Когда я был ещё совсем маленьким, я частенько сидел на коленях у дедушки, пока тот медитировал. В два-три года я, конечно, даже не догадывался, что значит медитировать. Дед не давал мне инструкций и не делился со мной собственным опытом. И всё-таки, сидя у него на коленях, я ощущал глубокое спокойствие и вместе с тем с детской заворожённостью следил за тем, что происходит внутри меня и снаружи. Я чувствовал, что постепенно замечаю, как что-то внутри меня, внутри моего собственного тела, ума и сердца становится ярче и мощнее.

Это нечто, чему я смог подобрать слова только став старше, – своего рода искра, озаряющая жизни всех существ. Люди разных профессий давали ей разные определения; на тему её природы дискутировали веками. Во многих буддийских учениях эта искра называется «природой будды». Не беспокойтесь! Это вовсе не значит, что вы должны, обернувшись в рубище, просить подаяния и бродить по деревням с проповедями. На самом деле этот термин представляет собой примерный перевод двух нередко взаимозаменяемых санскритских слов, которые звучат как сугатагарбха и татхагатагарбха. Сугата примерно означает «ушедший в блаженство», а татхагата часто переводят как «ушедший в таковость», или «так ушедший». Оба слова описывают тех, кто, подобно Будде, стал выше или «вышел за пределы» противоречий, иллюзий или любого рода страданий – достиг состояния, которое вполне правомерно можно назвать «блаженным». Слово гарбха чаще всего переводят как «сущность», хотя на более тонком уровне оно также выступает в значении «семени» или «корня». Таким образом, более точный перевод понятия «природа будды» будет звучать как «сущность того, кто вышел за пределы противоречий, иллюзий и т. п. и находится в состоянии безоблачного блаженства». Одно из основных учений буддизма заключается в том, что все мы обладаем подобной сущностью, этим корнем или семенем.

Природу Будды трудно описать – но лишь потому, что она безгранична. Непросто поместить безграничность в чёткие рамки слов и образов. Учителя других духовных традиций бились над схожей задачей. Даже современные учёные противятся идее запечатлеть весь физический мир в одном достойном, аккуратном и точном кадре. Альберт Эйнштейн, великий учёный XX века, открещивался от квантовой физики – принципы которой позволяют нам прочесать все полки гастронома одним взмахом сканера или использовать телефонные приложения для связи с друзьями и членами семьи, – как от «жуткой науки».

Что ж, осмысление природы Будды для некоторых может и правда показаться жутковатой затеей, зато это знание было неоднократно проверено и опробовано за последние две с половиной тысячи лет. И хотя настоящий опыт соприкосновения с пробуждённой природой не поддаётся абсолютному определению, многие люди на протяжении двух тысячелетий по крайней мере пытались прояснить направление движения, используя слова в качестве маяков на пути к ней.

 

Пустотность

Так повелось, что одно из слов, описывающих основу того, кем и чем мы являемся – и, по сути, основу всех феноменов, – принято переводить, используя термин пустотность, или пустота, – понятие, которое на первый взгляд может показаться пугающим, наводя на мысль – и её придерживались ранние переводчики и комментаторы буддийской философии, – что само наше существование пронизано некой опустошённостью.

Большинство из нас в какой-то момент жизни так или иначе ощущали пустоту. Мы задавались вопросом: «Что же я здесь делаю?». Здесь может относиться к работе, отношениям, дому, телу с хрустящими и ноющими суставами, разуму с увядающей памятью.

Но если мы заглянем глубже, то увидим, что опустошённость, которую иногда ощущаем в жизни, на самом деле явление скорее положительное.

Пустотность – примерный перевод санскритского термина шуньята и тибетского понятия тонгпаньи. Основное значение санскритского слова шунья – «ноль», беспредельное пространство или фон, который позволяет проявится всему, что угодно. Тибетское слово тонгпа означает «пустой» – не в смысле вакуума или отсутствия чего-либо, а, скорее, в значении основы для всего переживаемого, лежащей вне пределов наших способностей к восприятию с помощью органов чувств, описанию, обозначению или фиксации в виде причёсанной, аккуратной концепции. Может, такие слова, как «непостижимый» или «невыразимый», точнее передадут глубокий смысл этого понятия. Санскритский слог та и тибетский ньи сами по себе не несут особого смысла, но в сочетании с прилагательным или существительным передают значение перспективы.

Поэтому когда буддисты говорят о пустотности как основе нашего существования, они не имеют в виду, что все мы – ничто, ноль или пустое место, – подобное суждение может привести к довольно циничному взгляду на жизнь. Приведу в пример старую-престарую историю о человеке, который многие годы провёл в пещере, медитируя на пустотность. Вокруг пещеры постоянно сновали мыши, и однажды огромная мышь запрыгнула на камень, который тот человек использовал в качестве стола. «Ха! – подумал он. – Мышь есть пустота». Он схватил башмак и прихлопнул мышь, думая при этом: «Мышь пустотна, мой башмак – пустотен и убийство мыши – тоже пустотно». Но по сути этим действием он просто извратил идею пустотности и облёк её в концепцию о том, что ничего не существует, а потому он может делать всё, что заблагорассудится, и думать как захочет, не отвечая за последствия.

Представление о том, что ничего не имеет значения, – весьма упрощённое понимание пустотности. Действительное учение о пустотности подразумевает безгранично открытое пространство, которое даёт возможность всему что угодно появляться, изменяться, исчезать и появляться вновь. Иными словами, основное значение пустотности – «открытость» или «потенциал». На базовом уровне своего существования мы «пусты» или свободны от поддающихся определению характеристик. Мы не охарактеризованы своим прошлым, настоящим или собственными мыслями и предчувствиями о будущем. В нас заложен потенциал испытать абсолютно всё. И это всё также касается мыслей, чувств и физических ощущений.

Но чтобы по-настоящему понять пустотность, нужно пережить её на опыте, и здесь я поделюсь с вами историей, которую мне рассказал ученик, – историей о том, как он, одно за другим, потерял работу, дом и обоих родителей.

«Когда всё это случилось, – рассказывал он, – я потратил много времени просто наблюдая за ощущаемой болью, разочарованием и горечью утраты. И пока я глядел на весь этот огромный ком ощущений, мне пришло в голову разделить его на более мелкие куски.

Работая над собой, я постепенно начал чувствовать – не только в теории, но и на практике, – что я не есть моя боль. Что я – не это разочарование или печаль. Кем бы и чем бы я ни был, я оставался наблюдателем своих мыслей, чувств и сопровождавших их физических ощущений. Безусловно, я чувствовал тяжесть и хотел повернуть время вспять. Но наблюдая за тем, что происходило в моём сознании и теле, я вдруг понял, что во мне есть нечто большее, чем эти переживания, что-то более существенное, нечто более широкое, чистое и прощающее, чего я никогда раньше не испытывал. Открытое пространство, которое просто всё это принимало и отпускало, ничего не персонифицируя и не облекая в слова. Я ощущал его в самом сердце своего существа. Ох, даже не могу объяснить…»

На самом деле он очень хорошо объяснил – по крайней мере, так, как мог, – поскольку опыт ощущения пустотности не поддаётся словесному описанию. В традиционном буддийском сравнении говорится, что это всё равно, что дать конфету немому человеку. Немой ощущает сладость конфеты, но никому не может описать её вкус.

Пожалуй, я могу предложить более современный пример.

 

Кинофильмы

Около двадцати лет назад я поехал навестить своего брата Чокьи Ньиму Ринпоче в его монастыре в Боднатхе, на окраине Катманду. Мы сидели за обедом в одном из ресторанов, смеялись и разговаривали. И тут я заметил, что мужчина за соседним столом пристально на меня смотрит, и стал нервничать. В какой-то момент Чокьи Ньима Ринпоче отлучился, и тот мужчина подошёл ко мне. Он представился как Бернардо Бертолуччи и сказал, что снимает в Непале фильм под названием «Маленький Будда».

«Мы снимаем фильм, – сказал он, – и в нём есть роль, для которой, как мне кажется, вы идеально подходите, потому что мне нравится ваша улыбка. Можно я приду завтра с камерой и сниму вас?»

Я ответил: «Хорошо».

На следующий день он пришёл вместе с кинооператором и камерой. Оператор начал снимать, и режиссёр попросил меня что-нибудь сказать и улыбнуться перед камерой. Но мне было непросто улыбнуться. Я никогда не улыбался чёрному объективу камеры. Я мог улыбаться людям, когда общался с ними.

Он попросил попробовать ещё раз, сказал, что во мне скрыт настоящий потенциал. «Но вы должны улыбаться», – добавил он. Мы попытались ещё пару раз, но я и в правду не знал, как поделиться с машиной тем скупым чувством юмора, что у меня имелось. Оно всегда рождалось при живом общении с людьми. Однако Бертолуччи не собирался сдаваться. Он попросил меня приехать на место съёмок, чтобы я посмотрел, как снимают фильмы. И я поехал туда на четыре-пять дней. Я сильно разочаровался, увидев весь съёмочный процесс. Всё было настолько искусственным: я видел, сколько времени уходило на то, чтобы наложить грим, установить освещение, несколько раз прогнать одну и ту же сцену; как актёры смеялись и плакали по сигналу и как одну сцену по нескольку раз снимали с разных ракурсов.

