30 апреля Бак Дьюк установил на своей фабрике на Прэтт-стрит сигаретную машину конструкции Бонсака. В последовавшие за тем шесть лет он неизменно оставался самой важной фигурой среди конкурентов Нэйта и Чесс.

Но жизнь не останавливалась, пока они сражались с Дьюком, она продолжала идти своим чередом. Напряженная, увлекательная, полная перемен. Электрическая станция Нэйта была завершена вскоре после того, как в пяти милях от нее, в Дерхэме, появилась машина Бонсака, и все лето люди приезжали из ближних и дальних мест, чтобы своими глазами увидеть яркий свет, горящий в окнах фабрики, мельницы и магазина. Это было похоже на ярмарку: вокруг выросло множество наспех сколоченных ларьков, в которых продавали жаренное на вертеле мясо, галеты с ветчиной, вареные початки кукурузы с маслом, пироги, пирожные, фрукты, овощи, отварные яйца и всякие кустарные изделия. Привлеченные скоплением публики, приезжали продавцы чудодейственных эликсиров и во всеуслышание обещали покупателям исцелить их от всех недугов. Здесь же выступали скрипачи и жонглеры. Закончив представление, они пускали свои шляпы по кругу.

Чесс и Нэйт стали самой популярной парой в дерхэмском обществе, их наперебой приглашали на всяческие приемы и вечеринки. Сами они каждую неделю устраивали прием гостей в своем сверкающем электрическими огнями новом доме. Нэйт получил приглашение вступить в клуб, в котором состояли самые влиятельные бизнесмены Дерхэма. Чесс стала членом дерхэмского Литературного общества. У них появилась собственная ложа на ипподроме в Блэкуэлл-парке.

В их небольшом поселке открылись скобяная лавка, кузница и платная конюшня. Другие предприниматели стали советоваться с Нэйтом о приобретении или аренде зданий с электрическим освещением. А заказов на пиленый лес было так много, что он расширил лесопилку.

Потом Нэйт построил хлопкопрядильную фабрику. Двумя годами позже открыл банк, который стал обслуживать растущее население поселка, включая выдачу ссуд на развитие предприятий и под залог недвижимости. В лесу за мельницей были проложены улицы. Самую широкую Нэйт окрестил Ричардсон-авеню.

Но когда численность населения городка приблизилась к тысяче и в нем открылась почта, жители назвали его «Стэндиш». К этому времени у «Стэндиш сигарет компани» было уже две сигаретные фабрики и административное здание, где располагалось управление обеими фабриками, хлопкопрядильней, мельницей и лесопилкой. А сверх того — склады, амбары и помещения для повозок и лошадей. И новая большая электрическая станция.

Для Чесс время измерялось тем, как росла Огаста. Что касается роста города, то это было делом второстепенным. Огасте было четыре года, когда она открыла для себя новое увлекательное занятие — скакать на лошади, сидя впереди Бобби Фреда, который с боевым кличем конфедератов атаковал пехоту янки, замаскированную под высокие сорняки. Бобби Фред звал ее «Гасси» и малышка решила, что именно это и будет ее имя. Нэйтен сказал, что оно и впрямь очень ей подходит; в конце концов и Чесс пришлось согласиться на переименование.

Как и все дети, Гасси время от времени болела детскими болезнями, набивала себе синяки, шишки, разбивала в кровь локти и коленки, поэтому Чесс была очень довольна, когда в Стэндише поселился врач.

Нэйт перевез из графства Элэманс в Стэндиш свою семью, так у Гасси появились бабушка и две кузины, одна из которых была старше ее всего на четыре года.

Когда она пошла в школу для девочек в Дерхэме, Сэлли училась там в пятом классе и могла помочь ей освоиться, а Сюзан была помощницей учительницы чтения и чистописания. Чесс была очень рада, что Сюзан живет поблизости. Она скучала по милой девочке, которую оставила на ферме, и, встретив ее снова, почувствовала гордость за сдержанную молодую леди, в которую та превратилась.

