Вашингтон, округ Колумбия, Соединенные Штаты Америки, Сол III

11 октября 2004 г., 10:53 восточного поясного времени

Рядовая прикусила губу и поглаживала незнакомую винтовку у себя на коленях. Усовершенствованного Оружия Пехоты все еще не хватало, поэтому тыловые подразделения были вооружены почтенными М-16А2. Она прошла стрелковую подготовку во время сокращенного курса начального обучения, но когда получила постоянное назначение, кругом царил такой беспорядок, что командование не решалось позволить солдатам все время ходить с оружием. Поэтому после учебки она первый раз взяла оружие в руки только три дня назад, когда подразделение снабжения выбралось из Форт-Индианатаун-Гэп с грузом боеприпасов.

Она посмотрела на переключатель огня и обдумала свой выбор. Он был несложным, в том смысле, что определялся действиями водителя. Что было на самом деле весьма разумным. Кому, черт возьми, хотелось вести полный грузовик боеприпасов в направлении послинов?

Но существовал и такой факт, что им приказали пополнить боезапас минометного подразделения у памятника Вашингтону. Взвод расстрелял все свои мины, и это по меньшей мере означало, что они дрались. И они, вероятно, все еще были там, что бы Ли ни думал на этот счет.

Ну-ка посмотрим, думала она. Насколько это окажется трудным. Вот тут написано «одиночные».

— Разворачивайся, — прошептала она. Голос было едва слышно за натужно ревущим двигателем пятитонного грузовика.

— Чего? — прорычал рядовой Ли. Глупая сука всегда шептала чуть слышно. Так же как ни черта не налегала во время разгрузки. Он уже полдюжины раз подумывал, не выкинуть ли ее за борт в виде презента долбаным лошакам. Когда-нибудь…

— Разворачивайся.

Голос снова был едва уловимым шепотом, но шум мотора нисколько не заглушил слабый щелчок снятого предохранителя винтовки.

Ли повернулся и посмотрел на нее, не веря своим глазам.

— Ты что, совсем рехнулась ? Направь эту хреновину в сторону, а не то я заставлю тебя ее сожрать, блядина!

Субтильного сложения рядовая выглядела так, словно съела целый лимон. Ее рот пересох от страха, но она медленно подняла винтовку, направила ее на висок водителя и вдавила приклад в плечо. Сделать вдох и задержать дыхание, точно как говорил сержант-инструктор.

Рывком она отвела ее в сторону и выстрелила в окно. Струя пороховых газов сорвала очки с лица водителя и усеяла его лицо точками ожогов.

— Разворачивайся на хрен, ублюдок, — завизжала она, — или я разнесу твои мозги по всей кабине!

Когда грузовик накренился во время разворота, она почувствовала, что этого недостаточно.

— Что, достаточно громко на этот раз? Засранец!

* * *

За спиной у Элгарс послышался рокот дизеля, БМП «Брэдли» развернулся, из него начали выскакивать солдаты. Отделение рассредоточилось у подножия кургана под прикрытием покатого склона. Командовавший ими парень был чересчур юным для подполковника, но когда он спрыгнул на землю неподалеку, она заметила у него предписанный для ношения на парадной форме Знак Боевого Пехотинца с двумя звездами. Либо румяный паренек уже прошел три войны и участвовал в четвертой, либо он был «магазинным рейнджером». Судя по спокойному лицу и опытному взгляду, с которым он осматривал поле боя, она была вполне уверена в том, какой тут случай.

«Брэдли» снова крутанулся вокруг своей оси и отъехал на другую сторону Монумента, на приличное расстояние от отделения. Край кургана чуть выступал над крышей машины, но это не было проблемой. Ствол пушки «Бушмастер» приподнялся и выпустил очередь трассеров.

Элгарс радостно наблюдала, как снаряды пошли дугой сначала вверх, затем вниз и упали в Потомак, не причинив никакого вреда. Она покивала, когда подполковник-«старшина отделения» стал шептать в рацию, корректируя огонь.

— Эй! — позвала она, когда поймала его взгляд. — Те минометные тягачи позади нас на шестьдесят-три-семьдесят!