Посмотрев на всё это, я подумал: «Ничего себе, а я думал, кино намного реальнее».

Несколько дней спустя я должен был уехать в Бутан, а когда вернулся, обнаружил, что на эту роль мне нашли замену. Но меня это нисколько не расстроило. Честно говоря, я был рад, что мне не пришлось участвовать в довольно искусственном, как мне показалось, процессе.

Оборотная сторона полученного опыта заключалась в том, что на четыре или пять лет я потерял интерес к кинематографу. Всякий раз, смотря какую-либо сцену, я ловил себя на мысли: «Ох, они ведь наверняка снимали её двадцать-тридцать раз». Я не мог больше наслаждаться фильмами.

Однако со временем моё отношение поменялось.

«И почему мне не нравится смотреть фильмы? – спрашивал я себя. – Жизнь во многом так похожа на кино. Столько факторов способствуют рождению сцен с такими захватывающими сюжетами. И усилия, прилагаемые для создания фильма, похожи на тот комплекс причин и условий, в разных комбинациях проявляющихся в ситуациях, которые мы переживаем в повседневной жизни». Поэтому сейчас я могу смотреть фильмы с такой же благодарностью, с какой смотрю на жизнь. Я способен оценить сюжет. А также сохранять небольшую дистанцию, чтобы чрезмерно не увлечься происходящим.

Кроме того, я могу радоваться тому факту, что актёр или актриса, застреленные или зарезанные на экране, на самом деле не погибли, а сладко спят где-нибудь в Лос-Анджелесе или работают над следующим фильмом в дальнем уголке мира. Но меня всё равно волнует история на экране, хотя одновременно я осознаю, что это кино и что оно возникло как результат влияния многих факторов.

Мы можем применить тот же подход к повседневной жизни: смотреть, как разворачиваются события, эмоционально или интеллектуально реагировать на происходящее, но в то же время осознавать, что всё это похоже на кино.

 

Упражнение в пустотности

Я бы хотел, чтобы вы прикоснулись к пустотности с помощью практики, которая стала называться «безобъектной шине». Шине – это тибетский термин, который состоит из двух слов: ши обычно переводится как «спокойствие», «мир», а нэ означает «находиться» или просто «пребывать». На санскрите эта практика называется шаматхой. Как и тибетское ши, шама имеет несколько значений, включая «мир», «покой» или «успокоение», а тха, как и нэ, значит «пребывать», «находиться». Я попеременно использую то санскритские, то тибетские термины в зависимости от того, кто приходит на мои учения, потому как одни люди больше знакомы с первыми, а другим понятнее вторые. Будь то санскрит или тибетский, здесь важно то, что термин описывает процесс успокоения и выхода из состояния умственного, эмоционального и нервного перевозбуждения.

Когда мы на что-то смотрим, что-то слышим или испытываем какие-либо эмоции, большинство из нас автоматически реагирует, выражая своё мнение относительно переживаемого. Это мнение попадает под одну из трёх категорий: приятное («мне это нравится»), неприятное («мне это не нравится») или неопределённое («не знаю, нравится мне это или нет»). Каждая из этих трёх категорий подразделяется на более мелкие: приятные переживания оцениваются как «хорошие», к примеру; а неприятный опыт причисляется к «плохому». Как выразился один из учеников, неопределённое мнение слишком озадачивает («Как правило, я пытаюсь от него отвлечься, переключившись на что-нибудь другое», – сказал он). Возможности, представленные этими реакциями, заставляют нас полностью поддаться своим суждениям и лежащим в их основе программам, сводя на нет все попытки отличить реальность от истины.

Существуют разные виды практики шине, или шаматхи. Та, что ближе подходит практическому, нежели теоретическому пониманию пустотности, обычно называется «безобъектной», потому что, в сравнении с другими видами, не требует сосредоточивать внимание на определённом объекте: звуке, запахе или материальном предмете вроде цветка, кристалла или пламени свечи. Некоторые учителя называют эту практику «открытым присутствием», поскольку её смысл состоит в том, чтобы осознавать всё, что с вами происходит – на внешнем и на внутреннем уровнях, – вы просто присутствуете здесь и сейчас.

Правила просты. Выпрямите спину, но следите за тем, чтобы остальные части тела были расслаблены.

Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов.

Не закрывайте глаза, оставьте их приоткрытыми. Не напрягайте их до такой степени, что они начнут слезиться. Можно моргать. Только обращайте внимание на то, что моргаете. Каждое движение век – это возможность осознать присутствие.

Теперь позвольте себе быть осознанным в отношении всего, что вы в данный момент переживаете: звуков, физических ощущений, мыслей и эмоций. Откройтесь всем этим ощущениям.

Как только вы приступите к упражнению, всякого рода мысли, чувства и ощущения неминуемо окажутся в поле вашего восприятия. Это естественно. Это небольшое упражнение во многом схоже с началом тренировок в тренажёрном зале. Поначалу вы выполните всего пару движений с лёгким весом, и ваши мышцы тут же устанут. Но, продолжая заниматься, вы заметите, как постепенно справляетесь с более тяжёлыми весами и выполняете больше повторений.

Аналогичным образом, вам потребуется время, чтобы научиться находиться в состоянии простого, открытого присутствия. На первых порах вы сможете сохранять состояние открытости всего несколько секунд до того, как мысли, эмоции и ощущения начнут всплывать на поверхность и завладеют вашим вниманием. Основное правило – просто подмечать всё, что осознаёте, таким, какое оно есть. Что бы вы ни испытывали, старайтесь это не подавлять. Даже возникшее раздражение – вроде «Разве нельзя убавить музыку!» или «И когда уже эти соседи сверху прекратят орать друг на друга!» – часть опыта открытого присутствия. Просто наблюдайте, как мысли и чувства появляются и исчезают, как быстро они возникают и сходят на нет, уступая место новым. Продолжая наблюдение, вы сможете испытать переживание пустотности: широкое, открытое пространство, в котором возможности появляются, объединяются, какое-то время танцуют совместный танец и с поразительной скоростью исчезают. Вы на мгновение прикоснётесь к одному из аспектов своей основополагающей природы, который представляет собой свободу испытывать всё и вся.

Не критикуйте и не осуждайте себя, заметив, что увязываетесь за своими физическими ощущениями, мыслями или эмоциями. Никто не становится буддой за одну ночь. Вместо этого отметьте для себя, что за те несколько секунд вы смогли непосредственно испытать нечто новое, нечто, происходящее здесь и сейчас. Вы прошли теоретическую часть и вступили в область практики. Как только мы начнём позволять своим переживаниям появляться и проходить, мы перестанем воспринимать их слишком плотными и весомыми. Они, может, и реальны, но мы начнём задаваться вопросом, истинны ли они.

Опыт появляется вслед за намерением. Где бы мы ни были, что бы ни делали, единственное, что от нас требуется, – это признать, что мысли, чувства и ощущения – явление естественное. Мы просто распознаём переживаемый опыт и позволяем ему пройти, не пытаясь его опровергнуть или принять. Придерживаясь этого подхода, в конечном счёте мы разовьём способность справляться с ситуациями, которые когда-то вызывали боль, страх и грусть. Мы обнаружим в себе чувство уверенности, произрастающее не из высокомерия или гордыни; поймём, что нам всегда есть где укрыться, что мы в безопасности и у себя дома.

 

Ясность

Вышеописанное упражнение проливает свет на ещё один аспект нашей основополагающей природы, и я объясню вам его смысл несколько нетривиальным способом.

Как я уже упоминал, согласно многим стандартным вариантам перевода, слог ньи соответствует суффиксу «-ость», обозначающему неотъемлемое качество какой-либо вещи. Но меня учили, что «ньи» в слове тонгпа-ньи в символической форме обозначает ясность: способность осознавать всё переживаемое, видеть, что мы испытываем, и знать, что мы это видим. Так сложилось исторически, что физико-географические и культурные условия в Тибете были относительно непростыми, поэтому его жители стали мастерами символической манеры коммуникации, по сравнению с которой нынешние «твиты» в социальных сетях кажутся чересчур растянутыми. Так ради краткости сообщения тибетский слог «ньи» приобрёл второй, тонкий смысл.

Ясность – это познающий аспект нашей природы и очень простая, базовая способность к осознанности. Это основополагающая, естественная осознанность – лишь потенциал. Так же, как пустотность является возможностью быть чем угодно, ясность – это возможность видеть что угодно. Она позволяет нам распознать и провести различия в бесконечном многообразии мыслей, чувств, ощущений и проявлений, которые беспрестанно возникают из пустоты. Без ясности мы не сможем узнать или идентифицировать какой бы то ни было аспект нашего опыта. Однако она не связана с простым осознаванием некой определённой вещи. Осознавание, или осведомлённость о каком-либо предмете, представленное понятиями субъектно-объектной связи (субъект – это тот, кто осознаёт; объект – это предмет, переживаемое и т. д., – всё то, что субъект осознаёт), – это только знания, которые мы получаем, пока взрослеем. Все «почему» и «как» этого процесса познания мира немного сложнее и заслуживают отдельного обсуждения в дальнейшем.

