В любых отношениях есть свои подводные камни. То, что она с таким упорством отказывается ходить в обуви, действует мне на нервы. Я могу смириться с горой грязной посуды в раковине у нее на кухне или с полнейшим беспорядком в шкафах, но я никак не могу понять, почему такая умная, социально активная женщина считает незазорным появляться босиком почти везде и всегда.

Однажды во время обеденного перерыва я, проходя мимо обувного магазина, поддался минутному порыву. Когда я встретил Лайлу на причале вечером того же дня, в моей руке был бумажный пакет.

Улыбнувшись, я протянул ей подарок.

– Что это?

Она, казалось, обрадовалась, и я решил впредь почаще удивлять ее.

– То, что сделает твои поездки на работу более комфортными.

Я видел, как радость тает на ее лице. Раскрыв пакет, она вытащила оттуда дорогие босоножки, которые я сегодня купил ей в подарок.

– Они без каблуков… Ты можешь носить их в большой сумке вместе с лэптопом. Если те туфли, в которых ты ходишь на работе, неудобные, то всегда можно надеть эти…

Лайла перевела дух и только затем, сунув туфли обратно в пакет, порывисто ткнула им меня в грудь.

– Не тот размер? – спросил я, хотя знал, что размер подходящий: Лайла столько раз разувалась у меня на глазах, что я невольно запомнил, какой у нее размер ноги.

– Не пытайся изменить меня, Каллум.

– Я не…

– Я – это я. Я часто хожу босая. Смирись или отвали.

– Погоди, Лайла!

Я поднял руки вверх, словно это могло ее утихомирить. Прежде я не слышал, чтобы она говорила с таким раздражением и злостью в голосе.

– Мне казалось, что это станет наилучшим решением: тебе будет удобно, а ноги останутся чистыми.

– Тебе уже должно быть яснее ясного, что мне все равно, грязные у меня ступни или чистые. По правде говоря, мне наплевать, заботит или не заботит тебя, насколько чистые у меня ноги. Ты, возможно, захочешь узнать, что эти жутко дорогие туфли делают маленькие дети на бангладешских потогонных фабриках. Я не единожды схлестывалась в суде с этой компанией-учредителем из-за ее наплевательского отношения к основополагающим принципам охраны окружающей среды.

Лайла перевела взгляд в сторону залива, явно с нетерпением ожидая, чтобы паром прибыл поскорее и увез ее подальше от отвратительного подарка, который я пытался ей всучить. Я постарался понять, что же произошло. Я перешел красную линию? У нее сегодня плохой день? Или все вместе?

– Извини, Лайла. Я думал, что это разумно.

Издав тихий стон, она провела рукой по своим волосам.

– Это было разумно, Каллум, но меня терзает мысль, что твой поступок разумен скорее с твоей точки зрения, чем с моей. Ты стыдишься того, что я хожу босая?

Я стыдился того, что она громко кричала, а на пристани, как обычно, уже толпились люди. Стыдился ли я того, что Лайла ежедневно то и дело разувалась? Доля правды в этом была, но я также был уверен, что, по крайней мере частично, мой поступок продиктован куда более светлыми мотивами.

– Иногда мужчина просто хочет выказать свою заботу о девушке даже в том случае, если эта забота ей и не нужна.

Лайла не ответила. Я долго ждал, пока не решил вновь попытаться…

– Лайла! Извини, что расстроил тебя. У нас же все в порядке?

– Не уверена.

Мы молчали на протяжении всего пути через залив. Я не был уверен, стоит ли давить на нее сейчас. Вспоминая скандал, учиненный ею в лапшичной несколько недель назад, я понял, что, хотя это случается нечасто, Лайла иногда ведет себя как очень взбалмошный человек. Лайла подобна жарким дням в Сиднее, когда грозовые тучи появляются на небе словно из ниоткуда. Все хорошо, пока ты случайно не нажмешь на спусковую кнопку, и тогда грянет взрыв. Я постепенно признал то, что, купив ей туфли, пересек красную черту, но реакция Лайлы на мое «преступление» все равно была несоразмерно бурной. Я не знал, как сообщить это Лайле, не рискуя вызвать очередную вспышку злости. По крайней мере, сейчас она просто молчала и дулась.

