Джордан посмотрел на Еву: ее прекрасное лицо светилось надеждой. Он ликовал: она согласна выйти за него замуж. Сейчас или когда он захочет.

Но его радость тут же угасла. Это она говорила и раньше, а потом передумала, и удар оказался слишком болезненным.

Такую боль забыть нельзя.

— Джордан, — в ее голосе послышалось беспокойство.

А он вдруг почувствовал, что из-за Евы и всей этой чертовщины ему стало не по себе.

— Однажды ты уже обещала выйти за меня замуж, а потом передумала.

Она робко протянула к нему руки.

— Я боялась.

— А сейчас не боишься.

— И сейчас боюсь. Но больше не передумаю.

На этот раз ты на меня не давишь. У меня было время подумать и спокойно принять решение.

До чего же трудно на нее смотреть! До чего же трудно держаться на расстоянии! Его так и подмывало сорвать с нее этот целомудренный халатик, обнажить ее стройные ноги, гладкие, изящно очерченные бедра…

Джордан отвернулся и уставился невидящим взором на тень каштана.

— Пожалуйста, Джордан, ответь мне.

С трудом овладев собой, он вновь посмотрел на нее.

— Только не сейчас. Давай переждем эту ночь.

— Хорошо, — тихо произнесла она. — Мы все уладим в воскресенье, как только вернемся домой.

— Вот и прекрасно. — Посмотрев на нее, он вспомнил о кровати за ее спиной. Похоже, этой ночью ему не удастся никого перехитрить и устоять перед зовом плоти. А тогда придется признать перед ней полное свое поражение и этой же ночью умолять ее стать его женой.

Но после ее вероломства что-то удерживало Джордана от полной капитуляции.

— Знаешь, — продолжил он, — мне нужно ненадолго спуститься вниз. — Он отыскал туфли, достал из чемодана свитер и надел его.

В недоумении Ева уставилась на него.

— Джордан, я.., начала было она, когда он направился к двери.

— Не дожидайся меня, ладно? — И прежде чем она ответила, он вышел из комнаты.

Когда Ева с детьми спустилась вниз, дядюшка Ниле был на своем посту в кухне и резал индейку для сэндвичей. За обеденным столом в «солнечной комнате» сидели Алма с Дорой, и Лиза прямиком направилась к Алме. Ева проводила взглядом Уэсли, который пошел к маленькому столику и принялся там из костяшек домино сооружать дороги и дома.

В доме было как-то необычно тихо, — и не таилось ли в этом молчании что-то недоброе?

Делано улыбнувшись, она сказала:

— Кажется, я проспала.

— Чепуха. — Дору вдруг прорвало:

— Как тут не проспать, когда у вас медовый месяц! Садитесь вот сюда. Ниле, налей девушке чашечку горячего кофе.

Ева опять заподозрила что-то неладное: Дора так и порхала вокруг нее.

— Я сейчас принесу. Нет, нет, — Дора постучала по спинке стула, который выдвинула. — Садитесь сюда, Ниле уже все приготовил. — Взяв у мужа чашку, сказала:

— Спасибо, дорогой, — и, подождав, пока Ева усядется, поставила перед ней кофе. — Итак, что это будет, завтрак или ланч?

— Пусть лучше будет ланч. И один из ваших сэндвичей, дядя Ниле, если можно.

— Сейчас будет сделано.

Ева отхлебнула кофе. Алма с Дорой ей приветливо улыбнулись, но, как ей показалось, несколько натянуто. Ева улыбнулась в ответ. Сомнений не было: они знают, что молодая жена Джордана минувшую ночь провела в одиночестве.

При мысли об этом Ева вспыхнула, но старалась ничем себя не выдать.

— Отличный кофе.

— Ниле только что его сварил.

Ева огляделась вокруг.

— Мне Уэсли сказал, что полдома разбежалось кто куда.

Дора поспешила все разъяснить:

— Да, именно так. Дэнис, моя вторая дочь, составляет генеалогическое древо нашей семьи.

Она захотела, чтобы на него взглянула Карла. А потом Нэнси решила пойти в гости и взяла с собой Кэндрика и Филлис.

— И Джордана с Мэттом? — Ева старалась говорить непринужденно, не обращая внимания на то, что Алма с Дорой обменялись взглядами.

— Сегодня футбольный матч между командами университетов, — вмешался дядя Ниле. — А у Рэгги, старшего сына Бланш, телевизор с большим экраном.

— О! — Ева заставила себя рассмеяться. — Футбол! А я и не знала!

— Джордан просил меня обязательно передать вам, что вернется около четырех, — сказала Алма.

— Правда? — Ева понимала, что голос ее звучит до нелепости растерянно.

Лиза елозила на коленях у Алмы, верно, сделала ей больно, но пожилая дама все равно подбодрила Еву улыбкой.