Итак, этот обладающий знанием, или осознающий, аспект нашей природы на тибетском обычно называют о селва, и чаще всего это слово переводят как «светоносность», что отражает его фундаментальную способность освещать, или проливать свет на собственный опыт и таким образом понимать или осознавать его. Будда в своих учениях иногда сравнивал этот аспект с домом, в котором горит свет, но его окна занавешены и ставни закрыты. Дом символизирует программы, которые привязывают нас к кажущейся настоящей проекции себя и окружающего мира, а лампа – это сияющее свойство искры нашей основополагающей природы. Как бы плотно ни были задёрнуты шторы и закрыты ставни, свет всё равно просачивается и виден снаружи. Свет, горящий внутри дома, предоставляет нам ясность, чтобы, например, отличить стул от кровати или ковра и соотнести это понимание с собственными мыслями, чувствами и физическими ощущениями. Когда свет пробивается сквозь занавески и ставни, мы видим другие вещи: людей, места, события. Все эти переживания, скорее, дуалистичны, то есть являются проявлением нашей склонности воспринимать жизненный опыт в терминах «я сам – другие», «я – не-я». Но если мы задумаемся на минуту, чтобы оценить все эти проблески, то испытаем глубокое и всеохватное ощущение основополагающей, присущей нам ясности.

Иногда трудности, с которыми мы сталкиваемся, позволяют на мгновение испытать глубокое ощущение озарения. Несомненно, я ощутил это, когда пытался перейти стеклянный мост. Страх вынудил меня поставить под сомнение свою реакцию, что выявило существование программы и помогло мне увидеть её составляющие в ином свете и пересечь мост со спокойным чувством, которое переросло в уверенность, а в конечном счёте в лёгкость, ощущавшуюся как радость.

Опыт, которым недавно поделилась со мной одна женщина, служит ещё одним воодушевляющим примером преобразования препятствий в возможности.

«Я была самым младшим ребёнком в семье, – рассказала она, – девочкой с двумя братьями. Мои родители уделяли им массу внимания и возлагали на них все надежды нашей семьи. Я за это их не виню. Это часть культуры, в которой мы воспитывались. Всякий раз, когда я пыталась высказать своё мнение или заговорить о полученных в школе знаниях, меня останавливали замечанием о том, что мои соображения никого не интересуют. Я была просто девочкой, ребёнком, и моим единственным чаянием в этой жизни должно было быть удачное замужество.

В общем, мой старший брат умер, а младший потерпел неудачу в бизнесе. Я вышла замуж за хорошего человека, но он потерял работу, поэтому мне пришлось устроиться секретарём в крупную корпорацию.

Но это чувство никчёмности преследовало меня. Мне казалось, что я недостаточно хорошо и быстро выполняю работу, что остальные работники офиса судачат у меня за спиной и что меня могут уволить, потому что я не такая проворная и компетентная, как они. А если меня уволят, как я буду содержать себя и свою семью? Чем я буду кормить детей? Все эти мысли и чувства до такой степени осаждали меня, что я на своей шкуре ощутила весь кошмар жизни уличных нищих.

Мне было так страшно.

Единственный способ успокоиться состоял в том, чтобы постараться увидеть так называемый „свет в конце туннеля“: отчаянную надежду, что обстановка на работе изменится, что я вдруг найду другую, более высокооплачиваемую работу. Или что у меня будет новый, не столь требовательный начальник; или же уволят всех тех, кто шепчется за моей спиной.

Затем я обратила внимание на свою низкую самооценку и начала понимать, что дело совсем не в работе, а в мыслях и чувствах по отношению к самой себе, будь я в офисе или на кухне, стараясь приготовить какую-нибудь еду мужу и двум детям. Поиск „света в конце туннеля“ был не чем иным, как оборотной стороной страха – надежды, что некоторая смена обстоятельств вызволит меня из оков чувства, что я недостаточно хороша. Постепенно я стала понимать, что надежда и страх – всего лишь идеи. И ничего общего с работой они не имеют. Они касались исключительно моих мыслей и чувств относительно собственных возможностей.

Потихоньку я начала понимать, что свет, который искала, и был туннелем, а туннель, в котором застряла, был светом. Единственная разница между ними заключалась в том, каким образом я воспринимала себя и свою ситуацию. Если я воспринимала себя ни на что не способной, то доказывала тем самым эту свою неспособность. Если видела себя компетентным человеком, то и справлялась со всем соответствующим образом.

Эта ясность радикально изменила мою жизнь. Если я чувствую себя неполноценной или ненужной, то просто смотрю на возникшие мысли и чувства и вижу, что у меня есть выбор. Я могу им поддаться, а могу просто понаблюдать за ними. А наблюдая за ними, я узнаю больше о себе и о своей способности решать, как реагировать на события в своей жизни».

История этой женщины иллюстрирует один из фундаментальных принципов учений Будды: пустотность и ясность неразделимы. Если вы способны на всё, то одна из этих способностей – быть осознанными: видеть, знать или распознавать всё, что вы испытываете. Невозможно отделить пустотность от ясности, как нельзя лишить воду влажности, а огонь – жара. Ваша сущностная природа – природа будды – не просто бесконечна в своей возможности существовать, она к тому же пробуждена и готова проявиться во всевозможных формах вашего жизненного опыта.

Решение – или, другими словами, то самое «как» буддийской практики, – заключается в умении пребывать в состоянии обнажённой осознанности своих мыслей, чувств и ощущений в том виде, в каком они появляются. В буддийской традиции эта лёгкая осознанность означает пребывание в состоянии своей естественной ясности. Как в том примере с мостом: если бы я осознал действие всех своих программ вместо того, чтобы позволить им собой управлять, они тотчас утратили бы надо мной власть. Я бы воспринял их как простую комбинацию факторов, ничем не отличающихся от той, что приводит к появлению волн на поверхности пруда, озера или океана. Благодаря своим учителям я усвоил, что именно это и происходит внутри меня всякий раз, когда я сталкиваюсь с ситуацией, которая меня пугает или чем-то беспокоит. Программы могут овладеть мною с такой силой, что вначале я совсем забываю посмотреть. Но в конце концов вспоминаю то, чему меня учили: само наблюдение за опытом уже радикально его трансформирует.

 

Первое знакомство с ясностью

Для того чтобы узнать, что такое ясность на собственном опыте, следует выполнить ещё одно упражнение в шине, или шаматхе, на этот раз прибегнув к концентрации внимания на каком-либо объекте. Чаще всего рекомендуется сосредоточиваться на дыхании.

Для начала сядьте на стул, подушку для медитации или просто на пол. Проведите пару минут в безобъектной шине, для того чтобы подготовить себя к новому опыту. Затем спокойно переведите своё внимание на дыхание, следя за каждым вдохом и выдохом. Сосредоточившись на дыхании, вы наверняка заметите, как отвлекаетесь на всевозможные мысли, чувства, воспоминания и размышления; даже на физические ощущения. Некоторые из них пройдут быстро и незаметно, часть так и будут вертеться в голове, вызывая другие мысли, чувства, соображения и т. п. Возможно, вас захлестнёт невероятное множество разнообразных внутренних событий, или всем вашим вниманием завладеет необычайно отчётливая цепочка мыслей.

И тут вы вдруг осознаете: «О нет! Мне же нужно концентрироваться на дыхании!».

Этот краткий миг осознания для многих из нас и есть первое знакомство с ясностью: вспышка «полномасштабной» осознанности позволяет идентифицировать мысли, чувства и ощущения, при этом не идентифицируя с ними себя.

Но эти первые мимолётные видения обычно длятся недолго. Как только вы заметите, что отвлеклись на какие-то мысли или ощущения, снова переведите всё внимание на дыхание. Постепенно эти моменты станут более продолжительными, а ясность, распознающая мысли, чувства и ощущения, – намного устойчивее.

Для развития такой устойчивости необходимо время. Когда я впервые начал выполнять это упражнение, меня смутили огромная масса и многообразие собственных мыслей, чувств и взглядов, которые просачивались сквозь мою осознанность и растекались по ней, как вышедшая из берегов река. Я решил, что у меня ничего не получается. Но когда я спросил своих учителей, они заявили, что мой опыт стоит рассматривать не как неудачу, а, наоборот, как показатель успеха: я начинал понимать, сколько всего проходит через мою осознанность и остаётся незамеченным.

Если я продолжу практику, было сказано мне, то пойму: хотя всевозможные мысли и эмоции появляются и исчезают, фундаментальная ясность от этого не искажается и не меняется. Буддийские тексты приводят несколько сравнений, чтобы лучше передать смысл этого состояния. Одно из самых ярких сравнений приводится в истории о путешественнике, добравшемся до большого озера ясным, погожим днём. Небо было безоблачным, а озеро – спокойным, с прозрачной, ярко-голубой водой. Странник остановился на ночлег в хижине рыбака недалеко от берега. Проснувшись на следующее утро, он обнаружил, что вода стала мутной и грязной.

«Что случилось? – изумился он. – Вчера озеро было таким прозрачным и голубым, а сегодня вдруг стало грязным».

Он подошёл к берегу, но не мог понять, что могло стать причиной такой перемены. На дне не было никакого ила, и берег был чистым. Потом он посмотрел на небо и увидел, что оно затянуто тёмными, серыми тучами. В тот самый момент он понял, что цвет туч сказался на цвете озера, но сама вода – как он заметил, присмотревшись повнимательнее, – была по-прежнему чистой и прозрачной.