Мы сошли с парома и зашагали по пристани. Хотя Лайла шла в ногу со мной, она не сказала мне ни слова. Уже когда мы добрались до входа, до меня наконец дошло, насколько полна ее жизнь, как много у нее дел и как мало времени остается на отдых. Она постоянно в движении: в будние дни полностью посвящает себя работе, а на выходных предается всяческим безумствам вместе со мной. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ее эмоции висят на волоске, что иногда приводит к взрыву.

– Лайла! Извини, что расстроил тебя, – тихо произнес я.

Я взял ее за руку, но та безвольно повисла в моей. Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.

– Извини, что сорвалась с цепи, – сказала она.

– Итак, у нас все нормально?

– Нормально.

На следующий день я отнес босоножки обратно в магазин, и мне вернули деньги. Единственное, что не давало мне покоя, – угнездившаяся где-то на задворках моего разума тревога. Успокоиться я смог, лишь пообещав себе постараться найти способ помочь Лайле немного замедлить ритм ее жизни.

* * *

Однажды мы ужинали у Лайлы дома, когда позвонила ее мать. Лайла жестом попросила не шуметь, пока они разговаривают. Беседа оказалась очень непродолжительной, Лайла предпочитала ограничиваться краткими ответами.

– Да, спасибо… скоро… нет, хорошо… да, работаю…

Когда она закончила разговор, я вопросительно приподнял брови.

– Кое-кто секретничает.

Я старался говорить тем самым шутливым тоном, с каким Лайла обращалась ко мне почти каждые пять минут. Ее подтрунивания заставляли меня ощущать себя одновременно центром вселенной и милым увальнем. К сожалению, мне не удалось перенять ее легкую непринужденность, поэтому вышло так, будто я ее в чем-то обвиняю. Несмотря на фарфоровую белизну своей кожи, Лайла почти никогда не краснела, но сегодня я стал свидетелем редкого исключения.

– Я не рассказала маме о тебе, – призналась она. – Мама не поймет.

– Как твоя свободомыслящая мама-хиппи может осудить появление мужчины в жизни дочери?

Лайла съежилась и встала из-за обеденного стола, так и не доев свой салат.

– Она моя мама, – спокойным голосом произнесла Лайла.

Взяв телефон, она с отсутствующим видом уставилась на него сверху вниз.

– Ее отношения с папой не напоминали романы «Миллс-энд-Бун», в отличие от истории твоих родителей, но все равно они любили друг друга. Если что, мама последовала бы за папой хоть на Луну. Она хочет такой же любви для меня, я это знаю, поэтому, если ей станет известно, что мы встречаемся, у нее возникнут неоправданно большие надежды, а мама мне слишком дорога, чтобы разбираться со всем этим дерьмом.

– Уверен, что в прошлом ты рассказывала ей о своих бойфрендах.

Мы не занимались созданием подробной хронологии ее романтических похождений, но на стенах в рамках висели фотографии, на которых Лайла была запечатлена с несколькими разными мужчинами. Один азиат грузного телосложения попадался особенно часто. Фотографии были сделаны в разных экзотических местах, поэтому я пришел к выводу, что Лайла с ним путешествовала по миру. Если они были знакомы так долго, что вместе объездили весь мир, ее мать должна о нем знать. Повернувшись ко мне спиной, Лайла отложила телефон.

– Конечно, рассказывала. Она знает обо всех, но ты другой.

Я видел, что Упрямая Лайла снова заводится, поэтому решил не усугублять.

– Я не хотел тебя доставать, Лайла. Забудь обо всем. Тебе решать, что говорить маме.