Когда-то Чесс мечтала о дочери, хорошенькой, как куколка, с локонами, в шелковом платьице в мелкую сборку. Теперь она души не чаяла в отчаянной, упрямой девчонке с веснушками и толстыми, растрепанными серебряно-золотистыми косами — своей Гасси. Нэйт обожал дочь не меньше. Когда ей было пять, он купил ей тележку с запряженным в нее козликом и научил править ею. Два года спустя, когда в продаже появились велосипеды, он купил два: ей и себе, и они вместе научились кататься ценой многочисленных падений и ушибов.

Все, кто знал их, считали Ричардсонов семьей, обладающей всем, чем благосклонное Провидение может одарить своих избранников.

Но за закрытыми дверями библиотеки их фешенебельного дома они вели непрерывную борьбу за то, чтобы выжить в беспощадном мире табачного бизнеса.

* * *

— Машина Бонсака не работает, — злорадно сказал Нэйт, узнав, что Бак Дьюк установил ее на своей фабрике. — Аллен и Джинтер испытали ее у себя и убедились, что от нее нет никакого проку. Старина Бак купил Бруклинский мост. Знаешь, на каких условиях Бонсак заключал с ним сделку? Он сдал Баку внаем машину и механика, который на ней работает. Бак выкладывает деньги за прокат и платит жалование механику — и все за бесполезную кучу железа.

Доктор Фицджеральд недовольно поморщился.

— Все равно то, что я вам говорил, остается в силе. Каждый день Дьюк производит и продает двести тысяч сигарет, свернутых вручную. Продает! Вот в чем все дело! Его торговый агент некто Смолл — истинный гений, уверяю вас, а уж я-то знаю, что говорю, поскольку и сам гениален.

Смолл только что произвел переворот в рекламе сигарет. Вместо того чтобы расхваливать марку Дьюка на стенах придорожных сараев, он обратился к половому инстинкту покупателей сигарет и ловко использовал их интерес к «клубничке» и скандалам. Остановившись как-то раз в Атланте во время деловой поездки, он обнаружил, что весь город взахлеб обсуждает весьма пикантный французский фарс, недавно поставленный в одном из местных театров, а также играющую в нем мадам Реа, примадонну с умопомрачительным декольте. Смолл уговорил ее разрешить ему использовать афишу с ее изображением, вывешенную на фасаде театра. Он воспроизвел эту афишу на плакатах с одним добавлением: в руке актрисы появилась пачка сигарет «Дьюк оф Дерхэм». Вскоре этот плакат красовался в витрине каждого табачного магазина Атланты, а городская газета отвела под него полстраницы. Добропорядочные люди были шокированы; однако покупатели сигарет начали спрашивать не сигареты вообще, а именно марку «Дьюк оф Дерхэм».

— Мадам Реа не единственная, есть и другие актрисы, — сказал Нэйт. — Как нам найти подходящих, Доктор?

— Нет, — тут же вмешалась Чесс. — Если мы начнем копировать все, что делает Дьюк, он загоняет нас до изнеможения, но мы все равно будем только вторыми. Мы должны придумать что-то другое.

— Например что? — поинтересовался Доктор.

— Не знаю, — призналась Чесс.

Они втроем потратили на обсуждение этой проблемы почти неделю. В конце концов ответ нашел Нэйт.

— Чесс, я знаю, что делать! — возвестил он. — Те, кто предпочитает готовые сигареты самокруткам, — по большей части горожане. А большинство горожан — это бывшие сельские жители. Такие, как я. Такие, как Бак. Им нравится думать, что теперь у них достаточно шика и лоска, но их не оставляет сомнение: а вдруг со стороны они все еще выглядят деревенщинами? Ну так вот: мы внушим им, что если они будут курить сигареты компании «Стэндиш», то никто не усомнится, что они подлинные джентльмены.

Загоревшийся этой идеей Доктор тут же принялся высказывать свои предложения.

Нэйт усмехнулся.

