Значение: Предвидение

Grevillea eriostachya / Внутренние территории Австралии

Калини-калинипа (Питянтятяра) – клочковатый куст с длинными узкими серебристо-зелеными листьями, цветущий ярко-зелеными, желтыми и оранжевыми цветами. Обычно растет на холмах из красного песка или дюнах. В цветах скрывается густой, похожий на мед нектар, который можно высасывать из цветка; любимое угощение детей анангу .

Тем же днем в пять часов вечера снаружи раздался гудок. Элис выглянула через кухонное окно и увидела один из пикапов парка, а в нем – женский профиль. Она налила свежей воды для Пип, почесала ее за ухом, схватила ключи от дома и выбежала через парадную дверь на улицу. Ее вьетнамки выбивали из почвы маленькие облачка красной пыли, подсвеченные предвечерним солнцем.

– Элис! – Женщина сдвинула солнечные очки на лоб и поприветствовала Элис, как старого друга. – Я Лулу.

Ее глаза были цвета эвкалиптовых листьев: бледно-зеленые с желтовато-коричневым оттенком. На шее на тонкой кожаной нитке висела серебряная подвеска в форме звезды.

– Привет, – застенчиво отозвалась Элис, залезая в машину.

– Давай-ка взглянем на закат, чика, – предложила Лулу, словно они давно уже вели беседу.

Она надавила на педаль, и пикап подскочил на гравийной дорожке, уносясь прочь от дома Элис. Розовые и серые какаду пролетели над головой.

– Итак, откуда ты, Элис?

Впереди вырисовывались неясные очертания кратера с краями, позолоченными солнцем.

– Эм, восточное побережье, потом внутренние территории. Ферма. Везде понемногу, как-то так. – Она сглотнула. – А ты?

– Южнее. Я с побережья, не из города. – Лулу повернулась, улыбаясь. – Стало быть, мы обе – девушки с моря.

Элис молча кивнула. Дюны и овраги, красный песок и коричнево-зеленые кусты смазывались, проносясь за окном. Пассажирское зеркало было залеплено красной пылью. Каким-то образом это начало успокаивать ее – и сам оттенок земли, словно опаленной огнем, и то, как она приставала ко всему. Она перевернула руки ладонями вверх. Пыль забилась в тоненькие линии на ее пальцах. Элис сложила руки вместе.

Лулу свернула на горный серпантин.

– Сара предложила мне показать тебе, кто где живет, но я не вижу в этом смысла, поскольку ты еще ни с кем не знакома. Так что, пожалуй, я отвезу тебя прямиком на смотровую площадку.

Она взглянула на одиноко плывущие фиолетовые облака.

– Закат обещает быть необыкновенным.

Красная стена кратера показалась вдалеке. Сверху доносился чеканный звук пропеллера вертолета. Взгляд Элис привлекли вспышки фотокамер.

– Туристические полеты, – пояснила Лулу. – Закатный цирк, чика.

Элис наблюдала, как вертолеты летают кругами.

– Закатный цирк, – повторила она с любопытством.

* * *

На стоянке было полно автобусов, арендованных машин, домов на колесах и вездеходов. С приближением к ним какофония нарастала: болтовня приезжих, щелчки камер, жужжание двигателей автобусов и беспорядочный ритм хлопающих дверей автомобилей и фургонов. Лулу остановилась рядом с другим пикапом парка и включила аварийки.

– Добро пожаловать на первый в твоей жизни закат в Килилпитяра. – Лулу свистнула, выбравшись наружу.

Элис распахнула дверь, чтобы выпрыгнуть следом за своей провожатой, и замерла на полпути. Лулу разговаривала с тем самым рейнджером в фетровой шляпе и солнечных очках.

Ей вдруг показалось, что ее хлопчатобумажное платье стало слишком тонким. Она скрестила руки на груди, завидуя непроницаемости бесполой униформы Лулу и ее жестким ботинкам. Хотя было тепло, Элис дрожала. Она старалась смотреть куда угодно, только не на него, но Лулу не оставила ей выбора.

– Элис, это Дилан Риверс. Дилан, Элис Харт, наш новый товарищ.

Она заставила себя посмотреть на него. В зеркальных линзах его очков ее отражение было совсем маленьким.

