Значение: Девичество

Bursaria spinosa / Восточная Австралия

Небольшое дерево или куст с темно-серой корой, покрытой частыми бороздками. На гладких ветках имеются шипы. Листья источают сосновый аромат, если их потереть. Сладко пахнущие белые цветы распускаются летом. Бабочки находят здесь нектар, а маленькие птички – укрытие. Сложная архитектура шипов привлекает пауков, которые сплетают на бурсарии свои сети .

Элис прикрыла рукой глаза от солнца. Хотя осень и остудила ночи, дни все равно были раскаленными. Кэнди подняла плеть винограда, заперла дверь мастерской и отпустила лозу, которая скользнула обратно, завесив дверной проем. На задней веранде Цветы закончили пить утренний чай и теперь переносили свои чашки и тарелки со столов на кухню. Кэнди окликнула Миф – с татуировкой в виде голубых птиц на шее, – чтобы спросить время. Услышав ответ, Кэнди повернулась к Элис, на ее лице читалось разочарование. У Элис упало сердце.

– Ох, горошинка, прости. Уже позднее, чем я думала. Боюсь, мне надо приготовить обед, а иначе получится, что мы нехорошо обошлись с Цветами. Придется мне отвести тебя к реке в другой раз.

Элис попыталась заглянуть Кэнди в глаза.

– Нет, не смотри на меня так. Пожалуйста. Я просто не могу позволить тебе пойти одной.

Элис продолжала жалобно смотреть.

– Черт возьми, – пробормотала Кэнди себе под нос. – Слушай, только если ты обещаешь быть такой осторожной, какой никогда еще не была. За всю. Твою. Жизнь. – Кэнди нахмурилась. – И если обещаешь вернуться, как только быстренько посмотришь на реку. Сразу обратно. Я серьезно.

Элис энергично закивала.

– И еще кое-что: ты не должна проговориться Джун или Твиг, что я отпустила тебя одну в первый же раз, как они оставили тебя со мной.

Элис приподняла брови.

– Ну да, верно. Это не будет проблемой. – Кэнди скрестила руки на груди. – Хорошо, Элис Блю, – она сдалась, не в силах сдержать улыбку, – ты можешь пойти на речку одна и все там разведать. Но не расстраивай меня, ладно? Второй шанс здесь получить непросто.

Элис подбежала к Кэнди и обвила руками ее талию. Я доверяю тебе.

Следующие десять минут Кэнди повторяла инструкции: иди по тропинке до конца цветочных полей. Продолжай идти по ней через кусты до реки. Не сходи с тропы. Не заходи в реку. Не пытайся переплыть речку. Не делай вообще ничего, просто иди по тропинке до реки.

Только после того, как Элис по три раза кивнула на каждое слово, Кэнди была удовлетворена.

– Ну ладно, – сказала она, – тогда я пошла готовить обед. До скорого, горошинка.

Элис колебалась, не в силах поверить, что ей разрешили пойти одной. На ступеньках Кэнди оглянулась. «Иди», – прошептала она и замахала руками, прогоняя Элис.

Элис пробежала вокруг цветочного поля, указания Кэнди звенели у нее в ушах. Она не остановилась, не оглянулась, не споткнулась. Если бы у нее был голос, она бы запрокинула голову и издала крик. Она не смела отвести взгляда от тропинки, которая убегала прочь из сада и скрывалась в лесу. К реке, – пела Элис про себя. К реке.

Оказавшись под сенью кустов, Элис перешла с бега на шаг. Потоки света струились сквозь узорчатый кров ветвей и разливались у нее под ногами. Сверчки и медососы-колокольчики пели в один голос, изредка им вторили кваканьем древесные лягушки. Она смотрела на эвкалипты над головой, чьи ветки и листья поглаживали друг друга на ветру. Бабочки-монархи порхали – хлоп-хлоп-ввысь – над кустами дикого хлопка. Она остановилась, чтобы рассмотреть покрытые лишайником скалы, бутоны древесных папоротников, похожие на волосатые завитушки, островки сладко пахнущих фиолетовых цветов. Воздух был насыщен запахами сухой земли, ванили и эвкалипта.

Она чуть не забыла, зачем пришла, пока не услышала его. Она остановилась и прислушалась. Это был он, едва уловимый, но безошибочно узнаваемый: зов воды, такой же реальный и живой, как если бы это был голос матери. Элис помчалась к реке, волосы развевались у нее за спиной.