Он ухмыльнулся и поднял вверх большой палец, затем стал переключать частоту.

Чпок ! — послышалось сзади, и она поняла, что прямо за ней обосновался расчет шестидесятимиллиметрового миномета. Старшина отделения, еще один «румяный паренек» с шевронами мастер-сержанта, поднял голову вверх отметить падение мины, затем дал поправки жестами руки. Это был простейший метод управления огнем, но вполне эффективный при скучившейся на газоне массе послинов. Элгарс увидела, как взрыв полукилограммовой мины разбросал послинов в стороны, и удовлетворенно кивнула.

По крайней мере она не умрет в одиночестве. Она видела, как все больше народу взбирается по пригорку, много явно из омоложенных, судя по званиям и уверенным движениям, но остальными были обычные солдаты, откликнувшиеся на угрозу нации. Она понимала этот порыв. Какие бы удары ей ни наносила жизнь, она все же оставалась американкой. И она совсем не хотела мириться с мыслью о послинах, захвативших Белый Дом, или Капитолий, или даже этот дурацкий Монумент.

Если она выстрелит в бого-короля без достаточного прикрытия огнем, ей конец. Но что, если стрелять не по бого-королю? А просто по одному из «нормалов»? Ей же нужно каким-то образом пристрелять эту дуру «в ноль». Она оперлась на стянутое шиной предплечье и принялась делать успокаивающие дыхательные упражнения.

* * *

— Дункан?

— Да, босс? — отозвался сержант, дыша глубоко и регулярно. Определенные аномалии бронированных боевых скафандров внесли коррективы в устоявшуюся военную практику, частью которой являлись распространенные строевые возгласы или песни, задающие темп бега или марша. Когда подразделение ББС бежало, оно делало длинные размашистые прыжки, ритм которых до сих пор отказывался подчиняться любой навязанной хореографии. Стандартный марш-бросок ББС проходил примерно в темпе «четыре с половиной» и нес подразделение вперед со скоростью почти тридцать миль в час.

Однако было сделано открытие, что определенная популярная музыка, особенно «хард-рок» семидесятых и восьмидесятых, и похожий по ритму «рейкер-рок» замечательно сочетается с этим типом передвижения. Поэтому подразделению обычно транслировали тот или иной тип музыки всему личному составу, задавая темп бега. Довольно точное представление можно получить, вообразив бег по лунной поверхности под «Thunder Road» Брюса Спрингстина. Давно забытые и во многих случаях уже умершие артисты постепенно завоевывали популярность в подразделениях ББС.

Хотя физическая нагрузка была ниже, чем при стандартном тренировочном беге, она подходила довольно близко к «медленному бегу на длинные дистанции». Хорошо тренированное подразделение на пике формы могло держать такой темп два или три часа. Что давало ББС радиус действия примерно в шестьдесят миль при использовании той же самой техники бега. Разница состояла лишь в том, что обычное подразделение выполняло «медленный бег на длинные дистанции», как правило, в спортивной форме, а ББС проделывали то же самое в боевой броне.

На этот раз преодолеть предстояло сравнительно короткую дистанцию. Не только рота «Браво», но и весь батальон, построившись в колонну по четыре, бежал по Седьмой улице в центре округа Колумбия под ритмы композиции Харта «Crazy on You». Пока они бежали, Дункану нужно было беспокоиться только о координации действий артиллерии двух корпусов.

— Статус.

Голос на другом конце звучал холодно и отстраненно. Мощный Мышь явно пребывал в своем трансе перед сражением.

— Хороший.

Кратко не по причине сбившегося от бега дыхания. Он почти и не вспотел. Но это все, что Старику надо было знать. Все, что он хотел знать.

— Сколько?

Ну, как обычно.

— Три батальона Один-Пять-Пять и отдельные минометы.