– Добрый денек, – сказал он с кивком, притрагиваясь к шляпе, – добро пожаловать в Страну чудес.

По всему ее телу прошла дрожь. Усилием воли Элис сохранила спокойствие.

– Спасибо.

– Впервые в кроличьей норе? – Дилан указал на толпы.

– Да. Я приступаю к работе завтра.

– Да начнется обряд крещения огнем, – произнесла Лулу.

Элис подняла брови.

Лулу рассмеялась.

– Не волнуйся, чика, все будет в порядке. Мы все через это прошли. Такое уж тут место.

Дилан уже собирался что-то ответить, когда отвлекся на туристов:

– Я вынужден просить вас вернуться за ограждение. – Он загнал обратно группу людей, которые перепрыгнули через невысокое ограждение и стали топтать травы и дикие цветы, пока фотографировались с кратером. Когда он вернулся к Элис и Лулу, то остановился достаточно близко, чтобы Элис почувствовала запах его одеколона.

– Иногда думаю, они вообще смогут вспомнить, что были здесь, если не сфотографируются? – Он покачал головой.

– Так каждый день? – спросила Элис.

Дилан кивнул.

– На восходе и на закате. Два года тому назад это место попало в список тех, «которые надо увидеть, прежде чем вы умрете», в путеводителях. С тех пор число туристов удвоилось. – Он неожиданно повернулся к Лулу. – Слушай, а Эйдан рассказал тебе о прошлой ночи? – спросил он.

Лулу выпрямилась, по-видимому, насторожившись, и покачала головой.

– Мы еще не виделись. Он дежурил на закате вчера, а я – на рассвете сегодня утром. – Она стрельнула глазами в сторону Элис. – Эйдан – мой парень, – пояснила она.

Элис кивнула, отметив про себя напряжение в голосе Лулу.

– Да, ну так вот, – продолжил Дилан, – вчера Руби в конце своего обхода зашла в кратер вулкана и обнаружила там группу минга, сошедших с дорожки. Они были внутри Кутуту Каана. Естественно, она попросила их выйти из зарослей пустынного горошка, и в ответ получила обычные доводы: «У нас такие же права на эти цветы, как и у всех, я австралиец, это место настолько же мое, насколько твое, ты не можешь запретить нам быть здесь». Весь этот бред. Руби пришлось вызвать по радио Эйдана для поддержки. – Дилан покачал головой. – Когда я сегодня утром вышел на работу, Руби была в офисе у Сары и что-то ей объясняла. Я слышал, как Сара сказала что-то насчет того, что у нее связаны руки, про отчет о происшествиях и совещание сотрудников парка.

– Господи! – недовольно пробормотала Лулу. – Ты видел Руби сегодня?

Он пожал плечами.

– Думаю, она наехала на бледнолицых.

– Спорю, что так и есть, – кивнула Лулу.

Элис тщилась понять, о чем шла речь. Минга? Бледнолицые? Дилан и Лулу посмотрели на Элис так, словно только сейчас про нее вспомнили.

– Извини, – сказал он, – это для тебя пока звучит полной бессмыслицей.

– Но скоро ты во всем разберешься, – произнесла Лулу решительно.

– Точно. – Элис улыбнулась. – А что это за место вы упомянули? – поинтересовалась она.

– Кутуту Каана. Кольцо пустынного горошка внутри кратера. Это значит «Сад сердца», – пояснила Лулу.

– Сад сердца, – прошептала Элис.

Лулу кивнула:

– Проблема в прогулочной дорожке. Она идет по внешней окружности кратера и взбирается по его стенке на панорамную площадку, которую построили после распоряжения о передаче этого места аборигенным народам и признания за ними этой территории. От платформы дорожка идет внутрь кратера и вокруг зарослей горошка, повторяя изгибы тропы, которая существовала здесь тысячелетиями. Традиционно это церемониальный путь для женщин племени. Анангу годами упрашивали правление парка закрыть этот проход для туристов. Некоторое время такая возможность обсуждалась, но, когда начался туристический бум, эту тему замяли.

– Почему? – спросила Элис.

