безупречного покроя серый костюм, темно-синюю рубашку и галстук Бруно Макей.

— Доброе утро, Лиз, — легко сказал он и, наклонившись — увернуться она не успела, — чмокнул ее в щеку. Затем, отступив на шаг, окинул взглядом ее мокрые волосы. — Я вижу, на улице дождь идет. Ну ничего, мы вас высушим и обогреем.

Лиз сжала челюсти — нет, она не позволит Бруно Макею вывести ее из себя.

Он повел ее по широкой лестнице, потом по устланному ковровой дорожкой коридору с портретами королей и государственных деятелей на стенах и наконец распахнул дверь в просторную комнату с высокими потолками и большим старинным письменным столом, который стоял между двумя выходящими на парк посольства окнами от пола до потолка.

Затем он повернулся к Лиз, улыбнулся и сказал:

— Присаживайтесь.

Девушка внесла поднос с чайником, фарфоровыми чашками и блюдцами, украшенными королевскими коронами. Лиз, усевшись и отпив глоток чая, сказала:

— Как вы знаете, Бруно, у меня через час назначена встреча в ЦДВР.

— Ну да, в новом Direction Centrale du Renseignement Intérieur, — произнес Бруно, демонстрируя свой безупречный французский выговор. — Прекрасно. Вам предстоит свидание с Изабель Флориан. Она большой молодец. Мы поедем в моей машине.

— Вы же наверняка очень заняты, Бруно. Я могу взять такси.

— Я настаиваю. — Лиз попыталась возразить, но Бруно наградил ее сладчайшей из своих улыбок. — Вы хорошо говорите по-французски, Лиз?

Она заколебалась. Шесть лет изучения языка в средней школе, чтение без словаря и обычные трудности при понимании быстрой речи.

— Я давно им не пользовалась, — призналась она. — Но у них ведь, наверное, найдется переводчик?

Бруно покачал головой:

— Они наверняка ожидают, что переводчика приведете вы.

Лиз стиснула зубы. Он прав, разумеется, — и очень важно, чтобы она и мадам Флориан хорошо понимали друг друга. Что ж, если им придется общаться через Бруно, значит, так тому и быть. Нужно будет рассказать ему о Мильро, но только то, что он должен знать. Опыт научил ее тому, что доверять Бруно полностью не следует ни в коем случае. Он обладал обыкновением совать нос даже в те дела, которые его никак не касались.

Час спустя оба они сидели на одном из верхних этажей штаб-квартиры прежнего Direction de la Surveillance du Territoire — ДБТ, французского аналога МИ-5, не так давно слитого с другими департаментами, вследствие чего возник новый Центральный директорат внутренней разведки. Здание его стояло в двух шагах от Сены, Лиз видела в окне Эйфелеву башню.

Изабель Флориан оказалась совсем не такой, какой представляла ее себе Лиз. Вместо изящной парижанки в элегантном черном костюме Лиз увидела перед собой деловую женщину лет сорока с лишним — в джинсах и свитере, с зачесанными назад и перевязанными ленточкой волосами. И ей сразу стало ясно, что и она, и Бруно приоделись, готовясь к этому свиданию, слишком нарядно.

Лиз начала с того, что подробно объяснила, как возник ее интерес к Мильро. Бруно переводил. Когда Лиз закончила, Изабель ответила длинной тирадой, которую она произнесла, не переводя дыхания и не дав Бруно возможности перевести ее дословно.

По окончании тирады, Бруно повернулся к Лиз и сказал:

— Суть сказанного ею сводится к следующему: мы пришли не туда. По ее словам, у них тут имеется на Мильро довольно пухлое дело. Он связан с операцией, проводимой ее службой, однако возглавляет эту операцию ГДВБ, и мадам Флориан раскрывать какие-либо ее подробности не вправе. Она сообщила в ГДВБ о нашем запросе, там готовы побеседовать с нами.

Лиз вздохнула. Она знала, что штаб-квартира Direction Générale de la Sécurité Extérieure находится на другом конце Парижа.

— Поинтересуйтесь, с кем я могу там поговорить? — не без раздражения попросила она.

Мадам Флориан поняла ее вопрос, ибо ответила по-английски, глядя непосредственно на Лиз:

— С мсье Мартэном Сёра. Он ожидает вас.

— Bon, — сказала Лиз.

Мадам Флориан улыбнулась и добавила:

— Il parle anglais couramment. Vous n’aurez pas besoin d’un interprète.

— Bon, — повторила Лиз.

Они обменялись рукопожатиями, поблагодарили мадам Флориан, и та проводила их до выхода из здания.

— Дорога, боюсь, не близкая, — сказал Бруно, когда они вышли на улицу. — ГДВБ находится на полпути к аэропорту Шарль де Голль.

— Совершенно не понимаю, почему она не сказала все это Джудит по телефону пару дней назад и не избавила меня от необходимости приезжать сюда, — сказала Лиз.

— Ну, ей просто хотелось узнать, чем заинтересовал вас Мильро, — покровительственным тоном пояснил Бруно. — Она ведь тоже не вчера родилась.

— Ладно, по крайней мере теперь я смогу не отнимать у вас время. Поеду на метро.

— Но Лиз, — произнес он с удивлением, которое ей было приятно видеть. — Вам без меня не обойтись. Вы же не знаете французского.

— Моих познаний хватило, чтобы понять, что в переводчике я не нуждаюсь. Изабель Флориан сказала, что Сёра бегло говорит по-английски.

И она пошла к станции метро, оставив Бруно стоять на тротуаре.

— Очень приятно познакомиться, — сказал Сёра, пожимая руку Лиз. — Как это вы ухитрились найти нас без посторонней помощи? Мадам Флориан сказала мне, что вас сопровождает мистер Макей.

— Я решила, что смогу обойтись без эскорта, — ответила Лиз.

Собственно говоря, добраться сюда с помощью Бруно было бы намного легче. Довольно долгое путешествие на метро оказалось ценой, которую ей пришлось заплатить, чтобы избавиться от вызывающего раздражение спутника.

ГДВБ располагалась в импозантном здании из белого камня, ворота которого охраняли люди в военной форме. Один из этих охранников и проводил Лиз в кабинет Сёра, маленькую угловую комнату, окна которой выходили на засыпанный гравием, смахивавший на плац внутренний двор. Сёра, мужчина сорока с чем-то лет, был пятью-шестью годами старше Лиз. Очень коротко остриженные седые волосы, клетчатый твидовый пиджак и серая водолазка сообщали ему безошибочное сходство с армейским офицером в отставке.

— Насколько я помню, с Бруно мне встречаться уже приходилось, — сказал, широко улыбаясь, Сёра и указал Лиз на кресло. — Изабель Флориан сообщила мне, что вас интересует Антуан Мильро. Так чем я могу быть вам полезен?

— Вы ведь знакомы с ним, не так ли?

Сёра поджал губы:

— Да, довольно хорошо. Но что, собственно, интересует вас?

— Его имя недавно всплыло в Северной Ирландии, в Белфасте, где я сейчас работаю. Вы, возможно, читали о том, что ИРА объявила о прекращении огня, однако некоторые из ее прежних членов хотят продолжить борьбу. Мы называем их отколовшимися группировками. Сейчас мы занимаемся одной из них, возглавляемой американцем, который именует себя Симусом Пигготтом. Он руководит чем-то вроде консалтинговой фирмы, однако недавно мы получили информацию, что она служит прикрытием для террористических ячеек. Тот же информатор сообщил нам, что Антуан Мильро каким-то образом связан со всем этим. Мы справились о нем в ЦДВР, а оттуда нас направили к вам.

Сёра внимательно слушал ее, наклонившись в кресле вперед. Когда Лиз закончила, он, помолчав с секунду, сказал:

— Ну что же, Мильро — деловой человек, живущий вблизи Тулона. Не путайте с Тулузой. У него процветающий бизнес — торговля антиквариатом, один магазин здесь, другой в Лондоне. И еще один, что имеет, я думаю, непосредственное отношение к вам, в Белфасте. — Он посмотрел на часы. — Не знаю, как вы, мисс Карлайл, но я в это время обычно добираюсь до середины ланча. Вы не хотите составить мне компанию? Бистро в двух шагах отсюда, за углом.

Сердце Лиз упало. Конечно, она была голодна, но, с другой стороны, прекрасно понимала, что ее ожидает — три перемены блюд, вино, разговоры о пустяках, а затем еще один отказ в сведениях о таинственном Мильро.

Сёра, похоже, понял, о чем она думает.

— За ланчем мы сможем говорить совершенно свободно. И если вас удивляет моя осведомленность о тулонском торговце антиквариатом, то могу вам сказать, что Антуан Мильро занимался когда-то совершенно другими делами.

— Да?

— Да, в течение долгого времени он делал карьеру совсем иного рода. — Лиз показалось, что Сёра что-то забавляет. — Когда я виделся с ним в последний раз, он сидел в том самом кресле, которое сейчас занимаете вы.

— Правда? — Ей очень хотелось, чтобы Сёра перестал наконец играть в свои глупые игры.

— Да, он почти каждое утро заходил сюда, чтобы выпить кофе и поболтать. Видите ли, в чем дело, Антуан Мильро был некогда офицером ГДВБ. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему ваш запрос поставил нас в несколько затруднительное положение. Так что же, пообедаем?

«Vieux Canard» оказалось небольшим бистро и находилось недалеко от станции метро на рю Аксо. Сёра провел Лиз в маленькую, темную заднюю комнату, где стоял только один выскобленный добела, накрытый на двоих деревянный обеденный стол. Гостей приветствовала мадам Буффе, миниатюрная брюнетка в передничке, тепло расцеловавшая Сёра в обе щеки, а затем пожавшая руку Лиз.

Когда они уселись, Сёра сказал:

— У каждого из нас свои пороки — мой состоит в том, что я люблю вкусно поесть. Вот и кормлюсь здесь почти каждый день. Ну-с, у них тут имеется что-то вроде комплексного обеда, но, если желаете, я могу попросить принести меню.

— Нет-нет, комплексный меня вполне устроит, — сказала Лиз.

Они начали с булочки с паштетом — простой, но очень вкусной, — Лиз жевала ее и слушала рассказ Сёра о Мильро.

— Антуан Мильро многие годы был моим близким другом, но у него мятежная душа.

Лиз, услышав эту характеристику, улыбнулась, и Сёра улыбнулся в ответ. И внезапно, впервые со времени ее приезда во Францию, у Лиз стало спокойно на душе. Она начала получать удовольствие от общения с этим мужчиной, столь не похожим на высокомерного Макея.

Сёра, похоже, был человеком самодостаточным — уверенным в себе настолько, что никакой необходимости подавлять кого-либо он не испытывал.

— Так вот, Мильро был человеком неспокойным, недовольным своей жизнью, склонным к хандре. И потому, когда в один прекрасный день он как бы между прочим сказал: «Мне плохо, Мартэн, не знаю, как долго я еще смогу выносить эту работу», я, честно говоря, не придал этому большого значения. Он говорил так и раньше. Теперь же я понимаю, что Мильро, скорее всего, надоело жить на маленькое жалованье. К тому же у его жены всегда был вкус к дорогим вещам. Вам, я полагаю, женщины подобного рода известны.

Лиз улыбнулась и долила красного вина в свой бокал. Сёра продолжил:

— Мильро был, когда ему этого хотелось, очень хорошим офицером. А когда не хотелось, то не очень. Думаю, он был прав, полагая, что перспективы продвижения по службе у него не очень большие. Ему не хватало… здравости суждений. В конечном счете он получил задание и, выполняя его, просто-напросто исчез. Мне потребовалось семь лет, чтобы по кусочкам составить картину того, что случилось. Думаю, впрочем, что составил я ее правильно.

Лиз подождала, пока мадам Буффе заменяла ее тарелку другой — с куском мяса и жареной картошкой. Между ней и Сёра стояло теперь белое фаянсовое блюдо с зеленым салатом и беарнским соусом.

— Операция проводилась вблизи границы с Испанией, Мильро предстояло проникнуть в группу баскских экстремистов, которые безнаказанно действовали по нашу сторону границы. Он выдавал себя за торговца оружием — посредника между басками и русскими поставщиками. Мильро договорился о сделке, передача оружия должна была состояться в Швейцарии, неподалеку от нашей границы.

Он вздохнул, отрезал кусочек мяса, задумчиво пожевал его.

— Однако кто-то проболтался: еще до того, как сделка была совершена, на место прибыли тридцать вооруженных офицеров швейцарской Федеральной уголовной полиции, получившей анонимную телефонную наводку. Увы, прибыли они преждевременно — ни денег, ни оружия на месте не оказалось. Швейцарцы выслали из страны и русских, и басков. В итоге русские решили, что баски получили оружие, а денег не заплатили, а баски ужасно разгневались, думая, что русские деньги взяли, а оружие прикарманили.

Сёра иронически улыбнулся:

— Швейцарские власти, смущенные, надо полагать, тем, что они поторопились и напортачили, заверили нас, что им удалось конфисковать и оружие, и деньги. И должен сказать, многие мои коллеги с удовольствием этому поверили. Мильро же просто исчез, и мне потребовалось довольно долгое время, чтобы выяснить, что́ он, собственно говоря, проделал.

Появилось тонкое серебряное блюдо с ломтиками яблочного торта. Сёра, разлив по бокалам остатки вина, продолжил свой рассказ:

— Судя по всему, Мильро присвоил триста тысяч евро, которые ему как посреднику отдали на хранение, плюс небольшой арсенал автоматического оружия, и все это дало ему превосходную возможность превратиться в настоящего торговца оружием.

Он отправил в рот кусочек торта, отложил в сторону вилку.

— Этим он с тех пор и занимается. Конечно, у него много врагов — в том числе русские и баски, которых он надул, однако большинство из них либо мертвы, либо сидят за решеткой.

— И что же, вы не можете его остановить?

Сёра сокрушенно улыбнулся, а затем с неожиданным напором произнес:

— Мы проводим расследование его деятельности. В один прекрасный день у нас наберется достаточно улик, чтобы арестовать его. Однако он всегда был умен, а занявшись новым делом, ничуть не поглупел.

Десерт унесли, Лиз задумчиво сидела над чашкой кофе. История, которую она услышала, была интригующей, сомневаться в ее правдивости не приходилось. Она ощутила в рассказе Сёра обиду человека, которого предали, а это чувство было ей хорошо знакомо.

— А скажите, вы часто бываете во Франции? — спросил он.

Лиз покачала головой:

— Увы, нет. Мне здесь очень нравится — и Париж я люблю, однако… — Она беспомощно развела руками.

Он усмехнулся, негромко — Лиз эта усмешка уже начала нравиться. Внешность Сёра могла увлечь любую женщину, но ей больше всего нравилась присущая ему смесь учтивости и непринужденности.

— А ваш муж? Как он относится к Парижу?

«Ну ведь он прекрасно знает, что я одинока, — подумала Лиз. — Здороваясь со мной, он назвал меня мисс Карлайл, да и обручальное кольцо я не ношу». И все-таки в глубине души этот вопрос ей польстил.

— Если бы у меня был муж, то уж Париж он любил бы точно, — твердо заявила она.

— Ха! Превосходно. А вот моя жена его терпеть не может.

— Правда? — спросила Лиз, невольно ощутив разочарование.

— Да, возможно, поэтому она и перебралась в Эльзас, к своей матери. Насколько мне известно, она и сейчас там живет, — сказал он, улыбнувшись своей заразительной улыбкой. А затем, посерьезнев, добавил: — Знаете, то, что вы появились здесь с вопросами о Мильро, это странно. Я только вчера о нем вспоминал.

— Почему?

Сёра пожал плечами, кивнул положившей на стол счет мадам Буффе.

— Давно вы на этой службе?

— Довольно давно, — сказала она. Ей не хотелось говорить, что она занимается этой работой почти пятнадцать лет.

— Ну, тогда вы, наверное, поймете меня, если я скажу, что у каждого из нас временами возникают такие же настроения, как у Мильро. Дни, когда нам начинает казаться, что наше занятие… как бы это помягче выразиться? Неблагодарно? Ты много работаешь, деньги получаешь маленькие, а твоя личная жизнь попросту не существует? Разве это справедливо?

— Нет, конечно, — мгновенно ответила Лиз. Ей эти чувства были хорошо знакомы.

— Такие настроения никогда не бывают долгими, и поймите меня правильно, я люблю свою работу. Я, собственно, говорю лишь о том, что в какие-то минуты хорошо понимаю, что нашло на Мильро.

— То есть сопереживаете ему?

— Вы спрашиваете, разделяю ли я его чувства? Non! — с неожиданной силой произнес он. — Я могу ему посочувствовать, но не более того. Да и то ненадолго. За его так называемую свободу погибли очень многие люди. Ни одного из них он не знал и даже не видел. Однако убийство все равно остается убийством.

Теперь в его голосе звучала горечь, говорившая о негодовании — и профессиональном, и личном. Лиз тактично промолчала. Сёра расплатился по счету, и они не спеша направились к станции метро.

У метро Лиз протянула ему руку:

— Ланч был прекрасен. Огромное вам спасибо. Вы очень мне помогли.

— Ну и замечательно, — сказал он, явно обрадовавшись. — А теперь, возможно, и вы поможете мне, исполнив две моих просьбы. Во-первых, прошу вас, держите меня в курсе вашего расследования в Белфасте. Нечего и говорить о том, что, если вам понадобится моя помощь, вы можете без колебаний обратиться за ней.

— Непременно, — ответила Лиз, гадая, какой будет его следующая просьба.

Сёра замялся:

— Вторая, возможно, не так профессиональна. Вы не могли бы сегодня вечером поужинать со мной, Лиз?

— Ах, Мартэн, — ответила Лиз, сообразив вдруг, что они начали называть друг друга по именам, — я бы с радостью. Но мне пора возвращаться.

В голове ее вдруг мелькнул образ Джимми Фергюса.

— Ну, значит, в другой раз, — негромко произнес Сёра.

В том, с какой галантностью он принял ее отказ, было что-то, что породило в Лиз желание утешить его. Она легко коснулась руки Сёра:

— Я уверена, другой раз у нас еще будет. У меня такое чувство, что мсье Мильро позаботится об этом.

Письмо не понравилось ему сразу. Заглавные буквы на конверте: СИМУСУ ПИГГОТТУ, адрес офиса, а внизу: ЛИЧНО. Секретарша, как ей и было велено, не вскрывая конверт, поместила его на поднос входящей корреспонденции.

Он осторожно надорвал конверт. Письма, начиненные взрывчаткой, обычно более пухлые, однако осторожность лишней не бывает. У человека с его прошлым врагов хватает всегда, и здесь они тоже имелись — только и ждали, когда он утратит бдительность.

Взрывчатки в конверте не было — всего лишь сложенный вдвое листок бумаги формата A4. Пигготт медленно вынул его, держа кончиками пальцев за уголок, раскрыл острием карандаша. Странный вид сообщения слегка напугал его, а содержание насторожило.

«Будьте осторожны». Что ж, он уже тридцать лет как осторожен. На риск ему, разумеется, идти приходилось, но только на необходимый, он никогда не был опрометчив и тщательно просчитывал каждый свой шаг. И не какому-то анонимному трусу предупреждать его о необходимости быть осторожным.

Однако особенно озадачивающим оказалось само содержание письма — предупреждение относительно Мильро. В то, что Мильро сговорился с британской разведкой, он не поверил и на миг. Он прошел с французом долгий путь. Знал он и о прежней профессии Мильро, и о причинах, по которым он ее сменил. О том, что Мильро мог сдать его МИ-5, нечего было и думать.

Тем не менее он давно уже понял: любая верность имеет пределы и каждого человека можно чем-нибудь да купить — деньгами, властью, женщинами, страхом, идеологией. На этом маленьком острове было немало людей, жизнью которых правила идеология, так называемые республиканство, лоялизм, верность британской короне.

Пигготт и сам любил порассуждать об идеологии ирландского республиканства. И его репутация давнего приверженца ИРА очень помогла ему утвердиться в преступном мире Белфаста. Однако истинная идеология Пигготта, единственное, что его по-настоящему заботило, сводилась к желанию отомстить. Только к этому: к пылкой, питаемой гневом потребности поквитаться с людьми, которые сделали ему больно. К потребности ранить их так, как они ранили когда-то его.

Он взял мобильный телефон и нажал на кнопку автоматического набора номера. После третьего гудка дрожащий молодой голос ответил:

— Алло?

Пигготт знал, что Данни Райан боится его. И хорошо — пусть боится и дальше.

— Слушай внимательно, Данни. У меня есть для тебя работа.

— Мистер Пи, — ответил молодой гангстер своему il capo.

— Мне нужно, чтобы ты сделал следующее, — негромко произнес Пигготт. И добавил со сталью в голосе: — Только на этот раз постарайся не напортачить — для твоего же блага.

— Ты не знаешь, где Лиз?

Державшая в руках пачку документов Джудит обернулась и увидела у себя за спиной Дэйва.

— По-моему, все еще в Париже, — сказала она, кладя документы на стол и вглядываясь в лицо Дэйва. Джудит знала его не один год, им случалось работать вместе еще до того, как оба перебрались в Северную Ирландию. Веселое, легкое отношение Дэйва к жизни помогло ей пережить тяжелые времена. Однако сейчас вид Дэйва ей совсем не понравился. Дэйв выглядел осунувшимся и усталым.

— У тебя все в порядке, Дэйв?

— Да, все хорошо, — ровным тоном ответил он, усаживаясь в кресло, которое Джудит держала в своем кабинете для посетителей.

— По твоему виду этого не скажешь. Что-нибудь случилось?

Он потер ладонью лицо.

— Думаю, сплетни до тебя так или иначе дойдут, значит, я могу рассказать тебе все и сейчас. Мы с Люси расстались.

Люси была вторым лейтенантом одной из базировавшихся под Лондоном частей военной разведки. Джудит знала, что их с Дэйвом роман продолжается уже около двух лет, Дэйв намекал даже, что они могут пожениться.

— Расставание получилось не из легких, — продолжал Дэйв, — но, думаю, все к лучшему. Когда я позвонил ей в последний раз, она сказала, что не уверена в своих чувствах. Она собирается уйти из армии, ей не нравится моя работа, ей нужно все обдумать, а видеться со мной, пока она не примет окончательное решение, ей не хочется. Думаю, это конец. Скорее всего, она встретила кого-то и просто хочет избавиться от меня.

— Ах, Дэйв, мне так жаль. Я думала, что вы оба счастливы.

— Мы и были счастливы, — ответил он. — Но, похоже, мне придется привыкать к мысли о том, что дальше я буду жить без нее.

Он встал, покачал головой:

— Ладно, я, собственно, хотел сказать Лиз, что сегодня во второй половине дня встречаюсь с этим самым Мильро.

Глаза Джудит округлились.

— Где?

— В его магазине. — Он удивленно взглянул на нее. — А что?

— Кто тебя будет прикрывать?

— Никто. Это что-то вроде визита вежливости. — И, поскольку Джудит не улыбнулась, он добавил: — Дело самое простое. Я назвался коллекционером старинных карманных пистолетов, «дерринджеров», мне, дескать, хочется посмотреть, что у него есть по этой части. Я уже почитал о них в Интернете.

— Тебе не кажется, что следовало бы сначала обсудить все с Лиз?

— Так я ее для того и искал. Но раз ее нет, мне придется действовать самостоятельно.

— Я бы на твоем месте подождала. Лиз могла узнать в Париже о Мильро что-то важное.

— Да, но сейчас он здесь, и мне не хочется упустить его.

Джудит взглянула в осунувшееся лицо Дэйва. Она понимала, ему необходимо чем-то занять себя, чтобы выбросить из головы мысли о том, что с ним случилось. И все же на душе у нее было неспокойно.

— Может, ты хотя бы с Майклом Байндингом поговоришь?

— Байндинг в последнее время почти не вылезает из Стормонта, — нетерпеливо ответил Дэйв. — Все будет хорошо, Джудит. Не волнуйся.

И он ушел.

Во второй половине дня Дэйв приехал в Белфаст и оставил свою машину на стоянке торгового центра «Каслкорт». Магазин Мильро находился в одном из двухэтажных георгианских домов, которые выстроились вдоль узкой улочки, заполненной кофейнями и магазинами готовой одежды. В длинной низкой витрине магазина на красных бархатных подушках покоились прекрасные старинные пистолеты, а по бокам от них стояли картинно прислоненные один к другому деревянными рукоятями «дерринджеры» восемнадцатого века. У дальней стены магазина Дэйв увидел стеклянный шкаф, в котором висели на крючках другие старинные пистолеты.

Дэйв положил ладонь на полированную медную дверную ручку, глубоко вздохнул и толкнул дверь. Звякнул колокольчик, худощавая женщина средних лет подняла на Дэйва взгляд от стеклянного прилавка. Магазин был не из обычных, и продавщица тоже была не из простых — тщательно уложенные седые волосы, строгий костюм из черного шелка и только одно украшение: золотая цепочка на шее.

— Чем могу быть полезна? — спросила она с улыбкой, одновременно и сдержанной, и учтивой.

— Добрый день. Я Саймон Уиллис. У меня назначена встреча с мистером Мильро.

— Добрый день, мистер Уиллис, пройдите, пожалуйста, за мной. — И она провела его в кабинет, в котором за небольшим, красного дерева столом сидел хозяин магазина.

Лицо у Мильро было явно галльское, с оливкового оттенка кожей и темными вопрошающими глазами. Клетчатый пиджак поверх бордового свитера. Он встал, протянул гостю руку, и Дэйв увидел, что ростом Мильро гораздо ниже его, но, пожалуй, помускулистее.

— Не желаете ли кофе, мистер Уиллис? — спросил Мильро, когда они сели.

Дэйв покачал головой:

— Нет, спасибо. Рад, что вы согласились встретиться со мной.

Мильро пожал плечами, словно говоря, что дело есть дело.

— Вы сказали по телефону, что интересуетесь старинным оружием. Каким именно?

— Прежде всего «дерринджерами». Восемнадцатого и девятнадцатого веков. В особенности континентальными.

— Белфаст не самое лучшее место для поисков французского и немецкого оружия, — заметил с несколько недоуменной улыбкой Мильро.

Теперь пожал плечами Дэйв:

— Никогда ведь не знаешь, где и что может всплыть. У вас найдется что мне показать?

— Разумеется, — улыбнулся Мильро. — В том числе и континентальные образцы.

Он встал, жестом попросил Дэйва оставаться на месте, вышел, а спустя минуту вернулся и поставил на стол шкатулку вишневого дерева. И, подняв ее крышку, показал Дэйву маленький «дерринджер», лежавший на черном бархате. Затем взял пистолет обеими руками и протянул его Дэйву.

— Работа Сабайона, — сообщил Мильро. Дэйв заглянул в дуло пистолета, стараясь, как только мог, изобразить знатока.

Мильро хмыкнул:

— Возможно, в этой части Соединенного Королевства второй такой вещи вы не найдете. Вы цените его пистолеты?

— Еще бы, — ответил Дэйв. — Такой мастер.

Он вернул пистолет Мильро.

— Сколько вы за него просите?

Мильро слегка помрачнел, как если бы упоминание о деньгах испортило их приятный разговор. Не глядя на Дэйва, он негромко сказал:

— Семнадцать тысяч фунтов.

— Понятно, — сказал Дэйв. — Подлинность вы гарантируете?

— Конечно, — усталым тоном ответил Мильро.

— Мне нужно подумать, — сказал Дэйв. — Когда мы могли бы встретиться снова?

— Ну, полагаю, завтра. Потом мне придется вернуться во Францию. Миссис Карсон, — он повел рукой в сторону дамы в черном костюме, — вправе вести переговоры от моего имени.

Дэйв покачал головой, давая понять, что предпочитает иметь дело непосредственно с хозяином фирмы:

— Я вернусь завтра утром, если вам это удобно.

— Что же, à demain.

Оба встали, пожали друг другу руки.

— И возможно, мы сможем поговорить об оружии более современном, — сказал Дэйв.

Мильро чуть приподнял брови.

— Почему же нет? — произнес он, едва приметно пожав плечами. — Как вам будет угодно.

Прошло совсем немного времени, и зазвонил мобильный Мильро. Он, взяв трубку, осторожно произнес:

— Oui?

— Это я.

— Джеймс. — Он так и продолжал называть Пигготта прежним именем.

— Послушайте, друг мой, я получил некое сообщение. Кто-то пытается уверить меня, будто вы начали беседовать с моими старыми английскими друзьями.

— Как интересно, — уклончиво ответил Мильро. Он вел дела с Пигготтом уже многие годы, они доверяли друг другу. Однако Мильро всегда был человеком осмотрительным и осторожным, а обвинение это, если Пигготт поверит в него, могло оказаться смертельно опасным.

— Вот мне и захотелось узнать, не пересекались ли вы в последнее время с кем-нибудь необычным. Я имею в виду следующее: если предполагается, что я должен поверить этой информации, то кто-то в скором времени обратится к вам, если уже не обратился.

— Ммм. Я думаю, нам стоит встретиться.

Полчаса спустя оба мужчины сидели за столиком стоявшего неподалеку от магазина кафе.

— Незадолго до вашего звонка в мой магазин явился посетитель. Он неожиданно позвонил мне и сказал, что интересуется старинным оружием. Я показал ему прекрасный образец, он отреагировал должным образом. Я заверил его, что пистолет изготовлен мастером по имени Сабайон. Он ответил, что Сабайон был прекрасным оружейником.

— И?

— Не было такого оружейника. Я выдумал это имя, чтобы проверить его.

Пигготт фыркнул:

— Да, похоже, это наш человек. Чего он хотел на самом деле?

— Уходя, он довольно неуклюже намекнул на современное оружие. Мы договорились встретиться завтра утром. Я уверен, что он придет.

— Да и я тоже, — сказал Пигготт. — Обязательно повидайтесь с ним. Это даст и нам возможность увидеть его.

Кафе Пигготт покинул, испытывая облегчение. Вообще-то говоря, он не думал, что Мильро повел с ним двойную игру. Однако и сам не был со старым товарищем откровенным до конца, поскольку ничего не сказал ему о звонке, который получил от Данни Райана около часа назад.

— Мы понаблюдали за магазином, мистер Пи, как вы и велели. После полудня туда заходил только один покупатель. Он провел в магазине около двадцати минут. А когда уходил, мы сфотографировали его. Я проследил за ним, сколько мог, вы же сказали, что лучше упустить его, чем попасться ему на глаза.

