Рамон отдавал отрывистые распоряжения по телефону из офиса управляющего отелем, словно руководил невидимым сражением.

Он только что вернулся из полицейского участка, где разузнал подробности годичной давности злосчастной катастрофы, в которую попала Синтия. Даже сухие строки рапорта с места происшествия нарисовали перед отнюдь не впечатлительным Рамоном столь яркую и ужасающую картину, что у него все переворачивалось внутри. Он покидал полицейский участок, терзаемый чувством вины.

– Делай, что я сказал! – рычал Рамон в трубку на Лэнса, который пытался возражать ему. – Раз Синтия говорит, что «Трентон» еще можно восстановить, то будь добр поверить ей на слово! Сделай это хотя бы ради нее. Синтия имеет опыт в этих делах!

Лэнс пытался объяснить, что вовсе не ставит под сомнение суждение Синтии, но советует Рамону не принимать важное решение сгоряча, находясь во взвинченном состоянии.

– Скажи, ты лично уверен в том, что можно восстановить «Трентон» и вернуть ему былую славу? – холодно поинтересовался Рамон.

– Да, – ответил Лэнс, – но…

– Тогда какого черта ты со мной споришь?! Скорее составляй договор и представь мне смету, чтобы я заранее знал, сколько денег потребуется.

– Договор должен быть составлен на имя Синтии? – обреченно вздохнув, уточнил Лэнс.

– Да, черт возьми! – прошипел Рамон. – И убедись, чтобы все было в порядке с ее подругой… Как ее? Айрис?

– Айви, – поправил Лэнс.

– Ну, Айви! – прорычал Рамон. – Положи ей оклад от нашей компании, чтобы Синтия не беспокоилась. – Надо постараться не давать ей ни малейшего повода для волнения, подумал он.

Швырнув трубку на рычаг, Рамон крепко выругался и сразу будто сник. Поставив локти на стол, он закрыл лицо ладонями и с неудовольствием отметил, что руки немного трясутся.

Еще бы им не трястись! У Рамона из головы не шли фотографии, которые ему предъявили в полицейском участке. Сломанное дорожное ограждение, груда покореженного и обгоревшего металла – весь этот ужас говорил лучше всяких слов о том, что произошло с его женой.

В воспаленном мозгу Рамона одна за другой вставали картины того, как Синтия приходит в сознание в незнакомой больнице, как страдает от боли и пережитого шока и тщится понять, где она и что с ней.

Где же я был, когда все это случилось? – спросил себя Рамон. И честно ответил: меня носило где-то по миру. Дела, будь они прокляты! А теперь бедная девочка наверняка дожидается меня в номере, чтобы продолжить это чертово выяснение отношений.

Синтия, пытаясь хоть что-то выяснить у меня о своем прошлом, вынуждена быть навязчивой. Какой же я идиот, что вынуждаю ее нервничать! Сейчас Рамон искренне ненавидел себя. Неудивительно, если Синтия выполнит свою угрозу и снова исчезнет, с болью подумал он.

О Боже! А что, если она уже ее выполнила?

Рамон убрал ладони от лица и посмотрел на часы. Он отсутствовал уже три часа вместо обещанных двух. Рамон вскочил из-за стола и ринулся к двери. Если Синтия действительно решила сбежать, у нее было для этого достаточно времени. Как же он не подумал об этом, ведь однажды он уже потерял ее!

Ему показалось, что лифт поднимается сегодня втрое медленнее обычного. Рамон даже притоптывал ногой от нетерпения. У двери номера он чуть помедлил, стараясь успокоиться, и своим ключом тихо открыл дверь.

В номере царила абсолютная тишина. У Рамона упало сердце, но обрадованно забилось с удвоенной силой, когда он, обведя глазами комнату, заметил на диване свернувшуюся калачиком Синтию. По ее позе, по дыханию, по написанному на лице покою чувствовалось, что она заснула давно.

Рамон осторожно приблизился, благо палас делал его шаги совсем неслышными. Ланч так и стоял нетронутым на столике у окна. Рамон нахмурился, а заметив несколько упаковок с таблетками у подноса, совсем расстроился.