– Туристы – это деньги, верно? Они покупают билеты, чтобы подойти поближе к пустынному горошку. Поэтому проход внутрь кратера и к Кутуту Каана остается открытым. Туристы неизбежно срывают цветы горошка, чтобы увезти с собой как сувениры. А для женщин, таких как Руби, чьи предки всегда жили здесь, это просто чудовищно. Каждый цветок – кусочек сердца Нгуниджу.

– Уунгджу?

– Нгуниджу, – сказала Лулу, кивая. – Матери.

Сердце матери. В животе у Элис заурчало.

– Больше всего мы беспокоимся, что они нанесут вред горошку. Если туристы не перестанут рвать цветы, это может нарушить корневую систему в больших масштабах. Если корни горошка будут повреждены, цветы, которые буквально являются сердцем этого места, его истории и народа, будут уничтожены.

Элис старалась не показать, что у нее на глазах выступили слезы. Она сама не понимала, отчего так расстроилась.

– Ты завтра сама все увидишь на инструктаже, – посмотрел на Элис Дилан.

Элис кивнула, глядя, как орды туристов продолжают прибывать. Некоторые вываливались из автобусов, в то время как другие уже смешались с толпой и прохаживались, распивая шампанское из пластиковых фужеров и угощаясь канапе с лососем. Семьи раскладывали вещи для пикника и ставили складные стулья, стараясь занять места в первом ряду, чтобы наблюдать, как в закатном солнце меняются цвета стенок кратера. Пары сидели на крышах своих внедорожников, глядя на небо. В воздухе ощущалось нервное напряжение. Сидите смирно! – хотелось закричать Элис. – Будьте внимательны!

Вокруг них тонкие и мягкие иголки пустынных дубов покачивались в бледно-оранжевом свете. Стайки желтых бабочек порхали низко над кронами малги. Пока солнце садилось, стена кратера медленно меняла окраску: от монотонной охры к полыхающему красному, а затем – шоколадно-фиолетовому. Солнце скользнуло за темную линию горизонта, вспыхнув янтарем, когда последний луч озарил небо. В пейзаже было столько простора, что Элис почувствовала себя как тогда, давным-давно, когда она еще маленькой девочкой смотрела на море.

Она продолжала любоваться небом, когда у нее на коже выступил холодный пот, и она хорошо знала, что он предвещал. Зрение ее стало затуманиваться, а в руках появилась дрожь. Она засунула их под мышки. Зажмурилась. Пожалуйста. Дыхание ее стало прерывистым и тяжелым. Дыши, – скомандовала она себе. Но сердце продолжало бешено колотиться.

– Ты в порядке? – Голос Дилана доносился издалека.

Он подошел к ней и снял свои солнечные очки.

Следующий момент остался в памяти Элис, и впоследствии она не раз замедляла его в своем воображении и разворачивала из одной вспышки золота в целую панораму: кипящее небо у него за спиной, сухой воздух на ее коже, и эскадрон мух, совсем как в Торнфилде. Шум, просеивающийся через ветки малги, и гул в земле под ногами, как если бы все, что она ощущала прежде, было лишь репетицией этого мига – когда их глаза впервые встретились. Это было не похоже на заклятие, это было не так, словно тебя сбил грузовик или ударил ток, это вообще не было похоже на то, что описывали Цветы, когда Элис была еще совсем юной.

Элис ощущала влюбленность так, будто все у нее внутри вспыхнуло пламенем. Чувство поглотило ее, словно она всегда каким-то образом знала этого мужчину и все это время искала его.

И вот он был перед ней.

Ее колени подогнулись, но их взгляды все еще оставались прикованы друг к другу, и вот так, глядя ему в глаза, она опустилась на землю.

* * *

Море света плескалось рябью на ее веках.

Элис, я здесь, ты слышишь меня?

Прямо над ней лицо Лулу пришло в фокус.

– Салли? – спросила Элис.

– Кто?

Это был его голос. Дилана. Дилан сидел на корточках возле нее.

– Элис Блю, – сказала Элис, глядя ему в глаза.

– Она в порядке, просто болтает чепуху. Все хорошо. – Лулу обняла Элис за плечи и помогла ей сесть. – Медленно и спокойно, чика.

