Многим из нас мысли кажутся такими весомыми, плотными и настоящими. Мы либо к ним привязываемся, либо их боимся. Так или иначе даём им собой управлять. Чем более весомыми и реальными они кажутся, тем больше власти они над нами имеют.

Третье применение полноты внимания – часто называемое «полнота внимания самого ума» или «полнота внимания в отношении мышления», – практика, смысл которой состоит в том, чтобы отслеживать, какие имена и ярлыки мы навешиваем на переживаемый опыт. Как часто мы говорим себе: «Я толстая», «Я урод», «Я устала», «Я неудачник», «Тот парень с работы полное ничтожество»?

Некоторые из тех лет, что я провёл в Таши Джонге, были очень непростыми, и в то время я объявил себя «больным». Врачи – из добрых побуждений – подтвердили этот диагноз, хотя не были так единодушны в определении причины моей «болезни». Да, у меня случилось физическое недомогание из-за стресса, и мне прописали разные лекарства. Ни одно из них не работало до тех пор, пока я хорошенько не поговорил с Целвангом Риндзином, который помог мне понять, что «болезнь» стала результатом дисбаланса тонкого тела.

Его совет и наставления привели меня в норму, вернув из очень запутанного эмоционального состояния. Должен сказать, что после того разговора я «одолжил» ещё несколько книг в библиотеке. Прочтя их, я усвоил, что человек склонен навешивать ярлыки на собственные чувства и представления. Прикрепляя их, мы зацикливаемся на какой-то ситуации, превращая её в полновесное происшествие, в противоположность реальному положению дел.

Например, одна женщина, которая посещала цикл моих учений, в личной беседе призналась мне, что многого достигла в жизни, но уже давно мечтает о длительных отношениях. Это желание было настолько сильным, что она не могла даже рассмотреть его во время медитации.

Когда я спросил, какие мысли её посещали, когда она испытывала сильное желание завести долгосрочные отношения, женщина на минуту замолчала, а потом ответила: «Меня невозможно полюбить».

И после очередной паузы шёпотом добавила: «И ещё я уверена, что другие люди подумают, что я ничего не достигла, потому что у меня никогда не было длительных отношений».

В ходе этого разговора на поверхность всплыл целый набор разных представлений и воспоминаний о том, как в раннем детстве мать и отец твердили, насколько она неуклюжа, какой у неё большой нос, что густые брови, сросшиеся в одну линию, создавали впечатление косоглазия. «Ты никогда не будешь привлекательной для мальчиков, – говорили они, – а это самая главная цель в жизни. Мы постараемся выдать тебя замуж за человека, который не будет слишком сильно тебя бить. Но это максимум, на что ты можешь рассчитывать, потому что одного взгляда достаточно, чтобы понять, что ни одна сваха не сможет выгодно сбыть тебя с рук с такими внешними данными».

Втайне она хотела стать учителем или врачом. «Но кто захочет взять такую женщину в жёны?» – спрашивала она, скорее делая утверждение, чем задавая вопрос.

Определённые изменения в стране, где она жила, дали ей возможность воплотить в реальность некоторые свои мечты. Она стала учителем. «Но мало таких мужчин, которые бы захотели связать свою жизнь с такой уродливой и неуклюжей, как я».

За её желанием иметь долгосрочные отношения как раз крылась целая «история о „я“». И когда она распалась на составные части, начала растворяться и тяжеловесность её сильного желания. Не сразу, конечно. Но в какие-то моменты это желание уже можно было терпеть.

Моя ученица не была уродливой, насколько я мог видеть. И не была неуклюжей. На самом деле она была очень умной. И хотя по стандартам того общества она не считалась красивой, её ум, манера держать себя и готовность говорить о своей дилемме придавали ей особое очарование. Она во многом была похожа на того борца с драгоценностью во лбу. Женщина была красива в своей теплоте и открытости, которая была очевидна почти всем, кроме неё самой.

Говоря, она погружалась в своего рода медитацию, пытаясь дотронуться до ума и посмотреть, что в нём происходит. Безо всякого усилия она спонтанно начала применять метод и мудрость, разбираясь со своим одиночеством. Это ключевой момент. Размышляя над каждым аспектом своего затруднительного положения, она медитировала, напрямую признавая, что мысли и чувства оттесняли её саму на задний план бо́льшую часть жизни. Как только женщина их признала, некоторые из её суждений о тех мыслях и чувствах стали терять свою значимость, и она стала разбивать их на всё более мелкие кусочки.

По ходу нашего с ней разговора она ощутила, по крайней мере на мгновение, как изменилось её восприятие. Она больше не была женщиной, пленённой в зеркале собственного одиночества и страстного желания. Она была зеркалом.

К концу разговора женщина глубоко вздохнула.

«Я тут подумала, – сказала она. – Может быть, моя мать была в таком же положении. Может, она тоже считала себя страшной и никому не нужной. Я никогда не видела её счастливой или улыбающейся. Я не видела, чтобы мои родители вместе смеялись, обнимались или целовались. А другие девчонки, с которыми я росла, которые были красивее меня, те, кто вышел замуж…»

Её голос затих на мгновение.