— Обращайтесь со всем этим к Чесс, Доктор. Настоящий авторитет здесь она. Ведь она — леди.

Реплика Чесс изумила их донельзя.

— Кроме этого, в рекламе непременно должен быть секс, — проговорила она задумчиво.

Нэйт и Доктор были потрясены. Леди не полагалось знать это слово и уж тем более — произносить его.

На первом плакате, рекламирующем сигареты «Кэсл», был изображен крепко скроенный мужчина с грубоватым лицом, в элегантном фраке, но без цилиндра на густых, не напомаженных волосах. Он стоял на крыльце роскошного особняка Вандербильта, здания, знакомого всем американцам по фотографиям в газетах и журналах. Соблазнительная дама с оголенными плечами держала его под руку и глядела ему в лицо влюбленным взором. В ее протянутой руке, затянутой в длинную белую перчатку, была пачка сигарет «Кэсл».

— «Не забудь их, Стэндиш, — гласила подпись под картинкой. — Мне нравятся мужчины, которые курят «Кэсл».

Плакат был на два дюйма длиннее и на столько же шире, чем наводнившие всю страну плакаты Дьюка. Другие производители сигарет срывали плакаты фирм Дьюка, Кинни или Аллена и Джинтера и расклеивали вместо них свои, так что Нэйт в своих усилиях был не одинок. Плакаты «Стэндиш» просто-напросто клеились поверх рекламы конкурентов.

В дальнейшем появились плакаты, живописующие «Стэндиша» на собственной яхте, на скачках, на козлах шикарного кабриолета, и везде рядом с ним была его обольстительная подруга. Со временем имя «Стэндиш» стало олицетворять собой американский идеал мужественности. Мальчиков стали нарекать при крещении «Стэндишами», в романтических романах появились герои, носящие это имя, а девушка, говоря о каком-нибудь привлекательном холостяке, говорила, что он «настоящий Стэндиш».

Но плакаты составляли лишь малую часть арсенала Бака Дьюка.

* * *

Через полгода после того, как в Дерхэме была установлена сигаретная машина Бонсака, Бак Дьюк переселился в Нью-Йорк.

— Мы заставили его дать тягу! — возликовала Чесс.

— Не обольщайся, — заметил на это Нэйт. — Бак не из тех, кто легко сдается. Он просто перебрался туда, где делаются большие деньги. Все самые крупные игроки сосредоточены в Нью-Йорке, на Уолл-стрит, вот Бак и решил обосноваться там. У него далеко идущие планы.

На следующей неделе фешенебельный клуб, членом которого состоял Нэйт, облетела сенсационная новость. Машина Бонсака начала выдавать по 100 000 сигарет в день. Каковы бы ни были ее первоначальные изъяны, все они были устранены.

Ко всему прочему, Дьюк открыл в Нью-Йорке сигаретную фабрику для обслуживания рынка северных и западных штатов. Для производств в Дерхэме и Нью-Йорке были заказаны новые машины конструкции Бонсака.

Сигареты, изготовленные на машине Бонсака, получили название «Кросс катс». На картонной карточке, вложенной в каждую пачку, была изображена знаменитая красавица-актриса Лилиан Рассел.

* * *

— Нам нужен штат коммивояжеров, — заявил Доктор. — Оптовая фирма не может сама заниматься проталкиванием наших сигарет, а я уже не могу, как раньше, ездить в каждый город и лично подряжать на день расклейщиков плакатов.

— Тогда нам понадобится больше денег, — сказал Нэйт. — Коммивояжерам надо платить. Мы выбросили на рынок новую марку сигарет по пять центов за пачку, как у остальных. А «Кэсл» будет по-прежнему стоить четыре.

Все согласились, что надо расширить производство, а значит, заказать новую партию машин.

* * *

Сигареты «Найт» продавались уже не в бумажной обертке, а в выдвижной картонной коробке. Под названием марки был нарисован шахматный конь. Имелся на пачке и другой рисунок — изображение Венеры Милосской. Она красовалась на внутренней стороне коробки, где ее нагота была скрыта от чересчур стыдливых.