Ева улыбнулась в ответ. Как бы ни складывались их отношения с Джорданом, это переходило все границы; спасибо еще, что удосужился передать весточку через Алму. Хотя и весточка эта была, разумеется, частью все того же спектакля, разыгранного ради спокойствия семейства.

Дядя Ниле положил перед ней толстый сэндвич.

— Он с белым мясом, как вы любите.

Ева вновь через силу улыбнулась.

— Да. Спасибо. Выглядит потрясающе.

Озираясь по сторонам, появилась Луиза.

— Я на одну минутку, хочу всех поприветствовать. Спешу домой готовить курник, и еще меня ждет куча грязной детской одежды. Я слыхала, все мужчины — у Рэгги, в том числе и Кевин. Он сказал, что вернется около шести, и интересовался, где будет обед. Вот чем все заканчивается: у меня стирка и курник, а у него футбол. Ты что-то приумолкла, Ева. Все хорошо?

— Да. Отлично.

— Перестань! Приуныла оттого, что Джордан смылся с мужиками.

— Вовсе я не приуныла, Луиза.

— Ну-ну, не стоит расстраиваться. У вас ведь все в порядке, правда? Неужто молодожены поссорились?

— Конечно, нет.

Погрозив ей пальцем, Луиза ласково сказала:

— Ты как будто чем-то обижена?

Все сидели за обеденным столом, и Еве больше всего хотелось перегнуться через стол и придушить Луизу, чтобы та наконец заткнулась.

На помощь пришла Дора, которая играла с Уэсли в домино:

— Ты не должна завидовать счастью Евы и Джордана, Луиза. Тебя оно никак не касается.

Луиза покраснела.

— Завидовать? Я и не думаю.

— Что ж. Прекрасно. Рада слышать.

Из кухни донесся голос Нилса:

— Луиза, ты, кажется, кладешь в курник каштаны?

Вздохнув, Луиза произнесла со страдальческим выражением:

— Нет. Это мама. Только она может выдумать приправлять чем-то блюдо, которое хорошо само по себе. Ты же ее знаешь… — И Луиза оседлала своего конька, хотя обычно ее излюбленной темой было то, как мало ценит ее муж после двадцати лет супружеской жизни.

Ева сочувственно кивала; она чуть было не расцеловала Дору с Нилсом за то, что они ее выручили, не дав Луизе докопаться до истины.

Отбыла Луиза в начале четвертого, когда вернулись Нэнси с Карлой и детьми. Карла предложила поехать с Кэндриком и Уэсли в так называемый «Веселый цирк» — пиццерию со всевозможными играми и аттракционами.

Отчаяние все сильнее охватывало Еву, и, не в силах сидеть на месте, она взяла Лизу и отправилась с ними. Ее примеру последовала Нэнси, прихватив с собой малютку Филлис. Все сели в автофургон Доры и помчались на другой конец города.

В «Веселом Цирке» было полно народу. А для Евы ничего лучше и быть не могло. Шум и гам не давали ей думать о Джордане и о том, чем он был сейчас занят. Ее вниманием владели дети.

Около пяти часов, когда они уже собирались уходить, Нэнси предложила их покормить, и Ева ее поддержала, стараясь не думать о Джордане пришел он или нет.

Они вернулись около восьми. Сонных ребятишек пришлось тащить вверх по лестнице. Уложив детей, Ева их поцеловала — и не успела выключить свет, как они уже спали.

Аккуратно закрыв за собой дверь детской, Ева тут же очутилась в объятиях Джордана.

Он тихо рассмеялся, и от звука его голоса ее словно огнем обожгло.

Но, вспомнив, сколько неприятных переживаний он ей доставил, она отстранила Джордана.

— Чш! Они уснули.

— Извини. — Хорошо еще, ради приличия он притворился смущенным. — Я пришел пожелать им спокойной ночи.

— Немного опоздал.

— Вижу. Ты сердишься?

— Сержусь? С какой стати? — Ева смерила его взглядом с головы до ног.

Вид у него был отдохнувший, настроение прекрасное. И держался он так, будто прошлой ночью ничего не произошло.

— Хорошо провел день? — В голосе Евы звучала ирония.

Он нахмурился.

— Как обычно, когда проводишь время в мужском обществе. Несколько кружек пива, отличная игра, и ты готов на любые подвиги, даже на встречу со сварливой женой. — В глазах его горел насмешливый огонек.

— Ну, хватит, — возмущенно зашипела Ева. Кроме нас, тут никого нет, кончай ломать комедию.

Но как раз в эту минуту из ванной вышел Кэндрик и, не глядя в их сторону, поплелся в свою комнату, которая находилась в конце коридора.

— Пойдем в нашу комнату. — Ева направилась туда, не глядя, идет он за ней или нет. Но, судя по ее настроению, Джордану лучше было последовать за ней.