— И ты его упустил?

— Не сразу. Он поставил машину около торгового центра «Каслкорт». После того как он уехал, я проследовал за ним до гавани. Он оторвался от меня, когда свернул в сторону A-два.

— A-два или M-два? — Это было существенно.

— A-два, мистер Пи.

Пигготт кивнул сам себе. Шоссе A-2 шло на север. К Голливуду и «Дворцовым казармам», тут и сомневаться не приходилось.

 

Глава 6

Когда Лиз вернулась в посольство, ее ждал там Бруно. Он подчеркнуто посмотрел на часы.

— Ну как все прошло?

— Хорошо. Сёра очень помог мне.

Бруно протянул ей стопку листков:

— Это пришло в ваше отсутствие.

Лиз быстро просмотрела листки. Они содержали длинное, снабженное грифом «Совершенно секретно» сообщение из Лондона, от Пегги Кинсолвинг.

— Здесь есть что-нибудь срочное? — сухо спросила она у Бруно, не сомневаясь, что он уже все прочитал.

— Затрудняюсь сказать. Хотя с этим типом, Пигготтом, хлопот явно не оберешься. Вы бы лучше прошли ко мне в кабинет, Лиз.

Поднявшись наверх, она просмотрела листки более внимательно. Пегги с ее всегдашней дотошностью отыскала золотую жилу, содержавшую сведения о Пигготте. Вступительная записка гласила: «Лиз, это резюме основано на наших файлах, а те по преимуществу на информации, полученной от ФБР. Обрати также внимание на мою записку в самом конце. ПК».

Пигготт, настоящее имя Джеймс Пернелл, родился в Бостоне, штат Массачусетс, в 1954 году. Официально сменил имя за шесть месяцев до того, как три года назад переселился в Ирландию.

Пернелл был старшим из двух сыновей ирландских эмигрантов в первом поколении. Вырос в рабочем районе Дорчестера — его отец был клерком в юридической фирме. Окончил престижную Бостонскую латинскую школу. Поступил в Массачусетский технологический институт, откуда вышел бакалавром естественных наук с дипломом по математической физике, а в 1974 году защитил диссертацию и стал доктором. Блестящий студент, однако преподаватели описывают его как большого упрямца.

Полученное Пернеллом образование особенно пригодилось в ракетостроении. Пернеллу был предложен пост в группе компаний «Эрроу системз», специализирующейся в области создания программ для систем управления ракетами и их обнаружения. Ее заказчиком является главным образом министерство обороны США. Соответственно, перед тем как к Пернеллу обратились с этим предложением, была проведена исчерпывающая проверка его прошлого.

В 1985-м Пернелл ушел из «Эрроу системз» и основал собственную консультационную компанию («Пернелл групп» — ПГ), финансовым директором которой стал его младший брат Эдвин. Эдвин получил образование бухгалтера, но принимал также активное участие в сборе средств для ИРА — его имя фигурирует в документах ФБР, посвященных деятельности КПСИ («Комитет помощи Северной Ирландии»), а сам он несколько раз посещал Северную Ирландию.

В то время как «Эрроу системз» специализировалась на антирадарных средствах для крупных ракетных систем, ПГ сосредоточилась на реактивных гранатах (РГ) и ракетах земля-воздух (РЗВ). До конца 1990-х ее прибыли обеспечивались почти исключительно контрактами с министерством обороны, однако сокращение закупок, произошедшее под конец правления администрации Клинтона, вынудило ПГ искать других заказчиков. В их число входили одобренные правительством США клиенты — Израиль, Южная Африка и Пакистан, но по предположениям ФБР Пернелл мог также вести дела с большим числом клиентов незаконных, включая повстанцев из Сомали и обе стороны гражданской войны в Руанде — хуту и тутси.

В 1999 году ФБР, основываясь на рекомендациях МИ-5, начало расследование схем контрабанды оружия, в том числе и портативных пусковых установок, осуществлявшейся судами, которые ходили из штата Мэн в Северную Ирландию. Это привело к аресту трех человек, одним из которых был Эдвин Пернелл. Суд над «Маттапанской троицей» (названной так прессой по бостонскому району Маттапан, в котором жили все трое) состоялся в 2001 году.

Все трое были осуждены, Эдвина Пернелла приговорили к шести годам заключения за участие в заговоре. Он мог получить условно-досрочное освобождение уже в 2004 году, однако в 2003-м скончался от почечной недостаточности в тюрьме в штате Луизиана. Несмотря на наличие подозрений о причастности Джеймса Пернелла, ФБР не удалось найти никаких доказательств его участия в заговоре.

После кончины брата Джеймс Пернелл закрыл свою компанию, сменил имя и переехал в Северную Ирландию.

Дочитав документ, Лиз заглянула в приложенную к нему записку Пегги:

«Лиз, специального агента, который возглавлял в 1999–2000 годах бостонское расследование, зовут Дэрил Т. Салки-мл., недавно он возглавил представительство ФБР в Лондоне. Я позвонила ему, он готов встретиться с тобой завтра утром — в 8.15 на Гросвенор-сквер. Если не сможешь приехать, пожалуйста, сообщи ему об этом, в противном случае он будет тебя ждать. ПК».

— Интересно, — сказал Бруно, когда она оторвалась от бумаг. — Но что связывает этого Пернелла с Мильро? И почему Пернелл перебрался в Северную Ирландию?

— Не задавайте мне вопросов, Бруно, и я не стану вам врать, — вздохнула Лиз.

Конечно, ответов на его вопросы она не знала, но надеялась, что сможет получить их от человека из ФБР, носившего роскошное имя Дэрил Т. Салки-мл.

Сидя за своим рабочим столом, Дэйв ощущал некоторое внутреннее неудобство. Разговор с Мильро вроде бы прошел хорошо, спокойно, однако в результате на Дэйва снова навалилась депрессия, вызванная уходом Люси. Заглянула, чтобы узнать, как прошла встреча, Джудит, и он заверил ее, что все сложилось отлично и он напишет об этом в своем отчете.

Но чем дольше Дэйв думал об этом, тем сильнее сомневался, не раскусил ли его Мильро? Дэйва беспокоил Сабайон. Он сделал вид, что знает этого мастера, но ведь имени-то его никогда не слышал. В офисе он поискал в Интернете, но никаких следов этого оружейника не обнаружил. Однако, в какие бы игры ни играл с ним Мильро, Дэйв был совершенно уверен, что он не просто преуспевающий торговец старинным оружием.

Прежде чем отправиться на следующую встречу, следовало бы поговорить с Лиз. Но ей захочется обсудить с Майклом Байндингом вопрос о том, до какой степени вправе ставить себя под удар Дэйв — коллекционер «дерринджеров».

И опять-таки Лиз все еще нет в офисе. Джудит сказала, что она возвращается через Лондон, поскольку выяснила в Париже что-то важное. Стоило бы, конечно, дождаться ее, то, что она узнала, может оказаться существенным. Однако вернется она лишь послезавтра, а Мильро того и гляди уедет, и потому терять времени Дэйв не может. Расследование покушения на Джимми Фергюса отвлекло на себя значительные ресурсы A-4, а это означает, что прикрытия при завтрашней встрече с Антуаном Мильро не будет. А потом Мильро вернется во Францию, оставит магазин на женщину в черном шелковом костюме, и та будет твердить, что ни о чем, кроме оружия восемнадцатого века, не знает.

Тем все и кончится. И вся большая работа, которую он проделал со времени первого звонка Бурого Лиса, пойдет насмарку. Ну уж нет, думал Дэйв. Мысль о том, что расследование превратится в такие же руины, в какие превратилась его личная жизнь, была для Дэйва нестерпимой. А кроме того, Мильро он явно заинтересовал.

— «Дерринджер» весьма хорош, но…

— Но? — с понимающей улыбкой спросил Мильро. — Я могу сбросить цену до пятнадцати тысяч, но, боюсь, никак не ниже. Существуют границы, за которые…

Они снова сидели в кабинете Мильро, на сей раз сведя пустые разговоры до минимума. Мильро был сегодня при галстуке, а стоявший в углу кабинета чемодан указывал на то, что сразу после встречи с Дэйвом он отправится в аэропорт.

— Я понимаю, — сказал Дэйв, — однако я говорю не о цене.

— О, тогда могу ли я спросить, какова ваша позиция? Вы хотите совершить покупку?

Дэйв немного поколебался, а потом решил: «попытка не пытка». Вчера, когда он упомянул о современном оружии, Мильро его из магазина не выгнал.

— Возможно, мы могли бы включить в нашу сделку и кое-что еще.

Француз задумчиво посмотрел на него. Чуть приподнял брови.

— Ну разумеется, мистер Уиллис. Мне случается иметь дело с оружием самым разным. Полагаю, мы уже не о «дерринжерах» говорим?

— Нет. Скорее о современном оружии.

Мильро подумал.

— Возможно и это. Об оружии какого рода?

— Самого разного. Начиная с пистолетов. Может быть, и тяжелом. Гранатометы, минометы, РГ.

Мильро прищурился, правая рука его опустилась куда-то под столешницу. Дэйв напрягся. Затем рука появилась снова — похоже, из верхнего ящика стола, — и Мильро бросил что-то себе в рот.

— Я полагаю, мистер Уиллис, что вы говорите об оружии, продажа которого разрешена законом? Разумеется, я стараюсь найти все, что требуется моим клиентам. Однако я должен побольше знать о том, кто они и чем вызваны такие просьбы. Особенно, если позволите, в городе, подобном этому.

Дэйв начинал чувствовать себя неуютно. У него возникло подозрение, что Мильро просто играет с ним.

И потому он сказал:

— Если быть более точным, меня интересует информация. И речь у нас пойдет о суммах, превышающих пятнадцать тысяч фунтов.

— Я так не думаю, mon ami, — сказал Мильро, спокойно глядя на Дэйва.

В дверь постучали. Она открылась, за ней обнаружилась миссис Карсон.

— Прошу простить за то, что прерываю вашу беседу, мсье Мильро. Но нельзя ли вас на минутку? — Она коротко улыбнулась Дэйву. — Мне очень жаль. У нас появился довольно неприятный покупатель.

Дэйв понимающе махнул рукой — его обрадовала возможность собраться с мыслями. Когда Мильро вышел, он начал прикидывать, что ему следует сказать теперь. И, обдумывая свой следующий ход, услышал, как у него за спиной снова открылась дверь.

— Все хорошо? — спросил он.

— Лучше не бывает, — с иностранным акцентом ответил кто-то. Но не Мильро.

При ее росте в пять футов и восемь дюймов Лиз считала себя женщиной довольно высокой, и все же на американцев ей обычно приходилось смотреть снизу вверх. Однако Дэрил Салки был мужчиной просто огромным — возможно, на целый фут выше Лиз. Она сразу увидела его на дальнем конце устрашающего поста службы безопасности американского посольства на Гросвенор-сквер. После того как ее сумочку и жакет пропустили через рентгеновский аппарат, а саму Лиз прохлопала неулыбчивая охранница, выяснилось, что ее все же ожидает прием более теплый. Лиз даже почувствовала благодарность за то, что сила рукопожатия Салки все же не соответствует размерам его ладони.

Шагая за ним в его кабинет, она заметила, что правая нога Салки движется как-то неловко, а ступня искривлена, и подумала: может быть, это рост и длина ног Салки сказываются таким образом на его движениях. И испытала облегчение, когда он уселся за свой рабочий стол и ей впервые удалось увидеть его лицо примерно на одном уровне со своим. Оно оказалось более худым и морщинистым, чем она ожидала.

На стене у него за спиной висели два перекрещенных флага, а на других стенах — фотографии: на одной Салки был снят с директором ФБР, на другой пожимал руку бывшему президенту Соединенных Штатов, еще на нескольких сидел в компании таких же, как он, гигантов — скорее всего, членов баскетбольной команды.

— Я когда-то играл в мячик, — сказал он, заметив, что Лиз разглядывает снимки. — Пока не покалечился.

Лиз сочувственно улыбнулась, но решила, что углубляться в эту тему будет невежливо, и потому перешла к причине своего визита: к Симусу Пигготту, носившему некогда имя Джеймс Пернелл.

— Ваша коллега, мисс Пегги Кинсолвинг, сказала мне по телефону, что Пернелл сейчас в Северной Ирландии и что он вызывает у вас беспокойство.

— Ну, — ответила Лиз, — до конца мы в этом пока не уверены. На первый взгляд у него совершенно законный бизнес, однако недавно мы получили из одного источника информацию, согласно которой Пернелл возглавляет отколовшуюся группировку бывших бойцов ИРА и готовит убийства полицейских и офицеров разведки. По нашим данным, вы работали специальным агентом и возглавляли расследование в Бостоне, и когда я узнала, что вы здесь, то увидела в этом хорошую возможность побольше узнать о его прошлом.

— Что бы ни сделал Пернелл, меня это не удивит, — сказал Салки. — Давайте-ка я вам кое-что о нем расскажу.

Поначалу его рассказ мало отличался от того, что Лиз уже знала из меморандума Пегги: молодой, блестящий ирландо-американец, ставший в конечном счете экспертом по ракетным технологиям.

— Насколько я понимаю, вы столкнулись с ним, расследуя деятельность его брата? — сказала Лиз, стараясь ускорить этот рассказ.

— Верно. И они были людьми совершенно разными, — сказал, криво улыбнувшись, Салки. — Эдвин Пернелл был младше Джеймса на восемь лет. Их родители умерли, когда Эдвин был еще совсем мал, и Джеймсу пришлось заботиться о нем. Эдвин неплохо учился, но бросил колледж и присоединился к самым оголтелым из бостонских ирландцев. Несколько раз он поступал на работу, карьеры не сделал и кончил тем, что стал работать на Джеймса, когда у того появилась собственная компания.

— Их воспитали сторонниками ИРА?

— Самое-то смешное, что нет. Родителей политика не интересовала, но, правда, вся культура местных ирландцев была замешана на политике, вот от них Эдвин много чего набрался. Он с каждым годом становился все более ярым сторонником ИРА и Джеймса в это дело втянул, попросив помочь с контрабандой оружия в Ирландию. К тому времени компания Джеймса вовсю занималась разработкой ракет — портативных, «земля-воздух». Бизнес-то был вполне законный, но ИРА тогда как раз такое оружие и требовалось. Не думаю, что Джеймс ввязался в это из-за националистических убеждений, скорее уж из-за денег — ну и брата пытался уберечь от ареста. Если Джеймс был гением, то Эдвин тупицей. И Джеймс понимал, что за ним следует присматривать.

— И все же его арестовали.

— Ну да. Кто-то поговорил в Северной Ирландии с людьми из МИ-5. Информация была подробная, мы узнали, что уходит туда контрабандой — РГ и РЗВ, узнали, откуда уходит — из Глостера, рыбацкого городка в тридцати милях к северу от Бостона. Мы начали наблюдать за портом и два месяца спустя взяли их с поличным.

— Но не Джеймса?

— Не-а, — выразительно покачал он головой. — Джеймс был поставщиком оружия, однако мы не нашли против него ни одной улики, которая устояла бы в суде. Если хотите знать мое мнение, Джеймс взял бы на себя все грехи брата — настолько он был ему предан, — но просто-напросто опоздал. А с точки зрения Джеймса, идти в тюрьму, если это не спасет от нее Эдвина, было бессмысленно.

— А потом Эдвин умер в тюрьме, — сказала Лиз.

— Верно. Чистой воды случай. Он подхватил инфекционное заболевание почек, а лечили его неправильно.

— А Джеймс?

— Джеймс был этим убит. Ну, в той мере, в какой он вообще способен испытывать какие-то чувства. Понимаете, он одиночка, женат никогда не был, близких отношений, насколько нам известно, ни с кем не поддерживал. Если не считать брата. И после того, как брат умер, у Джеймса осталась только одна забота — месть за него.

— В некотором отношении это выглядит осмысленным, — сказала Лиз.

Салки кивнул:

— Да. И Джеймс перебрался в Ирландию, потому что там у него было больше возможностей отомстить за брата. Он превратился в Симуса, поселился в Белфасте и, судя по тому, что вы мне рассказали, начал действовать в качестве ширмы ИРА. За последние годы я разговаривал о Пернелле со многими людьми и слышал от них одни и те же слова: «одержимый», «безжалостный», «хладнокровный».

По спине у Лиз пробежал холодок.

— Выходит, если Пернелл решил убить полицейского или одного из нас, он не остановится, пока не добьется успеха, — негромко сказала она. И добавила: — Или пока мы его не возьмем. А вы говорите, что это очень не просто.

Салки хмуро кивнул:

— Скажем так: у меня это не получилось.

Лиз взглянула в его морщинистое лицо:

— Спасибо. Думаю, теперь я лучше понимаю его мотивы.

Они встали одновременно. Лиз, пожимая Салки руку, спросила:

— И еще одно. Разве Пернеллу не хотелось отомстить ФБР? В конце концов, не посади вы его брата в тюрьму, тот не умер бы. Мне кажется, вашим людям он постарался бы отомстить в первую очередь.

Салки коротко фыркнул:

— Занятно, что вы об этом спросили. Да, он попытался убить офицера, который отвечал за расследование.

— Вашего коллегу?

Салки взглянул ей в глаза:

— Да нет, меня. Кто-то повозился с колесами моей машины — думаю, сам Пернелл. Я ехал по шоссе со скоростью семьдесят миль, и у меня полетели две покрышки. — Он опустил взгляд на свою ногу. — Мне повезло, я уцелел. Но стал хромым.

— Лиз, слава богу, ты вернулась, — сказала Джудит, как только Лиз открыла дверь дома. — У тебя нет вестей от Дэйва? Он пропал.

— Что значит пропал? Рассказывай. Пойдем наверх.

— Нет, я не могу оставить Дейзи. Миссис Райан ушла. Заходи.

Лиз, бросив сумку в прихожей, вошла в гостиную Джудит. Там царил непривычный беспорядок. По полу были разбросаны игрушки Дейзи и какие-то бумаги, на столе скопились пустые винные бокалы и кофейные чашки. А увидев при полном свете лицо Джудит, Лиз обнаружила, что в глазах у нее поселилась тревога.

— Расскажи, что случилось, а я пока чайник поставлю, — сказала Лиз, направляясь к кухне.

Джудит вздохнула, плечи ее поникли:

— Я не могу связаться с Дэйвом.

— С какого времени?

— С середины дня. Вчера, когда ты была в Париже, Дэйв встретился с Мильро. В его магазине.

— Что? — резко спросила Лиз. Прежде чем предпринимать что-либо, Дэйву следовало дождаться ее и обо всем доложить. — Надеюсь, прикрытие у него было хорошее.

Джудит покачала головой:

— Нет, он сказал, что в прикрытии не нуждается. Он изображал коллекционера старинного оружия. Почитал о нем в Интернете. Все было хорошо, однако вернулся он с абсолютной уверенностью в том, что Мильро очень хитер.

— Он действительно хитер. — Лиз положила в чашки пакетики с чаем, налила кипятку, потом вернулась с чашками в гостиную, поставила их на стол. — Я многое выяснила о нем в Париже. Мильро служил в ГДВБ, изображал торговца оружием. Дэйву повезло, что Мильро не раскусил его сразу.

— В том-то и дело, Лиз. Боюсь, именно это и произошло. Но Дэйв настоял на второй встрече. Собирался сделать ему предложение. Сказал, что Мильро возвращается сегодня под вечер во Францию и он не может упускать шанс.

— О боже. Так что же случилось? Он же должен был заручиться поддержкой полиции, A-4…

Взглянув в лицо Джудит, она мгновенно поняла, что поддержки не было, никакой.

— Ты не могла остановить его, Джудит? Ведь это безумие.

— Знаю. Он меня не послушал. Я же ему не начальница.

— Ты — нет, зато Майкл Байндинг — да. Почему же ты не обратилась к Майклу?

— Я попыталась. Он был сильно занят в Стормонте. Велел секретарше не беспокоить его. Я попробовала даже связаться с тобой через Лондон, но там никто не знал, где ты.

Разумеется, входя в посольство США, Лиз отключила свой мобильник, а потом забыла включить.

— Прости, — негромко сказала Джудит.

Лиз вздохнула:

— Тут нет твоей вины, Джудит. Не понимаю, что нашло на Дэйва. То, что он отправился на встречу с Мильро, не узнав, что я о нем выяснила, уже плохо, но идти к нему во второй раз? И без прикрытия?

Она изумленно покачала головой.

— Он просто не мог ясно думать. Накануне Дэйв позвонил Люси, и та сказала, что сомневается насчет их будущего. Сказала, что должна подумать. Дэйв сам рассказал мне об этом вчера утром. И был очень расстроен.

— То есть его подружка начинает крутить, а он решает махнуть рукой на осторожность? На Дэйва это не похоже.

— По-моему, он решил, что Люси сказала ему: все кончено. А они ведь едва не поженились.

Лиз, застонав, сказала:

— Я знаю Дэйва, в подобном случае он просто с головой ушел бы в работу. — И, подумав секунду, спросила: — Он говорил, что после встречи с Мильро вернется в контору?

— Да, говорил. И я взяла с него обещание позвонить мне, если его что-то задержит — все, что угодно. Он пообещал.

— Сама ты до него дозвониться пыталась?

— Раз сто, — ответила Джудит. — Звонила на мобильный, на домашний и попросила всех в конторе сразу сообщить мне, если он появится.

— Придется поговорить с Байндингом, — сказала Лиз, ставя чашку на стол. Теперь и она встревожилась.

Прижимая к уху трубку телефона, Лиз слышала на другом конце линии, в доме Майкла Байндинга, звон столовых приборов и бокалов, шум разговоров — похоже, он обедал в обществе гостей. Покинуть их и поговорить по другому телефону Байндинг отказался, и Лиз пришлось кричать, чтобы он услышал ее.

— Да, Дэйв исчез, — в третий раз повторила она. — Я собираюсь поднять на ноги полицию.

— Подождите минутку, — сказал Байндинг. Долгая пауза, затем его голос зазвучал более ясно. Должно быть, он перешел в кабинет. — Хорошо. Теперь расскажите мне, что случилось.

Она коротко пересказала то, что узнала в Париже о Мильро, добавив, что во второй раз Дэйв направился к нему без прикрытия и с намерением сделать предложение.

— Мильро должен был за милю почуять, кто такой Дэйв. Он прошел хорошую выучку офицера разведки. А теперь Дэйв исчез. Нужно что-то делать, Майкл.

— Почему к участию в этой встрече не были привлечены сотрудники A-4? Разве вы не настояли на этом перед тем, как упорхнуть во Францию? — раздраженно поинтересовался он.

— Этим мы займемся попозже. Сейчас мне нужно выяснить, где Дэйв, и убедиться, что с ним все в порядке.

— У вас есть основания полагать, что этот ваш Мильро желал Дэйву вреда, даже если раскусил его? Он все-таки не террорист, не так ли? Не убийца. Перестаньте паниковать, Лиз. Выпейте чего-нибудь покрепче и ложитесь спать. Вы, может быть, и не слышали об этом, но у Дэйва возникли серьезные личные проблемы, и, скорее всего, он отправился куда-нибудь зализывать раны. Оставьте пока все как есть. Обращаться в полицию я запрещаю. Завтра утром ваш Дэйв появится как миленький на работе.

И прежде чем она успела что-либо ответить, Байндинг положил трубку, оставив Лиз возмущенной и еще более встревоженной.

Сквозь плотную ткань мешка, надетого на голову, разглядеть Дэйв ничего не мог. Однако он знал, где находится, и это его пугало.

Во время поездки из магазина Мильро он лежал с заклеенным клейкой лентой ртом и связанными за спиной руками в багажнике автомобиля и старался сосредоточиться на звуках, которые доносились с дороги. Поездка заняла, по его прикидкам, примерно час — сначала по скоростным магистралям, потом, около двадцати минут, по дорогам поуже, там машина останавливалась не то на перекрестках, не то на светофорах. Затем она свернула на какой-то проселок.

Значит, они находились где-то в сельской местности Северной Ирландии. Однако как раз перед тем, как машина остановилась и его выволокли из багажника, Дэйв услышал знакомые звуки — скрежет ворот поместья Национального треста, где он побывал с Лиз.

Выходит, его привезли в дом Пигготта в графстве Даун — в дом человека, который, как сказал Бурый Лис, намеревался убить офицера Ми-5. До этого Дэйв полагал, что его либо похитили, либо просто с кем-то спутали. Теперь же он понял, что ему, возможно, предстоит умереть.

Дэйва вытащили из багажника, поставили на ноги и повели в дом. При входе он ударился плечом обо что-то вроде дверного косяка. Потом его провели вниз по лестнице и бесцеремонно толкнули в жесткое кресло. Он просидел минуту-другую, не зная, кто находится с ним рядом, пытаясь как-то сориентироваться и справиться с ежесекундно нараставшим страхом.

Чьи-то грубые руки сорвали мешок с его головы. Он увидел перед собой лицо человека, который вошел в кабинет Мильро и наставил на него пистолет, — человека, которого он уже видел у этого дома, когда прогуливался здесь с Лиз. Смахивающего на иностранца, прихвостня Пигготта.

Дэйв заморгал от ударившего ему в глаза света, оглядел комнату, в которой находился, отметив удобную мебель, большой письменный стол, шкафы с книгами в кожаных переплетах и совершенно неуместную здесь раскладушку в углу.

Он обругал себя за то, что отправился к Мильро без прикрытия. И не один раз, а дважды. Надо было послушаться Джудит и дождаться возвращения Лиз. Однако для сожалений было уже поздновато. Они пока не убили его — может быть, поверили все же, что он просто-напросто безобидный коллекционер? И может быть, этот смуглый бандит не узнал его, забыл об их первой встрече?

С мгновение Дэйв пребывал в плену этих иллюзий, однако он был слишком большим реалистом, чтобы всерьез поверить в это. Если они считали его безобидным, зачем же было наставлять на него пистолет и силком вытаскивать из магазина?

Внезапно Дэйва полоснула по лицу жгучая боль — это иностранец сорвал с его рта полоску клейкой ленты. Затем он вытащил из кармана пружинный нож и быстро разрезал стягивавшие руки Дэйва веревки, оставив, впрочем, кисти связанными.

Кровь снова потекла по венам, и это тоже было больно. Мышцы Дэйва, затекшие, пока он валялся в багажнике машины, заныли. Он осторожно пошевелил ногами, но остался сидеть в кресле — смуглолицый смотрел на него ничего не выражавшими глазами, направив пистолет прямо ему в лоб.

За спиной у Дэйва послышались шаги, затем он увидел высокого, худого Симуса Пигготта, а с ним еще одного мужчину, лицо которого видел на фотографии, сделанной камерой в сторожке, — Малоуна. Малоун держал в руке старомодный докторский саквояж. Повернув голову, Дэйв впервые заметил также находившегося в этой комнате Мильро, который стоял в углу, умело изображая полное равнодушие.

Пигготт не произнес ни слова, он даже не взглянул на Дэйва, а просто подошел к письменному столу. Малоун поставил на стол саквояж, Пигготт порылся в нем и вытащил резиновый жгут и шприц. Он отдал жгут Малоуну — тот подошел к Дэйву и схватил его за правую руку.

Вот теперь Дэйву стало по-настоящему страшно. Он крикнул: «Нет!» — и попытался вырвать руку из сильной лапы Малоуна, но обнаружил, что ноги совсем не слушаются его, что у него не хватает сил даже на попытку встать. Малоун быстро задрал рукав рубашки Дэйва к самому плечу, крепко стянул его руку резиновым жгутом. Дэйв отчаянно бился, но Пигготт подскочил к нему и вонзил иглу шприца во вздувшуюся на бицепсе вену. Какая-то жидкость влилась в кровь Дэйва, и он почувствовал сначала холод в руке, а следом сонливость. Он лишь частично осознавал, что его волокут к раскладушке, опускают на матрас и привязывают к каркасу. И обнаружил, что сопротивляться не способен, да и не хочет.

Свет дня угасал, над заливом дул сильный ветер. Он поднимал волны с белыми барашками пены и пытался распахнуть серый клетчатый пиджак Мильро. Надетый под него кашемировый свитер для таких температур не годился, и Мильро, шагавшего по деревянному причалу, который вдавался в маленькую бухточку, знобило.

К причалу была привязана прочная надувная лодка. Вдалеке, у выхода в открытое море, стояла на якоре большая моторная яхта. На первый взгляд она с ее сверкающим белым корпусом и алюминиевыми поручнями представлялась игрушкой богатого человека, маленькой посудиной, каких в Средиземноморье хоть пруд пруди, однако Мильро, приглядевшись к ее широкому носу и резким очертаниям корпуса, понял, что яхта сконструирована для чего-то гораздо более серьезного, чем круизы по Средиземному морю. Собственно говоря, он знал, что она совершает регулярные рейсы, доставляя Пигготту «товар», который тот ввозил сюда, а затем продавал.

Мильро вглядывался в море, а мысли его бежали, обгоняя одна другую. Конечно, он привык иметь дело с неожиданностями и обращать их к собственной выгоде, однако события последних двадцати четырех часов застали его врасплох. С той минуты, когда Гонсалес вошел в его магазин, Мильро старался удержать все под контролем, но без особого успеха.

Испанцу было велено дождаться Саймона Уиллиса снаружи, а потом проследить за ним и выяснить, кто он такой. Однако Гонсалес, надо думать, чего-то не понял и полез в кабинет, в котором сидел англичанин. В тот миг встречу с ним еще можно было прервать и отпустить его, но Гонсалес вытащил пистолет. Впоследствии испанец сказал, что понял: англичанин узнал его — как будто это оправдывало то, что он натворил.

В общем, после случившегося отпустить Уиллиса было уже нельзя. Мильро позвонил Пигготту, и американец приказал Гонсалесу привезти англичанина сюда, в дом у залива. Его скрутили, связали ему руки, заклеили рот, надели на голову мешок, вывели из магазина через заднюю дверь и засунули в багажник машины, которую пригнал один из людей Пигготта. И теперь он лежал в подвале, привязанный к койке и одурманенный.