Нэйт уволил клерка, который глубокой ночью был пойман в конторе за списыванием названий фирм-клиентов и данных об объемах продаж.

Чесс уволила горничную, которую Гасси застала за подслушиванием под дверью библиотеки. Потом она прочла Гасси нотацию о том, как нехорошо быть ябедой и втихомолку подсматривать за людьми в то время» когда ей полагается спать в своей постельке.

Доктор скрепя сердце прекратил визиты к одной чрезмерно любопытной молодой особе, чье общество доставляло ему немало удовольствия, когда он наезжал в Сент-Луис.

Никто из них не удивился. В табачном бизнесе всегда хватало двурушничества» подкупа, шпионов, засланных к конкурентам, жульничества с ценами, неправильных весов — всех грязных уловок, какие только способен измыслить человеческий ум. У Нэйта было два соглядатая на фабрике Бака Дьюка, шпионка, выведывающая секреты фирмы «Аллен и Джинтер»; он имел глаза и уши в конторах всех крупных табачных компаний: «Кинни», «Гудвин», «В.С. Кимбал». Сообщение от тайных осведомителей поступали регулярно и оплачивались в течение суток. Шпионаж был естественной и неотъемлемой частью бизнеса.

* * *

Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом шла непрерывная война.

Чтобы разместить еще несколько машин конструкции Стэндиша, была выстроена новая фабрика. Нэйт открыл собственную типографию, чтобы печатать свои рекламные плакаты и карточки быстрее и в больших количествах.

Дьюк пополнял и пополнял свой парк сигаретных машин конструкции Бонсака.

Нэйт заказывал все новые машины конструкции Стэндиша.

Еще несколько машин конструкции Бонсака… Еще несколько машин конструкции Стэндиша… еще… еще…

Дьюк выпустил на рынок сигареты «Камея» в выдвижной картонной коробке. Однако победу одержала компания «Стэндиш» со своей маркой «Найт».

Дьюк начал предоставлять своим главным оптовикам тайные ценовые скидки. Заказы на сигареты компании «Стэндиш» резко упали.

Доктор тоже начал предоставлять тайные скидки с обозначенной в контракте цены. Однако в отличие от Дьюка он платил золотом. Объем заказов тут же подскочил.

Продажа сигарет в США увеличивалась с ошеломляющей быстротой. Мелкие изготовители не выдерживали конкуренции и уходили с рынка.

Дьюк начал осуществлять программу стимулирования продаж. Розничные торговцы, заказывающие не меньше тысячи пачек «Кросс катс», стали получать вознаграждение — деревянный складной стул.

— Эта мерзкая штука прищемила мне одно место, которое я не решаюсь упомянуть в присутствии дамы, — посетовал Доктор.

После чего компания «Стэндиш» тоже начала выдавать стулья, но с мягкими сиденьями.

Дьюк стал вкладывать в пачки сигарет премиальные купоны. В магазинах вручали покупателям бесплатные альбомы для наклеивания этих купонов. Заполненные альбомы можно было обменивать на вещевые премии: неизменный складной стул, каминные часы, карманные часы, а за пятьсот купонов — высокие напольные часы.

Фирма «Стэндиш» не отставала. К тем вещевым премиям, которые предлагал Дьюк, она добавила новые: фарфоровые чайные сервизы, большие хрустальные вазы, расписные тазы и кувшины для умывания.

— Пусть жены и матери поощряют курение своих мужчин, — посмеиваясь, сказала Чесс. — Теперь-то они выгоняют бедняг из дома, не глядя, какая на дворе стоит погода.

Она получала немалое удовольствие от этого состязания умов. Хотя теперь, когда дело так выросло, она больше не занималась ведением учета, препоручив его квалифицированным бухгалтерам, ей очень нравилось просматривать цифры, говорящие о том, сколь многого они с Нэйтеном достигли. Война с Баком требовала ужасающих расходов, но Чесс это не смущало; ей была по душе роль стратега. Нэйтен все больше устранялся от участия в кампании, оставляя руководство боевыми действиями на усмотрение Чесс и Доктора Фицджеральда. Сам он сосредоточил свои усилия на другом: ему хотелось проложить железнодорожную ветку от Стэндиша до Дерхэма, чтобы облегчить перевозку материалов и готовой продукции.