Он прочел названия лекарств: одно было обезболивающим, которое Синтия уже принимала в его присутствии, другое оказалось транквилизатором. Рамон испугался не на шутку. Неужели она их все приняла? Целую пачку?! Неужели из-за его поведения Синтия решила…

Покрывшийся холодным потом, Рамон впился взглядом в Синтию. Нет, кажется, она дышит ровно, с ней все в порядке – она просто спит. Не может его жена быть настолько глупой, чтобы добровольно проститься с жизнью.

И все же Рамон не удержался и проверил содержимое коробочки. Она была почти полной, и он успокоился. Присев на краешек дивана, Рамон стал разглядывать спящую. Лицо Синтии все еще оставалось бледным, но выглядело по-детски безмятежным.

Неожиданно ресницы Синтии чуть дрогнули, и она, словно почувствовав присутствие Рамона, открыла глаза.

– Привет, – нежно сказал он.

Синтия не ответила и смотрела на него, словно выжидая.

Может, она ждет извинений за мое недавнее грубое поведение? – предположил Рамон. Что ж, я готов извиниться.

– Прости меня, я был немного несдержан, – искренне произнес Рамон. – Поверь, мне тоже нелегко выносить всю эту ситуацию.

Синтия кивнула.

– Я понимаю.

Она отвела глаза и села, спустив ноги на пол. Интуиция подсказала Рамону, что ему лучше отойти, чтобы не дай Бог случайно не вызвать у Синтии раздражения. Он встал с дивана и отошел к столику, на котором стоял поднос с едой.

– Ты, похоже, даже не притронулась к ланчу, Синтия.

– Мне совсем не хотелось есть, – отозвалась Синтия, ощупывая больное колено.

– Болит? – участливо поинтересовался Рамон.

– Болит, но уже не так сильно. – В подтверждение Синтия демонстративно согнула и разогнула колено, даже не поморщившись от боли, как раньше. – Я приняла лекарство и уснула, дожидаясь, пока оно подействует. Результат, как видишь, налицо. Кстати, который час?

– Половина шестого, – посмотрев на часы, ответил Рамон.

Синтия кивнула и поднялась с дивана. Рамон удивился неожиданной легкости её движений – перед ним словно была прежняя Синтия. К сожалению, все не так, грустно подумал он.

– Твоя встреча прошла нормально? – вежливо осведомилась Синтия.

– Да, все в порядке. – Рамон повернулся к ней спиной и, закинув руки за голову, стал смотреть в окно.

Но перед его глазами, будто кадры из фильма ужасов, упорно вставали картины автокатастрофы, в которую попала Синтия.

О чем он сейчас думает? – гадала Синтия. Кажется, он в нормальном настроении – его гнев прошел, и, похоже, Рамон оставил попытки растормошить мою память. По крайней мере, пока. Но что-то явно не дает ему покоя, он выглядит каким-то растерянным, словно не знает, что предпринять.

– С тобой все в порядке? – осторожно поинтересовалась Синтия, хотя и опасалась, что ее вопрос вызовет новый всплеск неприязни.

Рамон вдруг глухо рассмеялся и с печальной улыбкой повернулся к Синтии.

– Вообще-то не совсем, – признался он. – Возвращаясь сюда, я боялся не застать тебя – вдруг ты выполнила свою недавнюю угрозу вновь исчезнуть из моей жизни?

– Ну подумай, куда бы я могла уйти? – серьезно сказала Синтия. – Если ты думаешь, что я цепляюсь за свое беспамятство, то ошибаешься. Мне необходимо все узнать о своем прошлом, и, как ты правильно заметил, кроме тебя, мне никто не поможет в этом.

– Ну что ты, я вовсе так не думал. – Рамон вздохнул. – И я не сомневаюсь, что тебя пугает такая перспектива.

– Мы… – Синтия вдруг осеклась.

– Что?

Она покачала головой.

– Впрочем, неважно.

– Ты сильно побледнела, – обеспокоенно заметил Рамон.

– Со мной все в порядке. – Синтия отвернулась. – Пойду приму душ.

– Неплохая мысль. Я последую твоему примеру.

Каждый почувствовал облегчение, что можно наконец разойтись под благовидным предлогом.

