Рассказ Э. П. Бетлера

Перевод　с английского М. Д.

Иллюстр. М. Я. Мизернюка

I.

Мистер Плипп был человек маленького роста, но весьма сердитого нрава, и, когда он злился, то становился колким, как игла. В руках, — или, вернее, — в объятиях, он нес завернутый в бумагу пакет величиной с боченок солидных размеров. Пакет был бесформенный, неуклюжий: точно женщина, неопытная в связывании пакетов, пыталась сложить в один узел 24 большие, сухие губки, не сжимая их.

Обертка пакета состояла из трех различных сортов бумаги, а перевязан он был по меньшей мере 12-ю видами шпагата, длиною не менее 3-х верст, включая и блестевшие серебряными нитками веревочки от рождественских подарков, и сверх того, 16-ю футами узкой ленточки с розовыми и зелеными цветочками.

Мистер Плипп дошел до дверей почтовой конторы Общества Пригородного Сообщения в Весткоте, Лонг Айленд, как раз во время, чтобы увидеть отходящий 8-ми часовой поезд. Это рассердило его еще больше. Он постоянно ездил этим поездом в город, и вот опоздал из-за того, что жена заставила его снести этот нелепый пакет в почтовую контору. Он был зол, как мокрая курица. Нет, он был злее мокрой курицы; он был весь пропитан злостью; злость фонтаном била из него.

Мистер Плипп был аккуратненький, маленький человечек с гетрами на аккуратненьких маленьких ножках. С огромным безобразным узлом в объятиях он имел вид человека, несущего вполне оборудованную цирковую палатку — палатку в три яруса и с двумя площадками.

— Послушайте, — резко обратился он к Майке Флэннери, агенту Общества, уютно сидевшему у дверей конторы и курившему свою утреннюю трубочку, — вы агент Общества?

Майке Флэннери был занят беседой с мистером Хоггинсом, носильщиком; он изливал перед ним накопившуюся обиду, которую он таил в себе вот уже целую неделю, и которая становилась все горше и горше.

— Войдите, барышня займется вами, — сказал Флэннери.

— Не надо мне никакой барышни, — злобно прошипел мистер Плипп. — Если вы агент, то вы мне нужны. Я желаю отправить эту посылку, и желаю отправить ее как следует. Агент вы или нет?

— Как вам сказать? — протянул: Флэннери, — иногда мне кажется, что — да, а иногда, что — нет. Не будем рассуждать с вами об этом. Если хотите отправить посылку, — войдите… Барышня вами займется. Она в одну минуту соображает больше в делах конторы, чем я в целый год. По крайней мере, она так думает. — Итак, мистер Хоггинс, сэр, я говорил вам.

Мистер Плипп, оставленный таким образом без внимания, покраснел от злости. Он бросил сердитый взгляд на Флэннери, но все же вошел в контору. У стола стояла мисс Карсон, готовая услужить каждому клиенту с быстротой и ловкостью и без лишних разговоров.

II.

Мисс Карсон была уже более недели бельмом на глазу у Майке Флэннери. Инспектор Главного Управления во Франклине, ревизуя отчеты Майке Флэннери, заявил, что они «грязнее февральской оттепели».

— Дела этой конторы переросли нынешний штат, Флэннери, — сказал он. — Я попрошу управление прислать вам помощника. Вам необходим кто-нибудь для ведения книг и для помощи в других мелочах, а у нас есть подходящий для вас человек. Она заведет у вас порядок.

— Не надо мне никаких «она», — решительно заявил Майке.

— Надо, надо, Флэннери. — инспектор рассмеялся. — А у нас как раз есть подходящая для вас особа. У нас девица в управлении…

— Девица! — воскликнул Флэннери. — Н-да, девица, если хотите. Ей уже за сорок. Не волнуйтесь, Флэннери, вы с ней отлично поладите. Она не хуже любого мужчины. Она безобразна, как смертный грех, но ей не придется учиться почтовому делу. О, она не флиртует. И чертовски деловита.

— Не хочет ли управление избавиться от нее, интересно бы знать? — с горечью предположил Флэннери.