Тропинка оборвалась на берегу широкой зеленой речки. Она не кудрявилась барашками, не рычала и не обрушивалась, как океан: она была спокойной, напевающей всегда одну и ту же песню. Элис тянуло к ней, так же как, казалось, и все вокруг: корни деревьев уходили в воду, так же как длинные и тонкие пряди мха, цепляющегося за камни, наполовину погруженные в воду.

Не заходи в реку.

Элис мысленно извинилась перед Кэнди, пока стряхивала с себя ботинки. Она уже стянула с себя носки, когда заметила узенькую дорожку, идущую вдоль берега.

Она вытянулась, чтобы увидеть, куда вела тропа. Кэнди не упоминала, что есть другой путь. Второй шанс здесь получить непросто. Элис подползла к ней. Она взглянет только одним глазком. Но, к ее разочарованию, тропинка никуда не вела. Едва начавшись, она резко обрывалась около маленького круглого пятачка в тени у реки, на котором хватило бы места, наверное, только для двоих. Элис повозила ногами в пыли, огорченно вздохнув. Но когда она повернула обратно к реке, что-то привлекло ее внимание: позолоченный край чего-то настолько большого, что оно заслоняло солнце. Ее брови удивленно взлетели, когда она охватила взглядом весь гигантский красный речной эвкалипт. Его ствол в ширину был больше ее роста. Элис взглянула на ветви дерева, уходящие так далеко ввысь, что вершины было не разглядеть. При мысли о том, чтобы залезть на него, у нее вспотели ладошки. Его ветви отяжелели от цветов и душистых листьев в форме полумесяца. Его корни уходили в реку, создавая кармашки, в которых плавали его орехи, листья и цветы. Он был королем деревьев. Но еще сильнее Элис заворожили имена, вырезанные на его стволе. Хотя они начинались выше уровня ее глаз, встав на цыпочки и запрокинув голову, Элис сумела прочитать их все. Имя Рут Стоун было ей знакомо, но других она не слышала, пока не дошла до самого низа.

Джун Харт.

Рядом с именем Джун был глубокий срез, где, как догадалась Элис, раньше было другое имя. Ниже шло имя отца Элис: Клем Харт. А рядом – похожий шрам, на том месте, где должно было быть еще одно имя. Элис пыталась расшифровать этот список: вдруг это тоже был тайный язык, как цветы, – но не смогла. Рут Стоун, Джейкоб Уайлд. Уоттл Харт, Лукас Харт. Джун Харт. Клем Харт. И еще два имени, соскобленных с дерева.

Резкий вопль какаду заставил ее подскочить. В этих пропавших именах и в том, какое крошечное пустое место от них осталось, было нечто, что заставило Элис занервничать.

Когда какаду снова прокричал, Элис поспешила назад к пустырю у реки и остановилась в нерешительности, выжидая, чтобы ее сердце перестало так бешено биться.

Мерное и ровное течение реки успокоило ее. Она почувствовала на коже тяжесть жары и влаги. Бусинка пота скатилась по позвоночнику. Пообещай, что вернешься, как только взглянешь на реку. Сразу назад.

Элис не могла остановиться. Она сбросила с себя футболку и шорты, оставила их возле ботинок и спустилась на песочек. Когда прохладная вода лизнула ее стопы, она содрогнулась от знакомого приятного ощущения. Последний раз она купалась так далеко отсюда и так давно, что она едва могла вспомнить вкус морской воды. Она зашла в реку по колено – и нежное течение принялось убаюкивать ее, потом по пояс, положив на поверхность расставленные руки. Она подтянула плечи. Лес вокруг нее жужжал и стрекотал.

Она глянула на эвкалипт, думая об именах, вырезанных на нем. Река – это отдельная история, – сказала Джун, когда они вместе были на цветочных полях. – Она принадлежала моей семье в течение нескольких поколений. Нашей семье. Элис посмотрела вниз сквозь воду на свои ноги на песчаном дне. Можно ли владеть рекой? Это ведь как сказать, что владеешь морем? Элис знала, что это море владело тобой, когда ты погружался в него. И все же мысль о том, что она так или иначе была частью этого места, наполнила теплом небольшое пространство внутри нее. Над головой что-то проворчала кукабарра. Элис кивнула. Хватит думать. Она сделала шаг вперед и нырнула в водоворот зеленой воды, оставляя все неозвученные вопросы на поверхности.