Уверения относительно того, что «сыворотка правды» способна вытянуть из сознания человека все, в чем он без воздействия наркотика никогда не признается, разумеется, лживы. Однако, когда ее использует знающий дело специалист, она дает результаты не менее полезные. В открытую Уиллис им ничего не сказал, но и не продемонстрировал полного неведения, подтвердившего бы, что он и вправду безобидный коллекционер оружия, за которого себя выдает. Он сонно кивал, когда ему называли имена, которых такой коллекционер знать попросту не мог. Так что никаких сомнений по поводу Уиллиса не осталось.

Однако сейчас Мильро тревожило другое: как ему выбраться из этой ситуации. Ведь он оказался соучастником похищения офицера британской разведки. А возможно, если ему не удастся удержать Пигготта, и чего-нибудь похуже похищения.

Повернувшись, Мильро увидел шедшего к нему от дома американца. Кожаная куртка Пигготта вряд ли могла защищать его от ветра, однако он шел, выпрямившись во весь рост. Судя по всему, он был невосприимчив к холоду. Мильро всегда поражало его явное безразличие ко многим вещам: к одежде, хорошей еде, женщинам — ко всем сторонам жизни, которые сам Мильро ценил превыше всего. Он понимал, что существует нечто, к чему его давний знакомый неравнодушен, — должно существовать, поскольку иначе его поступки вообще не имели бы никаких объяснений. Но каковы эти пристрастия, француз не знал.

Подойдя к нему, Пигготт сказал:

— Как вы понимаете, выход из нашего положения довольно прост.

Теперь уже все не просто, подумал Мильро, но, изобразив готовность обдумать то, что предложит американец, спросил:

— И каков же он, Джеймс?

— Пусть им займется Гонсалес. В этом случае опасность того, что Уиллис когда-нибудь заговорит, будет устранена. Да и нам не придется думать о том, как с ним поступить.

Мильро взглянул на море, сегодня достаточно бурное для того, чтобы заставить большинство судов не выходить из гаваней.

— Слишком поздно для этого, — коротко сказал он, хотя сама мысль об убийстве Уиллиса вызвала у Мильро тошноту. Он был преуспевающим бизнесменом, и оказался в опасном положении, последнее, что ему сейчас требовалось, это перспектива пожизненного заключения за убийство. — Послушайте, Джеймс, люди, с которыми работает Уиллис, очень скоро выяснят, что он отправился на свидание со мной. Им не потребуется много времени, чтобы выйти и на вас тоже, а после этого они в очень большом количестве окажутся здесь. Мне нужно убраться отсюда, и я предлагаю вам сделать то же самое.

Интересно было бы знать, думал он, как долго оставшаяся в магазине миссис Карсон сможет разыгрывать полную дуру? Вероятно, дольше, чем он полагает, но и не слишком долго. Придется списать магазин в убыток и в Северной Ирландии больше не появляться. Если ему удастся вернуться во Францию, пройдет какое-то время, прежде чем им займутся тамошние власти. Со временем и британцы отыщут его в Тулоне и пришлют туда кого-нибудь из своих людей. Однако никаких существенных улик у них не будет.

Все было бы хорошо, если бы он не послушал Пигготта. Американец втянул его в какую-то собственную вендетту, и это возмущало Мильро. Сначала Пигготт позвонил ему и предъявил абсурдные обвинения в сотрудничестве с МИ-5, а теперь предлагает план действий, за которые британские власти обрушатся на них обоих всей мощью государственного аппарата. Если британцы свяжут его, Мильро, с убийством Уиллиса, они будут до скончания дней разыскивать его по всему свету.

Однако взаимные попреки бессмысленны, да к тому же и потенциально опасны — Мильро ощущал в американце скрытую угрозу и понимал: следует быть осторожным. Если им придется скрестить шпаги, он предпочел бы сделать это на своей почве. Что составляло еще один веский довод в пользу его плана.

— Нам следует за день дойти до Плимута, тогда через пять дней мы пройдем через Гибралтар, а значит, окажемся в Тулоне всего за неделю плавания. Это даст нам пространство для маневра.

— Но зачем тащить с собой этот дополнительный багаж? — спросил Пигготт. — Не проще ли оставить его здесь?

— Послушайте, — сказал Мильро. — Убив человека из МИ-5, мы поставим под угрозу все.

Однако, взглянув в лицо Пигготта, он понял, что ни в чем его пока не убедил.

— И что мы станем делать с ним во Франции? — продолжал Пигготт. — А на борту — мы так и будем целую неделю накачивать его наркотиками?

— Зачем? Просто запрем и все. В море он никуда не денется. Считайте его товаром, — сказал Мильро. — Обладающим значительной ценностью.

— Для МИ-5? Думаете, мы можем потребовать с них выкуп?

— Это возможно, но гораздо лучше продать его тем, кто даст больше. Пусть Уиллиса держит у себя кто-то другой. И тогда про нас очень скоро забудут. — У Мильро имелись в нескольких странах контакты с людьми, которые с удовольствием купили бы Уиллиса. — А нам тем временем следует переместить наш ценный груз в более безопасное место.

— И когда вы хотите отплыть?

— Прилив начнется после полуночи. Тогда и отплывем.

Пигготт задумался, однако лицо его ничего не выражало. В конце концов, он коротко кивнул: согласен.

— До нашего отплытия мне нужно будет покончить еще с одним делом. Я пошлю Малоуна в город за другим «товаром». Однако этот останется здесь. Навсегда.

Взглянув ему в лицо, Мильро решил, что спорить не стоит. Нужно будет найти способ сдать Пигготта властям, иначе Пигготт утянет его за собой на дно. Впрочем, он, Мильро, сумеет найти и этот способ, и подходящее время, и место.

Падди О’Брайен наливал ему вторую пинту крепкого портера. Обычно Дермоту хватало и одной, однако за последние три дня он дважды побывал в «Братских вкладах», а Пигготта так ни разу и не увидел, и никаких новых указаний не получил. Правда, он видел там Терри Малоуна, но, когда спросил у него, где босс, Малоун пожал плечами и сказал, что не знает. Дермот ему не поверил. Что-то происходило, в этом он не сомневался, однако Дермота к этому не привлекали. Ну хотя бы от того паршивого француза — как его там, Мильроу, Миро, — тоже не было, ни слуху ни духу. Дермот надеялся, что его письмо привело к задуманному результату.

Он успел отпить из второго стакана только один глоток, когда из кармана его брюк полились звуки песенки «Данни Бой». Дермот вытащил мобильник и сказал в него абсолютно трезвым, как он надеялся, голосом:

— О’Рейлли.

— Дермот, это Пигготт. Где вы?

О’Рейлли виновато огляделся по сторонам.

— Только что вышел из дома, босс.

— Вы мне понадобитесь около половины седьмого. Хорошо?

— Конечно, — ответил Дермот и облегченно вздохнул — внутренне. — Мне что, в офис прийти?

— Нет, я заеду за вами на машине. Будьте в мемориальном парке на Фоллз-роуд.

— Хорошо, — ответил озадаченный Дермот. Странное время и место для встречи, но, видимо, у них там что-то заваривается. Может, это как-то связано с письмом? Но не мог же Пигготт догадаться, кто его прислал.

— Значит, договорились, — сказал Пигготт. Дермот ожидал рассоединения, однако Пигготт с нехарактерной для него мягкостью прибавил: — Нам нужно будет поговорить о новой ответственной работе, которую я собираюсь вам поручить, Дермот. Увидимся в шесть тридцать.

И трубка умолкла.

Дермот посидел, глядя на стакан с пивом, на оседающую в нем кремовую пену. Он обдумывал разговор с Пигготтом, и чувствовал себя все лучше и лучше. Какие бы выводы ни сделал Пигготт из письма, ясно, что Дермота он его автором не считает. И у Пигготта есть для него новая работа, а это новость хорошая.

— Как пиво? — спросил, показывая на стакан Дермота, Падди О’Брайен.

— Отличное, Падди, просто отличное. — Он вытащил из кармана пятерку. — Может, нальешь себе за мой счет?

«Парк памяти» на Фоллз-роуд Дермоту никогда не нравился. Парк был опрятный, ухоженный: когда одни цветы начинали увядать, их быстро заменяли другими, — однако выглядел он мрачновато, особенно в ранние сумерки, и это действовало на Дермота, сидевшего в ожидании Пигготта на низком кирпичном парапете парка, угнетающе.

Со стороны улицы появился мужчина, казавшийся толстым в просторном пальто с капюшоном. Он направился прямиком к Дермоту, и тот сообразил, что это Терри Малоун.

— Готов? — спросил Малоун.

Дермот кивнул и встал:

— Я думал, что босс…

— Он ждет в машине, — сказал Малоун.

Сидевший на заднем сиденье Пигготт жестом велел Дермоту сесть к нему. К удивлению Дермота, Малоун, сев за руль, развернул машину на 180 градусов и покатил к пригородам Белфаста.

— Так мы не в офис едем? — осторожно поинтересовался Дермот.

— Нет, — ответил Пигготт. — Я хочу, чтобы вы помогли мне кое с чем в моем доме.

Они ехали в молчании, нарушавшемся лишь разговорами по мобильному, которые то и дело вел Пигготт. Из его переговоров Дермот понял, что босс собирается куда-то уехать.

Выбравшись из города, машина пошла быстрее и меньше чем за час довезла их до дома Пигготта. Однако у парадной двери она не остановилась, а заехала в стоявший за ним кирпичный гараж. Еще более странным показалось Дермоту то, что Пигготт оставил его и Малоуна в большой гостиной первого этажа, а сам спустился вниз, в свой кабинет.

Дермот сидел в мягком кресле, оглядывая окружавшую его антикварную мебель. Ему было не по себе — совсем как посыльному, по ошибке принятому за гостя. Малоун стоял у двери, точно охранял кого-то. В конце концов Дермоту пришло в голову, что, может, Малоун его-то и охраняет, и он занервничал еще больше.

Пигготт вернулся, за ним шел еще один мужчина. Мильро. Дермот отвел взгляд.

— Это мой друг Антуан. Вас его появление не удивляет? — спросил Пигготт.

Сердце Дермота забилось намного быстрее.

— Мы с вами никогда не встречались, — сказал он, глядя на француза. — Но я слышал, что вы здесь.

— Вот как? — холодно произнес Пигготт. — Знаете, несколько дней назад я получил по почте письмо и никак не мог понять, от кого оно. Письмо предупреждало меня, что мой друг Антуан, возможно, вовсе и не друг мне. Странно, однако, то, что подписано оно не было. Я счел это трусостью. Не люблю анонимные письма. Что вы об этом думаете, Дермот?

— Мне об этом ничего не известно, босс, — ответил Дермот, стараясь, чтобы лицо его выглядело одновременно и уважительным, и озадаченным.

— По счастью, мы с Антуаном знакомы не один год — мы ведем общие дела в разных странах вот уже больше десяти лет. Если бы он хотел предать меня, то предал бы давным-давно. И все же после такого письма поневоле начинаешь хоть немного, но сомневаться.

Пигготт посмотрел в угол, на сидевшего там в кресле француза, и на миг Дермот воспрянул. Однако Пигготт вновь обратил свои серые глаза на Дермота, и под этим ледяным взглядом весь его оптимизм испарился.

В глубине дома послышался шум, потом шаги. В дверях появился испанец, Гонсалес, и Дермот заволновался еще сильнее. Его заманили в ловушку, теперь он это понял. Но как Пигготт мог узнать, что письмо послал он? У Пигготта не может быть никаких доказательств. Имени своего Дермот человеку из МИ-5 не назвал. Тут он увидел, как испанец коротко кивнул Пигготту.

— Спит? — спросил Пигготт.

— Как младенец, — ответил Гонсалес.

— Вот таким он нам и нужен, — сказал Пигготт и снова повернулся к Дермоту. — У нас тут еще один гость, Саймон Уиллис. Вам это имя что-нибудь говорит?

Дермот покачал головой.

Пигготт продолжил:

— Приезжать сюда он не хотел, однако пользу нам принести уже успел. Пока я прикидывал, как нам с ним поступить, мы немного поговорили. И как это ни странно, в разговоре всплыло ваше имя.

Дермот постарался ничем своего страха не выдать, он снова напомнил себе: в МИ-5 его имени не знают.

— Это как же? — выдавил он.

— Да так, что я сам назвал его. — Пигготт понаблюдал за реакцией Дермота, потом добавил: — Вместе с множеством других имен. Я пытался понять, почему этот Уиллис пришел к Антуану сразу после того, как кто-то попытался подставить его. Думаю, вы согласитесь, что совпадением это быть не могло. Выходит, кто-то из нашей организации поговорил с Уиллисом.

— Я же вам сказал, я этого человека не знаю. — Дермот уже не мог убрать страх из своего голоса.

Пигготт кивнул, но как-то не очень воодушевляюще.

— Честно сказать, на ваше имя он не отреагировал, как, собственно, и на все остальные.

Слава богу, подумал Дермот. А Пигготт прибавил:

— Тогда мы попробовали показать ему несколько фотографий. И должен сказать, на одну он отреагировал — на вашу.

Дермот дернулся и воскликнул:

— Во имя любви Господней, мистер Пигготт! Я не знаю человека, о котором вы говорите. Вы сказали, что кто-то попытался подставить Мильро. Ну так, похоже, кто-то пытается подставить и меня — по полной программе.

В комнате наступило молчание. Дермот понял, Пигготт обдумывает его слова. В конце концов, какие у них есть доказательства? И тут Пигготт спросил:

— Как вы узнали, что Антуан в Белфасте?

— Ребята сказали.

— Понятно, — ровным тоном произнес Пигготт и опустился в другое кресло, стоявшее прямо напротив Дермота. — «Болтливый язык до добра не доводит» — так, кажется, принято говорить. Полагаю, вы сознаете правдивость этой поговорки.

— Конечно, босс. Но болтал-то не я.

Во рту у него пересохло, ему хотелось облизнуть губы.

— Получается, что болтали «ребята». Кто именно? — спросил Пигготт. Он быстро кивнул, и в комнату снова вошел Малоун.

— По-моему, Шон Маккарти, — осторожно произнес Дермот, назвав первое имя, какое пришло ему в голову.

— Вы уверены?

Дермот помолчал. Он ничего не имел против молодого Шона, подставлять его так — это было неправильно, но что ему оставалось делать?

И он закивал:

— Точно, мистер Пигготт. Я все ясно помню. Я видел его позавчера в пивной Падди О’Брайена. Господи, да он же мне выпивку поставил — разве такое забудешь?

И он попытался улыбнуться этой довольно хилой шуточке.

Пигготт, похоже, все понял — просто видно было, как возмутила его новость об этом болтуне. Он сказал:

— Знаете что, Дермот, прогуляйтесь с ними, — он ткнул пальцем в Малоуна и Гонсалеса, — до бухты. Там надо снять с катера несколько ящиков. Поставьте их на причале, а мы с Антуаном немного погодя подгоним машину, в которую вы их погрузите. Мне нужно сначала кое-куда позвонить.

И он взмахом руки отпустил всех троих.

Снаружи было темно. Дермот набрал полную грудь холодного, чистого воздуха и с огромным облегчением выдохнул его. Конечно, с Шоном Маккарти он поступил не очень хорошо, однако эти сожаления были ничем по сравнению с радостью: ему все же удалось выкрутиться.

— Вон туда, — сказал Малоун, и они пошли по лужайке, спускавшейся к берегу. Дорожку помечала череда торчавших из земли фонариков, а вела она к небольшой роще и через нее к бухточке. Они дошли до середины рощицы, когда Дермот увидел на крошечной полянке сбоку от дорожки невысокий земляной холмик. Земля была свежей. Шедший впереди Малоун остановился, и Дермот едва не налетел на него.

— Это что? — спросил он, указывая на холмик.

Малоун повернулся к нему лицом.

— Ты сказал, что позавчера разговаривал с Шоном Маккарти, а этого быть ну никак не может.

— Ну, может, я и ошибся, — сказал Дермот и услышал, как за его спиной Гонсалес отступил на шаг назад.

— Ошибся, Дермот. И очень глупо ошибся.

Сзади хрипло хохотнул Гонсалес:

— Радуйтесь, сеньор. Скоро вы сможете разговаривать с Шоном Маккарти, сколько захотите.

Дермот снова взглянул на холмик и понял — это могила. Он умоляюще посмотрел на Малоуна, но тот отвел взгляд.

Сзади раздался металлический щелчок. Дермот понял — это Гонсалес снял автоматический пистолет с предохранителя.

— Извини, Дермот, — сказал Малоун.

 

Глава 7

К 9.30 утра вчерашняя беззаботность Байндинга словно испарилась, сменившись кипучей деловитостью. Он то и дело срывал с телефона трубку и вел разговоры, становившиеся все более нервными. Около одиннадцати — о Дэйве так ничего и не было слышно — Байндинг вошел в кабинет Лиз.

— Я разговаривал с генеральным. Он очень обеспокоен. Как и я, — добавил Байндинг, аккуратно стирая все следы вчерашнего вечернего разговора. — Я попросил генерального как можно скорее прислать сюда следственную бригаду.

Лиз кивнула. Байндинг начал принимать положение всерьез, это хорошо, однако ее беспокоило то, что, шарахнувшись в другую сторону, он может наломать дров.

— Не лучше ли немного подождать с этим? — Лиз старалась говорить ровным тоном, поскольку знала, что Байндинг не переносит несогласия.

— Вы что, не понимаете? Главное сейчас — время. Нам потребуется любая помощь, какую мы только сможем получить.

А вот это было уже слишком.

— Если вы помните, — ледяным тоном произнесла она, — я еще вчера вечером хотела проинформировать полицию. По моему мнению, привлечение следственной бригады на данном этапе лишь осложнит положение. Сейчас они не смогут сделать ничего такого, чего не можем сделать мы, за исключением того, что станут путаться у нас под ногами.

Байндинг побагровел, однако Лиз поняла: он обдумывает ее слова. Наконец он медленно спросил:

— Можем мы быть уверенными в том, что отсутствие Дэйва как-то связано с этим французом, с Мильро?

— Нам необходимо проверить магазин Мильро, — ответила Лиз. — Наш источник в аэропорту выясняет, не улетел ли он вчера во Францию, однако нам необходима уверенность в том, что Дэйв действительно встречался с ним.

— Записи, полученные с установленных в том районе камер системы скрытого видеонаблюдения, покажут, входил ли он в магазин.

— Улочка, на которой стоит магазин Мильро, не оснащена камерами. Один из наших людей занимается сейчас всеми камерами в том районе, но это история долгая.

Лиз встала, собираясь отправиться в магазин Мильро. Однако у Байндинга имелись на этот счет другие идеи.

— Пошлите кого-нибудь еще, — приказал он. — Мне нужно, чтобы вы были под рукой. Положение становится напряженным.

Это означает, что чрезмерно напрягаетесь вы, подумала Лиз.

Запах, вот что заставило его остановиться. Констебль Фредерик Хьюз проезжал по этой дороге каждые три дня — она была частью патрулируемого им района. Здесь он слышал самые разные запахи — от вони свиного навоза до аромата свежескошенного сена и лесного запаха горевших листьев. Но не в разгар же зимы. Да и дым этот был каким-то ядовитым.

Он проехал мимо фермы Доэрти, когда-то печально известной тем, что на ней укрывались люди ИРА — беглецы, направлявшиеся к границе. Десять лет назад он вообще бы тут ничего не патрулировал. В те дни патрулированием в Южном Арма занимались военные вертолеты и бронетранспортеры. А теперь он и его коллеги больше опасались попасть в автомобильную аварию, чем стать жертвой покушения.

Констебль опустил стекло и посидел, принюхиваясь, точно охотничья собака. Ну да, вот он, тот же запах. Констебль вылез из машины.

Снаружи запах был еще более сильный. Оглядываясь по сторонам, констебль почувствовал, как холодный ветер обжигает его щеки, и зябко поежился. Дуло с северо-востока, над нераспаханными, серовато-коричневыми полями. Он вернулся в машину и поехал в сторону источника запаха, свернув направо, на первую же попавшуюся дорогу.

Дорога поднималась, извиваясь, на холм Дэвитта, самый высокий в этой части долины. С верхушки холма почти видна была граница с Республикой, черта безопасности, к которой в свое время так стремились многие правонарушители с Севера. Перейдя границу, «временные», как правило, буквально растворялись в воздухе.

Дорога завершилась площадкой перед развалинами коттеджа. Обойдя коттедж, констебль увидел остатки белого фургончика. Одна из его покрышек еще дымилась.

Криминалисты работали быстро — когда стреляют в полицейского, работать быстро начинают все. Первым делом они поискали отпечатки пальцев, однако огонь выжег их все до единого, он был так силен, что от руля остались одни лишь металлические спицы.

В течение следующих двух часов им удалось извлечь из обгоревшего каркаса фургончика остатки двигателя, а затем, поработав кисточкой, смоченной в уксусной кислоте, установить часть номера шасси, что позволило воспользоваться программой для идентификации угнанных машин. Программа выдала четыре возможных варианта, из которых только один относился к машине, достаточно большой, чтобы оказаться фургоном, сгоревшим в Южном Арма.

Фургон принадлежал сайденхэмской компании «Стирка и чистка О’Нила», обслуживавшей Восточный Белфаст. Два дня назад компания заявила об угоне машины. Через двадцать минут после того, как были получены эти сведения, полицейские навестили Патрика О’Нила дома. Тот все еще кипел от злости по поводу украденного фургона.

Есть у него какие-либо соображения относительно того, кто мог украсть фургон? Нет, ответил он; скорее всего, местная шпана. Кто-нибудь из его служащих в последнее время увольнялся? Ну, в общем, да, несколько дней назад уволился водитель по имени Шон Маккарти. Невысокий, темные волосы. Он собирал грязное белье и доставлял чистое, правда, справлялся он с этим плохо. Он уволился до угона? Вообще-то да, всего за несколько дней…

Итак, подозреваемый у полиции имелся, а справившись в своей базе данных, полицейские узнали, что подростком Шона Маккарти несколько раз судили за мелкие правонарушения. Из его досье следовало также, что Маккарти был связан с несколькими членами ИРА. В последнее время никакой информации об этой стороне его жизни не поступало, а один из недавно завербованных осведомителей высказался даже в том смысле, что «мальчик» исправился, хотя доказательства этого ограничивались лишь его работой на О’Нила.

Жил Маккарти в том же доме, в котором вырос, на окраине Андерсонстауна, однако застать там удалось только его мать. Отсутствие сына ее, похоже, не волновало, а о его друзьях-приятелях она ничего не знала. Опрашивавший женщину констебль поверил ей: скорее всего, потому, что она была слишком пьяна, для того чтобы связно врать. По словам соседей, это было ее обычное состояние.

Джудит Спратт зашла выпить кофе в «Старбакс» в двух кварталах от магазина Мильро. Она не очень хорошо знала эту часть города, заполненную галереями, ресторанами и бутиками, которые возникли на месте прежних мастерских и складов.

Ей нужно было, прежде чем она войдет в магазин, собраться с мыслями. Было решено, что сообщать прессе об исчезновении Дэйва пока не стоит, и Джудит следовало придумать причину, по которой она будет наводить о нем справки в магазине. Когда Лиз попросила ее отправиться в магазин, Джудит попросту испугалась: она не привыкла к прямым контактам с людьми, да и актерство сильной ее стороной не было. Перед тем как поступить в МИ-5, она работала аналитиком в инвестиционном банке. Нынешняя работа Джудит, которой она буквально наслаждалась, сводилась к обработке и анализу уже собранной информации: когда ее поток поступал к Джудит, она превращала свой мозг в сито золотоискателя, в котором после промывания породы оставалось лишь чистое золото.

Джудит допила кофе и пошла узкой улочкой к магазину Мильро. На ней было вязаное пальто по колено, шаль с бахромой и туфли без каблуков. Все это должно было создать образ дамочки, имеющей касательство к искусству, богемистой, легковесной, но определенно благовоспитанной. В общем, на офицера разведки нисколько не похожей. С мгновение она постояла у магазина, сделала, чтобы успокоить нервы, глубокий вдох, открыла дверь и вошла. Сдержанно звякнул колокольчик.

— Добрый день. — Из кресла, стоявшего за низким стеклянным шкафчиком, поднялась женщина средних лет, тщательно подкрашенная, с элегантно уложенными седыми волосами, в темном шерстяном платье и с ниткой жемчуга на шее.

— Мистер Мильро у себя? — спросила, улыбаясь, Джудит.

— Боюсь, с мсье Мильро вам повидаться не удастся. Он покинул страну. Вы договаривались о встрече?

— В том-то и дело. Я не знаю, то есть я не уверена в том, что записала правильную дату. Понимаете, мой кузен Саймон попросил, чтобы я встретилась с ним здесь. Он коллекционирует такие маленькие пистолетики и сказал, что хочет переговорить с мистером Мильро о покупке одного из них. Попросил прийти сюда после полудня, потому что мы собирались, когда он покончит с делами, поехать за город. Во всяком случае, мне кажется, что это должно было произойти сегодня, но, возможно, я перепутала день — или час. — Она коротко вздохнула и затараторила дальше: — Он хотел, чтобы я держала его за руку во время переговоров с мистером Мильро, знаете, чтобы он не слишком сильно потратился.

Джудит увидела в глазах у женщины сомнение и подумала, не переигрывает ли она.

— Как я уже сказала, мсье Мильро отсутствует. Позвольте, я справлюсь в нашем журнале. Возможно, там указано время встречи с вами. — Женщина скрылась за дверью с табличкой «Не входить» и миг спустя вернулась, неся большую книгу, переплетенную в кожу. — Ваше имя?

— Кросби. Хезер Фарлоу Кросби.

Джудит наблюдала за тем, как женщина перелистывает журнал.

— Я его здесь не вижу, — наконец сказала она.

— Господи, как глупо с моей стороны, — сказала Джудит. — Там же не мое имя должно значиться, верно? А моего кузена Саймона.

— Саймона? — переспросила женщина, лицо которой откровенно показывало, какие усилия ей приходится делать над собой, чтобы сохранять выдержку.

— Уиллиса. Его матушка была Кросби, поэтому он и приходится мне кузеном, а фамилии у нас, конечно, разные. — Она продолжала болтать, пока палец женщины, спускавшийся по странице журнала, не остановился на одной из строк.

— Мистер Уиллис был здесь, — медленно произнесла она. — Вчера.

— Ага, — с облегчением воскликнула Джудит. — Ну, по крайней мере я не так уж и сильно промахнулась.

На ее улыбку женщина не ответила.

— А со временем я не ошиблась?

— Со временем? — Женщина внимательно смотрела на нее.

— Ну да. — Джудит взглянула на свои часы. — Два часа?

Женщина притворилась, что заглядывает в журнал. Казалось, она вдруг занервничала.

— Да, время правильное.

— Он купил что-нибудь? Может, он без меня в деревню уехал? Вы не помните, когда он ушел?

— Они ушли… — Женщина замолчала.

Джудит ухватилась за эту оговорку:

— Они? — От легковесности в ее голосе теперь и следа не осталось. — Значит, они ушли вместе с мсье Мильро?

Женщина осторожно ответила:

— Нет. Сначала ушел ваш кузен, а мсье Мильро почти сразу за ним. Ему нужно было успеть на самолет.

— В какое время?

— Ваш кузен ушел без четверти три. Мсье Мильро уехал в аэропорт примерно в три пятнадцать.

— Мой кузен ушел один? Вы в этом совершенно уверены?

— Полностью, — резко ответила женщина, отбрасывая маску учтивости.

— Это очень важно, — ничего не выражающим тоном произнесла, глядя в глаза женщины, Джудит.

— Уверяю вас, он ушел отсюда один. И боюсь, больше я вам ничем помочь не могу. — Джудит явно указывали на дверь.

Выйдя на тротуар, она обнаружила, что ее нервозность сменилась злостью. Было очевидно: с Дэйвом здесь что-то произошло, и эта женщина знает о случившемся больше, чем говорит. Более того, теперь она знала, что Дэйва разыскивают, и ни на миг не поверила, что Джудит — его кузина.

Лиз смотрела в окно на старый плац. Последние проблески солнца сменялись холодом февральского вечера. Информация уже начала поступать, однако пока не было никаких зацепок. Что случилось с Дэйвом, Лиз так и не знала.

Просмотр записей, сделанных камерами наблюдения на ближайшей к магазину Мильро парковке и в его окрестностях пока ничего не дал, но по крайней мере теперь Лиз благодаря Джудит знала, что в магазине Дэйв побывал. Если верить продавщице, он ушел оттуда целым и невредимым один, в 14.45. Однако это могло быть неправдой. Джудит не сомневалась: продавщица сказала не все, что знает. И что бы она ни говорила, Мильро определенно не вылетел в Париж самолетом, на который у него имелся билет, да и вообще из Ирландии не вылетал. Предварительные проверки, проведенные в паромных компаниях Северной Ирландии и Республики, дали тот же результат — на паромах он не появлялся.

Самую интересную информацию дал анализ снимков, сделанных камерой, которая была установлена у ворот поместья Национального треста в графстве Даун. Вчера после полудня там наблюдалось на редкость оживленное движение. В 15.44 в поместье въехал красный «воксхолл-вектра» со смуглым громилой и человеком по фамилии Малоун на переднем сиденье. В 16.00 появился Пигготт на «ауди» — пассажира на заднем сиденье определить не удалось. В 17.30 «ауди» уехала — за рулем Малоун, в 19.30 вернулась — за рулем опять-таки Малоун. До 7.30 следующего утра ничего не происходило, а в это время «ауди» снова уехала — за рулем Малоун и, возможно, кто-то еще сзади.

А вот в офисе «Братских вкладов» в Белфасте, за которыми с восьми утра вели наблюдение люди из A-4, не произошло почти ничего. В девять туда пришла секретарша, открыла своим ключом дверь и теперь сидела в приемной и красила ногти.

Двое полицейских посетили утром дом Пигготта в поместье Национального треста. Открывшая им дверь старуха экономка сказала, что хозяин вчера уехал, а куда — ей не сказал, и когда вернется, тоже не сказал. Пройдясь вокруг дома и не увидев ничего подозрительного, полицейские уехали.

Пока Лиз обдумывала все это, в двери ее кабинета появился Майкл Байндинг. Он смотрел на Лиз, вопросительно приподняв брови. Она покачала головой и сообщила:

— Пока ничего.

— Я обещал этим вечером представить генеральному доклад о продвижении расследования, — сказал, войдя в кабинет, Байндинг, — а доложить могу лишь об отсутствии продвижения. Так не пойдет.