По правде говоря, я тоже никому о ней не рассказал, за исключением Карла, но с братьями я теперь почти не общаюсь, а после повышения на работе от моей общественной жизни осталась зияющая пустота. Где-то в глубине души я смирился с этим и перестал бороться, поэтому, никому ничего не рассказав о Лайле, я отнюдь не собирался делать из наших отношений тайну. Просто мне некому было о ней рассказывать.

– Наши отношения – как раз то, что ей от меня нужно, – не обратив внимания на слабую попытку извиниться, сказала Лайла. – Если она с тобой познакомится и увидит, что мы вместе, она все не так поймет.

– Тебе уже сорок, Лайла. Тебе на самом деле важно, поймет она или нет? Мы счастливы тем, что имеем. Этого, по-моему, достаточно.

Когда Лайла ко мне повернулась, я заметил затаенную энергию, бурлящую в ней, ощутимое раздражение, природу которого я не мог понять.

– Пойдем прогуляемся, – мягким голосом предложила она.

Весна вступила в свои права, и ночной холод начал отступать. Двери, ведущие на балкон, мы оставили приоткрытыми после того, как Лайла завершила свой ежевечерний ритуал поливки растений, растущих у нее в горшках. Проникающий в квартиру сквозняк был приятен, а не вызывал озноб. Было бы неплохо отправиться на прогулку, но Лайла выглядела очень уставшей. Я знал, что если мы сейчас отправимся на улицу, то без мороженого не обойдется, а после мороженого, вернувшись домой, Лайла усядется за свой лэптоп, чтобы работать.

– Давай сегодня останемся дома. Посидим в обнимку на диванчике. Может, посмотрим кино…

Она отрицательно замотала головой.

– Мне нужно на свежий воздух.

Я попытался говорить откровенно.

– Ты выглядишь усталой, Лайла.

– Я устала, но после прогулки я буду лучше спать.

– Лайла… – Внезапно я ощутил себя беспомощным. – Я понимаю, что ты очень занятая женщина. Я вижу, что ты жонглируешь дюжиной дел одновременно. Я понимаю, что тебе нравится такой образ жизни, но в последнее время ты кажешься мне очень утомленной. Нельзя ли хотя бы сегодня вечером немного успокоиться?

Иногда я замечал на ее лице выражение крайней степени решимости, когда Лайла свято верила, что права, и собиралась любой ценой отстаивать то, за что боролась. И на этот раз обстоятельства складывались таким же образом. На лице ее застыло выражение упрямства чистейшей воды.

– Каллум! Я так живу.

– Но я-то не живу, – возразил я. – Мне необходимо иногда отдыхать. Я хочу провести это время с тобой… Только сегодня. Давай ты прижмешься ко мне и поможешь мне немного тебя расслабить.

– Может, завтра? – предложила Лайла. – Сегодняшняя ночь просто великолепна. Мне на самом деле очень хочется выйти прогуляться. Если ты устал, оставайся.

Как я мог ей отказать? Я встал, чтобы обуться, понимая, что проиграл. Ради нее же самой мне нужно придумать, как вытащить подругу из ее бесконечной изнуряющей суеты. Пока же мне ничего не оставалось, кроме как собираться на прогулку.

* * *

На следующее утро Лайла разбудила меня, хорошенько встряхнув, в пять часов утра.

– Поехали со мной на побережье, – заявила она.

Ни тебе «с добрым утром», ни какой-то другой преамбулы. Грубые нотки, звучащие в ее голосе, подсказали мне, что, пока я спал, Лайла переживала нешуточную внутреннюю борьбу. Глядя на мир сонными глазами, я не мог понять, не сплю ли я сейчас. Возможно, мне сейчас снится нелепый сон.

– Зачем?

– Познакомишься с мамой. Увидишь дом и сад. А еще познакомишься с Нэнси и Леоном.

Она лежала, опираясь на свой согнутый локоть, и смотрела на меня сверху вниз. Лайла полностью проснулась и выглядела очень красивой. Я погладил ее лицо.

– Если ты этого хочешь…

Лайла замешкалась и слегка кивнула.

– Думаю, да…