Ее поразило, что вода была сладковатой и совсем без соли. Глаза не щипало. Она выдохнула пузыри и смотрела, как они всплывают и лопаются. Сердце реки стучало в ушах у Элис. Папа говорил, что вся вода в конечном итоге стекается в одно место. Новый вопрос поразил ее: может ли она проплыть вниз по реке, через время, назад домой?

Элис так долго думала об этом, что легкие начало жечь. Она крепко уперлась ногами в дно реки и вытолкнула себя на поверхность, вынырнув в веере брызг. Так больно дышать ей не было с пожара. Неожиданно свет, пробивавшийся сквозь кусты, перестал казаться таким уж приветливым, вода больше не была успокаивающей. Она вышла, пошатываясь, из реки, и беспрестанно кашляла, пока карабкалась по берегу к сухой земле. Она кашляла и кашляла, согнувшись и уперев руки в колени.

– Ты в порядке?

Она обернулась на голос.

Он был там. На другой стороне реки. Мальчик, которого она видела в машине.

Элис снова согнулась пополам, закашлявшись, из носа и глаз у нее хлынуло. Она никак не могла остановиться. Чем больше она старалась, тем сильнее кашляла. Когда она начала плакать, кашель превратился в хрип. Громкий всплеск раздался у нее за спиной, а через несколько мгновений ей на ступни упало несколько капель. Мальчик стоял возле нее, с него стекала вода.

– Вдыхай и думай: «Вдох». Выдыхай и думай: «Выдох».

Он положил руку ей между лопаток. Она взглянула на него и последовала его указаниям.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Постепенно кашель прошел.

Когда она распрямилась, то сообразила, что на ней не было ничего, кроме трусов. Ее лицо вспыхнуло. Она схватила свою футболку и шорты и, не глядя ему в лицо, бросилась прочь по тропинке.

– Эй, – позвал он.

Элис не оглянулась.

Только добежав до черты, где заканчивались кусты и начиналась цветочная ферма, она остановилась, чтобы одеться. Заметив свои босые ноги, она поняла, что забыла ботинки у реки.

Она бежала мимо цветочных полей, и послеполуденное солнце грело ей кожу. Лицо ее уже не горело. Она не знала, как быть с ботинками, разве что выскользнуть незаметно попозже и вернуться за ними.

За полем в мастерской шумели вентиляторы. Цветы были внутри, занимались растениями, которые срезали утром. Элис легко взбежала по ступеням веранды позади дома. Столы были пусты, стулья аккуратно задвинуты. Она не знала, как долго отсутствовала. Пропустила ли она обед? В ответ у нее громко заурчало в животе. Элис прокралась к входной двери.

Похоже, внутри никого не было. Может быть, Твиг и Кэнди тоже были в мастерской? Элис расслабилась. Она вошла в кухню в поисках еды, нашла хлеб, масло и пасту «Веджимайт» и сделала себе пару сэндвичей.

– Должно быть, у тебя сегодня аппетит размером с Гарри!

Элис замерла, затем обернулась, заставив себя спокойно улыбнуться Твиг, которая стояла в дверном проеме.

– Кэнди сказала, что после такого напряженного утра ты предпочла пообедать у себя наверху. Сказала, тарелка после тебя прямо сверкала.

Не зная, как реагировать, Элис кивнула. Обед она таки пропустила. Наверное, она отсутствовала куда дольше, чем ей казалось, и теперь опасалась, как бы у нее – или, еще хуже, у Кэнди – не было проблем. Но Кэнди ее прикрыла. И от этой мысли она почувствовала себя по-настоящему счастливой.

– Хороший аппетит так же важен, как и хороший настрой, я всегда так говорю, – сообщила Твиг, проходя мимо и направляясь в коридор. – Кстати, насчет Гарри: когда закончишь с сэндвичами, приходи в гостиную, хорошо?

Элис наконец выдохнула с облегчением; Твиг, похоже, не заметила ни грязных босых ног, ни мокрых волос.