Лиз не ответила. Сказанное им не было полной правдой. Они уже определились с направлениями, по которым будет идти расследование.

Но Байндинг, оказывается, еще не закончил.

— Предполагается, что вы здесь главная, Лиз. Но вы на два дня уезжаете в Париж, а ваши подчиненные творят черт знает что. Совершенно непонятно, почему Дэйв отправился туда на свой страх и риск.

— Моего разрешения на это он определенно не получал.

— Это вы так говорите, — разъяренно ответил Байндинг. — Во всяком случае, мы должны что-то предпринять. Я хочу обратиться в полицию и попросить объявить его в розыск.

— Кого? Дэйва или Мильро?

Он на миг растерялся:

— Дэйва, разумеется.

Лиз отвернулась от Байндинга. Что он собирается сказать полицейским. «Вы случайно не видели этого человека? Он офицер МИ-5, а мы его никак найти не можем». Курам на смех. Она решила ничего на этот счет не говорить и лишь заметила:

— Я анализирую факты, которые у нас имеются.

— Я пока ничего не вижу.

— И напрасно. Если вы помните, по словам нашего информатора, Бурого Лиса, Симус Пигготт собирался убить нескольких полицейских и офицера МИ-5. Три дня назад стреляли в Джимми Фергюса, а теперь исчез Дэйв. Мы знаем, что он поехал в магазин Мильро, а из сказанного Дэйву Бурым Лисом нам известно, что Мильро сотрудничал с Пигготтом — вероятно, поставлял ему оружие. Все это может быть совпадением, однако, связав покушение на Фергюса с Пигготтом, мы сможем взять его, если, конечно, найдем, и это приведет нас к Мильро, а если повезет, и к Дэйву.

Байндинг смотрел на Лиз, обдумывая ее слова.

— Вы выстраиваете очень непрочную логическую цепочку, — наконец сказал он, но сказал спокойно, что в его случае всегда было хорошим знаком.

— Знаю. Но нужно же с чего-то начать. Я хочу поставить магазин Мильро на прослушку, необходимо также собрать сведения о женщине, которая там работает. Кроме того, нам следует взять под контроль все каналы связи, которыми пользуются «Братские вклады», и, может быть, попросить полицию еще раз побывать в доме Пигготта и осмотреться там поосновательнее. Как вы уже говорили, Майкл, сейчас самое главное — время.

Байндинг тяжело опустился в кресло. Пауза.

— Вы правы, — признал он. — Нужно исходить из предположения, что Дэйва кто-то похитил. Но тут-то нам и может помочь следственная бригада.

— Нет. Подкрепление нам потребуется, но не в виде следственной бригады. Я хочу, чтобы сюда приехала Пегги Кинсолвинг из отдела борьбы со шпионажем. Если можно найти что-то такое, что связано с нашим делом, она найдет.

— Хорошо, если вы этого хотите и если вам удастся уговорить Чарльза Уэдерби отпустить ее — действуйте.

Теперь ей предстояло дважды позвонить по телефону, и Лиз обнаружила вдруг, что один из этих звонков волнует ее куда сильнее другого.

Для начала она запланировала звонок в Лондон, Чарльзу Уэдерби.

— Здравствуй, Лиз. Рад тебя слышать. Надеюсь, ты там ведешь себя осторожно — я слышал о покушении на Джимми Фергюса. Да и история с Дэйвом нас очень тревожит. Я могу чем-нибудь помочь?

В другой ситуации Лиз воспользовалась бы этой возможностью, чтобы рассказать Чарльзу все и попросить у него совета. Однако теперь, она, похоже, не ощущала взаимопонимания, которое связывало их в прошлом. Ей не хотелось затягивать разговор, и потому она просто спросила, не одолжит ли он им Пегги Кинсолвинг. И когда Чарльз с готовностью согласился на это, положила трубку.

Почему она так поступила? Раньше Лиз думала, что после смерти Джоанн они с Чарльзом сблизятся, а теперь их, похоже, относит все дальше друг от друга. Кроме того, она так поспешно прервала разговор с ним потому, что ей не терпелось сделать второй звонок. Тот, которого она ждала с гораздо большим волнением.

— Ах, Лиз, как я рад вашему звонку. — Вот эти теплые парижские интонации ей и хотелось услышать.

— Мне нужна ваша помощь, Мартэн. Или по меньшей мере совет. Я пытаюсь отыскать нашего друга Мильро, но он, похоже, исчез.

Она рассказала о том, что им не удается найти никаких следов торговца оружием, по-видимому покинувшего Северную Ирландию.

— История загадочная, но, возможно, он избрал какой-то другой способ возвращения сюда, скажем, частный самолет. Это срочное дело?

— Боюсь, что да. Пропал один из моих коллег. У него состоялась встреча с Мильро, и больше его никто не видел.

— Когда это было?

— Вчера. — Она услышала удивленное восклицание и поспешила продолжить: — Я понимаю, времени прошло совсем немного, но наш сотрудник не из тех, кто может просто исчезнуть, ничего никому не сказав. А наблюдения подтвердили имевшиеся у нас подозрения насчет вашего бывшего коллеги. Он приехал сюда ради каких-то дел с Симусом Пигготтом — американцем, о котором я вам рассказывала.

— Я помню. И исчезновение Мильро как-то связано с этим?

— Да, — ответила Лиз, обрадовавшись тому, что Сёра все понял. — Один из наших источников утверждает, что Пигготт хочет убить нескольких полицейских и офицера МИ-5. Отомстить за нечто, случившееся в прошлом. И перед тем, как я полетела в Париж, в одного из старших офицеров полиции стреляли прямо около его дома. Он уцелел, однако его совершенно явно пытались убить.

— Лиз, если это вас утешит, Мильро не убийца. Вспомните, я хорошо его знаю. И это не значит, что я вижу его через… как это у вас называется? Через розовые очки?

— Именно так, — рассмеялась Лиз.

— Дело в другом. Он слишком амбициозен, чтобы так рисковать. Для Мильро его бизнес, законный или нет, всегда будет стоять выше мести.

— Рада это слышать. Беда в том, что мы не можем найти и Пигготта. А у него могут быть совсем не те, что у Мильро, принципы.

— Я могу вам помочь?

— Я надеялась, что вы сможете установить, где сейчас Мильро.

Сёра помолчал.

— Хм. Как вы знаете, Мильро интересует нас, однако данных, достаточных для того, чтобы установить за ним наблюдение, мы не имеем. Но я могу поговорить с Изабель из ЦДВР, вы ведь знакомы?

— Конечно. — Изабель Флориан, женщина в джинсах, с которой Лиз и Бруно встречались в кабинете с шикарным видом на Эйфелеву башню.

— Я попрошу ее как можно быстрее узнать, вернулся ли Мильро в Тулон, а если не вернулся, выяснить, известно ли, где он.

— Это очень поможет нам, Мартэн, спасибо.

— Это Дэйв! — воскликнула Джудит.

Они столпились у монитора, стоявшего в кабинете у Майкла Байндинга. Было десять вечера, в углу кабинета возвышалась на столе стопка коробок с нетронутой пиццей.

Дэйва, шагавшего вдоль витрин магазинов по пешеходной дорожке у торгового центра, легко было узнать по его слегка разболтанной походке. Похоже, он никуда не спешил. Таймер на экране показывал 13.48, стало быть, до времени, когда Дэйв, по словам женщины из магазина, появился там, оставалось двенадцать минут.

Пленка, которую они просматривали, была составлена из всех связанных с Дэйвом кусочков, обнаруженных людьми из A-4 во время просмотра сотен часов записей, сделанных с помощью камер наблюдения. Скрывшись из виду за длинным рядом витрин, Дэйв тут же появился снова — теперь он пересекал заполненный покупателями дворик. Таймер показывал 13.55. Потом Дэйв возник на широкой, застроенной офисами улице. Здесь людей было поменьше, и фигура Дэйва хорошо различалась, пока он не свернул за угол, налево.

— Улица Мильро, — сказала Джудит. — Дэйв оказался на ней без нескольких минут два. Это соответствует тому, что сказала женщина из магазина. Но возвращения его ни одна из камер не засняла. Мы проверили и те камеры, что расположены на другом конце улицы, там его тоже не было.

Байндинг выглядел необычно тихим. Он снова надел свой псевдоармейский наряд.

— Нам известно, как он туда добрался? — спросила Лиз.

— Почти наверняка приехал на своей машине. У квартиры Дэйва ее нет, — ответила Джудит.

— Вы, собственно, о чем, Лиз? — спросил Байндинг.

— Если он приехал на машине, значит, должен был где-то оставить ее. Найдем машину и будем знать, что он к ней не вернулся.

Молчание Байндинга было, по-видимому, знаком согласия.

— А поскольку первая запись, на которой он появился, сделана в торговом центре, я предлагаю со стоянки центра и начать, — сказала Лиз.

Двадцать минут спустя Морин Хейз и Майк Каллаган обнаружили в гараже торгового центра служебный «Пежо-305», на котором Дэйв ездил последние две недели. Машина стояла на верхнем этаже гаража. Они приблизились к ней не без опаски, Каллаган лег на бетон, осмотрел с помощью зеркальца и фонарика ее днище, потом встал, кивнул Морин, и та открыла запасным ключом пассажирскую дверцу.

Внутри было пусто — только карта улиц Белфаста и наполовину пустая бутылка с водой лежали на пассажирском сиденье.

Ко времени, когда они сообщили по телефону о своей находке, совещание в кабинете Байндинга уже закончилось и Лиз одиноко сидела у себя в кабинете. Она попросила их пригнать машину в гараж A-4. Положив трубку, Лиз сказала себе: теперь совершенно ясно, что Дэйв не ушел в самовольную отлучку. С ним что-то случилось, сказала она себе, стараясь не думать о самом худшем.

Через десять минут Лиз и Джудит снова встретились с Майклом Байндингом. Была почти полночь, и Байндинг, слушая доклад Лиз о найденном автомобиле, с трудом подавлял зевоту.

— Я думаю, его похитили, — сказал Байндинг, и Лиз кивнула, соглашаясь. — Это представляется единственно возможным объяснением. Утром я доложу генеральному. И тогда, — Байндинг обвиняюще взглянул на Лиз, — он пришлет сюда бригаду.

— Возможно, — невозмутимо ответила Лиз. — Так или иначе, Чарльз согласился отпустить к нам Пегги Кинсолвинг. Она приедет завтра. — И, помолчав, спросила: — У нас здесь есть офицер по связям с прессой?

— Разумеется, — ответил Байндинг таким тоном, точно она осмелилась усомниться в его компетентности. — Но при чем тут он? Последнее, чего я хочу, так это разговаривать с журналистами.

— Я знаю, Майкл. Но дело в том, что они могут захотеть поговорить с вами. Может, они ничего и не пронюхают, однако на это рассчитывать не стоит. Об исчезновении Дэйва узнает полиция. И если пресса пронюхает, что один из наших офицеров пропал, так будьте уверены, она за это ухватится. Значит, нам следует подготовиться к разговору с ней.

На лице у Байндинга появилось выражение ужаса.

— А мы не можем все засекретить?

Лиз пожала плечами:

— Попробовать можно. Но тут же наверняка есть и иностранные журналисты. А им на наши запреты наплевать.

Байндинг промолчал, и Лиз снова решила, что это знак согласия.

— Я вот чего не понимаю, — сказала Джудит, — зачем Дэйв мог понадобиться Мильро? И если Мильро раскусил Дэйва, то почему согласился снова встретиться с ним?

На эти вопросы ответила Лиз:

— Боюсь, Дэйва захватил не Мильро. Я сегодня общалась со своим контактом в парижском ГДВБ — человеком, который работал с Мильро и хорошо его знает, — так он сказал, что насилие не в стиле Мильро. Но Мильро мог рассказать о Дэйве Пигготту.

— Да, но похищать-то его зачем?

Лиз и Байндинг переглянулись. Лиз негромко сказала:

— Долго они его держать у себя не будут.

— Ты хочешь сказать, что?.. — начала Джудит и остановилась, сама мысленно ответив на свой вопрос.

— Подумать только, я жду, что ко мне старуха с косой заявится, а ко мне приходит самая прекрасная женщина на свете. Или я уже помер и в рай попал?

Лиз обрадовалась, увидев, что Джимми Фергюс успел обрести прежнюю жизнерадостность. В первые после ранения двадцать четыре часа жизнь его висела на волоске. Он и сейчас еще был подключен к аппаратуре — капельница, какие-то провода, идущие к мониторам. Но по крайней мере щеки его обрели прежний румянец, подумала Лиз, и он не лежит, а сидит, откинувшись на подушки.

Она поцеловала его в щеку:

— Да у тебя тут просто номер в пятизвездном отеле.

— Видимость обманчива. Ты бы попробовала здешнюю еду.

— Надо было купить тебе что-нибудь в ресторане, но, возможно, сгодится и это.

Она протянула ему перевязанную ленточкой коробку шоколадных конфет и присела на стул у окна.

— Ну как дела? Хорошо бы поговорить о чем-нибудь, не связанном с уровнем калия в моей крови.

И он насмешливо указал на провода и окружавшие его мониторы.

— Мы нашли фургон, на котором ездили напавшие на тебя люди. Его сожгли в Южном Арма, милях в пяти к востоку от Моя.

— В графстве «временных». Не скажу, что я удивлен. В этом мире немало людей, которым хотелось бы пристрелить меня — среди них числится и парочка моих бывших жен, — однако всерьез на это способны только ренегаты-республиканцы. — Фергюс вздохнул. — Противно думать, что девяносто девять и девять десятых процента населения нашей страны жаждут мира, а мы не можем помешать нескольким психопатам ставить все под угрозу. О тех мерзавцах что-нибудь выяснить удалось?

— Мы подбираемся к ним, — ответила Лиз с уверенностью, которой, вообще-то говоря, не испытывала. — Думаем, что знаем, кем был один из них: он работал в прачечной, так они и разжились фургончиком. Его зовут Шон Маккарти, и он исчез.

Джимми Фергюс задумчиво поскреб щеку:

— Имя знакомое, но какое-либо лицо я с ним связать не могу.

— Вообще-то я надеялась, что ты сможешь описать их обоих.

— Попробую, однако толком я разглядел лишь одного — водителя. Молодой, лет двадцати, светлые короткие волосы, худощав, около шести футов ростом.

— Это не Маккарти. Хозяин прачечной сказал, что он темноволос и невысок.

— Похоже на того, кто стрелял. Но его я видел только мельком.

— Надеюсь, если мы найдем Маккарти, то сумеем найти и второго.

Джимми взглянул на Лиз:

— Но ведь они рыбешка мелкая, верно? А нападение было очень хорошо спланировано — не думаю, что два сопляка могли проделать это самостоятельно.

— Твои коллеги полагают, что за всем стоит «Истинная ИРА», однако с ней Маккарти связан никогда не был. Я вот думаю, не приложил ли к этому руку наш таинственный мистер Пигготт?

И Лиз рассказала Фергюсу все, что удалось узнать о Пигготте и Мильро. Об исчезновении Дэйва она упоминать не стала.

Джимми Фергюс указал пальцем на свою грудь, туда, где скрывалось под повязкой пулевое отверстие.

— Хорошо, что это случилось до того, как Пигготт и Мильро завершили сделку.

— Ты это о чем?

Он слабо улыбнулся:

— Готов поспорить, что Пигготт приобретал у Мильро оружие. Мощное и точное. В сравнении с ним пистолет, из которого стреляли в меня, просто пугач. — Он помолчал, а потом задумчиво произнес: — Знаешь, что странно? Эти двое даже лица свои прикрыть не потрудились.

Лиз молчала.

— Что? — озабоченно спросил, вглядевшись в нее, Фергюс.

— Думаю, они не ожидали, что ты сможешь их описать.

Фергюс удовлетворенно усмехнулся:

— Ну тогда они и впрямь были любителями.

 

Глава 8

В марсельском аэропорту дул зимний мистраль. Мартэн Сёра и Изабель ожидали коллегу, которая отправилась на автостоянку, чтобы подогнать оттуда машину. Одетая в дождевик Изабель дрожала. Свой обычный незатейливый наряд — свитер и джинсы — она оставила дома, теперь на ней были короткая юбка и кардиган.

Решение присоединиться к отправлявшейся в Тулон Изабель Сёра принял в последнюю минуту. Строго говоря, такого рода расследованиями внутри страны его служба не занималась, и на это решение его подвигнул интригующий звонок Лиз Карлайл. Похоже, он получил первую за долгое время серьезную ниточку, которая могла привести его к Мильро. Хотя, если быть честным с самим собой, он отправился в Прованс еще и потому, что на него произвел сильное впечатление завтрак с англичанкой. Она была умна, интересна, но сдержанна. Необычное сочетание качеств, и оно показалось Сёра весьма привлекательным. Как и сама Лиз. Он надеялся, что сможет снова увидеть ее.

Мартэн Сёра служил в разведке уже многие годы и в последнее время начал признаваться себе, что адреналина у него в крови поубавилось. Он даже подумывал о том, что пришла пора уходить со службы. Однако в это субботнее утро, стоя под зимним ветром, Сёра вдруг с удивлением обнаружил, что перспектива поймать за руку своего бывшего коллегу Антуана Мильро вызывает у него волнение — живое и неподдельное. Этот человек всегда ходил по самому краю, однако теперь было похоже, что он переступил черту, позволив вовлечь себя в похищение офицера британской разведки. И это было настолько на него не похоже, что Сёра не сомневался: тут присутствует что-то, что нельзя обнаружить с первого взгляда.

На протяжении пятидесяти с лишним миль шоссе, ведущее в Тулон, шло вдоль прибрежных холмов, мимо белых скальных обнажений, между соснами и эвкалиптами. Время от времени за холмами показывалось Средиземное море, ослепительно синее, покрытое пенными барашками. По прошествии часа они въехали в Тулон, миновали штаб Военно-морского флота и здание морской префектуры и наконец подъехали по авеню Республики к большой парковке на набережной, кишевшей привлеченными субботним рынком покупателями.

Оставив водителя в машине, они прошлись по площади Луи Блана с ее высокими, восемнадцатого столетия домами, украшенными синевато-серыми ставнями, к рынку, на котором кипела жизнь. Остановившись у одного из прилавков, чтобы попробовать оливки, Изабель спросила:

— Думаете, Мильро уже вернулся сюда?

— Возможно. Хотя наша английская коллега считает это маловероятным.

— Очаровательная мадемуазель Карлайл? — произнесла с легким намеком на насмешку Изабель.

— Да. Офицер МИ-5, которого вы направили ко мне. Это ей необходимо выяснить, где сейчас Мильро.

— Вы говорили, что МИ-5 требуется срочно узнать это, но я не поняла, что речь идет о том же самом офицере. Так они уверены, что Мильро как-то связан с исчезновением их коллеги?

— Вчера она прислала мне сообщение, в котором сказано, что все указывает на это. Должно быть, произошло нечто неожиданное. За последние годы Мильро натворил немало дурного, однако ему не было никакого смысла ввязываться в подобное дело.

— Здешним его магазином заведует женщина — я посылала одного из наших взглянуть на нее. Некая Клэр Дипо. Сомневаюсь, что она нам что-либо скажет, но давайте попробуем.

Сёра открыл перед Изабель тяжелую дубовую дверь магазина и вошел следом за ней внутрь. Стоявшая за прилавком седая женщина в черном жакете и черной юбке начищала тряпочкой прекрасные, украшенные драгоценными камнями ножны.

Мадам Дипо, подумал Сёра, выглядит весьма представительно. Умно — никто не подумает, что женщина столь зрелых лет, с такими прекрасными манерами и так красиво одетая может оказаться связанной с темными делами.

Женщина подняла на них взгляд, вежливо кивнула и произнесла несколько в нос:

— Bonjour, m’sieurdame. En vacances?

— Нет. Мы надеялись повидаться с мсье Мильро.

Женщина покачала головой:

— Pas possible. Мсье отсутствует.

— Вот как? — удивился Сёра. — Когда мы разговаривали с ним по телефону, он упомянул о своей поездке в Ирландию, но сказал, что к этому времени уже вернется.

— Он позвонил мне и сообщил, что задержится на больший, чем рассчитывал, срок.

Судя по выражению ее лица, ей это было совершенно безразлично.

— Когда вы разговаривали с ним, он еще находился в Ирландии?

— Я не знаю, где он находился, monsieur. Я об этом не спрашивала, — резко ответила мадам Дипо.

— Возможно, мадам Мильро знает, где можно найти ее мужа, — предположила Изабель. Женщина элегантно пожала плечами. — У вас есть ее адрес? Мы заглянули бы к ней.

— Мне не разрешено давать информацию личного характера, madame, — холодно ответила женщина.

— Даже старым друзьям Мильро?

Мадам Дипо подняла перед собой обе ладони, показывая, что помочь ничем не может.

Наступила пауза.

— Вы правы, мы не из числа их старых друзей, — решительным тоном произнесла Изабель и, порывшись в сумочке, извлекла из нее служебное удостоверение. — И не из новых тоже. Однако я предлагаю вам немедленно дать нам адрес мсье Мильро. В противном случае через десять минут здесь будут gendarmerie. Не говоря уже о налоговом инспекторе, которому захочется внимательнейшим образом просмотреть весь ваш инвентарь, увидеть каждую накладную и проверить каждый оплаченный счет. Уверена, когда мсье Мильро вернется, он сильно обрадуется тому, что оставил свой бизнес в столь надежных руках. C’est compris, madame?

Женщина гневно смотрела на Изабель. Она не сказала ни слова, просто взяла блокнот, написала адрес и демонстративно протянула его Сёра.

— Бандоль, — с улыбкой сообщил он, прочитав написанное. — Антуан определенно делает успехи. Merci beaucoup, madame.

Сёра, подойдя к двери, обернулся, указал на ножны и сказал:

— Они выглядят так, точно принадлежали одному из маршалов Наполеона.

— Они принадлежали самому Наполеону, monsieur, — ядовито ответила мадам Дипо.

Когда они вернулись в машину, Изабель сказала:

— Сейчас она разговаривает по телефону с мадам Мильро. Наш следующий шаг?

Необходимости спрашивать об этом у нее не было — говоря формально, они находились на ее, а не Сёра территории, — на территории Франции. Вопрос Изабель предполагал, по-видимому, что, поскольку у Сёра имелись свои отношения с мадам Мильро, он сам должен решить, не хочется ли ему поговорить с ней с глазу на глаз, в таком случае она, Изабель, мешать ему не станет.

И потому Сёра сказал:

— Если вы не против, я займусь ею сам. Однако вы правы. Женщина из магазина почти наверняка позвонит обоим Мильро. И раз уж мы запустили лису в курятник, нужно, я полагаю, организовать прослушивание и магазина, и дома Мильро. Вы сможете сделать это, пока я буду беседовать с Аннет Мильро?

Изабель кивнула:

— Я вернусь в Марсель и подергаю за нужные ниточки. Возьмите такси, мы встретимся в Марселе. Вот адрес нашего тамошнего офиса.

Сёра вышел из машины и направился к стоянке такси. Хорошо, что Изабель приняла именно такое решение. По тому, что он знал об Аннет со времени их с Мильро совместной работы в Париже, разговор женщины с женщиной в случае Аннет ничего полезного дать не мог.

Такси свернуло с шоссе Марсель — Тулон на извилистую, шедшую вдоль берега дорогу к Бандолю. В конце концов оно остановилось у ворот большой виллы, фронтон которой смотрел на восток — на Тулон. Сёра вышел из машины, нажал кнопку на высоких черных крепких воротах. Пока он называл в ответ на вопрос бестелесного голоса свое имя, к нему повернулась камера наблюдения. Пауза, затем ворота отворились, такси въехало в них и покатило вверх по подъездной дорожке между аккуратно подстриженными хвойными кустарниками и цветущими акациями.

Когда он вышел из машины, двери дома отворились и мужчина в ливрее, приняв визитную карточку Сёра, провел его в большую гостиную с двумя диванчиками и столиком черного дерева. Мраморный пол, бледно-серые диванчики с желтыми, как мимоза, подушками. Здесь явно поработал художник по интерьеру, решил Сёра.

Как это типично для Аннет, думал он. Она выйдет к нему лишь после того, как даст ему время впитать в себя все это, никак не раньше. Он усмехнулся, вспомнив жалкую квартирку, которую она занимала в Париже. Разумеется, его появление здесь удивило Аннет, но и порадовало тоже — тем, что он увидит роскошь, в которой она теперь живет. Будь с ней помягче, напомнил он себе, иначе с Аннет нельзя.

Одна из выходящих в гостиную дверей отворилась. Аннет почти не изменилась, она до сих пор скорее выступает, чем ходит. Ровный загар, профессионально откорректированный, как эта гостиная. А вот одевается она не по годам, подумал Сёра, увидев ее короткую юбку и глубокий вырез блузки.

Они коснулись друг друга щеками, Аннет положила обе ладони на его руки, словно подразумевая физическую близость к нему, которой она определенно не ощущала.

— Как приятно видеть тебя. Я надеялся повидаться и с Антуаном. Он в отъезде?

Аннет задумчиво, словно перебирая в уме возможные причины появления Сёра, кивнула:

— Да, в отъезде. С ним это часто бывает. И он не всегда говорит мне, куда уезжает. А я не спрашиваю.

Сёра не мог не залюбоваться ловкостью, с которой она осадила его, мгновенно взяв быка за рога.

— У тебя есть какая-то причина спрашивать о нем?

— В общем, да. Мне нужно поговорить с ним.

— Ну, это-то понятно. Вряд ли ты приехал бы сюда только для того, чтобы поболтать со мной, Мартэн, как бы приятно это ни было нам обоим. Или все же приехал бы?

— Послушай, Аннет, Антуан попал в очень неприятную историю. И я не хочу, чтобы она стала для него еще более неприятной. Этого не случится, если я смогу поговорить с ним. Ты ведь должна знать, где он или где он может быть. Скажи мне это, и ты очень поможешь ему.

Она улыбнулась, медленно извлекла сигарету из серебряной шкатулки, стоявшей на столике, закурила, выдохнула дым и, топнув ножкой по полу, сказала:

— Думаю, развлекается где-то. А мест, где этим можно заняться, много.

Сёра скрипнул зубами. Она прекрасно знала, где находится сукин сын.

— Ну хорошо, а давно он уехал? И чем сейчас занимается — я говорю о бизнесе. И вообще, как долго он обычно отсутствует?

— Ты задал очень много вопросов, Мартэн. — И она улыбнулась, весьма соблазнительно. — Ты всегда рассказываешь жене, по каким делам и куда отправляешься? О, прости, я и забыла, ты же развелся. При всей моей любви к Антуану я получаю удовольствие от его скрытности — и от его отлучек тоже.

Шах и мат, подумал Сёра. Ничего я от нее не добьюсь.

— Eh bien. Карточка моя у тебя есть. Пожалуйста, попроси его позвонить мне. Скажи, что я могу ему помочь. Что мне известны его затруднения.

— Правда? Нет, я, разумеется, скажу ему все это. Когда мне представится такая возможность. Извини, что тебе пришлось проделать такой длинный путь ради столь малого результата. Он наверняка свяжется с тобой, не сомневаюсь. Рано или поздно.

Сёра встал. Грубить ей, настраивать ее против себя не было никакого смысла.

— Ну что ж, Аннет, au revoir.

— Так приятно было снова повидаться с тобой. Прости, что у меня не нашлось что тебе сказать.

— Мы были первыми, — объявил Перкинс, и Джудит Спратт потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит. — Бетонные барьеры, патрулирующие терминалы вооруженные полицейские, ищейки, обнюхивающие багаж, — всем этим мы обзавелись годы и годы назад. Остальному миру, чтобы нагнать нас, потребовалось одиннадцатое сентября.

Есть ли тут, чем гордиться? — подумала Джудит, однако энтузиазм Отто превращал любые возражения в грубость.

Этого маленького человечка переполняла безудержная энергия. Разговаривая, он размахивал руками и расхаживал по своему кабинету в конторе автостоянки так, что вся комната подрагивала от излучаемого им энтузиазма. Вот уже одиннадцать лет, сказал Отто, он работает менеджером находящегося в белфастском аэропорте агентства по прокату автомобилей «Дэвис хайр». И все эти годы он также был информатором Специального отдела ККО, а теперь его передали МИ-5, взявшей на себя обязанности прежней полиции по борьбе с терроризмом.

Информатором Отто был чрезвычайно полезным: он знал, похоже, всех, кто работал в аэропорту и его окрестностях. Более того, офицеры МИ-5, когда им приходилось улетать куда-то, могли спокойно оставлять на его стоянке свои машины. Эта стоянка (вернее, сам Отто) служила надежным каналом передачи сообщений, временным хранилищем ключей от машин и источником сведений о ее клиентах, когда в таких сведениях возникала, как это случилось теперь, необходимость.

Джудит перешла к делу:

— На прошлой неделе у вас был клиент из Франции, Антуан Мильро, взявший напрокат «рено-меган».

Она назвала Отто номер машины, который тот ввел в стоявший на его столе компьютер.

— Есть! — воскликнул Отто — совсем как человек, лошадь которого выиграла забег на скачках. — Бордовый «меган».

Он крутанулся в кресле и ткнул пальцем в парковку, видневшуюся за мутным стеклом окна.

— Он вон там, в заднем ряду стоит.

— Когда его вернули? — спросила Джудит.

— Момент, — ответил Отто и снова набросился, точно маньяк, на клавиатуру. — Позавчера под вечер. Точно в срок. Машина целехонька, бак полон.

— А кто его вернул, вы не помните?

Отто принял вид слега озадаченный.

— Да, думаю, сам мистер Мильро и вернул. Хотя наверняка не скажу, я в это время не работал.

— Кто принял от клиента ключи?

— Может, никто и не принимал. Экспресс-службой пользуется масса людей, и все они просто опускают ключи в специальный ящик — он там снаружи висит. Мы этих людей и не видим. Хотя, постойте, я все же проверю. — Он порылся в груде каких-то квитанций. — Знаете, вам повезло, ключи были переданы лично.

— Кому?

— Одному из механиков гаража. — Он указал на приземистое здание, стоявшее на краю парковки. — Машины мы по большей части сами в божеский вид приводим. Ну, по мелочи — вмятины, разбитые боковые зеркала и так далее.

Он снял трубку со стоявшего на столе телефона.

