Почему она задерживается? Рамон в который раз беспокойно посмотрел на часы. Куда она подевалась?

– Черт возьми! – выругался он, чувствуя, что больше не в силах сдерживать накопившееся раздражение и гнев. – Посмотри, что за убожество, – прорычал он. – Если все это взлетит на воздух, вряд ли кто станет особенно сокрушаться.

Лэнс Торп с легким недоумением взглянул на него, и Рамон вдруг увидел себя со стороны – он нервно вышагивал перед стойкой регистрации, словно тигр в клетке, жаждущий схватки.

Черт возьми, как же действует на нервы эта убогая обстановка! – с отвращением думал Рамон.

Подумать только, Синтия живет в такой омерзительной дыре! Уже одно это могло кого угодно свести с ума, а уж ее-то, чудом оставшуюся в живых после катастрофы, и подавно. Нет, я должен как можно скорее увезти ее отсюда. Боже мой, да куда же она запропастилась?!

– Позвони ей в номер, Лэнс, – велел Рамон.

– Потерпи, – откликнулся тот. – Она спустится, как только будет готова.

– Она возится уже целый час!

К тому же с ней сейчас ее подруга, которая явно не симпатизирует мне, мысленно добавил Рамон. Я прочел это по ее лицу, когда сообщил ей об отъезде Синтии. И она не скрывала, что считает такое решение преждевременным, дескать, Синтия пережила слишком сильный шок, чтобы немедля срываться с места. Эта Айви права, черт возьми, неохотно признал Рамон.

– Тебе не кажется, что ты слишком поспешно вырываешь Синтию из привычной обстановки? – озабоченно осведомился Лэнс.

И этот туда же! – разозлился Рамон.

– Со мной она будет в большей безопасности, – процедил он.

– Она же пережила такой шок! – не унимался Лэнс.

Рамон отмахнулся.

– Я переживал не меньше.

– Она очень испугана.

Это я и без тебя знаю, раздраженно подумал Рамон,

– Я же не тюремщик, чтобы заточить ее в клетку и ежечасно охаживать кнутом, – огрызнулся он.

– Рада слышать это!

Круто обернувшись, Рамон увидел Синтию. На ней было спортивного покроя платье из голубого джинсового материала. Рамон поморщился, заметив, что ее волосы все так же собраны в тугой старушечий пучок, делавший ее не похожей на прежнюю Синтию.

Синтия вздернула подбородок, поджала губы, ее зеленые глаза метали холодные искры. Вот это уже больше похоже на Синтию, которую я знал, подумал Рамон.

– Ты, как всегда, не желаешь сдаваться, дорогая, требуя равенства даже в мелочах, – лениво проговорил он. – Капитуляция никогда не была твоей сильной стороной.

Рамон специально произнес «дорогая», чтобы увидеть ее реакцию. Синтия покраснела, чему Рамон весьма обрадовался: значит, она поняла, в ее памяти еще хоть что-то теплится! И это была первая за все время его пребывания здесь живая реакция Синтии. Мрачного настроения как не бывало.

– Ну что, ты готова ехать со мной? – нежно спросил Рамон, желая закрепить свой успех.

Но, как только Синтия двинулась вперед, он заметил, что она опирается на палку, и его хрупкий оптимизм тут же сменился глухим раздражением.

Рамон сорвался на беднягу Лэнса. Тот отреагировал на подобную несправедливость достаточно спокойно, поскольку прекрасно понимал состояние шефа. Но его молчаливое сочувствие лишь подлило масла в огонь. Рамон и сам не мог передать того, что он испытывал при виде своей красивой, когда-то очень живой и подвижной жены, передвигающейся теперь с помощью палочки.

Синтия прекрасно представляла, как выглядит со стороны, и это, разумеется, не улучшало ее и без того подавленное настроение.

Опираясь на палку, Синтия проковыляла мимо Рамона к выходу, стараясь не обращать внимания на оскорбительные для нее ужас и отвращение в его глазах. Ко всему прочему, ей не понравился грубый приказной тон, с которым Рамон обращался к Лэнсу. Бедняге предстояло остаться в отеле и заменить Синтию до возвращения управляющего.

– Какой хам! – не сдержалась Айви, шедшая рядом с Синтией.

Синтия промолчала, полностью соглашаясь с подругой.

– Ты еще нахлебаешься с ним, – добавила Айви.

– Не на ту напал! – сердито возразила Синтия.

– Чем же это он пытался соблазнить тебя?