Стоя в кухне и жуя сэндвич, Элис не могла перестать улыбаться. Теперь у нее в Торнфилде было кое-что, что принадлежало только ей. Ее первая прогулка к реке всегда будет только ее. Если не считать мальчика, конечно. При мысли о нем щеки Элис снова вспыхнули. Она отложила сэндвич. Он неожиданно стал совершенно безвкусным.

* * *

В гостиной было просторно и светло. Твиг сидела на кушетке, Гарри расположился у ее ног и периодически вздыхал, пока она чесала ему за ухом. Элис присоединилась к ним, заняв то же место, что и ранее утром, когда Джун принесла ее вниз и исчезла. Казалось, что это было несколько дней назад. Элис увидела грузовик Джун снаружи, припаркованный возле мастерской. Она присоединится к ним? От этой мысли ей стало не по себе. Она потерла глаза. Веки неожиданно отяжелели.

– Джун, кажется, упомянула, что у Гарри есть особый дар? – спросила Твиг.

Элис кивнула, зевая.

– Я подумала, что могла бы научить тебя тому, как мы говорим с ним, когда бы нам ни понадобилась помощь.

Услышав свое имя, Гарри лениво приподнял уши под пальцами Твиг. Он выгнул спину, потираясь об ее ноги, и приоткрыл пасть, роняя слюну. Не особо похож на суперпса, – подумала Элис.

– Гарри, что называется, собака-помощник. Ты раньше слышала о собаках-помощниках, Элис?

Элис покачала головой. До Гарри она не знала ни одной собаки, кроме Тоби, а он не был помощником. Он был ее лучшим другом.

– Собак-помощников специально дрессируют, чтобы они поддерживали людей, которым страшно. Такие собаки, как Гарри, способны реагировать на человеческие эмоции. Они могут успокоить тебя и отвлечь, когда тебе грустно, или страшно, или ты расстроен. – Твиг улыбнулась, когда Гарри лизнул ее руку. – Может быть, Гарри уже принес тебе немного утешения и радости, с тех пор как ты здесь? – спросила она Элис.

Элис вспомнила, что Гарри сидел рядом с ней в грузовике, когда она и Джун ехали в Торнфилд. Он был с ней вчера, когда она проснулась из-за кошмаров, и даже сумел уговорить ее спуститься вниз. Она привыкла к его клыкастой улыбке, ушам с темными кончиками и золотистой морде. Это не Тоби, но Твиг была права: что-то такое было в Гарри, от чего ей становилось лучше.

– Обычно помощь Гарри нужна больше всего, когда у нас в Торнфилде появляется кто-то новый. Так что помни, Элис: когда бы он тебе ни понадобился, когда бы тебе ни было грустно, страшно или тревожно, Гарри здесь и готов помочь тебе. Как и все мы. – Твиг улыбнулась.

Она пригладила его уши и похлопала по бокам.

– Большую часть команд Гарри нужно произносить вслух, но есть и зрительные команды. Им я тебя научу?

Оставшуюся часть дня Элис училась говорить с Гарри. Она быстро поняла, что к чему. Щелчок пальцами прямо перед собой говорил Гарри, чтобы он встал перед ней, создавая барьер между Элис и чем бы то ни было еще. Щелчок пальцами за спиной давал Гарри понять, чтобы он встал там. Хлопок в ладоши приказывал Гарри войти в комнату и включить свет, чтобы Элис не пришлось идти в темноте. Это была ее любимая команда. Ее смешило то, как Гарри вбегает в комнату и нажимает на кнопку на полу, включая торшер.

– Он знает каждую комнату в доме, Элис, и все кнопки, включающие свет. – Твиг кивнула с серьезным видом, но глаза ее улыбались.

Последняя команда – провести рукой с открытой ладонью над головой слева направо – означала, что Гарри должен зайти в помещение и начать искать людей или взломщиков, а если кого-то найдет – лаять. Мысль о том, чтобы когда-нибудь воспользоваться этой командой, ей не нравилась.

– Хорошо, Элис. Просто великолепно. Ты отличная ученица. Если ты когда-нибудь опять будешь одна и почувствуешь, что теряешь сознание, как сегодня утром, помни, что можешь позвать Гарри.

К тому моменту, как двери мастерской распахнулись и через окно стали доноситься звуки, свидетельствующие о том, что на сегодня Цветы закончили с работой, Элис уже поднаторела в командах для Гарри. Она шлепнулась на кушетку, слишком уставшая, чтобы продолжать практиковаться.