– Моя спальня слева, – сказал Рамон, – но, если ты хочешь поменяться, я не против.

– Нет, меня это вполне устраивает. Синтия, прихрамывая, направилась в свою комнату, уже не чувствуя боли в колене. Надо же, всего две таблетки сотворили чудо! – обрадовалась она.

– Послушай, – окликнул ее Рамон, – нам обоим надо бы поесть. Как насчет раннего ужина, что-нибудь… около семи?

Синтия согласно кивнула – главным образом потому, что ей не хотелось снова вступать в препирательства. К тому же Рамон, если захочет, все равно настоит на своем.

– Значит, договорились, в семь. Я закажу для нас столик в ресторане. А может быть, ты хочешь поужинать здесь, в номере?

– Нет, давай лучше в ресторане, – поспешно отозвалась Синтия, которой меньше всего хотелось оставаться с ним весь вечер один на один. – Но… – Она замолчала, подыскивая нужные слова.

– Что? – переспросил Рамон.

Синтия отрицательно покачала головой. Она рассудила, что лучше все же не касаться болезненной темы одежды. Тем более что Рамон уже высказал свое неодобрение ее дешевыми туалетами, так к чему новые дискуссии на эту тему?

– Увидимся чуть позже, – неловко пробормотала она и скрылась в дверях спальни, которую уже успела немного обжить, разложив свои нехитрые пожитки.

Когда за Синтией закрылась дверь, Рамон облегченно перевел дух. Хрупкое перемирие далось ему труднее, чем их постоянные перепалки друг с другом.

Но долго ли оно продлится?

Вряд ли, грустно признал Рамон. Прекрасно помня горячий темперамент прежней Синтии, он не спешил обманываться насчет нынешней. Впрочем, его характер был не менее взрывным. Именно поэтому они вечно ссорились, потом пылко мирились, и это, в конце концов, почти разрушило их семью.

Нет уж, теперь я этого не допущу, поклялся себе Рамон, направляясь в свою спальню. Синтия еще не поняла этого, но нам обоим свыше дан шанс начать все сначала, и в этот раз мы просто обязаны быть мудрее и не упустить его.

Уж я-то просто обязан быть на высоте и постараться за двоих, решил Рамон. С Синтии спрос маленький – по крайней мере, пока к ней не вернулась память.

***

Ровно в семь Синтия бросила последний взгляд на себя в зеркало и пошла к двери, резонно полагая, что теперь-то муж не должен критиковать ее внешний вид.

Хотя ее одежда была недорогой, Синтия вовсе не считала зазорным появиться в ней в ресторане. Но в этот вечер она надела довольно изысканное черное платье для коктейля, подаренное ей, как, впрочем, и многие другие вещи, женой лечившего ее врача. Эта дама с первого дня отнеслась к Синтии с сочувствием, а платье уступила еще и потому, что располнела и оно стало ей мало.

Устроившись на работу в «Трентон», Синтия постепенно стала избавляться от старых вещей, но платье докторши решила все же оставить. Оно было практически новым, отлично на ней сидело и всегда нравилось Синтии, хотя она и сомневалась, что ей когда-либо представится случай надеть его.

И вот теперь такая возможность появилась. Синтия не только нравилась себе в этом платье, но и чувствовала себя в нем комфортно. Она вымыла голову дорогим шампунем, который нашла в ванной комнате, и по достоинству оценила эффект – волосы красиво блестели, их цвет становился все более живым по мере высыхания, и Синтия невольно залюбовалась собой.

Она оставила волосы распущенными – больше для того, чтобы досадить Рамону: ведь тот, зная ее строптивость, наверняка ожидал снова увидеть ее со «старушечьим» пучком. С помощью тонального крема, пудры и румян Синтия скрыла синяки под глазами и воспользовалась помадой яркого тона, чтобы привлечь внимание к губам. Платье для коктейля требовало туфель на шпильке, но, увы, элегантностью пришлось поступиться: больная нога позволяла носить только обувь на низком каблуке.

Ну вот, теперь я, кажется, готова показаться с Рамоном на публике, удовлетворенно заключила Синтия и с высоко поднятой головой открыла дверь в гостиную.