Изначально присущая нам ясность во многих отношениях похожа на озеро. Кажется, что её «цвет» меняется каждый день или даже каждую минуту, отражая мысли, эмоции и всё то, что происходит на так называемой «поверхности». Неважно, что она отражает, – её сущность от этого не меняется, оставаясь чистой, спокойной и прозрачной.

Мы часто «сжимаем» переживаемый опыт до объёма одной обобщающей концепции. Недавно один мужчина выразил это следующим образом: «В детстве я жил жизнью низкорослого и толстого ребёнка, служа идеальной мишенью для насмешек со стороны детей, которые были выше и сильнее меня. Я не расставался с этим образом бо́льшую часть своей взрослой жизни. Но рассмотрев его повнимательнее, я стал понимать, что это всего лишь образ – некая идея. Минутку! Я больше не тот толстый неудачник, которого я считал собой. Может, я кто-то другой. Не знаю, кто именно, но точно кто-то совсем на него не похожий».

Когда мы привыкнем обращать свою осознанность внутрь себя, тогда и начнём разворачивать эти «сжатые» образы. Содержимое нашей осознанности будет распадаться на более мелкие части так же, как разрываются в ветреный день облака, то тут, то там обнажая ясный небосвод. В результате мы сможем применять метод различения, а не становиться его жертвами. Мы начнём понимать, как наши переживания прошлого могут превращаться в программы настоящего. Мы заметим связь между тем, что видим, и тем, что способны видеть.

 

Перемена в фокусе. Изменение/смещение фокуса?.

Я из тех людей, кому интересно наблюдать за человеческим умом и сердцем и за тем, как учения Будды трансформируют программы, которые препятствуют достижению процветания, являющегося залогом глубокого и мощного пробуждения нашего потенциала. Для того чтобы это понять, я должен получить некое представление о происхождении, культуре, привычках и окружающей среде, определяющих жизни людей, которых я учу. Безусловно, это понимание не рождается за одну ночь (по крайней мере в моём случае), а приходит со временем, пока я наблюдаю за реакцией людей на мои учения и выслушиваю их вопросы. Благодаря этому пониманию я могу давать учения, которые отвечают потребностям людей, родившихся и сформировавшихся в разных культурах.

К слову, в Непале и Индии многие из тех, кого мне довелось учить, легко проявляют свои эмоции. Они добры, щедры и расслабленны. Тем не менее я заметил, что некоторым моим ученикам из этих стран тяжело на чём-либо сосредоточивать внимание. Они не особо беспокоятся по поводу времени и порой необязательны, когда дело касается встреч или выхода на работу. Поэтому, давая учения в отдельных азиатских странах, я, как правило, делаю акцент на важности ясности и сосредоточенности, на развитии умения концентрироваться и фокусировать внимание.

Я только начинал учить на Западе и думал, что у тамошних студентов похожие проблемы. Во время первых поездок в западные страны бо́льшую часть учений я давал на тему ясности. В первый день я замечал, что присутствовавшие были сосредоточены и внимательно меня слушали. На следующий день они приходили снова, и казалось, будто люди отключились. Да, они действительно старались применять всё то, чему я их учил, чтобы успокоиться и расслабиться, но по их позе и вялому выражению лица, закрытым глазам или опустошённому взгляду я мог сказать, что они всего лишь пытаются игнорировать и подавлять эмоции – всячески их избегать.

Я задумался: «Здесь что-то не так». У меня ушло немало времени на то, чтобы понять, что «проблема сэндвича», возможно, намного острее стоит на Западе, чем в странах Азии; что люди на Западе зажаты между личными потребностями и профессиональными требованиями, что они предпочитают избегать эмоций и намеренно притупляют осознавание переживаемых ощущений. Каждый год эти ученики возвращались, и я давал учения о ясности; и каждый раз я замечал, как они занимаются тем, что я называю «бестолковой медитацией».

Со временем я понял, что необходимо научить их третьему аспекту присущей нам всем искры.

 

Любовь

Этот третий аспект традиционно переводят как сострадание – определённая степень открытости и интеллектуальных способностей человека, позволяющая замечать страдания других людей и не раздумывая приходить к ним на помощь.

Однако тибетское понятие ньинг-дже наделено более глубоким смыслом. Ньинг – это «сердце» на тибетском. Дже значит «благородный» или «владыка», в смысле «правитель» или «наивысший». Вместе эти два слова описывают наивысшую, или самую благородную, разновидность сердца, способного на глубокое сопереживание и выражение участливости, полностью свободного от чувства привязанности и каких-либо условностей.

Любовь – более простое и понятное слово для описания этого благородства сердца, столь естественного для нашей истинной природы.

Любовь – достаточно весомое слово, поэтому требует внимательного рассмотрения. Так, один мой ученик, завершивший очередной неудачный роман, недавно сообщил мне: «Всё, с любовью покончено. Я больше не буду ни в кого влюбляться. С сегодняшнего дня я посвящу свою жизнь заботе обо всех живых существах».

Я посмотрел на него и сказал: «Заешь, это глупо. Ты даже не можешь полюбить одного человека, как ты будешь любить всех живых существ?».

Думаю, его шокировал мой ответ. По крайней мере, увидев, как у него отвисла челюсть и округлились глаза, у меня сложилось именно такое впечатление. Судя по всему, он ожидал от меня похвалы или хотя бы заверений в том, что принял правильное решение посвятить себя служению всем живым существам. По сути, это очень благородное намерение, если мотивация человека проистекает из благородства сердца, о котором только что говорилось. Но судя по тому, как парень выразился, его намерение возникло из неудовлетворённости и разочарования – весьма частое явление, когда речь идёт о сердечных делах.

Как правило, все мы знакомы с разновидностями обусловленной любви. Мы воспринимаем любовь как некий товар, которым можно обмениваться на основе системы поощрений и наказаний: «Я предоставлю тебе этот вид комфорта в обмен на другой», или «Я дам то, что тебе нужно, если ты удовлетворишь мои потребности», или «Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, если ты ответишь мне тем же».

Этот обмен приобретает ещё более мрачный характер по мере усложнения отношений, превращаясь в то, что тактичнее будет назвать «эмоциональным шантажом»: «Если ты не предоставишь мне тот вид комфорта, что мне необходим, я отвечу тем же», «Если не дашь то, что мне нужно, я буду глух к твоим просьбам»; или же: «Если ты не сделаешь мне приятное, как я того хочу, я отвечу тем же».

Если хотите, предложите свой сценарий того и другого способа обмена, хотя в большинстве случаев основная схема останется практически неизменной. Во время выяснения отношений мы иногда переходим на повышенные тона (особенно в те моменты, когда эмоции накаляются до передела), но, по большому счёту, далеко не всегда ясно и чётко можем выразить свои чувства. Вместо этого наши «сценарии» обусловленной любви проигрываются где-то на заднем плане, словно объявления мер безопасности, звучащие в аэропортах. Первые пару раз, прислушавшись к этим объявлениям, мы испытываем беспокойство или испуг, но после многократных повторений вовсе перестаём их замечать.

Аналогичным образом мы предпочитаем не слышать сигналы тревоги, которые нам посылает любовь. Мы не осознаём, насколько прискорбно то, что мы ставим условия, когда отдаём и принимаем любовь. Мы считаем отношение к любви как к предмету потребления вполне нормальным, и если быть откровенными, это отношение в каком-то смысле отражает уровень понимания и манеру поведения, которых повсеместно – и почти всегда сознательно – придерживается большинство людей. Но даже если образ мышления, поведение и восприятие являются общественной нормой, это вовсе не значит, что они конструктивны.

На самом деле они могут оказывать сильное разрушительное действие. Раз за разом испытывая разочарование от того, что кто-то не оправдал наших чаяний, мы теряем надежду и, не веря, что снова сможем полюбить, полностью отказываемся от чувств. Это чувство безнадёжности, которое можно назвать «ранимой любовью», способно укорениться в самом раннем возрасте, особенно в тех детях, которые росли в атмосфере жестокости или в опасной среде. Оно также может развиться в людях со временем. И даже когда человек проявляет к нам уважение и выражает восхищение, выясняется, что мы не способны принять его тепло и не можем принять самого человека, а всё потому, что, как только появляются раны, они становятся частью программы, которая определяет, что мы о себе думаем и как себя воспринимаем и ведём.

Подобные программы формируются под влиянием социальной и культурной среды, а также на основе личного жизненного опыта человека, и через некоторое время становятся привычными стереотипами. А подвергать сомнению нечто привычное и хорошо знакомое – занятие не из приятных.

С этой задачей нас и призывали справиться Будда и огромное число таких великих людей, как Мать Тереза, Мартин Лютер Кинг и другие. Многие невоспетые герои этого мира – врачи, медсёстры, преподаватели и учёные – предлагали найти её решение. Взглянуть ещё раз, оставить в прошлом привычное отношение и представления, так или иначе набрасывающие вуаль на переживаемый опыт. Перестать игнорировать звучащие объявления. Оставить зону комфорта и подвергнуть сомнению то, что мы считаем «реальным», что «возможным», а что «выполнимым».

«Тебе надо с чего-то начать, – сказал я тому мужчине, который пришёл поговорить со мной о любви. – И это что-то есть ты сам. Тебе будет непросто полюбить другого человека, если ты не способен любить себя».