– Что ты такое выдумываешь, Айви? – Синтия пожала плечами. – И почему обязательно «соблазнить»?

– А почему у него испанское имя? – не унималась Айви.

Синтия снова пожала плечами – уж об этом-то она сейчас меньше всего думала. Но действительно странно: имя испанское, фамилия английская…

– Ты уверена, что тебе там будет хорошо? – с беспокойством спросила Айви, заметив, что подруга нахмурилась.

Я ни в чем не уверена, подумала Синтия, напряженно обводя глазами автостоянку и пытаясь высмотреть среди облезлых машин явно выделяющиеся из общей невзрачной массы. Наконец, ей это удалось, – взгляд Синтии остановился на черном «Кадиллаке» и голубом «Линкольне».

– Синтия, ты меня слышишь? – позвала Айви.

– Разве мне может быть хоть где-то хорошо в моем теперешнем состоянии? – нехотя отозвалась Синтия.

Рамон торопливо вышел из дверей отеля и направился к ним. Синтия физически ощутила, что с каждым его шагом атмосфера вокруг накаляется. Она взяла из рук Айви свою дорожную сумку. Подруги обнялись.

– Береги себя, Айви.

– Нет, это ты береги себя, Синтия.

– Ну все, пошли, – грубовато прервал их излияния Рамон.

– Звони мне! – бросила на прощание Айви.

– Обязательно! – Синтия кивнула подруге и, борясь с предательским пощипыванием в глазах, пошла вслед за Рамоном.

Словно почувствовав ее слезы, он неожиданно остановился и оглянулся, буравя Синтию глазами. Не выдержав его взгляд, она потупилась. В следующее мгновение Рамон оказался рядом и выхватил из рук Синтии тяжелую сумку. Легко, как пушинку, он донес ее до «Кадиллака» и, открыв багажник, поставил туда. Потом Рамон распахнул дверцу салона и замер.

Словно тюремщик в ожидании жертвы, подумала Синтия. Странно, почему я вспомнила сейчас именно о клетке и наручниках? Подавив истерический смех, она добрела до машины и с трудом уселась на переднее сиденье.

Рамон молниеносно захлопнул дверцу. Синтия оказалась в роскошном салоне, отделанном кремовой кожей и ореховым деревом. Не успела она оглядеться, как открылась дверца со стороны сиденья водителя, и Рамон сел в машину. Он оказался так близко, что Синтия уловила дразнящий аромат его кожи. Рамон держался нарочито отчужденно – по крайней мере, так показалось Синтии.

Не произнеся ни слова, он пристегнул, ремень безопасности, потом скользнул взглядом по Синтии, проверяя, не забыла ли она пристегнуться. Убедившись, что все в порядке, Рамон поудобнее устроился на сиденье, завел мотор, и машина плавно тронулась с места.

Как все быстро решилось, с грустью подумала Синтия. Она бросила прощальный взгляд на отель и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Прощай, мысленно произнесла она и удивилась, что прощается с этим убогим заведением будто с живым существом.

– Зачем тебе палка? – неожиданно прервал ее лирические раздумья Рамон.

– Если тебя так раздражает моя хромота, может, повернешь назад, пока не поздно, и оставишь меня там, где нашел? – холодно отозвалась Синтия. – Ведь моя хромота никуда не денется, нравится тебе это или нет.

– Твоя хромота не то что раздражает, она очень злит меня. Даже сам не знаю почему.

Синтию не удовлетворило его объяснение. Более того, она подумала, что сидящему слева от нее Рамону хорошо виден сейчас шрам на ее виске, и, всякий раз, когда он смотрит на ее профиль, этот шрам мозолит ему глаза. Надо же, все одно к одному, огорчилась Синтия.

– Расскажи, что с твоим коленом, – не унимался Рамон.

Господи, когда он перестанет меня мучить? Синтия вздохнула.

– Я раздробила колено во время аварии, но ему еще досталось, когда меня второпях вытаскивали из покореженной машины, чтобы успеть до взрыва. – Боковым зрением Синтия заметила, что Рамон болезненно поморщился, но решила не щадить его, пусть слушает, раз сам напросился! – Мне пришлось перенести четыре операции на колене, и теперь, между прочим, хромота значительно уменьшилась по сравнению с тем, что было еще пару месяцев назад.

Несмотря на явный сарказм в ее последних словах, Рамон продолжил допрос:

– Еще будут какие-то операции?

– Нет, то, что ты видишь сейчас – окончательный вариант. Так что, если ты надеешься снова увидеть меня такой же, как на свадебной фотографии, забудь об этом. Предупреждаю тебя сейчас, пока мы еще не зашли слишком далеко. Тебе еще не поздно передумать.