Ответа не последовало, и Дункан понял, что Старик отключился. Ну и хорошо. Стволы в наличии имелись, но он все еще сколачивал план, пальцы летали по виртуальной карте. Каждое положительно ответившее подразделение, способное вести огонь, высвечивалось в виде иконки вдоль боковой стороны карты. Перетаскивание иконки на точку цели вызывало диалог с вопросами о типе и количестве огня. После определения первых другим подразделениям, нацеленным на то же место, по умолчанию присваивались те же исходные установки. Это был простой метод составления плана ведения огня, но разработанному Стариком сложному плану требовалось несколько отдельных планов артиллерийского огня и с учетом меняющейся обстановки утрясание всех деталей занимало много времени, но он продолжал его сколачивать. Под бой барабанов.

* * *

— Ганни!

— Да, сэр.

Сержант обогнул строй, когда они миновали здание «MCI». Он наращивал скорость, увеличив частоту и удлинив прыжки, чтобы добраться до первых рядов. На практически пустой улице он разогнался почти до пятидесяти миль в час. Передовой отряд настоящих бегунов выдвинулся вперед запечатать выход с эспланады, предотвращая общее отступление по этому маршруту. Но он должен был добраться до эспланады раньше батальона. Ему нужно было поговорить по душам с парой подразделений. Сержант первого класса Кларк сотворил чудо, упорядочив бардак на эспланаде, но это была только организация. Некоторые из подразделений хотели остановиться и драться. Но большинство снова драпало. Он нацелился на некоторые, игравшие критическую роль в плане. Если он не сможет заставить их остановиться и сделать свое дело, Старик может спокойно выбросить полотенце.

— Статус.

Капитан снова пребывал на четвертом уровне. Не то чтобы кому-то надо было его защищать или следить, чтобы он не свалился в канаву, в состоянии транса он реагировал быстрее, чем когда находился «здесь». Просто было немного не по себе слышать голос, эмоций в котором звучало не больше, чем у нового ПИРа.

— Поторапливаюсь Они не хотят разворачиваться вперед.

— Надавите. Приведите несколько подразделений к «Уотергейту». Любые подразделения. Как угодно.

Паппас проглотил вздох.

— Есть, сэр.

Спорить смысла не было; он знал и план, и что для него требовалось. Но выполнять план — это совсем другое. Одной ногой он наступил на крышу «мерседеса» и соскочил с него, еще больше увеличивая скорость. Чтобы пригнать кого-нибудь к «Гейту», ему придется на кого-то наступить. Придется применить к кому-то меры прямого воздействия. На чертовой эспланаде царило смятение. Послины были готовы хлынуть вперед. Это будет бойня.

* * *

Ардан’аат рычал.

— Этот ничтожный мост перемешал все наши отряды! Все воинство лезет вперед без всякого порядка! Понадобится вечность, чтобы его восстановить!

Он отплыл на своем тенаре в сторону, приглядывая, как его младшие кессентай пытаются перестроить оолт’ондар. Его собственные оолт’ос также находились где-то в этой массе, но они его найдут. Большинство прошли с ним по многим мирам. Они найдут его хоть в аду.

— Ну, по крайней мере у нас есть мост, — сказал Кеналлуриал, фыркнув.

Кеналлай поднял гребень, чтобы предотвратить новую склоку.

— Мы здесь слишком открыты, — сказал он прямо перед тем, как по оолту южнее прошла волна взрывов. Небольших, со слабыми зарядами. Но она убила нескольких оолт’ос на месте, других добили и отправили на разделку.

Кипевший энергией юный командир отмахнулся от взрывов.

— Стрельба ведется с места рядом с той структурой, — сказал он, указывая на отдаленный обелиск позади них. — Она неприцельная. Треши не могут пря…

Его грудь взорвалась желтым, когда пуля пятидесятого калибра пробила нервный ствол и вышла из груди наружу.

Голова юного кессентая взметнулась вверх, изо рта и ноздрей хлынула желтая кровь. Он завалился на органы управления тенара, его когти скребли по ним, пока он пытался что-то сказать. Крокодиловый рот, казалось, прошептал первые слоги имени его господина, отца и учителя, затем он выскользнул из люльки на истерзанную землю, его горящие глаза потухли и остекленели.