Я не имел в виду любовь к себе, которую часто путают с нарциссизмом – состоянием человека, которое, как я понял из разговоров с западными психологами, вызвано низкой самооценкой и потребностью в признании или власти, обретаемой путём доминирования над другими людьми.

Я говорил о чём-то фундаментальном, о том, что существует вне пределов той поверхностной любви, которая всегда подвержена риску и уязвима, когда мы строим отношения по принципу «ты мне – я тебе» и устанавливаем биржевой валютный курс испытываемых чувств – как это было столетия назад и остаётся актуальным во многих культурах.

 

Сущностная любовь

Говоря с тем мужчиной об умении любить себя, я имел в виду процесс, который требует глубокого погружения в собственные переживания для понимания и восстановления связи с качествами открытости и ясности, изначально присущими человеческой природе. Эта открытость и ясность дарит каждому из нас возможность испытать нежную, беспристрастную открытость по отношению к любому живому существу, без условий и без предубеждений.

Вот вам моё понимание тибетского понятия ньинг-дже: это безусловная доброта, мягкость и любовь, которые рождаются из открытости и интеллекта и превращаются в яркий, пылающий огонь, согревающий целый мир.

Ньинг-дже – пожалуй, самый точный термин для описания основополагающего стремления нашего сердца открываться без каких-либо условий. Не без помощи многих своих учителей, друзей и учеников я пытался подобрать ему перевод, который вдохновлял бы людей на поиски этого неотъемлемого аспекта их естественной природы. Самое простое определение из тех, что я нашёл, звучит как «сущностная любовь» .

Сущностная любовь, наподобие пустотности и ясности, стоит выше всех присваиваемых нами имён и разыгрываемых в течение жизни ролей: сына или дочери, отца или матери, жены и т. д. Её невозможно произвести и нельзя разрушить, потому что она спонтанно рождается из единства пустотности и ясности, которые сами по себе никем и ничем не созданы. Точнее всего будет описать эту любовь как самое простое ощущение счастья, которое при правильном отношении вырастает в чувство родства со всеми живыми существами. Как написал в одном из писем другу Альберт Эйнштейн, «человек – часть целого, которое мы зовём вселенной».

Мы нередко становимся свидетелями этой всеобщности, видя, как младенцы реагируют на окружающих людей: они улыбаются, гукают, уютно сворачиваются калачиком в чьих-то руках. Когда я держал на руках своих новорождённых дочерей, меня поразило не только то, с какой лёгкостью они устраивались в моих руках, но и то чистое, взаимное чувство открытости и любви, которые я к ним испытывал. Я и по-прежнему его испытываю. Я вне себя от радости, когда вижу, как моя младшая дочь заливается смехом, играет или тискает щенка; когда вижу, с какой игривой смелостью она встречает гостей нашего дома в Непале. Я не меньше изумляюсь своей старшей дочери, которая за невероятно короткие двадцать лет выросла из малютки в игривую девочку, потом в пресыщенного жизнью подростка, а теперь стала монахиней.

Любая буддийская практика медитации в конечном счёте приводит к восстановлению связи с сущностной любовью. Наблюдая за собственным опытом, мы постепенно начинаем обнаруживать сходство с окружающими людьми. Открыв в себе желание жить полной и счастливой жизнью, мы понемногу начинаем замечать то же стремление в других. Внимательно проанализировав собственные чувства страха, злости или неприятия, мы понимаем, что грубые слова и действия других людей продиктованы похожими чувствами страха, злости и неприятия.

Моя самая большая ошибка как учителя – а я допустил немало ошибок, – в том, что я не уделял должного внимания сущностной любви. В течение многих лет я продолжал учить о смысле пустотности и ясности, и до недавнего времени лишь изредка говорил о значении сущностной любви.

Но несколько лет назад мой друг из Великобритании напомнил мне об основном правиле приготовления идеального чая. Чтобы заварить настоящий чай, вам потребуется несколько ингредиентов: горячая вода, молоко (или лимон, если вы пурист), сахар (по желанию) и чай.

Чай – это основной ингредиент. Без чайного листа у вас получится водянистый напиток молочного или лимонного вкуса, может, ещё сладкий. По аналогии с чаем попробуйте представить, что сущностная любовь – это ключевой «ингредиент» нашей базовой природы.

 

Вкус сущностной любви

Хотите ощутить вкус этой любви?

Просто закройте на минуту глаза и глубоко вздохните.

Чего вы хотите?

Не думайте – просто ощутите своё желание.

Скорее всего, вы захотите вернуться в состояние мира, покоя и прекрасного самочувствия, часто описываемого как ощущения, которые вы испытывали, когда были маленькими. Но многие из нас не могут вспомнить, когда именно переживали подобные чувства. Большинство просто не помнит времени, когда любовь была безусловной. И при этом мы все только и грезим об источнике безусловной любви. И в этом желании голос сущностной любви шепчет нам, что у нас есть возможность раскрыть её.

Связь с сущностной любовью, как я заметил, проще всего обнаружить через расслабление. Конечно, вы должны при этом суметь мягко удерживать внимание на происходящем: как будто зажигаете приглушённый свет в тихой комнате. Расслабляйтесь, сохраняя внимание…

Расслабляйтесь…

Расслабляйтесь…

…до тех пор, пока не уловите промелькнувшую искру благостного состояния, или ощущения, которое можно бы было назвать «довольством».

Некоторые ощущают это состояние комфорта в области груди, там, где находится физическое сердце. Другие чувствуют его в голове как мягкое снижение напряжения. Один человек что-то почувствовал в колене, которое беспокоило его много лет: в течение нескольких мимолётных секунд он ощущал ту же боль, но она его уже не волновала.

«Я такого не ожидал, – сказал он. – Ошеломляющий опыт. Я думал, что, может, вспомню что-то приятное, утешительное. А тут случилось такое… Я испытал это… правильнее сказать ощущение, будто во мне есть нечто намного большее, чем боль… большее, чем я сам; оно окутало и вобрало в себя всю боль. Это длилось всего пару секунд, но это было нечто!»

Это и есть вкус сущностной любви: короткое, яркое переживание ощущения, что всё «ок», довольства. Бывает, что вместе с ним возникает чувство радости, но не той радости, которая зависит от другого человека и обстоятельств – любых внешних условий, – нет, это просто врождённое чувство комфорта (пусть даже не очень сильное и отчётливое) и ощущение, что где-то внутри вам тепло и хорошо. Воссоединитесь с ним.

Но не цепляйтесь за это чувство, не держитесь за него. Просто позвольте собственной осознанности слегка его коснуться – и отпустите. Если вы будете пытаться удержать это ощущение, возникнет привязанность к нему, необходимость дать ему некое определение и удержать его в себе. Тогда оно застынет, превратится в вещь и ещё один способ самоидентификации. Этот процесс расслабления, дарящий прикосновение к ощущению благостного состояния, и затем его освобождение, – как раз и позволяет сделать связь с ним крепче и ярче, пока она не станет более естественным явлением нашей повседневной жизни.

Каждый раз, когда вы соединяетесь с этим ощущением, вокруг любви возникает всё больше ясности, образуется больше пространства. Ваш ум проясняется. Вы ощущаете, насколько широки ваши возможности. Вы становитесь немного увереннее и проявляете чуть бо́льшую готовность общаться с другими людьми, чуть чаще быть с ними откровенными, будь то в рассказах о своих заботах или разговорах об их делах. И когда это случается, происходит маленькое чудо: вы даёте и при этом ничего не ждёте в ответ. Всё ваше существо становится – осознаёте вы это или нет – вдохновением для окружающих.

Ваша искра начала разгораться.

 

Безграничная любовь

Хотя воссоединение с сущностной любовью и является частью буддийской практики раскрытия внутри себя столь желанной искры, тем не менее это всего лишь шаг в дальнем, более продолжительном и сто́ящем путешествии прочь от страха, темноты, депрессии и других проблем. Всё, что я усвоил благодаря своим учителям, ученикам и из собственного жизненного опыта, указывает на то, что посыл учений Будды заключается в том, чтобы развивать искреннее и участливое отношение к судьбе всех живых существ. А как только мы испытаем вкус сущностной любви (на последующих страницах будут описаны разные средства, позволяющие это сделать), наш следующий шаг будет состоять в том, чтобы перейти от сущностной любви к любви безграничной. Самый простой способ развить эту любовь – выполнять тибетскую буддийскую практику, известную как тонглен, что в переводе значит «посылать и принимать». Она подразумевает сочетание дыхания с визуализацией: при выдохе вы посылаете всю имеющуюся у вас позитивную энергию, а со вдохом принимаете любую боль, которую испытывают другие.

Долгое время тонглен казалась мне довольно абстрактной практикой – основанной на высоких принципах, но несколько бессмысленной. Так я думал до своей первой поездки на Запад, когда в возрасте двадцати двух лет отправился давать учения в Аргентину.