— Ничего вам не скажу. Ждите ее завтра. Деловита, Майке, деловита. Сами увидите.

Прибывшая на другой день мисс Карсон вовсе не оказалась безобразной, как смертный грех. Она ничуть не была похожа на смертный грех; она скорее походила на железный брусок. Она была некрасива, но, как и сказал инспектор, — деловита. Во всей ее персоне не было и тени легкомыслия. Даже глаза ее казались деловитыми, а губы сжимались в прямую, жесткую линию.

Майкэ Флэннери, привыкший чувствовать себя уже много лет полновластным хозяином конторы, принял го отношению к мисс Карсон насмешливый тон.

— С добрым утром, сударыня, — сказал он. — Надеюсь, что вы найдете нашу маленькую гостиную достаточно уютной. К сожалению, качалка еще не прибыла из управления, а чайничек и сахарные щипчики непонятным образом задержались в пути. Пока сможете расположиться на стуле, у окна, и заниматься там вашим рукоделием.

— Вот как — сказала мисс Карсон. — Хорошо, увидим…

В течение последующих нескольких дней Майке Флэннери ходил крайне раздраженным. Мисс Карсон ни за что не хотела расположиться у окна и заняться рукоделием. Она совала свой нос в счетоводные книги и задавала неприятные вопросы, вроде:

— Почему вы назначили 48 центов за эту посылку в Нью-Орлеан, мистер Флэннери, когда минимальная такса — 60 центов?

Такие вещи надоедают человеку. У Майке Флэннери был обычай «выравнивать» дефициты, происходящие от подобных недоборов, «вписыванием» недостающей суммы в конце месяца. Должен человек делать иногда ошибки, если он хочет быть человеком, а не то он превратится просто в машину — в арифметическую машину.

Нет, мисс Карсон решительно не хотела сидеть и заниматься рукоделием. При входе клиента с посылкой она становилась вплотную к мистеру Флэннери, смотрела на циферблат весов и проверяла таксу после мистера Флэннери. Она постоянно говорила обидные вещи, как напр.:

— Вы забыли прибавить внутренний налог, мистер Флэннери.

— Двадцать шесть и тридцать два равняется пятидесяти восьми, а не шестидесяти восьми, не так ли?

Майке Флэннери внутренно кипел, но сдерживался. До сих пор он вел контору превосходно, по его собственному мнению; управление пожелало вмешаться, — прекрасно. Он сделался надменным и принял вид оскорбленного достоинства.

Вся беда с мисс Карсон заключалась в том, что она никогда не ошибалась. Ничто в женщине так не раздражает мужчину, как непогрешимость. Здравый смысл мог бы подсказать мисс Карсон, что надо хоть изредка сделать незначительную ошибку или обратиться к мистеру Флэннери за помощью или советом. Но этого с ней не случалось; она была непогрешима.

III.

— Человек, — говорил Майке Флэннери мистеру Хоггинсу в то время, как мистер Плигш появился со своим пакетом, — человек, никогда не имевший дела с бабами, не мог бы поверить, до чего они бестолковы. Она воображает, что знает все, но ничего подобного. Если есть какое-нибудь правило, то она вызубрит его до последней точки. Если ее повели по какому-нибудь пути, она может следовать по нем, пока дорога гладка; но помните мое слово, Хоггинс, если встретится неожиданное препятствие, — у бабы не хватит здравого смысла, чтобы выйти с честью из положения.

— Правильно, — подтвердил мистер Хоггинс. — У женщин нет настоящего здравого смысла. Вот, давеча, подходит ко мне одна баба и говорит: «Здесь ли мой сундук?» — Говорю «Нет его тут» — «Если мой сундук не здесь, так почему же его здесь нет?», — говорит. А я ей говорю — «Мадам», — говорю, — «если его здесь нет, то верно потому, что он в другом месте». — Да, в том то и беда с женщинами, что у них нет здравого смысла.

— А я только смотрю и выжидаю, — с хитрым видом заметил Майке Флэннери. — Я оставляю эту Карсон в покое. Она полна убеждения, что знает все, Хоггинс, но придет день… Скоро, Хоггинс, когда она наткнется на неприятность, и понадобится здравый смысл, чтобы выпутаться, тогда она придет и скажет: А не будете ли вы любезны придти ко мне, мистер Флэннери…

В эту минуту мисс Карсон показалась в дверях.