— И чтобы было с чем поиграть, — поддразнила его Чесс.

— Верно, — признался он со своей мальчишеской улыбкой, от которой у Чесс дрогнуло сердце. Порой она задавала себе вопрос: почему он до сих пор имеет такую власть над ее чувствами? Что ж, как видно, пути любви неисповедимы.

Нэйтен обращается с ней скорее не как с женщиной, а как с мужчиной, с другом. Женщиной она становится для него только ночью, в постели — но почему, почему она все никак не может зачать еще одного ребенка? Он не любит ее, это ясно, он просто испытывает к ней дружескую симпатию. За все эти годы он ни разу не поцеловал ее, за столько лет ни одного поцелуя. Почему же она до сих пор продолжает любить его? Это нелепо, но от этого никуда не уйти.

* * *

Никто не предполагал, что карточки с картинками, вкладываемые в сигаретные пачки, приобретут такое невероятное значение. Они почти затмили сами сигареты: покупатели стали спрашивать ту или иную марку сигарет, потому что хотели иметь ту или иную карточку.

«Стэндиш сигарет компани» начала использовать карточки почти одновременно с Баком Дьюком. Если на первых карточках Дьюка красовалась Лилиан Рассел, то «Стэндиш» по настоянию Чесс поместила на свои портрет Сары Бернар.

— Тут она в роли Дамы с камелиями, — заметила Чесс и пояснила, что это была знаменитая проститутка, которая умерла от кашля потому, что носила чересчур глубокие декольте.

«Аллен и Джинтер», не желая отставать от конкурентов, напечатали карточку с изображением актрисы Флорадоры.

На это «Стэндиш сигарет компани» ответила заменой Сары Бернар на молодую Элеонору Дузе, портрет которой Чесс увидела в журнале «Харперс базар».

Так началась гонка. К портрету Лилиан Рассел Дьюк добавил изображение Лили Лэнгтри, мадам Реа и еще семерых актрис — всего десять карточек. Публика увлеклась собиранием полного комплекта.

Доктор был безутешен.

— Ну почему, почему это не пришло в голову мне? — жалобно проблеял он.

— Перестаньте, — сердито сказала Чесс. — От вас столько шума, что я не могу думать. Знаменитых актрис на всех не хватит, а изображать всяких полуголых бездарностей я не намерена. Нам надо попробовать что-то другое. Если все дело в том, что публике нравится коллекционирование, то на карточках можно изображать все что угодно, лишь бы этого набралось хотя бы десять разновидностей. Чем больше, тем лучше. А тем, кто соберет полный комплект, мы будем дарить бесплатные альбомы для наклеивания. Выдавать их будут магазины.

Сигаретные карточки сыпались на страну как из рога изобилия. Президенты Соединенных Штатов. Короли и королевы Англии. Великие композиторы. Великие писатели. Знаменитые реки. Виды экипажей, породы лошадей, собак, различные виды птиц. Каждая сигаретная компания придумывала что-то свое, стараясь во что бы то ни стало переплюнуть конкурентов.

Когда газеты дружно взялись писать о таинственном Джеке Потрошителе, Доктор родил идею, благодаря которой компания «Стэндиш» должна была, по его глубокому убеждению, утереть нос всем и вся. Серия, придуманная им для сигарет «Кэсл», называлась «Великие убийцы всемирной истории» и начиналась с карточки, на которой Брут убивал Цезаря. Вскоре после этого Нэйта опять навестил Бак Дьюк.

* * *

Как и в первый раз, он явился в дом, а не в контору. И опять, как и много лет назад, когда Огаста была грудным младенцем, спящим в корзинке, сказал Чесс, что у нее прелестная дочь.