Она открыла бутылку с водой и передала ее Элис. Автостоянка была пуста. Небо почти совсем потемнело. Они сидели в потоке света от фар пикапа Лулу.

– Любишь эффектно обставить свое появление? – спросил Дилан.

Она залилась краской.

– Извините, – сказала она.

Слабая улыбка заиграла на его лице.

– Чувствую, ты не дашь нам заскучать, Элис Харт.

– Когда ты последний раз что-нибудь ела? – спросила Лулу, хмуря брови.

Элис припомнила сэндвич, который она съела утром в придорожной закусочной. Она только покачала головой.

– О’кей. Тогда ужинаем у меня. Пошли.

Лулу помогла Элис подняться на ноги. Силуэт кратера возвышался на фоне звездного неба. Элис огляделась по сторонам. Без толп народа место выглядело совсем иначе. Она встретилась взглядом с Диланом.

– С вами все будет в порядке? – Дилан не отрываясь смотрел на Элис.

– Все будет хорошо, – сказала Лулу твердо.

Она обошла пикап и села за руль. Дилан захлопнул дверцу за Элис, дотронувшись до ее локтя. Кожу, где коснулись его пальцы, обожгло.

– Спасибо, – коротко откликнулась Лулу, заводя двигатель.

– Присматривай за ней! – крикнул Дилан, уходя, и махнул на прощание рукой.

Присматривай за ней. Волна удовольствия поднялась в Элис. Ей хотелось последовать за ним в сумерках.

По пути обратно в Парксвил Элис смотрела на усыпанное звездами небо.

– Спасибо, Лулу, – тихо прошептала она.

Лулу наклонилась и пожала ей руку.

– Для всякого, кто впервые приезжает сюда, это немного напряженно. Как я и сказала, крещение огнем, чика.

* * *

Лулу стояла в темноте у забора на заднем дворе, наблюдая, как пятно света от фонарика, который она дала Элис, прыгает по проселочной дороге между их домами. Когда вдалеке фонарик Элис замаячил на одном месте, Лулу включила свой и стала махать им, пока не увидела, что свет на том конце погас. Она прошла по двору обратно в дом. Из ванной доносился плеск воды: Эйдан принимал душ. Пока она ждала, когда он помоется, чтобы наполнить раковину, она убрала грязные тарелки и пустые бутылки пива «Корона» с мокрыми кусочками лайма на дне.

От ужина ничего не осталось. Лулу приготовила тако с рыбой по рецепту своей абуэла, бабушки, которая добралась сюда через весь земной шар – из мексиканского Пуэрто-Вальярта, – сбежав со своей свадьбы. Секретным ингредиентом ее специй было какао. Всегда. Пусть даже всего лишь щепотка. И это работало. Элис ела, как голодная собака, трижды опустошив полную тарелку и опрокидывая бутылки с пивом, пока на ее лице не появилась довольная сонная улыбка, которой Лулу и стремилась добиться всякий раз, когда готовила. Еще одна хитрость, которой ее научила абуэла.

Именно абуэла привила Лулу мысль, что она обладает даром предвидения. Совсем как я, – сказала она со знанием дела. Умение предугадывать события было в крови у женщин ее семьи, оно связывало неразрывной нитью поколения и позволяло увидеть опасность до того, как она настигала, – увидеть травму, когда она еще незаметна, увидеть любовь до того, как она расцветет. Доверяй себе, Лупита, – говорила бабушка, заглядывая ей в глаза. – Мы потому и назвали тебя волчонком: твои инстинкты всегда укажут тебе путь, как звезды.

Лулу было двенадцать, когда абуэла умерла. После этого убитая горем мать Лулу запретила их семейные традиции. Она очистила дом от четок и рамок, в которых были памятные личные вещи. Никакого шоколада с чили, никаких сахарных черепов. Ни огня, ни пряностей, ни народных сказок, ни бабочек-монархов, ни прозрений. Но видения Лулу не прекратились. Мать отвела ее в город к доктору. Гиперактивное воображение, – сказал врач с улыбкой, протягивая Лулу жевательный мармелад, а ее матери – направление к оптометристу. Лулу прописали очки. Они прошли? – с отчаянием в глазах спросила мать. Лулу поправила новые очки и кивнула. Она больше никогда никому не говорила про свои видения. Вместо этого она проводила ночи у окна, разговаривая шепотом со своей абуэлой на небе.