— Сейчас я им позвоню. — Кто-то сразу же ответил на звонок, и Отто сказал: — Данни, ты позавчера вечером работал, верно?

Он помолчал, выслушивая ответ.

— Ну, так я и думал. Можешь заскочить ко мне на минутку?

Джудит ждала, Отто развлекал ее историями, которых у него за годы работы в аэропорту накопилось многое множество, и наконец в комнату вошел, толчком распахнув дверь, высокий молодой человек в синем комбинезоне. На щеке у него виднелся мазок машинного масла, соломенного цвета волосы спадали на глаза. Лицо у молодого человека было какое-то незапоминающееся — другое дело, что Джудит это лицо знала, не понимая, впрочем, где она могла его видеть.

— Это Данни, — сказал Отто.

— Здравствуйте, — сказала Джудит. — Мы с вами нигде раньше не встречались?

— Не думаю. — Он перевел взгляд на Отто. — Вы хотели меня видеть?

— Хотел, Данни. По поводу бордового «мегана». У нас его арендовали на прошлой неделе, а два дня назад вернули. Меня в это время не было, им занимался ты. Фамилия клиента Мильро, он француз.

— Я его что-то не помню. Наверное, он экспресс-службой воспользовался.

— Нет, — сказал Отто и подвинул к механику квитанцию. — Видишь, тут твои инициалы стоят.

— Ах, да, — неторопливо произнес молодой человек. — Но у меня разглядывать этих людей времени нет. Я просто беру у них ключи, записываю пробег и выдаю им квитанцию.

— У вас же тут система видеонаблюдения имеется, — сказала Джудит, глядя на висевшую в углу офиса камеру. — Может быть, просмотрим запись за тот вечер?

Наступило короткое молчание. Отто выглядел смущенным.

— Увы, она не работает. Неделю назад вышла из строя, и мы все еще ждем, когда ее починят.

Джудит разочарованно вздохнула, пытаясь все же припомнить, где она видела молодого механика.

Данни, глядя на Отто, спросил:

— Это все?

Отто взглянул на Джудит, она кивнула.

— Спасибо, Данни, — сказал Отто, и механик ушел.

Отто снова взглянул на Джудит, пожал плечами:

— Райан парень неплохой, хотя Эйнштейну и не соперник.

Однако Джудит слушала его вполуха, потому что у нее в голове начала составляться картинка — вот этот молодой человек стоит у двери. У ее двери, двери ее квартиры в Белфасте. Что он там делал? — вспоминала она. Доставлял какой-то пакет? Не похоже. Но тут в ее ушах словно эхом отдалась последняя произнесенная Отто фраза, и Джудит спросила:

— Вы сказали Райан?

— Да, конечно. Данни Райан.

Теперь она поняла, где с ним встречалась, — разумеется, у своей двери, в один из вечеров, когда миссис Райан задержалась позже обычного и сын заехал за ней, чтобы подвезти ее до дома. Какое совпадение, подумала она и снова сосредоточилась на Отто:

— Раз уж я здесь, спрошу вас еще кое о чем. Несколько недель назад одна моя коллега забрала отсюда машину и у нее на A-один лопнула шина.

— Слышал об этом. Ваш мистер Первис нанес мне визит.

— Ключи от машины моя коллега получила от вас?

Он покачал головой:

— Нет, меня здесь не было. — Отто вновь смутился, словно опасаясь, что Джудит подумает, будто он то и дело отлынивает от работы. — От Данни Райана. Обычно он меня и подменяет. Он старше всех ребят, работающих в гараже. Я знаю, что это был он, потому что мистер Первис беседовал с ним. Данни сказал ему, что, когда ваша коллега забирала машину, та была в отличном состоянии. А уж Данни в этом разбирается, поверьте, он отличный механик. Я все боюсь, что его рано или поздно переманит какой-нибудь другой гараж.

Когда Джудит вошла в кабинет Лиз, та читала какие-то документы.

— Ну что ж, машину, арендованную Мильро, я нашла, — сказала Джудит. — Не знаю только, сам он ее вернул или это был кто-то другой.

Лиз поморщилась:

— Поскольку из аэропорта он не улетел, скорее всего, кто-то другой.

— И знаешь, что самое странное? Отто Перкинса, менеджера прокатной фирмы, там в то время не было. Машину принял один из механиков гаража. И зовут его Данни Райан.

— И что? — отсутствующе спросила Лиз, думавшая о чем-то своем.

— Это сын миссис Райан.

Лиз удивленно уставилась на нее:

— Нашей миссис Райан?

А когда Джудит кивнула, Лиз спросила:

— Ты уверена?

— Абсолютно. Его лицо показалось мне знакомым, а после я вспомнила, где его раньше видела. Как-то вечером он заезжал за матерью, вскоре после того, как она начала работать у меня. Удивительное совпадение, правда?

— Да уж, — сказала Лиз, мрачно вглядываясь в один из лежавших на столе документов. Джудит она почти не слушала, пока та не сказала:

— Кстати, ты тоже встречалась с Данни Райаном. Это он выдал тебе в аэропорту ключи от машины, когда ты прилетела сюда.

Теперь уже все внимание Лиз было приковано к Джудит.

— От машины, у которой лопнула шина?

— Ну да, — ответила Джудит. И они молча уставились друг на друга.

— Ты с этим Данни Райаном разговаривала?

— Отто вызвал его в свой кабинет, чтобы он подтвердил, что был на работе, когда вернули машину Мильро. В общем, он ничем нам не помог: сказал, что был слишком занят и никого из клиентов в тот вечер не запомнил. А камера наблюдения в кабинете сломана, так что и записи тех, кто приходил туда и уходил, отсутствуют.

— Мне это не нравится, — медленно произнесла Лиз. — Как выглядит Данни Райан?

— Молодой, светлые волосы, довольно высокий, худощавый — его матушка, наверное, сказала бы, что мальчика следует подкормить. О чем ты думаешь, Лиз?

— О том, что он подходит под описание соучастника стрелка, который подстрелил Фергюса. — Лиз покусывала кончик пальца, а Джудит эту ее привычку знала — это означало, что Лиз о чем-то лихорадочно думает, раскладывая, точно компьютер, информацию по полочкам.

— Знаешь что, Лиз? Давай позвоним Отто Перкинсу и спросим, был ли Данни Райан на работе в день покушения на Джимми Фергюса.

Три минуты спустя Джудит Спратт положила трубку и взглянула на Лиз широко раскрытыми глазами. И Лиз поняла, что в день покушения на Фергюса Данни Райан на работе отсутствовал.

— Мне это совсем не нравится, — сказала Лиз.

— И еще одна новость. — Джудит помолчала. — После того как я уехала оттуда этим утром, Данни Райан почувствовал себя плохо и отправился домой. Отто озадачен. По его словам, Райан никогда прежде не болел, да и выглядел с утра совершенно здоровым.

— Нам следует найти его, и как можно скорее.

— Мы знаем, что он живет с матерью. Ее адрес есть в моей записной книжке. Ты действительно думаешь, что он связан со всем этим?

— Я не знаю. Но для чистой случайности здесь слишком много совпадений. Данни Райан имел отношение к машине Мильро, к моей машине, он подходит под данное Джимми описание, он не работал во время покушения, а после того, как ты задала ему пару вопросов, он вдруг заболел.

— И ты хочешь арестовать его?

— Пока нет, у нас не имеется для этого серьезных оснований. Но поговорить с ним необходимо.

— Давай я к нему съезжу. Дома он сейчас один — мать прибирается у меня, потом пойдет за Дейзи… — Джудит вдруг побледнела. — Лиз, если Данни Райан причастен к этому, то как же его мать? Думаешь, она об этом знает? Она же присматривает за Дейзи… — Голос Джудит дрожал. — И через час заберет ее из школы.

Лиз положила ей на руку ладонь:

— Поезжай в школу и будь там, когда она придет за Дейзи. Скажи, что решила отдохнуть вторую половину дня, провести ее с Дейзи. Постарайся вести себя как обычно. А я тем временем съезжу к ним домой и поговорю с Данни Райаном. Только на этот раз я возьму с собой полицейского.

— Должен сказать вам, мисс Карлайл, мы очень удивились, узнав, что вы и миссис Спратт наняли Энни Райан. — Инспектор уголовного розыска Кирни произнес это тоном самым сухим, однако было заметно, что он едва сдерживает ярость. — Она происходит из семьи сторонников ИРА. Ее муж, Томми Райан, отсидел пять лет за покушение на убийство офицера Специального отдела. Томми служил в разведке ИРА — занимался выяснением прошлого и привычек намеченной жертвы.

— О господи, — произнесла Лиз, — я не знала этого. Я получила ее от Джудит. И думала, что Джудит наняла ее через агентство. Я и предположить не могла, что Джудит ее не проверила. Разумеется, я выясню, в чем тут дело. А где сейчас Томми Райан?

— Убит двадцать лет назад при нападении на патруль из засады.

Машина остановилась у небольшого кирпичного дома, стоявшего в ряду точно таких же домиков. Стоило Лиз постучаться, как отворилась дверь соседнего домика. Ясно было, что за появлением гостей с самого начала наблюдали три седовласые женщины, стоявшие теперь, подперев бока, на пороге своего дома.

— Там нет никого. И не бывает в это время дня. Она ребенка из школы забирает, а паренек на работе. Что-нибудь случилось? Может, передать ей чего? — спросила одна из них.

— Нет, спасибо, мэм. У нас просто несколько формальных вопросов, — ответил Кирни.

— Я скажу ей, что вы приезжали.

Да уж не сомневаюсь, подумала Лиз, снова усаживаясь в машину.

— Что теперь? — спросил инспектор.

— Минутку. — Лиз достала свой мобильник. — Попробую выяснить, где сейчас может быть миссис Райан.

Джудит ответила мгновенно.

— Да. Я забрала Дейзи. Миссис Райан, по-моему, ничего не заподозрила. Сказала, что вернется в квартиру и займется уборкой. Я не стала ее отговаривать, чтобы не вызвать у нее подозрений.

— Хорошо. Домой пока не приходи, я позвоню тебе после разговора с ней.

Приехав к своему дому, Лиз отперла ключом парадную дверь, потом постучала в дверь квартиры Джудит. Она и Кирни напряженно ждали ответа, но не получили его. Кирни вопросительно взглянул на Лиз — та к чему-то прислушивалась. Потом, знаком предложив ему следовать за ней, поднялась по лестнице к своей квартире. Из-за приоткрытой двери доносилось гудение пылесоса. Лиз замерла, и Кирни, отодвинув ее в сторону, вошел в квартиру первым.

Миссис Райан, стоя к ним спиной, пылесосила ковер гостиной. Лиз позвала ее, однако пылесос заглушил это. Оглядевшись, Лиз увидела тянущийся к стенной розетке шнур пылесоса и выдернула вилку. Пылесос коротко взвыл и умолк. Миссис Райан оглянулась и даже подпрыгнула, увидев стоявших у двери Лиз и Кирни.

Она сказала, прижав к груди руку:

— Как вы меня напугали, мисс. Я никого не ждала.

— Да и я тоже не ожидала увидеть вас здесь, — сказала Лиз. — Думала вы у Джудит, с Дейзи.

— Я и была бы там, но миссис Спратт сама забрала девочку. Вас не было, вот я и решила немного прибраться тут.

— Вы очень заботливы, миссис Райан, спасибо. Я рада, что застала вас здесь, потому что мне нужно поговорить с вами. Это инспектор Кирни. — Кирни кивнул. — Давайте присядем.

Лиз указала Кирни на одно из кресел, а миссис Райан — на диван. Затем она вышла, чтобы закрыть входную дверь, и, проходя мимо открытой двери кабинета, увидела на столе стопку папок, лежавших там, где она их оставила. Верхняя была открыта, а Лиз хорошо помнила, что закрыла ее. Секретные документы она никогда домой не приносила, так что любопытство миссис Райан, если это было оно, ничем более интересным, чем счет за электричество, не вознаградилось.

Когда она вернулась в гостиную, Кирни и миссис Райан сидели, явно испытывая неловкость, друг против друга и молчали. Лиз пододвинула свое кресло поближе к Кирни, ободряюще улыбнулась миссис Райан. Однако та не пожелала встречаться с ней взглядом. «Она и раньше никогда мне в глаза не смотрела», — подумала Лиз, настороженная теперь сведениями о прошлом миссис Райан.

— Что-то не так, мисс? — спросила миссис Райан.

— У нас с инспектором Кирни есть несколько вопросов, касающихся вашего сына Данни.

— С ним что-то случилось? Он не пострадал? — Тревога ее была неподдельной.

— Не знаю, миссис Райан. Я надеялась, об этом сможете рассказать нам вы. Мы хотели поговорить с Данни, но не нашли его.

— Разве он не на работе, не в гараже?

— Он ушел оттуда еще утром. Сказал, что заболел и поедет домой. Но дома его нет.

— Откуда вы знаете? — Она впервые взглянула прямо в лицо Лиз, и голос ее взволнованно зазвенел. — Уже побывали там, шум подняли? Что, по-вашему, сделал Данни?

И она требовательно уставилась на полицейского.

— Как раз об этом мы и хотели бы с ним поговорить, — ответил Кирни и тут же резко спросил: — Как по-вашему, где сейчас может находиться ваш сын? У нас есть основания полагать, что он мог оказаться причастным к серьезному преступлению. Если вы не захотите помочь нам, вас могут обвинить в препятствовании полицейскому расследованию, а ему от этого станет только хуже.

— Хуже? — Миссис Райан с ненавистью взглянула на Лиз. — Куда уж хуже? Вы убили моего мужа. А теперь собираетесь убить и мальчика?

— Успокойтесь, миссис Райан, — сказала Лиз. — К вашему мужу это никакого отношения не имеет. Послушайте, вся ваша страна учится сейчас тому, как примириться со своим прошлым и продолжать жить дальше. И вы могли бы помочь Данни принять это.

Миссис Райан выпрямилась, покраснела.

— Не читайте мне лекций о прошлом — или о будущем. Это наша страна, а вам в ней делать нечего. Мирное соглашение, да в заднице я его видела. Думаете, вы победили, да? Вот подождите, вы еще увидите, что мы думаем о вашем мирном процессе.

Миссис Райан перешла на крик, и Лиз подняла, пытаясь успокоить ее, ладонь. Но успокоить миссис Райан было уже невозможно. От ее почтительности и следа не осталось, только ненависть — такая сильная, что по спине у Лиз пробежал холодок.

— Не пытайтесь заткнуть мне рот! — крикнула старуха. — Ну да, внешне-то у вас все чисто и гладко — у вас и у вашей подружки с ее избалованным отродьем.

Она наклонилась, глядя в лицо Лиз:

— Посмотрите на себя — ни мужа, ни семьи. Как вы смеете читать мне нотации? Вы понятия не имеете, что это такое — в одиночку растить ребенка, не имея ни одного лишнего пенни, не имея мужа, который погиб, потому что какой-то солдат решил, что пришла его очередь умереть. Как мне было жить после этого, а, мисс Карлайл?

Инспектор Кирни решил, что с него хватит:

— Довольно, миссис Райан. Я думаю, вам лучше проехать со мной в участок. И предупреждаю…

— Как хотите, — перебила его миссис Райан. — Можете делать со мной все, что вам угодно. Вы никогда не поймаете моего сына. Он умный мальчик.

— Посмотрим, — сказал инспектор и, взяв ее за руку, повел к двери.

Когда они вышли, Лиз тяжело опустилась на диван. Внезапное превращение миссис Райан из почтительной уборщицы в полную ненависти ведьму потрясло ее.

 

Глава 9

— Пегги, у меня нет слов чтобы выразить, как я рада твоему появлению. — Так встретила Лиз Пегги Кинсолвинг, прилетевшую в Белфаст накануне вечером и обосновавшуюся в кабинете Лиз.

Пегги приехала в 19.30 и уже успела познакомиться с основными фактами дела. Ее стол был завален документами, а кроме того, она, как заметила Лиз, уже составила список вопросов. В течение нескольких последних лет, после того как Пегги перевели из МИ-6, женщины работали вместе и в отделе по борьбе с терроризмом, и в отделе по борьбе со шпионажем. Они прекрасно дополняли друг друга: Лиз умела думать быстро и вдохновенно и казалась обожавшей ее Пегги следователем, который всегда знает, что необходимо сделать; а Пегги обладала дотошным умом, присущим ученому вниманием к деталям и способностью ничего не принимать на веру.

Посвятив Пегги в подробности того, что произошло за вчерашний день, Лиз сказала снова:

— Это такое облегчение — видеть тебя здесь, Пегги. Джудит, конечно, молодец, однако ее сильно огорошила история с миссис Райан. И сказать по правде, я начинаю сомневаться в том, что Майкл Байндинг способен добиться каких-то результатов. Никогда нельзя заранее сказать, в каком настроении ты его застанешь. То он спокоен почти до жути, то через минуту заходится в истерике. По-моему, он не справляется с напряжением.

— А почему бы тебе не позвонить Чарльзу и не рассказать о том, что происходит? Он просил передать тебе наилучшие пожелания и, конечно, будет рад помочь, к тому же, если с Байндингом не все ладно, Чарльзу следует знать об этом. Он мог бы, не поднимая большого шума, поговорить с генеральным.

Лиз покраснела. Она не стала расспрашивать Пегги о Чарльзе, хотя какая-то часть ее души и стремилась к таким расспросам. Со времени похорон Джоанн она услышала от Чарльза всего несколько слов и уже решила, что следующий ход ей придется сделать самой, хоть она и не знала пока, каким он должен быть. Ну да ладно. Бежать к Чарльзу за помощью она, безусловно, не станет.

— А, вы здесь, Лиз, — сказал Байндинг, заглянув в ее кабинет и кивнув в знак приветствия Пегги. — Новости есть? Прошло уже три дня, а вы так никуда и не продвинулись.

Лиз и Пегги молча смотрели на него. Байндинг выглядел дерганым, немного вспотевшим, галстук его висел криво, рубашка была застегнута не на все пуговицы.

— Мне это совсем не нравится. После полудня мне придется докладывать о ходе расследования генеральному и министру, а что я им могу сказать кроме того, что вы и Джудит наняли в домработницы известную сторонницу ИРА?

Лиз подавила желание накричать на него и произнесла спокойно, точно разговаривая с ребенком:

— Может быть, войдете в кабинет, Майкл, мы присядем, и я расскажу вам о выводах, которые сделала из того, что нам известно?

— У меня нет времени на болтовню, Лиз, — ответил Байндинг, однако она настояла, чтобы он зашел в кабинет и сел. Пегги присела тоже, Лиз начала излагать обстоятельства дела.

— Во-первых, мы знаем от Бурого Лиса, что Симус Пигготт намеревался убить нескольких полицейских и офицера МИ-5. Вряд ли можно считать совпадением, что события начали разворачиваться на обоих этих фронтах — в Джимми Фергюса стреляли, а Дэйва… — она запнулась, — Дэйва похитили. Во-вторых, от Бурого Лиса, а также по данным наблюдений, которые вел A-4, нам известно, что Мильро связан с Пигготтом — вероятно, снабжает его оружием. По записям камер наблюдения и со слов женщины из магазина мы знаем, что Дэйв был у Мильро, а исходя из того, что эти камеры не зафиксировали, как он уходил оттуда, и что машина его так и осталась стоять на парковке торгового центра, мы можем предположить, что его схватили в магазине. Мы можем предположить также, что Мильро был причастен к его исчезновению, и, думаю, не будет большой натяжкой сказать, что и Пигготт тоже. Далее, ни Пигготта, ни Мильро, ни Дэйва нам пока найти не удалось. Мы не знаем, вместе ли сейчас Пигготт и Мильро, но, думаю, правильно будет исходить из предположения, что Дэйв у кого-то из них.

— Что говорят французы?

— Они ищут Мильро, однако считают, что на похищение человека он не пошел бы. Далее, у нас имеется Джимми Фергюс, и от него тянется по крайней мере одна ниточка. С фургоном, который использовали те, кто напал на Фергюса, был связан человек по имени Шон Маккарти. Проблема в том, что у нас нет ничего, связывающего Маккарти с Пигготтом, а найти его мы тоже не можем.

Байндинг вздохнул, Лиз подняла перед собой ладонь:

— Я не закончила. У Маккарти имелся сообщник — тот, кто сидел за рулем фургона. По данному Джимми Фергюсом описанию он обладает сходством с Данни Райаном, сыном миссис Райан, о которой вы уже слышали, няни Дейзи Спратт и нашей уборщицы. Он тоже исчез.

— А что говорит об этом миссис Райан?

— Ничего. Она вообще разговаривать с нами не желает. Данни Райан работает рядом с аэропортом, в компании по прокату автомобилей. Он был там старшим в тот вечер, когда вернулся автомобиль Мильро, и, по-видимому, выписал за него квитанцию. И наконец, он же выдал мне, когда я прилетела сюда, ключи от машины. Той, у которой лопнула шина.

— О господи, Лиз, вы все еще не можете забыть о своей шине?

Этого Лиз стерпеть не смогла.

— Как вы смеете? — гневно спросила она и встала. — Исчез мой близкий друг и коллега, а вам хватает наглости намекать, что меня больше заботит та моя, как вы выразились, шина, чем Дэйв?

Байндинг тоже встал, и на миг Лиз показалось, что сейчас он взорвется. Она напряглась, однако, к ее облегчению, кулаки Байндинга разжались и он сел снова.

— Извините, — еле слышно произнес он. — Я вовсе не имел в виду… Хорошо, что будем делать дальше?

Лиз тоже села, немного подумала.

— Все указывает на Пигготта. Информатор Дэйва, Бурый Лис, работал на него; Мильро вел дела с ним; и готова поставить свой последний доллар, что, найдя Данни Райана, мы обнаружим, что и он тоже связан с Пигготтом.

— Но Пигготта вы найти не можете. Да и никого другого тоже.

— A-4 держит городскую квартиру Пигготта под круглосуточным наблюдением. А полиция осмотрела его дом в графстве Даун.

— Это где? — спросила Пегги.

— Милях в тридцати отсюда. На побережье.

— На побережье? — переспросила Пегги. — Если все эти люди исчезли одновременно, то, может, их здесь и нет? Может, они вместе покинули Ирландию?

— Мы проверили все очевидные возможности, — сказал Байндинг. — Аэропорты, поезда в Республику.

Пегги кивнула:

— Да. Но что если они ушли морем? У Пигготта есть какое-нибудь судно? Это было бы самым простым способом ухода.

— Мне следовало подумать об этом, — сказала Лиз. — Думаю, нам стоит еще раз взглянуть на дом в графстве Даун.

— Я как раз собирался это предложить, — с важным видом заявил Байндинг. Entente cordiale в случае с Байндингом не могло длиться долго.

Струи дождя стекали по куртке полицейского, который открыл им ворота поместья Национального треста и впустил внутрь. По-видимому, полиция установила у ворот временный пост. Дальше вдоль гравийной дороги стояли еще две патрульные машины, а когда они подъехали к фермерскому дому, к ним вышел сержант полиции.

— Мы там осматриваемся, сэр, — сказал он Байндингу, пока все они шли к парадным дверям. — В доме никого, только экономка.

— Ордер у вас имеется?

— Да. Обшариваем комнату за комнатой, пока ничего необычного не обнаружили. Двое моих людей проверяют территорию вокруг дома. Экономка уверяет, что не видела Пигготта уже несколько дней.

Лиз удивила почти неестественная чистота внутренних помещений дома. Всю фронтальную часть первого этажа занимала гостиная, из ее высоких узких окон открывался живописный вид на залив. Море было бурным, маленькую бухту заполняли пенившиеся волны.

За гостиной находилась столовая с большим дубовым столом и дубовыми же креслами, а за ней — небольшая комната с современным письменным столом. Ящики стола были выдвинуты, но ничего более интересного, чем телефонный справочник, в них не было. Наверху несколько полицейских обыскивали три спальни. Каждая из них казалась нетронутой, лишенной чего бы то ни было личного; сказать, в какой из них спал Пигготт, было невозможно.

Спустившись, они обнаружили на кухне сержанта и пожилую экономку, пившую из большой чашки чай.

— Погреб здесь есть? — спросила у сержанта Лиз.

— Да. Но там ничего нет. Хотите взглянуть?

Он провел ее по спускавшейся от задней двери лестнице в пустую комнатку с грубым бетонным полом и кирпичными стенами.

— Тут даже стеллажа для винных бутылок нет, — сказал спустившийся с ними Байндинг.

Лиз огляделась по сторонам.

— Как по-вашему, когда был построен этот дом?

Байндинг пожал плечами:

— Лет тридцать-сорок назад. А что?

— Ну, в старом доме должен иметься погреб — винный погреб, холодный подвал для съестных припасов, что-то в этом роде. А зачем выкапывать такой маленький подвальчик? Какой в нем смысл?

— Ты права, Лиз, — пропела только что спустившаяся сюда Пегги. — Если уж копать погреб, так надо его использовать.

— То есть? — спросил Байндинг.

— То есть мы ищем еще одно помещение, которым пользовался Пигготт, и ничего пока не нашли. Однако оно должно здесь быть. Потайное.

Байндинг поджал губы, но промолчал.

— А вот это, по-вашему, что такое? — спросила Пегги, указав на висевший на одной из кирпичных стен металлический ящик.

Сержант подошел к ящику, попытался его открыть.

— Заперт. А ключа что-то не видать. Может, он у экономки. Сейчас спрошу.

— Не надо ее беспокоить, — сказал Байндинг. — Взломайте дверцу.

Прошло десять минут, и с помощью монтировки, обнаружившейся в багажнике одной из патрульных машин, удалось сорвать дверцу с петель.

Внутри оказался рубильник. Поднятый. Полицейский вопросительно взглянул на Байндинга, тот кивнул.

— Ну ладно, — сказал полицейский и опустил рубильник.

И тут же вся дальняя кирпичная стена подвала со скрежетом отъехала в сторону по рельсам, открыв новое помещение.

Лиз осторожно вошла в него, разглядывая богатую мебель. Письменный стол с аккуратной стопкой папок — Лиз взяла верхнюю, на обложке которой значилось: «Братские вклады, K-4». Скорее всего, здесь находился кабинет Пигготта.

Сержант указал ей пальцем в угол.

— Да, а что там?

— Раскладушка.

— Вряд ли на ней спал Пигготт, — сказал Байндинг.

— Вообще-то мог и спать. А может быть, на ней держали Дэйва, — мрачно произнесла Лиз.

И тут из кухни прибежал молодой констебль.

— Сержант, — задыхаясь, произнес он, — там на приусадебном участке кое-что нашли.

— Что именно? — спросил Байндинг.

— Могилы, сэр. Две.

Лиз насчитала семнадцать человек — все сплошь мужчины, и среди них два патологоанатома и заместитель суперинтендента полиции. После того как в подвал прибежал констебль, прошло три часа, показавшихся Лиз, которая ожидала новостей — дурных, как она была уверена, — бесконечными.

Ветер стих, дождь превратился в нескончаемую морось. Лиз, Байндинг и Пегги стояли под кроной одного из высоких дубов. Кто-то принес им кофе в пластиковых стаканчиках, они согревали о него ладони. Ярдах в пятидесяти от них стояли две разбитые над могилами белые палатки — временные морги. Внутри них совершалась эксгумация.

В конце концов один из полицейских кивнул Лиз, и она подошла к нему. Байндинг положил было ладонь ей на руку, но Лиз стряхнула ее — в конце концов, кому же было и опознавать один из этих трупов, как не ей? Другой, мрачно подумала она, смогут опознать все они.

Она согнулась, входя в палатку, и ее мгновенно ослепил свет галогенной лампы. В воздухе висел странный, тошнотворный химический запах. Патологоанатом в белом халате и хирургических перчатках был похож на призрака. Лежавшее на земле тело покрывала простыня.

— Готовы? — спросил он.

Лиз кивнула, вдохнула поглубже, готовясь к самому худшему. Констебль потянул на себя простыню, она взглянула на труп.

И позволила себе выдохнуть. Это был не Дэйв. Перед ней лежал на спине молодой темноволосый мужчина. Если бы не дырка в виске, он мог показаться спящим. По одной из его штанин расплывалось темное пятно.

— Вы узнаете этого человека? — спросил констебль.

— Нет, — тихо ответила Лиз и краем глаза увидела, что в палатку вошел Майкл Байндинг. — Но, по-моему, я знаю, кто это. Назовите мне его рост. Я его оценить не могу.

— От пяти и шести до пяти и семи, — сказал патологоанатом.

Лиз повернулась к Байндингу, который все еще моргал, привыкая к резкому свету лампы:

— Это почти наверняка Шон Маккарти. Тот, кто стрелял в Джимми Фергюса. Джимми, отстреливаясь, попал ему в ногу. Он сказал мне, что стрелок был приземистым и черноволосым.

Байндинг кивнул, вид у него был ошеломленный. Лиз снова поглубже вдохнула:

— Ладно. Покажите второго.

Они скорбной процессией вышли за патологоанатомом под дождь и зашли в соседнюю палатку. И снова с вырытого из земли трупа стянули простыню.

Лиз, стиснув зубы, шагнула вперед. Почему она не позвонила из Парижа, из Лондона? Откуда угодно, лишь бы избежать этого. Она внутренне сжалась, готовясь увидеть знакомое лицо.

— Нет! — выкрикнула Лиз. Ибо лицо, которое она увидела, не было лицом Дэйва. На земле перед ней лежал кто-то другой. Человек куда более старый, чем Дэйв. И все же знакомый ей.

— Кто это, Лиз? — спросил Байндинг.

— Дермот О’Рейлли. — Голос ее дрожал от ужаса и облегчения. — Бурый Лис, информатор Дэйва.

Тошнота. Каждый раз, стихая, она быстро возвращалась. И когда начинались новые позывы, ни о чем другом Дэйв думать не мог.

Он почувствовал, как пол под ним медленно покачивается, услышал чмокающий звук — это вода била о дерево. Скорее всего, он находится на судне, под палубой, в трюме. А постоянный пульсирующий звук издает судовой двигатель.

Где он, Дэйв представления не имел, но знал, что находится здесь уже давно. Ему захотелось размять руки, однако, попытавшись приподнять одну из них, он обнаружил, что она привязана к телу. Он лежал на низкой койке — связанный очень аккуратно, точно приготовленная к жарке курица.