Но на этом сходство между давним визитом и нынешним заканчивалось. Бак был одет в великолепный костюм, явно сшитый у шикарного портного в большом городе. И если в прошлый раз исходившая от него угроза была чуть прикрытой, неявной, то сегодня с нее были сброшены все покровы.

— Я уже послал своего человека за Нэйтом, — сказал он. — Мне надо кое-что сказать ему, и если он человек разумный, он ко мне прислушается.

— Иди к Солдату, Огаста, — велела Чесс дочери. — Пусть он покатает тебя на твоем пони. Идемте в библиотеку, мистер Дьюк. Все деловые переговоры мы с мужем ведем там.

Она не предложила Баку Дьюку сесть и выпить кофе.

* * *

Дьюк продолжал стоять до самого прихода Нэйта. Когда тот вошел в библиотеку, он шагнул ему навстречу, протягивая руку для пожатия.

«Он ведет себя так, будто он здесь хозяин», — с возмущением подумала Чесс. Когда мужчины стали пожимать друг другу руки, у нее мелькнула другая мысль: «Право же, цивилизованность — ужасно занятная штука. Насколько естественнее выглядели бы эти двое, если бы вместо рукопожатия сразу же принялись бы дубасить друг друга. Возможно, запрещение дуэлей вовсе не так прогрессивно, как все уверяют».

— Не желаешь ли сесть, Бак? — любезно спросил Нэйт. Этим приглашением он давал понять, что хозяин здесь он, и предупреждал Дьюка, что тот в его доме непрошеный гость. Нэйт уселся в свое любимое кресло, Чесс села в другое, стоящее рядом. Баку досталась жесткая тахта, набитая конским волосом. Однако он, казалось, не замечал ее неудобства. Вид у него был до того спокойный и непринужденный, что это выводило из себя.

— Должен поздравить тебя с успехом твоих «Великих убийц», Нэйт, — сказал он. — Объем продаж твоего «Кэсла» уже две недели почти вдвое превосходит объем продаж «Кросс катс». Твой друг Доктор всегда умел задать жару ребятам из моей команды.

Нэйт молчал, ожидая, что последует дальше.

— Но, по-моему, время сигаретных карточек и тому подобных ухищрений уже прошло, — медленно проговорил Дьюк. — Они стоят всем нам слишком много денег, которые можно было бы потратить с куда большей пользой.

«А кто все это затеял, лицемер?» — подумала Чесс.

— Я затеял все это, чтобы люди обратили внимание на мои сигареты и чтобы очистить рынок от всякой мелюзги. Теперь нас осталось только шестеро, прочие не в счет. Мы с тобой — двое выскочек. Пока остальные смеялись над нашими претензиями, мы догнали и Кинни, и Гудвина, и Кимбала. Два парня с Юга утерли нос ньюйоркцам, так что теперь им станет понятнее, как случилось, что наши отцы чуть не выиграли у них гражданскую войну. Мы показали даже лучшим из лучших — Аллену и Джинтеру.

Нэйт перебил его.

— Бак, ты слишком усердствуешь, гладя себя по головке, не ровен час натрудишь руку. Почему бы тебе не перейти прямо к делу?

Дьюк улыбнулся.

— Ты раскусил меня, Нэйт. Твоя правда, я пытался обработать тебя, чтобы вернее сбыть свой товар. Забыл, что ты и сам занимался разъездной торговлей.

«Остерегайся его, Нэйтен, — мысленно призвала мужа Чесс. — Он неспроста сделался так мил».

Бак слегка подвинулся на тахте, чуть подался вперед, и с его лица исчезла улыбка.

— Я собираюсь всех объединить. Нет, не слить все шесть компаний воедино, а просто объединить, чтобы мы перестали тратить так много денег в попытках перегрызть друг другу глотки. Если наша шестерка объединит свои усилия, мы сможем делать с сигаретным рынком все, что захотим. Мы сможем устанавливать какие угодно цены и на сигареты, и на покупаемый нами табак. Постепенно мы упраздним все эти премии и прочую чепуху и снова поставим курильщиков на место. Их дело покупать у нас сигареты и курить их. И все.