Рамон стоял у письменного стола и, коротая время в ожидании Синтии, перебирал свои бумаги. Он великолепно выглядел в светлом льняном костюме. Синтия почувствовала, как при виде Рамона у нее сильнее забилось сердце. От него исходила какая-то животная сексуальность, которая неудержимо влекла Синтию.

У нее захватило дух, когда их взгляды встретились, и произошло нечто похожее на короткое замыкание. Рамон мгновенно понял ее растерянность. Синтия не знала, как ей реагировать на неожиданно промелькнувшую между ними искру.

– Ты очень пунктуальна, что обычно не свойственно красивым женщинам.

В ресторане они заняли уютный столик в углу и завели непринужденную беседу о таких отвлеченных вещах, как кухни народов мира, напитки и индустрия отдыха. Рамон живо реагировал на каждое слово Синтии, ловил каждый ее жест и не сводил с нее глаз. Она же смотрела на его правильной формы чувственный рот и невольно вспоминала о поцелуе на балконе.

Синтия не могла забыть, какое смятение вызвал в ней тот поцелуй, на который она ответила, не задумываясь. Она завороженно смотрела, как двигались губы Рамона, и чувствовала их горячий вкус на своих губах.

Ее физически тянуло к Рамону, желание будоражило кровь, и Синтии это даже начало нравиться – настолько, что исчезла недавняя неприязнь к этому мужчине. Она немного расслабилась и уже не была такой колючей, как в первые часы их встречи, даже рассмеялась несколько раз в ответ на его реплики.

– Я должен кое в чем признаться, Синтия, – неожиданно сказал Рамон, задумчиво рассматривая на свет бокал с кроваво-красным вином.

Она подняла на него свои зеленые глаза, и по их настороженному выражению Рамон понял, что испортил остаток вечера. Но отступать уже было некуда.

– Когда я сказал тебе, что ухожу по делам, я солгал. На самом деле, я был в полицейском участке по поводу катастрофы, в которую ты попала, и, кроме того, побеседовал с твоим лечащим врачом.

Синтия со стуком опустила на блюдце чашку, едва не расплескав кофе.

– Почему ты ходил туда, не спросив моего согласия?

– Потому что мне надо было обсудить с врачом довольно деликатные темы, и я решил, что лучше это сделать без тебя.

– Хотя, конечно же, это касалось меня? – сказала Синтия и поджала губы, выражая свое неудовольствие.

– Это касалось нас обоих, – мягко уточнил Рамон.

В глазах Синтии блеснуло негодование.

– Он не имел права ни с кем обсуждать мои проблемы! – твердо заявила она.

– Он вовсе не обсуждал тебя, просто выслушал меня и дал несколько советов, как справиться с нашей общей проблемой,

Ну да, он так и сказал – «с проблемой», повторила мысленно Синтия. Рамон не постеснялся назвать вещи своими именами – я на самом деле являюсь для него «проблемой».

– И что же посоветовал тебе врач? – холодно поинтересовалась она.

– Не особенно огорчаться по этому поводу, – ответил Рамон, не сводя глаз с Синтии, – Он придерживается того же мнения, что и я: вопреки твоим предположениям ты не страдаешь глубокой потерей памяти. Тому подтверждение твоя реакция на меня. И врач не советует подводить тебя к воспоминаниям методом «вопрос – ответ», наоборот, все должно идти естественным путем и постепенно, иначе твои обмороки не прекратятся. Кстати, его они тоже немного пугают. Итак, нельзя торопить события. Он хочет еще раз осмотреть тебя до нашего с тобой возвращения в Балтимор.

– В Балтимор? – удивленно переспросила Синтия. – Кто сказал, что я еду в Балтимор?

– Я, – твердо ответил Рамон. – Там наш дом, точнее один из домов, и там находится филиал моей кампании. Там мы живем… жили. Твой врач считает, что нам лучше всего поселиться в нашем доме и постараться вернуться к нормальной жизни, и постепенно к тебе должна вернуться память…

– О какой нормальной жизни ты говоришь?! – резко перебила его Синтия. – Что нормального в том, что я возвращаюсь в Балтимор с человеком, которого совершенно не помню, в дом, который не помню, к жизни, которую тоже совсем не помню? Какая во всем этом нормальность?