Итак, он узник. Но чей? Понемногу приходя в себя, он попытался вспомнить, как здесь оказался. В сознании его замелькали, сменяя друг друга в сбивавшей с толку последовательности, образы. Мужчина, говоривший с сильным акцентом, — иностранец, который пытался что-то продать ему. Голос за спиной, плотного сложения мужчина с пистолетом в руке. Затем подобие библиотеки и холодные бесчувственные глаза еще одного мужчины, вколовшего ему что-то в руку.

Внезапно дверь трюма отворилась, и из нее хлынул поток света, ослепивший Дэйва. Моргая, он различил стоявшего в дверном проеме человека. Уже знакомый ему мужчина со смуглым лицом держал в руках поднос, который он теперь аккуратно опустил на пол. Потом он нагнулся, обеими руками вцепился в Дэйва и, перевернув его, точно рыбу, стянул с кровати и положил ничком на пол.

Дэйв почувствовал, как мужчина возится с веревкой, которой были связаны его руки. Развязав несколько узлов, мужчина рывком поставил Дэйва на колени и подвинул поднос к его освободившимся рукам.

— Ешь, — с сильным иностранным акцентом приказал мужчина.

Дэйв взглянул на тарелку: горка пюре и тощий кусок мяса поверх нее. Выглядит омерзительно. Дэйв стиснул челюсти, но это не помогло — его вырвало.

Иностранец с отвращением отступил на шаг, потом быстро вышел из трюма. Дэйв застонал, его вырвало снова. Он уперся ладонями в пол, стараясь унять спазмы, сжимавшие его желудок. Нужно выбираться отсюда, туманно подумал он, но тут же сообразил, что ноги его по-прежнему связаны.

Иностранец вернулся. В одой руке он держал пистолет, в другой шприц. Он направил пистолет на Дэйва, потом склонился и, прежде чем Дэйв успел сказать что-либо, вогнал иглу шприца ему в руку.

— Sueños dulces, — сказал он.

Пегги закончила очередной разговор, положила телефонную трубку, подняла голову от стола и, взглянув в окно, обнаружила, что уже утро. Сияющее красное солнце, похожее на идеальной формы помидор, только что появилось над крышей одной из казарм. Она проработала всю ночь.

Обнаружение трупов, закопанных рядом с домом Пигготта, словно вдохнуло во всех новую энергию. Эксперты-криминалисты еще продолжали работать с ними, но одну находку удалось сделать сразу. После того как труп Дермота О’Рейлли извлекли из земли, в кармане его брюк был найден мобильный телефон. Патологоанатом сказал, что О’Рейлли мертв уже несколько дней и что зарыли его сразу после убийства. А Пегги просмотрела память поступивших на телефон вызовов.

Особенно заинтересовал ее последний из них. И теперь, после ночи, проведенной в разговорах со служащими самых разных агентств, Пегги знала, что вызов этот поступил в пять вечера, четыре дня назад, с мобильного телефона, находившегося где-то в графстве Даун. Телефон же О’Рейлли находился в это время в Белфасте.

Резонно было предположить, что звонок этот был связан с приездом Дермота в дом Пигготта, что именно им О’Рейлли и вызвали на встречу со смертью. Обдумывая сделанную за ночь работу, Пегги испытывала удовлетворение: она не знала, конечно, кто звонил, не знала даже, кому принадлежал телефон — его купили в Белфасте с уже оплаченной связью, — но если с него позвонят опять, в какой угодно точке мира, Пегги мгновенно известят об этом. И тогда все они получат шанс продвинуться в поисках людей, которые похитили Дэйва.

Пегги так и сидела за столом, когда в комнату вошла Джудит Спратт.

— С добрым утром, Джудит. Не ждала тебя. А кто же за Дейзи присматривает? — спросила Пегги.

— В школу ее повезла жена инспектора Кирни, Бриджет. Дейзи она очень понравилась. Я сказала девочке, что у миссис Райан заболел сын. Удивительно, как легко врать детям.

— Ну, это ложь вполне оправданная. Ты же не можешь сказать дочери, что миссис Райан всех нас ненавидит или что ее сын пытался убить Лиз.

— Нет, конечно. Ты права, — сказала Джудит. — Кстати, ты, наверное, об этом еще не слышала: в A-4 теперь считают, что над машиной Лиз кто-то потрудился.

Джудит покачала головой:

— Трудно представить себе, чтобы молодой человек вроде Данни Райана питал такую ненависть к кому-то, кого он ни разу в жизни не видел. Ну да ладно, он уже в полиции, его задержали вчера под Ньюри за превышение скорости.

— Хорошо. Может, им удастся что-нибудь вытянуть из него, — сказала, зевнув, Пегги. — Хотя, если он похож на мать, то будет молчать как рыба.

— Пегги, ты ведь всю ночь тут просидела? Иди хотя бы позавтракай, а я пока займусь твоей теорией судна.

— Судно? — переспросил Фил Робинсон. Он находился в Антриме, расчищал принадлежавший Национальному тресту участок берега, готовясь к апрельскому появлению перелетных птиц. Вопрос Джудит вызвал у него недоумение. Она пояснила, что говорит о владениях Национального треста в графстве Даун, о фермерском доме. Не видел ли он там у причала каких-либо посудин?

— А-а, — наконец-то поняв вопрос, сказал он. — Да, конечно. Крепкую надувную лодку. Она приходила с большой моторной яхты, которая стояла на якоре вдали от берега, на глубине. Шикарная такая яхта, как на Карибах.

— Моторная яхта меня интересует больше. Вы можете ее описать?

Робинсон ненадолго задумался:

— Я бы сказал, что в ней добрых тридцать метров длины, может, и больше. Белая, с хромированными поручнями, большим открытым пространством на корме. Внизу несколько кают. Небольшая верхняя палуба, вся застекленная. Скорее всего, это рулевая рубка.

— Что-нибудь еще вы о ней помните?

— Ну, у нее еще широкий нос, вроде как у рыбы-молота.

— А название ее вы случайно не заметили?

Робинсон хохотнул:

— Знаете, вот вы спросили, я его сразу и вспомнил. Уж больно странное было название: «Маттапан», и за ним римское три — «Маттапан Третий», что ли, — правда, я о таком императоре никогда не слышал.

Я тоже, сказала себе Джудит и, поблагодарив Робинсона, положила трубку, думая о разговоре Лиз с Дэрилом Салки из ФБР, о «Маттапанской троице» — трех посаженных в тюрьму контрабандистах оружия, из которых на свободу не вышел только брат Пигготта.

Вернулась Пегги, позавтракавшая и взбодрившаяся.

— Допустим, они уплыли на «Маттапане III» и прихватили с собой Дэйва. Куда они могли направиться? — спросила Джудит.

— В Америку? — неуверенно предположила Пегги.

— Ну, даже яхте из тех, что описал Фил Робинсон, до Америки в это время года не дойти, разве нет?

— Наверное, нет, — признала Пегги. — А как насчет Франции? Мильро проживает в Тулоне. Давай позвоним туда, вдруг кто-нибудь уже видел «Маттапан три».

За следующие несколько часов они так ничего нового и не узнали. Ни в один из портов яхта для дозаправки не заходила.

— Исчезнуть она не могла, разве что утонуть, — мрачно сообщила Пегги присоединившейся к ним Лиз. На Пегги начинало сказываться отсутствие сна. — Может, попросим военных послать туда самолет-разведчик «Нимрод»?

— Ну, этого мы сделать не можем, — ответила Лиз. — Байндинг по-прежнему требует, чтобы мы не поднимали шума. Если об исчезновении Дэйва станет известно или если Пигготт либо Мильро поймут, что мы сели им на хвост, они убьют Дэйва.

— Если уже не убили, — сказала со слезой в голосе Пегги.

— Отправляйся домой, Пегги, и поспи, — приказала Лиз. — Будем надеяться, что полицейские выжмут что-нибудь из Данни Райана или у французов появится нечто новое. Они взяли жену Мильро под наблюдение, возможно, это что-нибудь даст.

На шестой день плавания после полудня яхта встала на якорь у берега неподалеку от Марселя. Переход по Атлантике прошел довольно спокойно, хоть они и потеряли полдня, укрываясь в маленькой гавани на португальском побережье от шедшего с Азор зимнего шторма. «Маттапан III» здесь хорошо знали, и Пигготт договорился о стоянке с начальником местного порта.

Немного позже, когда они проходили Балеарские острова, Мильро решил рискнуть и позвонил жене. У них существовало правило: когда он уезжает по делам, связь не поддерживать, если только инициатива не исходит от него.

— C’est moi, — сказал он. — Ты не скучаешь по мне, ma chérie?

Обычно она отвечала на ласковые слова мужа добродушно, поэтому его удивило напряжение, прозвучавшее в ее голосе.

— Послушай, Антуан. Здесь был гость.

— Да? — Быстрота, с которой действовали британцы, произвела на него впечатление, но не удивила. — Англичанин?

— Нет. Француз. Ты очень хорошо знал его в Париже. Твой ближайший коллега…

— Довольно! — резко оборвал он ее. Если британцы уже подключили к поискам Сёра, дело принимает серьезный оборот. Сёра мигом перекрыл бы все ходы и выходы, а это означает, что телефон в Бандоле уже прослушивается. — Потом расскажешь. В остальном все в порядке?

— Мне немного тоскливо в одиночестве, и тревожно. Твой коллега выглядел таким решительным.

Не сомневаюсь, подумал Мильро.

Через два дня после этого разговора, уже на закате, Мильро включил двигатель маленького, но мощного катера, стоявшего у ничем не примечательной шлюпочной мастерской в одном из марсельских доков. Он аккуратно подвел катер вплотную к борту большой и богатой яхты, стоявшей на якоре в открытом море. Затем смуглый мужчина помог бледному, больному на вид пассажиру перейти с яхты на катер. Яхта подняла якорь и медленно, осторожно подошла к причалу мастерской, заняв свободное место. С нее спустили шлюпку, доставившую на катер еще двоих мужчин. Шлюпку подняли на борт, и катер пошел в сумерках вдоль берега на юго-восток.

Двадцать минут спустя Мильро различил впереди очертания острова, на северной оконечности которого светились окна деревушки. Он сидел на лоцманском месте, рядом с ним сидел Пигготт. Катер шел на юг, к дальнему от материка берегу острова, и деревенские огни таяли в темноте. Южная часть острова была необитаемой, ее береговая линия состояла из скалистых утесов, поднимавшихся прямо из моря. Достигнув юго-восточной оконечности острова, Мильро включил на катере прожектор и увидел то, что искал, — маленькую закрытую бухточку, единственное возможное место высадки. Он знал, что вход в нее перекрыт под водой бревном. Однако Мильро приходил сюда не впервые и знал, как его можно отодвинуть.

Через два часа Мильро уже сидел на ветхой веранде старого крестьянского дома, стоявшего в ста футах над бухтой. К дому, единственному в этой части острова, вела из бухты извилистая крутая тропа. Пигготту и Гонсалесу потребовалось двадцать минут, чтобы затащить по ней наверх их наполовину бессознательного узника, а Мильро между тем провел катер вдоль берега и причалил к маленькой пристани. А затем знакомыми тропами прошел по острову к дому.

К дому со всех сторон подступал лес, однако с севера к нему примыкал небольшой луг, за которым виднелся виноградник, запущенный после смерти отца Аннет. Когда Аннет унаследовала ферму, Мильро уговорил ее сохранить эти владения, поскольку хозяйственные постройки служили прекрасным местом хранения для товаров, которые он в своих антикварных магазинах не выставлял. Стоявшая в Марселе яхта Мильро была при всем ее скромном обличье весьма вместительной. Она легко принимала на борт с десяток ящиков с оружием, а в воде сидела столь неглубоко, что его североафриканские клиенты легко разгружали ее, входя в воду всего лишь по пояс и унося ящики на головах.

Мильро попивал кальвадос и обдумывал свои следующие шаги. Человека из МИ-5 разместили в погребе дома. На втором этаже сидел Гонсалес. В наплечной кобуре у него находился 9-миллиметровый пистолет. Пигготт обосновался со своим ноутбуком в гостиной.

Допивая кальвадос, Мильро размышлял над сложившейся ситуацией. С той минуты, как Гонсалес наставил в белфастском магазине пистолет на Уиллиса, Мильро удавалось справляться с быстро разраставшимся кризисом, действуя чисто интуитивно. Теперь у него впервые появилась возможность спокойно обдумать случившееся и спланировать дальнейшие действия.

Возможно, если бы Уиллис открыто признался, что он из МИ-5, ситуацию и удалось бы как-то выправить. Однако Уиллис отрицал это, и отрицал убедительно. Мильро, бывший когда-то человеком одной с ним профессии, не мог не признать, что выучку он прошел хорошую.

Пигготту хотелось просто убить Уиллиса, не делая из этого большого шума, Гонсалес всего лишь ждал возможности нажать на курок. Однако Мильро понимал, что, если они прикончат Уиллиса, на них обрушится весь небосвод, целиком. А кроме того, если Пигготт позволит Гонсалесу убить Уиллиса, почему бы им потом не убить и его, Мильро?

Он и на миг не поверил бы, что давние деловые отношения с Пигготтом смогут спасти его, если он вдруг окажется помехой.

И Мильро пытался управлять ситуацией, которая быстро выходила из-под его контроля. Он предложил Пигготту план передачи Уиллиса в качестве заложника какой-то другой группе. Это привело бы к большому шуму в прессе, который мог основательно подпортить репутацию МИ-5.

Пигготт купился на эту идею, согласился приплыть сюда, на остров, который Мильро расписал ему как совершенно безопасную базу, позволявшую организовать передачу Уиллиса. Мильро мысленно составил список заинтересованных сторон: ФАРК — колумбийские повстанцы, имеющие давние связи с ИРА; ЭТА — движение баскских сепаратистов; какая-нибудь из ячеек Аль-Каиды — это наиболее естественный покупатель, хотя в надежности их системы внутренней безопасности Мильро сильно сомневался.

Однако подготовка передачи заложника потребовала бы немалого времени, а из короткого разговора с Аннет следовало, что англичане уже сели ему на хвост. Времени на сложные приготовления у Мильро не было, хотя извещать об этом Пигготта он, разумеется, не собирался. В частности, и потому, что у Пигготта, насколько он понимал, поехала крыша. Этот американский ирландец начал произносить громкие, напыщенные тирады. Стоя на мостике «Маттапана III», он провозглашал: «Мы нанесли британцам удар, который они никогда не забудут!»

Нет. Мильро принял окончательное решение. У него оставался лишь один выход, и это требовало быстрых действий. Он нуждается в помощи Аннет. Скорее всего, за ней уже установлена слежка, однако он предупредил ее об этом сегодня утром, отправив по электронной почте шифровку. В ней говорилось, что им необходимо встретиться, но только при одном условии: она должна быть совершенно уверенной в том, что за ней не следят. Ей следует совершить пробную вылазку из дома — добраться до Тулона и посмотреть, не следуют ли за ней по пятам, а самое важное, выяснить, не сможет ли она избавиться от преследователей.

 

Глава 10

Мартэн Сёра положил телефонную трубку. Бедная Лиз. Судя по ее голосу, она сильно расстроена, думал Сёра, глядя в окно своего кабинета на крошечные брызги, оставленные на стеклах недавним снегом. И неудивительно. У нее на руках убийца нескольких человек, который свободно бродит по Белфасту, пара зарытых за городом трупов, а о ее коллеге так пока ничего и не известно. И увы, он, Мартэн, ничего нового ей сказать не смог. Никаких признаков «Маттапана III» во французских территориальных водах пока не обнаружено.

Лиз Карлайл хотела знать, есть ли у Мильро яхта. В связанных с ним документах о ней ничего не говорилось, однако с учетом места, в котором он жил, и дела, которым занимался, без яхты ему было не обойтись.

Сёра как раз собрался позвонить в Центральный директорат внутренней разведки и расспросить об этом Изабель, когда телефон зазвонил сам.

Изабель ему и звонила.

— У меня имеются кое-какие новости для вашей Лиз Карлайл. Мильро связался с женой. Звонок поступил с Майорки, стало быть, вчера он уже был в Средиземноморье.

— Большое спасибо, Изабель. Я сообщу ей об этом. Она только что звонила мне, спрашивала, есть ли у Мильро яхта. У меня на этот счет никаких сведений нет. Мог Мильро, когда он звонил, находиться в море?

— Вероятно. Однако у меня есть для Лиз и еще кое-что. Скажите, вы хорошо разбираетесь в винах Прованса?

— Что? — недоуменно спросил он. — Какое отношение они имеют к Лиз?

— Вам приходилось когда-нибудь пробовать вино под названием «Chateau Fermette»?

«Шато Маленькая ферма» — это похоже на шутку, решил он и вздохнул:

— Нет, Изабель, не приходилось. А что это, вопрос из кроссворда?

— Не раздражайтесь, Мартэн, не надо. Вино, о котором я говорю, изготавливалось на острове Поркероль. Он лежит в паре миль к югу от побережья. Винодел — Жак Массиньяк. У него была дочь, довольно красивая. Она унаследовала виноградник, но перебралась в Париж, виноделие ее не интересовало. Так что «Chateau Fermette» больше не существует.

— Начинаю кое-что понимать. Вы говорите об Аннет Мильро. Она как-то упомянула при мне о своих южных корнях.

— Именно о ней. Аннет — дочь мсье Массиньяка. Когда он умер, Аннет унаследовала fermette, по которой было названо вино. Похоже, она собиралась ее продать, однако, по данным налоговой службы, не сделала этого.

Вот это уже было интересно.

— Изабель, расскажите мне все, что знаете об острове Поркероль и этой fermette.

Проливной дождь, молнии, раздирающий уши гром — никакая гроза из фильма не могла бы быть более драматичной. Тучи, несколько часов провисевшие над холмами, наконец сдвинулись к востоку и остановились. Лиз сидела в своем кабинете и думала, закончится ли когда-нибудь эта гроза.

Зазвонил телефон, она машинально протянула к нему руку.

— Лиз, это снова Мартэн Сёра. Думаю, у меня появились новости для вас.

Лиз с энтузиазмом выслушала рассказ Сёра о сделанном Изабель открытии — о том, что фермерский дом и виноградник на острове Поркероль принадлежат Аннет Мильро.

— Где он точно находится?

— К югу от побережья и всего в нескольких милях от тулонской гавани. Остров невелик — примерно семь миль в длину и около трех в поперечнике. Говорят, он очень красив и почти не тронут цивилизацией. Постоянно на нем проживает совсем немного людей. Одна деревня, которая также называется Поркероль, на северной оконечности острова, рядом форт и маленькая гавань. Из деревушки под названием Жиан туда ходит пассажирский паром. Вне деревни домов практически нет. Fermette, о которой мы говорим, стоит на другой стороне острова, глядящей на Средиземное море и Северную Африку. Пляжи там отсутствуют, берега скалистые. Изабель и ее люди провели скрытое расследование и выяснили, что дом и виноградник почти погублены и восстановлению не подлежат.

— Похоже на идеальное место для того, кому нужно спрятать что-то. Или кого-то, — заметила она.

— Вот именно.

— Давайте обсудим, что нам делать дальше.

Лиз помолчала, размышляя. Она разрывалась между желанием немедленно направить на остров вооруженную полицию и пониманием того, что любая ошибка может насторожить Мильро и Пигготта и привести к гибели Дэйва.

Сёра, похоже, прочитал ее мысли.

— Я собираюсь попросить своих людей осмотреться там, но очень осторожно — руководить операцией буду я сам. Сегодня вечером отправлюсь в Тулон, а утром мы приступим к рекогносцировке. Если выясним, что там кто-то есть, тогда, я думаю, действовать придется быстро. Чем дольше мы будем ждать… — Эту фразу он не закончил.

— Конечно, — сказала Лиз, уже обдумывая свои дальнейшие действия. — В таком случае мне следует быть с вами. В Тулон я смогу попасть завтра после полудня. — И официальным тоном добавила: — Если вы не возражаете.

— Разумеется, нет. Буду очень рад вашему обществу. Я позвоню вам завтра утром. И не беспокойтесь: наши люди очень хороши. Abientôt.

«Пит-пат, пит-пат, пит-пат». Если эти звуки не прекратятся, он сойдет с ума. Потолок слишком высок, до трубы с крохотной течью, через которую сочатся на бетонный пол капли воды, ему не дотянуться.

Сосредоточься, сказал себе Дэйв. Перестань думать об этих дурацких каплях. И он снова попытался заставить свой усталый, запутавшийся мозг заработать в полную силу.

Когда его поместили сюда, стояла кромешная тьма, теперь же он видел сквозь узкое, прорезанное под самым потолком окно солнечный свет. Должно быть, время сейчас послеполуденное, а это означает, что он провел здесь восемнадцать часов. Привстав на цыпочки, Дэйв смог разглядеть через окно деревья. Судя по их виду, он находится где-то на юге — в Испании, быть может, или на Средиземноморском побережье. Во всяком случае, у моря — он чуял, прижимаясь лицом к окошку, запах морской воды, слышал, как разбиваются о берег волны.

О переезде он почти ничего не помнил. Помнил только, что его дважды переводили с одного судна на другое. Второе было маленьким — скорее всего, просто шлюпкой. На голову его был надет мешок или еще что-то, его подталкивали или волокли по какой-то крутой тропе. Руки были связаны в запястьях, он несколько раз упал.

Потом иностранец затащил его сюда. Испанец — в этом Дэйв был уверен, поскольку смутно помнил, как тот саркастически произнес по-испански «сладких снов». Да, «suenos dulces». Слава богу, испанец снял с его головы мешок и развязал ему запястья. А перед тем, как запереть на засов дверь, бросил ему матрас и одеяло.

Дэйв догадался, что находится в каком-то старом винном погребе. Легкий аромат вина еще витал в воздухе. Вдоль одной из стен тянулись пустые полки с держателями для бутылок, у другой стояли две огромные дубовые бочки, тоже пустые — он по ним постучал.

Но почему они держат его здесь, зачем он им нужен? Думай о том, что произошло, сказал он себе. Дэйв помнил, как сидел в магазине Мильро. Они разглядывали «дерринджер», он уже придумал, что предложить Мильро, но тут в комнату ворвался, размахивая пистолетом, испанец. Потом, вплоть до попадания на судно, воспоминания смазывались, начинали казаться путаными сновидениями. На судне находилось несколько человек; он слышал их голоса, но видел только испанца.

Бессмыслица какая-то. Если все дело в некоем направленном против британской разведки заговоре отколовшихся республиканцев, тогда они держали бы его в Северной Ирландии. Зачем увозить его куда-то далеко по морю? И почему в этом участвует испанец? Он вспомнил слова Джимми Фергюса о том, что Пигготт привез с Коста-дель-Соль какого-то гангстера. Может быть, он угодил в лапы ЭТА? Но разве баски берут заложников? И почему они действуют в Северной Ирландии? Возможно, Мильро работает на ЭТА? Но если это так, что ему нужно от него, от Дэйва?

Ответов у него не было. Однако он продолжал задавать себе эти вопросы, чтобы не впасть в отчаяние. Чувствовал он себя плохо. Долго остававшиеся связанными запястья ныли, голова кружилась, в ней пульсировала тупая боль.

Он помнил, как Симус Пигготт, американец, который планировал убить офицера разведки, допрашивал его в какой-то библиотеке. Самое было подходящее место, чтобы прострелить ему голову, мрачно думал, оглядывая свою тюрьму, Дэйв. А они этого все еще не сделали, значит, задумали что-то другое. Собираются потребовать за него выкуп? Дэйв почти улыбнулся, представив себе, как Майкл Байндинг торгуется насчет его освобождения — скорее всего, он попытается сбить цену вдвое, — но тут на него опустилась, точно туман, депрессия, и он, дотащившись до матраса, прилег.

А затем вдруг услышал долетавший снаружи, откуда-то издали, звук. «Тум-па, тум-па, тум-па». Вертолет и, судя по рокоту, военный. Он открыл глаза. Приближается? «Я здесь, ребята», — произнес он вслух. Потом затаил дыхание и стал ждать, однако звук вскоре стих.

Тишина. «Пит-пат, пит-пат, пит-пат».

Мирей Витрен любила разглядывать окна магазинов и потому, шагая по рю д’Алжир, была совершенно счастлива, любуясь выставленной в них одеждой. Впрочем, покупать Мирей ничего не собиралась, а витрины разглядывала для прикрытия. Она ждала, когда завибрирует скрытое в ее ладони маленькое устройство, сообщая, что в десяти милях отсюда объект пришел в движение.

— Она выходит, — сказал в крошечный, приколотый к его воротнику микрофон садовник, подстригавший траву на вершине холма в Бандоле. На садовника он походил мало, каждый, кто пригляделся бы к нему, удивился бы, как это он получил такую работу. Впрочем, задерживаться на холме садовник не стал. Как только мимо него проехал белый «лексус», садовник уложил газонокосилку в кузов своего пикапа и уехал.

У подножия холма в Бандоле сидели в запыленном «рено» и разглядывали карту две женщины. Увидев прокативший мимо «лексус», они, похоже, приняли решение и поехали за ним. «Лексусом» управляла женщина в ярком шелковом шарфе — Аннет Мильро.

— Идет перед нами, — сказала пассажирка «рено», следовавшего за «лексусом» к Тулону.

Светофор, к которому приближался «лексус», переключился на желтый, однако Аннет нажала на газ и проскочила под ним до того, как желтый сменился красным. «Рено» остановился, ожидая зеленого, женщины смотрели, как «лексус», урча, выезжает на скоростное шоссе. Впрочем, там уже находился «вольво», шедший в правом ряду. Однако, как только мимо него пронеслась Аннет, он прибавил скорость. Когда же «лексус» съехал с шоссе в Тулон, «вольво» покатил дальше, передав Аннет другой группе, дежурившей у Музея военно-морских сил.

Под бдительным присмотром Аннет доехала до центра города и поставила машину неподалеку от мола. Держа в руке большую сумку от модного дизайнера, она пересекла авеню Республики и свернула на рю д’Алжир. Приближаясь к магазину мужа, Аннет могла бы заметить выходившую из аптеки напротив рыжеватую блондинку. В магазин Аннет заходить не стала, миновав его быстрым шагом. Блондинка последовала за ней, что-то бормоча себе под нос, а затем сдала объект своим коллегам, ждавшим в конце улицы.

Продолжая идти так же быстро, Аннет повернула на улицу с вовсю работавшим рынком и зашла в кафе. Там она присела за угловой столик и заказала кофе со сливками. Когда кофе принесли, она заплатила за него официантке, оставила сдачу на блюдце и, прихватив сумку, удалилась в дамскую уборную.

Кружившая у магазина Мильро Мирей Витрен вошла в кафе и направилась прямиком к той же уборной. Одна из ее кабинок оказалась занятой, Мирей тихо вошла в соседнюю. Когда же открылась дверь первой, Мирей подождала несколько секунд, открыла дверь и вышла из кабинки как раз вовремя, чтобы увидеть покидавшую уборную женщину в джинсах, кроссовках, футболке и с завязанными в хвостик волосами. В руке женщина несла большую сумку Аннет. По пути к дверям кафе Мирей передала по рации описание новой внешности Аннет всем своим коллегам, а выглянув наружу, увидела, что женщина в кроссовках возвращается к молу.

— Charmant, — произнесла пожилая женщина, обращаясь к своему мужу, и нельзя было не увидеть, что эти двое людей, сошедшие сегодня после полудня с парома и отправившиеся в пешую прогулку по острову Поркероль, питают друг к другу самые нежные чувства.

Мужчина, его звали Ален, нес на спине рюкзачок, из которого торчал багет. С шеи его спутницы, Франсуаз, свисал на ремешке бинокль — остров не славился обилием птиц, однако на его южном берегу обитала большая колония цапель, что и объясняло как присутствие бинокля, так и трехмильную пешую прогулку.

Супруги направлялись к тропе, которая пересекала остров и вела к мысу на скалистом южном берегу. Они не спешили, шли взявшись за руки и время от времени останавливались, чтобы обменяться поцелуями. Однако, пройдя первый изгиб тропы, за которым их уже не могли видеть из деревни, оба прибавили шагу и за руки держаться перестали. Они вовсе не были влюбленными, но уже не раз работали вместе. Ален был человеком осторожным и дотошным, Франсуаз — хитрой и изобретательной.

Шагая по обсаженной деревьями тропе, они миновали несколько пустовавших летних домиков, а затем, словно по команде, свернули с тропы в лес. Они торопливо шагали среди акаций и сосен, время от времени останавливались, чтобы проверять по мере приближения к скалистому южному берегу острова правильность избранного ими направления.

Услышав впереди шум волн, они разделились. Ален, взяв бинокль, пошел к береговым утесам, чтобы найти спускавшуюся к воде узкую тропинку. Франсуаз осталась наверху — поискать подходы к fermette, которая, как они знали, стояла где-то неподалеку.

Отыскав тропу, Ален решил ею не пользоваться, а спуститься немного вниз прямо по крутому берегу. Именно в этой части острова находилась бухточка с полоской белого песка. На этом пляже никого видно не было, но песок выглядел потревоженным. Что и согласовывалось с фотографиями, сделанными всего несколькими часами раньше, в начале дня, с маленького вертолета, на котором обычно катали приезжавших сюда знаменитостей. Если здесь и использовалась для высадки на землю какая-либо лодка, она наверняка была маленькой — достаточно маленькой для того, чтобы можно было волоком убрать ее с глаз долой.

Ален находился над пляжем, укрывшись за тремя молодыми эвкалиптами. Он осматривал в бинокль кусты, начинавшиеся там, где кончался песок. В течение десяти минут он изучал эти заросли дюйм за дюймом, но в конце концов глаза его устали, и Ален опустил бинокль. Тогда-то в них и ударил ослепительный блик, отражение солнца, стоявшего теперь прямо у него над головой. Ален сообразил, что вспышка исходила из кустов, росших под ним, — из единственного места, которое он еще не осмотрел. Глядя вниз, он медленно поводил головой вправо и влево, пока в глаза ему снова не ударила слепящая вспышка.

Вот оно. Лодку засунули под большой куст мирта, однако стальной уголок подвесного мотора остался снаружи, он-то и отражал солнце.

Нашел, подумал Ален.

Спустя двадцать минут он уже вернулся в лес над обрывом, на обговоренное с Франсуаз место встречи. Он нетерпеливо ждал, а затем вдруг обнаружил, что она бесшумно появилась совсем рядом с ним.