Я никогда до этого так далеко не летал на самолёте, и мне было любопытно, как себя ведут западные бортпроводники тех авиакомпаний, чьими рейсами я должен был сначала лететь из Дели до Лондона, а потом из Лондона до Буэнос-Айреса. Эти долгие перелёты дали мне возможность понаблюдать за движениями бортпроводников, их манерой обслуживания и обращения с пассажирами. Всякий раз, когда ко мне подходила стюардесса, я замечал, с какой широкой улыбкой она ко мне обращалась: «Мистер, чем я могу вам помочь? Не желаете чего-нибудь поесть или попить?». Но я заметил, что её улыбка исчезала, как только она отворачивалась. Я недоумевал: почему в одну секунду она улыбалась, отворачивалась и в следующее мгновение переставала улыбаться? Должен признаться, что спустя несколько часов таких метаморфоз во мне стало расти раздражение. Улыбки были подделками, не искренним выражением участливости, а обыкновенным притворством.

Я приземлился в Аргентине, и в аэропорту меня встречали около сорока человек. Каждый из них поцеловал меня в обе щёки. Мне стало немного не по себе, потому что я не привык к такому близкому физическому контакту с незнакомыми мне людьми. После чего я поинтересовался у своего переводчика, была ли эта манера приветствия обычным делом. «Да, так мы приветствуем друг друга», – ответил он. Я попросил его передать остальным, что мне несколько неловко от такого обращения. Вместо поцелуев они в итоге стали дарить мне подарки.

Один человек, например, преподнёс мне перо и потом долго рассказывал о том, как оно упало ему на колени после того, как он услышал, что я еду давать учения. Каждый подарок сопровождала похожая длинная история. Сначала я просто принимал от них подношения, не вслушиваясь в то, что они рассказывали. Иногда люди давали мне подарок прямо в руки, но при этом продолжали за него держаться – не отпускали до тех пор, пока я не дослушивал их историю и не проявлял своего отношения. Конечно, я улыбался всякий раз, когда люди подходили ко мне с подарками. Но спустя некоторое время начинал ощущать, что мой рот и щёки застывали в некой форме, которую вряд ли можно было назвать естественной улыбкой, но, судя по всему, именно её и хотели видеть люди, подносившие подарки.

Всё это время человек, сопровождавший меня в поездке, фотографировал происходящее на вручении подношений. Вернувшись в Непал, я просмотрел фотографии и увидел знакомую ослепительную улыбку во весь рот, ту, которой делились бортпроводники во время перелёта. Моё раздражение тут же улетучилось. Я понял: «Они же заняты. Ходят по салону, справляются с турбулентностью, недовольными пассажирами и при этом стараются улыбаться и быть обходительными в таких непростых обстоятельствах».

Это был хороший урок для меня. Я не могу понять, не могу судить и учить, пока не узнаю, через какой жизненный опыт прошёл тот или иной человек. Поэтому я изо всех сил стараюсь не просто разобраться в громадных культурных различиях, но и понять жизненный опыт людей, которых учу.

В итоге тонглен как практика приобрёл для меня особо важное значение. Чтобы приблизиться к пониманию проблем, с которыми сталкивается тот или иной человек, важно самому осознать эти проблемы: не просто понять на интеллектуальном уровне, а пропустить их через себя. К тому времени я пережил страх, депрессию, болезни, насмешки и унижения, но только вежливые попытки стюардессы проявлять обходительность несмотря на тяжёлые условия помогли мне осознать истинную пользу практики тонглен.

Как правило, инструкции по тонглену упускают из виду тот момент, что наиболее плодотворной практика будет тогда, когда вам плохо: когда вас наполняет злость, отчаяние, зависть или другие отрицательные эмоции. Эти негативные эмоции и желание от них избавиться послужит нам отправной точкой в практике.

Для начала найдите удобное положение и посвятите пару минут практике безобъектной медитации шине.

Сделайте вдох. Затем выдох.

Позвольте себе ощутить вес переживаемых эмоций.

Постарайтесь осознать, что вы слишком к себе суровы и так или иначе блокируете врождённое ощущение благополучия.

Снова вдохните и выдохните, но на этот раз воспользуйтесь своим воображением.

Сосредоточьте своё внимание на человеке или людях, спровоцировавших некую неприятную ситуацию. Этим человеком или людьми могут быть ваш возлюбленный, супруг или супруга, коллеги или дети.

Вдохните всю боль и всё то тёмное, что послужило причиной такого поведения человека. Представьте её как тяжёлую, тёмную тучу или густой дым.

Выдохните сияние – сущность вашей собственной внутренней искры – и представьте, как оно наполняет человека уверенностью, светом и «подключает» его к сущностной любви.

Продолжайте практиковать до тех пор, пока не будете уверены в том, что человек, который вас беспокоит и к которому вы испытываете смешанные чувства, наконец-то восстановил связь с собственной искрой, найдя свой путь.

Поначалу эта практика может показаться сложной. Я знаю, что многие люди, с которыми мне довелось общаться за прошедшие несколько лет, сносили оскорбления, подвергались жестокому обращению или сексуальному насилию со стороны тех, кому они доверяли, тех, кто злоупотребил их доверием. Нельзя отрицать весь тот ужас и боль, причинённую близким людям.

Но практика тонглен не учит нас прощать или забывать. Скорее, она развивает способность подниматься над ощущаемой болью, помогает возродить уверенность в том, что человек способен самостоятельно справляться с трудностями, быть выше них и жить полноценной и достойной жизнью.

На следующем этапе практики вам потребуется направить своё внимание на мысль: «Так же, как я хочу восстановить связь со своей искрой, этого хотят и другие существа». Не нужно представлять определённых существ, хотя, если вам так будет легче, можете начать с конкретной визуализации.

Тонглен распространяется и на тех, кого вы не знаете лично, на людей, которые испытывают боль или когда-то её ощутят. Суть, как меня учили, в том, чтобы всего-навсего помнить, что мир наполнен бесчисленными существами, которые просто хотят жить и благоденствовать. Вы хотите жить не ощущая боли, и того же желают все остальные существа. Как вы стремитесь избежать боли, неприятностей, зависти, болезней и смерти – так и все существа хотят избежать разочарования в жизни, рождающегося, как только мы утрачиваем связь с сущностной любовью. Прокручивая эти мысли в своей голове, вы заметите, как всё сильнее желаете другим счастливой и свободной жизни.

Далее сосредоточьтесь на дыхании – с его помощью вы посылаете всё счастье, которое когда-либо испытывали и ощущаете сейчас, всем живым существам, и принимаете при вдохе все их страдания. Выдыхая, представьте, как всё ваше счастье и блага, обретённые в течение жизни, изливаются из вас в форме яркого света. Этот свет достигает каждого существа и растворяется в нём, исполняя все его желания и устраняя боль. Вдыхая, представьте, как боль и страдания всех живых существ в виде густого, чёрного дыма проникают в вас через ноздри и растворяются в вашем сердце. И снова выдыхая, представьте, как их обволакивает и наполняет яркий свет. Вообразите, что все эти бесчисленные существа освобождаются от собственных программ и воссоединяются с сущностной любовью.

Через несколько минут выполнения этой практики погрузитесь в безобъектную медитацию шине, просто позволяя своему уму наблюдать за ощущениями, которые вы в данный момент испытываете. Может быть, ваше сердце приоткроется, и вы почувствуете облегчение и придёте к осознанию, что, несмотря на обстоятельства и нынешние трудности, вы не одиноки.

 

Бодхичитта

Безграничная любовь – ещё один шаг на пути к реализации собственного потенциала. А последним нашим шагом станет полное пробуждение, неограниченная способность делать всё возможное для того, чтобы останавливать жесточайшие споры, ведущие к глобальным или межличностным войнам, мостить дорогу в эпоху мира и удовлетворённости, которую многие считают несбыточной мечтой.

Это ничем не обусловленное пробуждённое состояние на санскрите называется бодхичиттой. Термин этот состоит из двух слов. Первое – санскритское и палийское слово бодхи – происходит от корня будх. Бодхи, обычно переводящееся как «проснувшийся» или «пробуждённый», обозначает состояние глубокой и активной бдительности, которая отцеживает весь умственный и эмоциональный осадок, затуманивающий нашу естественную осознанность. В этом состоянии осознанности мы ясно видим и отслеживаем разнообразные приёмы, к которым мы обычно прибегаем, чтобы прожить ещё один день.

Мы все переживаем такие маленькие пробуждения – назовём их «моментами будды». Например, когда стоим в пробке, ругая на чём свет стоит других водителей, и нас вдруг осеняет мысль о том, какие мы всё-таки везунчики, что имеем машину и едем к кому-то на встречу. Или когда возмущаемся, что дети по каждому поводу требуют нашего внимания: и домашнее задание им сделай, и еду приготовь, и за школу заплати, – и внезапно осознаём, как нам повезло иметь в своей жизни таких красивых, юных и талантливых человечков.

При поверхностном рассмотрении моменты будды могут порой казаться не очень приятными, но они-то в конечном счёте и освобождают человека. Эти моменты предоставляют возможность познакомиться с собственными гневными мыслями и чувствами, управляющими нашим поведением, и встретить их как закадычных друзей, которые укажут на ограниченные аспекты нашего мышления и самоощущения, вместо того чтобы гнать их как заклятых врагов. Если мы будем обращать внимание на эти моменты пробуждения, то постепенно созреем для более мощного и многомерного образа жизни.

 

Суть дела

Вторая часть состояния этой мудрой и активной заботы выражается словом читта, которое в прямом смысле значит «ум». Но в переносном смысле, на более тонком уровне, под этим словом подразумевается «сердце» – не физический орган, гонящий кровь по человеческому организму, а аспект нашей природы, управляющий мыслями, настроениями и поведением.