– Джун скоро вернется к ужину, – сказала Твиг. – Как насчет того, чтобы заранее принять ванну и лечь спать пораньше? Сегодня был насыщенный день.

Элис кивнула. Ей не особенно хотелось принимать ванну, но у Твиг был такой мягкий голос, что любое ее высказывание звучало очень мудро. Когда она шла за Твиг по коридору в ванную, она щелкнула пальцами за спиной, хотя в этом и не было нужды. Гарри шел следом, почти наступая ей на пятки.

* * *

Твиг распахнула входную дверь и села на ступеньки задней веранды, ловя последний луч дня. Она скрутила себе папиросу, прикурила и глубоко затянулась, прислушиваясь к хрусту горящего табака, чувствуя, как дым наполняет легкие. Она выпустила колечко, и оно уплыло к первым появившимся звездам. За цветочными полями желтый свет падал из окон мастерской. Джун была там с того момента, как приехала домой еще днем. Твиг занималась документами в кабинете, дожидаясь возвращения Элис с речки, когда на парадной лестнице послышались усталые шаги Джун. Она вышла в коридор поприветствовать ее. Джун подняла руку, показывая, что не готова к спору.

– Твиг, – сказала она еще до того, как Твиг успела что-либо произнести.

Глаза ее покраснели. Гарри втиснулся между ними, чуть не сбив их с ног.

– Она на речке, – сказала Твиг. – Я собираюсь научить ее основным командам, когда она вернется. – Твиг погладила Гарри по голове. – Ей пригодится помощь, когда у нее случится новая паническая атака.

– Если у нее случится новая паническая атака, – вздохнула Джун. – Я записала ее в школу. Она начинает со следующей недели. Я скажу ей сегодня вечером.

Твиг сжала кулаки. Джун не была такой упрямой, когда растила Крошку Кэнди. Впрочем, Твиг понимала разницу: Кэнди – это благословение, Элис – кровь.

– Запись в школу заняла все утро? – Твиг выглянула на улицу, посмотрела на грузовик Джун.

Уголок шкатулки из орешника, украшенной ручной резьбой, выглядывал из-под брезента на сиденье. Твиг подняла бровь. Она точно знала, где была Джун: раскапывала старых призраков в своем складском сарае в городе.

– Полегче, Твиг. Это не то, что ты думаешь. Это был просто адский день.

– Да-да, был, – прошипела Твиг, – особенно для твоей внучки. Хотя погоди, кто еще знает, как там твой внук. Раз уж ты выбросила его, как сорняк.

Слова рассыпались осколками под ногами. Когда Твиг увидела лицо Джун, она готова была смести их в кучку и проглотить одно за другим. Джун выскочила из дома, скрылась в мастерской и хлопнула за собой дверью. Она больше не показывалась.

Твиг закурила еще одну самокрутку. Она была благодарна Джун, что у той хватило выдержки не швырнуть ей в лицо таких же болезненных слов. Ведь она злилась не только из-за того, что Джун разлучила детей Клема. Конечно, нет. Это было из-за ее собственных детей. Из-за того дня тридцать лет назад, когда работники социальной службы подкатили на своем сверкающем «Холдене» и зашли в ее дом с постановлением суда, обвиняющим ее в пренебрежительном отношении к детям. Потому что у нее не было мужа. Потому что она часто оставляла Нину и Джонни с Юнис, своей сестрой, пока сама уходила искать работу. Потому что она была бедна. Потому что Департамент по делам несовершеннолетних решил, что единственный шанс для ее детей стать правильными австралийцами – вырасти в правильной австралийской семье. Один из них повалил Твиг и держал, пока второй вырывал Нину и Джонни у нее из рук. Они кричали. Твиг пела, пытаясь успокоить их, но они были безутешны. Когда их уносили прочь, они старались уцепиться за все, что попадалось под руку, обрывая пригоршни цветков с олеарии в саду перед домом. Твиг съежилась возле оборванных цветов, которые сохли и умирали на солнце, – это было последнее, к чему прикоснулись ее дети. Она все еще была там, когда Юнис вернулась с работы: пела на резком северо-западном ветру и нянчила мертвые цветы, как будто могла вырастить их снова. Твиг старалась держаться, веря, что Нина и Джонни каким-то образом найдут путь домой, к ней, но после того, как спустя пару лет Юнис пропала без вести, она снялась с места. Она бродила по побережью, потом внутри страны, переезжая на попутках от города к городу. Пока однажды, когда она брела вдоль шоссе, ее не заманило в Торнфилд сначала любопытство, потом – детский плач.