– Я, скорее всего, согласен на твои условия, – растягивая слова, ответил Рамон и вдруг широко улыбнулся, отчего его лицо неузнаваемо преобразилось.

У Синтии внутри все затрепетало. Рамон улыбался так, словно она одарила его ценным подарком, а не вызверилась как тигрица.

– Следи же за дорогой, черт возьми! – испуганно вскрикнула Синтия, отвлекаясь от охвативших ее сладких эмоций.

Выругавшись, Рамон резко снял ногу с акселератора и обратил все свое внимание на трассу.

– Извини. Конечно же, ты нервничаешь после аварии.

– Нет, – выдохнула Синтия, чувствуя себя немного виноватой. – По крайней мере, не с таким опытным водителем, как ты.

– Ты не знаешь, каким образом «Трентон» довели до такого плачевного состояния? – спросил Рамон. – Похоже, он знал лучшие времена.

– Да, много лет назад он был возведен для состоятельных путешественников. В нем до сих пор сохранилась неповторимая атмосфера начала века. Только надо знать, где искать.

– О, надо долго искать, чтобы их заметить, – небрежно заметил Рамон.

– Просто надо уметь чувствовать такие вещи, – нравоучительно поправила его Синтия, и Рамон скорчил кислую мину. – Отель начал приходить в упадок, когда построили скоростную трассу в стороне от городка, и в нем почти никто не останавливался. Но теперь времена меняются, и можно его еще вытянуть, если грамотно поставить дело и найти инвестора.

Рамон внимательно слушал Синтию, которая, сама того не осознавая, давала ему грамотный отчет о работе отеля, словно высококвалифицированный менеджер, каковым она, собственно, и являлась в прошлой жизни. Синтия понятия не имела, что сохранила отличные профессиональные навыки.

Синтия также не замечала, что по ходу своего разъяснения привычно обращалась к Рамону по имени, как когда-то. Так же, как и раньше, она выразительно жестикулировала, и Рамон с удовольствием наблюдал за ней, узнавая и не узнавая ее, прежнюю.

Его так и подмывало перебить Синтию, поскольку, кроме привычного упоминания его имени и знакомых жестов, ничего больше не напоминало о прежней Синтии. Прежняя Синтия всегда была словно сгусток энергии, нынешняя же поражала Рамона своим спокойным безразличием, если не считать того момента, когда речь зашла об их женитьбе. Тогда она повела себя достаточно эмоционально, вспомнил Рамон, и даже лишилась чувств.

***

Меньше часа заняла у них дорога до «Эксельсиора», и Синтия, поглощенная разговором, не сразу заметила, что машина остановилась у главного входа в отель.

– Значит, это и есть знаменитый «Эксельсиор» Милворда, – задумчиво протянула она, осматриваясь. – Кажется, я читала в газетах репортаж о его грандиозном открытии в прошлом году…

В прошлом году… – мысленно повторила она и вдруг залилась краской от неожиданной догадки,

– Кстати, ты присутствовал на этом торжестве? – резко спросила Синтия. Мысль, что они могли быть совсем рядом друг от друга, даже не подозревая об этом, причиняла ей непонятную боль.

Синтия обратила внимание, что Рамон не спешит отвечать. Он почему-то опустил глаза и плотно сжал челюсти.

– Нет, – наконец проронил он и вылез из машины, чтобы открыть для Синтии дверцу.

– Почему же? – продолжала допытываться Синтия.

Рамон нахмурился.

– Мне не совсем ясен твой вопрос.

Синтия не спускала с него своих зеленых глаз.

– Почему ты не присутствовал на открытии своего нового отеля? – четко повторила она.

– Боже мой, Не могу же я посещать лично каждое такое мероприятие! – Рамон через силу засмеялся и наклонился, чтобы отстегнуть на Синтии ремень безопасности. – Отели «Милворд груп» разбросаны по всему миру, и я не сверхчеловек, чтобы…

– Значит, тебя даже не было в стране в это время? – перебила его Синтия.

Да, точно, она читала об этом грандиозном празднестве в газетах. Местная пресса особенно усердствовала в подробных репортажах, поскольку это мероприятие посетили все крупные фигуры местного бомонда. В самом деле, что мне еще оставалось, подумала Синтия, кроме как жадно вчитываться в газетные репортажи и заметки, когда я лежала в больнице, закованная в гипс.