— Не будете ли вы так любезны зайти на минутку, мистер Флэннери. Этот господин желает отправить посылку, и я не знаю, как с ней поступить.

Флэннери подмигнул мистеру Хоггинсу.

— Вот как, мисс Карсон, — сказал он уничтожающим тоном. — А позвольте вас спросить, отчего вы не обращаетесь к здравому смыслу, данному вам природой, вместо того, чтобы беспокоить меня?

— Ах, так! — резко оборвала его мисс Карсон, — прекрасно? Так, может быть, вы зашли бы теперь и применили данный вам природой здравый смысл, если уж так цените его.

Флэннери встал и вошел в контору. Мистер Хоггинс, желая присутствовать при поражении «бабы», последовал за ним. Мистер Плипп стоял у прилавка, держа свой пакет в объятиях.

— Послушайте, — крикнул он Флэннери. — Неужели мне не добиться здесь толку?! Что это за почтовая контора, хотел бы я знать! Неужели человек, желающий отправить посылку, должен торчать тут целый день, дожидаясь, когда вы окончите ваше совещание!

— Послушайте, неужели мне здесь не добиться толку?!

— Прошу извинения от имени Общества Пригородного Сообщения, — с изысканной вежливостью сказал Флэннери. — Я полагал, что барышня, при своем известном умении, справится с вами. Странно, что барышня испытывает затруднения в исполнении своих повседневных обязанностей. Куда прикажете отправить посылку, мистер?..

— Плипп, — дополнил мистер Плипп. — Генри Плипп — и, позвольте вам заметить, что я очень спешу. Желаю послать этот пакет моей дочери. Желаю послать его Элинор Мей Плипп, школа Розбоуер, Ундивуд, Коннектикут. Может быть надо объяснить вам еще подробнее? Вот адрес на пакете. Ценность — пятьдесят долларов. В состоянии ли вы понять это. Пятьдесят долларов, — Элинор Мей Плипп. школа Розбоуер, Ундивуд, Коннектикут. И желаю уплатить за отправку. Что еще вы хотите знать?

— Ничего, — ответил Флэннери.

Он пошел за решетку. Взгляд превосходства, брошенный им на мисс Карсон, уничтожил бы любого мужчину. Но мисс Карсон он не уничтожил.

— Передайте мне узел, — обратился Флэннери к мистеру Плиппу.

Мистер Плипп вручил ему пакет. Быть может, множество предостережений, написанных на пакете — «Обращаться с осторожностью», «Не мять», «Укладывать осторожно» и т. д. — заставили мистера Флэннери взять пакет уж черезчур осторожно. Как бы то ни было, не успел он прикоснуться к нему, как пакет медленно поднялся в воздух и остановился у потолка, тихонько раскачиваясь.

— Так я и знал. Идиот!.. — с горечью воскликнул мистер Плипп.

Майке Флэннери, вперив взор в пакет, вынул грубку изо рта и осторожно положил ее на стол.

— Хоггинс, — сказал он, — вытащите стремянку, из-за несгораемого шкафа.

Мисс Карсон, деловитая мисс Карсон, хихикнула. Флэннери злобно взглянул на нее. Он повернулся к мистеру Плиппу.

— А что там в пакете?

— Не ваше дело, — отрезал мистер Плипп. — Я принес вам пакет для отправки. Сказал, что оцениваю его в пятьдесят долларов. Показал вам, что он адресован на имя Элинор Мей Плипп, школа Розбоуер, Ундивуд, Коннектикут. Заявил, что желаю уплатить за отправку. А что в пакете, совершенно вас не касается.

— Ах, вот как, мистер Плипп, — прохрипел Флэннери. — Я покажу вам правила, мистер Плипп. Правило четырнадцатое: — «Когда агент находится в сомнении относительно содержимого посылки, не является ли оно опасным для жизни, здоровья или имущества, то он вправе отказаться от приема оной». А я в сомнении мистер Плипп. Когда кладут посылку на стол, и она остается на нем, я не в сомнении, мистер Плипп. Когда посылка положена на стол и падает на пол, — я не в сомнении, мистер Плипп. Но когда посылка положена на стол и падает на потолок, то я в сомнении, мистер Плипп, и я желаю знать, что она содержит, согласно правилу № 14.