Очевидно, он понимал, что выбора у него нет: он вошел в комнату, включил свет и закрыл за собой дверь.

Ева повернулась к нему.

— Ты ушел, не сказав даже куда.

— Я передал через Алму.

— Конечно же, ради спокойствия Алмы, а не моего.

— Продолжай, Ева. — Он скрестил руки на груди. — Если ты так жаждала меня видеть, почему тебя не было, когда я вернулся?

— Рано или поздно даже у жены может лопнуть терпение.

Он отвел взгляд, потом посмотрел на нее снова.

— Ладно. Я ушел, не предупредив тебя, а ты ушла, не дождавшись меня. Так что мы квиты.

— Правильно. Квиты.

— А ты считаешь, что это не так?

— Меня интересует одна незначительная подробность: где ты сегодня спал?

— А в чем дело? Я прилег на кушетке в гостиной — и как провалился.

— И я должна этому верить?

— Можешь не верить, но так оно и было.

— Уж не собираешься ли ты сказать, что хотел вернуться сюда?

— Я говорю, что уснул на кушетке и проснулся утром.

Если б только она могла схватить его и вытрясти из него душу! Но она знала: ни к чему хорошему это не приведет. И продолжала в том же духе:

— Весь день на меня смотрели сочувственно.

Алма с Дорой знают, что ты спал на кушетке?

Он пожал плечами.

— Судя по тому, что, проснувшись около семи утра, я встретил дядю Нилса и он предложил мне чашку кофе, осмелюсь предположить — да, они знают.

Ева кинула на него быстрый взгляд.

— Ты заварил эту кашу, чтобы твоя семья поверила в легенду о счастливом браке, а теперь ведешь себя чертовски неразумно, проводишь ночь на кушетке, где любой тебя может застукать.

Недолго подумав, он спокойно проговорил:

— Молодожены иногда ссорятся. По-моему, ничего страшного в этом нет.

— Ты так считаешь?

— Успокойся, милая.

От этого ласкового обращения она чуть не вскрикнула.

— Послушай. Мы здесь одни. Не называй меня «милая». Я не хочу, чтобы наедине ты меня так называл, пока мы не разберемся во всей этой чертовщине.

Ядовитая усмешка чуть тронула его губы.

— Хорошо, милая.

Какое-то время она молчала, потом опустилась на кровать. Вся ее враждебность вдруг улетучилась, и ее охватило ощущение нелепости и пустоты происходящего.

Ева посмотрела на свои руки, потом на Джордана.

— Может, больше не будем ссориться?

Ее подавленность, казалось, подействовала на него больше, чем боевой задор. Он смотрел на Еву спокойно и как будто настороженно.

— Согласен.

— Мы можем поговорить по душам?

— Вполне.

— Скажи мне, пожалуйста, почему ты не вернулся прошлой ночью?

Он ответил просто:

— Потому что мне нужно было подумать. Одному.

— О чем?

— Не лучше ли покончить с нашей затеей, рассказать всем правду и поставить на этом точку.

— И?

Он потер глаза. Теперь было видно, что он устал.

— А потом я подумал о бабушке, о том, как она держит на руках Лизу и напевает ей песенку, которую пела и мне в детстве. И решил довести дело до конца, чего бы мне это ни стоило. Мы сделали ее счастливой, Ева, и я не хочу ее разочаровывать, понимаешь?

— Но если мы когда-нибудь поженимся…

Он быстро взглянул на нее.

— Давай не будем об этом, хорошо? Мы ведь условились: никаких глубокомысленных разговоров, пока.., пока не кончится этот спектакль.

— Но…

— Не надо, — перебил он бесстрастным тоном.

Она так бы и удавила Джордана: затыкает ей рот, а из самого слова не вытянешь, но Джордан уже как будто взял себя в руки и был готов дать ей отпор. Опять стал подчеркнуто галантным и предупредительным. Еве оставалось лишь еще в течение двух дней.., и ночей изображать из себя его супругу. И молить Бога, чтобы все кончилось хорошо.

— Пошли, — мягко предложил он. — Давай спустимся вниз. Дядя Ниле решил тряхнуть стариной, сыграть в канасту. — Джордан протянул Еве руку.

Ощутив тепло его ладони, Ева вспомнила, какой нелегкий путь они прошли вместе. Все ее колебания остались позади. И теперь, если он предоставит ей шанс, она, не медля ни минуты, отдаст ему руку и сердце. Пусть он пока ничего не обещает, но по крайней мере больше не твердит, что прошлого им не вернуть.

Могло бы быть и хуже.

Он увлек ее за собой, и Ева не сопротивлялась, пытаясь настроиться на мажорный лад и решительно не замечая охватившего ее волнения.