Она действительно внимательно изучала прессу в надежде хоть как-то подстегнуть свою память. Но все усилия оказались напрасными.

Почему, за что? – в который раз мысленно вопрошала Синтия. Почему я не узнала даже свою фамилию по мужу, которая довольно часто мелькает в прессе?

Значит, мой мозг намеренно блокировал эту информацию, с болью поняла Синтия. Как и все, связанное с этим человеком, пока он не появился вдруг сегодня и насильно не вогнал в меня фамилию Милворд, словно гвоздь забил.

Теперь она вспомнила, что в газетах писали, будто владельца отеля ожидали на открытие, но в последнюю минуту он отменил свое присутствие – поскольку улетел из страны по неотложным делам.

Его не было в стране больше месяца с того самого дня, как она, Синтия, попала в автокатастрофу.

Синтия с горечью посмотрела на Рамона.

– Ты хоть пытался искать меня? – холодно спросила она. – Или к моменту катастрофы между нами произошел разрыв?

Лицо Рамона стало непроницаемым.

– Я не буду отвечать на такие вопросы. – Он крепко взял ее за руку.

– Почему же? – настаивала Синтия, пытаясь вырваться. – Не потому ли, что ответ может выставить тебя в отнюдь не благоприятном свете?

– Потому что я не хочу, чтобы ты снова лишилась чувств, – буркнул Рамон. – Пока я не получу совет профессионального психолога, нам лучше совсем не касаться этой темы.

Его крепкая рука буквально выволокла Синтию из машины, и Рамон выругался себе под нос, увидев, как Синтия прикусила губу от боли, ступив на больную ногу.

Еле сдерживаясь, чтобы не застонать, Синтия оперлась на руку Рамона и снова чуть не потеряла сознание – на этот раз не от боли, а от ощущения крепких мускулов под рукой, которые напряглись при ее прикосновении. От Рамона исходила мужская сила, которая вызывала в воспаленном мозгу Синтии странные ассоциации с горячей бронзово-золотистой плотью и возбуждала ее. Но эти ощущения тесно переплетались с физической болью, и Синтия с трудом могла отличить одно от другого.

– Что, очень больно? – недовольно спросил Рамон.

На короткое время Синтия почти отключилась, но ей показалось, что прошла целая вечность. Когда она открыла глаза, ей показалось, что она видит этого мужчину впервые. Болезненные галлюцинации постепенно отделились от тупой физической боли, и скоро лишь она одна превалировала в сознании Синтии.

Какие чудесные зеленые глаза! – восхищенно подумал Рамон. Они так же темнели, когда мы занимались с Синтией любовью. Но сейчас в них были боль, смущение и глубокое отчаяние, и ему снова захотелось расшевелить Синтию.

– Отвечай же! – скомандовал Рамон, чувствуя, что не сможет долго выдержать ее взгляд.

– Очень больно, – призналась Синтия и попыталась несколько раз осторожно согнуть и разогнуть больное колено, прежде чем снова встать на ногу.

Рамону нестерпимо захотелось крепко обнять жену и поцеловать ее, чтобы избавить от невыносимой боли. Но он прекрасно понимал, что не стоит проявлять свои чувства перед женщиной, которая удачно использует трюк с обмороком всякий раз, когда он касается интимных тем. Поэтому он обуздал свой порыв и с интересом наблюдал, как Синтия осторожно пытается наступить на больную ногу. Наконец все получилось как будто удачно, поскольку она ослабила хватку, а потом облегченно перевела дух и отпустила его руку.

– Отлично. А теперь подай мне, пожалуйста, палку.

Этого еще не хватало! – рассвирепел Рамон. Как же я ненавижу эту палку!

– Лучше обопрись на меня, – еле сдерживая ярость, предложил он.

– Нет, я не могу без палки, – упрямилась Синтия.

– Боже, ну почему ты упорно отвергаешь меня, словно я какой-нибудь монстр?!

Гнев ударил Синтии в голову.

– Когда я исчезла, тебя даже не было в стране. Как, по-твоему, я должна истолковать этот факт?

Рамон понял, что она на грани и, если он ответит, ссоры не избежать. Он щелкнул пальцами, подзывая швейцара в форменной ливрее, и тот бегом бросился к нему.

Вот и все, нечего соваться куда не положено, подумала Синтия.

Рамон отдал швейцару короткие распоряжения насчет багажа, потом взял из машины палку и вручил ее Синтии. В угрюмом молчании они направились к дверям отеля – рядом, но на небольшом расстоянии друг от друга, словно чужие.