— Ладно, — сердито выпалил мистер Плипп. — В ней платье. Бальное платье, — платье для костюмирован кого бала, сшитое моею женою. Мою жену зовут Плипп, Амелия Аделия Плипп. До замужества она была Бентер, Амелия Аделия Бентер. Мы обвенчались в Чикаго. У нас одна дочь. Ее имя — Элинор, Элинор Мей Плипп. Ей шестнадцать лет и она блондинка. Угодно вам знать еще что-нибудь?

Слышно было, как мистер Хоггинс тихо выругался, стараясь отцепить стремянку от всякого хлама, валявшегося за несгораемым шкафом. Посылка на потолке плавно колыхалась.

— Меня не интересует космогония вашей семьи, мистер Плипп, сэр, — гордо сказал Майке Флэннери. — Для Общества Пригородного Сообщения совершенно безразлично, вышла ли ваша бабушка замуж за герцога Ингльсайдского или за синелицую обезьяну, мистер Плипп. Но, мистер Плипп, может быть вы будете любезны объяснить мне, почему платье вашей дочери летает по воздуху, как воздушный шар?

— Потому, что на нем есть воздушные шары, болван вы этакий, — сказал мистер Плипп. — Воздушные шары, понимаете? Это — платье для маскарада. Доступно ли это вашему пониманию? Оно сделано из газа или чего-то там такого, с лентами, прикрепленными у тальи — голубыми, и красными, и белыми, и зелеными и чорт их знает какими. Концы лент свободны и к ним прикреплены воздушные шары.

Флэннери медленно провел языком по губам. Он сжал руку в кулак. Глаза его засверкали. Мисс Карсон, видя, что Флэннери принял нетехническое описание бального платье за личное оскорбление, вмешалась.

— Это так, — сказала она. — Я раз видела нечто подобное на балу. Воздушные шары поднимают ленты, и они витают вокруг нее, когда она танцует. И это очень красиво.

— Мозги, — воскликнул мистер Плипп. — Мозги. И еще в почтовой конторе. Просто удивительно!

— Еще минута, — медленно процедил Флэннери, — еше только одна минута, и весь пол будет усеян мозгами, если кое-кто не будет поосторожнее. Я не идиот, мистер Плипп, сэр. Вы можете рассказывать мне одно, вы можете рассказывать мне другое, — но когда вы мне рассказываете, что бальные платья шьют короткими, как воротник, а затем нашивают воздушные шары, чтобы поднять их еще выше, — то кто-то тут лжет.

IV.

Мистер Плипп побагровел. Он задыхался. На мгновение показалось, что он подскочит к самому потолку и повиснет там рядом с посылкой.

Мистер Хоггинс, подставив стремянку непосредственно под пакет, на Бремя отвлек внимание. Флэннери медленно полез на стремянку. Он протянул руку, чтобы взять узел, а узел спокойно поплыл к другому концу комнаты и остановился над большим несгораемым шкафом.

Мистер Флэннери придвинул стремянку и вскарабкался на шкаф. Он крепко схватил пакет за веревку и принес его вниз на стол. Мисс Карсон рассмеялась.

— Довольно. Хватит, — завопил Флэннери. — Еще один звук и я доложу о вас Управлению.

— За что? За то, что я смеюсь, что бы даете посылкам подниматься в воздух и ударяться в потолок? — спросила она. — Донесите, пожалуйста, очень хотелось бы мне видеть это письмо.

Флэннери не удостоил ее внимания. Он не удостоил внимания и все еще захлебывавшегося мистера Плиппа.

— Хоггинс, — сказал он, — подайте мне кирпич, — тот, который держит дверь открытой. Будет с меня! Довольно глупостей.

Мистер Флэннери положил пакет на весы, а поверх него кирпич. Положенный таким образом пакет остался на месте.