Позвольте мне объяснить поподробнее.

В некоторых языках понятия «ума» и «сердца» взаимосвязаны и часто заменяют друг друга. Например, люди часто говорят о человеке с добрыми намерениями как о ком-то, у кого «сердце на месте».

Кроме того, в тибетском языке сходство «ума» и «сердца» становится очевидным на фоне путаницы, возникающей применительно к этим понятиям у людей, относящихся к другим культурам. Несколько лет назад моя ученица сопровождала одного врача в поездке по Тибету. Многие пациенты, обращавшиеся в клиники за бесплатным лечением, говорили, что страдают от «низкого сем» – (словом сем, как правило, описывают систему мышления и восприятия человека). При этом, рассказывая о том, что их беспокоит, они показывали на грудную клетку. Врач измерял давление, пульс, прослушивал грудь стетоскопом, но не находил никаких нарушений. И только после долгих обсуждений с переводчиками они поняли, что проблема, которую описывали пациенты, не была связана непосредственно с сердцем. «Низкий сем», на который жаловались люди, на самом деле был формой депрессии, и выражение «тяжёлое сердце» может служить описанием такого состояния.

Более того, человек, выполняющий тибетские буддийские ритуалы, показывает на сердце, когда произносит слово «ум». Да и в простой беседе тибетец, говоря об уме, касается именно груди.

То, что слова ум и сердце во многих языках используются взаимозаменяемо, для меня является свидетельством обширного культурного единообразия в обозначении основного места рождения идей, мнений, суждений и т. д. Поэтому неважно, что понимается под бодхичиттой: «пробуждённый ум» или «пробуждённое сердце», – так или иначе мы переживаем один и тот же опыт пробуждения чего-то существенного, и это что-то требует нашего внимания.

Когда дочери просыпались в слезах среди ночи, я или моя жена спешили в их комнату, брали их на руки, успокаивали и в зависимости от ситуации меняли пелёнки или кормили их. Это моментальная реакция сердца или сознания утешить и приободрить охваченное горем существо.

Порой девочки не преставали плакать даже после того, как мы брали их на руки, кормили и меняли пелёнки. Но мы делали всё, что могли, как на словах (повторяя успокаивающие мантры, известные всем родителям и существующие во всех языках), так и действиями (держа их на руках, поглаживая и укачивая – делая всё то, что могло утешить их).

В этом для меня и заключается истинное значение бодхичитты: пробуждаться по призыву о помощи, доносящемуся из темноты, и откликаться на него, делая всё от нас зависящее.

Единственная разница в случае с бодхичиттой состоит в том, что зачастую это мы сами плачем в темноте, зовя на помощь. К сожалению, мы предпочитаем «просыпать» конфликты и проблемы, с которыми сталкиваемся по жизни. Мы игнорируем моменты будды и не позволяем им пробудить наши сердца. Мы не осознаём, что принятие и ясное понимание программ, действие которых мы испытываем на себе в течение жизни, способно трансформировать наше поведение в этом мире и отношение к другим людям.

 

Абсолютная и относительная

Согласно Будде и другим великим учителям, последовавшим по его стопам, бодхичитту можно разделить на два вида: абсолютную и относительную. Абсолютная бодхичитта – это спонтанное осознавание того, что все живые существа, вне зависимости от того, как они поступают и выглядят, изначально полностью свободны от ограничений, которые программы, казалось бы, накладывают на нашу жизнь. Это глубокое и проникновенное видение и понимание природы всего сущего; осознавание того, что, несмотря на собственные представления о самих себе, в сущности мы – просветлённые существа. На самом деле именно открытость и свобода нашей просветлённой природы позволяет выявить программы, которые подрывают наши силы.

Человек, развивший в себе абсолютную бодхичитту, видит, что любое существо по своей натуре – пробуждённое существо, и относится к нему с глубоким почтением. При абсолютной бодхичитте и абсолютно пробуждённом сердце различий между субъектом и объектом, собой и другими не существует. Все живые существа спонтанно воспринимаются как совершенные проявления своей естественной природы.

Когда мы встречаем людей, достигших такого уровня пробуждения сердца, мы ощущаем, насколько они добры, щедры и терпимы, и это будоражит нечто, спящее глубоко внутри. Мы чувствуем себя легче и мудрее, ощущаем желание быть откровенными с другими людьми и прощать то, что мы привыкли считать своими или чужими недостатками и ошибками.

Развитие абсолютной бодхичитты в рамках собственного жизненного опыта проходит через стадию воспитания другого, более доступного свойства, называющегося относительной бодхичиттой. Проще говоря, относительная бодхичитта означает, что вы искренне посвящаете себя заботе обо всех живых существах и помогаете им освободиться от всех страданий через осознавание собственной истинной природы. Говорится, что такие усилия относительны, потому что они основаны на дуалистическом, или двойственном, восприятии действительности, в которой субъекты и объекты, я и другие – как и все остальные качества переживаемого опыта, как-то плохой и хороший, приятный и отталкивающий, – описываются и воспринимаются только относительно друг друга.

Приведу для наглядности аналогию: абсолютная бодхичитта – это верхушка дерева, тогда как относительную можно сравнить с корнями, стволом и ветками. Всё это – части одного дерева, но каждая из них занимает своё место, подчиняясь другой. Если мы вознамерились добраться до верхушки, сначала нам придётся взобраться на нижние ветки.

 

Намерение и действие

Тут я должен добавить, что относительная бодхичитта подразделяется на два вида: бодхичитту-намерение и бодхичитту-действие. Мы начинаем каждую сессию медитации с размышления о том, что наше стремление пробудиться исходит из желания помочь всем существам достичь того же состояния открытости. В буддийской традиции принято начинать сессию с произнесения небольшой молитвы: мы делаем пожелание, чтобы любые наши усилия принесли хоть какую-то пользу другим существам.

По завершении практики принято перенаправлять пробуждённую силу и состояние гармонии и спокойствия другим людям.

Конечно, вполне вероятно, что некоторые откажутся это делать. «Почему я должен отдавать плоды своих трудов незнакомым мне людям?»

Всё, что я могу ответить – так это то, что, делясь с другими, вы ничего не теряете. Сила растёт, когда вы отдаёте.

Можете сами удостовериться в этом, зайдя в ресторан быстрого питания: посмотрите в глаза человека, принимающего ваш заказ. Он или она тут же приободрится и оживится, выполняя заказ. Или от души поблагодарите служащего заправочной станции, когда он заполнит бак вашего автомобиля. Вы заметите, как загораются его глаза, как он распрямляется, понимая, что его принимают за человека. Скорее всего, он по-человечески обслужит следующего клиента – проявит доброе и учтивое отношение, – что отразится на поведении обслуживаемого клиента, который, в свою очередь, встретив следующего человека на своём пути, проявит больше уважения и любезности. Я видел людей, которые, выходя из автобуса, благодарят водителя. Пусть реакция будет не всегда очевидна, но если остальные возьмут с них пример и поблагодарят водителя, то атмосфера доброжелательности распространится на весь автобус, а может, и на целый город.

В этом смысле бодхичитту-намерение можно сравнить с целью довезти всех людей до определённого места назначения, например до Лондона, Парижа или Вашингтона. В случае с бодхичиттой-намерением этим «направлением», безусловно, становится абсолютное пробуждение сознания, или достижение абсолютной бодхичитты. Бодхичитта-действие, кроме того, подразумевает необходимость сделать определённые шаги для того, чтобы добраться до пункта назначения. Она фокусируется непосредственно на пути к достижению цели, выражаемой бодхичиттой-намерением, а именно на освобождении всех живых существ от страданий через осознавание их истинной природы.

 

Памятование

Многие люди задаются вопросом: если мы такие всемогущие, то почему мы наконец не заживём весёлой, открытой и мирной жизнью? Почему в этом мире столько войн, насилия и трагедий? Почему некоторые из нас ощущают внутри себя такую пустоту? Почему мы испытываем зависть, злость, страх, страдаем от депрессии и хотим умереть? Почему ссоримся с близкими нам людьми? Почему живём в состоянии вечной погони, меняя отношения и места работы, всё время охотясь за чем-то лучшим, очередным новым гаджетом? Почему некоторые из нас ищут утешения в алкоголе, наркотиках, сексе или еде? Почему мы наказываем себя, своих детей и друзей? Почему чувствуем себя такими беспомощными и бессильными?

Ответ прост: мы забыли, кто мы есть на самом деле. Этот фундамент открытости, ясности и любви отчасти перекрывают особенности того, как устроены люди, а отчасти – жизненные опыт и уроки, которые человек получает в течение жизни.

Известна старая буддийская история о борце, который носил в копне волос драгоценный камень. Во время состязания его ранили в голову, и он не заметил, как камень попал в рану. Когда рана зажила, драгоценность вросла к кожу и оказалась под шрамом. Бедный боец провёл все оставшиеся дни в поисках драгоценного камня, не зная, что всё это время он находился внутри него.

Многие из нас находятся в похожей ситуации. В глубине души мы решили, что потеряли нечто ценное, и продолжаем искать это что-то вовне, не осознавая, что оно всегда с нами, куда бы мы ни отправились.