По мере того как Лулу взрослела, ее видения становились сильнее. При звуке чьего-нибудь смеха, от запаха дождя, от того, как падает свет, или от вида цветка занавес в сознании Лулу поднимался, и за ним оказывался кусочек чьей-то жизни. Не бойся, – говорила абуэла. – Это дар, Лупита.

Спустя годы видения Лулу все еще продолжались, но в них было мало смысла: странная женщина, бегущая по пляжу, незнакомый мальчик, сплавляющий бумажный кораблик в море, цветочный дом, объятый пламенем. Они, однако, были такими же живыми, как ее собственные воспоминания.

За три недели до приезда Элис Лулу была у себя в патио на заднем дворе, сажала семена в горшки, когда занавес поднялся и поток бабочек-монархов пролетел сквозь нее, причем вибрация от их крылышек была такой сильной, что она потеряла равновесие. В день, когда Лулу остановилась возле дома Элис и увидела наклейки с бабочками-данаидами на боках грузовика, она услышала голос абуэлы: Герреро дель фуэго. Воин огня. Лулу никогда не могла связать свои видения с кем-то, кого знала, – до той поры, пока не познакомилась с Элис.

– Лу? – Эйдан вышел из коридора, вытирая волосы полотенцем.

– Что, прости? – Она повернулась к нему.

– Я спросил, добралась ли Элис домой благополучно.

Лулу кивнула. Хотя она часто рассказывала Эйдану о своей абуэле, Лулу никогда не говорила ему или еще кому-нибудь о своих прозрениях. Пару раз она пыталась, но никак не могла подобрать точных слов, так что в итоге просто приходилось врать. Эйдан все это время думал, что головокружения передались Лулу по наследству, и часто спрашивал, достаточно ли она отдыхала, достаточно ли ела, чтобы сахар в крови был нужного уровня.

Он бросил полотенце на спинку стула и подошел к буфету.

– Элис, кажется, замечательная, – сказал он, – однако у меня есть подозрение, что Дилан произвел свое фирменное впечатление.

Он достал бокал для вина и бутылку красного, которую они открыли предыдущим вечером.

– Да, – согласилась Лулу.

Страх расползся у нее внутри, когда она вспомнила, как Элис смотрела на Дилана.

– Она знает, что у него есть подружка? – Эйдан налил бокал вина.

Лулу ополоснула раковину: слишком много жидкости для мытья посуды.

– Не уверена.

– Может, тебе стоит упомянуть это? – предложил Эйдан.

– Это не моя забота, ми амор. – Лулу выключила воду и повернулась к нему спиной.

– А по-моему, как раз-таки твоя, любовь моя, – ответил он.

Лулу опустила руки в горячую мыльную воду, начисто вымыла тарелку. Если бы можно было так же просто смыть ошибки прошлого.

– Она показалась мне немного грустной. – Он нежно отстранил Лулу, чтобы взяться за мытье посуды.

Он указал ей на бокал вина. Лулу вытерла руки и сделала глоток.

Их разговор затих. Лулу прошла к задней двери с бокалом в руках. Дотронулась до задвижки.

– Пожелай от меня спокойной ночи бабушке! – прокричал Эйдан.

Она улыбнулась ему с благодарностью.

Снаружи стояла теплая серебристая ночь, небо было до краев наполнено звездами и светом убывающей луны. Вдалеке выли собаки. Лулу присела на дюну на заднем дворе и стала неспешно попивать вино. Красная земля была прохладной и мягкой. Она набрала полную горсть и дала ей просеиваться сквозь пальцы, а сама меж тем смотрела через темные силуэты пустынных дубов на горящие окна в доме Элис. Через ее сознание проносились язычки пламени, бабочки огненных цветов.

Через некоторое время она стала медленно поворачиваться в другую сторону, пока перед ее глазами не оказался дом Дилана. Массивный силуэт оставался темным и безмолвным. Ее глаз уловил движение среди теней. Лулу продолжила наблюдать, поднеся трясущейся рукой бокал к губам и сделав еще один глоток. Воспоминание о его одеколоне заполнило все ее ощущения.