— Вот и готово, Майке, — весело сказал мистер Хоггинс. — Теперь можете взвесить его. Очень просто. Вы взвесите его вместе с кирпичом, затем уберете пакет и взвесите кирпич. Полученная разница и будет весом пакета. Немножко здравого смысла!

— А я не стану так взвешивать, — решительно заявил Флэннери. — В правилах не сказано, чтобы агент почтовой конторы вычитал кирпичи из бальных платьев. Уж не думаете ли вы, что здесь начальное училище. Хоггинс. Майке Флэннери поставлен для ведения почтового дела, а не для решения задач вроде: к одному бальному платью, весом на пять фунтов меньше чем ничего, прибавьте кирпичи и десяток яиц. Вычтите остаток из помноженной на два тяжести одной тонны угля, из полученной разности вычтите 10 % содержимого пакета. Нет, Хоггинс?

— Но послушайте, — добродушно пояснил Хоггинс. — Допустим, я взвешиваю пакет с кирпичом. Весы показывают что оба вместе весят три фунта. Затем я снимаю пакет и вижу, что кирпич весит четыре фунта. Вот я и вычитаю четыре фунта из трех фунтов… — я вычитаю четыре фунта из трех… я… вычитаю… четыре.

— Хоггинс, — сказал Флэннери, вы дурак?

Хоггинс поднял руку, чтобы почесать затылок. Посылка порхнула к потолку.

А я все жду, — с горечью заметил мистер Плипп. — Я ничего не значу. Я только публика. Я должен только смотреть и радоваться. Со мною не считаются.

— Достаньте пакет, Хоггинс. До станьте его, — приказал Флэннери. — Довольно. Ни слова больше. Еще минута, и я рассержусь.

В то время, как Хогинс передвигал стремянку и доставал пакет, Флэннери открыл свою книгу правил. Он нашел Уиндивуд, Коннектикут и положил книгу лицом вниз. Мистер Плипп вздохнул преувеличенно громко: этот вздох должен был выразить полную покорность несправедливой судьбе, сыплющей на него удары.

Мистер Флэннери взял пакет и удержал его, прижав его животом к столу. Затем он привязал шнурок к одной из веревок пакета.

— Теперь улетай, если можешь, — свирепо сказал он.

— Существует только один способ взвесить этот пакет, — прибавил он, обращаясь к Хогинсу и ко всем вообще, кого это могло интересовать. — А именно: — применив здравый смысл. Нагрейте сургуч, мисс Карсон!

Пока мисс Карсон грела кончик красного сургуча на горевшем для этой цели газовом рожке, Флэннери положил пакет на весы. Придерживая его, он взял сургуч и несколькими каплями прикрепил веревочку к чашке весов. Затем он отпустил пакет, который, удерживаемый веревочкой, поднялся на несколько вершков.

— Простой здравый смысл, — сказал Флэннери. — Чтобы взвесить, надо взвесить.

Весы были автоматические, со стрелкой на циферблате, указывающие вес положенного на чашку предмета. Однако, в данном случае стрелка не подвинулась вправо. Она подвинулась влево, как только пакет дернул веревочку вверх. Она двинулась от 0 к 49, к 48 и остановилась на 47.

— Сорок семь фунтов, — заявил мистер Флэннери. — На сорок семь фунтов меньше, чем ничего.

— Три фунта, мистер Флэннери, — сказала мисс Карсон. — Разве вы не видите, что, хотя циферблат и показывает сорок семь, но стрелка же подвинулась только на три фунта влево.

— Сорок семь фунтов, — твердо сказал мистер Флэннери. — А такса за сорок семь фунтов от Весткота до Уиндивуда составляет шестьдесят два цента, мисс Карсон. Надо только иметь здравый смысл, чтобы уразуметь самую сложную вещь в почтовом деле. Если бы пакет с бальным платьем весил на сорок семь фунтов больше, чем ничего, мистер Плипп уплатил бы шестьдесят два цента. Но так как пакет весит на сорок семь фунтов меньше, чем ничего, то Общество Пригородного Сообщения выплачивает мистеру Плиппу шестьдесят два цента. Дайте их ему.