Сенсоры полудюжины тенаров завизжали, оружие автоматически повернулось к источнику огня. Они извергли смесь когерентного света, релятивистских снарядов и концентрированной плазмы. Угол Монумента покрылся выбоинами, тяжелое оружие поливало огнем место, из которого кто-то осмелился лишить жизни бого-короля. Через мгновение к ним присоединились сначала десятки, потом сотни нормалов и повели огонь по тому месту, куда стреляли их божества.

Из всей этой орды не стрелял только один. Кеналлай сидел в своем неподвижном тенаре и смотрел на тело своего эсон’антая. Когда огонь ослаб, оолт’ос подошли начать разделку, но он поднял руку вверх.

Наконец-то, наконец-то он понял трешей, и ему стало страшно. Внезапно он задался вопросом, а не было ли иного, лучшего способа, чем сделать ужин из вот такого. И даже не особый ужин, а так, просто кусок в рационе. Разве не было чего-то еще в таком, как этот выдающийся кессентай? Чего-то, что продолжало существовать и после того момента, как его пронзил кусочек металла, пущенного трижды Фистнал трешкрином? Не было чего-то, что продолжало жить?

И он наконец-то понял еще кое-что. Когда-то где-то кто-то из Воинства ощутил то же, что и он. Ощутил по отношению к эсон’антаю, к любимому товарищу, к любимому врагу. И боролся за изменение. За частицу традиции, которая приподнималась над беспрерывным циклом покорения и ома’адар. За что-то более высокое.

Он никогда не чувствовал этого позыва. Но теперь он его понял. Наконец-то понял.

Он наклонился и выдернул из-под ног древко. На каждого кессентая приходилось только одно, в соответствии с традицией. Некоторые давали их еще мастерами разведчиков. Большинство отдавали их, в то или иное время. Три были даны во время долгого перехода к этому дьявольскому месту. Но не им. Раньше он не понимал потребности. Теперь понял. Наконец. Он наконец понял своего сына, который отдал свое на опаленной пустоши первой завоеванной территории этой проклятой планеты. Этой трижды проклятой, да не будет никогда помянуто ее имя, гнусной, гнусной планетки.

И он наконец-то понял трешей. И ощутил страх. Потому что они чувствовали это при каждой смерти. Для трешкринов все собранные треши, вся пропавшие треши, все живые треши были Кессаналт. Все до единого. И каждый трешкрин чувствовал сейчас такой же гнев, как и он. Вспышкой ужаса на него сошло внезапное озарение, как же они ошиблись, высадившись на этот бело-голубой шар.

— Мы обречены, — прошептал он и бросил древко на тело. Он посмотрел на оолт’ос. Они были из его личного оолта и все довольно сообразительные. Они смогут выполнить инструкции.

— Отнесите его на тот холм. — Он показал рукой, чтобы они ясно поняли, какой холм он имел в виду. — Положите его на груду трешкринов, которые лежат на вершине. Возьмите древко. Возвращайтесь обратно сюда, когда закончите.

Ардан’аат подошел вплотную на своем теноре.

— Нам нужно двигаться. — Он указал на отдаленный обелиск. — Того мы убили, но будет еще больше.

Кеналлай повернулся к старшему кессентаю. Командир не ожидал от него того же внезапного изменения, которое произошло с ним. Его не озарило предвидение.

— Ты представляешь себе, какую полную неудачу мы потерпели?

Ардан’аат даже не повернул головы. Но дернувшийся гребень выдал его дискомфорт.

— Я никогда не ожидал, что ты отдашь древко, — неопределенно сказал он.

Кеналлай раздул ноздри, соглашаясь.

— Ну, я это сделал. И скажу тебе вот что. Мы попали в гнездо грата. И спасения нет.

Ардан’аат глубоко вздохнул:

— Я дам тебе момент на решение. Потом ты или воюешь, или уходишь в тыл.

Кеналлай распушил гребень в приступе черного юмора.

— Ты идиот. Тыла нет. Я пойду воевать — с тобой или без тебя. И будь прокляты твои угрозы. Но это потому, что нам некуда отступать! Это конец! В этом проклятом здании у нас зарывшиеся, словно абаты, треши, — продолжал он, махнув на Монумент у себя за спиной. — С юга у нас сила, которая истребила войско там, и перед нами эта сила здесь, пока воинство тонкой струйкой просачивается через реку. Мы фуссирто уут !