– А какая нормальность в том, что ты не помнишь?

Лицо Синтии окаменело, она почувствовала себя еще более беспомощной оттого, что Рамон прав. Ненависть к этому мужчине снова поднялась в ней. Кто дал ему право распоряжаться моей жизнью только потому, что я потеряла память?! – возмущенно подумала Синтия.

– Раз вы все решили без меня, зачем ему вообще встречаться со мной? – Ее голос дрожал от негодования.

– Возможно, врач хочет убедить тебя в том, что я не собираюсь причинять тебе зла, – осторожно предположил Рамон.

– В самом деле? И он тоже желает мне только добра? – Синтия насмешливо смотрела на Рамона. – Извини, но я придерживаюсь иной точки зрения!

– Почему ты так разозлилась? – изумился Рамон.

Нет, надо уходить отсюда, чтобы положить конец этому неприятному разговору, подумала Синтия, иначе я выплесну кофе ему в лицо!

– Потому что ты действовал без моего согласия, обсуждая мои проблемы за моей спиной, – зло бросила она. – Разве это справедливо? И ужасно то, что врач согласился на это. Он не должен был так поступать!

– Мне нужен был квалифицированный совет, а врач должен был знать все обстоятельства, прежде чем что-то советовать. – В тоне Рамона теперь не было достаточной уверенности, поскольку он начал сомневаться в порядочности своего поступка.

– Что толку в вашей беседе? Ты мог представить все в совершенно искаженном свете.

– Нет, я сказал все, как есть, – спокойно возразил Рамон.

– Значит, все всё знают обо мне, кроме меня самой. Как удобно, да?

Синтия встала из-за стола.

– Снова хочешь сбежать от меня? – ехидно поддел ее Рамон.

Катись ты к черту! – зло подумала Синтия и пошла прочь.

Надо же, почти не хромает, хмуро отметил про себя Рамон. Ничего, пусть идет. Утром во всем раскается.

Не обращая внимания на любопытные взгляды соседей, которые стали посматривать на них, когда началась перепалка, Рамон шумно перевел дух. Вот и старайся после этого делать как лучше! – раздраженно подумал он. Допив вино, он поставил бокал на стол и встал, собираясь последовать за женой.

Как Рамон и предполагал, Синтия топталась у двери номера, поскольку у нее не было ключа, и злилась на себя за неосмотрительность. Ну и что толку в моем гордом уходе?! – думала она с досадой. Ведь все равно у меня не получилось закрыться в своей спальне, чтобы совсем не видеть его.

Рамону стало ее жаль. То, что Синтия не смогла даже попасть в собственный номер, лишний раз подтверждало ее беспомощность и полную зависимость от него. Бедняжка, как остро, должно быть, она переживает ситуацию, подумал он.

Не говоря ни слова, Рамон отпер дверь. Синтия дрожала, хотя и старалась держаться с достоинством. Она вскинула подбородок и смотрела прямо перед собой. Синтия показалась Рамону в этот момент маленьким листиком, дрожащим на ветру, который норовит сдернуть его с ветки.

– Синтия…

– Не говори ничего! – резко оборвала она, и проскользнула в номер, как только Рамон распахнул дверь.

Синтия, стараясь не хромать, гордо прошествовала в свою комнату. Рамон проводил ее задумчивым взглядом. Может, и лучше, что она решила уйти к себе? Он впервые за весь день почувствовал себя измотанным и усталым. Вообще, этот день оказался нелегким для них обоих – произошло много событий, которые еще предстояло осознать, и с которыми надо было свыкнуться. Так что отдых не помешает, к тому же утро вечера мудренее, вспомнил Рамон известную поговорку. Впрочем, мало вероятно, что она верна в случае Синтии.

Рамон криво усмехнулся: уж он-то знал свою жену как никто другой – теперь из-за известных обстоятельств можно сказать, что лучше, чем она себя. Синтия всегда отличалась горячностью и завидным упрямством. Но Рамон был готов бороться до конца.

Он не мог проиграть, поскольку теперь некуда было отступать. И чем раньше Синтия осознает это, тем лучше будет для них обоих.