Мистер Плипп стоял, сложив руки на животе или немного выше. Он старался изобразить собою статую терпения.

— Да? — спросила мисс Карсон с медовой улыбкой. — Но как же насчет внутреннего налога, мистер Флэннери?

Флэннери покраснел. Он постоянно забывал этот пункт.

— Вы ему дадите и внутренний налог, мисс Карсон, — сказал он с достоинством. — Когда отправитель платит Обществу, то он уплачивает также и внутренний налог. Когда же Общество платит отправителю, то оно уплачивает налог.

— Да, но обязано ли оно? — спросила мисс Карсон. Этот налог ведь не идет в пользу Общества, неправда ли. Когда Общество принимает этот налог для правительства, то оно является только передаточной инстанцией. В действительности же, правительство получает этот налог. И если мистеру Плиппу следует получить этот налог, ю не мы должны уплатить его, а правительство.

— Это правильно, Майке, — вставил мистер Хоггинс. — Вы можете уплатить этому Плиппу за отправку его посылки, весящей меньше чем ничего, но вы не можете уплатить ему налог. Это дело правительства — если только оно пожелает.

— Вам следовало бы испросить разрешения правительства, — сказала мисс Карсон со сладчайшей улыбкой.

— А кто, чорт побери, воображает, что у меня есть время обегать всю страну, чтобы получить разрешение правительства, — сердито пробурчал Флэннери. — Я действую на собственный страх, покорно вас благодарю, мисс Карсон. Я заплачу налог мистеру Плиппу из своего кармана, а если правительство и Соединенные Штаты, возмутятся и непременно захотят вернуть мне эти деньги, — пусть! Вот мистер Плипп, сэр, возьмите эти деньги, — только жалею, что отсутствие здравого смысла у некоей служащей Общества отняло у вас так много драгоценного времени.

Мистер Плипп не пошевельнулся. Он не дотронулся до денег, положенных ему мистером Флэннери. Он окинул его холодным взглядом.

— Прошу расписку, — сказал он.

— Никакой расписки вы не получите. Я получаю расписку. От меня, — когда вы платите Обществу, мистер Плипп, от вас, — когда Общество платит вам.

— Чушь. Возмутительная ерунда, — воскликнул мистер Плипп. — Я даю вам этот пакет для отправки моей дочери. Ценность его — пятьдесят долларов. Я требую расписки, вот что!

Он полез в карман и положил на стол один доллар.

— Вот ваши деньги, — объявил мистер Плипп. — Я отказываюсь принять деньги от вас; отказываюсь получить плату за отправку посылки. Я принес вам пакет для отправки и желаю заплатить.

— А Майке Флэннери, агент Общества Пригородного Сообщения, отказывается принять ваши деньги, мистер Плипп, — торжественно произнес Флэннери. — Правила здравого смысла говорят, что, если посылка весит менее, чем ничего, то деньги за отправку получает отправитель.

— Чепуха! Идиотство! Говорю вам, я настаиваю на уплате и настаиваю на получении расписки. — Мистер окончательно вышел из себя. — Ну и скажу я вам! Я опаздываю на поезд; я слушаю вашу проклятую ерунду; у меня куча неприятностей…

— В самом деле? — с деланным спокойствием спросил мистер Флэннери. — А Майке Флэннери не возьмет ваших денег, мистер Плипп. Майке Флэннери знает толк в делах, его не проведешь.

— В самом деле… — передразнил мистер Плипп. — Прекрасно. Я все таки требую расписки. Я предложил вам деньги. Я потребовал расписку. Вы отказались. Как вам угодно, мистер Флэннери. Но я заявляю вам, что если из этого выйдет какая-нибудь неприятность, я подахМ на вас в суд, и подам в суд на ваше Общество. Вот и все.

Он повернулся к дверям.

— Одну секунду, сэр, — сказал Флэннери.

Мистер Плипп остановился. Флэннери взял химический карандаш и медленно и тщательно написал расписку в принятии посылки с бальным платьем. Он вписал адрес дочери мистера Плип-па. Он вписал фамилию мистера Плиппа, как отправителя; Он вписал «ценность пятьдесят долларов». Он вставил «за отправку шестьдесят два цента» и прибавил «внутренний налог семь центов».