— Мысль здравая, — заметил Нэйт, одобрительно кивая. — Ну а кто будет в этой ассоциации главным?

— Каждому участнику будет выделена определенная доля, зависящая от суммы его активов и объема продаж.

Нэйт усмехнулся.

— Здорово придумано, — сказал он. — Я восхищаюсь тобою, Бак, честное слово, восхищаюсь. С пряником все понятно, а каков будет кнут? Чем ты угрожаешь тем, кто не пожелает поддержать твой план?

— А мне и угрожать не надо. Они сами отлично знают, что их ждет. Они просто прогорят. «Кинни» уже пришлось прикрыть свою фабрику в Балтиморе, потому что фирма продает так мало сигарет, что им нечем платить рабочим. Теперь у них осталась только фабрика в Нью-Йорке. А ведь пять лет назад они были самой крупной табачной компанией в стране.

Нэйт поднялся.

— Ну-у, Бак, теперь я вроде как понял что к чему, — он произнес это с подчеркнуто захолустным выговором, нарочно растягивая каждый гласный звук. — Лично я не намерен ни вступать в это твое объединение, ни прогорать. И готов поспорить, что ты не станешь тратить усилия на то, чтобы похоронить меня, во всяком случае до тех пор, пока не ощиплешь остальных — я имею в виду твоих компаньонов по соглашению. Так что хлопот у тебя и без меня хватит надолго. Кстати, и у меня дел хватало, когда твой посыльный примчался ко мне в контору с таким видом, будто на нем загорелись штаны, и попросил, чтобы я как можно быстрее шел в дом, потому что там-де мне сообщат что-то важное. Так теперь я, пожалуй, вернусь к своей работе. Пока, Бак.

Нэйт протянул руку, Бак Дьюк встал, пожал ее, кивнул Чесс и посмотрел на дверь.

— Знаешь, Нэйт, если кто-то проводит на земле черту и говорит мне: «Попробуй, перейди» — я считаю своим долгом пойти ему навстречу.

Их взгляды встретились, и какое-то время они сверлили друг друга глазами.

— Я ничем не отличаюсь от тебя, Бак. Вот только издержки у меня в два раза ниже, так что в своих действиях я куда свободнее, чем ты.

— Ну-ну. Только не забудь почаще оглядываться.

Пока наружная дверь не закрылась за ним, в библиотеке стояла тишина. Потом Чесс спросила:

— Ему это по силам?

— Ты имеешь в виду — разорить меня? — Нэйт пожал плечами. — Конечно, по силам. Но он этого не знает. К тому же чем бы его попытки ни кончились, на них ушла бы уйма времени. А этой самой уймы времени у Бака как раз и нет. Он любит сильный удар и быструю победу. Как я уже сказал, я готов поспорить, что сейчас он не станет тратить усилия на то, чтобы похоронить меня. Наши силы равны, каждый держит другого на мушке, так что до стрельбы дело не дойдет.

— По-моему, тебе все это ужасно нравится, Натэниэл Ричардсон!

— Еще бы не нравилось. За всеми этими светскими вычурами я уже почти забыл, какое это удовольствие — открытая схватка лицом к лицу. Это придает жизни приятную остроту.

* * *

«Америкэн табэко компани» была официально учреждена 31 января 1890 года. Она была зарегистрирована в штате Нью-Джерси, где законодательство, регулирующее деятельность корпораций, было особенно благоприятным.

«Стэндиш сигарет компани» тут же сделала ответный ход, пустив в продажу комплект из сигарет и коробка спичек, упакованных в одну большую выдвижную коробку. На крышке коробки был рисунок — белые и черные клетки, поверх которых ярко-красными буквами было напечатано название новой марки: «Чекмэйт». Покупателям было объявлено, что тот, кто соберет десять пустых коробок, получит бесплатно шахматы и самоучитель игры.