— Господи, как ты меня напугала, — сказал он.

— Вот и отлично. Если ты меня не услышал, значит, не услышали и они.

— Они? Ты видела людей?

Она кивнула:

— Я нашла фермерский дом. Совсем запущенный, жить в нем, я уверена, никто не стал бы. Однако из него вышли двое мужчин, и один погулял немного по двору. Выглядел он довольно паршиво. Когда отойдем подальше отсюда, я сообщу по радио, что мы их нашли.

Ален заколебался. Всегда осторожный, он не разделял уверенности Франсуаз. И потому сказал:

— Не следует торопиться с выводами. Я обнаружил лодку — маленькую, хорошо спрятанную шлюпку. Но ее могли укрыть и от воров. А мужчины, которых ты видела, вполне могут оказаться совершенно невинными гостями фермерского дома.

— Ты вправе, конечно, полагаться на свою обычную осторожность, — усмехнулась Франсуаз, — однако мужчина, которого я видела во дворе, находился под охраной второго.

— Откуда ты можешь это знать? — спросил Ален.

— А оттуда, что тот, кто остался на веранде, держал его под прицелом пистолета.

Выйдя из багажного зала марсельского аэропорта, Лиз увидела молодого человека в морской форме, державшего в руке плакатик: «Карлайл». Она представилась ему:

— Bonjour. Je suis Лиз Карлайл.

— Добрый день, мадемуазель, — ответил он, пожимая ей руку. — Следуйте за мной.

Он провел Лиз к маленькому черному автомобилю, стоявшему прямо у терминала аэропорта.

Похоже, познания по части чужого языка они исчерпали оба, поскольку до Тулона доехали в молчании. Лиз вглядывалась в пейзажи Прованса, в сверкающее под полуденным солнцем Средиземное море и жалела, что первое в ее жизни посещение этой части Франции не происходит при обстоятельствах более счастливых.

Мартэн Сёра позвонил ей вчера под вечер и сообщил о результатах наблюдения за Поркеролем — о маленькой бухточке со следами высадки, о спрятанной в кустах шлюпке и, наконец, об обитателях fermette: вооруженном мужчине и узнике, которого тот охраняет. Он послал ей, сказал Сёра, фотографии, сделанные одной из групп наблюдения. Может быть, она сможет идентифицировать по ним своего коллегу. Вскоре после этого Лиз смотрела на экран компьютера с выведенной на него расплывчатой фотографией мужчины, который, похоже, прогуливался по пыльному дворику. На фотографии был еще один мужчина. Он стоял с пистолетом в руке на веранде ветхого домишки, наблюдая за первым. Это были испанец, Гонсалес, и Дэйв Армстронг — его она узнала даже со спины.

Лиз вылетела из Белфаста в Париж последним рейсом, очень расстроенная тем, что не может мгновенно перенестись прямиком в Тулон. Мартэн Сёра сказал ей, что операция начнется не раньше следующей ночи, и все же ей хотелось оказаться там прямо сейчас, а не торчать попусту в Париже.

Когда Лиз вселилась в отель при аэропорте, ей позвонила Пегги, сказавшая, что мобильный телефон, номер которого она разослала по всему миру, телефон, с которого Дермоту О’Рейлли звонили незадолго до его гибели, после полудня снова заработал. Французский ЦДВР засек звонок, сделанный в Алжир, вызов прошел через ретранслятор под Тулоном. Это наверняка Пигготт, подумала Лиз. Значит, он тоже на острове.

Когда машина свернула к высоким железным воротам, Лиз заставила свои мысли вернуться к настоящему. Стоявший у ворот часовой лихо отсалютовал ей, смутив Лиз, не знавшую, как на это следует реагировать, она просто помахала ему рукой. Машина подъехала к длинному, элегантному, розовому зданию, и к ней сразу же подошел и открыл дверцу Мартэн Сёра.

— Добро пожаловать в штаб-квартиру Военно-морских сил, Лиз. Пойдемте в дом, я покажу вам вашу каюту. Порядки здесь корабельные, но вы к ним быстро привыкнете.

Сёра в темно-синей водолазке выглядел утешительно спокойным, готовым ко всему. Лиз почувствовала, как тревога покидает ее, теперь ей было с кем разделить волнение и ответственность.

— Это, конечно, не «Риц», — сказал Сёра, открывая перед ней дверь каюты, — но, надеюсь, вам будет удобно. Хотя, боюсь, долго спать вам тут не придется. Мы собираемся выступить завтра утром, в три тридцать.

Лиз окинула взглядом комнату. Просторная и функциональная: узкая кровать, столик, буфет и небольшой стол у стены. Собственная маленькая уборная и душевая, что приятно.

— Через пятнадцать минут мы с вами встречаемся внизу, и я расскажу вам о нашем плане, — сказал Сёра, закрывая за собой дверь.

Лиз переоделась в брюки и свитер и спустилась вниз, где в уютной гостиной ее ожидал Сёра.

— Прекрасно, — сказал он, улыбаясь. — Давайте выпьем по чашке кофе. До инструктажа еще осталось немного времени. Вся группа уже здесь. Первоклассные коммандос из наших bérets verts. Очень умелые парни, Лиз. Если кто-то способен вызволить из беды вашего коллегу, так это они.

Лиз улыбнулась.

— Для нас огромное облегчение — знать, что Дэйв жив, мы очень благодарны вам за все, что вы сделали, — сказала она. — Надеюсь, нам удастся вытащить его оттуда невредимым. Но я совершенно не понимаю, зачем его туда привезли. Что задумал Мильро?

Сёра пожал плечами:

— Антуану совершенно ни к чему причинять вашему коллеге вред. Если я прав, он пытается выбраться из этой ситуации. Ваша мисс Кинсолвинг, — он сосредоточился, чтобы произнести эту фамилию, — дала нам знать, что, по ее мнению, американец Симус Пигготт также находится на острове, а вооруженный охранник, которого видели наши наблюдатели, наверняка работает на него.

— Да, она сказала мне, что вызов с мобильного телефона Пигготта прошел через тулонский ретранслятор. — Лиз озабоченно покачала головой. — Нам известно, что Пигготт хочет убить офицера британской разведки. А этот охранник — испанский гангстер, которого он нанял для работы в Северной Ирландии.

— Ну, поскольку они не убили вашего коллегу, их, скорее всего, остановил Мильро, — спокойно произнес Сёра.

Он взглянул на часы, сказал, что пора, и отвел Лиз в кабинет наверху, где представил ее коменданту базы, дородному бородатому мужчине по имени Эбер. Комендант Эбер пожал ей руку и поклонился с бескомпромиссной официальностью, а затем произнес по-французски короткую приветственную речь. После того как с формальностями было покончено, все трое прошли по коридору в конференц-зал. Здесь их ждали два десятка мужчин, облаченных в белые футболки и темно-синие брюки, все они сидели в креслах, разговаривали. При появлении Лиз, Сёра и коменданта они встали, а пришедшие уселись за стол, лицом к ним. Теперь все, кто был в зале, смотрели только на Лиз.

Эбер хлопнул в ладоши, мужчины сели. Лиз вглядывалась в тех, кому предстояло освободить Дэйва Армстронга. Все они были стройны, мускулисты, жилисты и, похоже, знали свое дело.

Задание опасное, объявил Эбер, однако он знает, что они сделают все, чтобы выполнить его для блага Франции и наших добрых союзников британцев — тут он представил Лиз как «нашу коллегу из МИ-5», и все снова уставились на нее. Операция, продолжал Эбер, одобрена министром, правительство также осведомлено об их миссии. Он знает: они будут вести себя как профессионалы, которые прославились — тут Эбер повернулся к Лиз — по всему миру.

Она ощутила облегчение, когда комендант, закончив свою речь, покинул зал, предоставив изложение деталей Сёра.

— Все вы уже имели возможность изучить сделанные с воздуха фотографии острова и внутреннюю планировку fermette, — сказал Сёра. — Правда, следует помнить, что план дома, который вы видели, составлен несколько лет назад, не думаю, однако, что за последние годы дом подвергался перестройке.

Затем Сёра начал показывать фотографии острова и описывать цель и план операции.

— Вы будете действовать тремя группами по шесть человек в каждой. Первая высадится в северной части острова, в гавани, куда с материка ходит паром.

И он указал место на висевшей у него за спиной карте.

— Вторая останется в море у южного берега острова, перед вот этими утесами, — сказал он, проведя указкой по карте. — Готовьтесь перехватить каждого, кто попытается бежать с острова.

Он помолчал, затем взглянул на одного из сидевших в первом ряду коммандос:

— Третья группа произведет штурм фермерского дома, высадившись вот здесь, в бухточке, в которой, как мы считаем, высадились и злоумышленники. Коммандос Лаваль, за захват дома и освобождение заложника будете отвечать вы.

Лаваль серьезно кивнул, а Сёра сказал:

— По нашим сведениям, кроме заложника, в доме находятся еще трое.

На большом экране появились четыре фотографии.

— Один из них — мой бывший коллега. — Он указал на фотографию Мильро. — Наша английская гостья, мадемуазель Карлайл, может рассказать вам, что ей известно о двух других, участвовавших в захвате заложника людях и, разумеется, о самом заложнике. Говорить она будет по-английски, но я переведу все, что она скажет.

Лиз встала и начала с краткого описания ситуации в Северной Ирландии, указав при этом на фотографию Пигготта.

— Этот человек — американец ирландского происхождения. При рождении он получил имя Джеймс Пернелл, однако, перебравшись в Северную Ирландию, сменил его на Симус Пигготт. Он специалист по ракетным технологиям, но в Ирландии руководил организацией, занимавшейся торговлей наркотиками, вымогательством и проституцией. — Она снова указала на фотографию человека в очках. — Пусть его внешность не обманывает вас. Он чрезвычайно умен и очень опасен. И убивает без колебаний.

Коммандос внимательно выслушали и описание испанского гангстера Гонсалеса. Затем Лиз сделала паузу, оглядела их лица.

— Возможно, вам пойдет на пользу информация о том, каким образом мой коллега стал заложником.

Она говорила, а Сёра переводил — Лиз описала обстоятельства, приведшие к захвату Дэйва в магазине Мильро, чувствуя при этом, как в ее слушателях нарастает враждебность. Коммандос Лаваль поднял руку.

— Да? — произнесла Лиз, однако с вопросом он обратился к Сёра.

— Насколько я понял, этот англичанин, Дэйв, повел себя крайне беспечно, отчего и оказался в своем нынешнем положении. Можем ли мы быть уверенными в том, что он действительно заложник? Исключено ли, что он стал им по собственной воле и тем или иным способом помогает Пигготту и Мильро по неизвестной нам причине?

Послышался одобрительный рокот голосов. Сёра взглянул на Лиз. Она уже поняла вопрос, и услышанное предположение изумило ее. Хотя, конечно, эти люди не знали Дэйва, а им предстояло рисковать жизнями ради его спасения.

— Позвольте мне рассказать вам о Дэйве Армстронге, — начала она. И заговорила, стараясь нарисовать портрет того Дэйва, которого знала, — описывая его преданность работе, честность и мужество, ключевую роль, которую он сыграл во многих антитеррористических операциях. Постепенно настроение ее слушателей стало изменяться, почувствовала она.

— В этом случае, — наконец сказала Лиз, — в этой ситуации Дэйв Армстронг повел себя опрометчиво, даже беспечно. Однако, что бы он ни сделал, мотив у него был один — послужить своей стране и защитить хороших людей. И уверяю вас, не нужно бояться того, что он сотрудничает с преступниками.

Она села, и, к ее удивлению, по залу прокатились негромкие аплодисменты.

— Merci, mademoiselle, — сказал Лаваль. — Вы нас успокоили.

Еще один коммандос поднял руку и также обратился к Сёра:

— При нападении может возникнуть неразбериха. Если окажется, что людей в доме больше, чем мы ожидали, будете ли вы поблизости, чтобы помочь нам с установлением их личностей?

— Да, — сказал Сёра. — Хотя лично мне знаком только Мильро.

— Я могу идентифицировать каждого из объектов, — сказала Лиз. — И, разумеется, заложника тоже.

— Вы собираетесь высаживаться с нами? — изумленно спросил коммандос.

— Естественно, — просто ответила Лиз. — Но не беспокойтесь, путаться у вас под ногами я не буду.

С едой становилось туго. Свежих продуктов не осталось — ни овощей, ни хлеба, ни молока, — несколько банок консервов и все. По прикидкам Мильро, им удастся продержаться еще день, а затем придется добыть припасы в имеющемся в деревне Поркероль, до которой отсюда три мили, магазине «Казино».

Он полагал, что Гонсалес может спокойно отправиться туда, однако риск тут все же был — Гонсалеса с его сильным испанским акцентом и привычкой по малейшему поводу хвататься за пистолет неприметным не назовешь. Существовал также шанс, что он просто возьмет на переправе билет в один конец и не вернется. То есть если ему удастся удрать. Мильро полагал, что описания Гонсалеса ходят сейчас по Франции так же широко, как и самого Мильро, и Пигготта. И, вспоминая о приходе Сёра к Аннет, все яснее понимал: время уходит, круг, в который замкнул его бывший коллега, становится все более тесным.

Еда была не единственной проблемой — Пигготт утрачивал былую уравновешенность. В прошлую ночь его ноутбук завис, и Пигготт, выйдя из себя, швырнул компьютер через всю комнату. Похоже, он уже не мог спокойно сидеть на месте и по три-четыре раза на дню спускался по крутой тропинке, чтобы проверить, на месте ли укрытая под кустами шлюпка.

И что еще тревожнее, он не послушался совета Мильро не звонить по мобильному телефону. И каждые несколько часов спрашивал, не пришли ли ответы от контактов, которым Мильро отправил электронной почтой предложение купить Дэйва. Мильро боялся, что, если в ближайшее время ничего не произойдет, Пигготт сорвется, а это станет для сидевшего в погребе Уиллиса очень плохой новостью.

Контакты Мильро не отвечали просто потому, что он им никаких предложений не посылал. Его идея с самого начала состояла в том, чтобы убедить Пигготта в необходимости использовать Аннет как посредницу в переговорах с покупателями. Потом она должна была под тем или иным предлогом вытащить Уиллиса с острова, а Мильро нашел бы способ последовать за ней, бросив Пигготта с испанцем на произвол судьбы. Однако теперь об этом не могло быть и речи, что с определенностью следовало из полученной им поутру от Аннет электронной почты: ДУМАЮ, МОЙ ВИЗИТ ЛУЧШЕ ПОКА ОТЛОЖИТЬ. СЛИШКОМ МНОГО НАРОДУ — ДАЖЕ ДЛЯ ЭТОГО ВРЕМЕНИ ГОДА. То есть за ней ведут слежку, а ускользнуть от нее Аннет не может.

И это означало, что выход у него остался только один.

Составление письма заняло десять минут. Он сидел за старым сосновым столом в гостиной и печатал текст в одном из нескольких открытых им на экране компьютера окон — готовый мгновенным щелчком мыши перейти в другое окно, если кто-то войдет и попробует заглянуть ему через плечо. Закончив, он нажал на кнопку ПОСЛАТЬ.

ПРИВЕТСТВУЮ, МАРТЭН!

У МЕНЯ ИМЕЕТСЯ КОЕ-ЧТО, ПРЕДСТАВЛЯЮЩЕЕ ЦЕННОСТЬ ДЛЯ ТЕБЯ И ТВОИХ КОЛЛЕГ ЗА ЛА-МАНШЕМ. Я ГОТОВ ПЕРЕДАТЬ ВАМ ЭТОТ ГРУЗ И ТЕХ, КТО ЕГО ПРИСВОИЛ, И СДЕЛАЮ ЭТО, ЧТОБЫ ПРЕДАТЬ ПРЕСТУПНИКОВ В РУКИ ПРАВОСУДИЯ, НО ПРИ ОДНОМ УСЛОВИИ. МНЕ НУЖНА УВЕРЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО Я ПОЛУЧУ ИММУНИТЕТ ОТ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ СО СТОРОНЫ ВЛАСТЕЙ ФРАНЦИИ И БРИТАНИИ. ГРУЗ ПОКА НЕВРЕДИМ, НО, ВОЗМОЖНО, НАДОЛГО ТАКИМ НЕ СОХРАНИТСЯ.

ЖДУ ТВОЕГО ОТВЕТА. ВРЕМЯ ВЫХОДИТ.

АНТУАН

— Ветер поднимается, — сказала Лиз. Она посмотрела на качавшиеся у пристани яхты через окно ресторана, в котором ужинала с Сёра. И спросила с тревогой в голосе: — Он ведь нам не помешает?

— Это мистраль. Он в это время года то дует, то стихает. Вы не волнуйтесь, — с улыбкой сказал Мартэн Сёра. — Чтобы остановить Лаваля, потребуется десятибалльный шторм. Но тогда они просто изменят план и погрузят десантные шлюпки на сторожевой корабль, вместо того чтобы идти на них прямо с базы.

— Какое они выбрали время?

— Где-то в ближайшие несколько часов. Погода здесь в это время очень неустойчива. Ветер может взять да и стихнуть.

Кофе они пили в молчании. Потом Лиз сказала:

— Ожидание — самая худшая часть нашей работы. Перед началом операции я нервничаю гораздо сильнее, чем когда она уже идет полным ходом. В глубине души всегда опасаешься, что все может перемениться к худшему.

Она думала о Дэйве, о том, что с ним может случиться, если их план не удастся исполнить в ближайшие несколько часов.

— К этому вся наша работа и сводится — к волнению и страху, — сказал Сёра. — Но, правда, и к удовлетворению, когда все получается. Ладно, во всяком случае, скучать нам не приходится. А это сильно помогает, когда все остальное складывается не очень хорошо.

Лиз смотрела на него и понимала, что ему хочется сказать больше.

— Что-то в вашей жизни сложилось не очень хорошо? — мягко спросила она.

Он чуть приметно пожал плечами:

— До недавнего времени я именно так и думал. — Он вздохнул, потом, похоже, решил рассказать ей все: — Я ведь говорил вам, что в прошлом году моя жена вдруг взяла и переехала в Эльзас, к матери. Дело было в пятницу. Она сказала, что едет на уик-энд. Я удивился, потому что до той минуты она мне о своих намерениях ничего не говорила. И удивился еще сильнее, когда уик-энд закончился, а она не вернулась.

Он иронично взглянул на Лиз:

— Она просто забыла сообщить мне, что все еще любит своего первого ухажера.

— Ужасно. Мне очень жаль.

Сёра снова пожал плечами:

— Поначалу и мне было жаль. Но это уже история. Мы развелись. Тут-то и пригодилась работа. Как бы ни было мне плохо, но я приходил на работу, и становилось лучше.

Лиз промолчала, она знала, о чем он говорит. Если ее личная жизнь становилась особенно печальной (а так было, когда Марк женился на журналистке из «Гардиан», когда ее бросил голландский банкир Пит, когда стал мучительно недоступным Чарльз Уэдерби), она неизменно находила только одно утешение. Работу. В качестве лекарства от сердечной боли работа соперников не имела.

— Ну ладно, — сказал Сёра, — довольно об этом. Если вы закончили, давайте пройдемся до базы пешком.

Через полчаса они подошли к воротам военно-морской базы. Лиз надеялась, что до 3.30 ей удастся немного поспать. Однако она пробыла в своей комнате всего десять минут, когда на столе зазвонил телефон. Это был Сёра.

— Простите, что беспокою, Лиз, но мне нужно кое-что вам показать.

У нее свело от страха живот. Поступили плохие новости о Дэйве? Сёра, сжимая в руке листок бумаги, стоял у подножия лестницы, обычное спокойное выражение покинуло его лицо.

— Я получил электронную почту от Антуана, — сказал Сёра, вручая ей листок. — Он уверяет, что может передать нам вашего коллегу.

Лиз внимательно прочитала послание, потом подняла на Сёра озадаченный взгляд.

— Не понимаю. Он же не мог давно спланировать это и столько времени не связываться с нами. Как по-вашему, что происходит, Мартэн?

— Должно быть, у него имелся какой-то другой план и этот план не сработал. Думаю, Антуан понимает, что мы подобрались к нему очень близко, — Аннет связывалась с ним по электронной почте. Мильро пытается заключить с нами сделку, спасти свою шкуру и оставить Пигготта с его испанцем расхлебывать последствия. Это типично для него.

Лиз ненадолго задумалась.

— Вы знаете Мильро — я нет. Но я не вижу способа, которым он мог бы выполнить свое обещание. — И она помахала распечаткой. — Пигготт ему просто не позволит. И не забывайте, Гонсалес работает на Пигготта, а не на Мильро, — думаю, если бы Пигготт узнал об этом письме, он немедля приказал бы Гонсалесу убрать Мильро.

— Мне кажется, Антуана одолевает отчаяние. Как вы предлагаете действовать дальше? В конце концов, речь идет о жизни вашего коллеги.

— Мне нужно проконсультироваться с начальством, — ответила Лиз. — Но мне нужно знать ваше мнение — думаете ли вы, что Мильро сможет произвести передачу?

— Я думаю, что он хочет этого, просто чтобы спастись. Однако на ситуацию, которая сложилась на острове, полагаться нельзя. Я бы сильно удивился, если бы Пигготт согласился с ним. И в конечном счете Антуан преследует собственные интересы, а ваш коллега для него — дело десятое, что бы он нам ни обещал.

И это значит, что Дэйв может остаться в руках у психопата Пигготта и его наемного убийцы Гонсалеса. Нет уж, спасибо, подумала Лиз.

— Я собираюсь порекомендовать начальству действовать, как было запланировано. Могу я воспользоваться средствами связи, имеющимися на базе?

Десять минут спустя пришел ответ Байндинга:

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СОГЛАСИЛСЯ С ВАШИМИ РЕКОМЕНДАЦИЯМИ. ДЕЙСТВУЙТЕ, КАК ЗАПЛАНИРОВАНО, И ЖЕЛАЮ УДАЧИ.

 

Глава 11

Дэйва знобило. Когда его в первый раз заперли в погребе, тот показался ему не очень холодным. Теперь же здесь было невыносимо промозгло. Должно быть, у него поднимается температура. Если в скором времени никто не придет ему на помощь, дело может кончиться пневмонией и он умрет в этом жалком закутке, так и не узнав, где находится и почему.

Это если испанец не успеет прежде прикончить его. Каждый раз, принося сюда поднос с едой, Гонсалес взирал на Дэйва с неподдельной злобой. Еда, подумал Дэйв, вряд ли заслуживает своего названия. К тому же ее с каждым разом становится все меньше и меньше. Похоже, у них кончаются припасы. И это еще одна причина, по которой скоро что-то должно произойти.

Вертолетов с позавчерашнего дня слышно не было, однако Дэйв говорил себе, что Лиз и вся их команда обшаривают ради него весь земной шар и им помогает каждая иностранная спецслужба, с какой они вступают в контакт. Рано или поздно они выяснят, где он находится, и тогда его вызволят.

Пока же необходимо оставаться живым. Надо быть готовым помочь людям, которые придут его вызволять. Дэйв не сомневался, что Пигготт и испанец пойдут на все, чтобы отбиться от нападения, и, весьма вероятно, застрелят его. Нужно найти какое-нибудь оружие — пусть даже самое примитивное, — это увеличит его шансы, когда начнется стрельба. Беда состояла, однако, в том, что погреб был совершенно пустым, в нем имелись только матрас, бадья, исполнявшая роль отвратительного туалета, две большие пустые винные бочки, лежавшие на боку в своих стойках, и пустой винный стеллаж.

Медленно обходя погреб, Дэйв систематически обследовал его. Тонкий луч света, падавший из узкого оконца, не достигал углов помещения, их приходилось ощупывать, пугая живших там пауков.

После десяти минут такой работы Дэйв выдохся и готов был сдаться. Он прислонился к одной из бочек, и неожиданно то, что удерживало ее на месте, не выдержало веса его тела. Бочка скатилась со стойки, ударилась об пол и сбила Дэйва с ног.

Спустя какое-то время ему удалось подняться на колени и осмотреть бочку. Она раскололась, и ее деревянные сегменты раскрылись, точно лепестки цветка. Может быть, он сможет использовать один из них как оружие? Нет, они слишком велики, на себе их не спрячешь. А металлические обручи? Тоже чересчур большие, а разрезать их нечем.

Однако, вглядываясь в груду лежавшей на полу погреба древесины, он заметил какое-то металлическое поблескивание. Дэйв подобрался поближе, пошарил рукой там, где видел блеск, и что-то укололо его в палец. Дэйв торопливо обшарил это место. Есть! Он вгляделся в то, что держал в руке. Похоже на нож.

Подняв его к свету, Дэйв понял, что это действительно маленький нож с лезвием длиной дюйма четыре и изъеденным деревянным черенком. Узкое, проржавевшее, очень тонкое лезвие заканчивалось на редкость отточенным острием — из пальца Дэйва уже текла кровь. Лезвие немного болталось в стареньком черенке, и все-таки держать его в руке было на редкость приятно. И Дэйв почувствовал, как его наполняет любовь к этому ножу. Воспользоваться им он сможет только один раз, значит, подходящий для этого момент нужно будет выбрать очень тщательно.

Когда зазвонил будильник, Лиз не спала. Было три часа утра. После того как она помогла Мартэну Сёра составить уклончивый ответ Мильро, Лиз скорее продремала, чем проспала три часа, время от времени видя путаные сны о Дэйве, Пигготте и качающихся на волнах лодках.

Она оделась потеплее, спустилась в вестибюль. Там ее ждал Сёра. Благодаря черной военной куртке, черным брюкам и черным непромокаемым ботинкам вид у него был довольно грозный. В руках он держал трикотажный шлем и каску.

— Наденьте это поверх вашей одежды, — сказал он, указав на другой комплект черного обмундирования, лежавший в одном из кресел. — Мы взяли самый маленький размер, какой удалось отыскать, так что, надеюсь, это не будет вам слишком велико.

— А где коммандос? — спросила Лиз.

— Уже в порту, грузят десантные шлюпки на сторожевой корабль. Ветер не стих, и они решили на них в море не выходить.

Сторожевой корабль оказался длинным, узким, зловещим на вид судном, корма которого раскрывалась, как у автомобильного парома. Один из членов команды поприветствовал поднявшихся на борт Лиз и Сёра и повел их на мостик знакомить с капитаном.

Ровно в четыре корабль отошел от причала, тихо пересек Тулонскую гавань, где на волнах покачивались выстроившиеся у пирса парусные и моторные яхты, и вышел в открытое море. Здесь дул нешуточный ветер, бросавший брызги воды в окно капитанской рубки. Два носовых прожектора осветили волны, и сторожевой корабль, описав широкую дугу, пошел на восток, к острову Поркероль.

Когда до острова было уже недалеко, Сёра положил руку на плечо Лиз:

— Лаваль попросил меня рассказать вам о правилах проведения этой операции. После высадки на острове командиром становится он. Мы с вами просто советники. У меня есть рация, однако у вас ее нет, поэтому держитесь как можно ближе ко мне, чтобы мы не потеряли друг друга из виду.

Лиз кивнула. Это была не первая военная операция, в которой она принимала участие.

— Понятно, — сказала она.

Корабль сбавил ход, и из кормы на воду с негромким плеском упала первая десантная шлюпка с шестью коммандос. Мотор ее глухо застучал, и шлюпка пошла на север, к паромной пристани.

— Пора, — сказал Сёра, и они спустились по трапу в трюм корабля.

Двенадцать оставшихся на борту коммандос выглядели устрашающе — все в черном, с вымазанными черной краской лицами, с вязаными шлемами и приборами ночного видения на головах, обвешанные оружием и прочим снаряжением.

Десять минут спустя корабль остановился снова, на этот раз с той стороны острова, что смотрела на Средиземное море, в полумиле от берега. Вторая группа коммандос забралась в шлюпку и быстро ушла в темноту, чтобы занять позицию в стороне от бухточки, перекрыв путь отхода из нее.

— Следующие мы, — сказал Сёра, улыбнувшись Лиз, и у нее вдруг так свело живот, что она испугалась, как бы ее не стошнило. Лаваль пожал им руки, они пожелали друг другу bonne chance. И несколько секунд спустя настал черед Лиз сойти из открытой кормы в раскачивающуюся резиновую лодку. Сёра подал ей сильную руку, она спустилась в шлюпку, и один из коммандос помог ей усесться на центральном понтоне.

— Держитесь крепче, — сказал, садясь с ней рядом, Сёра, а миг спустя Лаваль занял место на корме, включил подвесной мотор, и шлюпка пошла к острову.

Поначалу Лиз видела только пену на подбрасывавших лодку волнах. Затем в темноте справа обозначились береговые утесы, и она начала понимать, где находится, — лодка шла на запад, приближаясь к бухточке.

Неожиданно Лаваль выключил мотор, лодка резко остановилась. Одновременно на носу поднялся и спрыгнул в воду коммандос, державший в руке привязанную к носовому крюку веревку. Секунду спустя дно лодки ударилось о песок.

Лиз вслед за Сёра спрыгнула на мелководье и пошла к маленькому пляжу. Следуя примеру остальных, она надвинула на глаза очки ночного видения, и перед ней раскрылся призрачный одноцветный мир.

Трое коммандос застыли на пляже лицом к тропинке, которую они видели только на карте острова, двое других быстро пошли по краю пляжа. Минуту спустя эта пара вернулась — они нашли лодку, замеченную разведчиками Сёра.

Лаваль сказал:

— Пьер остается здесь, охраняет лодку.

Коммандос по имени Пьер с безутешным видом пристукнул ногой по песку и направился к своему посту. Лаваль сказал что-то остальным коммандос, и они рассмеялись.

— Похоже, он очень разочарован, — сказала Сёра Лиз.

Сёра усмехнулся:

— Да, это его первое задание, он хотел показать себя. Лаваль сказал, что, когда у него за душой будет больше операций, прыти в нем поубавится.

Лаваль указал на едва различимую тропинку, уходившую от пляжа и скомандовал:

— Allons-y.

Тропинка оказалась крутой и мокрой. Не привыкшая к очкам ночного видения Лиз обнаружила, что ей трудно соразмерять свои шаги. Она дважды поскользнулась, и оба раза Сёра удержал ее от падения. Наконец они поднялись на верхушку обрыва, и Лиз смогла перевести дыхание, пока Лаваль совещался с другими коммандос. Затем издали с края обрыва донесся какой-то шорох. Коммандос быстро и беззвучно ушли под прикрытие леса, Лиз, следуя за Сёра, присоединилась к ним.