Взрыв смеха в общей спальне прервал ее поток воспоминаний. Твиг вытерла глаза рубашкой. Она попросила Кэнди накрыть к ужину в общежитии Цветов; если бы Джун решила рассказать Элис про школу, им понадобилось бы место, где никто не помешает. Это было на случай, если Джун вообще собиралась выйти из мастерской.

Как по команде дверь мастерской открылась. Твиг спрятала огонек папиросы и сидела неподвижно в тени, пока Джун шла к входной двери дома. Если бы она заметила Твиг, на этом бы все и закончилось. Парадная дверь открылась и закрылась. Скрипнули петли шкафчика с посудой в столовой, когда Джун принялась накрывать на стол. Дальше по коридору в ванной заурчало, когда стала сливаться вода. Дверь ванной открылась. Легкие шаги проследовали по коридору в кухню. Вздох духовки, которую выключили. Бормотание Джун. Скрежет стульев по полу столовой, когда Джун и Элис сели за стол. Стук и царапанье стали по фарфору, когда они приступили к еде.

Элис, должно быть, умирала от голода после ее пробежки к реке и обратно. Твиг точно знала, где она была, когда наткнулась на Элис в кухне днем. Ее рубашка была неправильно застегнута, в мокрых волосах было полно листьев, а ноги были в песке. Но ее глаза светились, а на щеках горел румянец, поэтому Твиг промолчала. Она не хуже других знала, что Торнфилд по-разному лечит разбитые души, которые обрели здесь дом. Сейчас помочь Элис прийти в себя сможет только река. Для Твиг, с тех пор как она пришла в Торнфилд, лекарством всегда была Джун.

* * *

Элис лежала в постели, и от известий, которые Джун сообщила за ужином, голова у нее шла кругом. Ее отправляют в местную школу. Со следующей недели у нее начинаются занятия.

– Я говорила с директором сегодня, – сказала Джун. – Он предложил, чтобы Гарри был с тобой в классе, тогда у тебя с самого начала уже будет друг.

Школа. Она читала об этом. Учителя и классные комнаты, парты, карандаши и книги. Дети, игровые площадки, разрезанные пополам сэндвичи, чтение, письмо и домашние задания. И ей можно взять Гарри с собой.

Элис перевернулась на бок и обратила свои мысли к реке. Она думала о том, как звучала река, если слушать ее, погрузившись в воду, и о странном чувстве, которое возникло у нее, когда мальчик положил руку ей на спину, чтобы помочь восстановить дыхание.

Легкий ветерок пощекотал ее под подбородком. Элис села в кровати. Одна из белых занавесок развевалась в темноте. Она не помнила, чтобы открывала окно. Элис потянулась к лампе и включила ее, щурясь от света.

Там, на полу перед ее постелью, стояли ее нежно-голубые ботинки.

В одном из них была веточка полевых цветов, пахнувших ванилью.

* * *

Твиг сворачивала себе третью папиросу, когда услышала глухой звук сбоку от дома. Она затаила дыхание, чтобы лучше слышать. Похрустывающий звук шагов донесся с грунтовой дорожки, ведущей к полям, и наконец в поле зрения оказался мальчик. Твиг прищурилась. А затем медленно выдохнула. Зажав в одной руке незажженную самокрутку, а в другой – зажигалку, она ждала, не оглянется ли он. Как раз там, где дорожка исчезала в лесу, он обернулся, лунный свет упал на его лицо.

Он стоял там, сын Боряны, и глаза его были прикованы к горящему окну Элис. Твиг сомневалась, что он заметил бы ее на веранде, даже если бы она полыхала, как факел.

Когда он повернулся к дорожке и скрылся в лесу, Твиг трясущимися руками зажгла сигарету. Она видела такое и раньше. Когда в колокольне жила Агнес Айви. А Клем Харт подкрадывался к ее окну, чтобы отдать ей цветы.