Он подвинул расписку мистеру Плиппу для подписки, а затем сам подписался от имени Общества.

— Очень вам благодарен, сэр! — сказал он весьма любезно.

V.

Когда мистер Плипп, все еще кипевший от злости, ушел, мисс Карсон заговорила с мистером Флэннери со скрытой насмешкой.

— Вы конечно, уверены, что шестьдесят два цента — правильно, мистер Флэннери. Я бы сказала, что назначить плату за сорок семь фунтов, когда посылка весит менее, чем ничего, — это серьезная ошибка. Я бы сказала, что вы должны были настоять на уплате этому господину, если посылка действительно весила менее чем ничего. Я могла бы еще прибавить, что раз посылка весила менее минимума, указанного в таксовой книге, то следовало взять этот минимум, и на этом успокоиться. Но, конечно, мистер Флэннери, вы агент, и мне не хотелось вмешиваться. Только…

Мистер Флэннери ничего не ответил.

— Только, — повторила мисс Карсон. — я надеюсь, что Управление не поднимет слишком большого шума, если оно случайно узнает обо всем этом.

Флэннери не ответил. Он снял с весов злополучный пакет, вынес его и положил на подвижную платформу для багажа, а поперек него положил другую посылку, — яблоню, обернутую рогожей.

Он уселся рядом с мистером Хоггинсом и зажег трубку. Казалось, он был олицетворением спокойствия.

— Когда ты в сомнении, Хоггинс, прибегай к здравому смыслу, — произнес он.

— Понятно. И я так говорю, — ответил Хоггинс; — но я не знаю, применили ли вы его, Майке. Барышня там постарается поднять шум. Я ее раскусил, Майке. Она хочет возбудить Управление против вас, чтобы вас вытурили, а сама она, быть может, сцапает ваше место.

— И мне так кажется, — спокойно согласился Флэннери.

— А я думаю, всю эту неприятность она сама подстроила для вас, — глубокомысленно заметил Хоггинс. — Все это ее штуки. Сколько вы бы не взяли с Плиппа, — все было бы неправильно, и сколько вы бы ни заплатили ему, — все равно было бы неправильно. Смотрите в оба!

Флэннери улыбнулся. Девятичасовой почтовый поезд показался за поворотом. Поезд замедлил ход и остановился. Флэннери подвез платформу к почтовому вагону. Из двери вагона высунулся Билли Гаррис.

— Погрузи за меня эти вещи, Билли, — крикнул Флэннери. И как только заметил, что Билли берется за завернутую в рогожу яблоню, он поспешно направился к дверям конторы. — И, ради самого неба, будь осторожен с большой посылкой, Билли, — прибавил он, видя, как пакет мистера Плиппа грациозно поднялся вверх, — она легче, чем воздух.

Когда Флэннери через минуту вышел из конторы, Билли Гаррис, мистер Хоггинс и двадцать или более пассажиров стояли, задрав головы вверх.

Они следили за неуклюжим, наполовину развернувшимся пакетом, плавно летящим ввысь по направлению к югу, т. е. к Атлантическому океану. Как раз в ту минуту, когда кондуктор поезда выкрикнул: «Все на места!», — пакет уменьшился до размеров пятнышка и исчез из виду.

Майке Флэннери подвез платформу с немногочисленными прибывшими пакетами и картонками к дверям конторы. Мистер Хоггинс бросил последний взгляд на голубой эфир, в котором исчезла посылка мистера Плиппа.

— Майке, — сказал он, — мне чудится, вы уложили груз таким образом, что Билли должен был потерять этот пакет.

Флэннери усмехнулся.

— Когда ты в сомнении, Хогинс, прибегай к здравому смыслу. Если агент возьмет слишком высокую плату, ему здорово влетит от управления; если он возьмет слишком мало, ему также влетит. Одна лишняя царапина пером в ту или другую сторону действует на этих молодцов, как красный платок на молодого быка, Хоггинс; но иск за потерю, — это для них обыденное явление и не возбуждает никаких толков. Да, Хоггинс, когда ты в сомнении, применяй здравый смысл.

…………………..