Но если мы заглянем под слои шрамов и пережитой боли, то обнаружим драгоценность – ту основополагающую безусловную любовь. Мы сможем её очистить и отполировать до такой степени, что она засверкает всеми своими гранями. Так же, заново открыв для себя сущностную любовь, мы сможем развить и вырастить из неё бодхичитту – искреннюю и неустанную заботу о благоденствии других людей.

Безусловно, развитие бодхичитты потребует определённых жертв, если вы решили поставить желания, нужды, надежды и страхи других людей выше собственных. Это значит, что вы должны предоставить им право принимать решения, с которыми вы не согласны. Это значит, что вы позволите им совершать ошибки и учиться на них. Вы станете принимать то, что считаете своими и чужими недостатками, рассматривая их как часть долгосрочного и масштабного процесса. И будете культивировать внутри себя место искренней заботы, место, воспринимаемое как «дом», в который всегда можно вернуться, где тебя встречают и рады тебе, где можно заново открыть способность исцелять раны и боль, которые мы причиняем и себе, и другим. Через это исцеление мы приблизимся к такой мощи человеческого потенциала, о которой до сих пор и не подозревали.

Но вопрос так и остаётся открытым: как пробудиться? Как стать просветлёнными?

Ответ на него можно найти в последующих главах, которые содержат некоторые общие разъяснения буддийского понимания того, как развитие человека и события его жизни сливаются и образуют пласты, заслоняющие нашу врождённую искру. В них также изложены практики, которые научат мягко и аккуратно работать с этими пластами и помогут включить их в свою жизнь, вместо того чтобы стараться раз и навсегда от них избавиться. Мы в жизни столькому научились – глупо будет всё это выбросить, как мусор, только потому, что произошедшие события причинили нам боль и мы пережили страшные потери. Каждый из нас по-своему научился некоторым вещам, которые могут оказаться полезными другим людям.

Это и есть одна из главных целей буддийского пути: помогать людям быть более искренними, мудрыми и щедрыми с самими собой и другими. Чтобы восстановить связь с искрой, сокрытой в основе каждого живого существа, и поддерживать её рост, необходимы как понимание, так и практика. Древнее буддийское изречение гласит: птице нужны два крыла, чтобы взлететь. Для того чтобы пробиться сквозь слои ошибочного самоотождествления, формирующегося на основе представлений о себе как о человеке слабом, безвольном, недостойном, некрасивом и т. д., нам требуются как понимание своей подлинной природы и программ, препятствующих её проявлению, так и те способы, что позволяют проще и легче с ними справляться.

Между тем я бы хотел предложить вам ещё один взгляд на эти качества ясности и теплоты.

 

Перья

Мне повезло встретить и учиться у людей, которые развили в себе подлинную бодхичитту. Одним из выдающихся их представителей был мой отец Тулку Ургьен Ринпоче, величайший учитель, обладавший чрезвычайно редкой в наши дни мудростью. Люди со всего мира приезжали навестить его в Наги Гомпа – женском монастыре и ретритном центре, расположенном на северных склонах долины Катманду. Наги Гомпа был построен в середине 1960‐х годов и стал одним из первых центров обучения и практики, возникших в Непале после того, как политические изменения в Тибете вынудили многих почитаемых учителей покинуть родину, чтобы сохранить и передать знания и традиции тибетского буддизма будущим поколениям.

Мой отец к тому времени уже был известен в Тибете как один из величайших учителей XX века. Он родился в Кхаме, в Восточном Тибете, и Пятнадцатый Кармапа признал его реинкарнацией Чованга Тулку – одного из выдающихся тертонов XIII века – и Нубчена Сангье Еше, одного из главных учеников Гуру Ринпоче. Отец получил учения обеих традиций – как кагью, так и ньингма, – и прославился своим умением объяснять суть учений Будды и комментариев, составленных позднейшими мастерами, с юмором и очень простым и понятным языком. Его энциклопедические знания поражали: Ринпоче мог процитировать практически любой текст в подтверждение важного положения Учения. Но больше всего в его манере учить – помимо огромного терпения и подлинного удовольствия, которое он получал, передавая знания, – меня восхищала его способность связывать множество разных понятий воедино и без всяких усилий излагать их так, чтобы они были понятны и актуальны для людей различных способностей и склонностей.

Когда стало известно, что Ургьен Ринпоче выжил во время политических беспорядков в Тибете и благополучно обосновался в Непале, он стал одним из тех учителей, которых обязательно должны были посетить все, кто путешествовал по Непалу. Его почитали не только за блестящий ум и глубину познаний, но и за невероятно открытое сердце и готовность передать все свои знания самому неискушённому новичку. Он поступал так не из-за крайней необходимости, а из убеждения, что все передаваемые знания помогут тем, кто пришёл к нему за пониманием, и послужат делу распространения драгоценных учений тибетского буддизма.

Великие мастера буддийской традиции, духовные паломники и иностранцы, изучавшие буддизм, приезжали в Наги Гомпу, чтобы учиться у него, потому что Ринпоче обладал широким умом и глубоким пониманием. Он смог привлечь внимание таких светил неврологии и психологии, как Франциско Варела и Дэниел Гоулман, не потому, что был знаком с западной научной традицией, а потому, что его постижения сути природы сознания и та щедрость, с которой он ими делился, открыли для них новую область исследования. Их работа впоследствии принесла плоды в виде современного института исследований воздействия буддийской медитации на изменение структуры и функций мозга и на развитие новых методов лечения в рамках стандартной психологической практики.

Мой отец никогда не прогонял учеников или посетителей, особенно тех, кто проделывал далёкий путь для того, чтобы с ним встретится. К концу жизни он совсем ослабел и похудел, но оставался таким же добрым и весёлым человеком. Врачи советовали ему беречь силы, но он всё равно продолжал принимать посетителей. Отец посадил на балкон монахиню, чтобы та следила за приближением врачей, слуг и нас, его собственных детей. Как только на горизонте появлялся один из нас, она бежала его предупредить, и Ринпоче быстренько выпроваживал посетителя.

Мы частенько попадались на его крючок. Входя в его комнату, мы видели доброго, старого, умирающего человека, который спокойно лежал в своей кровати, а в это время его мягкая улыбка таила в себе громкий хохот, рождавшийся из пламени безграничной любви. Я думаю, мы все осознавали, что он никогда не бросит учить, никогда не перестанет давать. Он серьёзно отнёсся к первому учению Будды: в то время как многие из нас испытывают в этой жизни лишения, боль и горести, существуют действенные способы их преодолеть. Они непростые и требуют усилий. И мой отец всем сердцем верил, что глубоко внутри каждого из нас горит искра открытости, любви и ясности, которую нельзя затушить и которую можно разжечь, чтобы согреть не только собственную жизнь и жизни близких нам людей, но и целый мир.

Давным-давно он научил меня упражнению, которое помогло мне почувствовать эту искру. Я хочу им с вами поделиться. Можете выполнять его где угодно. Но для начала, пожалуй, лучше всего попробовать сделать это в тихом месте с минимумом отвлекающих факторов. Можно делать упражнение сидя, стоя или лёжа – неважно. Наша цель не в том, чтобы стать безупречными медитирующими, а в том, чтобы просто воссоединиться со своей основополагающей любовью, открытостью и ясностью.

Обычно наша осознанность перегружена сотнями разных мыслей, чувств и ощущений. В одни мы вцепляемся, потому что они представляют собой прекрасные фантазии и опасения; от других стараемся избавиться, потому что они нас расстраивают или отвлекают от главной задачи, которую мы в данный момент пытаемся выполнить.

Вместо того чтобы сосредоточиваться на одних и открещиваться от других, представьте их перьями, летящими по ветру. Ветер – это ваша осознанность, врождённая открытость и ясность. Перья – мысли, эмоции, физические ощущения, которые проносятся сквозь вашу осознанность, – не способны причинить вам никакого вреда. Некоторые кажутся приятными, некоторые – не очень, но по сути они всего лишь перья. Посмотрите на них как на невесомые кучерявые пушинки, парящие в воздухе.

Представляя эту картину, начните отождествлять себя с той самой осознанностью, которая наблюдает за перьями, и позвольте им летать и быть такими, какие они есть. Вы принимаете их, не привязываясь и не отмахиваясь. Это простое действие принятия – хоть оно и продлится всего пару секунд – познакомит вас с тем открытым пространством сущностной любви. Это и будет принятием теплоты собственной естественной природы, самого сердца вашего существа.

Это сердце, открытость, ясность начисто лишены «я»: этакий центр без центра, который трудно описать словами. В том смысле, что он не отождествляется с неким определённым существом, воспитанным в конкретной культурной среде и живущим в рамках таких-то обстоятельств.

Рождённые в неком теле, пребывающие в обществе, состоящие в семейных или иных отношениях, мы наблюдаем, как наша жизнь оказывается обусловленной, и, как следствие, мы начинаем ощущать ограничения. Теряется чувство открытости и свободы. Вместо того чтобы сиять ярче, наша искра тускнеет.

К счастью, мы способны сбросить с себя эти ограничения. Мы можем восстановить связь с прирождённой открытостью и ясностью и ощутить всё тепло и блеск своей внутренней искры. Но для начала нам необходимо понять, как вообще мы умудрились потерять связь с этими жизненно важными аспектами своей собственной природы.