«Была их жизнь такой уж потрясающей?»

Она на минуту закрыла глаза, пытаясь представить.

«Они счастливы? Им не одиноко?»

Наблюдать за этим процессом было удивительно. Признание скрытой боли позволило её осознанности расшириться таким образом, что она смогла просто посмотреть на ситуацию с меньшим осуждением, чем у неё было, пока она хранила эту боль в тайне. В свою очередь эта осознанность помогла ей избавиться от ярлыка, который на неё навесили и который она приняла как родной, и разбить его на более мелкие куски, так, что он больше не ощущался таким отчётливым, конкретным и неизбывным. Как минимум, «история о „я“» начала распадаться.

«Может, я вовсе не такая непривлекательная, – сказала она. – Может, я не уродина. Может, я просто в это поверила, потому мне так часто об этом говорили».

Улыбка, всего на мгновение показавшаяся на её лице, была ослепительной. Пусть пока лишь на миг, но женщина эта смогла сбросить ношу, которую в течение долгих лет несла на своих плечах. Было очень приятно наблюдать, как она переборола, хоть и на пару секунд, собственное убеждение в том, что была некрасивой и ненужной, и начала ощущать причастность к другим людям, стоящую выше страсти, ревности и страха. В тот момент женщина смогла поменять восприятие и на минуту воссоединилась со своей искрой, дотронулась до открытости, ясности и сущностной любови.

Этот процесс – основа практики осознавания ума, с помощью которой мы начинаем обращать внимание на свою склонность развешивать ярлыки на разнообразные аспекты жизненного опыта. В то время как физические ощущения и эмоции бывают очень сильными, предоставляя нашему вниманию чёткие объекты для практики сосредоточенности и внимательности, мысли сохраняют свой смутный и расплывчатый характер.

 

Бегущая строка

Сосредоточив внимание на своих мыслях, мы обнаружим, что они похожи на бурный поток суждений, воспоминаний и представлений, – и часто они тесно вплетены в канву наших программ тонкого тела. Работая с тонким телом, мы начинаем создавать небольшой зазор между этими привычными программами, или паттернами, тонкого тела и теми мыслями и формами самоотождествлени «я», которые вслед за ними возникают.

Наши мысли появляются и исчезают на экране ума с такой же бешеной скоростью, с какой меняется бегущая строка с последними новостями на экране телевизора. Мы с трудом успеваем прочитать одну, как тут же на её месте возникает другая, а следом за ней ещё одна, и т. д. Наша осознанность переполнена поверхностными впечатлениями, наполовину ухваченными умом понятиями, отрывками предложений, идеями, которые только начинают формироваться и тут же исчезают. Как правило, мы оказываемся в порочном круге, пытаясь уследить за всеми этими «новостями».

Работая со многими людьми по всему миру, я заметил, что «эффект бегущей строки» – это первое, с чем люди сталкиваются, начиная практиковать полноту внимания в отношении мышления, или осознавание мышления. На самом деле существует несколько распространённых реакций на эту проблему.

Многие из нас стремятся остановить бегущую строку в надежде достичь состояния безмятежности, открытости и мира. К сожалению, эти усилия безуспешны, потому что приводят к ощущению умственной и эмоциональной скованности, которая в конечном счёте перерастает в физическое напряжение, обычно концентрирующееся в верхней части тела. Наши глаза закатываются, в то время как шея и плечи немеют и затекают.

Иногда мы вдруг осознаём, что отвлеклись на бегущую строку, и заставляем себя вернуться к наблюдению за мыслями. По сути, мы стараемся остановить бегущую строку, чтобы иметь возможность за раз фокусироваться только на одной её мысли.

Есть пара способов, которые помогут справиться с этими реакциями.

Если вы сильно переживаете о том, что позволили себе отвлечься на мысли, тогда просто посмотрите на саму мысль о сожалении. Ещё один способ – переключиться с мыслей на физические или эмоциональные ощущения.

Может, вашей голове жарко, или сердце бьётся быстрее обычного, или шея и плечи слегка онемели. Просто направьте свою осознанность на эти или другие ощущения. Попробуйте удержать внимание на скорости бегущей строки, подмечая, как быстро приходят и уходят ваши мысли. Смысл в том, что на данном этапе практики вы знакомитесь с деятельностью обычной осознанности, с активностью ума. Просто замечайте всю эту деятельность, не пытаясь её оценивать.

Конечно, в некоторых случаях мы можем испытать обратный эффект, когда бегущая строка застрянет, бесконечно прокручивая старую новость, чаще всего основанную на программе эмоционального или тонкого тела: «Тот человек сказал мне ужасные вещи, и я не могу его простить»; «О нет! Вот-вот наступит дедлайн, я ни за что не закончу этот проект вовремя»; «Я уже несколько месяцев без работы. И как мне прокормить семью, оплатить счета и содержать дом?».