Ардан’аат пренебрежительно отмахнулся.

— Учение этого молодого болвана размягчило тебя.

Он сделал жест в сторону увенчанного обелиском пригорка.

— Их мало, и они уже бегут.

Сенсоры снова взвизгнули, и в своем тенаре поник следующий бого-король. На этот раз полоса огня пропахала курган с одного конца до другого, изъязвив переднюю часть обелиска. Но даже когда огонь вгрызался в сооружение, на Комплексе Организации Американских Государств засветилась еще одна опасная точка. И другая на здании Института Сельского Хозяйства. Затем взрыв первой стодвадцатимиллиметровой мины расшвырял группу оолт’ос.

Винтовки пятидесятого калибра обладали не только огромной мощностью, они могли вести огонь на большой дистанции. Снайперы били с расстояния почти в милю. Большинство пуль предназначалось нормалам, гибель которых происходила незамеченной. Но некоторые пули, на счастье или на беду, поражали лидеров. И вызывали массированный отклик. Но в схватку вступало все больше оружия, и плотность ответа бого-королей падала.

Кеналлай распушил гребень.

— Мы прошли долгий путь вместе. Но наступила пора прервать наши отношения.

Он кивнул своему старому другу:

— Я отправляюсь в бой. И оттуда не вернусь.

Он развернул свой тенар и поплыл к ожидавшему его оолту. Тяжеловооруженный отряд прорубится через обороняющихся вдалеке. Но он уже знал, что это ничего не даст.

Внезапно на вершине обелиска появилась точка цели, и мгновение спустя тенар Ардан’аата испарился во вспышке ослепительного огня, когда пуля пронзила батарею кристаллов.

Ядерный взрыв низкой интенсивности смел всех послинов со ступеней Монумента. Когда он произошел, Кеналлай уже отъехал от бывшего товарища. Ему удалось удержать тенар, когда ударная волна чуть не утопила его в мелком пруду.

Он даже не стал сыпать проклятиями — лишь вздрогнул от глубокой царапины, оставленной чиркнувшим по спине осколком, и посмотрел на обелиск в отдалении.

— Пожалуй, достаточно, — прошептал он. — Пошло оно все к Амд’нт.

Он махнул бойцам своего оолт’ондара:

— Прочь с тенаров!

Свои слова он подкрепил действием, слезая с собственного блюдца и снимая плазменную пушку с турели. Тяжелая энергетическая батарея уже удобно лежала на его спине, когда остальные бого-короли спешились и начали собирать оолт’ос покойного Ардан’аата.

— Когда мы смешаемся с оолт’ос, эти фуссирто уут треши не смогут нас отличить!

Он повернул на восток к дальнему монументу, когда серия взрывов прошла по собравшимся у пруда оолт’ос.

— В бой! — прокричал он. — Сегодня хороший день, чтобы умереть!

* * *

Мучительный кашель рвал ей грудь, и на белой пыли появилось еще больше пятен крови. Куски известняка рухнувшего перекрытия основательно пересчитали ей ребра и окончательно добили левую руку, но выстрел был хорош. Она оставалась на месте достаточно долго, чтобы увидеть поглотившую блюдце бого-короля вспышку. Ее зрение до сих пор еще не восстановилось. И она дорого заплатила за это.

Все время чертовски долгого бега вверх по лестницам она знала, что это глупо. Но мысль о таком выстреле не покидала ее после того, как ей удалось остаться в живых после первого. О выстреле с памятника Вашингтону. Он был сладким сном любого снайпера. Хороший выстрел. Она ощутила это в момент удара приклада в плечо. Превосходным, прямо в чертово кольцо. Вопреки бурно вздымающейся груди. Вопреки бурно колотящемуся сердцу.

Сердце никак не могло угомониться. Только сейчас оно заливало кровью мраморный пол. Но дело того стоило. Момент был прекрасен. А в ее жизни было чертовски мало прекрасных моментов. Это был хороший выстрел…