Они молча сидели на корточках, коммандос держали оружие на изготовку. Внезапно тишину нарушил пронзительный визг, за ним другой, еще более громкий.

Лаваль, повернувшись налево, что-то прошептал, и Сёра сказал Лиз на ухо:

— Лиса, а после кролик, которого она поймала.

Они перегруппировались на ведущей к фермерскому дому лесной тропе. Лаваль собрался было что-то сказать, но тут с тропы, с расстояния всего несколько ярдов, донесся шум. На этот раз не лиса, подумала Лиз, отступая вместе со всеми под деревья. Шаги. И они приближаются.

— Я уверен, что завтра придет ответ от ФАРК, — сказал Мильро, прежде чем подняться в свою спальню, однако по рассеянному кивку Пигготта он понял, что тот его не услышал. Ему стало ясно: Пигготт больше не заинтересован в продаже Уиллиса. Он принял какое-то другое решение.

Мильро лежал, не раздеваясь, на своей кровати и вслушивался в темноту. Было 4.30. Он устал, очень, и все же ухитрился в начале вечера подремать немного — именно для того, чтобы не заснуть сейчас, когда ему необходима бдительность.

Он получил электронное послание Сёра. Там было сказано, что, прежде чем ответить на предложение Мильро, Сёра должен будет проконсультироваться с англичанами. Возможно, это было правдой и, столь же возможно, попыткой выиграть время, за которое Сёра и его люди найдут это убежище. Мильро ответил резко: ВРЕМЯ ВЫХОДИТ.

Пигготт стал вести себя еще более неуравновешенно — разговаривал сам с собой, расхаживал по комнате. Он начал жаловаться на то, что его «держат взаперти», и даже пригрозил съездить паромом на материк.

Это заставило Мильро немного форсировать события: он рассказал Пигготту о визите Сёра к Аннет, о том, что весь Тулон находится сейчас под усиленным наблюдением. Пигготт воспринял эту новость плохо и начал все чаще бегать «проверять лодку», спрятанную на пляже. Мильро воспользовался одной из таких отлучек, чтобы обыскать комнату американца. И нашел в маленькой, стоявшей у его кровати сумке «смит и вессон» 38-го калибра.

Он скорее почувствовал его, чем услышал, легкое содрогание пола. Если это землетрясение, то очень слабое. Но затем послышалось негромкое урчание. Что это? Далекий вертолет или что-то другое?

Вслушиваясь, он различил какой-то скрип на лестничной площадке. Мильро тихо спустил с кровати ноги, подошел к двери.

А выглянув в нее, едва разглядел осторожно сходившего по лестнице вниз человека. Худощавый, рослый — Пигготт.

— Джеймс, — спокойно произнес, распахнув дверь, Мильро.

Пигготт, судя по всему, не испугался.

— Вы слышали? — спросил он. — Похоже на вертолет.

Пигготт направлялся к веранде. Несет он с собой что-нибудь? В темноте сказать было трудно.

— Куда вы? — спросил Мильро.

— Шлюпку проверить, — не оборачиваясь, ответил Пигготт. Он открыл сетчатую дверь, вышел на веранду. — Она единственное средство, которое позволит нам выбраться отсюда, и я не хочу, чтобы ее кто-нибудь угнал.

Мильро подождал, сосчитал до десяти, потом вернулся в свою комнату и, взяв тяжелый фонарь, перешел через площадку в комнату Пигготта. Сумки, в которой лежал пистолет, там не было — Пигготт унес ее с собой.

И это подтвердило подозрения Мильро: Пигготт ушел не для того, чтобы проверить шлюпку, он собрался уплыть на ней. А это стало бы катастрофой — Мильро остался бы здесь с охочим до стрельбы испанцем и заложником. Он понимал, что в итоге его пристрелит либо гангстер — как только обнаружит, что Пигготт сбежал, — либо люди Сёра, когда они появятся здесь, чтобы спасти Уиллиса. Если же ему и удастся каким-то образом уцелеть, он все равно получит пожизненное заключение за похищение офицера британской разведки. Ни один из этих вариантов привлекательным ему не казался. Оставалось только одно — последовать за Пигготтом и отговорить его от бегства. Это даст время, необходимое для того, чтобы убедить Сёра действовать как можно быстрее.

Он открыл дверь, включил фонарь и, прикрыв его свет ладонью, торопливо пошел по тропе, которая вела к пляжу.

Они появятся здесь скоро, очень скоро. Задерживаться, чтобы выяснить, кем окажутся эти «они» — французами, англичанами или даже фэбээровцами, — он не собирался. Какая разница — и те, и другие, и третьи попытаются арестовать его.

Но этого не будет. Едва войдя в лес, Пигготт остановился и расстегнул молнию сумки. В ней покоился на сложенном полотенце пистолет. Пигготт вынул его и засунул за ремень брюк. А сумку выбросил в кусты. Для побега она ему не понадобится, для этого нужны только мозги, а они всегда при нем.

Он шел быстро, не обращая внимания на плети ежевики, царапавшие ему руки и лицо, и стараясь не сходить с тропы. Фонарик он включить не решился, чтобы не привлечь внимания тех, кто, возможно, уже подбирается к дому.

Не надо было полагаться на Мильро, не надо было позволять ему затащить их сюда. На остров, где их так легко обложить со всех сторон. Единственное средство спасения — лодка. Стоит добраться до нее, и он будет свободен как ветер.

Следующая остановка — Алжир, думал он. Ахмед ответил на его электронную почту сразу, сообщив, что Пигготт может забрать партию гашиша. Там он и посудину побольше раздобудет, а потом — пять дней трудного плавания, и он снова окажется в графстве Даун, и никто не узнает, где он был и что с ним происходило.

Наверное, лучше было прикончить Мильро перед уходом или по крайней мере приказать Гонсалесу убить и его, и заложника. Ну да ничего, по крайней мере теперь козлом отпущения окажется Мильро, а не он, Пигготт. Начав спускаться по ведущей к пляжу тропке, он с радостью думал о том, что скоро вернется в Северную Ирландию и завершит дело. В самом скором будущем МИ-5 сильно пожалеет о том, что приняла на себя в этой провинции функции контрразведки.

Внезапно Пигготт услышал шаги — кто-то поднимался по тропинке снизу. Быстро отступив в густые кусты, он присел на корточки. Он напряженно ждал, сжимая в руке пистолет, вслушиваясь в шаги шести или, может быть, семи людей. Когда же все они поднялись выше его, он бесшумно выбрался на тропинку и продолжил спуск.

Не спеши, сказал он себе, приблизившись к бухточке на расстояние броска камня. Шлюпка лежала в кустах справа от него, однако Пигготт не направился к ней сразу. Те, кто прошел по тропке, были, конечно, дураками, но ведь и дураки принимают меры предосторожности — они могли оставить у шлюпки часового.

Пигготт снова сошел с тропинки, оставшись в добрых двадцати футах выше шлюпки, и начал дюйм за дюймом огибать ее. При этом он, вытащив из-за пояса пистолет, напряженно вглядывался в тени, которые отбрасывали на пляж росшие над ним деревья.

Шаги приближались, Лиз сидела на корточках за стволом эвкалипта, ожидая действий коммандос.

— Halte! — крикнул Лаваль. — Qui va la?

Мгновенное молчание, потом с тропы донесся ответ.

— Антуан Мильро. — Он, похоже, поколебался. — Я не вооружен.

— Вы один? — спросил Лаваль.

— Да.

Теперь заговорил Сёра:

— Вам лучше говорить правду, mon ami, потому что ложь может стоить вам жизни. Где остальные?

— В доме. Если не считать Джеймса — американца. Сам он называет себя Пигготтом. Когда вы меня остановили, я шел за ним. Он отправился проверять лодку.

— Ту, что спрятана на пляже?

— Да. И он вооружен.

Лаваль быстро переговорил по рации, предупредил оставшегося в бухточке молодого коммандос. Потом повернулся к остальным:

— Фабрис, Жан, вернитесь, помогите ему.

Двое мужчин заскользили вниз между деревьями, а Лаваль, Сёра и двое оставшихся коммандос вышли на тропу, оставив Лиз в темноте леса. Теперь она увидела лицо Мильро, освещенное фонариками коммандос.

— Где находится заложник? — спросил Лаваль.

— Заперт в погребе. Я покажу. Но будьте осторожны. Человек, который его охраняет, вряд ли отдаст заложника без боя.

— Вы говорите об испанце Гонсалесе? — спросила, выйдя из-за дерева и встав рядом с Сёра, Лиз.

— Так. Значит, и англичане тоже здесь, — сказал Мильро, окидывая удивленным взглядом ее изящную фигуру. — Вы хорошо информированы, мадемуазель.

— Кто-нибудь еще там есть? — спросил Лаваль.

— Никого, — ответил Мильро. — Нас было трое, не считая Уиллиса.

Он взглянул на Сёра:

— Ты же знаешь, я не стал бы врать тебе.

— Я больше не знаю, на что ты способен, Антуан.

— Времени прошло много, но некоторые вещи не меняются. Я никогда не причинил бы этому человеку вреда. И я предложил тебе помощь по электронной почте. Не забывай об этом.

Сёра сухо ответил:

— Ну, как видишь, мы справились и без твоей помощи.

Внезапно предрассветную тишину нарушил долетевший со стороны пляжа звук одинокого выстрела.

Несколько секунд спустя заработала рация Лаваля.

— Это Пьер, я ранен, — сказал прерывающийся от боли голос. — Я не услышал, как ублюдок подкрался ко мне. Он прострелил мне правую руку и забрал шлюпку. Я еще вижу его.

В рации что-то треснуло.

— Это Фабрис. Мы опоздали всего на пару секунд. Сейчас я с Пьером. Объект в лодке, в двадцати ярдах от берега. Мы оставим его команде Браво.

— Видим его в ночные приборы, — сообщил кто-то из членов ждавшей в море команды Браво.

Вся группа во главе с Лавалем быстро пошла лесом и через пару минут приблизилась к краю обрыва. Примерно в сотне футов под ними серовато отсвечивало море — свет раннего утра уже коснулся воды. Окинув ее взглядом, они увидели уходившую от бухточки шлюпку, тарахтение ее подвесного мотора было уже едва различимым.

— Это он, — сказал Мильро, и Лаваль дал по рации подтверждение команде Браво.

Они смотрели, как Пигготт набирает скорость, направляясь прямо на юг. «Следующая остановка — Алжир», — подумала Лиз.

И тут к выходу из бухточки подлетела лодка коммандос. Даже сильно нагруженная, она все равно шла быстрее лодки Пигготта. Когда она начала приближаться к Пигготту, он резко повернул на восток.

Внезапно из шлюпки коммандос вылетела длинная вереница красных точек, отразившихся в серой воде моря. Они легли чуть впереди носа маленькой лодки Пигготта. Трассирующие пули, сообразила Лиз. И услышала в тишине резкий выстрел. Пигготт отстреливался. С ума он сошел, что ли?

Коммандос дали еще одну очередь, которая легла ближе к лодке. И снова Пигготт выстрелил в ответ, достаточно точно, чтобы заставить лодку коммандос вильнуть в сторону. Мгновенная тишина, а затем коммандос пустили новую очередь, и она уже не была предупредительной.

На корме шлюпки вспыхнуло пламя. Пигготт вскочил с кормовой скамьи, на нем горела одежда. Его освещенная пламенем фигура метнулась к борту. Однако лодочный мотор уже загорелся и долю секунды спустя взорвался с грохотом, который эхом отразился от береговых утесов. Шлюпка превратилась в костер, а затем прибрежные скалы дрогнули от ударной волны.

— Mon dieu! — воскликнул Сёра.

Лиз вглядывалась в море, пытаясь отыскать шлюпку. Но от нее ничего не осталось — взрыв разнес ее на мелкие куски.

Они постояли в молчании, потом Лаваль сказал:

— Нужно поспешить к дому. Там наверняка услышали взрыв.

Мильро указал на одну из троп:

— Вот самый короткий путь.

Они двигались со всей доступной им скоростью; в лесу было еще совсем темно, тропа заросла кустарниками, ветви деревьев низко свисали над ней. Впереди шел Лаваль и один из коммандос, за ними гуськом Лиз, Мильро и Сёра. Второй коммандос замыкал их цепочку.

Внезапно Лаваль остановился и предупреждающе поднял руку. Они дошли до опушки леса. Перед ними лежал открытый двор, за которым различалось длинное каменное строение с верандой, на которую поднимались сбоку деревянные ступеньки. Это был фермерский дом.

Лаваль собрал всех вокруг себя.

— Если испанец все еще спит, то где? — Вопрос был обращен к Мильро.

— Вон та дверь ведет в кухню, — указал француз на сетчатую дверь. — Из кухни выходят две двери. Обитая зеленым сукном ведет в гостиную, другая в коридор, который тянется по всей длине дома. Гонсалес спит в первой по этому коридору комнате. В доме есть еще одна дверь, парадная, на фронтоне.

Лаваль кивнул и повернулся к одному из коммандос:

— Жиль, ты берешь на себя фронтон. Когда подойдешь к двери, жди моего сигнала, потом войдешь в дом и забросаешь комнату испанца шумовыми гранатами. Если он успеет выскочить на тебя, не дай ему уйти. Compris?

Жиль, стиснув челюсти, кивнул.

Лаваль повернулся ко второму коммандос:

— Мы пойдем через кухню. Попробуем выбить испанца из дома еще до освобождения заложника. Сёра, вы поднимаетесь по ступенькам на веранду, прикрываете нас со спины и держите при себе Мильро. Он может понадобиться для разговора с Гонсалесом. Вы, мадемуазель, остаетесь здесь, под деревьями.

Стоя за толстым стволом росшей на краю двора сосны, Лиз слышала, как бьется ее сердце. Наступал момент, когда Дэйв будет либо спасен, либо погибнет. Ей казалось, что Лаваль слишком уж рассредоточил их силы. Для выполнения миссии, ради которой они сюда прибыли — для спасения Дэйва, — осталась лишь жалкая горстка людей. Лаваль оставил неприкрытым двор, подумала она, а следом пришла мысль, от которой у нее поползли по коже мурашки: Гонсалес мог уже покинуть дом, укрыться в лесу и сейчас подкрадываться к ней, ничем не вооруженной и беззащитной.

Она проследила за тем, как Мартэн Сёра и Мильро, крадучись, подбираются к шатким деревянным ступенькам и скрываются за углом фермерского дома. Затем повернулась, чтобы взглянуть на Лаваля и коммандос, которые, пригнувшись и держа оружие на изготовку, огибали двор, приближаясь к кухонной двери. Они успели добраться лишь до открытого сарая, в котором стоял старый автомобиль, когда дверь кухни распахнулась и из нее почти вылетел, словно кто-то придал ему ускорение, Дэйв. Вплотную за ним шел Гонсалес, одной рукой державший Дэйва за рубашку, а другой прижимавший к его затылку дуло 9-миллиметрового автоматического пистолета. Он использовал заложника как живой щит.

Лаваль остановился и медленно выпрямился, одновременно поднимая перед собой пистолет. Второй коммандос точно провалился сквозь землю. Лаваль медлил. Стрелять он не мог, поскольку боялся попасть в Дэйва. На миг все замерли. Затем Гонсалес резко толкнул Дэйва в сторону, все еще удерживая его одной рукой, и выстрелил в Лаваля. И тут же снова притянул к себе Дэйва, прикрывшись им.

Лаваль упал, выронив оружие, перекатился по жесткой земле и теперь лежал на боку, корчась от мучительной боли. Гонсалес шагнул к нему, а Дэйв вдруг развернулся и вскинул правую руку. Гонсалес попытался прикрыться пистолетом, одновременно направив его на Дэйва, но тот чем-то стремительно ударил своего тюремщика в грудь.

— А-а-а-а-а! — завопил испанец и выпустил Дэйва.

Дэйв побежал к краю двора. Он был уже ярдах в двадцати от сосны, за которой стояла Лиз, когда Гонсалес поднял пистолет и выстрелил. Дэйв мгновенно упал, схватившись за бок. Одновременно из-за автомобиля выскочил коммандос и выстрелил в испанца. Пуля попала испанцу в ногу, и он рухнул на землю, однако пистолет не выронил.

Лежа на земле, он поднял руку и прицелился в Дэйва, живого, но беспомощно стонавшего на земле. Гонсалес хочет прикончить его, подумала Лиз. Она выскочила из-за дерева и побежала к Дэйву, крича испанцу:

— Стой! Стой или буду стрелять!

Гонсалес рывком приподнял голову и направил пистолет на новую мишень. Лиз с нараставшим ужасом смотрела, как дуло пистолета поворачивается к ней. Она внутренне сжалась, ожидая выстрела, однако, услышав его, ничего не почувствовала. Выходит, Гонсалес промазал?

И она упала на землю, не дожидаясь второго выстрела — ведь промахнуться с такого расстояния дважды Гонсалес наверняка не мог. Но тут она увидела, что голова Гонсалеса ударилась о землю, Лиз, точно зачарованная, смотрела, как из нее фонтаном бьет кровь. Коммандос и Сёра выстрелили одновременно, и оба попали в цель.

Лиз с трудом поднялась на ноги. Сёра, слетев вниз по деревянным ступенькам, побежал к ней через двор, успев по пути отбросить ногой в сторону пистолет испанца, хотя ни малейших шансов на то, что Гонсалес еще когда-нибудь воспользуется им, явно не осталось.

— Как вы, Лиз? — Сёра обнял ее, но тут ноги Лиз подкосились, и она снова упала.

— Простите, — сказала она. — Глупо было выскакивать вот так. Но я боялась, что он убьет Дэйва.

— Нет-нет. Вы вели себя очень отважно.

Однако Лиз этих слов не услышала. Она опустилась на колени рядом с Дэйвом. Он был жив, но сознание уже покидало его, да и дышал Дэйв поверхностно, прерывисто. Пуля попала в живот, сбоку, и теперь кровь лилась из раны, точно вода из губки, постепенно превращая синюю рубашку Дэйва в черную.

— Если мы не доставим его в больницу, он умрет, — прошептала Лиз, помогая Сёра расстегивать рубашку Дэйва. Кровь так и продолжала течь из раны внизу живота, и Сёра, чтобы остановить ее, прижал к ране сложенный в несколько раз носовой платок.

Стрелявший в Гонсалеса коммандос, кратко переговорив со своими по рации, опустился на колени рядом с лежавшим у гаража Лавалем. Из-за фермерского дома выскочил, держа наготове пистолет, его коллега Жиль.

— Все закончилось, — крикнул ему Сёра.

И почти сразу за этим Лиз услышала донесшееся с неба «фут-фут-фут» вертолета и ощутила, как ее волосы шевельнулись от легкого дуновения. Вскоре это был уже сильный, потом ураганный ветер, затем вертолет опустился на двор, и вращение его лопастей начало замедляться. Почти сразу боковая дверца вертолета отъехала в сторону, и из нее выпрыгнул вооруженный мужчина в военной форме, а за ним двое в белом. Следом появились носилки, какое-то медицинское оборудование, и уже через тридцать секунд над Дэйвом склонился врач. Быстро заснувшего от укола морфина Дэйва, из руки которого торчала трубка капельницы, пристегнули к носилкам и погрузили в вертолет. Врач тут же занялся Лавалем, которому пуля перебила ключицу. Его тоже уложили на носилки и понесли к вертолету.

Лиз, Сёра и двое коммандос стояли посреди двора, наблюдая за подъемом вертолета. Когда шум его винтов начал стихать, Жиль что-то сказал Сёра.

— L’autre, monsieur? — вот и все, что расслышала Лиз.

— L’autre? — переспросил Сёра и нахмурился, пытаясь понять, о чем его спрашивают.

— Le troisième. Ou est-il? — настаивал коммандос.

— Жиль говорит о Мильро, — сказала Лиз, неожиданно для себя поняв его вопрос. — Где он?

Сёра замер, лицо его страдальчески сморщилось.

— Сбежал. Ускользнул, когда я отвлекся на то, что происходило во дворе.

— О нет, — сказала Лиз. — И как раз тогда, когда вы решили, что наконец-то взяли его.

— Далеко он уйти не мог, — сказал Сёра и повернулся к Жилю. — Свяжитесь с группой на переправе, предупредите их. Я вызову воздушное наблюдение. Он же не сможет покинуть остров. Я уверен, мы быстро найдем его.

Однако они его не нашли. Над островом Поркероль и над морем вокруг него весь день кружили вертолеты. Некоторые из них были снабжены инфракрасным оборудованием, при помощи которого удалось обнаружить двух велосипедистов, одного пешего туриста и парочку любовников, сильно прогневавшихся на помеху сверху. Жандармы, среди которых были даже марсельские, обшарили порт, из которого ходил паром, и соседний городок Йер. Взвод солдат прочесал пустые дома и отели острова, флот патрулировал двухмильный морской периметр. Но результат оставался все тем же: Мильро исчез.

Лиз сидела в столовой тулонской базы Военно-морского флота, наблюдая через окно за ее повседневной жизнью и в сотый раз вознося благодарственную молитву за спасение Дэйва. Этим утром она навестила его в госпитале. Он был еще немного сонным от морфина, который ему вкололи, однако, увидев Лиз, слабо улыбнулся.

— Я поправлюсь быстрее, чем ты думаешь, — объявил он, и Лиз не стала передавать ему то, что услышала вчера от хирурга: попади пуля Гонсалеса на полдюйма выше, Дэйв был бы уже мертв. Он был на волосок от гибели, однако успел оправиться настолько, что завтра его можно будет отправить в Лондон. Лиз не знала, вернут ли его после выздоровления в Белфаст, но надеялась, что так и случится. Без Дэйва жизнь там будет совсем не та.

— Полагаю, когда я вернусь, мне здорово намылят шею, — сокрушенно сказал Дэйв. — Джудит же говорила мне, что не стоит снова идти в магазин Мильро, и была совершенно права.

— Не волнуйся, Дэйв. Все просто безумно рады, что ты уцелел.

— Но мы хотя бы знаем, чего добивались Пигготт с Мильро?

Лиз смерила его строгим взглядом, пародируя медицинскую сестру, которой приходится возиться с непослушным больным.

— У нас будет масса времени, чтобы выяснить это. Пока же твое дело — поправляться.

— Конечно, конечно. Однако я не смогу приступить к этому делу, пока не пойму, зачем было нужно все, что произошло. Зачем они притащили меня в такую даль, если собирались пустить мне в конце концов пулю в лоб? У них был план?

— Трудно сказать. Наш французский коллега Мартэн Сёра думает, что они запаниковали и решали, как поступать дальше, по ходу дела. Его люди нашли в фермерском доме два ноутбука. Оттуда посылали письма по электронной почте. Возможно, из них мы и узнаем, в чем состоял план, однако на расшифровку писем уйдет какое-то время. И это все, что я могу пока тебе сказать. Давай-ка спи; увидимся дома.

Теперь она, глядя, как несколько рабочих монтируют на плацу большую трибуну, и все еще перебирая в уме вчерашние драматические события, вдруг почувствовала, что на ее плечо опустилась ладонь, и услышала знакомый голос:

— О чем размышляем?

Сёра опустился на стул напротив нее.

— О нашем таинственном мсье Мильро. Как ему все-таки удалось сбежать и куда он направился?

— На этот счет имеются кое-какие новости. Начальник порта сообщил, что с одного из маленьких причалов похитили ялик, принадлежавший жителю деревни. Мы думаем, что это Мильро украл его вчера — еще до того, как вокруг острова установили кордон.

— Но куда Мильро мог направиться?

— Да куда угодно, тем более что, добравшись до материка, он, похоже, получил помощь. Я только что вернулся из его дома в Бандоле — Аннет Мильро тоже исчезла. Вокруг дома были расставлены наблюдатели, однако Аннет обвела их вокруг пальца. В кухне дома мы нашли связанную ею служанку. Mon dieu, как же она ругалась! В особенности из-за того, что ее оставили в одном нижнем белье.

— Как? — со смехом спросила Лиз.

— Аннет заставила служанку раздеться, облачилась в ее одежду и уехала в ее машине. Наши наблюдатели приняли ее за возвращавшуюся домой прислугу и останавливать не стали. Они очень расстроены — и неудивительно. Попасться на такой простой трюк. — Он нахмурился, пожал плечами. — Но теперь уже ничего не попишешь. Аннет скрылась.

— Ну, полагаю, машину-то вскоре найдут.

— Уже нашли. В Каннах. Мы думаем, что у Мильро там что-то вроде конспиративной квартиры. А насколько я знаю Антуана, у него был и набор поддельных документов.

— И как по-вашему, куда они направились?

— Куда-нибудь далеко, например в Южную Африку. Или, возможно, в одно из государств, входивших прежде в состав Советского Союза. Но ничего, Мильро всплывет снова — дайте только срок. Аннет надоест жить в захолустье, а соблазны торговли оружием заставят Мильро приняться за старое. Я бы сказал так: моя надежда поймать его не погибла, просто придется подождать еще какое-то время. — Сёра задумчиво потер ладонью подбородок. — Знаете, я как-то странно чувствую себя, сидя здесь с вами и беседуя после всех этих событий, случившихся только вчера. Наш разговор кажется мне не вполне реальным.

Лиз кивнула:

— Знаю. Мне тоже.

— Я подумываю о том, чтобы на несколько дней взять отпуск. Хотя бы для того, чтобы снова привыкнуть к тому очевидному факту, что жизнь продолжается.

Лиз усмехнулась:

— А что, хорошая мысль. Чем собираетесь заняться?

Сёра помолчал, потом непринужденно произнес:

— Я знаю один маленький отель. Неподалеку отсюда, в горах — прекрасные места, хотя сам отель довольно непритязателен. Впрочем, кормят там превосходно, а прогулки совершенно чудесны. В это время года появляются первые признаки весны. На юге она начинается рано.

Он взглянул ей в лицо, и Лиз поняла, что Сёра вовсе не думает о том, чтобы отправиться туда в одиночку. Сердце ее забилось, однако Лиз ждала, когда он выскажется с окончательной ясностью.

И тут зазвонил ее мобильный телефон.

Номер был лондонский и вроде бы знакомый. Потом на экране телефона появилось имя: Чарльз. Смешно, она не сразу вспомнила номер, который когда-то знала так хорошо.

— Лиз, это Чарльз. У тебя все в порядке?

— Все хорошо, спасибо. И у Дэйва тоже — во всяком случае, будет.

— Да, мне говорили. Насколько я понимаю, ты очень интересно провела там время.

— Весьма волнующе, — сухо подтвердила она. — К сожалению, одна проблема осталась нерешенной — Мильро, торговец оружием, похоже, скрылся.

— Ну, я бы на этот счет особенно не беспокоился. Пигготт представлял куда большую угрозу, а ты сумела справиться с ним — и с его организацией. Не говорю уж об испанском гангстере. Работа по любым меркам выполнена хорошо.

Это было правдой, однако Лиз хотелось бы ощущать несколько большее удовлетворение. Цена оказалась слишком высокой, да и Дэйву здорово повезло, что он уцелел.

— Я, собственно, звоню по другому поводу, — сказал Чарльз, прерывая ее размышления о причинах постигших их неудач. — Генеральный хочет, чтобы перед возвращением в Белфаст ты заглянула в Темз-Хаус. Ему требуется полный отчет обо всем происшедшем.

— Хорошо.

Лиз была немного озадачена. Она полагала, что отчитываться ей придется в Белфасте, перед Байндингом.

Посмотрев на Сёра, Лиз увидела, что тот не отрывает от нее напряженного, оценивающего взгляда.

И почувствовала, что краснеет, совершенно как школьница. Смешно, подумала Лиз.

— Я нужна немедленно? — все же сумела спросить она.

— А у тебя там есть какие-нибудь дела? — спросил Чарльз.

Похоже, он нервничает. Почему?

— Просто я был бы очень рад повидаться с тобой в этот уик-энд, — неожиданно продолжил он. — Думал, может быть, мы могли бы позавтракать вместе. Или пообедать. И возможно, ты заехала бы ко мне.

Лиз не знала, что ответить. Она годами надеялась получить то, что получила сейчас, — свидетельство его неравнодушия к ней, свидетельство, которое он наконец решился ей дать. А положенного в таких случаях волнения не испытывала. И это удивляло ее. Она чувствовала себя какой-то отстраненной. Удивительно, она только что услышала то, чего так давно жаждала. И все же услышанное показалось ей несколько нереальным. Или по крайней мере не связанным с настоящим, принадлежащим прошлому.

Может быть, это и заставляло ее чувствовать странную раздвоенность, пока на другом конце провода Чарльз ожидал ее ответа? А может быть, все дело было в том, что она вдруг с полной ясностью поняла: нужно жить дальше, бессмысленно вновь возвращаться к правилам, которые так долго определяли ее отношения с Чарльзом.

Она взглянула на Мартэна и улыбнулась. А затем тоном, в котором прозвучала окончательная определенность, сказала:

— Вообще-то, Чарльз, я думала задержаться здесь на несколько дней. На юге вот-вот начнется весна. Она здесь начинается рано.

 

Стелла Римингтон

Стелла Римингтон могла бы всю жизнь проработать историком-архивистом, если бы МИ-5 не постучалась к ней в дверь.

В семидесятых, когда Римингтон только начинала работать в МИ-5, снисходительное отношение к работавшим в этой службе женщинам было очень распространенным. Теперь это все в прошлом: женщины составляют ядро Службы, а на посту генерального директора МИ-5 их побывало уже две.

— Писатели, работавшие в разведке, например Грэм Грин, либо высмеивали ее мир, что он проделал в «Нашем человеке в Гаване», либо описывали его цинично, как в «Человеческом факторе». Я стараюсь, чтобы мои книги были реалистичными, в то же время избегаю скучных моментов, которые встречаются в жизни разведки, и концентрирую сюжет, чтобы сделать книгу более увлекательной.

На вопрос, какие привилегии дает титул Дамы Британской империи, Стелла Римингтон отвечает: «С этим титулом одни хлопоты — кто я, Дама Римингтон или Дама Стелла? Иммиграционная служба США так и вовсе убеждена, что Дама — это мое имя, и я решила от этого заблуждения их не избавлять».