Но с помощью практики осознавания своего мышления – будучи хоть немного настороже – мы начнём понимать, что даже те мысли, на которых мы зацикливаемся, прерываются другими: «Я хочу есть»; «Мне одиноко»; «Здесь слишком жарко»; «Тут очень холодно»; «Господи, как я хочу, чтобы этот парень прекратил талдычить про полноту внимания. Он что, не может поговорить о чём-то, что по-настоящему изменит мою жизнь?».

Постепенно переведя внимание на свои мысли, а не на то, как они раздражают, беспокоят или отвлекают, мы удивимся процессу их появления и исчезновения. Мы начнём ценить мыслительный процесс целиком, поражаясь собственной способности вести столь активную умственную деятельность.

В сущности, практика осознавания мышления дарит возможность увидеть, как привычная склонность считать свои мысли серьёзными и настоящими формирует наше восприятие себя и окружающего мира. «Так же, как порождение волн – естественное действие океанов, озёр и рек, – как-то сказал мне один из учителей, – так и мышление есть проявление способности ума производить суждения, воспоминания, фантазии и идеи».

Так же, как осознавание и наблюдение за физическими ощущениями и чувствами, осознавание мышления не требует никакого анализа. Мы просто замечаем: «Вот мысль. Ой, она проходит. А вот ещё одна. И уходит».

Поскольку мысли могут быть очень эфемерными и мимолётными, лучше всего начать практиковать в обстановке, в которой не так много отвлекающих факторов. Многие люди склоняются к мнению, что проще практиковать, если принять устойчивое положение тела, сев в семичастную или трёхчастную позу, которые описывались выше.

Далее уделите пару минут тому, чтобы успокоить тело, используя, к примеру, технику наблюдения за дыханием.

Затем в течение максимум пары минут понаблюдайте за мыслями, всплывающими в уме.

«Я это ненавижу».

«Вот чёрт, совсем забыл…»

«Тот парень оказался полным ничтожеством».

«И зачем я только отправила это письмо?»

«Я не могу оплатить счета».

«Я болею».

«Я такой старый».

«Ненавижу себя».

Какая бы мысль ни пересекала область вашей осознанности, просто заметьте её.

Пусть она придёт; позвольте ей уйти. Оставьте её, если она не уходит.

А затем перестаньте контролировать этот процесс. Подышите. Подвигайтесь и займитесь повседневными делами.

И поздравьте себя. Вы только что стали свидетелем своего ума в действии.

 

Время и расстояние

Как только мы начнём культивировать более внимательный и бдительный подход ко всем мыслям, проносящимся в уме, гонка слегка замедлится. Бегущая строка уменьшится в размерах и будет медленнее пересекать наш умственнный экран. Мы с меньшей охотой будем идентифицировать себя со своими мыслями и начнём развивать отношение вроде: «Хорошо, это то, что происходит сейчас». Мысли, подкрепляющие истории, которые мы сами себе рассказываем, потихоньку стихнут, и мы начнём «отлипать» на более глубоком уровне, более ощутимом в сравнении с результатом работы над чувствами или физическими ощущениями.

Самое главное, мы начнём замечать, как между нашими мыслями и умом, осознающим эти мысли, возникает небольшая дистанция. Говоря современным языком, практика осознавания мышления похожа на просмотр телесериала или кинофильма. На экране разворачивается бурная деятельность, но мы не находимся в самом фильме или сериале. Между нами и тем, что мы смотрим, пролегает огромное пространство. Практикуя наблюдения за мыслями, мы на самом деле как раз и ощущаем это расстояние между нашей осознанностью и мыслями. Мы не создаём это пространство – оно всегда там было – мы всего лишь даём себе его увидеть.

Немного попрактиковавшись, мы заметим, как замедляется поток мыслетворчества, становится возможным выделять отдельные мысли.

И всё же, возможно, нам пока не удастся пронаблюдать за каждой возникающей мыслью, а только мельком её увидеть, как будто мы только что упустили поезд или трамвай. Это нормально. Ощущение того, что мы только что упустили мысль, – это знак прогресса, показатель того, что ум оттачивает умение улавливать нюансы своих движений.

Продолжая практиковать, мы сможем улавливать и чётко осознавать каждую появляющуюся мысль. И что ещё важнее, осознавая мысли, мы начнём замечать, как между ними появляются и исчезают небольшие промежутки. Другими словами, наблюдая за мыслями, мы к тому же улавливаем моменты, во время которых мыслей не существует. Эти промежутки развиваются в моменты безмыслия, переживания бдительной осознанности и готовности принимать всё, что возникает и что не возникает. Наш ум превращается в вышколенного швейцара, который стоит по стойке «смирно» у дверей отеля, впускает и выпускает гостей, но не следует за ними внутрь.

Благодаря этой практике мы напрямую воссоединяемся с искрой, которая озаряет наше существо, и приближаемся к раскрытию обширного, безграничного потенциала, являющегося основой не только нашей собственной природы, но и природы самой реальности.

И тем самым мы готовим себя к следующей практике полноты внимания.